Он — ее тень!!
Но вот белая стала удаляться, все дальше, дальше, вот она уже совсем крошечная где-то в бесконечном далеке...
Ардай упал на траву, вне себя от отчаяния. Куда подевался его дракон?
Шала. Она тоже здесь.
"Может быть, покатаешь?"
"Почему — может быть?.."
"А кто тебя знает? О тебе ничего нельзя сказать наверняка. Я не вижу твоей судьбы, Эстерел!"
Она смеется, блестят ровные белые зубы.
"Говорила тебе — пересаживайся на дракона. А ты не верил".
"Откуда же я знал, что могу так?"
"А что тут мочь, с твоей-то родословной? Плохо только, что ты ее не знаешь".
"Да что еще я должен узнать?"
"Это секрет. Я не рассказываю никому чужие секреты, забыл?"
Дин-дин-дон... Зазвонил колокольчик, звонкий настойчивый. И Шала стала пропадать.
"Эй, погоди! — вдруг вспомнил Ардай. — Скажи, что там с тем дракончиком, ну, с тем, ты поняла? Он выжил?"
"Да, все хорошо, — сказала Шала. — Вставай, тебе пора, все на свете проспишь. Ну что за соня, господин имень!"
Он поплотнее сжал веки, но кто-то настойчиво тряс его за плечо.
— Вставай, вставай, молодой имень! Пора! И так все на свете проспал! Уж не стали тебя рано будить, но вставай, сколько же можно!
Тетушка Мизина.
Словно какая-то сила подбросила Ардая на постели.
— Который час? Я проспал?
— Вставай, вставай, ничего. Самое время. Завтрак уже накрыли...
За столом, намазывая вареньем свежую булочку, дядя Ильмар заметил:
— На смотре, дорогой племянник, будь спокоен, и не вздумай выпрыгивать из штанов. Ты ничего не проиграешь в любом случае, помни об этом. Потом собьешься со счета, на скольких смотрах ты победил, а на скольких проиграл. Нельзя всегда быть лучшим. Это чрезвычайно вредно для здоровья, между нами будет сказано...
Ардай лишь кивнул. Знаем-знаем, слышали уже не раз...
Какое-то чувство, новое и захватывающее, владело им. Казалось, стоит закрыть глаза, чтобы не видеть жующего дядю Ильмара, взволнованную Валенту, суетящуюся с подносами и чайником тетушку Мизину, — и можно лететь. Вслед за драконом, быстрее и быстрее. Можно вытворять страшно подумать что, главное, не спускать глаз с сияющего хрустально-белого зверя. А если полететь самому? Как управлять драконом, что надо вообразить себе? Ах, да, белая же объяснила — надо представить, что это ты дракон, что это ты летишь, а не сидишь в седле. Надо не думать, а ощутить...
— Брат, ты что, продолжаешь спать? — Валента похлопала его по плечу. — Совсем нас не слышишь?
— Нет-нет, я слышу. Извините, — он вздрогнул.
Перед глазами еще раз мелькнул кончик белого драконьего хвоста.
— Дядя спрашивает тебя, откуда ты знаешь ту даму, родственницу господина Дантана.
— Какую даму?..
— Как какую? Госпожу Шалу Эдитту, вдову, которой ты возвращал платок.
И что ответить?.. Откуда он знает госпожу Эдитту, родственницу наместника и Дантана? Да в лесу как-то встретил, случайно!
— Я почти ее не знаю. Разок встречал.
— Где? — строго полюбопытствовал дядя Ильмар. — Она приехала из Ита неделю назад.
— Она бывала в Аше. Прошлым летом, кажется?
— Я навел справки. Ее двоюродный дядюшка-наместник в глаза ее не видел уже лет десять.
-Не может быть. Она была в Аше. Мало ли какие у нее секреты... от дядюшки-наместника.
Начинать врать о том, в чем мало смыслишь — гиблое дело. Непременно засыплешься.
— Хм... — пожал плечами дядя Ильмар. — Любопытная особа.
У Валенты глаза были на мокром месте.
— Госпожа Эдитта прислала мне приглашение к себе на трибуну. Нужно дать ответ. Дядя сомневается...
