— Ничего. Я понимаю, что тебе приходится учитывать собственные чувства, которые слабо поддаются контролю. К сожалению, для меня вся местная аристократия — лишь еще одни фигуры в этой игре. Не скрою, большинство из них, такие как Аркастеры, действуют весьма агрессивно, скрыто, но убивать их я не буду без серьезной на то причины. Это противоречит моим правилам. Что заставляет тебя так... переживать по этому поводу?
— Ты бы видел, что творят Аркастеры на мануфактурах, которые им принадлежат. Фактически, это рабский труд, в который загоняют людей. Риави не лучше. Забить до смерти служанку просто ради развлечения, или чтобы избавится от незаконнорожденного наследника — у них обычное дело. И дар хранительницы их не особенно сдерживает.
— Хранительницы не могут видеть все. Если судьба этой служанки никак не пересекалась и не могла пересекаться с судьбой хранительницы, то это так и останется в тени.
— Я знаю. Я ничего не могу изменить здесь, кроме как залезть к ним ночью, и испить их кровушки. И то, боюсь здесь и отравиться не долго. Дома, я видела таких же Аркастеров. Гервенсы, тогда это были они... Отец сам и рад был бы их развесить на столбах, знал, что их корабли давно подрабатывают пиратством, да кроме них некому было бы от настоящих пиратов защитить. Они хуже гнили, но с ними приходится считаться, потому что без них... Все окончательно развалится.
— Тебя пугает сложность выбора, когда оба имеющихся варианта одинаково плохи, и ведут к нарушению твоих моральных принципов?
— Да. И вертеться в этих кругах, это делать выбор между двумя проигрышными вариантами. Каждый день. Свернуть шею очередному ублюдку, или хотя бы остановить словом и получить кучу неприятных последствий, или пройти мимо, и получить в награду угрызения совести. Что бы сделал ты в таком случае? Когда выбирать приходится из двух проигрышных вариантов?
— Как было когда-то давно сказано, и не в этом мире... Единственный способ выиграть в некоторые игры — не играть вообще. Это то, что сделала ты, когда сбежала.
— Осуждаешь?
— Не имею такой возможности. Как и не имею сейчас возможности остаться в стороне от происходящего.
— Ладно. В колодец эту философию, к делу. Я искренне надеюсь покинуть это Сантаринское болото сразу, как только лорду Яда, или как там его зовут, срежут голову. Ну а пока, я официально здесь прислуживаю некой "Сайвене светлого рода Деорье". Оная здесь представляет интересы своего папашки, а на деле — Ланны. Все, что пока тебе могу сказать. Мне нужен способ безопасно передавать тебе информацию. Хотя, боюсь слухи о том, что я тебя захомутала поползут все равно.
— Через день обратись к любому библиотекарю с просьбой найти книгу "Сказки южных берегов, том тридцать восемь", получишь все необходимое. О слухах не беспокойся. О чем-то существенном меня предупредит Артелайл.
— Поняла. Ты будешь на приеме?
— Разумеется.
— Тогда, я не прощаюсь.
Женекерс ушел, а Ликаса осталась сидеть в своей комнате, давая волю чувствам. После того, как она стала вампиром, к ней словно не просто вернулась ее детская мечтательность и впечатлительность — эти качества словно бы усилились стократно, и теперь ей иногда было тяжело совладать с собой. Вот и сейчас, Женекерс казался ей красавцем... И что-то словно подталкивало ее, говорило, что как бы неплохо было бы влюбиться в него до потери рассудка...
Поток мечтаний пришлось грубо оборвать. Иногда она сама пугалась, куда могут завести ее подобные рассуждения. Надо было готовиться. Да, и влюбляться в это существо было чревато. Во-первых, он не поймет даже намека, а если и поймет — у него "правило" любить хранительницу, и уж изменить это ей точно не под силу... Если вообще существует что-то способное это сделать.
