Самым простым и, вместе с тем, опасным способом был обычный разговор с мамой — Андромедой Тонкс, в девичестве Блэк. Она наверняка была знакома со всеми Блэками и свои дедом в частности, но говорить о них не хотела. При воспоминании о Беллатрисе, своих родителях и даже Вальбурге она мгновенно ощетинивалась или наоборот, становилась печальной и грустной, когда разговор заходил о Нарциссе и Сириусе.
Тонкс не знала, что именно произошло после ухода матери из семьи, и какими последствиями для нее обернулось это решение. Она не хотела ковырять старые раны, поэтому ничего не сказала о встрече со старым Блэком. Она решила, что разберется с ним сама, чего бы ей это ни стоило.
Но для более решительных действий следовало понять, с кем ей придется иметь дело. Уроки профессора Саммерс еще не выветрились у нее из головы, и она отлично помнила о важности разведки и том, как опасно порой недооценить противника.
Пользоваться архивом Аврората ей, разумеется, никто не разрешал, поэтому всю информацию пришлось искать самостоятельно.
Тонкс пришлось засесть за газетные вырезки и некрологи. К счастью в библиотеке при Министерстве удалось найти множество старых газет, начиная с 'Ежедневного пророка' и заканчивая 'Ведьминым досугом'. Информации было много и, как это обычно бывает со всеми СМИ, чем больше журналисты мусолят одну тему, тем меньше в ней оказывается правды.
Тем не менее, если оставить только голые факты, то картина начала вырисовываться интересная.
Впервые имя Поллукса Блэка было упомянуто в ходе 'Истребления британских эрклингов' 1919 года устроенного Сигнусом Блэком II. Еще будучи восьмилетним мальчишкой, он убил магическую тварь, что свела с ума его сестру. В следующий раз его имя возникло спустя десять лет в списках выпускников Хогвартса 1929 года и Академии Аврората 1932 года. Оба раза среди особо отличившихся учеников. Год спустя появилась заметка о его свадьбе с Ирмой Кребб.
После этого никакой новой информации не было вплоть до 1948, когда в возрасте тридцати шести лет он получил орден Мерлина за ликвидацию Боба 'Кукольника' — опасного маньяка орудующего как в мире магов, так и простых людей. А затем с помощью нестабильного портала оказался в джунглях Южной Америки вместе со своим напарником Джеком Саммерсом — маглорожденным гриффиндорцем двадцати пяти лет.
Тонкс долго смотрела на фотографию на которой двое людей: один высокий и черноволосый со свежим шрамом на щеке и суровым взглядом, а второй невысокий и вихрастый, приветливо улыбающийся на камеру, получают поздравления от министра. Вот чего она не ожидала, так это узнать, что отец профессора Саммерс также работал в Аврорате, тем более бок о бок с прадедом Тонкс.
Затем в том же году Поллукс Блэк занял должность заместителя начальника Аврората, а через три года стал его главой, делая Саммерса своим заместителем. Следующие тринадцать лет его имя стабильно мелькало на страницах многих газет, пока в 1968 в возрасте пятидесяти шести лет от туберкулеза не умерла его жена Ирма. После этого имя Поллукса Блэка полностью исчезло со страниц светской хроники и осталось только среди криминальной.
Его карьера оборвалась стремительно и отнюдь не по его собственному желанию. В начале 1972 года его разбил паралич (Тонкс подсчитала и поняла, что ее друг ошибся — Блэк был главой Аврората не двадцать четыре, а двадцать один год, плюс три на должности замглавы). Ходили слухи что его отравили. Некоторые злые языки даже указывали на его собственную внучку Беллатрису. Она тогда всерьез увлеклась идеями Пожирателей Смерти, но встретила ярое сопротивление родственника, что не желал преклонять колени перед безродным полукровкой, пусть и носящем в себе кровь Слизерина.
А еще именно он и организовал ее свадьбу с Лестрейнджем. Так что, у Беллатрисы было много причин, чтобы решить проблему радикально. Это было бы вполне в духе этой психопатки.
