Большой Разгон. Часть 1

ПОЛЬ ЗАНДАН.

БОЛЬШОЙ РАЗГОН.

20 лет до сотворения потопа.

Европа. Разделительная Линия Контроля.

Вторая Балканская война XXI века привела к появлению в центре Европы огромных территорий "нечистой" земли от Рейна на западе, до Днепра на востоке. Одним из итогов войны стало окончательное закрепление Разделительной Линии Контроля, проходящей через всю Европу, от Северного моря до Адриатики на юге.

С восточной стороны Линия Контроля подразделялась на три участка. Первый участок, Северный фронт, проходящий по реке Везер от мертвых вод Северного моря до руин города Кассель, являлся зоной действия оперативной группы армий "Тихий Океан".

Второй участок, Центральный фронт, проходящий по линии Кассель — Женева, возник в результате наступательных действий группы армий "Тамерлан".

Третий участок, Южный фронт, проходил по линии Женева — Турин и далее до Адриатического моря по реке По, и находился под контролем армии Балканской Конфедерации.

Балканская Конфедерация (БК), еще один итог Второй Балканской, включала в себя Югославию, Грецию, часть Болгарии без Черноморского побережья, территорию бывшей Албании, часть Ломбардской низменности, и Южные Альпы.

На востоке БК граничила с Областью государственных интересов Турции (ОГИТ), поглотившей Австрию, Венгрию, Румынию, часть Болгарии, включая черноморское побережье. Столицей этого новообразования турки сделали Вену.

На западной стороне РЛК также делилась на три части. Дальневосточным дивизиям Северного Фронта противостояли штурмовые корпуса группы "Европа", состоявшие из остатков армии "Скандинавия", американских и английских войск, застрявших в Европе после Первой Балканской войны, остатков армий континентальной Европы.

Напротив "талибских" и "кавказских" бригад Центрального Фронта находились армии группы "Великая Франция", поддерживаемой "добровольческими" корпусами из стран Южной Америки и Африки.

Третий участок РЛК являлся самым стабильным участком Великого противостояния Запада и Востока. После выхода Италии из всех военных и политических блоков, и принятия страной статуса нейтральной державы, активных боевых действий против Южного Фронта не велось. Итальянская армия была отведена от Разграничительной Линии Контроля сразу после окончания Первой Балканской войны на 200 км. Образованная зона безопасности, перешла под контроль Многонациональных Сил (МНС), набранных из невоюющих стран третьего мира.

По окончании войны на "нечистых" землях были организованы районы управляемые военной администрацией — РУВА-1 на Северном фронте и РУВА-2 на Центральном фронте, простиравшиеся от Разделительной Линии Контроля до границ "чистых" земель на востоке. Своеобразно применив опыт итальянской армии, отделы гражданско-военного планирования Военной администрации (ВА), исходя из возможностей фронтов, создали собственные зоны безопасности (СЗБ) шириной 200 километров. И снимая с себя часть ответственности за судьбу населения на остальных "нечистых" землях, ВА заключила контракты на услуги по логистике, поддержанию мира, оказанию гуманитарной помощи, по послевоенному "восстановлению" с частными подрядчиками.

Восстановив, а, кое-где проложив новые коммуникации, соединяющие СЗБ с метрополией, военная администрация начала создавать на "нечистых" землях опорные пункты для обслуживания и содержания этих коммуникаций, при этом поручив охрану и оборону частным охранным компаниям.

РУВА — 1 и РУВА — 2 наводнили частные армии, имеющие на своем вооружении авиацию, танки, артиллерию. Все это требовало значительных затрат для поддержания этой силы в боевой готовности. Пытаясь покрыть эти расходы, частные подрядчики потребовали права на сбор и вывоз трофеев с подведомственных им территорий. Начался хорошо организованный грабеж "нечистых" земель.

На восток и еще в большей степени на юг, в сторону открытой границы с ОГИТ, пошли эшелоны с легковыми автомобилями, строительной и сх техникой. Днем и ночью не прекращалась работа трофейных команд. Вывозилась взорванная, сгоревшая боевая техника, строительные материалы, станки, заводы, технологические линии. Разбирались и отправлялись к новым местам установки ангары, здания, фонтаны и аттракционы из городских парков, урны и столбы освещения. Забиралось и грузилось на поезда все, что могло разобраться, взяться, подняться и поместиться в контейнер, на платформу, или в вагон. Вывозились запасы продовольствия из вскрытых европейских государственных резервов, обрекая местных жителей на голодную зиму.

Мирное население, пытаясь выжить на территориях, по которым прокатились бои с применением оружия массового поражения (ОМП) брало в руки оружие и переставало быть мирным. Участились нападения на колонны снабжения, на склады частных подрядчиков. Ответные карательные рейды на местные городки и поселки проводились с невиданной жестокостью и небывалым зверством.

Опорные пункты военной администрации становились местом притяжения для многих, для одних это была возможность покинуть район проживания, для других это место заработка и защиты, а для кого и цель ночной атаки. На всех опорных пунктах открылись вербовочные конторы частных военных компаний (ЧВК) и агентства по найму, предлагавшие работу в гражданской сфере, на госкомпании, и переселение в экзотические уголки огромной страны с жестким климатом.

Метрополия, потеряв за военные годы в ход боевых действий огромные площади чистого жизненного пространства, имела возможность восполнить его на востоке, освоив нетронутые территории за Уралом, в Сибири, и в незараженных районах Дальнего Востока. Но ей не хватало рабочих рук, часть которых была занята восстановлением урона нанесенного войной, а часть все еще находилась в армии, которую, никто не спешил распускать по домам.

Поэтому, стремясь восстановить страну и экономику, после разрушительных победных войн, власти организовывали и всячески поддерживали добровольное и не очень перемещение населения из РУВА-1 и РУВА-2 в богатые газо— и нефтеносные провинции на востоке.

При этом не реагировали на восстания и бунты в частных лагерях для военнопленных на территориях строек, ведущимися зарубежными подрядчиками. Закрывали глаза на облавы, устраиваемые частными охранными компаниями на "нечистых" землях, когда под видом борьбы с силами патриотического сопротивления, целые города и деревни среди ночи грузились в составы, и без остановок, по скоростным магистралям, доставлялись к причалам сибирских рек. Оттуда, на баржах, отправлялись в разные стороны, к новым местам жительства, расположенным в глубинах дикой тайги.

Иногда это были благоустроенные вахтовые поселки всемирно известных нефтедобывающих компаний, иногда заброшенные лагерные бараки при зачахшем руднике. По крайней мере, это были чистые земли, тут можно было заработать на жизнь своей семье, и здесь не было войны. Многие, смирившись с произошедшими переменами, принимались за работу, благоустраивая новое жилье, создавая задел лучшей жизни для своих детей, для тех, кто через несколько лет назовет эти глухие места своим домом.

Тот самый день...

Национальный парк "Самарская Лука". Горы Жигули. Площадка отдыха.

Она проснулась от толчка в плечо, и девичьего голоса, будившего ее:

— Ей, просыпайся! Ты кто? Проснись!

Лариса оглянулась, ливень перешел в мелкий моросящий дождик, в лесу немного посветлело. Возле нее, стояла фигура с накинутым на голову капюшоном, закутанная в синий плащ, из-под полы которого торчал ствол автомата. На тропинке тарахтел мотоцикл, за рулем которого, судя по длинным светлым волосам, выглядывающим из-под закрытого шлема, тоже была девушка. Господи, они подъехали на мотоцикле, а она даже не проснулась! Лара поежилась, и крепче прижала спящего Антошку к себе.

— Откуда ты? Что здесь делаешь?

— Мужа жду. На нас напали, начали стрелять, когда мы к реке ехали, лодку спускать, — всхлипнула Лариса, вспоминая события прошедшей ночи. — Он меня прогнал, сказал, чтоб Антона уносила, что найдет потом нас.

— Где это было? Когда? — "синий плащ" зашла под "грибок", и скинула капюшон. На Ларису внимательно смотрела девушка в камуфляжной кепке с карими глазами и короткой стрижкой.

По ее знаку заглох мотоцикл, и ее напарница спряталась от дождя рядом с ними, под деревянную крышу старого "грибка".

— Ночью, я через лес бежала, выбралась на дорожку, вышла сюда, присела дух перевести, и уснула, наверное... — Лара растерянно закрутила головой по сторонам. — Откуда вышла, не помню...

У мотоциклистки затрещало, запиликало сбоку, и она, чертыхаясь, достала рацию.

— Третий, что у вас? Почему молчите? Третий? — донесся сквозь помехи сердитый голос.

Мотоциклистка сунула рацию в руки "синему плащу":

— Тебя!

— Третий, что у вас? — требовательно повторил голос из рации.

— Телка с ребенком, потерялась, говорит, напали на их машину.

— Где напали? Кто, сколько?

— Она не знает, к реке ехали, точно сказать не может! Что с ними делать?

В рации затрещало, сквозь визг и скрип эфира донеслось:

— ... оставляйте на месте.

— Первый, первый, девушка 20 лет с грудным ребенком, куда их? — переспросила "синий плащ", переглянувшись с мотоциклисткой.

— Оставить на месте. Повторяю, оставить на месте! Продолжайте движение! Третий? Как поняли? Продолжайте движение! — разборчиво донеслось из шипящей рации.

— Вас поняла. Есть продолжить движение!

Обе развернулись и пошли к мотоциклу, мокнущему под дождем.

Лариса вскочила следом за ними, стараясь не разбудить сына:

— А мы? Помогите мне! Бросите нас?

"Синий плащ", перед тем как мотоцикл тронулся с места, махнула молча рукой себе за спину, в сторону леса, и, пока Лариса, недоумевая, вертела головой, они без дальнейших объяснений скрылись за поворотом лесной дороги.

Лариса снова осталась одна в лесу, ошарашено глядя вслед странной паре, скрывшейся за деревьями. На руках, под плащом, завозился просыпающийся ребенок. Она развернулась и направилась под "грибок", привычное уже укрытие от дождя.

Ее остановил звук движущейся машины, донесшийся с той стороны, куда махнула рукой стриженная в синем плаще.

На лестной дорожке показался старый армейский "козел" с брезентовым верхом, он заполз на площадку отдыха, предназначенную для велосипедистов и прочих любителей лесных прогулок, и остановился рядом с "грибком", потревожив едва успокоившегося Антошку.

Распахнулась задняя дверь, из глубины салона на Ларису посмотрела усталая женщина, лет 30, в милицейской форме с погонами майора. Махнула рукой, с зажатой в ней рацией, подзывая к себе:

— Кто? Быстро!

— Лариса Антакова, 21 год, старшина медслужбы в запасе, — произнесла четко и удивилась, недоумевая, почему вдруг выложила про свое отношение к воинской службе. Реакция на погоны, и начальственную требовательность?

— Откуда?

— Из Самары! — всхлипнула, вспоминая погибших родителей.

— Значит, знаешь про город? — спросила майор.

Кивнула молча, удерживая слезы. Знала она и про другие двадцать самых густонаселенных городов страны, на которые упали ракеты — разрушители, оставившие на месте падения гигантские воронки. Знала и про Тольятти, про то, что ракета, предназначенная Автограду, упала на Междуреченск, и теперь Самарская Лука превратилась в немалый остров.

— Здесь что делала?

— С мужем, к бабе Вере приехала, правнука показать, и тут остались. Ой, товарищ майор, напали на нас, у меня муж, в лесу, раненный! Помогите!

Рация в руке майора зашипела, и все сидящие четко разобрали:

— Первый, это четвертый, наблюдаю движение. Слышите меня, первый?

— Четвертый, поняла вас! Разберитесь, кто там!

Она хотела еще, что добавить, но тут на поляну с натужным ревом выполз груженый КАМАЗ, и, выпустив черное облако, остановился рядом с "козликом".

Антошка проснулся окончательно и закричал, требуя еды, покоя и удобств.

— Помогите нам, товарищ майор! — снова умоляя, срываясь на крик, попросила Лара.

Майор перевела взгляд с шипящей рации, на заляпанный грязью плащ испуганной, промокшей девушки с перепачканным лицом, успокаивающей кричащего младенца, и приказала сидящей рядом с водителем блондинке в форме:

— Баянова, к Милке их посади, она одна едет, там места побольше, пусть старшина ребенка покормит и себя в порядок приведет.

— А как же Роман, мой муж? — отшатнулась от протянутой руки блондинки Лариса.

— Старшина, вы хотите, чтобы ваш ребенок выжил? Если да, то вперед за лейтенантом, не держите колонну! Если нет... в любом случае, не держите колонну!

За КАМАЗОМ, на лесной дорожке, виднелись кабины еще нескольких грузовиков.

Лариса оглянулась на зеленый, протекающий "грибок", на серый, промозглый лес, развернулась к блондинке:

— Идем!

Дошли до грузовика с лобастой зеленой кабиной, лейтенант Баянова постучала в дверцу:

— Мил, открой! Прими пассажиров! Майор велела!

Девушка, сидевшая за рулем, кивнула Ларисе, с трудом, забравшейся в высокую кабину. Освободила сиденье, убрав с него кобуру с пистолетом, и перекинула ее за спинку сиденья.

— Из-за тебя вставали? — спросила Мила, когда колонна снова поползла по лесу.

Лариса кивнула, пытаясь угадать плохо, это или хорошо для спрашивающей.

— Слышала, наверное, меня все Мила зовут, — она похлопала по нашивке на левой стороне черной спецовки, где яркими желтыми буквами было написано "Милджэна Вукечевич". — А тебя?

— Лариса, можно Лара. А это Антон Романыч, позывной "Водопад", — у нее опять навернулись на глаза слезы, она отвернулась к окну, вздохнула и объяснила, — У меня муж в лесу один остался, раненый.

— Я знаю, — Мила похлопала по трещащей рации, висевшей у нее справа над головой. — Майор велела патрулям проверить всю округу, если он у тебя в лес далеко не забрался, то найдут.

Она ругнулась, подпрыгнув всем "МАЗом" на особо твердом корне.

— Ты есть, пить хочешь? Поищи, что надо, там сзади, на лежаке. Или залазь, прям туда, если спать хочешь, только разгреби все. Устраивайся, где удобней. Нам по такой дороге еще долго ехать.

Лара заглянула назад, за занавеску. На лежанке, помимо кобуры с пистолетом, покоился большой нож, в простых черных ножнах, валялись джинсы, футболки, рубашки. Стояла начатая упаковка "Дворецкой". В скрученном прозрачном пакете просматривался батон хлеба и кольцо колбасы.

— Откуда ты Милджэна? — предупрежденная лейтенантом Баяновой насчет вопросов, Лариса не удержалась, очень уж имя ей понравилась.

— Я руванка, а так мы почти все с Северного.

— А я с Самары.

— Родители там остались?

— Да и мои, и мужа...

Мила промолчала, ничего не сказав, нагнулась и включила радио.

Власти передавали про отсутствие радиоактивного фона, но предупреждали про возможность ядерной и химической атаки, которым подверглись районы развалин Москвы и Нижнего Новгорода. Говорили, что повсеместно оказывается медицинская и продовольственная помощь, просили не поддаваться панике, и скоро помощь дойдет до всех. А на других волнах вещали про кару небесную, призывали в ряды белого воинства.

Мила покрутила еще немного настройку, и не раз слышанный голос произнес:

— ... безопасность, еду, работу. Обещаем жизнь на чистых землях, под защитой армии. Говорит радио "Благодар". Всем, всем, кто нас слышит...

Руванка ругнулась по своему, и снова принялась вертеть ручку настройки:

— Что ж вас не заткнет никто!

Лара посмотрела на нее, недоумевая:

— А мы с мужем к ним собирались! Они ведь многим помогли!

— Ну и зря собирались, это Балаково — 15, бывшая частная тюрьма. Раньше ее заключенные работали на восстановлении АЭС, и на ликвидации последствий взрыва. Теперь это первый и самый большой в наших краях рынок рабов.

— Каких рабов?

— Обыкновенных, человеческих!

Центральные районы страны подверглись ядерным ударам, химическим и биологическим атакам. Администрация теперь выводит из зон поражения свои структуры и войска. Вслед за ними и население покидает пострадавшие территории. Власть на местах переходит к полевым командирам, сплошь и рядом объявляющими себя баронами, ханами, князьями, императорами, а подконтрольные "нечистые" владения княжествами, ханствами, империями.

Тоже происходит и на востоке страны. В Сибири, за Уралом, на Дальнем Востоке возникшие десятки карликовых государств, бьются за ресурсы между собой и хлынувшими из-за рубежа ордами. Уже ушли в небытие "Великая Польша", и "Седьмой рейх", павшие под ударами дружин местных якутских князьков. В результате рейдов пришлых корейских партизанских армий на Уссури развалилось "Тысячелетнее Болгарское царство", просуществовавшее чуть больше месяца.

Чтобы выжить и удержать власть, новоявленным правителям нужны были оружие, еда и рабы. Раба можно заставить добывать еду в поле, в лесу, на реке, на руинах городов. Раба можно приковать цепью к "самовару" и персональная танковая армия получит топливо для своих железных монстров. Существует много разных способов, проверенных столетиями, при которых рабу можно дать в руки оружие и послать его убивать, а тем более трудиться задарма.

Поэтому на "нечистых" землях возник спрос на рабов — мужчин и женщин. И "пятнашка", бывшая частная тюрьма, стала одним из мест, где этот спрос можно удовлетворить.

Когда Мила кончила говорить, и с головой отдалась вождению большегрузного грузовика по пересеченной местности, Лара поймала себя на том, что сидит с открытым ртом, забыв о ребенке, и смотрит вперед, ничего не видя перед собой.

Она захлопнула рот, протерла глаза, и заглянула за спинку сиденья, проверяя сына. Тот лежал на спине и во сне пускал пузыри, которые лопались при каждом толчке грузовика.

Лариса успокоилась, улыбнулась в ответ косящейся на нее Миле, и привалилась к дверце, задумавшись обо всем случившемся за последний день.

Она снова проснулась не сама, ее разбудила Мила, забравшаяся в кабину и хлопнувшая дверью:

— Просыпайся, приехали! Меня разгрузили уже, так что, забирай Водопадыча, он у тебя давно уже не спит, и вылезай, мне машину отогнать надо.

Лара резко обернулась, протирая глаза и заглядывая за спинку. Антошка, лежа на спине, махал руками перед собой, пытаясь добраться до бахромы, свисавшей над ним со спинки сиденья.

— Где это мы? — удивленно спросила Лара, разглядев суету за лобовым стеклом кабины.

Дождь перестал, но видно не надолго, на небе ни одного просвета. Поляна со всех сторон окруженная кленами и дубами. На поляне большая старая кирпичная постройка с двумя дверными проемами без дверей, без окон и крыши. В один проем входили, внося коробки, ящики, упаковки, мешки, сгружая все это с грузовиков, а из другого выходили с пустыми руками, снова направляясь к машинам. Разгружали грузовые машины одни женщины, в основном девушки от 18 до 25 лет.

И кругом на поляне, у машин, возле других зданий, везде были одни женщины. Все в разнообразной одежде, часть одеты в камуфляж, часть в обычную гражданскую одежду, соответствующую погоде, а часть в темно-синих, и черных спецовках, в голубых платочках, скрывающих короткие стрижки. У многих на плечах были автоматы, у некоторых из-под курток выглядывали кобуры и ножны, а у одной из девушек, проехавшей через поляну на мотоцикле, за спиной был лук со стрелами.

В стороне под навесом, стоял стол с дымящимся самоваром, удивившим Лару. Но еще сильнее она удивилась детям, играющим среди машин, и бегавшим перед кабиной. Сначала она приняла их за местных ребятишек, но они все были в черных очках, худощавые, у всех светлые, белесые волосы, и белая, почти прозрачная кожа, с синими прожилками вен. Одеты в просто сшитые платьица, штаны и рубахи из грубой ткани, и на ногах у них были одинаковые странные кроссовки.

— Интернат что ли, для слабовидящих? — смекнула Лариса, разглядев несколько взрослых женщин в таких же очках, одежде из похожей ткани, и таких светлокожих. — А вы как Робин Гуды, помогаете им? Вы ведь еду привезли?

Мила весело рассмеялась. Антон неодобрительно покосился в ее сторону и замахал руками.

— Ага, Робингуды, блин! Вот ведь! Это сказки и легенды ожившие! Вылазь, разберешься еще, мне уж ехать пора. Иди сразу под навес, пока дождя нет, там и вода теплая, и стол, и чай горячий. Увидимся еще!

Пока она перепеленывала ребенка, прислушалась к разговорам за столом, и хмыкнула. Все тоже самое, о чем спорили меж собой и деревенские мужики, коротая дождливые вечера у старого радиоприемника, запитанного от автомобильного аккумулятора!

— Вот скажи мне Петрова, — наседала на женщину в темно-синей спецовке лейтенант Баянова, — как юрист юристу! Ты старая комсомолка и простому народу врать не будешь! Ответь мне прямо — как такое могло произойти, почему обладая самыми передовыми системами ПВО (мы ведь все пресс— конференции вместе смотрели), не смогли спасти ни один город с миллионным населением? Почему нанеся сокрушительный ответный удар, мы ожидаем ядерной атаки?

Лара улыбаясь, принялась укачивать сына, и, закрыв глаза, вспоминала, как горячились мужики, оставшись на уху, после рыбалки, наседая на ее Романа. Тыкали руками в хрипящий приемник, и спрашивали у городского парня, как же так, опять, победив в двух кровопролитных войнах, потеряв уйму чистой земли, ресурсов, и человеческих жизней, ничему не научились? Почувствовали себя неодолимыми и, успокоившись, проспали нападение? И где та помощь, которую, без конца обещают по радио?

Она открыла глаза, почувствовав, что кто-то стоит возле нее. На столе лежал рюкзак с вещами Антона, собранный ею перед отъездом. Лара, помедлив, спросила, узнав, стоящую рядом с ней девушку:

— А Роман? Жив?

— Светлые волосы, шрам под левым глазом, нет ногтя на мизинце левой руки?

Уже по тому как "синий плащ" перечисляла знакомые ей приметы, она понимала, что произошло страшное.

— Был одет в синюю рабочую куртку, с надписью на спине "Куйбышевнефтегаз"?

Лариса, услышав страшное "был", кивнула, и, уткнувшись лбом в стол, заплакала навзрыд.

"Синий плащ" произнесла:

— Мне жаль...

Встали и подошли девушки, сидевшие рядом, принялись утешать, осторожно взяли у нее проснувшегося сына, протянули ей кружку с водой. Когда, немного успокоившись, допив воду и размазав слезы по щекам, она оглянулась по сторонам и увидела девочку в темных очках с ее Антоном на руках. Медленно кружась, она качала ребенка, и что-то напевала ему. Хотела встать, но ее остановил голос, прозвучавший за спиной:

— Не тревожься, краса-улыба, за сына! Завиша не одного малютку вынянчила, любят они ее, а она от них отойди не может. Чувствует требу их.

Лариса обернулась, сзади нее стояла высокая, сухопарая женщина, в темных очках, и, сложив руки на груди, и внимательно следила за девочкой с ребенком на руках.

— Дарья сказала, ты лекарь, — повела подбородком в сторону майора. — Травы знаешь?

— Мало, бабушку плохо слушала...

Она не успела договорить, как лавка под ней качнулась, и Лара поняла, что заваливается на спину. Уже в падении, увидела, как Завиша, присев, испуганно озирается по сторонам, закрывая Антошку локтем от неизведанности. Навес покачнулся, и начал накренятся набок, со всех сторон раздались испуганные крики. Лариса услышала ругань Буяновой и крик майора:

— Бегите!

Она почувствовала, как ее подхватили и потащили в сторону, от рушащегося навеса, от опрокинувшегося стола и лавки, за которыми на поляне осталась испуганная слабовидящая девочка с ее сыном.

— Пустите меня! — закричала, вырываясь от цепких пальцев, в попытке подняться на ноги. На западе поднимались бело-синие клубы, и, уткнувшись в серое небо, расползались в разные стороны над лесом. Над поляной пронеслась стая потревоженных птиц, стремительно скрывшихся за верхушками деревьев.

Все это Лариса успела заметить за мгновение, до второго толчка, опрокинувшего ее снова на землю. На месте навеса стояло облако пыли, кирпичная стена здания покрылась трещинами. В "козлике" включилась и неприятно заорала, не раз слышанная Ларисой, сирена химической тревоги. Мимо нее пробежала в сторону склада, женщина в очках, та, что спасла ее, вытащив из-под разваливающегося навеса. К этому зданию со всех сторон устремились все дети и женщины в черных очках.

Неожиданный, сильный порыв ветра промчался по поляне, раскидав коробки и ящики, едва не сбив Лару с ног. К своему ужасу, заметила, что вместе с другими детьми к этому разрушающемуся зданию, бежит и Завиша с ее сыном. Ловко обегая, раскиданные по поляне ящики, упаковки, девочка бежала со всех ног, временами оглядываясь назад, словно разыскивая кого-то, среди творящегося на поляне хаоса.

Из-под обломков навеса выкатилась Буянова, и заорала в лицо Лары:

— Беги за ними, там убежище!

— Какая стена? Четвертый! Где? Повторите! — услышала она голос майора, спрятавшейся от порывов ветра за "козлик", и присевшей возле колеса.

Лариса поднялась, и бросилась вслед за всеми, к зданию, в одном из дверных проемов которого уже скрылись Завиша с Антоном. Что-то заставило ее обернуться, и она увидела Баянову, пытающуюся приподняться навстречу усиливающемуся ветру.

— Что с тобой? — вернулась, подхватила, потащила вслед за всеми.

— Ногу повредила, — простонала лейтенант. — С навеса балка свалилась, не успела убрать...

Дарья поднялась и вышла из-за машины навстречу ветру, опустила рацию, и остановилась, присматриваясь к раскачивающимся верхушкам деревьев. Лариса протащила мимо стоящего майора Баянову, и услышала сквозь ветер крик из рации:

— Тащ майор, это волна! Бегите, девчонки! Первый, слышите меня, бегите!!!

Майор очнулась, подхватила Баянову с другой стороны, и они вдвоем потащили лейтенанта к дверному проему, в котором им призывно махали люди в черных очках. Ветер усилился, стемнело, резко похолодало. Доносился какой-то гул, который становился все явственнее и сильнее. Земля дрожала, со стены здания, в которое они стремились, сыпались куски штукатурки, подхватываемые ветром и летящие в них.

Едва они приблизились к зданию, как из него выскочили двое парней, выхватили у них лейтенанта, и затащили ее внутрь. Ввалившись следом за ними, она немного растерялась, упустив их из виду в темноте, и не зная, куда идти дальше. Но ее подхватила под локоть майор и уверенно потащила в угол здания, петляя среди брошенного имущества. За стенами здания гул перешел в грозный рокот. Казалось, что стена не устоит под напором ветра.

— Скорее, скорее! — услышав крик, раздавшийся где-то под ногами, она не успела понять, что делать, как рухнула вниз. Ее поймали крепкие руки, тут же следом перехватили и прыгнувшую за ней Дарью.

— Закрывайте!

Раздался скрежет задвинувшегося люка, и в помещении стало тише. Лариса подумала, что все уже позади. Но тут земля снова содрогнулась, и на люк обрушился удар такой силы, что он с треском сдвинулся с места, и сверху на них хлынули струи холодной грязной воды, обдавшие всех с головы до ног.

— Уходим, уходим! — крикнул их один из встречающих, открывая узкую дверь в стене подвала. Сняв очки, он предупредил:

— Осторожнее, там ступени!

Потом они долго, вслед за двумя парнями, несущими на носилках безустанно ругающуюся Баянову, спускались по слабоосвещенным тоннелям, где вдоль стен, стояли всевозможные ящики и коробки. О них, беспрерывно предупреждали дети, все как один снявшие очки, и бегущие вприпрыжку впереди...

По прикидкам Ларисы, они спустились на несколько сотен ступеней, за ними закрылись не менее пяти массивных дверей, две из которых напоминали герметичные двери из убежища ее воинской части. И, наконец, впереди открылась дверь в светлое помещение, и когда они с Дарьей зашли в него, вслед за стайкой ребятишек, их встретили приветственными криками и хлопками в ладони. Лара узнала многих девушек из колонны, но самое для нее главное, было в том, что в первых рядах встречающих стояла Завиша со спящим у нее на руках Антошкой.

Девочка ликующе улыбнулась, и обернулась к светловолосой женщине, стоявшей у нее за спиной. Та кивнула ей, и легонько подтолкнула к Ларе. В светло-голубых глазах девочки, протянувшей ей сына, было столько радости, что Лариса, даже понимая, что она вся мокрая и грязная, не удержалась, нагнулась и обняла обоих. И видимо слезы, некстати навернувшиеся на глаза, неожиданно напомнили ей вкус воды, окатившей ее в подвале разрушенного здания.

Волна, смывшая старый мир, была соленой.

120 лет от сотворения потопа.

Земли Заката к западу от Острова. Последний бункер.

— Я точно знаю, что их у вас нет. Ни друзей, ни союзников. Вы так хорошо прятались, что ваши соседи ничего не подозревали. Пришлый, чужой охотник выследил вас, а войти к вам, в убежище для нас было не трудно. И вы проиграли свой последний бой.

Он повернулся на всхлипы женщины, склонившейся над телом мужчины, убитого им в честном поединке. Тугая косичка из седых волос метнулась по могучим плечам.

— Это был ваш лучший боец? — он огляделся, вокруг стояла толпа худощавых, бледных мужчин, женщин и детей, одетых в пятнистую зелено-желтую одежду, которая совсем не защищала от ледяного ветра, хозяйничающего на бескрайних снежных равнинах.

Никто не ответил этому страшному человеку в кожаной длинной куртке, еще не остывшему от схватки. Дети жались к родителям, женщины к мужчинам, а мужчины пытались загородить их от ветра и хищных взглядов свирепых, косматых воинов в звериных шкурах, выгнавших всех из теплого убежища на холод.

Он перехватил взгляд, брошенный украдкой на запад, в сторону приближающихся снежных туч. Высокая женщина, с растрепанными волосами, с огромным синяком под левым глазом, выпрямилась и, смахнув связанными руками непослушные волосы с лица, с вызовом посмотрела на Фомина, когда поняла, что он следит за ней.

— Они не вернутся! Зачем они ушли туда? Что хотели там найти? Еды? Добычи? Войну? Они все погибли! Там на многие месяцы пути ничего нет, кроме снега. Там "очагов" нет, — он ткнул себе под ноги, — это последнее убежище, найденное за десять лет.

Фомин знал, о чем говорил. Он сам участвовал в походе, который длился два года, а его подготовка заняла у братства более пяти лет. Таких походов на запад было несколько. И не один не обнаружил людей, или следов их жизнедеятельности. Отряд, который зашел дальше всех, добрался до высоких гор, проплутал без результатов в предгорьях несколько месяцев в поисках жизни, потерял треть своего состава, и не нашел там ничего, кроме снега, камней, льда.

Зима, обрушившись темнотой полярной ночи и свирепыми морозами сразу после потопа и разрушительных землетрясений, покрыла весь мир снежным покровом толщиной в десятки метров, спрятала под ним замершие реки, леса, горы, руины городов и "нечистые" земли. И похоже на западе снег, ветер, мороз были особо беспощадны к человечеству.

Снежная буря подбиралась к ним. Ветер усилился, повалили крупные хлопья снега. До дрожащих людей, сбившихся в шевелящуюся снежную кучу, уже не долетало и половины из того, что кричал им этот пришлый безумец. Один из варваров, охранявших толпу, подошел к Фомину и прокричал ему, указывая на легко одетых пленников, начавшихся садиться в снег:

— Ты оставишь нас без добычи?

Он согласно кивнул и велел спускать всех вниз.

Белизы всегда относились бережливо к захваченным в совместных походах трофеям, и при дележке бились за каждый кусок металла, дерева, мяса, порой доводя своих союзников до кипения, и рукоприкладства. Но они были ловкими и умелыми воинами, их отряд в сводном войске братства был самым многочисленным, и среди них не было женщин и детей, только здоровые и крепкие мужчины.

Двое воинов из туюкров, дождавшись, когда площадка опустеет, подхватили замерзшее, заснеженное тело, и потащили его к своей стоянке. Но их остановил бер Фомин, велевший срезать погоны с куртки убитого. И только потом они, с помощью других погонщиков, подняли и закинули тело чужака в короб с рыбой, служившей пищей для них и маруков. Ничто не должно исчезнуть просто так.

Утро, наверху вот уже несколько дней бушует снежная буря. За это время поделена и подготовлена к отправке добыча, произошел обмен трофеями и пленными. Пытками и посулами вызнаны тайники, из которых поднято оружие и продовольствие. Наверху остался лагерь туюкров, зарывшийся глубоко под снег. Остальные спустились в разгромленное убежище, пережидая непогоду и набираясь сил перед обратной дорогой.

В большом помещении бывшей столовой, по закопченным потолкам мечутся тени, бросаемые пламенем небольших костерков. Фомин огромными кузнечными щипцами держит над костром заточенный автоматный шомпол. Рядом с ним вожак томифов своим стальным, остро заточенным топором кромсает приклад автомата, и бросает покрытые лаком стружки в огонь. Перед ними на коленях стоит избитый мужчина, которого удерживают двое дикарей.

— Ты кто? Куда ты хотел бежать?

— Лейтенант Дронич. Я не хочу быть рабом!

Фомин хмыкнул и начал прожигать отверстие в большом альбомном листе из пластика, подсунутого ему мальчишкой туюкром.

— Еще один лейтенант? — он оглянулся назад, на спящую в обнимку с луком, девушку, командира отряда жигулевцев.

— Сколько вас всего, лейтенантов? Ты кем здесь был, лейтенант?

— Оружейником.

— И ты можешь сделать хороший клинок, оружейник? Выковать наконечник копья?

Тот помотал головой, глядя на бородача, сующего АКМ обгрызенным прикладом в костер:

— Нет. Я чинил оружие, которое лучше вашего, с которым вам никто не будет страшен.

Фомин отложил щипцы, повернулся, достал из коробки сзади себя пистолет, вынул из него обойму, бросил ее назад в коробку, выщелкнул туда же патрон, направил ствол вверх, нажал спусковой крючок, услышав щелчок, швырнул пистолет в лейтенанта:

— А нам и так никто не страшен. Возьми свое лучшее оружие, и сделай что-нибудь против этого, худшего!

Он ткнул подобранным шомполом, указывая на топор, обухом которого здоровяк томиф принялся стучать по автомату, сгибая его пополам. Не дожидаясь ответа, знаком показал, чтобы увели пленника. Дикарь, согнув автомат, бросил его в ящик возле стены и потянулся за другим стволом.

Сделав еще несколько дырок в паре жестких листков, Фомин с помощью порубленной на куски электропроводки соорудил "снегоступы" и отдал их на испытание маленькому погонщику маруков. Через некоторое время в помещение ворвалась стая белобрысых демонят и, спросив разрешения у бера, принялись подбирать разбросанные по полу альбомные листы. Фомин поднялся и, пройдя по темному коридору, открыл дверь в небольшое помещение, служившее библиотекой, посветив туда факелом, указал на пачки книг, рулоны карт, стопки тяжелых белых альбомов:

— Забирайте все!

Дружный визг разбудил спавших пленников, и заставил схватиться сонную стражу за оружие. Найдя в потемках взглядом Андрона, вождя белизов, разрешающе кивнул, показывая на открытую дверь:

— Давай!

Вслед за белизом поднялся и томиф, вернувшийся вскоре с пачкой книг, и рулоном карт. Разорвав книгу на две половинки, он кинул их в огонь, одну за другой. Затем, свернув одну из карт трубкой, поджег один конец, и принялся махать им под потолком.

По давнему уговору, не однажды нарушенному и восстановленному усилиями блусов, все книги, карты, и белые альбомы, безоговорочно признавались собственностью Братства, и дележу как добыча не подлежали.

Белые альбомы находились почти в каждом "очаге". Видно предки иногда задумывались, какое будущее ждет их потомков, и старались его облегчить, закладывая в убежищах альбомы с рисунками, таблицами, схемами, пояснениями, выполненными на больших листах из прочного пластика. На них было все от устройства примитивного лука и удочки до создания водяного колеса и небольших нефтеперегонных заводов.

Календарь, и атлас звездного неба, меры длины, веса и объема, строительство лодок и крепостей, лечение людей и болезни животных, устройство простых весов, часов, мельниц все было расписано в детальных инструкциях, следование которым значительно бы ускорило возрождение цивилизации. И то, как захватчики поступали с книгами и другими носителями информации, вызывало негодование и ужас у бывших хозяев убежища, что в свою очередь удивляло Фомина.

Зачем нужны сотни книг, знания из которых не спасли прежнюю жизнь в теплом, зеленом раю? Зачем нужны карты, на которых нет замерзшего южного моря, называемого Чужим или Лишним? Где на них указан лежащий на севере Великий Ледяной Горизонт? В этих книгах ничего не сказано про людей, живущих ныне в этом белом мире. Про белизов, томифов, про пещерные города Павловска, и про Тропу туюкров, белоголовых погонщиков маруков, идущих по ней вслед за своими сказками и легендами. Зачем нужны пустые книги?

Вечером из лагеря наверху, спустился Гипар, бер туюкров, и сообщил, что буря стихает. Первыми, не дожидаясь утра, нагрузив трофеями пленников, и пять своих собачьих упряжек, ушли белизы, неся на себе немалые заплечные мешки с добычей.

Ильза, видевшая расправу дикарей с библиотекой, помня разлетавшиеся от ударов топора во все стороны листы альбомов с химическими формулами и схемами чего-то огнестрельного, с изумлением увидела, как осторожно под руководством Фомина в его сани грузятся стопки книг и альбомы, очевидно отобранные им в библиотеке убежища.

Блус сам вынес и бережно пристроил в переполненных санях, самое ценное, по его мнению, приобретение этого похода — завернутый в тонкое одеяло, альбом с кулинарными рецептами, схемами различных печек, плит для приготовления еды, и самое главное, схемой простейшей походной кухни на конном ходу. Насколько помнил Фомин, такого альбома никогда не было в обширном книгохранилище обители Братства.

Ильза, осторожно потерла замерзающую щеку с начавшим желтеть синяком, увидев, что на нее смотрит девушка, командовавшая одним из отрядов, захватившими убежище, отвернулась от нее.

Внимание женщины привлек мальчик туюкр, усевшийся на ее мешок, и разглядывающий рисунки на своих новых "снегоступах", как успела прочитать подошедшая ближе Ильза, это были схемы парового двигателя, и двигателя внутреннего сгорания. Мальчишка обернулся на звук ее шагов и улыбнулся. Послышалась громкая речь вожака туюкров, поднялась суета, вдоль колонны побежали погонщики, принявшиеся криками и хлопками в ладоши поднимать, залегших в снегу, маруков. Один из погонщиков помог Ильзе, поднять и закинуть на спину тяжелый мешок.

Знакомый мальчишка в "снегоступах", бросил под нос маруку большую рыбу, привязанную на веревке, и медленно потянул ее за собой. Марук поднялся, подбадриваемый погонщиками, натянул постромки затрещавшей упряжи, напрягся и, под радостные крики, сдвинул с места огромный короб на деревянных полозьях. Двинулись с места и другие маруки, послушно выстраиваясь друг за другом, и таща за собой груженные добычей большие сани.

Гипар оглядел пленников, отданных ему Фоминым, и вздохнул. Ему придется очень постараться, чтобы довести их до становища своего племени. Глядя на одежду, на поведение людей, никогда не уходивших так далеко от своего убежища, он понимал, что не меньше половины из них, закончат свой путь в коробе с рыбой и их тела пойдут на корм марукам.

Томифам, туюкрам, и жигулевцам предстояло вместе дойти до Большой реки, а потом разойтись по своим становищам и прибежищам. Павловцы оставались обживать перешедшее к ним захваченное убежище. В Братстве надеялись, что со временем из этого "очага" начнется освоение людьми западных территорий. Сюда должны вернуться туюкры с женщинами от жигулевцев, и запасом рыбы, которую сейчас ловит для них, на подснежной Большой реке, основное племя погонщиков маруков.

Жигулевцы, были самым организованным и самым боеспособным отрядом из всех, захвативших убежище. Им приходилось выживать среди заснеженных холмов, носивших название Жигулевских гор, у подножия Ледяного Горизонта. Они были воинственны, называли свое убежище Островом, и управлялись женщинами. Вот и сейчас отрядом с Жигулевских гор командовала девушка, лейтенант.

Дарья была довольна своей первой вылазкой за пределы Острова. Захват "берлоги" прошел без потерь, бойцы в отряде показали себя хорошо, и теперь они возвращались домой с добычей, которую по достоинству оценят Старшие. Музыкальные инструменты из блестящего желтого металла, куры в клетках, большие кастрюли и другая посуда, две кошки, мешочки с семенами, много всякой хозяйственной мелочи, и несколько кип спрессованной временем одежды. А еще люди — пленники, полученные при разделе, и три молодых семьи с детьми, за которых пришлось отдать все железо из своей добычи.

Помимо трофеев, доставшихся им при дележе и последующем обмене, в их коробе было и несколько ящиков с патронами, ящик пистолетов и несколько автоматов и карабинов, врученных Фоминым в обмен на обещание отдать ему женщин с Острова, приговоренных к изгнанию.

Причиной, по которой Братство, терпело самостоятельность, независимость и огнестрельное оружие Острова, помимо умения воевать, было наличие у них лошадей. Фомин с детства помнил тот праздник, который царил в обители, когда один из отрядов вернувшись из вылазки на Великий Ледник, привез рисунок необычных следов и странные камни. Помнил и первую реакцию наставников, когда следы оказались отпечатками копыт, а камни — замерзшим конским навозом — дружный радостный рев, объятия, пляски и крики о том, что будут еще у них свои Чингиз — ханы и Буденные и придет время, когда эта земля задрожит от топота конницы!

А потом началась бессмысленная долгая война с жигулевцами, которая впервые не принесла Братству победу. После нескольких лет, непрекращающихся взаимных нападений, последовали переговоры, которые положили конец тяжелой для всех борьбе. В результате Остров были признан единственным хранителем бесценных животных, в обители Братства среди послушников появились жигулевцы — парни и девушки. Фомин, был произведен в лейтенанты Острова, для того, чтобы командовать объединенными силами в совместных походах.

По указанию верхушки Братства он проявлял к жигулевцам самое пристальное внимание, не отказывая им ни в одной просьбе. И даже когда стало известно, что далеко на юге выжили и другие лошади, даже тогда Братство, дало понять, что Остров не потерял для них своего значения, остановив и направив в сторону от Жигулей нашествие племен томифов, хлынувших вдоль Ледяного Горизонта с северо-востока.

Но лошадей Острова никто из Братства так и не увидел.

— Зачем тебе наши женщины? Если ты своих посылаешь на смерть! — Дарья, указала луком в сторону уходящей колонны туюкров, и бредущей за ней цепочкой пленников, в которой шли непокорная учительница Ильза, священник, оружейник Дронич, механик-моторист, инженер — химик, бойцы из охраны убежища.

Она, как и все в войске Братства, знала, что никто из чужаков, попавших к туюкрам, не выживает. Выживут дети пленниц, рожденные от туюкров, и дети, рожденные женщинами племени от пленников. Вот они выживут и станут членами орды, ведомой своими берами и шаманами-поводырями за Великий Ледяной Горизонт в страну Могучих Маруков. А сами пленники умрут ровно через год, сваренные в ритуальных котлах племени, и затем скормленные марукам — огромным белым медведям.

— Мой наставник, давным-давно, провожая меня в мой первый поход, назвал меня мерилом ценностей этого мира, и велел опасаться людей, знающих больше меня. С теми, кто там идет, умрут знания, несущие беду и наследие проклятого прошлого. А мы...

Он развернулся лицом к западу, и развел руками, как бы пытаясь охватить бескрайнюю снежную равнину:

— А мы, как говорили наши безумные предки, мы начнем с чистого, белого листа!

Дарья закинула лук за спину, нагнулась, поправила ремешки креплений на лыжах:

— Крови много на твоих листах, Фомин! Отдай эту женщину нам, или обменяй на что угодно!

— Нет, я их уже подарил туюкрам, — отвернувшись от девушки, покачал головой Фомин. — Не могу же я, борут Братства Колеса, забрать свое слово и подарки назад.

Он удержал за плечо лейтенанта, уже собиравшуюся сорваться с места, вслед за колонной туюкров.

— Но у меня и для тебя есть подарок, — он снял с шеи и протянул Дарье, небольшой зеленый бинокль, — на который, давно положил глаз, этот хитрован, Гипар.

— Стой, подожди, еще не все, — снова он удержал девушку, словно не желая отпускать ее от себя в холод и белую пустоту. — А это от меня остальным...

Он отдал ей небольшую коробочку и с силой хлопнул ее по плечу, выбив снежную пыль из куртки:

— Вот теперь все! Удачи с обменом, лейтенант Дарья Водопад! Увидимся!

Дарья, еле устоявшая на лыжах, невольно схватилась за плечо:

— Катись ты к дьяволу, блус! Век бы с тобой не видаться!

Фомин рассмеялся и, махнув рукой на прощанье, направился к своим саням.

Дарья, почти догнав караван туюкров, остановилась размять гудевшее плечо, мимолетно заглянула в коробочку Фомина. Там вперемежку с венками общевойсковых эмблем лежали серебристые, зеленые, большие и маленькие звездочки, срезанные с погонов защитников убежища.

Сбылось еще одно из предсказаний туюкров, вечная зима ушла, затяжным наводнением закончив свое правление. Остановился и начал движение назад, на север, Великий Ледяной Горизонт, или просто Лед. Изменения в климате привели к появлению лесов, степей с разнообразными видами деревьев и растений, оттаяли реки и большое средиземное море, вдоль берегов которых начали расселяться племена, пришедшие издалека, со всех сторон к Великой реке устремились переселенцы. С запада к ней шли племена руванов, перебравшиеся через ранее неприступный горный хребет, и кочевые племена с юга, преодолевшие узкие проливы в западной части Чужого моря. С востока шла целенаправленная колонизация усилиями устоявшихся государств. Но были и те, кто всегда жил на этих берегах, те, кто считал эту землю своей по праву.

За тысячелетие после ухода вечной зимы по этим землям прокатилась не одна война, канули в лету старые и новые религии, под натиском восстаний и нашествий рушились государства. Возникали, смешивались и исчезали народы и языки, многие слова поменяли или потеряли свой смысл. Люди утрачивали свои старые знания и приобретали новые. Величественные города вымирали от эпидемий и были погребены под ударами стихий. Но Остров выдержал все. Выстоял он и в последней захватнической войне Великой империи Заката, приобрел новые территории, новых союзников и новых врагов. А Империя распалась на десяток мелких государств и независимых городов, воюющих меж собой при каждом удобном случае, и не способных объединиться перед общей угрозой.

1234 год от сотворения потопа.

Чужое море. К югу от Вольной Гавани Азатлык, бывшей Главной Стоянки Имперского Флота. Галера "Звезда Весты", флот провинции Веста.

— А ты потолстел, неудачник! — женский грубый голос заставил всех гребцов поднять голову. Приоткрытый люк позволял разглядеть лишь узкие носки сапог, торчащие из-под подвернутых штанин, серых от пыли. Сидевший рядом с бортом, Тропарь видел еще меньше своих соседей по гребной скамье, таких же, как и он, галерных рабов. Но этот голос, прозвучавший над его головой, показался ему знакомым, и он закрыл глаза, все еще сомневаясь и прислушиваясь с надеждой. Раздались шаги людей, торопливо спускающихся по лестнице, Тропарь сильнее зажмурил глаза, шаги замерли возле него. Толчок в плечо, и снова голос сверху:

— Да, этот!

Внизу, под ногами зазвенели железные звенья, его освобождали от общей цепи, удерживающей тройку гребцов на скамье. Никаких сомнений, это ее голос, это она!

Тропаря подхватили крепкие руки и потащили по проходу к лестнице, ведущей к свету. Свежий ветер в лицо, голоса солдат на палубе, и плеск волн под ногами. И тихий смех:

— Потолстел и запаршивел! Отпустите его! А ты стой спокойно, и открой свои наглые глаза.

Его отпустили, никто не держал за руки, затихли шаги отошедших от него людей. После долгих месяцев, проведенных в темной тесноте трюма галеры, он кожей ощущал окружавший его бесконечный простор, и только неукротимое море знакомо билось под ним в борт галеры. Оно всегда было рядом это проклятое море.

Он осторожно открыл глаза, привыкая к яркому свету. Она! Стоит, улыбаясь, редкие морщинки под смеющимися глазами, соломенные волосы, сложены в пучок, и спрятаны под выцветшей армейской панамой. Высокий лоб, загорелое лицо, капельки пота, стекающие по открытым вискам. Кожаная куртка, с нашитыми на нее металлическими кольцами и пластинами, свободные штаны, с широким расшитым золотом поясом, сабля в дорогих ножнах.

Это она! Причина, по которой он не расстается с цепями последний год. Тропарь огляделся, суета на знакомой палубе " Звезды Весты", кругом солдаты, моряки, и на мостике с капитаном несколько офицеров и гражданских чиновников. Корабль застыл посреди открытого моря, рядом большой "торговец", судя по одежде и говору экипажа на его палубе — "южанин". Идет перегрузка, по трапам между кораблями бесконечно снуют грузчики, наполняя палубу галеры мешками и ящиками.

— Слушай меня паршивец, и молчи! Не трать мое время! От тебя воняет!

Тропарь подставил заросшее, чесавшееся лицо ветру, вздохнул полной грудью, бросил взгляд под ноги и кивнул согласно. Он стоял на краю широкой доски, выставленной на метр за борт. С этой доски, во время плавания, скидывали умерших от ран и болезней, и сталкивали приговоренных к смерти.

— У капитана галеры на столе лежит бумага, подписанная судовым врачом, о том, что ты умер во время плавания от болезни горла. Так что в любом случае назад в трюм ты не вернешься. У тебя есть выбор, либо ты принимаешь предложение правителя Весты, и поступаешь на службу к нему, либо эта доска и все, что за ней, — она обвела рукой безбрежные дали.

Тропарь окинул взглядом палубу. Человек, стоящий на доске за бортом галеры начал привлекать внимание. С мостика на него смотрели офицеры и капитан. На палубе тихо переговаривались, глядя на него, солдаты и матросы с "торговца". Ближе всех к нему стоял судовой врач, он же судовой палач, Тиссар, внимательно следящий за ним. Он был в светло-коричневой кожаной куртке, широких серых штанах, с мечом на поясе, в начищенных черных коротких сапогах. Обычная одежда для офицера флота Весты. Тропарь перевел взгляд на пыльные сапожки женщины, стоящей перед ним. Откуда здесь пыль, в открытом море? Он улыбнулся, она всегда загадывала загадки, на которые он не знал ответов...

— Чего скалишься, бруда? Откажешься от воли, власти, денег? — она качнулась к нему. — Откажешься от меня? Ты не хочешь, чтобы мы снова были вместе? Не хочешь...

Он молча, позвякивая оковами на ногах, развернулся на краю доски и встал спиной к кораблю. Шрамы на его спине, заставили ее замолчать. Три неудачных побега и год жизни на галере сломают кого угодно. Тропарь посмотрел вверх, потом окинул взглядом горизонт. Ни облаков, ни птиц, ни клочка земли вокруг. Он закрыл глаза, собрался, и сделал шаг вперед.

— Предсказуемый идиот! — услышав всплеск за бортом, женщина повернулась к Тиссару, и протянула руку. Тот, выругавшись, полез за кошелем, и пока команда галеры и солдаты толпились возле борта, пытаясь разглядеть тонущее тело, отсчитал ей пять серебряных динариев, свой недельный заработок.

Опять звуки волн, бьющихся в борт, скрип деревянной обшивки корабля, знакомый плеск перекатываемой трюмной воды. Тропарь открыл глаза, сидевший рядом юноша тут же поднялся, поклонился и исчез в темноте трюма.

Свет попадал сюда через приоткрытый для проветривания люк, и лежанка, устроенная для Тропаря из ящиков, находилась прямо под ним. Он пошевелил ногой, и понял, что оков на нем нет. Одетый в чистое нательное белье — штаны и рубаху, он был отмыт, пострижен, и начисто выбрит. Откинулся в изнеможении на подушку и тут же уснул спокойным сном. Разбудила возня возле его постели, и негромкие разговоры. Он открыл глаза, и моргнул, привыкая к сумраку.

— Сколько я здесь? — спросил у толстяка, видимо доктора, суетившегося возле него. Тот замер на мгновение, но промолчал, продолжая заниматься осмотром Тропаря.

— Два дня, — из-за ящиков выступила женская фигура с закрытым лицом, укутанная в просторную накидку. Доктор кивнул ей, и молча отошел в сторону. Женщина знаком отослала его, и едва затихли шаги на лестнице, она откинула вуаль с лица.

— Катунь! — выдохнул Тропарь.

— Что не рад?

— А где...

— Забудь об этой злобной сволочи, она выполнила свою часть сделки и осталась на "Звезде Весты"...

— Какой сделки?

— Скинуть тебя за борт, на глазах у свидетелей. В воде тебя подобрали наши люди, лучшие пловцы нашего флота. Выкупить тебя у Весты официально было и дешевле и не так хлопотно. Но тогда все знали бы, что "гроза Вараздана" и недруг Весты жив, здоров, и находится на Острове. А так все думают, что ты мертв...

— Как она нашла меня?

— Тебя нашли наши деньги. Она всегда знала, где ты... Стоило только предложить требуемую сумму, и ты сразу нашелся для нас, и оказался здесь...

Тропарь перевел взгляд на дощатый потолок трюма, со свисавшими с него пропитанными смолой хвостами пакли:

— Где здесь?

— Торговый корабль "Анвара" из Маргелана, идет в Айтуар.

— Зачем я нужен Острову? Я ведь нужен? Иначе бы и не стали спасать?

— А ты как думаешь? Ваши похождения обошлись Острову очень дорого! Вместо мира и торговли — война на полгода, еще один "вечный враг" на западной границе, потери в людях, и во всем остальном...

— Что с твоими девчонками?

— Они не мои...

— Что с ними?

— Отделались легко, по сравнению с тобой. За них, есть, кому замолвить словечко. Сняты с должностей, понижены в звании, отправлены на исправительно-хозяйственную службу, охраняют грузы, торговые подворья, корабли, обозы.

— А мои люди?

Катунь пожала плечами:

— Наемники, воры, тати, и городская гопота? Не знаю! Кто остался жив, разбежались по своим норам. Кто знает, где они, кому они были нужны?

Тропарь повернулся к ней:

— А теперь нужны?

Собеседница усмехнулась:

— Это уж тебе решать!

— Что я должен делать?

— Отправишься в Усть-Каму, к концу лета наберешь себе отряд наемников в 300 человек. Поднимешься с ними в Генерал-губернаторство, заключишь с любым из северных маркизов, баронов, хоть с комиссаром договор на 1,5 года. При этом ты продолжишь вербовать людей в другие вольные отряды под командованием твоих людей. Через два года, в конце весны, ты соберешь всех своих людей, в один отряд численностью не менее 2000 бойцов, в одном из независимых городов на правобережье. Там пройдет смотр отряда. Отряд должен быть подвижным, иметь в своем составе все необходимые службы, и проверен боем. При выполнении всех требований, получишь чин лейтенанта Острова с привилегиями, и все что прилагается к этому званию. По выслуге лет получишь по желанию земли, титул или денежные выплаты.

— Две тысячи бойцов, это не меньше, чем должность капитана...

— Во внутренней переписке можешь именовать себя хоть " вольным полковником" или "капитаном, командиром вольного отряда", то же самое касается твоих людей... Стать лейтенантом Острова с привилегиями, для такого как ты, галерного раба, — само по себе, немыслимая награда!

— Еще есть условия, первое, ты сменишь имя, второе, никаких стычек с Варазданом, Вестой, Островом и его союзниками, под страхом смертной казни, тебе запрещено пересекать их границы. То же самое касается и вербовщиков, они не должны вербовать людей на этих землях. Вербовка людей в прикамских княжествах будет только приветствоваться. Все это время будешь тем или иным образом получать поддержку необходимую для содержания нужного количества людей.

— Это все?

Катунь кивнула.

— У меня тоже есть условия, мне нужны будут офицеры для управы такого большого отряда. Подготовленные, обученные, опытные. Нужно хорошее оружие, и доспехи. Мне нужен корабль. Вы найдете человека и отправите его ко мне. И одно условие я напишу в письме Власте, — он устало завалился на подушку. — Пока все, но не сомневайся, мне еще много чего потребуется.

— Все условия. — Катунь поднялась, опустила вуаль на лицо и начала расправлять накидку.

— Что "все условия"? — не понял Тропарь.

— Пиши все свои условия в письме Власте, подумай и пиши, время у тебя есть, через день будем в Айтуаре. Оттуда гонец доставит твое письмо на Остров. Возможно, с тобой захотят встретиться. А пока отдыхай, бумагу и чернила тебе принесут, я распоряжусь.

Она прошла несколько шагов и остановилась возле ящиков, загораживающих его лежанку от лестницы:

— Ты, наверное, должен это знать, месяц назад умер князь Эмерик Сантимирский. Упал бездыханным, с коня, на главной площади своей столицы во время праздника. Думают, что это отравление, но больше смертей не было. Слуги, принимавшие еду до него все живы. Жена, дочь, окружение княжеское все здоровы и сейчас весьма оживленны.

— Я благодарен тебе за то, что ты сказала мне об этом, — Тропарь повернулся к борту, и уткнулся в подушку.

Эмерик Сантимирский был его "ангелом-хранителем" еще с имперской войны и не раз спасал из сложных ситуаций. Тропарь всегда считал себя вечным должником князя.

30 апреля 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Столица Кандраш. Припасный Двор.

— Здорово Северин! — с высокого крыльца протянул руку Арсен.

— И тебе здравствовать, Арсен Бинарович! — Северин пожал руку начальнику Припасного Двора.

— Готов? Сколько возов? Где они? Один пойдешь? — посыпал Арсен вопросами, спрыгивая с крыльца на зеленую траву, свежую от утренней росы.

— Пойдем, покажешь! — не давая ответить, потащил Северина за ворота.

— Привет, красавица! — окликнул он десятилетнюю дочку башлыка, старательно счищавшую налипшую грязь с колеса отцовской мажары.

Надейка вздрогнула, развернулась:

— Ой, здравствуйте дядя Арсен!

— А сыновья тоже с тобой?

— Ты о чем? Сам, один пойду, без них. Ну-у-у Арсен, друг-кунак называется! — неодобрительно покачал головой башлык.

— Старший — то у меня в дружине воеводы нашего, ты же на проводы по осени приезжал! Кого мы, деда, что ли на службу снаряжали?

— Эх, совсем закрутился! Думаю одно — говорю другое! Прости Север! — повинился Арсен. — Так сколько твоих возов в товаре пойдет?

— Все возы мои! Как зимой договаривались! 10 мажар, 5 телег! А что больше надо? — встревожился Северин, останавливаясь. — Арсен, я все свои мажары до конца лета в разгон отправил. Только две повозки на хозяйстве оставил деду.

Он кинулся догонять, и едва не налетел на Арсена, резко остановившегося возле упитанного вола. Северин следя, как начальник огромного складского хозяйства чешет ублаготворенную морду вола, продолжил объяснять:

— Пять возов, младший мой, своей товарой повел на Краснодолье. С Елагиным Бореем на две ходки подрядился. И на стороне мне сейчас мажары никто не даст, взять негде!

Начальник Припасного двора отмахнулся:

— Не волнуйся ты, сколько надо, столько и привел! С этим полный порядок!

— А это что? — Арсен полез под повозку, заглядывая за колесо. Подхватил с земли щепку. Поскреб ею ось возле ступицы колеса, сидя под повозкой, плюнул на комок мазуты, хотел потыкать пальцем, передумал, кинул щепку в траву и вылез с другой стороны повозки.

— Сынам сколько лет?

— Ар-сс-е-е-н-н! Ты что сегодня, вареный, какой-то? — Северин покачал головой, и, обойдя повозку, догнал начальника двора.

— Старшему 18, младшему 14, дочке 10! Неужто забыл за зиму все?

— В запарке я, Север!

Начальник складов погладил ладонью лоб волу, старательно осмотрел его шею, ища потертости и болячки, почесал за ушами. Провел по влажному, прохладному носу, похлопал по нижней челюсти, похвалил:

— Хорош зверюга!

Башлык вытаращился на Арсена. Тот словно прячась, полез от него между волами и с необычным старанием принялся рассматривать воловью упряжь, самих волов.

— А не рано, младшему, обоз товарный, гнать самому?

— Кто ж, его одного, сейчас пустит, — усмехнулся Северин, не спуская глаз со своего бывшего сотника, — там мать за ним присматривает. Мать с ним пошла, а Надейка со мной, в края далекие! Так доча?

— Ага! — Надежда шла следом, за взрослыми, и с любопытством посматривала, то на удивленного отца, то на дядю Арсена, лазающего между воликами по всей товаре.

Возле каждой повозки, Арсен останавливался, здоровался, шутил с погонщиками, и даже, как показалось Надейке, принюхивался к ним. Он заглядывал в повозки, гладил волов, проверял их упряжь.

Дойдя до конца обоза, вытянувшегося вдоль глухой каменной стены напротив Припасного двора, Арсен заглянул в последнюю мажару:

— Лампа где? Заправлена?

Повернулся к погонщику:

— Показывай!

Северин кивнул тому:

— Захар, покажи.

Погонщик достал из бокового ящика лампу, потряс ею перед Арсеном:

— Во! Почти полная! И запас есть!

И не поленился достать, из того же ящика, бутыль, наполненную маслом, правда, трясти уже не стал.

— Пойдём ко мне, разгонный ряд писать, а то с писаниной до ночи не управимся, — Арсен отряхнул руки, — Помощника своего зови, для дела нужен, где он у тебя?

— У первой мажары!

— Ну, зови-зови, пусть к воротам подходит!

Надейка, дождавшись от отца кивка, убежала в голову обоза за Матвеем.

Возле ворот Арсен подозвал к себе со двора приказчика, велел проверить товару с Матвеем.

— Колёса запасные, оси, масленки-мазуты, лампы — всё проверить! Упряжь смотри, волов проверь. Чтобы болезных не было. Список составь, чего насмотришь, сразу ко мне, как закончите, вдвоём приходите. Без вас разгонный ряд подписывать не будем.

— Проходи, проходи, Северин! Присаживайся, — указал на стул.

Стол под синим сукном, у окошка столик с кувшином и стаканами, горшок на подоконнике с землёй, но без цветка.

— Наливай, если пить хочешь, — усевшись на свое кресло, Арсен перевел дух, смахнул капли пота ладонью со лба и обтер руки о полотенце, висевшее на ручке выдвижного ящика.

— Удивлен, поди, чего это я под твоими мажарами на коленях ползаю? Да я каждому волу готов под хвост заглянуть, лишь бы твою товару выставить за ворота, со складов проводить.

— Не поверишь! Третьи сутки дома не ночую. И сам здесь, и людей по домам не отпускаю. Наш посадник отчёта каждый день требует. Герман, свет Семёнович, начальник Припасного приказа, на дню по два раза приезжает.

Арсен встал, налил себе стакан из кувшина, выпил одним глотком. Налил второй стакан, протянул его Северину:

— Пей! Квас холодный, недавно из погреба принесли.

Замолчал, дождался, пока Северин допьет квас, принял от него пустой стакан и продолжил:

— Тебя ждали, как дождя во время засухи! Ты здесь! Дышать легче становится, как подумаю, что мучениям моим конец приближается! Как же я рад этому!

Он посмотрел на Северина, покачался на стуле, и толчком, отодвинул его назад:

— Теперь о главном. Разгон у тебя в Сантимир. Как и договаривались! Ты ведь бывал там?

— Говорил уже, бывал. Лет пять назад в Сантимир, а три года назад в Ахтуру ездил, туда рис-зерно возил, а назад доски, брус, столярку. Хорошим обозом шли, мажар 50. Через Белавар, Камень-Каму ходили. Почти все лето туда — обратно потратил, месяца два с половиной на круг ушло.

Арсен продолжил:

— Хорошо, не заплутаешь, тем более провожатые у тебя будут. Условия такие, идёшь в Юхмач, первого июня груз должен быть там. 31 день у тебя на дорогу, если завтра выйдешь. Успеешь?

— Успею, должен уложиться.

— Вот и я так думаю. Уложишься! Тем более через Верхобор, и Спутник пойдёшь.

— Как через Спутник? — привстал Северин, — А что, Остров этот клятый, обойти нельзя? Какого демона, Арсен?

— Сядь, чего вскочил? Сядь, говорю, успокойся, вон, еще кваску попей. Испугался, что ли?

Арсен встал с кресла, подошел к окну, распахнул створки, застекленные несколькими неровными кусками стекла. Выглянул во двор, огляделся по сторонам. Сплюнул зло через решетку, в кусты. Потянул створки, закрывая окно, через плечо чертыхнулся на Северина:

— И не ори так! Люди вон, во дворе под окном! Мало ли что подумают!

— Арсен Бинарович, какой Спутник? Почему не через Белавар? — Северин вцепился побелевшими пальцами в толстую столешницу.

Арсен с вздохом покопался в кармане, достал ключ, открыл верхний ящик стола, вытянул из него лист бумаги, исписанный аккуратным почерком, пробежался по нему глазами.

— Почему? Почему? Потому что... — он начал водить пальцем по этому листу.

— Потому что, заказчик настаивает на этом маршруте, вот! — он снова ткнул пальцем в найденную строчку. — Вот, Спутник не позднее 22 мая, Шалолёт не позднее 7 мая! А ты...

Северин перебил его:

— А кто заказчик? Не Гряда, не вы?

Северин привстал, и потянулся за листом.

Арсен тут же смахнул лист обратно со стола в ящик, быстро закрыл его на ключ.

— Нет, не мы. Заказчик — Остров!

Матвей, услышав грохот падающей мебели, придержал за локоть приказчика, уже хотевшего было постучать в дверь кабинета начальника.

— Слышишь Сань, ты же подводы наши не проверил, лошадей не видел. Давай вернёмся. Чего им мешать? Видишь, они ряд обсуждать начали.

Приказчик, вздрогнув от громкого мата за дверью, удостоверяющего, что его начальник в полном порядке и сам за себя постоять сможет, легко согласился:

— Точно, подводы и лошадки, а лошадок... Лошадок мы обязательно будем проверять.

Со второго этажа конторы, услышав шум и крики, спустился племянник Арсена — Пашка, ночевавший в каптерке. Кинулся к дежурному на входе:

— Кто там?

Тот, прислушиваясь к звукам перебранки, ответил с добродушной усмешкой:

— Северин приехал ряд разгонный подписывать, Бинарыч сказал никого к нему не пускать, на шум не ломиться...

— Лихо там они рядятся! — Пашка решил не вмешиваться в процесс подписания и вышел на крыльцо.

Устроился на перилах в ожидании конца переговоров. Через несколько минут из коридора донеслись шаги, и, хлопнув дверью, на кольцо выскочил разъяренный Северин. Не взглянув даже на Пашку, слетевшего с перил, башлык сбежал по ступеням и быстро зашагал к воротам.

Следом на крыльцо вылетел Арсен и заорал на весь двор, в спину уходящему Северину:

— Стоять, кому говорю! Стоять!

Весь двор замер, у соседнего склада двое грузчиков застыли с тяжелым ящиком, держа его на руках, не решаясь опустить в телегу. Дворовой народ, шедший по своим делам встал и перестал дышать, даже боясь взглянуть в сторону взбешенного начальника Припасного двора.

Северин сделал два шага и остановился не поворачиваясь.

— Стоять! — сзади шаги подошедшего бывшего сотника.

Арсен скомандовал в спину замершего Северина:

— Полусотник Волынец! Слушай мою команду! Кру-у-гом!

Северин нехотя повернулся через левое плечо и застыл, глядя поверх головы Арсена, благо рост позволял...

-Ты чего морду воротишь? Молчать!

Арсен оглядел двор и заорал:

— Сашка!

В воротах показался спешащий рослый приказчик:

— Бегу, Арсен Бинарович, бегу!

— Ты где бродишь, бездельник? С девками опять за воротами треплешься? Чего у тебя люди без дела ходят?

— Стой! — остановил Арсен приказчика, кинувшегося наводить порядок,указал на новое кирпичное здание. — Пятый склад нам открой. Ты работать, когда начнёшь, Александр?

Последнее предложение он уже договаривал в спину приказчику, бегущему к складу. Огляделся по сторонам:

— Ну, чего встали? Заняться нечем?

— За мной, шагом марш, молча! — приказал Северину, и направился к складу.

— Арсен Бинарович, я ключ на гвоздик повесил у двери, вы мне потом скажите, я сам здесь всё закрою и опечатаю, — прокричал, обегающий их по большой дуге, возвращающийся от склада Александр.

Арсен лишь отмахнулся от него. Часовой отошел в сторону от открытой двери, пропуская их на склад.

— Заходи. Вот, смотри. Твой груз.

В просторном помещении возвышалась гора ящиков и мешков с нанесенными на них чёрной краской большими цифрами.

— Не мой, — буркнул Северин, — Я не иду.

— Ладно, не заводись, не начинай. Выслушай сначала. Это все, — Арсен развел руками в попытке охватить груду груза, — месяца четыре собирали, со всей Гряды свозили. Недостающее через Айтуар, и Дагоберт везли. А собрать всё, взвесить, упаковать, "дорожку" сопроводительную заполнить?

Начальник Припасного двора обошел кучу, и покачал головой:

— Я за то, чтобы эту товару отправить, и груз на место доставить, перед посадником, всей купеческой верхушкой, "купцами-отцами", головой отвечаю.

— Пашку вон своего пошли, своим магазинным обозом, дойдет потихоньку.

Арсен, присаживаясь на длинный ящик, раздраженно хлопнул по нему ладонью:

— А-аа, что ты такое говоришь, Северин! Ты же знаешь, что они никуда не дойдут, развалится всё на ходу. Посмотри на повозки, на лошадей, на возниц — дедов дряхлых посмотри! Позор со двора выпускать, не то, что куда-то за кордон. С твоими мажарами даже рядом поставить невозможно.

— Петра Фрайда наймите, Конягу того же. Они ходят на Остров. Почему на мне свет клином сошелся?

Арсен покачал головой:

— Фрайд на Кафирлат всю свою товару увел, Белогорск там железом закупился, Петруха до зимы возить будет. Индар Коняга болеет, сам знаешь. Жена его боится, что подняться не сможет, потихоньку товару его распродавать начала. Гоня из Луначарово не вылазит, даже вроде туда перебираться хочет, совсем звездочеем стал. На остальных надежды никакой нет, ни надежды, ни доверия.

— Про доверие вспомнил? Что ты мне сразу про Остров не сказал, когда в конце зимы к нам примчался? Почему промолчал?

— Ага! Ты бы меня сразу за дверь выставил, а Ирина твоя плёткой со двора погнала в степь ночную. Знаю я вас.

Северин усмехнулся:

— Плеткой, говоришь? Да ты бы живым не ушел, и шагу бы с крыльца не сделал, стоило бы тебе про Остров заикнуться.

— Во-от! А я что и говорю! Испугался! Мне детей своих, что, сиротами оставлять? Да и тогда многое неясно было. Как, впрочем, и сейчас...

— Как тебе в голову могло прийти, что я пойду работать на жиг, на Остров?

— Север, это Проклятая война 20 лет назад закончилась. Подумай — 20 лет прошло! Забывать уже про нее начали, изменилось всё за это время. Теперь крепче Острова у нас союзников нет, и не было.

— Забыли, говоришь, война у вас закончилась? — Северин рванул ворот рубахи, обнажая шрам, уходящий от горла вниз через грудь, — Мне вот это забыть не даёт! Я всё помню, всё!

— Север, Север! — Качая головой, поговорил Арсен, — Ты ещё мне слезу пусти, рубашки тут на груди рвёшь, царапиной своей тычешь! Та война всех задела, кто шкурой, порезанной отделался, кто без дома сожженного остался, кто родню на стене потерял. А кто и сам жизни лишился. Не один ты в той войне, раны и боль принял.

Произнес и отвернулся, уводя взгляд на чердачное окно. Помолчали немного. Северин рядом присел. Молчит, знает он про раны Арсена, сотника своего. Сам те раны перевязывал, после боя встречного, после которого, от сотни Арсена треть в живых осталась. И про первую семью Сотника помнит, в той войне погибшую. Жена и дочь пятилетняя, не ушли от беды, от набега килианов, псов имперских.

— Что тут? — похлопал Северин по крышке ящика, на котором они сидели.

— Груз особой важности. Железо разное, — Арсен ткнул рукой в сторону пронумерованных ящиков, и начал перечислять, — Инструменты, лесопилка, кузня, камнедробилка, колёса водяные, доспехи, железо "злое".

— Упаковано, взвешенно. По норме твоей всё разложено. Северин, ты пойми, кроме тебя никому довериться не могу. С этим обозом, все на уши поставлены. Всё в секрете, всё по тайному. Здесь не весь груз. После обеда с Подворья Острова еще что-то жиги привезти должны.

— Повозки сюда загонять будешь, погрузка прямо здесь. Всё через весы пойдёт. Мы вон и стену для проезда разобрали, ворота новые под товару твою за весну поставили.

— Я еще не решил ничего, — Северин постучал по ящику, — Подставил ты меня, сотник. Сильно подставил!

— Север, но не мог я по-другому. Прости, что утаил. Ну, откажешься ты, что людей своих назад на хутор потянешь? Семьи их без заработка оставишь? Разгон начался, упустишь время, на что они зимой жить будут, твои хуторяне?

— Гад ты сотник, вовремя начал о людях моих заботиться...

— Уйдёшь ты сейчас, посадник с меня голову снимет, припомнит всё и тебе и мне, не дай Бог до воеводы дойдёт, а дойдет обязательно...

Арсен вздохнул, и продолжил:

— Так он на твоем старшем отыграется. Ты же из дружины тоже не под барабанный бой уходил.

Северин заерзал на ящике. Арсен придержал его за плечо, а сам стал перед ним:

— Слушай, слушай, ты думал, уйдёшь, и всё на этом закончится? Меня со службы погонят, следом за сыном твоим. Пашку моего турнут, а у него жена вот-вот родить должна. "Купцов-отцов" настропалят, все заказы твои отменят, об отце и брате подумай.

— Ты же в Сантимир идёшь, на обратном пути лесу прихватишь, считай, сколько зараз всей своей товарой припрешь. Брату твоему на пять лет леса хватит, а мы ему заказик на телеги подкинем, штук на 20. Ты же сам видел, что у нас за скрипелки на колёсах. У отца твоего зерно возьмем по хорошей цене. Думай, Север, думай!

Знал Арсен, знал куда бить, брат башлыка Костя в своей мастерской чудеса творил, но не каждый мог за его повозки заплатить требуемое. Люди брали там, где дешевле, пусть поплоше, но ведь тоже едет. Повозки у Константина получались лёгкие, скоростные, крепкие, надежные! Но сколько материал тот, что на них потрачен, стоит? А с дешевым лесом и повозки немного дешевле будут. А если Арсен весь этот затор, что во дворе мастерской скопился, себе в казну заберёт, вообще у тележных мастеров жизнь наладится.

И про зерно тоже начальник Припасного двора прав. Зерно, конечно, всегда своего покупателя найдёт, но где, и по какой цене? А тут — Казна! Постоянный, богатый покупатель, берущий в больших количествах и дающий цену неплохую. Да и сам ведь про лес подумал, когда Арсен в конце зимы ему разгон этот предложил. Вот и согласился сразу, не ожидал подвоха от друга своего.

— Ты сделай свое дело, товару вовремя на место доведи. А я и посаднику, и воеводе проходу не дам, пока труды твои не отметят, — продолжал наседать Арсен.

Видел он сомненья Северина, видел, еще чуть-чуть и сдастся горячий башлык.

— Ты ведь выручаешь всех крепко. Я им про телеги скажу, и про зерно. Подвинем немного других, каждого по чуть-чуть, а зерно с хутора твоего пристроим. Нужный ты нам человек, нужный, не посмеют тебе отказать, ты главное сам не подведи. Север! Помоги мне, нам помоги! Ты ведь знаешь, в долгу не останусь. Согласен?

Не устоял Северин, перед натиском обещаний и пробудившихся надежд, кивнул молча. Не назад же весь этот табор разворачивать...

— Ээ-эх! Молодец! Полусотник! Попил ты моей кровушки с утра, попил!

— Так ведь день ещё не кончился, да и не договорились мы ни о чём. Нам цену ещё рядить надо...

— По-нашему, по высшему ряду пойдёшь! Согласен?

— Это за 3,5 гривенника-то в день? Нет! Не согласен!

— Северин, это нормальная цена — 3,5 гривенников за мажару, 1,5 гривенника за подводу. Это хорошая цена, мы её не всем даём.

— Вот и дай её тем, кто к ведьмам пойдет, или куда подалее!

Северин встал, потянулся, покачиваясь с носка на пятку, глянул на Арсена:

— Две цены, два ваших высших ряда!

— Что ты, что ты, — Арсен замахал руками, замотал головой, — Ладно, пойдём ко мне, там поговорим. Ты тут всё увидел?

Втроем, вместе с часовым, они закрыли скрипучие ворота, с трудом просунув дужку замка в проушины перекосившихся створок.

— Если Александр подойдёт, пусть опечатывает. Ключ у меня. Я на месте буду, у себя.

Часовой кивнул и отошел в тень.

Народу перед конторой прибавилось. После прохладного склада на улице припекало.

— Сколько ты хочешь за мажару? — спросил Арсен, едва войдя в свой, уже убранный кабинет.

Стол и стулья расставлены, стопка документов аккуратно собрана и прижата тяжёлым письменным прибором. Протертый, мокрый пол подсыхает на глазах, продуваемый ветерком из открытого окна.

— Сколько? — повторил он, и тут сам предложил, — Даю 4 гривенника за мажару, и два за телегу.

Арсен достал из ящика стола всё тот же лист, вопросительно поглядел на Северина:

— Четыре и два? За 31 день приличная деньга набегает. Сам знаешь, что быстрее дойдёшь, дорога ровная, безопасная.

Северин в раздумьях встал и подошёл к открытому окну. Со двора выезжала крестьянская телега, наполненная мешками.

За спиной раздался стук, в приоткрытую дверь просунул голову приказчик:

— Можно, Арсен Бинарович? Я тут акт составил, по результатам осмотра товары подрядчика.

— Так, давай сюда! Недочеты есть? — Он пробежал глазами по тексту, — Ага-ага, перековать? Заменить?

— Ну, просто бездна недостатков! — подвел итог начальник Припасного двора, и протянул акт Северину.

Тот пробежался глазами по этому листку бумаги и ухмыльнулся:

— А покрасить ничего не надо? Матвей здесь?

— Матвей! Заходи.

— Что там?

— Бесовка расковалась, левая задняя, и на колесе у Адея спица треснула. Остальное в порядке.

Северин повернулся к Арсену:

— Разгрузимся, подкуем и заменим.

Матвей уже сам был не рад, что потащил приказчика смотреть на подводы, а с другой стороны лучше сейчас всё исправить, пока время есть, чем потом в дороге метаться.

— Так, Сань, ты пятый склад опечатал? Часовой на месте? На, ключ от склада забери, — Арсен подкинул ключ Александру, — После обеда грузится, там начнём. Сейчас Северина на разгрузку загоняй. Продукты у него в десятый склад прими. Телеги, колёса в четвертый скинешь. Не уходи пока.

— Северин, не готов ты похоже к разгону! — Арсен потряс актом, возвращаясь к переговорам, — четыре гривенника за мажару и подписываем?

— Шесть гривеников за мажару и 2 гривеника за подводу! И по коням, в дальние края!

— Как так? Как так? Ну, вот же! — Арсен ткнул в акт, составленный Александром, — Север, вот смотри "не подкована", "подвода не готова", ты чем всю весну занимался? За что тебе такие деньжищи платить? Мне груз на место вовремя доставить надо! А с такой неподготовленной товарой, куда ты дойдешь?

Северин посмотрел на Матвея, но тот был занят разглядыванием солнечного пятна, бросаемого по стенам кабинета оконным стеклом, и вопросительно-требовательный взгляд башлыка не замечал в упор.

Не дождавшись поддержки, Северин хлопнул ладонью по столешнице:

— Последнее слово — пять — мажара, два — подвода! Задаток — половина вперед! Сам говорил, — деньги на лес понадобятся!

Арсен вскочил с места, через мгновение оказался напротив Северина и затараторил:

— 31 день с завтрашнего дня. Юхмачи. 10 мажар. 5 подвод. 5 гривенников в день — мажара, 2 гривенника в день — подвода. Задаток половина от общего, остальное по возвращении. Неустойка за один день опоздания — два гривенника с мажары, один с подводы в первую неделю, во вторую удваивается! Так?

— Так!

— По рукам, Север?

— По рукам, сотник!

И они пожали друг другу руки.

— Александр, значит, сюда слушай! Первое — оформляй разгонный ряд! Условия ты слышал. Второе — свой акт осмотра перепиши. Замечаний нет, неисправности отсутствует. К приему груза все готовы. К разгонному ряду потом приложишь. Перед Германом Семеновичем отчёт держать надо. Всё в трёх экземплярах. Нам, заказчику, подрядчику. Потом всё мне на подпись. Да ещё, акт я тоже подпишу. Меня и Северина туда пиши.

Третье! Самое главное! Какого хрена Вы тут, оба — толпой всей, стоите? Время к обеду движется, разгружаться думайте или нет? И вообще, с людьми заниматься надо, Александр! Мне, что, самому за всем следить, и про работу пинками напоминать вечно? Всё идите, занимаетесь!

Проводив приказчика и Матвея, Арсен вернулся на свое место, повертел в руках лист:

— Охрану мы тебе даём свою, 15 человек. Они уже готовы, ждут. С тобой идут до кордона, от кордона и до конца пути охрану на себя берёт заказчик. Наша охрана, на трёх наших телегах идут. Деньги на прокорм они получили. Тебе о них никакой печали нет.

Арсен посмотрел на Северина, потом встал, налил и протянул ему стакан квасу:

— На попей, холодненький ещё.

Подождал, когда Северин вернет ему пустой стакан, поставил его на подоконник, туда же переставил кувшин и второй стакан. Северин насторожился, один раз его уже квасом поили, что после этого последовало, вспоминать без ругани не получалось.

— Так, дальше.

Северин напрягся, что ещё?

— Согласно ряду, — Арсен потряс перед собой листком, — с тобой пойдут представители заказчика, и ты поступаешь в их полное распоряжение при движении: как по территории Торговой Гряды, так и Острова, и ещё где бы там ни было, от начала движения до конца. Пока груз не будет доставлен на место — ты подчиняешься им, выполняешь их требования и указания.

— Вот ведь! Опять! Опять ты меня провёл, сотник! — Северин развел руками, — Я уж думал, что хоть до кордона спокойно дойду, а тут ты мне на целый месяц ярмо ведьмовское нахлобучил! Я, что без пригляда начальственного не обойдусь? Заблужусь в трёх соснах без них?

— Север, ты свое дело делай, мажары-подводы обхаживай, с людьми занимайся. Ты должен разгон вовремя и к месту завершить. А заказчик обязан за грузом присматривать, безопасность товары твоей обеспечивать и вот, — Арсен прочитал с листа, — "создавать все условия для движения обоза".

— И не волнуйся так сильно, неизвестно ещё, кто от них пойдёт с тобой. Тут с нами паренек от них работает. Под его присмотром каждый тюк, каждый ящик упаковывают, везде опись засовывает, где, что и сколько лежит. Ответственный малый, вот может его и пошлют. С ним ты и горя знать не будешь. Он к обеду должен появиться, к загрузке подойдёт. Без него начинать никто не будет. Увидишь, познакомишься.

Арсен откинулся на спинку стула.

— Ну, вроде всё. Вопросы есть?

— А если бы я ряд до 6 гривенников поднял? Дал бы?

— Нет, не дал бы, сам не могу, — Арсен повозил ладонью лист по столу, — Вот, тут, вся цена прописана — 5 и 2. 10 возов по 5 гривенников. 5 подвод по 2 гривенника. 2 июня — крайний срок. Юхмачи. 31 день.

Северин двумя пальцами протер края губ и сознался:

— А я бы за 4 пошёл, не домой же возвращаться. Надейка вон радовалась, как же первый раз, в большой разгон, всю зиму ждала, готовилась. В день, когда из хутора выходили, петуха с курятника утром выгнала, раньше него побудку всем нам сыграла! Ночь не спала, проспать боялась, думала, что без неё уйдём.

— Да что там говорить, — хмурясь, слегка стукнул по столу Северин, — Я бы и за три пошёл. Не куда мне деваться, разгон давно начался, хорошие подряды уже всё расхватали. Прав ты, что деньги нужны, и людям заработать надо и задумок затратных много.

— Так, а что же ты на меня тут кидался, словами злобными поносил? Мебель всю мою порушил, квасом чуть не облил.

— Ведьмы, сотник, ведьмы! Племя это подлое! — Северин развел руками, — За слова обидные, за мебель зла не держи. Прости, Арсен Бинарович, сорвался. Не ожидал я от тебя такого, обидно стало. Ладно кто-то другой, а от тебя, не чужого человека, не ожидал совсем. Пропади он в пропасти, Остров этот!

— Понимаю я всё. Вот только сам думай! Остров с каждым годом всё больше и больше с нами расторговывается. Смотри, какой они себе Посольский Двор отстроили. Торговое Подворье какое у них! А ведь и там, и там наши люди работали, местные, и платили им неплохо. Купцы чуть ли не в драку, лишь бы к ним в поставщики пробиться, наши купцы, наши стройматериалы, наш кирпич, наше железо. Сколько товара, от них через нас проходит и какого качества! Порт, в Айтуаре, погляди, какой огромный стал! Залив кораблями забит! Откуда только людей нет! Все свою выгоду имеют, за тысячи километров к нам идут через море.

— Здесь у нас раньше ярмарка по выходным, да по великому празднику была, а теперь? И днем, и ночью торг идёт! И опять кого только нет. Раньше сколько дед твой за вола, лошадь отдавал? А сейчас цена чуть ли не вдвое упала. Сколько из степи через нас скота гонят?! Города вон за два-три года поднимаются, улицы целые из камня стоят. Дороги, крепости, причалы каменные ставим!

— Заканчивай свою войну, полусотник, чем вы хуже других. Хватит на своём хуторе отсиживаться, пора к людям выходить. Пройдешься немного с "товарой" по их земле, ходы-пути узнаешь, посмотришь, как там люди живут, себя покажешь! Вон у тебя мажары какие, сказка! Глядишь на следующий год сам туда и масло, мясо свое с картошкой, сечкой и пшеницей потащишь.

— На следующий год я к тебе всё потащу и телеги, и пшеницу с сечкой и маслом.

— А я не отказываюсь! Всё что обещал, всё исполню! Так, кстати давай тебе задаток твой посчитаю. Потом Александр подойдёт, и за этот привоз рассчитаемся!

Арсен вытащил старые потертые счеты и застучал костяшками на них, — Так 10 по 5 это 50 и 5 по 2 это 10. 50 + 10 — это 60. 60 на 31 день равно 1860 гривенников! Ого, 186 рублей! Сила! Задаток я тебе 90 рублей даю, остальное как вернёшься, получишь. Да ты богач, однако, Северин!

— Я ещё ни шагу не сделал с товарой в нужную сторону, а ты меня уже богачом назначил, прямо золотом усыпал! Груз ещё ни метр не сдвинулся, а этот задаток уже сегодня уполовинится. Долги отдать людям, на прожитье семьям выдать, мазуты купить, еды набрать. В пути за выпас, за водопой отдай, за переправы дай, мостовые — проходные тоже дай.

— Так с тобой заказчик идёт, все эти сборы он по договору оплачивает.

— Так он туда идёт, а обратно? Еще мой малый обоз пойдёт — водовозка, кухня, хозяйка.

— Кухню свою возьмёшь?

— А куда без неё, и кухню и повара. Вот три повозки идут, и туда, и обратно — ни копейки прибыли, одни расходы.

— Север, ты тут плакался! Другого, говорил, посылай! А кого, скажи мне кого, если не тебя? Кто ещё так сможет к разгону подготовиться? И кухню и водовоза тащишь. Нет! Ты, и только ты! Сколько с тобой людей идёт всего?

— Кроме меня и Надейки ещё 15.

— Так, давай я вам на прокорм деньгу выдам, на 31 день. 12 руб. на всех. Прилично получается, пусть тебе чуть полегче будет!

— Вот спасибо, Арсен Бинарович! Ну хоть немного, ты меня порадовал сегодня! — удивился башлык.

Арсен довольно потер руки:

— А чего это я кухню твою не видел? Где твой обоз малый прячется?

— Так на стоянке оставил, чего их сюда тащить, тут у тебя и так развернуться негде. А там они с утра на торг поедут, и закупаться в дорогу начнут. Я сейчас здесь разгружусь, остальное на торг в лавку Борея Иволгина скину. До обеда обернуться должен, вон, кстати, наши освободились уже, от склада отъехали — показал Северин в окно.

Через некоторое время в дверь опять постучали.

— Сань ты? Входи, Александр, входи. Ты с чем?

— Да вот Арсен Бинарович, акт принёс переделанный, на подпись. И ещё груз принял, список вот для оплаты.

— А разгонный ряд где?

— Пишут, Арсен Бинарович, пишут. Писаря заняты были. Как закончат, так я сразу на проверку принесу. На проверку и на подпись.

— Акт давай, список тоже. Иди, — Арсен показал на дверь, — Иди, сам подгони писарей, вдруг начальник Приказа нашего приедет, а у нас ничего не готово. Сильно не гони. Смотри, чтобы всё аккуратно и без ошибок было. Иди, Сань, иди. Да, Павла найди. Пусть ко мне зайдет.

— Тут что? — Арсен закопался в стопке листов, принесенных приказчиком, — Акт осмотра! Так, так, готов!

Взял перо, ткнул в чернильницу, и расписался. Пошарил в ящике стола, достал печать, проштамповал всё 3 листа.

— На, расписывайся. На всех. Один тебе. Печатка с собой? Ставь.

Он протянул штемпельную подушку Северину. Тот осторожно потыкал в неё своей печаткой и поставил оттиск, на свою подпись, на всех листах.

— Теперь давай по списку, что ты привёз сегодня — 10 колёс, три полных комплекта телег разборных, масло семечковое — три бочонка по 20 литров, картофель — 30 мешков. Сечка — 30 мешков. Мука пшеничная — 20 мешков. Морковь — 10 мешков. Капуста — 20 мешков. Лук — 10 мешков.

— Это что такое? Лапша домашняя, с сушеным мясом? Пять ящиков по 10 кило?

— Там макароны, только ещё мясо копченое в них добавлено. Месяц спокойно без холода лежать может.

— Месяц? Не удивил!

— Да мы больно и не проверяли, съедаем всё подчистую. Я с собой вон два ящика взял. Нам с Надейкой нравится! Если матери дома нет, так мы только этим и питаемся. Вкусно. Сам попробуй.

— Попробую, коли хвалишь. Дальше смотрим. 5 ящиков масла коровьего по 10 кг. Мясо копчёное, сто кг. Бочки с соленьями — 4 штуки. Так ты говоришь, что остальное на торг повезешь? Север, ощущения такие, будто ты сюда не только свой амбар вывез, а ещё у всего хутора продукты отобрал. Да что там хутор, с уезда дань собрал. Вижу, зиму нормально пережили.

— А то ты не знаешь! У отца, и мельница и коптильня работали. Я и зимой сюда обоз приводил. Это тебя на месте не было, Александр твой, обоз принимал.

— Нашёл время, когда приезжать! Мы на охоту с посадником подались, сам понимаешь, не мог я ему отказать. Поэтому и не было меня.

— О! Вспомнил насчет охоты! Пойдём, до товары дойдём, там Костя тебе передал кое-что, давно обещанное. Да и отец посылку отправил, здоровья тебе, супружнице твоей, детишкам желает. Идём, а то мне ещё на торг ехать надо, да сюда обратно вернуться. Боюсь не успеть к обеду.

— Сейчас пойдём. Ай да Костя! Сделал всё-таки! — обрадовано засуетился Арсен. — Подожди, аванс тебе ещё выдать надо, да за привоз твой рассчитаться! Ладно, давай за привоз, потом посчитаем. Задаток с кормовыми выдам, остальное после обеда. Александр распишет, сразу и получишь. Пойдем, посмотрим, что там братан твой наколдовал. Деньги только вот получи.

Арсен подошел к сундуку, стоявшему в углу, вставил два ключа в замочные скважины, повернул их одновременно. В сундуке глухо щелкнуло. Арсен откинул тяжелую кованую крышку к стене. Согнулся над сундуком, потом оглянулся, подтащил себе табурет, уселся на него и снова полез в сундук с головой.

— Север, может, ты часть задатка червонцами возьмёшь? Тебе и за лес удобнее рассчитываться, а то ты меня совсем без серебра оставишь.

— Да давай, и, правда, чего тяжесть на животе таскать! — Северин привстал, расстегивая и снимая с себя пояс.

— Здесь десяток рублей и еще один, — два кожаных мешочка с мелочью звякнуло перед ним на столе.

— А вот 70, — Арсен подвинул к нему невысокую стопочку из желтеньких червонцев и тут же рядом поставил стопку повыше из серебряных рублей, — А это 12 рубликов, кормовые.

Северин разложил пояс на столе и начал заталкивать в него червонцы. Арсен закрыл сундук, достал из-под лавки небольшой ящик и поставил его рядом с мешочками на стол, — Серебро сюда сложи.

— Ну всё, я готов, — Северин похлопал по надетому поясу, проверяя не сползёт ли при ходьбе. Взял в руки ящик, — Идём?

Проходя мимо окна, Арсен увидел на дворе Пашку

— Павел! Чем занят? Здесь! Чего от него хотел? Потом поговоришь, увидишься ещё, меня слушай! Бросай всё! Бери своих! И на четвертый склад. Слушай сюда, там Северин привёз колёса, телеги, продукты. Телегами займись прямо сейчас. Ремонт, колёса меняй. И новые телеги все собери. А послезавтра, чтоб уже на новых телегах, на новых колесах, твой обоз по гарнизонам пошёл. Понятно? Ну, всё иди пока занимайся. Ключи у Сани. Да иди уже! Кому говорю! Успеешь ещё!

