— Это я уже поняла.
— Ну и третий уровень — собственно, люди. Да, особняком стоит армия, которая якобы защищает Дарайю от злобно-агрессивных поползновений Дейтроса. А люди... это средний класс, мелкие предприниматели и наемные работники, делящийся в зависимости от доходов. А также сиббы, ну и генетически измененный контингент.
Ивик вдруг почувствовала ирреальность происходящего. Могла она представить такое — например, год назад? Перед прошлым Рождеством? Она еще тогда валялась в госпитале, училась ходить, скрипя зубами от боли. Обманутая, оскорбленная, но верная жена. Теперь же вот она — в постели с чужим мужчиной, и не с кем-то, а с самим Кельмом, и еще более дико — он объясняет ей основы дарайского обществоведения. И вообще они в Дарайе.
— Ну а теперь о сопротивлении и наших возможностях. Конечно, мы работаем с сопротивлением, — вернул ее к реальности Кельм, — но мало. Да и работать почти не с чем. Дарайское правительство выбрало универсальный прекрасный способ борьбы с инакомыслящими, до которого сейчас додумались и на Земле. Способ называется терроризм. Ты понимаешь, что мы не проводим диверсий в самой Дарайе, это не только опасно, но и бессмысленно. Единственной осмысленной диверсией было бы реальное уничтожение всей верхушки бизнеса и правительства, но это невозможно, они не локализованы. Но министерство борьбы с терроризмом — а там есть, как ты понимаешь, и наши люди — содержит тайный отдел, в ведении которого — хорошо подготовленные бойцы, их задачей являются мелкие террористические акты. То есть они сами их и проводят.
— Абсурд какой-то, — сказала Ивик.
— Да нет, блестящая идея. Если два-три раза в год в Дарайе пустят под откос автобус — желательно с мирными жителями, взорвут энергостанцию или убьют парочку детей — это...
— Понятно. Население в ужасе, любые меры по отношению к инакомыслящим оправданы, Дейтрос надо мочить до победного конца....
— Ну да. Ведь все же это дейтрийские террористы! Или связанные с ними местные неугодные организации... Терроризм — это волшебное слово. Если нельзя приписать кому-то терроризм, то можно — его поддержку. Но давай теперь к самому сопротивлению в Дарайе. Во-первых, это оппозиция в самом правительстве и бизнесе. Но реальной, нормальной организованной оппозиции — нет, есть только ее иллюзия. Что нас может интересовать — небольшая, малоизвестная фракция внутри Социальной партии, они называют себя "звездными". Из-за пункта программы, который требует активно исследовать Медиану и физический космос. Но кроме этого, у них есть социальные требования: повышение пособий сиббам, выплата пособий до конца жизни; Колыбель только по медицинским показаниям; социальная защита работников... Все это, ясное дело, нереально.
— Ну да: если сиббам повысят пособия, кто будет рожать вангалов...
— Вот именно. И кто будет держать работников в страхе и конкуретной борьбе за рабочее место? Звездных считают кем-то вроде шутов, вечно выставляют в идиотском ракурсе, критикуют за каждую мелочь... Да их и мало, и никакого влияния они не имеют. Далее... Здесь есть христианская церковь. Вот она часто связана с Дейтросом, и это реальность. Но... узнать о ней можно лишь случайно; даже вскрытые общины уничтожают потихоньку, никаких сообщений в новостях. Да и их очень мало, Ивик. Ну и естественно, так сказать, церковь поддерживает терроризм, ты же понимаешь.
— Естественно.
