Москва-36

С 'Хуаном' тоже не всё так однозначно, даже до того как начать требовать встречи с чилийским консулом, по собственной инициативе заявил, что он лишь собирал сведения о Чаганове по просьбе друга-журналиста из социалистической газеты, а сам он сочувствует республиканцам, управляющий же магазином 'Сименс' друг его детства.

'Хитрый гад... натурально так лебезит, по-собачьи заглядывает в глаза, когда ему прилетает по морде... но то, что именно он руководил нападением— не факт. Прибыл-то он в Валенсию всего за пять дней до диверсии. Маловато времени на подготовку'...

Нужны были какие-то иные аргументы, чтобы заставить его сознаться, тем более, что позавчера в министерство безопасности пришёл запрос из секретариата премьера с просьбой помочь в поиске чилийского гражданина Хуана Фишера. Близость северной лисицы заставила всех нас, связанных одной целью, интенсивнее шевелить мозгами. Берзин доставил с нашей станции радиоперехвата порцию радиограмм, отправленных в последнее время из района Валенсии (ввиду отсутствия мобильных радиопеленгаторов более точное расположение радиостанции определить не удалось), а Эйтингон подогнал образцы печатной продукции из номера гостиницы, где проживал чилийский бизнесмен.

'Впрок всё равно не надышешься'.

-От текста надо плясать!— По-таманцевски стучит ладонью по столику Эйтингон и кривится от боли.

Мелкие ссадины у всех нас поджили, а глубокии порезы и рассечения ещё нет. Поэтому я предпочитаю избегать резких движений и, как вождь, неторопливо прохаживаюсь по своему 'кабинету', плавно огибая два плетёных кресла из ротанга, в которых расположились главные разведчики. Кожа спины, в расширенном понимании этого слова, посечённая стеклянными осколками едва только начала регенерировать: одновременно чешется и болит.

'Легко сказать... 'от текста'. Я же— не волшебник. А ничего, что самый популярный сейчас шифр у спецслужб— на основе кода Виженера при случайном и достаточно длинном ключе даже теоретически не ломается'.

Правда, опытные разведчики предпочитают шифроблокноты с собой не таскать, а использовать в качестве ключа статьи или абзацы из газет или книг. Менее надёжно, конечно, чем ключ на основе данных радиактивного распада урана из лабораторного журнала лаборатории Курчатова, но тоже неплохо. Года жизни не хватит перебрать все возможные ключи из восьмистраничной 'Ле Фигаро' за 24 декабря, изъятой из корзины для мусора в номере Фишера.

'Ну, положим, не год... за эти несколько дней перепробовал в качестве ключа все начала предложений, включая подписи к фотографиям, на всех радиограммах. Глухо. А что если оставленная газета— просто газета... или шутка германского шпиона'?

-А я говорю,— в такт моим неторопливым нагам звучит флегматичный голос с латышским акцентом.— с ним по нашему надо... как с пленным в тылу врага.

-Пусть новый резидент с Фишером решает,— тяжело вздыхает Эйтингон.— у меня и без него забот полон рот.

Две пары острых глаз неотступно следуют за мной, тревожа мою незажившую спину. Подхожу к лежащей на столике газете, исследованной мной за эти дни вдоль и поперёк, и усилием воли заставляю себя снова взять её в руки: когда не знаешь что делать— делай что-нибудь. Нижняя, свободная от текста полоса газеты аккуратно как по линейке оторвана. На всех четырёх листах. 'Записал что-то на газете, затем в конце дешифровки? оторвал полоску и сжёг в пепельнице? Может быть, может быть... камина в номере нет, а так бы сжёг всю газету. Осторожный, оторвал нижнюю полоску на всех четырёх листах. Знает фокус с выдавленным текстом! Три раза ха, и на старуху бывает проруха'...

На третьем листе газетный текст сполз на полсантиметра вниз, а наш конспиратор оторвал только пустую часть: значит вполне может остаться кусочек записи.

-Qui non est mecum contra me est...— хором пропели две тени, отпечатавшиеся на газетном листе пониже рекламы мартини.

-Кто не с нами,— начинает Эйтингон.