Повернулся к Северину, закрывая окошко:

— Чего-то там Пашка тебя хочет, Северин! Сказать, иль передать чего.... Увидимся — разберешься. Уходим, пошли отсюда! — вытолкал шутливо Северина в коридор, и уже закрывая дверь, заметил вслух, — Отъелся кабан за зиму, с места не сдвинешь!

— Завидуешь, сотник?

Северин быстрым шагом вышел за ворота и направился к своей повозке. Увидел возле Надейки провинившегося возницу:

— Ты где колесо разбил, Адей?

Тот лишь руками развел:

— Вроде на камнях не ездил, не прыгал по кочкам нигде!

— Поменял колесо? Готовь подводу, я сейчас на торг поеду!

— Вот, держи сотник! Всю зиму Костян промучился, и глянь, что получилось! — Северин приподнял рогожу, вытянул оттуда перевязанный треугольником свёрток, на его место затолкал свой денежный ящик.

Арсен безрезультатно подергал за концы бечевки, и нетерпеливо потянулся уже за кинжалом, чтобы разобраться с неподдающимися узлами.

— Стой, стой! Дай я сам! — Северин потянул за длинный конец и узел распался.

— Ух, ты! Ай да Костя! — Арсен развернул сверток и на руках у него оказался самострел. Черные плечи, светлые деревянные приклад и ложе, украшенные затейливой узорчатой резьбой.

— Красота, какая!

Арсен приложил самострел к плечу, прицелился, поводил по сторонам. Потом закинул его за спину, завертелся — заглядывая за плечо, подпрыгнул. Повертелся, сдернул с плеча, и присел, вскинув самострел перед собой.

— Все Арсен! Закрывай свою лавочку, айда к нам на хутор. У нас за зиму кабаны все стога подъели. Знатная добыча за оградой стадами бегает.

Северин достал из повозки небольшой свёрток:

— Здесь стрелки для твоей игрушки, 20 штук. Если ещё понадобится, спрашивай на торгу, у Кирилла-кузнеца, Костя ему заказывал.

— А тут, — Северин потянул из-под рогожи набитый небольшой мешок из белой плотной ткани, — тут, отец посылку тебе передает.

— Запах — то, какой, аж слюнки потекли, — Арсен закинул самострел за плечо и поднес мешок к носу.

— Мясо копченое, сало, колбаса, немного рыбы копченой. Забирай, обеда только дождись!

— Поблагодари своих! Отца своего, долгих лет жизни ему. И братца своего, рукодельника поблагодари, — обрадованный Арсен обнял Северина, — Уважили меня, ох как уважили!

Северин подозвал одного из своих возниц, благо они всей толпой недалеко от них стояли, ожидая распоряжений от башлыка.

— Глеб, иди с сотником, отнеси куда скажет — вручил ему ароматный мешок.

— Ладно Северин, езжай, только с торга не опаздывай. После обеда грузить тебя начнём, заказчик должен появиться. Думаю, может еще кто за погрузкой проследить захочет. Езжай! — Арсену не терпелось испытать свою новую забаву.

— Не отставай, — успел бросить Глебу и чуть ли не бегом запетлял среди складов, направляясь в глубь своих владений.

Северин мельком взглянул на затянутое тучами небо, пытаясь разглядеть солнце, где оно там? До обеда часа 3 ещё, А, сколько сделано уже ... И сколько ещё предстоит сделать.

— Юрок, Арт, готовы? Вперед, на торг тогда, Адея, Захара возьмите. К Борею езжайте. Младу или Марка там найдете! Я подъеду следом. Надейка, со мной поедешь? Садись тогда.

— Матвей! — спрыгнул с повозки, отдав вожжи дочке, подошел к своему башкурту.

Матвей выводил из ворот двора своих волов, оставив распряженную мажару перед складскими воротами.

— Здесь за меня останешься. Я на торг. Как заказчик подойдёт, так и начнём грузиться. Перекусите, пока время есть.

Северин похлопал вола по спине, провёл рукой по холке.

— Как там, нормальный подъезд? Въехать-выехать можно?

— Можно, мажару перед воротами поставили, на месте все. Мы готовы.

— Свои мажары загрузишь, следом Арта и Троху загоняй, потом Руду и Овала ставь, в середине товары пойдут.

Северин обернулся на шум проезжающих мимо них подвод, прислушался к колесному скрипу. Вспомнил что-то, хотел сказать Матвею, но потом махнул рукой:

— Уехали мы, время поджимает, смотри тут.

— Да все нормально будет, не первый раз от Арсена товару гоним.

Северин забрался рядом с Надейкой, принял от неё поводья, хлопнул ими по спине кобылки:

— Пошла Закуска, пошла!

Лошадка мотнула головой и тронулась с места, резво потащила повозку за собой.

— Пап, смотри, чего мне Слава подарил! — Надежда повертела рукой перед Северином, показывая плетёный красно-желтый кожаный браслет.

— Какой Слава? Наш? Когда? — Северинин недоумевая, повернулся к дочке, — Где же ты его видела?

Славомир, Слава, старший сын Северина, по его размышлениям, находился сейчас в дозоре на границе, и в городе никак быть не мог.

— Или ты к нему ночью сбегать успел, волчонок быстроногий?

Надежда рассмеялась, и прислонилась к отцу, вспоминая мать, которая иначе как волчонком, Надейку, за проказы бедокурные и не называла.

— Паша сказал, что он к Славомиру с обозом ходил. Привет передавал дедушке, тебе, маме, всем-всем-всем!

— Ну Пашка, вот кныш мелкий! Видел ведь меня и промолчал! Вернёмся, я ему устрою!

Надейка опять весело рассмеялась:

— А Паша так и сказал, съест меня твой папка, за то, что про Славку не сказал!

— Съесть, не съем, — Северин потряс плеткой, — А вот "подружкой" этой погоняю!

— Да он тебе сказать сразу хотел, но вы там кричали сильно, он подойти побоялся, а когда вышли, вы такие злые были! Потом дядя Арсен Пашку отослал куда-то, он только мне и успел сказать. Не ругай его. Он скоро опять к Славе поедет. Велел письма писать, отвезёт.

— Ишь ты, отвезет! Почтальон! — Северин задумался, надо Славомиру на торгу присмотреть чего-нибудь.

На Старой площади, городские часы на башне, сложенной из белого камня, показывали половину одиннадцатого.

Северин хлестнул поводьями лошадку. Надо поторопиться.

— Нужно было через кузнеца ехать, — с опозданием спохватился Северин, глядя на затор из повозок перед въездом на торг.

— Время теряем! Надь! Наших не видно?

Надейка вскочила на бортик телеги и, держась за плечи отца, завертела головой.

— Вижу! Григорий и Чёрныш у лавки посудной стоят! И Юрок вон бежит к ним.

— Эй, Черняга! Мы тут! — закричала Надейка и замахала рукой.

Северин повернулся к ней, подвинул и прижал ее к себе:

— Держись за меня, а то слетишь как воробей с жердочки.

— Здорово Север! Привет Надейка!

— С утра ведь виделись!? Здорово Гриша!

— А мы вас заждались, деньги уж все потратили, всё что было. Арсен Бинарович , задаток то выдал?

— Выдал-выдал! И задаток, и кормовые! За привоз правда, после обеда рассчитается. Но деньги у него есть! Ты наших кого видел?

— Да, Адея с Артом в лавку, к Борею послал. Карасю с Юрком сказал, чтобы в ряд торговый становились с картошкой и мукой. Я там место нам занял.

— Дядь Северин, Гриш, мы всё! — подбежал запыхавшийся Юрок и, отдуваясь, привалился спиной к телеге.

— Что всё? — спросили одновременно оба.

— Да продали всё! — Махнул рукой в сторону торга Юрок. — Мы до места нашего доехать не успели. Пекаренок мешки наши увидел, даже торговаться не стал. Всё по нашей цене, как дядя Вилли говорил, так и забрал всю муку. А картошку артельные берут, тоже по нашей цене, и ещё за подвоз заплатят. Дядь Карась как развезёт всё, на стан наш подъедет. Там ждать будет.

Гриша переглянулся с Северином:

— Вот кого на торговлю в лавку ставить надо. Неделю бывает Млада стоит, воз муки, продать не можешь, а Карася на ходу перехватывают!

— Вильям им цену, какую зарядил? — Северин почесал нос, — Прошлогоднюю, что ли, осеннюю?

— Ну, Север, скажешь тоже, он с утра по торгу пробежал, успел все цены посмотреть, почём люди торгуют. Взял чуть повыше, наша картошка и мука всё равно лучше, чем у других продавцов. Сказал если, что весь, день впереди, успеем продать. А нет, то Борею в лавку непроданное скинем, по его цене...

— Ну, Карась, всем купцам купец! Гриш, ты водовозку, где оставил?

— На стану, там и кухня и хозяйка!

— А кто с ними?

— Вилли там. Мелкие с ним. Марк и Млада здесь, все еще по торгу бродят. Меня в помощь сюда прислали.

— Северин, что решили-то? Куда идем ?

— Как и говорили ! В Cантимир, Юхмачи! Через Верхобор и Спутник пойдем.

— Через Спутник? Это же жиги, Остров!?

— Угу, и заказчик у нас тоже Остров, груз их. И кто-то от них с нами идёт сопровождающим. Сам все увидишь! Гриш держи. Здесь 20 руб. Младе с Марком отдашь. То, что Карась привезёт и Борей отдаст, тоже им... Пусть все, что нужно для хутора покупают. Младе скажи, чтоб подарки всем купила. Марк пусть бруски и доски посмотрит. Вилли к бычкам не ходил? Есть что?

Гриша помотал головой:

-Нет там ничего. Сказал, еще раз к вечеру сходит.

Северин протянул стопку рублей:

— Здесь ещё червонец. Кириллу-ковалю отдай. Заберите у него оси, лопаты, топор, подковы и стрелки для наших самострелов. Поблагодарить не забудь за то, что зимой в долг делал.

— Эх, жалко сам до Кирилла не смог доехать.

— Надь, ты со мной поедешь обратно или с тёткой Младой подарки нашим выглядишь? Останешься? Так даже лучше будет! Вечером на стану увидимся! Славомиру что-нибудь посмотри. И обувку себе в дорогу подбери поудобнее.

— Гриш, за малышней присматривай. Разбегутся, без них в разгон идти придется!

— А самое главное чуть не забыл! Надюха! Ты же с нами тоже в разгон найдёшь! Вот держи задаток твой и мой! Младе покажешь, скажи, чтоб нас в дорогу снарядила, обула, одела. Шибко не траться, матери с дедом на житье ещё оставить надо! — Северин с серьёзным видом вложил в руку дочери монету, и пока она разглядывала, что это у неё на ладошке, подмигнул заулыбавшемуся Григорию.

— Ух, ты, рубль!

Она зажала монету в кулак:

— Тяжёлый! Черныш, смотри, что у меня есть!

Надейка, живо выпрыгнула из телеги, торопясь показать рубль и похвастаться браслетом.

— Ладно, всё, пока, поехал я обратно.

С трудом развернулся на заполненной людьми и подводами улице, хлестнув Закуску, направился к Припасному двору.

На Старой площади башенные часы показывали половину двенадцатого.

— Вроде успеваю, — Северин немного успокоился, и перестал подгонять лошадку.

30 апреля 1236 года от сотворения потопа.

Княжество Сантимир. Юхмач. Родовое поместье князей Сантимирских .

Воевода осторожно подошел к обрыву, и посмотрел на тот берег. Под зеленой шумящей стеной леса, белая широкая полоса известковых скал, и внизу на дне разлома шумит стремительный поток, бьющийся о белые камни. Кажется, вот он недалек тот берег, где стоят исполины древнего леса, а не добраться до него. Нет в том лесу не дорог, ни селений. Если и есть, то неизвестно ничего о них воеводе. Слышал лишь о капищах богов лесных и идолах кровожадных, в глубине чащ схороненных.

Дальше на севере, за непроходимыми чащобами, лежат обширные плодородные земли богатого Вараздана. Княжества, стоящего на торговых речных путях и известного далеко от волжских берегов изделиями своих ремесленников, кузнецов, золотых дел мастеров, и конечно знаменитого своими мехами, самыми дорогими на южных базарах и торжищах за Чужим морем.

За спиной шаги, и кашель громкий, резкий.

Обернулся, сзади байдук, Росак Хоряда, назначенный матерью-княгиней подготовкой поместья к свадьбе заниматься, стоит недовольно по сторонам посматривает. Вздохнул воевода, помял плетку в руках, догадался по виду управителя, о чем речь пойдет.

— Это правду сотник говорит, что его сотня к белаварскому кордону уходит? И с собой работных уводит, сантимирских?

— Правда, — подтвердил воевода. — Сегодня и уйдут.

— А кто же здесь работать будет? До первой свадьбы чуть больше месяца осталось, а тут и конь не валялся! От жениха с проверкой приедут, что мне им показывать и что говорить?

Воевода сурово посмотрел на байдука, сжал плетку сильнее:

— Тебе не по нраву указы княжеского стола?

Управитель, зная крутой норов Елоты, поспешил успокоить его :

— Что ты, что ты, воевода! Мне то, как быть? Вслед за сантимирскими и местный волостель своих работаев распустит, у него и так старосты волками воют, у них каждый день на счету, в поле работать некому, бабы да старики, остальных всех сюда согнали!

— Мне бы со своими заботами разобраться, не до твоих теремов свадебных, Хоряда! Матери — княгине в ноги пади, людей проси, или графине жалуйся на безлюдье, пусть Ахтура и Остров помогут. Не докучай мне, боярин! Не помощник я в твоих делах, сам изворачивайся.

Развернулся воевода от байдука, недовольный, к дружине своей направился.

Недоволен остался тем, что отказал "княжьему слуге", недоволен, что теперь нет у него той власти, что была ранее, недоволен тем, что оказался здесь, фактически высланный из столицы за сомнения свои и колебания.

Скоро два году уж будет, как не стало князя Эмерика, а никак порядку в княжестве не наладится. Расколола эта странная смерть княжество на две половины: "старую", во главе с матерью-княгиней Баррой Сантимирской и "молодую" за вдову князя Эмерика, графиню Ахтурскую, стеной вставшую.

Не осталось по мужской линии наследников княжьего престола. Старый князь, пять лет назад, от болезней старческих помер, младший брат князя Эмерика, через два года после смерти отца, за рекой погиб, дружиной Сантимирской командуя на войне, княжеству не нужной. А у князя Эмерика с княгиней Александрой, графиней Ахтурской, только дочь, княжна Юмана, родилась, обделили их брак боги сыновьями.

Воевода от досады сплюнул, хуже нет, когда бабы власть делят.

За мать-княгиню поднялись старые рода, имевшие власть во времена, когда княжество было провинцией Империи. На ее сторону встала и княжеская дума — "княжеский стол" во главе со стольником, из 9 членов думы мать-княгиню безоговорочно поддерживали пятеро стольничих, двое колебались, одним из них был он, княжеский воевода Ролан Елота, и двое стояли за порядки, заведенные при князе Эмерике и княгине Александре.

Противостояние началось с мелочей, и усилилось, когда "княжеский стол" вынудил графиню удалиться в Ахтуру, для отбывания траура, и отказался от кандидатур женихов, выдвинутых ее сторонниками.

За год траура "княжеский стол" обзавелся поддержкой сторонников независимости, требовавших возвращения земель, отошедших к Острову. Сантимир заключил договоры о помощи с королевством Кафирлат, с прикамскими княжествами, с Уральским княжеством. Князь Белавара предложил в женихи графине своих сыновей, и дал обещание предоставить военную помощь против Острова.

Путем трудных переговоров, значительных уступок со стороны Острова, осознающего, что он теряет вассала, было решено выдать 34 летнюю вдову за младшего сына короля Кафирлата, Бажена, герцога Тисиз — Вашира.

Юхмач, родовое поместье Сантимирских, было выбрано для проведения предстоящей свадьбы после долгих разногласий. Графиня наотрез отказалась ехать в столицу Сантимир, "княжеский стол" не хотел слушать о графстве Ахтура. Решение было подсказано княжной Юманой.

Десять лет назад, под давлением Острова, дочь Сантимирского князя была обещана в жены младшему сыну герцога Арцбуги, правителя Генерал-Губернаторства, самого большого осколка последней Империи Заката. Время свадьбы, согласованное отцами и одобренное высшими советами двух государств было назначено на август этого года. По желанию Юманы, для проведения ее свадьбы был выбран Юхмач, место, где она провела большую часть жизни. Здесь же она предложила провести и свадьбу матери. Ни мать-княгиня, ни графиня Ахтурская не смогли устоять перед напором любимицы всего княжества, и обе дали согласие.

Много странного происходило вокруг этой свадьбы, не впечатлял и список приглашенных, среди которых не было ни родителей жениха, ни могущественных соседей. Время свадьбы подходило, дел действительно было невпроворот. А из поместья уходила дружина и часть опытных рабочих, и направлялись они на строительство новой крепости. Как объявил ему стольник, отправляя из столицы, "укреплять рубежи с Белаваром". Но место под укрепления выбрано на развилке дорог ведущих в Ахтуру и Белавар, откуда владения графини были намного ближе земель злокозненного князя.

На слова о том, что сын Уральского князя, вышел в набег и повел "шаталу" вниз по Каме, и неплохо бы усилить гарнизоны в столице и прибрежных городах, а не спроваживать дружину на строительство укреплений на границах союзников, стольник в присутствии матери-княгини отмахнулся, сослался на подписанные договоры, и заявил:

— У нас ныне новые союзники!

— Надо же, — усмехнулся про себя воевода, — сборище юнцов, речных разбойников и прочих горячих голов, ведомое княжичем Радомиром Уральским, тем самым, что 20 лет назад, с такой же бандой громил имперскую провинцию Сантимир огнем и мечом, — теперь "новые союзники".

Именно после того погрома, княжество не нашло в себе сил для защиты, и утратило часть земель, попав в зависимость к Острову.

Елота, в раздумьях, покачав головой, взобрался на коня. Оглянувшись, махнул рукой своим дружинникам, и отправился к месту нового строительства.

30 апреля 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Столица Кандраш. Припасный Двор.

Растянувшаяся товара расположилась напротив кирпичной стены магазина. Северин остановился в конце обоза, привязал лошадку к последней телеге. Закуска тут же уткнулась в помятое сено, выискивая что-нибудь вкусное.

Слева от ворот вдоль стены магазина стояли подводы наполненные мешками, тюками, корзинами. С правой стороны вытянулась колонна пустых подвод.

Временами из ворот выходил кто-то из грузчиков, махал рукой вознице первой пустой подводы, и тот заезжал во двор, направляя подводу к указанному складу.

Иногда приказчик выходил на середину дороги и свистел. С конца левой очереди к нему срывалась пустая подвода. На неё перекидывали содержимое подводы, напротив которой остановился приказчик. Вознице давалась "дорожка"— накладная и он отправлялся по указанному адресу.

Северин прошел вдоль своей товары, останавливаясь возле каждого возницы, выдавая небольшой задаток, и обещая отпустить на торг, как только подъедет смена.

— Матвей, наши с торга вернутся, ты другую половину погонщиков и возниц отпусти. Пусть тоже на торг съездят. Никто не приезжал, нас не искали?

— Нет, из начальства не видел никого. Арсен велел твоего коня с солнцепёка в конюшню убрать. Я сам отводил, он там один стоит. И вода и сено, у него есть.

— Хорошо. Я до Арсена дойду. Узнаю, какие новости.

На воротах его пропустили без вопросов, примелькался за полдня.

Узнав, у пробегающего мимо приказчика, где сейчас Арсен, Северин отправился на второй склад.

Уже несколько лет второй склад был под вечным ремонтом. Раз в год, там что-то намечали делать, завозили строительные материалы, инструменты. Потом это всё требовалось для срочных ремонтов на других местах. На целый год строительный бум и ремонтная горячка на втором складе стихали. За это время пустующий склад обжили грузчики, приказчики. Там пережидали дожди и непогоду и большие перерывы в течении рабочего дня.

Войдя на склад, заполненный запахом копченостей, Северин поздоровался со всей честной компанией. Помимо Арсена, здесь были четверо старших приказчиков, заместитель Арсена — Александр, начальник транспортной службы — Пашка, и четверо десятников грузчиков.

— Северин, заходи! Вовремя! Мы тут гостинцам твоим радуемся!

На грубо сколоченном столе, на отрезке рогожи, покрывавшем половину стола, лежали куски порезанного сала, колбасы, мяса, стояла тарелка с крупными ломтями хлеба, за кувшином спрятались очищенные луковицы, повсюду расставлены разномастные кружки с недопитым квасом. Кто-то потрошил кусок рыбы, очищая его от чешуи и костей, кто-то пристраивал на ломте хлеба куски сала, и посыпал их кружками нарезанного лука. На коленях у Арсена лежал разряженный самострел.

Павел, увидев входящего Северина, тут же подскочил с лавки:

— Дядь Северин! Славомир привет передаёт, всем-всем. Деду, вам, тетке Ирине, и остальным кланяться велел, коли увижу. Передает, что жив — здоров, служба по душе, нужды ни в чем не испытывает.

— А чего ты ко мне сразу не подошёл, не сказал! Я от Надейки, когда услышал, чуть под колёса не упал!

— Так не мог никак, некогда было! То вы заняты, разгон подписывали, то меня потом командир на четвертый склад сослал, даже слово не дал высказать.

— Но-но, поговори у меня, пообсуждай начальство, сейчас вон к Семёнычу на мешки пойдёшь, у него двое на работу не вышли, людей не хватает. А ты тут в прохладном складе балду гоняешь, с Александром в альчики играешь.

— Вот, сам видишь, дядя Северин! Не смог, виноват! Но хоть Надейке рассказал и подарок передал.

— Как он там, что говорит? Жалуется?

— Дядь Северин, недолго мы и виделись. Я с обозом на заставу въезжал, а Славка в дозор на кордон уходил. Вот в воротах и столкнулись. Он первый меня узнал! А я бы мимо проехал. Здоровый такой стал, как медведь! С коня сам соскочил и меня с телеги тащит, обнимает. Аж спина запрещала! Отъелся на харчах у воеводы! Расспросил меня про ваших, про моих. Я все, что знал то и сказал. Он только и успел браслетик из сумки седельной достать, да Надюшке передать велел. Спешили они куда-то!

— Из сумки, говоришь, достал? Не сам же он его плел? — сидевшие за столом гоготнули, — Невесты у него там не образовалось? Девицы-умелицы, браслетики плетущей?

— Дядь Северин, не знаю, врать не буду. Славка ничего не сказал, ни намёком, ни прямым словом. Но девки там — да! Одна дорогу переходила, так чуть весь обоз не остановился, глаз не отвести было. И лицом, и всем остальными статями деваха удалась, идёт, улыбается...

— Так-так, я-то думаю, чего он на юга у меня просится, Я думал, дружка навестить хочет, а он вот про девок нам сказки баянит. Подожди до вечера, я Ольгу твою позову, пусть послушает, как ты соловьём, про луначаровских подруг, тут заливаешься.

Смех за столом.

— Дядь Арсен, ну что вы такое наговариваете! Не было ничего такого из ваших предположений неправильных.

Возмущение Пашки вызвало хохот, хлопки по столу у обедающих.

— Хватит, парня в краску вгонять. Павел, давай отойдем, а то поговорить спокойно не дадут.

Вышли за ворота во двор.

— Паш, ты когда к нему? Чего ему там требуется? Не знаешь, может ему денег передать? Коли подружка завелась, на подарки? У него в деньгах нужды нет?

— Есть у него деньги. На что ему их там тратить? Так я им сам жалованья отвожу! Вот на следующей неделе срок подойдёт, я и поеду. А в чём нуждается, даже не знаю. Но спрошу, в следующий раз, обязательно.

— Ладно, ты спроси у него, а я ещё до вечера подумаю. Будешь привет передавать — У нас всё хорошо! Зиму перезимовали хорошо, не болел никто. Сейчас все по делам пристроены. Дед, Костя, Млада с Марком на хуторе правят, Тимур сам "товару" в Краснодолье повел. Мать с ним. А мы скажи, с Надюхой в Сантимир идём, большим разгоном. Ну, всё что знаешь, то и скажи.

— Передам обязательно. Письмо писать не будете? Я бы письмо передал!

— Да нет, не буду. Словами передай! А письма мать с дедом ему напишут. Обо всём, со всеми подробностями обскажут.

— Всё сделаю, как вы сказали дядь Северин, и привет передам , и про деньги спрошу, в чём нужду терпит, расспрошу, и про девушку разузнаю обязательно, — заулыбался Пашка.

— Север, иди сюда! Ты где Северин? — из склада донесся крик Арсена, — Север, пока ты на торг ходил, мы тут подарок испытали!

Северин, заходя на склад, кивнул на обломки ящиков и груду щепок у дальней стены:

— Вижу, успел заметить! Ну и как?

— С улицы стреляли, с 50 метров ящик насквозь, как бумагу прошивает, в бревно наполовину входит. Вон видишь, из стены топором вырубали.

— Ага, вижу, стену испортили!

— А у нас починок тут идет! Жуки в стену в том месте поели, мы теперь окно там вставим.

Прибежал от ворот грузчик, — Арсен Бинарович, там Коля приехал и люди с ним.

— Иду-иду! А что за люди?

— Грузчики, они с повозкой. Их на воротах не пропускают.

— Беги скорей, скажи, чтоб пустили! Саня, ты чего охране не сказал про них? Да ладно уж, не суетись, я сам забыл! Иди ворота у пятого склада открывай. Остальные с обедом заканчивайте! Перед тем как разбежаться, сначала уберите здесь. А мы пошли гостей дорогих встречать. Северин! Начнем с погрузкой, готов? Ну, пошли тогда!

Арсен встал, закинул самострел за плечо, улыбнулся сам себе:

— Никак расстаться не могу, из рук боюсь выпустить. Вдруг назад увезешь.

— Паша, ты продолжай телегами заниматься, чтобы все телеги на колёса поставил и старые и новые!

Павел молча кивнул с набитым ртом.

— Пойдём друг Аркадий, — Арсен тронул за плечо одного из складских десятников, — Где твои орлы? Где твой боевой отряд?

— Так возле склада и должны быть, все пятеро!

— Иди, богатырь складской, витязей своих с лежки поднимай! У склада они! Когда врать перестанешь начальству? Давай быстрей, догоняй Александра, ворота открывайте! Мы следом идём.

У склада ? 5 стояла груженая подвода, возле неё суетилось несколько человек.

— Арсен Бинарович, здравствуйте! Нас на воротах пропускать не хотели!

— Здорово Николай! Как это не хотели? Ну, ты же здесь? Разберёмся, что это за охрана у нас такая! Они не хотели, а ты все равно прошел! Что же это за охрана? Да ладно шучу я, Коля! Да это Александр вон забыл предупредить, но я уже разобрался. В грузчики его перевел. Вон видишь, ворота открывает, весь день будет сегодня открывать и закрывать, чтобы на память свою не жаловался...

Николай прикрыл один глаз, посмотрел на Арсена, подозревая, что начальник двора опять шутит. Но он действительно видел за углом Александра среди грузчиков, толкающих створку ворот.

— Николай, знакомься, это Северин Тимурович. Обоз он поведет. Северин, — это Николай, представитель нашего дорогого заказчика. Коля, а в Юхмачи, тоже ты пойдёшь, с товарой?

— Нет, я только за погрузку отвечаю, сопровождать другие будут, — обрушил все надежды Северина Николай.

— Арсен Бинарович, а можно эту дверь открыть, нам удобнее ею пользоваться.

— Так, Коля, чего ты опять задумал? Зачем ты сюда целую лошадь с телегой подогнал? Что там у тебя в телеге, что это за скатка?

— Арсен Бинарович, мы груз опечатывать будем! А в скатке это парусина, от пыли, от дождя повозки укрывать. Так можно нам дверь открыть?

— Можно — можно, тебе Коля, тут всё можно. Будь как дома, но не забывай, где ты на самом деле.

— Сань, открой нам и здесь дверь! И часового у той двери поставь. И здесь одного, чтобы не шастал никто чужой!

— Закатывайте, ставьте здесь! Освободите повозку внутри от всех вещей, ничего там не оставляйте, мы все опечатаем, и у вас не будет в неё доступа до конца перевозки. Борта повозки тоже освободите от всего, что будет мешать опечатывать. Колёса запасные снимайте, явно мешать будут. Ящики, оси запасные, кирки, ведра, жерди, лопаты — снимайте все! Запечатаем, потом вернете их на место.

Коля велел убрать мусор и подмести в ближнем углу склада. Арсен накинулся на своего приказчика:

— Саня, я тебе же говорил убраться здесь! Воды тащите, смотри пыли сколько! Подожди, пока не метите! Саня, а раньше нельзя это было сделать? Пыль столбом стоит. Самый чистый склад говоришь?

— Коля, нахрена ты пыль поднял!

— Арсен Бинарович, скажите своим людям, пусть сверток с телеги заносят.

Парусину занесли, положили в свежеподметённый угол склада.

Один из рабочих Николая принялся измерять длину бортов мажары, и делать метки углем, второй рабочий, стоял наготове с молотком и гвоздями.

Матвей не выдержал:

— Эй, стойте! Северин, они, что сейчас мою повозку этими гвоздями дырявить будут?

Северин посмотрел на Арсена, тот лишь развел руками, но направился к Николаю:

— Коль, а без этого нельзя обойтись?

— Арсен Бинарович! Ну, вы же договор подписывали, там разговор был про надзор за сохранностью груза. Или вы не читая, подписали? Если читали, то не мешайте надзор этот обеспечивать! Северин Тимурович, не волнуйтесь, мы аккуратно сделаем, не впервой.

Из конторы пришли два писаря со стопками бумаги и письменными наборами, грузчики притащили из глубины склада столы и стулья, протерли от пыли и поставили так, чтобы на них падал свет из открытых ворот.

— Согласно договору, и пожеланиям подрядчика, весь груз будет пропущен через весы. Арсен Бинарович, а весы проверить можно?

— Саня! Весы проверял?

— А как же, Арсен Петрович! Все в порядке!

— Коля, твой друг, вон сомневается и тебе совсем не верит!

Рабочий притащил из подводы Николая металлическую гирю с надписью на боку 15кг, и поставила её на весы. Александр подвигал гирьки по шкале, которая покачалась немного и замерла. На шкале была цифра 15.

— Годится! — согласился с весами Николай, — Ящик на весы!

Тем временем рабочий с молотком, в сопровождении приклеившегося к нему Матвея начал прибивать скобы в намеченных местах.

— Гвозди покороче возьми!

— Не боись, насквозь не полезут, а короткие держать не будут.

Матвей заглянул в повозку, и немного успокоился, торчащих гвоздей не было.

Коля подошел к писарю, устроившемуся за столом у входа, спросил что-то, тот согласно кивнул головой и, выбравшись из-за стола, побежал в контору.

— Николай, ты, куда это Олеженьку моего послал? — Арсену надоело бродить по складу, он пристроился на освободившееся место и, кладя самострел на стол перед собой, сознательно направил его на Николая.

— Арсен Бинарович, сургуч понадобится, повозки опечатывать, попросил Олега подготовить. Ну что, начнём? — Николай словно не заметил наставленного на него оружия.

— Давно пора Коля, ох давно! Чего же мы с утра то не начали?

Дело пошло, грузчики ставили ящик на весы, Николай записывал его номер и вес, громко повторял цифры писарям, они записывали это в своих двух экземплярах. Взвешенные ящики грузили в повозку, где двое рабочих, под руководством Матвея, выставляли их у бортов, фиксируя в распор, и обвязывали прочными веревками.

— Это последний ящик, и в этой повозке будет 1005 кг, так? — Коля повернулся к Северину, тот закончил свои подсчеты на листке бумаги и согласно кивнул головой.

Пока в углу склада разворачивали и отрезали необходимый кусок парусины, со двора уже затолкали вторую подготовленную мажару с набитыми скобами. Тут же сразу на нее началась погрузка. Северин сам залез в повозку и начал ворочать ящики и тюки, устраивая их поплотнее.

В первой загруженной повозке Матвей с помощниками закрепили и перетянули ящики канатами, фиксируя концы в особых пазах. И тут же рабочие под присмотром Николая начали укрывать повозку парусиной. В края парусины завернули рейки и прибили их ниже скоб, стараясь создать натяжку парусины, чтобы на поверхности полотна укрывающего груз при дожде не было застоя воды. Края парусины прижали прибитыми рейками с трех сторон повозки. Потом в парусине нащупали скобы и аккуратно напротив них сделали прорези. В показавшиеся скобки вокруг всей повозки просунули цельный шпагат. Александр к этому времени уже взвесил груз для второй повозки.

Писарь принес банку с сургучом. Николай завязал концы шпагата узлом, пропустив концы через отверстия в небольшой прямоугольной дощечке, приложил узел к ней и залил расплавленным сургучом. Достал из кармана своей куртки печатку и придавил ею остывающей сургуч. Дощечку с чистой стороны он подписал и поставил сегодняшнее число. Затем эту дощечку с сургучной печатью он просунул под парусину и велел прибить и этот край полотна.

— Уф всё! Один воз готов! Давайте его во двор, на площадку под охрану.

— Матвей волов давай и наших кого-нибудь ещё позови.

Арсен вышел во двор, вернулся с одним из охраняев, показал ему на выкатываемую из склада закрытую мажару:

— Охранять! Ставь на площадку, к ней ни одной души не подпускать!

— Далян! Просыпайся! Принимай товару под охрану! — он подозвал к воротам склада десятника охраны. — Мажара выходит, ты сразу бойца своего возле неё ставь, усвоил?

Тот кивнул понятливо.

— Вот, давай действуй!

С Матвеем пришли Троха и Руда. Они проворно впрягли волов и начали выкатывать вторую, накрытую и опечатанную, мажару. Арсен махнул рукой десятнику охраны и показал на повозку. Далян окликнул в одного из своих служилых, и тот бросился догонять мажару.

— Арсен Бинарович! Арсен Бинарович! — со двора донеслись крики.

Арсен привстал, выглянул во двор:

— Ехтырь! Посадник приехал! Саня смотри тут сам! Я побег начальство встречать!

Он выбежал из склада, по пути отряхивая грудь и бороду, заправляя и заглаживая рубаху за пояс. Северин, стоя в мажаре оглянулся: Арсен стоял навытяжку перед высоким, богато одетым сановником в меховой шапке, и докладывал об обстановке на вверенных ему казенных складах.

Башлык узнал в высоком чиновнике посадника Кандраша — Лермонта Юстиновича, по прозвищу "Торец". Посадник выслушал доклад Арсена, кивнул, обернулся и что-то сказал своим сопровождающим, хлопнул Арсена по плечу, и все дружно засмеялись вместе с Арсеном, пожимающим им руки. Они ещё немного постояли во дворе, что-то бурно обсуждая, о чём-то начали спорить, потом двинулись в сторону склада.

Николай, увидев начальство, направляющиеся к ним, сразу остановился все работы:

— Стой! Александр, выводи всех туда, — он показал ему на боковую дверь склада, — охрану тоже туда выводи, двоих потом в ворота склада поставишь.

— Так, все из склада выходим быстро, в эту дверь! Олег, вы тоже. Охрана вся выходит! Северин, твои на выход. Все! Остаются Александр и ты. Остальные быстро все вышли!

Никто даже не пожелал спросить, почему здесь командует Николай, если были желающие, то их вместе со всеми вытолкал Александр и пришедший ему на помощь десятник складской охраны Далян.

Первым на склад вошел Арсен и удивлено замер:

— А где все?

Ответить никто не успел. В воротах склада показались посадник и вельможа в длинном синем, прошитом золотыми нитками, халате. За ними зашли еще двое. Этих Северин знал, дети купеческие, отцы которых сидели в Совете Старейшин. Родоначальники правили Торговой Грядой, а великовозрастные отпрыски были пристроены возле посадника. Приглядывали за избранником народным, и являлись его помощниками.

Телохранители посадника встали возле ворот, взглядами и движениями, оттеснив складских охранников. Один из дружинников прошёл к боковой двери, выглянул из неё, шугнул грузчиков, привалившихся к стене. Закрыл её, заперев на внутренний засов. И сам остался стоять в углу, держа на виду дверь и внутренние помещения склада.

Арсен увидел Северина, замахал ему:

— Иди сюда!

— Северин Волынец, сын Тимура Волынца, он в разгон идёт с грузом, его товара.

— Здравия тебе, боярин, — чуть поклонился Северин, и пожал протянутую посадником руку.

Поздоровался с ним и коренастый тип в синем халате, сзади которого пристроился Николай. Северин обнялся с купцами, знал обоих с детства, в дружине вместе были поначалу, а потом война и жизнь их развела, но, встречаясь, всегда были рады видеть друг друга.

— Красивые повозки! Крепкие? Путь неблизкий, дойдёшь?

— Бывало и дальше ходили! И ничего, и дошёл и вернулся!

— И как далеко ходил? — Поинтересовался коренастый в халате.

— За Кафирлат. В Каротень.

— Вижу, человек, ты бывалый, думаю не подведешь! — Лермонт похлопал по борту мажары, — Надежно сделано, и сколько поднимает?

Северин пожал плечами: — Сейчас одну тонну грузим, но запас есть. А так и три тонны довезет, на шлюзах на таких повозках камень возили, но волов шестёрку запрягали.

Все удовлетворенно закачали головами, одобряя услышанное.

— С Арсеном ты всё порешил? Может надобно чего, нужда есть в чём-то, нехватка какая для товары? Говори, пока за ворота, в поле не вышел! Деньгами Арсен тебя не обидел? Не смотри на него, если что есть сказать, говори прямо сейчас!

Северин заверил посадника:

— Хорошую цену Арсен Бинарович дал, грех жаловаться... Очень хорошую! И нужды нет ни в чём, одно только осталось загрузить побыстрее, да в разгон пойти, на волю, в дальние края!

— Как есть, всё отдал? Как говорили? И на провоз, и на прокорм? — строгий взгляд на Арсена.

— За что мне такое недоверие, Лермонт Юстинович? — Арсен изумленно развел руками перед посадником.

— Ты из себя оскорбленного не строй! Узнаю, что по твоей вине с разгоном этим промашка, какая вышла, просчет какой, спаси нас небо, Арсен я сам тебя на Старой площади пороть буду. Не до шуток тут! Города имя на кону стоит.

Снова к Северину повернулся, глазами сверкает, левым кулаком, сжатым у бедра машет, правая рука на рукояти сабли лежит:

— Еще раз спрашиваю тебя башлык! В чем нужда? Готов ли ты товару довести к месту в срок?

— Дойдёт товара в срок, не сомневайтесь. Не подведу, ни вас, ни город, ни Арсена Бинаровича.

— С Арсеном ты в деньгах разобрался? Обмана никакого не мнишь за ним?

— В деньгах ему как себе верю, не первый год знакомы, не жду обмана.

— Хорошо, что ты в нем так уверен. Удачи тебе в пути, — успокаиваясь, пожелал Торец. Повернулся к сопровождающим:

— Ну что? Мы сюда чего ради притащились?

— Николай, роспись неси! Осмотр сделаем! — коренастый крикнул своему приказчику. Коля подхватил со стола папку и передал ее своему начальнику. Пока тот с папкой возился, Александр успел Северину про него на ухо нашептать:

— Это посланник, один из представителей Острова в Торговой Гряде, влиятельный и решительный Ирень Удесович Сорва, в свое время был и купцом и наемником. С тех времен знаком со всеми воеводами и в Белогорске и в Айтуаре.

Пробежавшись по спискам, Сорва ткнул пальцем:

— Вот эти ящики — 46, 52, 63.

Приказчики при помощи дружинников нашли и вытащили нужные ящики из общей кучи. Николай поддел крышку крепко сколоченного ящика кинжалом, приподнял, дёрнул на себя. Отодрал ее полностью, положил на пол и отошёл в сторону. Посадник и купцы склонились над открытым ящиком.

— Ого, красота! Вот это да! — Торец достал из ящика ослепительно белую вазу, разрисованную огромными ярко — синими цветами. Ирень достал такую же вазу, стряхнул опилки, и подошёл с ней к выходу. Приподнял над головой и начал рассматривать на свету, через плечо, приказав Николаю:

— Дальше ящики открывай!

В следующем ящике оказались металлические части и крепеж, уголки, инструменты, пластины, крючья, проволока.

Посадник, не выпуская вазу из рук, мельком глянул в открытый ящик:

— Это что?

— По росписи это металлические части от водяного колеса. Деревянную основу, наши люди по чертежам изготовят и соберут уже на месте.

В другом ящике были шлемы из очерненного металла, по краям украшенные изящной чеканкой, с кольчужной сеткой.

Лермонт передал вазу одному из купцов, и вынув шлем из ящика, повертел его.

— Не наша работа, узоры диковинные, и обработаны не по-нашему, — он погладил очернённый металл. — Откуда?

— Из-за моря, таргунскими мастерами сделано.

— Да уж дорогая свадьба выходит для Острова! Ну что ж, королевичам — королевские подарки!

— И это не всё! Некоторые дары: украшения, ковры и посуда идут с другим обозом. Караван из Бату-Зияна. Основная часть пойдет, конечно, с Острова.

Посадник подозвал Александра, протянул ему шлем-красавец:

— Одевай!

Обошел Александра кругом, расправил ему бармицу на плечах, оглядел его со всех сторон, сделал два шага назад, и потянул саблю из ножен.

— Испытать нужно! Устоит ли шлем заморский против клинка ншего, каленного?

— Стой! — Посланник оказался возле Александра, стянул с его головы шлем. Сунул в подрагивающие руки приказчика и подтолкнул в сторону отложенных ящиков:

— Закрывайте всё!

Николай аккуратно, но твердо потянул вазу из рук купца, тот с вздохом разжал пальцы:

— Коня не жалко за такое!

— Ну и шутки у тебя посадник, с чего это ты вещь казённую решил испортить? Человека до смерти перепугал!

— Господин посланник, вы здесь закончили? У нас ведь планы ещё на сегодня были!

— Нет, к огромному сожалению ещё не закончил! Но не смею вас задерживать, понимаю ваше нетерпение заняться делами своей службы, — Посланник повернулся к Николаю. — Как ящики закроете, можете продолжать погрузку.

— Александр, заводи всех назад! Давайте погрузку продолжать!

— Арсен Бинарович! Разрешите на документы подписанные взглянуть. Давайте прямо здесь посмотрим всё. Вот за этим столом. Не будем людям с погрузкой мешать.

От ворот донеслись шум, крики, треск сломанного дерева и топот копыт. Дюжая охрана посадника напряглась и встала в воротах склада, прикрывая своих подопечных. Примчался от ворот взбудораженный стражник. Разъяснилось, что с торгового подворья Острова обоз пришёл из десяти повозок, с ними начальство с охраной. Куда их?

Николай вышел:

— Я покажу. Скажите, пусть пропустят!

Запустили прибывших во двор, въехали, встали возле склада. Приехавшая с обозом охрана окружила повозки, стоят по сторонам посматривают, от телег не отходят. Белогорцы-наемники, высокие, крепкие, один к одному, наверняка всех под один размер подбирали. Меч короткий под левой рукой, на широком поясе кинжал у всех справа, за спиной у каждого щит круглый. Стоят, на копья опираются. На ногах сапоги невысокие кожаные, штаны из серого сукна грубого. Куртки кожаные с вставками на плечах цветными замшевыми, кто помоложе у тех на плечах зелёной замшей отделка, кто постарше — красные или коричневые вставки на плечах. У всех лица бритые, у командира только усы с бородой скромные.

Возницы на повозках сидят, ни один с подводы не слез. Сидят, лошадок успокаивают, ни суеты, ни движения. От ворот к обозу два всадника, не спеша, проехали. Мимо мажар опечатанных, мимо охраны, стеной выстроившейся в воротах складских, мимо грузчиков застывших и открыто на верховых глазеющих. К своему обозу направились, со склада к ним навстречу Николай вышел, объяснять про погрузку принялся.

Осмотрелся посадник, свои люди кругом. Ирень с Александром бумаги разгонные возле окна сверяет. Подозвал свиту свою, Арсена с приказчиками:

— Слушайте все меня! Чего скалишься, Мирон? Знаешь, что сказать хочу? Правильно! Предупреждаю, чтобы рот свой с глупостями всякими не открывал никто. Чтоб ни шуток, ни подколок базарных слышно не было. Никаких подмигиваний, если не хотите без глаза остаться, это вам не девки банные. Арсен смотри, чтоб из твоих дворовых, никто по простоте своей не брякнул ничего! За языком пусть следят! Если что, не язык, а голову рубить будут. Пусть помалкивают лучше. С жигами я сам говорить буду, вы не лезьте, если спросят отвечать быстро, и по делу старайтесь только с Иренем общаться.

Разошлись, поусмехались про тебя, поулыбались за спинами, но примолкли. К голосам со двора прислушиваться стали. Стук каблуков по брусчатке услышали все, кто слушал. Сначала Николай зашёл, дорогу показывая, за ним следом вошли двое. Северин напрягся поневоле:

— Жиги!

Две девушки стройные, одна повыше другой, не больше 25 лет каждой, обе темненькие, без головных уборов, стрижки короткие, широкие штаны с кожаными вставками, заправлены в полусапожки, сабля у каждой на поясе, безрукавки кожаные с нашитыми на груди двумя рядами деревянных пуговиц, рубашки одноцветные из сукна тонкого. На плечах у каждой плащ-пыльник легкий.

— Темнолицые они какие-то, — подумал Северин, — или это загар? Хм, ладно мои парни целыми днями в поле. На пахоте успели загореть! А эти где? Тоже пахали?

Северин украдкой улыбнулся своим мыслям. Арсен заметил и из-под полы показал кулак.

Вошедшие девушки, отряхиваясь на ходу, огляделись по сторонам.

— Барт посадник! — небольшой синхронный наклон двух стриженых головок в сторону посадника.

— Барты, — еле заметный кивок идущей первой жиги купцам и Арсену.

— Жиги! — ответный поклон всех находившихся в помещении.

— Барт Посланник, — вошедшая первой жига протягивает Сорве папку, — ваше распоряжение выполнено, груз доставлен!

Вторая, высокая, красноглазая, повернулась, и, сунув два пальца в рот, неожиданно свистнула так, что у присутствующих на складе заложило уши.

Северин чуть не выронил ящик из рук в повозке. Один из рабочих присел на куче тюков от неожиданности. Посадник с купцами затрясли головами, пытаясь согнать временную глухоту.

— Лейтена-аант! — укоризненно протянул Сорва , тряся пальцем в ухе.

— Барт Ирень? — вопросительно повернулся к нему красноглазка.

— Нет, ничего, — он покачал головой, повернулся к посаднику, развел руками. Потом приложил руку к груди, поклонился, извиняясь перед торговыми людьми.

В это время через боковую дверь на склад начали заносить пронумерованные желтоватые ящики из свежеструганной древесины, свертки, упакованные перевязанные тюки с написанными на них номерами. Солдаты из охраны прибывшего обоза складывали всё в отдельную кучу возле весов.

Сосредоточенный Николай взвешивал ящики для вставшей под погрузку мажары.

Он черканул что-то в своём листке и кивнул грузчикам на ящики, стоявшие на весах:

— Грузите все в следующую мажару!

Сунул листок Александру:

— Олегу дай переписать. И готовьте к погрузке следующую мажару!

Сунув писарю второй список, Николай отошёл к позвавшей его красноглазой жиге. Она спросила у него что-то, затем повернулась к своей напарнице, ткнула в повозку и показала три пальца, та недовольно вскинула голову и хлопнула раздраженно по бедру.

— Не понравилось, что так мало мажар загрузили, — догадался Северин, не выпускавший жиг из виду.

— Где можно лошадей обиходить? Кто покажет? — звонкий приятный голос прозвучал на весь склад.

— Арсен! Покажи, всё что нужно!

— Давайте своих конюхов поставлю, почистят, помоют, напоят, накормят!

— Не надо ничего. Сами все сделаем.

— Идёмте за мной, я все покажу!

Отвел их Арсен в свободную конюшню, показал хауз, где воду брать. Принесли конюхи скребки, щётки, ведра пустые. Две попоны чистые, сухие у ворот повесили, парнишка, помощник конюха, овса отборного, два ведра притащил.

Белогорцы выпроводили всех, двое из них на стражу встали, один в воротах стоит, другой кругами вокруг конюшни ходит.

Вернулся Арсен к пятому складу, в жиговском обозе телеги почти все пустые, у весов ещё одна куча груза высится.

— Мне бы таких грузчиков, — прошёлся мимо белогорцев, не вспотели даже ...

— Какую подводу под погрузку подготовил, Северин? — Николай с Иренем, порешали чего-то насчет грузоразмещения.

— Любую берите из пяти! Какая подойдёт!

Десятник белогорцев с Николаем вышли, во дворе команда прозвучала. Через несколько минут подводу Адея вместе с лошадью задом к весам, семеро белогорцев заталкивают. Тут же с весов переложили в подводу желтые ящики, Николаем помеченные, закидали их сверху тюками, свертками. Обтянули парусиной повозку, протянули шпагат, опечатали. Сразу же на площадку отправили, Даляну под охрану.

— Ты Северин? Твоя товара? — Десятник белогорский к Северину подошел, представился, — Ненад!

Рукопожатие крепко-сдержаное, ладонь широкая. Сам рослый, широкоплечий. Седина на висках и в черной бородке проскакивает. Взгляд внимательный, пытливый.

— Куда нам хозяйство свое грузить? Эти подводы наши?

— Да, это ваши! — Показал во дворе четыре оставшиеся подводы.

Перегрузили тут же свое хозяйство с жиговского обоза на подводы, указанные башлыком. Подозвал Ненад к себе старшего возницу, велел освободившийся обоз назад, на Торговое подворье Острова отправлять. Тут Северин к нему подошел, предупредил насчет езды:

— Я своим ребятам сказал, и вам скажу — лошадей мучить не позволю! В гору все своими ножками идут! Лишнего груза быть не должно! По договору на одну подводу — три ратника при полном доспехе и припасов на каждого по мешку. Сразу говорю — рысачить не дам, кто не согласен с чем, забирайте барахло и проваливайте на все четыре стороны. Всё ясно? Смотрите, не хочу потом из-за вас своих парней наказывать.

Кивнул согласно головой Ненад, терпимые условия. Выстроил десятник белогорцев во дворе, начал по подводам рассаживать, с возницами знакомить.

Ирень заметил, что Лермонт со своими приятелями бездельем мается, достал из папки, жигами привезенной, листок ещё один, аккуратным почерком с завитушками заполненный. Прочитал его сам, затем посаднику протянул. Тот взял листок, с двух сторон исписанный, осмотрел внимательно. Сильный лист — отпечатки купеческие стоят, воеводы кругляш красный, и даже печать Княжеская присутствует.

Позвал сына купеческого:

— Точила! Это видел?

Лист ему под нос подсунул, не выпуская из рук.

— Ну да, видел я бумагу эту! Вот печатка батина. Тут половину отметин я собирал, ставил. Воевода наш не хотел на себя охрану обоза брать. "Отцы-купцы" до князя, видишь, дошли, — Прозор ткнул в самый большой оттиск печати.

— Даже так? — Удивился Лермонт, задумался, он что-то не знает, что-то упустил с этим свадебным обозом. Воевода против жиг в такой-то мелочи пошёл? На его памяти давно уже подобного не случалось. Не осталось таких людей в Торговой Гряде. Совсем не осталось. 20 лет с тех пор прошло, когда последние, кто против жиг пошёл, были живы.

Помнит тот строй посадник, несколько рядов главных людей Гряды Торговой, богатых, знатных, властных. Не верилось им, что возможно такое. Не на Старой площади, не на тюремном дворе, над городскими воротами на крепостной стене стояли в ряд плахи. Поднимались цепочкой по каменным ступеням, шли наверх, навстречу смерти своей, лучшие люди города, верхушка купеческая. Первыми у плах, встречая обреченных, встали жиги — воеводы, полковники, офицеры Острова. Под их мечами перестали существовать самые могущественные торговые кланы города и края. Обезглавленные тела скидывали вниз к воротам. Устав рубить, махать мечами, топорами, палачи менялись, и без остановок вверх ползла вереница людей с завязанными за спиной руками. Они шли и шли вверх , кто-то не выдерживал, бросался на острия копий ратников, стоявших под стеной. Их потом верёвками затаскивали на стену и уже мертвым рубили головы, и еще одно обезглавленное тело падало на растущую окровавленную гору перед городскими воротами.

Когда начало темнеть, вдоль дороги с двух сторон вспыхнули костры, на которых сгорали живыми гордые воины килианы. Те, кому не повезло попасть в плен. Под крики заживо сгораемых степняков и отблески костров со стены полетели вниз тела имперских офицеров и их союзников. И тогда среди палачей появились на стене белогорцы и дружинники других городов Торговой Гряды.

Главные ворота Кандраша никогда больше не открывались. Казни продолжались ещё неделю, но не в таких размерах. Семьи казненных были разобщены, и навсегда исчезли в подземных каменоломнях Острова. Охваченное ужасом население затаилось в постылом городе. Патрули жиг и разъезды союзных им степняков рыскали на улицах и днем и ночью. Мародеры, воры, грабители предавались казни на месте свершения преступления. Всех раненных и подозрительных чужаков останавливали, и бросали в переполненные темницы.

— Зачем Ты бежишь из города? Тебе есть от кого скрываться? Что ты натворил? Кто Ты?

Если задержанный человек не разыскивался и не опознавался соседями, знакомыми, жителями города в течении трех дней, то он угонялся на Остров. Через неделю после первых казней, пленные имперские и белаварские ратники начали разбирать городскую стену. В самом городе расчищали от застройки кварталы купеческий верхушки. Город Верхобор был отбит в ожесточенных боях у княжества Белавар и стал городом Острова.

Когда армия жиг ушла на запад, заключив перемирие с Белаваром, патрули победителей на улицах города сменили белогорцы. На площадях и улицах жиги крикнули клич и начали предлагать людям работу на стройках, за которую платили продуктами и деньгами.

Племена килианов были вытеснены в Балакву и объявлены вне закона. На них устраивались целые охотничьи экспедиции, в которых принимали участие даже бывшие союзники имперской армии, Истребление их как диких зверей продолжалось даже сейчас, 20 лет спустя.

Посадник потер лоб, огляделся по сторонам, да уж, что-то накатили волной воспоминания. Интересно всё-таки, почему воевода — верный союзник Острова, 20 лет назад казнивший на городской стене имперцев, не хотел уступить Острову в такой мелочи, как охрана обоза?

Посадник сдавил виски:

— Точило, ты ничего не перепутал насчёт воеводы?

— Нет, а что такое? — Прозор начал задумываться, не допустил ли он ошибку, ляпнув Лермонту про воеводу.

Торец подозвал начальника своей охраны:

— Сколько мы здесь?

— Часа три!

— Эх! Едем отсюда! Дела у нас.

— Прозор, или ты Мирон, до конца кто-то останьтесь с Арсеном, пока он товару не отправит. Ты, наверное, Прозор останься. Бумагу вот эту им покажи, — Арсену, охране, ребятишкам всем своим. Потом посланнику верни!

— Арсен, иди-ка сюда. Прозор Устинович тебе кое-что показать хочет. Кто у тебя в охране старший с товарой идёт?

— Далян Вечера.

— Давай его сюда! А кто от нас с грузом пойдёт? С "дорожкой" сопроводительной?

Притихло подозрительно все начальство складское. Только хотел вспыхнуть Лермонт, что не готово к разгону ничего, но опередил его начальник двора:

— Вон Александр и пойдёт! Грузом он с Николаем занимался, знает всё. Только ему и можно доверить такое.

Тут же не удержался Арсен от вопроса:

— А мы должны своего человека с грузом посылать? Мы же Острову этот груз передаем!

Точило с Ласкарем тоже заинтересовались:

— Да, зачем нам это надо? Мы тут при чем?

— Наш человек при товаре должен быть! Мы тут при всём! От нас уходит, с нашего Припасного двора, с нашей охраной, с товарой нами нанятой, и документами, бумагами нами собранными и подписанными. Должны же мы знать, чем это всё закончится! Может башлык взял, и на торгу нашем, все по лавкам спустил, да на хутор свой пьянствовать вернулся, в сговоре с охраной нашей. От нас пригляд должен быть!

— Арсен, не стой, собирай всех. Башлыка, охраняя своего, только приказчика не трогай. Пусть занимается, попозже сам скажешь, ничего страшного, если завтра товару догонит. Арсен с утра доклад, как ты товару к девяти вечера из города проводил.

Прозор с Мироном переглянулись:

— А успеем ли сегодня Лермонт Юстинович?

— Шевелиться начнёт, успеет! Уехал я! Дел полно!

Попрощался с посланником, кивнул на прощание всем. Вскочил в коляску, напротив Мирон Ласкарь устроился, уехали.

Точило подозвал Арсена, сунул ему лист:

— Держи, охрану, башлыка ознакомь.

— Слушайте меня внимательно. Далян, идёшь до границы Верхнебора. Под расписку жигам сдаёшь товару. Берёшь от них бумагу, что доставлено всё в целостности и сохранности, понял? С вами жиги идут с белогорцами. Видел их десятника? Вот он старший! Ты и шайка твоя у них в подчинении, все приказы, что от них будут, выполнять так, как будто приказ воеводы нашего.

Арсен помахал листом:

— Вот смотри, видишь бумага с печатью князя. А это вся старшина купеческая отметилась. "Купцы-отцы" своих печатей понаставили везде, где место нашли. Так что ты не сам по себе у жиг в подчинении, а по приказу свыше! Понял?

Арсен задумчиво смотрит вслед очередной выезжающей за ворота мажаре, медленно погрузка идет.

— Северин пошли за мной, окончательный расчёт сделаем!

— Эх, точно, меня там за воротами с деньгами ждут.

— Где записка Сашкина? С расчётным списком продовольствия, тобою на склад привезенного?

— В сумке седельной, на Учуе оставил, а его Матвей в конюшне отвел. Арсен, ты в контору иди, а я за конем сбегаю.

У ворот конюшни белогорец, рука на мече, вход перекрыл:

— Куда? Что надо? Нельзя сюда!

— Коня хочу забрать.

— Прямо сейчас?

— А когда? Сейчас конечно!

— Стой здесь! Приведу!

— Он не дастся чужому!

Задумался:

— Ладно, идем со мной, только тихо.

Удивился словам белогорца:

— Почему тихо — то?

— Где твой конь?

— Здесь!

— Забирай, не шуми.

Зашёл, взял под уздцы, потянувшегося к хозяину коня, повел во двор.

Выводя лошадь, заметил как в соседнем деннике, на накинутых на сено попонах жиги, почти лоб в лоб приткнувшись, сладко спят.

Повел лошадь, зацокали подкованные копыта по камням, послышалась возня в деннике.

— Смага? Вакей? Кто там?

— Это я, Смага! Тут обозный наш лошадь свою забирал.

— Стойте! — Из денника, потягиваясь и позевывая в сторону, вышла жига, та что поменьше ростом.

Стряхнула травинки, прилипшие к коротким волосам:

— Долго там ещё?

— Шесть мажар и одна подвода загружены и отпечатаны.

Жига обернулась к Смаге:

— Вы готовы? Свои пожитки загрузили?

— Давно уже! Ждать устали!

— Ладно идите, Ненаду скажи пусть поторопит погрузку. Это... Смага не пускай сюда больше никого. Вакей где?

— Снаружи!

— Вот там и ждите, нам искупаться надо.

Уже на выходе услышал, как за спиной раздался плеск, и донесся веселый смех со стороны небольшого резервуара с водой.

Смага вышел чуть дальше из ворот, не закрывая их за собой, и остановился:

— Иди-иди, не оглядывайся. Ненаду про погрузку передай!

В кабинете Арсен наставляет Пашку:

— Телегу самую лучшую чтобы собрал, проверил и с утра отдал Александру, понял меня! Давай зови борова этого!

— Геру?

— Ну, толстощекого этого!

— Звали Арсен Бинарович? — в дверях мешковатый толстяк-приказчик, заискивающе ловит каждый взгляд начальника.

— Гера, в посылку едешь, вот с Северином! Далеко! К жигам, и дальше!

— Арсен Бинарович! А я-то за что? А кто здесь, моими складами заниматься будет? А с кем детей, жену оставлю? Как же так? — заскулил толстяк.

— Ладно, не ной, Гера! Саня поедет вместо тебя. Ты сейчас на третий склад по этим спискам иди, продукты отбирай! Это вот белогорцам с жигами, на неделю.

— А это вот Александру, заступнику твоему, продукты, чтоб недели на две собрал. Он с утра завтра отправиться! Тебе ясно всё? Бегом давай, пока товара грузится и пока светло на улице.

— А Саня, он вообще то, знает, что со мной едет? — спросил Северин.

— Нет, я ещё не сказал, может, кого другого пошлю, окончательно не решил. Саня видно такой же, приближенный чей-то или родственник. Я думаю его за мной присматривать, поставили. Начальник Приказа нашего прислал, велел взять на обучение, Саня у меня с осени обучается. Не дурак, вроде справляется. Так и думаю, сейчас скажу, что ехать надо, а с утра какой-нибудь защитник прилетит, за родича своего заступаться, и придется мне с тобой Пашку своего посылать! А кого? Не Геру же, в самом деле!

Арсен выложил стопку монет перед Северином:

— За продовольствие в расчёте мы с тобой?

Северин кивнул:

— Пойду я, Карась меня там заждался!

Вышел за ворота, разбудил Карася, отдал деньги:

— Задаток раздашь парням, остальное Младе передай, она ждет. Если что нужно, ещё раз на торг езжай, парней с собой возьми.

Карась стряхнул монеты в кошель, затянул шнурок, накинул на шею под рубашку:

— Надейка там тебя заждалась. Подарок у них с Вилли для тебя, нежданный!

— Что за подарок?

— Не скажу, мне потом от Млады с Надейкой тумаков прилетит! Заканчивайте здесь скорее! На стану сам увидишь!

— Сегодня обязательно погрузку закончим, ждите!

Далян хвост накрутил своим сторожам. Возле мажар опечатанных, всех выстроил. Стоят на всех, кто мимо идет, как на недругов смотрят!

Жиги из конюшни вернулись, довольные, посвежевшие, рядом с Иренем встали, списки Николаем составленные, просматривают, копии сверяют.

Прозор Точило оставшись на погрузке за старшего, расслабился к концу дня. Задремал, и уснул, посапывая на стуле за столом в конторе Арсена.

Ненад двоих бойцов выставил на площадке, следить за мажарами и охраняями присматривать.

Северин передал ему просьбу жиг про ускорение погрузки, десятник сразу направил белогорцев на помощь Николаю с Александром. Погрузка оживилась. Готовят ящики, тут же на весы укладывают. Груженую, опечатанную мажару вручную во двор выкатывают. На освободившееся место у весов порожнюю повозку ставят. Подменили Матвея с Артом, утомившихся ящики в повозках ворочать. Грузчикам, рабочим складским на жиг глаза таращивших, посоветовали не отвлекаться, чтоб без потерь обойтись.

Арсен пришел, разорался на всех, что не движется ничего, засуетились складские немного. Велел два кувшина кваса с погреба достать холодного. Молча поставил поднос с кружками перед жигами. Взяли с благодарностью, отпили. Стоят в ожидании, потихоньку потягивают, не спеша. За погрузкой молча наблюдают, не вмешиваясь.

Всё! Дождались! Последние ящики веревками в сумерках крепили. Накрывали, зашнуровывали и опечатывали уже в темнеющем складе при свете ламп.

Выкатили веселой толпой последнюю мажару во двор. Запрягли волов. Принялись выстраивать повозки в колонну. На выходе из склада отловил Арсен Александра. Сказал ему про поездку, видно было сразу, что расстроился приказчик.

— Ладно, иди Саня домой, завтра с утра сюда приходи. Аргамака тебе из наших доходяг подберем, телегу, продукты получишь и помчишься с ветерком Северина догонять!

Приказчик и не пытался особо отказаться от поездки с Северином. Арсен не переставая, шумел, сыпал шутками, успокаивая подчиненного, но было видно, что домой пошел Александр огорчённым.

— Куда едем башлык? Показывай!

Выстроились во дворе две колонны, в одной мажары — 10 штук, в другой подводы с охраной. Впереди Северин на коне. Он первым из ворот и выехал, огляделся по сторонам. Нет никого, никто не стоит ожидаючи.

— Эй, охрана! Не зевай! — сзади голос Матвея, — Ворота шире открывай! Давай нараспашку полностью, что я вам, нитка, что ли в игольное ушко пролазить!

Смеется стража воротная, но не шевелится, весь день возы ходили без помех, и эти пройдут! Но встала товара, побежал Матвей к воротам, за ним Троха, подцепили створку ворот, оттащили вдвоем, распахнули вторую. Вот другое дело! Погнали волов за ворота, выскочили на широкую, пустую улицу. Прошли немного вперед, снова встали, выстраиваться начали. Жиги у ворот с Иренем попрощались, тот запрыгнул в свою коляску, и покатил вперед, обгоняя товару. За коляской пристроились четыре конных охранника и телега с Николаем и рабочими. Не успела осесть пыль за коляской Иреня, как следом тронулась и товара.

Из ворот вышел на середину улицы Арсен, посмотрел вслед уходящей товаре, развернулся в другую сторону, прижал к груди папку со списками, и сплюнул на дорогу:

— Слава тебе небо, отправили!

Облегченно выдохнул и пошёл будить Прозора Точилу, заместителя посадника, самое время про отправленную товару докладывать. Да и домой пора самому собираться.

Алёшина поляна. К месту ночевки товара пришла уже в темноте. У съезда на Алешину поляну с торгового тракта, с фонарем Ивашка и Томил стоят, вдвоем чтоб не страшно, выставленные Карасем.

Узнав в потемках Северина, радостно заорали:

— Наши приехали!

Замахали фонарем, подавая сигнал на стан.

Огромная вытоптанная площадка на берегу Кандрашки. Марк и Млада заняли под стоянку обоза участок на самом берегу реки. Первыми на поляну вышел Ненад с двумя белогорцами. Десятник осмотрелся по сторонам.

— Где мы встаем? — спросил у подъехавшего Северина. Подошли встречающие их Марк и Карась, показали участок, начали повозки расставлять.

Белогорцы окружили стан. Не подпускают никого, и не выпускают. Ненад руку поднял, привлекая внимание Северина и Даляна:

— Не расходится никому. Есть что вам сказать!

Жига, поменьше ростом, вперед вышла, взглядом заставляя замолкнуть ворчунов, недовольных внезапной задержкой. Северин уже знал, что ее Ливой зовут. Ирень перед выездом товары с Припасного двора представил его жигам, офицерам Острова. Лейтенант Лива Данина и лейтенант Лезна Нагара. Они сопровождают товару, старший офицер — лейтенант Данина. Товара и охрана складская подчиняются десятнику Ненаду из Белогорской Крепости. Он главный. Со всеми вопросами к нему. И только потом к жигам. Но Ненад главный для товары.. Высокая красноглазка удивила при знакомстве крепким рукопожатием. Крепче руку ему сегодня никто не жал.

— Слушайте меня! Теперь порядок каждый день будет такой: обоз встает на ночлег, башлык со своими помощниками сдает опечатанные повозки Ненаду, или тем, кому он скажет. И точно так же утром, перед тем как запрягать, охрана сдает повозки башлыку. Пока не примет, обоз стоит на месте. Если нужна вечером починка, то в присутствии часового. На груженых повозках, чтоб никого из охраны не было, ни на остановках, ни при движении. У всех есть на чем ехать. Главный здесь Ненад, обращайтесь к нему. Складская охрана отвечает за товару и груз — днем и ночью, спрашивать с них будем за каждую вскрытую повозку, за каждую сорванную печать.

Она нашла среди шумящей толпы Даляна:

— Также строго будем спрашивать за каждое нарушение караульной службы. Костры жечь не ближе пятнадцати шагов от повозок. Внутри лагеря посты выставляют белогорцы, за пределами — складская охрана.

— Ну, если всем понятно все, то Ненад, принимай товару у башлыка под охрану, десятник Вечера ко мне, остальные свободны.

Северин ругнулся, осмотрелся по сторонам:

— Матвей, Троха, Арт, слышали? Идите сюда!

— Ты тоже! Пропустите его! — увидел он Карася, задержанного белогорцами перед повозками.

— Что это у вас за сходка была? Вечерняя молитва?

— А то ты не слышал? Вон она как четко и ясно объявила все, словно на полковом смотре. Теперь будем каждый вечер повозки под охрану на ночь сдавать!

— Мы за стол, когда сядем? Там остынет все! Млада с Вилли полдня старались. Мы что так и будем всю ночь толпой вокруг мажар ходить с фонарями?

— Ты один? — разглядел Северин у первой мажары поджидающего Ненада.

— Один! Зато вас вон сколько!

— Сначала тягло отгоните. Потом уже печати, веревки, шпагат, полога смотреть будем! — распорядился Ненад.

— Эй, лоботрясы, волов, лошадок выпрягайте, — скомандовал погонщикам Карась. — Сразу на выпас за наш стан гоните. Черныш с Ивашкой покажут.

— Матвей, ты слева, Троха справа, Арт снизу — верху, каждую повозку глядите, колеса, оси, кузов, упряжь проверяете. А мы с Карасем за грузом, и печатями смотреть будем.

Пока товару обходили, притопали Гриша с Марком:

— Вы где пропали? Долго вам еще?

— Да заканчиваем уж, вовремя вы подошли, помощнички! — проворчал Карась, занявшийся очисткой обуви.

Обошли все повозки, парусиной крытые. Печати, груз на месте. Все в целостности и исправности.

— Ну, все, пойду, скажу командирам, что товару принял под охрану, — отряхивая ладони, известил Ненад.

— Ну, наконец-то, а то я устал уж среди мажар ползать, в дерьме коровьем топтаться! — обрадовался Карась.

— Ненад, к нам приходи, мы начало разгона чуток отметить хотим. Твоих командиров — то пригласить можно?

Ненад усмехнулся:

— Пригласить то можно, только не придут они!

— Это почему?

— Не надо им это! — десятник пожал плечами, давая понять, что объяснений больше не будет.

— Не позвать не могу, не по-людски будет!

— Не волнуйся за это, считай, позвал! Я им передам.

— Это хорошо! — обрадовался Северин, — тебя то ждать?

— С делами разберусь, приду ненадолго!

Малый обоз хуторян встал отдельным лагерем. Водовозка, кухня, хозяйка и пять груженых подвод образовали квадрат, внутри которого кипела становая жизнь. Млада, младшая сестра Северина, встретила брата около расставленных столов, и, вручив чистую одежду, отправила мыться на речку.

— Только не тяните там, мы уже накрывать начинаем.

Между кухней и столами закрутился неугомонный хоровод помощников Вилли во главе с Младой. Гриша, Марк, Карась притащили шесты с мажар, принялись над столами и повозками фонари, лампы развешивать. Возле столов стали собираться погонщики, возницы. Тут же рядом пес хуторской, Полкан, кружится.

— Какие вы к столу быстрые! Ждите, позовем!

Северин отвел в сторону мажоров. Возле "хозяйки" раздал остатки задатка, чтоб ребята могли деньги родным с Младой и Марком передать. И наконец-то башлык увидел гостинец, обещанный Карасем. Окружённый возницами, косясь на них черными глазами, мраморный бычок с аккуратными ровными темными пятнами на белоснежном туловище, толкая губами бутылку, высасывал из неё через тряпку молоко.

— Вот он, какой — гостинец нежданный!

— Пап, нравится? — Надейка обняла теленка одной рукой за шею, играя с ним, спрятала бутылку с молоком за спину.

— А тебе?

— Очень, у нас таких не было! Как назовёшь?

— Не знаю, пусть пока без имени походит. Может, останешься? Домой с Младой вернёшься, с дедом вон нежданчику имя придумаете.

— Неа, на хутор не поеду! Я с тобой! А имя ты уже придумал, — она засмеялась.

— Какое?

— Нежданчик!

Северин расхохотался, а затем сознался:

— Это я у Карася с языка снял, он его "нежданным" назвал!

От накрытых столов запах картошки с мясом жареной голову кружит. От пирогов дух аппетитный по всей поляне расходится. Люд со всех сторон подбирается к съестному изобилию. Тут уж и Млада, принялась за стол всех звать. Подхватил Северин дочку на руки, к столу направился. Кругом радостный народ рассаживается, празднично всем. Разгон начался, такую заботу с места тронули. Трудный, суматошный день позади! Как не отпраздновать! Млада у Северина Надейку перехватила, рядом с собой, возле малых помощников своих пристроила.

Довольная сестра Северина, прямо светится вся! И день, и праздник удался! Домой завтра и с деньгами, и подарками едут. Всем гостинцы везут и сами не без покупок будут. Саженцев деревьев плодовых набрали. Дед Тимур давно хотел еще один сад заложить, возле пруда мельничного, самое время, пока возможность есть. Взяли рассаду помидорную, травы всякой огородной. Закупили гусят, цыплят. Марк древесиной запасся, набрал досок, бруса, кругляка тонкого. Подводы домой, загруженными до отказа идут.

Вилли достал, придержанный для такого случая, бочонок с питьем веселящим. Мелким компота сладкого налили. За начало разгона выпили, только за ложки взялись:

— Мир на стану!

Гости пришли. На Алешиной поляне на ночёвку кроме них еще два обоза встали. Первыми земляки, купцы из Новоторга пришли, интересуются, что за гуляние такое дружное, с освещением праздничным?

Усадили за стол, разъяснили, в чем причина, про обычай с фонарями рассказали. Поздравили гости их с почином. Едва за хозяйку стола выпили, снова гости-земляки явились. Далян нерадостный, с двумя помощниками, пришел, их тут же за стол, для поднятия настроения усадили. Гульба во всю идет. Малые наелись-напились, Млада принялась их по телегам разводить, спать укладывать.

— Мир на стану! — еще соседи пришли.

Торговцы из Белавара, с зерном белогорским, домой возвращаются. Познакомились, поздравили с выходом, поинтересовались, не нужна ли помощь. Посидели часок, с купцами новоторжскими, с Даляном поговорили, да разошлись по своим становищам.

С ночного выпаса Арт с Адеем пришли, чая, вкусняшек всяких на ночь набрать, посуду отмытую после ужина праздничного, принесли. Арту с гулянкой не повезло, его старшим поставили над молодыми, теми, кого непьющими назначили и в ночное отправили. Вот притопал со стороны завидовать чужому хмельному обжорству. Вскоре и Ненад пришел, товара его уже как своего приняла, видели все, что работы грубой, тяжелой не чураются наемники, вместе ведь обоз грузили — тюки, ящики таскали. Далян что-то бурчать начал, приставать пытался. Но Ненад собрался быстро и ушел, на дела службы сослался. Следом и другие, позевывая, к ночлегу своему потянулись. Трудный все-таки сегодня день был.

Марк, Северин, Далян с Карасем остались за столом. Остальные почивать разошлись, завтра рано вставать. Вилли пошёл кухню свою убирать, еще один фонарь над ней повесил.

Млада уложив Надейку, пришла за Марком, позвала его спать. Северин пошёл провожать их до палатки. Млада попеняла ему, рано, мол, ребенку такие деньжищи давать.

— Что, потратила все в пустую? — вздохнул Северин.

— Что ты! Купила сладостей, дружков и нас всех угостила. Потом рубах, штанов тебе и себе по паре взяла. Постель, одеяло себе прикупила. И все! Остатки велела деду и матери отдать, и еще Славомиру на подарок отложить. Деньги тебе вернуть?

— Сделай, как она хотела! — обнял за плечи сестру Северин, — Умница ведь у тебя племяшка? Хозяйка растет!

— Она то умница! А вот папаша у нее... Скажи мне, зачем ты ребенка за собой тащишь, не знай куда?

— Не начинай Млада! Обещал и возьму! А ты можешь ее завтра с утра отговорить! Или не сможешь? И никто не сможет! Зачем ее тогда дергать?

Дошли до палатки, уселись еще чаю попить. Пока закипал на костре чумазый чайник, Северин не удержался, пересказал им все, что Арсен наобещал. Велел Косте передать, что Арсен пришлёт людей за телегами. Сам посулил на обратном пути древесины из Сантимира для Кости привести, если получится. Деду привет от Арсена передал. Надавал жене и младшему сыну поручений по хозяйству. Обещал с Надейкой вернуться к августу. Пожелал спокойной ночи, не дождавшись чая, ушел за стол под фонари, на взрослые посиделки.

Через полчаса прибежали за Даляном. Одна из жиг застала спящего часового. Разбудила грубо, подняла пинками, разбив лицо в кровь. На его крики сбежались другие охранники, начали, было, что то объяснять ей, но тут пришла с белогорцами красноглазая, всем прилетело по паре-тройке неслабых зуботычин, стало понятно, кто виноват и сильно рискует. Испугавшаяся складская охрана (охраняи) послала за десятником.

Десятник яростно обругал непонятно кого и бросился на выручку своих бездельников. Северин переглянулся с Карасем, и решили не ходить. До смертного боя и пожаров вроде не должно дойти, остальное не так страшно. Они посидели еще, пришёл Вилли и проводил их спать. На обратном пути он затушил все фонари над повозками, оставив только одну лампу над столом.

1 мая 1236 года от сотворения потопа.

Левый берег Камы. Княжество Засечье. Прибрежный город Лабутин.

Ночь. Стоянка "шаталы". Выцветший походный шатер — некогда роскошная добыча с далеких южных берегов Чужого моря. Часовые временами поглядывают на застывший мужской силуэт на стенах освещенного изнутри шатра. Полог основного входа опущен, три других входа плотно закрыты. На середине просторного шатра — стол с большой картой, Радомир в одиночестве, навис над ней, задумался. Вокруг стола горят светильники, и лампы, развешанные на шестах. Князь любит, когда светло, любит этот свет, свет ночного одиночества, свет принятия решения.

Перебрал раскиданные по столу записки с донесениями, грязные, скомканные, и сложенные аккуратно. Достал одну, читанную не раз, пробежал взглядом, отложил. С досадой прихлопнул комара, давно уже пристроившегося на его пролысине. Передвинул светильник с ароматной свечой к себе, поближе. Проверенное средство от маленьких кровососов.

Каждый год по весне замирают соседи Великого княжества Уральского, в ожидании, куда отправится буйная молодежь, ведомая одним из членов княжеской семьи. Не было никого, среди соседей, кто мог чувствовать себя спокойно, зная, что "шатала" собирается в набег. Даже верные вассалы, прикамские князья, вздыхали облегченно, когда сборное воинство, погрузившись на армаду кораблей, челнов и лодок, пополнившись ватагой неугомонной, горячей местной молодежи, ведомой младшими воеводами княжества, уходила от их пристани к новому месту сбора.

Все помнили, как однажды после поражения в соревновании лучников, князь Яков упрекнул, своего самого верного слугу, "бобрового" князя, в проигрыше девчонке, стрелявшей за королевство Кафирлат. Тот, пытаясь оправдать своего лучшего стрелка, ответил грубо князю Урала, и уже зимой "шатала", собранная второпях, пронеслась по бобровому краю, грабя поселения и разоряя капища, укрытые посреди замерзших болот.

Новый князь бобровых охотников богатыми дарами, и многочисленными унижениями вымолил прощение у Великого князя Якова. Уральское войско получило сотни несравненных стрелков-лучников в бобровых шапках, казна пополнилась ежегодной данью, собираемой пушниной с обширнейших земель, а "шатала", созываемая уральскими князьями, получала по первому требованию многочисленную армию из лучников, проводников, разведчиков, с огромным желанием идущих в набег.

Вот и сейчас, лагерь Щерка, правителя бобрового края, был самым многочисленным по числу костров и палаток, установленных под присмотром ратников Радомира, приставленных к охотничьей вольнице.

Пытаясь, вспомнить, что-то зацепившее его мимоходом во встрече с Щерком, Радомир заходил по шатру, вызывая колебания и дрожь язычков пламени на светильниках. Задумавшись, споткнулся о мешок из лосиной кожи, набитый бобровыми шкурками, ругнулся, пнул его. Отлетевший мешок попал в кучу, сложенную из таких же мешков и развалил ее.

Он настолько был рад приходу "бобрового" князя и его дружины, что мешки со шкурами, — традиционные подарки княжеской семье, так и остались лежать в его шатре. Радомир откинул полог шатра, почувствовал прохладу и свежесть ночи, хотел, было позвать кого-нибудь, чтобы убрали мешки со шкурами, как услышал голоса на берегу и увидел свет факелов в руках людей, остановленных охраной. Шагнул в сторону от освещенного шатра, прислушался к прозвучавшей громкой ругани, поднявшей на ноги всю охрану лагеря, и рассмеялся:

— Пустите их, пустите! Пока весь стан не разбудили!

— Ты где нашел этих медведей? Али это "бобры" твои повырастали? — поддел, обнимая, Радомира, его младший брат. — А куда Чудена дел?

— Здесь я, князь Борис, — тут же за спиной у Радомира из темноты появился высокий ратник, в кольчуге, в шлеме с закрытым лицом. Он, склонив голову, поставил перед собой на землю прямоугольный щит и стукнул по нему мечом, приветствуя члена княжеской семьи.

— С кем это ты? — пригляделся Радомир к спутникам брата.

— Что не узнаешь? — притворно удивился Борис, выхватил из рук сопровождающего стражника факел, и махнул им, — Сюда идите, чего встали, как не родные!

— Соколик?! — в высоком широкоплечем парне, подошедшем первым, Радомир узнал сына старшего брата, обнял его приветливо, и удивился: — Племяш! Здоровей отца вымахал!

— Ну да, силы дурной не меряно, своих девок в Юрае будто мало, так они к эмирским полезли, сцепились с родичами, вот отец и передумал, к тебе, на твой "бобровый гон" отправил лоботрясов, — Борис взял за плечо второго крепыша, ровесника Соколика, подтолкнул к Радомиру, — чего примолк, с дядькой поздоровайся, стеснительный какой!

— Здрав будь, княже! — кудрявая голова качнулась в коротком поклоне, в свете факелов мелькнула белозубая улыбка.

— И ты будь здоров, Догад, — ухмыльнулся Радомир, опознав извечного заводилу и непоседу, внука князя Шадра. — Иди сюда, баламут!

Обнял, потрепал кучерявую бестолковку, удивился вслух, как быстро мальчишки выросли, и стали крепкими молодцами, не уступающими своими статями дружинникам княжеским. Велел охране парней с дороги принять, умыть, накормить-напоить, и спать пристроить. И место для ночевки людям князя Бориса указать. А сам брата в шатер повел, последние новости из дома послушать, о семье, об отце-матери узнать, уж третий месяц пошел, как сам из дома убыл.

— Без Шадра не обошлось? — когда уже все расспросы и рассказы о семьях и доме были позади, кивнул Радомир в сторону входа, прикрытого пологом, имея в виду появление племянников в лагере "шаталы".

— Приходил, с отцом ругался, потом к нему поехали, заперлись вдвоем, "важными делами, не требующими отлагательства" занялись, девки дворовые только успевали закуски да настойки подносить, — подтвердил Борис, устраиваясь удобнее в походном кресле. — Отец, когда вернулся и узнал, чего эти молодцы учудили, не раздумывая, к тебе отправил.

Двадцать лет назад, Радомир, бывший в то время не намного старше Соколика, участвовал в набеге Шадра, своего дядьки, и, командуя одним из отрядов "шаталы", огнем и мечом громил Сантимир и Вараздан, провинции империи на левом берегу Волги.

Сам Шадр, с сыном Озором, двумя отрядами отправился на штурм столицы империи — Фалисавы, окруженной степняками, мятежниками и войсками Острова. Отряд Озора был разбит генералом Зимовитом, прибывшим с войском северян на помощь императору, осажденному в столице. В свою очередь генерал Зимовит, прозванный Красным Лисом, попал под удар неисчислимой конной армии князей Степи, опрокинувшей и втоптавшей в пыль, закованные в сталь, рати северян во главе с их командиром.

Столица империи, огромный и богатейший, хорошо укрепленный город, пала в результате измены, через полмесяца после гибели войска северян. "Шатала", дорвавшись до немыслимой добычи, превратилась в дикое сборище неуправляемой молодежи и обезумевшей от крови черни. Разграбив кварталы, доставшиеся им по уговору между победителями, они принялись разорять части города, отошедшие союзникам, и, получив жесткий отпор, вынуждены были спасаться на территории Весты, провинции восставшей против императора, но подвергнувшейся нападению степняков.

Шадр вступив в переговоры с Островом, получил возможность добраться до своих кораблей и соединился с отрядом Радомира в Вараздане. В обмен за помощь Остров потребовал от уральцев покинуть Сантимир и Вараздан, и дать письменное обещание не трогать, объявившими себя "вольными", города Усть-Каму, Сластинец и Падер в течение десяти лет. После ухода "шаталы", в Сантимир вошли войска Острова, и объявили часть княжества своей территорией. Радомир, покидая провинции, был в ярости.

Шадр сдержав все обещания, оставив Сантимир и Вараздан, взял откупные с нетронутых торговых городов, повел "шаталу" на земли Красного Лиса, где разграбил все прибрежные города, и вернулся домой с невиданной добычей. Потом в течение нескольких лет при поддержке флота Весты совершал набеги и разорял стойбища князей Степи, мстил за свой побег из Фалисавы.

После большого удачного похода на южное побережье Чужого моря, более десяти лет назад, Шадр, под давлением семьи "угомонился", передал руководство "шаталой" более молодым, а сам ушел на покой, помогая брату в управлении княжеством, изредка принимая участие в пограничных заварушках. Известие, о том, что внук, остался дома, в отличие от многих своих сверстников, его удивило, и он принял все меры, чтобы переубедить брата, и, не смотря на сопротивление матерей, отправил внуков в поход по Каме и Волге.

Услышав тихое покашливание за пологом, Радомир приподнялся, повернулся к брату:

— Что такое? Сейчас приду!

Тот лишь развел руками, показывая, что, мол, ты хозяин, иди, нечего спрашивать.

— А как ты здесь очутился? Неужели отец сам послал? — с порога, спросил вернувшийся Радомир.

— Где там! Отец сначала решил Любима послать, пришлось самому напрашиваться! — хмыкнул Борис.

— И что это за люди с тобой? Чуден говорит, не наши, хоть и по нашему говорят, но по обличию не схожи. Ты куда собрался, Борисяй?

— А ты как думаешь? Ты сделал, что я просил?

Радомир взял со стола отложенную записку, и отдал ее брату.

Тот развернул ее, прочитал вслух:

— "Пятнадцатое июня, Юхмач"

Пожал плечами, и весело посмотрел на брата:

— Вот видишь, на свадьбу еду! И подарки везу, а это охрана моя, я их в Дракий Дуксе нанял.

— Где? — не поверил услышанному Радомир. — Все три сотни?

— А что такого? Мир у нас! Я вот еду и боюсь, а не мало ли у меня людей, подарки больно дорогие!

Дракий Дукс, город-государство, управляемый простолюдинами, черной радой. Расположенный далеко на востоке от Уральского княжества, трижды брался им в осаду. Но так и не покорился князю Якову, пытавшемуся завоевать его силой, измором и уловками. И вот теперь целых три сотни этих великолепных бойцов, сопровождают его сына, Бориса.

Радомир улыбнулся:

— Умеешь удивить! Приду завтра, смотреть на этих упрямых волотов! И насчет подарков, Щерок тут расстарался, себя превзошел, и людей более обычного привел, и с одарками не пожадничал. Забирай, половина твоя!

Он указал на мешки, наваленные в беспорядке в углу шатра, и добавил:

— Чтоб не боялся в пути, сотня "бобров" с тобой пойдет, на своих лодках.

Борис поднялся, довольно обнял брата, похлопал по широкой спине:

— Бра-ат! Радимка! Утешил мою печаль! Ну ладно, спать пойду, завтра вставать рано!

Проводив брата до его стоянки, вернувшийся Радомир, потушил светильники, не раздеваясь, завалился на убранную постель, и уже проваливаясь в сон, вспомнил о причине своего беспокойства.

Встречая днем шумливую ватагу, приведенную местным воеводой, не увидев некоторых своих знакомцев, спросил у воеводы о них, тот задумался ненадолго и, вспомнил, что они еще перед ледоставом, поддались на посулы вербовщика какого— то полковника Арсита, и ушли с ним на Усть — Каму. Удивило Радомира то, как далеко заходят, вверх по реке, люди из земель Красного Лиса.

И уже вечером, принимая дружину Щерка, спросил его о прежних десятниках — стрелках, ходившими с Радомиром в не один набег. Тот развел руками:

— Кто-то старым стал, кто-то болезни поддался, а кто-то другую волю выбрал!

Вот тогда и мелькнула тревожная мысль, не встретит ли стрелами "шаталу" эта воля, выбранная не последними стрелками-лучниками бобрового края.

1 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Стольный град Кандраш. Алёшина поляна.

Первый день разгона.

Петушиный крик раздался среди повозок белаварского обоза, его подхватил еще один крикун из обоза Новоторга.

Проснувшийся Карась, не услышав знакомого крика, спохватывается:

— А наш то горлопан, что? С чертогона отойти не может?

В туманной дымке у реки разговоры, смех, плеск воды. Товара просыпается. Пришло стадо с ночного выпаса.

— Гоните сразу к повозкам. Запрягайте и выводите на дорогу, — Северин не стал их задерживать.

— Матвей иди с ними, проследи.

Марк, Черныш, Ивашка, с Томилом разбирают лавки, столы и укладывают доски, бруски в телеги. Вилли разогрел вчерашнюю картошку, и кое-кто из возниц уже пристроился возле кухни с чашкой на коленях. Млада с Надейкой торопливо разбирают палатку, и закидывают тюки с постелью в повозку. Телёнок, привязанный к подводе Марка, лежит возле Полкана и смотрит голодными глазами на окружающую его утреннюю суету. Закончив руководить сборами в лагере, и отослав Гришу за водой, Северин пошёл к стоянке повозок товары. Подходя к ней, увидел разбредшееся стадо волов.

— Матвей, чего здесь встали? Почему не запрягаете, кого ждёте?

— Тебя! Не пускают, без тебя нельзя!

— Это ещё почему?

— А сдать-принять? Иди, мажары прими сначала, у белогорцев!

Из головы совсем вылетело!

— Троха, Матвей, Арт! Пройдите с десятником. Проверьте, чтоб печати целые были, и полога парусиновые на месте. Матвей примешь все. Скажете, что жалоб нет, и запрягайте сразу. Вчера вы ему сдавали, сейчас он будет вам сдавать.

— И вообще, Матвей, раньше надо выходить! Смотри мы одни на стану остались! — махнул рукой в сторону пустой поляны Северин и решил, — С вами пойду, повозки принимать, а то до обеда тут копошиться будем.

Далян выглядел слегка помятым, на скуле темнел синяк, на лбу подсыхающая ссадина. Рядом с ним молча стояли охраняи, бросали на белогорских наемников косые, недобрые взгляды.

Ненад с погонщиками быстро обошел повозки. Все было на месте, с повозок ничего не пропало. Полога, печати не тронуты. Подошли к жигам, доложились.

Лива сухо напомнила:

— Время, Северин!

— Так теперь всегда будет? Каждый день? — встречный вопрос.

— Ты вчера, чем слушал? Да, так будет каждый день! Привыкнешь! Не бурчи, башлык. Раньше надо было просыпаться.

Северин промолчал. Затем повернулся к погонщикам:

— Матвей, запрягайте!

На обочину тракта подъехали и встали в ряд пять подвод, уходящих на хутор. Марк приподнялся на краю телеги и замахал:

— Северин, мы алга!

Сзади них встали Вилли с кухней и хозяйка, привезшая остальных возниц, снимавших обозный стан. Надежда, провожая Младу и Марка, последний раз поила телёнка молоком из бутыли.

Млада с Марком прощались с земляками, уходившими в долгий разгон. По очереди обнялись с Северином.

Млада протянула брату поясок:

— Надейке это! И вот это! От меня! — она положила ему на ладонь жестяной свисток с кожаным шнурком.

Рядом со свистком, Марк положил небольшой нож с белой ручкой в ножнах:

— А это от меня.

Северин отобрал бутылку у Надейки, передал её Младе. Сам повесил свисток на шею дочке, одел поясок с ножнами, поправил ей платье:

— Подарок тебе от Марка и Млады, попрощайся с ними!

Приподнял теленка и положил его в телегу.

— Надь, не передумала? Может домой? Нет? — сделала последнюю попытку Млада.

— Ну ладно. Езжайте, напрощались уже все. Приветы, поклоны дома передавайте. За бычком смотрите. Верного пути! — отправил родных башлык.

— Пойдем Надейка, нашим помогать! А то солнце взошло, а мы с места не сдвинулись.

Надейка, идя следом за отцом, остановилась, вспомнив что-то, обернулась и замахав рукой вслед повозкам, уходящим на хутор, громко прочитала по памяти:

Проводник в пыль присел

Землю гладит рукой

Тут обратный наш путь

Мы вернемся домой!

Северин повернулся к отставшей дочери:

— Идем, чего застыла, не маши! Не увидят! Они домой спешат, даже не оглядываются!

Он, торопясь, подхватил дочь на руки:

— С ними надо было ехать! Завтра бы уже с дедом подарки-покупки разбирала! Марк целую товару на хутор повел. Сколько всего везет!

— Пап, пусти! Чего ты как маленькую, меня на руках носишь? И домой не хочу, а подарков деду мы еще больше привезем, у нас же мажар в два раза больше, чем телег у дяди Марка.

Северин, уже хотел опустить Надейку на землю, но живо передумал, увидев пристальный взгляд Лезны, застывшей на коне возле выезда с поляны.

— Не пущу, теперь так и буду тебя на руках носить. До самого конца разгона, с меня не слезешь!

Он усадил Надейку на плечо, и быстрым шагом направился к поджидающим его погонщикам:

— Матвей, выгоняй возы на дорогу. Чего ждёшь? Выводи, выводи. И вперёд, не останавливайся! Арт за тобой. Двигаемся!

