Он нашел его первым. Иван откинул кусок древесной плиты и завизжал так высоко, что звук ушел к самому порогу слышимости. Я скривился — звук заполнил все вокруг. Среди трухи под ребенком блеснула синева. Я поймал его и поднял вместе с яйцом. Оно было целым, но стало темно-синим, почти черным. Как оно уцелело — я не понимал: или ни одна пуля не попала в камень, или... Но размышлять было некогда.
Уже не пытаясь отдирать прилипшего к камню младенца я, прижал обоих к груди и побежал на улицу.
Еще внутри я почувствовал, что что-то изменилось вокруг, что-то было не так. Лишь когда выскочил наружу, увидел, что произошло. Понтон тонул. Дальним краем, где была будка, он проваливался в реку, а тот, что упирался в берег начал задираться. Крупнокалиберные пули сделали свое дело — наверняка, в днище дыры были уже не такие аккуратные как в палубе. Наверное, металл там порвало в клочья, и вода быстро заполняла танки.
Я на секунду замешкался, оценивая ситуацию, и почувствовал толчок. Приподнявшийся край, не висел больше перилами на пне, и река оторвала паром от берега. Я бы может быть еще успел бы выбраться на берег, но мысль о вещмешке и оружии, остановила меня. А через несколько секунд, бежать было некуда — расстояние между берегом и паромом стало быстро увеличиваться. Мелькнула мысль перебросить ребенка с яйцом на берег, а самому добраться вплавь, но я побоялся, вдруг пораню. А еще через несколько секунд было уже поздно — течение быстро выносило нас на фарватер.
Сторона с будкой тонула все больше. 'Лишь бы не перевернулся'. Ребенок, похоже, тоже что-то почувствовал — он замолчал и как будто съежился, но при этом яйцо так и не отпускал. Я положил их на горячую палубу и бросился в каюту. Надо забрать вещи и оружие.
Я сидел на матрасе и хмуро рассматривал проплывавшие мимо берега. Рядом на пеленке лежал Иван и задумчиво смотрел своими пуговками в небо. За ним лежало яйцо, оно успокоилось и опять стало голубым. День был прекрасным — солнечным, ярким, ветерок от воды нес прохладу, но мысли мои были мрачными, как осенняя слякоть. Мы плыли вниз по реке, и я ничего не мог с этим поделать. От меня теперь ничего не зависело.
Хотя если разобраться нам не так уж не повезло. Во-первых — вертолет больше не вернулся, видимо не увидев признаков жизни, они просто хотели затопить возможное средство переправы. Во-вторых — понтон так и не перевернулся, вода лишь притопила пробитую часть и паром, так и плыл, задрав один край. Ну и самое главное — все мы до сих пор живы. И я, и Ванька, и Яйцо. Раньше я относился к Яйцу как к неживому, как к камню, но после того, как увидел, что оно реагирует на то, что с ним происходит, мое отношение изменилось. Я даже стал разговаривать с ним тоже. И это общение, ничем не отличалось от разговоров с Иваном — тот тоже никогда мне не отвечал.
Однако плохого было все-таки больше. Теперь у меня не было еды и автомата. Я всегда знал, что крупнокалиберный пулемет — это совсем не то, что пять сорок пять, и даже не семь шестьдесят две. Сам видел, как всего одна пуля из Корда Павла ломала березу толщиной в мою ногу на той стороне дороги. И сегодня одна или две пули лишили меня сразу всех моих богатств. Вещмешок и вещи превратились в пахнущую тушенкой, липкую труху, а автомат разорвало на две части. Повезло еще что 'фэшка' не сдетонировала. Врыв гранаты внутри, разворотил бы всю будку. Но запал погнуло и теперь лимонка стала бесполезной железякой. И еще я до сих пор удивлялся, что на яйце ни царапины — на вид оно выглядело совсем не железным.
Кроме того, что я лишился основного оружия и пропитания, было еще одно — я плыл по 'воле волн' и я знал, что Ирмень не течет здесь прямо на север. На самом деле он делает большую дугу, сначала направляясь на запад, потом разворачивается и течет на восток. И лишь уже уйдя из нашей области, опять направляется, на северо-восток. Как я понял из слов Ольги, так далеко мне плыть было ни к чему. Так что каким-то способом надо было выбираться на берег.