— Далее. Еще интересная группа движений, обычно не связанных с церковью. Хотя бывают даже и связанные, но редко. Это — движения Красной Идеи. Она, похоже, неистребима и вечна, как и церковь. На Триме они представлены, например, марксизмом. Похожие экономико-социальные учения есть и здесь. В самом деле, это лишь вопрос развития общественной науки. Мы в Дейтросе тоже пользуемся похожими схемами, но мы, в отличие от Тримы, никогда не превращали науку в идеологию. Это я отвлекаюсь. Самые крупные из движений красной идеи — это... во-первых, народники. Они все опираются на низшие слои населения, но народники — в особенности. Их цель — просвещение народа, очищение мышления людей от промывки мозгов СМИ... точечное информационное воздействие. Благородная цель... невыполнимая. В глазах населения народники — это теоретическая основа терроризма. А вот настоящие террористы — это так называемые Красные Отряды. На самом деле ничего подобного они не делают, терроризмом никаким не занимаются... Но исповедуют революционную идеологию. Занимаются пропагандой и агитацией, верят в то, что когда-нибудь на Дарайе наступит революционная ситуация... кстати, большинство из них и Дейтрос тоже ненавидит и считает готанистским. А в общем-то люди хорошие. Но та же история — их мало. Лет тридцать назад о них еще было слышно, их ругали, показывали по телевидению душераздирающие сцены про жертв террора... а сейчас вообще глухо. Но красные отряды еще существуют.
— Действительно, от тебя я впервые слышу обо всем этом. Меня ни в Дейтросе не готовили в этом плане, ни здесь я ни разу не встречала упоминаний...
— Это замалчивают. Впрочем, этих людей и мало очень. Но они есть. А как говорили на Триме, из искры возгорается пламя. На Дейтросе не было смысла тебе это давать, ты же не готовилась к работе с местными. Ну и четвертый подвид сопротивления — это молодежные неформальные движения... их много. Их ты знаешь. Самые крупные — сьолы, невидимки, рыцари ночи. Это сейчас. Они то появляются, то исчезают. Они легальны. Под девизом "чем бы дитя не тешилось". Почему я вообще отношу их к сопротивлению... В какой-то мере они некомформны. Ясное дело, большинство— это избалованные дети ,обычно не бедные, эльфы, живущие в своем эльфийском мире... Хайс, гош, алкокрэйс с добавками. Их идеологи и создатели — это обычно наши интернатские ребята. Они талантливы, а вокруг одного талантливого человека может собраться две сотни бесталанных, но отчасти нонконформистских последователей. Вот был такой рэйк-певец, Ликан.
— Да, я слышала... кстати, еще удивилась, потому что ранние композиции у него — вполне настоящие.
— Так ранние он и написал, еще будучи в Лиаре. В интернате. Лет с 15 начал. Поздние — уже полная лажа. Но последователям все равно... Вокруг огня всегда садятся прохожие. Ликан ничего не проповедовал. Но он был талантлив. Фактически создатель рейковой субкультуры. Все эти треугольники, в татуировках и пирсинге, рисованные цепи на теле, налет культуры Лей-Вей; определенные виды граффити; свой язык, прически... Разрабатывали все это уже последователи. Сейчас там Огня не найдешь, а Ликан, обкуренный, разбился на машине. Все это типично... Все молодежные движения так и возникали. Большинство из них... — Кельм поморщился... — те же обыватели, даже еще хуже. Но среди этих ребятишек есть те, кто хочет реальных перемен. И живет в реальном мире, и недовольны этим миром. Не обязательно же быть талантливым, есть много простых нормальных людей, которые тоже хотят жить иначе. Их надо искать. Вербовать. Надо создать широкую сеть, которая этим бы занималась... У нас ее пока нет.
— И ты этим занимаешься?
Кельм помолчал.
— Этим занимался Гелан. Но там, на другом материке. Я долго думал, как подступиться к этому, но сейчас уже занимаюсь. И получил разрешение. Нас здесь мало. И все это очень трудно. Отец Кир, собственно, тоже занимается этим же... Невольно.
Ивик прижалась к нему, спихнув эйтрон на край кровати. Кельм с удовольствием ответил на объятие.
— Да уж, невинными овечками нас не назовешь, — сказала Ивик, — если нас убьют, то за дело.
— Так это же лучше, — ответил Кельм, — когда человека есть за что убить. Что же это за человек такой, если его даже убить не за что.
