Во власти небытия

... — Что происходит Паша? Ты сам на себя не похож — спросила Павла Оксана, когда он терпеливо выслушал и даже согласился с ней по поводу поведения младшего отпрыска.

— Дело значительно сложнее оказалось. Нам лучше всего будет уехать отсюда, ну хотя бы на какое-то время — пробурчал Павел, то ли обращаясь к жене, то ли к самому себе.

— Ты Паша не понимаешь или у тебя что-то с головой. У нас дочь в выпускной класс переходит. Сын в сад ходит. У меня здесь родители, у тебя мама. В конце концов, у меня здесь подруги, дела. Если хочешь решать такие проблемы, то говори, что произошло. Ты причастен к этому делу? Ты участвовал в этом?

— Нет, конечно, нет. Я никогда бы не смог даже подумать о чем-то подобном. Неужели ты не веришь мне?

— Верю Паша. Тогда что?

— Ну не могу я тебе объяснить, чтобы ты всерьез приняла мое объяснение — почти выкрикнул Павел эти слова, ощущая всю глубину психического тупика, в котором он находился.

— Если ты уедешь, если мы уедем, то тогда тебя точно подставят и найдут без всяких проблем, в любом соседнем городе — жёстко сказала Оксана, и Павлу стало ясно, что разговор на эту тему не имеет больше смысла.

— ""Значит, ехать одному, к чёрту всё это. Деньги есть, дам ей на пару месяцев вперед и дело с концом"" — думал Павел, занимая позицию на входе в их десятиметровую кухню.

Желание отведать оладьей с клубничным джемом пропало, и когда Оксана обычным тоном произнесла.

— Садись, ешь, пока горячее.

Павел отказался пробурчав.

— Не хочу.

Оксана не стала его упрашивать. Он вернулся на кресло. Посидел минуту другую, затем вскочил, схватил свой телефон, и ничего не объясняя жене, выскочил из пространства их четырех комнатной квартиры. Оксана, впрочем, и на этот раз не стала его спрашивать, лишь пожала плечами, демонстративно занялась мытьем посуды, а через пять минут Павел открыл свой капитальный гараж, выгнал прочь оттуда автомобиль. Уселся в старенькое кресло, находящееся в гараже, и только здесь начал потихоньку успокаиваться.

— ""Уехать, уволиться с работы. Взять необходимые документы. А если развод? Если она пойдет на это? Нет выбора, абсолютно нет выбора"" — думал Павел, находясь в душевно оборудованной им обстановке любимого гаража.

Здесь было всё. Большой диван и кресло, на котором сейчас сидел Павел. Холодильник, электроплитка, электрочайник, пару навесных шкафчиков, музыкальный центр и даже изящная вешалка для одежды. Зато не было слесарного инструмента, не было многочисленных канистр с автомаслами. Этого дела Павел не любил. Его автомобиль получал необходимую техническую поддержку, исключительно в одном зарекомендовавшем себя автосалоне, где помимо ремонта, были ещё всё остальные услуги, включая автомойку, которую очень любил Павел, так как не было для него ничего приятнее, чем выдраенный салон автомобиля, чем блеск солнца на абсолютно чистой поверхности любимой авто-игрушки.

Павел представил себе, как он бережно кладет рядом с собой на сиденье большую спортивную сумку, с набором самого необходимого. Смотрит на окна стоящего напротив многоэтажного дома, затем заводит двигатель. Аккуратно выбирается на оживленную проезжую часть.

После представление обрывалось на какое-то время. Появлялась с надутыми губами желанная Оксана. Он её прогонял, махая руками, как будто отбивался от привязавшейся к нему кусачей мухи с полосатым брюхом. Видение возвращалось к нему и он, держа спокойную, крейсерскую скорость, приближался, к так называемому, новому мосту. Вот появился знак, Павел сбросил скорость и постарался задержать в своей голове этот волнующий момент, таящий в себе долгожданное спасение от жуткого холода, прицепившегося к нему ада, но вместе со спасением исторический момент содержал в себе слишком ответственный шаг к практически новой жизни. Где Оксана, любимые не меньше её дети, могли действительно испариться, улететь от него, как та полосатая муха, которую он настойчиво отгонял, чтобы сделать необходимый для себя шаг.