Матвей вывел свои мажары на тракт и повел товару, по не раз хоженой дороге, в сторону славного купеческого града Новоторга.

— Надейка, с Вилли езжай. Вилли присмотри. Хозяйку с Карасем пока со мной оставь. По стану, по лагерю, со мной пройдётся, вдруг забыли чего. Да и Гришу подождём.

Обгоняя мажары, в голову колонны потянулись подводы с наемниками. Охраняи должны были замыкать колонну.

Лезна остановилась возле Северина, стоящего на обочине возле повозки Карася:

— Забыли что-то?

— Водовозку ждём.

— А с вечера нельзя было наполнить?

— Успеем, — заверил Северин, — Она нас не держит. Товару вон с места тронули, теперь сама пойдёт, только сдерживать успевай.

— Успеем пыли наглотаться, с поляны последними выходим.

Все обозы уже шли впереди их товары, набирая ход и скрываясь за клубами поднимаемой пыли.

— Обгоним, лишь бы дождя не было, эта пыль сразу грязью станет. Мажары увязнут.

Северин посмотрел на безоблачное небо, вроде бы чисто. Обойдя место ночевки, он крикнул Карасю, чтобы Гришу поторопил. Сам направился в голову обоза.

— Матвей, шире шаг!

Удар по воловьему круглому боку:

— Аа-рр! А-аарр! Вперед! Пошли, пошли!

Карась, проводив Северина, полез в хозяйку, принялся копаться среди тюков, свертков. Приподнялся над телегой, огляделся по сторонам, обрадовано гикнул, опознав торчащую из кустов корзину. Спрыгнув с повозки, подхватил находку и припрятал ее среди обозного скарба, прикрыв рогожей.

Через час пути, навстречу товаре начали попадаться первые путники, одиночные подводы, спешащие в Кандраш по своим делам. Следом потянулись и небольшие обозы в 3 — 4 подводы из ближайших сел, везущие на продажу продовольствие, поделки сельских ремесленников.

По сторонам дороги зеленели огороженные поля с небольшими аккуратными домиками, возле которых копошились крестьяне. Северин отъехал к обочине, пропуская обоз мимо себя. Пропустил и телеги со складской охраной. Сзади них пылили водовозка и "хозяйка" Карася. Лезна ехала последней и внимательно осматривалась по сторонам, иногда привставая в стременах и оборачиваясь назад.

— Езжай, найди Вилли, вдвоем поищите место под дневку, — Северин отправил Карася вперед.

Обоз втянулся в дубовую аллею. Старый торговый тракт на протяжении десятка километров был зажат по краям рядами могучих дубов, высаженными более 200 лет назад. Войны, пожары, болезни, взяли свою дань, и число деревьев сократилось вдвое. К обочинам дороги подступили частные владения, расширить ее не было никакой возможности, и посадка новых деревьев сузила бы и без того неширокую дорогу. К тому же проплешины использовались, как площадки для отстоя повозок при поломках, или при пропуске встречного обоза.

— Хорошо идем! — подумал Северин, когда они нагнали новоторжский обоз. Дорога здесь расширилась, и мажары обошли этот обоз слева, вслед за подводами наемников. Впереди был топкий овраг, через который перекинуты узкие мостки, каждый год смываемые паводком. Очередь из двух обозов, встала на берегу оврага, пропуская встречный обоз, идущий через мостки.

Северин видел, как Лива подъехала к Ненаду, сказала ему что-то, он несогласно закрутил головой. Жига приблизилась к десятнику вплотную, чуть ли не наезжая на него конем, и нагнувшись, зло зашипела ему в лицо. Тут же с повозки, услышав ее, спрыгнуло двое белогорцев и побежали вперед, к голове первого обоза. За ними с остальных подвод, после глухой команды Ненада, попрыгали другие наёмники и, звеня мечами и щитами начали суетиться возле обозов, отодвигая их на обочину, расчищая путь для товары Северина. Обозники начали возмущаться, угрожающе замахали хлысты, плети, кулаки. В ответ наёмники прикрылись щитами, обнажили мечи, и начали теснить с дороги возатаев, недовольных творящимся произволом.

Встречный обоз прошёл мостки и начал подниматься в гору. Тут же навстречу ему кинулись наемники с первой подводы в главе с десятником, и начали сгонять возы на обочину. Лезна вместе с конными охраняями направила коней прямо на толпу возниц, осыпая их ударами плети. Не выдержал народ обозный такого натиска, кинулись врассыпную, в кусты, под телеги, освобождая дорогу. Подъехали телеги со складской охраной. Лива поставила их перед первым обозом, ссадила охрану с подвод, и послала сталкивать подводы встречного обоза на обочину.

По освобожденной дороге, через мостки на ту сторону оврага потянулся малый обоз товары — водовозка, "хозяйка", кухня. Следом пошла и остальная товара, подгоняемая жигами и белогорцами.

С обочин, со стороны вытолкнутых обозов в них полетели камни, комья земли, палки, посыпались ругательства. Северин заметил возницу с разбитым в кровь лицом, и узнал в нём парня, приходившего к ним вечером в лагерь и предлагавшего свою помощь. Он не сдержался и направил коня к десятнику наемников:

— Что же вы творите, изверги!

Но тут налетела Лива, и оттеснила его от Ненада:

— Езжай башлык, не задерживайся! Езжай, гони товару пока дорога свободна, скорость держи! Мы тут без тебя разберемся!

С первой повозки встречного обоза на него взглянул исподлобья пожилой возчик и неодобрительно покрутил головой:

— Что Волына, ведьмам продался? Под их дудку плясать начал? Мажоров за людей ныне не считаешь, коли сзади сила, теперь переть будешь по головам? — донесся знакомый голос.

— Эх, да это же Горыня! С Баш-Базара в Айтуар возвращается. Теперь есть, что ему на торгу рассказать, этот точно молчать не будет.

Северин кивнул ему, приветствуя, и не отвечая, проехал мимо.

Встала товара на мосту, тяжело идет в гору Матвеевская мажара. Засвистел прут, пошел гулять по спинам и бокам. Напряглись волы, замычали обижено, но двинулись потихоньку, потащили в гору свои возы. Сзади подкатили подводы со складской охраной и топот коней командирских слышен. Начальник охраны складской с Ливой ругается. Не стал её слушать, не остался наверху возле обозов, не остался рядом с наемниками, посадил своих в подводы и отправил через мостик на другую сторону оврага.

Понимает его Северин, ох как понимает, не дело это на людей с плетью и мечами кидаться, тем более на обочинах половина возов знакомые, земляки из Кандраша в Белавар с попутными обозами идут.

Опять остановились на подъеме. Северин спрыгнул с коня, повел его на поводу. Сзади раздалась команда Даляна, и охраняи посыпались с подвод, облегчая жизнь лошадкам.

Выбравшись наверх, Северин посторонился, пропуская вперёд себя подводы с охраной. Навстречу ему от остановившейся товары бежала Надейка, а за ней шли следом Вилли, Матвей, Гриша, Троха, Арт — авторитетные люди "товары".

— Пап, а зачем они их плетьми били? — Запыхавшаяся Надежда вцепилась в руку отца, охватывая широкую ладонь Северина пальцами своих рук.

— Всё успела заметить, востроглазая! — подумал Северин и ответил вслух, — Не знаю зачем. Может быть, у них на острове так принято, но у нас так нельзя.

— Север, что происходит? Может они и нас лупить начнут? — Троха вопросительно поглядел на башлыка.

— Ведьмы чёртовы!— ругнулся Гриша, — За что людей в плети взяли?

— Теперь нам через Белавар дороги нет! — заметил Арт, — Если эти ненормальные с князем на ножах, то мы причём здесь?

Сзади башлыка, кто-то, из подошедших охраняев, громко выругался, поминая жиговскую родню.

Северин прижал Надейку к себе и закрыл ей уши:

— Тихо-тихо парни, спросим сейчас.

Они стояли наверху и смотрели, как на противоположном склоне оврага начали спускаться подводы с наемниками и двое всадников, направляясь к мосткам.

— Чего встали? — Лива едва поднявшись из оврага, накинулась на встречавших ее обозников.

Запыхавшиеся белогорцы поднялись вслед за подводами. У некоторых беспорядок в одежде, у кого-то ссадина, царапины на лице, кто-то в грязи измазан. Остановились передохнуть немного, оправится. Назад, на ту сторону оврага посматривают.

— Мы так никогда до Юхмача не доберемся! Утром стоим, овраг попался на пути — опять стоим, через овраг перешли и опять встали. Потом обед — снова стоять будем! — продолжила Лива. — Северин, наше дело дорогу тебе расчистить, а твое по ней идти! Идти вперёд быстро и без остановок! Возвращайтесь к повозкам своим, и отправляй товару.

Она тронула коня и проехала мимо, направляясь к охране складской:

— Десятник! Что тебе непонятно в моих словах было? Почему увел своих людей, не выполнил приказ?

Далян угрюмо её выслушал, за ним стояли мрачной стеной такие же угрюмо-недовольные его подчиненные.

— А мы не карательный отряд. Мне товару охранять велено, а не на людей мирных кидаться, и обозы с моста скидывать! Здесь вам не Остров, барышни. Тут вольные люди, и они, — он показал пальцем на противоположный склон, где замерли обозы, — они имеют право на праведное отношение к себе. Меня посадник первого за ребра подвесит, за то, что людей наших не защитил.

Жиги переглянулись:

— Ладно, вечером поговорим. Северин, почему всё ещё стоим?

— Дождемся их. Перед людьми извиниться надо, — кивок в сторону неподвижных обозов.

— Они не скоро пойдут, — десятник белогорский подошёл к Северину, — Мы там колёса кое-кому сломали.

— Приказ такой был, — он пожал плечами в ответ на изумленный взгляд Северина. — И еще, лейтенант Нагара обещала их перестрелять, если посмеют двинуться за нами. Ты знаешь, что удивительно, ей поверили не сразу. Теперь там двое со стрелами в ногах валяются.

— Как же так? — охнул Северин.

— Когда мы уходили, они были готовы нас разорвать. Им сейчас точно не нужны разговоры. Так что не вздумай к ним идти. Ты не представляешь, на что они сейчас способны!

— Вилли, Матвей, слышали? Трогай Матвей, дальше идём, будем потом решать, как быть. Вилли, Надейку с собой возьми.

— Иди доча, с обедом дяди Вильяму помоги.

— Ну и денёк! С началом разгона вас, други мои! — Северин сплюнул и зло топнул ногой, — Матвей отправляй товару. Гриша, за Вильямом езжай. Воду, теперь с вечера набирай, чтоб утром не ждали тебя! Расходитесь, а я с начальством пообщаюсь.

Две жиги встали на виду у замерших на противоположном склоне обозов. Там подходили и становились в очередь другие повозки. Узнав о произошедшем погроме, своими глазами увидев раненых, никто не решался начать переправу через овраг первым.

— Северин, езжай отсюда! — Лива переложила лук с наложенной стрелой с одного бедра на другое.

— Езжай, не оставляй товару, не светись с нами, они и так тебя уже не любят. Потом скажешь всё, что хотел, не сейчас. Присмотри за сторожами своими, за охраняями, как бы не выкинули чего-нибудь. На дневку, как можно дольше не останавливайтесь. Идите сколько сможете. Нам такие соседи на стану не нужны.

— Вчера вечером я с ними за одним столом сидел, ел с одной тарелки, начала разгона отмечали...

— Да-да-да! А сейчас они тебе в бок нож воткнут, и сопли размазывать не будут. Езжай уж, защитник. И обедайте недолго, тягло у тебя свежее, устать не успело.

Северин догнал Вилли и поехал с ним выбирать места для дневки. Матвей опять прибавил шагу и товара на неплохой скорости начала уходить от злосчастного оврага. По сторонам уже расстилались луга, почти не затронутые деятельностью человека, изредка попадались небольшие огороженные участки. Солнце начинало припекать. Десятник складской охраны вспомнив о службе, высадил своих из телег и заставил их сопровождать обоз пешими, по 5 человек слева и справа, в главе пятёрок поставил своих помощников на конях.

Башлык нашёл подходящее место, когда они уже отошли на десять километров от оврага, прошагали четыре часа и волам явно требовался отдых. Повозки выстроились в три ряда вдоль берега. Матвей тут же велел распрячь волов, и под присмотром погонщиков, погнал их, резвиться на свежую травку. У Вилли было уже всё готово — первое, второе. Обозные подходил к кухне, получали от Вилли тарелку с супом, ложку, брали хлеб и присаживались тут же в теньке от повозок на густую зеленую траву.

Северин съел первое, поковырял второе, порадовался за хороший аппетит у дочки, в одно мгновение смолотившей весь обед. Из головы не шло произошедшее у оврага, перед глазами стояло разбитое в кровь лицо знакомца.

Пока они обедали мимо них проезжали одинокие подводы и шли путники-одиночки, два паренька прогнали стадо грязных свиней. Обозов направляющихся в сторону Новоторга не было.

— Заканчиваем обедать. Время в путь, — громкая команда со стороны белогорцев-наемников.

Только потянулись на дорогу со стана первые мажары, вернулись жиги, и не одни. На поляну въехал желто-зеленый фургон, запряженный четверкой лошадей. Следом за ним вылетело пятеро всадников, в сопровождении загруженных вьючных лошадей. А через некоторое время на поляну со скрипом и скрежетом въехала новенькая подвода с Александром.

— О, Саня! Всё-таки решил ехать! — Северин стащил с телеги приказчика и обнял его, — Как я рад этому! А ты я вижу не очень?

— Северин Тимурович, что я тут делаю? Я, конечно, понимаю, Арсен Бинарович сам не должен ехать, и груз мы ведь заказчику уже передали. Но если посадник велел сопроводить и подтвердить доставку — так тому и быть. Но почему я? Без меня же там всё напутают. Когда вернусь, ночами работать придётся, весь учет заново восстанавливать!

— Поверь мне Александр, домой ты попадёшь не скоро! Но я рад тебя видеть. С кем это ты приехал?

— Это как я понял, наши сопровождающие, жиги, и наемники из Белогорской Крепости едут, офицеры-наставники, до конца с нами идут. Они меня за оврагом нагнали, немного познакомиться успели... О-О-О!.. Овраг! Это правда, Северин Тимурович, что вы там кучу белаварских купцов положили, и обозы их раздербанили?

Северин поперхнулся:

— Что ты несёшь, Саня? Что мы сделали?

— Так, у оврага я сам видел — обозы стоят. Перед мостками на обочине стоят, там и мажары перевернутые валяются. Я сам не поверил, когда у колодца услышал, что Северин Волынец на обоз белаварский напал. Обещал остальных сжечь, коли следом, за ним пойдут. Вот они там и стоят, — Александр перевёл дух, уточнил, — Там восемь обозов стоит. Народу толпа целая собралась...

— А зачем мне это надо было, не говорят?

— Через мостки вас не стали без очереди пускать, так вы натравили свою охрану на мажоров белаварских.

— Вот это да! — Северин присел и прислонился спиной к колесу. — Это ты где, у какого колодца услышал?

— На "Старом поле" который...

От "старого поля" до Кандраша час мажарам ходу... Значит, новость уже по столице гуляет. Два-три дня и вся Торговая Гряда знать будет... Вот ведьмы!

— Эх, подставил меня Арсен Бинарович, сотник, ненаглядный друг, с этим разгоном... Ладно, поеду я. Александр, рад тебя видеть. Ты в обозе за "хозяйкой" становись, за Карасем. И телегу свою смажь, не пугай тягло мое.

С прибывшего фургона на землю спрыгнула жига. Потянулась, обошла лошадей вокруг, осматривая упряжку. Сняла с пояса флягу, отпила из неё глоток, и остатки вылила на светловолосую, коротко стриженую голову, стянула с плеч полосатый платок и начала протирать им подбородок и шею. Потом подошла к тройке своих подруг, собравшихся сзади фургона. Постояли, поговорили, поделились новостями. Лезна забралась на передок фургона, не спеша развернулась на поляне и, выехав на дорогу, догнала обоз и поставила повозку впереди колонны.

Из всех всадников один остался на коне, остальные спешились и укрылись в тени деревьев.

Мимо товары по дороге проскакал верховой, притормозил возле Матвея, закрутился на коне, показывая неприличные жесты. И снова рванул дальше, что-то крича идущим навстречу повозкам.

На стоянке всадник, оставшийся на коне, зашелся в диком, хриплом кашле, согнулся к шее коня, и его вырвало. Одна из жиг выругалась и, подбежав, сдернула его с коня на землю.

— Не пачкай моего коня! — она прорычала, таща его к себе за цепь, на нем были кандалы!

При падении он ударился головой об оковы. Жига дернула за цепь, пытаясь поставить пленника на ноги. Когда он поднялся, кровь с рассеченного лба залила ему пол-лица. Жига оглянулась по сторонам, и потащила его к последний мажаре.

Накинула цепь на крюк, обмотала его несколько раз и оставила своего пленника висеть на вытянутых руках. Через некоторое время мажара тронулась вслед за остальной колонной и потащила кандального за собой. Возница встречной повозки не сдержал крика удивления, увидев волочащееся за мажарой тело с окровавленным лицом. Увидели его и другие возницы. Встречный обоз встал.

Северин ехал рядом с Матвеем и, сетуя, пересказывал ему новости от Александра. Сзади послышались возмущенные крики.

Матвей повернулся и схватил Северина за ногу:

— Что там?

Он показал на последнюю мажару, к которой бежали возницы из вставшего рядом встречного обоза.

— Матвей, не останавливайся, но сильно не гони. Я взгляну, что там стряслось, — Северин начал разворачивать коня.

Навстречу Северину бежали белогорцы в полном вооружении.

— Не останавливать возы, только вперед! Не стоять! — они накинулись на встречный обоз, подгоняя возниц. — Не стоять, не стоять! Вперед!

Посыпались удары ножнами по спинам лошадей, по бокам волов:

— Не стоять! Вперёд! Езжайте! Езжайте!

— А вы кто такие, тут командуете? Дорога не ваша, хочу стоять и буду стоять ! — вскипел один из возниц, и тут же потянул из под соломы длинный кол.

От задней мажары долетел болезненный вскрик. Северин увидел как одна из жиг, плетью избивает его мажора, Захара. Он, не помня себя, спрыгнул с коня и бросился к ней. Перехватив отведенную для удара руку, заметил человека в крови, висящего сзади последней мажары, успел удивиться:

— Это кто ещё?

И тут же рухнул от удара сзади по голове, сразу окунувшись в бездонную тьму.

— Северин, очнись! Очнись Северин! — кто-то нудно и хлестко бил его по мокрым щекам.

— Водой облили. Зачем? — подумал Северин, почувствовав стекающую за воротник струйку. Голова гудела, в затылке ломило и трещало, там явно пробивался наружу огромный дятел.

— Кто это меня так? — он шевельнулся и открыл глаза. Десятник белогорцев облегчённо выдохнул и поднялся, опираясь на плечо башлыка:

— Живой!

— Надежда где? — Северин покрутил головой, прогоняя дятла — монстра, долбившего череп.

— Дочка, спрашивает где? — десятник повернулся к окружавшим их возницам.

— Север, она с Александром. С ними Арт остался! Они впереди товары стоят, — отозвался голос Матвея, — Она в порядке! Ты сам то, как, Север?

Северин вновь покрутил головой:

— Плохо! На дороге валяюсь, и голова трещит. А чего это народу так много? Опять стоим?

— Голова трещит? — Сверху с мажары спрыгнула светлая жига, держа в одной руке лук, с наложенной на тетиву стрелой. Другой она надавила на нижнее веко, посмотрела в глаза, кивнула головой и наклонилась к Северину.

— Следующий раз голова трещать не будет, и самой головы не будет. Только посмей ещё раз, так сделать! Понял меня? А сейчас поднимайся, чего расселся?! — она потянула его за рукав, — Вставай, давай, людям своим покажись, а то они волнуются немного. И Ненада поблагодари, спроси, чего он дурак из-за тебя, под плеть полез?

Жига толкнула Северина в плечо:

— Вставай! Подними его, Ненад!

И сама отошла в сторону, держа наготове лук.

Северин огляделся, вокруг него были спины наемников, и они были явно напряжены.

— Ааа, насчёт плетей.

— Матвей! — Северину не хотелось вставать, в голове не смолкал треск, он снова позвал. — Матвей, а Захарка где? Что с ним?

— Цел, поцарапан немного, но цел!

— Захар, ты где? Отзовись!

— Здесь я дядька Северин, здесь! — донеслось сбоку и сверху. — Рубаху только порвали, а так живой. Дядька Северин, ты сам как, не ранен?

Со всех сторон загудела толпа.

— Северин, вставай, — Ненад подхватил его под руки и потянул вверх.

— Ого, — Северин оглянулся по сторонам.

Сзади него на мажаре три жиги держали нацеленные на толпу луки, вокруг мажары застыли наёмники, среди которых он заметил и трех офицеров, приехавших в обед с другими жигами. Перед белогорцами зло гудела толпа, состоящая из совершенно незнакомых ему людей. У всех в руках были колы, топоры, ножи, даже мечи.

Впереди толпы застыли Гриша с мечом, и Вилли с топором и щитом. Между ними стоял Матвей, скрестив перед собой две сабли. На соседних повозках возвышались Троха и Карась с погонщиками, державшими под прицелом самострелов, забравшихся на мажару жиг. Слева за взбудораженной толпой молча стояли с обнаженными мечами охраняи. Далян со своими помощниками был на конях и их копья были нацелены на белогорцев.

Увидев Северина, народ зашумел, из толпы послышались крики мажоров:

— Север, может ну их к бесам, этих ведьм! Разворачиваемся и домой! А их самих в колья возьмем!

— Людей своих успокой, Северин! — повернулась к нему жига, наклонила лук и постучала пальцем по боевому наконечнику наложенной стрелы.

— Северин, ты обозу своему скомандуй, а мы следом развернемся! И к вечеру дома будем! Вертаемся! — донеслось со стороны складской охраны.

— Хватит меня стрелой тыкать, барышня! Я вам ... — Северин хотел еще что-то добавить, но Ненад подхватил его за пояс и начал проталкивать сквозь строй белогорцев.

Придержал немного и зашептал на ухо:

— Север, не глупи, щенков своих пожалей! Вся твоя товара ляжет здесь, если жиги прольют хоть каплю своей крови. О дочке помни! О семье подумай, посадник ваш сам пошлет дружину твой хутор жечь, пощады никому не будет! Иди и не бери эту кровь на себя!

Народ распалялся сильнее и сильнее, подходили новые участники стычки. Толпе хотелось действия!

Белогорцы расступились, и Ненад вытолкнул Северина прямо на Матвея. Толпа приветственно зашумела.

— Тише-тише! Карась, Троха, парни, опустите самострелы! Тихо Гриша! Дайте сказать, — он обернулся к жигам и белогорцам. Толпа чуть притихла.

— Послушайте меня уважаемые барты и барышни с Острова, если кто-то из вас ещё раз тронет плетью или просто ударит моего человека, я выгружу ваши ящики, развернусь и уйду!

— Северин, Северин, тихо, тихо! — десятник протиснулся к нему и развел перед ним руки, обратив раскрытые ладони к нему, — Успокойся! Не торопись сказать лишнего, замолчи ты!

— Эй, волопас, ты что несёшь! — К Северину с повозки спрыгнула жига, избивавшая Захара. Толпа качнулась ей навстречу, и прижала Северина и его спутников к щитам наемников. Десятник белогорцев сместился и встал перед жигой, рвущейся к Северину.

— Назад, назад все! Дайте сказать! Тихо, уважаемые! Не давите! — Северин поднял руку, голова трещала, от давки ему стало хуже, к горлу подкатила тошнота.

Но он продолжил, понимая, что это все надо было заканчивать:

— Если ещё раз такое повторится, я брошу товару и уйду. При попытке меня остановить, я перережу волам горло, и устрою из колёс повозок большой костер. И если не я, то мои люди сделают это! Я велю моим людям это сделать! Все меня слышали? Вилли, Матвей, Гриша?

Краем глаз увидел кивки Гриши, Вилли. Глухой голос Матвея прохрипел за спиной:

— Сделаем.

Северин поднял голову, посмотрел вопросительно на Карася, Троху, хуторских парней, застывших на мажарах. Дождался согласных кивков от них.

— Это приказ! А теперь товара идёт дальше! Матвей, Троха, Карась разводите всех по местам! Расходитесь, уважаемые! Всем верного пути! Мир -доро... — Северина качнуло и повело в сторону, он пошатнулся и облокотился на щит наемника, стоявшего перед ним.

Матвей успел удержать его за пояс. Жига, которая осматривала его глаза, спрыгнула с повозки, и знаками показала своей напарнице, стремящейся к башлыку:

— Оставь его! У него сотрясение. Он просто не понимает, что творит! Моя вина!

Наемники раздвинулись в стороны, и Северина подхватил Ненад.

— Гриша, забирай его! Несите его в телегу к приказчику. Карась оружие прими у Гриши, — властным голосом громко распорядился Вилли. — Матвей, товару отправляй! Уходить надо отсюда!

Гриша осторожно поднял на руки обмякшего Северина, и понес его к телеге Александра. Вилли шел впереди, расчищая ему дорогу. Матвей разогнал всех по повозкам, велел проверить волов, лошадей, прибрать оружие, и быть готовым к отправлению.

Далян по приказу Ливы, выставил охраняев между товарой и остановившимися рядом обозами, оттеснив от своих повозок чужаков, никак не желавших расходится. Ненад с белогорцами быстро пробежал вдоль обоза, проверяя печати, и опрашивая мажоров и возниц о готовности к отправлению. Все было в целостности, груз и повозки во время бедлама не пострадали. Через некоторое время прозвучала команда Ливы и обоз тронулся дальше.

Северин очнулся от тряски и скрипа колес.

— Сань, ты чего колёса, не смазал, когда на дорогу выезжал?

— Северин Тимурович! Проснулись? Как себя чувствуете? А то Наденька, дочка ваша все переживала. Спрашивала, что это с вами такое? А телега, какую мне дали — такую и взял, а как взял, сразу со двора отправили!

— Где Надежда?

— Сзади, с мажарами. Часа два с вами просидела, потом Матвей её с собой забрал, волов покормить, попоить помочь попросил.

— Как голова, Северин? Я гляжу, ты очнулся уже. — К телеге подъехал Далян. — Шишка знатная у тебя получилась, кровит немного. Александр вон повязку тебе сделал. Как самочувствие?

Северин потрогал перевязанный затылок, на пальцах осталось немного сукровицы, поделился своим состоянием:

— Голову подниму, земля качаться начинает, шум в ушах.

Он прислушался к своим ощущениям, и вспомнил еще кое-что:

— Слушай, а ты не знаешь, кто в цепях на последней, на Захаркиной, мажаре висел?

— Кто такой не знаю, но всё из-за него и началось. Они его с собой в обед привезли, я сам видел. Скинули с лошади, он лицо разбил о кандалы свои. Привязали к последней мажаре. Парень твой, Захар, как увидел, мажару остановил, кинулся снимать этого. Ведьма, что цепляла этого бедолагу к повозке, плеткой грозит, только попробуй. Он говорит, тогда сама отцепляй, ведьма, мол. Она его плеткой, он ещё что-то ляпнул, она завелась, лупцевать его начала. Тут ты бросился, а сзади другая жига с десятником белогорским шла. Десятник за тобой кинулся. А эта лук выхватила и раз стрелой тупой тебя в затылок. А ты только за руку и успел схватить, тут же лицом в Захарку уткнулся, да на него завалился и не дышишь. Молодой твой видит, ты недвижный, как заорет: " Ведьмы Северина убили!" А ведьма парня бросила трепать и давай на тебя плетью замахиваться, но тут уж десятник белогорский подбежал, начал тебя оттаскивать. А тут и народ со всех сторон на крик собираться начал.

И ведьмы сбежались и белогорские. Твои парни самострелы достали, Матвей с Гришей примчались оружные, за ними и Вилли подоспел, народ весь сбить сумел. Моим сказал, чтоб не встревали. А дальше ты сам всё видел.

— А где сейчас этот, кандальный? Узнать бы, за что его в цепи заковали? Убивец какой-нибудь, а мы тут бунт против Острова поднимаем из-за него...

— Сняли его белогорские с мажары, в телегу положили. Кровь отмыли, да вроде болеет он ещё чем-то, рвёт постоянно. Как только досюда верхом сам добрался?

— Северин, если надумаешь вернуться, только скажи, я за охрану отвечаю, а в какую сторону идти мне неважно, чую, не будет дороги у нас с этими бабами.

— Мне, зато важно, куда идти. Я ряд подписывал, и посаднику слово дал. Товару должен на место и в срок довести, несмотря ни на что...

— Решай сам, я вас до кордона доведу, и со спокойной душой обратно поеду. А тебе с ними дальше ехать, через их ведьмины края. Как бы жалеть не пришлось!

— Ладно, услышал я тебя, благодарен за поддержку твою.

— Если что, Северин мы с тобой. Рассчитывай на нас, — Далян отъехал от повозки.

— Сань, сколько я уже провалялся?

— Да часа три уже едем. К Знаменке подъезжаем. А вы лежите, лежите. Тут светленькая такая, из этих, из жиг, подъезжала, смотрела на вас, сказала вам покой нужен. И Вилли подходил, сказал вас тревожить нельзя. Он сам всё скомандует и с ночёвкой, и в Знаменке закупится.

Обычно они по низким ценам закупали в торговом селе продукты, и отойдя километров на пять от Знаменки останавливались на приметной им поляне и отмечали успешное окончание первого дня разгона под вино и жареное мясо.

Северин закрыл глаза, и задумался:

— Да уж, успешный первый день! Главное все живы и здоровы. Хотя с такими заказчиками до вечера и не доживешь. Нет, тут точно надо отмечать. Чувствую, каждый прожитый день этого разгона буду помнить и отмечать...

— Сань, давай Матвея подождём.

Александр притормозил лошадку и съехал на обочину. Когда с ним поравнялся Матвей, Северин окликнул его:

— Матвей, Надейка где?

— Да вон она, спереди на конике спит. Намаялась за день с непривычки. Набегалась вдоль товары.

— Пусть спит. Матвей, в Знаменке не стой. Проходи её без остановки, давай пораньше до нашей поляны дойдем, а там отдохнём подольше!

Матвей согласно кивнул:

— Хорошо! Так и сделаем! Ты как, Северин?

— Отлежусь немного и вечером в порядке буду. Голова кружится, когда встаю...

— А ты не вставай, отдыхай. Мы тут сами со всем разберемся.

Северин согласно кивнул, и молча откинулся на подушку.

Мимо, обгоняя телегу Александра и мажары, проехали новенькие офицеры. Они так и держались втроем. Чернявый, судя по одежде и внешности был южанин, второй — лысый широкоплечий наемник, с коротким мечом на поясе точно белогорец, а третий — усач, узкоглазый брюнет, держащийся в седле с идеально ровной спиной, являлся скорее всего уроженцем восточных земель, и провел немало времени на службе в королевской кавалерии.

— Сань, давай в Знаменке у лавки остановимся. Надейке конфет куплю. Отметить надо, как — никак у человека первый день большого разгона.

— Обязательно остановимся. Вы только скажите где остановиться и каких конфет взять, я сам в лавку схожу.

Знаменка, большое торговое село на тракте между Кандрашом и Новоторгом. С каждым разом, проходя через неё, Северин отмечал растущее число торговых мест. Тут велась торговля, как оптом, так и в розницу. Местные торговцы богатели, ставили себе хоромы, открывали новые лавки уже и в Кандраше и в Новоторге, отправляли свои обозы в соседние города и княжества. Впрочем, так происходило во всех селах и городках, стоящих на основном пути Торговой Гряды.

Вилли, первым из обоза въезжал в Знаменку, что-то насторожило его. Обычно даже в вечернее время под раскидистой ивой, возле песчаного обрыва копошилась ребятня, встречавшая приветливыми криками проходящие мимо обозы. Теперь там было тихо. Первый встреченный колодец был под замком. На улицах было пусто, и никто не попался навстречу из местных жителей.

На площади в центре села, из двух длинных купеческих рядов открыты были три лавки. Это днём! Колодец возле рынка тоже был закрыт под ключ. Вилли остановил кухню возле первой увиденной открытой лавки. Кроме него в лавке покупателей не было. Зато приказчиков было двое, и это помимо продавца. Вскоре лавка начала наполняться народом с проходящей товары. Забежал за конфетами Александр, следом заскочили Троха с Артом. Пришел Захар, спросил новую рубаху. Озадаченный Гриша успел громко пожаловаться на закрытые колодцы. Спросили приказчиков, те пожали плечами, староста, мол, велел закрыть. А что так тихо? Куда люди попрятались?

Приказчики переглянулись и выдали:

— От Кандраша по тракту шайка людоловов идёт — мосты жгут, обозы грабят, мажоров насмерть избивают, людей с собой в цепях тащат.

— А вы чего тогда такие смелые, с остальными не спрятались?

— Это не мы смелые, это хозяин у нас смелый, а мы любопытные...

— А староста где?

— Так он в Новоторг, за подмогой подался! Вскочил на коня, и был таков. Дружину говорит, посадскую, приведу.

В лавку вошли жиги. Растолкали стоящих перед прилавком возниц. Увидели выложенную для Александра коробку конфет и забрали её. Выхватили из рук приказчика бочонок вина, вынесенный из подсобки для Вилли. Взяли ещё по мелочи фруктов, масла, муки. Расплатились под гробовое молчание остальных покупателей, ушли.

Приказчик следом выскочил, поглядеть, на чём эти стриженые фурии приехали.

На сельской площади рядами телеги стоят, люди в них лежат разные. Северин с головой перевязанной. Охраняи завалились поспать немного перед ночным дежурством. Возчик рубаху снял, под спинку валик скатал, подложил, устал весь день скрюченным сидеть. А тут благодать, завалился, ноги протянул, хоть отдохнуть немного.

Бабка осмелевшая, через забор смотрит, да и приказчику с крыльца видно, как человек с повязкой на лбу перегнулся через борт телеги, и травить под колеса начал. Видит приказчик как оружные девки погрузили покупки в желто-зеленый фургон, да тронулись на конях верхом следом за ним.

А через село идут, не останавливаясь, коричневые огромные мажары с желтыми колесами, те самые, которые с награбленным добром от Кандраша банда обнаглевших людоловов гонит.

— Смотри, вот она, — Лива толкает свою подругу. На переднем ящике примостилась и уснула Надежда, свернувшись калачиком.

Светлая жига на ходу соскакивает с лошади, подбегает к мажаре.

— Надь, Надь — трясёт аккуратно за ногу.

— Надь, не спи, просыпайся, солнце садится, спать нельзя.

Надейка поджимает ноги и молчит. Жига заскакивает на дышло медленно движущейся мажары и нависает над девочкой. Матвей молча идет рядом с волами, но готов вмешаться в любой момент.

— Надь, когда солнышко садится, спать нельзя, а то ночью не уснешь...

— Я знаю, я уже не сплю.

— Я у тебя ещё спросить хотела. Наш ратник в кормушку пучок травы закинул, помнишь? Помочь тебе хотел! А ты взяла и половину кормушки за дорогу выкинула, сказала, что это отрава для волов. Помнишь?

Девочка молча кивнула.

— Я вот подобрала немного, тебя спросить хочу, что это за трава такая? Лошадям ее тоже нельзя?

Надежда повернулась к жиге, взяла у неё стебелёк, помяла его пальчиками:

— Это "вислонос", когда быки этой травы наедятся, у них голова тяжелая становится, и они ее к земле опускают и идут не глядя, медленно, как будто спят на ходу. И долго могут так идти, а потом воду начинают пить, пьют и пьют без остановки. А лошади сами вроде совсем её не едят.

Надежда, глядя в глаза нависшей над ней девушке, спросила:

— Вы зачем папу моего и Захара побили?

— Ага, побьешь твоего папку! Он сам кого хочешь, побьёт. Вон здоровый какой! Чем его у вас дома кормят?

Тут в разговор Лива вмешалась:

— А гаденышу мелкому, дружку твоему, язык отрезать надо, чтоб не болтал чего не следует....

— Ну ладно, спасибо за травку! Не спи. Не ложись снова, к отцу лучше сходи, проверь как он там. Если плохо себя чувствует, пусть за мной пошлет.

Она протянула руку Надейке:

— Давай знакомиться! Я — Волна, а ты — Надежда. Это Лива, наш командир. Высокая это Лезна. Ту, что беспутом правит, зовут Прида. Можешь звать меня Воля, все мои знакомые меня так зовут.

Надежда осторожно пожала протянутую ладонь:

— Беспут, это ваша повозка?

— Так точно, наша повозка. Не спи. Приходи в гости, будет время.

Воля вскочила на коня, повернулась к подружкам, поясняя, покрутила чахлые стебли:

— Сон — трава для коров.

Возле колодца в конце Знаменки хлопотали Вилли, Гриша, Северин с перевязанной головой. Колодец был накрыт тяжёлый крышкой и под замком. Вокруг скопились повозки, телеги.

— У местных спрашивали? Чей это колодец? — Лива соскользнула с коня.

— Воду староста запер, ключи с собой увёз!

— Куда увез?

— В Новоторг умчался, дружину поднимать, — Гриша ухмыльнулся, — банду погромщиков ловить.

— Впереди вода есть?

— Есть. Большой водопой, но скотина сейчас пить хочет, сколько уже идем.

— Ломайте! Раз вода нужна. — На крышку колодца легли три серебряных гривенника. — Хватит? Это за воду и за замок.

— Хватит!

— Ломайте! Чего стоите? — Она ткнула в плечо Григория.

Гриша посмотрел на Северина, тот кивнул. Водовоз взялся за замок и потянул, раздался треск, из-под верхнего венца колодца пошла пыль.

— Замок ломайте, а не колодец...

И уже с коня услышала, как с телеги пробурчал Карась:

— Обозы грабим, людей на цепь сажаем, колодцы рушим-засыпаем. Не обычный разгон, а поход возмездия отряда устрашения какой-то.

Обернулась, скривилась недовольно. Ткнула коня в бока каблуками.

— Я сейчас белогорцев пришлю, чтобы вас никто не обидел, за колодец порушенный, мальчики...

Вилли и Северин налегли на колодец, прижав крышку, Гриша напрягся, и выдернул скобу вместе с петлей и замком.

Через некоторое время подъехала подвода с тремя ратниками — белогорцами и они кинулись, помогать Григорию, наполнять бочку. Следом подошёл десятник Ненад, задумчиво почесал бритый подбородок, глядя на подчинённых, занятых не своей работой. Молча развернулся и пошёл вслед за уходящей товарой.

Свернув с тракта на поляну, Матвей учуял запах жареного мяса. Вилли развернулся вовсю, устроив лагерь в обычном месте. Матвей с Карасем начали выставлять товару четырехугольником. Волов выпрягли и сразу отогнали на берег, где уже паслись лошади с малого обоза. Северин осторожно слез с телеги, тошнить перестало, но голова ещё продолжала кружиться. Александр поставил свою подводу к кухне поближе, занялся мелким ремонтом и обустройством телеги, которая, похоже, становилась для него домом на все лето. Северин, с прибежавшей дочкой направились к Матвею, помогать сдавать мажары под охрану.

С подошедшим Ненадом, Матвей быстро обошли товару. Оглядели полога, шпагат, печати. Северин не торопясь, осматривал колёса, мажары, переспрашивал погонщиков о том, как вела себя повозка в течение дня.

Потом дожидались жиг, которые без представления не могут. Затеяли развод. Северин устало пристроился у колеса мажары, наблюдая за разворачивающимся действом. Сбоку уселась Надейка, возясь с отыскавшим ее Полканом. Ненад отправился к своим ратникам, на построение. Пришел Александр, рядом пристроился. Кругом начали другие зрители собираться, кто ж такое зрелище пропустит.

Построили белогорцев в два ряда. Рядом отдельно поставили охрану складскую. Даляна заставили слезть с коня, встать в строй. Волна с Придой первые в строю стоят, рядом троица новичков. Лива с Лезной перед строем застыли. Лива вперед вышла. Умолкли все.

— Становись, равняйсь, смирно! Слушать сюда! В связи с возможностью нападения: Первое, запрещается категорически отлучаться в одиночку со стана. Второе охрана заступает в караул сразу после развода. Внутренняя стража на дежурство заступает в десять вечера. Третье в ночное с пастухами назначается охрана.

За сон на посту, и отлучку с поста, за потребление алкоголя во время караула — штраф и телесные наказания. В 5:00 утра товара в полном составе должна тронуться в сторону Новоторга. Вопросы есть?

Дежурной смене развести часовых по постам. К выполнению боевой задачи по охране и обороне вверенного имущества приступить. Дежурная по лагерю — лейтенант Нагара. Вольно! Разойдись!

Разошлись. Лезна с Даляном пошли наружные караулы выставлять. Ненад возле Ливы, рукой Северину машет. Оглянулся, а Надейка задремала рядом с Полканом, наигрались, обоих сон сморил.

— Матвей, идем со мной. Будешь товару жигам сдавать. Саш, Надейку забери, набегалась за день.

Подошли вдвоем к жигам, Ненад уже доложить успел о приемке товары, ну что ж. Матвей товару сдал. Ненад товару принял. Лива задумчиво смотрит на Северина:

— А вы чего на построении не были?

— Некогда нам, мы товарой по самое горло заняты, забот выше крыши, — ошалевшие от грозящего ратного официоза, почти бегом сорвались из лагеря, пока эти ведьмы вновь чего не придумали.

Успели на ходу пригласить десятника белогорцев на вечерние посиделки.

На траве расстелили парусину, принесенную из "хозяйки". Расставили шесты, развесили лампы. Помощники из мажоров разнесли тарелки с нарезанным хлебом, луком, редиской. Разложили куски жареного мяса по глубоким чашкам. Выставили на "стол" кружки, бокалы.

Объявился Далян со свободными от службы охраняями. Собралась вся товара, расселись за "столом". Карась вскрыл бочонок. Разлили вино, Северин как старший, сказал небольшую речь о первом дне разгона.

Чуть позже подошёл Ненад, спросил разрешения за гостей. Получив такое, торопливо отправился за ними в лагерь. Северин, уже успевший, как и все, принять бокал вина, нашел взглядом Вилли. Тот поднялся и пошел за посудой для гостей. Карась вновь обошел всех, разлил вино по кружкам.

Со стороны лагеря, в сумерках показались идущие к ним фигуры людей. Северин узнал помимо десятника, трех неразлучных новичков, и двух жиг, появившихся в обед. Ненад тащил бочонок. Остальные тоже шли не с пустыми руками, южанин нес кувшин, усатый брюнет тащил корзину, лысый нёс коробку, с какими-то свертками шли и жиги. Сидящие за "столом", опознав гостей, зашумели.

Далян успел высказать, общее настроение:

— Вот несет нелегкая!

Северин поднялся, и пошел навстречу гостям. Мужчины замедлили шаг, пропускаю вперёд жиг. Прида вышла вперед, сразу начала о главном:

— Мир на стану! Не хотим, чтобы вы на нас зло держали за сегодняшний день. Одно делаем дело, на одной стороне все, вражды не желаем. Понимаем, что не должно было такое произойти, а то, что произошло, это было неправильно! В качестве извинения нашего, просим принять подарки от чистого сердца. Этими дарами хотим сгладить вину свою, смягчить боль от ран нанесенных.

У Северина невольно дернулся затылок. Волна подхватила свёрток побольше, передала его Приде. Та подошла к башлыку, небольшой наклон головы, протянула сверток:

— Прошу принять, не отказывать.

Не сразу взял сверток башлык. Но когда принял подарок, почувствовал, как народ повеселел вокруг. Заулыбался Ненад, расправили плечи гости. Выдохнули облегченно жиги. Развернули свёрток, а там шлем с бармицей кольчужной. Красивый, аккуратный, сразу видно, не для рядовича делался, гораздо красивей тех, что на складе посаднику показывали. Светлый шлем, а те темные были.

— Беречь нам надо твою голову, Северин Тимурович! Надеюсь, убережет ее наш подарок.

Повставали все. Всем сразу захотелось на шлем, в наступающей темноте поблескивающий, вблизи посмотреть, руками пощупать, но осадила всех Волна:

— Сядьте! Успеете насмотреться, если хозяин покажет. Дальше подарки дарить будем! Где этот непутевый ваш, малохольный? Который с последней мажарой шел?

Захар руку поднял, ладошкой помахал.

— Ну, иди сюда.

Захар приподнялся, торопливо пролез между соседями по "столу" и с опаской приблизился к жигам.

— Вот, держи подарок!

Развернув сверток, он даже не понял, что такое перед ним. Начальник охраны аж крякнул. Матвей, переглянувшись с Карасем, привстал.

— Это наручи! — пояснила Прида для Захара и тех, кто не разглядел.

— Для рук защита, для твоего языка защиты не придумано, так хотя бы руки сберечь! И вообще, лучшая защита для языка — зубы сжатые. Рот закрытым держать будешь, тогда рукам и голове меньше достанется.

— И, наконец, нашему уважаемому начальнику охраны поклон. Не хотим мы сор, не должно наше общее дело от них страдать, это главное.

— Вот небольшое возмещение утрат понесенных, обид причинённых. Передайте нашему уважаемому барту Даляну.

По рукам пошла фляга серебряная, с узорами чеканными, и чернением.

— Чем наполнить, он сам придумает. Не в ущерб службе, наполняться должно, конечно.

— А это подношения наши скромные к столу вашему.

Волна дала знак, и на столе оказались бочонок, кувшин, корзина с фруктами, коробка закрытая.

— А где Надейка?

— Так спит уже!

— Где спит?

— Так вон, в "хозяйке" у неё местечко устроено.

— Тут мы ей гостинцы собрали, — Волна открыла коробку, достала из неё корзинку небольшую.

— Здесь для неё конфеты, сладости. Куда нести? Пусть с утра порадуется!

— Захар, покажи, только тихо, не разбудите, — Карась махнул в сторону подвод, — остальных прошу рассаживаться, налито должно быть у всех. Север ответную речь держать должен.

Северин дождался, пока все рассядутся, в том числе, вернувшиеся Захар и Волна. Поднял кружку с вином. Все затихли.

— Спасибо за подарки, — потрогал затылок, — За науку!

Тихие смешки за столом.

— За то, что поступили правильно, ссорам затягиваться не дали, расти их не допустили. Не дали обидам таиться. К нам пришли, за стол наш сели, всё по правде сделали. За дорогих гостей!

Стемнело. В ночном небе показались первые звезды. Дальше по берегу зажгли костерок пастухи. Над станом загорелись фонарики. Вилли пошарил сзади себя и выставил на стол лампу, потом ещё одну и ещё.

— Зажигайте!

Следом выступили и гости. Восточник говорил недолго, но правильно. Рад был оказаться тут, с такими попутчиками. И дальше у них будет все хорошо, коли, начало такое получилось.

Пили за товару, за мажары и мажоров. За охрану и Белогорск, за Остров и жиг, за всякое хорошее. Южанин Умир исполнил на своем струнном инструменте любимую короткую песню, потом не любимую, но весёлую. Шахирь, лысый наемник, оказавшийся инженером и механиком, отбарабанил на пустом бочонке зажигательный, танцевальный ритм. Умир подобрал похожую мелодию на своем зугаре. Потом у них отобрали инструменты жиги. И вдвоём, аккомпанируя себе, спели песню про коня, потерявшего свою хозяйку в бою и теперь несущегося по степи за облачным табуном.

— А чего остальные не пришли? — спросил Северин у Ненада.

Тот пожал плечами:

— Служба, дежурство по лагерю, с этим строго. В другой раз придут. У вас праздник каждый день!

— Хорошая песня, красиво поют, умеют ведь!

Волна изобразила на зугаре веселую плясовую, Прида сунула бочонок инженеру, вытащила из-за стола Захара, и начала отплясывать под жизнерадостные ритмы. Захар вначале стоял и молча смотрел на кружащую вокруг него и изгибающуюся в танце жигу, а потом притопнул и пошёл махать руками и ногами. Все попадали от смеха. Гриша вскочил и закружил вокруг них как медведь, размахивая фонарем. Его танец вызвал новый приступ смеха. Отплясали, угомонились. Вилли выставил новую порцию еды на парусиновую "скатерть-самобранку", но за "столом" уже не сиделось. Возницы разложили костер. Молодёжь переместилась к нему. Умир спел ещё одну песню на своём языке.

Северин посмотрел на небо. Звёзды были низко, и ярко сияли, казалось, что над самой головой. Пора на боковую. Вставать рано. Да и голова побаливает. Попрощался с гостями, глаза прям слипаются. Вроде и пил немного.

— Матвей, Гриша, присмотрите за молодыми.

Встал, качнуло в сторону.

— Э-э, давай Северин провожу, — Ненад поднялся. — Куда тебя?

С другой стороны оказался Александр, подхватил Северина:

— Я покажу. Тут рядом.

— Дочку проверить надо! Надежду посмотреть!

— Сейчас всё сделаем, Северин Тимурович, — Александр качнулся, еле устоял, удивлённо посмотрел по сторонам. — Эх, да неужели!

— Слушай, спасибо тебе, — Северин навалился на белогорца. — Говорят, ты меня из-под плетей вытащил.

— Да ладно, чего там, — Десятник перехватил Северина покрепче, — Просто делай свое дело, и не нарывайся. Ты аккуратнее с жигами, особенно не расслабляйся, следи за тем, что говоришь. Тогда и под плетку не попадёшь.

Северин замотал головой, хотел что-то сказать, но со стороны лагеря раздался переливчатый свист и кто-то замахал факелом, привлекая всеобщее внимание. Десятник оглянулся на сидевших возле костра жиг. Те встали и начали прощаться.

— Нам пора, зовут, завтра рано вставать, ждут нас!

Попрощались со всеми, Гриша вызвался проводить, Волна отмахнулась:

— Да сиди уж, нас встречают!

И прощаясь, чмокнула в одну щеку Захара, пристроившегося и млеющего рядом, потрепала за другую, выдохнула в лицо:

— За языком следи, танцор!

— Осторожно, Северин, — перекинули его в телегу, — Вот, заползай!

Под голову башлыка Александр подсунул свернутый плащ. Северин повертел головой, устраивая, свой пострадавший затылок, поудобнее на свертке, и затих, засыпая. Александр уперся лбом в телегу, резко спать потянуло, сопротивляться уже не было сил, и начал сползать по колесу на землю.

— Сань, а где Надейка спит? Северин ее проверить хотел, — вспомнил Ненад.

Александр, не глядя, показал в сторону, и полез под телегу:

— Вон рядом, в "хозяйке".

Ненад осторожно подошел к повозке, прислушался к ровному дыханию девочки и, кивнув головой, пошёл догонять своих спутниц. По пути убрал руку приказчика, выпроставшуюся из-под телеги.

Жиги поджидали его возле повозок. Рядом стояли Лива и Лезна, все жиги держали в руках пустые кружки. Волна наполнила свою из глиняной бутыли и протянула её Ненаду:

— Пей! За наше здоровье!

2 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Пять километров к северу от Знаменки.

Второй день разгона.

— Надь, Надежда, просыпайся

— Мама, ещё чуток!

Смех и чужие веселые голоса.

— Она тебя мамочкой назвала!

Новый приступ смеха!

— Надя! Глаза открой!

Надежду замерла, ее опять потрясли за плечо.

— Вставай, поднимайся! Ты же не спишь уже. Поднимайся! Петух ваш уже кричал!

Надейка распахнула глаза, вскочила и начала озираться по сторонам. Жиги рядом стоят.

— А где папа?

— Вот. Вот твой папа! Спит! Устал вчера сильно, голова у него болит. Пусть спит. Выпили ещё они вчера, гуляли все. А сейчас спят.

— Надь, ты вставай, давай покомандуй здесь вместо папки, сейчас волов пригонят, петухи уже кричали! Покажешь что да как тут! Куда кого запрягать, что куда складывать.

— Лагерь ваш нужно собрать. В дорогу трогаться. Поднимайся! Командуй, ты тут больше всех разбираешься.

— А где Матвей?

— Спит Матвей, и просыпаться не хочет.

— А дядя Вилли? Дядь Карась?

— Все спят!

— Да как спят то? Будите их, сейчас все просыпаться начнут, с ночного сторожа придут! Людей кормить надо, кухню греть!

Она соскочила с телеги, подбежала к отцу, дотянулась до его плеча, начала трясти:

— Пап, пап, вставай, ну вставай же, а то опять опоздаем.

— Надь, оставь его, он до обеда будет спать, не просыпаясь.

— Надь, да стой ты! Не надо кухню греть! Еды со вчерашнего вечера полно осталось. И на утро и на обед хватит. Соберите только всё. А чай у нас попьём. Там уже воду греют в котле.

Послышался шум возвращающегося с ночной пастьбы стада.

— Надь, ты командуй, давай, кого куда ставить, складывать что куда и как. Вот тебе четверо помощников.

За спиной у Лезны стояли четверо белогорцев.

— Опа! А чего это тут такое? Надь! Отца буди! А Вилли где? Матвей? Остальные где? Карась? Спят? А вы все чего здесь делаете?

— Арт, папка не встает! И Вилли спит. Они все спят, не просыпаются!

— А что здесь? — сзади Арта, подошёл с мешком Руда. — Они даже не вставали! Гляди, Арт!

— Блаж где? — Не отворачиваясь от жиг, спросил Арт, потянулся и поправил нож, висящий на поясе. — Надь, иди ко мне!

Руда почуяв неладное, уронил мешок на землю, дернул за веревку, потянул из мешка самострел:

— Блаж, иди сюда! Арт, что делать то? Матвей! Гриша!

— Ты чего орёшь, Руда? Ничего себе! Они ещё спят! — удивленный Блаж прибежал на голос Руды.

Арт протянул руку, снова позвал:

— Надь, иди ко мне!

— Эй, а ну-ка отпусти её, кому говорю! — Арт держась за рукоять ножа, шагнул в сторону Лезны, держащей за плечо Надежду.

— Эй, парень успокойся! — Белогорцы закрыли собой Лезну с Надеждой, и начали расходиться в стороны, окружая Арта.

— Арт, что тут такое, чего они опять лезут? — потащил из мешка ножны с клинком Блаж. — Руда, охраняев зови!

— Руда, ты что орёшь, что случилось? — прибежал от кухни проснувшийся Зига, — Арт, вы пришли что ли уже?

— Зига! Чего все спят, почему никто не встает? А эти что здесь делают? Надейка почему с ними?

— А ты что не спишь? — удивилась, почему-то Лива, — А ты кто вообще? Пастух, с ночного пришёл?

— Нет, он с нами вчера за столом сидел.

— Ты не пил совсем что ли?

— Они все вчера пили — Прида пожала плечами.

— Пили, — подтвердил Зига, — Еще как пили! Захар с Гришей резвились до упаду, до плясок дело дошло.

— Захар? — Руда от удивления опустил самострел, — Чего это он?

— Ну, как же, вон жиги вчера приходили, извинялись перед Северином и Захаром, подарки доспешные подогнали. Даляну вон флягу знатную задарили. Вином, фруктами проставились. Вон их сотники до сих пор на "поляне" у кухни валяются. Надь, а отец спит ещё? Башка у меня трещит, я полночи заснуть не мог. Только закемарил, а тут Руда орать начал...

— А я говорил, это у них вчера песни пели, и музыка играла! — Повернулся Блаж к Арту.

Арт засунул нож обратно в ножны.

— А чего не встают! Пора уж.

Лива знаком отвела белогорцев.

— Ну, всё? Успокоились? — Спросила у мажоров.

— Отпусти Надейку.

— Отпустила давно, — пожала плечами жига. — Я ее и не держу, это она тебя, такого грозного боится!

Надежда фыркнула, и бросилась к Арту.

— Так теперь слушайте, сначала меня, потом ее, — Лива оглядела собравшихся мажоров, и показала на Надежду.

— Она главная! Собираем ваш лагерь и выходим. Всё как обычно, ещё раз повторяю, она главная!

— Светает уже, идем товару принимать, запрягаем, и дальше разгоняться будем! — Надежда отошла от Арта и встала перед мажорами, смотрящими на неё во все глаза.

— Зига здесь останься. Тебе помощника дадут, лошадей запрягайте в кухню, водовозку, хозяйку. Дядя Саша спит? Значит, и его подводу запрягайте. Гулял вчера, теперь вот собирай все за собой. Посуду к Вилли сложите, парусину — "поляну" в хозяйку скатайте. Еду только соберите всю, на завтрак отложите. В лагере поедим у повозок, там чай уже кипятят.

Она сорвалась с места, пробежала промеж мажоров, добежала до кухни. Огляделась по сторонам, и, вернувшись, махнула стоящим белогорцам:

— Дядю Сашу не забудьте в телегу к отцу положить. Остальные, стадо в лагерь гоните. Мажары принимаем, запрягаем телеги, сразу сюда, собираемся, грузимся и выходим на дорогу. Ну, всё вроде. Пошлите!

— Арт, у вас всё нормально в "ночном" было? — Лезна поближе подошла к мажору, — Ничего странного не было?

— Нет, тихо было у нас. Случилось что?

— Да так, ничего серьезного. Ладно, хорошо, давайте сразу мажарами заниматься.

— Ненад, у тебя кто еще свободен? Пусть лошадей в свои повозки запрягают. Надь, какую куда?

— Вон Блаж знает, покажет.

— Давайте мажары принимать. Арт, Руда, давайте с матвеевских мажар начнём, их запрягать в первую очередь надо и на дороге в колонну выставлять.

— Надь, смотрите с Ненадом шнуровку-бечевку, пломбы проверяйте, на полога смотрите, — Лива обошла мажару с другой стороны.

— Ну что? Порядок с этой?

Принимающие и сдающий кивнули одновременно.

— Руда волов давай веди. Надь смотрите следующую повозку.

Мимо них прогрохотали четыре телеги, ушли грузиться на обозном стану.

— Ого, а это что? — удивился Арт

Обгорелое коричневое пятно на пологе.

— Это неприятности ночные. Стрелами пытались поджечь, в две мажары попали, стрелял один человек, вон из того лесочка. Часовые тревогу подняли. Не дали разгореться.

— Дальше, дальше смотрим! Времени нет, потом разглядывать будете! Солнце уже выходит. Руда давай волов следующих. Блаж, отбирай другую пару, не стойте. Руда, этих отдай, на следующую мажару гони.

Мажары выводили к дороге, выстраивали в ряд, на рога волов накидывали верёвки и привязывали к впереди стоящим мажарам.

— Я съезжу на стан, посмотрю, что там с погрузкой, — подъехала Лезна.

— Выгоняй всех к дороге, — кивнула Лива.

— У охраняев одного не хватает! — подбежал Смага.

— Пусть ищут, он или в поле, или в кустах у берега спит.

— Ё-моё, там по полю волов прогнали, не затоптали бы его!

— Ищите скорее, скоро выходить.

Волов запрягли, мажары начали с места трогаться и вслед за ними подводы из лагеря потянулись к дороге.

У Ненада потери, всё-таки Далян успел их тайком угостить из своей новой фляги, похвастался.

Лива кивает на них:

— Что Ненад? Не уследил? Двое?

Охрана спит. Начальник спит. Кувшины, бутыли у костра пустые. Часовые свернулись на холодной земле, спят. Остальная складская охрана под телегами храпит.

— Оружие собрать. Костер затушить, десятника с часовыми здесь оставляем. Остальных в телегу грузите и на дорогу выезжайте.

Зига от дороги пришёл, завтрак принёс, пожевать пора.

Арт, Руда, Блаж, тут же. Охраняи подошли, которые в ночное с пастухами ходили. Посмотрели на своего начальника. Хотели, было в телегу отнести. Лива не разрешила.

— Здесь пусть спит. Оружие только заберите.

— С перекусом быстрее заканчивайте, Надейке налейте. Тоже пусть попьет, поест. Весь день впереди, сил надо набираться.

Как только Лива ушла, охраняи своего начальника толкать, щипать, будить начали.

— Вот надрался, — и носом в кувшины пустые, у костра валяющиеся, — Что за вино такое, неподъемное.

Надейка прибежала, кружку чая горячего от Арта приняла. Ненаду, подошедшему следом, тоже налили горяченького. Лива привела Волну, и показала на Зигу:

— Этот!

— Ну-ка подойди уважаемый! У тебя голова болит? А много пил вчера?

— Да как все! Одинаково всем наливали!

Она взяла его за руку, пульс пощупала, подержала.

— Смотри мне в глаза. Хорошо. Вроде бы всё с ним нормально.

Надейка вскинула руку в сторону лесу:

— Кто это?

Жиги резко обернулись. Мажоры повставали, пытаясь разглядеть, кого там увидела Надейка. Охраняи потянулись к мечам. Со стороны леса к ним приближался человек в плаще с накинутым капюшоном. Всех успокоила Лива:

— Это Заряна, она с нами. Доедайте быстрее, уже надо выходить.

Заряна подошла к костру, кинула к ногам Ливы сломанный лук и протянула ей сшитый из шкур колчан со стрелами. Лива достала одну стрелу из колчана и показала наконечник Приде.

— Он, — Прида кивнула, подтверждая.

Лива развернулась к Заряне, спросила:

— Что-нибудь сказал?

Заряна отрицательно качнула головой.

Лива резким ударом о колено сломала стрелу. Обломки полетели в костёр, туда же она пнула сломанный лук и швырнула колчан со стрелами. Заряна взяла кружку с подноса, зачерпнула чай из котла. Надейка протянула ей ломоть хлеба с кусками жареного мяса. Жига едва заметно кивнула благодарно.

Над рекой, из камышей взлетела птица. Заряна резко обернулась на звук. Она встала, отставив в сторону кружку, отошла на несколько шагов к реке. Скинула капюшон с головы и замерла, прислушиваясь. Тут же поднялась и встала рядом с ней Прида, так же внимательно вглядываясь в сторону реки. Они молча постояли немного, потом посмотрели друг на друга, улыбнулись и вернулись к костру. И только тут Надейка и все остальные разглядели лицо пришедшей из леса жиги. Белая, очень белая кожа, большие глаза с белесыми зрачками, короткие светлые, обесцвеченные волосы. Заряна была "ночной", подземником, уроженкой княжества Подгора! Еще одно доказательство этого, очки — "консервы", висели у нее на шее. Заряна вернулась на свое место, не обращая внимания на изумленные взгляды, продолжила свой завтрак.

— Нашли охранника? — Лива спросила у Смаги, несущего оружие, собранное у спящих часовых.

— Ищут.

— Не найдут, уходим без него.

— У реки посмотрите, — Прида махнула рукой в направлении камышей.

Охраняи переглянулись, поднялись и побежали в указанную сторону.

— Надежда, заканчивайте завтракать, — распорядилась Лива.

Надейка и сама начала уже закругляться, запах паленой шкуры аппетита не добавлял. Она вылила остатки чая в костёр. Блаж заворчал про то, что поесть не дают. Заряна плеснула на тлеющую шкуру и поставила кружку на поднос. Арт наполнил глиняную бутыль чаем из котла. Заткнул ее пробкой и пошёл к волам, перед этим хлопнул Блажа по плечу:

— Убери всё.

Мажары потянулись к дороге, выстраиваясь в колонну. В голове колонны встал Арт, он привел первые четыре повозки, за ним Руда с тремя мажарами, Блаж пригнал оставшиеся три воза. За мажарами пристроились другие повозки и телеги. Не хватало возниц. Ненад не хотел оставлять без присмотра спящих людей в телегах.

Надейка подошла к Блажу, покопалась у него в мешке с едой, достала хлеб, рыбу, мясо. И направилась к телеге, возле которой сидел закованный в кандалы незнакомец.

— Зига, чай захвати.

Пленника уже не тошнило, Волна с вечера напоила его травяным отваром, и он даже успел выспаться за ночь. Надежда протянула ему еду. Зига принес и поставил рядом с ним на землю кружку с дымящимся чаем. Сзади бесшумно подошли Лезна с Ливой. Тут же возле них оказался и Ненад. Арестант звякнул цепью, принимая еду от девочки, и покосился на подошедших.

— Я могу править повозкой, — кивнул он в сторону подвод, стоявших без возниц, и впился белыми зубами в ломоть хлеба.

Надейка повернулась к Ливе, наблюдающей за ними.

— А это можно снять? — Она пальчиком потрогала кандалы.

— Слушаюсь, мой капитан — Лива подмигнула Ненаду, ткнула плеткой, — Цепи снять, дать телегу, и следить за ним.

— А ты должен понимать, что тебе даже не стоит пытаться сбежать. Стрела в спину, и хоронить не будем, бросим, как собаку гнить на дороге.

Ненад принёс кувалду и зубило, взятые в "хозяйке" под присмотром Арта. Пристроил на тележном колесе оковы, и в два удара сбил заклёпки на них.

— На, держи, твое, не теряй,— бросил он цепи арестанту.

— Как тебя звать? — Надейка протянула ему еще один кусок хлеба с жареной рыбой.

— Завьял, — Он улыбнулся, — И я знаю, как тебя звать. Ты Надежда.

— Заканчиваем посиделки! Строиться! Арт, давай со своими в строй! Становись, а то сейчас сама поставлю! Встали все! Построились! В одну шеренгу становись. Этого убогого к мажорам поставьте.

Надежда рядом с Ливой, руководящей построением. Перед ними выстроилась шеренга. Жиги в начале, наемники белогорские, остатки охраны из Припасного двора, малая часть товары в конце.

— Эй, чего застыли? Доклад! Нас считайте! — Лива кидает в сторону жиг торопливый взгляд.

Жиги не сговариваясь, вытолкнули Лезну. Она четким строевым шагом вышла на середину строя. Развернулась к шеренге лицом.

— Становись! Равняйсь! Отставить! Ау, мажоры! Команда "равняйсь" была!

Арт взял рядом стоящего с ним Руду за подбородок, и повернул его лицо несколько раз направо.

— По команде "равняйсь" морду направо поворачивай, и смотри на грудь 4 человека.

— Становись! Равняйсь! Смирно! Старшим подразделений с места доложить о присутствии личного состава!

— Офицеры сопровождения?

— 5 в строю, трое отдыхают! — отрапортовала Прида, стоявшая первой в шеренге.

— Звено сопровождения?

Ненад окинул взглядом белогорцев:

— 10 в строю, двое отдыхают!

— Звено охраны? Пропажу нашли?

Первый стоявший в строю охраняй, доложил чётко и громко, вызвав улыбки и смешки у жиг.

— Так точно! Нашли! В строю четверо. В карауле четверо. Отдыхающая смена семь человек.

— Товара?

Арт: — Надейку считать?

— Всех считай, арестанта, приказчика

— Ну, если всех, тогда в строю 6, отдыхают 13.

Лезна развернулась к Ливе, и, сделав шаг вперёд, приложила руку к виску. Лива повторила ее жест.

— Орда лейтенант! Личный состав литерного конвоя построен. В строю 26, отдыхают 25. В карауле четверо. Самовольно отсутствующих нет. Дежурная по лагерю лейтенант Нагара.

Лива скомандовала:

— Вольно!

И опустила руку.

Лезна развернулась к строю:

— Вольно!

Сделала шаг в сторону, два шага назад и только тогда опустила руку. Лива встала на место, освобожденное Лезной, и громко скомандовала:

— Становись! Равняйсь! Смирно!

— Слушай приказ по литерному обозу "С", в связи с ночным нападением и создавшейся чрезвычайной ситуацией:

1) Товара с данного момента находится на военном положении. Все граждане союзных государств призываются на военную службу.

2) В связи с временной утратой трудоспособности руководства товары и переводом обоза на военное положение вводится временная должность — "Капитан конвоя".

3) На должность капитана конвоя назначается Надежда Севериновна Волынец. Приказы и распоряжения капитана конвоя являются обязательными для исполнения всеми участниками конвоя. Ответственность за выполнение приказов и распоряжений капитана конвоя возложена на старших подразделений. Отличительными признаками капитана конвоя являются атрибуты власти капитана конвоя.

— Вольно!

Лезна достала из кармана своей куртки платок ярко — зелёного цвета и повязала Надейке на шею, из другого кармана достала четырехлучевую кожаную звезду на шнурке и опять повесила ее девочке на шею. Тут же подбежала Волна, опоясала огорошенную Надежду поясом с кинжалом в отделанных серебром ножнах. Затянула пояс широкой пряжкой, подмигнула, подбадривая.

— Значит так, атрибутами власти капитана конвоя является зеленый платок, Капитанская Роза ветров, и пояс с кинжалом и широкой пряжкой.

Шёпот и шевеления в строю жиг:

— А чего ты на ребёнка свою саблю не повесила? Поменьше ножичка не нашлось?

— Да я и так самый маленький клинок из всех выбрала.

— Ненад то, как на нас смотрит! Ещё немного и пальцем у виска крутить начнёт!

— Становись! Равняйсь! Смирно!

Тот же строй, те же повозки, та же дорога, только солнце еще выше поднялось и тянет, зовет за собой в путь. Перед Надеждой стоят два офицера Острова в постойке смирно, приложив руки к вискам, и по поляне разносится звучный женский голос:

— Орда Капитан! Личный состав конвоя в количестве 25 человек построен. Отдыхающая смена 29 человек. Самовольно отсутствующих нет, конвой к началу движения готов! Старшая сопровождения лейтенант Данина.

Среди жиг опять шевеление и разговоры:

— А девочка молодец, какая, как держится! Если бы передо мной две такие серьёзные тётки с саблями стояли, я бы описалась!

— А ты и так описалась! Катунь-маму вспомни, ха-ха!

Лезна косит взглядом в сторону строя, что там за веселье.

Доложили, шаг в сторону, два шага вперед, разворот и вот уже за спиной у Надежды встали две жиги, руки у виска, молча команды ждут. Тишина над поляной. Молчат все. Кто-то улыбается, кто-то серьёзный стоит, кто-то с трудом от смеха сдерживается, но пока застыли на месте, команды "Вольно" не было!

Лива сзади тихо:

— Надь, скажи чего-нибудь. Ну, там в путь, по коням!

Лезна шёпотом:

— Слышь подруга! Не стопори, ждут! Давай напутствие, команду, говори уж! Помнишь вчера своих провожала, стихи читала?

Надежда чуть повернул голову вправо, шепотом:

— Напутствие — это как пожелание? И стихи можно?

— Точно! — Кивает Лезна, — Давай!

Надежда сделала шаг вперед, набрала полную грудь воздуха, и над дорогой разнесся звонкий девчоночий голос:

Идущий впереди,

Подает нам всем знак.

Ночь подходит к концу,

Время делать свой шаг.

Жиги в строю замерли, неужели они правда слышат это? Удивленные глаза Ливы видит весь строй, в них одно — откуда она знает? Девчонка с далекого хутора, о существовании которого они узнали только вчера от неё самой. А голос летит над строем. И вот уже следом за ним тихий шёпот повторяет слова, о которых молчат на Острове, молчат, но помнят.

Мгла накрыла пути.

Где же наша тропа?

Ветер-воин приди,

Службу нам сослужи.

Простые, незамысловатые, эти слова ушли из жизни Острова двадцать лет назад, ушли вслед за "королевами", ставшими еще одной легендой Верной Земли. А теперь, они звучат здесь на этой поляне за сотни километров от Острова! Шок и уже ничего, не понимая, перестав гадать жиги повторяют за ней:

До Великой Реки

Доведи наш отряд.

Там, с надеждой нас ждут,

Взгляд, бросая в закат.

Арт выпрямился, как только донеслось "Идущий впереди". Застыли остальные мажоры, узнавая слова. Они с детства все, кто жил на хуторе, помнили каждое слово. Провожая по весне товару, уходящих отцов, старших братьев, стояли хуторские и слушали заговор в дорогу, читаемый вслух женой Северина, державшей на руках своего ребенка. И каждый год товара ведомая дедом Тимуром, а затем его сыновьями Константином и Северином уходила во все стороны Рассвета, к Чужому морю, в соседние княжества и королевства, через степи, через пустыни к океану, и потом возвращалась, неся в дома достаток и целых, невредимых кормильцев. Которых в пути хранил заговор "идущего впереди".

Сохрани жизнь людей.

Кровь, разлад отведи.

Наш обоз, и коней,

Под защиту возьми.

Ненад выдохнул и потер висок, пытаясь согнать давящую боль. Нет, не отпустило, до скрипа сжаты зубы. Идущий впереди...

Боль потерь избежав,

Ты в уплату прими:

Пепел наших застав,

Пыльный след колеи,

Ненад помнил этот взгляд, взгляд идущей впереди... И был кругом страх и отчаяние. И предательство вождей, закрывших ворота, не пустивших их в город... А потом по рядам пронеслось — "На прорыв". Перед ними имперская тяжелая конница. Гвардия, латы, стяги, бронированные кони, отборные бойцы Империи, за плечами у которых не одно выигранное сражение.

Сбитый с князя венец,

Горсть потертых монет.

Раны боль на спине

Память прошлых побед.

У них тоже впереди всадники в броне. "Королевы" — элита Острова. Оглядываясь назад, перед тем как надеть шлем, одна из них улыбнулась ему, молоденькому дружиннику из задних рядов. Улыбнулась, чтобы подбодрить, поддержать. Надела шлем, похлопала себя по затылку. А потом из первых рядов донеслась эта молитва. Там с надеждой нас ждут...

Они не прорвались, натолкнувшись на стальную стену имперской гвардии. Он весь израненный, выжил, потому что был в задних рядах, потому что его заслонили собой те девчонки, идущие впереди...

Я зажигаю рассвет

Древками павших знамен.

Клянусь Верной Землей,

"Враг не будет прощен!"

— Я зажигаю Рассвет, — жиги уже не скрываясь, шепчут забытые слова, и нет никаких слез у края глаз.

Тит, старший в строю складской охраны, почувствовал, как под шлемом шевелятся волосы. Много лет по ночам, он просыпался от кошмарных снов. И теперь снова жиги, снова напротив девчонка в утренней тишине выкрикивает — " Я зажигаю Рассвет". Качнуло в сторону, он схватился за рукоятку меча, ища в нем опору. Не упасть бы, нет перед ним той стены, не упереться в нее. Рядом стоящий Климент, подставил плечо, шепча удивленно:

— Что с тобой, Старый?

Тит дежурил на стене, когда килианы, эти дети бездны, зажгли костры. Зажгли там, у подножия стены. Никто не стрелял. Таков был приказ. Но ворота заперты. Имперцев в осажденном городе ещё нет. А пока за стеной жгут костры. У столбов, как кричали степняки, ведьмы, попавшие в плен — избитые, измордованные девчонки, в рванине, которая ничего не скрывает от огня. Это те, кто остался за воротами, их тоже не пустили в город. И вот оттуда из пламени, из хрипящего выгораемого нутра неслось:

— Я зажигаю Рассвет!

Охранник покачал головой, отгоняя наваждение запаха гари, слишком явный и сильный запах, или это ветерок принес, может и правда что-то горит в костре на стану.

Арт, Блаж , Зига, Руда шепчут заговор, повторяя за Надеждой. Ведь всегда помогал, поможет и теперь "идущий впереди". Блаж с восторгом смотрит на Надейку:

— Жги, сестренка! Зажигай Капитан свой рассвет!

Завьял поднял голову к небесам, и с закрытыми глазами бросает в утреннее небо:

Ветер сумрак прогнал,

Свет расправился с мглой,

Руда изумленно смотрит на Завьяла, повторяющего наизусть слова из их заговора.

Проводник в пыль присел,

Землю гладит рукой.

Откуда? Почему он знает наш заговор? Может он из наших, тоже мажор? Он кладет руку на плечи рядом стоящих и кричит вместе с ними, задрав голову кверху:

Тут обратный наш путь.

Мы вернемся домой!

И уже рассыпался строй. Звучит запоздалая команда Ливы:

— Вольно! Разойдись!

Спешат жиги к Надежде, которую уже тормошит и подхватывает на руки Лезна:

— Ну, ты выдала подруга!

Покружила ее вокруг себя. Подошли другие жиги, у всех один вопрос:

— Откуда она знает?

Белогорцы смотрят на своего командира, никогда не видели Ненада таким. Встревоженный, резкий, раскрасневшийся, вприпрыжку рванул к жигам, на бегу выкрикивая приказы:

— Отставить! Разойдись! Не трогать!

Что сотворил голосок хуторской девчонки с бывалым бойцом? И удивительно, тут же беспрекословно, жиги выполнили его команду. Поставили Надежду на землю, поправили на ней амуницию, одежду и отошли, встали вокруг.

Опережая всех, первым подбежал Арт, выхватил из круга жиг Надейку. Посадил на плечо и помчался с ней к повозкам. Тут же его окружили мажоры, на жиг уже не оглядываются. Вперед, время товару с места трогать.

Ненад только крякнул. Ну, ладно потом сам с Северином поговорит. И ткнув в сторону девочки, еще раз грозно повторил притихшим жигам:

— Не сметь трогать девчонку! Заигрались, басаны!

Второй день разгона, второй день подряд товара отправляется в путь с опозданием. Первым в голове обоза-конвоя плетется беспут, повозкой правит Волна. Впереди нее верховых двое едут, Лива с Ненадом.

Справа по обочине, Тит верхом на коне своего десятника тихим шагом едет. За беспутом торопит свои мажары Арт. Подгоняет волов, колотя прутиком им по округлым бокам. На конике, переднем ящике мажары, сидит, постукивая по нему ногами, Надейка. Рядом с ней корзинка со сладостями. За щекой конфета сладкая, фруктовая. Надейка задумчиво смотрит на трясущуюся впереди повозку жиг.

Много чего за утро случилось. Отец и товара остальная, проснуться никак не могут. Жиги её капитаном сделали, назначили главной в обозе, который они теперь конвоем называют. Интересных разных штук надавали. Правда новенькая жига в странных очках, совсем не похожая на других, успела сказать, что это на время, потом заберут.

Капитан конвоя легла на крышку ящика и осторожно выглянула за мажару. Вон она возле Руды едет. Надейка спрятался обратно.

— Смотри не свались, — Арт тоже назад смотрит. — Чего там увидела?

Надежда достала сушеный финик из корзинки и, наклоняясь, протянула ему:

— На, попробуй!

— Это что такое? — Спросил Арт, разглядывая сморщенный желто-коричневый плод.

— Не знаю, но вкусно! — Надейка облизала кончики пальцев, потянулась за следующей конфетой и вздрогнула. Рядом с ней сидела Заряна, копавшаяся в ее корзинке.

Надейка резко кинулась назад и заглянула за мажару. Конь Заряны трусил за повозкой Руды, в седле никого не было.

— Кто там? — Над Надеждой прозвучал тихий шепот. Девочка вжалась в подстилку и осторожно повернула голову. Заряна зависла над ней и тоже осторожно выглядывала за угол. Потом посмотрела под себя на замершую Надейку и спросил негромко:

— Ты чего?

Не дождавшись ответа, откинулась на свое место. Поставила корзинку на колени, принялась копошиться в ней.

— Ты как здесь оказалась? — Надейка с трудом дотянулась и вытащила еще один финик.

Заряна не прекращая копаться в корзине, похлопала по пологу:

— Здесь, через верх прошла.

— А я не слышала.

— Зато я слышала, как у тебя за ушами трещало, когда ты финики трескала.

— Чего?

— Вот это вот финик называется! — Она выхватила из рук Надейки финик, подула на него и закинула в рот.

— А чтобы слышать, уши отмой и волосы постриги, а то не услышишь, как базгул к тебе подкрадется.

Подошёл Арт, проверявший волов на других мажарах .

— Арт, это финик называет...

Заряна опять выхватила финик у Надейки, спрыгнув на дышло, с него проскочила мимо Арта. С разбегу запрыгнула на коня, усевшись сзади Лезны, проезжавшей мимо. Прижалась к спине, зашептала что-то ей на ухо. Та подъехала вплотную к медленно катящемуся беспуту. Заряна встав на заднюю луку седла, перепрыгнула в повозку, заскочив сразу вовнутрь. Потом опустила полог сзади повозки.

Надейка сплюнула на липкие пальчики, вытерла их о ящик. И встала на дышло.

— Арт, давай уберём гостинчик, — она постучала по крышке коника.

— Смотри не упади, держись.

Арт приподнял крышку ящика, Надейка сунула туда корзинку. Оглянулась на беспут, подумала и накрыла корзинку курткой Матвея, кинув сверху развернутое полотенце.

— Всё опускай. Пойду к отцу схожу, может, не спит уже.

Соскочила на обочину. Подрезала пучок травы острым кинжалом, потом ещё один, нарезала целую охапку и начала накидывать траву на полки мажар, проезжавших мимо неё.

Конь Заряны, Салган, потянулся к кормушке и выхватил из-под носа вола пучок свежей, ароматной травы. Тот обижено замычал и мотнул головой, рогом отгоняя подлого налетчика от святого...

Руда заметил дерганье мажары и кинулся к волам. В этот момент наглый супостат опять потянулся к кормушке. Вол замычал, дернулся к коню, таща за собой напарника и повозку. Руда хлестнул вола, возвращая его в колонну, но неугомонный конь снова полез за аппетитной зелёной травкой. Вол взревел. Руда из-за всех сил хлестнул по крупу коня. Тот заржал обиженно и отскочил боком от Руды.

Некоторое время он так и шел боком и косился на Руду, успевшего еще раз протянуть его прутом. Погонщик подошёл к кормушке, поправил сено, раскидал свежую траву по верху, сбрызнул это всё водой. И уже отходя от кормушки, замахнулся на коня, снова тянувшегося к кормушке. И тут же сверху раздался свист.

Руда поднял глаза. Наверху мажары идущей впереди сидела на корточках злая Заряна, и пялилась на него сквозь свои очки. Она щелкнула пальцами, и тут же мощный удар в грудь откинул его на колесо мажары. Сильно ударившись спиной, Руда отлетел и упал лицом в дорожную пыль.

Видя, что он не подымается, Заряна привстала и вложив пальцы в рот, громко свистнула. Увидев, что Лива обернулась, Заряна, стоя на повозке, подняла руку с широко расставленными пальцами и показала вниз на тело, лежащее в пыли.

Лива что-то крикнула Волне. Та соскочила с беспута и бросилась к Руде, возле которого уже начали собираться люди. Заряна спрыгнула с мажары и принялась осматривать своего коня. Обоз остановился, подбежал Арт, подъехал Ненад.

Лезна нагнулась над Волной:

— Живой?

Воля перевернула Руду лицом вверх, откинула край рубашки. Вся левая сторона груди наливалась сплошным синяком. Руда тихо застонал. От подвод прибежал Зига с ведром воды, поставил рядом с Волной.

— Никто не проснулся? — Лива спросила про его спящих спутников.

— Нет, спят, — ответила за него Прида.

Волна подняла голову:

— Да рано ещё, к обеду очнуться.

— С этим что?

Воля брызнула на него водой:

— Не боец он сейчас. Но поправиться, жить будет. Кости целы, крепкий парнишка. Но неделю точно проваляется.

Блаж стоял в стороне с Артом и Зигой, что-то рассказывал им, временами оглядываясь на Заряну, возящуюся со своим конем.

— Ты зачем свое чудо одного оставила? — Лива с Придой подошли к Заряне. Прида приблизилась к коню и провела рукой по подвижному боку Салгана.

— Парень ударил его, — произнесла Прида сердито, и указала на отметины, оставленные прутом.

Лива посмотрела на Заряну, та кивнула и подтвердила:

— Два раза и ещё хотел.

Лива развернулась и вскочила на своего коня:

— Вперёд! Время ждать не будет. Расходитесь по местам.

Она повернулась к мажорам:

— Надейка, двигай товару. Чего встали? По местам! Идём дальше!

Арт вышел вперед, загородил собой Надежду:

— Мы не пойдём никуда, пока Северин не проснётся. Зачем она, — Он ткнул пальцем в сторону Заряны,— сделала это?

— Его конь ударил, а не она, — Лива подъехала и наклонилась к Арту.

— Твой приятель, — она кивнула на постанывающего Руду, — Не валялся бы здесь, если бы держал свои руки при себе. Он ударил коня, коня офицера и понесет за это наказание.

— Расходитесь к повозкам, и так уже долго стоим. Этого закиньте на мажару. Проснётся башлык, решит, что с ним делать.

— Мы не тронемся с места, пока Северин не скажет. Вы нам — не старшина товары.

— Значит, не пойдете?

— Нет!

— Хорошо, оставайтесь!

Жига направила коня прямо на лежащего на дороге Руду, умное животное перешагнуло через него, не причиняя вреда.

— Ненад, снимай своих возниц и ставь их на мажары. Охрану складскую посадишь на их место. Поднимай всех! Трогаться пора! Надейка, иди сюда!

Надейка мотнула головой:

— Я здесь останусь.

Вернулась Волна, принесла пузырек с настойкой.

— Приподнимите его. Он должен выпить это. Живее! Дождётесь, товара уйдёт, будете потом с ним на руках бегом догонять.

— Пей, пей — Она пыталась напоить Руду, но тот не смог сделать ни одного глотка.

Мимо них быстрым шагом прошел Ненад, расставляя к мажарам белогорцев, идущих за ним.

Волна посмотрела на хрипящего Руду.

— Он должен это выпить, — она нахмурилась.

— И лучше найдите ему телегу. За ним нужен присмотр. Надо наложить повязку, и проследить, чтобы он её не скинул. С повязкой в телеге ему будет удобней. Шевелитесь, пока товара стоит.

— Надь, пойдём со мной. В нашей повозке поедешь. А то еще под копыта, вот такому шальному наезднику попадёшь.

Мимо них, поднимая пыль, и разгоняю путников по обочинам, промчался всадник, нахлёстывающий коня.

— Нет, я с Рудой побуду.

— Ладно, смотри за ним, чтобы он выпил всё. И не отходи тогда от телеги.

Арт с Блажем подогнали пустую телегу. Возницей был один из охранников.

— Мы этих сонных тетерь по другим телегам раскидали, тут всего двое было, нам так Ненад велел, — Объяснил Волне Блаж.

— Ладно! Кладите его, настойку должен всю выпить, Не кладите его набок, положите на спину. Я приду ещё попозже, проверю его.

— Надь, со мной не пойдёшь? Нет? Ладно, я ушла.

Арт с Блажем осторожно пристроили Руду между тюков и вещей охранников. Зига забрал вожжи у охранника:

— Мы сами дальше. Иди своим помоги. Едем?

Арт усадив рядом с Рудой Надежду, кивнул. Блаж вышел на дорогу, приостановил первую подводу, пропуская Зигу на тракт. Дождался, когда тот съедет на дорогу, и догнав его, запрыгнул сзади в телегу.

Проехав немного, Арт забрал вожжи у Зиги, а его отправил править кухней:

— Если с ней, что случится, старшие нам не простят.

— Он никак не пьет, ему только хуже становится, — Блаж поглядел на Арта.

— Надь, иди сходи к отцу, может проснулся уже, если нет, попробуйте разбудить. Блаж иди с ней. — он съехал с дороги, и встал под деревьями.

Северин спал уткнувшись в плечо Александру. В головах у них лежал Полкан, тоже дрыхнувший без задних ног. Никто из них просыпаться не хотел.

Блаж потолкал Северина в плечо, потряс его за колено. Побрызгал водой из бутыли, ничего не менялось.

— Пап, пап! Вставай, ну вставай! — Надежда потолкала отца в грудь. Он что-то промычал, помотал головой и продолжил спать дальше.

— Руда, Руда, — Арт покачал головой, когда ему не удалось напоить стонущего парня, — и зачем ты под этого коня полез.

— Ну что там? — Спросил он вернувшегося Блажа и Надежду, когда тот запрыгнул в телегу.

— Спят! Не добудишься!

Арт перегнулся через борт:

— Надь, ты куда?

— Пойду воликов проверю.

— Подожди, я с тобой пройдусь.

Обоз шел довольно ходко. Лива подгоняла Ненада, Ненад гнал своих белогорцев, а те отрывались на волах. Арт быстрым шагом, Надежда уже в припрыжку, с трудом догнали первую мажару. Арт разворошил сено на полке мажары, сбрызнул его водой из поилки, объяснил зачем это делается белогорцу, гнавшему следующий воз. Надежда успела нарвать травы и прямо с рук на ходу кормила волов.

Надейка, скормив волам весь пучок, отряхнула руки и забравшись на дышло, постучала по крышке коника.

— Помоги!

Арт приподнял крышку. Надежда нырнула в ящик по самые плечи, разыскивая свою корзинку.

— Уф, нашла — Она вытащила свою находку.

Арт осторожно опустил крышку. Подсадил Надежду на крышку ящика. Надейка стянула с шеи зеленый платок, повязала его на ручку корзинки. Сняла свой пояс с кинжалом, сунула все в корзинку, Скинула с шеи "розу ветров" — кожаную звезду. Повертела ее перед собой на шнурке, вдохнула по-взрослому, с сожалением кинула ее в корзинку. Кивнула Арту, тот подхватил ее, крутанул вокруг себя и поставил на землю. Снял с ящика корзинку и подал Надейке.

— Сама? — Спросила Арт.

— Сама, — кивнула Надежда.

— Ну, иди тогда! Осторожно только, за дорогой смотри!

Задний полог беспута был опущен. Борта у него были высокие, и Надейке до них было не дотянуться. Она остановилась, развернулась к Арту и беспомощно развела руками. Арт усмехнулся:

— А говорила сама!

— Так ведь высоко! Я с корзиной не допрыгну.

— Пойдём, — Он взял у неё корзинку, и зашагал к передку беспута.

Надейка забежала вперед него и прутиком постучала по скамейке, привлекая внимание сидящей на ней Волне.

— О, Надя! Сама пришла? Залазь!

Надейка замотала головой. Ее догнал Арт и поставил корзину рядом с Волной на скамью.

— А-а! Обиделась? Понятно... — Протянула Волна и подвинул корзинку к себе поближе, подперев ее к спинке скамейки. Арт кашлянул:

— Там, гм, Руда не пьёт стонет, ему хуже по-моему стало...

— Ясно, я сейчас подойду. Воды принесите свежей, может надо перевязку по-новому сделать.

Из-за спинки скамейки медленно показалось бледное лицо в черных очках.

— Что это тут у нас? — рука Заряны отодвинула пояс с кинжалом и нырнув в корзинку и начала там возится, — Угощаешь?

— Если бы! Возвращает назад, — объяснила Волна.

— Ух ты! А чего так поздно возвращаешь? Раньше надо было, тут же ничего не осталось, самое вкусное слопала. А теперь возвращает, — Она выхватила из корзины кусок шербета, лизнула его и полезла снова в корзину.

Волна повернулась к ней:

— Дай-ка мне сумку, пойду к твоему дружку наведаюсь. Проверю как он.

Заряна фыркнула с набитым ртом из беспута:

— Ага, это не мой, это Салгана дружок! Или твой. Не успела вернуться от него, тут же назад бежишь! На, держи, — она протянула сумку из коричневой кожи.

Волна повесила ее на плечо и кинула вожжи на скамью:

— Сильно не мчись, за тобой рогатые все равно не угонятся!

Она спрыгнула на дорогу:

— Идём?

Арт посмотрел на солнце:

— Через часа два надо на обед становится. Волам отдых дать.

Волна похлопала его по плечу и показала на Ливу, едущую впереди, рядом с Ненадом:

— Вот иди и скажи ей, где Вы обычно встаете. А мы к больному вашему пойдем. Пойдём Надейка, покажешь, где ваш непутевый лежит.

— У-ух ты, ух ты! — заухала Волна, пролив на кочке воду прямо Руде на грудь.

— Стой! Съезжай снова на обочину. Так стой! Здесь нормально! Пусть объезжают.

Арт махнул вознице, следующим за ним:

— Объезжай, объезжай! Не стой!

— Так укладывайте его, сюда на одеяло, снимайте рубаху, еще вода есть? А рубаха чистая? Ладно, не замёрзнет. Он хоть немного выпил?

Арт покачал головой:

— Выплевывает всё.

— Аккуратней надо, тут и так полпузырька осталось. Посади его, — Волна оглядела бок, ругнулась про себя, синяк занимал весь бок, и в центре удара можно было разобрать очертание синей подковы.

Руда захрипел, она намочила полотенце в ведре, прополоскала немного, отжала и начала протирать ему шею и бок. Он задвигал головой, сжал и разжал кулак левой руки.

Волна взяла его руку положила вдоль тела:

— Подними руку.

Руда дернул рукой и приподнял ее перед собой.

— Молоток! — Похвалила его Волна.

— Потерпи немного, — она протерла ему плечо и шею, перешла на грудь.

— А-аа, — застонал Руда.

— Терпи, терпи, нечего было к чужому коню лезть. Настойку! — она пошевелила пальцами, показывая Блажу на пузырек.

Руда оттолкнул её руку и захрипел:

— Больно, сволочь!

Волна ткнула ему мокрым полотенцем в лицо, протерла глаза, уголки губ:

— Ожил что ли? Пей тогда!

Поднесла к губам мажора флакон, и начала вливать настойку в приоткрывшийся рот.

2 мая 1236 года от сотворения потопа.

Остров. Стольный град Томира.

Просторное светлое помещение с высокими потолками и огромными окнами на втором этаже белокаменного здания управы Срединного Разряда, на одной из тихих улиц столицы Острова.

— Вот приказ об увольнении вас с ратной службы, и переводе в запас. Как только подпишите ее, будете считаться ушедшей в отставку, — статная девушка, с лейтенантскими звездами на безупречно подогнанной форме, протянула ей через стол красный листок.

— А это ваш "офицерский прожиток" — сумма, причитающаяся вам за 20 лет непрерывной службы Острову, и список возможного замещения, на ваш выбор.

Перед Марией на стол лег синий лист, заполненный с двух сторон. Она мельком глянула на число, 350 сум, это чуть больше трех килограмм золота, вполне ожидаемая сумма для капитана "старой сотни", отправляемого в отставку, и решительно отодвинула оба листа в сторону:

— Я хочу продолжить службу!

Лейтенант молча поднялась из-за стола, и ни говоря, ни слова, исчезла за дверью. Долго ждать не пришлось.

— Орда майор! — Мария, поднявшись, приветствовала наклоном головы вошедшую женщину, свою ровесницу, блондинку с короткой стрижкой, одетую в форму ратника с майорской звездой, без ножен на поясе.

— Орда капитан! — ответный поклон, и майор, взяв стул от соседнего пустующего стола, села рядом, указывая капитану на ее стул. — Садитесь!