Кельм не любил своего непосредственного начальника, Грая Торна, директора лиара. Когда-то Гелан, спасший самого Кельма, занимал именно это высокое положение — он был внедренцем, обладал дарайской внешностью. А Кельм — простой консультант. Спору нет, положение таких консультантов очень надежно, обеспечено, им доверяют. Но вот сделать из этого положения можно все-таки не так много. Приходится подчиняться начальству.
Торн был Кельму неприятен. С зализанными назад белесыми волосиками на неровном черепе — Торн лечился от облысения — с длинным носом и гипертиреозными рыбьими глазами. В серой униформе лиара напоминающий какого-нибудь преданного готанского офицера из кино. Еще добавить золотой косой крест на плечи, лающую речь, хлыст на поясе.
Но отношения у Кельма с Торном сложились хорошие. Начальник молча указал ему на стул напротив. Кельм уселся, закинув ногу на ногу.
— Как продвигаются дела в интернате? — поинтересовался Торн.
— Четверо, кажется, идут на увольнение. Уже старые. Естественный процесс. А так... По контингенту Б. Холен выдает хорошие маки. Один мог бы заменить весь интернат. Хотя уровень СЭП у него и был невысокий, и сейчас падает. Все-таки боевой опыт — это незаменимо.
— А вы для чего, Кэр? Вы и зачислены консультантом, чтобы учить детей.
— Видите ли, в Дейтросе учат не так...
— Мы не в Дейтросе, — сообщил Торн, — у детей есть родители. Поэтому извольте работать так, как предписано.
Кельм пожал плечами. Не спорить же.
— Надо подумать о пополнении контингента Б. В нашем атрайде сейчас обрабатывают пленного. Но результат пока неясен. Нет ли чего-то в других атрайдах по городу? — поинтересовался Кельм.
Торн протянул руку с сигаретой, стряхнул пепел в узорную медную вазу на широком столе.
— Другие атрайды работают на другие лиары. Кроме того, я бы не рассчитывал на вашего пленного. Предположим, он останется в живых после обработки. Но ему 17 лет! С тем же успехом вы можете взять детей из интерната.
— О нет, — возразил Кельм, — ничего подобного. Это дейтрийский мальчик. У него минимум три года боевого опыта. Интенсивное обучение в квенсене. Психология взрослого. Он будет хорошо работать.
— Не знаю. Впрочем, это не наше дело, это они там, в атрайде, пусть маются...
— Я мог бы захаживать, посматривать, — предложил Кельм, — может, лично поговорить.
— Это мысль, — согласился начальник, — сходите. Я поговорю с Илейн, пусть она подключит вас. Надо их контролировать... Теперь о новичках — вы их проверили уже?
Кельм вспомнил — вчера в интернат привезли еще пятерых подростков. Среди них была девочка, о которой говорила Ивик... интересная девочка. Келиан Инэй.
В группе Кельма девочек почти не было. Почему-то. Но эта, конечно, будет в группе. Ивик просила обязательно присмотреть.
— Да, уже проверил, — сказал Кельм, — хороший уровень, хорошие задатки. У двоих — тех, что из провинции, выраженный талант художников. Еще есть хорошая девочка, Инэй. Поэтесса. Рейковый стиль. Двое меня меньше впечатлили. Но посмотрим.
— Хорошо, Кэр, — похвалил начальник, — быстро работаете. А что все-таки с Холеном?
— Обычное дело, — Кельм скорбно опустил глаза, — вы ведь понимаете...
— Не особенно. Я ведь не дейтрин.
— То же самое случилось и со мной. Пропало желание... а без желания работать, к сожалению, о СЭП невозможно говорить.
— Проклятый меня забери, да почему у гэйнов в Дейтросе желание работать не пропадает до самой смерти, а у вас... Может, вас надо держать в камерах на хлебе и воде и еще пороть каждую неделю?
Кельм пожал плечами, от оскорбления чуть дрогнули уголки губ — но и только.
— Вы покупаете нас. Там у нас Родина, там идеи, которые нам внушают с детства. А какой смысл работать на вас, сидя на хлебе и воде? Вы покупаете и платите. Но денег хватает не надолго. Есть вещи, которые не купить за деньги.