— Еще как сомневаюсь. Тебе всего пятнадцать лет, моя девочка. Не стоит вести себя вызывающе, слишком привлекать внимание. Люди будут недоумевать, только и всего.
— Но что в этом такого?!
— Говорю же, ненужное внимание и ненужное недоумение, — отрезал дядя. — Сомневаюсь также, что эта юная вдовушка — респектабельная компания для тебя, девочка.
Ардай подумал, что дядя сам не представляет, насколько прав.
— Но она ведь почти как я! Ненамного старше. И она уважаемая дама.
— Я не говорю, что она неуважаемая. Юница, потерявшая мужа вскоре после свадьбы. Статус вдовы дает ей полную свободу, однако за этой вдовушкой за самой нужен присмотр.
Тут Ардай не смог не усмехнуться, и дядя гневно на него посмотрел, потом продолжил:
— Насколько я понял, не для нее ты представляешь интерес, племянница. Я подозреваю, что твоя компания, скорее всего, желательна для некоего господина, которому приличия не позволяют самому прислать приглашение. Разумеется, госпожа Горатта после бала посвятила меня во многие детали, — он улыбнулся. — А вы как думали?
Валента всхлипнула, уже не таясь.
— Что скажешь, племянник? — спросил дядя Ильмар. — Ты старший брат.
— Не стоит, — Ардай не без сочувствия поглядел на сестру. — Если, и правда, дело в инспекторе... В общем, мне рассказали, что он поссорился с невестой, и теперь злит ее родню, ухлестывая за другими дамами... и девушками. Но он все равно женится на невесте, у нее папаша — какая-то большая шишка.
— Ну, вот и решили, — кивнул дядя, — я сам со всем почтением отвечу уважаемой госпоже Эдитте. Девочка моя, если тебе сейчас взгрустнется, просто можешь остаться дома.
Валента в слезах выскочила из-за стола и убежала. Тетушка Мизина всплеснула руками, пробормотав в сторону что-то насчет старых высохших самодуров, которые ничегошеньки в этой жизни не понимают. Дядя Ильмар, конечно, и бровью не повел.
На площади яблоку некуда было упасть. И все места на трибунах, конечно, были заняты. Места там стоили от дирра до десяти дирремов, и их, конечно, хватило немногим, но кого это волновало? Фокус в том, что как раз немногим и пришло бы в голову покупать место. Смотреть выступление прекрасно можно откуда угодно. Что до Ардая, он охотно засел бы в одной из ближних башен, оттуда видно лучше.
Люди в ожидании действа ходили, сидели прямо на камнях или на траве, кое-кто — на раскладных стульях. Многие, особенно молодежь, устроились на городской стене. А некоторые прибыли в собственных открытых экипажах или в повозках, так что расположились очень даже комфортно, и увеличительные трубы — не такое уж дорогое удовольствие. Одно неудобство — чем дальше от трибун, тем хуже слышны объявления распорядителя. Но это мелочь, кто выступает — и так понятно, цвета одежды издалека видно, да и фамильные флаги поднимают одновременно с объявлениями имен наездников.
Чуть в стороне пестрел целый палаточный город — большая ярмарка. Появился четыре дня назад, и с каждым днем палаток все прибывало, там и торговые ряды, и циркачи, и карусели. Так что, смотром наездников праздник только начнется. Долго город будет с удовольствием вспоминать визит столичного вельможи, или кто он там, этот инспектор Дантан?..
Дядя Ильмар, Валента и принаряженная тетушка Мизина заняли место на трибуне — положение обязывало. Дядю Ильмара, разумеется, обязывала, а что он купил место своей верной экономке — почему бы и нет? Тетушка Мизина и оделась в синее платье, не такое, конечно, что полагалось законной госпоже Эстерелле, но своим костюмом она тоже подчеркнула принадлежность к знатному семейству. Все правильно, своей многолетней службой она это право давно заслужила. Но у какого-нибудь сноба из Ита, может быть, челюсть отвалилась бы от удивления, узнай он, что эта принаряженная пожилая дама — не родственница именя, а его служанка.