— Я Черава Юрена, голова "учетной сторожи" при управе, меня попросили поговорить с вами. Можно? — она тут же потянулась за листами, выданными Марии лейтенантом. Получив разрешение, взяла в руки, и, не заглядывая, произнесла, вопросительно:

— Капитан Мария Пылай, 37 лет, последние пять лет служили на должности головы "вожатой сторожи" при управе Закатного Разряда, то есть руководили нашей разведкой на западных границах Острова?

Мария молча кивнула. Черава повертела красный листок, улыбнулась и спросила:

— Не торопитесь подписывать? — и, не дожидаясь ответа, добавила. — О вас хорошие отзывы из Главной Управы. Вы ценный для нас офицер. Ваша отставка большая утрата для Разряда. Но, к сожалению, правила одинаковые для всех! Изменить ничего нельзя!

Голос майора изменился, когда она положила красный лист перед капитаном и неожиданно приказала:

— Подписывайте!

Мария взяла перо из подвинутого к ней письменного прибора, макнула в чернила, и размашисто и крупно расписалась внизу подложенного ей листа, тут же прощаясь с мыслями остаться на службе. Надежды, возникшие после того, как ей приказали собраться с вещами и отправиться в столицу, в управу Срединного Разряда, рухнули. Выходит, вызвали сюда, что бы похвалить перед отставкой?

Она встала, поправив пояс, вытянулась перед майором:

— Разрешите, идти?

— Нет! Садитесь, ознакомьтесь со списком, при мне, у Острова нет вопросов с наличностью и золотом, но все же... Возможно мне удастся на что-нибудь вас уговорить.

Мария послушно села, небрежно пробежала взглядом по перечню предлагаемого замещения — земли, товары, корабли, недвижимость и производства во всех городах Острова.

— Обращаю ваше внимание, на то, что вы как участник 12 военных компаний Острова, получивший 6 ранений, имеете право на приобретение административных должностей в пределах Острова, управление казенными начинаниями, а также на приобретение титула за его пределами. Список всего перечисленного, и еще кое-что на другой стороне листа.

Тон, с которым прозвучало "еще кое-что", привлек внимание бывшего начальника разведслужбы, и она, перевернув листок, с интересом принялась изучать перечень. Должности управителей, глав приграничных поселений и уездов ее не привлекли, руководство конезаводами и верфями ее тоже не прельщало. Баронские титулы с землями, предлагались в Дагоберте, Кафирлате, Генерал — Губернаторстве, и в Ахтуре. Ничего привлекательного для нее в этом пункте перечня не было.

Последний раздел предлагал участие с долей доходов в предприятиях Острова, среди которых были торгово-дипломатические миссии, купеческие экспедиции на юг, промыслово-охотничьи походы на север, чапаульная служба...

Мария поджала губы, встать в ряды карателей, охотников за головами, и предавать огню селения ради личного обогащения, это совсем не то, чем бы она хотела заниматься после отставки.

Майор, внимательно следившая за ее лицом, заметила гримасу, пожала плечами, догадавшись о причине:

— Кто-то должен и наведением порядка заниматься!

Не найдя ничего интересного для себя, Мария со вздохом ткнула в непонятную последнюю строку:

— Что это "изгонный надзор"?

Подняв глаза на улыбающуюся собеседницу, капитан поняла, что нашла требуемое. Подтверждая ее догадку, майор кивнула:

— Вам это должно понравиться! Защита интересов Острова на службе в вольном отряде. Вам предлагается та же должность, что была раньше, майорский чин, договор на два года, двойной оклад, плюс доля в военной добыче.

— Вольный отряд? Наемники?

— Да, отряд на содержании Острова. Что вы скажете об Ахтурском графстве?

Ахтурское графство было создано почти два десятка лет назад на землях захваченных Островом у Беловарского княжества. Расположено на границах Сантимира, Камень-Камы, и Белавара. В его составе находятся два крупных торговых города — Адыляна и Курат, и несколько пограничных замков с близлежащими деревнями и тучными пахотными землями.

— Только, то, что известно всем. Это земля, отвоеванная у Белавара Островом, и отошедшая княжеству Сантимир, как приданное графини Ахтурской.

— А что вам известно о графине Ахтурской?

— Ее имя Александра Вайбар. Бывший офицер Острова. После окончания имперской войны, была в составе посольства Острова, подписавшего мирный договор с Белаваром в Кафирлате. Титул графини получила от короля Кафирлата, победив в турнире лучников. В 17 лет вышла замуж за князя Эмерика Сантимирского, умершего два года назад, у них осталась взрослая дочь.

Майор одобрила:

— Все верно, и про графство, и про графиню. Хочу только немного уточнить...

Через час, бывший капитан "старой сотни" Мария Пылай, вышла из здания управы имея на руках майорскую грамоту, и назначение в управу вольного отряда, подписанные неким полковником Дауром Арситом. Помимо этого она стала обладателем пограничного баронства в Ахтуре и носителем титула баронессы Мальбагушской, и теперь отправлялась на север, для знакомства со своими приобретенными владениями.

2 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Дневной стан товары.

Второй день разгона.

Северин повернул голову и открыл глаза. Небольшая тупая боль в затылке, куча навоза, по ощущениям, во рту. Почему-то сильно чешется рука. Он поднял её, ну да, красная полоска, обожжённая солнцем. Солнце!

Он вскочил:

— Сколько время? Проспали? Дочка где?

— Папа, папа!

Сзади за шею обхватили маленькие теплые ручки. Он с облегчением выдохнул:

— Надейка!

Развернулся к ней, а у нее мокрые дорожки по щекам.

— Ты плакала? — Он приподнял и поставил ее перед собой. — Почему? Говори!

И сам начал вставать, от удивления, в телеге. Он не узнавал место. Это не вчерашняя поляна! Что за наваждение?

— Почему плакала, доча?

Башлык осмотрелся кругом. Вилли у кухни возится, возле него обозники стоят — Гриша, Троха взлохмаченный, Карась в блестящем шлеме каком-то. Так ведь это подарок жиговский, ему дарили! Все помятые какие-то. Ну, так гуляли накануне. Рядом с ними охранники арсеновские, что-то живо меж собой выясняют. Где остальные? Обернулся на шум. Матвей возле хозяйки с молодёжью ругается.

— Что случилось доча? — снова спросил, усаживаясь поудобнее в телеге.

— А это кто? Александр? Саня вставай! И Полкан здесь? — удивился Северин. — А я-то сплю и думаю, чего у деда шуба псиной воняет!

Надейка улыбнулась:

— Деда снился?

Северин кивнул и прижал её к себе, обеспокоено оглядываясь.

— Ты спишь, и спишь! Дядя Вилли проснулся, Матвей, Юрок, все просыпаться начали, а ты спишь. Вот я немного и испугалась!

Северин начал это место узнавать. Это ж от той поляны километров двадцать не меньше! Полдня товаре ходу! Проспал до обеда! Башлык проспал выход товары!

— Едрить курага! А чего нас с Саней не разбудили?

— Никак! Не встаёт никто, мы будили всех! Никто не проснулся! Только сейчас в обед просыпаться начали.

— А кто товару вел?

— Арт, Руда, Зига, Блаж и я. Они утром с ночного пришли, а вы все спите.

— Зига же вчера с нами был, он в ночное не ходил!

— Ага, он жигам так и сказал.

— Каким жигам?

— Они с утра пришли! Разбудили меня, сказали собираться. И на Зигу удивились, что не спит. У него голова только болела, а Воля его неваляшкой обозвала.

— Где они, Арт и остальные?

— Арт и Блаж волов погнали пастись, Зига с лошадьми. А Руду конь Заряны, вот сюда ударил, — она показала на грудь.

— Он чуть не задохнулся, совсем не дышал. И пить не мог, больно ему было. Воля напоила его отваром своим и он уснул. У него синяя вся грудь. Он в той телеге спит. — она махнула в сторону Матвея и возниц, стоявших возле телеги.

— А кто такая Заряна? — Северин перевалился через борт телеги.

— Жига новая! Белая вся такая и очки черные носит! Арт сказал, что она "подземник"!

— О-оо, еще, что ли одна? Ну пойдём, посмотрим как там Руда наш, — Он опустил на землю Надейку, кряхтя, перевалился через борт подводы и направился к телеге с пострадавшим.

Надейка продолжила:

— А когда Руду конь ударил, Арт сказал, что пока ты не проснёшься, мы никуда не пойдём. А Лива взяла и ратников на мажары поставила, хотела нас на дороге с Рудой оставить. Но потом нам Ненад телегу дал. И мы в ней позади всех ехали.

— Ну, не оставили бы...

Отец Надейки перегнулся через борт телеги, приподнял одеяло.

— Эх ты!

— Вот-вот, здорово Северин! Как здоровье твое?

— Здорово Матвей! Неважно со здоровьем.... Сам как?

— К службе готов!

— Остальные?

— В порядке, сейчас Арта ждём, что он ещё порасскажет... Они Даляна и часовых там оставили, на поляне! Жиги приказали не брать.

— Как оставили? Надь, правда?

— Ага, Ненад хотел всех забрать, А жиги не разрешили. Оружие, лошадей, телеги забрали.

— У Даляна все уснули, что ли?

— Не все. Трое, которые с Артом в ночном были, и ещё Давор, не пьет совсем. Вот он и проснулся, один из всей охраны.

— Здорово Северин, — подошёл Карась. За ним народ начал подтягиваться, вокруг башлыка собираться.

— Ты чего в шлеме моем таскаешься?

Карась только крякнул:

— Застёжка хитрая на ремешке, отстегнуть не могу. Со вчерашнего дня в нем, замучил.

Кругом смешки раздались, посыпались советы, подколки:

— Знатно вчера покуралесил, все хотел шлем испытать. Гришу просил мечом попробовать, мечом не мечом, а палкой попробовали.

— Не слушай их Северин. Наговаривают!

Присел перед Надейкой:

— Попробуй, Надюш! У тебя ручка маленькая. Может получится. Сил нет, как чешется.

Получилось не сразу, пришлось остальным Надейке помогать. Карась от отчаяния хотел ремешок резать. На самом деле, все просто было. Надо только знать как. Сняли шлем с Карася кое-как.

— Зато в бою не слетит, хорошо сделано, — похвалил один из охраняев.

— Ты про Даляна слышал уже? — спросил Северин растрепанного Карася, со всех сил чесавшего затылок.

Тот нахмурился:

— Срезался Далян. Попрут со службы. За пьянство всем караулом.

Стоящие сзади него охранники зашумели.

Карась резко повернулся к ним:

— А не надо на службе пить. Жиги вас же предупреждали, не пить, на постах не спать. Чем все слушали? Весь караул попрут. Кто вас на эту товару ставил? Арсен?

Климент кивнул угрюмо.

— Ладно вас пьяниц за дело погонят. Арсена Бинаровича за что? За то, что вам ответственное дело доверил, на вас понадеялся.

Охранники загудели:

— Карась, ты чего разошелся? Это же жиги всё подстроили, они виноваты!

Северин оглянулся, кивнул Матвею с Вилли, отошли в сторону.

— Что с Даляном делать, Вилли? Я телегу пошлю, так?

— Телегу, лошадь для Даляна и пошли из наших кого-нибудь. Охране ты не командир.

— Да уж, командиры у них свои... Ладно, Зига поедет, сюда он дорогу видел, и назад найдёт. Пусть его парни отыщут. Телегу у охраны возьмём.

— Что думаете Вилли, Матвей, обо всём?

— Опоили нас вчера Северин. Нас, охрану. Ненад и жиги с утра на ногах, а мы еще не все очухалась.

— А офицеры-наставники их, Умир, Чудар, инженер? Они спят еще, их-то зачем?

— Так, под случайную руку попали. Да и кто их знает, что на уме у этих жиг?

— Вилли, придумай по-быстрому что-нибудь поесть. Матвей пошли парней, пусть Арта, Блажа, Зигу подменят. Гриша, Карась за водой!

— Так парни, — Северин повернулся к охраняям, — Телегу готовьте и двух коней. Я за Даляном своего человека пошлю.

— Вилли стой, подожди немного. С Рудой что делать?

Вилли уже собравшийся идти на кухню, повернулся к Северину:

— Надейка сказала что светленькая жига, лекарша, смотрела его, всё цело, но неделю пролежит. Переломов нет. Поговори с ней ещё сам, что она скажет нового. А про Кузняху не думал?

— Думал. К ней Карася с Рудой пошлю. Сам не поеду, здесь разобраться со всем надо.

Пришли Арт, Блаж, Зига, подошли, поздоровались, обрадовались башлыку.

— Зига, ты пообедал?

— Да, так, в сухомятку перекусили.

— Что-то ты невесело отвечаешь. Набаловала вас кухня! Возьми телегу охраны, двух коней и езжай за Даляном. Возвращайся на поляну. Еду, воду для них и себя возьми. Ты с ними к вечеру нас нагнать должен.

Арт, Блаж и охраняи начали делиться событиями с теми, кто проспал полдня. Вернулся от кухни Вилли:

— Хлеба мало Север. Карась к Кузняхе поедет, пусть хлеба дня на два возьмет.

— Хорошо. Надь, иди с дядей Вилли, помоги ему с обедом.

— Матвей, Гриша воды наберет, пусть на кухню сольет, поилки пусть наполнит, потом Карася ко мне пошлёшь. Матвей, Троха, товару проверьте, что там белогорцы нам оставили. Выходим как обычно... а-аа, вот ведь!

Северин запнулся, махнул рукой:

— Чего я распинаюсь, сами всё знаете! Скажите лучше, что дальше делать?

Матвей переглянулся с Трохой, с Вилли, видят все, мечется башлык, места себе не находит.

— О чём ты Северин?

В ответ рукой машет:

— Ладно, идите, своими делами займитесь, обедайте, товару к выходу готовьте. Дальше идем на Новоторг.

Сам подошел к телеге с Рудой, облокотился на борт, на спящего посмотрел, опять задумался:

— Делать-то дальше что? Повернуть назад? Бросить всё? Полтора дня пути, разгон только начался, а позади уже наворочено столько всего! Бросить всё это, значит рискнуть благополучием всего хутора, отца, родных! Ни посадник, ни старшина купеческая такого не простят, не забудут.

Заныло в затылке. Северин осторожно потрогал повязку, на пальцах осталась кровь. Ну вот опять. Видно во сне ссадину растревожил. Неплохо бы умыться, и одежду сменить, пока время есть. Осмотрел всего себя, и направился к реке.

— Северин, постой, — наперез кинулся Ненад, беря его за локоть.

— Я тебя ищу. Что надумал, башлык?

— А что тут думать и о чём? Ты можешь мне объяснить, что они творят? — Северин кивнул в сторону беспута. — Вот пришли вчера, извинились, отдарились, за наш стол сели! Я обрадовался, правильные люди подумал, умеете по людски поступать! А они? Взяли и нас всех траванули! Зачем?

Северин стряхнул руку Ненада со своего локтя:

— А что тебя спрашивать, ты же с ними заодно! Иначе бы вместе с нами проснулся!

Ненад заулыбался:

— Ну в этом деле я покрепче вас всех буду ...

— Слышь ты крепкий, Даляна зачем бросили с парнями?

— Это для тебя он Далян, друг и собутыльник, а для них он начальник караула, не выполнивший приказ, у которого часовые спят на постах. Стой, подожди, дай договорить! Ты послушай меня. Ты с ними третий день, а я на Остров уже 20 лет отслужил, и эту пятёрку с их детства знаю. Меня к ним тогда, как "няньку" приставили, так и хожу возле них все эти годы, как их голова говорит, "углы сглаживаю". Не так с ними все плохо, как тебе кажется!

— А у них и начальник есть? Надо же, что там тогда творится? Как же возле них обычные люди там выживают?

Ненад махнул рукой, поморщился:

— Тот еще гадюшник, обычных людей там нет, но речь не о них. Ты о себе и своих людях думай. Когда ты ляпнул, что глотки волам перережешь и костры из колес устроишь, для них это как тряпка красная для быка, это вызов их способностям, умениям, навыкам. Ты их в зависимость от себя поставил, а в итоге смотри, что получилось. Они сами без мажоров и башлыка полдня товару вели. Твою товару! Пока вы такие крутые "витязи дорог" по телегам упитые валялись, вели обоз обычным шагом и обошлись почти без потерь. И если потребуется, они товару без вас доведут до Льда и дальше потащат!

— Ненад, это ты ведь вёл товару и белогорцы твои! А что ты тогда заладил мне "они" да "они"?

Ненад рассмеялся:

— Не мои ратники, так кто-нибудь другой, но всё равно повел! И без нас, через два-три часа товара двинулась бы и пошла, куда прикажут. И возле волов шли бы мажоры — нанятые, купленные, принужденные или как они говорят "мобилизованные" из встречных обозов. У них есть приказ, они его выполнят. И прошу, не встревай за Даляна, если он не дурак, сам должен все уладить, вина за ним. Твое это "товара" — люди, волы, лошади, груз, дорога, время, сроки. За это ты в ответе! А с остальным есть, кому разбираться. Что там с твоим "упавшим"? Послушай меня, отправляй его домой, пока не поздно. Или весть на хутор свой пошли, пусть за ним приедет кто-нибудь. Нельзя ему с товарой оставаться.

— Это почему?

Ненад посмотрел по сторонам, и неодобрительно покачал головой:

— Он ударил коня офицера Острова. Такого не прощают.

— Что за хрень, это ведь конь лягнул его?

— Вот за это и лягнул. Жиги знают, что сделал твой парень, и будут требовать наказания.

Северин встал столбом:

— Наказания?

Ненад кивнул:

— Кнутом, по их закону!

— Но это мы посмотрим! — Башлык сжал кулаки, шагнул в сторону беспута.

Десятник заступил ему дорогу:

— Не будь дураком, Северин, раздавят!

— Уж не ты ли давить будешь, десятник?

— Прикажут мне! Так что не сомневайся, башлык, я и буду! — Ненад положил руку на рукоятку меча. — Ещё раз повторю, увози своего парня! Это выход для всех, и тебя и меня. Но ты башлык, тебе решать и быть в ответе за эти решения.

Ненад отошёл в сторону, и в поклоне, вытянул руку в сторону беспута, как бы приглашая:

— Барт Северин!

— Да пошёл ты!

И уже в спину развернувшемуся и собравшемуся уходить Северину.

— Спросить хочу, напоследок! Откуда у тебя Надежда "идущий впереди" знает?

Северин отмахнулся:

— От своей матери.

Но тут же резко обернулся:

— Что ты сказал? А откуда...? Кто...? Кто ещё слышал?

Северин оглянулся по сторонам. Ненад шутливо отступил назад:

— Ты чего удумал башлык? Не сотвори дурное, не бери на себя приступы! Да все слышали, Северин. Все! Прямо на построении при всех!

— На каком построении?

— На утреннем! Эээ, да тебе я вижу, не всё успели рассказать! У нас военное положение и не товара, а военный конвой литерный! И дочка твоя у нас "Капитан конвоя"! Вот на построении она и зажгла. И твои мажоры во всё горло орали, скакали и прыгали как щенки от радости. Что это у вас за хутор такой? Заговор "королев", на острове я его за 20 лет и шепотом не слышал, а у вас каждый мажор орет, не скрываясь. Так кто у вас мама?

Северин молча развернулся и пошёл на свой стан.

— Стой, стой башлык! Не туда, поздно уже, заметили тебя, вон зовут! — снова окликнул Ненад.

Со стороны беспута к ним шли Волна, Лива и Заряна.

— А это кто в очках? — опешил развернувшийся Северин.

— Это Заряна, она "ночная", из Подгоры.

Точно, "подземник"! Северин вспомнил, что Надежда говорила про нее.

— Они Надейку тоже слышали, знают?

— Слышали, знают и спросить хотят!

— Ааа, башлык! С пробуждением! Как спалось? Мы тебя уже заждались! — подошла первой Волна.

— Как себя чувствуешь Северин? Голова не болит? Стой спокойно. Дай на затылок посмотрю. Никак не заживает? Стой! Дай погляжу. Не чеши, само все заживет.

Она дунула на затылок, стряхивая прилипшее сено. Хлопнула по плечу:

— Ну всё, здоров как вол! Или надо сказать "здоров как бык"? А Северин?

И она рассмеялась с подругами.

— Пойдём, посмотрим на твоего ушибленного, да и на вас, на пропойц глянуть надо. Все проснулись? На ногах все?

— Зачем надо было это делать? — Он повернулся к Волне.

— Что делать? — искренне удивленные глаза Волны вперились в него, — Ты о чём?

— Зачем вы нас опоили?

— Мы не виноваты, что пить не умеете, вон Ненад с утра как штык поднялся!

— А Полкана зачем травить было?

Волна переглянулась с Ливой и обе снова рассмеялись.

— Да он такой же, как и вы все, — пьяница. У своих спроси, кто ему там все время подливал, то-то он за спинами вертелся. Надейка попросила его не оставлять, чтобы он в костре по-пьяне хвост не подпалил. А то, что он в твоей телеге оказался. Так это к Ненаду.

Ненад поперхнулся, негодуя по поводу того, как быстро его командиры сдали.

— Пойдём, пойдём, посмотрим на "ушибленного".

Пройдя через стан, подошли к телеге с Рудой. Настороженные взгляды со всех сторон.

— Стой, куда? — Заряна вышла на дорогу перед уезжавшей с поляны подводой Зиги. Подошли к подводе и другие жиги с Северином. Заряна подняла рогожу, заглянула под неё. Осмотрев, пустую подводу, она тут же потеряла к ней интерес.

— Куда он собрался? — спросила Лива Северина, кивая на Зигу.

Северин глядя ей в лицо, не отводя глаз, ответил:

-За Даляном, его с людьми забрать надо.

Волна, гладя одну из лошадей привязанных к телеге Зиги, не оборачиваясь, спросила:

— А сами не дойдут?

— Идти долго! — отозвался Северин.

Лива махнула рукой:

— Ладно езжай. Ты чего такой добрый Северин? Собутыльника своего пожалел? А ты знаешь, что пока они спали на постах, на товару нападение было.

— Ты про это слышал? Нет? Пытались поджечь, 3 Стрелы горящие пустили, две попали. Пятна жженые на мажарах, тоже не видел?

Северин ошарашено поглядел на Ненада:

— А ты чего молчал?

Лива толкнула башлыка в плечо, разворачивая его к себе:

— Я ему велела, велела молчать, хотела, чтобы ты от меня узнал. Чтобы на лицо твое взглянуть. Стреляли из лесу, охрана внешняя спала беззаботно в это время на своих постах.

— Кто это мог быть? Догадок никаких нет? Я вот показать вам принесла. — Она протянула ему две стрелы с обожженными древками. — Наши вовремя заметили, потушили сразу. Стрелок один был.

Она протянула ему ожерелье из костей и цветных камней:

— Ничего не напоминает?

— Нет. А лучник? Вы его поймали? — Он поднял ожерелье перед собой.

Лива отрицательно мотнула головой. Заряна провела большим пальцем по горлу:

— Он напал на Остров!

Волна поправила одеяло на Руде.

— Пусть спит. Потом ещё раз надо будет повязку проверить и попить ему настоя дать.

Жиги прошли по стану, приглядываясь к людям, просыпающимся и отходящим ото сна мажорам и охраняям.

— Через два часа выступаем, будьте готовы к выходу.

— Я хочу Руду к знахарке местной свозить, мы недалеко от нее с ночёвкой встаём.

— Ему сейчас покой нужен. Есть с кем его на пару часов здесь оставить? Потом нагонит нас. Можно конечно свозить, только аккуратней с ним.

Волна посмотрела по сторонам:

— А где ваш Захар? Как он себя чувствует? Больше больных нет? Александра вашего не вижу, где он? А вон, увидела, вроде живой!

Лива махнула своим:

— Ладно пойдем. Пусть отдыхают.

И громко на весь стан объявила:

— Выходим через два часа! Всем быть готов к этому времени.

Вышли вовремя. На стану с Рудой остались Карась и Вилли. Руде дали время и место отоспаться в хозяйке, а Вилли с Карасем занялись готовкой ужина. Матвей занял место у своих мажар. Надейка пристроилась на конике передней мажары, и пыталась разглядеть в щель, что происходит внутри беспута, ехавшего перед ними.

Впереди конвоя ехал Ненад с тройкой офицеров-наставников, постепенно приходящих в себя, спасающихся ото сна ездой верхом. Александр забрал вожжи у Завьяла и сам погонял лошадку, пытаясь развеять полусонную хмарь. Ему, как и офицерам, пробуждение давалось особо тяжело.

Проехал Гриша, разливая воду по поилкам. Надейке надоело сидеть на одном месте и она принялась бегать по обочинам и рвать пучки травы, наполнять обалки-кормушки.

Дойдя до последней мажары, она поболтала с Захаром, потом дождалась подводу Александра, проверила Полкана, которой наотрез отказался спускаться на землю, и сейчас положив голову на колени Завьяла, тихонько поскуливал.

Завьял за время стоянки успел постирать свою одежду, постричь волосы и сбрить бороду.

Северин, верхом, на своем коне, догнал Ненада и, пристроившись рядом с ним, ехал молча, думая о своём. Солнце скрылось за облаками, ветерок нес прохладу. Погода им благоприятствовала.

По краям дороги зеленели поля, вдалеке темнели редкие рощицы.

— Караваны не идут навстречу! — Умир озвучил вслух мысли, мучавшие Северина последний час.

— Так должно быть? — Повернулся к нему Ненад.

— Нет, в это время тут один за другим обозы идут. А нам после обеда пять подвод всего попалось...

Ненад остановил коня, дождался Ливы:

— Проверить бы надо дорогу впереди. Пустая, обозов нет. А должны быть. Я пошлю охрану...

— Не надо, я сама с ними вперед проеду, — она кивнула на тройку офицеров-наставников. — Северин, ты тоже, с нами в разведку едешь.

Проехали вперед километров на пять. Навстречу попадались лишь одинокие путники, испуганно отводящие глаза, когда им задавали вопросы.

Повезло, когда остановили курьера, скакавшего в Кандраш из Шалолета. Посланный одним из Шалолетских купцов, по своей срочной надобности гонец рискнул и обошел заслоны и посты, выставленные у Новоторга.

— Слухи про банду ходят, которая по тракту идет с добычей, обозы громит, людей неволит. Дружина встала на дороге. Не сегодня — завтра по тракту пойдут с зачисткой. Обозы на Кандраш в обход пускают. Но там дальше намного, дня на полтора-два больше получится идти. Многие встали общим лагерем у Новоторга. Местный народ недоволен. Прорва чужаков возле города стоит и гадит где придётся, пастбища вытаптывают, огороды разоряют.

— Сколько отсюда до Новаторга?

— Километров 40.

Северин почесал болящий затылок:

— Товарой должны завтра дойти к вечеру. Это если каверзы какой-нибудь не случится.

— Из-за нас весь сыр-бор, а Ненад? — Северин сплюнул. — Может послать кого-нибудь вперед к дружине местной. Объяснить им все, чего людей баламутить.

— Что Северин, огрести от посадника боишься, огорчать его не хочешь?

— Вам хорошо, вы тут первый и последний раз идёте, а я и дальше собираюсь по этой дороге разгонами ходить, товару водить. Как мне после ваших погромов, с людьми на дороге ладить?

— Чего опять не так, Северин? Да ночёвки нашей, далеко ещё? — окликнула его Лива.

— Товаре до нее ещё около 4 часов ходу. Возле Тучаровой деревни стоянка будет.

— Кто из твоих показать может? Ненад, надо бы место ночлега глянуть. Подготовить. Пошлёшь своих на двух телегах. Сам с ними езжай. Место для лагеря выберешь, чтоб мажары поставить, посты наметишь. И рогатки делайте. Возьми с собой этих троих, — Лива показала на дремлющих в седлах наставников.

— Северин, кто из твоих покажет?

— Я Гришу пошлю, потом Вилли подъедет.

Лива дала команду дальше продолжать разведку троице офицеров-наставников. А сама с Ненадом и Северином повернула навстречу обозу.

— Гриша, на стан тучаровский езжай. Ненаду, вот покажешь место, где встаем всегда. Потом с водой навстречу нам поедешь.

Гриша кивнул и погнал Лапу вперёд, обгоняя мажары. За водовозкой пристроились подводы Глеба и Зарубы, везущие шестерку белогорцев. Позади них, неторопливо, ехал Ненад.

Северин осмотрел колонну повозок, кухни и "хозяйки" ещё не было видно. Он решил ехать сразу следом за белогорцами. Заодно и Руду завезти показать знахарке в Тучарово. Надо только дождаться Вилли с Карасем. Он подъехал к телеге Александра.

— Сань, ты бы хоть свою "ласточку" смазал, а то попутчиков разбудишь.

Александр оглянулся и заулыбался. На коленях у уснувшего Завьяла пристроился Полкан, подрагивающий во сне. Возле пса, подложив под голову котомку Александра, дремала Надейка.

— Сань поедешь со мной, вперёд? Чего тебе плестись за мажарами. Сейчас Вилли, Карася дождёмся и поедем с ними на следующий стан. Там и отдохнёшь нормально, искупаетесь, у Карася удочки есть, рыбку половите.

— С удовольствием, Северин Тимурович. Этих всех с собой брать? — Он кивнул за плечо на спящих.

— Эх, спросить насчёт этого сирого надо. Не сбежит же он, спрошу, как выезжать начнём.

Громыхая на кочках, подкатили Вилли с Карасем.

— Что с ним? — Кивнул Северин на Руду.

— Спит. Просыпался, попил сам, и снова спать завалился.

Карась оглянулся:

— А где Гриша?

— Он на стан поехал в Тучарово.

Северин махнул рукой:

— Езжайте за ним, займитесь ужином, ночлегом. Мы следом за вами едем.

Отослав кухню с "хозяйкой", Северин отправился к Ливе.

— Я в Тучарово еду, на стан. Руду надо знахарке показать. Хочу про вашего арестанта спросить, могу с собой взять, или как?

Лива сразу согласилась:

— Пусть с тобой едет, там Ненаду помогает.

Махнул рукой Александру, зовя его за собой, и направился догонять "малый обоз". Труба кухни нещадно дымила, Северин с Александром прибавили скорости, обогнали кухню с "хозяйкой" и припустили по пустой дороге дальше, не снижая хода.

Приехав на стан часа через полтора, Северин передал Завьяла Ненаду:

— Вот тебе на усиление прислали.

Дождались отставших, начали обживать стан. Вилли с кухней встал недалеко от обрывистого берега. Александр одолжил удочки у Карася, Надейка выпросила у Вилли краюху хлеба и они втроем с Полканом отправились к речке, на рыбалку.

Северин подошел к ним бесшумно сзади, оглядел берег, посмотрел на торчащие из воды поплавки, и так же беззвучно развернулся, и ушел к кухне.

— Мы уехали в деревню.

Вилли кивнул:

— Карась хлеба купи.

Тот махнул звякнувшим кошелем:

— Помню!

Добрались до деревни, спросили у первого встречного, куда им с больным податься. Нашли без труда нужный им дом. Паренек босоногий лет четырнадцати, распахнул ворота:

— Заезжайте во двор!

Знахарка вышла к телеге. Выслушала Северина, покачала головой. Понюхала пузырек с настойкой Волны, удивлённо попробовала на язык, сплюнула. Вытерла язык о подол.

— Несите его на стол!

Они переложили Руду на стол, стоявший во дворе. Развернула его рубаху на груди. Пальцем потыкала в синюю подкову:

— Зверь!

Помяла слегка бок. Руда застонал, просыпаясь. Он и на тряской дороге, раза два просыпался, пил воду, делал глоток настойки из пузырька и снова засыпал.

— Что же вы его взад — вперед катаете, ему покой нужен!

— У тебя его можно оставить? — ухватился Северин за ее слова. Он не забыл предупреждение Ненада, — До выздоровления? Я оплачу лечьбу! А потом его заберу от тебя, пришлю за ним.

— Несите его в пристройку. Продукты для него привезите. Дня четыре и можете забирать его. Остальное на ногах долечит.

Аккуратно перенесли, положили на широкую лавку, на матрас набитый соломой. Хозяйка накрыла его выгоревшим, ветхим, покрывалом.

Прощаясь со знахаркой, положил на край стола 3 гривенника.

— Достаточно? — спросил знахарку.

— Вполне! Продукты не забудьте.

Карась проехал по придорожным лавкам набрал в мешок хлеба, купил полтуши барана, приправ, свежей зелени и сидел, что-то строгая, в ожидании Северина, засевшего у старосты, давнего знакомца.

Староста был одним из Костиных покупателей, брал телеги для деревенских нужд, и обещал подумать ещё о двух. Посидели, поговорили, ожидая пока хозяйка набирает корзину продуктов. Староста наотрез отказался брать деньги за еду. Спрятал руки за спину:

— Сочтёмся ещё, готовьте телегу к осени. Одну точно возьму, а там может, еще надумаю.

— Если что, поможешь парню? Присмотри за ним.

— Обязательно.

— Ну, все, вроде бы договорились, за Рудой присмотрят. Все не один будет, с присмотром. Сейчас на стан, по пути к знахарке заедем.

Зашли во двор. Передал хозяйке корзину, хлеб, ещё гривенник на продукты. Забрал у Карася одеяло, накрыл Руду.

Потряс за его плечо:

— Руда, проснись! Оставлю я тебя здесь, у знахарки, в Тучарово. Потом за тобой приедут. Нельзя тебе с нами.

Руда завозился, не соглашаясь, застонал.

-Нельзя, Ненад предупредил, останешься с нами, под плеть пойдёшь. Нельзя было этого клятого коня трогать.

Успокоился Руда, перестал вертеться. То ли с башлыком согласился, то ли опять от настойки жиговской уснул.

Вышел из пристроя, снова с хозяйкой прощается:

— Утром уходим. До утра наш стан у реки.

На краю деревни беспут стоит. Как будто за ними присматривал.

Вернулись на стан. Ненад понаставил рогаток вокруг лагеря. Завьял в стороне, за кустами, яму под отхожее место копает. Гриша поехал навстречу обозу с полной бочкой воды. Александр с Надейкой натаскали почти половину ведра крупной плотвы, красноперой. Вилли колдовал у кухни, недалеко пасся стреноженный его коняга. Ненад прошелся по берегу, наметил и выставил один пост у дороги, один на берегу. Троих наставников-офицеров отправили вперед. Разведать обстановку дальше вдоль дороги.

Когда обоз-конвой входил на поляну, над станом гулял запах жареной рыбы, пахло щами. Белогорцы готовили над костром в котле гуляш. Ненад успел привезти из деревни полоть свежего мяса. Северин вышел навстречу мажарам.

— Ну, как Матвей себя чувствуешь?

— Чудесно!

— Ещё бы! Полдня проспать, конечно, чудесно!

— Что с Рудой?

— Жить будет. У знахарки оставил. Пусть лечится. Кто в ночное идёт?

— Троха, Овал, Юрок, Захар. Рыбой пахнет? Кто это расстарался? — Матвей поводил носом.

Северин заулыбался:

— Надейка с Александром целое ведро плотвы натаскали.

— Ты смотри что творится! Чего это рыба к ним поперла? Волшебные слова знают?

Матвей прошёл немного за волами, обернулся:

— Полкан оклемался? Пусть в ночное его берут. И охрану опять надо с ними посылать.

— Ладно, вон Ненаду и скажи, это он тебе уже машет.

Ненад вышел на поляну, вовсю замахал руками, направляя Матвея на площадку, отведенную под стоянку. Мимо Северина потянулись мажары, телеги. Замыкали колонну жиги — Лива, Прида, Лезна.

Позади обоза, верхом, ехал помятый начальник складской охраны. Как потом рассказал Адей, Далян подскакал к жигам, начал крыть их матом, но толчком в грудь оказался скинут на землю, и был сильно бит ногами. Причём это все за несколько мгновений проделала красноглазая дылда. В конце избиения, выхватила нож и приставила к горлу десятника, так и держала, пока не подоспела Лива и не высказала Даляну, что думала про него, по его караул и службу. И что его ждет по возвращении к месту службы на склад, к Арсену, в Кандраше, и о чём известят посадника.

Северин подъехал к сникшему Даляну и начал отряхивать его рукав:

— Стой Далян, отряхну!

— Вот стервы. Всё, Северин, мне хана. — наконец-то он опознал человека рядом с собой. — Кончилась моя служба. Донесут до Арсена — это одно, а если до посадника то — это другое, точно попрут. Ни с чем, и ни с кем считаться не станут, против жиг никто не пойдет. Отстранили меня от службы. Велели десяток Шалге сдать. А самому назад в Кандраш собираться.

Северин заставил слезть Даляна с коня, отряхнуться и отмыть лицо и руки от потных, пыльных разводов, полил ему на руки из своей фляги. Отмыл кое-как лицо, пригладил рукой взлохмаченные волосы. Пошли дальше пешком, ведя коней на поводу. Последними из всего конвоя на поляну въехали Волна с Заряной на беспуте. Ненад с Матвеем обошли вокруг прямоугольника, выставленного из повозок, проверяя груз.

К вечеру немного похолодало. Троха, прихватив Полкана, со своими погнал стадо в ночное. Ненад опять отправил к ним тех же охраняев, что и прошлый раз. Доложил Ливе о принятой товаре, о выставленных постах.

Получив от Вилли термоса с ужином, Овал загрузил их на своего вола Вальзона и отправился с ним вслед за стадом.

Вилли наложил в миску Надежде дымящейся картошки, посыпал зеленью, приправой и положил две больших пожаренных рыбины.

— Как съешь, приходи ещё за добавкой, помощница!

— Живите вдосталь, дядя Вилли!

— И тебе жить щедро, кормилица!

— Держи и ты, кормилец! Как съешь за добавкой приходи! — Он протянул полную чашку Александру.

Башлык, услышав Вилли, огляделся по сторонам:

— Карась, я что-то поильца нашего не вижу. Он с водой возвращался? Водовозка где?

— Не вернулся ещё, а может, у Трохи застрял.

Вилли засомневался:

— Что ему у Трохи делать, если у меня вода кончается? Гриша за водой один поехал?

— Один, может быть, он всё-таки действительно к Трохе заехал. Пойду, к ним схожу, может, случилось что.

Северин быстро доел свой ужин, поднялся из-за стола. Огляделся по сторонам, на стану водовозки точно не было. Далян сидел у костра в окружении своих охраняев, и молча выслушивая утешения, глядел в костёр, не отводя глаз от пламени.

Лива удивилась вопросу Северина:

— Куда же мы его без тебя пошлём?

Лезна отложив свое шитье, поднялась с подстеленной под ней запасной попоны:

— Давно уехал? Куда? Везде смотрел?

— Я пойду ещё до пастухов дойду, может, у них застрял.

— Не найдёшь, нам скажи!

Она опустилась на попону, снова взялась за шитву, перешивая пуговицу на своей безрукавке.

Выходя со стана, Северин с трудом протиснулся между рогатками, понаставленными Ненадом в проходах между мажарами. Сделав шаг от повозки, чуть не налетел на забитый в землю заостренный кол. Вглядываясь под ноги, пошёл на огонь костра, разложенного пастухами. Не успел он отойти от повозок, как со стороны берега раздался свист. Тут же подхваченный ближайшим часовым. На стану раздались крики, звали Ненада.

— Слышу! Вага! Забал! За мной — Десятник проскочил в щель между рогатками и обогнал Северина.

— Давай Север с нами, наверное, водовоз твой нашелся!

Северин тут же сорвался и побежал за белогорцем.

— Он туда, к броду, поехал давно уже, — Часовой махнул рукой вниз по течению. — Я его жду, думаю вот-вот и появится. А его всё нет и нет.

— Вага в лагерь, пять человек с оружием и туда! Догоняйте нас!

— Своих возьму! — Северин метнулся к стану, над которым на шестах зажглись фонари.

— Арт, Матвей, Глеб, Карась,— оружие, по фонарю возьмите и за мной, живее. Гришу искать будем! Остальным ждать здесь.

На спуск к броду прибежали одновременно и белогорцы из лагеря и обозные со стана.

— Стойте! Стойте! — В потемках их встретил Забал с высоко поднятыми руками.

— Северин! — Донеслось от реки, — Двоих возьми с фонарями! Остальные пусть там стоят.

Ненад стоял над телом Григория, лежащего лицом в траву. Из уха текла кровь, на руках были глубокие кровоточащие порезы.

— Тихо, не топчите следы! Так давайте осторожно перевернём.

Ненад нагнулся к Гришиному лицу. Повернулся к нему ухом, наклонился ещё ниже.

— Тише, тихо!

Он поднял голову:

— Живой, дышит! Ох, ты, — Ненад нагнулся и посветил себе лампой, освещая раны на груди водовоза.

— В лагерь его надо, жигам показать. На руках не донесем!

— Карась! На стан за Александром и давайте его телегу сюда. Бегом!

Ненад вскочил на ноги и схватив лампу, бросился на бугор. На верху начал подавать знаки фонарем и засвистел переливчатым свистом. Дождавшись ответного резкого свиста, сунул фонарь в руки одному из белогорцев:

— Держи так, чтобы с лагеря было видно.

А сам спустился к реке. Северин оторвал рукав от рубашки и разорвав его на повозки, пытался с Матвеем перевязать раны на запястье Григория. Глеб подсвечивал им фонарем.

Со стороны лагеря послышался топот копыт.

— Ненад! Что тут?

Лива соскочила с коня и нагнулась над Гришей, подвинула фонарь поближе, а потом подняла голову:

— Бочка где? Угнали? Часовой не видел и не слышал ничего?

— От поста далеко, и за кустами не видно, но тревогу он поднял, — пояснил Ненад.

Волна прискакала к броду следом за Заряной и Придой. Лива подошла к Заряне, махнула рукой в сторону противоположного берега:

— Найди их.

Заряна развернула коня, объехала Гришу и вошла в воду. Лива хлопнула Приду по колену и указала на темную фигуру всадницы, переходящую вброд реку:

— Осмотритесь здесь, потом за ней.

Прида взяла фонарь у Арта, пошла по берегу вдоль реки, вниз по течению. На том берегу раздался тихий смех. Потом донесся крик ночной птицы. Лива вскочила на коня и бросилась на тот берег к Заряне. Волна наклонилась к Грише, осмотрела раны на груди и руках.

— Еще света. Помогите мне, — Она с помощью Северина перевернула Гришу набок. Закончив осмотр, Воля принялась обрабатывать самые опасные раны. Подъехали Александр с Карасем, притащили ещё фонарей, ушат, материала на перевязку, рогожу. На реке в темноте раздались всплески, Лива возвращалась на этот берег.

— Ненад! — подозвала белогорца Лива.

— Там Заряна след нашла. Они с бочки воду решили слить на ходу. Бочка полная, тяжелая, Гриша успел ее наполнить. И колею отчетливо видно. Теперь по этим следам Заряна на них, как по веревочке выведет. Далеко не должны уйти. Гриша давно за водой уехал?

— Под вечер, как на ночлег встали, так он сюда и рванул, хотел по-быстрому набрать, да спать завалиться, голова у него болела после вчерашнего.

Подошла Прида, сунула Ливе в руки нож, поделка сельского кузнеца с рукояткой из тряпки, обмотанной кожаным шнурком.

— У берега нашла в воде, Гриша видно в драке выбил. Шестеро их было. Трое там в кустах, трое с этой стороны, в засаде ждали. Не степняки, — Лиза ткнула в нож, — И не дружина.

— Гопата местная?

Северин вмешался:

— Здесь такого никогда не было! Местные от дороги кормятся, и им беспредел на ней совсем не нужен. Сдаётся мне Ненад, что нам ответка за вчерашнее прилетела. И тогда это только начало!

Лива подошла к Волне:

— Как он?

— Опасные раны я промыла, но теперь надо несколько швов наложить. Его в лагерь нужно.

Лива кивнула головой:

— Везите!

— Северин! Снимай свой стан и перебирайся к нам в лагерь! Ненад, ещё двух "охраняев" к стаду пошли в ночное. И людей подбери, с Придой за Заряной следом пойдете. Возьми Чудара, Умира, и еще наших человек четверо верхом. Я думаю хватит.

— Моя водовозка, я тоже поеду! — заявил Северин.

Жига отрицательно качнул головой.

— На тебе товара вся, тебе нельзя. Посылай вместо себя кого хочешь, но ты не поедешь. Станом своим займись.

Добрались до стана, подняли тех, кто уже улегся отдыхать. Пока шло переселение, Гришу отвезли в лагерь к жигам. Волна, не теряя времени, при свете ламп занялась ранами водовоза.

Северин быстро переговорил со своими. За Гришиной бочкой решили отправить Матвея, Арта, Захара и Глеба. Вилли и Карася не пустил Северин:

— Мне нельзя, а вам тем более!

Собрались быстро. Домчались до реки первыми. С Придой и Лезной, у брода, дождались белогорцев.

— Ненад, может мажоров не брать?

— Матвей? Что скажешь? Без вас справятся!

Матвей, оглядел отряд за спиной у Ненада. Далян, Умир, Чадар, еще четверо белогорцев.

Он кивнул головой:

— Захар, Глеб, возвращайтесь назад. Северину доложитесь, а потом к Трохе, в ночное, с ними за стадом присмотрите. Не нойте, успеете ещё повоевать.

Развернулись, поехали назад, обижено бурча под нос. Остальные направились через реку, следом за жигами, на другой берег.

— Гасите огонь, тушите лампы.

Факелы полетели в воду.

— Как мы в темноте пойдём? — напрягся Арт, хотел еще что-то добавить.

— По звездам, заткнись! — перебил его Матвей.

Лезна шикнула на них, пропуская вперед себя. Вереница всадников в полном молчании, ведомая Придой, растворилась в ночной тьме.

Переселение прошло быстро без особого шума и большой суеты. Вилли поставил кухню, растянули над ней тент, хотя на небе не было ни облачка, и звёзды сияли ярко. Рядом поставили "хозяйку". Недалеко от нее разложили костёр, расстелили парусину, посиделки устроили. Гришину беду обсудили, послушали байки Карася, да и расходиться начали, на сон обозных потянуло. У костра Северин, Карась, Вилли, Александр с Надейкой и Полканом остались время коротать. Недалеко от них у другого костра Шахирь с охраняями вечеряет. Карась пересел к башлыку, хотел о чем-то с ним поговорить, но тут подошла Лива, обходившая с осмотром лагерь:

— Северин, чего спать не ложитесь? Завтра вставать рано. Вон у тебя Надейка, иззевалась вся!

Александр вскочил на ноги:

— И, правда, засиделись мы, пойду, прилягу.

Вилли поднялся:

— Тоже пойду.

— Пойдём Надейка, баиньки. — Северин взял дочку на руки и понес ее к "хозяйке". Уложил, дождался, когда она заснет. Крутящемуся рядом Полкану приказал:

— Сторожи, лохматый!

А сам вернулся к костру. Карась уже спал, накрывшись одеялом, и подставив спину огню. Северин подкинул сучьев в костёр и пошёл проверить Гришу. Возле телеги с раненым стояли жиги, и при свете фонаря рассматривали рану на боку. Башлык разбудил Блажа, скрючившегося у колеса телеги:

— Вставай, иди к костру, там ложись.

— А эти?

Под телегой спиной к спине, съежившись, на земле спали Заруба и Юрок.

— Пусть здесь спят. Вдруг Гриша проснётся, рядом будут. Одеяло только из "хозяйки" для них принеси. Смотри Надейку там не разбуди.

— Сам чего на ногах, Северин? Вернуться наши, не вернуться — утром выход как обычно, никого ждать не будем, — кинула на башлыка взгляд Воля, и снова вернулась к ранам водовоза.

— А, не спится, — отмахнулся он, — Как Григорий? Оклемается?

Волна подвинула руку Завьяла, державшего фонарь над раной Гриши.

— А как же! — Она помазала аккуратно сшитую рану мазью жёлтого цвета.

— Пусть спит пока.

— А он просыпался?

— Нет ещё, до утра все допросы отложи. Ну, все, на сегодня мы тут закончили, — сообщила Волна.

— Ложись, ложись спать, Северин! Завтра трудный день, следующий ночлег должен за Новоторгом быть.

— Ладно пойду, — Башлык развернулся и побрел к "хозяйке", действительно нужно было поспать.

Сон никак не приходил. Думалось о Матвее с Артом, о Руде и Грише. Верно, надо с утра Гришу знахарке показать, всё равно к Руде ехать. Приняв какое-то решение, он успокоился и уснул.

3 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Земли Новоторга. Тучарово. Берег реки Самара.

Третий день разгона.

— Северин, вставай! Подъем Север! Петух уже кричал. Сторожевые сейчас стадо пригонят, — возле него стоял Вилли и тряс его за плечо.

— Матвей не вернулся?

— Нет. Есть будешь? Каша тёплая, всю ночь томилась.

— Попить есть?

— Чай горячий. И есть квас.

От реки донеслось мычание волов. Стадо возвращалось с ночной пастьбы.

— Коней не хватит. Арт не вернулся, — сообщил заспанный Карась.

Северин осторожно почесал затылок и решил:

— Телегу к мажарам цеплять будем.

Подошла Лива с инженером.

— Встал? Идём мажары примёшь. Шалга! Сюда! Втроем сейчас проверьте товару, и башлыку ее сдайте. Люди пусть завтракают и выдвигаемся.

— Я ещё хочу к знахарке Григория свозить. Пусть посмотрит.

— Товару примешь, выведешь на дорогу и езжай, только недолго.

— Коней не хватит, мои не вернулись ещё.

— Не надо было их посылать. Думал без вас, не справимся? Вот барт Шахирь, — она хлопнула инженера по грудине, тот отшатнулся, явно не ожидал удара, — он поможет с конями! Через час выходим.

Светало быстро.

— Троха, первый идёшь! Матвеевские мажары тоже ты гонишь, ставь за своими. За тобой Овал, он мажары Арта погонит, следом Юрок пойдёт, потом Захар. Глеб, Заруба возьмите коня у Шахиря. Блаж поможешь им.

Александр запряг свою лошадку в телегу с раненым Гришей и уже потихоньку продвигался к дороге.

— Северин! Вода нужна! Бочки у нас теперь нет! — напомнил Вилли.

— Троха, сворачивай мажары к реке. Поилки наполняйте и ведра тоже. Блаж, Захар всех наших собирайте и вперед к реке, водой запасаться.

Колонна повозок резко развернулась и покатила и к речке. Тут же подбежал Шалга:

— Куда ты их?

— Водовозки же нет! Водой здесь нужно запастись! Все ведра, все ёмкости заполнить надо, в колодцах вода плохая.

— Понял! Стой, — он тут же остановил телеги с охраной, развернул и велел помочь мажорам.

Волна выгнала беспут на дорогу и остановилась, оставляя сзади себя место для товары. Поежилась, поглядела на чистое от облаков небо. От реки доносились крики, вопли. Там стоял шум и гам, по всему берегу звучало мычание волов, ржание лошадей. Сзади показалось первая мажара. Следом за ней потянулись и остальные. За мажарами встала кухня, за ней "хозяйка", телеги охраны с засыпающей в них ночной сменой, телеги сопровождения, и в самом конце пристроилась телега Александра с Гришей.

Вдоль обоза проскакала Лива, выцепила телегу охраняев из колонны, и под руководством Шалги отправила их вперёд. Не торопясь, подъехала к Волне, переговорила с ней. Дождалась когда затихнет впереди грохот и тарахтение телеги охраны, и кивнула Волне:

— Время!

Воля хлестнула лошадок и товара двинулась следом за ней. Пошёл отсчёт третьего дня разгона.

В деревне ещё солнце не взошло над деревьями, а Северин уже обнаружил знахарку, ковыряющуюся в огороде. Поздоровался, попросил посмотреть Гришу, передал для Руды одеяло и еды, собранной из запасников Вилли.

Дождался окончания осмотра Гриши:

— Ну, как он?!

— С ним всё хорошо будет, раны жига ваша обрабатывала? Здесь тоже всё в порядке, рана глубокая, но не задето ничего серьезного. Голова целая, хоть и били сильно. Что с вашим обозом не так? Второй день подряд ты мне ушибленных возишь! Кстати вчера гости к твоему парню приезжали. Сказали с вашего обоза, проведать заглянули. Две жиги, молодые, стриженные. Одна подвижная вся, на месте не стоит. Бледная, волосы бесцветные, в очках больших темных, не снимала даже в хате, "подземник" явный, а вторая поспокойней, светленькая такая, травами моими любопытствовала. И от нее самой запах настойки травяной шел.

— С нашего обоза, — подтвердил Северин, Заряна и Волна, так вот откуда они вчера на стан вернулись. — Что хотели?

— Посмотрели на спящего парнишку, лечить сказали, денег своих дали. "Ночная" на стол положила, — Знахарка покопалась в складках юбки и протянула Северину кожаный прямоугольник красного цвета с выжженным на нём рисунком быка и цифрами.

Северин хмыкнул:

— На это у них можно корову или десять баранов купить.

Кусок кожи тут же исчез в складках юбки.

— Не жадная! А паренек этот, родственник их, что ли? Скорей лечи, говорит, хозяйка, мы без него никак уехать не можем! А этого оставлять не надо, через день он на ногах уже будет. Раны главное не тревожить, перевязку вовремя делать, ну у вас свой лекарь есть, она и без меня всё знает. Это ведь она приезжала, светленькая?

Северин кивнул.

— А чего не открылась, промолчала?

Башлык пожал плечами:

— Кто их знает, ну ладно поехали мы. Подними нам парня, хозяйка!

Александр хлестнул кнутом, — Но! Пошла красивая!

Пыль, поднятая товарой, все ещё висела в утреннем воздухе, поддерживаемая лучами восходящего солнца. Деревенский люд зная, что за околицей на ночь встал обоз, утром уже вышел к воротам, кто со свежим молоком, кто с ароматно пахнущими свежеиспеченными пирогами и хлебом. Александр несколько раз останавливался, соблазненный запахами, не торгуясь, купил молоко и пироги, собираясь устроить себе знатный завтрак. За поворотом, притершись к кустам, стояла "хозяйка". Карась вышел на дорогу, и остановил их.

— Поговорить надо, Северин.

— Надейка спит?

Карась кивнул. Северин подошел, посмотрел на спящую дочь. Затем перенес ее к Александру, уложив рядом с Гришей.

— С нами поедет, езжай Сань, мы догоним.

— Что случилось? — спросил у Карася, устроившись рядом с ним.

— Насчет вчерашнего. Сомнения у меня, что это жиги траванули нас. Утром вчера, когда с поляны выезжали, я корзину подобрал с бутылями. Не знаю, может белаварские оставили, может еще кто...

Карась хлопнул вожжами по колену и продолжил:

— А вечером на гулянке, на стол выставил...

Северин уставился на него:

— Это сколько мы тогда выпили?

Карась вздохнул, и покаялся:

— У меня здесь, в хозяйке, бочонок наш. На четверть пустой. Угу, утаил, припрятал. Пили их вино, из их бочонка. Так вот перед тем, как из бутылей этих вино разливать, я Полкану чутка в миску плеснул.

— Так это ты Полкана споил!?

— Угу, я... Ты же знаешь Полкана, он всю заразу за километр чует. А тут вылакал и миску вылизал, не унюхал отравы, за добавкой подбегал. Я сам это вино попробовал, оно мне лучше бочкового показалось. Вот и стал его по кувшинам разливать, да нашим подливать. Правда пару кружек и Ненаду, с его друзьями досталось, да одну бутыль Далян прибрал, своих угостить из фляжки новой.

Карась снова вздохнул:

— Так что я это вас всех траванул, из-за меня Даляна со службы попрут. Весь день вчера и так, и так, думал. Со всех сторон получается, что я виноват.

— Жигам точно не наливал?

— Нет, из бутылей нет, только из кувшина, что они принесли, да из бочонка. Они и не пили почти.

— А Ненад?

— Ты видел, как он пил, и ел? Со стола все сметал! Разбавил, наверное. Да и сам по себе бык здоровый!

— Так пока никому ничего не говори. Твоей вины нет, не ты в вино отраву сыпал. Да и не ясно многое, Полкан же выпил, значит чистое оно было. И с Ненадом непонятно. Почему он не уснул? Гриша вон тоже здоровый, Саня не маленький, а до обеда проспали, очухались позже всех. Вечером с Вилли, Матвеем как вернется, переговорим. А пока забудь.

Успокоившийся немного Карась догнал товару и пристроился последним в колонне. Северин спрыгнул с "хозяйки":

— Я до Надейки дойду, покормить ребятенка надо.

Надежда не спала. Увидев отца, замахала зажатым в руке пирожком с картошкой, держа между коленками кувшин с молоком. Сидя за спиной у Александра она улыбалась набитым ртом.

— Вкуш-ш-шные!!!

Северин не понял: — А почему шепотом?

— Чтобы дядя Вилли не услышал, а то обидится!

— А ты где взяла?

— А ничего, ничего, Северин Тимурович. Пусть угощается, пока свежие и тёплые.

— Красавица, так ты дядю Сашу без завтрака оставила?

— Сань ты извини, сейчас я у Вилли соображу чего-нибудь, поесть принесу.

И он быстрым шагом направился догонять кухню.

— Север, ты где ходишь? Как там Руда?

— Да вроде нормально всё. Хуже не стало, спит, не стал будить. Еду, постель передал, Гришу осмотрела, да уехал.

— С Гришей что?

— Жить будет. Голова цела, рана на боку не смертельна, остальные раны для него -царапины. Жиги вчера там были. Денег дали на лечение Руды. У тебя есть, что пожевать? Осталось что-нибудь, здоровяка накормить?

— Так, насчёт еды! Я, тебе с Надейкой, пироги взял деревенские. Пусть ребёнок домашним, тёплым, из печки, побалуется.

— Ага, уже вовсю балуется, спряталась за спиной у Александра и втихаря пирожки его подъедает.

— А что прячется то?

— Так тебя обидеть боится, пирожки то не твои, а вкусные.

Вилли расхохотался.

— Ну ладно пора мне, чаю в кружку нальешь?

— Там молоко стоит, забирай кувшин. Свежее. Для вас брал.

Северин отошёл на другую сторону дороги, спасаясь от пыли и пропуская мимо себя мажары и телеги. На встречу никаких обозов не было. Дождался подводу Александра.

— Съезжай Саня на обочину. Позавтракаем спокойно. Доча, дядя Вилли сказал, что теперь тебя совсем кормить не будет.

Надейка уже сидевшая рядом с Александром и болтавшая ногами, засмеялась и спросила:

— И Полкана тоже кормить не будет?

— А что и Полкану досталось?

— Ага, я полпирожка ему отдала. Ну и ладно, пусть не кормит. Нас дядя Саша теперь будет кормить, да?

Александр рассмеялся вместе с Северином:

— Конечно буду, нам без тебя никак! Только кто меня будет кормить?

Башлык махнул Карасю, вставай сзади. Поднял, показал кувшин молока, щелкнул по горлу. Снова махнул рукой, айда к нам, позавтракаем.

Сели у телеги. Карась со своим пайком подоспел. Надейка наелась, в телеге улеглась, на завтракающих сверху вниз смотрит. Полкан вокруг них носится, круги наматывает. Добычу скрадывает.

— Как там Гриша? — спросил Карась.

— Спит.

— О наших парнях ничего не слышно?

— Откуда?

— А жиги что говорят?

— Не видел я ещё никого.

— Так сколько времени прошло то. Должны уже вернуться!

— Карась! До обеда ждём, а потом суету подымаем, так Александр?

— Они к обеду вернуться должны? Нашли бочку, а там колеса нет, или ремонт нужен, мало ли куда за ночь угнать успели. Вот назад и тащат бесколёсную.

— Север! — Над бортом телеги показалось перевязанная Гришина голова.

— Северин! Башлык, прости, я ведро утопил. Они удавкой меня хотели, да я локоть подставить успел! Ведром отбивался. Шестеро их, сначала ведром, а потом ручка только в руке осталась, и раз голова лопнула, темнота, в боку кольнуло, и вырубился я. Два раза открывал глаза, кругом темно! Голова болит, я и заснул, а потом слышу во сне, Карась Полкана зовёт, и Надейка смеётся...

Гриша устало уперся перевязанной головой в борт телеги. Карась бросился к нему. Но водовоз поднял голову и продолжил:

— Глаза открыл и светло сразу. Прости Север за ведро! А Лапа где? И бочку забрали? Север, я всё верну, прости, не уследил. Я отработаю!

— Гриш, ты ляг. Успокойся! Есть будешь?

— Пить!

Подошел Северин, вместе с Карасем принялись успокаивать водовоза:

— Не шуми, Григорий! Забудь про все, тебе сейчас лежать нужно, не волнуйся за Лапу свою. Матвей, Арт за бочкой поехали и белогорцы с жигами с ними по следам пошли, найдут и вернут все. Тебе спать надо. На, вот, молока попей. И спать ложись, проснёшься, все уже вернутся, и Матвей, и Лапа твоя с бочкой. А ведро новое из "хозяйки" возьмёшь, вот Карась тебе и выдаст.

— Верно, выдам все, ты ложись Гриш, отдыхай. Успеешь с ведрами набегаться.

Григорий опять вскочил:

— Север! Не выгоняй меня, я всё верну. Встану завтра, все отработаю.

Так он несколько раз ложился и снова вскакивал. Еле-еле угомонился.

— Да крепко ему в голову прилетело, никогда его таким не видел.

Карась накрыл Гришу одеялом, которое в очередной раз было сброшено беспокойным во сне Григорием.

— Пойду я до жиг дойду, может Волна придёт, на него посмотрит. — Северин спрыгнул с телеги, когда они нагнали товару и пристроились в конце.

— Северин! — окликнул его Вилли. — Где вставать на дневку будем? Саттарова поляна?

— Да, и поближе к реке вставай.

— Я поеду тогда.

— Подожди, сейчас с жигами переговорю, Может у них свои задумки. Я тебе махну.

Северин нагнал беспут и зашагал рядом с ним. Волна расчистила место на скамье рядом с собой, перекинув какие-то тряпки со скамьи, назад в повозку.

— Залазь Северин. Разговор есть?

— Ага, — чуть покряхтывая, он забрался на высокую скамью.

— Ты, что прям как старый дед, кряхтишь?

— А я и есть старый, и ещё пирожки запрыгнуть не дают. Там Гриша очнулся.

Волна посмотрела на него вопросительно.

— Ну, водовоз, на реке вечером вчера ему досталось.

— Да я помню, кто это. Думала, ты его у знахарки оставишь.

— Нет. Отказала, с собой везти велела, в дороге выздоровеет. Наверное, на тебя оскорбилась!

— С чего бы это?

— Не призналась ты ей, что тоже лекарь, когда приезжали Руду проведать.

Волна усмехнулась:

— Ну вот, а я её обидеть не хотела. Бабка себе на уме, подумает еще, что с проверкой какой приехала... Как там ваш "ушибленный"?

— Руда? Вроде лучше становится. Хрипеть перестал, дышит ровно, лежит прямо. Спал он. Не стал я его будить.

Волна хлестнула лошадей.

— Так что там с Гришей случилось?

— Шестеро их было, ведром отбивался. Удавкой сзади взять его пытались. Не получилось, избивать принялись чем попало, со спины зашли и по голове стукнули, и уже лежачего ножом ткнули. Но убивать не хотели, останавливали друг друга.

Башлык зло стукнул ладонью по скамейке и продолжил:

— За ведро и лошадь свою переживал, чуть не плакал как ребенок. Я никогда его таким не видел. Они ему ничего, там, в голове не повредили? Еле-еле угомонили и спать уложили, всё каялся, извинялся.

— Пусть спит больше, ему сейчас только сон поможет. Проснётся, пусть лежит, не встаёт. Я подойду, посмотрю.

— Хорошо. До стоянки ещё часа три ехать. Не больше десяти километров. Я Вилли хочу вперёд послать. Пусть там встанет, место займёт. И "хозяйку" с ним пошлю.

Волна свистнула, привлекая к себе внимание Ливы.

— Пусть охрану с собой возьмёт. Шалгу с ратниками. На дороге, у съезда к стоянке пост выставят. А лучше я с ними проеду. Давай зови Вилли.

Северин спрыгнул со беспута, перешёл на другую сторону дороги, и махнул рукой. Тут же из строя выпала кухня, следом за ней выехала "хозяйка", за которой пристроился Александр:

— Поеду я с ними, Северин Тимурович, чего тут плестись, пыль обозную глотать. А там речка, к ужину чего-нибудь глядишь и наловим. Вон и Надейка с нами тоже решила.

— Надейка, Полкана с собой возьмёшь?

— Ага, поедем дяде Вилли помогать. За пирожки отрабатывать буду.

— Ладно, езжайте не потеряйтесь только. От взрослых не отходи.

Он подхватил пса, и сунул его под бок спящего Гриши:

— Не возитесь сильно, Гришу не будите.

Северин постоял на обочине, провожая взглядом телегу Александра с дочкой, махающей ему рукой. Дождался, когда они скроются за поворотом, и пошёл к мажарам. За повозками и волами пригляд нужен, всё-таки третий день в пути.

Так и шёл от последней мажары вдоль всей колонны, присматриваясь к волам и вслушиваясь в скрип повозок. Волы лениво жевали сено, добытое на ходу с обалка, и, не напрягаясь, катили мажары по ровной дороге. Каждому погонщику велел в обед проверить холки у своих волов, нет ли потертостей, и смазать, если что-то намечается, мазью лечебной. Всю дорогу поглядывал назад, не появится ли пропавшая погоня за водовозкой. Переждал на обочине, пока мимо воловьи упряжки пройдут, и за осмотр лошадиных повозок своих принялся. Прошелся рядом с каждой из своих телег, переговорил с каждым возницей. Запыленный и довольный итогами осмотра уселся рядом с Забалом, ехавшим на последней телеге.

Посидеть не удалось, примчался на повозке один из охраняев, ушедших вперед с Шалгой. Что-то крикнул Волне и рванул вдоль обоза, выкрикивая Северина. Тот спрыгнул с телеги, перешёл на другую сторону дороги.

— Что случилось?

— Садись, жига тебя зовёт, старшая!

Волна съехала с дороги на обочину, пропуская вперед мажары:

— Не останавливайся, вперёд! Шагу! шагу!

Она махнула вперед Трохе.

Тот понял, и колонна пошла дальше, мимо остановившегося беспута. Волна вскочила на своего коня и рванула к телегам с охраной. Выслушав её, охраняи и белогорцы посыпались с телег и принялись вооружаться на ходу, облачаться в доспехи, пристраивать оружие половчее.

Северин тронул за плечо своего возничего:

— Что там такое?

— Дружина Новоторга дорогу перекрыла возле стоянки нашей. С ними конница белаварская!

— Эх, шехматик тебя забери! Стой! Своим скажу! Троха! Овал!

Оба обернулись на его зов.

Он привстал в телеге, изображая натягивание лука, а потом двумя руками похлопал себя по груди. Троха кивнул, поднял над головой самострел, тут же снятый с борта мажары, а Овал побежал вдоль товары предупреждать остальных мажоров.

Их догнала Волна. Заставила с дороги съехать.

— До твоей стоянки ещё далеко, Северин?

— Обычным шагом часа два.

— Слышал про белаварцев?

Северин кивнул.

— Чтоб ты знал, с Белаваром у нас на носу война. Полыхнет со дня на день. К ней готовились и мы, и они. Но если там с ними воевода Новоторжский, начнётся не здесь. Мы не будем союзников подставлять. Но ты будь готов ко всему. Теперь про "товару", что везёшь — не знаешь! Куда — в Сантимир! Больше ни одного слова, ни про груз, ни про сопровождение. У тебя договор с Грядой на перевозку нашего груза, больше ты ничего не знаешь! Понял? И людей своих предупреди, чтоб не трепали языками! Всех любопытных к нам посылай или лесом, ко всем ночным базгулам отправляй!

Подбежали и встали рядом с телегой двое белогорцев в шлемах, каждый в полном доспехе, со щитом за спиной, копьем в руке, мечом на поясе.

— Езжай тебя Лива ждёт. Про обоз в овраге, на мостках, — ты не причём! Это наша вина. Не бойся, говори как есть. Езжай, за своих обозных не переживай. На войну я их не пущу. Возьми еще двух человек. Вот они.

— Едем! Гони! Дочка у меня там! — Северин очередной раз пожалел, что взял Надежду с собой. Кто же знал!

За съездом на Саттарову поляну дорога была перегорожена стволом поваленного дерева. За ним , сквозь ветки и листву, виднелись стоящие ратники. Первым делом на поляне взгляд Северина выхватил Надейку, играющую с Полканом возле кухни. Вилли в фартуке, занимался готовкой, что-то резал огромным ножом. Рядом с ним, на виду, стоял щит, прислоненный к колесу кухни. Увидев башлыка Вилли кивнул и постучал ножом по рукоятке своего топора, лежащего наверху продуктового ящика. Карась сидя на краю телеге возле Гриши, поднял руку в приветствии. Сквозь раму телеги Северин разглядел самострел, прикрытый покрывалом.

В противоположном конце поляны, возле деревьев стояли Лива с Александром. Возле них на бревне сидел худощавый черноволосый мужчина в кольчуге из светлого металла, с накинутым на плечи зеленым плащом, и разглядывал бумаги из папки Александра. Слева от худощавого стояли двое. Высокий усач в доспехах и пропыленном плаще. Шлем держал в руках и кольчужной перчаткой водил по коротко стриженому затылку. Второй плотный, одетый в тёмно-синий халат с шапочкой на голове, пытался заглянуть в бумаги, подаваемые Александром. В стороне от начальства стоял десяток ратников, с гербом Новоторга на щитах. Отдельно стояла группа вооруженных людей, по цвету их одежды, Северин предположил, что это охрана толстяка.

Башлык огляделся. А где Шалга с охраняями? Одного он увидел на повороте, остальные где? Возница толкнул Северина, и махнул белогорцам:

— Шалгу ищете? Вам туда! Вон там они обед готовят.

За кустами, сквозь ветки деревьев поднимался дымок и оттуда доносился треск ломаемого валежника и сучьев.

На поляну выскочила еще одна телега с белогорцами, управляемая Забалом. Они оставили телегу возле "хозяйки" и бросились в кусты, к позвавшему их Шалге.

— Чего они туда забились?

— Жига старшая так сказала, — пожал плечами возница, и остановился. — Зовет она тебя!

Башлык перевалился через борт телеги, похлопал по штанам, выбивая из них пыль и стряхивая солому. Подхватил, обнял подбежавшую дочку:

— Чем занята красавица? Как там Гриша?

Не дав ответить, поставил её на землю, чмокнул в макушку и подтолкнул в сторону кухни:

— Иди доча, мне с людьми поговорить надо. От Вилли и Карася не отходи. Чужих бойся. На дорогу не убегай. За Гришей присматривай.

Надейка кивнула и побежала к Вилли.

— Северин "Волына", сын Тимура Волынца? — остановил его усач, водрузивший шлем на голову.

— Да, это я! — не стал отпираться Северин

— Я Втор Сапега, сотник дружины Новоторга. А это Елай Вотаг, тысяцкий Новоторга. Северин "Волына" тебя обвиняют в нападениях и грабежах на дорогах, поджогах, избиениях, нанесение ущерба торговым людям.

— Кто обвиняет? — застыл Северин.

— Очень серьёзные люди, чьи обозы ты ограбил и поджег.

— Есть свидетели, оставшиеся в живых после твоего подлого нападения, — встрял в разговор толстяк в тюбетейке.

Александр поспешно встал сзади Северина и быстро зашептал на ухо:

— Это Болчарь, посланник Белаварского княжеского двора в Новаторге, один из обозов в овраге, на мостках был его. Со вторым встречным караваном шёл племянник белаварского купца Тагана.

— Ты знаешь, кто такой купец Таган? — спросил с вызовом Болчарь, надвигаясь на Северина.

Тот сплюнул себе под ноги, останавливая этим плевком прущего на него толстяка.

— Слышал краем уха про него, жаден до злата, продал свою сестру, потому что мать вовремя померла.

Толстяк взвился:

— Да я тебя, пахота навозная в "холодной" сгною. Как ты смеешь, вор, пасть свою на честного человека открывать, его беспорочное имя помоями полоскать!

— Имя честное? Человека? — Северин схватил толстяка за ворот халата и подтащил к себе.

Тот заверещал тонким голосом, призывая своих на помощь. Александр сцапал Северина за плечи и молча потянул его от толстяка.

— Отпусти его Северин Тимурович, чего ты как с цепи сорвался? — произнесла Лива, глядя на толпу вооруженных людей, бегущих к ним.

Тысяцкий поднялся:

— Стоять всем. Отпусти его, что вцепился??

Северин разжал пальцы. Толстяк отскочил от него, продолжая сыпать проклятиями и махать руками. Между башлыком и Болчарем вклинилось несколько человек охраны посланника с обнаженными клинками. Вотаг протянул папку Александру:

— Товару вашу досматривать будем. Идём в Новоторг, на Посадском дворе досмотр делать будем. У нас есть список пропавшего с ограбленных обозов. Сравним при досмотре.

Александр опешил:

— Какой досмотр? Все мажары опечатанные идут с Кандраша. Все печати целые, сейчас можете проверить.

— Вот и проверим. На Посадском дворе. Если всё там ваше, то опечатаем нашей печатью посадской, и дальше пойдёте. А если пропавшее в вашем обозе найдётся, то не обессудьте, — тысяцкий н развел руками.

— Ты чего несешь? Какой досмотр? Какие ваши печати, какой Посадский двор? "Дальше пойдёте", вот спасибо разрешил! — фыркнула Лива, хватаясь за саблю. — Северин, Александр, назад! Назад отошли от них!

Саня оттащил сопротивляющегося башлыка, за ее спину.

Лива шагнула вперед с обнаженной саблей.

— Если хоть одна печать будет всё сорвана, если пострадает кто, хоть человек, хоть животное из этой товары — то это будет последний досмотр в вашей жизни.

Расталкивая охранников Белаварца, выхватив меч, вперёд пробился сотник Сапега.

— Не смеши людей, ведьма! Здесь две сотни воев и очень злое ополчение купеческое, и ваш произвол бабский, никто терпеть не будет. Охрану вашу из двух десятков снесут и не заметят. Убери свою железку обратно в ножны, а то порежешься нечаянно, — он, красуясь, слегка стукнул по сабле жиги.

Дзинь-к! Звякнул меч, отлетая в кусты, а изумленный сотник тряхнул ушибленной рукой.

— Вот-вот снесут и не заметят! Да, сотник? Ты коли пугать собрался, то пугай правильно!

— Ах ты, халда! — рванулся к ней усач, и тут же застыл.

Лива легко остановила его кончиком сабли, упершимся в правую щеку.

— А скажи мне сотник, тебя жена одноглазого любить будет? — Она чуть подняла руку и кончик сабли пополз верх, оставляя кровавую царапину на щеке.

— Говорю для всех, дальше товара пойдёт без досмотра. Торговая Гряда — союзник Острова. И кто-то ответит за весь этот бардак. Понял меня сотник? И ещё, все, что ты сказал, я помню!

Жига, не опуская саблю, отошла на два шага назад:

— Эй, тысяцкий, у меня вопрос! Откуда здесь взялась целая сотня "свинух" из Белавара? И что это за ополчение купеческое такое? Из какого казенного дома их выпустили? Я так и не поняла, кто здесь командует? Ты или торгаши из Белавара? Чья это земля?

Она ткнула саблей в сторону толстяка:

— Неужели барт Болчарь? Зачем тогда Новоторгу нужен ты, тысяцкий, человек посадский? Отвечать не будешь? А воеводе Торговому ответишь? Ну что ж, не одна я умею вопросы задавать!

Лива не поворачивая головы, приказала Северину и Александру:

— Идите к повозкам, — чуть заметно улыбнулась. — Только не бегите!

Северин на выдохе переглянулся с Александром, оба медленно развернулись и пошли в сторону "малого обоза".

Лива сделала еще несколько шагов назад, потом убрала саблю в ножны, под гневные крики белаварцев развернулась и неторопливым шагом пошла вслед за башлыком и Александром. По ее команде из леса выскочили охраняи, тащившие стволы поваленных деревьев, рогатки, и принялись огораживать площадку под дневную стоянку обоза.

— Стоять всем! — рыкнул Вотаг. — Втор, стоять! Я сказал — всем стоять!

Остановил тысяцкий сотника и охранников Болчаря. Подозвал красного от ярости Сапегу, вцепившегося в подобранный меч:

— Что с Островом воевать собрался, сотник? Хорошо подумал? Рука не болит? А шея?

— Что ж? Эти воры так и уйдут? — взвился Болчарь.

— Новоторга им не миновать, там их и возьмем. А чтоб не разбежались, до города под нашим присмотром пойдут, — объявил свое решение тысяцкий. — Втор, гонца готовь, с запиской пошлем к посаднику, пусть дорогу для обозов откроют!

Лива еще постояла возле завала устроенного охраной обоза, внимательно наблюдая за совещающимися новоторжцами. Увидев, что обошлось без беготни, суеты и размахивания знаменами, она подошла к обозникам:

— Так, слушайте меня! Северин, вы занимаетесь своими делами. Все как обычно. Никуда не встревайте, и вас не тронут. Подойдёт товара, на отдых два часа и снова вперёд. Сегодня мы должны за Новоторгом ночевать. Никаких обходов, идём через город.

Она посмотрела на Северина:

— Надейку не потеряйте, возле себя держите.

Александр с Карасем уже натянули тент, поставили под ним снятые с хозяйки лавки, собрали из досок обеденный стол. Надейка принялась расставлять на нем чашки, миски. Закончив с посудой, разложила на краях лавок чистые полотенца.

Через час на торговом тракте поднялась суета, со стоянки новоторжцев в сторону заслона пробежало два десятка пеших ратников. В лесу замелькали всадники, они выезжали на поляну, выстраивались колонной.

В скором времени на огороженную площадку вылетел беспут, за ним почти бегом появилась первая мажара с надрывно мычащими волами, за ней вторая, третья, быстро втянулась вся товара, заполонив стоянку. Северин вздохнул, ни Матвея, ни Арта не было видно.

— Сюда! — Шалга показал, где ставить первую повозку.

Северин пошёл помогать с волами. Скоро на поляне стало тесно от животных, повозок, и людей.

Только погонщики сели за стол, на тракте опять суета, с поста на въезде Шалга бежит:

— Наши приехали!

Северин с облегчением увидел въезжающего на поляну улыбающегося Матвея, пошел на встречу, но заметив, что тот ведёт на поводу еще одну лошадь, забеспокоился :

— А где Арт?

— Здорово Северин! Живой Арт, живой! Он сзади телегу в гонит, виру взяли, за Гришу.

Мимо них проезжали жиги, улыбнулся Умир, кивнули Чадар и Ненад, поздоровались белогорцы гнавшие небольшой табун лошадей, проехал Далян с рукой на перевязи. Улыбаясь, махнул здоровой рукой, прижал и покачал перевязанной. Заехала водовозка, Северину стало легче дышать, с плеч гора свалилась.

Вслед за негодующими криками с заслона новоторжцев, на стоянку обоза, громыхая и скрипя, влетела телега, набитая разным барахлом. Правил повозкой Арт. Он не останавливаясь промчался мимо башлыка, махнул ему рукой и протиснувшись между повозками охраны, встал за кухней.

Башлык хотел, было подойти к нему, но со стороны въезда донесся топот приближающегося конного отряда. На поляну выезжала дружина Кандраша.

Северин остановился, и с удивлением глядел на проезжающих мимо него всадников в матовых латах, со щитами украшенными знакомыми гербами, смотрел на значки, трепетавшие на копьях. И совсем полной неожиданностью для него была коляска, запряженная парой резвых коней, управляемых Арсеном. За ним на поляну въехала вторая коляска , на которой сзади возницы сидели двое, Ирень Удесович, посланник Острова и Мирон Ласкарь, купеческий сын, правая рука посадника Кандраша.

3 мая 1236 года от сотворения потопа.

Королевство Кафирлат. Столица Праун. Королевский дворец Луихард.

Он нашел ее в покоях младшего сына, сидящей на стуле с высокой спинкой, и разглядывающей большую картину, стоявшую на полу, и опертую на стол. С картины на нее смотрела красивая девушка в имперских доспехах, с короткой стрижкой, стоявшая на шкурах, брошенных на палубе корабля. Левой рукой она опиралась на высокий мощный лук, а правая лежала на рукоятке сабли в широких, отделанных узорами ножнах.

Королева Леоса повернулась на звук шагов своего мужа, и улыбнулась ему, показывая на портрет:

— Это она.

— Я помню эту картину! Я думал, она пропала или была уничтожена!

— Бажен пошел против воли деда, выкрал ее, и все эти годы хранил здесь, у себя, — она плавно повела левой рукой в сторону, обводя покои сына.

Миха I оглянулся по сторонам, в кабинете его младшего сына несколько служанок мыли окна и протирали картины на стенах, полки, книжные шкафы. То же самое происходило и в других комнатах. Дворец приводили в порядок перед приездом молодоженов.

Леоса, видя, что ее супруг пришел один, оставив свою свиту за пределами палат сына, хлопнула в ладоши, и по ее сигналу служанки покинули помещение, закрыв за собой двери. Король подошел к картине, склонился, всмотрелся в лицо девушки, а потом отошел, встав за сидящей королевой:

— Схоже получилось, особенно глаза!

Леоса шутливо стукнула его по руке, держащейся за спинку стула:

— Столько лет прошло, а ты все помнишь, забыть не можешь? Я тоже помню, вы все сошли тогда с ума из-за этих островитянок. Все мужчины королевства грезили ими. Твой отец, твои братья, твои сыновья, твои друзья! И очень хорошо понимаю твою матушку, поспешившую спровадить эти "солдатские стрижки" из королевства, заставив подписать непреклонного Белаварского князя невыгодный для него договор, — она вздохнула, — и как ей это удалось?

Король пригнулся и, не отводя взгляда от картины, коснулся губами напудренной щеки пятидесятилетней женщины, матери трех его детей:

— Вам удавалось не меньшее, ваше величество! Только благодаря вам, Кафирлат процветает и спокоен за свое будущее!

— Твой отец был счастлив, когда она утерла нос "молодому зазнайке", князю Якову! — после недолгого молчания, указав на портрет, продолжила королева Леоса.

— О, да! — улыбнулся король, вспоминая радостного отца, размахивающего мишенью с победной стрелой.

На юбилей его отца, короля Плагнура Первого, съехались все соседи, все его друзья и недруги. Король был достойным противником, ведущим "правильную" войну, и вызывал искреннее уважение у своих врагов. Воспользовавшись этим событием в Праун, столицу Кафирлата, приехало большое посольство Острова, просившее посредничество короля при заключении мира с Беловарским княжеством, добивающегося возврата земель, утраченных в результате последней Имперской войны.

Посольство состояло из одних женщин в возрасте от 16 до 35 лет, они были стройны, красивы, горды и неприступны. Младшие офицеры, девушки из посольства была более непосредственны и раскованы, и вскоре их знала вся столица. Все вечеринки и посиделки с их участием проходили шумно и весело, они становились изюминкой званых вечеров и желанными гостями, им стали прощаться короткие стрижки, их свободная манера поведения и даже ужасная повседневная форма — кожаные, гремящие железом куртки и широкие штаны из плотной ткани. В свою очередь они знакомились с людьми, с правилами и обычаями королевства, учились общению и в итоге сумели удивить всех на прощальном балу.

Но в памяти всего Королевства остался тот день, когда, участвуя в королевском турнире, в состязании лучников, надев на себя накидку с белым львом, шестнадцатилетняя Александра Вайбар из посольства Острова, превзошла степняков, южан, егерей Дагоберта и прочих стрелков, и в заключительном состязании последней стрелой вырвала победу у лучшего стрелка Уральского княжества.

Король на радостях закатил пир для всей столицы и большую охоту для своих гостей, по окончании которой в столицу привезли огромную голову секача, утыканную стрелами, причем из глазниц и рта торчало по стреле. Вновь отличившуюся Александру, по подсказке короля удочерил безземельный граф Титоба Ахтурский, обеспечивший себе беззаботную старость, сделав ее своей наследницей и носителем титула.

— И вот теперь наш взрослый сын, отправился за мечтой своей юности, за женщиной всей своей жизни! Молодой офицер из ненормального посольства необычной страны. Александра Вайбар, графиня Ахтурская, вдова князя Сантимирского... Все же были увлечены этими "девушками-солдатами"! А это повсеместная страсть к стрельбе из лука! — Леоса усмехнулась. — Впрочем, ничем не помешавшее "бобровым" стрелкам Уральского князя побеждать во всех последующих состязаниях.

— Ты же помнишь, как они одевались, эти послы? Они даже на прощальный бал пришли в своем черном облачении, в доспехах и с мечами. Тогда по залу шутка пошла, что копья и щиты они сложили под парадной лестницей, и половина фрейлин королевы заглянули под нее, проверяя так ли это.

Король помнил все. Остров завладел умами молодежи королевства и не только. Переговоры о мире затянулись, Белавар не хотел уступать своих земель. Но королева, устав слушать разговоры своих детей и мужа, своих фрейлин и придворных об всевозможных достоинствах островитянок, убедила мужа и Уральского князя, главных союзников Белавара, что пора заканчивать эту войну, и мирный договор на 15 лет между Островом и Белаваром был подписан.

По случаю подписания мира, и отъезда посольств и гостей, королевская чета устроила прощальный бал. Посольство Острова пришло в полном составе, такие же гордые и неприступные, облаченные в свою неизменную форму, но вот ряды посольской охраны разомкнулись и сквозь строй, под стук каблучков бальных туфелек, проскользнули радостные девушки с короткой стрижкой, в прекрасных бальных платьях, и закружились ликующе по залу. Со всех сторон раздались возгласы изумления, и раздавшиеся одинокие хлопки переросли в бурную овацию.

— Не все, не все! — возразил король веселым голосом. — Их младшие офицеры были очень милы в своих чудесных бальных платьицах.

— Фи-ии! Михо! Мои внучки никогда не оденут такое! — в придворном испуге она посмотрела на короля и весело рассмеялась, немного успокоившись, она взяла короля за руку и вздохнула.

— За столько лет брака у нее родилась одна дочь! — Леоса с тревогой посмотрела на короля.

— Хвала небесам, у нас есть внуки! А у Бажена есть сын. Но не будем сейчас гадать, давай подождем немного. У нас есть хорошие лекари, покажем ее им, на все воля богов, лишь бы наш сын был счастлив с ней!

Королева кивнула, соглашаясь, они не раз уже касались этой темы, и все уже было давно обговорено и решено.

— А помнишь тот танец? На том балу?

Король молча качнул головой. Еще бы он не помнил, это было настолько завораживающе и невероятно, никто в том зале никогда не видел ничего подобного, вокруг них распространялось чувство вызова, мощи, угрозы и ...

— Мне было страшно! — припомнила королева, разглядывая картину. — И не мне одной!

Бал уже подходил к концу, музыка стихла, король-юбиляр удалился с уставшей королевой, оставив гостей на наследника и его супругу. В центре зала прыгали акробаты, и носились неугомонные ручные белки, под шумок тянувшие угощение со столов в соседних залах. Гости, насытившиеся танцами и зрелищами, разбились на кучки, и делились впечатлениями-сплетнями, когда со стороны посольства Острова прозвучали удары барабана:

— Тук — тук — ту — тук, тук — тук — ту — тук.

Через некоторое время барабан заговорил снова, привлекая внимание гостей:

— Тук — тук — ту — тук, тук — тук — ту — тук.

По залам прокатилось заинтересованное оживление, удивленные возгласы, и на звук барабана пошли люди:

— Тук — тук — ту — тук, тук — тук — ту — тук.

Наследный принц Атариба, весельчак и любитель шумных посиделок, извинившись, прервал разговор с наследником трона Кафирлата, и склонился к начальнику охраны, что-то торопливо зашептавшему ему на ухо. Выслушав верного стража, принц разрешающе кивнул. Михо удивленно увидел, как тринадцать охранниц Атарибского принца, уступив свои места офицерам из свиты принца, направились к голове посольства Острова, перед которой уже стояла небольшая очередь. Во главе которой наследник узнал графиню Крайсавскую.

Известная нарушительница основ порядка и подстрекательница молодежи к неразумным поступкам, в свое время сосланная отцом в училище на Остров, участница войны против Белавара, слегка приподняв подол своего шикарного платья, приблизилась к голове посольства, и обратилась к ней:

— Прошу разрешения встать в строй!

Высокая, стройная женщина, со звездами полковника на красно-черной куртке, облаченная в штаны из черной плотной ткани, широкие штанины которых были заправлены в блестящие, черные сапоги с ремнями на голенищах, поправила красивые ножны с саблей, и улыбнулась давней знакомой:

— Разрешение дано!

Изумленная публика увидела, как вслед за графиней просили разрешения другие дамы, разодетые для бала, получали его и становились в строй за спинами офицеров Острова. Как потом узнал Михо, это были супруги приграничных баронов Кафирлата и маркизов Дагоберта.

— Прошу ...

— ... дано!

— ... дано!

Неожиданно поднялись, сидевшие в стороне, за охраной свирепого вида, родственницы посла эмира Багут — Вияла, с ног до головы укутанные в облегающие, белоснежные одежды. Пытаясь их остановить, надменный посол схватил одну из девушек за руку. А потом, осознав свой нелепый поступок, забежав вперед, рухнул им под ноги, скуля, полз следом, подметая пол ухоженной бородой на глазах у обомлевшей публики, пока младшая, короткой фразой, не подняла и не отправила его вон из зала. Под гробовую тишину, до наследника Кафирлата дошло, что это жены или дочери эмира Багут-Вияла, иначе бы посол не стал так унижаться. В затихшем зале снова прозвучал звонкий женский голос:

— Прошу разрешения встать в строй!

— Разрешение дано!

Построение закончено, барабан молчит, гости замерли в ожидании. В углу зала выстроен квадрат, по десять человек в каждой из сторон. В первом ряду застыли голова и охрана посольства, вся одетая в черное. Во втором ряду старшие офицеры, и охрана принца Атариба в блестящих красно-белых одеждах. В последнем, третьем, ряду младшие офицеры в своих роскошных эфирных платьях и вставшие в строй гостьи бала. В центре квадрата начальница охраны посольства, отдающая команды всему построению и барабанщик, задающий ритм движения квадрата.

— Ту — ту — ту — тук! Раз — два — три — топ! — все просто, притоп на каждом четвертом шаге. Квадрат двинулся по залу, топая каблуками сапог и бальных туфелек, повинуясь командам и ритму. Ушел влево, потом качнулся вправо, встал на середину зала и, двигаясь вперед — назад, раскачиваясь словно маятник, стал приближаться к делегации Белаварского княжества.

Старый князь Белавара покинул Праун и Кафирлат сразу после подписания договора, оставив вместо себя старшего сына. Княжич Ипатий сидел в кресле, на возвышении, и смотрел, стиснув зубы, как к нему, с притопами, приближается черный строй.

— Ту — ту — ту — тук! Ту — ту — ту — тук! Ту — ту — ту — тук! — повысил темп барабан, и квадрат, двигаясь с увеличивающейся скоростью взад — вперед, начал напоминать раскачивающийся черный таран, нацелившийся на беловарцев.

Кто-то, из придворных, ощутив угрозу раньше других, поднял тревогу, и наследный принц Кафирлата увидел как вдоль стен, за спинами оцепеневшей публики, начали выстраиваться гвардейцы, а в дверях показался начальник дворцовой охраны, за которым виднелся отряд стражи, заполнявший коридор.

— Ту — ту — ту — тук! — качнувшись еще раз, черный маятник прекратил движение. Первый ряд квадрата маршировал на месте, упираясь грудью в охрану беловарского княжича, держащуюся за рукояти мечей.

— Раз — два — три — топ! — громовой удар со всей силы десятками подкованных каблуков сапог и каблучков дамских туфелек заставил вздрогнуть застывший зал и наследника.

Напротив головы посольства, марширующей на месте, оказался воевода удела, отобранного Островом. Боярин, потерпевший позорное поражение, жаждал мести, еле сдерживал себя, и, буравя полковника глазами, налитыми кровью, был готов выхватить клинок. Но голове посольства, было не до него, она смотрела поверх доведенного до белого каления беловарца, на сидевшего за спинами многочисленной охраны княжича, которой, кипя от ярости, взбешенно уставился на нее. Взгляд никто из них не отвел. Квадрат по команде развернулся налево, прошел мимо беловарцев, отодвинув толпу к стене, развернулся, и снова промаршировав мимо княжича и его людей, стеснил зрителей у другой стены. Еще один разворот и дойдя до беловарцев, на ходу развернулся и начал удаляться к центру зала.

Беря свою супругу за дрожащую руку, наследник услышал, как за его спиной, облегченно выдохнул второй секретарь, глядя на черный квадрат, марширующий под бой барабана на середине танцевального зала. Квадрат на ходу свернул налево, увеличив скорость, лихо повернул еще раз, и пошел вдоль зрителей, заставляя их в спешке отпрянуть назад, освобождая путь движущемуся черному четырехугольнику. Еще поворот направо, оказавшись на середине зала квадрат, произвел несколько перемещений, в итоге оказался там, откуда началось это вызывающее неукротимое движение.

— На месте! Стой! Разойтись! — одна за другой прозвучали команды головы посольства, и черный монолит четырехугольника, подаривший незабываемое окончание бала, распался.

Оживленный принц Атариба, наблюдавший за эмоциями на лицах гостей, и получая удовольствие от смятения, царившего в зале, встретил хлопками своих возвращающихся стражниц:

— Это было интересно, как и обещали, но совсем не весело...

И спустя почти два десятка лет, король Миха Первый, подводя итог совместным воспоминаниям, повторил те же слова:

— Было интересно, но совсем не весело.

И сразу же заявил, не давая вставить слово королеве:

— Я прикажу повесить эту картину здесь, в его кабинете!

— А как же это? — королева качнула ногой, острым носиком изящной туфельки указывая на низ картины.

Эту картину, так разозлившую старого короля, доставили во дворец, через два месяца после бала. Кто прислал картину, было неизвестно, предполагалось, что это сделал князь Белавара, в отместку за давление, оказанное на переговорах, но спросить об этом у него не могли, так как он никогда более не приезжал в Праун, а ставший великим князем Ипатий пожимал плечами и не желал говорить на эту тему.

