Звездолет "Иосиф Сталин"

Верно. Так он и сделает.

Внутреннее веселье — редкое для Хозяина чувство плеснуло в нем, просясь наружу. Он как-то ритмично постучал костяшками пальцев по столу и едва слышно шептал что-то. Вождь говорил очень тихо, и только два слова понял вошедший секретарь — "Казбек-разбег".

Поскрёбышев кашлянул. Сталин весело посмотрел на секретаря.

— А что, товарищ Поскребышев, как вы считаете, будут про наши дела песни писать?

— Так уже пишут товарищ Сталин!

Генеральный довольно рассмеялся.

— Так это пишут про те, что знают. Про главные еще никто ничего не написал...

СССР. Сталинград.

Сентябрь 1928 года.

... Полигон радиотехнического института лежал в тридцати километрах западнее Сталинграда. На поле, когда-то кормившем арбузами весь Царицын, теперь стояли бараки из досок и рифленого железа. Чуть в стороне, словно и не были с простецкими сараями заодно, из широких бетонных постаментов в небо росли несколько вышек. Ажурно изогнутое железо, поднявшись из земли, наклонялось над ней, словно каждая фигуристая железяка старалась рассмотреть что-то под слоем жирного волжского чернозема.

Вышки ставили, когда профессор Никольский ездил в Саратов, и, когда он в первый раз увидел их, сразу подумал о пруде и склонившимися над тихой водой ивами.

Пруда, правда, тут не имелось. Вместо него прямо под башнями на разбросанных то тут, то там бетонных столбиках стояли ящики с оборудованием. Соединяя их в одно целое, меж ними прямо по земле тянулись толстые бронированные кабели, дававшие профессорскому изобретению силу сдвигать с места горы.

А ведь год назад ничего этого не существовало...

Но год прошел... За это время много чего произошло. Константин Георгиевич прищурился, отдвинулся в сторону.

Сквозь полузановешенное ситцем окошко в комнату лился ослепительный поток солнечного света. Отклоняясь от него, собравшиеся вокруг стола, откинулись к стенам, и весь свет обрушивался на сидевшего во главе начальника особого отдела института, человека в гимнастерке с двумя орденами Боевого Красного Знамени на груди. Хмуря брови, тот говорил:

— Сегодня, товарищи, у нас не простой день.

Костяшки пальцев ударили по столу, на котором лежала географическая карта с кругами обоих полушарий. Еще две недели назад вместо неё на этом же самом месте лежала карта азиатской части России — на ней отмечались точки проведения экспериментов, но теперь экспериментальной площадкой становился весь мир.

— Хочу сообщить вам, что на самом высоком уровне принято решение о проведении ключевого эксперимента. Нам поручено провести первое полномасштабное испытание установки профессора Никольского.

Он выделил голосом слово "полномасштабное" и постучал ладонью по полушариям, чтоб даже те, кто еще ничего не понял, сообразили, наконец, что означает смена карты на столе.

— Товарищ профессор, вы готовы?

Никольский кивнул.

— Разумеется. График подготовки не нарушается. К вечеру у технических служб все будет готово. По большому счету осталось только обозначить координаты площадки.

— Место уже выбрано.

Особист машинально коснулся нагрудного кармана гимнастерки.

— Поскольку эксперимент предполагает использование полной мощность установки профессора Никольского....

Сотрудники, что сидели напортив, начали переглядываться. Кто-то в задних рядах в едва сдерживаемом восторге начал лупить товарищей по спинам. Полная мощность! Это же уму непостижимо!

— Тихо товарищи! Тихо! Радоваться после будем! Довожу до вашего сведения, что объект точечного воздействия находится на территории Северо-Американских Соединенных Штатов... Для того, чтоб избежать жертв среди рабочих и крестьян эксперимент решено проводить в безлюдной местности в районе озера Окичоби...

Он кивнул в сторону карты.

— Кто хочет, потом подойдет. Покажу в порядке ликвидации географической неграмотности. А теперь главный вопрос к вам, профессор...

Начальник особого отдела института оперся на стол и спросил:

— В 20-00 я буду докладывать Москве о положении дел. Мне хотелось бы более-менее точно знать, когда мы можем ждать...

Он замялся, подбирая обтекаемое выражение для того, что он ждал от профессорской установки. Искусственное землетрясение, которое она вызывала, нужно было как-то обозвать. Не из секретности — все тут точно знали, чем занимаются, а приличия ради.

— Когда мы можем ждать проявления эффекта от действия установки. Как вы считаете, профессор?

Глядя в окно, словно там могло появиться что-то новое, профессор ответил.

— К сожалению, наше воздействие, как вы все знаете, не мгновенно. Мгновенное воздействие, увы, сейчас пока еще невозможно. Придется ждать эффекта несколько дней.

— Нам это известно, профессор. Хотелось бы узнать сколько? Сколько дней?

— Это как раз и покажет испытание, — не смутившись, ответил профессор. — Это ведь не соседняя губерния. Это другое полушарие... Думаю, что воздействие может проявиться не ране чем через..

