— Я не связан с Ишенгой. Это правда.
— Да кому нужна ваша правда? Будьте тогда учеником Шеннейра. Если это успокаивает темных, если это успокаивает Шеннейра, если это сдерживает его от того, чтобы сомкнуть руки на вашей шее и сломать вам позвоночник... не возражайте.
Кажется, предлагать Шеннейру прекратить спектакль действительно не стоит.
— Притворяться? Это советуете мне вы, Миль? Как жизнь ломает даже самых праведных из нас!
— Смешно, — кисло отозвался маг.
Утренний лагерь выглядел полностью в традициях темной гильдии. Часть магов еще не поднялась, часть магов не ложилась, злое начальство в лице Амариллис бродило по поляне и пинало палатки, решив, что раз оно не спит — никто не спит.
Сильная примесь аборигенной крови делала внешность ашео довольно экзотической. Оливковая кожа, вьющиеся черные волосы; я находил это красивым. Пусть прошлое население материка не отличалось магическим талантом, пусть искра полукровок-ашео никогда не сияла так ярко, как у ла'эр, и они не умели создавать сложные фигуры, как мирринийке, но их заклинания были сильными и быстрыми.
А ведь громко об ашео и островных, ла'эр и мирринийке заговорили во время войны. Пусть для рядовых магов кровь значения не имеет, но на высших закономерности проявлялись: любая информация о враге полезна, даже если нарушает закон об ассимиляции. Я знал об этом потому, что тесно общался с семьей Элкайт. Когда Элкайт заводили бесконечный напев о генах, даже магистры не могли их унять.
Вежливые приветствия и пожелания доброго утра не затянулись надолго. Боевой маг Амариллис вряд ли понимала, зачем и о чем вообще разговаривать со светлым, и, преодолевая замешательство, я уточнил:
— А куда вас сослал высший совет?
И попал в точку.
— Я шесть лет проторчала в Вальтоне, карауля местных, пока они ловят рыбу, — с отвращением сказала она. — Ловят рыбу, сушат сети, чинят лодки. Чинят лодки, сушат сети, ловят рыбу. Не-на-вижу рыбу.
Молчание, повисшее между нами, стало почти понимающим. Волшебница сдула со лба волнистую прядку и искренне произнесла:
— Я долго не могла поверить, что нашего магистра спас светлый.
— Я просто хотел, чтобы он был на моей стороне, — я развел руками, насмешливо пояснив: — Не с высшими же мне было договариваться?
Совершенно случайно проходящий мимо темный просиял, но под взглядом командира вынужденно ускорил шаг. Амариллис посмотрела в сторону леса и холодно произнесла:
— Магистра один раз уже предали те, кто был ему близок.
И над этим стоило бы задуматься.
— Тогда ему стоит опасаться вас?
Ах, простите. Вы уже его предавали.
Ашео нахмурилась:
— Я таких светленьких, как ты, давила...
— Славно, что вы заботитесь о безопасности вашего магистра, Амариллис. Ведь мы союзники и мы вместе сделаем все, чтобы защитить нашу страну. Я рад, что работаю с таким человеком, как Шеннейр.
Если исключить те моменты, когда не рад.
Амариллис шумно выдохнула. Я продолжал прямо и открыто глядеть ей в глаза. Но темная больше не говорила угроз. Ничего больше.
Шеннейр вернулся как раз к окончанию сборов. Грязь уляпывала машины до крыш, фары потускнели, а рычание мотора звучало тише. Передвижные механизмы не владели разумом, но покатушки всю ночь по бездорожью утомили даже их. Зато, судя по довольным лицам магов, вторую жертву они нашли. Темная магия и радость темных от воссоединения били по эмпатии с двойной силой.
Прибывшие не выглядели усталыми, и я запоздало понял, что ночевка в первый день после выезда с базы вовсе не была обязательной. Приятной, но не обязательной, особенно если они торопились. По всей вероятности, отдых был устроен для меня — и для того, чтобы столкнуть меня с рядовыми боевиками.