Все дело было в шкурах под ногами девушки в доспехах, в одной из них безоговорочно узнавали медвежью, а другую приписывали белому льву, то есть шкуры принадлежали зверям, изображенным на гербах Уральского княжества и королевства Кафирлат.

— Портрет повесят здесь! И я прикажу разыскать и принести из охотничьего зала сюда голову того кабана! Им будет приятно!

Он подумал и уверенно повторил, шагая по кабинету, и размахивая руками:

— Ей будет приятно! А Бажен будет рад за нее и за нас! И я сделаю все, что бы наш сын был счастлив! Он получит свою женщину, свою мечту, и свой трон! И этому не помешают ни старая мегера, ни ведьмы с Острова, ни князья-соседушки!

Леоса внимательно поглядела на мужа, у него явно хорошее настроение! С чего это он так разошелся, воспоминания прежних дней подействовали?

А короля, уловившего знакомые лукавые искорки в глазах супруги, было уже не остановить, он резко распахнул двери, напугав служанок и фрейлин, и громко заявил столпившимся в конце коридора придворным:

— А теперь главное! Куда это все повесить и кто мне скажет, где найти правильного толкователя охотничьих картин?

3 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Земли Новоторга. Саттарова поляна.

Третий день разгона.

До того как сесть за стол Арсен и Ласкарь переговорили с жигами, Северином, Александром. Оглядели опаленные пятна на пологах повозок. Стоя возле повозки с раненным Гришей, выслушали Карася, покивали головой. По приказу жиг, белогорцы вытащили из бочки пленных. Чем сильно разозлили Северина:

— Матвей вы ошалели, всю бочку загадили! Начинайте ее сразу отмывать, и чистить. Потом водой свежей наполните.

Взяли налетчиков на каком-то заброшенном хуторе, всех шестерых, дождались, пока уснут. Причем их по одному, связанными, из дома выносили жиги. Часовых не было. Неожиданно в хлеву на Даляна набросился с топором седьмой, чудом охраняй успел отклониться, но получил ранение. Спасла его одна из жиг. Прида влетела в хлев, одним ударом разобралась с напавшим громилой. Обыскали хутор после допроса пленных, подняли тайники. Взяли наиболее ценное, согнали в табун разноклеймёных лошадей на берегу пруда. Налетчиков связали, и чтоб не разбежались по пути, по приказу Лезны, засунули в бочку. Забрали лошадей, телегу, водовозку и не спеша, поехали в сторону Новоторга. Нашли брод, переправились.

Выехали на тракт, по дороге увидели за собой пыль, отправили вперед повозки, сами встали в засаде. С радостью Далян распознал по гербам на щитах и значкам на копьях отряд дружины воеводской из Кандраша. А когда встретили Иреня, Арсена, помощника посадника, решили сделать небольшую остановку, больно много вопросов к жигам было. Тут же допросили ещё раз пленных, уже под запись.

Половина пойманных злодеев оказались белаварского купца Тагана люди. Трое было с Подворья Белаварского из Новоторга. Сами напали, никто их не посылал. Отомстить решили за обозы, за земляков. Пошуметь, напугать, угнать лошадок, волов. Смерти не хотели никому. Ткнувшего ножом Гришу в драке налетчика, подельники наказали уже. Тот признался, что не сдержался, уж больно крепко его приложил Григорий. Не мог он долго кровь из носа унять, Гришу ткнул не глядя. Кто накануне, ночью, пытался товару поджечь, не знают.

Ирень с жигами обедали отдельно. Лива через охраняя, еще раз напомнила, что выход через два часа.

Рядом с телегой Александра, возле Гриши, почти вся товара собралась, всем про ночные приключения послушать хочется. Матвей и Арт успели взахлеб рассказать, как выследили по ночному следу угонщиков. Как полночи шли за Заряной, плутая при свете звезд. Как боялись отстать и потеряться, как несколько раз благодаря красноглазке, которая находила их, возвращались на тропу и догоняли основной отряд.

Обедали в теньке, обдуваемые ветерком, гуляющим под тентом. Арсен начал выговаривать Северину, прямо за обеденным столом:

— Что ты за побоище на мостках устроил?

— Там, — он махнул сторону Кандраша, — Все с ума посходили, вон Мирона спроси.

Тот кивнул головой, и начал вставать из-за стола:

— Попал ты Волына, посадник рвёт и мечет. Старшина купеческая вся поднялась. А как же, возле града столичного, обозы жгут и грабят. Воевода вон полусотню послал супостата нагнать и покарать. Пойду к новоторжским схожу, узнаю, чего хотят...

— Заварил ты кашу Север! Какого беса ты с белаварскими муднями бодаться в овраге начал? Чего молчишь, полусотник?

Северин молча отодвинул чашку с недоеденным борщом, встал, заправился, потянул начальника Припасного двора из-за стола:

— А давай отойдем Арсен Бинарович, поговорить надо.

Вытащил, в сторону кустов подтолкнул:

— Туда! На три слова, там нам, — он повернулся, оглядел грозно притихших возле Саниной телеги мажоров, — никто мешать не будет.

Увидев, как в их сторону идут жиги с Иренем, прибавил шагу и вломился в кусты, силком затаскивая туда Арсена.

Карась поняв, что там сейчас произойдет, начал торопить и разгонять всех по делам:

— Чего рты разинули, расселись, будто дел никаких нет? Выход никто не отменял! Бочку кто чистить будет? Троха, Овал, башлык вам про волов и мажары что говорил? Адей, колеса у своей телеги смажь! Чего сидим?

Поднялись, разошлись, никто не пробовал даже слова против сказать.

— А куда это все разбежались? — жиги и Ирень подошли к опустевшем у столу, за которым остался Карась, ожидающий обед для Гриши и Надейка, не спеша допивающая компот с пирожками.

— Нас что ли испугались? А чего это там Северин в кустах затеял?

Из кустов доносился треск, звук ударов, ругань:

— Всю дорогу, тебя ждал! На, вот! Друг ты ненаглядный, о тебе думал, не поверишь, каждый час вспоминал! И вот! Сбылась мечта! Услышала меня Звездная Мать! На вот тебе, на! Услышало небо! Да я тебя... Сотник хренов! Кто мне этих ведьм подсунул? Третий день в пути, третий день, а уже двух человек потерял, делов говоришь, натворил? Знаю я! Хоть домой, Сукко, не возвращайся. Живи вдосталь, друг! На вот еще прими, благодарность! Всё тебе от души, на вот, на!

— Чего это там, Надь? — спросила Лива.

— Папа с дядей Арсеном разговаривают.

— Разговаривают? Там, по-моему, твой батянька ругается!

Надейка отмахнулась:

— Они всегда так сначала ругаются, дерутся. А потом мирятся, обнимаются, песни поют, войну свою вспоминают.

— Какую войну? — повернулась к ней Лезна.

— Давно уже была, они все тогда воевали! Деда, дядя Костя, папа, дядя Арсен!

— А против кого, с кем воевали?

— С мамой, со степью, с Белаваром!

Ирень переглянулся с Ливой.

Подошел, громко кашляя Вилли. Поставил дымящийся котелок перед Карасем. Кивнул на Надежду:

— Вам пора!

Карась уже и сам начал собираться. Он выхватил Надейку из-за стола, допил ее компот и велел бросить остатки пирожка Полкану. Всунул ей котелок и повел впереди себя, закрывая от удивленных взглядов жиг.

— Вернемся, Вилли тебе ещё нальёт. Пойдём Гришу покормим, Хватит тут объедаться, надо о других подумать, болтушка маленькая!

— Вилли, что тут у вас творится? — спросила Лезна у повара, поставившего перед ними поднос с кувшином компота, четырьмя кружками и пирожками на тарелке.

— Начальство приехало, договор пересматривают. Угощайтесь, сейчас они закончат.

Из кустов доносилось:

— За что Север? Хватит уже! Ты же простил все!

— А нахрена друзей своих подставлять?

— Арсен Бинарович, Северин Тимурович! Вы долго там будете ещё беседовать? Вы что, новую дорогу с поляны решили проложить? Нам поговорить с вами очень хочется. Вот и барт Ирень, с вами жаждет словечком обмолвиться. Да и кусты вы, под дорогу, не в том месте ломаете!

Треск в кустах прекратился. Через некоторое время, вышли вдвоем, отряхнули друг друга, поправили одежду. Похлопали друг друга по спине, по плечам. Мол, с удовольствием бы продолжили, но дело на первом месте, с людьми надо пообщаться. Подошли сели рядом, оба потные, раскрасневшиеся, поцарапанные. Красноглазая фыркнула и уткнулась свою кружку с компотом.

— Арсен Бинарович, мы тут вдвоём, я и Мирон Эрикович с нашими офицерами пообщались и официально вам заявляем, что вины Северина Тимуровича в стычке с Белаваром нет. Он выполнял указания наших офицеров и всячески пытался избежать столкновения.

Арсен обрадовано хлопнул башлыка по плечу:

— А я и не сомневался! Теперь бы до посадника и "купцов-отцов" это все донести! А вот, кстати, и Мирон идет! С кем это он?

Мирон возвращался в сопровождении новоторжцев и Болчаря. Следом за ними шли человек пять белаварской охраны.

Когда Ласкарь подошел к кухне, за столом остались сидеть Ирень, Лива, Арсен. Сзади них встали Игнас — полусотник дружины Кандраша, Прида. Остальные разошлись товару готовить, до выхода не больше часа осталось.

Подошли гости, Ласкарем званные, поздоровались — кивнули друг другу, обошлись без рукопожатий. Сели напротив. Видно было недовольство новоторжцев, но не могли они отказать приглашению Мирона, помощника посадника столичного, сына одного из "купцов-отцов", фактических правителей Торговой Гряды. Пришлось и Болчарю с ними идти, чтобы о договоренностях достигнутых знать.

Вилли перед ними поднос с кувшином и пирожками поставил:

— Угощайтесь тем, что дорога послала!

Лезна с Волей отвели Северина подальше от кухни, но так чтобы видеть, что там, у стола происходит, и начали с новостями его знакомить.

В связи с ранением Даляна, начальником охраны обоза назначен Шалга. Сам Далян прощен и помилован, его проступки не будут нигде упомянуты. Он — герой, проливший кровь при защите обоза, по выздоровлении вернется к месту постоянной службы.

Дружина Новоторга расчищать тракт и снимать заслон не спешит, возможно, это не давало сделать присутствие белаварских сотен. Лезна спросила про обходной путь. Северин хмыкнул:

— Наш стан стоит возле старой дороги с этой поляны, она заросла, но если почистить, то мажары пройдут, а по их следам и всё остальные повозки. И выйдем за спиной у белаварцев. А для расчистки можно будет Вилли пустить вперед с топором.

Воля усмехнулась:

— Ну, надеюсь, до Вилли и его топора дело не дойдет. Вилли нам для другого нужен! Полусотня Игнаса дальше с нами пойдет. Нельзя ли их поставить на котловое довольствие, питаться от кухни? Хочешь, оплата деньгами, хочешь продуктами!

Северин задумался:

— Я спрошу у Вилли, если согласится, то я не против...

Мажары проверили, бочку отмыли, свежей речной водой наполнили. На водовозку посадили Зарубу. Он покрепче остальных будет, должен справиться с такой работой. Пообещали помощь при необходимости.

Колёса заменены, оси смазаны. Пленных налетчиков, показали новоторжцам и Болчарю издалека. Потом связали их, но они, увидев Болчаря, надеяться на что-то начали, пешком идти отказались. Пришлось искать под них повозки. Одну телегу у белогорцев забрали, возницей — Юрок, к нему закинули троих. Остальных на захваченную телегу посадили, возницей Завьяла посадили. Присматривать за ними поставили двух верховых охраняев.

Время к выходу приближается, а за столом споры в разгаре, кухня не собрана, с тракта заслон не снят, да и с расчисткой старой дороги не успевают. Новоторжцы насторожилось, когда мимо них, в сторону леса прошла Лезна в сопровождении Вилли с огромным топором.

— Это повар с обоза нашего, дрова пошли для печки заготавливать.

Из леса уже доносились удары не одного топора, там шел настоящий лесоповал.

— Вы же эту печку у башлыка видели? Прожорливая, дров не напасешься! Вот и приходиться всей охраной помогать! — Лива как бы пояснила ситуацию для заинтересовавшегося Иреня, так чтобы и остальным было слышно.

Ирень, после криков и ругани за столом, приказал Ливе замолчать и не общаться напрямую с гостями. Но до этого она успела вызвать на поединок сотника Втора Сапегу, а вместе с ним и Болчаря, и потребовала для товары прохода через Новоторг.

Для новоторжцев неприятным было известие о том, что Мирон уже послал в Новоторг гонцов с требованием созыва городского совета и городского суда, а также то, что он привез прямой приказ дружине Новоторга от воеводы Торговой Гряды обеспечить охраной этот обоз.

После всех споров, в основном ранее молчавший Ласкарь спокойным и тихим голосом поинтересовался, что здесь происходит? Откуда здесь, на земле Торговой Гряды две сотни вооруженных белаварцев? Почему сотник дружины Новоторга дерзко и принародно, угрожая оружием, позорил и клеветал на Остров и его представителей? А присутствующий здесь тысяцкий Новоторга, его не остановил? И почему, только что озвученный приказ Торгового воеводы никто не спешит выполнять?

Тысяцкий с красным лицом поднял Сапегу и послал его к сотне с приказом взять обоз под охрану. Следом за ним от стола отошли и разошлись в разные стороны Игнас, направившийся к своей полусотне и Прида, скрывшаяся в лесу.

Северин верхом на коне, держался в голове обоза, в ожидании выхода. Все готовы выступать. Охраняи и белогорцы исчезли в лесу. Установилась тишина — ни ударов топора, ни криков, ни шума падающих деревьев.

Команда Приды:

— Пошёл!

Первым в лесу скрылся беспут, влекомый четверкой мощных лошадей. Следом за ним, с места, ринулись сквозь кусты мажары Матвея.

Рев волов, крики погонщиков. Одна за другой, сквозь пробитую в зелёной стене прореху исчезают мажары, повозки, лошади, несущие всадников. Выскочившая из леса, полусотня Кандраша перекрыла тракт перед носом у белаварцев, ринувшихся вдогонку уходящему обозу.

— Куда? Кто дорогу будет чистить, завалы ваши разбирать? Обозам как идти? — Ласкарь остановил кинувшегося из-за стола тысяцкого. — Ты же гонца в Новоторг послал, чтоб там дорогу открыли! Там откроют, а ты ее здесь перекрыл?

Тот уселся на свое место, поглядел зло на Болчаря, втянувшего его в неприглядное положение:

— Дорогу освободи!

Переговоры длились еще час. Ласкарь тянул время, дожидаясь пока белаварцы, расчистят дорогу и поляну от засеки. И только потом Вилли, при помощи оставшейся охраны, смог собрать свою кухню, загрузить стол и лавки, и отправиться догонять свой обоз.

До Новоторга осталось около 15 км. Матвей вел свои повозки, не отставая от беспута, без устали подгоняя волов, за ним такую же скорость поддерживали и остальные упряжки. Северин постоянно находился возле мажар, прислушиваясь к скрипу, приглядывая за их состоянием, и не один раз осматривал на ходу волов. Сзади обоза молчаливо двигалась в полном составе новоторжская сотня во главе со своим сотником.

Через некоторое время мимо них пронеслась коляска с тысяцким и Болчарем, за ними пропылили белаварские сотни. Подняли пыль, но проехали молча.

Вскоре и Арсен с Ласкарем в сопровождении двух десятков дружинников промчались мимо обоза на Новоторг, не желая опаздывать на собрание городского Совета.

Через полчаса товару догнали Ирень с Ливой и Вилли на своей кухне, он согласился готовить на полусотню, но с завтрашнего обеда, нужно еще продуктов подкупить. Короткое совещание и коляска в окружении охраны мчится на Новоторг. Следом за ними уехали, сопровождая телеги с пленными налетчиками, Лезна и Прида.

Через два часа навстречу товаре непрерывным потоком пошли обозы. Люди смотрели настороженно. Северин замечал знакомые лица и здоровался, получая в ответ осторожные кивки. Никто не подходил к их обозу с вопросами. Ненад согнал с телег охраняев и выставил их с левой стороны, отгораживая товару живой цепью от встречного потока повозок, пешеходов, всадников.

Ближе к вечеру дошли до городской заставы, стоящей на перекрестке дорог. В обход их никто не отправил. Караульный просто поднял шлагбаум и пропустил товару в город.

Кремль Новоторга был недавно отремонтирован и расширен. Новая дорога проходила прямо под его стеной. Слева был вал, ров, сразу за рвом расположился посад. Справа тянулась белокаменная стена кремля. Прошли по улицам вечернего города, удивили прохожих. Люди выходили из домов, стояли у ворот, глядели из окон. Нечасто через город шли обозы. Впереди ехал Ненад, показывая дорогу, за ним пылил беспут, тянущий за собой остальной обоз.

Прошли весь город, через обе его части. Через старую, с узкими не мощеными улочками и деревянной застройкой, и через новую по широкой улице с каменными домами и заборами, вдоль которых тянулись пешеходные дорожки, отделанные разноцветным камнем. Вышли за город, прошли ещё один шлагбаум, через полчаса добрались до места ночной стоянки.

Стан в двух километрах от города, на берегу реки. Возле города все берега заняты причалами, складами, огородами. Земля или вытоптана или занята под застройкой. А здесь и вода и трава. Едва успел башлык передать повозки под охрану, из города прискакал дружинник, записку жигам привез. Волна сразу собрала свою сумку. Велела собираться Ненаду, следом за ним Умиру с Чадаром. Сели на коней, и вчетвером под бурчание разбуженной Заряны, отправились в город.

Матвей, Глеб, Заруба погнали стадо по берегу в ночное. Александр с помощью Завьяла снял колесо со своей телеги и смазывал мазутой ось-скрипелку. Кухня едва дымит. Товара отужинала, занялась своими делами, коротая время до сна. Шалга выставил посты за повозками, отправил двух охраняев с ночевкой к пастухам.

За столом Карась за Гришей присматривает. Гриша начал подниматься, сам выбирался из телеги. Собирался дойти до Лапы, но пока не было сил. Добрался до кухни, и улегся на свободной лавке, наблюдая, как Вилли развешивает над столом зажжённые лампы.

В темноте вернулись оживленные жиги. С ними приехали Арсен и Ирень в сопровождении полусотни Игнаса. Ласкарь остался в городе ночевать у своих знакомцев.

Ирень покачал головой, глядя на раненую руку Лезны:

— Поехали со мной на подворье Острова. Там еще лекарю покажешься. Ночь в нормальных условиях проведёшь, в чистой постели выспишься. Ванну горячую примешь.

Волна кивнула:

— Едем, мне тоже туда надо.

Уехали. Лива с Ненадом принялись внутренние посты выставлять. Заряна с Шалгой пошли менять наружную охрану, дружинников на смену повели .

Вилли вечерять Арсена с Игнасом позвал. А за столом уже Северин с Александром, и Далян рядом с перевязанной рукой, сидят, новости последние узнать желают от очевидцев.

Арсен за ужином принялся рассказывать о том, что произошло в городе.

Собрался совет городской, поинтересовался у посадника, откуда здесь дружина белаварская, и почему они и не знают об этом. Оказывается охотничий караван застрял на неделю в Новоторге. Младший сын князя Белавара со своей сотней охотился возле Балаквы, в степь за Луначарово ходил. А вторая сотня охраной охотничьего обоза занималась. Назад через Новоторг решили возвращаться, ну и загулял по молодости. Дружина в загородном поместье Болчаря вела себя тихо, до поры до времени не высовывалась.

Совет городской, верхушка купеческая, выслушала обе стороны, порешала меж собой, а потом вечером народ городской на суд собрали. Вышла перед толпой Лива и взяла всё на себя. Обелила, выгородила Северина. Сказала об оскорблениях от обоза белаварского... Рассказала о нападении ночном, о попытке поджога.

А дальше вызвали шестерых пленников. Сознались во всем. Двоих кнутом тут же наказали, да отпустили. Остальных в подвалы тюремные потянули, подозрения насчет них у судейских появились.

С жиг сняли притязания с обозами. Телегу с конем Грише за возмещение ущерба присудили. Лошадей решили придержать, вдруг хозяева найдутся. Если нет, то на продажу пустят. А часть денег Острову вернут, коли жиги от этих лошадей отказались. Княжича белаварского с дружиной, было решено с утра домой проводить.

Жиги снова свой вызов на поединок повторили. Сотник Сапега сам в круг вышел. А Болчарь вместо себя выставил добровольца-поединщика. Десятника из свиты княжича Белавара. Лива достойно провела бой, победила сотника быстротой и ловкостью. Сбила с ног, меч из рук выбила. И снесла бы ему голову, но вступилась жена, к ногам Ливы с дочерьми бросилась. Ради детей просившая мужу жизнь сохранить.

— Дочку, младшую, отдашь сотник? Жить будешь! Решай!

Народ замер, не ослышались ли? Словами как молотом ударила. Замолкла жена сотника, обмякла, на землю осела. Ни жива, ни мертва.

— Согласен, дочку младшую, Острову, в обмен на жизнь свою, отдать?

Кивнул раздавленный поражением сотник, стоя на коленях.

— Не слышу сотник! Громче!

— Согласен!

— А ты женщина, согласна отдать за жизнь мужа дочь свою младшую?

Рев и слёзы в ответ. И вскрик сотника, клинок жиги по горлу к подбородку дернулся, по живому режет:

— Ааа!

— Согласная я!

Взгляд на судей, клинок все еще у горла сотника. Судья, из старейшин купеческих назначенный, кивнул, подтверждая исход поединка. Опустила саблю, отходя к жигам, за кругом стоящим, через плечо бросила:

— Дочку, сотник приведи.

Подняли сотника с женой, дочерями плачущими, из круга вывели, переспросили его ещё раз, ибо были недовольные голоса и выкрики из толпы.

Взял сотник под крики и плач свою младшую, и повел ее через весь круг, хромая и истекая порезами кровавыми. Молча за руку ведет. Подошёл, подтолкнул малышку вперед. Руку ее Ливе протянул. Прида подхватила её на руки, прижала к себе и рванула из толпы, вслед за ней Ненад с белогорцами и две жиги из охраны подворья Острова.

Подошёл выборный от купечества новоторжского, поинтересовался возможностью выкупа. Помотала головой Лива, отказала ему, и вслед за ним белаварским дружинникам, попросила не нарываться на вызов.

— Идите-идите отсюда, ваше счастье, что старейшины сегодня вызывать на поединки запретили.

Рванулся десятник, но молча без оскорблений, его сами, белаварцы, тут же остановили.

Объявили второй поединок. Гудит народ, явно белаварского бойца поддерживает. Вышел десятник, которому Лива в выкупе отказала. Статен, проворен, ловок с оружием, двумя мечами круг сверкающий над головою изобразил, вокруг жиги закружил. Лезна щит перед собой выставила, ударом каблук в землю вбила, вокруг него вслед за белаварцем поворачивается. Прыгнул к ней, встретила, не отошла, отбила одни взмахом, но не убереглась. Вскрикнула, не от боли, хоть и рана у нее на предплечье, а от досады и ярости. Хорош оказался боец-двуручник, да и других возле князей не держат, достал ее с первого удара!

Ненад с белогорцами в круг зрителей вернулся. Сзади Иреня встал, шепнул ему что-то, тот кивнул, не отрывая глаз от круга, в котором Лезна вертится. В круге вихрь клинков, звон металла, удары по щиту, лязг доспехов.

Удар ногой под колено, но успел дружинник отскочить, в ответ ткнул одним мечом под щит, а вторым поверху махнул, норовя горло зацепить. Но присела Лезна, и, приседая кинулась в ноги. Одновременно поднимая щит над головой, принимаю удар на него. И загоняя кончик меча в подмышку левой руки десятнику. Удар ногой, ещё один в колено. Толчок щитом в плечо с повисшей рукой. Бросок щита с размаха в то же колено. Освобожденной рукой цап за эфес меча, срывая удар, уводя в сторону его. И уже острое лезвие задирает кверху бритый подбородок.

Крик судьи, крики дружины белаварской. Лива с интересом смотрит на Лезну. Рядом Волна, не скрываясь, победе подруги радуется.

Лезна подержала клинок у горла, чуток ослабило давление. Взглядом нашла белаварского посланника. Внезапным сильным ударом выбила из руки десятника меч. Подхватила клинок, направила на Болчаря:

— Извинения! Извинись, и он будет жить!

Снова царапая горло, задрала подбородок десятника. Молчит толстяк. И уже выговаривает ему что-то, через головы охраны, княжич с бешеными глазами. Факела кругом, угрозы и крики людей. Болчарь молча сжал губы, головой мотает.

— Что ж!

Лезна не стала затягивать, взмах одновременно двумя руками, и жига двумя клинками рубит десятнику шею. Наступает тишина, нарушаемая треском, шипением горящих факелов. А затем вспышка ярости и негодования.

— Его жизнь на тебе! — Княжич отпихивает стул от себя и уходит. За ним следует вся дружина. Болчарь глядя перед собой, глухо произносит:

— Решение!

Судья встал и дождавшись тишины, произнес:

— В поединке отстоял свою правду Остров. Белаварский посланник признан виновным и должен выплатить пять червонцев за причиненные обиды Острову и один червонец в казну Новоторга. С семьёй погибшего, без обращения к суду, он должен поступить по правде и совести, согласно уговору с ним.

Слуги утащили труп из круга, принялись тут же засыпать кровь песком и опилками. Волна повела Лезну под свет горящего факела . Сняла с нее куртку, закатала рукав рубахи, промыла из фляги рану. Обтерла кровь на руке. Вокруг свои встали. Жиги, офицеры-наставники, белогорцы, по сторонам смотрят, от наскока внезапного берегутся.

— Что это было?— взбешенная Лива взяла за предплечье Лезну, и надавила большим пальцем в рану. — Корова неповоротливая, овца красноглазая! Ненад, что с этим делать?

Ненад руками развел, вглядываясь в лицо жиги, освещаемое факелом:

— Перестали в руки оружие брать, сноровку потеряли. Заниматься больше надо...

— Умир понял?

— Да!

— Хорошо, поговорим еще. А где девчонка?

— На подворье отвезли!

Подошёл судейский, вручил кошель с деньгами от Болчаря. Остановила его Лива:

— Уважаемый, сотнику Сапеге передай, если хочет с дочерью проститься, пусть с утра приходит к нам, на стан. И предупреди, мы уходим рано.

— Как только Волна с перевязкой закончила, мы собрались все и к вам на стан поехали, — Арсен перевел дух и добавил. — И еще Новоторг с вами свою дружину посылает до границы Острова. Белавар не оставит так, но здесь они ничего не смогут. А вот дальше подстеречь на дороге запросто. И ещё тот стрелок-поджигатель, скорее всего это был племянник купца Тагана. Пропал он в то же время. Теперь вам всю жизнь по сторонам ходить оглядываться.

Закончив рассказ, бывший сотник, тут же покаялся в очередной раз:

— Северин, извини, что втянул тебя в это... Сам не знал, не думал, что до такого дойдет. Сумасшедшие бабы! Хочешь, я Надюху с собой заберу?

— Я подумаю. Да и не поедет она, сбежит еще, не довезёшь! Ладно, спать давай. Утром спрошу у неё. Пойдём нам там постелили.

4 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Два километра к северу от Новоторга. Стоянка литерного конвоя "С"

Четвертый день разгона.

Матвей растолкал пастухов.

— Подъём! Сандал орет вовсю, а эти дрыхнут спокойно, как будто не слышат! Стадо пора на стан гнать.

Поднял всех. По-быстрому собрались. Собрали и погнали стадо к стану. В лагере уже все на ногах, их ждут.

Северин с Ненадом повозки с утренней проверкой обошли. Ночь прошла спокойно.

Собрались, кто успел, тот позавтракал, кто нет, позже на ходу свое доберёт. Запрягли волов, лошадок. Выстроились. Гришу переложили в его телегу. Башлык еще вчера велел Карасю телегами заняться, людей поставить на Гришину и Александра повозки. Разобрать, колеса снять, смазать. Гришину телегу отскребли, отчистили, заменили треснутые спицы в колесах.

Заряна вывела беспут на дорогу, за ним как обычно мажары выстроились. Первым Матвей встал, за ним Арт, далее — Троха, Овал, Захар. Каждому мажору Северин по две повозки велел гнать. За мажарами все свои телеги выстроил. За ними встали подводы с охраной складской. За охраной следовала кухня, хозяйка, телега с Гришей, возницей к нему посадили Завьяла, водовозка с Зарубой. За последней повозкой пристроилась телега Александра. За подводами встали всадники, вьючные лошади.

Из города вернулись Волна, Лезна. Приехал на своей коляске Ирень, привез с собой помятого Ласкаря. Сзади четыре незнакомых жиги верхом, охрана из подворья Острова. В коляске девчонка, младшая дочь Сапеги. И сам сотник, с двумя заживающими порезами на унылом лице, верхом, рядом с коляской. Вскоре из города мимо них прошла сотня на резвых конях и встала впереди обоза.

Арсен слез с коляски, в которой остался сонный Далян, и подошел к башлыку:

— Насчет Надежды, что решил, Север?

Северин покачал головой:

— Не хочет, говорит, со мной пойдет дальше. Может теперь спокойнее будет? Смотри, какая охрана с нами!

— Не надейся, Север! — покачал головой Арсен.

— Вот, прими благо, успокоил!

— У этого гуся лапчатого, у Ласкаря, приказ посадника до кордона с Островом твою товару проводить. А он с утра домой со мной засобирался, пронюхал что-то за ночь, о чем думать не знаю... Он полночи с местными купчинами гульбанил на подворье Белаварском...

Подозвал к себе Александра:

— Саня ты смотри, чтоб все в порядке было, за груз отвечаешь. По прибытии, чтоб все бумаги расписал как надо. И Северину помогай, а то не справляется он с твоими подругами! Ну ладно, давай прощаться, увидимся не скоро.

— Все сделаю, Арсен Бинарович! И за грузом присмотрю, и Северину Тимуровичу помогу.

Тут Ласкарь начал с Иренем обниматься:

— Не могу я с вами дальше ехать. Дела назад зовут. Давай прощаться!

Увидел, как Лезна из коляски Иреня забирает плачущую девочку, покачал головой:

— Досталось сотнику!

— Раньше думать должен был, когда на вызов нарывался! Жив остался, пусть радуется.

— Это его сотня с вами идет, но его вместе с тысяцким со службы сняли. Говорят неплохой человек. Непонятно, чего он за белаварских ввязался.

Еще раз обнялись, попрощались.

Товара шла на Шалолет. Впереди сотня из Новоторга, сзади товару прикрывала полусотня Игнаса. Спасаясь от пыли, телеги приостанавливались, увеличивая расстояние между собой и впереди идущими мажарами, в целом колонна растянулась.

Навстречу им шли обозы из Верхобора, Баш-Базара, прикамских княжеств. Возвращались с Острова караваны Айтуара, гнали стада баранов, небольшие табуны лошадей.

Лезна привезла всхлипывающую дочь сотника и ссадила ее со своего коня к Надейке в телегу.

— Принимай пополнение, капитан!

И пояснила, увидев вопрошающий взгляд Северина:

— Пусть хоть делом займется! Может плакать перестанет, ревет без конца! Пусть траву волам вдвоём собирают.

— Отец где? — мрачно поинтересовался башлык.

— К сотне его отослала, правда им он уже не голова. Не знаю, чего с нами поперся?

— Где уж вам... — недовольно сплюнул Северин.

— Что-то не так, башлык? Что не по нраву? — сунулась к нему Лива.

— Все не так, человеку жизнь порушили, дочь забрали, службы лишили...

— Север! Ты опять за свое! То собутыльника своего выгораживал, теперь этого отступника защищаешь. Он сам все решил, когда против меня с мечом решил выйти!

— Какой же он отступник?

— А кто же? Как он, целый сотник, сотней людей распоряжающийся, на побегушках у купчины белаварского оказался? И потом ради жизни своей поганой, от дочери отступился. Отступник он и есть!

Она не стала выслушивать возражения Северина, хлестнула коня и, догнав повозку Иреня, пересела к нему на ходу.

Через некоторое время Ирень уснул, посадив править коляской одну из телохранительниц. Лива сорвала ветку подлинней и принялась гладить листьями по носу спящего начальника. Охрана потихоньку хихикала и советовала всякие глупости.

На дневку встали на знакомом лугу, как всегда, возле реки Самары.

Дочка сотника, Сорока, и Надейка, щебеча звонкими голосами, бегая наперегонки, накрывали стол для погонщиков. Северин пригласил сотника отобедать с ними. Сапега не отрывал глаз от дочки. Оживал, когда она подбегала, прижималась к нему. Побыв с отцом мгновение, снова рвалась раньше Надейки забрать из рук Вилли очередную тарелку, чашку, ложку. Молча поели, усадив непоседливых девчонок рядом с собой.

Мажоры, подгоняемые Карасем, быстро пометали всё в рот. Закончив с обедом, тут же принялись торопливо наводить порядок на столе. Нужно было кормить полусотню Игнаса. Но сначала стряпню Вилли опробовал Ирень со своими телохранительницами. Обед понравился и Иреню и дружине кандрашской.

Жиги по-прежнему, питались вместе с Ненадом и белогорцами. Сотня Новоторга привычная к походной жизни, гремела котелками на берегу, наполняя водой походные котлы. Обед пролетел быстро как всегда.

И вновь колонна выстроилась вдоль обочины дороги. Ирень, наглотавшись пыли до обеда, пристроился позади беспута. Карась забрал девчонок к себе в хозяйку и ехал за Гришиной телегой.

Вилли держался сзади него, ожидая команды на выдвижение вперед от Северина. Башлык очередной раз проехал вдоль товары и отправился догонять коляску Иреня.

Переговорил с Ливой, отвлекая ее от спора с Иренем. Сказал, что посылает вперед Вилли занять место под ночлег.

Жига кивнула:

— Ненада с ними пошлю и ратников.

Вслед за Вилли, обживать новую стоянку отправились Александр, Карась, Завьял. Водовозку Северин придержал возле себя.

Когда мажары съезжали с тракта на место ночлега, от кухни уже разносился, с ног сшибающий, запах ужина. Под присмотром Ненада, Матвей расставил мажары на ночёвку.

Вага с Александром прошли вдоль повозок, проверяя печати, шпагат, шнуровку, полога.

Арт, Блаж, Зига, Адей нагрузили волов мешками с одеялами, рогожей, и погнали стадо в ночное. Опять девчонки помогали с готовкой и накрытием столов, и уже не так боялись бородатых дружинников, даже узнавая некоторых. Да и дядя Вилли всегда был рядом.

Поели все, убрали со стола. С ночного приехал верхом, без седла, Зига, забрал бачки с едой для пастухов.

К кухне пришла Волна, проверила затылок Северина, затем сходила и осмотрела Гришу. Вернувшись к столу, порадовала всех, тем, что Гриша идет на поправку.

— Кто там поёт? — Надежда прислушалась к песне, донесшейся от костра жиг.

— Майор Ирень! Хочешь с нами?

Надейка закивала.

— Бери свою подругу и за мной. Северин, Надежда у нас, я потом приведу их!

Башлык приподнялся из-за стола, а потом снова опустился назад на лавку, махнул:

— Идите, не потеряйтесь!

Карась похвалил их вслед:

— Молодцы девчонки, крепко помогли сегодня.

Вилли поставил перед сотником бокал с компотом. Карась привёл Гришу. Уложили его бережно на лавку, когда он устал сидеть. Так и сидели под фонарями у кухни. Прислушивались к словам необычных, доносившихся от костра песен, исполняемыми как звонкими девичьими голосами, так и одиноким мужским голосом. И ведь не только они затихли в лагере, вслушиваясь в слова песен.

Молчала сотня Новоторга, умолкли и дружинники кандрашские. Замолкли, вслушиваясь, мажоры и белогорцы. Не было слышно охраняев.

А когда стихли песни, лагерь уже на половину спал.

Сапега, промолчавший весь вечер, встал неожиданно с лавки, развернулся к Северину:

— Прости Северин Тимурович, за вчерашнее, за то, что вором обозвал, за то, что железом грозил, не разобравшись.

— Да забудь ты про это! С чего ты принялся вчерашнее поминать? За дочку маешься?

Сотник присел рядом:

— Дома ночь не спал, глаз не сомкнул. Жена со старшей дочкой ревут не переставая. И я успокоиться не могу. Ночь и день думаю, не переставая, как такое произойти могло?

— Ты скажи, как вы под белаварцев дуду плясать стали?

— Гонец примчался на белаварское подворье торговое, под Кандрашом на обозы напали, пожгли, погромили. Бегом старшину купеческую подняли, защиты требуют. Следом староста из Знаменки к посаднику прилетел, спасай село мое от грабежа, и поджога! У нас многие с Белаваром торгуют, родственники там у них, а если родственников нет, так торговлю там открыли. Много у нас здесь от кошельков белаварских зависит.

Сапега поерзал на лавке, прислушался к шуму у костра и продолжил:

— Поднял посадник нас с тысяцким, да на тракт с сотней направил. Спасайте народ сельский да купеческий от разора! Пока сюда доехали, да пока в заслоне стояли, наслушались рассказов про людоловов, да грабежи обозов, изуверы вы и поджигатели. Нет спасения от вас никому, ни своим, ни чужим. Да и девка, жига эта, сам видел, ни почтения, ни страха, приструнить хотел, языка не сдержал. А теперь с рожей покоцанной хожу, дочку потерял, с сотни сняли, и не знаю, пустит ли жена обратно в дом без дочки...

Пришёл Ненад, принёс заснувшую Надейку. Сотник заволновался:

— А где дочка?

— Там, у жиг, спать оставили.

Еле успел поймать, за руку, рванувшегося Сапегу:

— Ничему не научился? О семье оставшейся подумай! Ничего с дочкой твоей не случится!

Поник сотник, развернулся, к землякам ушёл, коня проведать, с друзьями переговорить. Лёг поздно, рядом со своей сотней уснул. Проснулся, отчего то, не спится что ли? Нет, разбудили!

Светло — бледное пятно лица, одежда темная, машет, зовёт за собой. Встал следом пошел. Обернулась, знаки подает, тихо! Тише, мол, иди. Проскочили между кострами, между повозками, он оглянулся, часовые не заметили их, не издали ни звука. Спят что ли? Сотня ведь его!

Провела по стану, подвела к беспуту сзади. Откинула полог, головой кивает, смотри сам. Взглянул, дочка спит. У лекарки жиговой под боком свернулась. А та накрыла ее рукой, одеяло придерживает.

Только отходить начали, шёпот за спиной:

— Заряна, нашла время, когда гостей водить!

— Ш-ш-ш — шипение в ответ.

И сотника толкает:

— Чего застыл, вперёд!

Довела его до места ночлега через весь стан, до спящей сотни. Кивнула и исчезла. Только лег, глаза закрыл, шёпот над ухом:

— Хуже только не сделай, сотник...

Приподнялся, оглянулся, едва успел заметить тёмную фигуру, исчезающую за повозками.

5 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Земли Шалолета. Берег реки Самары.

Пятый день разгона.

Крик петуха разбудил Северина. Туман кругом стоит. Башлык на ощупь спустился к реке, разделся, нырнул. Выскочил из жгущей холодом воды, выбрался наверх, оделся, не успев обсохнуть. Туман с реки расползся по сторонам, накрыл берега. Только и видны силуэты повозок, да фигуры людей, плывущие между ними. Вязнут в тумане звуки поднимающейся ото сна товары, тонет в нем шум стада, идущего с ночного. Вилли зажег фонарь над кухней. Донеслась ругань Матвея, поднимающего разоспавшуюся молодежь. Пора повозки принимать.

Северин нашёл Ненада, недовольно зевающего, спорящего с десятником из сотни новоторжской.

— У вас, что часовых нет? Вы же нас охранять должны! А сами оружие ночью проспали!

— Ладно не умничай, вертай немедля, а то...

— Что, а то? — начал закипать не выспавшийся Ненад.

Десятник выругался и отошёл к своим ратникам. Северин с Ненадом обошли, осмотрели повозки. Мажоры тут же начали подводить и запрягать волов. Полусотник принялся выгонять своих из-за стола. Пора в путь, на лошадок, и вперёд на разведку. Не привыкла дружина так рано вставать, послышались недовольные голоса:

— Куда спешить? Неужели мы волов не догоним?

Вилли громыхнул на столе своим тесаком:

— Мне спешить надо! Кто с завтраком не успевает, помочь могу...

Молча вставать начали. Собрались с горем пополам. Первые на дорогу вышли.

У новоторжской сотни тоже не все ладно, на стану шум и ругань.

Новый сотник с Сапегой к Ненаду подошли, разыскали его среди повозок. У часовых сапоги пропали и оружие, с доспехом.

Ненад заржал, не сдержался, когда про сапоги услышал, еле успокоился:

— Пойду, поспрашиваю у караула, может, видели что.

Вернулся, привел сонную дочку сотника. К отцу подвел:

— Покорми её, пока кухню не свернули.

К дружинникам новоторжским:

— Ничего не знают, не брал никто, но помочь могут!

Посмотрел на них, вроде бы и сжалился:

— Выкуп готовьте, и не жадничайте. Зачем вам слухи неприятные?

Переглянулись, согласились, с поста без сапог вернуться, от такого всю жизнь не отмоешься:

— Что за выкуп то?

— Девчонкам, большим и маленьким, сладостей купите, когда через село пойдем. Согласны?

— Согласны! Возвращай утянутое!

— Что ж, вы бестолковые такие! Говорят вам, не видели, не брали! Но когда до ветру ходили, всю ночь, об какие то железки, вон у тех березок спотыкались!

Кинулись дружинники к указанным деревцам, а Сапега дочку на завтрак повел.

На кухне Вилли, в тумане на медведя похожий:

— Привет помощница! Руки мойте, да за стол садитесь!

Улыбка на сонном личике. Глядя на дочку, и сотник, немного посветлел.

Северин, ехал рядом со второй мажарой, присматриваясь к волу, хромает или показалось?

— Матвей, смотри на него!

Свернутой плёткой похлопал по спине вола.

— Посматривай, что-то с ногой у него, правая, задняя.

Матвей несколько минут шел молча рядом с волом.

Повернулся к Северину:

— Вроде бы нормально идёт. На дневке гляну.

Встали на обед. Северин с Матвеем за вола принялись. Обошлось все, колючка в ногу возле копыта впилась, начала нарывать, вовремя заметили. Северин принялся успокаивать вола, гладить его по шее и уговаривать, постоять спокойно. Матвей подцепил ногтями занозу и вытащил ее. Смазали ранку мазью, и отпустили вола к стаду, пастись да свежих сил набираться.

Пока они возились с волом, мимо них, управляя беспутом, проехала Прида. Полог сзади был плотно задернут, за повозкой бежал привязанный Салган. Повозка, подпрыгивая на корнях, торчащих в извилистой колее съезда, выбралась к торговому тракту. Пропуская обоз, идущий в сторону Шалолета, Прида спрыгнула на землю, обошла лошадей, проверила упряжь, заглянула под низ повозки. Затем взобралась на скамью, хлестнула вожжами:

— Хэй! Пошли немного!

Беспут выбрался на тракт и, набирая ход, под щелканье кнута, покатил назад, в противоположную сторону от уходящего обоза.

Солнце палит вовсю. Ни одна былинка не шелохнется, поднимаемая упряжками пыль виснет в воздухе, не спешит оседать на землю. Отставшая сотня, не желающая идти в пыли, поднятой товарой, попадает в пыльное облако, тянущееся за встречным обозом. Над зелеными береговыми зарослями видны мачты с убранными парусами и слышен людской гомон, крики ватаг, тянущих судна вверх по реке.

Подъехала Волна, сказала, что место для ночевки покажет Лива, которая с утра уехала вперёд с Иринем и охраной. Северин кивнул, соглашаясь:

— Поеду, Вилли предупрежу, чтоб не разминулся с ней.

Северин ехал вдоль обоза, присматривался к людям, животным, наблюдая за тем, кто и как переносит дорогу в такую жару. Девчонки набегалась до обеда, помогли на кухне Вилли, наелись до отвала и уснули вместе с Полканом, под небольшим навесом, в телеге Александра. Гриша с перевязанной головой, сидя спиной к вознице, что-то рассказывает смеющемуся Завьялу. Дремлющий на передке хозяйки Карась, целиком доверился своей лошадке, которая послушно плетется за кухней. Сам Вилли вперед не поехал, решил идти вместе с товарой. Побоялся проехать мимо места ночевки, намеченного жигами. Заодно напомнил башлыку о заканчивающихся продуктах, едоков больше в четыре раза стало.

Ближе к вечеру, слабый ветерок немного оживил товару. Жара начала спадать, и повозки пошли веселей.

На обочине всадник стоит, подъехали поближе — всадница! Из-под зеленой панамы глаза серые смотрят приветливо. Кожаная безрукавка с двумя рядами пуговиц, шаровары, короткие сапожки, лук со стрелами за спиной, сабля на поясе — жига.

Машет. Тут же выныривает сбоку Вага, знаки подает — сюда сворачивай.

Старая стоянка, годами проверенная, дальше. До неё еще час хода обозу, рано ещё на ночёвку вставать. Но свернули, впереди шум, гам, визг детский! Выехали на огромный, чистый от зарослей участок. Ненада сразу увидели, на телегу вскочил, руками машет куда-то в сторону. Ага, понял!

— Матвей давай туда!

Северин отъехал в сторону, пропуская мимо себя мажары. Удивлённо по сторонам оглянулся.

Половина участка занята. Жиги заполнили поляну. Маленькие жиги. Везде — у костров на берегу, на лошадях, у реки. Веселые, радостные, улыбаются, руками машут, хохочут. Матвея с волами окружили, на место провожают. Нет, есть и взрослые. Вон на берегу двое стоят, обступили их мелкие, а те что-то объясняют им, на суда-кораблики показывают. Эх, а мачт, сколько по реке! Не идут суда дальше, смотри, сколько набилось. В два ряда стоят у противоположного берега.

Ирень с Игнасом тоже на берегу стоят, на реку смотрят. Волна с Лезной к ним подошли. Недалеко и полусотня Игнаса стоит, парни вокруг озираются, не торопятся с коней слазить.

На поляну последние телеги начали втягиваться. Сотня новоторжская показалась. Ненад им навстречу вышел, место под ночлег показывает. Мажоры удивлённые не меньше Северина, волов распрягая, по сторонам оглядываются.

Вилли на готовку ужина, часа полтора попросил и помощников.

— Забирай, вон они! — махнул рукой в сторону Александра и Карася, снимающих Гришу с телеги.

Девчонки от повозок далеко не отходят, возле Александра держатся, вопросами его мучают.

Волна подошла к Северину:

— Кто у тебя в ночное идёт?

— Троха старшим, с ним Овал, Юрок, Захар. А что?

Волна оглянулась, махнула рукой:

— Сам видишь народу сколько! Но это не всё, тут и княжич белаварский собрался ночевать. Вон его люди, шатры уже раскидывать начали. На ночь между ними и нами новоторжская сотня встанет. А твои возотаи пусть за скотиной поглядывают. Ненад тебе своих еще человек пять подошлёт, и пять человек будет от Шалги. Реку видел?

— А что там?

— Встали все, кто вниз идет, полдня уже стоят. Никто не знает ничего. Кто от Шалолета поднимается, тоже молчат, не слышно пока ничего. На берегах народу сколько, видел? Своим скажи, чтоб внимательней были, а то без волов останемся. Уведут на баржи, дальше на себе повозки потащим?

— А это кто? — Северин ткнул плеткой в сторону детского царства.

— Это маршевая сотня, Ирень за ними ехал,— она пожала плечами. — Зачем только? И без него бы добрались. Белаварцев наверное испугался.

— Маршевая сотня?

— Зимняя учёба в школе на Острове закончилось, полевые занятия началась у младших. Четыре дня назад с Острова выехали. Младшие до Кандраша дойдут и там останутся, кто постарше в Белогорск, Айтуар пойдут. Здесь четыре десятка мелких, с ними наставники, охрана, сопровождение.

— Вы тоже так ходили?

— Конечно! И Ненад с нами ходил! — она улыбнулась. — Будет интересно, порасспроси его.

— Скоро старшие зачеты сдадут, их тоже в Белогорск, Айтуар отправят. Полигоны, степь, море, корабли! Простор! Хорошо!

— Ты о чём? — Лива сзади, с Ненадом незаметно подошли.

Волна засмеялась:

— А вот про нашу учебу в Крепости вспоминаю! Как от Ненада по кустам с белогорскими пацанами прятались! Ненад от зависти, что ли нас гонял, с парнями целоваться не давал!

Обе засмеялись. Ненад отвернулся, ухмыляясь, не стал вступать в скользкий для него разговор. Отсмеявшись, Лива принялась сыпать распоряжениями:

— Северин, одним лагерем становимся, школу к себе возьмём. Не нравится мне Белавар в соседях.

— Ненад, внешний караул двойным выставишь. В ночное пять человек своих отправишь, и пятеро охраняев туда отдашь. Утром выход как обычно. Ирень со своей полусотней назад уйдёт, школу до Кандраша сопровождать.

— Северин за дочкой присмотри, а то еще со школой удерет, а нам с товарой возврата нет. Сдавай, кстати, под охрану товару, чего ждете?

Надейка с Сорокой уже новых подружек с петухом Сандалом и Полканом знакомят. Старшая жига подошла, разрешение спросила "розу ветров" поближе посмотреть. Удивлённо хмыкнула, на Ливу посмотрела. Та улыбнулась, Надейке подмигнула.

Кто принес назад этот красивый амулет, не знает. Проснулась утром, а он уже на шее висит. Отцу показала, он и рассудил:

— Принесли и одели? Ну, если нравится, то носи!

Повела девчонок к Вилли, кухню показать, те даже немного помогли на стол накрыть.

Сигнал над лагерем. Труба построение играет. Оборвался смех, поднялась школа, побежала, разобрали коней своих, пасущихся рядом, в строй встали. Девчонки 9-13 лет, младшие иные еле коней за поводья удерживают, мотает лошадка головой, мошек с глаз сгоняет, а хозяйка вслед за ней качается. Пересчитались, пошли к броду лошадок чистить, поить. На берегу охрана встала, лучники — жиги, белогорцы-наемники на конях на ту сторону реки вброд перешли, на обрывы поднялись. На суда, да по сторонам посматривают. Отдал Надейке конягу свою, а она заодно и Александра к броду потащила:

— Я присмотрю за ними, Северин Тимурович!

Сотник рядом встал на обрыве, на берег, не отрывая глаз смотрит.

Девчонки коня завели в воду, с двух сторон обливают, ну и друг друга заодно и Александра до кучи. Хотел сотник пристроиться между школой и девчонками с Александром, жига подошла, отойти попросила, на свое место вернуться. Возразить хотел по своему, а наверху Лива с Ненадом стоят и явно не ему помогать будут. Вернулся, на прежнее место встал, девчонок с виду не упускает.

Солнце за лесом скрылось, прохладней стало. Снова труба сыграла. Встрепенулись, начали из воды выходить. К лагерю своему потянулись.

Школьный табун рядом пасется, там охрана школьная в ночное пошла. На конях сторожат. Темнеют силуэты всадников. Вовнутрь прямоугольника обозного начали школу, после ужина, заводить. Костры зажглись. Фонари над кухней давно уже горят, отужинали все. Матвей с Артом и Зигой колесо меняют, под фонарем.

— С этим что?

— Спица треснула, скрипит!

— Такого быть не может! Колесо новое!

— Вот! Точно сучок!

— Сделаете?

— Колесо-то? Запросто. На его место запасное поставим. А это в обед завтра починим.

Со стороны белаварского стана шум, крики пьяные, визг женский доносится. Мелкие прислушиваться начали. Ирень пришел с гитарой, устроился у костра школьного в центре лагеря. Сыграл мелодию. Народ, услышав музыку, дела свои несрочные отложил, подтягиваться к костру со всех сторон начал. Мажоры, охраняи с лежек своих повставали, прислушиваются.

Одна из старших школьниц свою гитару принесла, села напротив. Ирень пальцами перебор сделал по струнам. Повторила. Он кивнул, и понеслась музыка над лагерем, над рекой. И дальше Ирень начинал как бы предлагая, и если она знала, то подхватывала. Если нет, то и Ирень на другую мелодию переходил. И тут она запела, звонко, громко. Тут и Ирень поддержал, в два голоса заливаются, школьницы притихли. Все здесь, у костра собрались, расселись вокруг, заслушались. За ними Старшие школы стоят, из сопровождения, наставницы, охрана. Другие начали подходить, рядом остаются, музыку слушая. Толпа собралась: жиги, белогорцы, дружинники, погонщики.

Вилли замер на освещенной лампами кухне. Присел, передохнуть на лавке. Гриша, лежавший на ней, приподнялся, сел рядом. Оба затаив дыхание, в слова вслушиваются.

Надейка с Сорокой рядом, возле Иреня пристроились, на правах хозяек кухни и лагеря, на рогоже, Карасем расстеленной. С другой стороны Иреня, Лива молча сидит, ноги скрестив, на огонь смотрит.

Подняла голову, услышав что-то. Выцепила взглядом из толпы Ненада, кивнула в сторону лагеря белаварского. Понял, поднялся, из толпы выбираться начал. Заряны нет сегодня на стану, самому всю ночь придётся караульной службой заниматься.

Главное вовремя подошёл — часовой с Шалгой, напротив них трое стоят. Часовой успел Шалгу вызвать. Двое белаварских, с ними десятник новоторжской сотни. Рвутся музыку послушать.

— Так у вас же своя веселуха?

— Пьяный рев и визг дешёвый... — морщится белаварец, который помоложе, нижняя часть лица платком прикрыта, рукой машет. — Надоело!

— Оружие сдайте. Дети там. Потом у него заберете, — кивает на Шалгу.

— Пропустите их.

Новоторгский десятник напрягся, что-то сказать хотел.

— Все, все сдавайте! Нет, так мы не пропустим.

Сдали. Провели их к костру.

— Стойте тихо.

Волна подошла тихо сзади, взяла башлыка за локоть:

— Поговорить надо, отойдем.

Потащила от костра на кухню. Вилли снова своими делами занимается, но к пению по-прежнему прислушивается. Гриша прилег, и лежа хорошо слышно, а долго сидеть ему еще тяжело.

— Северин, Вилли, вопрос у меня к вам имеется! Ничего если завтра вместо полусотни, мы школу приведем? Кухня ваша понравилась, Надейка уж расстаралась — и Вилли, и кухню расхвалила! Мелкота загорелась, хотят из походной, подвижной кухни попробовать. На марше все-таки. Со своей посудой придут, мыть ничего не придётся. А дружину из школьных запасов утром покормим, от своих котлов.

Волна повернула Гришу лицом вниз и аккуратно щупала его затылок.

— Гречку то они едят? У меня на утро каша с мясом.

— Они всё едят, — отмахнулась Волна. — Вспомню себя, куда только всё вмещалось!

— Ну и ладно, каша и чай пойдёт? Ну, значит, с утра товару отпущу, а потом пусть и девчонки ваши подходят.

Лезна, подсевшая к музыкантам, кивнула Ливе, и потащила инструмент из рук гитаристки — школьницы:

— А можно я? — Потянула с такой силой, что отказать ей было невозможно.

Ирень, перебрал пальцами страны и настучал по корпусу гитары мелодию. Лезна мотнула головой:

— Нет, не эту!

Провела рукой по струнам, и начала наигрывать мелодию. И при этом, подпевая себе, она смотрела прямо на Надейку.

Надежда, расслышав слова, радостно распахнула глаза, и начала подпевать. Лезна сделала знак рукой, показав, что можно и громче, сильней ударила по струнам. Ирень сдавил гриф от неожиданности, узнавая слова, и прижал струны своей гитары ладонью. Толпа замерла. Стоящие жиги, белогорцы ближе придвинулись, вслушиваясь в невозможное. Старшие школы выдохнули и замерли. Младшие, почуяв что, что-то происходит, завертели головками, но тут же замерли придавленные неподвижностью старших.

Лива разжала вцепившиеся в гриф пальцы посланника и забрала гитару у Иреня, чего инструменту простаивать. И провела по струнам, улыбаясь Надейке.

Северин оборвал смех, и прислушался. О-о-о нет! Надейка! Громкий, звонкий голосок выводил в вечерней тишине посреди замершего лагеря "я зажигаю рассвет!"

Он посмотрел на Волю, в ответ на него нагло уставились смеющиеся, ведьмовские глаза. Она что специально увела его от костра, как ребенка малого?

Вскочил из-за стола и бросился к дочке. Волна догнала его у костра, и только потому, что его не пропустили вперед двое. Сначала молодой незнакомый стряхнул его руку с плеча и оттолкнул, а потом и Ненад встал на пути. Тут же шёпот в ухо, Волна сзади:

— Люди! Слушают! Стой!

Вот ведьмы, самые ведьмовские ведьмы! Что творят?! Просил ведь, не надо!

Но люди, правда, слушают. И дочка счастливая, глупая ой какая, радостно ей! Кто-то там рядом? Конечно, все тут. Лива с гитарой, и Лезна спиной сидит. Рядом с дочерью, Ирень на барабане подыгрывает, сговорились гады, и не думют, что девчонку подставляют. Провел взглядом по толпе. Свои, хуторские стоят, лыбятся, пламя костра на открытых лицах пляшет. Рядом люди незнакомые, жиги, ратники, дружинники стоят, не шевелясь, слушают. Завлек их детский голосок, связал всех словами, память пробудил у людей, стоящих рядом.

Допела. Лезна гитару отложила, Надейке кивнула. Встала, от костра начала пробираться. Лива гитару на колени положила молчаливому Иреню:

— А что, неплохо получилось!

И тоже Надежде благодарно кивает.

Башлык вырвался от опустившейся на его плечо руки Волны. Толкнул молодого, наглого в бок. Ненад в сторону сам отошел. За спиной:

— Стой, это отец её!

Северин вышел в круг света бросаемого костром. Надейка вскочила и бросилась к нему:

— Папа!

Подхватил на руки, прижал, оглянулся, сотника не увидел, не нашёл взглядом. Присел Сороку подхватил:

— Спать пора!

И через толпу к телегам. Сбоку сотник подскочил, дочку на себя тянет. Оглянулся, узнал, отпустил:

— Держи крепче!

Снова оглянулся, Александр сзади нагоняет, за ним Карась рогожу тащит.

Ирень встал, потянулся:

— Спать пора.

Нашёл в толпе задумавшуюся жигу, старшую маршевой сотни:

— Отбой через 30 минут. И так засиделись.

— Пап, ты слышал? — Надейка на руках вертится. — Пап? ты видел? Сколько их и слушали все! Ух, народу сколько!

Северин промолчал.

— Ай, — Надежда закрыла рот двумя ладошками, — пап, прости! Я ведь обещала, что не буду больше! Я забыла!

— Хорошо всё, — прижал к себе. — Красиво получилось, маме бы твоей понравилось!

Северин, запоздало, оглядывается назад. Вот ведь, сзади Волна, Лезна, Ненад со своими новыми дружками следом прутся. Тут же Матвей, Арт с Карасем вопросительно смотрят:

— Помочь чем, Северин?

Отмахнулся:

— Спать идите. Поздно уже!

Уложили девчонок, сами укладываться принялись. Надейка с Сорокой наверху в телеге под одеялами посапывают. Под телегой сотник, Александр и башлык улеглись. Северин ворочается. Полкан припёрся. Под бок пристраивается. Не спится башлыку, встал на голоса пошёл.

Ну да, где же, и кто же! У Вилли за столом, народ собрался, разговоры ночные разговаривают. Ненад со своими знакомцами, Гриша, отоспавшийся днем, прислонился спиной к шесту, под фонарем сидит. Ирень с жигой, Жарой, старшей маршевой сотни.

— О башлык! А мы к тебе, вернее к дочке твоей. Спит уже? Сколько ей лет, Северин Тимурович?

— Десять, в начале весны исполнилось.

Ирень переглянулся с Жарой:

— Расскажешь, откуда у тебя дочка такую старую песню знает?

Северин опустил голову, что тут сказать, если правда опасна, а неправду говорить не хочется?

— Она всю осень с теткой в Кандраше расторговывалась, — встрял Гриша. — Может там, кто научил, или сама где подслушала.

— И потом всех мажоров разучить заставила? — улыбнулся Ирень.

Северин развел руками, давая понять, что других ответов не будет.

— Ну, пусть так и будет! У Жары есть кое-что для твоей дочки...

— Понравилась нам, дочка твоя, песней давно не слышанной угодила, неожиданностью взяла. Прими башлык, подарок для дочки своей. Надеюсь, в пору будет, у моих старшин глаз наметан, ошибиться не должны.

Она положила на стол небольшой светлый мешок из плотной ткани, выложила перед Северином стопку одежды и сверху поставила детские сапожки из желтой кожи:

— Форма школьная. Решили Надежду всей школой отблагодарить. Но сразу хочу предупредить, ваши сопровождающие против были, и барт Ирень тоже сомневается.

Тот кивнул, приподнимаясь из-за стола:

— На землях Острова и там, где наша военная сила стоит, Надежде, эту форму носить нельзя. А так примите как память, и решите сами с дочкой, что с этим подарком делать. Ну, нам пора! Завтра всей школе с вашим петухом вставать придется, чтобы чудо-кухню не упустить!

Распрощались, ушли поспешно. Вилли собрал все назад, в мешок, оставленный Жарой:

— Сейчас в хозяйку уберу, а завтра Надейку с утра порадуешь!

Вспомнил Северин запреты Иреня и предупреждения Жары про тех, кто против был, вздохнул:

— Как же! Порадуешь тут, с такими "провожающими". Вилли, есть что? Только, чтоб утром проснуться?

Тут молодой приятель Ненада с извинениями полез, неудобно говорить вышло, не знал. Не хотел, чтоб песне мешали, прости мол, что грубо получилось.

— Тебя как зовут?

Тот выпрямился:

— Владимир.

— Так Володя, со мной выпьешь?

Кивнул уверенно.

— Ну и хорошо.

— Вилли остальным нальешь?

— За знакомство!

— За друга Володю, за всех сидящих рядом!

— За здоровье дочки и семьи твоей!

-За дальние края, что несут нам печали и радости всякие!

— За ...

6 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Земли Шалолета. Берег реки Самары.

Шестой день разгона.

— Северин, Северин — кто-то тряс его за плечо.

— Да проснись ты. Княжич где?

— Это кто? Не могу глаз открыть!

Трясут за плечи что есть сил, трясут по очереди.

— Где он?

— Не знай, а Вилли где?

— Здесь, у себя вон. Ты куда княжича подевал?

— А кто это княжич? Это кто?

Северин наконец-то открыл глаза, перед ним под столом лежал на боку человек и храпел, уткнувшись лицом в траву.

— Вот под столом лежит.

-Это не он! А другой где? Молодой?

Северин попытался приподняться, с помощью Ненада получилось. Рядом стояли встревоженные Ирень, Шалга, Лива и кто-то из белаварских, по гербу на синем берете узнал.

Это он, беловарец, опознал лежащего человека под столом.

— Вспоминай, Северин!

Ненад сунул ему в руки холодной бокал.

— Уф, водичка!— пошевелил языком во рту, влил в себя, протянул десятнику пустую посуду. — Ещё воды!

Белаварец не выдержал, вцепился в воротник:

— Отвечай тать! Куда Владимира свет Ипатича подевал?

Потихоньку начинает доходить:

— Володька? Это он княжич?

— Наконец-то! Где он?

— Воды!

Ненад крякнул, сунул пустой бокал Шалге:

— Неси!

И к Северину:

— Куда ты его дел? Часовой вас видел, когда вы вдвоем по лагерю шатались. Где он?

Где-то внизу на реке, закричал петух.

Чуть подальше вниз по течению на другом суденышке закукарекал еще один. Заорал и петух на кухне у Вилли.

— Ну вот, а я решил, что ты проспишь сегодня — заворчал Вилли, и начал громыхать посудой, готовиться к завтраку.

— Вилли, а Гриша где?

Вспомнилось что-то.

— Так ты с молодым ушёл. А Гришу Карась отвел.

Точно отвел одного, молодого, оставил там. Пришёл за вторым, и тут его сложило на лавку.

— Куда отвёл?

— К дочке! Доча! — Северин вскочил, озираясь по сторонам, и кинулся, опрокидывая лавку, к телегам. Следом бросились остальные. Вилли, оставшись один, вытащил из-под стола новоторжского десятника, дал ему воды из бокала, принесенного Шалгой. Поднял и поставил на место лавку, стряхнул со стола крошки. Вернулся к котлам, скоро придут мажоры на завтрак, а там глядишь, и школа подтянется.

Ненад за ноги вытащил из-под телеги сначала одного. Это оказался Втор Сапега. Затем потащил, не глядя другого. Опять не тот, вторым оказался Александр.

Ирень вопросительно взглянул на Северина, тот лишь пожал плечами и накрыл девчонок одеялом.

— Так я его сюда привел!

Нашелся княжич под соседний телегой. Спал, устроившись между одним из охраняев и Полканом. То ли Северин его сюда затолкал, то ли они потом вдвоём с Полканом переползли, было уже не важно. Главное пропажа нашлась.

Белаварец обрадованно ахнул и начал суетиться возле найденного княжича.

— У вражина, ребёнка споил! — хлопнул по спине Северина, нависшего над спящими девчонками.

— Ага, этот ребёнок в три горла жрал вчера! Чего всполошились то?

Ненад кивнул в сторону белаварского лагеря.

— Слышишь? Какой у них переполох?

— Вот, — он стукнул ногой по сапогу не просыпающегося княжича,— его ищут...

Ирень прервал Ненада, положив ему руку на плечо.

— Взять! — он показал на княжича, потом на причитавшего белаварца, — взять!

Белогорцы и кандрашские дружинники подхватили под руки княжича и его дядьку.

— За мной!

Лива подошла к Ненаду, кивнула на девчонок:

— Пусть спят, не буди. Выход как обычно. Вага, сдай товару! Идите, а то там уже с ночного вернулись.

Приняли товару. Принимал Матвей с Артом. Запрягли волов, лошадей. Поели сами, покормили школу. А команды на выход все нет.

Северин с больной головой, спустился к реке, окунулся. Немного вроде стало легче. На реке началось движение, мимо него, несколько человек тянули насад, груженный желтым кирпичом.

На броду, идя по середине реки, насад зацепил днищем песок и застрял, ему не хватило глубины.

После нескольких безуспешных попыток сдернуть насад силами ватаги, на том берегу забегал, матерясь, и размахивая руками босоногий, всклоченный мужик.

Забежал в воду, обогнул по пояс в воде застрявшее судно. Выбрался на берег, стряхивая с себя воду, остановился напротив Северина.

— Здорово!

— Здорово.

— Ты отсюда? С ними? — ткнул мужик в сторону лагеря.

— Угу.

Солнце еще не взошло над дальним лесом, а уже чувствовалось, что день будет жаркий.

— Чего хотел?

— Да хозяин послал. Насчёт волов, лошадок узнать, или людей нанять.

— Каких людей? Куда?

— Мы в Баш-Базар шли, а тут такое дело, назад повернули, теперь идти против течения. Тащить нужно, А у нас не людей не хватает, и животины никакой нет. Вот меня к вам послали, а сын хозяйский в деревню побежал.

Он махнул на тот берег.

— Нет, ни людей, ни скотины нет, тут не найдёшь.

Мужик еще раз оглядел лагерь, и присел рядом, передыхая:

-Уф, задохнулся пока бежал. И не продаёт никто?

Северин откинулся назад, сложил руки за голову, и уставился на серое утреннее небо.

— Нет! Точно говорю, нет. Моя это товара, лишних у меня нет. Ничем помочь не могу!

Что-то проскочило в голове, зацепился за слова. Он приподнялся, оглядел стоящие суда и крикнул в спину, уже вошедшему в воду, мужику:

— А чего вы назад тащить решили то?

Тот повернулся удивленно:

— Так карантин в Баш — Базаре! Нафать!

Ненад хмуро посмотрел на Северина :

— Откуда знаешь? — И осмотрелся по сторонам. — Ты пока людей не баламуть.

— Так ты знаешь? И они знают? — Кивнул в сторону жиг, собравшихся возле коляски Иреня.

— Знают. Поэтому пока не выходим. Решают, что делать. Ты откуда узнал?

— На реке сказали, гонец из Шалолета прискакал, предупредил, что чума в Баш-Базаре.

Ненад огляделся по сторонам, товара готовая к выходу, стояла, упершись в пост из дружинников Новаторга. Маршевая сотня вся была на конях, и только ждали приказа от старшей жиги, совещавшейся с посланником. Полусотня на конях стояла между станом и белаварцами. Перед ними выстроилась цепочка белаварских ратников.

Вилли с Карасем, Александром и Завьялом собирали кухню, убирали стол и лавки в "хозяйку". Девчонки спали в телеге Александра, на месте возницы сидел сотник.

— Никто пока ничего, не знает, — кивнул утвердительно Ненад. — Но это ненадолго. Мы от белаварцев узнали. К ним ночью гонец с торгового двора в Шалолете прискакал. Кинулись к княжичу, а там труп, горло от уха до уха вскрыто, и руки за спиной жиговским платком стянуты. Они поднялись все, ладно дядька его чухнул в лицо глянуть, не княжич это, ближник его. Он к нам, а сейчас просит не выдавать княжича белаварцам. Ирень пока не отдал, приходили от них люди, убедились, что жив. Здоров — нездоров, но главное жив и спит.

Северина передернуло:

— Уф, повезло парню.

— Не знаю пока, их там две сотни дружины княжеской и остальные тоже не просто так мечи носят. Решат силой отбить, не сдержать нам.

— А полусотня и новоторжские, белогорцы — твои и маршевой сотни? Отобьёмся!

— Ты что, школа тут! Не хочет Ирень войну начинать, не здесь... Зовут! Решили что-то! Ты приготовься, но про Баш-Базар не говори никому.

Ненад пошел к зовущей его Ливе.

Северин бросился к своим. Вилли и его помощники собрали лагерь, кухню и готовы были выдвигаться, когда скажут.

Карась, Гриша, Александр трепались о чём-то около водовозки. Наверху бочки с вожжами в руках скучал Заруба, ожидая отправления товары. Гриша увидел Северина и толкнул Карася, тот обернулся:

— О, Северин, чего стоим?

Гриша вбросил:

— Чую замятня будет? Дружина нервничает.

— Карась, пройди по нашим. Пусть оружие на всякий случай проверят, и к себе поближе держат!

— Белаварские опять?

— Да! Идём со мной, Александр. Заруба ты слышал?

Тот топнул по ящику:

— У меня здесь все, не один раз проверено. За водой все же езжу!

Они разошлись.

— Что там? — спросил сотник. — Чего стоим? О чем переговоры?

— Девчонки спят?

— Да, пусть отсыпаются, вчера намая...

— Буди! Лошадь твоя где? Оружие?

— Да что такое происходит? — встревожился сотник.

— Жиги держат у себя княжича белаварского, и отдавать пока не хотят. Если не договорятся, свал начнётся. Ты тогда бери дочку и скачи отсюда, спасайтесь.

— Сань, как начнется, ты сразу к мажорам. Хватай Надейку и под повозку лезьте, не высовывайтесь. Я рядом буду.

— Вставай, дочка, вставай!

Вскочила Сорока, батяню обняла, заулыбалась. Надейка потянулась:

— Ну, пап, чутка еще!

Тут Александр руководить начал:

— Так красавица, подъём! Умываться и завтракать. Дядя Вилли тут вам кашу оставил, и чай в бутыли, пока горячий. Просыпайтесь, мойтесь, завтракайте.

Предводители с двух сторон сошлись посередине между лагерем белаварцев и лагерем новоторжским. От белаварцев пришел Болчарь с двумя сотниками. Встретились, поговорили, помахали руками, разошлись.

Жиги без Иреня вернулись. Лива сразу своих собрала. Оглядела.

— Про чуму все знает? Молчите, значит все. Идем на Шалолет. Сначала мы с княжичем, с нами сотня новоторжская. За нами на расстоянии белаварцы пойдут. Ирень к ним в заложники, вместо княжича пошел. Мы на рысях пойдём, за собой их потащим. Выходите следом за ними, вас Лезна поведет. Школа и полусотня Игнаса отправятся на Новоторг, как только белаварцы уйдут.

— Шалга вы с нами до границы, доходим до города, там решаем до какой. Не бойтесь. Если слухи подтвердятся, в Баш-Базар не идём. Всё решим на месте в Шалолете.

Она перевела дух:

— Уф, война вроде откладывается... Готовимся к выходу.

— Что скажешь, сотник? Вот люди разные, из Кандраша, Новоторга, из княжества Белаварского. Дашь ли ты мне такое обещание перед ними?

Сотник огляделся по сторонам, держа дочку за руку. Перед ним в коляске сидела Лива, напротив неё хмурый княжич со своим дядькой, вокруг верхом дружинники из Кандраша, Новоторга, жиги из охраны посланника. За ними стояли люди из свиты княжича, не пожелавшие оставлять его наедине с жигами.

Кивнул головой.

— Слово, сотник! Слово! — потребовала Лива.

Лезна соскользнула с коня, и аккуратно подхватила девчушку на руки. Два шага от сотника в сторону сделала.

— Я Втор Сапега, сын Тавра Сапеги, сотник дружины Новоторга, в присутствии людей военных, людей торговых, даю слово в том, что я отдам осенью следующего года на Остров, в обучение на 10 лет свою младшую дочь Сороку. И крепью данного мной слова будет честь рода моего и людей знание о данном слове.

Он замолк, потом завершил:

— Слово дано!

Кандрашский полусотник утвердительно кивнул. Лива встала в коляске:

— Слово принято! Бери дочь, скачи домой! Береги ее, сотник!

Лезна чмокнула Сороку в щечку:

— Пока Сорока! Не забывай нас! Приезжай осенью в следующем году, буду ждать!

Передавая на руки отцу, улыбнулась:

— Не дождусь, сама приеду! Прощай сотник.

Коляска, окруженная со всех сторон новоторжской сотней, выскочила на дорогу, и, набирая скорость, понеслась в сторону Шалолета. Северин увидел Волну, махнувшую Лезне из последних рядов. За ними на дорогу потянулся белаварский обоз. Северин насчитал в обозе 30 одноконных и 15 пароконных повозок. Крякнул, хорошо гуляет и охотится княжич. За обозом не спеша, выдерживая расстояние, потянулись сотни княжеской дружины Белавара.

Сорока вырвалась из отцовских рук:

— Надейка!

Подбежала, обняла:

— А я домой еду! Меня с папкой отпустили!

— Прощай Северин, — сотник поклонился. — Немного времени прошло, а кажется, роднее нет никого, спасибо тебе, дочке, товаре вашей, за всё.

— Что ты сотник, как иначе! Люди мы! Береги дочку! Прощай!

Едва только осела пыль из-под копыт белаварской дружины, Лезна кивнула всадникам:

— Вперед!

И тут же Ненаду:

— Рогатки снимайте!

Ненад засвистел. Охраняи с белогорцами быстро побежала вдоль товары, закидывая рогатки на мажары.

Тут же тронулась и маршевая сотня. Сосредоточенные девчоночьи лица, возле самых младших наставники или ратники из сопровождения. На берегу, всадники обтекают груз, снятый с застрявшего судна, перейдя реку, исчезают за кустами, поднявшись на противоположный берег. Скрылся последний всадник, только сотник стоит на берегу, с дочкой. Сорока машет рукой, кричит что-то неразборчивое.

Вот и сотник махнул рукой, и пропал, скрываясь за порослью зеленых кустов.

— Они по правому берегу пойдут, Сапега дорогу покажет, он там с дозорами ходил.

Лезна, проводив школу до берега, развернула коня:

— Ну, теперь только вперед. Пошли! Северин, в два ряда ставь, колонну по два.

Северянин кивнул:

— Помню!

Товара тронулась, вперед ускакали наставники-офицеры с тремя конными охраняями, следом затряслись телеги с белогорцами, на ходу перестраиваясь в два ряда, за ними потянулся малый обоз, затем мажары и в конце подводы с охраняями.

Движение навстречу нарастало. Торговые обозы вперемешку с повозками и телегами беженцев шли уже навстречу по их стороне. Всадники, ушедшие вперед и спрыгнувшие с телег ратники, смещали встречное движение на край дороги. Северин слышал проклятия и ругательства, доносившиеся с обочин.

— Дальше, отходите дальше, — охраняи и белогорцы шли слева и отталкивали людей от повозок товары.

Белаварцев давно уже не было видно. Их обоз продвигался сквозь встречный поток гораздо быстрей. Лива сдержала обещание и тащила обоз Белавара за собой на приличной скорости.

Лезна проскакала мимо Северина, крикнула на ходу:

— Перестраивайся, мажары вперед!

И тут же телеги белогорцев и малый обоз стали съезжать на обочину, пропуская вперед воловьи повозки.

— Матвей! В одну линию идем!

Лезна догнала всадников, едущих впереди и товара, перестроившись в одну колонну, растянулась, но пошла в привычном ритме

Не доходя Шалолета, на перекрестке, ведомые Лезной, свернули влево, и пошли в обход города на запад. Через час пути по проселочной дороге остановились на дневку, недалеко от села, на берегу ручья.

6 мая 1236 года от сотворения потопа.

Генерал-Губернаторство. Провинция Красной Реки. Река Волга. 60 километров к востоку от Пристань Лиса. Торговый корабль "Улита".

Францбек Зимовит, герцог Арцбуги, возвращался из ежегодной поездки по Провинции Красной Реки, итогами которой он остался доволен. И теперь вполне заслуженно отдыхал на палубе торгового корабля "Улита", любуясь Волгой и ее правым берегом, заросшим непроходимой буйной растительностью. Генерал-губернатор, укутанный в красную беличью шубу, в одиночестве сидел на крепком стуле, посреди расчищенной от груза носовой палубы, и наслаждался видами реки.

Более тридцати лет назад, молодой офицер, верный солдат Империи, был отправлен Императором Забелой II на усмирение мятежа сторонников независимости в двух северных провинциях. Восстание было подавлено в короткие сроки. В ожесточенных боях были разбиты дружины местных правителей и отряды наемников, воевавших на стороне мятежников. Руководители восстания были казнены, их родовые замки отданы на разграбление войскам, верным империи и в итоге разрушены. Города, сдавшиеся на милость победителя, были прощены и утратили все свои льготы. Все земли были объявлены собственностью Империи, на месте мятежных провинций создано Генерал-Губернаторство, единоличным правителем которого стал 28 — летний офицер Францбек Зимовит, получивший в награду за свои победы чин генерала, и титул герцога.

Посты и дозоры на границах, безопасность на дорогах, поощрение торговли, раздача земель солдатам и наемникам, создание новой аристократии, усиленные налоги в городах, и доходы казны, целиком идущие на развитие генерал — губернаторства, все эти меры за десять лет превратили Север в самую преданную императору территорию.

Генерал-Губернаторство было поделено на двенадцать почти равных частей, управляемых комиссарами, офицерами, которые подавляли мятеж, и были обязаны своим возвышением лично генералу Зимовиту. Молодой правитель, имея за спиной надежных соратников, принялся за освоение территорий, лежавших на севере, на Левобережье, и западных земель, расположенных вдоль полноводной Красной Реки, рождающейся в болотах Испуганного леса, и впадающей в Волгу.

Наиболее ценные земли на Левобережье генерал-губернатор оставил за империей, основав на них четыре имперских города. Оставшиеся земли разделил на равные участки, объявил их баронствами, заселил уцелевшими и прощеными мятежниками. Часть баронств была роздана за верную службу офицерам имперской армии, а часть выставлена на продажу, в попытке приобретения денег на развитие Левобережья.

Испуганный лес занимал огромные пространства, пострадавшие когда-то в страшной войне предков и рос на землях непривычного красно-коричневого цвета. Он не был лесом в обычном понимании, стволы деревьев не тянулись вверх, к солнцу. Они прижимались к земле, так и росли, ползя по ней, по стволам других деревьев, переплетаясь и нагромождаясь друг на друге, создавая непроходимые завалы, вцепившиеся в землю тысячами ветвей, превратившихся в корни.

На юге, и на западе этот странный лес граничил с обширной степью, из-за цвета земли и красно-коричневой растительности, получившей название "Ржа". То ли из-за особых свойств земли и воды, то ли из-за воздуха у всех обитателей, как степи, так и леса, будь то животное, птица, человек, через год жизни в этих краях, краснели белки глаз, а зрачок становился красно-коричневым, и это оставалось на всю жизнь.

Приступая к освоению западных земель, герцог столкнулся с нежеланием людей переезжать в те места. Заложив на левом берегу Красной Реки, пять крупных городов, он принялся заселять их помилованными преступниками, собираемыми по всем тюрьмам Империи, бродягами и попрошайками, отлавливаемых на дорогах и в крупных городах. Небольшое количество жителей новой провинции составляли бывшие военнопленные и рабы, выкупаемые у соседей.

По всей империи было объявлено о льготах при торговле с городами Красной Реки и туда потянулись именитые купцы и торговцы, открывавшие свои лавки и представительства. Их интересовала рыба, меха, а также красный речной жемчуг, ну и сама красная древесина, обладавшая рядом ценных свойств. Во всех городах новой провинции были созданы ремесленные мастерские, устроены лесопилки, рыбные ловли, коптильни. В городе Рагул на деньги империи была заложена верфь, на которой работали помилованные пираты и пленные военные моряки из стран, воюющих с империей на Чужом море.

Последняя война Империи, начавшаяся нападением на Остров и Торговую Гряду, закончилась вторжением Степи, мятежами в провинциях, захватом столицы, гибелью императорской семьи и полным крахом государства.

Францбек Зимовит, пытаясь пробиться в осажденную столицу на выручку своему императору, был наголову разбит во встречном бою с конной лавой Князя Степи. Чудом остался жив, и был спасен ополченцами с Красной Реки, которые, рискуя жизнями, доставили тяжелораненого герцога в Главету, столицу Генерал — Губернаторства.

После распада Руванской Империи, между бывшими провинциями вспыхнула война за обладание лакомыми кусочками богатого наследства рухнувшего государства. За время тяжелой болезни герцога, были проигран ряд сражений с Вестой и тарханами. Город Кушкай, самый большой порт, был взят с боем и разрушен "шаталой", во главе, которой стоял брат Уральского князя. Так же были захвачены и разграблены все прибрежные города. Торговый город Усть — Кама объявил себя вольным городом и призвал на помощь флот Весты и племя тарханов. "Шатала" разорив правый берега Волги, захватив Пристань Лиса и собрав выкуп с жителей города, не стала подниматься по Красной реке. Вожди набега, получив огромную добычу, решили возвращаться назад и отправились вниз по течению, по пути захватывая и грабя прибрежные городки и веси по левому берегу Волги. Спасая Генерал — Губернаторство, совет комиссаров заключил договор о мире с Вестой и тарханами, закрепивший утрату четверти всех земель. Усть — Кама получила признание как независимый торговый город.

После окончания междоусобной войны, по распоряжению герцога, был организован сбор средств на выкуп из плена имперских солдат и солдат Генерал — Губернаторства. Сам правитель занимал деньги у купцов, у ремесленников, разбогатевших добытчиков пушнины. Новая знать, понимая, чем она обязана герцогу, несла свои накопления и небогатые фамильные украшения в комиссариаты, при которых находились пункты сбора. Под эти драгоценности, и большое собрание крупного и редкого красного жемчуга, Францбек Зимовит взял большой заем у братства Колеса, и принялся выкупать пленных имперцев в прикамских княжествах, у тарханов, в Сантимире, и на рабских рынках вольных городов. Остров отказал ему в выкупе военнопленных, но присылал стариков, больных, инвалидов. Герцог брал всех.

После падения столицы империи, тысячи людей в качестве добычи, были угнаны возвращающимися к своим становищам ордами Князей Степи — степанами, нидворами, кожаными стременами, валлуками, пожегами.

Неокрепший после ранения герцог, вслед за кочевыми племенами, спешно отправляется в незнакомые для него степи. Через полгода отсутствия, Францбек вернулся с двумя десятками тысяч бывших рабов, с молодой женой-красавицей, дочерью одного из Князей Степи, и подарком тестя, десятитысячным конным отрядом, на четверть состоящих из красноглазых всадников. С тарханами, не желающими вести войну со Степью, заключается прочный мир. Разворачивается борьба за возврат Усть — Камы с прибрежными княжествами, начинаются затяжные военные действия против Весты и ее союзников.

Через год у герцога родился младший сын, Элиаш. После семи лет безуспешной войны, Францбек Зимовит заключил мирный договор с одним из своих опасных противников, князем Эмериком Сантимирским, вассалом Острова. Помимо отказа от нападений на Сантимир и Усть — Каму, была достигнута договоренность о дате свадьбы Элиаша и княжны Юманы, дочери князя Эмерика.

После смерти князя, и окончания траура, все достигнутые договоренности были подтверждены как Сантимиром, так и Островом. Молодые за последний год встречались несколько раз в присутствии сопровождающих, приезжая на всевозможные турниры, и ярмарки, проводимые в вольных городах. Юмана нравилась как Францбеку с его женой, так и их окружению. Юный граф Саруй был от нее просто без ума и с нетерпением ждал свадьбы, убивая время в поездках с отцом, который по совету жены, всячески старался загрузить своего младшего сына делами управления Генерал — Губернаторством.

И сейчас Элиаш находился недалеко от отца, следуя за ним под парусом, на "Зубре" с полусотней латичей и сотней ратников из дружин баронов Красной реки.

"Улита" — старый, добрый корабль, целиком построенный из красной древесины Испуганного леса — первенец с верфи Рагула, речного города в глубине непроходимых лесов. Руководство флота, зная привязанность генерал-губернатора к этому кораблю, не спешило отправлять его на дрова, и вкладывало немало средств и усилий в поддержание судна на плаву. По устоявшейся традиции, ни одно путешествие по воде, ни один речной поход правителя, не проходили без участия старого корабля.

Вот и теперь, во главе большого каравана, судно шло в Усть-Каму из Пристани Лиса, торопясь попасть к началу Большой весенней ярмарки. Груженные до своих пределов корабли везли доски, посуду, поделки из красной древесины, шкурки белок, горностаев, бобров, меховую одежду и обувь. Их трюмы были забиты соленой и копченой рыбой, клеем, различным мясом птицы, пенькой, тканями изо льна, и ставшим знаменитым красным медом. Провинция Красной Реки давно уже перестала жить в долг, и с каждым годом приносила все больше налогов в казну небедного, процветающего Генерал — Губернаторства.

— Вот они, вот! — послышался крик с правого борта.

— Какой глазастый! — удивился герцог, и потянулся за подзорной трубой.

Да это были они, встреча, ожидаемая с утра, состоялась. Караван нагнал их.

— Недалеко, однако, успели отплыть, — подумал правитель, разглядывая в трубу вереницу плотов, связанных друг с другом, и сопровождаемых стражей на двух лодках.

Сзади послышались шаги поднимающегося по лестнице человека. Раздалось покашливание, и грубый голос с хрипотцой произнес:

— Плоты, ваша светлость! Какие будут указания? Сбавить ход?

— Я вижу, что плоты! Не задерживаемся! Идем без остановок до Семилея. И Мажат! Ты кряхтишь как шестидесятилетний старик! Может пора на покой?

— Ваша светлость, я и есть старик, мне шестьдесят один год, — капитан "Улиты" пожал плечами, замерев на верхних ступенях лестницы. — Прикажете в Семилее сойти на берег?

— Твой младший сын справится с этим кораблем? — оторвавшись от трубы, герцог полуобернулся к застрявшему на лестнице бывшему пирату, ставшему "вечным" капитаном первого корабля Генерал — Губернаторства.

— Люден? Без сомнений, он справится, — капитан сделал шаг вверх и замер на предпоследней ступени.

Обернувшись назад, взглядом отыскал среди группы офицеров своего помощника, разговаривавшего с начальником охраны герцога. Люден, что-то почувствовав, завертел, обеспокоено головой по сторонам. Увидев отца, вопросительно поднял подбородок, как бы спрашивая, что происходит? Собеседник Людена перехватил его взгляд, оборвал разговор и также вопрошающе уставился на Мажата.

Капитан улыбнулся им успокаивающе, держась за перила, повернулся к герцогу и твердо произнес:

— Он справится с этим и любым другим кораблем вашего флота, Ваша светлость!

Герцог молча кивнул, и, положив трубу на колени, снова обратил свой взор на реку. Караван приблизился к связке плотов, влекомых течением, и теперь невооруженным глазом были видны высокие кресты на каждом из плотов, и люди, распятые на этих крестах.

Одна из лодок стражи направилась навстречу каравану, а стражники на другой лодке принялась обливать распятых людей водой из реки, предотвращая просыхание и ослабление веревок, помимо кованых гвоздей, удерживающих тела на крестах. Кроме того, один из приказов полученных от начальства, предписывал, как можно дольше поддерживать жизнь наказанных преступников.

Герцог, присутствующий на суде, слышал одобрительные крики встречавшие приговор, зачитанный и приведенный в исполнение на пристани главного города провинции. Правитель знал о преступлении каждого из осужденных, напоминали об этом и дощечки с надписями, висевшие на шеях казненных преступников. Воры, убийцы, лазутчик, насильник, казнокрад, купец, пытавшийся откупиться от правосудия, судья, пойманный на взятке, чиновник, принявший гнилой товар у купца, и сваливший свою вину на другого. Все они, совершили преступления против провинции Красной Реки, и местные жители, толпа и знать, сами бывшие когда-то преступниками, поддержали решение суда.

— В Семилее сойдете на берег вдвоем, ты и Люден, — вновь повернулся к Мажату герцог. — Не вздыхай так, волосатая коряга...

Людену показалось, что его отец, стоявший на лестнице, качнулся немного назад, но удержался, вцепившись в перила, выпрямился и опустил голову. Он бросился к Мажату, следом за ним помчался и Жукан. Вид бегущего начальника охраны переполошил весь корабль.

— ... Люден примет "Балябу", хватит ему за отцовской спиной отсиживаться, а ты едешь к графу Дариушу, навещаешь свою дочку, и привозишь ее сюда вместе с Бадринур и Куваном. Я их беру с собой на ярмарку, пусть повеселятся. С "Зубра" внука своего заберешь, твоим помощником будет, вместо Ладена.

— Кто вместо меня? А как же я, ваша светлость? — с летницы высунулась голова Людена, не успевшего расслышать все ранее сказанное.

— Смотрите, смотрите! Слева! — снова раздался знакомый крик.

— Мажат? Кто это у тебя такой глазастый и горластый? — спросил герцог, пытаясь разглядеть причину беспокойства зоркого крикуна. Капитан не успел ответить. Заталкивая его и Людена на вверх, по лестнице взлетел Жукан и сразу за ним трое латичей, с высокими щитами, и обнаженными мечами, тут же занявших место за спиной правителя. Сзади по лестнице загрохотала сапогами поднимающаяся охрана.

— Ты это видел?! — восхитился герцог, и, подозвав к себе капитана, протянул ему свою трубу, указывая рукой, куда следует смотреть.

Люден оглянулся в указанном направлении, там вдоль берега двигалось что-то похожее на длинную лодку, буквально скользившую над водой. Люден слетел по лестнице вниз, и бросился за подзорной трубой отца, горя желанием разглядеть чудо-лодку.

— Ну, как? — герцог нетерпеливо дернул старого капитана за рукав.

— Хорошо идут, ваша светлость! — Мажат протянул трубу владельцу. — Люден, тащи мой "длинный глаз" сюда!

— У нее лук! — закричал Люден, застывший с трубой у левого борта "Улиты".

— Неси скорее, хренову трубу, Люден! — чертыхнулся капитан, чуть ли не прыгая сзади латичей, полукольцом вставших за спиной генерала Зимовита.

Герцог навел трубу на замедлившую ход стремительный челнок. Длинная узкая лодка с низкими бортами, восемь гребцов, восемь мелькающих узких весел, девушка с рулевым веслом на корме, что-то кричит своей напарнице, натягивающей тетиву на лук, и обе смотрят на "Улиту". По резкому окрику Жукана вдоль левого борта выстроились лучники, а команда "Улиты", засуетившись, принялась спускать челны с двух бортов.

— Ты что, Жукан? Эту ласточку, вот этими "скороходами", догнать хочешь? — услышав гомон на палубе, оторвался от трубы правитель. — Мажат, отдай ему свою трубу! Ты понял, кто это?

Сзади послышались громкие удары весел по воде, "Зубр" — лауш флота Генерал — Губернатора вывалился из колонны судов, и начал слева обходить "Улиту", пытаясь встать между тихоходом-ветераном, и несущейся над водой лодкой-пушинкой.

— Мажат! Останови их, они сейчас весь обзор перекроют, дайте мне спокойно позавидовать! Жукан, что думаешь? Что она делает?

Девушка спереди лодки, перекинув лук через плечо, встала, вынула из волос большое пестрое перо и помахав им, воткнула его в нос лодки, возвышающийся над водой.

— Гонец? Она гонец? Перо — знак гонца? — обернулся Жукан к капитану, возвращая ему трубу. — Смотри, Мажат!

— У них у всех перья в волосах! А у той, что сзади на руле, еще очки большие черные! Жиги?

— Что за перо? Что за птица? Утка?

— Нет! Это слишком пестрое, и далеко еще, не разглядеть! Жиги стриженные, а у этих волосы длинные!

Не отрываясь от трубы, герцог раздраженно бросил капитану:

— Давай сюда этого глазастого, быстро! Чего мы тут гадаем, зови крикуна своего!

Высокий, худощавый, красноглазый парень в белой просторной рубахе с закатанными рукавами, опоясанный зеленым поясом, в сине — черных полосатых штанах, босой, провозившись с трубой, подстраивая ее под себя, утомив всех своим молчанием, заявил через полминуты:

— Это ястребиное перо, ваша светлость! И у них на носу лодки птица нарисована с кривым клювом.

— Это из Вараша люди! — догадался первым Жукан.