Холодный порыв ветра заставил Тонкс взрогнуть. Она дошла до площади Гриммо и огляделась. Вокруг старые дома, сухие скрюченные деревья и полная тишина. Даже ветра не слышно.
Идеальное место, чтобы провести Хеллоуин.
Тонкс нервно усмехнулась и подошла к тому месту где должен был находится дом под номером двенадцать. Ожидаемо его не оказалось на месте. Девушка подошла ближе и постучала костяшками по каменной кладке, чувствуя себя при этом полной дурой.
За спиной раздался хлопок аппарации. На том месте, где секунду назад была пустота, стоял старый домовик со сморщенным лицом. Причем было непонятно, такое выражение у него всегда или только при виде 'мерзких предателей крови'.
— Прошу, входите, гостья достопочтенного Поллукса Блэка, — домовик щелкнул пальцами и исчез.
Тонкс повернулась и с удивлением обнаружила, что на месте пустой стены теперь находится приоткрытая дверь. Она прошла в темную, мрачную прихожую и встретилась с Поллуксом Блэком лицом к лицу.
— Здравствуйте, мистер Блэк — Тонкс поприветствовала старика, стараясь, чтобы тон ее голоса не был враждебным или взволнованным. Не хватало еще нарываться на конфликт на его территории.
— Добрый вечер, Нимфадора.
Девушке понадобилось все ее самообладание, чтобы не перебить его и не воскликнуть как обычно: 'Меня зовут Тонкс! И никак иначе!'.
— Пожалуйста, зовите меня просто Дорой.
— Хорошо... Дора, — Блэк произнес краткую форму ее имени с какой-то странной интонацией. — Сейчас как раз пять часов и Кричер приготовил чай. Надеюсь, ты не имеешь ничего против Пуэра?
— Н-нет.
Тонкс начала судорожно перебирать все известные ей сорта чая, но как назло в голове был только 'Эрл Грей' в пакетиках.
Блэк направился налево по коридору. Перед тем как последовать за ним, Тонкс увидела, как в пустующую раму в другом конце холла возвращается женщина средних лет. Даже в таком возрасте она притягивала взгляд и была эталоном той особенной мрачной красоты, что свойственна только Блэкам. Лицо у нее было прекрасным и печальным одновременно, прямо как у скорбящих статуй в католических храмах.
Она подняла взгляд на гостью, и все ее лицо перекосилось от гнева и презрения. Секунду спустя она опять исчезла из рамы.
Тонкс предпочла поспешить за Блэком, надеясь, что женщина не была одной из ее близких родственниц.
Они прошли в небольшую гостиную. У старого мраморного камина стояли кресла, у окна находился резной шахматный столик, а у стены немалое пространство занимал старый лакированный рояль. Судя по закрытой крышке, отсутствию стула и нот, на нем давно уже никто не играл.
Блэк сел в одно из кресел и жестом предложил Тонкс занять соседнее. Как только они устроились на своих местах, на кофейном столике между кресел появился чайник и две фарфоровые чашки с блюдцами.
'Ладно, будем надеяться, что меня не отравят', — подумала Тонкс и сделала глоток. Вкус у чая оказался специфическим, очень непривычным, чем-то похожим на обычный черный чай, но гораздо насыщеннее.
— Как вкус?
— Необычный. Никогда такой не пробовала.
Блэк кивнул, удовлетворившись ответом, и вернулся к своей чашке.
Тонкс задумчиво смотрела на языки пламени, что весело плясали в камине, и думала с чего можно начать разговор. Она не слизеринка чтобы легко плести словесные кружева и парой слов добиваться, чтобы собеседник все ей рассказал. А ведь у нее столько вопросов!
И она обязана получить ответы.
Чай кончился и Тонкс решила пойти ва-банк. Спрашивать в лоб — не самая лучшая стратегия, но если она будет лебезить и думать по полчаса, что сказать, все выйдет еще хуже.
— Зачем вы меня пригласили?