Ну и наконец самое плохое — Ольга так и не появилась! Ни она, ни полуволк. Я не знал, что думать. Однако думать о том, что она мертва, я себе запретил. Не может быть такого, чтобы мы потерялись, через столько лет встретились опять, а через сутки снова расстались — теперь навсегда. Нет! Не для этого судьба сводила нас. Мы обязательно встретимся. А для этого надо, чтобы я выжил и был там, куда она меня отправила. Она обязательно придет.
Так что сейчас надо разложить по полочкам, что я могу сделать для этой встречи. То, что надо сделать сразу сейчас, и что я буду делать дальше.
Я хотел подняться и случайно оперся ладонью о палубу. Сразу отдернул руку — солнце нагрело железо до ожогов. Хорошо хоть есть матрас — его я вытащил сразу, как только понял, что мы плывем. Побоялся, что та сторона совсем уйдет под воду. А сидеть просто на железе, это то еще удовольствие.
Уже не прикасаясь к палубе, я вскочил и прошел в будку. Надо собрать то, что осталось от продуктов. Это было первое — больше что-нибудь поесть в обозримом будущем мне не светило. Дно котелка, куда я собрал все, что мог найти, закрыла неаппетитная масса. Тушенка, перемешанная с хлебцами, джемом, солью, сахаром и кусочками самого разнообразного несъедобного хлама. После того, как я выбрал из нее щепки, обрывки ткани и упаковки, получилась почти съедобная масса, объемом с обычную суповую миску. Я посчитал, что это нормально — сначала-то я вообще простился с едой. На сегодня и на утро завтра мне хватит, тем более, воды у меня хоть залейся.
Я бы мог вскипятить воду — разломанный стол пошел бы на дрова — и даже помечтал, что хорошо бы запивать это 'блюдо' кипятком, но вспомнил, что произошло в прошлый раз и решил, что лучше обойдусь сырой водой. Хотя, если сейчас тут появится вертушка, мне уже в любом случае конец.
После того, как я поел, жизнь, как всегда, показалась мне не такой уж и мрачной. Сытый желудок всегда влиял на меня положительно. Теперь надо было думать, как мне остановить паром, а то так я могу далеко уплыть. Хотя, скорее всего, понтон где-то все равно застрянет, теперь, перекошенный, он осел глубже, но, когда это будет — неизвестно. А мне надо быстрей, Ольга будет искать меня здесь, а не в соседней области.
Я в любой момент мог спрыгнуть и добраться до берега вплавь. И даже, наверное, дотащил бы Стечкин до берега. Надо только выждать, когда паром подплывет ближе к берегу. Но, вот мой груз... Теперь мне даже не из чего сделать плот, чтобы переправить ребенка и Яйцо. Спал я сегодня всего часа три или чуть больше, поэтому решил, что раз все равно ничего сделать не могу — посплю еще сейчас, ночью, скорее всего, не удастся.
— Ванек, ты вообще спишь когда-нибудь?
Спросил я, укладываясь поудобнее. Ответа я не ждал.
— И не спишь, и ни ешь. Мне бы так.
К моему удивлению, тот что-то пропищал, словно отвечая мне.
— Ого, ты со мной разговариваешь?
Я повернулся к младенцу. Но тот больше не издал ни звука. Ни хрена он не разговаривает, — лениво подумал я и перевернулся обратно на спину. 'Где же Ольга?' С этой мыслью я заснул.
Что-то не так. Ощущение этого разбудило меня. Еще не открывая глаз, я понял — паром не движется. Рука поползла к Стечкину, лежавшему под рукой слева. Просто рефлекс — будь кто-то рядом, я думаю, давно поднял бы меня пинком, или всадил клыки, не ожидая моего пробуждения. Все зависело от того, человек это или тварь.
Открыл глаза — небо. Оно уже начало терять голубизну дня. Я рывком сел. И вздрогнул. Рядом сидел Иван. Он внимательно рассматривал берег.
— Что за станция?