По осени до них дошли известия, что замок Вараш, построенный на ничейной земле на западе Левобережья, поменял хозяина. Один из пограничных баронов, с помощью большого отряда наемников овладев замком, казавшимся неприступным, принялся за неспокойных соседей, подчиняя и делая их своими вассалами, именуя при этом себя графом Вараш.

— А это кто? Графиня Вараш? Чего она луком машет? Что еще видишь, зоркий глаз? Что про нее скажешь? — по-прежнему не отрываясь от трубы, зачастил вопросами герцог.

— Лицо загорелое, волосы русые, коса длинная, за спину заброшена! Красивая девка! Губы полные, брови тонкие, "мертвая рыба". Серьги красные, цепочка желтая на шее, грудь ...

Слушая своего новичка, впередсмотрящего, впервые взявшего в руки подзорную трубу, заулыбался капитан, переглянувшись с Жуканом. По ходу описания девушки начали улыбаться и офицеры охраны, скрывая улыбки за краями щитов.

— Что за серьги у нее? — вдруг, изменившимся голосом, спросил почти криком правитель.

— Красные, из нашего речного камня, с каждой стороны по три штуки висит, одна другой меньше, металл белый, на серебро не похожий. Она пишет что-то, а ее подруга зовет и на плоты показывает!

Перемену в поведения герцога заметили все. Он приподнялся, скинул шубу на стул, и подошел к перильному ограждению на носу корабля, все так же вглядываясь в лодку, снизившую ход, и идущую почти наравне с "Улитой". Жукан забрал трубу у "Зоркого глаза", и пытаясь понять поведение князя, принялся разглядывать девушек, о чем-то живо переговаривающихся. За это время караван судов нагнал плоты и начал их обходить. Лауш снова занял свое место в строю, но с него тоже спустили две лодки, которые летели в сторону гостей из Вараша. Видя приближающиеся челны, девушка перестала писать, вскинула лук, прицелилась, по ее команде гребцы с перьями в волосах взмахнули одновременно веслами и лодка по широкой дуге начала обходить караван, сближаясь с "Улитой". Несколько сильных гребков заставили варашскую лодку прыгать по воде. Герцог хорошо видел лицо выстрелившей девушки, стоявшей на носу выравнивающей ход маневренной лодки, и знал, что она не промахнется. Жукан бросился к герцогу, пытаясь закрыть его от стрелы, пущенной с лодки. Но запоздало понял, что не успел, когда услышал оборвавшийся вскрик за бортом корабля. Герцог опустил трубу, протер глаза, и приказал, указывая на стаю лодок, бросившихся в преследование:

— Назад всех, никому не стрелять!

Он еще раз глянул в сторону удаляющейся лодки, вернулся к своему стулу, уселся на шубу, не расправляя ее. Переждав сигнал горна, отзывающего погоню, спросил у Жукана, кивая на правый борт:

— Кто?

— "Молчун", шпион из Рагула. В сердце. Насмерть.

Стрела, пущенная с быстроходной лодки, пролетела над носом "Улиты" и попала в грудь распятого на кресте чернявого крепыша. Лазутчик, пойманный в Рагуле со схемами обороны города, верфи, рисунками строящихся кораблей и списками офицеров, служащих в Рагуле, не был молчуном в прямом смысле этого слова. На допросах он нес всякую чепуху, при пытках орал и матерился, теряя сознание от боли, но так и не сказал, кем и зачем он был послан в Рагул. При его последнем побеге погиб стражник, и, не добившись нужных сведений, беглеца приговорили к распятию.

— Зато теперь мы знаем, чей это был человек! — немного помолчав, произнес Жукан.

— Правда? И чей же? — хмыкнул герцог, вспоминая блеснувшие слезой глаза стрелка.

— Лодка возвращается! — оборвал их разговор знакомый громкий голос.

— Передай всем приказ, не стрелять! Быстро! — поднялся со стула герцог, и, отыскав на водной поверхности коричневое пятно, навел на него подзорную трубу.

Лодка остановилась, покачиваясь на волнах, на пути у каравана, идущего под всеми парусами прямо на нее.

Девушка, встав на носу качающейся лодки, помахала над собой луком, привлекая внимание. После этого, наложив стрелу, медленно подняла лук, и выстрелила в сторону "Улиты". Сразу после выстрела, лодка резко рванула вперед, навстречу каравану, и, держась на безопасном расстоянии прошла мимо кораблей, с молчаливыми лучниками, выстроившимися вдоль бортов.

— Я был прав, все-таки это гонец! — Жукан вертел в руках лоскут кожи, снятый со стрелы, вонзившейся в настил палубы в метре от герцога. — Только чей?

Правитель, глядя на капитана, крутившего в руках свою трубу, и смотрящего вслед удаляющемуся темному пятну, спросил у начальника охраны:

— Что там?

— Не знаю, — пожал плечами Жукан, и протянул записку герцогу.

Семейство Арцбуги, веками служившее императорам Заката, смогло выжить в змеином клубке придворных интриг благодаря преданности, а также многочисленным приемам, уловкам, и ухищрениям, приобретенным и накопленным за время службы трону. Одним из таких ухищрений стало обладание семейным тайным письмом, на котором и было написано послание, доставленное стрелой. Послание, которое мог прочитать только представитель рода Арцбуги.

— Элиаша сюда! — едва взглянув на значки письма, приказал правитель.

Подошел к Мажату, все также смотрящему в сторону ушедшей лодки:

— Узнал? — тихо осведомился у задумавшегося капитана, отгораживая его от остальных.

— Она сильно изменилась, за это время. А не тот ли это парень, с которого все началось? Не к нему ли она сбежала? — Мажат кивнул в сторону плота, где на кресте со стрелой в груди висел кучерявый здоровяк.

— Тогда она сильно наказала себя... Не говори ничего! — остановил он капитана.

Начальник стражи, сопровождающей плоты с наказанными преступниками, имел приказ спуститься по течению до границ Генерал — Губернаторства, всеми мерами поддерживая жизнь в распятых людях. По достижению границ добить пятерых, остальным повесить дощечки с надписью "волен", и отпустить их в свободное плавание, на волю случая. Теперь вместо пятерых в свободное плаванье уйдут четверо.

Герцог повернулся к группе офицеров, помахал запиской:

— Интересные новости! Идем до Мураты, там будем решать, что делать дальше. В Семилей пошлем гонцов. Мажат, Люден пока с тобой будет, никуда "Баляба" от него не денется. Внука с "Зубра" все же забери себе...

— Какой Баляба? — что-то начало доходить до Людена, и он не удержался от вопроса.

"Баляба" брат — близнец "Зубра", лауша флота Генерал — Губернаторства, и они должны были быть спущены на воду вместе, но пожар на верфи задержал строительство "Балябы", и "Зубр" ушел в первое плавание один. Получить под свое командование этот корабль, стремились многие, среди претендентов были отпрыски знатных фамилий, офицеры из окружения старших сыновей правителя, представители из семейств комиссаров, но решающим словом обладал генерал — губернатор, и он свой выбор уже сделал.

— Ты что, не сказал ему? — удивился Францбек, разворачиваясь к Мажату.

— А когда? — развел руками старый капитан.

— Ясно, — кивнул герцог.

Он обернулся к Ладену:

— "Баляба" твой! Но после того, как мы разберемся со всем этим! Несите сюда стол, бумагу, готовьте гонцов, лодки...

— Отец, я здесь, — на палубу по лестнице взлетел младший сын герцога, Элиаш.

— Ты видел это? — Францбек, продолжая писать, не поднимая головы, спросил у сына.

— Наглых красоток, с перьями ястреба, убивших преступника одним достойным выстрелом, и доставившим тайное послание другим? Да, это я видел! Все это видели! Ты не велел их трогать? А что это за послание?

Герцог протянул записку сыну, тот пробежался по ней глазами, нахмурился, взглянул растерянно на отца, снова прочитал начерканное на куске кожи.

— Кто это написал?

— Твоя сестра!

Растерянное лицо покраснело от напряжения:

— Это была она, Ивэйла?

— Да!

Элиаш в гневе подскочил к борту, ударил кулаком по перилам, и закричал во весь голос, вслед растворившейся в речных просторах лодке:

— Иве-еее!

Детская обида, которую он никак не мог простить сбежавшей из дома сестре, выплеснулась из него, заставив взрослого парня снова превратиться в капризного ребенка. Опомнившись, он поморгал, подставляя лицо встречному ветру:

— Ты пошлешь за ней?

— Не сейчас, у нас есть чем заняться! Прочти вслух, что там написано, просвети остальных.

Элиаш, оглядел затаивших дыхание офицеров, развернул скомканный лоскут кожи, и громко, по слогам, прочитал:

— Ра-до-мир идет на Усть-Ка-му!

6 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. К западу от Шалолета. Дневной стан товары.

Шестой день разгона.

Первыми на дневной стан влетели Заряна и Прида. Беспут замер возле кухни, посреди облачка поднятой им пыли.

Башлык удивился вслух:

— Как же они нас нашли?

— Принимай потерю, Северин! Помогите ему! — Заряна ткнула в сторону беспута плетью.

Мажоры, сидевшие за столом, повернули головы и изумились. Из повозки показался, осторожно спускаясь на землю, Руда.

Этого ещё не хватало! А может и к лучшему? Гриша, Руда, Надейка! Собрать их всех в одну телегу и вместе с охраняями назад отправить до Кандраша, а там и сами потихоньку до хутора доберутся.

Потом из города прискакала Волна с двумя незнакомыми жигами. Собрала всех своих подруг возле беспута. Крикнула Ненада. Подошёл, перекинулся с ними парой слов. Подозвал к себе Шалгу и своих несколько ратников. Кинулись снимать рогатки с мажар и проходы между повозками перекрывать ими.

Лезна и Волна подошли, недалеко от кухни встали, красноглазка позвала:

— Северин, отойдем давай, поговорить хотим.

Отошли. Волна устало присела на бревно:

— Плохие новости, Северин. Засада была, когда княжича белаварского меняли на посадскому дворе... Лива, Ирень ранены легко, они сейчас на Торговом подворье Острова. Чума в Баш-Базаре подтвердилась. В Шалолете волнения, говорят болезнь уже здесь. Под видом беженцев в город зашли разбойные шайки, кое-где уже были грабежи, поджоги. Сам смотри!

Она показала в сторону города, над окраинами которого поднимались столбы дыма, и продолжила:

— Ирень считает, что торговый двор охрана сможет удержать, но детей, женщин всех мирских, служащих Острова, торговцев и их семьи надо вывозить. До темноты они должны уйти из города. И у них и у нас только один выход — идти на Юг-Заставу. Через Луначарово, через земли звездочеев, по Каршинской степи. Что скажешь Северин?

Северин огляделся по сторонам:

— Я должен спросить товару, пойдут ли они дальше.

— Северин, решай сейчас! Ты сам идёшь на Юг-Заставу с нами?

— А как же разгонный ряд, там же весь путь по дням расписан и сроки указаны? И взыск с меня огромный будет!

— Это наша забота, не о том сейчас думать надо!

— Если я не пойду дальше?

— Останешься с Надейкой здесь, без всего! Товару поведут дальше другие. Остров предъявит счет Кандрашу, Торговой Гряде за опоздание. Не сомневаюсь, расходы будут огромные. Башлык бросил товару на середине разгона! Кто с тобой захочет иметь общие дела? Решай Северин!

— Если пойдём через Юг-Заставу мы потеряем неделю! Уже опаздываем!

— А ты рискни Северин! Идёшь? Ты сам с нами идёшь? Сам?

— Да, иду! Но с людьми, со своей товарой я поговорю.

— Хорошо! Собирай товару, решай, кого взять, кого оставить, но быстро! Нам скоро к Ливе ехать.

Две жиги пришлые ругаться с Волной начали. Вмешались Лезна с Придой, еле успокоили их.

— Есть хотите? — Жиги переглянулись.

— Идёмте, Вилли покормит, а я с парнями переговорю.

Возле кухни народ кучкуются. Не все здесь, кто-то вздремнуть решил после сытного обеда.

За столом Надейка возле Руды суетиться. Подвел жиг:

— Рассаживай Надейка!

Руки помыть попросили, рукомойник им показали. Вилли, без вопросов, наваристой шулюмкой им чашки до краев наполнил. Сели за стол, торопливо за еду принялись. Вилли поставил поднос с наполненными кружками на край стола:

— Присмотри тут Надейка!

Взгляд настойчивый Волны на башлыка, вздохнул Северин:

— Надейка, где свисток твой?

С шеи сняла, потрясла, вытряхивая из него мусор всякий, дунула тихонечко — работает!

Отдала отцу, тот забрался на повозку и засвистел со всех сил. Раздавшийся свист все услышали, со всех сторон к нему люди пошли.

Лезна ругаться на охраняев начала:

— Кто разрешил с постов уходить?

— Так зовут ведь!

— Не вас зовут! Шалга! Посты на место верни! Ненад, займись ими!

Собрался народ. Притихли, ждут.

— Все пришли?

— Все здесь!

Огляделся Северин, вроде все здесь.

— Все знают про нафать в Баш-Базаре?

Рябь, гул, гомон по толпе. Знают!

— Похоже, она здесь! — Он махнул в сторону дымов, поднимающихся над городом.

— Мы не можем идти на Верхобор, ни на Белавар. Путь для нас только на Юг-Заставу. Пока это единственная открытая граница. Нам придётся идти через Луначарово, и дальше по Каршинской степи. Кто пойдёт со мной дальше? Это трудно и опасно, и у вас сейчас есть возможность отказаться идти дальше. Решать надо сейчас, и решать быстро! Через час выходим!

Зашумели, загудели, из криков понятно было, что дальше пойдут все.

— Тихо! — успокоил галдящую товару Северин. — Дело серьёзное, поэтому я спрошу у каждого в отдельности. Никого по принудиловке в Каршинскую степь я не потащу.

Он посмотрел в сторону Карася, Гриши, Матвея, стоявших отдельной группой:

— Тихо! Тихо! Гриша, выслушай меня! Для меня это самое важное! Поэтому я с тебя начну, тебя спрошу первого! Может, возьмёшь Руду, Надейку, загрузишь их в свою телегу, да на хутор поедешь? Послезавтра дома будешь! Что скажешь, Григорий?

Затаила дыхание Надейка, замер Руда. Неужели отправят домой?

Прида с Заряной переглянулись.

— Северин! Ты чего меня домой отправляешь? За что? За мной вина какая? Завтра уже на бочку вернусь! Я с тобой дальше иду!

— Гриш, может, отвезёшь мою дочку и Руду домой? — надавил Северин.

Гриша замер, вопрос Северина совсем не был похож на просьбу.

Тут неожиданно для Гриши пришла поддержка, откуда не он ждал.

— Северин, заканчивай посиделки, время дорого! — Заряна допив компот, стукнула кружкой по столу.

— Время Северин! Нужно идти.

— Пока мы тут лясы точим, — жига махнула в сторону степи, — там кордон перекроют.

-Север, я хочу идти дальше, но если ты скажешь, я поеду домой.

— Куда домой? Кто поедет? — Лезна протиснулась в круг. — Ну-ну, половина водовоза, еле живой пацан-погонщик и девочка 10 лет? Заканчивай свое собрание Северин. Нам надо товару отправлять.

Покачал головой, всё понятно, куда жиги гнут, чего добиваются.

— Хорошо Гриша оставайся, думаю, мы жалеть об этом не будем. Кто ещё идёт с нами дальше? Вилли? Карась? Матвей? Троха? Арт? Овал?

Все шестеро кивнули.

— Хорошо!

Остальные назвал имена, остальных возниц, мажоров спросил. Все идут дальше. Александр кивнул головой, в ответ на взгляд башлыка.

— Хорошо. Собираемся.

Разошлись все, товару к выходу готовить

Жиги встали, поблагодарили за вкусный обед, к коням своим пошли. Заряна возле Салгана кружит, косит вороной на неё глазом, похрапывает, будто спросить хочет, куда они собираются. Лезна возле кухни Шалге очередной выговор делает. Вилли с Надейкой начали убирать со стола.

Белогорцы возле подвод своих наготове. Знака ждут от жиг. Северин еще раз пробежал, по отдельности всех молодых опросил. Они все как один — только вперед! Про дом никто даже думать не хочет.

— Саня, я знаю, что тебе от товары до конца разгона никуда не деться. Я всё равно спрошу, ты дальше с нами идёшь?

Александр заулыбался:

— Ну конечно Северин Тимурович, куда же вы без меня! Только нам от заказчика и новый ряд и "дорожку" новую нужно!

Тут Лезна не выдержала:

— Будет всё Александр, попозже, но будет!

Она нетерпеливо хлопнул перчаткой по ладони,

— Вы свое сюсюканье закончили? Решили все? Согласны все, идут дальше?

— Да!

— Тогда готовьтесь к выходу.

— Ненад, к беспуту свои подводы подгони!

— Барты! — она обратилась к офицерам-наставникам. — Собирайтесь, вы с нами в город отправляетесь.

Пришлые жиги ругаются громко с Волной. Подлетела Заряна, оттеснила их от Волны.

Ненад телеги подогнал, Лезна корзину тащит:

— Перегружайте всё в телеги из беспута.

Много чего в повозке оказалось: тюки разные, кусок парусины, два длинных ящика, ворох одежды, посуда, припасы съестные, пучки травы сушенной. Разобрали, перенесли в подводы.

— Оружие оставьте. Стрелы не выкладывайте.

В беспуте вооружения не на один комплект хватит, копья, доспехи, мечи, щиты развешаны по бортам повозки.

Закончили с погрузкой, по команде Ненада выстроились. Прошел десятник, у каждого проверил крепление доспехов, осмотрел оружие, щиты, копья.

Летой, подручник Шахиря, с луком, мечом, тоже встал рядом с белогорцами. Ненад на Лезну взглянул, Лезна на Шахиря смотрит. Тот несогласно головой машет. Лезна к себе Летоя подозвала, вдвоем вытянули окованный по углам ящик из беспута. Пыхтя дотащили до подводы, жига сама закопала ящик на дно повозки, под солому:

— Следи за ним, и за чужими, не подпускай их к телеге.

Ненад выудил связку пустых фляг из-под кучи жиговского барахла, сваленного в телегу. Потряс, позвякивая ими, и повесил на плечо ближайшему из белогорцев:

— Вараш, бегом, водой наполнить!

Малый обоз выстроился перед выездом со стана. Водовозка наполнена до отказа, вода плещется через край. Александр встал сзади бочки, за Надейкой, дразнящей Полкана, присматривает. Карась подогнал нагруженную хозяйку, поставил рядом, привязал вожжи на телегу Александра и пошёл помогать Вилли.

Северин возле кухни, с Вилли обсуждает, что им потребуется для перехода по степи. Подошла Лезна, протянула кошель с серебром:

— Это на дорожные расходы. И прими нас на кухонное довольствие. Не откажете?

Северин не заглядывая в кошель, передал его Вилли:

— Нет, конечно, людей только в помощь по кухне присылайте.

— Чего они от нее хотят? — Он повернулся в сторону Волны, продолжающей отбиваться от поступающих к ней двух пришлых жиг.

— Чего хотят? Ирень отослал Волю с Торгового Подворья из Шалолета, и послал с ней двух провожающих, они должны проследить, чтобы она ушла с товарой дальше.

— А Волна хочет вернуться с вами в город назад, — догадался Северин. — Ну и пусть возвращается! С чего такая забота?

Лезна промолчала, затем сухо осведомилась:

— Северин, ты собрался? Нет? Поторопись! Мы уходим скоро!

Она окинула взглядом запряженные мажары, суетящихся возле них погонщиков.

— Шалга! — Лезна закрутила головой, разыскивая начальника охраны.

— Я здесь, барта Лезна!

— К выходу готов, охрана?

— Так точно! Готов!

— Шалга, ты знаешь, чем за товару отвечаешь? Не так-то просто с этим. Головой ответишь, если товару не доведешь! Северин, ты старший. Понял, Шалга? Слушаешь его! Ещё раз задаю вопрос. К выходу готов?

— Так точно, готов!

— Не ври, Шалга! Рогатки, кто убирать будет? Или ты под шумок, здесь их бросить хочешь?

Шалга чертыхнулся, переглянулся со своим помощником Дорохом и вдвоем бросились поднимать охраняев на сбор раскиданных рогаток.

Лезна покачала головой:

— Северин, оружие возле себя держите. Охранение впереди себя, за городом, в поле вышли, внимательнее будьте. Сам видишь, какие у вас сторожа.

— Вам обязательно всем ехать?

— Там люди Острова, дети и женщины, им защита нужна. Там раненая Лива, там раненный посланник Острова, надо их вывозить из этого гадюшника. Не бойся, к вечеру мы вас нагоним, просто будь осторожней. Вас Завьял поведёт.

— Он знает дорогу?

— Да, бывал здесь. Вам все время на закат, мимо не пройдете. Он и колодцы покажет. Жди нас в Приютном. Если не дождешься, в полночь выходите на Ефремово. Если нас не будет, тогда сами на Юг-Заставу уходите. Там уже решат, куда вас дальше!

Она свистнула:

— По коням! Ненад, грузись!

Вага уселся на передке, встряхнул тяжелые вожжи, заставив лошадей насторожится. Ненад сел впереди, рядом с возницей. Остальные разместились внутри повозки, расселись на откидных скамьях, по пять человек с каждой стороны.

Жиги шли в голове колонны, за ними двигался беспут, замыкали колонну едущие верхом наставники.

Северин подхватил Надейку на руки, отнес и посадил её в телегу позади Александра.

— Ну что готов, Саня? Подожди, прими ещё попутчика.

Северин поймал не сильно упирающегося Полкана и закинул его к Надейке:

— Держи лохматого, следи за ним. Смотри, чтоб не спрыгнул на ходу.

Через небольшой промежуток времени, после отъезда жиг, со стана тронулась и товара.

Перед городскими воротами впереди пошли белогорцы, медленно не спеша, прикрываясь щитами. Кварталы возле Торгового Подворья Острова, населены не самыми бедными горожанами, добротные дома, ухоженная земля перед высокими заборами.

Улицы перекрыты бревнами, возами, сколоченными наспех рогатками. Стоят посты ополчения. Ворота в Подворье нараспашку. Мелькают белогорцы со своими щитами за спинами. В воротах целый отряд жиг и местных с оружием в руках. Двор заполнен людьми, в основном женщины и дети. Кругом у стен повозки, лошади, скотина.

Въехали, встали в сторонке, с трудом найдя свободное место под упряжку. Ненад вывел из повозки белогорцев. Велел присматриваться и приказа ждать.

Лива сразу подошла, едва увидев знакомую повозку. Воля затащила ее в беспут, следом залезли Прида, Заряна, Лезна. Пока Волна меняла повязку, Лива успела рассказать про обстановку:

— Население уходит из Шалолета. Грабежей много, нападений. Князь, спасая свою дружину от чумы, вывел ее из города и увел в сторону замка. Перекрыл постами все дороги к нему и заперся. Посадник закрылся в городском Кремле. До вечера надеются отправить два обоза с беженцами, один под охраной дружинной сотни на Новоторг, другой на Юг-Заставу. Уходить будут быстро, верхом и на повозках. Давайте дождёмся Иреня.

Ждали недолго, послышались крики от ворот. Въехал Ирень в окружении жиг, ратников, и новоторжских дружинников. Спрыгнул с коня, отпил из поднесенного стражницей кувшина. Увидел Лезну, кивнул головой, подзывая в себе. Волну заметил только, когда она взялась ему перевязку менять. Недовольный взгляд в поисках жиг, посланных с нею. Сами подошли, воспитывал не долго, велел готовиться к выходу.

— Что нам делать? — Лезна вытянулась перед посланником.

— Нужны лошади, повозки. Пошлите людей к усадьбе купца Харстинова, у него там богатая конюшня. Всех лошадей, все телеги, всё сюда. И еще нам продовольствие нужно, людей в дороге первое время кормить. Надо Римму найти, со склада продукты получить.

Он оглянулся по сторонам, остановил девушку с корзиной, спешившую мимо него:

— Где Римма? Найдите ее!

Прислонившись спиной к прохладной стене, продолжил:

— В Кремле посадник заперся с городской охраной, "первыми купцами", с охранными отрядами. Говорит, будет держаться до конца. Но купцы хотят уходить, и уйдут. У них архив, казна города. Просто ещё не решили куда идти, в столицу или к князю Миладу в замок. Мы уходим налегке, уходят все жиги, все служащие по прибору. Остаётся староста Подворья, охрана белогорская, наемники из Айтуара.

— Воля займись ранеными, нашим лекарям помоги, пока ты здесь.

Пошла к раненым, а за следом ней жиги из охраны Иреня.

За лошадьми, в купеческую усадьбу, Лива отправила Приду и Лезну с белогорцами.

Вернулся гонец , за Риммой посланный, с пожилой женщиной.

-А Римма где? Нам продукты надо получить со склада!

— Домой побежала за детьми и мужем!

— Давно?

— Должна уже вернуться! Может подождать еще?

Ирень махнул рукой:

— Склад открой, продукты людям выдай, за Риммой я сам пошлю.

— Лива, возвращайся к товаре, Заряну возьми с собой, вы же ночью решили идти. Вам по пути будет, заедите, заберете Римму с семьей до Ефремово. Мы будем вас там ждать. Подождем ее немного, может, вернется, если нет, я вам проводника пришлю, покажет, где она живет.

— Вага! Что же вы так подставились?

Заряна в очках, в кожаном нагруднике, возле беспута помогает Волне делать повязку Лукьяну.

— Сволочи, сзади в спину стреляли, — Вага ругается не таясь. — Я даже стрелков не видел.

Они лошадей привели, по дороге насобирали. Шли по улице, услышали ржание, зашли во двор, всё разбросано, посреди двора повозка, груженная барахлом стоит, людей никого, в конюшне кони ржут. Зашли, а там семь красавцев в стойлах нервничают. Прида велела на Подворье отогнать. Седла и уздечки — всё на месте, на стенах развешено.

Забрали коней, на Подворье погнали. Со двора вышли, сразу в засаду попали, то ли за ними охотились, то ли за конями пришли, отбить решили. Обстреляли несколькими залпами с крыш, Лукьяна и Микиту ранили. А когда увидели, что их обходить начали, исчезли, растаяли среди застройки купеческой.

Волна перевязав белогорцев, проверила перевязку у Ливы, пощупала рукав:

— Не туго?

— Нормально. Как они? — Лива кивнула на раненных белогорцев.

— Раны заживут, царапины.

— Мы уходим с Заряной. Нас Ирень к товаре отправляет, у него здесь бойцов достаточно.

— Вагу с ребятами ранеными забирайте! С обозом помогут.

Лива согласилась:

— Заберем. Ты с нами?

— Я остальных дождусь, тут лекарей не хватает, очень много раненных. Эти лучники никого не щадят, ни женщин, ни стариков.

Заряна поймала Волну за рукав:

— Если Ирень прикажет, мы тебя свяжем и увезем с собой.

— Езжайте тогда, пока не приказал, чего ждёте?

Лива улыбнулась:

— Так мы его и ждём! Он должен проводника нам дать, чтобы дом Риммы показал. Она с семьей с нами до Ефремова пойдёт.

Воля засуетилась, вскочив:

— Она с вами поедет?

— Да, ты что заволновалась? Их там четверо всего, места в беспуте всем хватит.

— Да мы с Придой там кое-что...

— Так, басаны, вы тут что, пограбить немного успели? А я то, думаю, чего она заволновалась, про Римму услышала! — поднялась со скамьи Заряна. — Чего вы там, у Риммы надыбали?

— Да там ткань на перевязку, масло, на лекарство всякая мелочь.

Заряна поправила очки, накинула капюшон, огляделась по сторонам:

— Вага, за мной! Мы быстро!

В открытые ворота въехали пять пропыленных всадников. Впереди жига, высокая, светловолосая. Под ней жеребец гнедой, с короткой гривой и хвостом обрезанным. Волна увидела их первой, показала Ливе:

— Смотри, Айназ со своими приехала.

— Сейчас завертится.

Встали у крыльца. Спрыгнувшая с коня, старшина "старой сотни" взлетела по ступеням и исчезла за дверью конторы. Остальные "старые", забрав её коня, в сторонке от царящей суеты, ожидать своего командира устроились.

— Лукьян, Микита, беспут готовьте, к товаре возвращаемся, — приказала Лива, выждав четверть часа. — Остальные нас потом догонят.

На крыльцо конторы Подворья вышел Ирень, провожая новоторжского сотника. За ними появились староста Подворья, Айназ, жиги. Попрощался с сотником, обсудили со старостой, что-то на крыльце, на ходу.

Ирень заметил возле повозки Ливу, подозвал:

— Айназ плохие новости привезла. Посадник из Кремля ушёл в замок князя Милада. Купеческая верхушка надвое разделилась, часть к князю с посадником пошли, остальные на Новоторг подались. В замке у князя не меньше трех сотен белаварцев стоит. Обиделся, видимо, княже, что Гряда не его править зовет, бузу затеял. Несколько купеческих домов под шумок уже начали сводить счеты, в основном жгут недвижимость сторонников Гряды. Первый обоз на Новоторг уже выходит, беженцы и охрана с ними, два десятка дружинников.

— Айназ вам проводника даёт. Всё. Езжайте. До встречи в Ефремово, буду вас ждать там!

Он развернулся к людям, ждущим его. Окружили, вопросами засыпали, он сам лишь успел старосту Подворья Острова спросить:

— Не передумал? Есть тут, кому оборону держать.

— Десять лет я здесь хозяином был, теперь что, бросить всё и бежать? Вон бабы мои собрались и слава небу, пусть едут. А мы тут сыном посторожим.

— Ну, не буду отговаривать, обоз на Новоторг готов, отправляй их!

— Пошёл!

Треск с улицы, это разбирать завалы перед воротами начали, чтоб обоз выпустить. Тронулись повозки, набитые людьми, зашумел народ, провожая со двора первый обоз с беженцами.

Ушел со двора Ирень, тут же Волна показалась, а следом и Заряна с Вагой объявились, к беспуту бросились. Вага с мешком на левом плече, увидев Ливу, отстал немного. Заряна, несущая мешок, попыталась обтечь старшую, вставшую на пути:

— Что это у вас?

У Заряны в мешке выпирают углы каких-то ящиков.

— Лекарство для больных, для людей, у Ваги овес для лошадей.

Волна недоверчиво смотрит на мешок:

— Правда? Что за лекарство? Где взяла?

— Где взяла, там нет больше!

— Вот гадство! Чёрный идёт! — Воля увидела направляющегося к ним высокого, широкоплечего ратника. — Это его с вами, Айназ наверное посылает.

— Живо все в беспут. Убрать всё с глаз. Не хочу с Риммой разбираться потом!

Только залезли, опустили полог, снаружи громкий голос:

— Готовы? Давайте быстрее, мне ещё назад вернуться надо!

— Здорово Чёрный, не запряг, а гонишь! Слава небу, хоть без кнута подошел! — донеся из повозки голос Заряны.

— Здоровущий, вон какой стал, и без кнута страшный! Ты чего грозный весь такой, как будто не родной? — поддержала ее Воля.

— Как положено к старшим по званию обращаться, ратник? — выглянула из повозки Заряна.

— Орда лейтенант, разрешите доложить, рядович Черный прибыл для сопровождения, — подобрался ратник, не желая связываться с офицером.

— Отстань от него, Заряна, — махнула рукой Лива. — А ты, веди давай, показывай дорогу. Ну, всё, поехали что ли...

Она запрыгнула на лошадь. Подъехала, заглянула в беспут. Вага сидел впереди с вожжами в руках, и, обернувшись назад, давал советы Волне, пытавшейся спрятать, честно нажитое, от глаз Риммы под откинутую скамью. Рядом возились Лукьян и Микита, помогая запихивать мешки под сиденье.

— Едем? — настойчивый голос "старого".

Ирень, наблюдавший за жигами из окна второго этажа, хотел уже облегчённо выдохнуть, глядя на тронувшуюся повозку. Но из беспута, откинув полог, отбиваясь от белогорцев, выпрыгнула Волна. Она успела поймать вылетевшую следом за ней сумку. Пожелала подругам Верного пути, громко обозвала их собаками. Ни Лива, ни Заряна не обернулись, просто помахали поднятыми над головой руками и поехали к воротам, расчищая путь для своей повозки.

Волна перекинула сумку через плечо, и направился к телегам с ранеными. Ирень поднял глаза и взглянул за стены подворья. Столбов дыма над городом стало больше. Запах гари ощущался даже здесь на втором этаже, в комнате с закрытыми окнами.

Население покидало город, спасаясь от разбоя и болезни, уходило к незакрытой южной границе. Новоторжцы вывели свой обоз за город, и ушли вперёд, оставив беженцев под присмотром ополчения. Постепенно Подворье вновь начало заполняться людьми, повозками, шумом и голосами беженцев. Жиги, белогорцы, ополчение из местных, "старые", приводили, привозили людей со всех сторон. Передавали их тем, кто организовывал новый обоз. Сами, передохнув, кормили, поили лошадей и отправлялись по новым адресам, в поисках людей, застрявших в ставшем опасным подожженном городе.

Вернулись Лезна и Прида с белогорцами, все были верхом на отличных конях, привели с собой пустые телеги, три кареты, две коляски. Не стали тянуть время, рассадили беженцев по повозкам, и под плач и крики расставания начали выводить обоз из Подворья.

Ирень пересел на коня, уступив свою коляску семье одного из служащих, едва успевшей сбежать из подожженного дома. Тянули до последнего момента, хотели отсидеться на тихой окраине, бывшей всегда спокойной. Не получилось, погромщики пошли туда в первые часы паники, охватившей город.

Пустые улицы с брошенным на мостовых скарбом. Закрыты наглухо ставни. Чей-то взгляд в щели сарая. Кто там? Горожанин решивший переждать в деревянном сарае нафать, грабежи и пожары, или разведчик из лесов, намечающий цели для ночного безумства.

Майор последним выехал из Подворья. За ним закрылись створки ворот, их тут же усилили изнутри, завалили бревнами, заколотили досками. Для прохода людей и лошадей есть калитка, в которую всадник не пройдёт, ему придется спешиваться.

Оглянулся. На стене сын старосты Подворья, Богдан, прощаясь, махнул рукой. Внутри осталась охрана, и местные, те, кому некуда идти, только мужчины. Махнул в ответ, прошептал:

— Да хранит вас Звездное Небо!

И прибавил шагу, догоняя остановившихся в ожидании жиг из охраны.

Воля ехала впереди, рядом с повозками раненых. Лезна, Прида с верховыми белогорцами замыкали растянувшуюся колонну, прикрывали ее сзади. Айназ со "старыми" шли впереди всего обоза. Лива с наставниками держалась возле посланника, старавшегося не выпускать из виду Волю. Обоз, пробравшись через захламленные улицы, через завалы, мимо горящих домов, вырвался за городские пределы, и, набирая скорость по накатанной, ровной дороге, направился в Приютное.

Завьял вывел товару за село по широкому, с кочками засохшей грязи, разбитому колеей проулку. В овраг спустились, под ногами дорога — не дорога, но в нужную сторону тянется. Накатанный путь вслед за ручьем по дну оврага петляет, и пока в сам овраг не спустишься, не в жизнь не догадаешься, что там колёсный путь проложен. Твёрдый грунт, не глина, каменистый. Сверху овраг деревьями и кустами зарос. Внизу комаров и мошки много, но не жарко. Целый час шли по оврагу, затем поднялись вверх по склону. Оглянулись на город. Дым кругом, словно туча над городом стоит.

— За мной! — тянет всех вперед Завьял. Но два раза просил Шалгу с Дорохом сзади обоза задержаться, посмотреть, не идёт ли кто следом за ними. Нет никого, расслабились, потом Шалга совсем в телегу завалился, задремал. Следом за начальником, кто, куда пристраиваться начали. Рядом ни жиг, ни белогорцев, и через несколько часов для них этот жуткий разгон закончится, а сейчас сами себе начальники. Сначала щиты, копья в телеги побросали, следом шлемы поснимали, чего в них по такой жаре париться. Телеги самые наглые заняли, там еще и смена отдыхающая спит. Полезли было на мажары. Но старшие погонщики — Матвей, Арт, Троха турнули таких затейников, где это видано, чтобы охрана на возу к верху пузом лежала. Молодёжь постеснялась, но появился возле их повозок Северин и наладил всё, облегчил жизнь и волам и мажорам.

Бояться можно по-разному. Они опоздали, въехали на горящий двор Риммы, уже зная, что там беда.

Лива вылила из бутыли последние капли на голову, провела мокрой рукой по опалённым волосам. Осторожно потрогала красную кожу на шее:

— Чешется!

— Давай почешу! — Заряна слегка поскребла по спине.

— Почему здесь именно хоронят? — Лива спросила у старосты посёлка, копавшего с двумя сыновьями могилу. Тот пожал плечами.

— Кладбище тут всегда было. К небу близко, не затопчут, не запашут. Да и делить под пашню не начнут.

— Это уж точно! — добавил Вага, работая киркой. Он с Лукьяном и Микитой, копал другую могилу на этом проклятом холме.

Это кладбище им Чёрный подсказал. Старое кладбище на вершине холма у дороги.

— Ну и земля! — выдохнул Вага, вылезая из откопанной могилы.

— Где будет она? — Обратилась Заряна к Ливе.

— Здесь, — она указала на могилу откопанную старостой.

Заряна спрыгнула в яму, присела на корточки, начертила несколько знаков и, положив ладони на твердую земляную стену, наклонила голову и забормотала:

— Прости за ветер, прости за светило. Прости за этот трудный путь, не дай дождю себя догнать...

И уже выбравшись наверх, про себя попросила прощения за опоздание.

— Опускайте!

Лива рядом с малышней. Плачут, страшно одним, рядом ни отца, ни матери. Принесли белогорцы тело, завернутое в ткань, добытую Волной для перевязок. Напрасно только строгую Римму боялась. Рядом еще одно тело положили, в такую же ткань завернутое. Может при жизни муж Риммы и был выше ростом, но не видно это сейчас. Раны у них отличаются, только этим завернутые тела не похожи. Кровавое пятно на шее свертка это Римма, у мужа пятно на груди. Вот и всё различие.

Опускать начали, заплакал малый, взяла его на руки Лива. Старший стоит рядом, молчит. Засыпать могилы одновременно начали. Вспомнила Лива:

— Заряна, поставить что-нибудь надо, обозначить кто, где лежит!

Оглянулась по сторонам, голая вершина холма кругом, ни камня, ни палочки. Три лопаты, и те заняты.

— Вага, иди сюда, давай руби, — древко копья попалась на глаза Ливе.

Заряна из мешка ящик деревянный тащит. Открыла крышку, развернула бумагу — конфеты, сладости, фрукты засахаренные, финики опять!

Лива покачала головой:

— Лекарство значит?

Заряна пожала плечами:

— Пригодилось ведь.

Вынула бумагу, часть содержимого в изголовье могил высыпала, оставшееся в мешок не глядя, сыпанула. Аккуратно дно ящика выбила, принесла с беспута краску черную с кисточкой, колёса ей красили.

— Как отца звали? — спросила у старшего мальчонки.

— Миран!

Переспросила еще раз, глядя на младшего:

— Громче скажи, не слышу!

— Миран!

— Как?

Тут староста с Вагой не выдержали, повторили хором:

— Миран!

— Я не вас спрашиваю, он и он! — она по очереди показала на мальчишек. — Они запомнить должны!

Она присела на корточки и принялась подписывать крышку от ящика.

— А чьи вы?

Старший ответил:

— Папины.

Младший всхлипнул:

-Мамины.

И снова заплакал, потянулся к брату.

— Заканчивай, отстань от них, имена напиши и дату, без фамилий.

Засыпали одновременно обе могилы. Лукьян прибил подписанные таблички к колышкам подковными гвоздями и вдавил их в изголовье могилок. Обложили могилы камнями, заранее привезенными и собранными у подножия холма.

Вага достал из беспута флягу, отпил, протянул белогорцам, затем старосте с сыновьями, пролил по несколько капель на камни могил.

— Ну что, закончили? Едем? — Заряна тронула застывшую Ливу, обнявшую притихших пацанов за плечи.

— Да, пора.

Расплатилась со старостой:

— Не первый раз тут копаешь? — тот лишь кивнул, подтверждая...

Вечер. Приютное. Долгожданный привал. До кордона семнадцать-двадцать километров.

— Уйдёшь, Шалга? — Северин стоит возле повозки охраняев.

— Да! — без сомнения, сразу отвечает. Смотрит на башлыка беззаботно.

— Сам знаешь у меня приказ. Довести вас до границы Торговой Гряды. Вон она граница,— он махнул рукой в сумерки. — Завтра уже распрощаемся!

— Мы через три часа выходим. Твои все готовы дальше идти? Подводы свои смажь! В ночь пойдём, пойдём быстро. И остановок, заминок быть не должно.

Предупредил, развернулся и ушел от довольного начальника охраны, еще бы ему не радоваться, дурная служба к концу подходит.

— Матвея никто не видел? — дойдя до кухни, спросил у сидящих за столом мажоров.

— Он с Карасем возле хозяйки с колесом возится, обод меняют.

— Вилли, все поели? Выходим через три часа. Водой запаслись?

— Арт, Троха, поели? Делом займитесь! В полночь выходим. До утра на ногах будем! Проверьте все мажары, подводы. Волов осмотрите. Фонари опробуйте. Поилки наполните, себе воды запасите, оружие наготове держите. Овала, Юрка возьмите с собой.

Встали, к повозкам пошли, пока совсем не стемнело, хоть что-то успеть проверить.

— Как дела, больные?

Гриша с Рудой возле повозки Александра. Надейка, обматывая Руде грудь, тянет бинт изо всех сил. Голос Александра:

— Плотнее, плотнее надо!

— Ууу! Пап! А мы Руде перевязку делаем!

От входа в лагерь крик.

— Северин! Шалга! Какого беса? — Звонкий голос, полный ярости.

Опа! Кто-то из "девчонок" приехал.

Быстро пробрался сквозь лагерь к въезду, перегороженному рогатками. Напротив беспут стоит с четверкой уставших лошадей. На передке Вага с кнутом на коленях, надоевшие вожжи под ноги себе бросил, сидя потягивается. Хрипящий Салган, перебирающий ногами и танцующий перед рогатками. Заряна, грозящая плеткой постовым. Рядом спокойная Лива, на нервном, запыленном жеребце. Свои вернулись!

— Северин! Ты чего от нас заперся?

— Карантин, я ваших лошадок к своему тяглу не подпущу.

— Вот же радость! Ну, хоть накормишь? — удивительно быстро успокоилась Заряна.

— Это запросто! — выдохнул Северин.

За плечами Ваги заметил перепачканные сажей сонные детские мордашки. Остановился на ходу:

— Сколько вас?

Вага обернулся, подсчитывая людей, заглянул в беспут. Лива опередила его:

— Семеро всего.

Взгляд скользнул по белеющей повязке на её руке. Северин кивнул на повязку:

— Остальные целы?

— Еще двое ранены!

— Лечила нужен? — напрягся башлык.

— Нет, — отмахнулась Лива. — Повязки поменять только.

Сбоку, еле слышно выругалась Заряна.

— Где нам встать?

— Вон полянка слева, туда! Сейчас я ребят пришлю, помогут!

Встали на поляне, не успели расположиться, Салган всхрапнул громко, почуяв чужих в темноте.

— Мир на стану! — Карась с Захаром из-за Вилли выглядывают. Ужин на всех принесли.

Овал с Матвеем бадейку с водой притащили, следом Александр и Надейкой пришли, с перевязками помочь. У Александра сумка через плечо. Заметная сумка, большая, кожаная, с хозяйки у Карася вытянутая. Заряна принюхалась, у Надейки спросила:

— Чего там у вас?

Надейка раскрыла сумку, а там бинты, тряпицы чистые, пузырьки, горшочки с мазями, мешочки с травой перемолотой.

— Снадобница, мы ей волов, лошадок пользуем.

— А сюда, зачем притащили такую тяжесть? У нас волов нет, а кони целы!

Александр вперед выступил:

— Северин Тимурович сказал у вас ратники раненые, с перевязкой помочь нужно...

Заряна не успела рта в ответ открыть, как Лива позвала белогорцев:

— Лукьян, Микита сюда идите!

Ткнула Лукьяну в запыленную, сползающую повязку:

— Сменить! И ты Микита, тоже поменяй.

Александр усадил поудобнее Лукьяна, с Надейкой за перевязку принялся.

Вага разжег костер, Захар запалил две принесенные лампы. Одну Александру отнес, а с другой его Заряна отослала мальчишкам лица и руки отмыть, прежде чем за "стол" их сажать.

Умылись, поели. Вага с Лукьяном сходили на стан, забрали из своих телег одеяла, попоны, лампы, парусину. Следом за ними Северин пришел, привел Полкана. Пока Александр перевязку делал, Карась с псом обошли с осмотром жиговских лошадей, пасущихся рядом с лагерем. Вернулся, доложил башлыку:

— Нормально все, Полкан молчит.

Северин присел на попону, напротив Ливы:

— Ждём остальных из города, или выходим через час, в полночь?

Лива покачала головой:

— Ждать не надо, просто выйдем на час попозже. Мы последние два часа без остановок гнали. Отдохнём подольше, может и глаз чужих поменьше будет. Пусть отдохнут лошадки, да и нам, чутка надо поваляться.

— Как там в городе?

— Горит со всех сторон. Тушить лучники не дают. Все защитники поразбежались, кто куда, от чумы попрятались. Резня и грабеж полным ходом идут. Ирень собрал всех кто с Острова, идет большим обозом, с ним много местных ушло. Наша задача без потерь дойти до Ефремово, дождаться Иреня и идти на Юг-Заставу.

— Шалга со своими уходит. Доведут до кордона и уйдут.

— Куда уйдут? Назад в Шалолет? В степь налево? У них путь один, с нами до Ефремово, а там по Ханской дороге на Новоторг. Так у них и быстрее, и безопасней получится. Может, в охрану кому-нибудь наймутся. Ты их на котел свой поставишь? Мы потом рассчитаемся за них.

— Да, конечно, — пожал плечами башлык.

— Вага! Найди Шалгу!

— И арестанта нашего найди, — приподнялась с одеяла Заряна. — С проводником нашим поговорить надо!

— Северин! Мальчишек себе пока возьми, пусть с Надеждой побудут. Их потом Ирень заберёт.

— А их родные как же?

— Нет у них здесь никого, совсем нет. — Лива откинулась спиной на колесо беспута, закрыла глаза. — Беспут впереди товары пойдет. Всех, кто не сможет идти, сажай на повозки.

— Почему нам других не дождаться и дальше не пойти с ними? — тихо спросил Северин, глядя на засыпающую Ливу.

— Они сами по себе, и мы сами по себе. В том обозе пеших нет, Ирень всех на коней и в повозки посадил. Идут быстро, ждать нас не будут. Да и в Ефремово они раньше нас окажутся. Даже если мы напрямик через степь идём, — ответила Заряна.

— Ладно, пойдем мы, своим скажу, что на час позже выходим, — поднялся Северин.

Северин передал старшего пацана Александру, потянулся за младшим, тот во сне протянул руку перед собой, не найдя брата, открыл глаза, испуганно сжался от вида тянущегося к нему дядьки.

— Тихо, тихо. Здесь твой брат, здесь. Спит, не буди.

Успокоили младшего, старший завозился на руках Александра, назад откинулся. Стараясь удержать его двумя руками, скинул сумку с плеча:

— Надейка, сумку донесешь?

— Ага, — перекинула лямку через плечо, взяла в руку горящую лампу.

— Ну что, идем?

— Иди впереди, чтобы я тебя видел, не путайся под ногами.

Надейка забежала вперед, осветила дорогу:

— Так идти?

— Так, так. Сама под ноги смотри, не упади.

— Мы ушли.

— Идите, идите. Мы здесь соберемся, следом за вами, — Вилли махнул рукой.

— Дымом пахнет, — Александр вдохнул запах волос ребенка.

— Его Рустам зовут, — обернулась Надейка, — ему 6 лет, а братишке Маратику 4 года. Их Лива из горящего дома вытащила. Проснулись кругом дым, и горит все, они начали родителей звать. Тут Лива их услышала, забежала, из-под топчана вытащила, схватила двоих и в окно с ними выпрыгнула. Только на двор выбежали, крыша вовнутрь рухнула. Говорят, кот там остался. Жалко!

— Жив он! — успокоил ее Александр. — Он раньше всех от дыма удрал.

— А родители у них мертвые во дворе лежали. Лива с Заряной их потом на горе похоронили.

— Да уж, досталось пацанам!

— А куда их? Куда мы идём?

— Давай, Саня к тебе. Вчетвером поместитесь?

— Конечно!

— Ну, вот и хорошо.

Заряна проводила взглядом скрывающиеся за повозками спины Северина и Александра. Присела возле засыпающей Ливы, взялась за ее сапог двумя руками, потянула на себя.

Лива открыла один глаз.

— Разувайся!

Заряна стащила второй сапог, дернула за ножны:

— Сбрую тоже скидывай, ложись нормально. С Шалгой и Завьялом я сама поговорю.

Лива уже успевшая закрыть глаза, буркнула благодарно что-то, расстегивая пояс и скидывая с плеч кожаные помочи.

Не открывая глаз:

— Спроси у нашего водилы, куда он нас завести хочет. И за лошадьми смотрите. Лошадок...

Не договорив, Лива ткнулась в одеяло. Заряна отмахнулась:

— Салган присмотрит, спи давай.

Лива оторвала голову от постели, не открывая глаз, отрапортовала:

— Курсант Данина дежурство сдала.

И снова рухнула без сил.

— Курсант Нечедень дежурство приняла.

7 мая 1236 года от сотворения потопа.

Торговая Гряда. Приютное.

Седьмой день разгона.

— Вставай Север, время, Пора!

— Матвей? — Узнал трясущего его за ногу человека.

— Да, я, — отозвался тот.

— Наши все на месте?

— Все, встают уже. Надейку поднимать?

— Нет, пусть спит. Там, — он постучал по подводе, — ещё ребятишки с ней. Двое. Не буди.

Северин полез из-под телеги, попутно растолкал Александра:

— Сань! Вставай! Собирайся! Детишек не буди пока, пусть спят.

Взглянул на небо, темно, ни луны, ни звёзд, все затянуто тучами.

— Шалгу видел?

— Ага, довольный, своих батыров поднимает, суетится бегает.

— Он свои колымаги смазал?

— Угу, Глеб с Зарубой помогали, я им мазуту давал. Шалга сказал, ты обещал.

— Да, было такое! — кивнул Северин, подтянул одеяло и накрыл открытые плечи мальчишек.

— Готовься, первый пойдёшь, — хлопнул по плечу Матвея, тот кивнул согласно, — и обувь надень. Все пусть обуются. Кто его знает, по каким курмышам нас жиги потащат! Матвей проверь все ещё раз. Иди, пока время есть. Я следом иду, тоже гляну.

Снимающийся с ночевки обоз. Мычание недовольных коротким отдыхом волов, ругань не выспавшихся мажоров. Ржание коней, при свете костров запрягаемых в повозки еле шевелящимися возницами.

— Умеют твои подруги уговаривать! — довольный Шалга похлопал себя по боку, позвякивая подвязанным на поясе кошелем. — С вами до Ефремово идём, дождемся обоза из Шалолета, передадим товару им, и уйдём домой через Новоторг.

Перед выездом со стоянки, освобожденному от рогаток, стоял готовый к отправлению беспут. На передке сидел Вага, напряжённо вглядываясь в темноту, укрывшую дорогу. Рядом со беспутом Лива о чём-то говорящая с Завьялом, одетым в белую рубашку, держащего на поводу лошадку светлой масти, взятую у охраняев.

— Готов? — Лива узнала Северина.

— Готов.

— Заряну ждем. С вечера на выезде из Приютного пост поставили. Возле него несколько обозов из Шалолета на ночёвку встали. Заряна разузнать уехала, чей пост.

Северин кивнул головой:

— Думаешь, нас кто-то ищет? Белаварские?

Лива пожала плечами:

— Чего гадать? Вернется, узнаем, кто там. У тебя первым кто идёт, Матвей?

— Да.

— Повозки охраняев в конце обоза ставь. Они с нами до Ефремово дойдут. А там свободны на все четыре стороны. До Юг-Заставы новую охрану наймем. Как Заряна появится, сразу выходим. Ждать уже некогда, через три часа светать начнёт.

— Пойду, пройдусь до своих, — он развернулся к мажарам.

Разглядел Григория, в темноте запрягающего лошадь в свою телегу.

— Гриша! Кто у тебя на водовозке?

— Зарубу поставили. Он вроде покрепче остальных, потом поменяем. С подводой, Вага сказал, сами справятся.

— А сам-то как?

— Завтра могу на бочку встать, сегодня подживет еще чуток.

— Ты не спеши пока. Поправляйся! Не знаешь, Вилли собрался?

— Должен! Там Карась и Руда помогают.

— Матвея видел?

— Подходил, у Карася фонарь спрашивал.

— Хорошо, собирайся, скоро выходим. Смотри не оставьте ничего в темноте то, возвращаться и ждать не будем.

Подошёл к подводе Александра.

— О, Надейка! Ты чего вскочила, не спишь?

— Пап, а можно я с тобой, в дальние края? — попросилась Надежда, увидев, что отец отвязывает своего коня.

— Куда? Спи давай! На ходу заснёшь, с лошади свалишься, я тебя в темноте, в колючках и не найду. Вот, Надейку — не найду!

— Найдёшь, я свисток с собой возьму, — она подула в жестяной свисток.

— Тише, тише! Деревню всю разбудишь!

— Я и ножик взяла.

— Не замёрзнешь? Ладно, иди сюда! — Поднял, посадил впереди себя. Достал кинжал из ножен, потрогал лезвие. Хмыкнул удивлённо.

— Острый!

— Мне его Гриша наточил!

— Чистить лезвие надо, протирать! Сухим в ножны вкладывать, а он у тебя ржаветь начнёт скоро, от сенокоса твоего.

— Почищу, отмою, и высушу, — согласно кивнула Надейка, — знаю. Дядя Вилли мне тоже про это говорил, я им картошку чистила.

— А мы куда, уже на дорогу выходим? — Она вертела головой по сторонам, и трещала без остановки. Вид ночного лагеря, снимающегося с места, будоражил ее. Подъехали к кухне, все уже ждали.

— Все готовы, все проснулись?

Осмотрелся, вроде все здесь.

— Тогда слушай порядок, в котором пойдем. Первый идёт Матвей, за ним как всегда Троха, Арт, Овал, за ними мажары Юрка и Захара. — он вгляделся в темноту, стараясь понять состояние мажоров.

— Далее, тихо, слушайте! Далее идут подводы — Блаж, Глеб, Зига, Адей, телега Зарубы, Александр, Гриша, водовозка, Карась, Вилли. Вьючные лошади идут без груза, всё тюки в подводы! Места там есть. И смотрите, чтоб не отвязались, некогда будет ловить.

— Шалга! Твои подводы в конце товара идут. Ты с Дорохом замыкающие. Всем всё понятно?

Закивали головами в ответ.

— Север! Шалга! Заканчивайте сходняк! Выходим! — крик из темноты.

— Слышали? Все! Пошли! Шалга, понял!? Вы последние! Факела и костры тушите.

Вот в темноте исчезла белая рубашка Завьяла, за ним влился в темноту беспут, следом потянулись мажары, растворяясь в ночи.

На выезде Заряна и Лива всматриваются в проходящую мимо них товару.

— А ты чего не спишь! — Лива углядела Надейку. — Без тебя никак?

— Неа, сразу заблудитесь!

И шепотом у отца спросила:

— Мы что, назад поедем?

Северин и сам смотрит вопросительно на Ливу с Заряной. Беспут повернул в сторону Шалолета, за ним двинулся и весь обоз.

— Куда ваш дружок нас тянет?

Заряна тронула коня, направляя его прямо на Северина. Нагнулась, откинула полы плаща Надейки:

— Кто разрешил? — Она ткнула в кожаную жилетку, подарок школы.

Салган прошёл рядом с конем Северина, почти сдвигая его со своей дороги. Северин натянул поводья, сворачивая от прущего на него громадного жеребца.

И в спину Северину, готовому вспыхнуть от ярости:

— Ей! Нельзя! Это! Надевать!

Проехав дальше, Заряна нависла над одним из охраняев, несущего зажжённый факел:

— Потуши!

— Так, не видно ничего!

— Быстро потушить, недоумок! Туши, пока цел! — Она выхватила у него из-за руки копьё и опустила древко на его плечо. — Туши немедленно!

С проклятиями факел полетел под ноги.

— Вот сумасшедшая, привязалась! — произнес раздражённо Северин.

Лива повернула коня к нему:

— Там, на Ханской дороге, за постом — засада. Ждут с вечера, возможно один из отрядов, направленных на наши поиски. Наемная банда, несколько белаварских конных гвардейцев. Они не знают, что мы здесь, и я не хочу, чтобы кто-нибудь нас выдал случайно поданным сигналом.

Впереди поворот и спуск к старой, скотопрогонной дороге вдоль реки.

— Завьял знает, где брод, перейдём реку, уйдём за холмы. Надеюсь, там уже не найдут. Утром по нашей колее прогонят стадо на пастбище. И Завьял нам не дружок...

— Насчёт одежды. Это форма собственность школы, символ Острова. Ты же не наденешь форму имперского гвардейца для того, чтобы щеголять в ней перед маритами князя Степи.

Она подъехала вплотную и нагнулась к Надежде. Даже в темноте было видно, как расширились ее глаза:

— Берегись, марит Заряна уже здесь!

Лива не могла понять, почему Жара и другие, так поступили, и почему Ирень допустил такое. Это проступок, отдать форму школы постороннему, чужому. Все жиги получали свою первую форму в школе, пройдя несколько испытаний, которые оставались в детской памяти навсегда!

Но если это сделано одним согласием всех старших школы, возможно, происходит что-то, о чём не знают ни Лезна, ни Воля, и не догадывается никто из их пятерки. Начало возможных перемен? Тогда эти перемены будут не всем приятны...

— Завьял, ваш арестант, он кто? — отвлек Ливу от раздумий вопрос Северина.

— Не знаю, — Лива пожала плечами. — У нас приказ был, выкупить из тюрьмы Айтуара человека по имени Завьял Чекан, приметы были указаны, и взять его с собой. Всё.

— А он не сбежит, не заведет в беду?

— Нет, не думаю, — Лива посмотрела на затихшую, превратившуюся в слух Надейку. — Где он таких друзей найдёт, но нам он не дружок.

Они спустились к реке, остановились у самой воды, пропуская вперед груженые повозки, которые легко катили по влажному песку, следуя за белым пятном рубахи Завьяла Чекана.

— Ну, все, наездилась? — Северин нагнулся к затихшей Надейке, начавшей равномерно посапывать.

— К Александру едем?

— Неа, — сонно замотала головой, — лучше к Матвею, ты же к нему хотел.

Матвей был босиком и без рубашки.

— Барт Северин! — он отвел плечи назад, задрал подбородок, выпятил вперёд мускулистую грудь, приподнялся на цыпочки и хлестко стукнул голыми пятками.

— Барта Лива! Барта Надежда! — он сделал шаг вперед, и резко наклонив голову, ударил себя в правое плечо сжатым кулаком, постоял немного в такой позе, поднял голову. Надейка разглядела белеющую улыбку, блеск глаз башкурта.

— А мы к тебе, Матвей! — протянула Надежда к нему руки.

— Ты чего веселишься? — спросил башлык, передавая ему дочку. — Зачем разулся? Почему босиком?

— Так по песку идём, — Матвей поддел босой ногой влажный песок, — в степь свернем, обуюсь. Обувка вон, под рукой.

Короткие сапожки погонщика болтались впереди на ярме между волами.

— Комары не кусают? — высунулась из-под капюшона Надейка.

Лива молча тронула коня и двинулась за беспутом.

— Так нет комаров то! Спать по камышам разлетелись. В такой темноте летать неудобно, только на друга натыкаются.

— Туда полезешь? — Матвей развернул Надейку лицом к передку мажары.

— Ага.

Она залезла, вытянулась на конике:

— Уф, хорошо!

— Присмотри за ней, Матвей, — Северин развернул коня. — Я вдоль мажар пройдусь. Оружие возле себя держи и обуйся. Если начнется что, будешь между волами метаться, обуваться и оружие искать.

— Не тревожься Север. В порядке всё будет.

— В Приютном, на тракте засада была. Кого ждали непонятно, может и не по нашу душу. Всё равно наготове будь. Ладно, поеду, за дочкой присмотри.

— Присмотрю, не волнуйся.

Шалга устало закрыл глаза и довольно вытянулся во весь рост. Усталость брала свое, вчерашний суматошный день плавно перетек в не менее суматошную ночь. Но ничего, он потерпит.

— Шалга, — тихий вкрадчивый голос прервал покой охраняя. Он замер, не торопясь открыть глаза.

— Шалга! — позвали громче и настойчивей.

Удар какой-то тряпкой по лицу заставила его вскочить. Тут же почувствовал, как его за ворот куртки тащат с телеги.

— Вперед, на дорогу смотри! — посоветовала жига вознице, обернувшемуся на голос, тот поспешно отвернулся.

Заряна ударом ноги опустила Шалгу на колени. Толчок древком копья опрокинул Шалгу на спину.

— Лежи дрянь! — Заряна крутанула над ним копьё, матовое кованое жало наконечника замерло перед лицом охраняя.

— Устал? Заболел? А может, ты ранен? — Она каблуком сапога ударила его в бедро. Шалга заорал.

— Нет? — ещё удар кованым носком под ребра. Острие копья уперлось в лоб, не давая подняться, ни свернуться.

Удар за ударом сыпались на бок Шалги. Наконечник копья уколол щеку, оставляя за собой кровоточащую полосу.

— Мы уже в Ефремово? — Заряна надавила копьем. — Руки!

Шалга сипя, развел дрожащие руки в стороны, едва сдерживая желание свернуться калачиком от боли.

— Шалга, мы даже границы не перешли! А ты почему-то уже решил забить на службу! И не ты один.

Она бросила копьё на грудь лежащему начальнику охраны.

— Узнаешь чье? — Она потащила его за ворот. — Угадай, чем пахнет обоз, оставленный без охраны, при движении ночью по землям степняков? Для тебя Шалга, он пахнет виселицей!

Шалга заскулил. Жига вдруг закрыла глаза, и, подняв лицо к ночному небу, глубоко вдохнула воздух. Замерла, с закрытыми глазами, закрыла ладонью Шалге рот.

Тот испуганно дёрнулся.

— Тихо!

Заряна открыла глаза.

— Дорох? — позвала она

— Я здесь, барта Заряна! — донеслось из темноты.

— Что-нибудь слышал?

Она подняла Шалгу за плечо, всунула ему копьё в руки и толкнула к повозкам:

— Бегом за своими лодырями, одного Дороху пришлёшь. Сам с двумя к Матвею бежишь. Остальных к мажарам гони.

Дорох, привстав в стременах, завертел головой:

— Не слышу ничего. Тишина кругом. Обоз встал.

— Знаю, — она, прислушиваясь, осмотрелась по сторонам и тихо свистнула. Из темноты бесшумно выступил Салган.

— Держитесь сзади обоза, если что начнётся, всех гони к мажарам и людей и телеги. Будь внимательнее, — она вдохнула ещё раз ночной воздух и объяснила, — дым, люди впереди.

Огляделась по сторонам:

— Здесь пока никого нет.

Северин подъехал к Вилли, когда обоз встал.

— Что там? Уже брод? Переходим? — взялся за стремя охраняй.

Мимо пронеслась Заряна. Подошедший за Северином, Карась отскочил к повозке:

— И куда только прёт?

Над остановившимся обозом раздаются звуки ночной жизни. Лязг доспешного и оружейного железа, мычание волов, разговоры возниц, перекличка охраны. Вскрикнула резко ночная птица. Вдали раздался плач шакала. Охраняй испуганно прильнул к конскому боку. Конь башлыка недовольно всхрапнул, косясь на сторожа.

— Ты ещё под него, под коня залезь! Чего притерся-то? Ты нас охранять должен, а не мы тебя.

Охраняй, настороженно глядя в темную степь, отошел от коня в сторону. В темноте раздался шорох шагов.

— Рига, ты? Давай за мной! — Шалга разглядел застывшего за повозкой охраняя.

— Шалга, жига от вас, что ли так рванула? — Карась узнал по голосу Шалгу. — Чем ты ее так напугал, что там случилось?

Шалга остановился, замотал головой, держась за бок:

— Вот ведь стерва! Если бы! Велела к Матвею бежать! Уф!

— А что там, у Матвея? — спросил Северин.

— Это ведьма сказала, там кто-то есть впереди! Дым почуяла.

Карась заскочил на передок кухни. Встал рядом с Вилли, вглядываясь в ночную темень перед собой.

— Все стоят. Впереди повозка жиговская, следом мажары встали, наши возле Матвея столпились. Чужих не вижу. Жиг тоже нет.

— Ох, — застонал Шалга, приваливаясь спиной к колесу. — Дай воды!

Вилли покопался сбоку в ящике, достал глиняную бутыль в соломенной оплетке. Протянул Карасю:

— Передай!

Спрыгнув на землю. Карась наклонился над Шалгой, передавая ему бутыль с водой:

— Это что у тебя, кровь?

— Да прошло всё уже, — Шалга жадно сглотнул. Полил на руки, протер лицо. Карась взял с сиденья тряпку, отобрал бутылку у Шалги и начал оттирать засохшую на его лице кровь с пылью.

— Сиди не рвись, сиди, кому говорят! Шалга!

— Нет, пойду! Рига, бери Давора и бегом к первой мажаре! Я следом.

Тот рванул к впереди стоящей повозке за Давором.

— Дай ещё глотнуть!

Сделав затяжной глоток, Шалга поднялся, кряхтя и постанывая.

— Да что с тобой?

— Добралась до меня "ночная". Замотался за день, прилег, чутка отдохнуть, только глаза закрыл, как это ведьма налетела, с телеги выкинула ...

— Шалга, ты дурак? Нашёл время отлеживаться!

— Да она, сарома, мне все бока отбила, копьем в лицо тычет, встать не даёт. Как будто кувалдой по ребрам прошлась! Повесить грозилась...

— Да? — Карась забрал из рук Шалги бутыль. — Что ты здесь застрял тогда? Беги, давай, люди тебя ждут уже. Молись, чтоб до Ефремово без залета добрались.

— Шалга, потерпеть не мог день, другой? — покачал головой Северин. — Поеду я тоже туда, посмотрю, что к чему. У меня там Надейка. Узнаю хоть чего встали.

Как и говорил Карась, Матвей, обутый, одетый, был возле беспута, в окружение Гриши, Арта, Трохи, Овала. Все были с оружием на руках.

— Матвей, Надейка где?

— Так к тебе поехала, "ночная" её забрала! Спросила про свисток, взяла с собой! А что такое, Север? — слегка напрягся Матвей.

— Где они? Куда она её забрала?

— Как только товара встала, она сразу примчалась, забрала Надейку и поехала назад, я думал за тобой. — Матвей заволновался.

— Не было их там!

Башлык заметался на коне среди повозок, выехал вперед беспута и начал вглядываться и вслушиваться в степной мрак, царивший впереди.

— Северин, Лива сказала здесь сигнала ждать, — окликнул его Вага, привстав на передке беспута.

— Заряну видел? С ней моя дочь была?

— Да. Была. Они вперед поехали. С Ливой.

— Давно уехали? — Северин спрыгнула с коня, и повел его к ближней мажаре.

Топот ног. Запыхавшийся Шалга, за спиной шесть охраняев.

— Шалга, ты здесь, от мажар не отходи. Матвей, Арт, Троха за мной. Гриша ты здесь останься. Парней всех наверх на мажары подними, самострелы наготове. Вилли, Карася, Саню предупредите. Я за Надейкой вперед ушел.

— Вага, а Лива что еще сказала?

— Ждать. Не...

Северин прервал его:

— Вот здесь и ждите. Отсюда никуда. А мы пойдём.

Северин молча тронул Матвея за плечо, указал налево. Трохе так же молча — направо. Подозвал к себе Арта.

— Самострел наготове держи! Бьёшь, когда скажу. Идёшь тихо, по моим следам.

— Пошли, — и они скрылись в ночной темноте.

Северин краем глаза заметил движение под кустом, оставшимся позади его и Матвея. Они обошли с двух сторон этот куст и ничего не обнаружили. Матвей увидел застывшего Северина и резко повернулся лицом к кусту, держа саблю перед собой. Арт от неожиданности наткнулся на башлыка. Тот не успел ничего объяснить, как из-за куста показался Завьял, и отвел в сторону самострел, направленный на него, едва не выхватив его из рук Арта.

— Тихо, тихо ,Северин, Арт — это я! Завьял! Вы чего здесь?

— Где жиги?

— Там.

Одним прыжком Матвей оказался сзади Завьяла, и подсунул ему саблю под горло:

— Стой спокойно, а то порежу. Там это где?

— Впереди у брода, на берегу костер, ночует кто-то — пастухи или рыбаки. Меня здесь с лошадьми оставили. Сказали свиста ждать. Надежда должна в свисток дунуть, если всё нормально.

— Как Надежда? Она что, туда к костру пошла? А если не будет нормально? — Северин кинулся напропалую по кустам в сторону реки. Споткнулся, перелетел через плечо, больно ударился бедром о кочку. Вскочил, выругавшись, и был остановлен рукой Ливы, упершейся ему в грудь.

— Куда так спешишь Северин?

— Где дочка?

— Она с Заряной, на берегу. Тихо, не шумите. Идём за мной.

Они тихо, насколько это было возможно, прокрались между кустами, вслед за Ливой.

— Вот смотри! Это пастухи, скот у них на этом холме, за кустами!

На берегу в свете костра было видно три лежащих фигуры. Внезапно один из них вскочил на ноги и начал настороженно всматриваться в темноту, затем что-то громко крикнул, выхватил из костра горящую ветку и поднял над головой, освещая местность.

Двое других тоже поднялись и закрутили головами по сторонам, выставив перед собой длинные пастушьи посохи. Северин смотрел с вершины бугра, рядом в кустах притаились Завьял и Арт. Лива велела им остаться здесь, сама начала с Матвеем и Трохой спускаться к костру. Вдруг Северин заметил шевеление в кустах, освещаемых костром. Кусты раздвинулись, и на свет костра вышла его дочь. Она скинула с головы капюшон и что-то сказала человеку с горящей веткой. Двое остальных перестали оглядываться, вертеться по сторонам, опустили свои палки и изумлённо рассматривали маленькую девочку, пришедшую из ночной степи.

Северин поднялся, отряхивая с колен песок.

— Стой, Север!

Башлык отмахнулся от Завьяла, пытавшегося его остановить, и бросился к костру.

Надейка на вопрос старшего пастуха согласно кивнула, потом что-то сама спросила, тот подумал немного, развернулся и пошел к берегу, держа ветку перед собой как факел. Дойдя до воды, он махнул вниз по течению. Надежда опять что-то спросила. Пастух позвал помощников, оставшихся у костра. Один из них подхватил ветку из костра и бросился бежать по берегу, в сторону указанную старшим пастухом.

Старший опять крикнул ему вдогонку. Тот прокричал в ответ неразборчиво. Пробежав метров 200 по берегу, он воткнул свою горящую ветку в песок. Старший махнул своей веткой, призывая его к себе. Он переспросил Надежду, она кивнула головой, и они вернулись к пастушьему костру.

— Мир на стану! — Северин вышел из кустов и подошел к костру. — Я Северин Волынец из Кандраша, веду товару в Ефремово. Это моя дочь Надежда, у кого она в гостях?

— О! Пап! — Надейка бросилась к нему, отложив в сторону кусок хлеба с сыром и кружку молока. Северин подхватил её на руки.

— Мир — дорога, — Кряжистый пастух встал так, чтобы между ним и Северином оказался костёр.

— Я Алеш из Приютного, гоню стадо. Это мои сыновья Озим и Луз, — он кивнул на двух пареньков 14-15 лет, и жестом пригласил Северина к костру.

— Ну что гулёна, нагулялась? — прижал дочку к себе, усаживаясь на охапку веток, накрытых рогожей.

— А мне брод показали, Луз там ветку воткнул.

— Мир на стану, — из темноты вышел Матвей. Следом за ним появились Троха и Арт, держащий самострел вниз, но пальца с спусковой скобы не снял.

— Алеш, это Матвей, Карась, Арт. Они со мной товару ведут. Парни, это Алеш и его сыновья Озим и Луз. Они перегоняют скот.

— А куда вы гоните скот? — Сбоку вышла Лива, кивком здороваясь с пастухами. Те удивлённо уставились на девушку в необычном наряде для этих мест, с оружием и перевязанной рукой. Лива присела у костра, протянула к нему руки.

— Пап, пап! Отпусти меня, я молоко допью. Пока Матвей мой хлеб с сыром не съел, — запросилась Надейка, пытаясь опередить Матвея, подбирающегося к ее ночному перекусу.

— Даже делиться не будешь? Вот жадина!

— Матвей, а давай я лучше с тобой завтраком поделюсь, всё равно до обеда спать буду.

И хотя последние слова были сказаны с набитым ртом, их все услышали и заулыбались. Напряжение и настороженность спали, уступили место любопытству. Не успел Алеш ответить на вопрос Ливы, как к костру подъехала верхом на Салгане Заряна. Кивнула всем и снова на лицах пастухов изумление. "Ночная"! Здесь рядом! Такая, как их все расписывают — узкое лицо, огромные глаза, болтающиеся на груди черные очки, лук со стрелами за спиной, чёрный как тьма конь.

Лива встала, подошла к Заряне они о чём-то переговорили. Заряна развернула коня и направилась к броду. Лива вернулась к костру, выхватила из него толстую, тлеющую с одного конца ветку:

— Надейка, где твой свисток? Иди сюда, свисти!

Одним глотком допив молоко из чашки, девочка поблагодарила Алеша и со всех ног кинулась за Ливой. Северин кивнул Арту:

— Иди за ними!

Далеко идти не пришлось. Лива остановилась и начала махать зажженной палкой над головой.

— Свисти Надейка, как Заряна научила!

Ночную тишь разрывают два длинных свистка. Там за бугром сигнал повторяет Завьял и свист несется дальше к застывшей в напряжении товаре.

Услышав сигнал, Вага щелкнул кнутом, хлопнул поводьями:

— Хэй, пошли!

Вслед за беспутом тронулись мажары, за ними пошли подводы, оставляя на песчанном грунте колею и следы копыт, вперемешку с отпечатками подошв грубой обуви. Матвей и Троха оставили Арта с Северином, а сами метнулись навстречу товаре, к своим повозкам.

— Так куда ты скот гонишь? — Лива снова вернулась к костру и пытает Алеша.

Надежда прислонилась к отцу и молча, доедая пастушье угощение, смотрит на костёр. Северин задумчиво перебирает пряди дочкиных волов и прислушивается к разговору.

— В Луначарово.

— На бычках клейма нет, чей это скот?

— Мой!

— А почему в Луначарово, а не в Шалолет или в Новоторг? Там же наверняка дороже.

Алеш привстал, подкинул наломанных кустов в костер.

— Договор у меня с торгашом луначарским, он нам телят на откорм на два года дал. За это каждый четвертый бычок мой. Пригоню, рассчитаемся с купцом, тогда и клеймить будем. Пусть скот дешев в Луначарово, зато там и кони дешевле. Вот сынам по жеребенку обещал по весне взять. Заработали! Ни одного бычка за два года не потеряли!

Довольные похвалой мальчишки заулыбались, ещё бы их отец похвалил в присутствии непонятных гостей. Их похвалил, да и сам похвалился помощниками своими.

— Не боитесь, без охраны, стадо гнать по степи, — Лива отклоняется от костра, всматриваясь в приближающегося всадника.

— Возле Приютного давно уже извели скотокрадов всех. А степняки сюда не доходят, они от Ханской дороги кормятся, — пояснил Алеш, оглядываясь на шум приближающего обоза. — От кордона до Луначарово по этой дороге дозоры звездочеев ходят часто. Так что не боюсь, не впервой!

Тут подъехал Завьял, подогнал коня Ливе, бросил ей поводья, а сам рванул к броду, к едва различимому силуэту Заряны.

— Алеш, нам нужен проводник. Мы хорошо заплатим, не обидим! Со стадом в сорок голов двое верховых справятся запросто. Тем более у тебя на троих всего две лошади, — она кивнула на два седла лежащих в изголовье постелей.

— Нам в Ефремово нужно к вечеру попасть, а мы этими местами давно ходили, не хотелось бы в этих барханах с пути сбиться. Есть ведь короткая дорога для повозок, и ты наверняка её знаешь!

Алеш подумал немного и кивнул:

— Есть дорога, по ней и успеете к вечерку и даже раньше, не торопясь!

— Так что Алеш, подумай, мы можем сразу заплатить, серебром. Только сейчас решай! Нам стоять нельзя, мы без остановок пойдем!

— А что решать, вон мой младший с вами и пойдёт. Дорогу знает, в этом году, уже два раза в Ефремово сбегать успел. Луз собирайся, с ними идёшь, дорогу короткую им покажешь.

Лива заскочила на коня:

— Вот и хорошо, жди здесь. Я лошадь тебе пришлю.

Мимо них потянулась, срезая речной изгиб товара. Минуя костер, проехал беспут, подпрыгивая на кочках. Жуя свою жвачку, прошествовали первые волы, тянущие нелегкие мажары. Матвей отвязал и подвел коня к Северину, отдал поводья и побежал догонять свои повозки.

Северин вставая, разбудил заснувшую Надейку:

— Ну что едем, доча?

— А я тогда к Матвею досыпать пойду, ладно?

— Хорошо, — согласился Северин. — Отвезу к Матвею.

Алеш подошел, помог Надейке к отцу забраться:

— Северин, сколько всего у тебя дочерей?

— Эээ, нет! Это не мои дочери! У меня вот — одна единственная.

— Да понял я, что это не твои дочери! А я подумал, ты ими богат, раз твоя дочь ходит одна ночью по степи. Я поблагодарю Великое Звездное небо за то, что моя жена такая пугливая трусиха, не захотела быть одна и оставила двух наших псов дома с собой. Ты же знаешь, пастушьи псы они такие, верные и свирепые, бывает, что не сразу могут остановиться в своей ярости.

— Знаю я, Алеш, знаю, — согласно кивнул башлык, прощаясь с пастухом. — Ночная степь не место для маленькой девочки!

— Присмотри за моим сыном, Северин из Кандраша. И береги свою дочь.

Вслед за мажарами потянулись подводы, возницы оглядываясь на пастухов, стоявших у костра, подгоняли лошадей, не желая терять из виду повозки, идущие впереди.

Северин проехал мимо Завьяла, застывшего на берегу реки с зажженной лампой. На середине брода, по брюхо в воде стоял Салган, фыркая на брызги, летевшие в морду от ударов копья Заряны по воде. Жига сидела на коне, скрестив ноги перед собой, и шлепала копьем по воде, заставляя повозки принять вправо, обходя подводную яму.

Небо по-прежнему было закрыто тучами. Перейдя реку, обоз, ведомый Ливой, начал подниматься вверх по пологому склону песчаного холма. Колеса и копыта вязли в песке, занесшем старую дорогу. Подъем нелегко дался товаре. Северин на вершину холма забрался, ведя коня на поводу, следом за водовозкой, которую, стараясь из-за всех сил, втащила наверх Лапа. Заруба, шедший рядом с бочкой, особо не махал кнутом, оберегая трудягу-лошадь.

Мимо Северина, передававшего Матвею спящую дочку, протрусили Завьял и Луз, направляясь в голову обоза. Луз был на одной из вьючных лошадей, которая еще не успела привыкнуть к своему наезднику, временами взбрыкивала и старалась прижаться к лошади Завьяла.

— Спустимся вниз, можно зажечь фонари, — подъехала Лива. Ее конь ткнул носом в шею жеребца башлыка и шумно выдохнул. Северин коленом почувствовал тёплое дыхание коня.

— Зачем мальца с собой взяли? Ведь Завьял у нас дорогу знает, и Заряна ночью не слепая, всяко путь найдет. А если бы Алеш не согласился его послать, силой забрали бы? Аманатом?

— Может возле Приютного и мирно стало, но никогда Каршинская степь не станет местом для спокойных прогулок. И звездочеи неспроста свои дозоры по степи в эту сторону гоняют. А с пастушком нам спокойней будет, не каждому теперь Алеш будет рассказывать, куда пошел обоз с его сыном. В Ефремово расплатимся, как обещали, и отпустим парня.

Внизу спуска стоял Шалга, выставленный Ливой, следил за тем, чтобы зажженные фонари не вешали слишком высоко над повозками. Матвей повёл мажары, сориентируюсь на огонёк фонаря подвешенного под задней осью беспута. Завьял умчался вперед, останавливаясь на поворотах, светил фонарем Ваге, указывая ему путь. Луз, ехавший впереди всех, уже перестал пытаться разглядеть в темноте, как ему казалось, кружившую вокруг него Заряну. Он вёл обоз по приметам, с трудом, узнаваемым в ночном мраке. Временами он свистом обозначал себя, направляя Завьяла в нужную сторону. Позади полоска сереющего неба обозначила горизонт. Дорога спустилась на равнину и перестала петлять.

Завьял нагнал Луза:

— Быстрее! Догоняем тебя.

Подъехала Лива, спросила про дорогу впереди.

— Прямо, ровно, не петляет, не сбиться.

— Тогда быстрей, светает уже.

Прохладная утренняя свежесть, тучи,низко нависшие над равниной. Степь просыпается с ожиданием дождя.

Лива с Заряной разъехались по сторонам от обоза и выехали далеко вперед. Вага следовал за Завьялом, белым пятном скользящим впереди. Матвей запрыгнул на дышло мажары, подоткнул свисающее с Надейки одеяло. Свежо. Идут волы, жуя на ходу. Поскрипывая, тянутся подводы, с возницами, трущими глаза, зевающими охраняями, изредка бросающими взгляды по сторонам, и уже не так живо реагирующие на звуки ночной равнины. Спят пацаны, спит Полкан, устроившись на одеяле у них в ногах. Александр изредка поворачивается, чтобы поправить одеяло, сползающее от беспокойного сна мальчишек.

Серое все вокруг. Закричал петух. Курлыкнул что-то свое, отвечая на ругань Карася и замер, закрыв глаза. Вдоль повозок побежал Шалга:

— Туши фонари!

Рига затушил фонарь на беспуте. Уже различаются следы копыт идущих впереди лошадей и волов.

Лива подъехала к Северину :

— Вон там, у кустов, привал делаем. Полчаса! Самим поесть и скотину напоить, накормить время хватит.

У кустов уже маячили Завьял с Лузом.

— Шалга! Охрану готовь. Как встанем на привал — пятеро слева, пятеро справа. Дорох пусть сзади присматривает. Дальше километра никто не отходит. Полчаса все бдят! Твои потом на ходу перекусят. И если я замечу, что кто-то у тебя жуёт в охранении, головы тебе не сносить! Увидят что-нибудь, сразу сигнал и доклад!

Подъехали к месту назначенного привала. Возле кустов пирамидка из камней сложена, высотой по пояс Завьялу, возле нее стоящего. Рядом Луз, пыль с пирамидки каменной смахивает, сдувает. Флягу снял с пояса, на камни побрызгал. Подъехал Северин поближе, смотрит точки белые на камнях.

— Граница звездочейская! — догадался сам, огляделся по сторонам. — Дозоры бывают?

— Часто! Иногда ночуют здесь, — Луз показал на кострище, обложенное камнями. Рядом кучка кустов нарубленных.

— В конце лета здесь на постоянку становятся, до холодов стоят. Пока скот в разные стороны гонят, они и стоят, за порядком смотрят. Караваны по Ханской дороге идут, а здесь местные, наши да ефремовские ходят. А пост от степняков охрана.

Подошла товара. Встал беспут, остановленный Ливой. Замерли мажары. Перекличка погонщиков, мычание волов. Слева на середине товары Заруба с водовозкой остановился. Справа от колонны хозяйка Карася встала, за ней Вилли кухню поставил, к раздаче готовиться.

— Смелей давай, водила! — Завьял подтолкнул Луза к Вилли. Тут накладывает ему полную миску дымящейся картошки с мясом. Посыпав зеленью рубленой, протянул пареньку:

— Справишься, ещё приходи. Чай вон стоит, не хватай голыми руками! Горячий!

На полке, возле горячего бока кухни, выстроились металлические кружки с чаем разлитым.

Аромат от кухни пронесся над товарой. Заулыбались мажоры. Облепили водовозку. Зарубу подгоняют, прикалываются:

— Ты, Заруба мешаешь только, мы без тебя справимся, нам еще поесть успеть нужно!

Побежали с полными ведрами к своим животинкам. Сперва о них позаботиться надо, напоить, накормить своих зверюг. И только потом самим на запах кухни податься.

Слева вдоль товары цепочка часовых чернеет среди кустов. Справа тоже выстроились, Шалгой расставленные, охраняи.

— Иди Загал, перекуси, — подошёл Гриша, с мешком сена за спиной. — Иди, я покормлю и напою.

Вытряс полмешка прямо на дорогу перед лошадью.

— Не буди их Сань, пусть спят, — Северин возле телеги Александра смеется, — Полкана тоже не буди. Я и Матвею сказал, чтоб Надейку не будил. Кого надо ребята потом разбудят.

Возницы, погощики после перекуса разбрелись по своим повозкам. Кто прилёг, кто с повозкой занимается. За столом Лива с белогорцами завтракают, напротив них Шалга сидит, чай обжигающий потягивает, да на часовых в степь поглядывает.

На кухне Карась с Гришей, пока Вилли посуду моет, в четыре руки чистят, режут, заправку для обеденного супа готовят.

— Живи вдосталь, Вилли, — поблагодарила Лива, поставив пустую тарелку в стопку грязной посуды. — Вкусно!

— Шалга! Четверых, как тронемся, снимай с охраны. Пусть отдыхают. На следующем привале на посты встанут первыми, — уже сидя верхом, приказала начальнику охраны.

— Как товара, Северин? — застала башлыка возле мажары, рассматривающего колесо. Рядом Арт тряпкой, от грязи и пыли, обод колеса протирает. Распрямились оба, вздохнули спокойно. Волос конский прилип, не трещина, как показалось!

— Нормально товара! Скрипит, но тащит, — Северин попробовал пошатать колесо, оно стояло мертво, даже не шелохнулось.

— Быстрее сможем идти? Мы тут, как на ладони, на этих пустырях.

— Быстрей? Волов палить? Сможем! А потом? Сейчас загоним, потом повозки на себе потащу?

Взял у Арта тряпку, начал протирать руки.

— Сможем, если надо, то сможем, — резко изменил настрой Северин. — Вы зачем мою дочку к костру потащили? Кто там ночует? А вдруг лихой какой-нибудь? Сначала стрелу на звук пустит, потом спросит "кто пришёл?".

— Чего это ты всполошился сейчас? — Лива удивленно уставилась на башлыка. — Заряна два круга возле них проползла, ни луков, ни копья, ни собак там не было. От них за километр обычными пастухами пахло. Мы были рядом. Дочке твоей ничего не угрожало.

-Всю дорогу думал, почему именно она, ребенок? Почему не Завьял? Не ты, не я? Любой мог пойти, любой взрослый. Почему моя дочь?

— На ней была форма! — Лива ответила не сразу.

-Вот дряни, суки, ведьмы! Из-за этого грёбаного тряпья готовы моего ребёнка под удар поставить?

— Хорош истерить, башлык! Поднимай товару, время! — твердо, глядя в лицо, приказала Лива. — Дойдем до Ефремово, отправляй девчонку с Шалгой домой! Не место здесь для игрушек и забав. Степь не терпит слабины, рвёт слабых.

— Вага, подъём! Выходим! — Лива вперед ускакала, оборвав разговор с Северином.

— Трогай! Матвей, не спи! Пошли!

— Шалга! Снимай своих! На ходу перекусят! Нет! Всё на ходу!

Тронулся с места беспут. Замычали волы, сдвигая мажары, выводя их на еле заметную колею степной дороги. Следом за повозками Матвея, погнали своих волов и другие мажоры. За ними потянулись подводы, всадники, вьючные лошади.

Северин подъехал к кухне:

— Вилли сворачивай свою богадельню! Да! Значит без горячего! Слышал? На ходу поедят! Зачем этих дармоедов вообще кормить? Не маленькие, разберутся! Наши все поели? Все? Тогда вперёд!

Карась с Гришей чертыхаясь принялись грузить в свои подводы бочки, корзины, ящики, бутыли, мешки с фуражом.

Лошадка Вилли потряхивала ушами при громыхании посуды, и спокойно выслушивала недовольное бурчание Вилли. Побежали к своим подводам с постов охраняи, едва только тронулись повозки. Вся товара пришла в движение и двинулась вслед за набирающим скорость беспутом.

Завьял оглянулся:

— Луз, шевелись! Смотри, догоняют опять!

Луз привстал в стременах, осмотрелся, махнул в сторону цепочки невысоких холмов:

— Нам туда!

Тучи не спешили расходиться. Заорал петух.

— Ты чего проснулся, горластый? — Карась недовольно хлестнул лошадку, дребезжание впопыхах накиданной в хозяйку утвари раздражало.

— Куда спешим? — спросил у башлыка Матвей, наклонившись с передка мажары. — Зверюги не железные! Вчера весь день гонка была, ночь на ногах, теперь опять погоняем, и часу не отдохнувши!

Он привстал, оглядываясь назад. Осмотрел колонну.

— Что там? — Северин тоже оглянулся. — Как идут?

Матвей присел, хлестнул прутом по спинам волов:

— Хорошо идут, отставших нет. Идут, пыль глотают в конце.

В конце шли подводы охраняев. Северин ткнул коню в бока каблуки и направился догонять беспут. Поравнявшись с повозкой, он увидел, что вместо Ваги лошадьми правит Лива. Они посмотрели друг на друга, не сказав ни слова. Некоторое время они так и ехали рядом молча.

— Отстают? — спросила Лива, заметив, что Северин обернулся.

— Пока нет.

— Хорошо! — она хлестнула коней.

— Надолго их не хватит, при такой скорости!

— Я знаю! Дорога хороша! Хочется до дождика побольше пройти.

Товара начала растягиваться. Северина отстал от беспута, пропустив мажары мимо себя, пристроился рядом с подводой Александра.

— Спят?

— Спят, намучились вчера. Младший вертун прямо, только успеваю одеяло поправлять. Успокоились немного, кричать во сне перестали.

— А лохматый где?

— Проснулся, покрутился возле телеги, потом пропал, к Вилли, наверное побежал.

Александр посмотрел на хмурое утреннее небо:

— Дождик ждёте?

— Если только пыль прибить, ливня бы не хотелось.

Через полчаса Лива сбавила скорость, перешла на обычный шаг. Товара вздохнула спокойно. Волы потянулись к обалкам, наполненным нетронутым свежим сеном, и начали опустошать поилки. Мажоры закружили вокруг повозок, прислушиваясь и присматриваясь к поведению своих упряжек .

Ещё через два часа, Лива разбудила Вагу, спавшего тут же в беспуте. Вручила ему вожжи от упряжки, свистом подозвала коня, не отходившего от повозки, и направилась догонять Завьяла и Луза.

— Поляна нужна, трава, вода, — Лива посмотрела на нависшие черными клубами тучи. Вдалеке сверкнуло, потом раздался треск и грохот.

— Есть такое место? — поинтересовалась она у Луза.

— Воды тут нигде нет, — покачал головой пастушок.

— Тогда так, через час привал. Ищите место под лагерь со свежей зеленой травой.

Порыв прохладного ветра поднял и погнал перед собой завесу из пыли.

Нашлось такое место почти сразу, кругом была зеленеющая равнина. Через час с небольшим Вага свернул с дороги и направился к призывно махающему Завьялу. Следом за ним с дороги съехала вся товара, и под руководством Шалги и Северина мажоры принялись выстраиваются повозки.

— Вага! Товару прими, мы сами тут разберемся, — Лива забрала из рук Ваги свернутый кусок парусины, и принялась с Заряной устраивать навес возле беспута.

— Матвей! Волов распрягайте, поите, пусть здесь пасутся. Товару я сам сдам. Саня! Давай со мной!

— Матвей! И Надюху сразу сними сверху.

Шум, суета, возле кухни народ толпится. Шалга выставил часовых по углам лагеря. Первыми Вилли начал кормить охраняев:

-Подходи, мученики!

Распрягли лошадей, волов. Выгнали за пределы лагеря, проходы между повозками прикрыли рогатками. Гриша с Зарубой, Карасем, парусину на кольях растянули, водовозку рядом поставили. Посуду, ведра для водосбора приготовили. Вага с Александром, Северином обошли товару, сохранность проверили. Принял товару Вага под охрану.

Матвей повозку свою подготовил. Под мажару, одеял, подушек, курпачей накидал. Надейку спящую, двумя оборотами под середину мажары закатил. Со всех сторон завесил рогожей, чтоб не задуло, и не замочило.

Всё, что воды боится, вниз под повозки попрятали. Северин с Александром мальчишек перенесли под мажару, рядом с Надейкой пристроили. Спят, не просыпаются, так троих одним одеялом и накрыли.

Бег, суета, все с оглядкой на небо делается. Вон Карась с Глебом палатку на выход, за лагерь, тащат. До дождя поставить хотят. Им пастьбой сегодня заниматься. Вага белогорцев возле беспута собрал, накидки часовым выдаёт и тут же инструктаж свой нехитрый проводит. На посты поведёт. Второе кольцо охраны выставляет.

Мажоры кто дела свои переделал, уже с тарелками возле повозок своих пристроились. Вкусная похлебка у Вилли "на скаку" получилась. Вага отнёс жигам котелок дымящийся, да и сам к своей подводе двинулся, к чашке своей остывающей.

Уже охраняи менять часовых на первом кольце охраны потянулись, а дождя всё нет. Возле кухни над столом, лавками навес натянут. Северин поставил полную чашку на стол, с Александром рядом присел. Напротив Дорох головы не поднимая, ложкой наяривает. Пыль на волосах, разводы на шее грязные. Перед едой руки, лицо помыл, на остальное воды нет. Ни воды, ни времени. Дороху на пост идти.