— Я уже отвечал на этот вопрос при нашей первой встрече, — суровое лицо Блэка никак не изменилось. Видимо, он был не против говорить откровенно.
— Я была вам неинтересна целых восемнадцать лет. Почему все изменилось?
— Ничего и никогда не менялось. Просто я уважаю выбор своих потомков. Когда Андромеда покинула семью, она более чем ясно сказала, чтобы никто из нас не смел подходить к ее семье, — стекла очков Блэка поймали отсветы пламени. — Я в том числе.
— Тогда почему сейчас?
Блэк вздохнул, отставил чашку и повернул свое скуластое морщинистое лицо.
— Ты стала совершеннолетней, окончила Хогвартс, сделала выбор своего будущего занятия. Ты уже сформированная личность, что способна оценивать других людей самостоятельно, не оглядываясь ни на кого. В том числе на свою мать.
— Понятно, — Тонкс почувствовала, как фиолетовые локоны на голове приобретают индиговый цвет задумчивости. — И все же, зачем я вам?
— Просто хочу узнать, как живет одна из моих правнучек, тем более решившая выбрать ту же стезю, что и я когда-то, — на губах старика промелькнула усмешка и его шрам криво изогнулся. — В Британии много магов, что носят нашу кровь, но среди них слишком мало тех, кто может в полной мере называться Блэками. Но что ещё хуже, почти половина из них либо сидит в Азкабане, либо является замужними женщинами, вошедшими в чужие семьи, либо древними стариками вроде меня. Твой метаморфизм был редок даже среди чистокровных Блэков, так что, пусть твой отец и является маглорожденным, а сама ты носишь фамилию Тонкс, во всем остальном ты ничем не хуже всех прочих живых представителей рода Блэк.
Тонкс пораженно молчала, пытаясь собраться с мыслями.
— Хорошо. Тогда вы можете ответить, почему моя мама сбежала и оборвала все связи. Тем более в такой резкой форме... Нет, мне понятно, что Блэки презирают маглов и всех не чистокровных волшебников, а она взяла и вышла за человека низшего сорта! Но у вас в напарниках и заместителях был маглорожденный! Причем, вы были его другом и крестным его дочери.
— А ты подготовилась, — острое лицо Блэка смягчилось, на его губах появилась едва заметная улыбка, взгляд потеплел и в нем промелькнуло что-то вроде... гордости? — Приятно, что моя кровь дает о себе знать.
Тонкс насупилась. Ее отец, между прочим, тоже аврор, пусть и простой аналитик, а не бывший глава всего отдела.
— И все же?
— У нас много времени — целый вечер впереди, так что можно начать издалека, чтобы ты лучше понимала всю подоплеку происходящего.
— Хорошо, — Тонкс кивнула. Завтра воскресенье, так что она может сидеть в доме на Гриммо еще очень долго.
— Итак начну с самых древних времен, когда род Блэков только зародился. Это произошло в двенадцатом веке при Ричарде Львином сердце. Он даровал нашему предку Таурусу Блэку, сыну католического священника, землю в Корнуолле. С тех пор Блэки начали множить свою власть и силу, причем делали это не только с помощью насилия, но и династических браков. По сути многие годы наш род занимался самой обычной селекцией... Или правильней будет сказать, евгеникой? Я плохо разбираюсь в терминах магловской медицины, — он покачал головой и продолжил. — И это привело к непредсказуемым последствиям. Мы и сами до сих пор не определились, получили ли мы дар за свои старания или проклятье из-за гордыни.
Блэк сделал глоток чая и дал Тонкс осознать услышанное.
— Никто не знает, каким именно образом это произошло, но к концу семнадцатого века всех Блэков и многих из тех, в чьих жилах течет наша кровь, оказалось легко разделить на две линии. Первые — хладнокровные, спокойные и расчетливые люди, которых трудно вывести из себя. Вот только многие из них под конец жизни становятся настоящими параноиками или бесчувственными машинами. Среди них всегда было больше мужчин, чем женщин: мой зять Орион, твой дед и мой сын Сигнус, твоя тетя Нарцисса, мой внук Регулус и я сам. Разумеется, были и многие другие, но их имена тебе вряд ли что-нибудь скажут.
