Ведьма сама по себе

Некоторое время она помалкивала, пока Ола опять не втянула ее в разговор. Нельзя, чтоб она оставалась наедине с собой, или, вернее, наедине с Риббером, который пусть и далеко — хотелось надеяться, что далеко — все равно присутствует в ее мыслях, как внедрившийся в чужой организм паразит. К тому же кто знает, на что он способен при наличии канала... Когда Анита надолго погружалась в молчание, лицо у нее становилось такое, словно она сидит в запертой комнате в ожидании чего-то страшного.

Оживилась, когда Ола показала ей чарушник — искривленный, узловатый, с розовой в узорчатых разводах корой. Ценная древесина, денег стоит.

— Ты посмотри на него, не переводя свои впечатления в нули на банковском счете. Прибыли с него никакой — расходы на транспортировку не окупятся, зато какой он красивый, и сколько тут всякой мелкой живности... Ты когда-нибудь видела, как он растет?

— В первый раз.

— Теперь будешь знать. А вон там, обрати внимание — дерево-башня. Но смотреть на него вблизи мы не пойдем, не по дороге.

— Это в них гнездятся медузники? — Анита понизила голос, как будто опасалась разбудить ночных кровососов.

— Обычно да, а еще в пещерах и гротах. Или в развалинах, если найдется развалина, которую не проверяет Санитарная служба.

Дерево-башня торчало на фоне облачного неба, точно одинокая высотка, облагороженная зелеными насаждениями. Так казалось издали, а если подойти — видно, что это его собственная крона, как будто нанизанная на стержень и сползшая вниз. На верхней трети ствола ни веток, ни сучьев, зато всегда найдутся полости для медузников-симбионтов.

Эта "башня" была большая и старая, наверняка там обитала целая колония, и если бы натравить летучих упырей на пешего упыря... Но толку-то, защититься от медузников даже для мага-ученика несложное дело.

— Я тут подумала, кому могло понадобиться, чтобы со мной всё это случилось, — заговорила Анита, когда они под вечер перебрались по камням через приток Тайвы и пошли в сторону склона, где клубился уползающий в небеса хвоецвет, в сумерках не разобрать какого оттенка. — Если он психопат, его могли к этому подтолкнуть. Это мог быть Петер.

— Отец Памелы?

— Нет, Петер был раньше. Отец Памелы с Изначальной, там и остался. Я специально выбрала такой вариант, чтобы никто не мог предъявить права на моего ребенка. А с Петером мы еще до этого чуть не поженились. Вместе учились в университете, и вначале всё у нас было романтично и красиво, нас считали идеальной парой. Некоторые старые знакомые до сих пор осуждают меня за то, что я разрушила такие распрекрасные отношения.

— Вы и в самом деле были идеальной парой?

— На первом этапе. Гуляли по городу, держась за руки, допоздна сидели в уличных кафе, целовались в кино. Строили планы, как займемся совместным бизнесом, но мне повезло, до этого не дошло.

— И что было потом? Слишком много сиропа, тебе надоело?

— Потом я увидела, что под этим сиропом спрятан капкан. Петер оказался собственником и любителем воспитывать. Его поползновения меня контролировать сначала выглядели, как забота, но после того, как мы в первый раз переспали, он стал требовать отчетов — где я была, почему задержалась, с кем разговаривала, почему меня не было дома, когда он звонил... Вся романтика быстро выветрилась. Если наши мнения не совпадали, говорил что-нибудь уничижительное насчет моей точки зрения — в такой подаче, как будто он заботится о моем развитии. Понимаешь, о чем я? Меня это раздражало, зато маму с папой умиляло, они были на его стороне. Когда я решила порвать с ним и сказала об этом, он меня ударил. Толкнул так, что я стукнулась о край стола и упала, синяк на бедре был с пол ладони. На другой день прислал открытку с признаниями в любви и дорогущий букет цветов.

Она разволновалась, глаза беспокойно блестели из-под челки.

— И как тебе удалось от него отделаться?