Налетевший порыв ветра дернул за навес, качнул кухню, ударил в спину Северину, прибил к повозкам кусты перекати-поле. Горизонт сверкает во всю ширину вспышками молний. Карась с Глебом суетятся, палатку свою укрепляют, за лагерем с подветренной стороны поставили. И стадо всё свое за лагерь от ветра загнали. Руда мойкой посудой увлекся. Принял от Северина пустую чашку, обтер её пучком травы, в бадейку с теплой водой отмокать сунул.

Северин оглядел лагерь. Народ последний от кухни разбегается. Вон Матвей котелок и торбу с посудой к своим пастухам потащил. Вилли с Гришей на столах под навесом порядок принялись наводить. Хлеб, посуду со столов убирают. Лавки сдвигают, хозяйку накрывают. Уже заползая под мажару, почувствовал, как ему на голенище сапога упала дождевая капля.

— Успел! — усмехнулся он, укладываясь на одеяло возле Надейки.

Огляделся, проверяя все ли на месте. Все были тут, даже Полкан. Не спал, лежа на одеяле, смотрел в полглаза, угадывал, выгонят — не выгонят. Не выгнали. Северин устало ткнулся в мешок с сеном, накрытый одеялом и тут же провалился в сон.

Он не видел, не слышал, как ветер всё-таки сдернул навес со столовой. Как Матвей с Карасем с трудом удерживали свою палатку, навалившись на стенку изнутри. Как всё внезапно стихло, и на смену редким каплям хлынул ливень, закрывший все вокруг завесой дождя.

Вода, стекающая по растянутой парусине наполняла подставленные ведра мгновенно, и толпа босоногих погонщиков и возниц, шлепающих по лужам, помогала Грише и Зарубе заполнять водовозку.

Ничего этого Северин не видел, он спал не чувствуя, ни воды, затекающей под повозку, ни возни просыпающийся ребятни, ни окончания дождя.

— Север, Север, просыпайся, — кто-то толкнул в плечо и, уцепившись за рукав, потянул его из-под повозки.

Отбился. Огляделся. Нет никого рядом. Перевернулся на спину, отполз подальше от края. Угол парусины откинут, Лива заглядывает. За ней солнечно. Ни дождя, ни туч.

— Ну, проснулся?

— Почти, — Северин наклонил голову набок, помял затекшую шею, — что выходим?

— Нет ещё, через час. Тут дозор звездочеев нарисовался. Они нас до Ефремова проводят. Им всё равно туда возвращаться. До Ефремова 10-12 км. Недалеко.

— Дождик сильный был?

— Ну, ты спать! Не слышал совсем?

— Где там! Как мёртвый упал. Не чувствовал, не слышал... Как дорога? Идти можно?

— Можно, можно! Песок кругом! Подсушит за часик, ещё ветерок обдувает.

— Это хорошо!

— Ты себя в порядок приведи. И на кухню подходи, я тебя со старшим дозора познакомлю. Не задерживайся долго. Мне некогда особо тут с вами торчать.

— Куда ещё собрались?

— В Ефремово с Вагой еду. Луза и Шалгу с собой беру. Заряна здесь остаётся. Навстречу вам потом вышлю кого-нибудь, чтобы стоянку нашу показали.

— Я своей товарой отдельно от вашего обоза встану.

— Да, конечно, — кивнула Лива, — отдельно вставай, и в город мы не пойдём. Поэтому я раньше и поеду. Место занять и мне с Иренем повстречаться надо.

— Ладно, — она приподнялась, — пойду, а то Заряна нашего гостя совсем "заболтала" наверное.

За столом напротив Ливы сидел парень лет 26, под плащом блеск кольчуги с капюшоном. Непокрытая голова, тёмные волосы. На столе перед ним кружка, тарелка с крупно нарезанным хлебом, кусками настроганного вареного мяса, сыра.

Заряны уже нигде не было видно. Вилли рядом зашивает порванный тент. Подбежала Надейка, схватила за руку.

— Вы поели?

— Угу, дядя Вилли нас покормил.

— Ребятня где?

Мальчишки, скрытые величинами Вилли, возились с Надейкиными сокровищами. Чего только тут не было: блестящие, большие пуговицы, фигурки деревянных зверей, вырезанные для нее Вилли, гнутые гвозди, подковы, осколок зеркала, несколько зеленоватых затертых монет, в общем всё, что находилась интересного всей товарой на дороге.

— Иди, поиграй с мальчишками, присмотри за ними. Иди, мне с гостем переговорить надо. Не балуйся!

Надейка ещё раз дернула отца за палец и побежала к пацанятам.

Подошёл, поздоровался, назвался. Парень поднялся, крепко пожал протянутую Северином руку, не снимая перчатки с обрезанными пальцами:

— Речеслав.

И сел, не произнеся больше ни слова, отпил из кружки. Приподнял над собой:

— А ещё есть?

Подбежала с кувшином Надейка, забралась рядом с Ливой на лавку, устроившись коленями на ее куртке. Потянулась за кружкой гостя, тот привстал и поставил кружку перед Надейкой. Она аккуратно налила до краев, оставила кувшин, двумя руками взяла кружку и опустила на подставленную ладонь гостя:

— На здоровье! Да встретят вас звезды!

— И свет их коснется нас! И вам не хворать хозяюшка! — благодарный кивок в ответ.

Лива аккуратно сняла Надейку со своей куртки, подала ей кувшин и обернулась к башлыку:

— Барт Речеслав возвращается в Ефремово из дозора. У него раненые, два человека. Самостоятельно держаться в седле оба не могут, — надев куртку, она подошла к башлыку, положила ему на плечо руку. — Северин Тимурович, мы можем найти два места в повозках для лежачих раненых? До Ефремова?

— Конечно, найдем! Им, наверное, быстрей в город надо, к лекарю? Чего мы тут рассиживаемся? Надо выходить! — начал подниматься из-за стола Северин, убирая с плеча руку Ливы.

— Барт Северин, — воздел руку Речеслав, останавливая башлыка. — Стойте! У нас лекарь в отряде свой, хороший лекарь! С ранеными всё в порядке. Они недавно уснули. Быстрая езда их добьет только. Им покой нужен сейчас. Так что с вашим обозом самый раз!

— Хорошо, мы сейчас решим, кто их повезёт. Гриша! Иди сюда. Людям помочь надо, раненые у них. Одного к тебе, одного к ... , — он посмотрел на Ливу, — одного к Загалу! Пустой ведь!

Лива подумала и кивнула согласно:

— До Ефремова пустой.

— Вот и всё! Решили! Гриша бери Загала, и подъезжайте к дозорным, пусть раненных своих к вам укладывают.

— Нет, не всё ещё решили, — Северин краем глаза зацепился за повязку на груди Гриши.

Упёрся взглядом в рукав куртки Ливы, уже собравшись уходить, так как за ней встали подошедшие Вага и Шалга.

— Хороший говоришь у вас лекарь? — Он повернулся Речеславу.

— Лучший в этих краях!— подтвердил Речеслав.

— А моих людей посмотрит? Я заплачу! Барта Лива, вам самой показаться, пусть посмотрит. У вас тоже раненые есть!

Северин смотрит на Речеслава.

— Конечно! Не надо денег. Пусть к нашему стану подходят. Время есть. Барта Лива, а что с вами, вы ранены?

— Ничего, царапина, само пройдет, — отмахнулся она. — Вага слышал? Парням скажешь, чтобы лекарю показались, если захотят.

Лучшим лекарем в этих краях, оказалась девушка приятных форм и наружности. Подогнавший подводу к стоянке звездочейского дозора Гриша была осмотрен первым, и признан идущим на поправку. Половину повязок с него сняли, и велели спрятать заживающие раны от пыли под рубашкой с длинными рукавами. Осмотрела Руду, выслушала его рассказ про друга Салгана, неодобрительно покачала головой. Осмотрела синяк, осторожно потрогала его. Послушала хрипы со спины, сбоку заставила поднять руки вверх.

Хлопнула по плечу:

— Везёт тебе! Живой и здоровый. Тяжёлое не носи, быстро не бегай, долго не ходи.

Белогорцы отказались от осмотра, посмеялись над собой. Царапины мол, такие мы неловкие. Сами виноваты, подставились под стрелы.

Аккуратно погрузили раненых в телеги и тронулись потихоньку, не желая тряской починять боль и неудобства.

Лива просто вскочила в беспут. Махнула на выезде Северину и четверка лошадей бодренько рванула вслед за Лузом, ехавшим впереди с Шалгой. Конь Ливы бежал рядом с беспутом и косился с обидой на хозяйку, сменившую его на упряжку.

Отряд дозорный 20 человек в главе с Речеславом. Высокие, крепкие парни. Одинаковые плащи. Все с луками, даже лекарь. Трое седых ратников, с большими мечами, без пик, без копий. Все трое с непокрытыми головами, у каждого шлем металлический приторочен сбоку седла. Сзади дозора держатся, степь цепкими глазами под присмотром держат.

Дорога подсохла. Местами снова пыль стала подниматься. Ветерок тучи давно разогнал. Солнечно. Собрались, тронулись. Заряна с Дорохом замыкающие. Ребятня с Александром в телеге. Выглядывают из-за борта подводы, Полкана дразнят.

Северин рядом с повозками Матвея держится. Первыми они в обозе идут. Беспута нет, дозор звездочейский вперёд ушёл, не желая пыль глотать обозную.

— Матвей! — оглянулся Северин. Товара вышла со стоянки, выстроилась соблюдая разрывы между повозкам. — Матвей, давай "лосиной рысью" пойдём! Звездочеев нагоним, а то Грише там скучно.

Матвей кивнул:

— Сделаем!

Он отстал, оббежал свои мажары, проверяя упряжь каждой повозки. Успел крикнуть Арту:

— Рысью идём!

Тот засуетился возле волов, перебежал к следующей мажаре, и передал команду дальше.

Дозор, шедший впереди неторопливым шагом, вынужден был прибавить ход, отрываясь от товары, насевшей ему на хвост.

Удивило то, что обоз их догнал. И то, что товара не снизила скорость, и в течение ещё часа рысью гнала перед собой дозор.

Разгоряченные быстрой ходьбой волы, бегущие погонщики, подгоняющие мычащих животных, все подмечал Северин, просмотревший разогнавшуюся товару и слева и справа. Колёса, сами повозки, волы, лошади, упряжь, люди — всё было под пристальным взглядом, ничего не упускал из виду опытный башлык.

Впереди показались признаки приближающегося поселения: поля, с зеленеющими на них всходами, люди на дороге, чахлые деревца вдоль арыков с сырым дном и лужами дождевой воды, частые поляны с кострищами по краям дороги. Вдалеке виднелась тёмно-зелёная полоса высоких деревьев со светло-коричневыми пятнами домов.

— Сбавляй ход, Матвей! — бросил Северин, увидев несущегося к ним со стороны степи Завьяла.

— Ефремово! — Подскакал Завьял и махнул рукой в сторону уже различимых вдали строений.

— Куда нам? К мосту?

— Нет! К реке! Берите вправо, как только это поле закончится. Тут берег ближе.

Северин на повороте остановил товару. Остановился и дозор звездочеев, предупрежденный Завьялом. Догнал их.

— Гриша! Загал! Мы в посёлок не идём. На берегу до утра встанем. Как освободитесь, не задерживайтесь туда к речке подъезжайте. Трогайте! А то что-то лекарь ваш беспокойство сдерживает.

Тронулся дозор. Речеслав подъехал. Поблагодарил еще раз за повозки.

Северин отмахнулся:

— Не стоит, рады были помочь! Просьба у меня. Как мои освободятся, ты им провожающего дай, чтобы в посёлке одни не плутали. Пусть их до нашего стана проводит. Мы здесь на реке встанем. С утра дальше уйдём!

— Проводим! Давай прощаться, Северин Тимурович! В пути травы тебе зеленой и чистых звезд над головой!

Пожали руки. Разъехались. Речеслав проехал немного, остановился, окликнул:

— Север, а хорошо вы шли, ходко для товары!

— Ну, так пока сильной пыли нет, почему бы и не прибавить. Прощай!

Кивнули друг другу, еще раз прощаясь.

Заряна напрямую, срезая путь, поскакала наперерез через поле. Догнав, не задерживаясь возле Северина, рванула вперед к реке. Башлык лишь покачал головой, глядя на подавленные стебли молодой кукурузы. Зачем через поле ломиться, коли объезд есть?

Удобная площадка для стана. Видно, что обжитая: вытоптанная пожелтевшая трава, мостки из кривых жердей на берегу, очаги, обложенные крупными камнями. Встали лагерем. Волы мычат, на реку поглядывают, воды требуют. Завьял подъехал к Трохе:

— Дальше стадо надо гнать, вдоль берега, там трава гуще.

Заряна остановила их:

— Не разбредайтесь! Дорох! Посты выставляй. Рогатки ставьте! Север! Товару сдавай. Как кому? Мне!

Обошли мажары, телеги. Осмотрели, проверили печати, полога, шнуровку. Всё на месте целое, неповрежденное.

Вилли готовкой ужина занялся. Александр с ребятней помощниками возле него. Руда рядом с Завьялом навес над столом устраивает. Заряна товару приняла, на посты всех белогорцев раненых выставила, сама на Салгане, охраняев, в поле проверять поехала. Овала, Юрка, Захара отправили стадо пасти возле лагеря. Остальных мажоров и возниц Северин возле себя собрал, итоги забега подводит.

— Говорите, кто, что заметил, услышал, увидел во время движения. У всех все хорошо? Что надо сейчас исправляйте! Позора не оберетесь, когда в дороге повозка развалится.

Переговорили, разошлись, каждый своим делом заниматься.

Вернулись Гриша с Загалом в сопровождении молодого дозорного. Новостями поделились. Прошёл обоз Иреня через Ефремова часа три-четыре назад. Большой обоз. Все повозки людьми забиты, пеших нет. Ушли на Луначарово. Много служивых с ними, все верхом, жиги, ратники.

Шалга им в посёлке попался. Попутный обоз до Новоторга искал. Народу много в Ефремово, тут и беженцы, и несколько караванов больших из Гряды и Каршина подошли. На центральных улицах возле базара не протолкнуться. Луз с Ливой и Вагой дальше умчались, обоз из Шалолета догонять.

— Куда? — Заряна останавливает телегу с охраняями, собравшимися в Ефремово к Шалге. — Дорох! Службу кто нести будет?

Дорох мнется:

— Так последний день же! Семь дней в дороге, в пыли, грязи. Сейчас едем отдохнуть, развеяться. Не люди, что ли?

— Нет. Назад. Живо в лагерь. Вот завтра с утра куда угодно. А до утра все на службе.

Вернулись с руганью. Еле-еле успокоились. Тут и ужин подоспел, покормили, на смену постов отправили. Скоро и сам Шалга из поселка вернулся. Весёлый, довольный, радостный, видно, что погулял неплохо.

— У меня встреча назначена, купчина в Каршине хорошо расторговался, сейчас домой, в Красный Дол бычьи шкуры тащит. Охрану ищет, через Новоторг идет. Я сговорился о встрече с ним. После захода солнца в кабаке здешнем, с купцом меня обещали свести. Мне назад надо!

— Нет! С коня снять! Сюда его!

— Уйдет купчина без нас. Найдёт кого-нибудь в охрану и уйдёт!

— Да и хрен с ним, уйдёт, так уйдёт. Дорох, смотри за ним! Пусть отлеживается, я с ним позже поговорю, — Заряна взлетела на коня и направилась к выезду из лагеря.

— Дорох, Север! Уснули что ли? Гости у нас!

Вскочили, похватали оружие, к повозкам кинулись.

Отбой тревоги! Свои! Лива с Вагой вернулись! Впереди Луз с Ненадом верхом, сзади отряд конный, белогорцы, свои, знакомые, почти родные. За беспутом ещё кони привязанные идут. За ними тройка жиг едет. Воля, Лезна, Прида. Вроде целые все, живы-здоровы. За ними ещё повозки, всадники. Наставников узнал Северин, всех троих. За ними незнакомые совсем люди оружные, жиги, но и парни среди них, куртки кожаные, штаны темно-зеленого цвета, сапожки с коваными носками, стрижка у всех короткая. У жиг сабли на боку, луки за спиной. У парней мечи тяжелые, арбалеты у седла приторочены. Все в пыли, уставшие кони, умаявшиеся люди.

Вышел Север вперед, руку поднял:

— Стойте!

— Что такое Северин, гостям не рад?

Устало соскакивает с коня Ненад, подходит, обнимает. Окружают их жиги, кто верхом, кто спешился уже. Рады, здороваются, не обнимаясь, по плечам, спине хлопают.

— Воля, Воля, Волна! — Несется Надейка от лагеря. За ней мальчишки. Выбежали, а потом встали, за Александра спрятались, слишком много незнакомцев вокруг. Волна подхватила Надейку, закружилась с ней.

— Привет Надежда Севериновна! Чего нас твой батя не пускает?

— Карантин!? — Вышел вперед широкоплечий крепыш в сером плаще из плотной ткани, по низу зеленой каймой подшитом.

Хрон! Еще один заслон на пути нафати!

— Угу, я вас к своему тяглу не пущу, пока лошадок ваших не проверим! А так я тоже вам всем рад, и даже ужином накормлю. Хотя не ждал гостей сегодня! Вилли, справимся?

— Позову, когда все готово будет. Александр! Бери ребятню, поможете. — Вилли развернулся и направился к кухне.

— Сворачивайте к берегу, там места и для лагеря и для пастбища хватает.

Развернулись, ушли к реке, встали своим лагерем. Пустили лошадей пастись. С дежурством у товары определились. На берегу шум, ржание, крики, плеск воды. Радуются люди, лошади, если бы не комары вообще чудесно было. Ненад привёл на кухню десяток ратников-белогорцев. Им на посты вставать, товару, лагерь караулить. Усадили, чашки с кашей перед каждым расставили. Тут же хлеб, зелень на столе появились, Вилли уже чай горячий по кружкам разливает.

— Ненад, добавка есть. Будешь? Не бойся, никто голодным не останется.

Отказался. Пока первый десяток ужинал, тут и Лива с Вагой подошли, в обход ходили, посты проверяли, повозки ещё раз принимали, осматривали. Окликнули Дороха, раз на глаза попался.

— Дорох, последнюю ночь на постах стоите, не испорть всё. Проследи за своими. А где Шалга?

— Барта Заряна велела уложить его, чтоб отлежался. Сказала, потом с него спросит. Он в посёлок хотел ехать, с купцом насчет охраны до Новоторга договариваться. Она не пустила. Я его в повозку отвёл, уложил.

— А что с ним?

— В Ефремово, на радостях отметил окончание посылки нашей.

Лива чертыхнулась:

— Совсем одних оставить нельзя, сразу в кабак прутся. Ладно, пусть отдыхает! Остальные как?

— В порядке. Радуются. Домой хотят. Хоть сейчас готовы.

— До утра! А утром на все четыре стороны, и бумагу дадим, что свой наряд выполнили, до кордона товару в целостности, исправности доставили. Я распишусь, Александр, Северин. Всё как положено. Сдал, принял. Печать, подпись. Главное эту ночь без происшествий отдежурьте.

— Сделаем, барта Лива, всё как положено. Всё в порядке будет. Как всегда!

— Ладно. Иди уже, а то совсем соловьём запел. И когда это у вас все в порядке было — "как всегда" — передразнила Лива охраняя.

— Ненад, как с приёмом пищи закончите, выставляй посты сразу. Сам во вторую смену старшим идёшь. Вага в третью смену. Старшим. С утра выходим, как обычно.

Ненад кивнул:

— Хорошо.

Подошёл к Вилли:

— Сколько ещё вести, десяток?

— Да, как эти закончат, пусть подходят.

— Надейка, отец где?

— К вам пошли, — махнула в сторону второго лагеря. — Дядя Карась Полкана забрал и они с папой к вам пошли.

Вилли закидывая порезанное мясо во второй котёл, объяснил:

— Они лошадей ваших проверять пошли, пока светло.

— А Полкана зачем взяли, для компаний?

— Он там главный, дядя Карась говорит, что Полкаш заразу и болезни всякие чует, — отбарабанила Надейка, протирая стол.

— И он вообще-то ни разу не ошибся, — произнёс Вилли, помешивая в котле. — Этот пес с нами в разгон уже лет пять ходит.

— А я-то думаю, чего Северин с ним возиться, как с ребёнком! Ценный пёс!

— Вилли, я чего подошла, мы на берегу посидеть хотим, там и поедим, ты нам собери еды какой-нибудь, с собой заберём.

— Посуда нужна? Я вам ящик с собой дам, верните только! В него всё и сложите.

Пришла вторая смена. Перекусили тем, что им Вилли со своими помощниками на стол выставил.

Северин вернулся с Карасем и Полканом, когда уже начало темнеть, с ними пришёл и крепыш в сером плаще. За столом уже доедала свой ужин третья смена. По сравнению с пятеркой Ливы, эти жиги выглядели чуть старше, лет на пять. Старше были и парни. Крупные, здоровые, обветренные, обожжённые степным солнцем — "старая" сотня. Вилли крякнул и застучал по котлу поварешкой:

— Подходите парни за добавкой, что-то я с вашей долей не угадал. Тарелки вам побольше надо было выставить.

Парни шли к котлу с двумя чашками, подруги тоже были не прочь получить добавку вкусной каши. Темнело быстро, на берегу загорелся небольшой костёр. Зажегся костер и посреди большого лагеря. Вилли запалил две свои лампы, повесил их над столом.

Встревоженное лицо Дороха. Пробежал мимо, крутя головой в разные стороны, увидел Ненада, бросился к нему. Отвёл в сторону, сказал что-то. Ненад словно не поверил, отрицательно закрутил головой, не соглашаясь. Северин поднялся с парусины, к ним направился, уж больно испуганно Дорох выглядел.

— Что такое?

— Шалга сбежал!

— Как сбежал? Куда?

— В посёлок, верхами ушли, вдоль берега. Рига с ним, сказали, завтра нас в поселке ждать будут. Сюда уже возвращаться не желают!

— Кому сказали? Кто смолчал? — вскинулся Ненад.

— Да никому не сказали, в записке написали, вот, — Дорох сунул клочок бумаги Ненаду.

— Записку и деньги, что ему жиги за охрану дали, тоже оставил.

— Давай записку сюда. Пойду к головам.

— Заряна убьёт его. Она уже остановила его один раз, когда он хотел в посёлок вернуться!

Ненад покачал головой:

— Ох, дурак!

Заряна ругалась недолго. Лива махнула рукой:

— Пусть его. Завтра разберёмся. Чего сейчас за придурком бегать. Спать расходимся, завтра вставать рано.

Малый лагерь уже заснул. Александр увел ребятню, постелил им в телеге. Белогорцы сразу рядком в центре лагеря устроились. Угомонились разом. Тяжёлые последние два дня у них выдались. Проходя мимо них, башлык видел на некоторых белогорцах повязки. Да и Волна подходила к ним со своей сумкой, ругала кого-то, что не позвал вовремя, грозила, что ещё раз и руки начнет рубить, от адова огня спасать.

Вьются мошкара и мотыльки возле фонарей. За столом Вилли на утро режет траву-приправу, рядом Карась деревяшку ножом ковыряет, байки травит. Гриша, Матвей, Северин с кружками, травяной отвар потягивают. Ненад спать ушёл, посидел немного, да сбоку рядка белогорцев пристроился.

— Гриша, может с охраняями домой поедешь? Руду, Надейку с собой возьмёшь. За 3-4 дня до Новоторга с обозом дойдете. А там и до дома недалеко. Охрана, какая-никакая будет.

— Вот именно никакая, — забурчал Гриша. — Север, да здоров я, чего ты меня домой отправляешь! Завтра опять на бочку встану!

— Да не тебя я отправляю, — махнул рукой Северин, — а Надежду с Рудой. Не могу я их одних отправить, даже с охраняями.

— А что Руда? Зачем его отправлять? Он же на поправку идет! — удивился Карась. — Вон утром, я от него только и успевал одно ведро за другим принимать, когда в дождь бочку заполняли. Здоров парень, выдержит. Им с Гришей, отдохнуть день-другой и самих вместо волов в мажару можно запрягать будет.

— Север, ну приедем мы домой. И чем там будем заниматься? С детьми малыми да бабами возиться, остальные все в разгоны ушли.

— Дед вам работу найдет, у него летом работы на хуторе делать — не переделать, да и Косте тоже помощники нужны!

— Я и говорю с детьми малыми возиться. Сейчас у Кости всю работу переделаем, а зимой снег будем в поле чистить?

— Ладно, ладно. Не гоню я вас! А насчёт снега в поле я ещё подумаю! Ну, всё! Расходимся, спать пора. Завтра вставать рано. Вилли, ты тоже не задерживайся, гони Карася спать отсюда. А то он тебе до утра сказки будет рассказывать.

Северин подошёл к выезду со стана. Посмотрел на лагерь жиговский, где над силуэтами телег темнела громадина беспута. Остановился перед рогаткой, не стал выходить за линию повозок. Повернулся и пошел к телеге Александра. Увидев возле костра Заряну с Ливой, не стал к ним подходить. Обошёл.

Насчёт Надейки он для себя уже всё решил. Никуда ее от себя отпускать не будет. С ним, с товарой пойдёт, так надежней, и дочка всегда на глазах будет.

Подошёл, заглянул в телегу, спят, сопят во сне. Укрыты. Взял одеяло свое, под телегу полез. Конечно, все тут. Полкан возле Сани улегся. Тот без одеяла спит, вот пес к его теплому боку и прижался.

8 мая 1236 года от сотворения потопа.

Ефремово. Берег реки Барины.

Восьмой день разгона.

Крик петуха. Движение в лагере. Вилли спустился к реке, ополоснул лицо, зачерпнул ведром воды, зайдя в реку. Возле кухни уже суетятся Карась с Гришей, под навесом за столом устроились Дорох, хрон, Ненад. Подошёл, потягиваясь на ходу, Шахирь. Следом за ним Северин:

— Дорох, хреново выглядишь! Даже в потемках разглядел. Что такое?

Тот небритый, осунувшийся, с покрасневшими белками глаз. Отмахнулся молча.

— Шалга не вернулся?

Дорох покачал головой:

— Нет!

Он поставил кружку на стол и пошел к своим телегам, на шум несвязной громкой ругани. Лагерь просыпался.

Карась зевая, справился у хрона:

— Идём?

Тот вылез из-за стола:

— Собаку брать будешь?

— Нет, его ещё найти надо.

Северин ухмыльнулся:

— Ага, найти то — найдешь. Ты попробуй, разбуди его! — посмеялись, встали и ушли.

Карась потащил два ведра лечебного пойла, приготовленного Вилли, для лошадей.

— Что с Дорохом то? — Северин подсел к Ненаду. — Службу спек?

— Ага, ночью пастух приехал за своим сыном.

— За Лузом?

— Да, по дороге прямо к лагерю подъехал, его только мои парни перед самыми рогатками и остановили.

— Где они, Алеш и Луз?

— Так сразу и уехали. Лива с ними расплатилась, пастух был очень доволен, сразу же в ночь уехали. Привет тебе, передавал. Дочку сказал, чтоб берег. Да! Север, что решил с Надеждой?

Все присутствующие, замерли, бросили свои дела, и уставились на Северина.

— Что решил? С собой возьму, дальше поедет с нами, — Север обвёл глазами свою товару. — Что не прав? С этими сторожами не то что дочь, козу нельзя отправлять, проспят ещё где-нибудь! Да и мне спокойней, когда Надейка рядом. Так Гриша?

Гриша облегчённо выдохнул и заулыбался:

— Так, — подтвердил довольно, — конечно, Север, так!

Ненад посмотрел на Северина:

— Никого отправлять не будешь?

— Нет. Все идут дальше!

— Что ж, пусть будет так, — Ненад поднялся, опрокинул последние капли отвара в рот.

— Печалью меньше, печалью больше, — он посмотрел на Северина. — Главное быть к ним готовым, к печалям этим.

Поставил кружку на стол. Перешагнул через лавку и направился к выходу из лагеря.

— О чём это он, Северин? — Гриша посмотрел в сторону уходящего Ненада.

Северин пожал плечами:

— О печалях, которые будут впереди, и которым надо быть готовым.

— Северин! А где Александр? — К ним подходила Лива, на ходу надевая, подгоняя пояс с саблей в ножнах. — Охрана складская уходит, Шалга бумагу просил, о том, что они товару без потерь, без претензий до границы довели. Пусть Александр напишет, как положено.

— Ладно, увижу, передам.

Позавтракали, подошли жиги, ратники из "старой сотни". Вернулись Карась с хроном, ходили проверять лошадей. Никаких изменений за ночь с лошадками не случилось. Живы, здоровы, набрались сил за время отдыха.

Поели мажоры с возницами, разошлись запрягать своих волов и лошадок в повозки. За стол охраняи уселись. Пришли Заряна с Волей. Сели друг против друга. От еды отказались. Просто чай. К Заряне подсела Прида, и тут же рядом с ней парень из "старой сотни" уселся. Тоже только чаю попросил. Сидят, друг на друга не смотрят, Воля на них тоже не глядит, дует в кружку, улыбается. Прида не стерпела, пнула ее под столом. Воля, отодвигаясь, не удержалась, рассмеялась громко.

Вилли покачал головой:

— Кому добавки?

Охраняи, все как один, поднялись с пустыми чашками, выстроились в очередь за добавкой.

Дорох с Ненадом подошли. Дорох сразу за Ненадом пристроился. Глаза в сторону, на сидящих за столом жиг не смотрит.

Ненад прокашлялся:

— Барта Заряна!

Заряна со стуком кружку на стол поставила, нож кухонный с разделочной доски к себе потянула. Дорох шаг в сторону сделал, и за Ненадом скрылся. Крякнул Ненад на такое перемещение. Молчит Заряна, отвернулась, в поле смотрит.

Ненад вытянулся, заправился, официальную стойку принял:

— Разрешите обратиться, орда лейтенант?

Молчит Заряна. Замолкли разговоры. Все на Ненада с Заряной смотрят. Не выдержала Волна:

— Говори Ненад.

— Орда лейтенант! Дорох с просьбой, оружие просит вернуть, которое вы у охраны забрали.

Тишина. Молчит Заряна. Нож рукой накрыла, на сидящую напротив неё Волю смотрит. Ненад перевёл взгляд с Заряны, спиной к нему сидящую, на Волю и вопросительно уставился на неё.

— Какое оружие Дорох? Где забрали? — Воля поймала настороженный взгляд спрятавшегося за Ненада охраняя.

— 6 копий, 6 мечей, 6 шлемов, 6 кинжалов. — Отрапортовал, не выходя из-за десятника Дорох. — На постах, у часовых всё было взято.

— Как взято? Они что спали? Спали на посту? — приподнялась Прида, отодвигая от себя недопитую кружку.

— Спали, были пьяны, уходили с поста без оружия, и половина из них даже сейчас не знает что оружие про... — подошедшая Лива, залпом осушила кружку Приды, и крепко выругалась.

— Дорох, это так?

Дорох молча кивнул. Лива продолжила:

— Арсен Бинарович, ваш начальник, просил бумагу написать, когда до границы дойдём! И вот дошли! Что написать мне в бумаги этой, Дорох? Начальника охраны на месте нет, пьянство на посту, утрата оружия. Это ваша последняя смена была, не могли потерпеть? Ладно, сами напросились на неприятности, сами разбирайтесь. Ненад, хватит из себя щит изображать. Никто тут твоего приятеля трогать не собирается. Ты товару принял?

Тот кивнул головой:

— Всё в порядке.

Дорох оживился:

— Барта Лива! Вот видите, всё в порядке, ничего плохого не случилось ...

— Замолчи! — оборвал его Ненад, — твое счастье, что ничего не случилось.

— Ненад, слушай. Я, Заряна, Вага вперед поедем, в Луначарово. Нам вместо этих раздолбаев охрану нужно нанять, кое-чего прикупить, с головой нашим пообщаться. Поэтому мы вперед уходим. Возле Луначарово встретят вас, там ещё раз всё обговорим. Северин, твои готовы? Через полчаса выходим!

— Все слышали? Выходим через полчаса!

— Подходите!

Вилли наложил полные чашки наставникам:

— Вот сразу с добавкой. На травке придется позавтракать. Мы уже собираемся.

Карась с Гришей не обращая внимания на сидящих за столом, принялись сворачивать столовую и снимать лампы с шестов.

Вилли разлил горячий чай по кружкам. Выставил их на поднос, протянул его Умиру:

— Вон на свернутый навес садитесь.

Заряна молча вышла из-за стола и пошла вслед за Ливой. Волна взяла со стола нож, повертела его, скользнула взглядом по столу.

— Ненад, Дорох! Идите сюда.

Ткнула в надпись, накарябанную Заряной на столе — "в реке".

Ненад хлопнул по спине Дороха:

— Понял?

Тот сорвался с места, мигом домчался до обрыва и облегчённо выдохнул. Из воды торчали древки копий, шесть штук. Дорох вернулся в лагерь, поднял всех своих, погнал к реке. Троих приказал нести и бросить в воду:

— Я сказал всем к реке!

В разгар поисков приехал Северин:

— Пока Дорох! Уходим мы, — глядя на охраняев, ныряющих в утренней речке, спросил. — Нашли что?

— Да. Копья все, кинжалов половина, мечей двух и шлема одного не хватает.

Он скрипнул зубами:

— Найдут! Никто не вылезет на берег, пока все железо не вытащат из воды.

И тут же налетел на охраняя, выползающего на берег с дрожащими синими губами:

— Куда ты лезешь? Куда? Назад! Ищите!

Быть ответственным за утрату оружия целого караула, да еще при таких условиях, Дороху явно не хотелось. Помимо возмещения стоимости вооружения впереди светили неприятные разносы, как от начальника Припасного двора, так и от Даляна.

— Дорох, просьбы ещё у меня. Письмо домой написал, несколько строчек, живы-здоровы, идём дальше. Привет от товары всем. Ты на хутор передай, если оказия, какая будет. Или Арсена попроси, пусть он отправит.

— Хорошо, Северин, сделаю.

— Ты пошли кого-нибудь в лагерь, там барахло, телеги ваши остались без присмотра. Лошадей ваших мы привязали.

— Пошлю.

Попрощались. Ещё раз оглянувшись на матерную суету в реке, башлык устремился за товарой.

Через три часа голодные, промокшие, промерзшие насквозь охраняи с найденным оружием вернулись в лагерь. Возле телег Дороха встретил молодой охранняй, стороживший лагерь, протянул белый листок бумаги:

— Старшая жига передала.

Далян развернул листок, это был акт приема, подтверждающий целостность груза и товары при пересечении границы Торговой Гряды. Товару и груз сдал десятник охранной сотни города Кандраша Косьба Д., под охрану товару и груз принял десятник 1 дозорной сотни Белогорской крепости Шатров Ненад. Акт подписали лейтенант ВС Острова Данина Лива, старший приказчик Припасного двора города Кандраша Пятаков А., владелец товары Волынец С.

Дорох выдохнул, ещё одной заботой меньше. Он даже повеселел. Теперь бы ещё Шалгу с Ригой найти. А если у них и с купчиной все сложится, и они на охране обоза немного подзаработают, то тогда и последние сутки можно как ночной кошмар забыть.

— Но морду Шалге, я все равно набью. Надо же так с вином подставить! — Он посмотрел на суетящихся у костра соратников.

— Сушимся, обедаем, и выходим в поселок. Посмотрим, что за службу нам Шалга нашел.

11 : 00 утра. Луначарово. Перед городом товару встретил Вага и повел их по окружной дороге. Город не огорожен крепостной стеной, но на всех съездах укрепленные посты с многочисленной вооруженной охраной.

— Нас встречают, это Май. Сын хозяина, у которого мы остановимся до утра. Лошади, волы с нами. С пастбищем тут проблемы. С водой тоже, рек здесь нет. Вся вода из колодцев. За неё надо платить. Матвей сворачивай, вон парень руками машет. Нам туда.

Двухметровая глинобитная стена. Перед ней арык, камнем отделанный. Через арык мостик из бревен. Ворота деревянные, скрипучие. Въехали, огромный двор вытоптанный, глиняный. Справа навесы, вдоль стены тянутся. Люди под ними еду готовят, с детьми возятся. У противоположной стены загоны для скота в одном стадо свиней, в другом бараны, курятник рядом.

Дальше вдоль стены за навесами виноградник в глубине участка пруд. Огороды перед ним. Арыки вдоль стен. В конце участка пруд, окружённый с трех сторон виноградниками. Под виноградниками стоят топчаны, каждый топчан от другого виноградником отгорожен. На площадке беспут стоит.

— Матвей, повозки сюда ставьте. Этот загон для волов. Лошадей сюда. Первые два топчана ваши. Жиги там дальше у пруда. Мы рядом с вами. "Старые" возле жиг. Душ здесь мужской возле загонов. Купальня женская у пруда. Мужчинам туда ходу нет. Располагайтесь. Обед, ужин и завтрак всё на хозяевах. Можете порадовать Вилли, у него выходной.

— Если, что нужно спрашивайте у Мая, он здесь специально для этого поставлен.

— А Лива где?

— Она к Иреню сразу уехала, его обоз после обеда уходит. Стан у них дальше по дороге. Заряна здесь. Спит, наверное. Ладно, другим покажу, где их места.

Ненад сразу часовых выставил. Разместились, со тяглом своим разобрались, угомонились.

Пришёл Май, чайник горячего чая принёс, на подносе гора пиалушек. Топчан огромный. На нём по краям ограды матрасы одеяла висят, проветривается. На топчане в углу, на куске жёлтой ткани, ящик с ложками и вилками. Май объяснил про воду — питьевая под топчаном в бутылях глиняных, мыться можно вот в том арыки, вдоль стены, который проходит. Душем тоже можно пользоваться, но воду из пруда или арыка самим придется набирать.

Краем глаза Северин заметил, как девчонка пробежала через весь двор к топчану, где жиги устроились, заходить не стала. Добежала до начала тропинки, дернула за шнурок. До Северина донесся звук колокольчика. Вышла Лезна, махнула рукой, подзывая к себе девчонку, и они скрылись за виноградником.

Пришла Волна:

— Надежда, пошли к нам, тут девочки отдельно и мальчики отдельно. Северин, давай ее барахло, она у нас и помоется и постирает что нужно. Не бойся, не денется никуда, смотри какие стены вокруг, крепость прямо!

Надейка, довольная и радостная, убежала следом за Волной. "Старая сотня" заняла топчан все вместе парни, жиги. Май было возле них отираться начал, попытался с шуткой влезть в разговор, был остановлен неприветливым замечанием и отослан. Возле трех казанов хлопотали мужики, командуя пацанами, ровесниками Надейки.

Вилли с утра предупрежденный о халяве в Луначарово, ничего в пути не готовил. Гриша, Карась, Матвей собрались с Вилли в город за кормом и продовольствием. Мажоры и возницы разбежались, каждый себе занятие нашёл, до обеда час хозяева попросили. Северин завалился на одеяло, глядя на спину обувающегося Матвея.

Тот встал, потоптался, примял обувь, повернулся к Северину:

— Как думаешь, что с Шалгой?

Башлык закрыл глаза:

— Не знаю, давай Саню с жигой дождёмся. О плохом даже думать не хочу. Матвей, вы в городе поосторожней, по одному не расходитесь.

— Не волнуйся, Север! Это же Луначарово, звездочеи. Тут порядок у них во всем. Сам видел, сколько у них охраны, пешие и конные на каждой улице.

По пути на стан им попалось несколько небольших отрядов. Не меньше десяти человек в каждом, сопровождались жрецами в чёрных плащах, на конях чёрной масти, с нанесенными на нем крупными белыми точками.

— Собрался на эти патрули надеяться? Сами берегитесь, не лезьте никуда!

— Ладно-ладно, — Матвей поднял руки, — понял, беречься, вести себя аккуратно, на рожон не лезть. Мы уехали, не скучайте без нас.

— Не заблудитесь, через три часа не вернетесь, я с жигами вас искать пойду.

— Мы с собой Завьяла берём, он вроде тут всё на зубок знает, хвалился уже.

— Ты слышал! У вас три часа!

Собрались, взяли Гришину подводу и Александра, пока его самого нет. Скинули вещи возле кухни, Накрыли парусиной от дождя и чужих глаз. Крикнули Маю, чтоб ворота открывал. Охрана к Ненаду. Тот рукой махнул, выпускай. Уехали ввосьмером.

Арт, Троха с погонщиками остались с мажарами возиться. Из возниц Зига, Адей, Глеб в город поехали. Остальные за лошадьми ухаживают, чистят, поят, моют. Стихло во дворе. Под навесом местные переговариваются. От пруда смех Надейкин доносится. "Старые" на своём топчане тоже что-то весёлое рассказывают, временами дружный смех оттуда долетает. Расслабился Северин, решил прикорнуть немного, но никак заснуть не мог. Все мысли вокруг Шалги крутятся.

Выехали на дорогу, ведущую к Ефремово. Пост перед поселком. Остановили их, вышел таможенник, мытарь местный, сумму пошлины назвал, спросил куда идут.

— Тогда ещё и мостовые платите, всё равно через мост идёте. Вот бирка,— протянул кусок деревяшки с номером, — при выезде из Ефремово, на посту сдадите.

Перед мостом ратник местный махнул рукой, пропускает. Напомнил только, чтоб бирку на выезде вернул. Поселок ещё спал. Люди здесь торговлей, не землей, живут, нет у них привычки, с солнцем, подниматься. На выезде из Ефремово, Александр, коня усмотрел у поста.

— Северин Тимурович, это же наш конь. Охраны нашей складской. Шалга на нем уехал.

Утро раннее, Северин поежился в нехорошем предчувствии. Позвал Ненада, Приду. Вернулись к посту. Лезна с Волной товару дальше повели, без остановок, на Луначарово.

На посту сказали, что коня ночной дозор на улице нашёл. Конь напуган был, на седле кровь.

— Ну точно наш конь, клеймо наше. — показал на выжженное клеймо ПД — Припасный двор, и на седле отметка наша метка стоит ОС ПД — охранная сотня Припасного двора.

Начальник поста послал за старшим из охраны поселковской. Двое приехали через полчаса. Прида с ними говорила минут пять. Вышла на крыльцо:

— Еще один конь с таким клеймом у реки мертвый лежит. Пацан прибежал, местные нашли.

— Нас остаться просят. Помочь с опознанием, Дороха надо предупредить. Саш, мы с тобой с ними поедем. Северин, а ты к товаре возвращайся. Лезне, скажи, пусть двух "старых" пришлёт. Парней пусть посылает, к жигам они здесь неровно дышат.

— Начальник, шуркет, просыпайся! Обедать будешь? — Северина растолкал Май.

Залез на топчан. В углу нашел сложенную желтую скатерть, расстелил. Разложил чашки, кружки, посередине поставил доску. Свистнул, прибежали помощники с кухни, самые маленькие, принесли полотенца. Следом девчонка знакомая идёт, блюдо большое несёт. Подошла, поздоровалась, блюдо Маю передала, приятного аппетита пожелала. Глаза в землю, убежала. Тут мажоры во главе с Трохой подошли, башлык погнал руки всех мыть. Северин возле себя пацанят пристроил, в отдельную чашку им плова наложил, по ложке, куску хлеба в руки сунул.

Поели. Май пришёл, два чайника полных принёс. Крик часового со стены у ворот раздался. Тревогу поднял, метнулся к нему братишка Мая, ворота открыл. Отца позвал. Лива, Ирень приехали. Две жиги с ним. Ненад к нему докладом шагнул. Отмахнулся Ирень, отпустил десятника, сам с Ливой к Северину направился. Мальчишки, увидев Иреня, сразу к нему кинулись:

— Дядя Ирень!

Троха забрал парней, после обеда, на соседний пустой топчан увёл. Поспать решили, пока возможность есть. Освободил площадку от лишних ушей. Май опять чайник тащит. От еды отказались, обедали уже. Сестренка Мая тарелку со сладостями к чаю принесла и опять глазки вниз. По сторонам не смотрит, убежала. Лива с Северином чай пьют, Ирень с мальчишками копошится, жиги-охранницы к "старым" пошли, у тех веселье не прекращается. Северин про Шалгу сразу Ливе сказал, что Саня с Придой остались в Ефремова, но к вечеру вернуться должны.

— Люди с ними есть? — отвлёкся от возни с ребятней Ирень.

— Двое осталось, парни ваши из "старой сотни".

Нахмурился Ирень:

— Мало. Подождем, если к пяти часам вечера не вернуться, посылай за ними людей не меньше десятка. И завтра ровно в 5:00 утра, все вместе выходите на Юг-Заставу и через пять дней вы уже там. Приказ понятен, орда лейтенант?

-Так точно!

— Повторить приказ!

— Забрать вечером своих людей из Ефремово, завтра выйти на Юг-Заставу, через пять дней быть там.

— Хорошо. Теперь Северин, к тебе разговор. Помощь нужна твоя, твоих людей. Повозка меня тут одна изломалась, колесо ремонта требует. Поможешь? Мы уходим сейчас. А повозка остаётся, с вами завтра пойдет.

— Помогу! Парней сейчас пошлю, пусть посмотрят, основные мастера в город уехали за покупками, за продуктами. Как вернутся, сразу пошлю.

Взгляд на Ливу:

— Одни уехали?

Она пожала плечами. Снова к Северину:

— Без наших? Без охраны?

К Ливе:

— Чтобы такое последний раз!

— Май, отца позови!

Он опустил на топчан, притихшего у него на руках, парнишку.

— Отец Мая — наш человек, мы с ним давно знакомы.

Подошел хозяин с сыном. Ирень познакомил всех с ним. Попросил его помочь с фуражем, с продовольствием, с водой.

— Всё сделаем, как просишь. Не подведём. — Спросил ещё раз, не нужно ли чего гостям и отошел.

— Это не всё, Северин. Наш обоз весь на лошадях, верхом, упряжки, повозки. Пойдём быстро, очень быстро через два дня мы должны быть уже на Юг-Заставе. Поэтому раненых, я оставлю вам. Это ещё шесть подвод. С вашим ходом, есть уверенность, что они доберутся живыми. Возницы наши. Ребята из прибора, по году отслужили.

И ещё одно, караван 200 верблюдов идёт на Остров. Груз — кожа, обувь, хлопок, ткани. С караваном приказчик идет с помощниками, рабочими и нашей охраной. Возьми их к себе. Ты старший. Я их предупредил, буду слушаться только тебя.

— Верблюды в караване чистые, больных нет?

Ирень развёл руками:

— Они через Новоторг шли, из Айтуара. В пути три недели, шли Ханской дорогой. С кем только не встречались. У вас есть хрон. Пусть проверит караван. До 5:00 утра время у него есть. Вот и всё, мне пора. Пацанов я забираю, у них есть что-нибудь, какие-либо личные вещи?

— Нет!

— Ну, хорошо. Бывай, Северин. Дочка с тобой? Береги ее. Это не прогулка.

Отозвал Ливу. Отошли. Начал ей что-то резко выговаривать, махнув по углам двора рукой. Отошёл от неё, крикнул жиг, приехавших с ним. Велел забрать уже уснувших мальчишек. Ещё раз попрощался с Северином, пожал крепко руку. Кивнув хозяину, Ливе. Взлетел на коня, и в сопровождении жиг, везущих мальчишек, направился к воротам.

— Орда майор!

Ирень обернулся на крик, к нему быстрым шагом приближалась Заряна. Чуть приотстав, за ней шли Лезна и Волна. Лива оглядела приближающуюся троицу. По ее лицу пробежала тень.

— Я спешу. Поэтому быстро и кратко. В чём дело?

Северина остановил возле навеса крик Заряны. Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и увидел спешащих к Иреню жиг. Приметил, как вслед им смотрит Ненад, держа руку на рукояти меча. Смолкли звуки веселья на топчане "старой сотни". Северин по поведению Ненада на крик Заряны почувствовал что-то неприятное и ненужное для себя. Он отвернулся от Иреня с жигами. И направился к десятнику.

Ирень выслушал Заряну, повернулся к Ливе:

— Другого времени не нашли? Именно сейчас?

— Так точно! — глухой голос Заряна, не дал ответить Ливе. — Сейчас!

Ирень осмотрел двор, увидел Северина идущего к Ненаду, обвел взглядом жиг:

— О последствиях подумали? Настаиваете?

— Так точно! — подтвердила Заряна.

Согласно кивнули остальные жиги. Ирень спрыгнул с коня:

— Построение!

Северин подошёл к десятнику:

— Что происходит Ненад?

Ненад поправил пояс с мечом. Нагнулся, подтянул за голенище сапог. Выпрямился:

— Вопрос старый опять возник, а ты к нему не готов!

— Какой вопрос?

Ненад покачал головой, не отрывая глаз от Иреня и жиг:

— А ты как хотел? Для чего Заряна Руду привезла?

Не успел все сказать белогорец, сзади крик Ливы:

— Ненад! Айназ! Строиться!

Ненад обернулся к своему топчану:

— Вага, строится, быстрей буди всех!

Тронул Северина за рукав:

— Север, не лезь. И парней своих держи.

На двор выбегали, звеня оружием белогорцы, "старые", наставники. Жиги стояли первыми. Высыпала со своего топчана товара. Толпятся на тропинке, не выходят во двор, сквозь листву виноградника смотрят.

Ирень оглядел копошащийся строй. Кивнул Ливе:

— Командуй.

— Становись, равняйсь, смирно!

Вытянулась перед Иренем:

— Орда майор, группа сопровождения конвоя литеры "С" по вашему приказу построена. Старший группы — лейтенант Данина.

— Вольно!

Лива развернулась лицом к строю:

— Вольно.

Несколько шагов и она уже сзади Иреня.

— Лейтенант Нечедень выйти из строя.

Заряна вышла, встала лицом к строю, очки на груди болтаются, прищуренный взгляд поверх голов.

Ирень продолжил:

— Лейтенант Нечедень обратилась ко мне с претензией на восстановление её чести и достоинство. Один из погонщиков нанес тяжкое оскорбление офицеру Острова, ударив его боевого коня.

Он повернулся к Ливе:

— Где он? Привести!

Лива повернулась к Ненаду, взгляд в сторону топчана погонщиков, громко приказала:

— Ненад! Руду сюда!

Северин загнал всех обратно, на свой топчан:

— Троха, Арт, смотрите за молодыми, чтоб никто с топчана не слез!

Примолкли парни, вслушиваются в происходящее на дворе. Услышав приказ Ливы, башлык выругался.

— Что там, Северин?

Башлык сплюнул под ноги, скинул куртку, бросил на топчан. И пошел по тропинке к выходу, заворачивая рукава рубахи, не оборачиваясь, приказал:

— Стойте здесь. Пацанов держи, Троха.

Сзади удивлённые возгласы парней:

— Что за дела, Троха? Арт? Куда он?

Троха оглянулся:

— Глеб, Заруба сюда! Здесь! — он ткнул на свое место.

Схватил Зарубу за раздавшиеся плечи:

— Стоишь здесь. Этих бесов стережешь, держишь их! Упустишь кого — уши оторву! Понял?

Крепыш молча кивнул, пытливо вглядываясь в лицо земляка, задиры и любителя помахать кулаками.

— Глеб старший! С топчана никуда!

Троха, вдохнув полной грудью, сжал-разжал перед собой кулаки, до хруста в шее покрутил головой. Нахмурился, выдохнул, хлопнул Арта по спине:

— Пойдём, друган! А то веселье всё пропустим.

Ненад услышав приказ Ливы, развернулся и кинулся к топчану погонщиков. Увидев Северина, перекрывшего проход и заворачивающего рукава, остановился на секунду:

— Вага, всех сюда!

— Север, что творишь? Отойди! Отдай парня!

За спиной Ненада затопали сапогами белогорцы. Ненад направился прямо на Северина.

— Стой, Ненад! Стой! — попытался остановить его Северин. — Мы вольные люди, и Руда под плеть не пойдёт!

— Ох, и дурак ты Север! Поздно уже, раньше надо было думать! — Ненад навалился прямо на Северина и тот, пытаясь остановить, подставил ему плечо. Но десятник, подпираемый сзади белогорцами, протащил по тропинке Северина, пока тот не уткнулся в Троху и Арта. С топчана в сторону белогорцев послышались крики, мат, угрозы.

Ирень поморщился, чуть повернул голову в сторону Ливы, ничего ей не сказал, отвернулся. Подождав еще немного:

— Старшина!

Айназ щёлкнула пальцами, стоявшие в две шеренги "старые" рассыпались цепочкой, кинулись к погонщикам. На бегу, накладывая стрелы на выхваченные луки, и выцеливая свои мишени сквозь листву виноградника.

— Отставить луки! — резкий крик Иреня пронесся над двором. — Старшина, волов дальше ваши люди погонят?

Одна жига осталась возле сложенных луков, пятеро "старых" достав кинжалы, прорубились сквозь виноградник, и через вскопанные грядки кинулись, обходя тропинку, к топчану. Двое самых крепких парней бросились к тропинке, расталкивая застрявших на ней белогорцев.

— Дурак ты, Север! Дождался! Сейчас твоих щенков эти волки в лоскуты порежут, — хрипя в лицо Северину, Ненад попробовал столкнуть его с тропы. Белогорцы попытались обойти загородивших проход Ненада и Северина, но им с двух сторон преградили путь Троха и Арт.

Со стороны виноградника, от топчана обозников, доносились крики и звуки драки. Две жиги, приехавшие с Иренем, завели всех местных под навес, передали мальчишек Маю и его сестре, а сами вернулись и с невозмутимыми лицами встали сзади Иреня.

— Назад! Я не разрешал! — он остановил тройку офицеров-наставников, кинувшихся по кивку Ливы к винограднику.

— Офицеры на месте! Хваленые бойцы с кучей мальчишек — погонщиков должны сами справиться, не так ли, лейтенант? — поворот головы в сторону Ливы.

— Так точно, орда майор!

— Разошлись, в сторону! — сквозь белогорцев протиснулся "старый".

Действуя с невероятной быстротой, он, оттолкнув Ненада в сторону, ударил Северина под колено и завалил обоих под виноградник. Перехватил удар Трохи, дернул на себя, подсекая, и погонщик отлетел на копошащихся в арыке Ненада и Северина. Прыжок на Арта, уход в сторону от удара. И сразу ответный удар ногой в бок. Снесенный Арт, задыхаясь, рухнул перед топчаном. Сверху на него с топчана свалился Заруба, сброшенный жигой из "старых".

Руда ногой выбил нож из-под руки, тянущегося за ним, Глеба, и заорал:

— Нет! Стойте! Не надо! Я сам!

Перевалился через ограду топчана, увернулся от кинувшегося к нему "старого".

Пробежал через огород, запнулся, с криком:

— Я сам! Я сам! — перелетел через арык и вывалился сквозь виноградник во двор.

Был подхвачен подоспевшими "старыми". Подтащили, поставили перед Иренем.

— Он?

Взгляд вопросительный на Заряну. Кивок подтверждения.

— Всех в строй. Всех! Общее построение!

— Ненад! Айназ! Всех сюда!

Тащат, волокут Северина, Троху, парней избитых, окровавленных ведут. Белогорцы злые, сзади пинками подгоняют. У обозных двое на ногах не стоят. Связали их, на топчане бросили. "Старые" отряхнулись, подобрали луки, в строй встали. Стоят, замерли, словно и не запыхались ничуть. Потолкались мажоры, окруженные наемниками, крикнули несколько раз оскорбительно, но тычки в спину и пинки сзади, заставили умолкнуть после окрика Ливы:

— Тишина в строю!

Успокоились. Ирень ещё раз окинул взглядом строй. Замерли служилые. Тихо под навесом. Тишина над двором.

— Ты признаешься в том, что ударил коня офицера? Коня вот этого офицера? — Ирень указал на стоящую лицом к строю Заряну.

Кивнул опущенной головой Руда.

— Голову поднять! Отвечать громко и четко, да или нет!

Рута поднял голову, стараюсь не смотреть в сторону товары, твердо произнес:

— Да, признаю!

— Так, лейтенант Нечедень встать в строй. Становись, равняйсь, смирно! Слушай решение по претензии лейтенанта Нечедень.

— Обвиняемый признаёт свою вину. Согласно дисциплинарному уставу и гражданскому уложению Острова о наказаниях, он приговаривается к пяти ударам плетью. Приговор привести в исполнение немедленно. Лейтенант Данина командуйте. Вольно!

Две жиги, стоявшие сзади майора, по команде Ливы подхватили Руду и потащили его к мажаре.

— Нет, не трогайте его. Он мой человек, я за него отвечаю, меня накажите.

Со связанными руками Северин растолкал белогорцев, увернулся от руки Ненада и бросился к Руде, но был остановлен подножкой, догнавшего "старого". Он схватил его за плечо, приподнял и ударил в бок. Северин охнул от боли, и свалился под ноги догонявшего его Ненада.

— Папа! Не бейте его, — и свист громкий, оглушающий всех.

— Надейка! — выдохнула Воля.

— Надежда! — мелькнуло у Ненада.

— Доча, дочка! — закинул голову Северин, пытаясь разглядеть дочку сквозь пот и слёзы боли.

— Не трогайте её, сволочи! — закричал Троха, вырываясь от белогорцев и пытаясь закрыть девочку от кинувшихся к ней "старых".

— Убрать ребёнка! — жесткий взгляд под навес, поправился. — Всех детей увести, всех! Исполнять!

Поймала Надейку Айназ не сразу. Пришлось "старым" побегать за плачущей девчонкой, из-за всех сил дующей в свисток. Не сразу успокоили погонщиков. Посадили на землю всех, притащили помятого Троху. Подняли четвером стонущего Северина, забросили на сидящих обозных.

Отняли свисток у Надежды. Раздавая хлесткие и увесистые удары, заставили молчать товару, снова подняли всех на ноги. Детей с Надейкой закрыли под навесом, в клети, со стенами из камыша. Сестра Мая подобралась к плачущей девочке, обняла ее, успокаивая. Рядом пацаны, на мешках пристроились, на Надейку испуганно смотрят. На дворе всё стихать начало.

Лезна взяла со беспута кнут. В руках его мнет, стоит наготове, команду ждёт. Руда дернулся и замер. Бесполезно все, руки к ободу колеса мажары крепко привязаны.

Ирень оглянулся на него:

— Рубаху снять.

Отвернулся от Руды. Жиги метнулись к привязанному мажору, треск рвущейся ткани.

— Повязку снимать?

— Какую повязку? — оглянулся Ирень.

Не понравилось ему увиденное. К жигам из сопровождения повернулся. Сердитое лицо смотрит на Волну с вопросом, жига выдержала взгляд, покачала головой отрицательно. Нет, не остановится наказание.

— Нет, не снимать! Становись, равняйсь! Смирно!

— Слушай приговор. Виновный приговаривается к наказанию кнутом или выплате виры, деньгами пять доль или товаром стоимостью не меньше одной сумы.

Воля подмигнула незаметно для всех Лезне. По рядам в строю гул прокатился. Лезна с невозмутимым лицом щёлкнула кнутом, расправляя его по утоптанной глине двора во всю длину.

— Я, я уплачу... — вскинулся оглушенный, избитый Северин.

— Тихо, тихо, — зажал ему рот Ненад, стоявший возле башлыка, — стой, спокойно.

— Ни ты, ни я, ни наставники не сможем заплатить виру. И Заряна от неё может отказаться. Платят только люди Острова. Жиги или "старая сотня". Хрон ещё, только где его базгулы носят? Майор тоже не может... Молчи Север. О чём Ирень с охраной своей говорить будет?

Громкий шепот десятника услышали многие, в том числе и "старые", стоявшие рядом, оттуда донеслось:

— Она денег не возьмет!

Айназ услышав шёпот Ненада, повернув голову, позвала через плечо:

— Черный!

Откликнулся "старый", который сбил Северина с ног:

— Я, голова!

— Черный, нодара!

Черный отшатнулся изумленно, в голосе тоска и ужас:

— Нет, голова, нет!

Ирень переговорил с жигами, повернулся к строю:

— И так, значит, вира выплачена не будет?

Тишина в ответ. Майор повернулся, подал знак одной из жиг, охранявшей его. Она подошла к Руде, достала из-за поясу толстую кожаную перчатку.

— Открой, — засунула ему в рот перчатку, — сожми, зубы сбережешь.

Отошла, кивнула Иреню.

— Лейтенант, начинайте!

Лезна начала отводить назад руку для удара.

— Орда майор, разрешите! — голос из строя.

Ирень знаком остановил Лезну, которая словно ждала этого приказа, кнут послушно замер в ее руке.

— Рядович Чёрный, "старая сотня". Готов выплатить виру лейтенанту Нечедень. Не деньги.

Услышав в тишине фырканье Заряны, Черный ещё раз повторил:

— Не деньги. Разрешите принести? Я быстро!

— Бегом!

Безмолвие царит над застывшим строем. Постоялый двор живет своей жизнью. Мычание волов в загонах, тихое ржание лошадей, скотина возится в загонах. Топот возвращающегося Чёрного. Подбежал в руках длинный свёрток из темно-красной кожи. Отличной выделки кожа. Развернул, протянул Иреню, держа перед собой на вытянутых руках.

— Эх, — только и произнес Ирень, восхищенно глядя на развернутый сверток.

Замерли, переглянувшись жиги-охранницы. Замерла Лива, скосив глаза. Восхищенное удивление у тех, кто узнал.

Ненад, отпустил Северина, выдыхая ему на ухо:

— Нодарский лук!

Руда попытался разглядеть, что за виру платят за него, но, не увидев ничего за спиной Иреня и охраны, выплюнул перчатку и громко задышав, уткнулся лбом в обод колеса.

Нодарский лук. Их делали годами, выискивая и подбирая материал. Вкладывали бессчетное количество труда, знаний, средств в их изготовление. Желающие получить такой лук, не раздумывая расставались с небольшим табуном породистых лошадей. Лук гвардии Князя Степи.

— Лейтенант Нечедень, ко мне! Взять лук. Стать в строй!

— Рядович Чёрный, стать в строй.

— Становись, равняйсь, смирно! Слушай приказ. Вира по претензии лейтенанта Нечедень выплачена!

Взгляд на Заряну, прижавший ее к месту:

— Вира принята! Приказываю претензию считать удовлетворенной. Погонщика отвязать. Отпустить. Вольно!

— Лейтенант Акудна оказать необходимую помощь нуждающимся. Всем нуждающимся. Остальным разойтись!

Дрожащие ноги не удержали отвязанного Руду. Повернулся спиной к колесу, сполз по нему на землю. Начав приходить в себя, никак не мог поверить тому, что все закончилось.

— Орда лейтенант! Выход обоза завтра в 5:00 утра. Всех привести в порядок. Время есть. Надеюсь, с этим справитесь? — неодобрительный взгляд на закаменевшую Ливу.

— Так точно, справимся!

Забрал мальчишек, еще раз торопливо попрощался с хозяином и уехал.

— Ненад, пусти, сам дойду, — Северин отстранился от десятника.

— Да куда ты сам? Помогу!

— Пусти, сказал!

— Стой, стой не рвись, пущу.

— Эй, сюда бегом! — Ненад окликнул бредущих впереди Овала и Юрка.

— Помогите ему, — передал с рук на руки, отошёл, нахмурившись.

Троха, сидя на земле, закрыл глаза, голова гудела, ныло в боку.

— Троха! Ты как? — его потрясли за плечо. — Идём, вставай.

— Руду заберите, отведите на топчан. Я сам дойду...

Подхватили под руки, подняли, повели.

— Папа, папочка!

Надейка вырвалась из-под навеса. Подбежала, обхватила руками. Северина ругнулся про себя, почувствовав, как дрожит ребёнок.

— Тише, Надейка, ты чего? Реветь, что ли собралась? — прижал к себе. — Вот такие, вот, они неприветливые, эти дальние края, доча!

Задрав голову, Надейка смотрит на него сквозь слёзы:

— Больно, пап?

Держась за ноющий бок, затряс головой:

— Нет!

Качнуло в сторону от излишне резкого движения.

— Но полежать надо, пошли парни к себе. Веди меня, Надежда, на топчан.

Увидел спешащую к нему Волну, махнул рукой:

— Нет, не меня, там, — он показал сторону виноградника, — там двое. Что с ними?

Воля развернулась и, обогнав идущих погонщиков, кинулась к топчану по тропинке.

Заруба пришёл уже в себя, и, дрыгая ногами, катался по топчану, пытаясь развязаться. Арт лежал в том же положении, как его оставили белогорцы. Воля успел крикнуть шедшим за ней погонщикам, указывая на Зарубу:

— Развяжите его!

Сама бросилась к Арту, заскочила на топчан, выхватила на ходу кинжал, начала разрезать веревку на ногах, вглядываясь в лицо мажора. Развязала руки, прислушалась к его дыханию.

— Воды!

Зачерпнули чашей из арыка. Побрызгала на неподвижное лицо Арту, тот дернулся, открыл глаза, увидел Волю с кинжалом в руке. Тут же перекувырнулся через голову назад и вскочил, шатаясь, выставив кулаки перед собой.

— Тихо, тихо, герой! — убрав клинок в ножны, развела руки в сторону Волна.

Арт огляделся вокруг, увидел Северина, со стоном заваливающегося на топчан, Зарубу освобождающегося от веревок, с удивлением смотрящих на него парней. Опустился на одеяло, помог забраться на топчан Трохе:

— Мы отбились?

Тот, отрицая, покачал головой.

— Руда где?

— Цел твой Руда, — ответила Волна. — Дай я тебя посмотрю.

Арт выставил перед собой руку:

— Зачем тебе на меня смотреть? Мишень нарисовать хочешь?

Волна обвела взглядом отворачивающихся от нее парней:

— Не хочешь, не надо! Помощь кому-нибудь нужна? Заруба? Троха? Нет? Хорошо.

Она встала, прошла между завалившимися на одеяло избитыми мажорами. Спрыгнула на тропинку и ушла молча.

— Ты как? — Троха откинулся возле Арта.

— Очень голова гудит. Грудь болит. Сам-то цел?

— Нет. Хреново всё, они Северина избили!

— Вижу! Они до Руды добрались?

— Да, но не тронули. За него "старые" выкуп дали.

— "Старые"? Зачем им это надо?

Северин поднял голову, посмотрел на погонщиков:

— Зря жиге болячки не показали. Завтра дальше идем, выходим как обычно. Кто товару погонит, кроме вас?

Парни замолчали, начали осматривать свои синяки, шишки, болячки. Прислушались к своим потрепанным, избитым телам.

Через полчаса вернулись с покупками довольные обозники. Следом за ними заехал на двор и хрон на своей повозке. Сразу почувствовали что-то неладное. Не выпрягая лошадей из телег, не разгружая повозок, кинулись к своему топчану.

— Матвей, скажи нельзя их одних оставить! — попытался схохмить Карась.

— Кто? — Гриша зло прорычал, нагнувшись над Северином, вглядываясь в разбитое лицо.

— Ты ребёнка-то, не пугай! — попытался загородить Надейку рукой Северин. Вилли подошел к топчану, оглядел всех:

— Заруба, ходить можешь? Нет? Глеб, Адей, Блаж взяли этого обезноженного и на тот топчан дружно все ушли. Дайте нам поговорить, поесть спокойно. Где тут умыться можно?

Северин попросил дочку:

— Надей, крикни Мая и подружку свою, пусть покормят остальных.

Парни собрались со смешками, с шутками, подняли Зарубу на ноги. Осторожно повели на соседний топчан. Пришёл Май, принес два чайника с чаем. С сожалением оглядел осколки разбитых пиалушек и чашек на топчане, затоптанный огород, развороченный виноградник, тропинку, засыпанную сбитыми зелёными листьями, покачал головой. Ничего не сказал. Вернулся с сестрой, принесли огромное блюдо с пловом и чашку с весенним салатом. Варда быстро убрала осколки и мусор с топчана.

— Снимите, — Май тронул Троху за рваную штанину.

Он оглядел Северина, Арта. Указал на окровавленную рубаху Арта:

— Снимите всё, женщины отстирают.

Надейка отобрала у отца снятую рубаху:

— Сама постираю и зашью потом.

Ушла вслед за Маем, утащившего кучу грязного, окровавленного тряпья. Сели, молча поели, принялись за чай. Пришел Май, забрал грязную посуду.

— Завтра выходим утром. Без задержек. Идем на Юг — Заставу, — прервал молчание Северин.

Все закивали головами, переглянувшись.

Карась хмыкнул:

— И всё?

— Нет. Ещё есть кое-что. Караван с нами идёт. Небольшой. 200 верблюдов. Ещё шесть подвод с ранеными. И повозка со сломанным колесом, я обещал Иреню помочь с починкой. Все они завтра с нами идут. Я старший.

— Что дальше Северин? Так и будем под этими собаками молча ходить? Кого они в следующий раз под плеть поставить захотят? — Гриша стукнул кулаком по коленке. — Ответки не будет?

— Гриш! Нас в один миг снесли. Даже Ненад их не задержал, не смог. Уронили всех как детей маленьких.

— Что решил делать, Северин? — спросил Вилли, сделав глоток. — Что надумал?

Северин оглядел всех:

— Дальше идём, у меня ряд на этот разгон. Чтобы не случилось, до места мы дойдем, дойдём вовремя. У нас сейчас половина товары встать не может. Значит, делаем так...

Хрон, после обеда, подошёл к Ливе, уточнил насчёт каравана.

— 200 голов? Надо ехать? Не обойдётся?

— Если наше тягло в дороге поляжет, сам мажары потащишь? Ехать и проверять караван сейчас надо.

Лива позвала Ненада, напомнила про осмотр каравана и ремонт повозки.

— Да, они едут. Карась уже подходил. Готовы. Повозку освободят только и сразу отправятся.

Погрузились Вилли, Матвей, Гриша, Завьял. Полкана с собой взяли, к телеге привязали. Хрон на своей повозке приготовился выезжать. Сидят, ждут, пока жиги им охрану назначат.

Крик часового от ворот. Прида с Александром из Ефремово вернулись.

— Сколько их?

— Все! Четверо!

— Ух! — выдыхает Лива. — Уже хорошо.

Распахнулись ворота, впустили. Вилли тормознул отправление. Новости послушать надо. Кони у прибывших дрожат, гнали их быстро. Пыльные. Усталые. Спешили изо всех сил. Хорошо сразу подсказали, где их обоз стоит. Александр сполз с коня, и уселся на землю, прислонившись к столбу загона. Его окружили погонщики, дождались, пока он напьется из кувшина, принесенного Вардой, подняли осторожно, и без расспросов, повели на свой топчан.

Прида, едва въехав во двор, соскользнула с лошади, бросилась к Ливе. Увидела Северина, махнула ему, подзывая. Подковылял неторопливо.

— Нашли Шалгу, Ригу, убиты оба, в заброшенных домах. Ригу сразу убили, ножом. Шалгу пытали, зачем не знаю. Всё ценное забрали. Купца, который с Шалгой рядился — ищут. Дорох взял уцелевшего коня, не стал дожидаться расследования, забрал тела у звездочеев, погрузил всех в телеги, и сразу умчал на Новоторг. Александр сказал, что у Шалги осталась семья, дети. У Риги родители, сестра младшая.

Северин покачал головой, соглашаясь. Прида сделала шаг к нему:

— Ну ка, ну ка!

Северин отступил назад. Прида окинула взглядом его новую свежеодетую рубашку. Помятое, поцарапанное с синяком лицо башлыка. Посмотрела на Ненада с его "боевыми" отметинами. Пошевелила пальцем, переводя его то на одного, то на другого:

— Опа! Подрались что ли?

Лива прервала её:

— Это всё?

— Алеш нас нашёл в Ефремово. Сказал, что в Приютном искали наш обоз с утра.

— Наш обоз?

— Да. Спрашивали про коричневые повозки с желтыми колесами и с номерами на боку.

— Кто?

— Скорее всего, белаварцы! И ещё! В Ефремово вводят карантин. Бояться, что беженцы из Шалолета, Приютного, заразу к ним занесут. Алеш подтвердил. У них соседка в Приютном с вечера заболела. Его жена собрала всё ценное из дома и следом за мужем и сыновьями на телеге подалась. Алеш теперь семью и всё свое стадо сюда ведет. Мы его по дороге обогнали. Да, что тут, у вас произошло?

Лива взяла её за локоть и потащила за собой:

— Идем к нам, там все объяснят. Ненад, не выпускай пока никого со двора.

Ненад кивнул Северину , развернулся и пошел к воротам, предупредить часовых и Вагу.

Александр уже пришёл в себя от долгой скачки и рассказывал о Шалге окружившим его обозникам. Выслушав ещё один рассказ о произошедшем в Ефремово, Северин отозвал в сторону Вилли и Матвея, опять что-то порешал с ними. Крикнули Карася, спросили о чём-то. Покивали головами, соглашаясь с принятым решением.

— Ну что, едем?

Хрон уже давно собрался ехать. Подошла к воротам Лива. Следом за ней подоспел Ненад, осмотрел повозки, готовые к выезду.

— Куда вас столько? — Ненад обернулся к Матвею.

— Не знаю, Северин велел. Там починку какую-то надо делать, Гриша с Завьялом мне помогут. А Вилли с Карасем, хрону вашему караван проверить помогут. До темноты успеть надо. Отправляй нас, сколько уже ждать можно?

Ненад на начальника своего, Ливу, взгляд перевёл. Она кивнула:

— Выпускай.

Махнул Ваге, тот часовому скомандовал.

Открыли. Выехали, впереди два белогорца, за ними Вилли телегой правит, с ним в повозке Матвей, Завьял. Гриша с Карасем в повозке хрона едут, пес за их телегой бежит, привязанный. Замыкает отряд Вага с тремя всадниками. Едут на обозников больше поглядывают, чем по сторонам, и не решишь сразу, то ли это конвой с арестантами, то ли телохранители такие. Улица узкая, с двух сторон арыки, вдоль стен глухих текут. Стены высокие, глинобитные, мощные. Поверху из стены торцы бревен торчат, и непонятно то ли стена крышу дома держит, то ли навес во дворе сделан.

Завьял тихо шепчет Вилли:

— Здесь давай!

Вилли потянул поводья на себя, заворачивая лошадку влево, перегораживая узкую улицу. Карась выхватил поводья у расслабившегося после сытного обеда хрона и тоже поставил повозку поперек улицы. Гриша Карася подсадил, почти закинул на верх стены. Вилли Матвея таким же образом туда отправил. Карась успел хрону сверху крикнуть:

— Псину береги, смотри за ней. Не дай пропасть.

Побежали по стене, по крышам прочь от дороги.

— Куда? Что чудите то? — только и успел крикнуть Вага, как беглецы исчезли из виду.

— Ну, едем что ли? Хорош на стены пялится! — тронулся с места Вилли, уводя охрану с места побега.

Вага послал двоих, чисто для отчета перед начальством, для попытки проследить и остановить беглецов, да где там. Проехали по улочке туда-сюда, на соседнюю улицу свернули, нет никого. Махнул оставшимся, едем, кинулись догонять телеги. Двое спереди, двое сзади, а двое по этим замкнутым улицам район прочесывают.

— Куда они рванули? — Вага вертит головой, скользя взглядом по верху пустых стен.

— Дела у них! До завтра надо многое успеть сделать!

А через два часа к воротам постоялого двора подъехала коляска. Приехавший в ней человек назвался лекарем, и был пропущен во двор. Осмотрел пострадавших мажоров. Вправил, перевязал, намазал, повозился с Северином, Трохой, Зарубой, Артом. Осмотрел всю товару, всех, даже Надейку. Руде поменял грязную повязку. Пока он осматривал по просьбе Северина маленькую дочку хозяев, бесконечно плачущую, пришёл ещё человек. Назвал имя Северина. Впустили, за ним ещё двое идут. Потом ещё несколько одиночек. Пришел дедок с клячей, навьюченной тюками с посудой, от которых несло специями.

— Пусть Вилли ждёт, — махнул рукой Северин. — Сам с ним договаривается.

Вилли вернулся с Гришей уже вечером. Уехал местный лекарь, осмотревшись всю товару, семью хозяев, и людей пришедших к Северину. Вага сразу же доложился Ненаду и жигам.

— А мы что арестованы, или вы нас в плен взяли? — на вопрос вопросом ответил Северин подошедший Ливе.

— Куда, зачем? За покупками, людей нанять, у меня завтра пятеро не встанут к повозкам. А как они ушли, и почему по крышам, даже знать и слушать об этом не хочу, пусть хоть с моста прыгают.

— Вот семь человек стоят, нанял их я. Вы их смотреть будете? Волна проверит? Вдруг зараза? Нет? Да! Местный лекарь смотрел! И ещё. Мне людей новых нужно кормить. У Вилли котёл не резиновый. Продукты ваши я возле навеса хозяйского сложу, не надо только эти мешки на мои телеги и мажары тащить, и так с перегрузом идут!

— Каким таким перегрузом, Северин? — удивился Ненад.

— С каким? А я тебе скажу! Да что там, сам смотри! Ряд подписан на 1000 кг в мажаре, так и уложено было! Смотри на мажары, Ненад, смотри! Что там на них накидано? Рогатки? Вот и тащи их сам, коли ничего не весят.

— Подводы как у нас расписаны? По три человека, полнооружных, и два мешка припасов. Посчитай сколько вместе с возницей лошадка прет целыми днями. И посмотри помимо припасов, сколько барахла всякого в телегах ваших. Вон у вас вьючные лошади...

— Что застыл Северин, вспомнил? Мы же от Приютного с пустыми телегами идём, мои все на лошадей сели. У нас всё с Шалолета верхом идут!

-А-а, — махнул рукой Северин. — В телеги по норме кладите, не больше. А с котла я всё равно снимаю. Деньги оставшиеся, что я должен за кухню, с расчёта моего окончательного себе вернете. Нет у меня лишних денег сейчас. Совсем нет.

Часовые опять кричат. Снова гости к Северину.

— Вилли, Гриша идём свою "дружину" вооружать.

Оружейник приехал. Здоровая повозка, огромный конь. Открыл, разложил богатство свое, мечи шлемы, сабли, щиты, кольчуги. Недаром зверь-конь в повозку впряжен. Потаскай, попробуй такую кучу металла.

Полно железа разного, только морщится Вилли, Гриша с недовольным видом в залежах копается. Вилли тихо, почти шепчет Северину:

— Не вижу ничего, луки, если только взять, кольчуги...

— О! Луки... Смотри пока Вилли, выбирайте что есть. Я сейчас вернусь.

Оглянулся по сторонам, решил прямо к топчану "старых" идти, но тут Чёрного возле лошадей приметил. Подошёл, только окликнуть хотел, но тот уже заметил башлыка, за лошадь зашёл, чистить с другого бока стал.

— Стой, где стоишь. Если драки не ищешь, то не подходи.

Увидел, что встал на месте Северин:

— Чего надо, зачем припёрся?

— Собака злая, пёс цепной, — подумал Северин, вслух произнес. — За виру я должен.

Чёрный хохотнул, не спуская холодных, цепких глаз с Северина:

— Только за виру должен?

Заныло в боку, под повязкой лекарем плотно наложенной.

— Вот же пёс, напомнил! — башлык провел рукой по саднящему боку.

— Пока за виру... — замолчал, затем продолжил. — Что хочешь за лук, Чёрный?

Тот перестал тереть лошадиный бок, задумался.

— Тебе нужна Айназ. Иди к голове нашей, к старшине.

— Позови ее, не хочется мне со всей вашей кодлой встречаться.

— Ну, ну, за языком следить надо, обозный, — но собрался, кинул щетку, тряпку в ведро.

— Пошли.

Дошли до виноградника, обернулся к Северину:

— Стой. Жди!

Ушёл по тропинке. На топчане вспышка смеха:

— Чёрный, ты моей старушке холку потри!

— А моей морковку дай!

Снова хохот и смех.

— Голова, там старший из обоза пришел, с тобой поговорить хочет.

Вышла, следом выскочил Черный. Недовольно сверкнул глазами, скрылся среди лошадей.

— Чего это он там? А эти ржут над ним?

— Наказан!

— За что?

Айназ окинула башлыка взглядом, прищурилась :

— Жалеешь его, что ли?

— Ну да, есть мне, за что вас жалеть! — поморщился от боли в боку. — Наказан он за что?

— Связать тебя должен был, порукам и ногам, чтобы ты не носился перед строем по двору. А он белогорцам доверился. Корешам вашим. Я бы ещё и белогорцев взгрела, за то, что вас прикрывали, но у них свои начальники. Ладно, ты чего пришёл?

— За виру я должен. Там оружейник приехал. Если хотите, можете себе подобрать из оружия что-то...

Айназ рассмеялась:

— Это не оружейник, это помойка на колесах. Сколько уже здесь служу, никогда хорошего оружия у звездочеев не было. Мусор железный.

— Что за лук хочешь? Денег? Спроси что угодно, не хочу быть должником у вас.

Долго не думала:

— Знаю чего у тебя просить! Арбалеты ваши, самострелы все!

— Откуда про них знаешь?

— Пацаны твои перед девчонками похвалиться успели. Я сама не видела, у ваших сопровождающих спросила, — она кивнула в сторону беспута. — Те согласны. Хорошие самострелы у вас.

Северин помолчал немного, согласился с условием:

— Все не могу. У дочки есть маленький, от моего брата подарок. Для нее делал, отдать не могу.

Айназ кивнула:

— Пусть тогда дочка, его при себе держит, пусть спрячет его до конца, пока мы с вами не расстанемся.

— И ещё Северин, мне мои сообщили, а я тебе расскажу, чтоб ты знал, своему парню спасибо скажи, тому которого пороть хотели...

— Руде?

Старшина подтвердила:

— Да, Руде! Спасибо скажи, что нож у своего выбил из рук, не дал с ним в свалку влезть. Мои бы сразу бы всех твоих вологонов навсегда положили, если бы капля нашей крови пролилась. Понял башлык?

Северин промолчал, ведал об этом, успел услышать от мажоров.

— А ты чего там с оружейником затеял? С кем воевать собрался? Смотри, с огнём играешь!

— Ты же про Шалгу нашего слышала! Ищут нас, по следу идут. Дочь у меня, ребятня вон сопливая. Защита нужна. А с такой охраной врагов не нужно, вот только на себя и надежда вся.

— Что тебе не так? Какой охраной? Чем защита твоя плоха?

— За неделю пути, я уже второй раз на глазах у дочери от такой охраны по голове получаю!

Шорох в кустах, Айназ всмотрелась в виноградник. Оборвала в самом начале, что-то хотевшего еще добавить Северина:

— Неси самострелы. Дочкин оставь. Остальные все неси, со всем запасом болтов. Не вздумайте в негодность приводить, я их все проверю.

Развернулась и ушла по тропинке, краем глаза косясь в густую листву.

Уже в спину уходящей старшине, Северин произнес:

— Мы сами по себе, и вы не защита нам.

Она подняла руку, не оборачиваясь, кивнула, дала знать Северину, что тот был услышан.

— Овал, Юрок, — окликнул парней, круживших вокруг оружейника.

— Пройдите по повозкам, самострелы соберите все, с болтами. Надейкин только не трогайте. У всех заберите. Мой, Матвея, Карася, свои, соберите все и несите к нам на топчан.

— Вилли, отдавать самострелы будем за виру. Все, с болтами.

Вилли ругнулся и позвал оружейника:

— Эй, приятель! Луки мне ещё раз покажи.

Выбрали парням ножи, два коротких меча, три лука с тремя колчанами, три десятка стрел, наконечников два десятка, кольчугу, три шлема. Гриша бился за каждую скуду. Сбил цену на четверть.

-Ты ведь нам мусор впарил!

— А чего брал то, если мусор!

Так и проводил торговца до ворот, ругаясь. Разошлись недовольные друг другом. Но торговец в прибыли остался.

Собрали со всех повозок самострелы. На топчане почистили их, проверили. Всё цело, всё работает. Троха долго не верил, что отдавать придется. Убедился, примолк, когда Северин с парнями понес их к "старым".

Надейка достала школьную форму, почистила обувку, пошла отнесла все к жигам. Молча подошла за колокольчик дернула, позвонила. Вышла Лезна, поманила.

— Я за вещами пришла.

Молча прошла мимо жиг, положила форму на низкую скамейку возле топчана, поставила сверху обувку. Собрала свои вещи, ушла, не общаясь ни с кем.

Вилли с дедком переговорил, остался дед с клячей у них, засуетился лошадку свою пристраивая. Парни повели новичков повозки показывать, с волами, лошадьми знакомить.

Ненад пришёл:

— Сдавай на ночь товару.

Башлык поковылял сдавать обоз под охрану, с Александром, успевшим покемарить немного. Обошли все, осмотрели, сдали. Часовых у повозок поставили из белогорцев. Тут хозяева с ужином успели. Поели, опять к повозкам, животине пошли. Кухню, водовозку к пруду подогнали, водой наполнили. В загонах волам, лошадям корма, сена насыпали, воды залили в поилки.

Темнеть начало. Фонари с повозок принесли, под виноградником подвесили, над топчанами зажгли. Посидели, поговорили, спать укладываться начали. Согнали Полкана с топчана, поспорили, смеясь, кто утром рядом с ним проснется. Разошлись по телегам спать, кто на топчане не захотел. На стенах белогорцев "старая сотня" в ночь сменила.

9 мая 1236 года от сотворения потопа.

Луначарово. Постоялый двор.

Девятый день разгона.

— Где твои люди, Северин? — Лива с Лезной подошли с утра.

Матвей с Карасем не вернулись.

— Догонят, — обронил Северин, мрачно оглядывая жиг, стоящих перед ним на тропинке к топчану.

— Выходим через полчаса.

— Ну, выйдем значит.

Огромный двор едва ли на четверть был заполнен товарой. Парни уже копошились возле волов, лошадей.

Развернулись, вышли во двор:

-Ненад! Сдай товару.

Северин огляделся, на топчане остались Заруба, Троха, Арт.

— Троха, иди, прими у них все. Полога посмотри, печати чтобы целые были. Всего опечатано десять мажар и одна подвода.

Вышел с Трохой во двор. Ненад с Вагой возле груженых мажар стоят. Ждут.

— Глеб, Адей. Помогите Трохе товару принять.

Подумал ещё немного:

— Овал, с ними иди. Всё проверьте, осмотрите еще раз повозки перед выходом.

Всей толпой за проверку принялись, прошли, заглянули везде и всюду. Приняли от белогорцев товару.

Хозяева тоже рано поднялись. Только с утра мажоры глаза открыли, а возле топчана, на затоптанном огороде, тетки уже с тяпками возятся, двое мужиков с ножами виноградник обломанный обрезают, лозу по новому перевязывают.

Май с сестрой с ног сбились разносить чай, еду из-под навеса по топчанам. Поднялись, поели, новичков распределили, кого в мажоры, кого в возницы. Запрягать животных начали. Вилли с дедом возле кухни. У Вилли времени полно, кухней решил заняться. Вчера вечером с помощником, до темноты возле неё проторчали.

Торопит Северин:

— Всё забирайте. Ничего не оставляйте, с вечера не могли собраться?

Надейка в телеге Александра досыпает. Отнес ее туда Северин сразу, как сам проснулся. Полкан следом прибежал, под телегу залез. Оба даже не проснулись, когда вокруг них шум и суета отправления поднялись. Рядом то лошадей запрягают, то мешки перетаскивают, спят, не слышат ничего.

Подгоняет всех Ненад. Беспут к воротам, на выход уже пошёл. Волна повозкой правит.

— Выходим! — торопится Лива, там ведь ещё караван идёт, его догонять надо.

Распахнули ворота вовнутрь. Сначала верховые выскочили, перекрыли пустую улицу, проверили. Затем выкатился беспут. За ним мажары, подводы, обоз малый. Северин выезжая, кивнул хозяину, тот в ответ поклон обозначил. Подходил к хозяину Северин за погром виноградника деньги предлагал. Отказался наотрез.

— Рука отсохнет, — сказал, — коли с невиновных копейку возьму.

Всех раненых на освобожденные от рогаток мажары положили. По прежнему, неподъемны ни Арт, ни Заруба. Всю ночь Руда в жару промотался, утром встать не смог. Блаж с распухшим коленом и шага не осилил. Тоже на мажаре лежа едет. Северин велел повязку сделать и лежать, пообещал при этом:

— Если до вечера не пройдёт, отрублю на хрен!

На их места новичков поставили. Подрядил парней Северин до Юг-Заставы:

— Не знаю дальше, что будет, но если понравимся, друг другу, то найму до конца разгона.

Людей нанял из расчёта за 5 дней — 1 гривенник на человека.

Дозор на выезде из города. Перед постом. Возле поста стан большой. Несколько обозов на ночёвку встали. Люди уже проснулись, в дорогу собираются. Парят котлы над кострами. Встают, просыпаются, смотрят вслед уходящему обозу. Смотрят, дивятся на мажары с номерами на бортах. Навстречу уже подводы одинокие в город спешат. Дозор проехал с ними до второго съезда с дороги. Дальше провожать не стал, остановились на обочине. Так и стояли на краю дороги, наблюдая за товарой, пока не скрылись за пылью, поднятой идущим следом обозом.

Впереди нужный им караван, охранники приветственно руками машут. 200 верблюдов, груз из портового города Айтуара, на себе прут. Идут не спеша, привычным для них шагом. Обогнала их товара, беспут скорость начал набирать. Между ним и мажарами чужие подводы начинают вклиниваться, это раненые, оставленные Шалолетским обозом.

А вот и повозка, колесо у которой Гриша вчера ремонтировал. "Курятник" на колесах. Точнее голубятня, но запах как от курятника. Троха поморщился, прикрывая нос рукавом. Замычал в упряжке черный вол протяжно.

— Неужели не нравится! — засмеялись, переглянувшись, Троха с подъехавшим Северином.

Две девушки в одинаковой одежде спереди повозки сидят.

Увидели, оглянувшись, как Троха морщится, рассмеялись. Забыл сразу про запах Троха, подгонять волов начал, чтобы голубятню догнать. Не только Троха, смех девчонок услышал. Жига незнакомая подъехала, что-то выговаривает им строго. Смолкли девчонки, вернулась жига к повозкам с ранеными. Не оборачивайся никто больше. А запах курятника никуда не делся, по прежнему пробивается сквозь поднятую пыль. Притормозил Троха, немного отставая.

Северин покосился на отставшего Троху, ничего не сказал, ничего. Снова вперед на дорогу смотрит. Высматривает кого-то вдали. Впереди движуха, шум, команды раздаются. Притормаживает, сбавляет ход колонна. Мимо башлыка в конец обоза Вага проскакал. Вскоре оттуда "старая сотня", все на рысях, в голову выдвинулась. Встал обоз. Оглянулся Северин назад. Смотрит Вага дальше, к каравану попылил. Остановил Вага караван. Ткнул башлык коня в бока, потрусил к началу колонны, следом за "старыми".

Перед колонной отряд верховых, человек 25-30. Повозки за ними виднеются, три штуки на обочине с краю дороги стоят. Сама дорога свободна, есть проход, и телега, и мажара со беспутом пройдут.

Но встал обоз, не идёт дальше. Лива, Лезна, Айназ, вперед к незнакомому отряду проехали. Прида сзади башлыка пристроилась. Ненад с белогорцами возле беспута, слева и справа застыли верхом. "Старые" рассыпались по степи, кусты, кочки осматривают, засаду стрелков ищут. Навстречу обозу трое верховых направилось.

— Свои, свои! — проезжая сквозь охрану, попытался успокоить их Северин.

— Какие свои? Что задумал Северин? — Лезна узнала Карася и Матвея верхом. Матвей держал за собой, на поводу ещё одного коня. Жеребца белой масти.

— Третий это кто? — Прида то ли у себя спросила, то ли у Северина.

— Едем, едем! Сейчас узнаем, кто это такой! Чего встали? Это мои дела! Караван сейчас ляжет, полдня потом поднимать будете!

Лива проводила взглядом проезжающего мимо них Северина, кивнула Айназ. Та коротко махнула плеткой, вслед за ней двинулась четверо "старых". За ними тронулись Лезна и Прида. Проехали немного снова остановились, отпуская башлыка одного.

Подъехал, кивок своим. Рукопожатие с Карасем, Матвеем. Взгляд на коня:

— Красавец!

Улыбается Матвей. Доволен Карась. Не прогадали с конём. За цену потом услышат. Это сейчас не главное.

— Мир-дорога! — Северин поздоровался с третьим.

Матвей повернулся к нему:

— Ратман наш, башлык, Северин Тимурович. А это барт Чигарин, ребятам этим начало.

Чигарин осмотрел Северина, кивнул. Протянул руку ему:

— Чигара!

Крепко пожал, куда без этого. Карась прихватил поводья белого жеребца.

— Север, поеду я, коня в товару пристрою.

— Чего встали? Скажи им, что проход свободен, пусть дальше идут! — Чигара свистнул и махнул рукой, показывая, что можно идти.

Повозки остались на месте без движения. Вперед тронулись "старые". Айназ проезжая мимо, кивком ответила на поклон Чигары, и без остановки, поехала со своими людьми дальше.

— Матвей сказал охрану нужно тебе, товаре.

Башлык кивком подтвердил.

— А это кто? — Чигара указал на направляющихся к ним Ливу и Лезну.

— Охрана нужна людям моим, дочке моей, мне. А этим, груз ценнее моей товары.. Идём до Юг-Заставы. Плачу гривенник в день. Сколько вас?

— У меня 23 человека. Ещё лекарь, — глядя на побитое лицо ратмана, добавил, — лучший лекарь в этих краях.

— Моих людей не лечить, охранять надо!

— Северин! — подъехала злая Лива. — Какого хрена происходит! Что затеял?

За спиной у Северина раздались смех и шутки. Айназ со "старыми" мимо ребят Чигары едет. На дороге вспыхнула перебранка, "старые" ответили насмешникам. Тем не понравилось, полезли выяснять отношения.

— Барта, я Чигарин, это мои люди. Я отвечаю за них.

Представляясь, Чигара исполнил поклон головы, приложив левую руку к груди.

— Позвольте узнать о причине вашего возмущения! Это очень сильно затрагивает меня! Вы пытаетесь оставить моих ребят, мою семью без куска хлеба! Это дорога и так кишит обиженными и обездоленными, творящими ужасное и недоброе.

