Возвращение

Служил он теперь под Иркутском, куда и лежал их путь. Чемодан был набит подарками для Гавроша, а также тщательно завернутыми в мягкие вещи, чтобы не разбились при перелете, тремя бутылками коньяка и коробками дорогих конфет на непредвиденные обстоятельства. Имелась и специально приготовленная для этих же целей пачка всемогущих купюр всех возможных номиналов.

Лёне предстояло потом лететь в Америку, и это, кажется, было главное, о чем он думал все последнее время. Уже одно то, что дожил до отпуска, было для него несказанной радостью.

Пребывание в школе становилось невыносимым, и хоть он старался не расстраивать Виктора своими проблемами, тот все чувствовал сам. К тихой мести Николая Александровича добавилась открытая травля со стороны отчаявшейся добиться его расположения химички, провоцировавшей конфликты. В дело оказался замешан родительский комитет, пускалось по рукам какое-то письмо, где собирались подписи с требованием убрать из школы педагога, "растлевающего детские души чуждыми нам либеральными ценностями". Спасало Лёню лишь то, что принципиальный директор ценил его как специалиста. Да и заменить пока было некем, поскольку предмет был введен недавно, и подготовленных на основе "традиционных национальных ценностей" педагогов, в изобилии не имелось. Вопреки давлению, которое на него оказывалось со всех сторон, директор решил отложить решение об увольнении Лёни до осени, отправив его в отпуск до самого сентября, вынудив взять лишний месяц "без сохранения содержания". Уверенности, что к началу учебного года не найдут нового преподавателя, не было никакой, и Лёня мысленно попрощался со школой.

У Виктора на работе дела обстояли не лучше. Наталья перешла от слов к делу и дважды штрафовала его. С Краснопольским они обменивались лишь короткими поклонами, не протягивая друг другу руки, что же касается Вики, то ее неприязнь не проявлялась разве лишь в присутствии клиентов. За глаза же она открыто называла его не иначе, как "вагоноуважаемый".

Виктор привык к сложившейся ситуации. После того, как в его душу стало постепенно входить иное мироощущение, где мысли и чувства соразмерялись с вечными ценностями, реалии жизни стали восприниматься значительно легче и не ввергали в уныние. Он научился предвидеть возможные каверзы. Зная, что Краснопольскому может в любой момент понадобиться курьер, составлял их маршруты так, чтобы хотя бы одному можно было всегда дать попутный адрес. Благо, что у того их было всего три, и Виктору они были превосходно известны. Были у него и свои приемы против намеренной путаницы в отчетности, которую устраивала Вика. Некоторые поставщики прохладно относились к оформлению документов, поскольку основная масса оборота шла "по черному", и выдавали курьерам чистые бланки с печатью. Виктор складывал их в отдельную папку, а когда возникала необходимость, заполнял сам, затыкая таким образом "дыры".

Вспоминая магазин, трамвайное депо, Виктор приходил к выводу, что, хоть формы общения были разными, нравы царили везде одни и те же. Иногда ему казалось даже, что в депо было легче. Там, по крайней мере, вся грязь была снаружи, а не скрывалась за внешними формами благопристойности.

Так что, сейчас они ехали, как бы сбросив на время с плеч тяжкий груз, и не хотелось думать ни о чем, кроме предстоящей встречи. До Иркутска лететь было около шести часов, на час меньше составляла разница во времени, и поднявшись за облака, они ощутили себя вне времени и суетности жизни.

Фото, что прислал им Гаврош со своей присяги, которую он называл "писягой", они поставили в рамке на комод, и каждое утро начиналось для них со взгляда его озорных черных глаз, ставших почти взрослыми.

Вот и посадка. Едва не царапнув крыльями за жилые постройки и вездесущие гаражи, самолет приземлился, и скоро они оказались в показавшимся им маленьким и убогим здании терминала.

-Что у нас сейчас? — спросил Виктор, сбитый с толку потерей времени, — Четверг или уже пятница?

-Пятница, восемь утра, — моментально сообразил привычный к таким ситуациям Лёня.

