Женщин он побаивался. В общении с ними он или становился чересчур развязным, или постыдно робел. Открытые атаки противоположного пола пробуждали у него чувство неудобства за атакующую женщину. Змей не один год работал в женском коллективе, и зачастую был в нем единственным мужчиной. Он был нестрогим начальником, а посему сотрудницы нередко принимались дурашливо кокетничать с ним, отпускали легкомысленные шуточки, принимали игривые позы, а потом хохотали вместе со Змеем. На большее он, даже при условии, что женщина ему симпатична, решиться не мог. Не выдавливалось из него даже так ценимой бухгалтерским женским народом легкой скабрезности. Что-то цепенело внутри, сдавливало глотку, и все змеево остроумие безнадежно исчезало. Блестящие реплики, умнейшие комплименты, добродушный начальственный сарказм пропадали втуне, нерождёные и неоцененные. Бывали случаи, когда кто-нибудь из коллег-оторв женского пола, что называется "ложили на него глаз" ("Клали", а не ложили" — смеялся в таких случаях Змей, — "а "кладут" сами знаете что. Вот поэтому у них ничего и не получается!"). Такие забавы неукротимых сотрудниц были для Змея самыми неприятными. Он опрометчиво решал, что девушка и в самом деле к нему неравнодушна, хотя, как правило, дело было совсем так. Эх, а что тут сделаешь? Хорошо бы, конечно, погусарить, как делают все мужики.
Но.
Но Люду обижать не хочется, хоть она и стерва.
Но.
Но и проучить ее надо. Надо, ох как надо ее проучить.
Змей оживлялся, выдвигал пол-лица из-за компьютера и приветливо улыбался обольстительнице. Ободренная сирена чуть заметно кивала и суживала глаза, или под первым же попавшимся предлогом хватала стул, усаживалась рядом и начинала трещать о чем-то, вроде бы имеющем касательство к работе. В обоих случаях Змей приходил в состояние легкой заторможенности, а в последнем случае еще и вынужден был долго и терпеливо вести ничего не значащий разговор, с тоской ожидая, когда же у его визави иссякнет терпение. В скором времени это и происходило, и, окинув Змея разочарованным взглядом, девушка покидала поле битвы, а Змей украдкой облегченно вздыхал.
Н-да...
Ну не гусар он, не гусар. И Змея это до поры до времени устраивало. Но вот последние два года, когда ему начало затягивать в интернетовские окраины, ему стало тяготить его "негусарство". "Наверное, это у меня что-то возрастное", — успокаивал Змей, — "пишут же о какой-то старческой чувственности. Вот меня и тянет на клубничку. И на девок тянет". Но через пять минут он спохватывался. "Да какая там старость — тридцать с хвостиком. Самый расцвет для мужика. Нет, это просто похоть одолевает, да еще какая-то дурная. Это что же происходит, я в подростки скатываюсь! В подростки! Со всеми вытекающими..."
— Ну что, Витька, долго еще будешь телок только по ящику смотреть, а, Витек? — спросил его как-то во время пятничного распития пива приятель Володя, и, улыбнувшись во весь рот, начал крутить двумя пальцами пушистый ус.
"Е-мое, уже знают, каким образом? Нужно завязывать с этим делом", — неприятно поразился Змей.
— Э-э-э, ну, сколько посчитаю нужным, — небрежно сказал он, — А что? Я не так уж часто и смотрю.
— У, это хорошо, а то очень часто — это совсем нехорошо, совсем. Да что ты так зажался, хочешь — смотри, хочешь — не смотри. Я и сам люблю порнушку посмотреть. Хочешь — вместе посмотрим?
Но Змей сглотнул слюну и отказался. Самая мысль об этом показалась ему противной. Какие такие совместные просмотры. Это дело интимное. Интимное?! О, ужас!
-Ладно, давай посмотрим. Нет, наверно не будем. Я, Володь, в последнее время что-то много смотрел этого д ... э-э ... добра, с души воротит. Знаешь, бывает так, смотришь, смотришь, а потом аж отвращение, думаешь, никогда больше смотреть не буду. А потом время проходит, и опять интересно.
