Разведка и контрразведка

Американский экипаж был снят с лодки и арестован. Лодку взяли на буксир и привели во Владивосток. О происшествии было немедленно доложено Хрущёву. (АИ)

Никита Сергеевич связался по экстренной линии с президентом Эйзенхауэром и сообщил ему об имевшем место факте нарушения советской государственной границы американской подводной лодкой. Президент попытался всё отрицать.

«Господин президент, на этот раз у нас есть неопровержимые доказательства», — попросил передать по телетайпу Хрущёв.

«Какие?» — пришёл вопрос от Эйзенхауэра.

«Ваша подводная лодка с экипажем, протокол задержания и аэрофотосъёмка.»

«Вы захватили нашу подводную лодку?» — спросил президент.

«Она была принуждена к всплытию в трёхмильной зоне территориальных вод СССР, и окружена нашими противолодочными кораблями», — ответил Хрущёв: «Экипаж лодки спустил флаг».

В сеансе связи наступила пауза. В этот момент Никита Сергеевич даже пожалел, что связь шла по телетайпу, а не по телефону. Ему очень хотелось услышать, какими словами Айк поминает своих адмиралов, посылающих лодки на разведывательные задания.

Телетайп снова застучал:

«Я сожалею о произошедшем инциденте», — написал Эйзенхауэр: «Виновные будут наказаны. Прошу вас проявить милосердие и вернуть подводную лодку и её экипаж в Соединённые Штаты»

«Советская сторона готова пойти навстречу вашей просьбе», — продиктовал Хрущёв: «Если американская сторона возьмёт на себя официальное обязательство прекратить проникновение подводных лодок в территориальные воды Советского Союза. Если же такого обязательства не будет, экипаж лодки будут судить по статье «Шпионаж»

«Господин Первый секретарь», — ответил Эйзенхауэр: «Если я дам подобное официальное обязательство в письменном виде, Конгресс разорвёт меня на части. Прошу Вас сейчас поверить слову джентльмена. Как Верховный Главнокомандующий, я отдам письменный приказ по флоту, запрещающий подобные операции, и пришлю вам копию по дипломатическим каналам, но прошу сохранить в тайне факт передачи этого документа.»

«Согласен», — ответил Хрущёв: «После получения копии документа экипаж и лодка будут переданы официальным представителям американского флота во Владивостоке. При передаче будет присутствовать пресса, но о документе репортёры знать не будут. Но, в случае нарушения нашей с вами тайной договорённости, настоящая переписка и копия приказа будут переданы прессе»

Эйзенхауэру не оставалось ничего, кроме как согласиться на поставленные условия. Копия приказа была получена через три дня. За это время советские специалисты во Владивостоке облазили американскую лодку от киля до головки перископа, и отвинтили всё, что можно. Секретные коды и шифровальное оборудование американцы успели уничтожить. Советскому флоту досталась новейшая аппаратура подслушивания и современный гидроакустический комплекс, торпеды, аппаратура связи. Впоследствии трофеи очень пригодились советским конструкторам.

При передаче лодки американцам, представители ВМФ сильно возмущались «кражей аппаратуры», на что командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Валентин Андреевич Чекуров справедливо заметил:

— Забирайте, что осталось, в следующий раз и этого не получите.

Главнокомандующий ВМС США адмирал Арли Бёрк (Тот самый, чьим именем названы нынешние эсминцы), узнал много нового о себе и своих родителях непосредственно от президента. Из Овального кабинета он вышел красным, как из парилки.

Весной 1957 года, на сессии Координационного Совета ВЭС, Хрущёв сказал Председателю Госсовета КНР Чжоу Эньлаю:

— Товарищ Чжоу, мне тут передали важную информацию. Недавно в архивах нашли совершенно забытые за давностью лет материалы одной экспедиции ещё царского периода. В них есть сведения, что в Китае, в районе Дацина, по некоторым признакам, может залегать нефть. Какие именно признаки — не спрашивайте, я не геолог. Моё предложение — не послать ли нам с вами совместную экспедицию в этот район? Пусть геологи поищут, пробурят несколько скважин, глядишь, может быть, и найдут?

Председатель Чжоу предложение Хрущёва с благодарностью поддержал. Летом 1957 года в Дацин отправилась советско-китайская экспедиция. В июле поиски увенчались успехом — на глубине от 1 до 4х км в отложениях мелового и юрского периодов было обнаружено месторождение нефти и природного газа, объёмом по нефти 6,36 млрд. тонн, а по природному газу — 1 трлн. м³

Нефть в Дацине оказалась не лучшего качества — сернистая и тяжёлая. Она больше подходила для синтеза пластмасс, чем для производства топлива. Поэтому решено было строить на Дацинском месторождении нефтехимические заводы, позже объединившиеся в Дацинский промышленный район-комбинат, где производилась комплексная переработка нефти и попутного газа, было создано производство пластмасс и различных изделий из них.

