Так что, в медотсек она вбежала практически сразу же за текткетом и едва не врезалась в его спину: тот замер в дверях, словно громом поражённый.
— Что вы делаете? — услышала она ледяной голос текткета. Надо же, они и так умеют?
— Немедленно покиньте помещение!
— Вы меня не так поняли! — этот голос она тоже хорошо знала, слишком хорошо! — Я просто пытался ей помочь...
— Вон!
— Ей стало лучше!
— Вон!!!
Женевьева испуганно вжалась в стенку, когда мимо неё пролетел синий словно нашивка на рукаве инженерной формы акватик. Доктор, кажется, только теперь заметил, что он не один.
— Выйдите тоже, — попросил он чуть мягче, но после невиданного для текткета крика Женевьева не нашла в себе силы спорить.
Во внутреннем дворе она обнаружила Эрр-Да, уже немного успокоившегося.
— Слушай, — зачастил он, едва увидев девушку. — Не знаю, что там подумал доктор, но я ничего такого не имел в виду, честно! Её просто надо было как-то привести в чувство, а не бить же её, да? Ну, я и подумал, что самое чувствительное место у женщины — это...
Хлоп!
Женевьева ошарашенно смотрела то на свою ладонь, то на не менее ошарашенного акватика, только что получившего от неё пощёчину. Эрр-Да очнулся первым.
— Вы, люди!.. — начал было он, но потом передёрнул плечами и закончил не так, как обычно. — Ничего не понимаете!
— Доктор не человек, — язвительно напомнила Женевьева.
— Это ещё как посмотреть, — фыркнул Эрр-Да. — Я обобщил. И, вообще...
Что вообще — акватик не досказал, развернувшись в сторону выхода. Досматривать на начинавшее светлеть небо он явно не собирался. Женевьева поглядела ему вслед и поморщилась. Какая мерзость! Воспользоваться беспомощностью старшего помощника, чтобы... Верно говорят, что когда расам раздавали стыд, на Акву заглянуть забыли!
Близко, близко, ещё ближе... Ай, больно! Громко! Тихо — и снова шаги, касания...
Так вот же она? Свет в глаза... Глаза? Руки доктора осторожно ощупывают её тело на предмет повреждений — почему-то она уверена, что повреждения есть — и поправляют датчики.
Варав улыбнулась и вдохнула поглубже. У неё было ощущение, что лёгкие застоялись без свежего воздуха.
— Варав, вы меня слышите? — раздался голос. Так близко.
Она улыбнулась ещё шире и утвердительно моргнула.
— Проследите взглядом за моей рукой, — предложил доктор.
Она послушно выполнила указание, не переставая улыбаться.
— Я дам вам воды, постарайтесь её выпить, — продолжил он, и её губ коснулась великолепная прохладная вода.
— О-о-ох... — выдохнула Варав, когда её горло снова обрело способность производить звуки. — Меня долго не было?
— Вы всё время были тут, под моим присмотром, — успокоил её доктор. — Теперь всё в порядке, кризис миновал, и...
— Я долго была без сознания? — поправилась она, снова улыбнувшись.
— Семьдесят восемь стандартных часов от момента обострения.
— А. Я думала, дольше. Ну, хорошо, — текткетка осторожно кивнула. — Так на каком мы теперь континенте?
— Простите? Мы на планете, где...
— А... — не очень вежливо прервала начавшееся объяснение Варав. — Это я помню. Я могу сесть?
— Очень осторожно. Держитесь за меня.
— Хорошо, — она положила руку ему на плечо.
Положительно, доктор был так забавен!
Глава одиннадцатая — Б
С пожелтевших деревьев начинали облетать первые листья. Была середина октября. Прошло уже почти две недели с тех пор, как Турмалин вместе с остальными участниками маленького похода вернулся в Город Десяти Башен.
Рунгерд осталась в деревне руководить восстановительными работами. Говорили, что скоро жители снова смогут вернуться в свои дома и заняться, наконец, запоздалой уборкой урожая. Раненые нашли приют и должный уход в храме Солнца-и-Луны. И Эрко, и Бриан уже шли на поправку, а Килеха даже отпустили долечиваться домой.