Он прищурил один глаз, что-то подсчитывая в уме.

— ...через десять — двенадцать дней... Может быть и позже. А может быть и раньше.

— Мне так и доложить? — сдерживая раздражение, переспросил особист. — Дней десять — двенадцать, может быть немножко больше или меньше?

— Да вы не сердитесь, — добродушно усмехнулся ученый.— Дело— то небывалое. Господь Бог, может быть, и сказал бы вам все, что вы хотите, а я...

Он развел руками.

— Как и вы, я пока ничего не знаю. Земляная толща вещь малоисследованная.

Профессор встал.

— До вечера, товарищи. Вечером Природа-матушка покажет нам, чего мы стоим.

Летний день, тянувшийся бесконечно, наконец-то пошел на убыль. Запад еще играл зарницами ушедшего на покой солнца, а на востоке одна за другой замерцали звезды.

Хотя пуск установки не предполагал неприятностей на площадке, на всякий случай большую часть людей эвакуировали. Рядом с установкой остались только те, без которых процесс запустить было невозможно. Ну и, само собой, профессор. Должен же кто-то отдать команду, отделяющую эпоху беспомощности человечества перед подземной стихией от эпохи человеческого всевластия над ней.

Рубильник щелкнул, замыкая контакты реле и открывая путь потоку электрической силы. Константину Георгиевичу показалось, что кабели, накачивающие установку невиданной электрической мощью, стали еще толще. Мачты засветились от избытка энергии и через мгновение их оплели сиреневые молнии электрических разрядов. Как змеи они переползали по ажуру железных кружев, иногда срываясь в воздух и превращаясь в терпкий запах озона.

Железо словно раскалилось. Молнии вспыхивали и гасли, но вспышки с каждой секундой становились всё сильнее, все ослепительней. Гром превратился в непрерывный рев, от которого уже не спасали ни наушники, ни открытые рты.

Спустя минуту, на месте установки образовалось огненное кольцо и.... Все пропало. После яростного, яркого света на степь упала темнота. Кто-то рядом облегченно вздохнул, стягивая темные очки.

— Получилось?

Ответа ждали от руководителя. Голос профессора остался спокоен. Покручивая очки на пальце, он отозвался.

— Посмотрим... Мы что могли сделали. Если Земля не подведет...

Дважды орденоносец за его спиной вздохнул с присвистом.

Ученые сделали свое дело. Оставалось ждать, когда укрощенная гением человека подземная стихия нанесет удар там, где это понадобилось советским людям.

САСШ. Флорида. Полигон "Окичоби".

Сентябрь 1928 года.

...Те, кто выбрал для строительства испытательного полигона берег озера, наверное, рассчитывали, что ракеты, стартовав с поля за поселком, станут приводняться в него — это удобно. Хотя можно предположить, что вырванные из больших городов ученые и техники просто хотели устроиться в этом диком месте с максимальным комфортом и решили, что чем ближе будет пляж, тем лучше. Но что бы они не думали, они никак не рассчитывали, что вода сама придет к ним незваным гостем.

Теперь эта ошибка давала о себе знать кусками арматуры и искореженными листами гофрированного железа, залитых метровым слоем каменеющего ила.

Куски металлических прутьев, несколько дней назад составлявших трехсотметровую разгонную эстакаду, переплелись между собой и теперь выглядывали из метрового слоя глины, словно какие-то железные камыши. Добавляя картине разрушений нереальную пасторальность, кое-где в пересыхающих лужах еще плескалась рыба, которой тут совсем не место.

От испытательного центра остались руины.

Выброшенные из глубин земли камни лежали вперемешку с кусками ракет, так и не поднявшихся в небо, выбитыми окнами сборных домов, осколками стекла. Черно-белые, расписанные квадратами, для заметности куски корпусов соседствовали с разорванными чудовищными взрывами кислородными и ацетиленовыми баллонами...

Повезло им в одном — человеческих жертв практически не было. Собаки, охранявшие территорию исследовательского центра, за день до катастрофы словно взбесились — выли, рвались с поводков. Канарейки в клетках разбивались о прутья, пытаясь выбраться на волю, змеи ядовитой волной выплеснулись из озера и уползли в пустыню....

Вслед им глядели рыбы, которым деваться было некуда и которым суждено остаться там, где их и застигла смерть...

Это знаки понимал Джебидайя Раменс, начальник охраны полигона. Ему приходилось сталкиваться с подобным, когда он в юности работал на шахтах, и его предчувствие сберегло жизнь многим.

Простые люди радовались, но руководство испытательного центра испытывало совсем иные эмоции. Ракетно-космическая программа исследований САСШ оказалась отброшенной назад на несколько месяцев, а возможно и лет, назад.

САСШ. Нью-Йорк.

Октябрь 1928 года.

