Главная цель

Звуки выстрелов и новые вопли эхом разносились у него за спиной по всему зданию. Но они успешно глушились все усиливавшейся музыки, уже не звучавшей а ревевшей а вгрызавшейся в подкорку мозга.

Неизвестный был неостановим, и Тешигавара это почему-то точно знал. Кое-кто уже попытался выбраться из здания через главный вход, но тот оказался заблокирован невесть откуда взявшейся земляной стеной, и когда люди отчаянно молотили по ней, было уже бесполезно... Кавара услышал шаги существа и вжался в какой-то темный угол, стараясь даже не дышать. Он был на сто процентов уверен, что тот заметил его, но убийца, поигрывая трофейным ножом прошел мимо него, направляясь к добыче. Добыча — мужчины и женщины попытались убежать. Бессмысленно. Он настиг их, и рубил, рвал, разрезал подобно урагану бритвенно острой стали. Кровь, всюду была ярко красная кровь. Защита — решетки на окнах , теперь сыграли против самих бандитов. Их рок был неизбежен.

Разум Кавары отказывался представить, чем могла их банда навлечь на себя гнев подобного существа — но и не собирался долго над этим размышлять. Надо было валить, и у него был план. Старыми служебными коридорами он бежал вниз, оставляя позади звуки битвы. Там, где раньше была кухня отеля, был черный ход. Кавара должен был следить, чтобы ход был заперт, но никогда себя этим особо не утруждал. Это вообще не казалось нужным. И сейчас, сломя голову пробегая по покрытым толстым слоем пыли коридорам, скользя по паркету полов, он благодарил себя за подобную лень. Если что-то и могло его сейчас спасти, то это был черный ход на бывшей кухне отеля.

Спустя мгновение он уже был на пороге кухни. Ухватился за дверь, судорожно пытаясь открыть замок и дергая засов. Он слышал, как что-то приближается, он слышал мерные гулкие шаги шаг. Чудовище было практически за его спиной. "Пожалуйста! — завопил Тешигавара, увидев, что вырвал дверную ручку, — Пожалуйста, ради всего всеблагого, открывайся!!!"

Содрогаясь от тряски, дверь наконец-таки открылась и Каз, споткнувшись, упал прямо в ночь. Он попытался подняться, но меж тем чем-то задним ощущал, что что-то пошло совсем не так, как надо. Пахло кровью. Даже сильнее, чем в здании. В свете городских огней вода в сточных канавах поблескивала алым. Прежде чем он смог закричать, перед ним появилась темная фигура, что затмевала свет. С неимоверной скоростью его подняли вверх, лицом к маске.

Умирая от разрыва сердца, бандит успел увидеть, как за их спиной заляпанное кровью четырехногое существо закончило разрывать на части женское тело, сладостно рыгнуло, потянулось и начало с первобытной яростью пожирать все до чего дотянется. Неважно — были ли это останки человека, мебели, либо чего другого. Все будет разорвано, разодрано, уничтожено.

Выжившие бандиты с воплями бежали по направлению к крыше. Ночь пережили лишь трое, в том числе — глава банды, Акира. Когда все началось, он был занят тем, что напивался до соплей, но увидев кровь, мгновенно протрезвел.

Это было ужасно. Крик людей, наполненные болью и страхом, ворвался в его мысли, будто раскаленный нож, которым касаются обнаженного нерва. Ничто на свете не могло подготовить его к тому зрелищу, которое представлял собой ныне опустошенный и разрушенный холл. Первые умерли быстро. Их тела были мгновенно расплющены, рассечены стеклом. Впрочем, им еще повезло. Выживших словно разорвало на части озверевшее животное, и кровь забрызгала старую штукатурку стен по самые потолки. Кто-то пытался отстреливаться — и их грудные клетки крушили их же пистолетами.

Когда Акира отошел от ужаса, им овладела одна-единственная мысль. Спастись. Тогда же он услышал помимо проклятой музыки, смех. Сперва приглушенный, но становившийся с каждой секундой все громче, зловещий смех звучал отовсюду сразу — грубый, мерзкий звук, который человеческое горло издать не в состоянии. Скоро к смеху добавился едва уловимый звук... как будто кто-то царапал ножом бетон.