Павел открыл глаза. Несмотря на открытые настежь ворота ему показалось, что в гараже начало не хватать света. Павел включил боковую лампу из длинных трубочек, горевших неярко, но мирно и спокойно.

— Не помешаю? — раздался голос.

Павел вздрогнул, не желая верить своим ушам. Ему не хотелось поворачиваться к гостю. Он если бы мог, то надолго бы остался возле выключателя, лишь бы не видеть обладателя прозвучавшего голоса, которым был никто иной, как Резников. Только выбора не существовало, и Павел повернулся на голос. Внутри расслабилась натянутая нить, захотелось глубже вдохнуть, перед ним не было Резникова, а стоял совершенно незнакомый мужчина далеко за пятьдесят лет. Он смущенно улыбался. Полностью седая голова, добрые, даже на первый взгляд, глаза, внушали полное доверие.

— Извините, вы не знаете, Сергей Анатольевич бывает у себя в гараже.

— Если честно, то давно не видел его. Вы зайдите к нему домой, если он вам так сильно нужен — ответил Павел, присев на диван.

— Неудобно как-то, да я и не помню, в какой квартире он живет. Дело пустяковое, собственно — произнёс незнакомец.

— Действительно давно не видел. Да я и сам здесь нечасто бываю.

— Извините меня.

Незнакомец скрылся из широкого проёма открытых ворот, а Павел тут же вернулся к самому себе.

— ""Господи, у меня уже начались слуховые галлюцинации, нужно уезжать и чем скорее, тем лучше"".

Павел просидел в одиночестве до позднего вечера, старательно вслушиваясь в звуки вокруг себя. Перекинулся приветствиями с несколькими соседями по гаражным боксам. Когда луна обрела свою полную окружность, и к тому же очень сильно захотелось перекусить, Павел, неохотно закрыв ворота, пошел домой, имея окончательное решение завтрашним утром положить спортивную сумку на сидение автомобиля.

Ночь была беспокойная. Павел дважды просыпался, смотрел в ночной безразличный к его проблемам потолок, но всё же в какой-то незамеченный момент отключился. Только утро не принесло облегчения. К тому же он проспал слишком долго. Оксана уже успела, как ни в чём не бывало, куда-то уйти. Сын спокойно спал на своем детском диванчике. Вокруг него было целое царство цветных, улыбающихся навстречу солнечному лучу из окна, игрушек. Сердце Павла сжалось в маленький комочек. Он почувствовал, как подступили к глазам скупые, тяжёлые слезы. Испытывая жуткую душевную муку, Павел всё же оставался возле спящего сына несколько минут. В этот короткий период время для Павла остановилось. Он слышал, как неестественно громко тикают часы, точнее будильник, раскрашенный в желтые цвета с изображением Микки-Мауса на циферблате. Солнце, не обращая внимания на происходящее, озаряло светом комнату. Сын несколько раз потянулся, открыв глаза произнёс: — Папа — и, повернувшись на другой бок, снова погрузился в сон.

Больше оставаться в комнате сына Павел не имел сил. Он вышел, остановился за дверью, затем заглянул в комнату дочери. Она тоже ещё спала. Через пару секунд Павел прикрыл дверь и начал собирать свою сумку...

... Полчаса спустя он уже держал путь на выезд из города. Мост промелькнул в одно мгновение. Открылись взору красивые пейзажи окрестных полей, посередине которых размещались живописные островки леса, но Павел старался ни о чем не думать. Он просто вёл свой автомобиль, смотрел на ленту асфальтированного шоссе. Возле поворота на деревню Проново, он догнал двигающийся в попутном направлении трактор. Две попытки его обогнать оказались безуспешными. Навстречу двигалось много автотранспорта, и хоть поток не был сплошным, но как назло пространство для маневра чужие автомобили не давали.