Володя с холодным любопытством посмотрел на Змея.
— Знаю, знаю.
"Смотрит, как на таракана", — подумал Змей, и внутри у него нехорошо сжалось, — "значит, они в курсе моих шалостей. Они же технари, как-то вычисляют. Нужно завязывать".
Володя широко улыбнулся, хлопнул Змея по плечу и заговорщическим тоном сказал:
— Да зачем нам смотреть? A? Нужно нам заняться делами не мальчиков, а мужчин, дружище. Как ты думаешь?
Змей неопределенно улыбнулся. Он понял о чем идет речь, и внутри у него что-то запротестовало.
— Ну, Витек, лады? Меня на завтра приглашают, но я думаю, что можно и сегодня. У Аньки подруга есть, Нинка, до мужика очень злая, давно просит кого-нибудь привести. Ничего так из себя, вполне можно. А главное, динамо никакого не будет.
Змей неопределенно помотал рукой, мол я не против. Но на самом деле он думал только, как бы добраться домой. Как объяснить Люде, что он придет далеко за полночь, а то и под утро? Да невозможно, просто голову открутит. Это нужно как-то так обставить, чтобы она ничего не могла заподозрить. А как? Нет, невозможно.
— А они хоть без "венеры", девки-то твои? — спросил он лениво, как бы раздумывая.
— Обижаешь, начальник, ты что, я ведь мужик женатый, неужели я буду связываться с какой-нибудь прошмондовкой? А? Нет, с прошмондовкой, конечно, но с порядочной прошмондовкой. Да если я на ней что-нибудь поймаю, она у меня инвалидом до конца жизни будет. Я её сразу предупредил.
Змея передернуло.
— Да и потом, есть же презервативы, Витек, ты прямо как школьник! Ну что, звоню Аньке, что не один приду?
— А во сколько это мы оттуда вернемся?
— О! Это кто как захочет. Захочешь, утром вернешься, а захочешь, можешь и совсем не возвращаться.
— Да ладно тебе, примерно во сколько?
— Я обычно часа в три-четыре домой добираюсь.
— Нет, не могу я, Володь, не могу, Людка у меня подозрительная, сразу просечет. Да еще я почти всю неделю домой поздно приходил. Она и так была недовольна, что я пиво пить буду, ну ладно, говорит, расслабиться-то нужно, а то работаешь, работаешь.
— Вить, ну ты прямо не мужик. О бабе беспокоишься. Ты что, до сих пор не понял — "чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нас она"? A?
Володя заржал.
— "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей", так будет правильно! — ввернул Змей.
— Это у тебя так правильно, а у всех остальных не так. Ты же у нас не такой, как все, — Володя замолчал и вызывающе посмотрел на Змея.
Змей не нашелся, что ответить. Молчание затягивалось. Змей занервничал и затряс коленом. "Вот он, позор", — думал он.
— Ну ладно, Володь, как-нибудь в другой раз, и не вечером, — конфузливо сказал он. "А потом все уляжется и рассосется", — потешил себя Змей надеждой.
— Ага, так давай в субботу. Скажешь, что придется на работу в выходной идти. Аврал, цейтнот. Главное, никаких подробностей и деталей. Нужно и все. Так правдоподобнее. Идет?
"Блин!!! Пропади ты пропадом!", — Змей понял, что попал, а вслух сказал:
— Ну ладно, давай попробуем.
— Попробуем! Ну ты даешь, — снова заржал Володя, — давай попробуем. Я тебя если что прикрою, я тоже на работу выйду для жены. А ты меня прикроешь.
— Да знаю, не первый раз, поди, — с деланной веселостью сказал Змей.
— Отлично, звоню прямо сейчас Аньке, что мы завтра будем. A? У нас, кстати, по выходным телефоны не работают, хе-хе, так что если искать будут, не доищутся. Очень в нашем деле удобно. А с вахтером я договорюсь, чтобы если что подтвердил, что мы здесь появлялись в субботу. Он у меня прикормленный. Ну давай, быстренько добиваем, и по домам.
