Жиги снова свой вызов на поединок повторили. Сотник Сапега сам в круг вышел. А Болчарь вместо себя выставил добровольца-поединщика. Десятника из свиты княжича Белавара. Лива достойно провела бой, победила сотника быстротой и ловкостью. Сбила с ног, меч из рук выбила. И снесла бы ему голову, но вступилась жена, к ногам Ливы с дочерьми бросилась. Ради детей просившая мужу жизнь сохранить.
— Дочку, младшую, отдашь сотник? Жить будешь! Решай!
Народ замер, не ослышались ли? Словами как молотом ударила. Замолкла жена сотника, обмякла, на землю осела. Ни жива, ни мертва.
— Согласен, дочку младшую, Острову, в обмен на жизнь свою, отдать?
Кивнул раздавленный поражением сотник, стоя на коленях.
— Не слышу сотник! Громче!
— Согласен!
— А ты женщина, согласна отдать за жизнь мужа дочь свою младшую?
Рев и слёзы в ответ. И вскрик сотника, клинок жиги по горлу к подбородку дернулся, по живому режет:
— Ааа!
— Согласная я!
Взгляд на судей, клинок все еще у горла сотника. Судья, из старейшин купеческих назначенный, кивнул, подтверждая исход поединка. Опустила саблю, отходя к жигам, за кругом стоящим, через плечо бросила:
— Дочку, сотник приведи.
Подняли сотника с женой, дочерями плачущими, из круга вывели, переспросили его ещё раз, ибо были недовольные голоса и выкрики из толпы.
Взял сотник под крики и плач свою младшую, и повел ее через весь круг, хромая и истекая порезами кровавыми. Молча за руку ведет. Подошёл, подтолкнул малышку вперед. Руку ее Ливе протянул. Прида подхватила её на руки, прижала к себе и рванула из толпы, вслед за ней Ненад с белогорцами и две жиги из охраны подворья Острова.
Подошёл выборный от купечества новоторжского, поинтересовался возможностью выкупа. Помотала головой Лива, отказала ему, и вслед за ним белаварским дружинникам, попросила не нарываться на вызов.
— Идите-идите отсюда, ваше счастье, что старейшины сегодня вызывать на поединки запретили.
Рванулся десятник, но молча без оскорблений, его сами, белаварцы, тут же остановили.
Объявили второй поединок. Гудит народ, явно белаварского бойца поддерживает. Вышел десятник, которому Лива в выкупе отказала. Статен, проворен, ловок с оружием, двумя мечами круг сверкающий над головою изобразил, вокруг жиги закружил. Лезна щит перед собой выставила, ударом каблук в землю вбила, вокруг него вслед за белаварцем поворачивается. Прыгнул к ней, встретила, не отошла, отбила одни взмахом, но не убереглась. Вскрикнула, не от боли, хоть и рана у нее на предплечье, а от досады и ярости. Хорош оказался боец-двуручник, да и других возле князей не держат, достал ее с первого удара!
Ненад с белогорцами в круг зрителей вернулся. Сзади Иреня встал, шепнул ему что-то, тот кивнул, не отрывая глаз от круга, в котором Лезна вертится. В круге вихрь клинков, звон металла, удары по щиту, лязг доспехов.
Удар ногой под колено, но успел дружинник отскочить, в ответ ткнул одним мечом под щит, а вторым поверху махнул, норовя горло зацепить. Но присела Лезна, и, приседая кинулась в ноги. Одновременно поднимая щит над головой, принимаю удар на него. И загоняя кончик меча в подмышку левой руки десятнику. Удар ногой, ещё один в колено. Толчок щитом в плечо с повисшей рукой. Бросок щита с размаха в то же колено. Освобожденной рукой цап за эфес меча, срывая удар, уводя в сторону его. И уже острое лезвие задирает кверху бритый подбородок.
Крик судьи, крики дружины белаварской. Лива с интересом смотрит на Лезну. Рядом Волна, не скрываясь, победе подруги радуется.
Лезна подержала клинок у горла, чуток ослабило давление. Взглядом нашла белаварского посланника. Внезапным сильным ударом выбила из руки десятника меч. Подхватила клинок, направила на Болчаря:
— Извинения! Извинись, и он будет жить!
