За ужином мама села рядом и внимательно смотрит на меня.
— Мам, ты меня смущаешь. Я, что много ем? — смущаюсь от пристального взгляда.
— Я все думаю, откуда это у тебя? Слушаешь твои песни и как будто все это видишь? — не отвечая, задумчиво произносит она.
— У меня образное мышление или богатое воображение, — есть расхотелось, и я встаю из-за стола.
— Ты мало поел, — замечает.
Как можно есть, когда тебе смотрят в рот?
— Будешь композитором? Песни будешь писать? Хорошо бы! Они много зарабатывают и работа чистая, интеллигентная, — мечтает она.
— Вряд ли. В какой-нибудь технический ВУЗ пойду, — заявляю.
— Ты ведь хотел в военное училище? — подал голос отец с дивана, ранее внимательно прислушиваясь к нашему разговору.
— В институтах бывают военные кафедры. Кстати знаете, как празднование Нового года на военной кафедре называют студенты? Все дубы и все шумят! — выдаю перл из будущего.
— Почему? — не понимает мама.
— Потому, что военных считают дубами, — постучал костяшками по лбу. — Якобы у них, одна извилина, и та от фуражки, — добавляю и направляюсь к бабушке.
— А как же песни и музыка? У тебя так хорошо, получается, — вспоминает мама.
— Пока пишутся — буду писать, вот только зарегистрировать бы их как? — останавливаюсь у двери.
— Зачем? — наивно удивляется она. — Если песня хорошая и людям нравится, то пусть ее поют, а ты станешь знаменитым, — опять мечтает.
— Потому что песни, как книги или изобретения являются продуктом интеллектуальной собственности. Если песня станет популярной и ее начнет исполнять какой-то популярный певец, она прозвучит по радио или телевизору и тогда она начнет приносить деньги автору песни. Автору должны идти отчисления от ее исполнения. Только боюсь, автором песни тогда уже буду не я, — откровенно рисую вероятные перспективы.
— А кто? — интересуется.
— Тот, кто официально зарегистрирует песню, — терпеливо разъясняю.
— Но мы же на концерте все слышали, что это твоя песня. Кто же теперь может назвать ее своей? — удивляется мама.
— Тот, кто первый официально зарегистрирует ее под своим именем, возможно изменив пару нот и слов.
— И что же делать? Ведь все же знают, что это ты придумал. А это дорого регистрировать? И как это делается? — посыпались вопросы.
— Если мою песню, на каком-нибудь Правительственном концерте исполнит Кобзон как автор? Где мы — жители поселка и где Кобзон? Мне, что судиться с ним и в свидетели жителей приглашать? Регистрировать я думаю не дорого, а где и как это делают, пока не знаю. Можно просто продать исполнителям мою песню и пусть они тогда распоряжаются и делают, что захотят, — вслух размышляю.
— А за сколько можно продать? — встрепенулась.
Тема денег ей близка.
— Наверное, зависит от уровня исполнителя. В наш ресторан музыкантам можно предложить за сто рублей, и то они могут отказаться. У них ведь утвержденный сверху репертуар. Кстати ресторан наш тоже делает отчисления с каждой исполненной песни авторам. В областном элитном ресторане можно предложить и за пятьсот рублей. А популярному певцу — на порядок больше. За пять тысяч рублей.
— Не может быть? Это-же, какие деньжищи? — отмахивается.
— В эстраде вообще огромные деньги крутятся. Гитарист в московском популярном ресторане в неделю может зарабатывать от пятисот до полутора тысяч рублей, а автор и исполнитель своих песен может зарабатывать от трех до десяти тысяч рублей в месяц.
— Не верю! — твердо заявляет мать.
Такие суммы ее просто шокировали.
— А если тебе стать таким певцом? — возвращается к заманчивой теме. — Ведь ты придумываешь и сам поешь!
