Зеркало надежды

Бандиты развернулись, но выглядел Карст так, что агрессию проявлять не захотелось никому. И милая улыбка, и арбалет в руках, и еще двое арбалетчиков за спиной, и открывшиеся двери других комнат...

— Господа в перьях, вы что-то потеряли?

Лоран заскрежетал зубами.

— Где она?

— Простите, вам кого? Курятник на улице, рыбы в море, — откровенно поиздевался Карст. — Что выберете?

— Мария-Элена! Где эта тварь?! — Лоран тоже едва сдерживался.

Это ж надо — так!

Готовился, ждал, собирался решить дело одним ударом, уже прикинул, что и как будет делать и с герцогессой, и с ее поместьем, и — опять! Его снова провели, причем обидно и жестоко.

Что, нельзя было этих людей посадить на лестнице? Встали бы они, нацелили арбалеты и объявили, что лезть сюда не надо. Кто не понял, два шага вперед, прощай, дурень.

Кто понял — пошел вон.

Малена, кстати, рассматривала и этот вариант, но...

У него тоже были свои минусы. Загнанная в угол крыса может кинуться даже на кошку. И кидается.

А полудохлая крыса — нет. Она молча дохнет.

Так что бандитов просто измотали, и ударили, когда те не слишком-то были готовы сопротивляться.

И не ждали они отпора, никак не ждали, Лоран же заплатил судомойке, та должна была добавить сонного зелья в ужин... не добавила?

Что вообще с ней случилось?

На этот вопрос могла бы ответить Берта Ливейс, которая рассвирепела не на шутку, узнав о таком 'маленьком гешефте', оттрепала девчонку за волосы и передала людям Карста.

Те, недолго думая, связали предательницу на манер колбасы и сунули в кладовку. Понятно, никто не собирался ее убивать, или сдавать страже, пусть катится, но не сразу же! Предупредит еще нанимателя!

Ничего, полежит до утра, не оголодает и не помрет. А утром пинка ей для скорости — и вон пошла. Тебя, отродье Восьмилапого, в приличный дом взяли, работу дали, а ты фортели выкидываешь?

Брысь отсель!

— А вам зачем, господин хороший?

Судя по лицу Лорана — свернуть шею. Какое-то у них продолжение знакомства с герцогессой получалось зоологическое. Свинья, рыба, курицы... кто следующий?

Не дождавшись ответа, Карст посерьезнел.

— Значит так, господа. Все оружие кладем осторожненько на пол, карманы выворачиваем... и поторапливаемся! Живо, живо...

Скрипя зубами и отплевываясь от перьев, господа послушались.

Конечно, будь это регулярная армия, их бы таким было не сломить. Но уличное отребье? Которое за медяк убьет, а за два и заказчика прирежет?

Которому своя жизнь дороже чужой?

И заметим, они уже ранены, деморализованы, пятеро человек не бойцы, да и остальные потрепаны, им не до сопротивления, им бы уйти относительно целыми и на своих ногах.

На пол летели ножи, кастеты, дубинки, кошельки, все вперемешку. Потом, по одному, осторожно, свежеоперенные господа проходили по лестнице — и скатертью дорога, никто не задерживает.

Лоран удрал первым, прекрасно понимая, что Пахт с него за все спросит. Этой ночью, считай, прекратилась карьера Сиплого в преступном мире, теперь только в золотари подаваться.

Можно быть страшным, опасным, жестоким, можно быть негодяем, подонком и мерзавцем, но нельзя быть смешным. Это в преступном мире не прощается.

А Пахт, воняющий рыбой, со сломанной ногой и в перьях, потерявший четверых ребят и не получивший ничего, надолго станет знаменитостью Винеля.

Лоран это понял, а потому бежал, не оглядываясь, иначе ему не жить. Найдут и убьют, медленно и мучительно.

Карст не препятствовал. Пусть сами разбираются, он не полезет... враг деморализован, враг удирает, враг больше к герцогессе точно не полезет, врагу не до того. Отмыться бы... во всех смыслах.

Что приятно, никто не пострадал.

