Путешествие с дикими гусями

Через несколько дней меня привезли к Бегемоту снова. Потом еще. И еще. Он стал моим постоянным вторничным клиентом. Я быстро расчухал, что позволять ему себя щупать вовсе не обязательно. Он сам спросил, нравится ли мне это, а я ответил: "Нет". И все — он больше пальцем ко мне не притронулся. Скис поначалу только. Я хотел объяснить, что это типа не личное, мне не его именно прикосновения противны, а вообще. Но слов, как всегда, не хватило. А Бегемот ничего, пережил.

В итоге встречи наши проходили так. Сначала я делал то, зачем пришел. Это было легко — Бегемот хотел многого, но почти ничего не мог. Потом толстяк накрывал мне поляну — видать, мучило его, что я такой худенький, хотел уравнять разницу в весе. Подперев подбородок пухлыми ладошками, Бегемот смотрел, как я жру, и радовался так, будто каждая ложка мороженного или кусок пиццы отправлялись напрямую в его собственный желудок. Очистив тарелки, я заваливался в кровать, и мы вместе смотрели какую-нибудь тупую комедию или мультики. Крокодил Данди, шпрехающий по-немецки — это жесть. Бегемот даже раздобыл икс-бокс, и мы резались в "Кол оф дьюти" прямо с кровати.

Может, он скучал по семье. Или просто по возможности с кем-то поговорить, почувствовать рядом чье-то тепло. Мне кажется, Бегемот был очень одиноким. Не знаю, выходил ли он когда-нибудь на улицу. Подозреваю, что продукты ему закупала та же домработница. Зато мы часто спускались в небольшой бассейн в подвальном этаже дома. Жильцы могли резервировать его у консьержа, так что Бегемот знал, что нас там никто не побеспокоит.

Он величественно спускался в воду в своих огромных семейных трусах и начинал плавать кругами, пофыркивая, как настоящий гиппопотам. Если я правильно понял, эти процедуры прописал ему врач — в воде толстяк становился гораздо легче. Это было единственное место, где он мог более-менее свободно двигаться. Я нырял вокруг него, брызгался или просто лежал на дне, глядя, как надо мной проплывает огромная бледная туша, колыхаясь раздутыми семейниками. Не знаю, что Бегемот говорил консьержу. Может, что присматривает за племянником. Проблем у меня, по крайней мере, никогда не было.

Эти вторники постепенно стали для меня чем-то вроде выходного. Рядом с Бегемотом я мог расслабиться и свободнее дышать. Он от меня ничего не требовал — после выполнения обязательной программы. Я мог действительно притвориться племянником на каникулах. Мог нажраться от пуза. И даже притащить в гарем кое-какое чтиво.

Бегемот сам стал покупать мне комиксы на немецком — не знаю, может, решил, это как раз то, что нужно мальчишке моего возраста для полного счастья. Я, конечно, почти не понимал текст, но картинки говорили сами за себя. Флэш, бегущий наравне с гоночной машиной. Или Человек-Паук, сражающийся с Зеленым Гоблином. В первый раз я спрятал яркий журнал под курткой, спокойно пронес его в нашу комнату и устроился читать на матрасе. В одно мгновение над моей башкой склонились еще три. Ленка, Баптист и Манюня трещали наперебой:

— Это что такое? Комиксы? Спайдермэн? Откуда? Где ты его спер?

Голов было бы, явно, больше, если бы остальных ребят не развезли по клиентам. Я попытался закрыться подушкой, но на меня тут же посыпались разноголосые "дай почитать". Не успел я ответить, как мой матрас стал полем жаркого боя: троица никак не могла разобраться, кто был первый в очереди на Человека-Паука.

— Да заткнитесь вы уже! — не выдержал я наконец. — Вот Саша щас на ваш ор припрется и все отберет. Тогда вообще никому ничего не достанется.

Ребята притихли, виновато переглядываясь.

— А у меня смотри, что есть, — вдруг просиял Манюня и выудил из кармана карамельку в жеваной бумажке. — Взнос за первую очередь, — конфетка легла на выпускающую паутину ладонь Спайдермена.