Акира бежал наверх, прочь от криков, прочь от безумного смеха. Ему встретились еще несколько выживших. Двоих он отправил назад с указанием стрелять во все, что движется. Они едва успели вскрикнуть перед смертью... впрочем, его это не волновало. Спастись. Бежать. Бежать. Вот что занимало сейчас все его мысли. Добраться бы до крыши... и тогда... Крыша. Еще один лестничный пролет и крыша. В сердце бандита вспыхнул огонек надежды, и тут же здание содрогнулось от звериного рыка чудовища. Уэйн вздрогнул и принялся лихорадочно протискиваться через тех, кто бежал рядом с ним, отталкивая и отпихивая их в ужасе.

"Нет! Не поймаете! Не достанете!"

Акира выбрался на крышу и закрыл за собой дверь куском полусгнившей деревянной балки. Позади послышались проклятия. Вопли боли. Уму было плевать. Засов, конечно, долго не протянет, но если повезет, то этого и не потребуется. Край крыши был так мучительно близок, а за ним — старая пожарная лестница. И он спасен! Спасен от этого кошмара!

И вот он почти добежал до вожделенной цели. Еще рывок, еще усилие и свобода! И .... его тело вытянувшись застыв, и потянуло обратно назад. Нет, ненеененене, он должен, он обязан свалить отсюда!!! Н-е-е-е-е-т! Акира из всех сил пытался совладать с неизвестной силой опутавшей все его тело, но все было тщетно.

Главарь уже несуществующей банды открыл глаза и в ужасе уставился на стоявшего перед ним незнакомца в маске кролика. Он попытался пошевелиться и с ужасом осознал он лежал на спине, накрепко прикованный прочными цепями и с кляпом во рту. Этот ублюдок присел на корточки и его кроличья маска неподвижно уставилась на него, по-видимому, внимательно рассматривая связанного пленника.

— Ммммффффф... мммммммм. — он так хотел сказать 'Отпусти меня'.

Резкий звук. Внезапный влажный треск, бурный всплеск крови. Главарь издает слабый шум, словно влажный палец скользит по стеклу. Пронзенный кулаком он подергивается как рыба на льду. Его ноги оторваны от поверхности, локти врезались в бока. Он трясется, голова бьется на шее, вокруг уголков трясущегося рта образуются пузыри слюны, из-под тела во все стороны растекается кровь.

Убийца выдергивает руку. В ладони сжато еще сжимающееся в конвульсиях сердце. Возле вырванного органа ярко-красное свечение и по нему пробегают мелкие красноватые разряды. Убийца достает из кармана ткань, в которую бережно заворачивает изуродованный орган.

Позади него вытянувшись заурчали два существа, бывших еще пару часов назад здоровенными самцами породы бультерьер. У них были старые хозяева, старые и негодные. Теперь у них был новый вожак, и они беспрекословно подчинялись каждому его указу. Он сделал их сильнее, выносливее, ловчее, их челюсти могли спокойно перегрызать и разжевывать то что им казалось еще недавно нереально твердым. Они вытянули свои окровавленные морды, преданно дожидаясь любого сигнала.

Убийца бросил им безжизненное тело и развернувшись, зашагал обратно в здание. Предстоит еще много дел.

Раннее утро — оно для каждого разное.

Известный в миру г-н Минака, устало и без намека на всегдашнюю энергичность и задор рассматривал в зеркале свою физиономию. Всю ночь ему снился ровно одно и то же: тьма, и чей-то взгляд неотступный взгляд пытливо следивший за ним. Взор этот, как строгий судья, казалось, доходил до самой глуби всех вопросов, всех чувств, всякой совести. И это непрошеное вторжение бесило профессора. Это он должен быть внезапен, коварен и всемогущ, а не какой-то сбой его великого разума.