У стражи претензий не будет, даже если Лоран туда пожалуется... а на что, собственно?

На падеж селедки... на голову? Или перьев? На сломанную ступеньку?

На что жаловаться-то? И как при этом не выставить себя посмешищем?

И люди Карста все целы, а это приятно. И денег им дадут, хоть и немного, но герцогесса обещала, и у бандитов кое-что нашлось. Карст еще раз обошел дом, стукнул госпоже Ливейс, мол, можно выходить, выпустил слуг, и в качестве любезности, распорядился подправить ступеньку, повесить на место двери и выдрать все крюки из стен и потолка. Потом слуги замажут дыры, да и побелят сверху, ничего не заметно будет.

Уборка?

А тут и немного. Отмыть от рыбы прихожую, отмыть от перьев комнату герцогессы. Все.

Это ж надо так додуматься?

Ничего особенного, веревки, крючья, а какие результаты? Пятеро из двенадцати не бойцы, остальные... как повезет, но им тоже досталось. А пожаловаться опять не на что. Ни к кому и пальцем не притронулись.

Ладно. Сейчас еще раз все осмотрит, запомнит — и пойдет рассказывать герцогессе об успехе.

* * *

Чуть забегая вперед скажем, что разбудить герцогессу не удалось, как ни старалась Ровена. Малена спала, как убитая, не реагируя даже на флакон с нюхательной солью.

Пришлось Карсту рассказывать все графу Ардонскому, который тоже ждал известий.

Граф не стал чиниться, налил Карсту вина, выслушал и долго хохотал. А потом, в качестве объяснений, рассказал Карсту про Донэр. Перенервничал, вот и разоткровенничался с наемником.

Про события, которым он был свидетелем, про свинью, к примеру...

Карст слушал, кивал — и успокаивался. Да, рядом с герцогессой Ровена может никого не бояться. Самое страшное чудовище уже взяло ее на работу...

Интересно, чем они в монастырях занимаются, что оттуда такие... заразы выходят? Хотелось бы знать заранее, а то в другой раз может и не повезти, Рисойский свидетель.

Лорена Домбрийская

Когда Лорена увидела брата...

Она сама открыла дверь, ожидая известий — и шарахнулась взвизгнув так, что с люстры упал и безвременно скончался от разрыва сердца здоровущий таракан. Испугалась, и было чего.

Кто бы признал всегда лощеного, щеголеватого Лорана Рисойского в этом... ужасе ночных улиц! Нечто... воняющее рыбой, и обляпанное перьями со всех сторон. Лорана под слоем мусора можно было угадать далеко не сразу, но родная кровь не водица, Лорена-таки сообразила, кто перед ней.

— Лоран?

Размениваться на любезности Рисойский тоже не стал. Не время. Нет времени!

— Сестричка, все собрано?

Лорена потрясла головой.

— Н-нет...

— Тогда бери самое важное, остальное брось. Мы отправляемся на корабль.

— Что случилось? Лоран, ты хоть умойся, ты посмотри, в каком ты виде!

Крохотное поясное зеркальце обязано быть у каждой уважающей себя дамы. Его-то Лорена и поднесла к лицу брата, тихо радуясь, что Силанта спит крепко, спит в соседней комнате и ее такими мелочами, как явление дядюшки в ночи, не разбудишь.

Лоран взглянул, грязно выругался и пошел к умывальнику. Лорена полила ему из кувшина. Вода хоть и остыла, но смыть перья с головы и рук еще годилась. Лоран не столько мылся, сколько ругался, пока он добежал до сестры, перья пристали намертво. Любой, кто пробовал чистить рыбу, а потом отскребать рыбью чешую, мог ему только посочувствовать. От всей души.

— Эта ... и ...!

— Мария-Элена? Ты ее видел?

— Кто бы еще на такое был способен, — прошипел Лоран, — все, хватит болтать, одевайся. Я сам разбужу Силли.

— Ты хоть объясни, что произошло! — топнула ножкой Лорена.

