Чужой

-А ты... У тебя до меня... — поднял заплаканные глаза Венька.

-Я понял, Лап. Да. Был парень. Можно сказать, с детства. Только он не гей. Я любил его. Мне казалось, что люблю, но на самом деле мы были просто близкими друзьями. Я в нем не чувствовал того, что почувствовал в тебе. Он сам и его семья были, пожалуй, единственными не чужими мне людьми все это время.

-А где он сейчас?

-Далеко. За океаном. Перед отъездом женился на девчонке и увез ее с собой. Похоже, они полюбили друг друга и пусть будут счастливы.

— Я... У меня тоже много было, — признался Венька, — Первый раз отсосал в шесть лет. У мужика, что к мамке ходил. Потом в школе бывало. Когда к тетке переехал, пришлось затаиться. Городок маленький, меня убили бы там, если б узнали. Дрочил все время. А потом, когда об этом в открытую говорить стали, в Екатеринбург стал ездить. Там в клубе с пацанами познакомился. Тусовались на хате у одного мужика. Такое было... Как соседи терпели, не знаю. Мне все стало пофиг веник. Потрахаться — как поссать. Очко раздолбанное было — ведро со свистом пролетит. Потом, ты знаешь, слинял от тетки в Нижний, в Питер. Тут с мужиком познакомился, ты тоже знаешь. Когда к тебе в парке подошел — думал приклеиться, жить-то негде стало. А потом, когда ты меня на лодке катал, когда... Сам не знаю... Но со мной так в жизни никто не разговаривал. Я тоже вспоминал тебя потом. На пляж поехал зацепить кого-нибудь, а тут — ты. Я по жизни тебе обрадовался. Я клеить тебя не собирался — прогонишь, так прогонишь. А когда ты начал говорить, что тебе не надо просто так, а хочешь, чтобы было по настоящему, вдруг так к тебе потянуло, как никогда раньше не было. И поцеловать захотелось, хотя я по ходу не целуюсь, это все знают...

На кухне воцарилось тишина, а за окном давно уже стемнело.

-Который час?— спохватился Влад.

Он вышел в комнату и посмотрел на часы, на которых было четверть двенадцатого.

-Все, — сказал Влад, возвращаясь в кухню и включая свет,— Больше ни слова. Пусть у нас все будет как в прошлом году. Тащи в комнату свечи...

Они засуетились, возвращаясь к прерванной подготовке, и едва успели все закончить, как из телевизора послышался бой курантов. Влад стрельнул в потолок пробкой.

-С новым годом! — воскликнул он, разливая по бокалам пенящуюся жидкость.

-С новым годом! — поддержал Венька, — За нас с тобой!

Они выпили до дна и поцеловались. Все было, как год назад. Шампанское на голодный желудок сразу ударило в голову, и Владу захотелось забыться. Забыть все тревоги, беспокойства и волнения. Он наливал раз за разом и все под один тост:

-За нас!

И казалось, нет за окном слякотной зимы, нет жестокого и несправедливого общества, которым правят деньги и расчет, нет угроз, нет страха, нет ничего... Есть только он и Венька — такие разные, такие непохожие во всем, кроме одного — не чужие друг другу. Откровения на кухне внесли последнюю ясность. Теперь они знали друг о друге все, как есть, и это не отдалило их. Узнай Влад такое про кого-то другого, у него бы невольно возникло если не отвращение, то, по крайней мере, неприятный осадок, а Веньку ему хотелось жалеть. Хотелось взять на себя всю грязь, а его ласкать, как маленького, чтобы скорее все забылось.

-А у тебя с тем парнем, как было? — спросил Венька, и чувствовалось, что бы не рассказал Влад, он ему все простит, как и тот простил ему.

Влад рассказал. Рассказал все, как на духу — с чего началось, как продолжалось и чем закончилось, живописуя при этом в подробностях все забавы.

-Старшой у меня развратник, — засмеялся Венька, -Кто бы мог подумать — в четырнадцать лет с мальчиком... Ужас!

-А сам? Я в четырнадцать, а ты уже в шесть, у мужика... Фу, как это мерзко...

