Время Крылатых. Часть первая. Серый холм

Аард не оставлял безуспешных попыток подстрелить из лука рыбу, что очень забавляло гиену и пуму. Наконец, плюнув на это занятие, он ловко сбил стрелой пролетавшую над плотом лысуху.

Утром четвёртого дня Урнала бесцеремонно пихнула в бок задремавшего Рохома.

— Спит он. — возмутилась коза, — Самую красоту пропустит.

Из тумана вырастали две красные гранитные скалы. Вырастали и тут же терялись в низких облаках.

— Красные Ворота Севера. — Ягморт указал топором на скалы, — Скоро Агосара твоя?

— После полудня будем. — пообещала Урнала.

Завершив свой дневной путь, солнце скрылось за левым склоном Таргау. Моросил дождь. Ледяной ветер поднял волны на реке. После недолгих споров было решено загнать плот на отмель, загрузить камнями и укрыть ветками ольхи.

По наказу Урналы шли молча. 'В дом Агоса идёте! Не на гулянку!' — прошипела снежная коза, едва они ступили на берег. Урнала, торжественная и надутая, шла первой. За ней следовал насупленный Ягморт. Рохом шагал рядом с пумой и гиеной, наслаждаясь ощущением твёрдой земли под ногами и возможности отдаться мыслям об обещанном Оррием костре и супе с зайчатиной. Оррий держался возле Мриты и не выпускал из рук подаренный Урналой нож. Идущий за Мритой Аард, потихоньку таскал из развязавшегося мешка оленихи сушёные яблоки. Хаар с интересом за этим наблюдала. Замыкал отряд Перк, несущий на закорках изрядно нализавшегося Карраха.

Стемнело. Подъём в гору сделался круче. Узкая тропа петляла по усеянной огромными валунами долине между поросших чахлым ельником сопок.

Первым нарушил молчание рысь. Звонко тюкнув медведя локтем по макушке, Каррах потребовал немедленно отнести его за ближайший камень.

— Как это он ухитрился нахлебаться, без рук? — шёпотом спросила Рохома гиена.

— Было б чего уметь. — вздохнул барс.

— Жалко его.

— Да. Одна радость и осталась.

— Я же просила помолчать! — возмутилась Урнала, — Аард! Ты что задумал?

— У меня живот болит. Отвернись, Мрита!

— Так тебе и надо.

— Ягморт, скажи им!

— Скоро, Урнала? — не выдержал волк.

— Половину прошли. Дальше, легче. — пообещала снежная коза.

Легче не стало. Тропа исчезла, склон сделался круче, а дождь холоднее и злее. Каррах не обращая внимания на шипение Урналы, в полголоса распевал непристойные песни.

— Скоро, Урнала? — теперь не выдержала Ракана.

Урнала молча указала вперёд.

Плоский уступ, открытый ветру и дождю, простирался шагов на пятьдесят.

Рохом, изрядно промокший, поспешил за Урналой которая уверенно направилась к невысокой каменной постройке над обрывом. Постояв у входа, снежная коза решительно сдвинула тяжёлую занавесь и шагнула за порог. Сквозь дыры в занавеси из хижины полился тусклый оранжевый свет. Рохом подошёл вплотную.

— Можно?

— Да. Пришёл почтить Рахи? — тихо спросила коза.

Барс промолчал. Сказать, что зашёл укрыться от дождя, он постеснялся.

— Ты здесь живёшь?

— Здесь никто не живёт. — усмехнулась снежная коза, — Кроме Агоса Белобородого, иногда другие Боги заглядывают.

Рохом кивнул, соглашаясь. Отец рассказывал другое, но помня о крутом нраве поклонников Бога — Снежного Козла, просвещать Урналу не стал. Кроме того, вера в Богов никогда не была для него чем-то важным. Мать, Райза Серая, перед охотой клала кусочки мяса под начерченным на стене трёхрунным именем Рахи. Отец к Богам не обращался никогда.

— Не стой на пороге, Рох. Заходи. — распахнув занавесь пошире, Урнала посторонилась, пропуская барса в Агосару.

Круглая комната, шагов пять от порога до стены, глинобитный пол, крохотное оконце в каменном сводчатом потолке. У стены, напротив входа, широкая гранитная плита, освещённая одинокой свечой. На плите было расставлено множество фигурок изображавших Богов.