Но на душе спокойнее не стало. Ланна предупреждала, что первые месяцы после обращения ей будет тяжело совладать с собой, будет бросать то в смех то в слезы, но чтобы настолько...
Когда-то, когда она приняла решение, на душе стало тихо и спокойно, теперь же... Теперь она не знала сама, чего хочет.
* * *
Тронный зал сантаринского дворца ныне использовался лишь для торжественных приёмов. Все мало-мальски важные дела давно обсуждались в совещательной зале наверху, так как это было самое защищенное от чужих ушей место. А вот для общения с гостями в неформальной атмосфере одно из старейших помещений дворца подходило как нельзя лучше. Здесь было все, о чем можно было вести непринужденную беседу современному интеллигенту.
Например, шедевры великих художников прошлого, многие из которых в высоту превышали два человеческих роста. Для тех, кто предпочитал смотреть под ноги, весь пол был выложен разноцветной мозаикой, в которой можно было легко узнать многие сцены из "жития Иллюны".
Ну и, конечно, легендарный трон центрального королевства располагался именно здесь. На взгляд Женекерса — просто странноватый и весьма неудобный сдвоенный стул.
Левую сторону этого трона в дни торжественных приемов всегда занимала хранительница, в то время как правая традиционно пустовала. Даже регент не имел права занимать ее. Считалось, что тот, кто осмелится сесть на проклятую правую сторону трона, тот вскоре расстанется с жизнью.
По легенде, её занимал Воитель, спустившийся в этот мир вместе с Иллюной и ставший первым и единственным королём Центрального Королевства, когда длились восемь лет священного благоденствия и мира.
Старинные тексты не упоминают того, как ушёл из жизни Воитель, сказано лишь мельком, что он отдал свою жизнь, чтобы спасти хрупкий мир от "Великого мрака и боли". Хотя, некоторые историки спорят, что именно он "подарил первой хранительнице вечность", дав ей дар перерождаться из поколения в поколение в своей дочери. А как оно было на самом деле, теперь уже и не скажешь.
Женекерс все так же был в своем мундире, с которым, казалось, никогда не расставался. Выглядел он в нем вполне обыденно. Серые глаза все так же неторопливо осматривали присутствующих. А их тут было много. Помимо двух делегаций южан, делегации Кроу и Жемчужных Островов на торжественную часть приема прибыло большое количество людей. Крупные промышленники, аристократы, купцы.
Кикарос же вырядился в парадную позолоченную броню, согласно всем традициям коротышек. Подобная броня была совершенно бесполезна против современного огнестрельного оружия и очень тяжела, но она, как дань традиции, плотно осталась в культуре коротышек. У них она выполняла у них примерно те же функции, что у людей парадный мундир.
— Доброе утро, Михаил.
— Доброе, Кикарос.
— Михаил, хочу представить Арви, это уважаемый оружейник из Герфены, хранитель секрета поистине чудной мышечной стали, которую мы имели честь опробовать в нашем последнем проекте.
— Вы мне льстите, Кикарос.
— Ничуть.
Этот коротышка обладал схожей с Кикаросом комплекцией. Рыжая борода его была очень ухоженной и коротко остриженной так, что едва касалась груди. Голубые глаза с интересом разглядывали Женекерса. Уродливый шрам протянулся по его щеке от левого глаза почти до самого левого уха. К слову, левое ухо у коротышки отсутствовало. Его заменял позолоченный раструб, делавший его голову немного асимметричной. Одет он был в широкую золотистую броню, не уступавшую своим блеском броне Кикароса, и выглядел по меркам коротышек более чем представительно.
— Рад знакомству.
— Взаимно. Признаюсь, мышечная сталь тонкой работы никогда не пользовалась особым спросом. Лишь у отдельных мастеров, что занимаются игрушками, да часовщиков. И плоды их ремесла могли себе позволить единицы. Но объемы, в которых Вы готовы ее закупать меня, мягко говоря, шокируют. Могу ли я узнать, какое ее ждет применение? Готов поклясться памятью гор, что не буду использовать это знание в своих делах.