— Что же вы продались, раз понимаете это, — поддразнил Торн. Кельм прямо взглянул ему в глаза. "Хорошенький нам предоставляют выбор". Но потом улыбнулся и сказал.
— Может, если оклад повысить, и СЭП возрастет?
Садясь в машину, Кельм размышлял, не стоило ли все же взять санкцию у Торна на работу с Кибой. Убедить начальство, что биофизик сделал решающие открытия в области исследования СЭП, забрать официально в лиар. Хотя это может не получиться, из атрайда так не выпустят никого, атрайд — мощнейшая сила. А контакт с Кибой тогда станет особенно затруднен.
Нет уж, лучше оставить все, как есть. Операция продумана, если все выйдет — он убьет двух зайцев одним выстрелом.
Дождь шел со снегом, сек лобовое стекло, силясь проникнуть в уютный, теплый мирок салона. Фары с трудом прорезали мозглую темень. Радио предупредило о пробке на третьей эстакаде — Кельм свернул в объезд. В туннель под жилыми кварталами — здесь, по крайней мере нет ледяного дождя, с усилием размазываемого по стеклу щетками. Кельм думал о предстоящей операции и чувствовал правым бедром воображаемое тепло — как если бы рядом сидела Ивик. Какая-то часть его существа таяла от нежности и беспокойства. Может, позвонить ей еще раз... да нет, на работе она. И вообще не надо лишний раз. Кельм поймал себя на том, что улыбается.
Он ехал на встречу с агентом, своим подчиненным, которому предстояло пройти пластику внешности — а затем проникнуть в Южный атрайд.
Мэрфел Киба все еще был похож на гнома. Но похудевшего и остриженного. И волосы, и борода коротко, аккуратно подрезаны. Изменилось выражение глаз — синих буравчиков, когда-то остро сверкавших из чащи морщин, теперь настороженно-тусклых.
Это выражение, да еще атрайдовская одежда, пижама в серую клеточку, шлепанцы — какой там "мэрфел", профессор, уважаемый ученый; просто пациент психиатрической клиники. Старый, жалкий, смешной. Киба был необычно маленьким для дарайца, чуть не на голову ниже дейтрина. Гном. Когда они сели, впрочем, разница в росте перестала ощущаться.
Помещение для свиданий было маленькое, с желтоватыми стенами, почти пустое — два кожаных диванчика и журнальный стол посередине. Видеокамер не было, но за непрозрачным, отливающим серым блеском окном в одной из стен, безусловно, сидели охранники или даже кто-то из психологов. Дейтрин безразлично скользнул взглядом по окну. Он был подготовлен к этому варианту.
— Здравствуйте, мэрфел, — начал он, — я кое-что посмотрел в сети по вашим работам, и вот — захотелось встретиться с вами лично. Я имею в виду, конечно, ваши последние работы, по облачному телу...
— Вы ведь не ученый? — уточнил гном. Дейтрин смущенно улыбнулся.
— Нет, я всего лишь практик. Видите ли, я работаю в лиаре... вам ведь сообщили?
— Ничего мне не сообщили. Сказали, какой-то дейтрин. Нас тут, знаете, не балуют информацией. Я даже имени вашего не...
— Меня зовут Холен иль Нат, — сказал агент спокойно.
Карточку на это имя агент получил от стаффина иль Кэра, вместе с легендой и инструкциями.
— Я действительно дейтрин, но вполне сознательно работаю в Лиаре. Я сторонник демократии, свободы и гуманизма. Но дело не в этом. Как практика, меня интересует именно практический аспект. Почему такая колоссальная разница между дейтринами и дарайцами в области создания медианного оружия. Почему мы вынуждены использовать подростков, почему они со временем теряют СЭП. Почему даже признанные дарайские творцы, работники сферы искусства, не способны создать сколько-нибудь работающий медианный образ. Я консультировался с другими учеными. Мне показалось, что вы подошли довольно близко к решению...