— Ха! Нафига ему твой леденец обсосанный? — Баптист торжествующе задрал штанину и вытащил из носка... косяк. — От сердца отрываю, — шмалево опустилось в руку Человека-Паука. Парень победно оглядел сникших соперников и потянулся к комиксу. — Ну что, я первый читаю?

— Подождите! — Ленка вскочила на ноги, бросилась в свой угол, зашебуршала там. — Вот, — она метнулась обратно, зажимая что-то в кулаке.

— Тю-ю, гандон, — презрительно скривился Баптист. — Их Саша на выходе и так выдает. Бесплатно.

— Он не простой, — чуть не плакала Ленка, дрожа губами. — Клубничный. Очень вкусный, правда. Как жвачка.

— Ладно, — сжалился я. — Давай сюда резинку. В общем так, — я обвел глазами своих первых покупателей. — Баптист первым будет. Потом Лена. А после ты, Манюнь.

— А чего я последний? — набычился паренек. — Моя конфета тоже с клубничным вкусом, между прочим.

— Девочкам надо уступать, тебя не учили? — срезал я.

— Ну, кто тут больше девочка, это еще спорный вопрос, — съязвил Баптист.

И чуть в морду не схлопотал. Я вовремя выставил перед ней драгоценный журнальчик.

— Вопрос исчерпан. А если кто наперед своей очереди полезет, комикса не получит. Ясно?

Народ послушно закивал.

— А теперь читать не мешайте.

Так оно и пошло. Каждый вторник я проносил очередной выпуск под круткой, сначала просматривал его сам — уже по второму разу, первый раз мы читали вместе с Бегемотом. А потом продавал соседям по "общаге" очередь. Поразительно, насколько выгодным оказался книжный бизнес! За свежий комикс я мог получить почти все: от колес до кружевных дизайнерских трусиков, если б они мне, конечно, понадобились. Когда стало слишком жарко ходить в куртке, я стал прятать журналы за пояс джинсов и прикрывать футболкой. И заказывать Бегемоту выпуски заранее. Постепенно к комиксам присоединилась манга, вроде "Наруто" и "Стального алхимика", которых я добывал по просьбам трудящихся.

Библиотечное дело так бы наверное и процветало, если бы однажды какая-то черная душа не сп...здила мангу из-под подушки у Диди. Вернувшись с выезда, парень обнаружил пропажу и устроил грандиозный шмон. Журнал как сквозь землю провалился, но подозрения сразу пали на Баптиста. Все знали, что лопоухий задвинут на "Алхимике", и что он стоял на очереди следующим. Диди был единственным из нас, кто читал по-немецки, но делал это жутко медленно, чуть не по складам — видать, слишком часто школу в свое время прогуливал. Вот и стало Баптисту невтерпеж узнать, найдут ли братья Элрики философский камень.

В общем, наш черножопый читатель налетел на лопоухого, как Гнев на Эда. Махач пошел эпический. Не знаю, может, Диди думал, что из жопы у Баптиста мангу вытрясет, но если бы на звуки битвы в комнату не влетели Саша с Бобиком, лопоухий бы точно неделю работать не смог. Разборку нам устроили грандиозную. Комикс всплыл в туалетном бачке — тщательно запакованным в пластик. Очевидно, гад Баптист собирался совместить приятное с полезным. Я уже давно подозревал, что он тайком дрочит на Альфонса. А тут такой облом.

Влетело не только драчунам. Я тоже попал под раздачу. В дело посвятили Яна, и он долго орал на меня: мол превратил приличный бордель в избу-читальню, распространял опиум для народа. Про опиум я вообще не понял. Если кто у нас и распространял, так тот же Баптист — колеса и трава у него всегда были. В общем, тягу к чтению Ян у меня тогда не отбил, ограничился ребрами, но с тех пор ни манги, ни комиксов я больше на хату не таскал. А старые выпуски Бобик реквизировал — они потом их с Сашей зачитали до дыр.

Макдональдс. Дания

В Макдональдс я приперся уже в половине десятого. Пришлось спросить время у какого-то чувака, таскавшего на запястье будильник размером с кремлевские куранты.

Народу внутри оказалось немного. Я забился в угол потемнее и уселся так, чтобы хорошо просматривался вход, и чтобы меня не было заметно с улицы через окно. Макдак пропах жареной картошкой и бумажными котлетами. Меня от запаха еды мутило, хоть и не жрал целый день ничего, кроме печенья.