Прошло несколько минут. Терпение Павла закончилось, тем более ему уже трижды сигналил эмоциональный водитель такси белого цвета, что находилось позади автомобиля Павла. Слишком широкий кузов прицепа, тащившийся за трактором, мешал обзору. Павел выглядывал насколько мог, и в какой-то момент ему показалось, что он наконец-то сможет совершить затянувшийся маневр обгона.

Павел вырулил влево, сильно прижав акселератор газа. Обгон был почти завершен, но встречный автомобиль, как будто специально прибавил скорость. Павел дернул вправо. Встречный пролетел, не задев его, но он зацепил передок огромного желтого трактора. Автомобиль Павла развернуло на встречку, только закон подлости на счастье сработал в этот миг. На встречной полосе не было автомобилей. Павел не смог удержать свой автомобиль, и через мгновение он слетел с трассы, каким-то чудом оставшись на всех своих четырех колесах. Павел сильно ударился головой о потолок, затем его прижала к сидению белая подушка безопасности. Не успел Павел хоть как-то оценить своё состояние, как перед ним появился веселый молодой парень, который противно крутил пальцами брелок с ключами от автомобиля.

— Не помешаю? — спросил он голосом Резникова.

Павел ничего не мог ответить и зачем-то думал, куда улетели его очки.

— Возвращайтесь домой, Павел Владимирович. Вас там дети ждут — произнёс издевательским голосом Резникова парень.

— ""Всё кончено, теперь всё кончено"" — подумал Павел, по-прежнему ища глазами собственные очки.

15.

— Совершенно ничего нет, ну хоть что-нибудь в подтверждение — сам себе говорил Калинин, занимаясь архивными делами, связанными с селом Яровое.

— Всё совершенно обычно, только вот этот бывший священник, повесившийся за собственным огородом. Почему нет упоминания об обуви. Зачем ему идти в носках, и при этом по описанию они почти чистые, а ведь есть упоминание о небольшом дожде в этот же день. Не захотели? Не рассмотрели? — размышлял вслух Калинин.

Интерес Калинина касался одной единственной вещи. Вещь эта имела наименование шашка. Рядом с ней должен быть Резников, рядом с Резниковым Выдыш, но ничего этого не было. Сплошная мутота, не больше и не меньше этого. Повесившийся священник был единственным делом, которое привлекло внимание Калинина, хотя совсем рядышком по времени имелся некий Пасечников, утонувший благодаря несчастному случаю.

Калинин углубился в изучение того, что было возможно через пелену более полувековой давности. Прошел час, вместе с ним в пепельнице остались пять окурков от сигарет Кэмел.

— ""Нужно пообедать, затем на доклад. Дело нужно закрывать. Этот алкоголик Денис, как там его фамилия, хорошо сойдет на эту вакансию. Хотя можно оставить, как висяк, что будет соответствовать истине и, наверное, будет правильным"".

Калинин пообедал довольно быстро. Вернувшись к своим делам, он составил в голове предположение, о связи между двумя смертями почти в одно время. Пасечников был ярым поборником коммунистических порядков. Отец Кирилл Бородулин, напротив, имел очень несоветскую биографию, и хоть за последующие годы ничем отрицательным себя не проявил, по отношению к этой власти, только в те времена это ещё не являлось показателем полного исправления человека, тем более бывшего священника.

— ""Две смерти, между которыми почти полный месяц. Конечно, вполне вероятно, обычное развитие событий, но и возможность связи, тоже никто не сможет отменить"".

Несмотря на огромный пласт времени, что надежно отдалял Калинина от событий давно минувших дней, он не мог избавиться от ощущения существующей связи между самоубийством Бородулина и гибелью Пасечникова. Было ещё кое-что, после двух этих смертей, в селе Яровом, на протяжении очень многих лет, не было ни одной криминальной смерти.

— ""Значит, шашки там не было? Или она была надежно спрятана и каким-то образом нейтрализована, а вот за этим и может стоять отец Кирилл Бородулин"".