-Тот против нас!— гордо завершает Берзин.

-Постойте-постойте,— резко поворачиваюсь к ним и морщусь от боли.— по-вашему Фишер конспектировал на латыни речь товарища Ленина на пленуме ВЦСПС от 11 апреля 1919 года. А потом уничтожил следы.

Старшие товарищи уважительно посмотрели на меня.

-В предисловии к книге профессора Шарова 'Радиотехника' прочёл...— извиняющимся тоном начал я.— стоп, а не единственное ли тут число. 'Тот кто не со мной, тот против меня'!

-Библия!— Кричит Эйтингон и хватает трубку полевого телефона.— Здесь Котов. Соедини с Родригесом... Родригес! Берешь Лину и дуете в гостиницу того немца. Перевернуть там всё, но найти библию, которой он пользовался когда там жил... Сей же час! Выполнять.

* * *

Второй час перелистываю засаленные постояльцами гостиницы страницы библии в поисках ключевой фразы: теперь смогу при случае блеснуть смогу блеснуть в разговоре со знатоками священного писания в Политбюро цитатой из первоисточника на латинском.

'Вот она! 'А ларчик-то просто открывался'... Ещё одна цитата, из басни Крылова. Итак, Евангелие от Матфея, глава двенадцатая, строфа тридцатая'.

Смотрю на даты перехвата радиограмм: 27, 29 и 30 декабря.

'Удобно, ну теперь и для двух других шифровок найдены ключи'...

Всё ещё не до конца веря в своё счастье, кладу перед собой квадрат Виженера (26 строк из 26 букв латинскогого алфавита, где каждая последующая строка получается из предыдущей с циклическим сдвигом на одну позицию). Беру строку, начинающуюся с 'Q'— первый буквы ключа и нахожу в ней букву 'А'— первую букву шифротекста, от неё— вверх по столбцу и вот она 'k'— первая буква открытого сообщения.

'Пошло дело'!

Через десять минут ударной работы задышал спокойно (по-немецки я не очень от слова совсем): открыл смутно знакомое слово— 'generalstabschef', а то уж подумал что пустышка, в начале сообщения шла какая-то бессмыслица.

'Не иначе— о начальнике Генерального штаба речь идёт'.

В 'спальне' загрохотал опрокинутый стул и в двери показалась вопрошающая голова Эйтингона, поднимаю вверх большой палец, отодвигаю на левый край стола первую расшифровку и продолжаю заниматься второй шифровкой. Через пять минут опять знакомый шум в соседней комнате и уже генерал встает справа от меня, напряжённо вглядываясь в текст второй дешифровки.

'Неожиданно... оба свободно читают по-немецки'.

Саламанка, Плаза Майор,

штаб— квартира Фаланги,

15 января 1937 года, 18:00.

-Эта площадь— самая красивая из всех, что я видел в Испании,— Вильгельм фон Фаупель, новый германский поверенный в делах при национальном правительстве, остановился у окна кабинета Хосе Антонио Примо де Ривера, привлечённый ударами колокола на крыше ратуши.— самая пропорциональная и гармоничная.

Почти правильный квадрат со стороной около ста метров образовали четыре четырёхэтажных здания, построенные в разное время разными архитекторами в одном 'склонном к излишествам' стиле. Они бы наглухо замкнули площадь, если бы не десятки арок, в беспорядке, там где оказались окрестные улицы, пронзивших эти здания насквозь и дававших свободный доступ к саду в её центре, вокруг восьмиугольного фонтана— гордости жителей города.

-Действительно,— сказал хозяин огромного кабинета в Королевском павильоне, подошедший сзади.— площадь прекрасна, но это также место, где родственные души находят друг друга. Обратите внимание на этот садик вокруг фонтана: там мужчины ходят по часовой стрелке, а женщины в обратном направлении в поисках своей половины. Не кажется ли вам, барон, что у Фаланги и НСДАП слишком много общего чтобы просто продолжать игнорировать этот факт?

-Я понимаю о чём вы, маркиз,— дипломат поворачивает голову к собеседнику.— и уже не раз в своих докладах в Берлин отмечал схожесть идеологических платформ наших партий, прежде всего их национал-социалистическую направленность.

