Боль прошила челюсть раскаленной спицей. Падая лицом в грязь — ручеек крови уносил с собой останки расколотого зуба — Хаято с трудом сдержал смех.
— У меня брат на "Аризоне" служил, — долетело откуда-то сверху. — Считай, ты легко отделался, мразь.
Все шло в точности по плану.
Грохот железной двери разбудил его — а яркий свет быстро заставил вспомнить, что он уже не в джунглях, но вновь за периметром Лунга. Сеанс пинков и затрещин, последовавший сразу после пробуждения, молодой маг воспринял почти равнодушно — боль в расколотом зубе беспокоила его куда сильнее, чем все эти наносимые больше для проформы удары.
Особых помещений для допроса на базе не водилось — это Хаято помнил еще с той поры, когда она все еще принадлежала им. Его, однако, все же куда-то поволокли — каждое промедление сопровождалось очередным ударом или, на худой конец, тычком в спину. Народу в знакомых коридорах было куда больше, чем прежде, равно как и грязи — о встречавшихся повсюду безвкусных плакатах не хотелось даже и думать лишний раз. Где-то за стеной журчала вода, где-то работала электробритва...
We're gonna have to slap
The dirty little jap...
...да и без веселенькой музыки — она вырывалась из того кабинета, что раньше принадлежал кому-то из начальства аэродрома — тоже, впрочем, не обошлось. Зашвырнув его в какую-то грязную комнатушку, солдаты удалились — очередной хлопок дверей, впрочем, не заставил себя долго ждать.
— Вы говорите по-английски? — офицер — а допрос наверняка не доверили бы кому попало — сразу перешел к делу.
— Да, — прохрипел маг.
— Ваше полное имя?
— Фуджо Хаято.
— Звание?
— Рядовой второго класса.
Проклятый свет все портил — лица было толком не видать, что уж мечтать о глазах.
— Мне сообщили, что вы готовы сотрудничать...
— Что? — маг постарался придать своему лицу максимально удивленное выражение. — Простите. Очень быстро. Очень тихо. Я не...
— Сотрудничать, говорю, готов? — офицер подался вперед. — Или тебе по буквам надо?
— Сотрудничество...да, да, — тут же согласно закивал Хаято. — Да, так.
— Причина сдачи в плен?
Свет казался уже не столь ярким, как прежде. Да и вожделенная цель — глаза офицера — маячили почти что перед самым лицом...
— Жить. Мы хотим жить.
Очередной резкий кивок скрыл сжатые чуть ли не до хруста зубы, отвел внимание человека от того, как дернулось от пробежавшего по Цепям тока все тело. Рывком подняв голову, Хаято поймал взгляд офицера — своими вновь претерпевшими метаморфозы глазами.
Ничего более не требовалось.
— Забрали насильно, — бормотал он, вворачивая каждое слово в постепенно становящийся все более и более податливым человеческий разум. — Не верить пропаганда. Не хотеть умирать за ложь. Хотеть увидеть дом. Семья.
"Немного правды никогда не повредит..."
Отчаянно хотелось моргнуть — и не ему одному. По загорелому лицу офицера скатилась первая слеза — человек, пусть и неосознанно, но все же сопротивлялся по крупице вливавшимся в него чарам.
— Почти все мертвы. Осталось пять. Остальные умирать. Все умирать.
Можно моргнуть. Да, теперь можно. Теперь...
— Ваше вооружение? — офицер смахнул соленую капельку прочь, бросил озадаченный взгляд на яркую лампу — и вновь обратил взор к пленнику.
— Патроны отсыреть. Винтовки ломаться. Песок. Везде песок. Еда нет больше. Даже кокос больше нет.
— Где ваша группировка в настоящий момент?
Половина дела была сделана — и даже лучше, чем он мог мечтать. Каждое слово Хаято было для мерзкого варвара очевидным фактом, не требующим ровно никаких доказательств. Воздействие, однако, было предельно кратким — а боль и усталость отнюдь не способствовали сосредоточению, столь необходимому для контакта. В худшем случае все, чего он только что добился, будет сорвано прочь еще одним неумелым нападением, в самом худшем — придется думать, что делать с окочурившимся от кровоизлияния в мозг болваном.