Боги, отлитые из свинца и бронзы, вылепленные из глины, вырезанные из дерева, камня, оленьего, лосиного или ланьего рога. Боги размером с кулак. Боги размером с коготь.

Рохом подошёл ближе.

Рахи он узнал сразу. Бог был крупный, вырезанный из белого мрамора: могучий снежный барс опирался на охотничью рогатину, а у его ног лежал поверженный лирг.

— Нравится?

— Да. — Рохом с любопытством осмотрел фигурки, но Ройву, подругу Рахи, не нашёл.

Многие Боги были незнакомы. Острые как шила рога одного из них едва не проткнули ему ладонь, когда он не глядя опёрся на плиту.

— Орикс Сефар. Бог песчаной бури. Сефар злой. Очень злой.

За спиной Сефара развевался длинный плащ, искусно вырезанный из лосиного рога. В каждой руке орикса было по кривому ятагану. Вытянутая морда антилопы была столь свирепа, что Рохом поспешно отодвинул Сефара далеко в тень.

— Мне оставить тебя?

Барс пожал плечами.

— Я редко молюсь Богам, Урнала. Если честно, я даже толком не представляю, как это делается.

— Придёт время, Боги сами подскажут тебе, как.

Склонившись над плитой, Рохом всмотрелся в самого большого мраморного Бога.

Снежный козёл Агос, с посохом и тремя рунами в раскрытой ладони.

— Агос самый сильный?

— Нет. — подумав ответила Урнала, — Но самый терпеливый. Он единственный, у кого хватило духа взойти на Таргау. Остальные Боги бросили эту затею и вернулись в Хорт. Агос же поселился там. Выходит, Агос и к нам ближе, и выше всех других Богов, раз сумел то, что не смогли они.

— А это кто?

Фигурку из обожженной глины было приятно держать в руке. Рохом поднёс её ближе к огню.

Мастеру удалось безошибочно схватить и передать лукаво склонённую на бок тупоносую морду, округлые уши, мощные челюсти.

— Ликаон.

— Кулнак. Бог беспокойства, смуты, воровства и хорошей драки. И да, он ликаон.

— Бог рябых — вор?

— Не все рябые, как он.

Рохом вспомнил Урсага и покачал головой.

— Кулнак добрый Бог. — продолжала Урнала, — Правда шумный и озорной. Его часто лепят с ножом за спиной и мешком в левой руке, посмотри.

Рохом вернул Кулнака на место.

— Давно с Ягмортом? — Урнала смотрела строго и внимательно.

— С осени.

— Вот как... Сам в Хортаг попросился?

— Случайно вышло. Но я доволен. Рамир гадючник.

Ему показалось, что Урнала хотела возразить, но передумала. Тень легла на порог Агосары.

— Ягморт. — не оборачиваясь, узнала снежная коза, — Пришёл почтить Бога полярной ночи?

— Надо поговорить, Урнала. — хрипло произнёс волк.

— Иди, Рохом.

— Нет. — остановил Урналу волк, — Пойдём к костру.

Хлопнув на прощание Рохома по спине, снежная коза вышла из Агосары вслед за Ягмортом.

Проводив их взглядом, Рохом задёрнул занавесь, постоял, отодвинул свечу к стене и взял в руки давно приглянувшуюся костяную фигурку.

Бог был коренаст, рогат и суров.

В правой руке он держал кайло, а в левой — золотой самородок.

'Карин, Бог ущелий и горных склонов', — вспомнил Рохом, — 'Серна'.

Спрятавшись под навесом, сооружённым из двух плащей, Урнала терпеливо ждала, пока Ягморт заново раздует почти угасшие в яме угли и принесёт дров. Северный ветер наконец прогнал на запад жирную тучу с утра поливавшую предгорья Агосары дождём. Темнеющее небо было ясным.

— Ночью ударит мороз. — вернувшись, Ягморт свалил у костра груду собранного у реки плавника и негромко охнул, потревожив ушибленный бок.

— Побереги себя. Сядь.

Урнала уступила волку место под навесом, взяла лежавший у костра топор и принялась рубить хрупкий пересохший плавник.

— Всех нукархов прогнали? — спросил волк.