— Не хочу я соваться в это болото. Это — такой гадючник! Хуже, чем у тебя в отделе, — слышал, как мама жаловалась отцу на интриги, зависть, кляузы в ее женском коллективе на работе. — Кроме того, сколько времени пройдет, пока про меня услышат, и я стану популярным? Меня это не устраивает. У меня другие планы.
— Ты слышишь, отец, планы у него? А где ты, все это узнал? — иронично обращается к отцу, а затем подозрительно смотрит на меня.
— Заинтересовался, когда понял, что мои песни нравятся людям. Поспрашивал кое-кого, до чего-то сам догадался, — напускаю тумана.
— Кто эта хорошенькая девочка, которая с тобой пела? Вы так хорошо смотритесь вместе! Как ее зовут? — резко переходит мама на другую, интересующую ее тему.
"Это, в каком месте она хорошенькая?" — мысленно удивляюсь.
— Учительница музыки привела. Зовут — Наташка. Я ведь еще плохо играю на гитаре, а она в музыкалке училась, — перевожу стрелки.
Мама, вероятно, начнет собирать сведения про Наташку. Как и ее мать про меня. Все матери такие, наверное.
— Я бы не сказал, что ты плохо играешь, — высказал свое мнение отец.
— Плохо. Сам знаю, — утверждаю я.
У бабушки снова заваливаюсь на свою кровать с гитарой. Но постепенно глаза слипаются. Последнее, что слышу — непрекращающийся за стеной бубнеж родителей.
На комиссии нас с Наташкой отобрали на концерт, но только с одной песней о бабушках. Песня "Ребята надо верить в чудеса" не подходила для сегодняшней аудитории и концертной тематики, объяснила нам расстроенная Евгения Сергеевна. Мы выступали на большой сцене в просторном зале с рядами мягких бордовых кресел. В этом зале редко демонстрировали художественные фильмы. Здесь проводили торжественные собрания, многочисленные официальные мероприятия, городские концерты, смотры художественной самодеятельности, выступали приезжие артисты, ставили спектакли и прочее. Даже цирковые гастрольные выступления проводились здесь.
Мегера, которая организовывала прослушивание, шипела, как змея на испуганных подростков, готовящихся к выступлению. Мы в списке выступающих находились в середине. Когда подошла наша очередь, эта "змея" уцепилась за мой рукав, что захотелось брезгливо выдернуть руку. Нас объявили и мегера, отдернув руку, прошипела нам:
— Вперед и без самодеятельности!
Перед нами был пустой зал с редкими зрителями. На переднем ряду сидели несколько представительных женщин и двое мужчин. Некоторые были с блокнотами.
Я не стал ничего говорить от себя, а начал сразу с песни:
Когда с бабушкой ты оставался вдвоём,
У нее не было другого дела,
Чем забота только о внуке своём,
И нет той заботе предела.
Никто не хлопал, только после песни склонились над блокнотами и кивали головами, переговариваясь вполголоса между собой.
Мне было все равно, отберут нас или нет и не хотелось петь на концерте.
Спросил у Наташки о ее впечатлениях.
— Все в порядке, только жалко, что маму на концерт не пустят. Билеты на концерт именные, — призналась тихо.
Я был раздражен и хотелось поругаться. Кивнул Наташке — за мной. Подошел к Евгении Сергеевне и спросил, от кого зависит пропуск на концерт или тот, кто может помочь провести Наташкину маму. Она посмотрела на мое решительное лицо, кивнула и куда-то ушла. Потом поманила меня за собой и подвела к какой-то женщине. Показала нас друг другу, и наказала мне подойти к ней перед концертом. Она проведет. Позвал Наташку на улицу и по дороге сообщил переживавшей девчонке, что может приглашать маму. Времени до сбора участников было еще полно, поэтому мы поехали по домам на городском автобусе, Наташка — до железнодорожного вокзала, а я — до самого барака, так как автобус ехал до главной заводской проходной и проезжал мимо моего барака.