"Спешу сообщить Вам, мистер Вандербильт, что работы большевиков по лучевому оружию увенчались полным успехом. Уже сейчас в их распоряжении есть оборудование, позволяющее эффективное военное использование аппарата. Тактико-технические свойства изделия уточняются. Сейчас могу сообщить только то, что современный линейный корабль стационарный аппарат профессора Иоффе режет от борта до борта примерно за две минуты. Что касается сведений об интересе большевиков к горным вершинам, о котором Вы упомянули в прошлом письме, то ничего точного пока сказать не могу. Однако в разговорах с представителями ВЦИК несколько раз проскальзывало упоминание о Турции. Возможно, это и имеет отношение к Вашему вопросу, хотя, повторюсь, уверенности в этом нет. Любую информацию об этом при получении передам Вам.

Преданный Вам А. Гаммер".

Разгладив ладонью письмо, миллионер смахнул лист в верхний ящик. Повернувшись к карте, он несколько минут смотрел на коричнево пятно в середине Турции, нахмурился. Неужели опять?

Дверь скрипнула, и голос секретаря произнес:

— К вам мистер Линдберг.

— Просите!

Отношения героя-авиатора и миллионера все больше и больше напоминали дружбу людей делающих одно важное дело и разделяющих одни идеи. При этом летчик никогда не забывал о разнице в их положении, хотя важность того, что их объединяла, выносила это за скобки. Все-таки дело борьбы с мировым большевизмом было выше и значительнее.

Выйдя из-за стола, он шагнул навстречу гостю.

— Рад вас видеть, Чарльз. Ваш отчет о положении дел в Европе меня вполне удовлетворил. Он оптимистичен, а мы сегодня как никогда...

Линдберг посмотрел на него странно и миллионер понял, что выбрал неверный тон. Хозяин провел руками по лицу и тяжело вздохнул.

— Простите, Чарльз. Дела совершенно измотали. То Президент, то большевики... Но вы и впрямь молодец! Выпить не хотите?

Взгляд летчика потеплел.

— Только не шампанское.

Мистер Вандербильт собственноручно наполнил стакан гостя бурбоном.

— Выходит, по-вашему, на французов мы можем надеяться? У них точно есть то, что нам нужно?

Собственно, итоги визита он уже знал. Полученное три дня назад письмо полно и без прикрас описывало результаты, достигнутые героем Атлантики в многомесячном дипломатическом вояже. Обнадеживающие результаты!

— Как вам сказать, мистер Вандербильт... — Летчик махнул перед лицом сигарой, ароматным дымком вычертив тающую в воздухе расплывающуюся кривую. — Установка у них имеется, это точно, только есть сомнение, что они допустят до неё американцев или кого-то другого ...

Миллионер кивнул и откинулся в кресле. В эту минуту самым важным оказался не Петен со своими амбициями, а тот непреложный факт, что французская установка существовала. Сам факт её существования становился решающим. Судьбоносным.

— Напомню, что я говорил с Петеном, но генерал не сказал ни да, ни нет...

— Ничего, Чарльз. Древние были не глупее нас.

— И что?

На лице миллионера лежало мудрое спокойствие.

— Именно они заметили, что Судьба того, кто понимает её веление, ведет за руку, а того, кто не понимает — тащит за волосы...

Летчик понимающе качнул головой.

— Только пусть Судьба имеет виду, что у француза их не так уж и много.

Миллионер не улыбнулся, а ухмыльнулся.

— Вы, Чарльз, возможно и удивитесь, но Судьбе на это наплевать. Кстати...

Он посерьёзнел.

— Вы ничего не слышали об интересе большевиков к Турции? Ну, хотя бы краем уха?

— К Турции? Вы наверняка слышали о переговорах, что ведут русские и турки...

Миллионер отрицательно качнул головой.

— Политические шаги коммунистов пока остаются вне сферы моих интересов. Меня интересуют только военные аспекты их деятельности.

— Мои французские друзья сообщили мне, что недавно Стамбул и Москва вели переговоры...

Миллионер кивнул. Что-то такое вроде бы мелькало в газетах.

— ...и подписали ряд документов.

— Ну и что из того? Каким образом это касается нас?

Авиатор придвинулся, понизил голос.

— Самым непосредственным. Оказывается, помимо официальных документов они подписали еще и некие секретные договоренности.

— И?

Летчик смотрел на миллионера с озабоченной снисходительностью. Так матери, умудренные опытом, смотрят на детей, впервые столкнувшимися с чем-то им неизвестным, что, тем не менее, хорошо известным матерям.

— По этим документам большевики получают возможность построить некую военную базу в районе горы Большой Арарат. Точнее на её склонах. А это....

Пока он говорил, брови миллионера съезжались над переносицей, пока не сошлись в одну линию. Несколько секунд мистер Вандербильт молчал, осмысливая услышанное, а потом сказал всего одну фразу, все расставившую по местам.

— Пять тысяч сто тридцать семь метров над уровнем моря...

— Это еще не все.

Миллионер вопросительно посмотрел на него.

— Я не стал доверять этого . Мало ли что. Французская разведка активно обменивается информацией с англичанами...

Вандербильт досадливо поморщился. Слава Богу, там хоть есть с кем обмениваться. Отсутствие своей разведки связывало руке стране.

— ...и англичане выяснили, что главной целью большевиков является не просто выход в космос, а строительство космического города...

— На Луне?