Вообще, выносливость темных намного превышала человеческую. Существовало верное мнение, что темные неспособны к постоянному монотонному труду — светлые способны, но мы умеем делить усталость и поддерживать друг друга. Зато если темным что-то сдалось, то они прошибут лбом любые преграды, но добьются своего. Оборотная сторона — ради того, что кажется неважным, они не способны шевельнуть и пальцем. Экономия силы. Поэтому действовала темная гильдия по одной схеме: запускала ситуацию и преодолевала, запускала и преодолевала. Чем создавала видимость бурной деятельности и частых побед. В житейской мудрости темные давали нам сто очков вперед.
Матиас запрыгнул на колесо, выглядывая меня поверх голов, и пробился сквозь толпу. Плотный дождевик был разодран в нескольких местах, и в боевой цепи, свисающей с плеча, застряли щепки.
— На обратном пути набрал, — заарн вручил мне шевелящийся сверток и независимо отвернулся.
— Замечательно. Что это?
— Пауки! — на ходу крикнул он.
Хороший совет, Шеннейр. Таким важным ценным вещам вы учите моего светлого мага. Я с укором посмотрел на темного магистра, и тот приветственно помахал рукой.
Пауков я выпустил на окраине лагеря.
В машине Матиас сразу завалился спать; замотался — всю ночь ловил пауков и диверсантов. Я подошел к Шеннейру неохотно и под всеобщее демонстративное невнимание. Человеческая социальность сыграла с темными злую шутку; но интуиция, что помогала бы разбирать хитросплетения отношений, статусов и иерархий, у них не работала, оставляя возможность только наблюдать.
Вполне понятно, если от этого зависело их благополучие. Но большинство, по-моему, просто пыталось попасть в первый ряд.
— Хорошо пообщались? — вскользь поинтересовался Шеннейр. Мышцы на лице свело, и я постарался вернуть улыбке человеческий вид:
— Ваши подчиненные — прекрасные собеседники. Мы нашли общие темы!
Я очень вовремя ушел. Они еще полночи все это обсуждали.
— Я помню, что без общения светлые чахнут, — великодушно принял благодарность темный магистр. — И я не стал вам мешать. А что это с вами?
В некотором роде план Шеннейра был хорош — позволить мне наладить эмоциональную связь с боевиками. Показать, что я — не безымянная мишень, а человек, который может быть полезен. Тренировка эмпатии, снижение угрозы светлого синдрома. Неизвестно только одно — почему все верят, что темный магистр не умеет манипулировать людьми?
Я сцепил пальцы в замок, внимательно их разглядывая:
— Сбой адаптационной программы. Зачем вы сказали Матиасу про пауков?
Самостоятельно до такой дебильной идеи заарн бы не дошел.
— Но он же привлек ваше внимание? Привлек.
Всегда было грустно, когда Шеннейр проявлял человечность. Особенно когда его человечность оказывалась большей, чем при всем старании мог изобразить я.
До полудня мы раскатывали по окрестным деревням, напоминая местным, что гильдия о них не забыла, и приносили тоску, смирение и счастье. Счастье — быстрым отъездом. Самое большое поселение, как и всегда, находилось рядом с шахтами, и, глядя на покосившиеся дома, я вновь удивлялся, что до сих пор держит людей здесь. Хотя — в Аринди приходилось соблюдать какие-то законы, и еще больше — негласные правила.
Обычно брошенные шахты заколачивали. С этой сняли ворота, унесли по кирпичику хозяйственные постройки и не утащили только рельсы, хотя, судя по сколам и царапинам, пытались.
— Думаете, загорцы прячутся под землей? — из черного проема тянуло сыростью и холодом. Эмпатия не проникала далеко во мрак, но я чувствовал, как стонут гнилые балки под весом камня. — Может, обвалить потолок или пустить ядовитый газ?
Эмпатическое поле стоящих рядом магов лучилось одобрением. Темные так радовались, что светлый способен сказать что-то умное, что становилось неловко.