— Только тех, кому спрятаться ума не хватило. — ответила снежная коза, работая топором, — И не нукархов, а так, сброд. Банда ралхов, голов пятьдесят. Ещё ворьё местное приструнили.

— К кому нанималась?

Урнала ответила не сразу. Некоторое время она трудилась над неподатливой узловатой корягой, а затем неохотно пробурчала:

— Не всё ли равно, Ягморт? Заплатили и ладно.

— Я и сам догадался, что к сунафу Гетару. — усмехнулся волк.

— Догадливый какой. — проворчала Урнала, усаживаясь у костра и протягивая к огню руки, — Как долго тебя не было в Хортаге? — помолчав, спросила она.

— Почти два года. — ответил Ягморт.

— Помирился с братом?

Волк покачал головой.

— Видят Боги я не искал ссоры. — ответил Ягморт, — Он старше. Он правит севером. И до последнего времени, как я думал, знает что делает.

Урнала невесело усмехнулась.

— Что, и Хангара к тайнам Орфы потянуло?

— Расскажи, Урнала.

Снежная коза поднялась с земли, отряхнула хурку и сакаши.

— Это не я должна рассказывать, — проворчала она, — а те, которые по подземельям шастают, да погибель себе и другим ищут. Их спроси. Орфа-то рядом.

Урнала махнула рукой в сторону притаившегося за снеговыми тучами плоскогорья.

— Спрошу, когда дойдём.

Коза вновь примостилась рядом с волком.

— Не нравится мне это всё, Ягморт. К рябым Гиязи подтягиваются наёмники. Из Северного и Южного Гутлаха, Ратпмара, Олора. Даже из дальних усар идут. У Тьмы Гиязи новый вудул.

— Кто такой? Откуда?

— Не знаю. Сказывают, силы невиданной. Огонь с неба низводит, скалы руками раздвигает, медь в ладонях растопит, да в золото обратит. Новых Богов искал, и те ему ответили. Сказали — время новое на пороге.

— Я с топором у него на пороге, а не время!

— Добро, коли так. — кивнула Урнала, — Гиязи польстилась на золото и месть, Хангар на чудеса.

— Чего он хочет?

— Нового времени для новых Богов. Думаю, Хангар лучше меня объяснит.

— Уж пусть постарается. — раздражённо проворчал Ягморт.

— Значит, собрался выбить из брата дурь? Один? Не страшно?

Ягморт скосил на Урналу злые жёлтые глаза.

— Я не один. И я всё же домой иду, Урнала.

— А я на свадьбу...

От неожиданности волк опрокинул себе на штаны кружку.

— Чего? Куда?!

— Не на свою, чего всполошился. Ракана, ещё когда гутлахских нукархов ловили, пообещала вернуться к своему... этому... ты понял. Я слежу, чтобы эта вертихвостка выполнила обещание. Ты ведь её знаешь?

— Нет.

— И хорошо.

— А гиена?

Урнала хихикнула.

— Якра поспорила со мной, что пума до жениха своего не дойдёт.

— На что спорили?

Снежная коза распахнула свою белую вязаную хурку и достала небольшой кожаный мешочек.

— Если свадьбы в этом году не случится, — Урнала вытряхнула на ладонь четыре золотых самородка величиной с ноготь большого пальца, — я с ними расстанусь. Если же...

— Свадьбы не случится, Урнала. — внезапно перебил козу волк.

Он поднялся с камня, вылил остатки матара, насухо облизал кружку и спрятал её в мешок.

Внимательно посмотрев на ошарашено хлопающую длинными ресницами Урналу, Ягморт повторил:

— Свадьбы не будет. Вчера Ракана спросила меня, какой дорогой мы идём в Хортаг, и не набираю ли я наёмников.

— Ну, началось... — зашипела едва восстановившая сбитое дыхание Урнала.

— А если набираю, то плачу ли золотом? — продолжал волк.

— Ну и что ты ей сказал? — снежная коза воинственно упёрла руки в свои широкие бёдра.

— Правду. — признался волк.

— Платишь золотом? Покажи. — потребовала Урнала.

Оглядевшись по сторонам, Ягморт нащупал потайной карман, вшитый в правую полу его хурки. Самородок в виде однорогой бычьей головы был почти с его кулак размером.

— Или золотой песок, равный по весу. — добавил волк, пряча золото, ты меня знаешь Урнала.

