Чужими глазами

Дэалан представил, как рассказывает (не важно, с какого перепуга!) такую вот историю своему едва переросшему возраст сказок на ночь младшему брату... и понял, что лучшего способа уморить менталиста и не придумать.

Хм. Возможно, потому он так и взъелся на несчастное зверье? После рождения Лиссериля все члены семьи, а также некоторые приближенные, специально обучались правильно разговаривать с менталистом. После такого обучения, даже не общаясь с ним постоянно, невольно учишься обращать внимание на несоответствие друг другу формы и содержания.

— Ща, погоди, — между тем засуетился Костик, отодвигая руку Дэалана от 'мышки'. — Я тебе про человеков найду, сравнишь. И не смей мне тут Дисней хаять, святотатец!

В итоге остаток вечера они неожиданно провели за познавательным во всех отношениях просмотрам мультиков: Дэалан силился постичь 'разумное, доброе и вечное', которое они несут (и к своему смятению оный находил: если абстрагироваться от образов, мораль в этих сказках в самом деле присутствует!). А Костик занимался тем, что красочно расписывал достоинства сюжета и рисовки, а также с видом знатока пересказывал эту самую мораль, вопрошая, не наплевать ли пришельцу, кто ее озвучил: умудренный сединами старец или говорящая гадюка, ведь надо-то всего лишь включить воображение...

Так и потянулись неторопливые и размереные дни в чужом мире: раннее пробуждение от осточертевшей уже на третий день мелодии, доставшиеся по наследству от Юли дела и заботы, мелкие бытовые сюрпризы типа большой лужи вокруг оставленного открытым холодильника ... и мультфильмы в компании малолетнего Костика, продолжающего упоенно доказывать давно переставшему спорить Дэалану, что мультипликация есть высокое искусство и великое благо.

Следующим же днем его высочество, презрев мрачные пророчества мальчишки о страшной сестриной мести продолжил изучать Юлины личные файлы и, среди прочего, наконец прояснил не освещенные в СМИ подробности семейных дрязг Адамовых.

В специально заведенной Юлей папочке 'Суд с овцой' хранились аккуратно отфотографированные и скурпулезно пронумерованные страницы судебного дела, подробно повествующие о том, как Юля делила брата с их теткой Кристиной Зариной.

Сухой канцелярит бесчисленных протоколов, определений, отзывов и ходатайств, присущий, похоже, законникам всех миров без исключения, поведал службисту не меньше, чем приключенческий роман в трех томах.

История была глупая и неприглядная, как большинство семейных разборок. И, как это водится, речь в ней шла не о любви к детям, а о деньгах, причем весьма немалых.

Все ожидаемо вращалось вокруг наследства.

Родители Юли и Константина, еще не старые люди с отменным здоровьем, совсем не планировали умирать, и уж тем более делать это одновременно. И потому внятно распорядиться своим имуществом на случай смерти не потрудились, чем подложили детям хорошо откормленную свинью.

По мнению Дэалана, такая опрометчивость была бы простительна долгоживущим алиорам, редко задумывающимся о том, что и они смертны, но никак не состоятельным людям, которым есть что оставить потомкам. Особо отличился Адамов-отец, едва ли не на салфетке составивший некую неофициальную писульку, согласно которой свое честно нажитое намерен оставить исключитеьльно сыну.

Впрочем, со своим бесценным мнением алиор опоздал года на четыре: все, что могло случиться плохого, уже случилось. Мать и отец Адамовы, поровну владевшие, помимо прочих мелочей типа автомобилей и коллекционного антиквариата, корпорацией 'Аврелия', определенным количеством недвижимости, а также десятком внушительных счетов в разных банках, скончались.

Дальнейшее явно не обошлось без чьего-то финансового вмешательства, потому как иного объяснения для столь невыгодного Юле Адамовой итога Дэалан с ходу измыслить не смог.

По всякой логике, умершие одновременно муж и жена наследовать друг за другом не должны: как, если они оба мертвы? Но кому интересна логика, когда на кону суммы со столькими нулями? И покойный Адамов-отец, наравне с двумя детьми, получает треть наследства супруги. Злосчастная салфетка официально признается к завещанием, и покойная Адамова-мать от мужа такой же трети не получает, потому как все, чем владеет отец, предназначено сыну.

По результатам нехитрых подсчетов выходит, что Константину положено все, что после этих перипетий числится за отцом, и треть имущества матери сверх того. А Юле остается лишь одна шестая наследства не додумавшейся 'выразить свою волю' матери.

Так Константин сделался маленьким принцем, владеющим миллиардами. Но воспользоваться ими мальчику предстояло лишь после совершеннолетия, через десять лет после дележа капиталов. Однако кто-то должен был на протяжении этих лет следить за делами 'Аврелии', оплачивать квартирные счета и просто заботиться об осиротевшем ребенке. И делать это, по местному закону, должен опекун.

И вот тут на арене появилась родная тетка Юли и Константина по матери, дама хваткая и нежно любящая... нет, не племянника, а халяву, как прямо заявила в суде Юля, напомнив, что за несколько лет до суда шустрая дама уже успела удачно вписаться со своими притязаниями в дележ недвижимости, оставшейся от Юлиной бабушки, и отхватить некогда подаренную бабушке Адамовой-матерью площадь...