Брат с сожалением поглядел на сестру. Да, прошли те времена, когда ей можно было отвесить подзатыльник, и Лорена беспрекословно слушалась. Сейчас придется тратить время, которого и так нет. С минуты на минуту Пахт залижет раны и вспомнит о виновнике своего позора.

— Кто-то донес этой стерве, что мы в городе.

— И?

— Она приготовила ловушки. Результат — сама видишь...

Лорена видела, но не понимала сути.

— Н-но... ты ведь цел?

— Я — да. Пахт сломал ногу, примерно половина его людей выведена из строя, остальные надолго станут посмешищем в Винеле. Уж поверь.

Основного принципа любой войны: если нападают, то жди сопротивления даже от гусеницы, а вот деморализованное войско — не бойцы, Лорена не знала. Неоткуда было.

— Но...

— А этой стервы там даже не было!

— К-как?

— Было человека двадцать наемников, которые разоружили нас и повыкидывали, как кутят. Вежливо, со всем галантерейным обхождением...

Лорена поднесла руки к вискам.

— Не верю! Невозможно!!!

— А ты поверь!

— Да что она... ей Восьмилапый, что ли, помогает?

Лоран припомнил ловушки. Подумал пару минут..

— Там не было ничего... такого. Я и сам бы мог что-то такое сделать... понимаешь, она просто позабавилась. Как дети, которые подкидывают учителям мышей в постель.

— Позабавилась? — прошипела Лорена.

Брат кивнул.

— В том-то и дело. Сначала над нами поиздевались, как над соплячьем, а потом предупредили. Будем лезть — и нас просто прикончат.

— Тебя?!

— Сегодня меня могли убить, — честно сознался Лоран. — Заявили бы, что я влез в дом, и... может, его хозяйку и осудили бы. Но мне было бы уже все равно.

Лорена покачала головой.

— Не верю. Этого просто не может быть! Не могло быть! Бред какой-то...

— К сожалению, это доподлинная реальность. И давай, собирайся,, пока я бужу Силли. Потом ты поможешь ей, а я пойду к Сетону. До рассвета мы все должны быть на 'Стремительном'.

— Зачем? Капитан хотел отплыть завтра на закате...

— Придется отплыть на рассвете, — отрезал Лоран, меняя изгаженный костюм на запасной, хранящийся у сестры, и радуясь, что оставил у Лорены большую часть своих вещей. — иначе до нас доберутся. Может, пока мы разговариваем, к нашему дому уже идут убийцы...

Лорена вскинула руку к горлу, показывая, что она в ужасе.

— Мария-Элена? Она способна на... такое?

Лорена как-то подзабыла, что сама способна и на худшее.

— Нет. Пахт.

— Кто? Ах, головорез, которого ты нанял?

Испуганный тон сменился на более-менее равнодушный. Лорена явно недооценивала серьезность положения. И брат попытался ей объяснить.

— Эта девчонка сегодня его уничтожила.

— Как?

— Смехом, Лори, смехом. Пахта больше не будут бояться. Как можно бояться того, кто получил по голове тухлой рыбиной, а потом еще его обваляли в перьях?

Лорена представила себе этот образ — и невольно прыснула. Лорен кивнул.

— Вот. И ты...

— И я. Да...

Лорена осознала, что сделают за такую подставу с ее братом и засуетилась. Да, это лучший выход — сбежать, а там уж пусть Мария-Элена сама разбирается, как пожелает. К тому же, они раньше окажутся в столице, у них будет больше времени на подготовку...

Хотя в глубине души Лорены копошилось странное чувство. Гаденькое такое... страх?

Названия ему не было. А чувство было. И неуверенность в своих силах — тоже. Малена переиграла их уже два раза, и кто сказал, что не будет третьего?

* * *

'Стремительный' отплыл на рассвете, хотя Рисойским пришлось доплатить, и достаточно много. Но Лоран не жалел.

Точно он нет знал, но догадывался, и не ошибался.

Под утро, оправившись и получив приказ от хозяина, бандиты Пахта навестили и ту ночлежку, в которой он остановился, и гостиницу, в которой ждала брата Лорена.

Если бы они там оставались...

Но Лоран сбежал вовремя.