-Тогда надо приступать к делу.

-Что именно ты предлагаешь?

-В первую очередь — поесть. От этого навязчивого сервиса на борту, у меня лишь аппетит разыгрался. Второе — снять номер в гостинице до понедельника. Третье — сходить в магазин и затариться, как говорит Гаврош, всем необходимым. И, наконец, сориентироваться и ехать к войсковой части. Поспать времени не остается, мы его потеряли в самолете.

-Обратно полетим, нам его вернут, — улыбнулся Лёня, — Берем такси?

-Мне думается, за такси с нас, как с приезжих, да еще из Москвы, аборигены поимеют по полной программе, — возразил Виктор,— К тому же, мы находимся, как я понял, уже в черте города. Предлагаю воспользоваться троллейбусом. Тем более, что вот это, кажется, определенно он...

Они сели на троллейбус и очень скоро оказались на центральной площади, носящей имя Кирова.

-А где Ангара? — поинтересовался Лёня.

-Перед тобой, — кивнул Виктор на здание гостиницы.

-Я имел в виду другую.

-Та Ангара у нас еще впереди. Сейчас нам наиболее нужна именно эта...

Свободный номер нашелся. Правда, он оказался семейным, да и цена для провинции представлялась Виктору несколько завышенной, но на ресепшн заметили, что это еще не самая большая в городе, и Виктор решил не обременять себя лишними поисками. Тем более, что место было удобным во всех отношениях. Площадь являлась транспортным узлом города, и отсюда разбегались все главные улицы. Вопрос о пребывании в номере третьего человека был решен при помощи первого набора из коньяка и конфет, проблем с магазинами тоже не возникло. Позавтракав и пообедав сразу в той же гостинице, они отправились на поиски войсковой части. После множества расспросов и уточнений, доехали на троллейбусе до остановки с обнадеживающим названием Фортуна, откуда уже было недалеко до нужного им Якутского тракта.

-Фортуна так Фортуна, — усмехнулся Виктор, — Ты что-то имеешь против?

-Мне бы хотелось посмотреть город, — ответил Лёня, — Я слышал, что здесь могила декабристов...

-Посмотрим все завтра вместе с Гаврошем, если удастся его заполучить.

Заполучить удалось, хотя на КПП Виктор расстался со вторым коньячным комплектом, но это было предусмотрено сметой.

Дима возник перед ними неожиданно, выскочив в присланных ему еще зимой дешевых джинсах и летней рубашке, и сразу же бросился в объятья сначала к Виктору, а потом к Лёне. Он заметно вырос, еще более заметно похудел и осунулся, но глаза его сверкали счастьем.

-Мужики... Мужики... — повторял он, как заведенный, по очереди целуя их.

Виктор с Лёней поспешили увести его подальше от КПП:

-Ну, рассказывай, как служится?

-Нормально. Дальше легче будет.

-Здесь такого нет, как в учебке?

-Да нет, здесь мы больше уже друг друга п...дим, — со всей своей непосредственностью утешил Дима.

-Все материшься?

-А как? В армии без этого нельзя. У нас матом не ругаются, у нас матом разговаривают. Тебя иначе никто не поймет...

Виктор с Лёней переглянулись, и последний слегка поморщился. А Диму уже нельзя было остановить:

-... Вот, например, я скажу — клади бревно, а мне скажут — кладут х..й, а бревна ложат. Или, как по вашему? За..б и про..б одно и то же? А вот х..й! За..б — это когда тяжело, а про..б — как раз наоборот, когда легко. У нас говорят: " В каждом за..бе — про..б, В каждом про..бе — за..б'.

Виктор не выдержал и засмеялся.

Улыбнулся и Лёня:

-Наш Гаврош обогатил себя духовно.

-Ну, а что ты хочешь? — отозвался Виктор, — Как в тюрьме. Догадаешься, например, что идти — это телипать, а следователь — это булыжник? Так и здесь.

-Я иной раз в школе слышу такое, что не догадаешься...