Жрецы были столь любезны, что предложили Турмалину и Кэйлин остаться пожить в гостевых кельях. Турмалин с радостью воспользовался такой возможностью: денег на гостиницу у него уже не оставалось, а маскировку под светлого эльфа следовало обновить как можно быстрее, что он и проделал в первый же день, как только добрался до ванной. И татуировки дорисовал, и ногти снова подкрасил — теперь у него это даже получалось почти аккуратно.
Чароиту тоже предложили келью в храме, но с чуть меньшим энтузиазмом. Впрочем, тот всё равно остался, и из-за этого Турмалин постоянно чувствовал, что находится под надзором. Странно, что соотечественник больше не заикался о продаже половинки найденной тетради. То ли не нашёл пятьсот золотых, то ли по какой-то иной причине. Разумеется, сам Турмалин только радовался и молчал, не напоминая о сделке.
Подозрения о том, что денег у Чароита нет, подтвердились в тот день, когда тот предложил Турмалину создать второй экземпляр находки. Чтобы каждый точно скопировал чужую часть рукописи, дескать, если вдруг с оригиналом что-нибудь случится. На такой вариант Турмалин, подумав, согласился, и теперь каждое утро от завтрака до обеда они проводили вместе в библиотеке храма с пером в руке. Причём, Чароит пристально следил за тем, как продвигается работа, но подгонять — не подгонял. Однажды даже похвалил за хороший почерк и скорость.
Турмалин сперва было растаял и заулыбался, но потом сообразил, что лучше бы ему работать помедленнее. Ведь считается же, что дурацкая письменность подземников ему не знакома. Понять написанное ему так и не удалось — из знакомых рун слова не складывались, и ни на один известный шифр это не было похоже. Если поганец-Чароит о чем-то и догадывался, то наверняка решил оставить всё при себе. И верно, с чего бы ему делиться со светлым своими догадками. Турмалин до сих пор не очень понимал, почему ему до сих пор не прилетело по башке в тёмном переулке. Ведь это самый простой способ изъять тетрадь у врага. Оставалось надеяться, что это всё потому, что застать его в одиночестве было очень сложно — рядом были то жрецы, то кто-то из служек, то бывшие соратники или просто прохожие на улице. Страх быть разоблачённым и страх погибнуть по-глупому прочно поселились в сердце Турмалина, но со временем ощущения притупились. Он боялся Чароита, но уже совсем не так, как в момент их первой встречи. В конце-концов, чему быть, того не миновать.
Мыш или мышка — Турмалин так и выяснил пол зверька — вполне освоился в храме. Летать ещё не мог, но легко перепархивал со стула на кровать и с кровати на подоконник, а за обедом таскал вкусные кусочки фруктов прямо с вилки. По настоятельной просьбе хозяев, пришлось Турмалину приобрести клеточку для своего не в меру проказливого питомца. Разумеется, втридорога, ибо торговаться светлому эльфу не пристало.
Не миновала участь затворника и сокола Кэйлин — волшебница воссоединилась со своим питомцем, но по настоянию жрецов Ниарро, смастерила для птицы насест, к которому Кирру пришлось приковать за лапу тонкой цепочкой. Сокол поначалу страшно обижался на свою хозяйку и на все увещевания только отворачивался и закрывал глаза. Потом, правда, попривык к узам и сменил гнев на милость.
Горе-некромант ожидал решения своей участи здесь же, в охраняемой келье. Жрецы следили за ним в оба, возле тюрьмы постоянно дежурила городская стража, и судебный процесс был уже не за горами. Заседание назначили на послезавтра, Турмалину и остальным надлежало снова прибыть в ратушу в качестве свидетелей.