-Сейчас вспомнить мерзко, а тогда прикольно казалось — здоровый дядька с писькой играть дает. Я ж не понимал ничего, — с грустной иронией сказал Венька.

-Но он-то понимал. Честно, когда совращают детей, готов, не знаю, что сделать. Одно дело, пацана к пацану тянет — может, они от природы такие, но когда взрослый беззащитного ребенка, как материал для удовлетворения своей похоти использует...

-Их надо убивать?

-Зачем? Пусть живут. Достаточно сделать так, чтобы они не были социально опасны. Кастрировать таких надо принудительно, что и делается в цивильных странах. Говорят, некоторые даже сами приходят...

-Ладно, Старшой, проехали. Что было, то было.

И опять пришла ночь, полная огня и страсти...

Утро нового года было хмурым, и так же хмуро стало на душе у Влада. Вчера он заставил себя забыть обо всем, а сегодня это отозвалось душевной болью. То, что Венька не собирается уезжать, было очевидно, и со всей остротой вставал вопрос — что делать?

"А может, и правда, все обойдется? — успокаивал себя Влад, — Ведь за девять месяцев никто ни разу не позвонил и не приехал. Может, они там и впрямь перестреляли друг друга на своих разборках? А может, отступились? Ведь, по сути, он не представляет для них никакой угрозы — молчит и будет молчать, что бы ни знал. Да и что он может знать? Он же был просто курьером..."

Однако Влад сам понимал, что это — с его точки зрения, а у тех особей, он даже в мыслях не мог назвать их людьми, свои понятия. И принцип здесь может быть только один: не подходят правила — не садись играть, а уж начал — играй до конца. Виновным Влад чувствовал только себя. Он должен был это предвидеть, когда "приручил" Веньку.

Венька зашевелился и открыл глаза.

-С новым годом, — улыбнулся Влад.

-С новым годом, — ответил тот, тоже растянув губы в улыбке.

Но когда они посмотрели друг другу в глаза, Влад понял, что думают об одном и том же.

-Переходим на осадное положение, Лап, — сказал Влад, — Из дома ни ногой, к телефону не подходишь, дверь никому не открываешь. И вообще, пока меня нет — сидишь, как мышка. К окнам постарайся не подходить, дыши и кури в форточку.

Венька грустно улыбнулся:

-Ты только постарайся бывать дома почаще.

-Постараюсь.

Так невесело начался для них год. Кстати, только сейчас до Влада дошло, что они за всю ночь почему-то не выпили ни разу за новый год, и откуда-то появилось тревожное чувство. Влад гнал его от себя, но оно не отступало. Как будто, все у них осталось в прошлом...

Два месяца прошли спокойно. Влад работал, бегал по адресам, дело шло неплохо, нищеты уже не было, и он не удержался, чтобы не упрекнуть Веньку:

-Видишь, можно же все-таки жить нормально. Терпения в тебе не хватает, Лап. Ведь иной раз потерпеть-то надо совсем чуть-чуть...

-Кто ж знал-то?

-Когда обстоятельства сильнее нас, надо уметь смиряться. Не надо мне было тебя в театр вести. Не подумал, что ты привык уже по-своему стричь купоны. В торговлю надо было или на транспорт, например.

-Старшой, да честно нигде не заработать.

-К сожалению, ты прав. В этом обществе — нигде.

-Да вообще — нигде.

-В этом ты ошибаешься. Но спорить с тобой не стану — тебе не с чем сравнить, а на слово ты не поверишь, поскольку в голове не уложится, что можно так жить.

-Где это?

-Много где. Там, где, как говорят, нас нет.

-А ты откуда знаешь? Ты же тоже там не жил.

-Мне повезло пообщаться откровенно с людьми, что там бывали и видели. И я им верю хотя бы потому, что они сами не такие.

-Ты говоришь про родителей Андрея?

-Да. У них правда другая.

-А с тех пор, как он уехал, ты не пытался найти его?

-Адрес и телефон его тетки у меня есть, а у нее — мои, но... Ни он, ни я. Хотя, у нас уже один раз так было — тоже потеряли друг друга на четыре года, а потом прощения просили.