Это было не очень приятное любопытство со стороны поставщика. Весьма перспективного. Даже несколько опытных образцов потребовали столько волокон этого чудного металла, сколько закупалось у Арви за год. И это породило вопросы. По счастью, у Женекерса был на это готов ответ.
— Я думаю, Кикарос не откажет Вам в любезности продемонстрировать плоды наших работ. Уверяю Вас, Вы не будете разочарованы. Но в связи с секретностью, Вам придется забыть то, что Вы увидите.
Это немного расстроило коротышку, но любопытство в его сердце уступало желанию наживы.
— Да в колодец применение, просто скажите мне, забиваете ли вы этим склады, чтобы через год прекратить закупки или же потребность будет сохраняться?
— Смею Вас заверить, потребность будет только расти ближайшие десять лет. В этом я настолько уверен, что готов заключить договор о поставках на эти десять лет, а под клятву памяти гор обеспечить предварительную оплату годовых поставок.
— Я так понимаю, расходы понесет казна?
— Нет, это бы вызвало неуместные вопросы. Я не хочу скрывать, материал необходим нашему ордену и только для него. И оплату мы производим из своих средств.
Поговорив о мелочах, Арви ушел, явно крайне довольный заключенной сделкой. Как Кикарос и говорил, он хоть был не самым лучшим из мастеров, но далеко не худшим. И самое главное — он не будет задавать вопросов, так как упустить такой договор ему не с руки. Тем более, кому может быть нужна эта тонкая мышечная сталь? В оружейном деле она не использовалась. Для некоторых видов ловушек использовали более грубую и дешевую мышечную сталь, обладавшую большим усилием и большей прочностью. А раз так, то и особого повода для беспокойства у мастера не было.
Картина выходила сложная. Вся созданная Женекерсом инфраструктура зависела от сотен поставщиков. Всего их было за это время восемьсот тридцать четыре, из них лишь около сотни сейчас были активными, а больше половины уже и не существовали. За четыре сотни лет Евклид умудрился сделать многое, и даже найти, явно не без помощи Кикароса сравнительно устойчивые источники финансирования, поддерживать контакты со старыми поставщиками, и даже найти несколько новых. Запущенная Женекерсом однажды система не просто работала как часы, но и совершенствовалась даже без непосредственного участия создателя.
Женекерсу очень не нравилась эта зависимость от внешнего мира, но иначе поступать было и нельзя. Как он не пытался, сделать свою инфраструктуру полностью независимой от внешнего мира он не мог.
И в первую очередь это касалось металла. Коротышки давно были монополистами в металлургии, и никто даже не пытался с ними конкурировать. Более того, банально не мог. Наговоры, которые знали только коротышки, давали металлам самые разнообразные свойства. Для Женекерса не был тайной секрет производства мышечной стали. Но кроме как коротышка, имеющий склонность к этому по праву рождения мог выполнить необходимые операции и получить результат.
Именно поэтому с этой зависимостью приходилось мириться.
Тем временем, своё место чуть в стороне от гостей занимали музыканты. Женекерс лишь мельком скользнул по ним взглядом. Из-за массивных барабанов, с любопытством разглядывал собравшихся гостей молодой коротышка. Рядом с ним настаивал скрипку болезненно тощий южанин. Смуглая кожа, чёрные как смоль волосы... Ещё двое были явно братьями, так как были похожи, как две капли воды. Светловолосые, голубоглазые, исподволь посматривали на гостей. Инструментов у них Женекерс пока не заметил. Последней среди них была девушка в легком платье. Неестественно зелёные, прямо таки изумрудные глаза ее скользили по залу. В какой-то момент её роскошные светлые волосы дернулись, и Женекерс увидел, что ещё ухо имеет не совсем правильную форму. Немного, едва заметно, заострено, а на самом кончике видна совсем маленькая, едва заметная кисточка.