-Нечему удивляться. У нас каждый одиннадцатый сидел. Скоро все будут матом не ругаться, а разговаривать. Ладно, Гаврош, хватит нас просвещать. У тебя два дня будет полный про..б, обещаем. Сейчас едем в гостиницу, накрываем поляну, а завтра и послезавтра будешь показывать нам географию на местности.

-Да я тут не особо чего знаю, — растерялся тот.

-Значит, мы тебе покажем. На Байкале был?

-Не...

-Поедем в воскресенье, а завтра погуляем по городу.

-А купаться будем?

-Запросто. Погода шепчет. Знаешь, где можно?

-Это знаю. Можно в Ангаре, можно в Иркуте...

-Ну, а где на Байкале — найдем, — заверил Виктор.

Скоро они оказались в гостинице. Едва вошли в номер, Дима с восторженным криком устремился в ванную.

-Мужики, можно я поплескаюсь от души? — спросил он, сбрасывая одежду прямо на пол, — Целый год мечтал!

-Плескайся, — улыбнулся Виктор, — Спинку потереть позови.

Дима действительно позвал. Виктор оторвался от хлопот над столом и вошел в ванную, где ничего нельзя было разглядеть из-за пара.

-Да что вас, в баню не водят?

-Водят, но разве это то? — с блаженной улыбкой протянул Дима, и посерьезнев, добавил, глядя на Виктора, — Ты знаешь о чем я больше всего мечтал все это время? Как раз о том, как залезу в горячую ванну и буду плескаться до отключки.

-Как по части секса-то? — доверительно спросил Виктор, обильно полив мочалку гелем и водя ей по Диминой спине.

-Подрачиваю, — спокойно признался тот, — Нам еще бром в чай подмешивают, чтобы стояка не было.

"Как жеребцам возбудитель", — горько подумал про себя Виктор.

-Ты думаешь, я здесь об этом мечтаю? — серьезно спросил Дима, опять уставившись на него повзрослевшим взглядом, — Мне сейчас дембель по ночам снится, а не пацаны.

Сердце Виктора дрогнуло от этих слов и от замеченных на теле Димы следов выяснения отношений.

-Я потом еще с тобой посоветоваться хочу по одному делу, — сказал Дима.

-Спрашивай сейчас.

-Не... — его лицо расплылось в блаженной улыбке, — Ща мне все до...

Он запнулся и не договорил.

-Молодец, — улыбнулся Виктор, — Сейчас ты не в казарме. Заканчивай и вылезай. Там уже все готово.

Виктор вернулся в комнату.

-Чего он там? — спросил Лёня.

-Да ничего... — махнул рукой Виктор, — Кайф ловит.

Скоро из ванной появился раскрасневшийся, как рак, Дима, и глянув на стол, замер.

-Бля... Я не сплю, мужики?

-Отвык от цивильной пищи? — спросил Лёня.

-У нас на завтрак каша, хлеб да чай, как кобыльи ссаки. Соломой воняет...

-А на обед? — поинтересовался Виктор.

-Ну, на обед нормально — первое, второе — картошка там с подливой, макароны. Галеты дают, сок. Пакетики такие, а на них всякие приколы написаны. Типа Российская армия или Сок для победителей...

Все засмеялись.

-Да это не главное, — продолжал Дима, — Самый прикол, это пожрать успеть. А то команда — посуду на край стола и п..дец.

-Хватит. Ты же сам сказал, что не в казарме, — напомнил Виктор.

-Ладно. Прости, не буду, — согласился тот, усаживаясь за стол и буквально пожирая глазами все, что на нем стояло.

Лёня открыл шампанское.

-За тебя, Димон, — сказал Виктор, поднимая пластмассовый гостиничный стаканчик, — За то, что ты преодолел первую дистанцию и за твои правильные решения на этом пути.

Они выпили, и Дима набросился на еду.

-Гаврош заворот кишок получит, — улыбнулся Лёня.

-А на гражданке только пиво сосал. Нет худа без добра, или как там у них говорят? В каждом за..бе свой про..б?