-Именно,— горячо откликается испанец.— массам нужна новая идеология, простая и понятная, как в Германии и Италии. Только она сможет сплотить нацию и привести её к победе в войне. Жалкие потуги этого мошенника 'Франкитто' сформулировать свою позицию — смешны: (передразнивая высокий голос Франко) 'Мы лучше умрём, чем отдадим судьбу Испании в руки красных или демократов'. И это ничтожество тянет свои детские ручонки к Фаланге...

-Вождь без партии— не вождь.— Фон Фаупель прячет улыбку в пышных усах.— Вы должны быть готовы к его наскокам в будущем. Маркиз, ваши взгляды схожи с моими, хотя немного не типичны для аристократов, поэтому, чувствуя к вам искреннюю симпатию, поделюсь с вами некоторыми своими мыслями и наблюдениями. Фюрер доверил руководство всеми делами в Испании своим генералам и ... адмиралам, от которых, также как и вы от своих, он не в восторге. Но вмешиваться в их решения пока, по крайней мере, он не станет. Хотя и в связи с последними неудачами на фронте под Мадридом и разгромом Легиона Кондор пошли слухи о крупных перестановках в их рядах. Я считаю, если Канарис останется на своём месте, то ждать изменений в руководстве Испании не стоит: он сделал свою ставку на Франко.

-Не отчаивайтесь, дорогой маркиз,— дипломат замечает помрачневшее лицо лидера Фаланги.— война предстоит долгая, многое ещё может произойти.

-Спасибо, барон,— Примо де Ривера берёт себя в руки.— а сейчас не откажите отужинать со мной. Здесь внизу находится один из лучших ресторанов Саламанки.

-С удовольствием составлю вам компанию.

* * *

-Что там слышно, Рамон?— лидер Фаланги поворачивается к своему секретарю, стоящему неподалёку.

-Всё в порядке, он обедает в хрустальном кабинете.— Шепчет секретарь, наклонившись к уху маркиза.

-Ты знаешь что делать...

-Как, барон, вам понравилась жареная баранина?

-Она великолепна.— Стоящие у стола два пожилых официанта принялись неспеша убирать посуду.

Прекрасно владеющий испанским Фон Фаупель переходит на немецкий, который был у Примо де Ривера не так хорош.

-Вы знаете, маркиз, что ваш оппонент ревнует к нашим с вами встречам?

-Неужели?

-Именно так, фон Нейрат (министр иностранных дел Германии) пишет, что к нему пришла бумага от Франко с просьбой отозвать меня из Испании, представьте себе, 'из-за моих попыток повлиять на политическое будущее Испании'...

-И какова его реакция?— Маркиз делает небольшой глоток из бокала с красным вином.

-Никакой. У нас, слава богу, дипломаты генералам не подчиняются.

Со стороны зала послышалась возня, шум: дверь отворилась и в кабинет с торжествующим видом сторожа поймавшего вора ввалился генералиссимус Франко, низкий лысый человечек в военной форме. Окинув быстрым взглядом комнату, официантов вжавшихся в стену и метрдотеля, поспешно перекинувшего через руку крахмальную салфетку, он делает знак своим охранникам, столпившимся за его спиной, чтобы те вышли и проходит в комнату.

-Прошу к столу, господин генерал.— Примо де Ривера, не вставая, с язвительной улыбкой радушно разводит руки, за столом нет свободного стула.

Поверенный в делах, тоже сидя, недовольно подкручивает усы. Рамон срывается с места, хватает стоящий рядом стул и спешит к Франко.

-Прошу садится!— пододвигает стул генералиссимусу, выпрямляется, лезет во внутренний карман пиджака и взмахивает соединёнными вместе руками вверх.

В них холодно сверкнул воронёной сталью странный инструмент, похожий на молоток с заострённым концом.

-К-хх-ррр...— кровь из головы Франко брыжжет на застывшие в ужасе лица сидящих, когда детский альпеншток с жутким чмоканьем выходит из глубокой раны в затылке.

