Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай

Джай шагал стремительно и делал вид, что идет мимо того места, чтобы не спугнуть незнакомца, но поравнявшись с кустами, резко прыгнул, и спустя несколько ударов сердца, уже держал за шиворот, вырывающегося мальчишку лет двенадцати.

— Ну? Рассказывай... — как можно мягче произнес Джай.

Мальчик понял, что вырваться ему не удастся и замер.

— Что рассказывать-то?

— Кто такой? Что здесь делаешь? Почему за тобой кивел гонится?

— Кто? Кивел?.. Это — огнеплюй!.. Откуда я знаю, чего он за мной гнался-то? Спросил бы у него...

— Его намерения мне предельно ясны — он хотел тебя поджарить, а затем тобою подкрепиться, а вот как ты умудрился попасться кивелу... ну, пусть — огнеплюю, на глаза средь бела дня, когда все приличные огнеплюи давно спят в своих норах? Ты что его палкой из норы выковыривал?

Мальчишка хлюпнул носом.

— Дымом...

— Зачем? Жить надоело?..

— Случайно... — снова с шумом потянул паренек сопливым носом. — Бабака выкуривал. Есть-то хочется... Мамка слегла совсем. А соседи корки хлеба не дадут... у самих почти нечего не осталось. Собак всех поели... Вот я... и... Ловко вы его убили-то! Кто вы такие-то будете?..

— Ты живешь здесь недалеко? — Джай отпустил мальчика и жестом пригласил его пройти к их лагерю.

Тот посмотрел опасливо на него, затем еще более опасливо на Адонаша и уж совсем круглыми глазами на Скайси, затем замахал рукой, как бы прося Джая нагнуться к нему. Джай наклонился.

— А этот... лысый... Он колдун? — зашептал парень ему в ухо.

— С чего ты взял?.. — Джай едва не прыснул со смеху.

— Я видел, как он огнеплюю голову оттяпал!.. Глянул так — и голова отлетела. А еще — он летать умеет. Кто б так далеко прыгнул? На двадцать шагов! А он раз — и под деревом! И этот... который с косами... Я как бежал мимо — глянул — девчонка какая-то длинноволосая спит... А он... это... Страшный он! Совсем не девчонка-то!

На этот раз Джай от смеха не удержался.

— Он Мастер Силы. Слышал о таких?

— Не-а...

— Ну-у-у. Одаренный. Боец.

Мальчишка быстро пожал худенькими плечами — не знает.

— Ладно. Поймешь когда-нибудь. Или расскажут. А лысый — монах. Он безобидный. Страшен только для огнеплюя и подобных ему. Много у вас здесь таких водится?

— Кишмя кишит... Расплодились-то... Особенно в последние годы расплодились... Дед Багор говорит, что раньше их не было столько. Наша деревня одна-то осталась. Остальные-то все повымерли... Там говорят даже костей нет... И у нас-то уже людей совсем мало... Голодаем-то.

— А что случилось? Почему вы голодаете?

— Огнеплюи эти... смарги, призраки. Смаргов много-то. Они и днем и ночью рыскают. Целыми стаями... Поле засеять-то не дают. В лес выйти вообще нельзя. Кое-кто ходит. Кто ловкий и быстрый. Как я... Остальные-то и носа не кажут из дому. Костры жжем... Собак всех поели... А их-то больше и больше... Раньше поля, что у речки Пужалки безопасными были, мы с них кормились. А в лесу Погорковом грибы собирали, а теперь-то... не выйдешь — сожрут! Голодаем... собак всех поели... А тебя, дядька, как зовут?

— Астри Масэнэсс. Тот, что с косами — Мастер Адонаш. А монах — Скайси. А теперь свое имя назови.

— Шустряк я. Все меня так называют, даже мамка. Каждый-то в деревне знает, что я от любой тварюки убегу. Ноги-то у меня быстрые...

— Везучий ты... — усмехнулся Джай, взъерошив его русые волосы. — Пошли, накормим.

Серые с зеленью глаза мальчишки радостно сверкнули, и он поспешил за Джаем, уже не думая убегать.