Политическое значение совместной советско-китайской разработки Дацинского месторождения было огромным. Китайцы вновь убедились, что СССР — их лучший и главный союзник, «научно-технический локомотив» Экономического Союза. Совместная работа советских и китайских специалистов, налаженная в СССР подготовка инженерных кадров для Китая советскими специалистами заложили прочную основу для сотрудничества на десятилетия вперёд.

Летом 1957 года в литературном приложении к газете «Комсомольская правда» началась публикация романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» (АИ) В кратком редакционном предисловии главный редактор газеты Алексей Иванович Аджубей особо упомянул, что роман Пастернака номинирован на Западе на Нобелевскую премию, однако произведение весьма неоднозначное, поэтому решение о продолжении публикации было предложено принять самим читателям. То есть, читателям было предложено звонить и писать в редакцию в течение месяца, после чего был произведён подсчёт голосов «за» и «против» продолжения публикации.

Также в приложении был заявлен небольшой список книг, намеченных для публикации, с краткими, но содержательными аннотациями к ним. Следующей книгой после «Доктора Живаго» стояла «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова, а за ней «Страна багровых туч» братьев Стругацких, «Астронавты» Станислава Лема, и «Каллисто» Георгия Мартынова. (Все эти книги были либо изданы в 1957 году, либо написаны к указанному времени, но изданы позже)

Вначале читательский интерес к роману был велик — как же, Нобелевскую премию за плохую книгу не обещают. Однако после нескольких выпусков литературного приложения последовал шквал читательских откликов, требовавших «кончать печатать эту антисоветскую тягомотину и запустить что-нибудь поинтереснее по списку»

Расчёт Алексея Ивановича был точен. При невероятном интересе к космической тематике, начавшемся после запуска спутника и выхода фильмов «Дорога к звёздам» и «Тайна двух океанов», роман Пастернака прошёл в Советском Союзе практически незамеченным.

Тщательно разработанная операция ЦРУ оказалась сорвана. Намеченная на 23 ноября 1957 года публикация романа в миланском издательстве Джанджакомо Фельтринелли была отменена. (АИ) Роман вышел на Западе в 1958 году, в НТСовском издательстве «Посев», что автоматически обрекало его на весьма ограниченную аудиторию. В СССР его пытались распространять в виде самиздатовских перепечаток, но какого-либо интереса роман не вызвал. (Если плод не запретный, то он не сладок)

Западная пресса, купленная ЦРУ, поначалу пыталась привлечь внимание к роману, однако он так и остался малоизвестным опусом, интерес к которому проявляли, разве что, диссиденты. Репортёры западных газет на одной из пресс-конференций задали вопрос самому Хрущёву: читал ли он роман Пастернака, и что он по этому поводу думает.

Ответ на этот вопрос у Никиты Сергеевича был подготовлен:

— Читал. Точнее, начал читать, но не понравилось. Бросил и переключился на «Туманность Андромеды». А вообще, времени мало, некогда читать, слишком много работы.

25 ноября 1957 г скончался Эрнст Оппенгеймер, владелец алмазодобывающей компании «De Beers», золотодобывающей «Anglo-American» и международного синдиката по продаже алмазов Central Celling Organization, немецкий еврей и известный филантроп. Его бизнес унаследовал сын, известный на тот момент южноафриканский политик, 48-летний Гарри Фредерик Оппенгеймер. Он стал президентом «De Beers» и «Anglo-American».

Младший Оппенгеймер в 1948-57 гг был популярным в Южно-Африканском Союзе спикером от оппозиции, выступавшим, в частности, по экономическим вопросам. Он также был последовательным противником политики апартеида и сторонником равноправия белого и чёрного населения ЮАС. После смерти отца Гарри Оппенгеймер оказался перед нелёгким выбором — продолжить заниматься политикой, к которой у него была весьма сильная предрасположенность, либо расстаться с политической деятельностью и сосредоточиться на семейном бизнесе. Он говорил: «Если вы возглавляете большую компанию в маленькой стране, вы неизбежно сталкиваетесь с тем, что политика и бизнес тесно переплетаются».

Похороны отца на некоторое время выбили младшего Оппенгеймера из привычной деловой колеи. Однако он никогда не переставал быть тем, кем он умел быть лучше всего — продавцом алмазов. Казалось, он уже окончательно выбрал свой путь и возглавил семейный бизнес.

В это время в Южно-Африканском Союзе завершалось создание политической системы апартеида, весьма неоднозначной по сути, но вызывавшей в мире единодушное негодование и порицание, причём как в социалистических, так и в капиталистических странах. В этом вопросе международное сообщество проявляло редкостное единодушие. В то же время ЮАС стремился обрести полную независимость от Великобритании.