Непреднамеренно им разбуженная г-жа Сахаши 'серый кардинал MBI' Таками с нескрываемой злобой заехала локтём своему непосредственному начальству в бок. Целые дни постоянно отслеживать непрерывно поступающую информацию о секирей, фильтровать ее на перво— и второстепенную, все время размышлять над постоянно появляющимися вопросами о природе, характере, их возможностей. А не сверкать маниакальной улыбкой да троллить новоиспеченных ашикаби, как это делает этот безответственный осел. Ведь додуматься надо было, начать этот план секирей раньше времени имея под руками еще неотлаженные механизмы контроля, переформированный дисциплинарный отряд, допустить неоправданный расход подопытного материала (он же 'секирей'), устраивать все эти шоу. Все это задевало Сахаши до самой глубины ее душонки. Не так чтоб критично задевало, в конце концов она как второе лицо корпорации имеет под рукой целый штат дармое... в смысле ученых, плюс новейшее оборудовании на основе внеземных технологий. Но все равно исследования продвигались медленно заставляя ее работать в три смены. Поэтому высыпалась она плохо, плюс ее дорогой сынок опять провалил экзамены и... нет, хватит себя накручивать, нужно досмотреть сон, где медленно втаптывают в грязь ее милого директора. И напоследок хорошенько пнув заелозившего Минаку, и с чувством выполненного долга она перевернулась на другой бок.

Напряженно спал дисциплинарный отряд. Каждая по отдельности и все вместе, они испытывали схожее чувство раздвоенности: будто каждая нашла и вмиг потеряла половину себя. Потом женские глубины подсознания буквально 'учуяли' видения пролитой крови, прочувствовали эманации боли, страха, и как контрастный душ, чье-то безразличное спокойствие. Их сон был скован и чуток, подобно сну гончих перед долгожданной охотой.

Одиночество. Они не хотели самим себе признаваться но оно являлось их спутником на протяжении всей жизни.

Экс-сотрудница дисциплинарного отряда Казехана, видела сны интересного содержания, блаженно улыбаясь и обнимая подушку, разило от нее прилично. Заявившись вчера в Идзумо и заявив хозяйке что намечается 'важное мероприятие с участием хорошего человека', предложила все это дело предварительно отметить. Мия выказав сдержанную радость по поводу прихода в ее скромную обитель новой персоны, ожидаемо прохладно отнеслась к экспроприации из ее подвала вина, ограничившись словесным предупреждением 'чтобы это было в последний раз иначе...', но Казехана в ответ на это только пила да лукаво улыбалась. В конце концов, хозяйка махнула рукой на такой праздник 'души и живота', привычно разрешила ей провести ночь в Идзумо, предупредив только чтобы не трогать ее постояльца. А вот после ухода Мии она переместилась на крышу, где и развернулось настоящее побоище с алкоголем. Но утро она встречала на футоне, что безмерно радовало ее тело (мозг был далек от мелких проблем и находился плену красных глаз).

Тяжко вздыхал сквозь дрему Хомура, прижимая ладонь к болевшей груди. Едва не повторив вчера подвиг пьяного факира, весь день он чувствовал себя погано вяло отбрёхиваясь от подначек Узуме и Мацу. Стало жарче, легче стало ни на йоту.

Невыспавшийся Минато все время ворочался на футоне, жаждая побыстрее заснуть в своей конуре. Он так и не смог найти свою секирей. Старался, старался и не смог. За что и расплачивался постоянной 'долбежкой' своего мозга со стороны маленькой девочки.

Беззаботно дрых 'отброс' Сео Каору, расположившись между двумя сестричками, буднично наплевав на день грядущий. Портили его драгоценный сон только два обстоятельства: разболевшаяся рука которую он во сне все время почёсывал, и воспоминания от вчерашней встречи которые нет-нет да прорывались сквозь сон. Этот новичок ашикаби... этот... даже во сне другая рука неосознанно сжималась в кулак.