* * *
Девчонки ждали их около парка. Володя притормозил свою "шестерку". Передняя дверца лихо распахнулась, и чернявая девица ловко, Змею даже показалось привычно, приземлилась на сиденье рядом с водителем.
— Привет, Вовчик, — радостно затараторила она и на секунду прилепилась к губам водителя.
— Анька, постой, лезешь со своей краской, — Володя раздраженно отпихнул ее. Анька обиженно надула губки и тут заметила Змея, который забился в угол на заднем сиденье. Большие густо накрашенные глаза карего цвета уставили на него, а рот снова расползся в улыбке.
Кажется, нужно было что-то отвечать. Змей заерзал, задвигал бровями, открыл было рот, но тут ручку двери снаружи отчаянно задергали. "Нужно впускать, это вторая", — понял он и потянулся к ручке.
— Нинка рвется! — засмеялась Анька, — а вот не пустит тебя кавалер, не пустит!
Змей оторопел и застыл на месте. Анька засмеялась еще громче, ловко повернулась, и подняла вверх стопор дверцы. В то же мгновение дверца открылась и на заднее сиденье рядом со Змеем опустилась высокая, довольно неуклюжая девица. В руках она держала слегка облезлую черную сумку, вроде той, которую Люда выбросила около года назад. Девица тряхнула светло русыми, стриженными в каре волосами, и повернула к Змею узкое злое лицо. Два светло-серых глаза, близко посаженных к тонкому носу, как-то по-птичьи, блёстко и недовольно посмотрели на него.
— Ну ты чего, зяблик, — низким контральто проворковала она, — что смотришь-то так испуганно? Или от красоты моей обомлел? — и она подмигнула Змею.
Анька с Володей заржали.
— Ну да, вроде того, — Змею стало еще неприятнее, но он ухмыльнулся небрежно, как видавший виды ловелас.
Нинка красавицей не была. Ну разве что не уродина. Около тридцати лет, одетая не слишком модно, в стиле "достойная бедность". "Совсем не девочка с персиками", — подумал он. Она сидела и смотрела на него пустым чего-то ждущим взглядом. Нужно было что-то сказать, понял он.
— Нинка, как картинка, с фраером гребет, — ничего лучшего ему на ум не пришло.
— Ой, не могу, — Нинка взвизгнула, залилась мелким смехом и навалилась на Змея, — ой, не могу, ну молодец, ну умора, он, оказывается, фраер!
Ржали все, даже Змей робко и редко подхихикивал. Нинка вытерла слезы, посмотрела на Змея гораздо дружелюбнее, пододвинулась к нему и махнула Володе рукой.
— Вовчик, греби! Мы с фраером готовы! Как зовут-то тебя?
— Витя.
— Да он парень неплохой, свойский, — Володя обернулся и подмигнул Змею, сейчас еще выпьет маленько, и все будет ништяк.
Приехали они к какому-то общежитию. В общежитии жила Аня. Нина жила с родителями, но, как видно, бывала здесь нередко. По крайней мере, на вахте ее пропустили без документов, а со Змея с Володей взяли паспорта.
Вахтерша была классическая, как в змеевы студенческие времена. В глазах ее светилась готовая в каждую минуту излиться укоризна, так свойственная раскаявшимся под влиянием неумолимого времени грешницам.
— Чтоб после одиннадцати никого не было, — преувеличенно равнодушно сказала она, записывая их в журнал.
Комната у Ани была маленькая, но по змеевым представлениям для общежития неплохая. В углу около окна стояла большая кровать, накрытая чем-то приторно-розовым. Над кроватью висели вперемежку постеры разного рода красавцев и милые домашние вышивки крестиком, от которых веяло незамысловатым уютом. Несколько цветов в горшках на подоконнике, в основном герани да тещин язык. Напротив кровати стоял старый потертый двустворчатый шкаф. Ближе к дверям располагался диван, перед которым помещался небольшой столик. У противоположной дивану стены громоздился стол побольше с музыкальным центром и телевизором. В углу у двери, практически под вешалкой, приткнулся маленький холодильник.
Было что-то милое и трогательное в этой комнате. От несоответствия дорогой люстры, довольно приличного музыкального центра, яркого покрывала на кровати и старой обшарпаной мебели стало как-то грустно.