— Мамка моя — Кара, болеет... — рассказывал с набитым ртом Шустряк, с завидным аппетитом уничтожая запасы сухарей, солонины и сыра Джая. — Кашляет она. Кк-э-э-э-Хэ! Кэ-Хэ!!! — изобразил он кашель, прыская крошками. — Сильно так! Щас совсем не встает. Лежит и кашляет... Пить просит... И есть просит... А что я? Сам с пустым животом... Попросил у деда Багора, а тот говорит: "Вот уже весь бурьян в котле поварил — нету у меня ничего"... А я смотрю — за частоколом бабак! Жирный такой, аж трескается! Стоит, свистит. Дай, думаю, изловлю. Перелез я через частокол, подкрался к нему, камнем запустил — и... промазал! А он раз — и в нору! Я гляжу — а он на горизонте в другой норе, в дальней! Я туда — он опять пропал. Так я гонял его, гонял... Потом над норами стал костры разводить, траву сухую подпалю — и в нору! Думаю, не уйдет — выкурю! Есть-то хочется! А я тем временем далече так от деревни ушел. Глядь! А позади уж огнеплюй трещит! Я зигзагами-зигзагами бегу со всех ног... Вижу люди какие-то...

— И думаешь... — перебил Адонаш, натягивая сапоги, — "Пусть этот огнеплюй их сожрет, а я тем временем уйду"

Мальчишка перестал жевать, покраснел и опустил виновато голову.

Адонаш рассмеялся:

— Что смутился? Я бы тоже так сделал. Шансов-то у тебя не было.

— Не было... — признался Шустрый. — Не... ну-у-у мне вас жалко конечно было-то...

— Себя всегда жальче, — подмигнул Адонаш. — Правильно сделал. Побеги ты в другую сторону — кивел бы с тобой разделался. А так — мы с ним.

Мальчик улыбнулся и отправил в рот новый кусок солонины. Как бы живот у него не разболелся.

— А это у тебя что? — спросил Шустрый, указывая на косичку Скайси. — Волосы такие голубые?

Краска удалась на славу, по центру лысой головы монаха красовался ярко-голубой волосяной шнурок. Скайси довольно осклабился.

— Да!

— Я тоже так хочу!

— Как?

— Чтобы волосы такого цвета — вот все удивятся-то!

Они все втроем расхохотались, а мальчишка удивленно похлопал глазами, а затем добавил свое тоненькое "ха-ха" к общему смеху.

3

1189 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса. Деревня Каменгорка.

Поселение вымирало. Осталось человек сто — сто двадцать, не больше. Тогда как домов было около сотни, и когда-то здесь насчитывалось, по словам мальчишки, пятьсот жителей. Такие большие деревни на востоке не были редкостью: в безопасные годы (после того, как Джай очистил здешние места два столетия назад), продлившиеся вплоть до недавнего времени, люди стали, приходя сюда, селится кучно, совместно борясь за существование, возделывая целину, защищаясь от остатков тварей Штамейсмара или отбросов общества, предпочитавших разбой честному труду. Джай знал, что в этих местах лет десять назад можно было найти не одну густонаселенную деревню. Теперь же все пришло в упадок, и, похоже, что прочие поселения еще в худшем состоянии, нежели это...

Люди были голодны, измождены, многие болели. Их хлипкое убежище, последнее пристанище, окруженное деревянным частоколом, создания Штамейсмара взяли в плотное невидимое кольцо. Они действительно кишели в окрестных лесах, на полях, под землей. Очень скоро, если ничего не предпринимать, кивелы пророют норы и войдут в деревню, или смарги перелезут через частокол, а может, быстрее всех окажутся кайтайфы, дождавшиеся, когда некому будет по ночам дежурить у зажженных костров.

Джай предполагал, что умножение чудовищ в этих местах связано с заселением Завалонской долины, жители ее и Мастера Силы Айная, когда он был еще жив, теснили смаргов, кивелов и кафтайфов на север. А здесь их некому было истреблять и они расплодились, заселяя места, где люди выращивали пшеницу, овощи, лен, где охотились, где жили... Твари Древних только в крайнем случае употребляют в пищу животных, они охотнее голодают, тем более, что способны не есть месяцами, а порой и годами. Зато люди для них — первейшее лакомство, и возможность размножаться. Человеческая кровь и плоть дает им жизнь. Здесь у Джая много работы. Очень много. Жаль, что из помощников только Адонаш. От Скайси мало проку.