Приехал к клубу, опоздав немного. Возле клуба мерзла мама Наташки. Вот ведь — до-ре-соль. Зачем так рано пришла? В фойе маялась Наташка. Подошел к вахтерше, сунул ей в руку три рубля и провел женщину в помещение. Хорошо иметь карманные деньги. Отметились у Евгении Сергеевны. "Она что, без обеда?" — удивился и вспомнил, что не знаю, где она живет. Зато недалеко живет Павел. Он музыкант и наверняка, тоже здесь где-то. Перед концертом подошел к всемогущей женщине, и усадили маму Наташки.
Спели и сыграли нормально. Уже появилась уверенность и некоторый автоматизм в перебирании струн и смене аккордов. А Наташка — молодец. При таком щуплом тельце, такой мощный голос. Старается меня не забивать и подстраивается. Перед песней сказал пару слов от себя, и наплевать мне на всех мегер. Зал мы завели. Уже на втором припеве нам стали хлопать в такт, а на третьем подпевать. Правда не вставали и на бис не вызывали, но хлопали дольше и громче, чем многим другим исполнителям. "Молодцы "пельмени" и Слава Мясников!" Мегера ничего не сказала, но встретила и проводила ТАКИМ взглядом! А я был воодушевлен.
Все-таки есть при исполнении со сцены при большом скоплении народа какая-то энергетика зала. Есть между исполнителем и зрителями какая-то связь. Ты передаешь что-то им и заряжаешься от их чувств. Только думаю, что многое зависит от исполнителя и от песни. Надо стараться передать свои чувства зрителям, и они это почувствуют, а их радость и эмоции передаются мне. Почему-то на предварительном отборе этого не было, не чувствовалось, наверное, из-за отсутствия зрителей. Может потому, что зрители делали свою работу, а не наслаждались.
В коридоре барака я испытывал другие чувства. Там обстановка другая была, ответственность и атмосфера, как бы семейная, а на обоих концертах я почувствовал восторг и воодушевление. Вот почему артисты держаться за сцену до последнего. Боксеры с трудом уходят с ринга. Отсюда — от не востребованности, отсутствия привычных эмоций от радости зрителей, вышедшие в тираж артисты и спортсмены спиваются, депрессируют и рано уходят из жизни от сердечных болезней. Испытав медные трубы, не выдерживают обыденности жизни. Также заметил, что перед сценой я не испытываю волнения. Сегодня даже не думал о тех, кто сидел в первых рядах, а пел для всех. Пытался как можно полнее передать свои чувства о бабушках, вспоминая себя, играющего в бабушкиной комнате, ее кисель, которым она меня пыталась накормить, детские сказки, которые читала мне или рассказывала своими словами и рассказы о прочитанных ею когда-то книгах.
Наташка тоже была довольна и благодарна мне за маму. Она осталась дожидаться маму до конца концерта, а я, попрощавшись с ней и Евгенией Сергеевной, отправился домой. На выходе вахтерша сунула мне трешку назад, благодарная за песню о бабушках. Перед клубом стоял целый ряд Волг. Конечно, разве отцы города пойдут пешком на концерт и домой, как простые люди, хотя из будущего знал, что директор одного из крупнейших заводов города всю свою жизнь на свой завод и обратно ходил пешком. Когда его в период приватизации подвинули (выперли), так с его уходом завод стал хиреть и там, так же как у всех предприятий, сразу появились проблемы.
Глава 6. Второй месяц.
Воспоминание.
После концерта жизнь пошла своим чередом. Утром зарядка с утяжелителями на ногах. На руки их подвязывать одному неудобно, поэтому купил две маленькие гантели и бегал с ними.
Выкупили последние перчатки у Горбатова, подвесили последнюю грушу и купили скакалки, только редко, кто со скакалками тренировался. Мне тоже это занятие не нравилось, но зная о его необходимости для выработки выносливости, развития координации и много другого полезного, я заставлял себя подолгу прыгать в углу спортзала.