-Рамон, что ты наделал?— размазывает кровь на щеке потрясённый маркиз.

Тело генералиссимуса соскальзывает со стула вбок, глухо шлёпаясь головой о каменный пол. Меркадера начинает бить крупная дрожь, безумным взглядом он шарит по комнате, бросает ледоруб под стол и трясущейся рукой лезет во внутренний карман пиджака. Фон Фаупель, опережая его, точным отработанным движением выхватывает из-под мышки маленький пистолет и, не вставая, дважды стреляет в грудь стоящего перед ним Рамона, который валится на пол рядом с трупом Франко.

Оглушающий звук выстрелов в небольшой комнате выводит из ступора официантов, которые с диким рёвом бросаются к двери, сбивая с ног охрану. Зелёные военные куртки смешались в куча-мале на входе с синими рубашками фалангистов и белыми фартуками официантов, а сзади в двери уже замаячили атлетические фигуры блондинов в чёрных костюмах и было уже не разобрать кто первый нажал на спусковой крючок.

Вилла в пригороде Валенсии,

17 января 1937 года, 10:00.

'Пайка проводов— наиболее успокаивающее для меня занятие, особенно если паяльник хороший. А он у меня хороший, электрический, немецкий, трофейный'...

Расшифровки радиограмм в сочетании с побуждающими к сотрудничеству ударами по рёбрам произвели на связного Хуана Фишера (ака Эрвин Штольце) нужное впечатление... и он запел. Ребятами Берзина в магазине 'Сименс' (откуда паяльник и другие приборы) из тайника была изъята радиостанция и шифроблокнот , установлено лицо в республиканском Генеральном штабе кому Штольце передал десять тысяч фунтов стерлингов (доверенное, между прочим, лицо заместителя военного министра генерала Асенсио в чине полковника). Уже через день начальник ГШ генерал Кабрера подписал приказ о назначении этого полковника Рубио начальником гарнизона Малаги.

Имея на руках такие козыри, Берзин рассчитывал на их отставку, надеясь на их место протолкнуть кого-нибудь более лояльного к военным советникам, но Ларго Кабальеро, военный министр, не выдал своих, согласившись отстранить на время расследования лишь Рубио. Наш главный военный советник ещё не терял надежды убедить премьера, но известие о гибели Франко привело всё республиканское руководство в настоящий экстаз, породив надежды о скором конце войны и вопрос отставки военных руководителей стал неактуальным.

Начавшееся 13 января наступление франкистов при поддержке двух итальянских дивизий и флота с запада и севера, поначалу успешное (итальянские танки вышли на приморское шоссе и заблокировали Малагу с востока), вчера неожиданно прекратилось. Берзин, на совещании с прибывшим из Москвы Шпигельгассом, рассказал о приказе итальянским войскам ускоренным маршем двигаться на Севилью. Отмечен уход немецких частей с линии фронта под Мадридом и Бильбао. Достоверной информации из Саламанки до сегодняшнего утра было мало, генерал Мола, комадующий северным фронтом, выступил по радио 15 января ночью и обвинил лидера Фаланги Примо де Ривера в военном мятеже и убийстве каудильо Франко. Буквально через час после этого также по радио выступил Хосе Антонио Примо де Ривера и хриплым прерывающимся голосом обвинил противников Франко в армии в попытке военного переворота. В результате нападения диверсантов на ресторан в центре Саламанки убит германский посол фон Фаупель и Франко, а сам он только ранен, лишь благодаря, закрывшему его грудью, Рамону Меркадеру.

А тут ещё лейтенант Язев, мой помощник из спецотдела, прибывший в Валенсию вместе с Шпигельглассом, добавил проблем: при вскрытии ящика с шифратором обнаружилось, что многие провода, похоже из-за холодной пайки, оторвались со своих мест и торчали в разные стороны, совсем как волосы на его голове, мгновенно ставшие дыбом. И это при том, что Москве и Берзину с начальником ИНО НКВД как воздух была нужна связь. Устремились волосы, так сказать, прочь от головы, которую, очевидно, уже не сносить: рука нового резидента непроизвольно потянулась к кобуре.