Снова царапая горло, задрала подбородок десятника. Молчит толстяк. И уже выговаривает ему что-то, через головы охраны, княжич с бешеными глазами. Факела кругом, угрозы и крики людей. Болчарь молча сжал губы, головой мотает.
— Что ж!
Лезна не стала затягивать, взмах одновременно двумя руками, и жига двумя клинками рубит десятнику шею. Наступает тишина, нарушаемая треском, шипением горящих факелов. А затем вспышка ярости и негодования.
— Его жизнь на тебе! — Княжич отпихивает стул от себя и уходит. За ним следует вся дружина. Болчарь глядя перед собой, глухо произносит:
— Решение!
Судья встал и дождавшись тишины, произнес:
— В поединке отстоял свою правду Остров. Белаварский посланник признан виновным и должен выплатить пять червонцев за причиненные обиды Острову и один червонец в казну Новоторга. С семьёй погибшего, без обращения к суду, он должен поступить по правде и совести, согласно уговору с ним.
Слуги утащили труп из круга, принялись тут же засыпать кровь песком и опилками. Волна повела Лезну под свет горящего факела . Сняла с нее куртку, закатала рукав рубахи, промыла из фляги рану. Обтерла кровь на руке. Вокруг свои встали. Жиги, офицеры-наставники, белогорцы, по сторонам смотрят, от наскока внезапного берегутся.
— Что это было?— взбешенная Лива взяла за предплечье Лезну, и надавила большим пальцем в рану. — Корова неповоротливая, овца красноглазая! Ненад, что с этим делать?
Ненад руками развел, вглядываясь в лицо жиги, освещаемое факелом:
— Перестали в руки оружие брать, сноровку потеряли. Заниматься больше надо...
— Умир понял?
— Да!
— Хорошо, поговорим еще. А где девчонка?
— На подворье отвезли!
Подошёл судейский, вручил кошель с деньгами от Болчаря. Остановила его Лива:
— Уважаемый, сотнику Сапеге передай, если хочет с дочерью проститься, пусть с утра приходит к нам, на стан. И предупреди, мы уходим рано.
— Как только Волна с перевязкой закончила, мы собрались все и к вам на стан поехали, — Арсен перевел дух и добавил. — И еще Новоторг с вами свою дружину посылает до границы Острова. Белавар не оставит так, но здесь они ничего не смогут. А вот дальше подстеречь на дороге запросто. И ещё тот стрелок-поджигатель, скорее всего это был племянник купца Тагана. Пропал он в то же время. Теперь вам всю жизнь по сторонам ходить оглядываться.
Закончив рассказ, бывший сотник, тут же покаялся в очередной раз:
— Северин, извини, что втянул тебя в это... Сам не знал, не думал, что до такого дойдет. Сумасшедшие бабы! Хочешь, я Надюху с собой заберу?
— Я подумаю. Да и не поедет она, сбежит еще, не довезёшь! Ладно, спать давай. Утром спрошу у неё. Пойдём нам там постелили.
4 мая 1236 года от сотворения потопа.
Торговая Гряда. Два километра к северу от Новоторга. Стоянка литерного конвоя "С"
Четвертый день разгона.
Матвей растолкал пастухов.
— Подъём! Сандал орет вовсю, а эти дрыхнут спокойно, как будто не слышат! Стадо пора на стан гнать.
Поднял всех. По-быстрому собрались. Собрали и погнали стадо к стану. В лагере уже все на ногах, их ждут.
Северин с Ненадом повозки с утренней проверкой обошли. Ночь прошла спокойно.
Собрались, кто успел, тот позавтракал, кто нет, позже на ходу свое доберёт. Запрягли волов, лошадок. Выстроились. Гришу переложили в его телегу. Башлык еще вчера велел Карасю телегами заняться, людей поставить на Гришину и Александра повозки. Разобрать, колеса снять, смазать. Гришину телегу отскребли, отчистили, заменили треснутые спицы в колесах.