Тот не поддержал шутку, он просто не обратил на меня внимания, продолжая высматривать что-то свое. Я встал, оглянулся, и сон слетел с меня — паром застрял совсем близко к берегу. Я подбежал к ограждению и заглянул вниз. Даже сквозь темную Ирменьскую воду, было видно дно. Песчаная коса, намытая на изгибе, метрах в десяти от парома выползала из воды и превращалась в неширокую полоску пляжа. Потом небольшой луг, на границе с лесом обрамленный кустарником, а дальше Лес.
Все как я хотел — даже берег был тот, что мне надо.
— Ваня, все. Мы приплыли.
Думать о проблемах буду потом, сейчас надо действовать. Вода в любой момент может сорвать понтон с косы. Шанс упускать нельзя.
Но все-таки сначала я решил пройти в одиночку. Быстро разулся и снял джинсы.
— Иван, никуда не дергайся, я на минуту.
Все оказалось отлично, даже вода теплая. Сначала мне было по пояс, но быстро мельчало и через несколько шагов, я уже брел по колено. Песок хоть и расползался, но не засасывал — обычная речная отмель. Даже не доходя до берега, я развернулся и пошел обратно.
Первыми я перенес младенца, яйцо и свою одежду. Ребенка замотал обратно в пеленку, яйцо в свою куртку. Оставил их на тропе и вернулся на понтон. Во время своих прыжков я чувствовал, как его шатает и боялся, как бы он не уплыл. Поэтому сгреб, все, что могло пригодиться, и что мог унести. Разбираться буду на берегу. Я невесело улыбнулся — после каждой такой ревизии, количество полезных вещей неизменно сокращалось. Хотя сегодня, конечно, день — рекордсмен по невезучести. Что я буду делать ночью без автомата? Хотя в Городе считалось, что на этой стороне Ирменя тварей нет, но мне верилось с трудом. Если они заполнили весь Лес вокруг Города, то, что им мешает распространяться дальше? Хотя мне, наоборот, всегда казалось, что твари пришли из-за реки, с севера.
Я решил, что пока светло, схожу в лес и проверю на счет тварей — есть их следы или нет. И сделаю это сразу, чтобы не мучиться неизвестностью.
Натянул штаны, обулся, проверил Стечкин — патроны теперь на вес золота — и направился к лесу. Едва я шагнул в кусты, чуть не обделался от неожиданности. Прямо из-под моих ног шумно вспорхнула птица. Я выругался не хуже какого-нибудь грузчика. Эта неожиданная встреча, хотя и заставила мое сердце выпрыгнуть из груди, но в тоже время и дала надежду. Птицы очень редко появлялись на Посту, так что я одно время, даже считал, что они исчезли совсем. Мы думали, что это твари сожрали их, как и зверей.
Так что по моей логике выходило, что раз здесь есть живность, значит, твари отсутствуют. Как бы то ни было, но я прошел вглубь леса шагов двести, но не встретил ни одного когтистого следа. Другое дело, что и следов зверья не было. Так, что разведка много мне не дала.
Я вернулся на берег. И вовремя — похоже, у моего наездника начали проявляться какие-то чувства. Он опять стоял и смотрел на меня. Мне показалось, что он потерял меня и переживает. Не знаю, откуда это у меня взялось, на самом деле его личико абсолютно ничего не выражало. Наверное, я сам уже начал наделять его человеческими эмоциями.
— Не боись, парень. Никуда я от тебя не денусь.
Я присел на корточки рядом с ним и спросил:
— Ты бы лучше подсказал мне — что делать дальше? Идти на север или подождать Ольгу и полуволка?
Тот лишь глянул на меня и вдруг завалился обратно на траву.
Я улыбнулся:
— Хорошо тебе. Увидел, что я рядом — значит, проблем не будет. Игорек все решит. Можно отдыхать. Ладно, отдыхай.
Все-таки я решил подождать. Мне почему-то казалось, что Ольга и Гном пойдут той же дорогой, что и я. И сегодня я обязательно увижу их на той стороне.