Впервые слово «апартеид» (точнее, «апартхейд», в переводе с языка африкаанс — «раздельность») употребил в своей речи в 1917 году Ян Христиан Смэтс, ставший в 1919 году премьер-министром ЮАС. До и во время второй мировой войны существовал, в основном, т.н. «большой» апартеид, лишавший африканцев («банту» — в терминологии белых жителей страны) политических прав, но не слишком ограничивавший их в повседневной жизни.

В 1948 году преимущественно бурская Национальная партия (НП) сделала основой своей предвыборной программы политику апартеида. НП с небольшим отрывом выиграла выборы у Объединённой партии Сметса, и сформировала коалиционное правительство вместе с Партией африканеров. Во главе его оказался протестантский священнослужитель Даниэль Франсуа Малан.

Как известно, к власти нельзя допускать попов, воров и идиотов. Именно Малан начал активно принимать законы, из которых складывалась политика апартеида. Его преемник Иоханнес Стрэйдом продолжил создавать «общество раздельного проживания», пользуясь при этом такими сомнительными методами, как установление парламентского контроля над Верховным Судом, увеличение количества судей Апелляционного Суда, с заполнением новых вакансий своими сторонниками, увеличением количества мест в парламенте вдвое, с передачей большинства из них Национальной партии.

Во время правления Стрэйдома ЮАС разорвал дипотношения с Советским Союзом.

В конце 1957 г премьер Стрэйдом был уже тяжело болен и редко появлялся в парламенте (скончался от рака 24 августа 1958 г)

На одном из благотворительных приёмов в декабре 1957 года Гарри Оппенгеймер заметил незнакомую красивую женщину. Его внимание привлекла не только её внешность. На незнакомке было редкостной красоты колье из бриллиантов.

Оппенгеймер навёл справки у организаторов приёма. Женщину звали Присцилла Майлс, каких-либо подробностей о ней выяснить не удалось. По его просьбе их представили друг другу, Оппенгеймер завязал обычный, светский, ничего не значащий разговор. Присцилла выглядела заинтересованной. Её фразы не казались пустой светской болтовнёй, в ней чувствовалось не только хорошее образование и манеры, но и природный ум.

Он был давно и счастливо женат, но красивая и умная женщина, да ещё носящая необычные бриллианты, привлекала его внимание на уровне инстинктов.

В ходе беседы он поинтересовался происхождением её колье.

— Угадайте, — Присцилла грациозным движением сняла украшение и протянула ему на ладони. — Посмотрим, такой ли вы специалист, как о вас говорят?

Это был, хоть и шуточный, но вызов, и Оппенгеймер не мог его не принять.

— Вы позволите? — Он взял колье и долго, внимательно осматривал бриллианты через лупу. — Гм... На наши непохоже... Конго? Нет, пожалуй, я бы узнал. Такие относительно крупные экземпляры обычно запоминаются... Вещь не выглядит старинной, если только её не переделали из антиквариата...

— Это было бы варварством, — покачала головой Присцилла. — Насколько я знаю, это вполне современное изделие.

— Да, судя по многим признакам... Чем-то напоминает индийские украшения, но тоньше и элегантнее... Австралия?

— Не угадали. Россия.

— Быть не может! Великолепная работа, — искренне удивился Оппенгеймер. — Камни напоминают южноафриканские, но разница видна, если присмотреться.

— Говорят, геология Сибири похожа на геологию Южной Африки, — сказала Присцилла. — Хотя я не специалист...

— Красные — это загадка, — признал Оппенгеймер. — Они не идут на контакт, играют по своим правилам. Хотел бы я познакомиться с их алмазной индустрией поближе.

— В самом деле? Один мой знакомый знает кое-кого, кто мог бы вами заинтересоваться.

Оппенгеймер был откровенно задет и, одновременно, заинтригован. Обычно это он интересовался кем-либо, а тут «могли заинтересоваться» им самим.

— И кто же это? — в его голосе прозвучал неприкрытый скепсис.

— Я не могу вам сказать, — покачала головой Присцилла. — Но если вы заинтересованы... — её фраза повисла в воздухе, завлекая своей недосказанностью. — Вам позвонят...

Ему позвонили через два дня. Неизвестный передал Оппенгеймеру «привет от мисс Майлс».

— Если вы заинтересованы в сибирских алмазах, мы могли бы встретиться и обсудить детали.

Они встретились тем же вечером, в небольшом кафе, где Оппенгеймер до того никогда не бывал. Незнакомец представился как «мистер Смит», по выговору он напоминал родезийца.

— Кого вы представляете? — прямо спросил Оппенгеймер.

— Так же, как и вы — себя, — усмехнулся Смит.

— Я представляю не только себя, но и «De Beers», прежде всего.

— Моя компания выполняла контракты для правительств Египта и Иордании, — Смит говорил вполголоса. — «Southern Cross». Там мне приходилось встречаться с русскими советниками. Некоторые контакты у меня остались.

— Гм... Допустим... — в Оппенгеймере боролись недоверие и любопытство. — Почему я должен вам верить?