Варвара. Путь Адмирала. Часть первая "Новик"

А мысли наши бродили довольно далеко. Николай вдруг загрустил по любимой Машеньке, а я думала, как-то у нас выйдет с получением премии за приз и благодушной расслабленности Николая я совершенно не поддерживала. Как, кажется, говаривал ныне вроде даже здравствующий Маркс с дочерью своей Энгельс, что нет такого преступления, на которое не пойдёт капиталист за триста процентов прибыли! А тут даже не проценты, тут просто в руки падает её "Величество Халява", а на пути к ней мотыляется какой-то русский капитанишка, и хочет кусок откусить. Да нас запросто самих пиратами назначат, только бы не платить ничего, так, что нужно так крепко себе межягодичную область прикрыть, что бы даже мыслей в эту сторону ни у кого не возникало. А посему, у нас на пути появления денежек на модернизацию крейсера стоит три барьера: первый — представитель голландской компании со страховщиками, второй — русский посланник, который вполне вероятно начнёт играть на наших противников и третий — алчность команды, ведь призовые деньги — это их собственность. Почему я так плохо о нашем посланнике? Всё очень просто, со времён Петра, когда он палками вколачивал в боярские бородатые тыковки любовь и почтение к иноземцам, он весьма преуспел, при чём у последних мозгов не хватило оценить степени этого почтения, и со всей русской безудержной страстью это почтение порой переходит в рабское подлизывание. Яркий пример тому, политика приснопамятного канцлера Горчакова с его идеей угодить наконец Европе так, что бы она вдруг сестринской нежностью возлюбила Россию, по мне — это разжижение мозгов какое-то, но горчаковщина в стенах нашего МИДа живёт и здравствует, а её отголоски питают многих политиков и в двадцать первом веке. Вот из таких "самых лучших" побуждений посланник может со всем азартом начать работать против нас, а от него, как от официального представителя Государя так просто не отмахнёшься, моментально непочтение к Трону схлопотать можно, в комплекте с вольнодумством и политической неблагонадёжностью*, а это такая кака, которой пачкаться не стоит. Так, что, похоже, солировать мне в Сингапуре придётся в одиночку. Ох, хороша, наша Машенька! Как не удивительно, тоже по ней соскучилась, ведь только с ней моё сокровенное женское свободу на время получает...

В гавани Сингапура было "все флаги в гости к нам"... Мачты, мачты, мачты, местами дымы и "мураши под ногами" — лодки, джонки, сампаны и Бог его знает какие фелюги. Первым согласно своему способу заработка на борт явился местный мытарь, которому было официально заявлено об обстоятельствах освобождения от пиратов голландского судна и предъявлены судовые документы с него, с просьбой прислать охрану для сопровождения в местную тюрьму пойманных пиратов. Я же прихватив наших пассажиров, в сопровождении прапорщика Мольмера и двух матросов, поехала на берег. Пришлось взять две коляски, брать кинувшихся к нам рикш не хотелось, ну, дико это на живом человеке ездить. Первым делом завезли и сдали в местную больницу мисс Паркет, пришлось ещё и денег дать, такие тут непритязательные нравы, а с миссис Никсон и механиком голландца поехали к местному нотариусу, где европейского вида прощелыга с бегающими глазками записал показания обоих и заверил своим именем. Он же посоветовал контору английского стряпчего, к которому мы все и отправились, хотя механик уже притомился, и следовало его сдать в больницу, но здесь было рядом и удалось его уговорить чуть потерпеть.

Я не могла нарадоваться, что сообразила спросить именно про английского адвоката, потому, как вопросы призового права для английского военного флота практически официальный источник дохода, что многие не особенно морализаторствуя, сами охотно пиратствуют при отсутствии свидетелей, выдавая свои трофеи за призы. Так, что стряпчий не видел никаких сложностей с оформлением нашего приза, быстро взял показания у свидетелей, записал обстоятельства события и только напоследок спросил:

— Господин капитан! А что вы предполагаете сделать, если суд примет решение не в вашу пользу? — На что я выдала ему подготовленный ответ.