— Хорошая у вас комната, Аня, а как так получилось, что вы одна живете? — Змей почел за благо подлизаться к хозяйке.
— А у меня дядька главный инженер на заводе, — Ане было приятно лишний раз сообщить о том, что она со связями, — вот и сделал мне комнатуху на одну. Люкс называется.
— О-о-о... — Змей решил выразить уважение к хозяйкиному родству, выразительно и медленно оглядывая комнату. "Как же это мы будем-то здесь все в одной комнате?" — тягостно подумалось ему, — "Да еще с этой Нинкой". Змей окончательно определилися, что Нинка ему не нравится.
— Все в гости завет, — продолжала рассказывать Аня про дядьку, — только я не люблю туда ходить. Я баба простая, а у них там — сидишь не так, свистишь не так. Тетка что-то такое из себя корчит, жуть. Дети у них в Москве учатся. Аристократы, а я вот какая-то не такая. А то еще жизни учить начнут. Ну их, — Аня рассмеялась, довольная тем, как ловко она живописала постылых родственников, — уж лучше я одна!
— Одна! Не часто ты одна, — засмеялась Нинка и потащила Змея на диван, — садись тут, а мы сейчас чего-нибудь настрогаем.
Мужчины достали припасенную бутылку шампанского, торт и копченую колбасу. Девчонки стали накрывать на стол, о чем-то шушукаясь и поглядывая на Змея с Володей.
-Ну как, Витек, ништяк? A? — спросил Володя Змея вполголоса.
-Угу, — печально ответил Змей, — ништяк, — и бодро улыбнулся.
Сидели долго. Володя не пил, так как был за рулем. Девчонки пили не ломаясь. Выпили шампанское, потом Аня достала бутылку водки. Болтали долго и нудно, разговор был ни о чем, просто чтобы убить время и раззадорить друг друга. Нинка прижалась к Змею, а он приобнял ее. Нинка работала медсестрой и рассказывала множество грубоватых бывальщин из больничной жизни. У нее был здоровый, не слишком затейливый, но настоящий юмор. Чем-то она даже начала нравиться Змею.
Включили музыкальный центр и пары пошли танцевать. Нинка целовалась взасос. Ее язык проник внутрь его рта и затрепетал. Змей решил, что отставать нельзя и сам заработал языком, должно быть, неумело, так как Нинка втянула свой обратно. Соседняя пара также целовалась во время танцев. Все потихоньку двигалось к развязке. Наконец погасили свет. Стояли сумерки. Аня с Володей отправились к кровати. Нинка потянула Змея к дивану. В полутьме они разделись и легли.
Нинка тесно прижалась к Змею. Он начал поглаживать ее, стараясь вызвать у себя возбуждение. Но тщетно. То ли от выпитого, то ли от того, что он все время чувствовал себя лишним, боец Змея наотрез отказывался от сражения. Нинка старалась, но получалось только хуже. Из другого конца комнаты стали доноситься характерные размеренные звуки. Змею стало не по себе. Он удвоил старания, но тщетно. Наконец Нинка отпихнула его и отвернулась к стенке. Они лежали и слушали чужую страсть.
"Позор", — с трепетом думал Змей, — "Позорище! Сейчас она меня обгадит так, что и не отмыться!"
Он попробовал обнять Нинку. Но она зло ударила его по руке и отодвинулась.
Наконец на соседней кровати затихли.
Раздался смешок.
— Эй вы там, что-то вас не слышно, прибалдели? — спросила Аня.
— Ага, — зло ответила Нинка, — прибалдели. Вставать пора. Мужикам ехать пора.
-Что-то не так? A? — удивленно поинтересовался Володя.
-Наверное так, как и должно быть, — хмыкнула Нинка. Змей почувствовал, как у него стало горячим лицо. Он сел на кровати и стал одеваться.
— Ну пора, так пора, — деланно безразличным голосом сказал он, — давайте одеваться.
В темноте все кое-как оделись и зажгли свет. Змей старался в лицо никому не смотреть. Володя посмотрел на Змея с прищуром.