Калинин временами и сам не знал, зачем ему всё это, для чего он пытается залезть в дела, как ему казалось ненужные сейчас, но почему ненужные?

— Стоп — воскликнул Калинин и, оживившись, начал просматривать одну бумагу, пожелтевшую от времени...

... — Нет, это был именно отец Кирилл.

— Он же Бородулин?

— Да, именно он. Я видел его в Сретенске в компании самого Резникова, Чечека. Это было летом восемнадцатого года.

— Вы уверенны в этом?

— Да, провалиться мне на этом месте. Он формы не носил. Бороду подстриг очень коротко. Я видел его несколько раз и каждый раз он был пьян.

— Значит, вы утверждаете, что Бородулин непосредственно входил в карательный отряд Резникова.

— Да.

— А что вы сами делали в Сретенске в то время?

— С подводами был направлен. Меня особо никто не спрашивал. Приказали, езжай или расстрел. Тот же Бородулин бы и расстрелял.

— Но, это понятно. Можете точно свидетельствовать, что Бородулин участвовал в карательных операциях, которые, как известно, заканчивались массовыми убийствами мирного населения.

— Если он был в отряде почти на равных с Резниковым, то вестимо, что участвовал в карательных операциях.

— Нет, нужны конкретные факты. У нас их пока нет.

— Не могу этого сказать. Лично я не видел.

...Калинин дочитал до конца. Несколько раз посмотрел на дату и подписи.

— ""Как я мог пропустить эту бумагу. Просто невероятно, глянул же и убрал. Хорошо, что ещё есть сноровка. Теперь всё встало на свои места, с полной очевидностью. Отец Кирилл входил в группу Резникова. Затем получил срок, но доказательств чего-то конкретного не было, от того он отделался общими формулировками. Резников и Выдыш пропали бесследно. Что было с отцом Кириллом в эти годы и почему они его убили? Сначала убили этого Пасечникова, затем и отца Кирилла. Вряд ли отец Кирилл был заодно с этим Пасечниковым, но их смерти один ряд. И почему Резников с Выдышем появились только в эти годы. Где они были до этого, что случилось, чтобы они появились тогда, и куда они исчезли после этого""...

Необъяснимая тяга накрывала Калинина с каждой мыслью о Резникове, Выдыше, загадочной шашке, которая в данный момент спокойно стояла в крошечной комнатке отставного прапора Емельянова. Калинин понимал, что стоит на пороге неведомого. Все прежние дела, все прежние переживания казались ему абсолютной чушью перед этим. Вечность находилась в одном шаге от него. Дышала на него своим ледяным, но безмерно притягивающим дыханием.

— ""Бездна настоящая бездна, она рядом, она не пугает меня. Мне нечего бояться. Сколько может она дать? Вероятно, никто из них даже не знает её возможностей"".

Калинин с наслаждением закрыл глаза. В голову начали вторгаться заслуженные мечты. Никакой зависимости, никакого желания необозримого богатства, другое, совсем другое. Месть, конечно, только она за ней, ещё куда большее. Слишком долго недостойные люди занимают места, которые не соответствуют их дерьмовым, набитых жидким говном мозгам. Предали буквально всё, обрыгались публично, вытерлись и снова сияют начищенными харями.

— ""Выйди капитан, чтобы я тебя даже в этом коридоре не видел"" — кажется так, да точно так, сказал тот молодой щеголь в шикарном костюме со значком в виде трехцветного флага.

Резников — вот кто нужен. Размышления приятно грели Калинина. Он обдумывал конкретные шаги. Точно знал, куда теперь двинется его жизнь, а совсем недавно, он малодушно думал о том, что стоит позвонить Алене и попробовать завязать с ней отношения. Он одинок, она одинока. Её дочка не помеха, тем более она уже студентка. Какая чушь, хотя одно другому не мешает. Новая жизнь будет нуждаться в очень больших дополнениях и ничего в этом нет странного или лишнего.