— Ну, если голландской компании настолько не нужно это судно и груз, то выведу его из гавани и потренирую на нём свои минные расчёты, вот только жаль, что больше двух попаданий эта развалюха не выдержит.

— Вы в самом деле собираетесь утопить судно?!

— Милейший! Вы желаете поставить под сомнение и обвинить во лжи ТИТУЛОВАННОГО офицера флота императора России**?! — адвокат сдулся, а я поняла, что эта информация будет надлежащим образом доведена, так, что решение, скорее всего, будет в нашу пользу.

Посещать русского посланника мы сегодня не собирались, так, что после доставки пассажиров в юдоль скорби и болезней, распрощались и отбыли на корабль. Здесь одним из первых распоряжений было усилить до пятнадцати человек караул на голландце, обязательно вооружённых и пресекать стрельбой любые попытки даже просто приблизиться к борту. Пусть лучше думают, что у нас паранойя, чем потом расхлёбывать какие-нибудь пакости от местных. Группа отправившаяся продавать наши трофеи ещё не вернулась, а к представителю голландской компании сегодня должен сходить нанятый стряпчий, а мы уже после него завтра. Едва мы в каюте собрались вздремнуть, обозначив после обеда "адмиральский" час, как прибежал вестовой и известил о прибытии на борт представителя голландской транспортной компании. Как не чертыхайся, но пришлось облачаться в душный мундир и идти общаться.

Голландец, золочённый и разряженный, словно диковинная птичка, долго и витиевато распинался на отвратительном английском о смелости и известном благородстве русских моряков, в конце настороженно поинтересовавшись, когда представители компании смогут подняться на борт их судна, куда им даже не подойти, в них стреляют? Вот же оборзевшие какие, возмутилась я, а Николай принёс мне свои извинения, за то, что считал меня жуткой перестраховщицей и бессмысленными все мои сегодняшние действия. Пришлось не менее витиевато поблагодарить господина Ван-Фиг-Его-Знает-Как-Дальше-Не-Запомнила-Я за столь приятные и уважительные слова в наш адрес. А так же с искренним сожалением уведомить, что данный вопрос уже вне нашей компетенции, ведь будучи военными моряками, мы не сильны в судейском крючкотворстве, поэтому уже передали ведение этого вопроса профессионалам. Они и будут представлять наши интересы, а судно пока будет под нашей охраной, не дай Бог, что-нибудь случится с БЫВШЕЙ собственностью компании уважаемого Ван-Фиг-Его-и-так-далее! По мере нашего соло лицо голландца стало кукситься и покидал нас он едва не скипя зубами. А я захотела немного упростить нам задачу и подтолкнула его, послав волны благодарности и вины, согласно которым он должен нас страстно возжелать отблагодарить страховкой. Но ответный взрыв эмоций вышел с обратным знаком, что когда я прислушалась к его мыслям и эмоциям, чуть не упала, оказалось, что его накрыл такой ВАЛ чувства вины и благодарности, вот только в адрес компании и её владельца, с которым у него были давние нежные интимные отношения, что я вовремя выскочила, спасибо-спасибо, можно без подробностей ласкания двух манерных мужчинков. Вот, же блин! И как рулить такими загадочными человеками? К посланнику придётся ехать уже завтра, а пока послали Сергея Николаевича найти, где зарезервированный для флота кардиф, разузнать, куда и как нам становиться на бункеровку.

Наш посланник произвёл самое убогое впечатление, толстый, краснолицый, суетливый никчёмный человечишка, кстати, при графском титуле, уж не знаю насколько реальным, но, судя по явно шляхетской фамилии, графы эти хорошо, если фамильную саблю могли наследовать. Но это не помешало ему распахнуть свою ротовую дырочку и позволить себе вскоре даже изобразить гневное топанье кривыми ножками. Пока Николай от неожиданности довольно туго соображал, как вежливо объяснить данному субъекту его неправоту, я уже выдавала:

— Сударь! Ещё одно невежливое движение и я своим кортиком вспорю ваши вонючие потроха! Если вас не устраивает то, что я забочусь о престиже и статусе флага Империи, которые в том числе согласно приказа в интересах министерства иностранных дел обязан показывать по пути следования, не говорит ли сие, что мне следует по прибытии составить рапОрт, о вашем неподобающем поведении, и предположить за этим недостойные мотивы?! И так! Я вас слушаю внятно, спокойно и по существу!