Но увидел я не их. Похоже, доля невезения, отмеренная на этот день, еще не закончилась. На той стороне из-за поворота появился человек. Из кустов, на открытое место шагнул рослый мужик в пятнистом камуфляже. На груди автомат, руки на автомате, на руках обрезанные тактические перчатки. Спецназ. Москвичи. Он сразу уставился на понтон. Еще секунда и он заметил меня.
Я понял это, потому что мужик закричал и, срывая автомат, побежал вдоль берега. Выбора у меня не было — я быстро схватил то, что лежало рядом — это оказался нож, от которого я хотел отказаться, сунул его в карман, подхватил под мышки ребенка и яйцо, и помчался к спасительной стене леса.
Сзади раздался треск разрываемой ткани — короткая очередь из Калашникова. Меня ужалило в икру, я споткнулся и рухнул. Яйцо и Иван улетели вперед, в кусты.
* * *
Ольга психовала — она чувствовала, как ребенок зовет её, а она ничего не могла сделать. Все остальное, все, что сейчас с ней происходит — все было не важно. Важна была только цель, от которой она сейчас отклонялась. Надо прорываться — Игорь один не справится, он не понимает детей. Она уже в который раз пожалела, что бросилась спасать Илью. И его не спасла, и сама вляпалась. Однако так она думала, только когда тревога за детей особенно сильно сжимала её сердце. Когда немного отпускало, Зумба нисколько не сомневалась, что поступила правильно. Гнома, действительно, прижали и ему требовалась помощь. И она помогла. Другое дело, что спецназ вцепился мертвой хваткой и даже ночью им не удалось оторваться от них. А сегодня они так насели, что пришлось опять расставаться. Думали, если разорвем группу, будет легче. Но легче пока не стало.
Время сделало круг, и сейчас она сейчас сидела у той же скалы, где когда-то уже воевала и где её спас своим приказом незнакомый боец из охраны Добытчиков. И опять, так же как в прошлый раз она прижата спецназом из Центра.
Москва, похоже, знала что-то такое, чего не знала даже она — иначе, зачем ей вкладывать столько сил и средств в это дело. Одно то, что использовались вертолеты, которых как она раньше считала, и на свете не осталось — говорило о многом. Сколько горючего, патронов, и прочего — похоже, Москва так и осталась самой богатой, несмотря на прошедший апокалипсис. В прошлый раз, когда Ольга столкнулась с москвичами, они явно прибыли по наводке на Базу, и они все знали, про нее, про то, что она измененная. Это ладно — про Комплекс, они, конечно, могли знать, вполне возможно, что у них там шпионы, посаженные еще до войны. Даже не возможно, а точно — КГБ, а потом ФСБ никогда такие ведомства из виду не выпускало. Но вот откуда они узнали про детей? Нынче, они явно охотятся за ними. Сама Ольга узнала, что надо спасать детей только несколько дней назад, а в Комплексе об этом никто не должен знать. Даже та женщина — Елена Владимировна. Во всяком случае, так говорил Главный.
Размышления прервали. Усиленный громкоговорителем голос снова начал уговаривать её. Это продолжалось уже пару часов.
— Пошли вы... — прошипела Ольга. Однако подумала — а может сдаться? Если они действительно все знают, я им очень нужна. Но она тут же вспомнила, как к ней отнеслись спецназовцы, когда она попала к ним в руки прошлый раз. Лишь один вел себя по-человечески, остальные относились к ней, как к твари. Нет, ну вас на хрен.
Но, больше ничего в голову ей не шло. 'Ладно, раз убивать вы меня не хотите, я еще потяну время. Может, дотянем до темноты. А там глядишь, и Илья со своими подоспеет'. Она хорошо помнила, как в прошлый раз произошло подобное. Она опять подумала, что время вернулось на ту же колею. Ситуация почти повторялась и игроки все те же. Может и с рекой получится как в прошлый раз? Нет, теперь этот номер не пройдет. Прикрывать её некому, только побежит, сразу подстрелят и раненую возьмут. Они бы и сейчас это сделали, но здесь в скальной выемке, прикрытой деревьями и кустами, они её не могут разглядеть. А ей, любой нападающий виден как на ладони, перед самой скалой надо лежала неширокая поляна.