Едва всадники подъехали к воротам, большим и некогда крепким, а сейчас изъеденным короедами и грубо укрепленным дополнительными почти не струганными досками, как створки со скрипом распахнулись, и навстречу им вышло около десятка бородатых мужчин.

Из-за широких мужских спин любопытством сверкали женские, детские и стариковские глаза, желающие как можно лучше разглядеть пришельцев.

Спешившись, Джай протянул руки, чтобы помочь слезть с шеи Ветра Шустряку. Мальчишка был легким и гибким, помощь ему не потребовалась, он спорхнул с лошади, и через мгновение уже стоял рядом, отпружинив от земли тонкими крепкими ногами.

— Кого привел, Шустряк? — спросил у парня крепко сбитый невысокий мужик со светлыми волосами и бородой, из-за широкой кости которого трудно было сразу понять, что он исхудал от голода.

Вместо ответа, мальчик с торжественным видом подошел поближе к воротам и вывалил из мешка на землю нечто округлое и черное. Голова кивела!.. Когда это он успел ее прихватить?..

— Огнеплюй!.. — узнал светлобородый, отступая шаг назад и водя пальцами вокруг лица в защитном жесте.

Мальчик сделал полуоборот, выставив правую ногу вперед, словно в танцевальном па, чуть согнулся, как бы кланяясь, и плавным волнообразным жестом, разгибая локоть и раскрывая ладонь, указал на них троих.

— Истребители!.. — провозгласил он звонким ломающимся голоском.

По толпе прошла рябь.

— Поможете?.. — спросил светлобородый, заглядывая Джаю в глаза. Мужчина был в отчаянье, в его взгляде непередаваемая боль и мольба. Он измучен тем, что каждый день ждет неминуемой смерти.

Джай знал, что еще неделя-другая — и эти люди открыли бы ворота и затушили костры ночью, чтобы умереть быстро от зубов чудовищ, а не от голода.

— Поможем! — твердо сказал он.

Но веры в жителях деревни было мало. Они видели перед собой только троих мужчин, а что могут трое сделать против такой армии тварей Штамейсмара? Даже в Адонаше не признали Мастера Силы. Ведали ли они вообще о существовании Одаренных? Но в их положении, любая помощь сгодится, поэтому народ уважительно расступился, давая Джаю и его спутникам дорогу. Слов, то ли приветствия, то ли пожелания, то ли просьб, звучало мало. Жители были донельзя угрюмы и молчаливы. Еще они очень хотели есть... Джай займется этим немедленно.

Шустряк провел гостей к довольно крепкому и просторному дому со множеством дополнительных построек вокруг. Здесь когда-то был славный хозяин, работящий и зажиточный. Возможно, отец парня.

Мальчишка взял их лошадей под уздцы и отвел в, пустовавший в отсутствии скота, хлев.

Скайси непрестанно печально вздыхал, оглядываясь по сторонам. А Адонаш, как обычно, оценивал быстрыми цепкими глазами обстановку. Оба молчали.

Внутри некогда небедного дома было темно и грязно. Джай огляделся: у закопчённой сажей печи беспорядочно разбросаны дрова. На большом столе, покрытом засаленной, во всевозможных пятнах, скатертью, грудой стоят немытые глиняные миски. Тут же лежит шкурка зверька (похоже, суслика), рядом речные гладкие камни, корешки, недостаточно хорошо очищенные от земли, заостренная палка, нож, которым ее заостряли, и стружки. На деревянном полу и домотканых дорожках скоро вырастет трава — столько грязи сюда натаскали ногами со двора. Стены украшены вышитыми картинами в резных рамках, веночками из засушенных трав и цветов. В глиняном кувшине на небольшом столике у окна давно увядшие и засохшие цветы.