— Я...я могу показать...карта...
Больше страха. Больше. Так, чтобы еще годы потом было стыдно за этот спектакль.
-...не уверен...но...
— А почему бы тебе не показать место самому?
Больше страха. Расширить глаза. Говорить медленно, слова путать, губой — по возможности побольше трясти.
— Нет, нет, — Хаято затряс головой. — Ходить — нет. Показать карта. Ходить — нет. Я сдаться. Я сдаться. Больше не ходить.
"Ну давай же, выродок. Я просто жалкий мальчишка, вчерашний школьник, опустившийся трус. Я ничего не хочу, кроме как выжить. Но можешь ли ты мне до конца доверять? Можешь или нет? Мы ведь оба знаем ответ".
— Отправишься с нами, — помолчав с минуту, задумчиво проговорил офицер. — Если это какая-то подстава, будешь первым, кто получит пулю.
— С вами? Я? — маг тряс головой так, что начинал всерьез опасаться за ее сохранность на шее. — Я не идти. Я сдаться! Сдаться!
— Я все сказал, — прорычал, вставая, собеседник Хаято. — А теперь заткни пасть и радуйся, что у меня нашлось желание с вами возиться.
Хлопок двери. Вдох. Выдох. Вдох...
Он может отдохнуть. Теперь — сомнений почти не было — человек сделает все остальное...
"Сделал, ох и сделал. В лучшем виде, да только не для тех. Чтоб вам всем провалиться!"
Стиснув зубы, маг тут же скривился от боли — подарочек от часового все еще давал о себе знать. Хоть бы еще не воспалилось...
Один из бойцов наградил Хаято мрачным взглядом — тот, не особо смущаясь, залез пальцами в рот, и, пошатав немного торчащие из десны осколки, сплюнул кровь, попав на внутреннюю сторону борта.
— Кончай, — прорычал ближайший солдат, ткнув его в плечо. — И так всю лодку загадил уже...
Юный маг кивнул — торопливо и тихо. Знай этот тип, чего ради пленник с самого начала кошмарного плаванья пользовался каждой возможностью оставить кровавый след, обрати внимание на прокушенный до крови же палец, которым Хаято успел, тщательно изображая очередной приступ рвоты, вывести пару корявых знаков снаружи лодки — место болезненного тычка заняла бы пуля, посланная аккурат в лицо. На счастье Хаято, солдат — совсем молодой, года на три старше его самого — был всего лишь человеком, существом, редко видевшим что-то дальше своего носа.
Но даже так...
То, что он собирался проделать, в бою с настоящим противником стало бы гарантированным самоубийством. Никто в своем уме не позволил бы магу так долго плести чары — и пусть даже ни одного врага, знавшего или хотя бы подозревавшего об истинной его природе тут не водилось, пусть даже эти одинаковые животные морды вряд ли читали в своей жизни что-то сложнее букваря и комиксов в своих газетах...
Один человек — вздор, пустяк, даже для кого-то его возраста: обучение в семье мага, как правило, начиналось очень рано и часто оказывалось весьма суровым — в детях подобные ему видели, вопреки новомодным веяниям в людском мире, лишь недоразвитых взрослых, которых следовало как можно быстрее поставить на ноги, всесторонне вооружая к будущей борьбе. В свои шестнадцать он, конечно, многого еще не знал, о многом не мог и мечтать, но защитить себя — смерть, как гласили вековые догмы, всегда ходила рядом — уже был способен. Один человек — ничто, два или три — интересная задачка, двадцать с лишним...
На что, черт возьми, он вообще только надеялся?