-Сейчас, говорят, по компьютеру можно связаться, — подсказал Венька, -Ты не хочешь купить себе компьютер?

-Пока для меня это дорогое удовольствие. И компьютер, и телефон сотовый. Но, мне думается, очень скоро это войдет в быт. В развитых странах это давно у всех есть, как ложка с вилкой. Шлюзы сейчас открыли, им рынок сбыта нужен, а нашим спекулянтам — чем торговать, стало быть, и здесь будет. Тебе опять, сходу — вынь да положь. Потерпеть надо...

Венька терпел. По нему никак нельзя было подумать, что ему в тягость вынужденное затворничество. Он стал опять таким, как всегда. Когда Влад возвращался домой, подробно выспрашивал, как он провел день? Особенно интересовался делами в театре. Глаза его загорались живым огоньком, как будто он сам незримо находился там. В доме был порядок, обед приготовлен, а белье перестирано. Любимый Венькин цветок по его возвращении разросся так, что Влад уже не сомневался в способности растений чувствовать человека. Все теплее припекало солнышко, все длиннее становились дни, а Влада все сильнее мучило сознание, что Венька уже третий месяц не выходит из дома...

Первый раз Влад почувствовал неладное, когда, идя на работу, заметил возле дома незнакомого высокого парня. Он сам не понял, что его заставило обратить на него внимание? Парень просто стоял на углу, курил и прищуренными глазами смотрел на выходящих из дома. По дороге к метро Влад поймал себя на мысли, что уже видел его где-то, но не мог вспомнить — где?

Осенило его на спектакле, когда он уводил финальную фонограмму, глядя на закрывающийся занавес. Вчера по радио передавали ту же самую музыкальную тему, что была использована в спектакле, а Влад подошел задернуть гардины на окнах. Внизу стоял этот парень и так же, прищурившись, смотрел на окно. Несомненно, это был он. Влад вспомнил, что видел его и еще раз позавчера вечером, когда возвращался после спектакля.

Владом овладело чувство тревоги. По дороге он инстинктивно оглядывался, а подходя к дому, внимательно осмотрел окрестности. Все было, как всегда — гулял с собакой сосед, сидели на лавочке возле второй парадной знакомые подростки, стояли припаркованные машины. Те же, что и обычно...

Те же? Влад внимательно присмотрелся. Количество их последнее время незаметно увеличивалось, но он готов был поклясться, что черной Вольво с тонированными стеклами еще вчера возле соседней парадной не было.

-Как дела? — спросил он Веньку, входя.

-Нормально, — улыбнулся тот.

-Не звонил, не приходил никто?

Венька отвел взгляд.

-Вень, скажи мне правду.

-После твоего ухода, через час кто-то в дверь звонил, — сказал он, — Я не открыл, притаился.

-Поди сюда...

Не зажигая света, Влад подвел его к окну и показал на черную машину:

-Ты видел ее раньше?

Венька отрицательно покачал головой.

-Отойди, — сказал Влад.

Он зажег в комнате свет, подошел к окну, задернул гардины и замер от пришедшей в голову мысли. Ведь утром, когда он уходил, гардины оставались задернутыми, и сейчас он опять задергивал их. Стало быть, открывал их Венька. Ну, да. Не мог же он весь день сидеть в темноте? Открывал после того, как он ушел. И парень это мог видеть...

Влад буквально заскулил, хватаясь за голову и ужасаясь, как он не предусмотрел такой простой вещи? Ведь достаточно было внимательно понаблюдать за окнами, чтобы определить, что в квартире кто-то есть.

Раздавшийся телефонный звонок заставил его вздрогнуть.

-Да, — ответил он поднимая трубку.

-Владислав? — послышался знакомый голос.

-Да.

-Это Саша беспокоит.

Интонации были все такими же индифферентными.

-Вы выполнили мою просьбу? — поинтересовался он.

-Какую просьбу? — выдавил из себя Влад.

-Забыли? Нехорошо. Я же вас просил передать Вениамину, когда он вернется, чтобы нашел своих партнеров по бизнесу...