Вообще, чтиво до боли напоминало Дэалану юридические задачи, которыми его пичкали учителя в далекой юности, типа: 'Как поделить коров, гусей, артефакты и земельный участок между десятком озлобленных родственников, если на дворе осень, а на улице ливень', и оттого вызывало одновременно чувство ностальгии и четкое понимание, что он очень правильно поступил, не пойдя в законники: загнулся бы с тоски на третьи сутки.

Но к делу. Итак, тетка требовала передать ей опеку над несовершеннолетним племянником, упирая на то, что ближайшая родственница мальчика — Юля — едва достигла совершеннолетия, старше брата всего на десять лет, тогда как закон рекоментует разницу, как минимум, в шестнадцать, и славится своей гулящей натурой (конкретных доказательств последнего, впрочем, суду так и не было представлено). Она же, Кристина Зарина, примерная мать троих детей, которая, разумеется, сумеет обеспечить сиротке надлежащий уход.

Даму в ее притязаниях по каким-то причинам поддерживали некоторые из видных деятелей Корпорации. Представились они, правда, друзьями покойных родителей мальчика, и из кожи вон лезли, чтобы Юлия осталась не у дел. Напоминали, что отец детей обошел дочь в завещании, и видели в этом прямое указание не допускать строптивую девчонку ни к 'Аврелии', ни к Константину, что в рамках разбирательства было одним и тем же.

К слову, деятели эти отчего-то имели честь значиться на своих должностях и поныне. Эх, Юля-Юля. Ну кто же таких врагов живыми-то оставляет, а?.. Дэалан не брался угадать, какими средствами Юлия добилась опеки. Были ли то угрозы, слепая удача, или взятки... Девочка сменила несколько адвокатов и прошла через несколько десятков заседаний, но своего все же добилась — воронам пришлось отвалить порожняком

Суд принял во внимание и то, что маленький Костик недвусмысленно пожелал остаться с сестрой. И натянутые отношения между теткой и покойными родителями, в результате которых мальчик с семьей Зариных даже не был знаком. И не самое лучшее финансовое положение кандидатов в опекуны. И тот факт, что Юле уже принадлежит пусть сравнительно небольшая, но часть 'Аврелии'. А также то, что именно сестра, помимо хлопот, связанных с погребением родителей, взвалила на себя лечение брата, проведшего несколько часов в искореженной машине в компании двух трупов: костоправы, хирурги и психологи-психологи-психологи. Другие же, вовремя не сориентировавшись, маленькому наследнику в ту пору внимания не уделили, занятые художественным выражением соболезнований.

Так Юля стала исполняющей обязанности директора корпорации 'Аврелия', в то время как сам 'директор' усердно, пусть пока и безрезультатно, взрослел, учил пришельцев из других миров смотреть мультики, а в офисы Корпорации наведывался исключительно поиграться на сверхнавороченных компьютерах, коих там, в силу специфики деятельности компании, было немало.

И Дэалан готов был поставить свое возвращение домой против дырки от бублика, что в 'Аврелии' имеется немало людей, которым отстоявшая-таки брата малышка Юля стоит костью поперек горла. Ведь было бы так приятно десять лет диктовать свои правила домохозяйке Кристине Зариной, которая в этой Корпорации никто и ничто.

Впрочем, там и Юлю не постеснялись запроторить в тихий кабинетик на отшибе, посадив у дверей умнейшую деву Ирину, и раз в неделю поставлять на подпись непойми что со скрепочкой. Но зато у Константина появились хоть какие-то шансы за спиной сестры дотянуть до совершеннолетия, а при большой удаче еще и наследство положенное наконец-то получить.

Нет, Дэалан отдавал себе отчет, что в силу специфического воспитания и жизненного опыта может думать об окружающих Юлю и Константина людях хуже, чем они заслуживают.

Может быть, не кипят тут столь бурные страсти, и никто не станет обижать сироток... Но верилось в это старому цинику с трудом.

Итогом изысканий традиционно стали горящие глаза, которые снова пришлось заливать каплями. В этот раз Дэалан, выжидая с закрытыми глазами положенные десять минут, с позором отключился в позе морской звезды и не раздевшись, а очнулся лишь глубоким вечером, сердобольно укрытый пледом возвратившимся домой Костиком.

Еще несколько дней Дэалан посвятил Юлиной работе. Причем если в первое время Константин добросовестно провожал его до места, то сегодня, почуяв, чем запахло, категорически отказался быть нянькой у взрослого полисмэна и бессовестно утек 'гулять', предоставив пришельцу самостоятельно окунаться в инфернальное жерло столичного метро и выплывать оттуда в меру собственных везения и сообразительности.

Отменять запланированную поездку из-за детских капризов Дэалан не собирался принципиально, пусть даже настроение у него с утра было препоганым и совершенно не разъездным, а глобальной надобности в его-Юлином присутвии 'Аврелия' традиционно не испытывала. Так что, обругав мальца сквозь зубы нехорошими словами на родном Лиастере, принц отправился в сольное плавание. Топографическим кретинизмом Дэл, по счастью, не страдал и сориентировался по несложной схеме без труда.