Блин, неужели я сам загнал себя в ловушку? Неужели мне все сейчас придется рассказать? Зачем я вообще сижу здесь? Можно же просто подняться и уйти — пока еще не поздно. А что потом? А потом... Не знаю. Свалить из этой гребаной Дании на х...й. Потеряться. Слиться. Стереться. Ага, спать по стройкам, таскать сосиски в супермаркетах и сниматься на вокзалах, да? Ты же только это и умеешь, Денис, лучше честно признайся! Так и будешь жопу за полтинник подставлять, пока тебя не выловят в какой-нибудь местной Шпрее, раздутого и поеденного рыбами. Несчастный случай на работе, мля! Яну даже пулю тратить на тебя не придется.

Так я промучился целую вечность, прежде чем хохолок Ника наконец вплыл в Макдональдс вслед за шапками каких-то черножопых. Парень подошел к стойке, озираясь по сторонам, и вся забегаловка осветилась — такой фонарь сиял у него под правым глазом. Жесть! Никак недовольный клиент оставил отзыв в жалобной книге?

Я не собирался облегчать студенту задачу и молча скрючился за своим столиком, прикрыв ладонью лицо. С...ка я, конечно. Человек из самого Эсбьерга ко мне приехал. Вот и пусть уезжает к еб...ням. Меня тут нет.

— Денис? — Все-таки вычислил он меня, Ник. Присел на стул напротив. — Привет. Хорошо выглядишь.

Это он о моих выцветающих фингалах? Или в том смысле, что я больше не загибаюсь от воспаления легких, и щеки отлипли от зубов?

— Привет, — бурчу. — Вы тоже прям цветете.

— А-а, — студент невольно пощупал заплывший глаз. — Я боксом занимаюсь. Не очень серьезно, но иногда езжу на соревнования. Вот, памятка осталась с последних.

— Кто победил? — на самом деле мне пофиг, но надо же что-то сказать. Блин, насколько проще быть немым!

— Лучший, — усмехнулся Ник. — На этот раз им оказался не я.

Ну вот и нашлось у нас что-то общее.

— Кстати, мы вроде на ты перешли.

Когда это? А, это он про то, что я орал тогда по телефону.

— Давай уж продолжим. Ты ел?

Я мотнул головой. В горле опять защекотала тошнота.

— Я не успел ничего в топку кинуть перед отъездом, — сообщил Ник, поднимаясь. — Что тебе заказать?

— Ничего не надо.

— Да брось, я не обеднею, — студент выжидающе смотрел на меня.

— Я, правда, не хочу.

Блин, ну как ему объяснить?!

— Ладно, сейчас я быстро что-нибудь возьму и сразу обратно. Окей?

Он встал в очередь, а я прикрыл глаза и нащупал через куртку ствол в кармане. На миг представил, как вскакиваю, вытаскиваю его, направляю на парней в макдаковской униформе у касс и ору что-то вроде: "Хенде хох, мазафака!" Набиваю карманы деньгами, скачу к выходу. Бледный студент пытается меня остановить, и я проделываю в нем дымящуюся дыру.

Странный он все-таки, этот Ник. Одевается, как панк. Ходит покоцанный, как гопник. Говорит, как школьный учитель. Бросил все и приехал в Копен, чтобы встретиться с пацаном, который, возможно, только что кого-то пристрелил. А он не боится, что я вообще не в адеквате? Что вдруг начну палить во все без разбору? Он кстати про пушку даже не спросил еще. Зато про пожрать спросил. Может, это у студента чердак съехал, а не у меня?

Тут Ник подволок к нашему столику заваленный хавчиком поднос. Это что, в него все влезет? Пайка же размером с Бегемотову! А студент вроде в весе пера выступает.

— Это тебе, — он поставил передо мной огромный стакан с колой. — Аппетит проснется, присоединяйся. Мне все равно одному все не съесть, — и накинулся на бургер.

Я понял, что в горле у меня давно пересохло, и жадно присосался к соломинке.