Мать Шустряка, у которой в этом доме оказалась отдельная комната с кроватью и сундуком под стеной, больше походила на скелет, обтянутый кожей, чем на женщину. Под впавшими, лихорадочно горящими глазами были синяки, черты пугающе заострились, волосы превратились в спутанную паклю. Она говорила так тихо, что слышать мог ее только Джай, да еще Шустряк, подошедший очень близко и наклонивший ухо к бледным дрожащим устам.

— Кого это ты привел, сынок?..

— Они огнеплюя убили... — прошептал он тоже очень тихо, — и у них еда есть. Закончится, правда, скоро...

Женщина слабо улыбнулась.

— Принеси пить, сынок...

Мальчик уже знал, что она это попросит, поэтому держал в руке чашку, наполненную водой. Пока она жадно пила, он сказал, уже громче, что перед нею Мастер Адонаш, монах Скайси и Астри Масэнэсс.

Джай осторожно исследовал состояние женщины, у которой в запущенной форме протекала пневмония. Так же осторожно он позволил лазурным потокам Целителя коснуться ее, возвращая ей здоровье.

Она почувствовала. Отстранила чашку, ее глаза, и без того большие, расширились. Но женщина молчала. Исцеление не было болезненным, то, что она сейчас ощущает — приятное, ласкающее легкие, тепло.

Адонаш, который достаточно хорошо знал Джая, чтобы догадаться о том, что он предпримет исцеление и не хочет, чтобы это исцеление связывали с его особой, принялся заговаривать зубы, отвлекая внимания от сосредоточенного Джая.

— Твой сын бегает, как заяц! — говорил Адонаш.

— Да я зайца обгоню! — Шустряк раздувался от гордости.

— И соображает он неплохо. Но немного здравого смысла не помешает. Кто ж соревнуется в беге с кивелом? — пустая болтовня давалась Адонашу с трудом, но Джай уже заканчивал.

— Огнеплюй это! — возразил мальчишка.

Женщина молчала, чувствуя небывалое облегчение под воздействием Силы Целителя, и не понимая, что с ней происходит. Нужно будет ее накормить. Нужно будет накормить всю деревню...

— Что-то случилось... — Кара проговорила намного громче, чем то было до исцеления, — я просто... очень хорошо себя чувствую. Очень хорошо!.. Мне бы вас угостить... Да только еды нет...

— У нас есть кое-что, — улыбнулся Джай, — сейчас устроим настоящий пир! Эй, Шустряк, немедля наведи порядок в гостиной!

У мальчика расширились глаза, и искривились губы, такого поручения он не ожидал.

— Вымой пол и вытруси дорожки, да и на столе прибери, а то еду негде положить, — продолжал Джай.

— Да и так... можно... Чего там прибирать-то?

Он не спешил приступить к работе, но тут подключился Скайси:

— Да-да, ты что, ждешь, пока твоя слабая мама все сделает. Нужно привести комнату в порядок!

Мальчик боялся монаха, считая его главным в их компании, ужасным колдуном, способным взглядом срубить голову огнеплюю, поэтому со всех ног бросился из комнаты, и Джай надеялся, что хоть подобие порядка, он наведет — Кара, и в самом деле, была еще очень слаба.

Пока Скайси и Шустряк прибирались, а Адонаш, которого никакими посулами или уговорами не заставишь делать работу по дому, чистил свои мечи (или делал вид, что чистит — Мастера при таком занятии обычно мало кто осмелится упрекнуть в безделье), Джай вышел из дому. Он увидел подходящий сарай, вошел туда, снимая паутину, прикрыл за собой дверь и, призвав искрящийся туман, переместился на рынок в Баекс. Назад он вернулся с тележкой, нагруженной пятью мешками муки, мешком проса, мешком репы, были еще морковь, лук и капуста, чеснок, и даже жирная тушка индейки сверху. Окинув взглядом свою добычу, он пришел к выводу, что жители деревни никогда не поверят, что они привезли все это в седельных сумках. Он ломал голову над тем, как скрыть свои возможности, затем махнул рукой — а зачем скрывать? Тут их сотня человек, отрезанных от всего мира. Даже если они узнают о нем все, то никому не расскажут. А если и расскажут, то им никто не поверит. Исстрадавшиеся жители этой деревушки (кстати, надо бы узнать ее название) как никто другой заслуживают чудес.