— Сударь! Но Голландский посланник прислал с утра записку о крайнем недовольстве вашими действиями...

— А вы служите Голландии или РУССКОМУ ИМПЕРАТОРУ?!

— Но ведь недовольство! Что в министерстве скажут?

— А вы разобрались в причинах этого недовольства?

— Да! Посыльный сказал, что вы незаконно арестовали голландское судно.

— И вы допускаете, что капитан военного корабля Российского императорского флота может позволить себе незаконные действия в отношении иностранного судна?

— Но не будете же вы утверждать, что официальное лицо, голландский посланник, может бессовестно врать!

— То есть, вы СУДАРЬ, только что обвинили во лжи и бесчестности меня и всех моих офицеров?!

— Ну, что вы кипятитесь, право слово?!

— ...?!

— Наверно Вы не так меня поняли...

— Мне кажется, что я понял Вас достаточно ясно! Меня интересует только когда мне присылать своих секундантов?!

— К-к-каких с-с-секундантов?! — толстяк пошёл пятнами. — Но, мне же нельзя! Я же на службе...

— Сударь! Я тоже на службе! Но нигде не сказано, что это освобождает меня от выполнения обязательств по защите дворянской чести! И так, я прошу уточнить время!

— П-простите! Но по какой причине?!

— Я даже не буду касаться неподобающего тона, какой Вы позволили себе, но обвинение в ПИРАТСТВЕ, можно смыть только кровью!

— К-к-каком п-п-пиратстве?!

— А какие ещё НЕПОДОБАЮЩИЕ действия могут быть, если мой корабль привёл в гавань чужое судно без экипажа?! Только предположение, что мой корабль пиратски напал и захватил его! То есть, вы назвали меня и моих офицеров пиратами, так, что стреляться вам придётся со всеми моими офицерами!

— К-как со всеми?!

— Ну, захватывали мы все, значит все пираты. — спокойно объяснила я. Николай где-то в сторонке прикинулся ветошью.

— Н-но я не обвинял Вас в п-пиратстве!

— Не знаю о чём вы! Но я это слышал собственными ушами! В чём вы ещё желаете меня обвинить и чем унизить?!

— П-послушайте! Я ничего подобного не имел ввиду!

— Хорошо! Мы ведь русские люди в чужой стране, и так как данное обвинение было без свидетелей, можете принести мне свои извинения, и начнём наш разговор сначала! Я же не буду рассказывать своим офицерам о том, что вы назвали их пиратами.

— Ув-важаемый Николай Оттович! — оп-па! А этот крендель даже наше имя-отчество знает, и так борзеет! Ой, как мне не нравится его морда! — Мне кажется, что мы не так друг друга поняли и погорячились...

— Милостивый государь! Вы это называете извинениями?!

— Простите! Но вы меня перебили, и я просто не успел договорить! Уважаемый Николай Оттович! Я совсем не имел в виду обвинения Вас в пиратстве, и никоими своими действиями не желал нанести ущерб Вашей чести! В чём прошу принять мои искренние извинения! — Ох, до чего же скользкий типчик! Придётся ему память подтереть, при чём грубо, пусть полечится...

— Хорошо! Пусть так и будет. Ваши извинения приняты! Теперь по Вашему, вернее голландского посланника вопросу: Нами в море было отбито у пиратов судно, принадлежащее голландской компании, о чём есть заверенные у нотариуса показания спасённых пассажиров и выжившего механика судна. Это судно приведено в порт моей перегонной командой и оно находится под моей охраной до решения призового суда, что видимо, не устраивает представителей компании не желающих идти на финансовые издержки. В суде интересы моего корабля будет представлять аккредитованный английский адвокат. Надеюсь, я достаточно ясно и подробно изложил суть дела?

— Но при чём здесь суд? Как это будет выглядеть, русский капитан за спасение судится с судовладельцем?

— Сударь! Вы немного путаете призовой суд и суд уголовный.