Ник лопал, я молчал, иногда закидывая в рот кусочки картошки — чисто, чтобы составить компанию. Не хотел ломать ему кайф. И вообще не знал с чего начать. А он... Может, был слишком вежливым, чтобы спрашивать с набитым ртом: "Так кого ты там укокошил, парень?" А может, сам не знал, с какой стороны за меня взяться, практикант недоделанный.

Когда с подноса исчезла примерно половина гамбургеров, Ник отвалился на спинку стула, вытерся салфеткой и выжидающе уставился мне в глаза:

— Пистолет еще у тебя?

— Ага, — я сунул руку в карман. — Показать?

— Ты спятил? — он аж на стуле подпрыгнул. — Не здесь же! Откуда он вообще у тебя?

— Отобрал у козла, который хотел меня убить.

— Кто-то из Грибскова? — прищурился Ник. — Поэтому ты сбежал оттуда?

— Почему ты решил, что я сбежал? — прищурился я в ответ. — У нас каникулы.

— Я звонил туда, — спокойно пояснил студент. — Мне рассказали, что ты устроил драку и сбежал. Пистолет был у кого-то из тех, с кем ты сцепился?

Внезапно у меня ледышка из колы в горле застряла:

— Ты рассказал им про меня? Рассказал, где я?!

— Нет.

Уфф, у меня аж яйца вспотели. Ян уже нашел меня в Грибскове, значит, может найти и снова. Если кто-то не будет держать язык за зубами.

— Ник, пожалуйста, никто не должен знать, где я! Это очень опасно! Меня уже пытались прикончить сегодня. Он ищет меня, я знаю! А когда найдет... Он сам сказал, что на паззл меня порубит и в канализацию, так что кусочков никто не соберет, а он делает, что обещает. Блин, я даже стрелять-то по-настоящему не умею, и...

Я чувствовал, что меня несет куда-то не в ту степь, но не мог остановиться. Меня трясло, губы дрожали, пальцы цеплялись за металл в кармане, а сердце грохотало в ушах, как поезд на стыках. Внезапно Ник оказался на диванчике рядом со мной. Он молча взял свободную руку в свою — обжигающе горячую и сухую. Просто сжал ее крепко и сидел так, плечом к плечу, пока из меня вываливалось все какой-то беспорядочной кучей: волхвы, бег через лес, выстрел, тойота со сломанным замком, ферма...

Ник не отпустил мою ладонь даже тогда, когда давно должен был понять из моих обрывочных, пересыпанных матами полувсхлипов: я штрихер, шлюха, "перелетный мальчик", продающийся мужикам за деньги, и цена мне — вот этот поднос со жратвой плюс чаевые.

Не знаю, как это вышло, но слезы хлынули вдруг неудержимым потоком. Пальцы выпустили наконец ствол, попытались справиться с наводнением — напрасно. Кажется, Ник сунул мне салфетку. Я не смог ее удержать. Тогда он просто потянул мою голову к себе, уткнул лицом куда-то в куртку. Я спрятался за ее полой и пускал сопли в уютную темноту, пока из меня не вылились ужас, стыд и ненависть, мешавшие говорить. Не знаю, как рубашка студента не расползлась по ниточке от такого ядовитого коктейля. Но намокла она, по крайней мере, здорово.

Когда я наконец вынырнул на свет с опухшими красными глазами, Ник протянул мне остывший чизбургер:

— Вот, зажуй. Поможет. А я пока покурить выйду.

Не думал, что он курит. Вроде табаком от студента не несло, у меня на такое дело нюх. Ну вот, точно. Стрельнул сигарету у какого-то растафари. Блин, так со мной студент еще и пить начнет.

Я жадно вгрызался в бургер, глядя, как Ник столь же жадно затягивается за стеклом. Вспышки сигареты освещали его лицо снизу. Думаю, если бы ему сейчас пришлось выйти на ринг, его противника вынесли бы за канаты на первых же секундах. А если бы я сказал, что это Ян собственной персоной, то и выносить бы было уже нечего, разве что совочком с пола соскребать.

Ник вернулся, когда я дохрупывал последнюю картошку фри, запивая молочным коктейлем, который он предусмотрительно оставил для меня. Интересно, откуда парень знал, что меня на хавчик так жестко пробьет?