Забраться в сознание, оставить там свой след, заставив следовать своим приказам — сработало бы на одном, да и то — при долгом зрительном контакте в предельно спокойной обстановке. Нарушить координацию, превратить готовых к бою солдат в корчащиеся от головной боли куски мяса? Двое, может трое за раз, если ему совсем не жаль себя и Цепей. Перебрав все варианты, он остановился на самом простом — но даже простой морок накинуть на два десятка сразу...
Тщательно сплетать поле, четко очерчивать границы, замыкать должным образом клетку — ни на что из этого ему не хватило бы ни сил, ни умения. Грубо, наспех обрисовать контур, используя самый примитивный и в то же время лучший для связи с хозяином проводник, оставаться в эпицентре, влить все силы без остатка в одну бешеную волну страха, растерянности, спутанности мыслей, щедро присыпать видениями...
Если ему повезет, никто не заметит на лодке кровавых узоров. Если ему очень повезет, он не потеряет сознание в процессе плетения чар. Если вся удача мира сегодня окажется с ним — варвары, когда придет время, будут смотреть — и стрелять — вовсе не туда, откуда за ними явится смерть.
Закрыть глаза. Выровнять дыхание. Сложить руки. Краешком ноги коснуться оставленного заранее пятна крови.
— Петли я сплетаю...
— Что, молишься? — усмехнулся кто-то, скосив взор на шепчущего Хаято. — Ну, молись, узкоглазый мусор. Может, вымолишь чего.
-...пусть же ноги вязнут...
Он не ответил — потому что ответить уже не мог, даже если бы возжелал того. Мотив, единожды рожденный, требовал предельного сосредоточения на себе.
-...я зову туманы...
Требовал, чтобы в мире не осталось больше ни единого звука.
-...пусть же разум тает...
И скоро, очень скоро — для мага это действительно стало так.
-...холода прошу я...
Мерно покачиваясь, он продолжал шептать.
-...пусть же сердце стынет...
Медленно, едва ощущая собственные движения, заводил руки за спину — простейшая форма, традиционное начало для чар, имевших целью чье-то мучительство.
Кровь под ногами, кровь во рту, кровь, струящаяся меж пальцев. Кровь текла неспешно, почти лениво — но незримая нить, рожденная из нее, оплетала жертв куда как быстрей. Маленькие спусковые крючки в головах. Два десятка проводков, встречавшихся в одном детонаторе.
И его ручки уже почти можно коснуться.
— Сэр, движение на двенадцать.
— Держите на прицеле. Пока каждый не проверен — они еще не сдаются.
— Вижу одного! Внимание!
Открыть глаза. Сложить пальцы.
"Парламентером" был выбран Сайто — отряд, как живо помнил Хаято, дружно согласился в том, что лучшей кандидатуры, чем этот ходячий комок нервов, попросту и быть не могло. Смотря за тем, как капрал ковыляет с белым флагом по песку, молодой маг едва сдержал смех — цирк, да и только.
— Выходим. Лейн — останешься, следи за этим.
Боль в Цепях становится едва выносимой.
-...птицам говорю я...
Почти все уже на песке. Почти все уже готово.
— Руки выше! Дальше ни с места!
— Где остальные?
Сложить пальцы. Взяться одною мыслью за нить. Коснуться каждого.
-...не лететь на взморье...
Вырвавшийся вперед боец делает очередной шаг.
Грохот взрыва.
Туча мокрого песка вперемешку с кровью.
— Засада!
-...пусть о скалы бьются!
Импульс вышел — унося с собою всю боль, усталость и ненависть, что успели скопиться в теле. Зов прозвучал — и на него откликнулась армия кошмаров.
Из кустов, из зарослей, из воды, с соседнего берега — отовсюду смотрели искаженные яростью, окровавленные лица японских солдат. Горящие черным огнем глаза, дрожащие от неуемного гнева руки. Десятки, сотни нацеленных стволов...
— Банзай!
Крики слились в хор — нет, в единый вопль бесконечного огромного и безумного существа, что жило с одной лишь целью, хотело лишь одного.
Крови врага. Черепов его к трону мести. Смерти всех противников до единого, всех их родных и близких, предков и потомков.