Некоторое время он молчал, что-то напряженно обдумывая.
— А вот на вторых проклятие и благословение Блэков отыгралось значительно сильнее. Когда говорят о безумии Блэков, всегда вспоминают именно представителей этой линии. Все они очень сильные, яркие, строптивые личности, доходящие до безумия в своей страсти к чему-либо: к человеку, бездушному предмету, науке или любому другому увлечению. И от этого становящиеся невероятно сильными. Но стоит им только потерять смысл их жизни, как они тут же затухают или перегорают за несколько лет.
— И среди них большинство женщины? Такие как Беллатриса?
— И она в том числе. Моя дочь Вальбурга, Сириус, мой правнук и твой кузен Драко, пусть он и носит фамилию Малфой, в нем ровно половина нашей крови. И она еще долго не разбавится. А еще Андромеда.
— Мама?! — воскликнула Тонкс. — Нет, она очень спокойный и разумный человек...
— Вот только ради объекта своего обожания — твоего отца, она разругалась со всеми родственниками, женихом и покинула семью, пригрозив, что если кто-нибудь тронет её семью, то от него не останется и пепла.
— И вы приняли ее угрозу всерьез?
— Когда у Блэка, сколько бы ему ни было, пытаются отобрать объект его... интереса, стоит учитывать, что последствия могут быть непредсказуемыми. Особенно у представителей второй линии. Тем более, тогда она уже носила под сердцем тебя, так что на предложение порвать все связи с Эдвардом Тонксом ответила очевидным отказом.
Тонкс вздрогнула. Она знала, что родители поженились сразу после школы, но вот то что она была зачата еще до свадьбы стало для нее сюрпризом. И не сказать что приятным.
— И что теперь?
— Ничего. Она живет своей жизнью, я своей. И нас обоих все устраивает. К чему устраивать драму и выносить наши внутрисемейные конфликты на обозрение общественности? Мы аристократы, а не шуты.
— Понятно... Мама говорила, что сразу после свадьбы ее выжгли с какого-то гобелена. Что это значит?
— Ничего, — Блэк пожал плечами. — Это просто кусок старой зачарованной ткани, что ни на что не влияет. Можешь посмотреть сама.
Блэк поднялся. Тонкс последовала за ним в соседнюю комнату. Ею оказалась другая гостиная, значительно бо́льшая, чем та, в которой они пили чай.
Фамильное дерево Блэков представляло из себя огромный выцветший гобелен с портретами всех членов семьи, их супругов и некоторых потомков. Невероятное по размеру полотно, местами проеденное докси, занимало целую стену. На самом верху большими и достаточно яркими буквами было выведено:
'БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭК'
На фоне зелёных листьев было изображено огромное дерево, с вышитыми портретами членов семьи с именами и датами жизни на белых лентах на длинных скрюченных ветвях. Все лица были стилизованны под изображения из средневековых баллад.
Помимо дырок, прогрызенных докси и молью, древо усеивали черные пятна, словно выжженные огромным паяльником. Под одним из таких нашлись имена Андромеды и Теда Тонкса, а также маленький отросток с ненавистным именем самой Тонкс. Тоже черный.
Девушка нахмурилась. Что-то было не так. Определенно точно она упустила какой-то важный момент. Ее взгляд быстро осмотрел все имена, лица и даты.
'Ага, нашла!'
— Моя мама родилась в 1957 и была средней из трех сестер. Почему тогда дата рождения Нарциссы 1955? И под вашим именем датой смерти стоит 1990.
— Заметила все-таки, — голос старого Блэка был довольным, словно его внучка подтвердила какие-то его выводы. — Прежде чем я отвечу, задам тебе небольшую задачку на внимательность. Посмотри на все эти выжженные дыры. Не замечаешь ничего общего?