Что касается самого Юдзо, то будучи стиснутый любящими объятиями безмятежно спавшей девушки, он занимался размышлениями о дне грядущем, о сегодняшней походе в Идзумо, о протекающих флуктуациях магии в себе и своей секирей, о женской силе любви и ее физических пределах, ведь его обнимали словно он злостный правонарушитель и хочет удрать куда подальше. И еще он всецело любовался прижимавшей его к себе Акицу. Светло каштанового цвета короткие волосы, лебединая шея, кукольное личико, идеальное тело. Солнечные лучи блестят и переливаются в её волосах, гладкая, нежная кожа просто манит к тому, чтобы провести по ней ладонью, тонкие и длинные пальчики, изящные ручки, хрупкая фигурка — так и хочется взять и нежно обнять неслышно сопящее совершенство, защитить её и никуда от себя не отпускать. Смотрел он и на знак секирей, который после окрыления стал черным и уменьшился в размерах и вместо бледно красного, приобрел темно-серый цвет.

Думал он и другом.

Наконец додумав все свои важные мысли, Юдзо осторожно выбрался из объятий девушки. Быстро собравшись и бросив взгляд на тревожно заворочавшуюся девушку, он бесшумно выскользнул из комнаты.

— — — —

Сегодняшняя побудка на этот раз прошла нормально, без нечаянных ударов со стороны Мусуби.

Выстроившись по росту, секирей пожирали меня преданными взглядами. Свежие, выспавшиеся, отмытые, только Цукиеми шмыгает носом и сторонится Акицу. А ведь еще вчера притащившись домой отправил всех остальных мыться, а непосредственно ее сначала долго отогревал, возвращая нормальный цвет кожи, потом забинтовывал, и под конец тоже услал мыться после всех. А сегодня стоит себе целехонькая и с видимым блаженством греется под лучами солнца. Стоит передо мной, а мне думай как повышать ее магический уровень.

А затем я всего лишь хотел наскоро перекусить.

— Юдзо-сан откройте ротик. — пропела мне ангельским голосом Мусуби.

— Юдзо, не смей это есть. — постоянно угрожая, Цукиеми пытались впихнуть в меня кусок мяса и отогнать всех остальных от меня. Все остальные тоже хотели хозяйского внимания поэтому молча тянули палочки с едой к моему рту.

— Спасибо конечно за доброту и помощь, но я как нибудь сам. — и сохраняя стоическое выражение лица (иначе заржу), быстро проглотив остатки мяса. Дождавшись пока и они закончат трапезничать, и не забыл похвалить Кахо за стряпню, обнародовал повестку на день.

— Итак, сегодня у нас как обычно тренировки. А вот в 14.00 по возвращении домой, мои дорогие я отправлюсь на важные переговоры. А вы направитесь домой, Акицу за главную. На обратном пути в драки не встревать.— сообщение ожидаемо встречено в негативе.

— Я как твоя жена и секирей обязана находиться рядом с тобой! — было решительно заявлено мне Цукиеми. Судя по ее выражению лица, меня досрочно обвинили в измене, доказали вину и готовятся к исполнению приговора.

— И я, я тоже хочу защищать Юдзо-сана!

— А можно нам всем тоже в гости? — подытожила надежды и мысли Кахо. Акицу совиным взглядом пристально смотрела на меня.

В ответ на все это, протянул руку через стол и... начал гладить взъерошенную Цукиеми, а потом и всех и всех остальных.

— Поймите, это хорошо что мы всегда вместе держимся, и я уверяю так будет всегда. Но иногда у ашикаби появляются важные дела, которые он обязан решать в одиночку. — обращаясь к ним, еще минут десять втолковывал мысль о том что негоже мне все время ходить в окружении. Наконец уговорив их, с трудом успокоил Цукиеми, клятвенно заверив что обязательно буду недолго, обязательно свяжусь с ними и да-да-да

-...Я еще раз повторяю что это будет простой разговор, а не что подумали особо ретивые.

— А что они подумала?

— А вот это Мусуби, ты всегда можешь выяснить у Цукиеми-тян. И поскольку все уже переоделись то идёмте. — и подхватив мешок с полезным грузом (пара переделанных форм для кендо) возглавил движение на тренировочное место.