— В шахтах полно ходов и крысиных нор. Так просто не перекроешь, — с сожалением отказался Шеннейр.
Опавшие листья трухой лежали на земле. Больные, покрытые ржавыми пятнами. Разложение давно въелось в эту землю, пропитало воздух — впрочем, все равно.
— Меня волнуют эти жертвы. Снегопады после Осеннего праздника должны перекрыть все лоннские перевалы. Если передовые отряды прошли раньше — почему начали убивать именно сейчас?
Боялись раскрыться? А сейчас почему не боятся?
— Вы правы, светлый магистр. Поймаем — узнаем.
Рядом с шахтой мы задержались. Темные зашли дальше и чертили на стенах сканирующие печати, собираясь составить карту подземелий. И в их уверенности я черпал поддержку; война, границы — все это решится. Словно неверное будущее обретало опору.
Темные мне не нравились — почему они должны? Но, следует признать, без них не обойтись. Хотя полезные вещи и не должны всем нравиться; необязательно обожать друг друга, достаточно разумного сосуществования...
Притворяйся. Делай вид, что ты на их стороне. Спаси свою гильдию, верни сородичей в Аринди, обеспечь им безопасность. А потом ударь — когда тебе начнут доверять.
Я бы зажал уши, пытаясь избавиться от настойчивых слов — но невозможно заставить замолчать мысли. Я не предатель, но ведь мир, даже такой, это лучше, чем...
Светлые и темные все равно не смогут жить в мире. Есть вещи, которые не прощаются.
Я не предатель потому, что помогаю темным. Я не предатель потому, что позволяю им жить. Я не предатель потому, что сомневаюсь — но если это не предательство, как еще это назвать?
Шеннейр с Матиасом отошли чуть в сторону; темный магистр держал боевую цепь и что-то втолковывал заарну. Цепь была светлой, той самой, что была подарена на Побережье; Матиас взял ее с собой и давно мечтал пустить в ход.
Заарн в очередной раз кивнул и выкрутил кисть, заставив кольца цепи распрямиться. Ударная волна прошла по земле, подрубив ближние деревца. Следующий удар пришелся прямо на магический щит; Шеннейр не дрогнул — ответное заклинание Матиас принял на железные звенья, отводя в сторону, и метнулся вперед.
Блеск магии слился с металлическими росчерками. Матиас был быстр и силен, и мне почему-то казалось, что он бил всерьез. Шеннейр даже не пытался состязаться с ним в скорости; но его оборона была неуязвима, и отвечал он далеко не в полную силу. Темный магистр был много опытнее.
Сделав еще несколько выпадов на радость зрителям, человек и заарн разошлись. Матиас приблизился, сматывая цепь и не обращая внимания на одобрительные оклики, и я кивнул в сторону темных:
— А ты неплохо с ними поладил.
Любому стало бы не по себе, окажись он светлым среди темных, да еще нелюдью среди людей — но Матиас своей уникальностью наслаждался. Наверное, поэтому его принимали. Хотя... злая опасная тварь, обожающая насилие и убийства — почему бы темной гильдии ее не принять?
— Неужели ты думаешь, маг, — в голосе заарна вновь появились протяжные презрительные нотки. — Что мне приятно тратить время на этих жалких человечишек?
— Но ты тратишь.
— Потому что я светлый. Я должен уметь втираться в доверие к жертве, ведь светлые делают именно так...
Матиас смотрел снисходительно, словно показывая, что выдержал проверку, и я в который раз не знал, что ему ответить. Потому что я сам поступал именно так. Иномирец быстро учился.
— Кэрэа, вы теперь едете там, — Шеннейр подошел к нам, не вслушиваясь в беседу (светлые болтают о своем о светлом. Ничего необычного), указал на одну из машин. Ничего пояснять он не стал: у темного магистра свои игры, и я — одна из фигур. Возможно, достаточно важная. Или нет.