Лисоухая? Здесь?
Евклид послушно предоставил имеющиеся фотографии лисоухих из архива, которых убили в ходе очередного их налета на деревню. Хотя тела на тех фотографиях были явно не в лучшей форме, форму ушей можно было рассмотреть во всех подробностях. Одного взгляда Женекерсу было достаточно, чтобы сказать, что гостья не была чистокровной лисоухой. Полукровка, скорее всего потомок одного из изгнанников лесов. Редкость, учитывая, что в королевстве им не особенно рады.
Тем временем приготовления завершились, и из ниши, где расположились музыканты, полилась спокойная музыка.
Артелайл тем временем закончила разговор с представителем кроу, и подошла к Женекерсу.
— Я вижу, Вы на страже, мой друг.
— Разумеется. Хранительница, смею обратить внимание, что...
— Лисоухая? Я знаю, я сама их пригласила, Женекерс. Оно того стоит... Извиняюсь, я сейчас.
Артелайл кивнула, и подошла к нише, где располагались музыканты, Там она перемолвилась парой слов с лисоухой, вызвавшей поначалу подозрение со стороны Женекерса.
— Дорогие гости, — произнесла звонкий голосом лисоухая, — для Вас, и в особенности для наших гостей великого Подгорного Союза, звучит известная песня народа Кроу "пепел подземелий".
Кроу с любопытством уставились на лисоухую, не скрывая удивления. Как подсказал Евклид, песня исполнялась на жреческом диалекте.
— Это ж их жреческий диалект! Язык морским узлом завяжешь, пока хоть слово выговоришь! — удивленно прокомментировал Кикарос.
Лисоухую же это не пугало, и с первых нот она начала петь. Печально, что Женекерс не мог оценить ни красоты мелодии, ни голоса... Для него это был лишь набор звуков. А вот на публику это произвело впечатление, и, наверное, наибольшее на гостей из глубоких подземелий. Если люди просто слушали с улыбкой, кто-то, продолжая набивать желудок угощениями, то кроу, как по команде, сложили руки на груди, что считалось среди них знаком внимания и уважения. И ни один из них не проронил ни единого слова и не отвел даже на мгновение взгляда, пока не отыграл последний аккорд. Зал взорвался аплодисментами, лишь кроу стояли все так же молча, и когда аплодисменты стихли, вся делегация низко поклонилась лисоухой, чем заставила на ещё щеки запылать. Явно к такому вниманию она не привыкла.
Музыканты подхватили легкую мелодию мелодию, а лисоухая подошла к ближайшему столику и взяла с подноса стакан с фруктовым соком, проигнорировав вина и жадно пригубила.
— Михаил, я полагаю, — хрипло спросила она у Женекерса, стоявшего рядом.
— Все верно... Изумрудная, я полагаю? — ответил Женекерс, постаравшись изобразить доброжелательность.
— Вы очень внимательны. Меня так ещё никто никогда за всю жизнь не называл... Нет. Меня зовут Илтария. Так как я родилась и выросла в Королевстве, о своих предках знаю не более чем все остальные.
— Прошу прощения, не хотел Вас обидеть.
— Не стоит беспокойства, Вы не обидели меня... Это было просто... неожиданно. Но... не будем о мелочах. — Илтария явно с большим трудом подбирала слова. Краска, словно в нерешительности то появлялось на ее щеках, то вновь исчезала, — Позвольте задать Вам практически личный вопрос.
— Разумеется.
— Видите ли, мы так решили, что помимо просто той лёгкой музыки, что Вы сейчас слышите, сыграем по одной песне для всех гостей. Для Кроу мы уже сыграли, для коротышек, жителей королевства и южан наш репертуар богат... Но вот чего хотят услышать глубокоуважаемые представители ордена телохранителей.