Кэйлин большую часть времени проводила у постели Бриана. Меняла повязки, болтала с ним, кормила с ложечки бульоном. Она так ревностно относилась к своим обязанностям, что даже жрецы боялись лишний раз нарушить их идиллию. Только при ежедневных омовениях рыцарь выставлял свою упорную сиделку из комнаты и пользовался помощью кого-то из жрецов-мужчин. Кэйлин из-за этого явно дулась, но вслух не скандалила. Рыцарь и волшебница порой вели себя так, будто были уже давно женаты. Но насколько было известно Турмалину, о свадьбе заикалась только Кэйлин, а Бриан лишь отшучивался, не отталкивая её, но и не приближая. Всё это казалось странным. Может, ему какой-то рыцарский обет мешает? Тогда мог бы прямо и сказать.
Все эти подробности Турмалин узнал от самой Кэйлин, которая как раз сегодня после завтрака вдруг решила излить душу "господину светлому эльфу".
— Я не знаю, что и думать, — пожаловалась она, печально вздыхая, — вы, случайно, не знаете, может по местным обычаям рыцарь-воинам жениться нельзя?
— Понятия не имею, — признался Турмалин, — спроси у жрецов, может они в курсе. Он же, вроде, при храме Ниарро воспитывался?
— Ага. Я уже спрашивала. Говорят, что нет такого обета. Может, всё дело в том, что я — полукровка. Может, ему это противно?
Турмалин хотел было утешить волшебницу, что смешанная кровь — это сущие пустяки, но вовремя вспомнил, что ни один светлый такого не скажет даже в страшном сне.
Кэйлин неправильно истрактовала его замешательство:
— Можете не отвечать. Знаю, как у вас относятся к таким, как я. Но я не просила родителей, чтобы меня рожали, вот! А папеньку вообще встречу — прибью. Если узнаю эту остроухую сволочь, конечно...
Турмалин не знал, какого ответа от него ждут. И к чему вообще все эти разговоры. Он покачал головой и пробормотал что-то невразумительное. Но, похоже, волшебнице этого вполне хватило.
Ей хотелось выговориться, а собеседник не отказывался слушать.
— Вы думаете, наверное, чего это она тут пришла и несёт какую-то чушь? Да просто некуда мне больше пойти. Всегда одна, рядом только Кирра, сокол мой — вот и вся компания. А тут и его отняли... А вы все выручать пошли. Ведь если бы мы тогда замешкались, не успели, мне было бы очень плохо. Они его ведь продать могли! А волшебнику нельзя со своим питомцем надолго расставаться, оба помереть могут. Вы нас спасли! Наверное, так и поступают настоящие друзья. Вас ведь не оскорбит, если я буду считать вас своим другом?
Турмалин замотал головой.
— Нет-нет, пожалуйста, считайте...
Положа руку на сердце, ему было даже приятно. Всё-таки одному тяжело, приходится рассчитывать лишь на самого себя. А то, что им довелось пережить в деревне, несомненно сближало.
— Простите, что я... наверное, мои слова по дороге в деревню могли показаться вам обидными... Я не со зла, больше не буду, — покаялась волшебница. — И раз мы друзья, может, перейдём на "ты"?
— Если хочешь, — Турмалин пожал плечами.
Наверное, нужно было бы сообщить Кэйлин своё короткое имя, но она не спрашивала, а заговаривать об этом первым было как-то некстати.
— У тебя что же, и родственников никаких нет? — спросил он.
Волшебница вздохнула.
— Вообще-то есть. Матушка меня воспитывала одна, а папик не появлялся, но денежку присылал исправно. А недавно вдруг перестал, а матушка, как назло, заболела. Теперь мы в долгах по уши.
— Ясно, — протянул Турмалин.
Обычная история, в общем-то. Кэйлин и её матери ещё повезло, что тот эльф хоть какие-то средства присылал. Другие-то своих детей, бывает, и знать не хотят.
— Ты надолго ещё в городе? — спросила волшебница. — Мне будет очень жаль, если все разбредутся.
Турмалин задумался. И в самом деле, куда он пойдет дальше? Тетрадь почти переписана, но идти в Гору с непонятным текстом — смешно. Может, эти записки вообще бесполезны! Ещё несколько дней назад он чувствовал себя героем, с честью вышедшим из опасного приключения, но теперь энтузиазма поубавилось. По сути, он оставался все тем же изгнанником, и тайна старых записок ничуть не приблизила его к дому.