Участники выстроились вдоль поля, их было не так уж много, около пятидесяти, около каждого, на невысокой тумбе — птица. Когда завершится первый тур смотра — обязательные упражнения, претендентов на победу останется не более половины. Ардай, конечно, себя уже причислил к этим, оставшимся. К претендентам. И все на этом. Потому что второй тур — когда каждый будет, по выражению дяди Ильмара, "выпрыгивать из штанов", показывая все, на что способен. А Ардай способен... недостаточно, как выяснилось.
Как и вчера, на помосте сидел крупный рух — приз победителю. Этот рух был даже лучше, чем вчерашний. Кто-то сказал — приз предоставил инспектор Дантан. Одна из его собственных птиц. Откроет смотр, наверное, тоже инспектор. Открыть смотр — не приветственная речь, и не команда на поднятие флага Аша, — это все сделает наместник, или городничий. Открытием смотра называется самое первое выступление, которое задает ход состязаний. Один из лучших наездников, не участвующий в смотре, показывает последовательность, "цепочку" упражнений — как и сколько раз облететь вертикальные, горизонтальные шесты и кольца. Каждый участник должен повторить все в точности, соблюдая и последовательность, потому что ошибка в последовательности тоже означает проигрыш.
Валента. Встала и машет ему рукой. Ардай ей тоже помахал. А кто это появился рядом с Валентой, тоже машет? Крей Дарит, точно он. В груди потеплело. Они не слишком по-дружески расстались последний раз, и Ардай был виноват — злился безо всякой причины. Хорошо, что Крей тут.
Скользнув взглядом дальше, к почетным местам в середине трибуны, Ардай легко нашел Шалу. Что ж, родственница наместника имеет право там сидеть, так что ничего удивительного. Вот только если ее увидит Крей, у бедняги от удивления точно ум за разум зайдет...
Дальше, в стороне от трибун, зато неподалеку от ярмарочных палаток, на небольшой возвышенности стоял новый, блестящий свежим лаком пароконный экипаж, в котором сидели двое: седой старик и молоденькая девушка. Судя по одежде, они были из Шанталы — маленького островного княжества, расположенного невероятно далеко. Не каждый итсванец мог бы хоть примерно объяснить, где именно. Но, тем не менее, шантальцы жили по всей Итсване, это были торговцы, а также лучшие ювелиры и оружейники, и еще — часовщики. Уже много веков этот народ владел секретами изготовления самых точных часов, так что можно смело утверждать — большая часть этих хитроумных вещиц в стране сделана руками шантальцев. Шантальские женщины украшали закрученные в узел волосы бусами и не обязаны были носить платок, однако чаще всего носили — в угоду местным обычаям. Зато и мужчины, и женщины закрывали нижнюю часть лица полосой тонкого белого шелка, и это было необычно, сразу отличало их от прочих. Большинство местных сказало бы — глупо и неудобно. Но обычаи есть обычаи. Хочешь, чтобы уважали твои — не осуждай чужие.
— Может, подъедем ближе? — девушка просительно смотрела на старика. — Будет лучше видно. Ну, дедушка!
Старик лишь покачал головой.
— Мне и так видно, а уж твоим молодым глазам...
— Но я не вижу лиц!
— Да зачем тебе лица? — преувеличенно удивился старик. — Ты же хотела посмотреть, как летают птички? По мне, так себе забава, но раз тебе хочется — смотри. Кто же виноват, что в лавках не осталось увеличительных труб?
Девушка явно хотела что-то сказать, но старик перебил:
— Туда я тебя не пущу, девочка, даже не проси. Мало ли что бывает, вдруг тебя узнают? Нелегко мне будет тебя защитить.
— Да я и сама... — буркнула она.
— Сама! — седые клочковатые брови насмешливо дернулись. — То-то тебя прошлый раз неизвестный бродяга спасал! Думаешь, опять какой-нибудь случайный спаситель подвернется?
— Его-то и надо найти бы, дедушка. Камень забрать. Наградить, может, как-нибудь...