— Я сбежала на Изначальную. Прожила там полтора стандартных года. Путешествовала, набиралась идей для своего бизнеса. Чтоб не тратиться, работала где придется. За четыре месяца до рождения Памелы я вернулась домой, чтобы не возникло проблем с вашими социальными службами. Узнала, что Петер уехал на Кордею, и вздохнула с облегчением. Потом он появился, опять начал слать цветы и любовные письма, но я все это выбрасывала в помойное ведро. Наняла охрану, чтоб его ко мне не подпускали, и поселилась отдельно от родителей, чтобы не ели мозги на тему замужества. В конце концов он отстал и теперь болтает обо мне всякие гадости: "сухарь", "стерва", "я с ней порвал". Ну и пусть, это меня устраивает больше, чем так называемые идеальные отношения на его условиях. Я думаю, ты бы тоже от него сбежала.

— Он бы сам от меня сбежал.

— Он мог что-нибудь наговорить обо мне этому сумасшедшему старику. С него бы сталось. С умыслом или даже без умысла, но это могло сыграть роль.

— Ладно, давай сейчас тихонько постоим и послушаем, не идет ли за нами жургун?

Кто-то плеснул в ручье, кто-то другой стрекотал в кустах. По темному небу с еле слышным шелестом плыли медузники — один, второй, третий... Никакого жургуна поблизости не было.

...В этот раз ей повезло быстро найти годный эскалатор (почему "в этот раз", как будто были другие разы?..), но уже на подлете к нему возникла неожиданная помеха. Незнакомый парень поймал ее за ворот куртки и приподнял, так что ноги болтались над полом — словно хотел показать свою добычу сгорбленной крючконосой старушке, стоявшей рядом.

Ола попыталась его лягнуть.

— Пусти, сука!

Хорошо, что следующее ругательство с языка так и не сорвалось. Они еще как знакомы...

И это неизвестно который по счету раз. Хотя отыскать в таком сне эскалатор, ведущий на нижние этажи "Бестмегаломаркета" — редкостное везение. Пусть и совершенно бессмысленное.

Олу аккуратно поставили на пол.

— Нынче к тебе ничего лишнего не прицепилось, и то хлеб, — заметила Текуса, придирчиво оглядев ее. — Как делишки?

Она отчиталась о прошедшем дне. Валеас тем временем бродил по залу и разглядывал сверкающие витрины. Около бутика с полиграфией остановился, пробил стекло ударом кулака, вытащил журнал, начал с интересом листать. Ола усмехнулась: наверняка там что-нибудь 18+ и не вполне традиционное.

— Ох, и балбесы вы оба... — проследив за ее взглядом, покачала головой Текуса. — Но ты молодец, уводи ее подальше, Изабелла догонит, лишь бы Клаус не опередил.

— Вроде пока его не видно.

— У тебя оружие есть? — поинтересовался вернувшийся Валеас.

— Нож и ракетница, еще револьвер. А зачем, он же все равно пулю отведет?

— Если используешь против него силу Леса и будешь комбинировать стрельбу с магией — не отведет. Слушай внимательно, как это делается.

Старая колдунья одобрительно кивала и в заключение посоветовала:

— Только сама не стреляй, засудить могут. Лучше дай револьвер Аните — она потерпевшая, с нее по закону никакого спроса за самооборону, а ты стой рядом и колдуй, тут уж никто не придерется.

— И Анита, в отличие от тебя, вряд ли промажет, — хмыкнул Валеас.

— Главное, не геройствуй без нужды, это тебе запасной план, если старый поганец вас догонит и другого выхода не будет.

В ее снах про "Бестмегаломаркет" кое-что изменилось: если раньше было полное впечатление, что всё по-настоящему, даже несуразные рекламные слоганы и странные товары в бутиках не вызывали удивления, то теперь восприятие начало расслаиваться — уже дважды появлялось ощущение, что это не в первый раз, это с ней уже было. Наверное, хороший признак? Хотя на этом этапе тоже можно застрять надолго.