Вспомнил, что как-то на второй год службы, заехал к друзьям и сослуживцам в свой первый гарнизон. После выпуска из военного училища большую группу молодых лейтенантов-выпускников направили на Дальний Восток и офицерское общежитие оказалось переполнено молодыми жизнерадостными жеребцами, большинство из которых были холостыми, а женатики еще не привезли с собой жен. В выходные дни по вечерам вся эта толпа ходила в гарнизонный Дом Офицеров на популярные тогда танцы и местная молодежь из окрестных сел опасалась выступать, так как незамедлительно получала отпор от спортивных и умелых офицеров.
Через год меня перевели в другую часть, кого-то тоже, женатики рассосались по квартирам и зажили семейной жизнью, а кто-то женился на местных девчонках — общежитие опустело и холостяков стало значительно меньше.
В это время я приехал навестить оставшихся друзей и после радостной встречи привычно отправились на танцы. Меня удивило, что в полупустом зале, который я помнил всегда заполненным, находились в основном местные ребята и вели себя довольно вызывающе с превосходством поглядывая на нас.
Вскоре возник конфликт и две группы вывалили на улицу на разборки — нас семь человек, офицеров и прапорщиков и местных — около двадцати. Видя такое неравенство, предложил драться один на один со всеми желающими. К нашему удивлению, они проявили благородство, согласились и понеслось. Я, постоянно перемещаясь, укладывал одного за другим или противники отказывались от драки, получив какое-либо повреждение.
Мне помогала скорость и постоянное движение. В ходе непрерывных драк мы в сопровождении азартной толпы "болельщиков" передвигались вокруг Дома Офицеров и под конец я начал выдыхаться, тем более некоторые противники неоднократно вступали в драку, передохнув, собравшись с силами или возбудившись, вновь желали попытать силы в драке со мной.
Под конец, в некоторых схватках пришлось поваляться в борьбе на земле, а когда мы вновь оказались перед входом я пропустил сильнейший удар в лицо, и перестал видеть из-за обильного рассечения. Драка прекратилась. Деревенские остались довольными, несмотря на то, что большинство из своих противников я положил. Сколько их было? Десять, двенадцать? Не запомнил.
Вот, для подобных случаев и нужны сильные ноги, хорошая координация и физическая выносливость.
Рутина.
Концерты закончились и от меня больше не требовали творческих подвигов.
Все в школе готовились к контрольным в конце четверти. Я значительно улучшил свои показатели в учебе. За четверть получалось больше пятерок, чем четверок.
Сходили с матерью к какой-то старой швее. Она всю жизнь просидела за машинкой и уйдя на пенсию с высшей категорией, продолжала шить под заказ только для своих и по рекомендациям. Как портниху ее хвалили. Мама купила темный дорогой материал и, сходив к ней, сделали заказ. Я сделал единственное предложил — на пиджаке воротник-стоечку. Мама, было, возмутилась, но старушенция, пожевав губами, что-то каркнула (вроде согласилась). Меня грызли сомнения в ее возможностях, глядя в подслеповато щурящиеся выцветшие глаза за толстыми стеклами очков и заметный тремор рук, хотя ей помогала какая-то тетка высокого роста. Теперь костюм шьется и скоро на примерку.
Получил несколько записок от девчонок с предложением встретиться или дружить. Не ходил и не отвечал. Еще на переменах стал ловить взгляд Наташки, хотя до совместных репетиций и выступлений не подозревал о ее существовании. Однажды не выдержал, подошел и предложил свою любую помощь при возникновении у нее проблем в жизни. Она вспыхнула, поблагодарила и все...! Мне показалось, что ей неудобно находиться рядом со мной в школьном коридоре на многолюдной перемене.
Съездил с Филом последний раз в Душкино. Хорошие дома взламывать не пытались. Прошлись только по явно нежилым. Нашли еще несколько икон и книгу, в плохом состоянии, да срезали все холстяные иконы в церкви. Надо расширять область поисков. Фрол тоже прочесал свою и соседние деревни, и новых поступлений не было.