— Да какая разница! И так начнут Россию полоскать...

— Боюсь, что если пойти на поводу голландцев, то выглядеть это будет куда хуже, дескать, почему это русские побоялись призового суда и отказались от положенного по закону, наверно у них рыльце в пушку! Вот именно поэтому суд просто обязателен, тогда писать уже никто ничего не сможет, а если напишет, то его привлекут за клевету, тот же губернатор, так как это будет намёк на него, как главу администрации, которой суд подчиняется.

— И нужно вам было эту кашу заваривать?

— Вы снова какие-то намёки делаете. Словно мы могли поступить бесчестно и не помочь жертвам пиратов?

— Ну, хорошо, хорошо! Будем считать, что вы всё правильно сделали. А от меня вам что требуется?

— Всего лишь засвидетельствовать Вам своё почтение и сообщить, что мой корабль находится на вверенной Вам территории. А ещё нужно ваше свидетельство, что вы мной извещены о сути изложенного случая.

— Хорошо! Я извещен и принял Ваше почтение!

— Нет, мне это требуется письменно, так требуют в суде.

— Но я же всё знаю только с ваших слов, и лично нигде не присутствовал.

— Так и не требуется Ваше подтверждение фактов, только изложение, что вы мной поставлены в известность. — На его лице отразилась мыслительная работа и промелькнула радость, кажется, он придумал какую-то гадость, ведь прошедшее унижение такой не простит никогда, тем более с гонористыми шляхетскими корнями!

— Хорошо, я напишу и жду Вас завтра к обеду.

— Я очень сожалею, но у нас трудно со временем, а эта бумажка может задержать назначение суда, так, что я вынужден просить написать мне её сейчас, я подожду...

— Ладно, сейчас... — Он быстро сел и стал писать...

На выходе из кабинета, я передала секретарю, что его якобы срочно просил зайти посланник, мне нужны свидетели, что мы уходили, когда посланник был жив и практически здоров, а времени ему давать нельзя, мало ли, что он успеет написать... Поэтому слабую волну сонливости и тихо обходим дом посланника. В доме с десяток человек, на втором этаже только посланник с секретарём, а их я чувствую и не спутаю. Вот теперь пора почистить память, и ещё разик для надёжности, замечательно, что ж так секретарь то возбудился, ну, да Бог с ними, нам на корабль пора. Позже выяснилось, что посетил господина посланника апоплексический удар, вот прямо сразу после нас в очереди на приём стоял, то-то мне его красная мордальность не внушила. В общем, как умные говорят: нет человека — нет и проблем! К чему, мне — слабой женщине, спорить с очевидным. По крайней мере, второй барьер убрали, и это приятно, тем более после того, как выяснилось, насколько я неловкая в попытках управления человеческими помыслами и действиями. Ну, не моё это, людьми манипулировать!

На борту выяснилось, что закончена оценка наших трофеев, окончательная сумма позволила выплатить в пересчёте на рубли по шестьдесят два рубля за долю, команда ходила оглушённая. Во время бункеровки выяснилось, что с нашими остатками мы спокойно могли дойти до Манилы, а может даже до Шанхая. Уголь мы грузили спокойно, без аврала, часть команды отпустили потратить свои деньги в порту, суд состоялся только на четвёртый день, нам при вычете всех издержек присудили больше шестидесяти тысяч фунтов, тридцать тысяч мы взяли наличными, остальное сразу перечислили на счёт морского министерства

* * *

. Для прикрытия ягодиц взяли и заверили все бумаги по суду, заверять пришлось у английского и французского посланников, наш лечился дома и не принимал. Передача судна голландцам проходила в присутствии нашего адвоката и судебного поверенного, тут выяснилось, что я всё таки ложанулась, так как наши орлы стреляли во всех, то они не подпустили судебных поверенных для осмотра и оценки груза, то есть суд оценивал только судно, и поэтому так нервничал представитель компании, так как был уверен, что груза уже нет. В общем, все аборигены испытали глубокий шок и нам подписали все бумаги по передаче судна без претензий и оговорок. То есть ещё тысяч сорок мы дружно упустили, да и ладно, с паршивой овцы, ну, вы знаете...