— Стрелять умеешь?

— Конечно.

— Держи револьвер. В кармане твоей куртки поместится. Если появится жургун или маньяк, твоя задача — стрелять на поражение, а я обеспечу магическую поддержку.

— Ты же говорила, что жургуна убивать нехорошо, — напомнила Анита, пряча оружие в большой накладной карман на "молнии".

— Если он вернется мстить, у нас выхода не будет.

В жургуна Ола не верила, зато не сомневалась в Санта-Клаусе. Позади на открытых участках можно было разглядеть темную фигурку, которая упорно ползла в том же направлении, что и они. Поэтому двигаемся вперед, стараясь увеличить отрыв, и самая лучшая перестрелка — та, которая не состоялась.

Колбаса закончилась, зато после дождика хватало грибов — собирай на ходу. На коротких привалах Ола раскладывала их на камнях и запекала, используя магический огонь. Если еще и посолить, и приправами сверху посыпать... Грибы незнакомые, но она чувствовала, какие съедобные, а какие нет.

— Вкуснее, чем в ресторане, — похвалила Анита.

Она разрумянилась, глаза блестели. Похоже, револьвер в кармане добавил ей уверенности в благополучном окончании этого марафона.

— Еще бы не вкуснее, лесные же!

Ола оставила ловушку: запекла пару ядовитых грибов, выбрав самые аппетитные, положила на камень — будто бы не доели. Маловероятно, что Риббер попадется на такую примитивную уловку, но попытаться стоило.

Они прошли мимо коллективного гнезда щегирей — внушительного сооружения из веток, хвоинок, засохших стеблей и свалявшихся клочьев шерсти, прилепленного к невысокой скале. Три-четыре "этажа", серо-бурая маскировочная окраска, вдобавок все заляпано пометом, который дополнительно цементирует птичье общежитие. Словно фасад сплетенного из веток дома с лоджиями, в которых высиживают яйца длинноносые птички с синими хохолками.

— Близко не подходим, — предупредила Ола. — Налетят и заклюют. Видишь, наблюдают... Они мелкие, но клювы у них, как стилеты. Яичница нам не светит, обойдемся грибами.

Вот бы напали на Риббера... Но тот знает, что от щегирей лучше держаться подальше — дружной стаей они способны отогнать даже медвераха.

Потом набрели на полукружника: тот смахивал на потерянный каким-то пушным зверем хвост, золотисто-бурый в полоску, с полметра в длину, загнутый буквой С. Расположился в кустарнике возле корней громадного хвоецвета, разомлел в тепле. Должно быть, его нора находится под корнями. Полукружники всегда устраиваются на отдых, изогнувшись, потому их так и называют.

— Какой пушистый, надо же...

"Вот только скажи мне, что это готовый воротник, и сколько это будет в денежном эквиваленте!"

Но ничего такого она от Аниты не услышала. В награду показала ей лалунца — большеголовую серебристую амфибию, притаившуюся в плакучих ветвях над озером, и грозди деликатесной лалунцовой икры над водой среди листвы — как будто из затуманенного стекла, с темными бусинами внутри. И еще улиток-путешественниц, которые вереницей переползали по сломанной ветке через ручей — хатифнаттов Долгой Земли.

— Если бы Памела могла на всё это посмотреть... Она бы захотела их нарисовать, она любит рисовать. Расскажу ей, когда вернусь домой.

— С Памелой сюда нельзя, если только она у тебя не лесная ведьма, еще не проявившаяся. Но ты бы это заметила, тогда бы к вам домой всякая живность лезла, а Памелу тянуло бы ко всему, что связано с Лесом. Зато расскажешь.

Ночью она снова увиделась в Отхори с Текусой, Валеасом и Лепатрой, и перед встречей опять возникло ощущение, что она носится по Бесту, опаздывая к порталу, уже не в первый раз — скорее, в сто первый, и что-то здесь не так.