Заряна вывела беспут на дорогу, за ним как обычно мажары выстроились. Первым Матвей встал, за ним Арт, далее — Троха, Овал, Захар. Каждому мажору Северин по две повозки велел гнать. За мажарами все свои телеги выстроил. За ними встали подводы с охраной складской. За охраной следовала кухня, хозяйка, телега с Гришей, возницей к нему посадили Завьяла, водовозка с Зарубой. За последней повозкой пристроилась телега Александра. За подводами встали всадники, вьючные лошади.
Из города вернулись Волна, Лезна. Приехал на своей коляске Ирень, привез с собой помятого Ласкаря. Сзади четыре незнакомых жиги верхом, охрана из подворья Острова. В коляске девчонка, младшая дочь Сапеги. И сам сотник, с двумя заживающими порезами на унылом лице, верхом, рядом с коляской. Вскоре из города мимо них прошла сотня на резвых конях и встала впереди обоза.
Арсен слез с коляски, в которой остался сонный Далян, и подошел к башлыку:
— Насчет Надежды, что решил, Север?
Северин покачал головой:
— Не хочет, говорит, со мной пойдет дальше. Может теперь спокойнее будет? Смотри, какая охрана с нами!
— Не надейся, Север! — покачал головой Арсен.
— Вот, прими благо, успокоил!
— У этого гуся лапчатого, у Ласкаря, приказ посадника до кордона с Островом твою товару проводить. А он с утра домой со мной засобирался, пронюхал что-то за ночь, о чем думать не знаю... Он полночи с местными купчинами гульбанил на подворье Белаварском...
Подозвал к себе Александра:
— Саня ты смотри, чтоб все в порядке было, за груз отвечаешь. По прибытии, чтоб все бумаги расписал как надо. И Северину помогай, а то не справляется он с твоими подругами! Ну ладно, давай прощаться, увидимся не скоро.
— Все сделаю, Арсен Бинарович! И за грузом присмотрю, и Северину Тимуровичу помогу.
Тут Ласкарь начал с Иренем обниматься:
— Не могу я с вами дальше ехать. Дела назад зовут. Давай прощаться!
Увидел, как Лезна из коляски Иреня забирает плачущую девочку, покачал головой:
— Досталось сотнику!
— Раньше думать должен был, когда на вызов нарывался! Жив остался, пусть радуется.
— Это его сотня с вами идет, но его вместе с тысяцким со службы сняли. Говорят неплохой человек. Непонятно, чего он за белаварских ввязался.
Еще раз обнялись, попрощались.
Товара шла на Шалолет. Впереди сотня из Новоторга, сзади товару прикрывала полусотня Игнаса. Спасаясь от пыли, телеги приостанавливались, увеличивая расстояние между собой и впереди идущими мажарами, в целом колонна растянулась.
Навстречу им шли обозы из Верхобора, Баш-Базара, прикамских княжеств. Возвращались с Острова караваны Айтуара, гнали стада баранов, небольшие табуны лошадей.
Лезна привезла всхлипывающую дочь сотника и ссадила ее со своего коня к Надейке в телегу.
— Принимай пополнение, капитан!
И пояснила, увидев вопрошающий взгляд Северина:
— Пусть хоть делом займется! Может плакать перестанет, ревет без конца! Пусть траву волам вдвоём собирают.
— Отец где? — мрачно поинтересовался башлык.
— К сотне его отослала, правда им он уже не голова. Не знаю, чего с нами поперся?
— Где уж вам... — недовольно сплюнул Северин.
— Что-то не так, башлык? Что не по нраву? — сунулась к нему Лива.
— Все не так, человеку жизнь порушили, дочь забрали, службы лишили...
— Север! Ты опять за свое! То собутыльника своего выгораживал, теперь этого отступника защищаешь. Он сам все решил, когда против меня с мечом решил выйти!
— Какой же он отступник?
— А кто же? Как он, целый сотник, сотней людей распоряжающийся, на побегушках у купчины белаварского оказался? И потом ради жизни своей поганой, от дочери отступился. Отступник он и есть!
Она не стала выслушивать возражения Северина, хлестнула коня и, догнав повозку Иреня, пересела к нему на ходу.