Снаружи новый транспорт не отличался от остальных — хромированных обводов, шипов и прочих темных красот по статусу ему не полагалось — но уже внутри стали заметны усиленный каркас и дополнительный слой защитных печатей. Эршенгаль тщательно проверил, правильно ли я застегнул страховочные ремни, и занял место водителя. Порой мне становилось интересно, каково боевику возиться со светлым учеником, когда хочется с друзьями гонять бандитов по холмам. Но приказы Шеннейра не обсуждались.
Туман лип к окнам, оставляя дорожки слез. Было заманчиво поверить, что за ним ничего нет — но мир от того никуда не девался.
— Мы смеялись над тем, что Алин отправил нас ловить загорцев. Оказалось, загорцы тут были.
Я отвлекся от блокнота, куда записывал данные по сектам. Но Эршенгаль считал, что сказанного достаточно.
Вряд ли Алин действительно верил в необходимость приказа. Угроза Загорья никогда не исчезала полностью — когда приключалась очередная беда, загорцы случайным образом определяли виновника и устраивали ему карательные рейды до тех пор, пока беда не заканчивалась. Лонн — страна большая, неприятности случались там регулярно. На мольбы соседей прекратить конфедерация логично отвечала, что незачем менять то, что работает. А так как врата в Заарней открылись на юге, и волны искажения шли с юга, то сосредоточие зла, с точки зрения Загорья, так же логично располагалось на юге.
— М-м-м... Матиас. Как Хсаа'Р'Нэа находит новые миры?
Заарн прекратил царапать когтями обивку кресла и неторопливо повернулся, словно выигрывая время для ответа. Эмпатическое эхо показывало обычную смесь: настороженность, жажда внимания и готовность в любой момент вцепиться зубами в протянутую руку. Я не показывал ничего, кроме равнодушного любопытства.
Чем больше между нами дистанция, тем меньше для иномирца опасность попасть под светлый синдром.
Чем более фишка зависима, тем легче ей управлять.
А может быть, я, светлый маг, разучился строить доверительные близкие отношения с людьми. И этот вариант звучит вернее всего.
— Когда гибнет мир, он излучает много энергии, — все же снизошел Матиас. Желание блеснуть победило. — Агония смерти питает рожденное Сердце.
— Сердце? Что это?
Иномирец непроизвольно выпрямился, и в тягучем высокомерном голосе впервые отразился трепет:
— Сердце — это все. Сердце — это Нэа. Каждый цикл Нэа дряхлеет и, поглощая миры, перерождается вновь. Сердце плывет в пустоте и защищает тех, кто внутри. Его тянет куда-то... оно чувствует свой единственный мир и стремится туда. Это значит, что оно проголодалось. Ему нужна энергия, чтобы вновь расти.
У каждого народа свой культурный мотив. Хсаа'Р'Нэа, насколько я понимал заарнский, дословно значило "Большая красная лодка".
— ...И тогда Лорды создают Навигатора. Навигатор очень умный. Он считает координаты врат, но тратит слишком много энергии. Как высчитает, то сразу умирает. Мы, гельды, его потомки. Координаты... — Матиас постучал по виску, — уже у нас в голове... записаны... записаны в мозг. А Сердце делится на части по количеству Лордов, создает именные домены, репликаторы и все такое прочее.
Надеюсь, Эршенгаль все запомнил и позже передаст темному магистру. Было бы приятно думать, что Заарней — еще один злой, но глупый сосед, вроде Загорья. Но история Хсаа'Р'Нэа — цепь чудовищных метаморфоз. И координаты, чтобы хоть раз открыть врата в стороне от многострадального юга, заарны пересчитывать не будут.
— А для вашего дрянного мирка понадобились целых два Навигатора, — цинично оборвал сказку заарн. — Я слышал от наших, что ваш мир невкусный и что прошлые были лучше. Но что поделать. Надо ценить то, что есть. Пока мы вас не доедим, Нэа дальше не поедет.
Колонна неторопливо втянулась в ущелье.