И с Пахтом он тоже угадал. Сиплый стал посмешищем Винеля, его бандиты — тоже, а сама команда распалась, не прошло и месяца. И разъехалась по другим городам. Менять имена, прозвища, и надеяться, что оскорбительное 'курятник' не всплывет на новом месте.

Отомстить Малене они просто не успели. Граф Ардонский, осознавая серьезность ситуации, договорился с капитаном 'Веселого шервуля', и тот отплыл на следующий же день, к обеду.

Сиплому оставалось только ругаться. Он проиграл все ставки.

Войско степняков, где-то в районе Интары.

Каган лежал в шатре и отдыхал от трудов праведных.

Тяжело, все-таки... кланяясь, вошла старуха, которая присматривала за девушками в его гареме. Каган не может путешествовать без девушек, вот и Хурмах взял с собой десяток наложниц. А Бурсай присматривала за ними, железной рукой пресекая непорядки.

Евнухов у степняков для этой важной цели не водилось, они считали, что мужчину-врага надо убить, а превращать его в нечто неполноценное, лишать возможности продолжить свой род... нет, нельзя. Месть — тоже удовольствие и подпускать к себе существо, лишенное всего по твоей же милости... Лучше убить сразу. Или самоубиться, все легче будет.

Вот и правили в гаремах старухи, родственницы кагана, матери, тетки и прочие... и следили за наложницами они пуще глаза. А что интриговали... а кто не стал бы на их-то месте? Тут по разному бывало, кто и помирал до времени, кто и наперсницей каганши становился...

— Что тебе?

— Мой каган, — старуха поклонилась, — новая наложница успокоилась и ждет ваших приказаний.

Новая наложница... ах, да!

Шарлиз Ролейнская!

Хурмах медленно опустил веки, прислушался к себе.

Он, конечно, устал, но женщина в постели — это хорошо. А принцесса... это удача. Его сын с королевской кровью будет иметь серьезные права на землю, да и тестя-короля тоже хорошо бы получить. Надо, надо закрепить свой успех, и в постели — тоже.

— Она готова разделить со мной ложе?

— Если на то будет ваша воля, мой каган. Вы позовете ее сегодня? Или кого-то еще из девочек? Может быть, двоих-троих?

Хурмах кивнул. Но на троих не решился — он тоже не железный, хотя пожаловаться ни одна не осмелится, но сегодня... сегодня у него в меню принцесса, а такое блюдо...

Дорогое вино с дешевкой не мешают.

— Через час приведешь новую наложницу в мой шатер, одну, и чтобы она была готова. Без слез и соплей, иначе выпорю и ее, и тебя.

Старуха поклонилась.

— Слушаюсь, мой господин.

И вышла, чтобы направиться в шатер с наложницами.

* * *

Шарлиз была очаровательна.

И иначе тут не скажешь. Роскошную фигуру подчеркивал изящный наряд из шаровар и коротенькой кофточки, глубокий вырез открывал грудь, животик соблазнительно показывался из-под бахромы, светлые волосы, расчесанные и богато украшенные драгоценностями, лежали на покатых плечах. Голубой цвет был ей к лицу, и гаремный наряд тоже. И сама гаремная жизнь... здесь она была на своем месте. Именно здесь, а не при дворе Самдия, где требовалось блюсти правила и приличия.

К ней и направилась Бурсай.

— Сегодня господин желает видеть тебя на своем ложе.

К чести Шарлиз, она не стала кричать, плакать или сопротивляться. Всесторонне обдумав за эти несколько дней свое положение, она решила, что все не так плохо. Разве нет?

Она жива, здорова, а что в руках у кагана... убивать ее тут не будет, определенно. А остальное... она не девушка. Было бы чего бояться.

Каган разгневается, что она досталась ему уже початой? Шарлиз знала, что в Степи с этим строго, но и на тот случай свои уловки есть. По счастью, повитухи здесь не было, а доверяться маркитанткам? Или солдатским лекарям?

Девственность Шарлиз не освидетельствовали, побоялись нанести кагану оскорбление. И тем самым развязали женщине руки.