В золотистом утреннем тумане они перешли по бревенчатому мосту через речку, которая вприпрыжку мчалась к Тайве, и направились туда, где по склону далекой горы разноцветным покрывалом стелился Лес.

Спалить мост Ола не смогла бы, даже пытаться не стала. Он защищен от вандалов оберегами, которые просто так не найдешь — добротная кесейская работа. И поставить на нем преграду для Риббера тоже не ее уровень: слышала о таком приеме, но ее этому еще не учили.

Берег повышался, и спустя полчаса они шагали вдоль каньона глубиной в несколько метров. Зато лесистая гора — вроде бы Рында, карта в рюкзаке — мало-помалу приближалась. Тайва за этой горой. Возможно, и спасательный отряд где-то поблизости, но останавливаться и ворожить, чтобы это выяснить, некогда.

Туман растаял, впереди наперегонки ползли две тени. Речка на дне каньона сверкала, словно обещая все золото мира, хотя не было у нее никакого золота, иначе сюда бы давно набежали старатели с Магаранских островов.

Анита с любопытством разглядывала все, что Ола ей показывала: неподвижных, как статуэтки, ящериц, камни, норки, птичьи гнезда, стебли арахника, похожие на членистые паучьи ноги, и щупальца затаившихся охотников, похожие на травяные стебли.

— Знаешь, я как будто вернулась к самой себе, — сказала она негромко, так что голос почти затерялся в шуме речки. — Может быть, ради этого стоило, чтобы это случилось.

— Не обязательно именно это, — возразила Ола. — Могли бы просто выбраться в Лес, не сюда, так в другое место. Если бы мы с тобой тогда на балу нормально поговорили — вполне могли бы... Но как получилось, так получилось, сейчас главное — уйти от этого хмыря.

— Я думаю, что будет потом... — снова заговорила Анита после недолгого молчания. — У меня раньше ни с кем не было таких разговоров, как тут у нас. А вернемся в Дубаву, и все закончится — не только плохое, и хорошее тоже. И снова пойдет, как раньше.

— Закончится или нет — это будет зависеть от двух человек.

— От кого?

— От меня и от тебя.

Помолчав, Ола добавила:

— Если захочешь, как-нибудь еще сходим вместе в Лес.

Грибов тут не было, но в рюкзаке лежал запас: вчерашние излишки она законсервировала магическим способом. То, чему ее научили на Гревдинском складе, наконец-то пригодилось в повседневной жизни. Грибами и пообедали. Светило солнце, щебетали птицы, внизу шумела речка, и казалось, что все прекрасно... До тех пор, пока Анита не оступилась.

Болтая на ходу, не стоит забывать о том, что ты не в парке по дорожкам гуляешь, а идешь по дикой местности, где, может, еще не ступала нога человека. Анита, до мозга костей городская жительница, этого не учла, а Ола упустила из виду самым постыдным образом. Могло быть и так, что до Аниты через свой канал дотянулся Риббер: не то чтобы подтолкнул ее именно здесь шагнуть не туда — скорее, наудачу применил чары, которые ослабляют внимание и путают координацию движений.

Правая нога попала в ложбинку, Анита вскрикнула, потеряла равновесие, неловко уселась на землю. Распластавшаяся на плоском камне ящерица сорвалась с места и стрелой бросилась наутек, приняв это на свой счет, хотя всем было не нее.

Повреждена щиколотка. Вывих или перелом — непонятно. Соорудив шину из веток и разрезанной кобуры — за неимением другого материала — Ола сделала Аните тугую повязку поверх лечебного носка из последней запасной пары, обработала зеленкой ободранную ладонь. Изабелла разберется, в чем дело, и окажет помощь по-настоящему... Но Клаус Риббер явится сюда раньше.

Идти Анита не могла: наступать на травмированную ногу больно, даже от анальгетика никакого толку. Сидела, сгорбившись, молча смотрела на Олу, и в глазах опять появилось затравленное выражение.

— Без паники. У тебя в кармане револьвер.

— Да... В крайнем случае я смогу застрелиться...