В первые дни своего возвращения он испросил у мэра позволения посетить местную библиотеку. Придумал историю про каких-то потерянных на войне родственников. Разумеется, разрешение было дано. Но, как ни пытался Турмалин разузнать, каким образом старые и к тому же зашифрованные кристаллийские записи попали в руки настоятельнице деревенского храма, ничего не получалось. Вроде, говорили, что она была большим специалистом по языкам и тетрадь оказалась в числе тех материалов, что ей прислали из города на перевод. Но в многотомном реестре документов можно было копаться годами. Во время войны сюда попадали и трофеи, и дары союзников, и просто книги, купленные у бродячих торговцев.
— Я ещё какое-то время останусь здесь, — сказал он, — недели две-три, может быть. Я ищу кое-какие сведения о пропавшем троюродном дядюшке. Может, получится что-то отыскать в городских архивах...
— Конечно, получится! — уверила Кэйлин. — Вон в нашем походе мы сами не ждали удачи, а такого преступника поймали. Кстати, как он там, не знаешь?
— Сидит, — Турмалин нахмурился, — трясётся весь. Боится, что его повезут на суд по улицам, а толпа, не дожидаясь процесса, забьёт камнями и палками.
Кэйлин вздохнула.
— Не могу сказать, что мне его не жаль. Странно это, да?
— Почему же? — удивился Турмалин. — Я чувствую то же самое. По-моему, он просто запутавшийся глупец.
— Только не говори этого Брианчику, — прошептала волшебница. — Он до сих пор дёргается при одном упоминании об этом колдуне и надеется, что наказание будет жестоким. Это всё жрецы Ниарро, они терпеть не могут некромантов... А я, признаться, очень боюсь живых мертвецов. Прямо и не знаю, как пережила те дни, когда...
— Всё уже позади! — Турмалин поднялся. — Сейчас нечего бояться. И не переживай, всё будет хорошо, вот увидишь. Поправится твой рыцарь, и, может, станет меньше думать о долге, и больше о тех, кто рядом.
— Хорошо бы, — Кэйлин вяло улыбнулась. — Мне кажется, что Брианчик помешан на своей ответственности, и это ему мешает разобраться в себе, понять, чего именно ему хочется. Смешно сказать, мы с ним говорим о свадьбе, а сами ещё даже ни разу не целовались. Я знаю, он хочет всегда поступать правильно, но часто сомневается в себе.
Подобные чувства Турмалину были понятны и знакомы. Он уже устал от этих вечных сомнений, но ничего не мог с собой поделать. То ли знаний не хватало, то ли уверенности. А, может, и того и другого вместе.
— Знаешь, ещё... тогда, на храмовой кухне... — волшебница призадумалась и замолчала.
Турмалин, так и не дождавшись продолжения, переспросил:
— Что на кухне?
Кэйлин рассмеялась и замахала руками.
— Нет-нет, ничего такого. Пустяки! Знаешь, мне пора к Брианчику, давай в другой раз поговорим.
Её поспешный уход из комнаты очень уж напоминал бегство. Турмалин остался один в полном недоумении. Кэйлин определенно хотела поделиться чем-то важным, но потом вдруг испугалась и передумала. Интересно, что же такого произошло во время битвы, что не даёт ей покоя?
Турмалин решил не думать об этом. Захочет — придёт и расскажет. Ей ведь и впрямь не с кем поделиться своими мыслями и переживаниями.
Но осадок остался неприятный. Не потому, что волшебница в последний момент обделила его своим доверием, нет. Скорее, из-за того, что очередная тайна показалась, а потом ускользнула прямо из-под носа. Турмалин почему-то был уверен: то, о чём хотела поведать волшебница — вовсе не "пустяки".
Он вздохнул и отправился в храмовую библиотеку. Предстоял ещё один сеанс переписывания, и если сегодня посидеть подольше, то можно и закончить работу. Оставалось не больше десятка страниц.