-Мужики, не обращайте внимания, — с набитым ртом проговорил Дима, — Я оттягиваюсь...

-Это все твое, — заверил Виктор, — Оттягивайся со вкусом, а то и правда, неприятность может быть.

Они долго сидели за столом, как когда-то в Москве на кухне, и казалось, что нет за окном незнакомого города, никуда не уходил Гаврош, и не было никаких неприятностей у них самих. Они опять были все вместе.

-Давайте прогуляемся немного, — предложил Лёня, когда за окном начало смеркаться, — Хотя бы центр посмотрим.

Побродив по площади, они дошли до собора, а потом вышли к Ангаре. В отдалении виднелся силуэт монастыря.

-Этот не тот самый, где могила декабристов? — предположил Лёня.

-Спроси у аборигенов, — посоветовал Виктор.

-Ты думаешь, они знают?

-В провинциальных городах такие попадаются. В Москве ты просто коренного москвича днем с огнем не сыщешь.

Лёня стал всматриваться в лица прохожих, и наконец, решил обратиться к одному из них. На удивление, старичок охотно рассказал, что это Знаменский монастырь, основанный в конце семнадцатого века, что сейчас там резиденция архиепископа, а на территории действительно находится могила декабристов.

-И не только, — с охотой продолжал тот, — там еще могила Григория Шелихова, путешественника, достигшего Аляски и Калифорнии, русского Колумба, как его называют...

Старичок рассказал еще много интересного и в заключение поведал, что недалеко от места, где они сейчас стоят, был расстрелян Колчак. Последнюю новость он почему-то сообщил, понизив голос.

-Да не переживайте, сейчас об этом можно говорить спокойно, — улыбнулся Виктор, — Возможно, ему даже памятник поставят на этом месте.

-Все возможно, все возможно, — закивал тот и поспешил распрощаться.

-На всю жизнь травмированное поколение, — с горькой иронией заметил Виктор, — Забавный старик. Живой носитель истории. Как ты его вычислил из толпы?

-Не знаю, — пожал плечами Лёня, — Глаза у него хорошие.

-Ну, что? — спросил Виктор, — Дойдем до монастыря? Внутрь сейчас, наверное, уже не попадем, но почтим у стен память русских героев свободолюбцев и погибшего адмирала.

Все выразили желание, хотя набережная здесь заканчивалась, и чтобы туда попасть, надо было еще сначала перейти по мосту впадавшую в Ангару речку.

Дойдя до исторического места, они по очереди запечатлели друг друга, а потом Лёня попросил прогуливающихся парня и девушку сфотографировать их втроем.

-Так темно же, — не понял Дима, — Фотки разве получатся?

-Она у меня и в темноте снимает, — улыбнулся Лёня.

Отправились в обратный путь. Тянуло с реки вечерней прохладой, мерцали огоньки, а с неба исчезали последние отблески вечерней зари. Они шагали, как дружная семья, шутили, смеялись и испытывали, наверное, то, что можно назвать счастьем. Придя в номер и допив шампанское, все втроем повалились на широкую кровать и моментально уснули, как убитые.

Проснулись, когда за окном уже вовсю светило солнце нового дня. Дима в первую очередь набросился на еду и расправился со всем недоеденным, оставив им лишь по два бутерброда.

-Гаврош оттянулся по полной, — заметил Лёня, похлопывая его по голому животу, — Куда в тебя столько влезло?

-У него сгорание повышенное, — улыбнулся Виктор, — Доедай, сейчас в кафе все вместе позавтракаем.

Лёня взглянул на часы:

-Уже обедать пора.

-Обедать будем в ужин. Где-нибудь в ресторане. Принимается, Гаврош?

-Мужики, я эти дни надолго запомню, — расплылся тот в улыбке.

Этот день они провели на Ангаре. Дима нырял, забираясь им на плечи, они подбрасывали его со сцепленных ладонями рук, кидали в воду, раскачав одновременно за руки и за ноги, боролись с ним в воде, и все трое были наверху блаженства.