...Ну, подумаешь, проскочил нужную станцию, не сумев протолкаться к выходу на платформу?.. Да еще какой-то старикан всю дорогу норовил притиснуться, целенаправленно пробираясь по забитому вагону вслед за Дэаланом, пока не притиснулся-таки и не огреб коленом по самому ценному... Со всяким может случиться, правда же? К тому же летописцы об этом не узнают, а значит, все хорошо.

Тем не менее, со свистом пролетая мимо что-то приветственно пискнувшей Ирочки и тщательно закрываясь в Юлином кабинете, кирант едва не кусался. Перед этим он как следует отчитал стоящего на пропускном турникете охранника за нерасторопность и тугоумие (где это видано — высшее начальство в Юлином лице мимо него который день дефилирует, а он до сих пор ее не запомнил и требует пропуск?!) и от всей души нарычал на какую-то толстую тетку, перегородившую выход из лифта.

Нет, с транспортом явно надо что-то решать! Потому что еще несколько таких вот поездок, и Дэалан начнет убивать людей. Ломом, за недоступностью магии. Что за люди вообще в этой дыре живут? Мыло у них, видите ли, с кусочками фруктов, йогурт — с экстрактом алоэ, шампунь глазки не щиплет, а придумать телепорт им фантазии не хватает! Ну не идиоты?

Решено. Если ему все-таки суждено помереть в этом отсталом мире, он это сделает не раньше, чем заставит туземцев освоить мгновенные перемещения. Пространственник он, или нет? В конце концов, законы природы, физики и магии в сонаправленных мирах одинаковы, глядишь и на голой теории чего выгорит...

На рабочем столе его, разумеется, дожидалась свежая стопа с документами, которые требовалось 'просто подписать'. Скрипнув зубами, Дэалан бегло их просмотрел, отложил несколько штук в сторонку и придвинул к себе для детального изучения верхний — толстенное соглашение об информационном посредничестве с целым десятком транспортных кампаний, крепко прошитое суровыми нитками и густо обклеенное разноцветными закладками-примечаниями.

В другое время содержимое папки показалось бы ему как минимум занятным, но сегодня он совершенно не мог сосредоточиться на тексте, постоянно возвращаясь в начало и проверяя, кто в этой эпической саге исполнитель, кто заказчик, и кто кому чем обязан. Вникать в эти перипетии прямо сейчас алиору решительно не улыбалось. Скорее наоборот — хотелось спалить эту пакость взглядом и растереть пепел. В порыве высоких чувств Дэалан даже попробовал соорудить соответствующее заклинание, но ничего у него, конечно, не получилось.

Сегодня известный своей выдержкой кирант злился. Самозабвенно, до зубовного скрежета, до кровавого тумана перед глазами. На Констинтина, который поленился его проводить, на Иру, которая сидит себе в приемной и пьет чай, на неповоротливых горожан, попавшихся на пути, на беспомощное тело, которое приходится беречь как хрустальное, на весь этот мир, в котором нет ни одного колдуна...

Дэалан в жизни своей так не злился. Даже сидя в цепях в тесной камере и представляя надзиретелей насаженными на кол. Даже когда его, второго наследника трона и киранта высочайшего уровня, нагружали самой отвратительной, нудной и грязной работой в королевстве. Раздражение было, апатия... но чтобы такая вот горячая злоба? Никогда. Неужели всему виной какое-то там метро? Или все дело в том, что во всех своих прежних бедах был виноват только он сам, и злиться было не на кого?.. Или все намного проще, и ему просто не дано чувствовать так ярко, как умеет Юля?

— ...так, а это что такое?..

Для верности его высочество пролистал документ дважды. Ошибки не было, в нем действительно не хватало части страниц, а несколько других были вшиты вверх ногами.

— Да они тут издеваются что ли? — прорычал он и, в раздражении отбросив от себя папку, гаркнул: — Ира!!!

Вопль получился знатный, куда там их убогой внутренней связи. И, видимо, достаточно внушительный, чтобы Ира подскочила с кресла и рванула на зов, не допивая чай. Из распахнутой ею двери резко пахнуло растворителем для снятия лака с ногтей.

— Да, Юльчик? — с видом готового ко всему человека прощебетала она.

'Ну, подожди же у меня, готовая, будет тебе 'Юльчик', — зло подумал Дэл, а вслух потребовал, указав на злополучную папку:

— Расскажи мне, пожалуйста, что это такое.

— Документики, — ожидаемо отчиталась она, глядя впереди себя огромными, не замутненными разумом голубыми глазами.

— А в документиках что? — с нажимом уточнил Дэалан.

— Так я не знаю, — растерялась девушка, стремительно теряя уверенный в себе вид и превращаясь в вызванную к доске малолетнюю двоешницу.

— А кто знает? — не унимался алиор.

— А я не знаю...

— Так пойди и узнай! — прикрикнул он, зачем-то стукнув стиснутым кулачком по столешнице. Воистину, жалкий и бесполезный жест. Да еще и руку ушиб...