— Вот чего за вами рябые охотились.

— Никудышные они охотники.

— Это точно. Золотишко не с Калеи. — задумчиво добавила снежная коза, — И не из Ратпмы. Ратпмарское темнее. Что нужно делать в Хортаге, за такую красоту?

— Смотреть по сторонам. Слушать, запоминать. И прикрывать мою спину, пока я буду убеждать своего старшего брата прекратить заниматься тем, чем он сейчас занят.

Урнала долго молча созерцала укрытый плотными снеговыми тучами северный склон Таргау.

— Я как Хаар и джейрана в отряде увидала, сразу поняла, весело будет. — мрачно процедила она, — До рвоты кровавой насмеёмся.

— Может и так. — пожал плечами Ягморт.

— Ракана дура набитая.

— Зато боец хороший, раз до сих пор жива.

Урнала вздохнув привалилась спиной к валуну и вытянула ноги в белых кроличьих чукашах поближе к огню.

— Так какой дорогой вы идёте в Хортаг? — наконец спросила она.

— Завтра встретимся с проводником. — ответил Ягморт и отошёл от костра.

* * *

— Рох, как ты?

Каррах нежданно ввалился в Агосару едва не сорвав занавесь. Барс успел убрать свечу, когда бывший децар оступился и тревожно мяукнув, повалился мордой на плиту. Боги густо посыпались на пол. Окинув мутным взглядом разбросанные фигурки, рысь ухмыльнулся.

— Как всегда! Все в сборе, кроме Хавтара. Вечно мой покровитель где-то болтается. Ему плевать, режут меня рябые или хотят оторвать башку нукархи...

Рысь склонил голову, показывая Рохому порванное ухо, отвалился от плиты и уселся на полу. Рохом вернул свечу на место и принялся восстанавливать порядок в рядах поверженных Богов.

— Может тебе просто не повезло.

Каррах посмотрел на барса исподлобья и ничего не сказал.

Рохом присел напротив Карраха. Некоторое время они молчали, разглядывая друг друга, прислушиваясь к треску горящей свечи.

— Держись Ягморта. — наконец произнёс рысь, — Боги хранят его для великих дел.

— Да. — согласился барс.

— Не доверяй Ловцам. — продолжал Каррах, — У всех, кто скитается по Орфе больше трёх лет, рыбьи сердца.

— Да.

Каррах окинул хмурым взглядом Агосару.

— Этим поклонникам козлобородого я бы тоже не особо верил. Детей своих сожрут, лишь бы Богу угодить. Урнала хоть и поумней остальных, но...

Рысь обхватил изуродованными руками колени и зябко передёрнулся.

— Я всё ещё чувствую свои пальцы... Выпивки не осталось? — помолчав спросил он, — А то у Перка вся вышла.

Рохом покачал головой.

— Беда. — огорчился Каррах и уткнулся носом в колени.

Пламя свечи задрожало от ворвавшегося в Агосару холодного ветра.

— Вот ты где, Каррах. — озабоченно пробурчал заглянувший к ним Перк, — Ищу, ищу.

Он грузно опустился на пол рядом с рысью и сунул Карраху под нос плотно набитый мешок.

— Ягморт сухарей отсыпал, Аард матара дал, Мрита силки Фархада подарила.

— Бурна нет? — с надеждой спросил Каррах. Гризли лишь безнадёжно вздохнул.

— Рох.

Спрятавшиеся в бурой с проседью шерсти карие глаза остро поблёскивали в свете пламени.

— Рох.

— Чего?

— Я буду наведываться на Ташигау. Урсулом клянусь, твой дом будет цел, когда ты вернёшься.

— Хочется верить.

Гризли заёрзал, будто под седалище ему попал камешек, и Боги на гранитной плите вздрогнули.

— Рох.

— А?

— Если вернётся Рута... Нет, ты сам всё ей скажешь.

Агосару накрыло тягостное молчание.

Каррах поднял голову, посмотрел исподлобья на Перка, на Рохома и хрипло пропел:

Ворон искал от подвалов ключи,

Чтоб не скучали сычи-палачи.

К валу таскали сычи кирпичи,

Другие сычи — ковали мечи.

Снаружи в стену Агосары звонко щёлкнул камень.