Влад хотел ответить, но стоящий рядом Венька, неожиданно силой выхватил у него трубку:

-Трутень, ты?

Влад пытался вырвать у Веньки трубку, но тот не отдавал, и Влад поразился, сколько силы взялось в его тонком теле.

-Да... Недавно... Я понял... Передавал... Нет... Он, в самом деле, ничего не знает, — отрывисто говорил он в трубку, плотно прижав ее к уху, — Хорошо.

Последнее слово Венька произнес упавшим голосом, положил трубку на аппарат и стал медленно оседать по стенке на пол.

-Что? Что он тебе сказал?!— бросился к нему Влад, тряся его за плечи.

Венька сидел на полу и глядел не моргающими глазами куда-то в пространство.

-Что они от тебя хотят? Я сейчас милицию вызову! — в отчаянии воскликнул Влад.

Венька вздрогнул и поднял на Влада глаза. Они смотрели на него пронзительно, как бы стремясь запечатлеть и навсегда сохранить его облик.

-Не надо, — спокойно и твердо сказал он.

Влад стоял в растерянности посреди прихожей. Венька поднялся с пола и пошел в комнату, поманив Влада за собой.

-Влад, мне надо сейчас уйти...

-Я тебя никуда не выпущу! Пусть ломают дверь, пусть стреляют, пусть жгут нас обоих огнеметом, пусть делают, что хотят...

-Влад, послушай меня внимательно! — твердым голосом воскликнул Венька.

Влад не узнавал его. Он никогда не слышал, чтобы Венька так разговаривал.

-Сядь! — приказал Венька, и Влад послушно опустился на диван.

Венька подошел, встал перед ним на колени, взяв его руки в свои, и начал говорить твердым спокойным голосом:

-Я сейчас уйду, а ты поклянись мне. Богом поклянись, что не станешь заявлять ни в милицию, ни куда-нибудь еще. И вообще забудешь его голос, и как он выглядит. Как они приходили, как звонили и все, что я тебе о них рассказывал. Это моя воля. Я прошу тебя на коленях. Поклянись, что выполнишь.

Влад молчал, не отводя взгляда от горящих Венькиных глаз.

-Если не выполнишь, я тебя не хочу знать, — так же твердо и горько сказал Венька.

-Они же тебя убьют! — вырвалось у Влада.

-Я стану на них работать. Но, если позвонишь или проговоришься — не жить ни тебе, ни мне. А если...— голос Веньки дрогнул, — Ты же веришь в Бога. Мы встретимся с тобой там и ничто, никто не разлучит нас никогда. Бог видит, кем ты был для меня и Его не обманешь...

-Нет... Не говори так! — в ужасе закричал Влад, но Венька продолжал смотреть ему в глаза, крепко держа за руки.

-Клянешься?! Говори — клянешься?!

Глаза его горели огнем, а ладони до боли сжали руки Влада.

-Клянусь... — еле выговорил Влад.

-Спасибо. Я тебе верю, — с облегчением сказал Венька, и стоя на коленях, поклонился Владу, целуя его руки.

Потом он встал, надел куртку, и не оборачиваясь вышел из комнаты. Влад услышал, как захлопнулась дверь, и послышались удаляющиеся вниз шаги. Как в забытьи, подошел он к окну и увидел выходящего из парадной Веньку. Тот подошел к черной машине, распахнулась задняя дверца, он сел, вспыхнули фары, и машина резко рванула с места.

На дрожащих мелкой дрожью ногах Влад подошел к дивану, хранящему Венькин запах, и упал на него, зарываясь лицом в подушки. Он почувствовал, как из его груди поднимается какой-то хрип. Точнее — вой. Слез не было, но он не мог дышать — горло закладывали спазмы...

Теперь Влад знал, как люди воют.

10.

И вот, Влад шел от трамвайной остановки к виднеющейся на набережной Невы коробке интуристовской гостиницы. Из дома летел, как на крыльях, а теперь чувствовал, что решительность исчезает, а шаги невольно делаются все медленнее.