Сотни штыков засверкали на солнце.
Оружейный грохот и треск почти лишили его слуха. Отчаянная пальба велась во все стороны, но пули людей Готтжа снова и снова поражали пустоту — а в затуманенных чарами глазах их — и вовсе отскакивали от несущейся на бойцов живой лавины.
Маг видел ад, в котором оказался ступивший на песок взвод — до ужаса четко, до предела реально, видел до самого последнего края. Он чувствовал все, что рождалось в людях, перевязанных нитью его чар — страх, неверие, злобу...до капли, до песчинки.
Жизнь за жизнью он подводил к обрыву.
Жизнь за жизнью сбрасывал вниз.
Все оказалось куда проще, чем он думал, куда лучше, чем смел надеяться — одурманенные, одуревшие от страха варвары растрачивали боезапас на несуществующие цели, в то время как их самих, одного за другим, срезали пули истинного противника.
Как все просто. Как же...
— Ты!
Очередной удар в и без того измученную челюсть оказался поистине сокрушительным — потеряв всякий контроль над заклятьем, он отлетел назад, пребольно ударившись спиной о борт катера. Молодой солдат, тот самый, что выражал свое неудовольствие по поводу кровавых пятен, тот, что остался в лодке, остался несвязанным, опустил винтовку, целясь магу в грудь. Взревев, Хаято рванулся вперед — выстрел и крик сошлись в одно целое...
Правый бок обожгло болью.
Помешать окровавленным пальцам мага сомкнуться на чужом горле, она, впрочем, не сумела.
Налившееся алым лицо, что висело пред глазами, казалось отчего-то знакомым. Столкнувшись взглядом с человеком, из которого он прямо сейчас по капле выдавливал жизнь, Хаято почувствовал, как боль от ран и боль в горящих Цепях уступают место той, что была еще страшней — боли неизбежного узнавания.
Этот страх, эта ненависть, это бесконечное упрямство во взоре — жить, любой ценой — жить — были знакомы ему слишком хорошо. Не было пред ним хрипящего от чудовищного напряжения врага, не было лихорадочно пытавшихся содрать или ослабить чужую хватку рук, не было пальцев, что забирались прямо в свежую рану...
Было только зеркало, где нашла приют каждая его слабость.
— Нет...нет...
Так похож на него.
Так бесконечно от него далек.
-Не...
Не человек — и даже не зверь.
Лишь то, что должно уйти.
Зеркало треснуло. Слова, прежде чем раствориться в пустоте, сошли на короткий, жалобный хрип.
Его первая кровь. Его первая победа.
Над собой.
Он...
За все нужно было платить — Цепи напомнили о том ослепительной болью, в мгновение ока разнесшейся по телу. Последняя мысль так и осталась лишенным смысла обрывком — и канула в черноту следом за всем остальным.
Песок под пальцами был влажным и горячим. Песок — он увидел то, когда поднес едва слушавшиеся руки к лицу — был алым от крови.
Нещадно лупящее по глазам солнце исчезло — его целиком закрыло, склоняясь над магом, знакомое заросшее лицо.
— Все, все, — тихо улыбнувшись, Тайра потрепал его по голове. — Все. Победили мы.
— Я...
— Везет тебе, малой, — подав магу руку, великан снова улыбнулся. — Пуля едва царапнула. Хотя когда ты в воду упал, думали, что все...ну-ка, сколько пальцев показываю?
Хаято медленно втянул воздух разбитыми губами, чуть прищурился.
— Пять?
— Слышали? — пробасил Тайра. — В порядке он!
— Вот и славно, — ушей достиг возбужденный голос капрала. — Нет, вы видели? Видели? Одним выстрелом двоих!
— Да хоть весь взвод, ногу помоги перевязать!
Сознание возвращалось постепенно — подняться на ноги же Хаято удалось лишь через пару минут, да и то — со второго раза. За спиной раздался выстрел, затем еще два — бродивший по песку Окаге деловито добивал раненых.