— Наградить? — продолжал веселиться старик. — Ох, и упрямая! Да если он не дурак, его тут уже и след простыл. Маг ведь, я думаю, не ограничился тем, что именьских сынков пошерстил. Каюб — чародей опасный. Сбежал, я надеюсь, твой спаситель. Ничего, может, и выпадет еще случай, поблагодаришь. Может, и наградишь.
— Говорю же, дед — нищие бродяги не летают на рухах. А он... он был знаешь какой?
Старик хитро прищурился.
— ...как он летал?.. — поправилась девушка.
— Бродяги тоже разные бывают. Вот что — если тебе очень хочется его встретить, значит, встретишь. Точно говорю. И не приставай ко мне больше. Смотреть — смотри, а то поехали.
Старик расслабленно откинулся на подушки и прикрыл глаза.
Худощавый парень лет шестнадцати, по одежде — тоже шанталец, но с открытым лицом, появился откуда-то из-за коляски, положил на колени девушки серебряную флягу.
— Это вода из колодца, Лиолина.
Она благодарно кивнула, открутила крышку, отпила, осторожно отведя в сторону закрывающий лицо шелк. Охнула:
— Какая холодная!
— Говорю же тебе — из колодца.
Парень присел на ступеньку экипажа, у ног девушки, и принялся выкладывать услышанные в толпе новости.
— Уже скоро. Наместник говорит приветствие, значит, сейчас флаг поднимут. Открывать смотр будет столичный гость. Говорят, он сейчас так откроет, что всех удар хватит!
— Прости?.. — не поняла девушка.
— Ну, он тут кое с кем поссорился. Его один местный балда разозлил — да ты ведь слышала. А он из наездников — самый лучший в стране, говорят. Вот и покажет сейчас "цепочку", которую никто из местных, приграничных, в жизни не повторит. Пусть, дескать, поймут, кто чего стоит.
— Так говорят?..
— Ну, да, — он поерзал, устраиваясь поудобнее. — А может, врут. Но если не врут, будет интересно. О, смотри, флаг Аша! А вот флейта, слышишь... — со стороны поля донесся высокий, тягучий голос флейты — не мелодия, а просто перебор нескольких нот.
Это главный маг Аша нейтрализовал всю возможную магию в радиусе нескольких соллей — чтобы никто потом не сказал, будто на состязании можно победить с помощью магии или какого-нибудь низкого колдовства.
Ардай тоже слушал флейту. Ничего удивительного, и вчера так было, и, вообще, всегда. Он поглядывал на Шалу — каково ей, все-таки, при этом присутствовать, ведьма же? Но Шала, казалось, была сама безмятежность — восседала гордо, с видом довольным и чуть томным, как будто ей до мага никакого дела не было. Да и кто ее сейчас за ведьму примет — волосы затейливо уложены, голова покрыта, на ногах, само собой, туфельки. Вот и верь сказкам, которые про лесных ведьм рассказывают.
Только что сосед по строю шепнул Ардаю, подмигнув:
— Говорят, вроде бы инспектор, чтоб его демоны съели, собирается нас проучить? Это ты его раззадорил. Боится в долгу остаться.
— Зря он это, — буркнул Ардай в ответ, а под ложечкой неприятно защекотало.
Ясно, что у них есть сейчас прекрасная возможность опозориться. Одно дело — обида на чьи-то неучтивые слова, и совсем другое — показать, чего на самом деле можешь. Точнее, не можешь...
То примечательное заявление Дантана в ратуше, хоть и приглаженное извинениями, а также ответ на него Ардая Эстерела, вовсе не забылись. Наверняка теперь об этом знала каждая кухарка и каждый мастеровой по всей округе. Так уж повелось, люди здесь гораздо больше ощущали себя жителями Приграничья, "драконьей земли", чем подданными Императора.
Вот он, гвардейский капитан Дантан, императорский инспектор. Подошел к крайней из оседланных птиц, привязанных сбоку от трибуны — это рухи "на всякий случай". По правилам, должны быть, потому что любой наездник может попросить заменить свою птицу. Или даже может вызваться выступать тот, у кого руха вообще нет — это разрешалось. Другое дело, что такого почти не бывало, поэтому вряд ли выбирали лучших птиц, чтобы посадить их около трибуны.