Через некоторое время Ирень уснул, посадив править коляской одну из телохранительниц. Лива сорвала ветку подлинней и принялась гладить листьями по носу спящего начальника. Охрана потихоньку хихикала и советовала всякие глупости.
На дневку встали на знакомом лугу, как всегда, возле реки Самары.
Дочка сотника, Сорока, и Надейка, щебеча звонкими голосами, бегая наперегонки, накрывали стол для погонщиков. Северин пригласил сотника отобедать с ними. Сапега не отрывал глаз от дочки. Оживал, когда она подбегала, прижималась к нему. Побыв с отцом мгновение, снова рвалась раньше Надейки забрать из рук Вилли очередную тарелку, чашку, ложку. Молча поели, усадив непоседливых девчонок рядом с собой.
Мажоры, подгоняемые Карасем, быстро пометали всё в рот. Закончив с обедом, тут же принялись торопливо наводить порядок на столе. Нужно было кормить полусотню Игнаса. Но сначала стряпню Вилли опробовал Ирень со своими телохранительницами. Обед понравился и Иреню и дружине кандрашской.
Жиги по-прежнему, питались вместе с Ненадом и белогорцами. Сотня Новоторга привычная к походной жизни, гремела котелками на берегу, наполняя водой походные котлы. Обед пролетел быстро как всегда.
И вновь колонна выстроилась вдоль обочины дороги. Ирень, наглотавшись пыли до обеда, пристроился позади беспута. Карась забрал девчонок к себе в хозяйку и ехал за Гришиной телегой.
Вилли держался сзади него, ожидая команды на выдвижение вперед от Северина. Башлык очередной раз проехал вдоль товары и отправился догонять коляску Иреня.
Переговорил с Ливой, отвлекая ее от спора с Иренем. Сказал, что посылает вперед Вилли занять место под ночлег.
Жига кивнула:
— Ненада с ними пошлю и ратников.
Вслед за Вилли, обживать новую стоянку отправились Александр, Карась, Завьял. Водовозку Северин придержал возле себя.
Когда мажары съезжали с тракта на место ночлега, от кухни уже разносился, с ног сшибающий, запах ужина. Под присмотром Ненада, Матвей расставил мажары на ночёвку.
Вага с Александром прошли вдоль повозок, проверяя печати, шпагат, шнуровку, полога.
Арт, Блаж, Зига, Адей нагрузили волов мешками с одеялами, рогожей, и погнали стадо в ночное. Опять девчонки помогали с готовкой и накрытием столов, и уже не так боялись бородатых дружинников, даже узнавая некоторых. Да и дядя Вилли всегда был рядом.
Поели все, убрали со стола. С ночного приехал верхом, без седла, Зига, забрал бачки с едой для пастухов.
К кухне пришла Волна, проверила затылок Северина, затем сходила и осмотрела Гришу. Вернувшись к столу, порадовала всех, тем, что Гриша идет на поправку.
— Кто там поёт? — Надежда прислушалась к песне, донесшейся от костра жиг.
— Майор Ирень! Хочешь с нами?
Надейка закивала.
— Бери свою подругу и за мной. Северин, Надежда у нас, я потом приведу их!
Башлык приподнялся из-за стола, а потом снова опустился назад на лавку, махнул:
— Идите, не потеряйтесь!
Карась похвалил их вслед:
— Молодцы девчонки, крепко помогли сегодня.
Вилли поставил перед сотником бокал с компотом. Карась привёл Гришу. Уложили его бережно на лавку, когда он устал сидеть. Так и сидели под фонарями у кухни. Прислушивались к словам необычных, доносившихся от костра песен, исполняемыми как звонкими девичьими голосами, так и одиноким мужским голосом. И ведь не только они затихли в лагере, вслушиваясь в слова песен.
Молчала сотня Новоторга, умолкли и дружинники кандрашские. Замолкли, вслушиваясь, мажоры и белогорцы. Не было слышно охраняев.
А когда стихли песни, лагерь уже на половину спал.
Сапега, промолчавший весь вечер, встал неожиданно с лавки, развернулся к Северину:
— Прости Северин Тимурович, за вчерашнее, за то, что вором обозвал, за то, что железом грозил, не разобравшись.