— Разрешите нам, — он развернулся, махнул в сторону разгорающейся перебранки, — мне и моим ребятам, оказать услугу этому достойному мужу, у которого, судя по лицу и его измотанному виду, позади остался нелегкий путь. Так позвольте ему завершить этот путь, сохранив здоровье дочери и его людей в неприкосновенности.

Стихла перебранка между "старыми" и парнями Чигары благодаря усилиям Айназ, подоспевшей Лезны и парня в сером плаще, который парой слов успокоил своих, а потом и вовсе заставил их съехать с дороги.

Северин видя, что наемники нисколько не робеют от присутствия жиг, вмешался в разговор Ливы и Чигары, вернее прервал монолог наёмника:

— Чигара! За охрану, за услуги лекаря, на всём пути до Юг-Заставы, плачу три червонца. И питание за мной. По рукам?

Чигара подумал и пожал протянутую руку:

— По рукам!

— Как ваша раненная рука, барта Лива? — подъехавший к ним парень в сером плаще откинул капюшон и Северин узнал Речеслава, старшего дозора из Ефремова.

— Барта Лива, — дозорный поклонился жиге.

— Барт Северин, — протянул руку Северину.

Башлык с чувством пожал ее:

— Барт Речеслав.

Речеслав перевёл взгляд на Чигару, тот довольно кивнул.

— Как ваша рука, барта Лива? — снова спросил Речеслав.

— Больше не болит, — Лива начала разворачивать коня для выезда на дорогу. По которой уже начали движение товара и караван

-Ух! — восхищенно произнес Чигара, глядя вслед Ливе. — Чтоб у меня такие командиры были!

— Вот не думал тебя здесь увидеть! — Северин разглядывал Речеслава.

Вместо кольчуги на нём был кожаный доспех с нашитыми на него металлическими пластинами. Такой же был и Чигары. У обоих на широких поясах висели сабли, сзади седел были приторочены шлемы.

— У нас ряд закончился в Ефремово, с местным воеводой. Помнишь, мы с ранеными из патруля шли? Один из них мой брат, везу к родителям домой в Смородинку.

— А девушка "самый лучший лекарь в округе", она тоже здесь? — спросил Северин.

— Да, это сестра моя, она сейчас с братом.

— Слушай, у меня в товаре раненные и больные есть, пусть она их посмотрит на стоянке обеденной?

Речеслав перевёл взгляд на Чигару, тот кивнул.

— Хорошо, передам! Как на стоянку встанем, подойдёт к вам. Но у вас же в обозе свой лекарь был?

Северин просто покачал головой, не сказав ни слова.

Чигара посмотрел на Речеслава.

— Иди, успокой девушку, — он показал плеткой в сторону жиг, что-то обсуждавших на краю дороги. — Я сам скажу твоей сестре.

— И ещё Чигара, Речеслав, — Северин повернулся и кивнул в сторону жиг. — Я вас нанял из-за них. Но не надо самим их задирать, придержите своих парней.

Чигара и Речеслав согласились безоговорочно:

— Хорошо, сделаем!

Постояли ещё немного. Последняя подвода обоза проехала мимо них. Следом за товарой шел нагнавший ее караван. Прошёл последний верблюд с грузом, пыль не успела осесть, как показалась головная телега чужого обоза, идущего следом за ними. Через час пути показался первый встречный караван.

Надейка проснулась от громкого лая Полкана. Она открыла глаза и тут же спряталась под одеяло. Потом изгибаясь как червяк, не снимая головы одеяла, доползла, уткнулась в спину Александра, правящего повозкой. Постучала в спину, ткнувшись в него несколько раз головой, и позвала:

— Дядь Саш, дядь Саш!

— А Надейка! Проснулась засоня?

— Дядя Саш, это кто?

Александр, ответил, не оборачиваясь:

— Справа, здоровый, страшный — это Рим. С левой стороны, молодой, симпатичный — это Мосейко.

Надежда подумала немного и снова громко зашептала из под одеяла:

— Если слева это симпатичный, то на того, что справа даже смотреть боюсь.

Александр озадаченно обернулся, посмотрел на закутанную Надежду, потом глянул влево и расхохотался. Ткнул легонько в бок Надейку:

— Вылазь! Задохнешься! Вставай, а то обед проспишь! Вылазь, не бойся, это я право и лево перепутал!

— Правда? — отлетевшее одеяло и любопытство на лице Надежды. Точно, справа паренек молодой, лет 15-16, верхом, в кожаном доспехе. Улыбается, прислушивается к разговору в телеге. Пытается услышать каждое слово, но близко не подъезжает.

— А чего они с нами едут?

— Их твой отец для охраны нанял, и пока через степь до Юг-Заставы идем, они тебя охранять будут.

— А дальше, почему не будут?

— Дальше жиги не пустят.

— А почему? А где это Юг-Застава? Далеко?

— Тихо-тихо, егоза! Проснуться не успела, а уже вопросов целую кучу насыпала. Ты есть будешь? Там тебе Варда молоко и пирог с картошкой положила. Смотри, остынет пирог, не вкусный будет. Доставай возле сумки моей в одеяло завернуто всё.

— Ешь, а то Полкан раньше тебя доберется, видишь, сзади пристроился, нос по запаху держит.

Все пропитано дорожной пылью. Жарко. Дорога забита обозами, караванами, табунами, перегоняемыми стадами, беженцами. В колодцах мало воды и она не свежая.

Отьехав от Луначарово, Лезна принялась за Ненада и белогорцев, устроила им пробежки при полном вооружении, разбила на пары, провела на ходу учебные поединки, заставила нападать, оборонять и отбивать от обоза повозки.

Все это на глазах у "братаничей" Чигарина. Но не было ни шуток, ни насмешек в сторону белогорцев. Чигара переговорил со своими парнями, приказал не задирать сопровождение обоза. Речеславу пришлось долго успокаивать жиг, обещать Ливе мир и дружбу во время совместного пути.

Прида увидела на передвижной голубятне клетку с ястребом. Очень сильно заинтересовалась хищной птицей, насела на голубятниц с вопросами. С Ливой подъехала к жиге, командовавшей обозом раненых, о чём-то долго и настойчиво убеждала ее.

Сестра Речеслава, Ауда, передала, что осмотрит всех раненных и больных после обеда.

Чигара поставил свои повозки сразу за голубятней, втиснул их перед мажарами. Не хотел ехать в пыли, замыкая обоз. Но через десять минут езды за "курятником" начал задумываться, а был ли он прав, когда влез сюда.

Первой повозкой правила его жена, Думара. Повозка служила домом на колёсах для его семьи и местом отдыха для Чигарина. Вторая повозка была в подчинении у Данавы, жены его старшего племянника. Она вместе с женой Чигары занималась готовкой еды и стирала, обшивала парней. Получая за это небольшую плату от Чигарина.

Третьей повозкой управлял его младший племянник, Асанчик, ровесник и закадычный друг Мосейки. Он вез раненого брата Речеслава. Тот неудачно выскочил против шайки степняков, угоняющих чужой скот. Досталось ему, он был ранен стрелой в плечо, сдернут на землю арканом, и, пытаясь подняться на ноги, получил удар саблей по голове, разваливший его шлем надвое. Теперь Чигарин везёт его домой, не зная, что сказать своему брату, в оправдание.

В отряде Чигары чужих нет. Три сына, младших, здесь в отряде, возле него и матери. Братаничей 8 человек, с братаной Аудой девять, остальные родственники жён братьев, дети соседей. Никого нет со стороны.

Сколько лет уже в седле, исколесил Каршинскую степь вдоль и поперёк. С юношеских лет, как сходил на первую баранту, так до сих пор не может остановиться. И баранту водил, и барантачей сам ловил. Ходил в набеги, и обозы, ещё имперских времен щипал, городки степные в осаде держал, и в штурмах участвовал, но уцелел. Нет уж многих товарищей верных, степь забрала. Сам несколько раз ранен был, со смертью на толщину лезвия сабли килианской разминулся.

Часто о будущем своем задумываться начал, сила вроде есть ещё в руках, но теряется гибкость, ловкость. Постепенно собрал вокруг себя не чужих ребятишек, учить их начал, натаскивать. Берег их. На обозную службу нанимался, стада на перегоне охранял, несколько лет в вольном приморском городе Перехабе в конной городской охране отработал. К звездочетам, жигам в степные дозоры нанимался.

Испугался немного, когда Речеслав из последнего выхода с ранеными вернулся, когда Думара, засучив рукава, обрушила небо на бедную голову Чигарина, за то, что племянника не сберег.

Может бросить всё? Парней разогнать по домам? По родителям раздать? Набрать новых людей, командиром Речеслава поставить, и пусть командует. А что? Схожу в последний найм, вдруг, что у жиг подвернется. Отработать срок, натаскать ещё чуть-чуть Речеслава. А потом самому на лавку к окошку!

Не получилось у Чигары подольше помечтать, подумать. Впереди опять перебранка возникла, белогорцы с обозниками возле водовозки сцепились. Пришлось к службе своей приступать, товаре защиту обеспечивать.

Вернулись "старые", посланные жигами на разведку к колодцам у дороги.

— Впереди нас идёт обоз в 50 волов. Это самый маленький. Другие, которые побольше, у колодцев в очереди стоят. Воду уже со дна черпают.

Разведка привезла одну бочку воды от колодца, на пробу. Дрянная вода на вкус, но другой нет. Разобрали сразу, лошадок поить нужно, самих жажда мучает. У Гриши в водовозке еще немного хорошей воды осталось, той самой, что в Луначарово набирали.

"Старые" заодно ездили и место для дневки посмотреть. Везде одинаково, бугристая глиняная равнина с редкими кустиками кругом, до песчаных холмов тянется. Нашли старую стоянку, заняли. Лива отправила двух белогорцев вперед, на стан, обед приготовить. Воды нет нигде. Полезли с ведром к Грише, на водовозку.

— Не дам я воды, нету!

На помощь Грише примчался Матвей с Карасем. Злые, не выспавшиеся.

— Вы нас мордуете, лица бьете, а мы вас поить будем? Ищите в другом месте, у других дураков воду.

Охрана новая подоспела, оттеснила конями белогорцев от водовозки. Они к Ненаду, тому уже устроенные Лезной занятия-учения на свежем воздухе осточертели. Он и рад ответную бучу поднять. Сразу Лезне про ситуацию с водой доложил:

— Люди построены, к выполнению приказа готовы!

— Вперед!

Окружили водовозку. Навалились, оттеснили от нее Матвея с Карасем и защитников их. Гриша вырвался, на бочку заскочил. На шум и крики Карася мажоры начали оборачивать.

— Троха стой!

Остановился обоз, побросали мажоры свои повозки, все к водовозке кинулись. Беспут с обозом раненых ушел вперед, но его тоже остановили. Сзади караван нагоняет. "Братаничи" увидев кучу народу возле водовозки, туда со всех сторон стягиваться начали, водовозку и белогорцев в кольцо взяли. Рим кивнул Мосейке, на Александра и Надейку указал:

— Смотри за ними!

А сам на разборки поскакал.

Гриша на верху водовозки от белогорцев новым ведром аккуратно отбивается.

Лива, Лезна, Прида, стоят на орущую толпу смотрят. Айназ прискакала с пятеркой "старых", но пока не вмешивается, приказа не было. Речеслав со своей сестрой от своих повозок вслед за Северином примчались. Поймал взгляд Ливы, — обещал мир и дружбу? Выполняй!

— Гриша, хорош махать ведром! А то взлетишь сейчас! — крик Северина, заставил всех посмотреть на водовоза.

В это время Речеслав начал оттеснять мажоров и их охранников от белогорцев, сзади Рим с ещё одним здоровяком идут, зазор между противниками расширяют.

— Ненад! Своих придержи! — Ненад на Ливу смотрит.

Сжала губы, кивает.

— Стоять всем! На месте!

Остановились, замерли, выполняя приказ десятника.

— Гриша! Ты зачем товару остановил? Съезжай с дороги! Остальные, чего здесь собрались? По местам! Троха-аа! Первый день впереди встал, и сразу товару остановил. Ты чего волов бросил?

— Там новенький с ними!

— Уважаемый! Я тебя ставил, а не новенького! Матвей! Вставай на свое место! — красное лицо Северина даёт понять, что не время для шуток.

— По местам все! Я потом с вами поговорю!

Разошлись по своим повозкам, гудя недовольно. Водовозка съехала на обочину, освобождая путь. Товара тронулась и пошла дальше, ведомая Матвеем.

Возле водовозки остались Северин, Гриша, Карась, Вилли. Тут же охрана — Чигара, Речеслав, Рим. Рядом с ними жиги и белогорцы. Прида со "старыми" вдоль идущей товары разошлись, нельзя ее совсем без присмотра оставлять.

— Покажи им воду, Гриша! Сколько там?

— Один раз в обед напоить товару и коней у нашей охраны. А где дальше мне воду брать?

— Балаган кончай, Северин! Чего вы здесь устроили? — обрывает Гришины стенания Лива.

— Гриша дай воды сколько просят! Хоть всю отдай! Пускай всё тягло от жажды передохнет, хрен с ними, отдай всё!

И белогорцу, застывшему у водовозки с ведром:

— Наливай, не стой! Зови остальных своих! Пусть лошадок своих ещё напоят.

— Этим сопливым с горбами, вон которые следом идут, им тоже налей. Дай, Гриша, дай им воду, — Северин махнул рукой, не стал слушать, пытающего что-то ему сказать Карася.

Гриша зачерпнул одно ведро для белогорцев, второе протягивает...

— Хорош! — остановил его Карась.

И набросился на белогорцев:

— Вам что и руки помыть надо!

— Заканчивай свой водопой Гриша! Едем! Поехали, на стоянке поговорим!

Через полтора часа съехала товара с дороги на дневку. На стану дедок уже стол, лавки с помощниками расставил, возле кухни под надзором Вилли колдует.

Позвала Лива Северина перед самым обедом. Вернулись Умир и Чадар, посланные с утра жигами к дальнему колодцу. До колодца товаре еще пять часов ходу. К вечеру там будут. Но не доехали офицеры-наставники до колодца. Поспрашивали у встречных, и решили назад вернуться. Там то же самое твориться, что и везде. Вычерпают колодец, пока товара дойдет до него. Впереди ещё два обоза идут. И у колодца сейчас очередь стоит. Вода плохая, и она уже кончается. А еще встречные обозы из Каршина на подходе.

Выслушал Северин офицеров, помолчал.

— Давай поедим спокойно, потом все думать начнём.

Мажары и подводы выставили рядами на площадке. Солнце еще сильней палить стало. На площадке ни травинки, все вытоптано до корней. Не они первые здесь обозом остановились. Выпрягли волов, лошадей, пустили их возле стана пастись. Волы побродили по вытоптанной земле, мычать начали. Лошади под присмотром пастухов в низину отошли, там чего-то с колючек щипать начали.

— Что за место такое? Трава не растет!

Поели, парни под мажары в тенёк полезли. Посмотрел Северин на волов, возле повозок залегших, велел на шестах между повозками тент натянуть.

Достали тент, натянули его под командой Трохи, под парусиной ветерок какой-никакой образовался. Карась притащил мешок сена, вытряхнул под тентом. Поднялись волы, подошли, подмели насыпанное быстро. Под навесом на кухне тоже ветерок гуляет. Мажоры, возницы, вся товара поела уже. Охрана тоже, разошлась по местам. Окружили стан, постами конными по сторонам разъехались. Чигара, Речеслав, Карась, Северин с одной стороны стола сидят, напротив них Вилли, Матвей, Александр, Завьял, устроились.

Северин проводил взглядом Надежду, идущую с котелком к повозкам отряды Чигарина, раненому обед понесла.

Чигарин вытирая рукавом потное лицо, выдохнул:

— Пуф, вот обед, так обед! Аж устал ложкой работать. Живи вдосталь, Вилли!

Тот не соглашается, на деда, у кухни копошащегося, показывает:

— Его заслуга!

Северин, довольный вкусным обедом, подхватывает:

— Угадал Вилли с помощником!

Сидящие за столом, закивали, отдуваясь от горячего чая в кружках:

— Знатный обед получился! Уважение мастеру!

— Доели, допили? Давай решать, думать, что дальше делать.

— Ни воды, — кивок в сторону водовозки.

— Ни травы, — махнул в сторону волов, улегшихся в теньке под навесом.

— Идти дальше, пыль глотать за другими, грязь из колодца выцеживать? Тягло, себя замучим, — он помотал головой. — Словно вся степь к дороге потянулась! Не травы, ни воды для всех не хватит.

Он посмотрел на Чигару с Речеславом:

— Что скажете, охрана? Другой дороги нет?

— Это степь! Где конь пройдёт, там и дорога! Тут и слева есть дорога, на юге. Есть и справа, на севере. Старые дороги, по ним скот перегоняют. Есть вода, колодцы, речки и трава. Южная длиннее получится, если от этого места. Да и Балаква там ближе, вода в основном, в колодцах. Есть и речки, мелкие, уже сейчас пересыхать начали.

— На севере дорога через села, речки, колодцы идёт. Травы там больше, не успела ещё от солнца и скота лечь. И основной перегон скота ещё не начался. Но до ближайшей воды отсюда далеко. Но воды много. Река широкая, глубокая. Большой Иргиз, идти нужно на Юмашево. Там пост дозорный, лавки в селе, кузнец, хлеб, зерно, фураж. Отсюда километров десять по степи до старой дороги, а потом до Юмашева по этой дороге километров 20.

Он посмотрел на Северина. Тот вздохнул:

— Далеко до воды. Вода хоть хорошая?

Чигара обрадовал:

— Вашему мычалу понравится! Зато дальше вода всегда будет!

— А сама дорога как? Мажары не успеют рассыпаться на кочках?

Речеслав пожал плечами:

— Ну, не хуже чем здесь!

— Матвей, что скажешь? Тридцать километров до воды! И по степи надо идти. Дойдём?

— А куда мы денемся, Северин Тимурович? Как на ровную дорогу выйдем, Гришу вперед за водой вышлем! Дойдем!

Северин подумал ещё немного. Огляделся по сторонам:

— Сворачиваем на север?

Все дружно закивали, одобряя принятое решение.

-Тогда пойду с жигами говорить, они, тоже об этом думают. Может еще чего подскажут.

Он повернулся к своим:

— Матвей, поднимай всех, сворачивайте стан, запрягай тягло. Вилли с кухней помогите. Через час уходим. Чего здесь на мертвяке торчать!

— Саня ты с Карасем идёшь к караванному, обсказываете ему все, что здесь решили. Пусть они свое слово скажут. Я сейчас с жигами тоже к ним подойду. Завьял со мной! Пошли Речеслав! Мыслью своей будешь с нашими прелестницами делиться. Ну, а остальные по своим задумкам, — он развел руками перед Чигарой.

— Понял я, понял. Пойду парней поднимать, — Чигара вылез из за стола и направился к своему обозу.

— А как раненый ваш? — остановился Северин. — Довезем? Десять километров по степи, по кочкам? Речеслав?

Тот махнул рукой:

— Довезем! Всех довезем, и моих и твоих! В конце обоза встанут, за остальными по набитой колее пойдут, я думаю, сильной тряски не будет. Подложим ему перину какую-нибудь. Ему ведь тоже хорошая вода нужна, поймёт, перетерпит.

— Стой. Кто идет? — Остановил их выкрик часового.

— Свои, не видишь что ли...

— Какие вы свои? От своих воду не прячут! Чего надо? Не пущу!

— Зови Ненада тогда!

Ненад уже сам направлялся к ним:

— Что у вас случилось?

— Вижу службу нести, как положено, начали?

Хмурый взгляд в лицо Северина, помолчал немного:

— Зачем пришли?

— Хотим здесь свернуть на север, на другую дорогу. Зови командиров своих, обговорить надо.

Ненад посмотрел на север, кругом красно-серая равнина с кочками кустов. Потёр небритый подбородок:

— А есть ли там дорога?

— Есть, не сомневайся! Зови, Ненад! Чего время тянуть? Я своим сказал уже сворачиваться. Чего здесь на пустыре торчать? Ни воды, ни травы. Или к ним сами пойдём. Пошли!

— Стой здесь, — остановил его Ненад, — я позову.

Проходя мимо кружка белогорцев, поднял одного, послал к "старым" за Айназ.

— Ты поведешь? — подошедшая Лива, сразу ткнула в сторону Речеслава плетью.

— Да!

За Ливой подошли Волна и Лезна. От стоянки "старой сотни" быстрыми шагами приближалась Айназ с еще одной жигой, Калерой, проводником и следопытом.

— Северин, далеко в ту сторону до воды! — Айназ проскользнула между Ливой и Лезной, встала перед Речеславом.

Северин кивнул:

— Знаю, Речеслав сказал.

Айназ пытливо посмотрела на Речеслава:

— От Юмашева куда дальше?

— На Жмурку вдоль Иргиза, на Кочёвку, Степку, Глашу, Коробок...

— На Кирсановы озера надо идти, от Глаши!

Речеслав повернулся к Завьялу:

— На озерах вода соленая, пить нельзя!

— Я знаю, я колодец покажу с хорошей водой, — Завьял отвел взгляд от уставившейся на него Айназ. Она не поверила:

— Колодец с питьевой водой? У Кирсайки?

Старшина переглянулась со своим следопытом. Та в ответ пожала плечами.

Глядя в степь, Завьял сглотнув комок в горле, повторил:

— Я покажу...

— Так-так, ты чего с ними? — Лезна поманила Завьяла пальцем. — Слышишь, на меня смотри! Иди сюда. Тебя Северин нанял? Нет? Вот, стал тут.

Она показала сзади себя.

— Стой здесь, помалкивай.

Молча, с поникшей головой, Завьял встал на место, указанное ему Лезной.

— Северин, у нас сроки, — напомнила Лива, — пять дней. Утром шестого дня Юг-Застава нас ждёт. Успеем?

Северин смотрит на Речеслава, тот ухмыляется:

— Если быстро пойдем, и мимо озера, то успеем.

— Меньше спать будем, дойдём вовремя! — Башлык хлопнул в ладони и потер руки. — Все, решили? У меня товара уже к выходу готовится.

Лива переглянулась с жигами. Айназ развела руками:

— Там вода! Если у озера есть колодец, оттуда напрямую к тринадцатому посту выйдем. А там до Южного Креста полдня конвою ходу.

— Ненад, поднимай всех, уходим!

— Ещё с караванными надо договориться, я Александра с Карасем послал к ним. Надо дойти до них.

— Пойдем!

Дошли. Ни в какую не соглашается караванный. Ничего слушать не хочет.

— У меня верблюды и так дойдут. Зачем мне петлять?

— Не петляй, иди прямо, сразу на Юмашево. Проводника дадим.

Речеслав:

— Я сам с караваном пойду!

Караванный задумался. Александр взял старшего приказчика под руку, в сторону отвёл. Поговорили. Тот на караванного оглянулся, кивнул ему:

— Сворачиваем!

Караван ушел напрямую через степь к Юмашево. Проводником пошел Речеслав, с ним Лива отправила "старых", Власа и Орлину.

Вслед за караваном свернул с Ханской дороги и обоз, направившийся к желтеющим вдали холмам. Товару повели Айназ и Калера, следом за ними держались Лива и Лезна. Завьял ехал сзади офицеров-наставников. Иногда он привставал в седле и оглядывался на ползущую за ними товару. Волна ехала в конце обоза, возле подвод с ранеными из Шалолета.

Матвей гнал первую мажару и присматривал за второй, которую вел один из новичков. Северин к каждой мажаре поставил по погонщику. Дал помощника Грише и помощника дал Карасю. За мажарами шёл малый обоз, за ним обоз Чигары, подводы с ранеными, последней шла голубятня, запряженная парой смирных лошадок. Девчонка-возница временами подгоняла их, стараясь не отставать от впереди идущей подводы.

Обе "голубки" не сводили глаз с Приды, кружащей возле голубятни. Она уже успела разогнать, отпугнуть всех ухажеров из братаничей Чигары, и пообещала, что спать девчонкам сегодня не придется, пока не отмоют свой курятник.

Надейка ехала в обозе охраны и болтала с Думарой и своим телохранителем Мосейко. Рим ехал возле повозки, и дремал в седле, готовясь к ночному дежурству. Чигара, согласно своему высокому положению в своем отряде, изволил отдыхать лежа в повозке, и храпел во всю мощь своих легких. Вызывая своими руладами приступы заразительного смеха у Надейки, сопровождающиеся едкими комментариями его супруги. Основной отряд охраны товары держался следом за водовозкой, замыкающей малый обоз. Десяток груженых мажар оставлял после себя раздавленные кусты, разбитые кочки и неглубокую колею, разносимую колесами следующих за ними повозок и копытами лошадей.

Лезна пропустив мимо себя весь обоз, подъехала к Приде, плетущейся последней. Пристроилась возле нее. Некоторое время они ехали рядом, всматриваясь в следы, оставленные обозом. Чтобы скрыть следы повозок, всех вьючных лошадей согнали в конец обоза, за голубятню, и они по замыслу жиг, должны были затоптать, забить колесный след.

Лезна ругнулась, ещё раз глядя на полосу вытоптанной земли, оставшуюся после прохода обоза. Тут и веники не спасут, для опытного следопыта не составит труда понять, кто здесь прошёл.

Дорога по степи оказалась трудной. На десяток километров потратили четыре часа. Последний час всех, кто мог идти пешком, согнали с повозок. Чигару не рискнули будить. Его супруга просто сошла на землю сама, и пошла впереди повозки, ведя лошадь под уздцы.

Следом за ними слезли с лошадей и некоторые всадники — как "братаничи", так и белогорцы. При этом никто и не сомневался в своих лошадях, но быстрее товары не попрешь. Так чего лошадей мучить, можно и пешком пройтись.

Айназ остановилась посреди степи и подняла руку:

— Дорога! Дошли!

Калера махнула Ваге, чтобы он ехал за ней. Айназ осталась на месте, разворачивая и направляя людей, повозки на дорогу. Беспут проехал 200 м вперед и встал по команде проводника. За ним вытянулся в колонну остальной обоз.

— Ну что, Северин?— остановила башлыка Лива, — дойдём до Юмашева сегодня?

Северин развернулся в седле, оглядывая весь обоз. Кивнул себе, повернулся к Ливе:

— Сегодня и дойдём. А иначе никак! Через полчаса дальше пойдем. Мне надо волам, людям небольшой роздых дать. Тягло напоить, подкормить. Повозки проверить, к дороге дальнейшей подготовить.

Он похлопал по шее коня:

— Я малый обоз и Гришу вперед пошлю. Гришу за водой. Остальные пусть стан подготавливают.

— Хорошо, я белогорцев отправлю. С ними Прида и Лезна поедут. Айназ проводника даст.

Гриша скрябал по дну бочки кружкой, пытаясь наполнить бутыль голубятниц. В Луначарово, когда узнали что обоз уйдет дальше без них, испугались, что оставят одних. Провозились возле поломанного колеса весь день, устали и забыли пополнить запас воды. Но Гриша друг, он с колесом помог, и воды у него целая бочка. Должно хватить и птичкам, и лошадкам. И вот выясняется, что Гриша может найти воду только для заполнения вот этой глиняной бутыли, это будет не очень чистая вода с самого дна водовозки.

Но оказалось, что могут быть вещи и похуже грязной воды. Для них жизнь совершила крутой поворот. Их командир, Баляра, подошла к ним с Придой, и заявила, что они со своим "курятником" переходят в подчинение к лейтенанту Бахмат до конца перехода.

Лейтенант Бахмат теперь для них и воевода, и мать родная. Со стороны воеводы-матери тут же последовал совет беречь зубы, и не открывать рта, пока не прикажут. И вообще следить за здоровьем при несении ратной службы. И теперь они поедут с ней, туда, куда она им прикажет. И не им задавать ей вопросы.

За время короткой стоянки мажоры проверили повозки, колёса, упряжь. Полдня прошло, проехали совсем немного по бездорожью, а уже неприятности начинаются. Протекают несколько поилок, то ли рассохлись, то ли разошлись оттого, что волы часто слишком носами в них тычут, требуя воды.

Двинулся беспут с места, за ним голубятня пристроилась, Прида ее втиснула , перед повозками белогорцев поставила. За белогорцами двинулся "малый обоз" Северина — кухня, хозяйка, водовозка, подвода Александра и Гришина телега. Северин рассадил часть новеньких в повозках, и отправил их в помощь Карасю стан обустраивать. За малым обозом ушли и две повозки Чигары. Все кто мог, ушли вперёд, готовить достойную ночёвку для обоза. Охраной с ними ушли Вага с четырьмя белогорцами, и десять человек Чигары. Старшей пошла Лезна, с ней уехала и Прида. Обоз вперед повела Калера.

Чигара отвернулся от уходящего тележного обоза:

— Зря разделились, вместе надо идти. А так передавят всех по отдельности.

— Ничего не случится! Зато приедешь на место, а у тебя и постель и поесть и умыться, всё готово! — Северину тоже не особо нравилось происходящее. Он, успокаивая Чигару, успокаивал и себя, надеясь, что ничего страшного не произойдет.

Айназ оторвалась от товары и скрылась за очередным холмом. Дорога, последние километры, петляла среди песчаных холмов, поросших кустами, ветки которых были покрыты длинными шипами и редкими засыхающими листочками. Местами она была переметена песчаными косами, на которых виднелись следы от недавно прошедших телег.

За поворотом открылась зеленеющая равнина, уходящая до самого горизонта. От неожиданности остановилась первая мажара. Перед Матвеем была ровная прямая дорога, вдали на которой виднелись силуэты проводников, ушедших далеко вперед. Следом за Матвеем встал и остальной обоз.

Северин подъехал к Волне, спросил у нее, выдержат ли раненые в телегах, если товара пойдет чуть быстрее.

Волна кивнула:

— Ну, если чуть быстрее, то можно!

— Тогда, не отставайте!

— Пошли, Матвей, пошли — двинул товару Северин. — Чего встал на ровном месте, раздолья испугался ?

— Смотри Север, какой простор! Нам до края за неделю не дойти!

— Давай Матвей "лосиной рысью", а то и правда не дойдем! — хлопнул себя по колену Северин, — нажми, у тебя вся товара на ходу спит.

Матвей заработал прутом по бокам волов.

— Давай, родные, вперёд! Пошли!

Волы недовольно замычали, дернули мажару и начали набирать ход.

— Как там мои страдальцы? — башлык оглянулся на мажары, отыскивая взглядом Руду и остальных раненных, лежащих поверх пологов на коричневых повозках.

— Ничего потерпят, зато пораньше доедут!

За Матвеем ускорили ход и остальные мажоры.

Потом им навстречу выехал Гриша, как и договаривались, он ждал товару в двух часах хода от ночной стоянки. На ходу напоили волов, лошадей и те, почуяв конец пути, из последних сил потянули повозки.

К освещенному стану подошли в одиннадцатом часу. Выставили повозки, как указала Лезна, и ушли выше, туда, где их ждали Карась с подготовленной стоянкой. Стан товары расположили на берегу полноводной реки, с пологими песчаными берегами, ленивым течением и вкусной водой.

— Карась, Саня, товару жигам сдайте! — Северин успел крикнуть приказчику и полез в одежде в реку. Надейка уже спала на ящике-конике у Матвея, и он не стал ее будить. Рядом с мажарой на коне возвышался Рим, посматривающий по сторонам. Мосейки нигде не было видно.

Проезжая мимо беспута, Северин успел заметить Заряну. Она, сидя на Салгане, внимательно всматривалась в проходящую мимо неё товару. Выискивала кого-то, при этом держалась в тени беспута, с накинутым капюшоном.

— Шехматик меня раздери! Заряна! Надо Чигару предупредить! Они ещё не видели ее. Да и она, гляжу, особо знакомиться не спешит, — башлык вынырнул и поплыл к берегу. — Не опоздать бы, наверняка, задумала что-то.

Он быстро отжал одежду, одел сырые штаны и рубаху, подвернул штанины и босиком бросился к кухне, возле которой толпился народ. Вилли достал свои фонари и велел мажорам развесить их над столом. Стол около кухни стал самым освещенным местом в лагере. Первым, кого башлык увидел из охраны, был Речеслав. Караван, ведомый им, пришёл сюда четыре часа назад.

Северин удивился:

— А чего мы так не пошли?

— Повозки там не пройдут! Узкие тропинки, овраги, крутые спуски и подъемы! Ты бы там всей товарой встрял!

— Смотри, какая скотина вездеходная! — поразился Северин. — А где Чигара?

— У себя, ночные наряды раздаёт. А что хотел?

Северин рассказал о Заряне, попросил быть внимательнее с ней.

— Ночью ждите её в гости. Пусть твои не расслабляются, так и передай Чигаре.

— Хорошо передам! Он тебя еще сам найдет.

Отвели на пастбище лошадей, волов. Матвей взял с собой Глеба, нагрузил новеньких посудой, одеялами и под охраной "братаничей" ушел в ночное.

— Пойду-ка я Надежду перенесу, поздно уже, — башлык посмотрел на черное небо, усыпанное яркими звёздами. — Еще и с парнями надо успеть переговорить.

Разложил в телеге Александра постель, сходил, принёс в неё спящую, уставшую за долгий день, Надейку. Рядом в телегу заглянул Рим, молча кивнул Северину и отошёл к своему коню. Начал протирать его от пыли, и обливать из ведра. Башлык ещё раз поглядел на дочь и отправился собирать ребят. Заметил Полкана, трущегося возле дедка на кухне, порадовался за пса. Нашёл нового друга!

Переговорил с парнями, дал нагоняя за то, что устроили днем возле водовозки. Напомнил, что жиги им не ровня, велел не лезть к ним, делать свое дело следить за повозками, лошадьми и волами. Сейчас главное дойти до Юг-Заставы, дальше будет спокойней, там земли Острова, порядка больше. Деваться им некуда, товару надо вести дальше. У них сроки, слово, данное посаднику Кандраша, договор с Арсеном, все это надо выполнять. Он подумал, поскреб подбородок и добавил:

— Ну и с жигами договор тоже...

Распустил всех, велел всем, у кого нет срочных починков, помочь Грише бочку наполнить и ложиться спать. С утра раннего, завтра, снова в путь.

Разошлись мажоры и возницы, за столом Карась и Александр остались. Перед ними чайник на столе, хлеб на тарелке, дощечка-поднос с порезанными кусками мяса, колбасы, сыра. Вилли с дедом в своем закутке харч на утро готовят. Вскоре на огонек Чигара с Речеславом подошли. Уселись напротив Северина, чаю себе налили. Разговор завязался, про дневной переход вспомнили, день завтрашний обсудили. Башлык им ещё раз про Заряну напомнил, рассказал как "плакали" от неё охраняи из Кандраша.

— А ей, какое дело? До моих парней? Ты же нас нанял! Не жиги! — Чигара откинулся от кружки горячего чая, и уставился на Северина.

— Вы работаете на меня, я работаю на жиг, поэтому они следят за тем, чтобы я смог довести товару и доставить их груз в целостности и сохранности, куда им надо. И ещё, если тебя нанял я, а не они, то это не значит, что твои парни могут спать на посту!

Чигара недовольно бросил взгляд на Речеслава, переглянулся с ним.

— Что ты Северин! Зачем такое говоришь?

Поднялись вдвоем:

— Пойдём с обходом, парней предупредим.

Ушли. Посидел со своими. Обсудили дела насущные.

Успели Вилли с Карасем закупки в Юмашево под вечер сделать. Затарились всем необходимым. Не только они такими умными оказались. Несколько обозов с Ханской дороги на Юмашево раньше них свернули, и даже в селе расторговаться успели. К ним, на торг, селяне продукты и корм для скота подвезли, с утра до позднего вечера покупателям рады. Набрали продуктов и кормов, должно на переход до Юг — Заставы хватить.

Поднялся, кивнул, прощаясь:

— Пошли спать, Саня!

10 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Юмашево. Берег реки Большой Иргиз.

Десятый день разгона.

Крик петуха услышали не все, накануне был тяжёлый день, и легли поздно. Но ничего часовые подняли всех.

Пришло стадо с ночного. Обозные разбирают волов, лошадок, ведут к повозкам, запрягать.

— Вставай Северин! — Кто-то будит его за ногу.

Толчок в плечо спящего рядом Александра:

— Подъём! Просыпайся Саня!

Заворочался приказчик.

Опять за ногу кто-то тащит:

— Вылазь, Север! Разговор есть!

Вот зачем Карасю с утра разговоры говорить? Неспроста он будильником сработал. Протер глаза башлык, огляделся, с другой стороны повозки сапоги пыльные толкутся. Рим на ногах, сторожит. Толкнул ещё раз Александра:

— Подъём!

И полез задом из-под телеги. Вылез на колени встал, потёр лицо, легко потянулся, развел руки в стороны...

И спохватился, нет привычной тяжести на поясе. Поэтому и легко. Вскочил, руками по бокам шарит. Ругнулся! Опять на колени, под телегу полез, по постели шарит.

— Саня, проснись! Ты пояса моего не видел? — Вылез сам, выдернул одеяло из-под никак не просыпающегося Александра, тряхнул, осмотрел все, нет нигде. Сзади Карась догадался давно:

— С тебя тоже сняли...

Северин развернулся, оперся на борт телеги:

— Почему "тоже"?

Карась огляделся по сторонам, приткнулся сбоку и на ухо зашептал:

— Заначку, что меня была, умыкнули. Как увидел, что пусто там, сразу к тебе кинулся!

Взгляд в телегу, Надейка спит, вытянувшись, с головой под одеяло забралась. Надо с Вилли поговорить, у него ещё небольшая сумма была припрятана, проверить.

Взгляд башлыка по сторонам мечется. Рим топчется неподалеку, бросился к нему:

— Ночью кто подходил?

— Никого не было!

— Всю ночь ты стоял?

— С Мосейкой менялись раза два.

Потянулся к Надейке, поправить, одеяло с головы снять, не задохнулась бы!

— Дочка где? — Крик, рев. Откинутое одеяло, на постели мешки, узлы свернутые.

Рядом Мосейко возник, спал в телеге неподалеку. Солома на лице, одежде, всклоченных волосах. Вскочил в телегу, руки в солому под постель, сунул ещё нескольких раз в углы, нет там ничего, конечно. На Рима глянул, выпорхнул воробьем из подводы, за Чигарой побежал. Северин только и успел, глядя на него, рот закрыть. И снова к Риму, застывшему над развороченной телегой:

— Спали оба? Охранники хреновы! Где дочь моя?

— Чего шумишь, Северин? — сзади Чигара босиком подошел, рубаха навыпуск, штаны придерживает, широкий ремень с ножнами на плече. Сзади головы своего Речеслав, ещё с одним парнем, стоят.

— Чигара, ты мне тут вчера, вечером, оскорбленным себя показывал! Мои речи тебе не понравились! Где моя дочь? Я тебе ее доверил! На твоих людей понадеялся!

Парень, пришедший с Речеславом, Томил, вспомнил его имя Северин, протиснулся к телеге, обошел ее аккуратно легкими крадущимися шагами, присел, всматриваясь в следы.

Не стал слушать Северин, как Чигара с расспросами насел на застывших перед ним Рима и Мосейку. Остановил всех, собравшихся товару к выходу готовить. Сам к жигам пошел.

Дальше повозок не смог пройти. В лагере горели костры, возле них завтракали белогорцы. Беспута не было видно.

— Где они? — спросил у остановившего его часового.

— Стой, нельзя тебе сюда!

— Ах, так! Матвей, Троха, Овал, уводите волов, отойти всем от повозок. Всем отойти!

— Северин! Опять у тебя не ладно! — Ненад с Вагой и ещё с двумя белогорцами подошел на шум. — Ты товару принимать будешь?

— Издеваешься, Ненад? Где твои хозяева? Куда ведьма мою дочку дела?

Ненадо сделал шаг назад, отшатываясь от кинувшегося к нему Северина.

— Где они?

— Северин остынь! Идём со мной! Не ори только, тише!

— Матвей, Троха, стойте здесь, ждите все. Ничего не делайте, просто ждите. Вернусь, скажу, что дальше делать, ждите!

— Куда ты меня тащишь? Куда? Где они? Где твои жиги!?

— Тихо! Не ори! Разбудишь!

— Кого?

— Не ори, смотри сюда!

— Надейка!

— Тихо ты. Или будить ее будешь?

Вцепился в плечо десятника, как клещами:

— Откуда она здесь?

— Не знаю. Часа три назад, Лезна при смене постов увидела. Раньше не было. Может, сама пришла?

— Ненад? Ты чего из меня дурака делаешь? У меня, у Карася, деньги пропали. Все что были. Да, много! Аванс за разгон, деньги на прокорм, свои из дома взял — покупки делать. Лес строительный хотел прикупить на обратный путь... Не буди, пусть спит.

На конике матвеевой мажары посапывала, свернувшись калачиком, Надежда, прикрытая старой кожаной курткой.

— И твои сторожа не видели ничего?

Ненад усмехнулся:

— Ну, да! Так же, как и твои.

— Мне с Ливой надо поговорить.

— Идём, они у реки, если дочку будить не будешь, то мой часовой присмотрит за ней.

— Зачем тебе Лива? — спросил Ненад, когда они пробирались через лагерь сопровождения.

— Я же сказал, деньги пропали. Хочу спросить у Ливы, у Заряны. Может, знают чего, или подскажут, что за хрень тут происходит.

— Ты у себя все хорошо смотрел? Может, засунул куда... И вообще, ты чего хотел, народу у тебя полно нового, всякого, может "кует" кто сразу. Как твои сторожа Надежду упустили? Может у них остальную пропажу поискать?

Северин задумался ненадолго, повернулся к Ненаду:

— Что, успели к ним подкинуть? Надейку сюда положили, а деньги к ним подкинули? Кто же здесь, у нас, такой незаметный и шустрый, не знаешь?

Десятник поднял руки и развел их в сторону, потягиваясь, потом указал вниз:

— Вон они.

Внизу у воды стоял беспут, а возле него суетились жиги, тушили костёр, запрягали четвёрку лошадей, натягивали обратно снятый с вечера с повозки тент, на котором ночевали. Заряны рядом не было. Спустился к самой реке, направился к Ливе, которая, увидев его, отложила свернутую постель в кучу узлов и пошла ему навстречу:

— Что-то хотел Северин? Вы готовы? Выходите уже?

— Нет. Не выходим, не готовы. Не идём. Заряна где?

— Нет ее. Почему не готовы?

Она встала рядом Северином, затем взяла его за локоть, потянула в сторону шумящего стана.

— Идём, идём. Готовься к выходу.

— Где Заряна?

Лива махнула рукой в сторону степи, освобождающейся от ночи:

— Прида видела вдалеке всадника, идущего по нашим следам, Заряна поехала посмотреть кто это. Зачем она тебе?

— У нас деньги пропали, дочку, спящую со стана, из телеги выкрали, и на мажару отнесли. У Заряны спросить хочу, может, знает чего.

— У сторожей своих спросил?

Махнул рукой:

— Не видели они.

Подошли к обозу. Повозки с ранеными наготове стоят. Голубятня давно в ожидании выезда. Девчонки не выспались, на передке украдкой в ладошки зевают. Зато клетки отмыли, теперь в них чистота и неприятного запаха поменьше стало.

За незапряженными мажарами и телегами белогорцы выстроились, кто уже верхом, а кто возле коня своего рядом. Напротив белогорцев, отделенные от них цепочкой "братаничей" Чигары, мажоры с волами стоят, приказа башлыка ожидают.

Айназ подошла:

— Что стоим? Я караван отправила!

— Кто тебе велел? — Лива резко развернулась к ней. Застыла Айназ:

— Мне его остановить?

— Нет, но надо у меня было спросить. Ждите, я скажу, когда выходить.

Солнце уже над камышами поднялось, беспут давно уже от речки выбрался, впереди обоза встал. Воля место возницы уступила Ваге, сама на коня забралась, рядом с другими жигами ждёт. Заряны не видать нигде. Лива с башлыком в сторону от всех отошли, и уже слишком долго отношения выясняют. Башлык правду ищет, а жиге обоз давно уже пора отправлять, и должна она этот спор миром закончить. Подозвала приказчика.

— Кому доверять? Александр, принеси свои бумаги по обозу, — попросила Лива.

Саня метнулся, принес быстро папку свою с бумагами, отдал в руки Ливы и в сторону отошел.

— Стой, Саш, подойди, пожалуйста, — подошёл опять.

— Скажи Северину, кто у тебя начальник. Нет. Чин свой скажи и начальник у тебя кто.

Северин, услышав ответ, потрясенно уставился на человека, всю дорогу нянчившегося с его дочкой.

Распрямился Александр, черты лица резче стали, совсем другой человек перед ними стоит. Ругнулся Северин, вот тебе и тихоня-приказчик.

— Что, не ожидал, башлык?

Пробурчал в ответ тихо, голову вниз опустил, в себя приходит, носки сапог своих разглядывает.

— Вот тебе и доверие, Северин! Иди десятник, бумаги тебе Северин принесёт.

Северин поднял голову, в лицо приказчику смотрит. Туманная сотня. Десятник. Ну и жук, ты Саня!

— А ты думал, с таким обозом, новичка-приказчика пошлют? Арсен знать — не знает. Без него уже другие всё решили. Иди сюда, — она держит перед собой списки Александра, — что здесь, номер 10 мажара?

— Читай.

Читает Северин:

— Инструмент, ткани, металлы. Тут у Сани, гм, Александра так написано!

— А здесь что? — она на телегу Адея, опечатанную, показывает.

— Оружие, наконечники для стрел, я сам видел.

Огляделась по сторонам Лива, приблизилась, оперлась на телегу:

— Золото здесь, Северин, золото. Монеты золотые. Половина добычи годовой с вашего рудника. Представляешь? 240 кг золота в монете вашей чеканки. На твоей подводе, твой мальчишка везет 28000 червонцев золотых, ваших торговых.

— Зачем ты мне сказала об этом?

— Зачем тебе сказала? — Лива стукнула ребром ладони по телеге. — Возня надоело твоя, ребячья. Не просто так нас люди в Юхмачах ждут. Раньше в этом обозе, мы пятеро про это золото знали. Ирень еще знает, и может быть, купчины ваши догадывались и всё.

Она немножко подумала, мрачно улыбнулась:

— Теперь ты ещё знаешь. А скоро все знать будут, вся степь поднимется, за этим золотом потянется. Прида, вчера, сбила голубя, с запиской о нашем золоте.

Застучало в груди, что же это? С непонятной самому тоской оглянулся назад на обоз, на парней своих, на пройденную дорогу. Куда мы прямо сейчас с таким грузом? Зачем это? Не надо было с собой тащить Надейку. Куда теперь? Зачем?

Лива проследила за взглядом башлыка, осмотрела всех, охрану, обозников, застывших белогорцев . Наклонила голову, поднялась на острых носах сапог, стукнула каблуками, вздохнула:

— Твои деньги у нас. Лезна их возле Надежды нашла, когда укрывала ее. С собой унесла, сам видишь охрана, какая, что у вас, что у нас. Никто ничего не видел. Если один человек принес, то другой унести сможет. Поэтому Лезна их с чужих глаз от соблазна и убрала.

Лива замолчала, махнула рукой Лезне, показывающей ей на поднимающееся солнце. Снова повернулась к башлыку:

— Давай так, Северин. Я хочу спокойно до Юг-Заставы дойти, пусть деньги у нас полежат. Когда дойдём, я тебе их там и отдам. А сейчас скажи своим парням, чтоб запрягали, а то караван до обеда не догоним.

— И ещё спроси у Речислава про сестру его, кто она такая, и что он тут сам делает. Это я всё про доверие вспомнила. Тебе расписку за твои деньги написать?

Подумал:

— А, пиши!

Развернулся, своим крикнул:

— Матвей, запрягайте! Уходим!

Пока запрягали волов, Карась с Александром по товаре пробежали, повозки от Ненада с Вагой приняли. Запрягли, собрались, выстроились. Вышли на дорогу:

— Прибавь ходу Матвей!

К обеду догнали караван на берегу Большого Иргиза. Прошли немного вдоль реки и на дневку встали. Кругом трава густая, подходы к воде для скота удобные. Ветерок небольшой дует, не сильный, но мошкары не видно. Народ после обеда разбрелся, кто, где на отдых послеобеденный устроился. Северин за охраной своей, за Чигарой, Речеславом наблюдает. Чигара разговаривать не подходит к башлыку, держится пока в стороне, отрядом и обозом своими занимается.

Поглядел башлык вслед уходящему каравану, и пошел мажоров поднимать:

— Матвей через полчаса выходим, давай-давай, времени нет обсуждать. Буди всех, вечером отдохнете.

Замычали недовольно поднимаемые волы. Лива подошла:

— Уже выходите?

— Хочу после обеда побольше пройти.

— Хорошо. Значит выходим!

Вышли, немного прошли спокойно, и опять:

— Матвей прибавь!

Прибавили, ровная степь, дорога не петляет почти, видно далеко. Заряны нет нигде. К вечеру дошли до Жмурки. Встали на ночёвку. Северин собрал всех старших товары, успокоил, деньги не пропали, в надежном месте. Все чаще в сторону Александра посматривает. Но тот ничем и не выделяется, ведет себя как всегда. Да и перед Северином, он ни в чем не виноват, не за что ему перед ним каяться.

11 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Жмурка. Берег реки Большой Иргиз.

Одиннадцатый день разгона.

Крик петуха. Серое небо со светлеющей полоской на востоке. Шум возвращающегося из ночного стада. Вылез из под телеги, сразу к дочке. Накрыл, подбил края одеяла под неё. Кивнул Риму, Мосейко рядом спит. Вчера знатный разнос им Чигарин устроил. Подходил уже после ужина к Северину и с парнями, и один. Извинялся за них, за себя. Деньги хотел вернуть, аванс ранее выданный. Удивлялся очень. Остановил его башлык:

— Я вас предупреждал же! Никто не поверил! Ладно, забудем.

Чигарин, стуча себя в грудь, обещал, что теперь ее от себя парни ни на шаг не отпустят.

— Нет, я вас нанял для того, чтобы дочка в безопасности была, а не затем, чтобы ее в мешок или на привязь сажали. Вас 20 человек нанялось! Для того, чтобы на ходу спать? Займитесь своей работы.

Не выдержала Надейка, сбежала от своей охраны, не отпускающей её ни на шаг от себя. Дождалась обеденной суеты возле кухни, поднырнула под стол, за спинами мажоров проскочила, спряталась в хозяйке у Карася.

Полкан выдал, решил, игра такая, бежал за хозяйкой всю дорогу. А потом залег возле телеги, выжидая, чего там Надейка дальше выдумывает.

Северин с парнями своими разбирался, новичков воспитывал. Случайно заметил встрепанного Мосейку, по стану мечущегося. Увидел Рима с красным лицом, с коня по сторонам озирающегося. Надейки нигде рядом не было.

Вздохнул, и к напряженно смотрящему на своих бойцов Чигарину направился. Тут на его пути Речеслав встал:

— В хозяйке она, у Карася спряталась, вон Полкан возле неё лежит.

Тут Чигара сообразил, глядя на Речеслава, Северину на Полкана указывающего. Догадался, вскочил. Подбежал, сам Надежду из повозки вытащил, и жене отнёс, обед же. Поесть спокойно не дают.

Пока жена с невесткой гостью шурпой кормили, гонял Мосейку с Римом в сторонке, плеткой по спинам охаживал. За повозками, от глаз чужих подальше.

Жена Чигары по привычке готовила для себя с мужем, невестки и сестры Речеслава. На обеде женская трескотня быстро утомила объевшегося Чигару, решившего не спускать глаз с непоседливой девчонки, он завалился в свою повозку и захрапел через несколько минут .

Думара позвала и накормила Мосейку и Рима, молча косившихся весь обед на доставшую их Надейку. Пообедав, направились всей толпой к каравану, переговорили с приказчиком, договорились на вечер. Надежда со своими охранниками осталась смотреть на верблюдов, потом съездила с ними к Матвею. Прошла вдоль повозок, досыпая в кормушки из мешков зерно и сено. Мешки за ней несли Рим с Мосейкой. Потом, отъехав в степь недалеко от товары, стреляли из её самострела по самодельной мишени. Потеряли среди кустов и песка болт. Устроили скачки, наперегонки с Римом.

Ужинала с Чигарой, после чего, снова галдящей толпой сходили к каравану. Набрали у приказчика, нашедшего нужные тюки, ниток, ткани, пуговиц. Добра портняжного накупили на всех. Устала за день, заснула в гостях. Рим, в сопровождении зевающего Мосейки, отнёс её в телегу Александра.

12 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Берег речки Степки.

Двенадцатый день разгона.

Северин толкнул ногу Александра:

— Сань, вставай. Поднимайся. С ночного уже пришли. С Карасем товару у Ненада примите. Вставай!

— Встаю, Северин Тимурович, встаю!

Дождался, когда вылезет Александр, подхватил его сонного, потащил к речке умываться. Навстречу попались Овал, Руда, оба с мокрыми волосами.

— Как водичка?

— Лед!

— Живой, Руда? Что с остальными? Выздоравливают?

— Живой! Лучше вроде бы всем стало!

Сполоснулись. У кухни толпа, все хотят успеть до выхода перекусить. Времени мало. Пропускают вперёд мажоров, те, схватив кружку чая, с ломтем хлеба и куском мяса на нём, отваливают в сторону, освобождая место другим. Крикнули Карася. Ненад уже ждёт у повозок с двумя белогорцами. Кивнули друг другу, пошли с осмотром. Ненад с Александром груз осматривают, печати, бечевки, шпагат, полога смотрят. Карась с Северином колёса, и повозки осматривают.

Рядом мажоры с волами уже ждут. Свои хуторские, и чужие — новички, торопятся, последнее время башлык товаре спуску не дает, за малейшую задержку очень уж строго спрашивает.

— Всё? Приняли повозку?

— Да!

— Запрягай! В обед колесо менять будете!

— Вот это?

— Да! Мелом помеченное.

Обошли товару. Приняли. Запрягли.

Северин на "золотую" телегу смотрит. Вот ведь теперь забота о непростом грузе появилась. Адей, возница, давно уже сидит на передке, готов к отбытию. Ждут. Вон уже караван тронулся с криками, свистом, ревом верблюдов. Прошел мимо обоза, постепенно стихать шум начал, только звон колокольцев на верблюдах слышен.

Беспут тронулся, окрик Матвея и товара начала выстраиваться в колонну сзади жиговской повозки. Раньше всех на дорогу вышла пятёрка "старых" во главе с Айназ и проводником Калерой. Сразу за ними устремилась передвижная голубятня, сопровождаемая Придой.

Гриша успел вечерком, у костра, переговорить с "голубками", они не жаловались, но было видно, что не рады новому командиру, который постоянно каждую минуту был рядом с ними.

— Она придирается к нам, потому что они все тарханы, а мы вдвоём коты, а тарханы не любят нас...

— Кто они? — переспросил Гриша.

Девчонки переглянулись:

— Как кто, жиги ваши! Все пятеро, и десятник — голова белогорцев, он тоже тархан!

— Откуда вы знаете?

— У них, у всех на седлах клеймо стоит, дубовый лист. И на куртках доспешных у всех дубовый лист выжжен.

— А у нашего лейтенанта видел, что на попоне вышито?

— У Приды?

— Да!

— Звезда пятиконечная между ветками вроде...

Обе закивали головами:

— Да-да-да! Она — маршал!

— Кто это маршал?

— Ты не знаешь? Это человек, который разговаривает с лошадьми, и они слушают его. Такие люди лечат и помогают лошадям. Лейтенант Бахмат — сильный маршал. Мы слышали раньше про неё. Еще ее называют Эна Мун — Мать Тысячи. Её дед и ее отец служили Великому императору. У нее отец погиб на той войне, последней имперской. И ее дед поставил Приду в главе тысячи всадников. Для них она как живой бог. Они свирепые, сильные воины. Мы знаем! Раньше мы воевали с ними, наши старики говорили, что как только лёд на Волге выдерживал всадника, приходили Тарханы и забирали женщин, еду, угоняли скот. Теперь такого нет. Теперь нас охраняют жиги. А Тарханы союзники жиг.

Гриша долго ещё не мог уснуть в ту ночь, ворочался представляя Приду и Заряну впереди целой тысячи кочевников.

Вытянулись мажары, за ними "малый обоз". Кухонной упряжкой правил дедок, временами оглядывающийся на свою клячу, привязанную сзади повозки. На хозяйке впереди сидел новичок, на Гришиной телеге лошадку погонял тоже новенький.

Александр правил своей повозкой сам, старался не обращать внимание на взгляды бросаемые на него Северином. За малым обозом шли подводы белогорцев. За ними обоз с ранеными. Замыкали колонну подводы из обоза Чигарина.

Заряны нигде не было видно, с жигами Северин близко не общался. Поздоровался издалека и всё. Только с Ненадом, коротко и по делу. За Северином, на лошадях, купленных в Луначарово, ехали Матвей, Карась, Вилли. Все вооружены, у всех сабли на поясе. Вилли с топором за спиной, мечом на поясе. Коней выгуливают, к всаднику приучают.

С первой мажарой Юрок сегодня идёт. За ним новичок парницу гонит. Потом Овал, чередуются свои и новенькие. Едет Северин, присматривается к мажорам, кто и как свою мажару гонит.

За ним второй колонной охрана едет. Речеслав, Тимол-следопыт, Клемин. Своего охранника Вилли, под ухмылки Карася, к дедку на кухню, в помощь отослал.

— Вот кто самый ценный у нас! Его охранять надо!

Надейки не видно, но было слышно ее смех от табора Чигары. С утра самого, не завтракав, к ним ускакала. Забралась на Мосейкиного коня с телеги. И под приглядом Рима в гости подалась, пока Мосейко после ночной смены отсыпался.

Добрались до обеденного стана. Караван уже здесь. Быстро идут лохматые, приглядывается к верблюдам Северин, и своим сказал присматривать, потом вечером как-нибудь поделятся, что про животин этих горбатых думают.

Обед. Приды с "голубками" нет. Заряна не появлялась. Неожиданно Лива, Лезна, Волна с Ненадом подошли, Лива вежливо попросила с обеда пораньше выйти. Ненад с Лезной коней похвалили, за которыми Матвей с Карасем по крышам бегали. Воля молча, раненых и больных осмотрела — Гришу, Зарубу, Арта, Руду.

Пообедали. Хрон пришёл, Карася забрал. Полкана отловили. Пошли караван, верблюдов проверять. Караванный беспокойно кругами бегал. Не нашли ничего. Здоровые все. Вечером товару проверить надо. Кончился обед. Прощай речка Кочевка.

Дальше обоз тронулся. Снова вышли на прямую дорогу, все так же тянущуюся по ровной степи. Погнал товару Северин, полчаса "лосиной рысью" шли. На ходу, пока шли спокойным шагом, отдохнули немного. Потом снова рысью полчаса, в итоге опередили караван, первым со стана ушедшим. На ночёвку раньше него на час пришли. Хрон уже наготове, распрягают тягло, мимо него и Полкана ведут. Пока не проверят, на выпас не пускают. Обошлось, все здоровы. Незанятый народ у кухни собирается. Кто-то у повозок последние дела доделывает. Карась с Матвеем новичков учат колёса менять, оси смазывать, за повозками присматривать. Надейка у Чигары ночевать осталась, Полкан с нею увязался, Думара пса без угощения не оставляет.

Северин уснул на парусине, расстеленной возле кухни. Не слышал, как в темноте вернулась Прида с голубками. Собрала всех жиг на берегу пересыхающей речки у костра. В полночь угомонились. Уснул литерный обоз. За полночь Заряна вернулась. Не одна...

Не успели предупредить караван. Сняли налетчики часовых, угнали десяток лошадей, ранили двух верблюдов, одного убили. Пострадало пятеро охранников, ранено десять рабочих каравана, пропали два часовых. Товара, предупрежденная Заряной, и успевшая подготовиться, отбила налёт степных разбойников, обстрелявших обоз горящими стрелами.

От ночного обстрела пострадали два белогорца, один погонщик из новичков, и было ранено два вола. Обозные и охрана успели потушить все стрелы, не дав разгореться пожару. "Братаничи" получили ещё трех легкораненых, все были ранены на ночном выпасе, при попытке степняков угнать обозное стадо.

13 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Берег реки Растоши.

Тринадцатый день разгона.

К отправлению обоза вернулся сборный отряд, посланный в ночь по следам налетчиков. Поймали одного отставшего, раненого степняка, остальные оторвались, рассыпавшись в разные стороны, бросив раненую лошадь из своей добычи. Приведенный налетчик с пленником Заряны оказался незнаком. Совещание жиг недолгим было:

— Это другие совсем напали! Началось! Уходим!

— Обоз идёт дальше. Нет, мы не будем преследовать больше никого.

Взгляд задумчивый Заряны на пленников.

— Тоже нет, с собой берем, на Юг-Заставу.

— Ладно, тогда я отдыхать.

Покормила Салгана, искупалась в речке, после того как тронулась товара. Искупала коня, догнала обоз. Помахала вежливо Вилли ладошкой, хлопнула Карася сзади по плечу, при этом Салган успел куснуть жеребца Речеслава. Подмигнула Северину, вопросительно на нее взглянувшего. Усмехнулась себе, развеселилась, есть от чего, здесь, хоть уморгайся вся, все равно никто за темными очками твоих глаз не увидит.

Догнала беспут, бросив поводья, стоя с седла, запрыгнула во внутрь повозки, улеглась, раздевшись, завернулась в одеяло и уснула. Салган привычно поплелся сзади, за повозкой.

Надейка по-прежнему у Чигары. Караван идёт рядом с товарой, перестроившись в четыре нитки, груз с раненых и убитого верблюда переложили на свободных лошадей, часть груза раскидали по другим верблюдам. Идут без задержек, подлечив раненных животных и бросив убитого верблюда на стоянке.

Во главе товары, с первой мажарой идет Овал. Северин решил, что пусть все погонщики попробуют идти первыми, в начале колонны. С третьей повозкой идет Арт. Впервые за три дня к мажаре встал. Руда тот хоть понемногу, но каждый день на 2-3 часа ребят подменивал. Вчера, даже рысью разок пробежал. Троха, заменив Адея, в конце товары на "золотой" подводе едет. Поменял их Северин, но ничего объяснять не стал.

Лива никого далеко отпускать не стала. Перед ней пятёрка "старых" по степи веером разошлись, с ними Айназ первая идет, другая пятёрка сзади движется, тылы обоза прикрывает.

Прида с голубятней в пределах видимости держится. Впереди Прида едет, верхом, на небо поглядывает. За ней одна из голубок повозкой правит, вторая забралась наверх голубятни, сидит наверху и тоже на небо посматривает, головой во все стороны вертит.

Белогорцы, все верхом, вдоль товары слева и справа растянулись. Лезна с Вагой справа командуют, Волна с Ненадом слева руководят. Лива впереди беспута едет, на Айназ посматривает. Северин со своим сопровождением вдоль повозок маячит, присматривается к волам, погонщиков расспрашивает, к мажарам прислушивается. Раненых прибавилось, пришлось и погонщиков из каравана на повозки уложить. Хрон возле них с Аудой, сестрой Речеслава, постоянно находится. Один из раненых белогорцев, Колода, повозкой хрона правит, второй в ней лежит.

У женщин Чигары заботы о раненых прибавилось, некогда им теперь с Надейкой развлекаться. Надейка тоже при деле, за ранеными волами присматривает, хотя есть, кому смотреть, волов с работы же не сняли и погонщики никуда от них не делись.

Один раненый вол к Арту в упряжку попал, а ко второму Руду Северин приставил.

— Ты у нас дважды пострадавший, тогда за тобой следили, теперь ты выхаживай. Следи за ним, если что мажару останавливай.

Надейка самого начала видела, как из воликов стрелы вытаскивали. Собрались все возле мычащего от боли вола, держат его за рога, кто покрепче — Гриша с Вилли. Хрон острым ножичком своим разрез сделал в обе стороны от древка, и тут же дернул за стрелу, замычал было вол, но смолк потом, из раны кровь толчками пошла. Вилли заткнул туда лист широкий, в кипятке замоченный, через некоторое время вол успокоился, траву щипать принялся. Точно так же и со вторым волом обошлись, вырезали стрелу и в рану распаренный лист лечебный заткнули. Всё это ночью, при свете костра и факелов. Потом уложили одного, первого, вола и, смазав ему вонючей мазью рану, перед этим промыв и вынув лист, Вилли принялся зашивать ее. Последними двумя швами затянул края раны и пришил к ним кусок ткани, пропитанный мазью.

— Не перевязку же ему делать, — объяснил любопытствующему хрону Вилли.

Второй вол точно также пережил болезненное лечение, и теперь они оба тянули свои повозки вслед за мажарой Овала, и готовились перейти на "лосиную рысь".

Прида ни слова не сказала, когда недалеко от неё остановились Мосейко и Речеслав с Надеждой. Подъехали молча и встали в сторонке, наблюдая за их действиями.

Высоко над ними пролетал голубь. "Голубки" метались в своём курятнике, вытаскивая из клетки ястреба-истребителя. Стрельнула Надейка вслед за Придой из своего самострела, яркое солнце помешало, даже близко не попала. Стрельнул Мосейко из своего лука, тоже не попал, помчался стрелы разыскивать, болт подбирать. Ястреб догнал мечущегося голубя, обрушился сверху, сдавил острыми когтями. Сделал круг над "курятником", бросил свою задушевную добычу прямо на крышу голубятни.

Ещё одного сбила Прида, достав из чехла новый лук Заряны.

Обедали прямо в степи. У Приды и голубок обед с собой был, а Надейка просто дождалась вернувшегося от Вилли Мосейко, привезшего обед на троих. Пообедали на виду у товары, потом принялись вчетвером Надейкин самострел испытывать. Товара недолго стояла на обеде, наслаждаясь отдыхом. Сначала ушёл караван, а потом за ним тронулся и обоз. Налетели тучи, закрыли палящее солнце, дунул свежий ветерок, побежал по степи, гоня пыль перед собой, но дождя так и не дождались.

Вперед к вечернему стану ускакал десяток "старых" с Лезной и Волей, за ними потянулись малый обоз и табор Чигары под охраной "братаничей". В ту же сторону вслед за ними погнала курятник и Прида.

Надейка с охраной вернулась к товаре. Слезла с коня Речеслава. Обошла всю товару, подкормила раненых воликов, забралась на ящик первой мажары и всю оставшуюся дорогу до стана проболтала с Овалом и Мосейко.

Свернув с дороги, прошли немного и с ночевкой на берегу маленькой речки Журавлихи встали. Недалеко, на другом берегу речушки, поселок небольшой, Глаша. Ближе подойти не могли, берега речки с двух сторон, под поля, огороды, заняты. Крутится, скрипя, ветряк, через кожаные шланги воду из реки наверх гонит для полива. Кое-где местные жители на огородиках копаются. На ветхой вышке часовой по сторонам озирается, от степной напасти стережется.

Часть погонщиков Северин на ужин отпустил, часть делами занял, дров набрать, воды Грише в бочку залить, колёса поменять, оси смазать. Рядом караван, догнавший их, встал. Охрану выставили дальнюю, ближнюю. В ночное с "братаничами" белогорцы пошли. Матвей старший, Карась с ним, Глеб, трое новеньких. А еще и охрана своих коней пригнала, большое стадо получилось.

У реки Гриша с парнями бочку наполняет, в стороне голубки возле своего курятника плещутся. Поели, дела переделали, укладываться в сумерках начали. Надежда к Александру в телегу забралась, как всегда под телегой трое — Полкан, Саня, Северин. Вокруг телеги Мосейко ходит, зевает. Недалеко в сторонке, Рим присел, к службе готов, отоспался за день. Стан уснул.

Ночь, дальний пост у самой дороги держали "старые", полтора километра от стана.

Чёрный прислушался, по дороге в темноте шли люди. Много. Только он приподнялся, чтобы дать сигнал тревоги на следующий пост. Как кто-то одной рукой сдавил ему горло, и грубая кожа перчатки легла ему на губы, зажав рот, готовый раскрыться в внезапном крике.

— Тише-ее.

Давление на шее исчезло, и он увидел перед собой лицо Заряны, приложившей палец к губам. Он закивал головой, и она убрала руку от его рта. Только он набрал воздуха и хотел спросить, как тут же она снова закрыла ему рот, и, надавив на шею, вжала его щекой в песок.

— Тихо, лежи!

Он послушно затих и попытался рассмотреть в темноте лицо жиги, лежавшей напротив. Она чуть улыбнулась и снова прижав палец губам, подержала его, а потом прошептала:

— Слушай! Слушай.

Он прислушался. Там за кустами по старой дороге шли люди, шли молча, но их было столько, что просто само их существование на этой дороге, не могло оставаться незаметным: кашель, дыхание, шелест одежды, звуки движения босых ног, мягкий топот гаснущий в пыли.

Сколько их прошло мимо ? сотни? тысячи?

Заряна стукнула его пальцем по носу и знаком показала, что можно подниматься. Не понравилось, что он на неё так долго пялился?

В ночном мраке Чёрный успел разглядеть уходящие в ночь силуэты людей, одетых в серые балахоны с накинутыми на голову капюшонами.

Вдруг среди них какое-то движение. На дорогу из уходящей толпы вышла темная фигура, остановилась и принялась всматриваться в сторону стана. Там горели костры, оттуда доносились звуки ночного лагеря. Заряна сжала руку Чёрного, не давая поднять ему лук:

— Тише ты, не видит он нас, не мы ему нужны, ...

И тут же тёмный выхватил из-под полы балахона самострел, едва прицелившись, выпустил болт в сторону кустов.

Оттуда донесся визг, треск кустов и топот убегающего зверя . Тёмный развернулся и пропал во тьме, проглотившей уходящую колонну странных людей.

— Вот сволочь, в котёнка попал! — ругнулась Заряна.

— Что за котёнок, откуда?

— Лев, степной. Самка, молодая, глупая, любопытная. От Юмашево за нами по ночам идет. И даже возле убитого верблюда не осталась.

Приподнялась над кочкой, вслушалась в темноту, и повторила:

— Глупая и любопытная.

Встала и пошла в сторону дороги. Черный пригнувшись, скользнул сквозь кусты за ней.

— Кто они? — спросил Чёрный у Заряны, разглядывая в темноте отпечатки босых ног, сидя на корточках.

Она промолчала, подхватила под локоть, и повела с дороги.

— Откуда здесь лев? — уже на своём посту-лежке, оглядываясь нервно по сторонам, спросил Чёрный.

— Откуда здесь всё? это Степь, Другая Степь... и эти на дороге, они тоже другие,

Прислушалась, вглядываясь в ночное безбрежье, помолчала немного, выдохнула:

— Своим много не рассказывай, Айназ только скажи...

На безмолвный вопрос, застывший в его блеснувших глазах, ответила другим вопросом:

— У тебя ответы есть на их вопросы? Что ты скажешь, когда они начнут доставать тебя своими расспросами?

Помолчали, прислушиваясь к звучащей вокруг них ночной жизни. Чёрный посмотрел на неё, улыбнулся и протянул руку:

— Можно?

— Что?

— Лук!

Она скинула с плеча темно-красный чехол с луком и протянула его Черному:

— Держи.

Чёрный быстро сел на землю, скрестив ноги, принял от нее лук. Вынул из чехла, положил на колени, погладил его, закрыл глаза и что то прошептал, едва пошевелив губами. Так и провел по нему несколько раз ладонями. Потом открыл глаза и спросил:

— Ты знаешь, кто такой Дикун Удата?

Заряна кивнула.

— Год назад мы вышли на его логово. Он успел уйти, увезя часть своей добычи. Представляешь, что у него там было? Сколько всего, если он бросил нодара!!!

— Ребята из моего десятка хотели продать его несколько раз, но я не давал, мы редко им пользовались, дорогая игрушка, чтобы таскать его на выход в поле. Обещал своим что выкуплю, просил для себя, но ты же знаешь Айназ...

— Как только, так сразу! — похоже передразнил он свою старшину.

С сожалением засунул в чехол лук и протянул его жиге:

— Теперь уже никогда...

Помолчал немного:

— Там в колчане стрелы, на древке кольца зелёные. Эти стрелы я делал. Айназ на единственной охоте с нодаром, две стрелы упустила. Я на замену десяток сделал, с запасом...

Заряна кивнула, небрежно закинула чехол за спину, встала:

— Пойду, котёнка проверю...

Отошла несколько шагов, повернулась:

— Странный ты, "старый".

— Здравствуй, мой верный друг! — передразнив, похлопала по чехлу с луком, — Что он ответил?

А кто тут не странный? Девушка с большими глазами, видящая в во тьме ночи как днем... Девушка, уходящая в ночную степь, проверить как себя чувствует раненый лев?

— Иди, иди к своей подружке, приятного аппетита ей.

14 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Глаша. Берег речки Журавлихи.

Четырнадцатый день разгона.

Чигара проснулся после петушиного крика, полежал немного, вскочил, вспомнив что-то важное. Выглянул из повозки. Огляделся, немного успокоился, увидев возле телег сидящего на лошади Рима. Накинул рубаху, натянул штаны, схватил пояс с саблей и потопал босиком через весь просыпающийся стан. Прохладное утро обещало нежаркий день.

Рим кивнул, здороваясь. Из — под телеги вылез Северин, вытянул спящего Саню, поднял на ноги, выставил его по направлению к речке, толкнул в спину, тот так и пошел, не открывая глаз. Чигара осторожно заглянул в телегу, приподнял одеяло, улыбнулся довольно:

— Здесь наша егоза! Спит!

Он развел руками, как бы жалуясь в спину Северину на неугомонность Надейки.

Потом осторожно убрал с одеяла руку, уснувшего рядом Мосейки, выщил осторожно из под него пояс с саблей, закинул на плечо. Тихонько потянув сына из телеги, взял его осторожно на руки, и потащил к речке, следом за Северином и Александром.

Берег, плеск, испуганный крик Мосейки, барахтающегося в мелкой речушке под смех просыпающейся товары.

— А не хрен спать на посту, даже в не свое дежурство! — гогочет довольный Чигара.

Товара поднялась и тронулась вовремя. Черный с проводником из своего отряда вернулся на свой пост и они по следам нашли место, где Заряна поймала и скрутила зверя, а потом Калера удивилась вслух:

— Это сумасшедшая отпустила льва! — и показала на цепочку следов, уходящую за бугор, заросший колючими кустами.

— Что они там ищут? — обратил внимание Северин на "старых", бродящих в стороне от дороги. Вилли не отрывая глаз от края дороги, где сохранились отпечатки множества босых ног, озабоченно покачал головой:

— Беду свою и нашу!

Вернувшись на стан, Черный подъехал к Волне, навьючивающей лошадь, и спросил:

— Заряна здесь? Она вернулась?

— А что ты хотел, верный друг?

Так. Понятно. Вернулась. Вернулась и растрепала всем подслушанное... И чего её лев не сожрал...

— Она в порядке? Там, — он махнул в сторону степи, — кровь на ее следах.

Волна хмыкнула, и удивленно посмотрела на "старого":

— По следам за ней ходишь? Ушей своих не жалко? Не боишься?

Она перекинула через плечо сумку и вскочила в седло:

— Цела она, оцарапал её котёнок чуток, когда из него арбалетную стрелу доставала.

— А стрелу можно посмотреть?

Волна повернулась к нему всем корпусом:

— Вали отсюда, следопыт! Делом займись, спите на посту, "старые"! Не стан, а зверинец какой-то! То волки, то котята. То пленные сбегают. Далеко правда не ушли. Догнал их кто-то, и клочками рванными, по кустам развесил.

Черный, зная про ночное нападение волков на караван, и про побег пленных степняков, удивился:

— Какими клочками?

— Иди-иди уж.

Надейка проснулась уже в дороге. Привычно пошарила в углу телеги нашла там затаренный дядей Сашей кувшин с молоком и лепешкой . Помахала, здороваясь, Риму, едущему верхом чуть поодаль. Побрызгала водичкой из бутыли на руки, протерла сонное лицо мокрыми ладошками, помылась. Узнала от дяди Саши, что Мосейки нет, потому что Чигара его утопил, за то, что тот уснул на посту возле неё. Часовым спать нельзя, а то приходят на стан по ночам волки и нападают. Режут верблюдов и лошадей.

— Какие волки?

— На караван ночью напали, верблюдов покусали. Не слышала, как они с утра орали? Лечили их, раны прижигали. Караванные ночью еле отбились от волков. Одного смогли живьем поймать. Не побоялись ведь стаей мимо часовых прокрасться. Верблюдов потом долго собирали, далеко успели убежать, пока собирали — задержались немного. Теперь сзади караван идёт, после обеда догонят.

Встали на дневку. Место плохое, песок кругом, травы нет, воды тоже. Кончается вода у Гриши.

Собрались жиги:

— Северин, встаем здесь для отдыха на час и дальше уходим. Гришу вперед вышлем с Завьялом и "старыми". Не нужно всем колодец видеть. Если он есть, встанем на озере, Гриша подвезет сколько надо. Колодец в таком месте самим пригодится.

Обед. Никто не выпрягает тягло. На месте кормят, поят. Поели. Дальше тронулись, за Гришей, по его следам идут. Караван догнал и без остановки дальше пошёл. Люди на ходу перекусили, верблюдам было все равно, а лошади до вечера потерпят.

Ушли тучи, ни капли дождя не упало. Душно, ветерок пропал, солнце палит вовсю, обжигает. Проваливаются колёса, копыта вязнут в обжигающем песке. Где там, это озеро? Но за песчаным холмом вырастает следующий, и казалось, что им не будет конца и краю, и тут навстречу Гриша с полной бочкой выезжает. Вовремя.

Нашёл Завьял колодец, всё как обещал, кошмой укрыт и кустами завален. Глубокий и бетонными кольцами выложен, старый колодец, даже древний. Веревку ветхую нашли в кустах, но воду своей доставали. Завьял заранее предупредил, чтобы веревку взяли. Напоили животин. Идут, мычат. Мычат, но тянут . Разобрали воду у Гриши, он снова набираться поехал. Впереди караван идёт, там тоже лошадок поить надо, половину бочки им досталось. Северин, опять Матвея вперёд поставил, со своими повозками. Притормозил немного башкурт, подтянулись другие мажары, выровнялась колонна. И снова заработали прутками погонщики, подгоняя волов.

Башлык рядом, покрикивает:

— Не отставать, не отставать! Зазор держите!

Жара, песок, пыль поднимается и воду нужно беречь. Устали люди, замучалось тягловое племя по песчаному следу брести. Ушел вперед малый обоз, поехали как обычно, для ночлега стан готовить. Кое-как вышли к озеру, до самой воды не дойти. Волы мычат. Глядя на воду, дрожащими ногами прибрежную черную глину роют. Кони ржут, ожидая, что к воде поведут. Нельзя, горькая здесь вода, солёная.

Да и не дойти до неё, не добраться. Топкие берега из чёрной грязи просоленной. Кусты перекати-поле, в глину жидкую попавшие,закаменели, кристаллами соли покрылись. Кругом тушки мертвых птиц в глине застывших, не сумевших взлететь, навсегда там оставшихся.

На самом озере птиц разных великое множество. Гомон птичий кругом стоит. Утки стайками плавают. Чайки мелкую рыбу ловят. Гуси гогочут, крыльями по воде бьют, взлетая.

Выбрали площадку, дедок с Вилли кухню поставили. К кустарнику поближе. С выпасом тоже плохо, нет здесь травы — муравы. Пустили скот по барханам пастись. Кто что найдёт, то тому и достанется, пусть колючку обгладывают. Гриша вернулся с Завьялом, полную бочку привезли. В один миг уговорили. Сначала напоили своих, потом жиг, "старую сотню", голубок, раненых. Не на все воды хватило, отправил Северин их ещё одну ходку сделать, Лива белогорцев с лошадьми в помощь им послала.

Расположился обоз на ночевку, часовых выставили.

Обозники повозками занимаются. Колёса снимают, от старой смазки, в которую уже песок попал, вычищают. Старую удаляют, свежей мазутой смазывают.

Айназ с "старыми" из разведки вернулась, уходили вперед, дорогу дальше намечали. Разобрались со всеми заботами, после ужина, на отдых, перед ночным дежурством, устраиваться начали. Чёрный за беспутом смотрит, ждет, когда Заряна появится. Здесь она, вон Салган кругами вокруг повозки ходит.

Шумит озеро птичьим гомоном, рыба плещет на вечерней зорьке . Собрались за столом погонщики, возле кухни смех, разговоры. У Чигары возле костра тоже веселятся, и вдруг крик, и свисток Надейкин, и вой собачий, за внутрь хватающий...

— Где она? — Северин метнулся на крик. Перегнал его Александр, на ходу выдал:

— Она у каравана, волка пошли смотреть с Мосейко. Рим с ними.

Примчались на караванную площадку, Рим прижимает к себе Надейку, свистящую со всех сил. Перед ними Мосейко с саблей наголо вертится, по сторонам озирается.

— Они волчка убили, — Надежда ткнула в распятую на деревянной раме волчью шкуру, и лежащую под карагачем отрубленную волчью голову.

— Тихо-тихо доча, это волк, он же напал на них, ночью, — огляделся по сторонам, явной угрозы не увидел. Отдышался слегка, подуспокоился, пока на свист дочкин бежал, много чего передумал.

— А шелудивый, чего разорался?

Примчавшийся следом, Карась переглянулся с шумно дышащим Вилли и одновременно с ним, рванул в сторону воющего Полкана.

Добежали, перед ними погонщик, отгоняющий от верблюда пса. Полкан не приближался, и не пытался добраться до верблюда, но он и не уходил от него. Он просто выл, иногда прерывая надрывный вой, лаем, кружил и кружил вокруг лежащего на песке верблюда с глазами, слезящимися кровью и с прижжённой раной на ноге.

— Назад! — одновременно остановились Вилли и Карась, увидев кровавые глаза верблюда.

— Это его волки покусали!

Полкан увидел знакомых людей, услышал крики Карася и перестал выть, отбежал подальше от погонщика и сел на верху песчаного бугра.

Вилли развернулся и закричал Северину:

— Уходи! Уходите все! Дочку уводи!

Карась рванул с места, добежал до Северина, держащего на руках Надейку. Обхватил их обоих, загораживая от болтающейся на карагаче, деревянной рамы с растянутой волчьей шкурой и задыхаясь, зашептал Северину в лицо:

— Уходить надо, Север! Нафать! Бегите!

Северин развернулся и, прижимая дочку к себе, рванул со всех сил на свой стан.

— Бегом за ними, чего рты раззявили?

Вилли толкнул Мосейку в плечо, и указал на бегущих впереди Северина и приказчика.

— Бегите отсюда, живо! Нафать!

Рим подхватил Мосейку за локоть и потащил за собой.

Северин примчался в лагерь. Передал на ходу Надейку Александру:

— Саня, Саня! Запрягай телегу, уноси ноги!

Снова к дочке кинулся:

— Надежда с Александром будь!

И разворачиваясь к догнавшему его Риму и Мосейко:

— Рим, найди Чигару, Речеслава — скажи, пусть табор свой уводят. Мосей, ты с Надеждой будь. Выводи их из лагеря, и ждите вон там, — он показал на холм, за вершиной которого скрывалась дорога. — Ждите наверху!

— Эй вы, подымайтесь все! Уходим!

Прибежал Ненад с хроном, подошли Лива с Придой. Сказал про верблюда с красными глазами, про убитого зараженного волка.

Помчался к каравану хрон. Белогорцы, по команде прилетевшей верхом Лезны, выставили цепь между караваном и товарой. Суета, мычание невыспавшихся волов, запрягаемых в дикой спешке в мажары. Лива, увидев хрона, бросилась ему навстречу. Тот возвращался от каравана быстрым шагом, почти бегом:

— Нафать! Это волки принесли с собой!

Лива обернулась к жигам:

— Уходим! Живо!

Прида кинулась к своим подчиненным, к голубятне. Лезна замерла перед белогорцами, глядя на разбегающихся в разные стороны погонщиков и рабочих каравана.

Обоз Чигары уже выстроился на вершине холма, следом за телегой Александра. Стана больше нет. Колонна, быстро снявшихся с места, повозок и телег втягивается на холм.

— Бороз, Бороз! — окликнула начальника охраны каравана, пытающегося привести в чувство караванного, Лезна.

Когда тот обернулся на ее крик, она бросила ему веревку:

— Держи! Ты знаешь, что делать! Собери их всех!

На другом конце веревки, в петле, извивался старший приказчик, бросивший вверенный ему караван.

Власть в караване переходила Борозу, караван дождётся утра и тронется за товарой по её следам. Для поддержки Бороза остались Лезна с пятью "старыми" и Ненад с пятью белогорцами. Северин видел остающихся "старых" с его самострелами за плечами, и белогорцев, вооружившихся луками. Они не вступали в общение даже с охраной каравана, держались от всех на расстоянии. И постоянно кружили вокруг лагеря с напуганными караванщиками, и, напоминая о себе, поджигали кусты и пускали огненные стрелы в сторону каравана, указывая на бессмысленность ночного побега. С жиговским заслоном остался хрон, перед отъездом остановивший Волну, что-то недолго ей говорил, указывая на уходящие повозки...

Уже несколько часов товара движется по ночной степи. Северин шёл бы и дальше, но по снизившейся скорости обоза, по непрерывному мычанию, было видно как устали волы. Да и люди не железные. Нужна остановка. Он вздохнул и ткнул коня в бока каблуками. Догнал Ливу, ехавшую впереди беспута.

— Надо отдых волам дать. Привал нужен.

Она согласно кивнула:

— Давай еще немного пройдем, и встанем до утра. Там, впереди, спуск в долину.

Полкана привязали к Гришиной телеге, и посматривали временами на него, но пес вел себя мирно, и даже не пытался запрыгнуть в повозку.

Вместе с Надейкой в телеге пристроился Мосей, привязав к подводе своего коня. Рим ехал рядом верхом.

Навстречу Ливе и Северину из темноты выехала Айназ:

— Дошли, впереди спуск.

Внизу, в долине перемигивались огоньки. Айназ принялась узнавать ночную местность:

— Вон смотрите море огней, это около Южного Креста ночевать обозы встали, а вот огни справа, это Юг-Застава, а там дальше за Южным Крестом, видите свечение за холмами, это Каршин. Вон одна точка в степи — это тринадцатый пост. Нам через них идти.

Ну, всё привал. Встал обоз.

— Северин, товару под охрану сдавай.

— Что сейчас!?

— Да сейчас, чему удивляешься? Может, потеряли что, когда от каравана бежали. Проверить надо.

Проверили, все в порядке. Распряглись. Отпустили отдельно волов, отдельно лошадей. Среди волов при свете факелов толпа ходит, осматривает. Карась, Матвей, Троха, Овал, двое новеньких погонщиков. Полкана с собой водят. Ауда с Волей подошли. Айназ с двумя "старыми" за ними.

— Как они? — Воля кивает на стадо.

— Да пока нормально всё...

— А Надежда где? Что с ней?

— Уснула недавно, кашляла немного, пить часто просила.

Воля с Аудой переглянулись.

— Собака?

— А что этому шелудяге будет! Умный пёс, нас позвал, сам не подходил. — Карась пожал плечами.

Вилли с Северином возле кухни, на сидящих за столом людей поглядывают. Тишина. Не смеха, не разговоров. Поели молча, дедка поблагодарили, место другим освободили, рассиживаться не стали, ушли отдыхать сразу. Трудный день. Тяжёлая ночь.

Воля подошла, прислушалась к дыханию Надейки, потрогала лоб.

— Надь! Проснись, на вот выпей.

Сонная. Взгляд по сторонам:

— Что это?

— Лекарство!

Выпила:

— Горькое!

— Ага! Это же лекарство.

— А Мосейке, ему?

Воля смотрит на Ауду. Та молча, будит парня:

— Мосей, вставай братишка!

Он вскакивает. Одной рукой накрыл плечо Надейки, а другой за саблю схватился. Ауда покачала головой:

— Просыпайся, вояка! Это я, не заруби!

— Чего? — Успокоился, узнавая окружающих.

— Выпей. До конца.

Сестра Речеслава отхлебнула из кружки, протянула Мосейке, тот выпил всё сразу. Поморщился:

— Всё?

— Да, всё! Можешь дальше нас охранять. Рима сменить не хочешь?

— А-аа... хочу! Только он не хочет... — зарылся головой в сено.

Подумал немного, поднял голову:

— Чего стоим?

— Привал, до утра!

— Мм... — промычал о чем-то, и уснул.

Кухня. Фонари на шестах над столом, над тентом, расстеленным на земле. Гриша уже спит. Рядом Заруба, Арт пристроились. Руда с Матвеем у новеньких работу принимают. Те сами колесо на повозке при свете костра поменяли.

Места много, лавка длинная, но Северин подвинулся, Лива села рядом. Бедро к бедру. Наклонилась, заговорила:

— Спешить нам надо, Северин. Нафать в Ефремово — позавчера была. Теперь нас догнала, и перегнать сможет...

И тут ее прервал крик, раздавшийся сверху. Кричала одна из "голубок", забравшаяся на крышу голубятни:

— Смотрите на небо, посмотрите!

Вертеть головами не пришлось, на западе, над ночными редкими облаками засияли вспышки, и к земле потянулись яркие точки, они летели со всех сторон, оставляя за собой огненный след и падали в одно место. Все, кто не спал, столпились на холме и смотрели на звёздное небо, заливающее огнём долину.

— Что это? — Надейка сидела на плечах у Александра, и, крича, указывала на падающие с небес огни. Рядом стояли Мосейко с Римом, открыв рты, оба смотрели в искрящийся небосклон.

Чёрный от своего поста, наблюдая за звездопадом, сместился к краю котловины, и вдруг увидел девичью фигуру, стоящую с раскинутыми руками на крупе огромного, черного коня.

"Старый", осторожно развернулся, и, пробравшись среди кустов, вернулся на пост. Устроился поудобнее, прислушался к ночным звукам и закрыл глаза, вспоминая девичий силуэт на фоне падающих звезд. Потер закрытые веки, зря смотрел на это светопреставление, теперь глаза будут долго привыкать к темноте. Движение за спиной. Открыл глаза, повернувшись на звук, никого. Развернулся, перед ним Заряна стоит:

— Следил? Подсматривал?

Помолчала, вглядываясь в лицо Черного. Тот не произнес ни слова.

— Волна сказала, что ты приходил. На, смотри, — жига протянула ему болт, ранивший степного льва.

— Видел такие стрелы раньше?

— Нет, никогда!

Болт был полностью металлическим, даже оперение было выполнено из тонкого металла.

— А ты?

Она кивнула.

— Кто такое сделал? — он продолжал разглядывать, поблескивающую в темноте, стрелу от арбалета.

Она произнесла одно слово. Он не понял:

— Кто это?

Заряна пожала плечами, забрала стрелу, не стала говорить ему, что эта стрела сделана кузнецами ее княжества.

— А где твой лук?

Она хлопнула по саадаку:

— Так, вот же!

— Нет, другой, Нодар!

— А-аа, слишком ценная вещь, сломаю ещё, или отнимет кто... Девчонкам под охрану оставила. Ладно, пойду я, Салган чего-то беспокоиться, — она всмотрелась в темноту.

— Слушай, там Вилли, ну знаешь, бык такой, — она показала руками. — Ну, здоровяк, кашевар у Северина!

— А, понял, — Чёрный кивнул. — Знаю, конечно.

— В общем, он там один... — она промедлила, — ты не мешай ему. Не подходи туда. Просто приглядывай за ним.

— А чего он там делает? — "старый" повернулся в сторону, куда указала жига, потом обернулся к ней. Заряны рядом уже не было.

Вилли привел с собой, любоваться на звездопад, черного вола, Мазута. Срезал с его хвоста прядь волос, разжег небольшой костёр от принесенного факела. Кинул туда срезанные волосы. Заставил вола лечь на землю. Рядом с ним бросил щит. Положил на него топор, на лезвие которого насыпал щепотку пепла от сгоревших волос. Смешал с кровью вола, получившуюся смесь, размазал по ладони, принюхался к ней. И разочаровано ударил кулаком по щиту, откликнувшемуся недолгим гулом. Вол перестал жевать, и укоризненно взглянул на Вилли. Тот погладил Мазута по лбу:

— Прости друг, прости!

15 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Между 13 постом и Кирсайскими озерами.

Пятнадцатый день разгона.

Крик петуха. Северин с трудом открыл глаза. Поднялся. Светает, но над столом все еще горят фонари.

— Что это Вилли масло жжет, фонари не тушит? — спросил у вылезающего из-под повозки Карася.

Сонный Карась удивленно уставился на башлыка:

— А ты не слышал? Некогда было ему! Всю ночь песни орал. Я туда пошел, проверить, что с ним, так меня часовой к нему не пропустил. Вернулся перед самыми петухами. Вола с собой привел и в Гришину повозку спать завалился.

— Чего он там орал то хоть?

— Песня походно-боевые, тьму говорит, отгонял, чумных псов отваживал. Спит сейчас.

Пришел Вага, поплелись за ним повозки принимать у белогорцев. Традиция уже сложилась, от которой отступать нельзя.

Одну повозку осматривал дольше других, новички колесо ночью поменяли, нормально вроде получилось. Ну, дорога покажет!

Перед отправлением пришла сестра Речеслава, осмотрела Надежду, разбудила спящего Мосейку, а то вдруг Чигара нагрянет. Полкан тоже здоров, телегу сверху охраняет, забрался все таки. Зарылся в солому, спит, возница ему не мешает.

Айназ вперед с Калерой поскакали, дорогу проверить. Завьял беспутом правит, вывел на дорогу, встал, ожидая, когда за ним остальной обоз выстроится. Курятник подтянулся, голубки сонные, и так не высыпаются при таком славном командире, а тут еще полночи по степи пришлось метаться.

Собрались, выстроились, тронулись. Матвей с Карасем верхом за Северином едут. Сзади товару тройка "старых" прикрывает. Едут, оглядываются. Вдруг, кто из своих покажется. Спустились с песчаных холмов в долину-котловину. Хорошая дорога, не песок. И не жарко ещё.

— Прибавить ходу надо, Северин! — рядом Лива пристроилась. — Нам от Южного Креста до Юг-Заставы ещё полдня идти. Пораньше надо добраться. В баню полковую попасть, магазины гарнизонные проверить. Сдать, принять, помощь и смену Лезне выслать.

Прибавили ход, понеслись повозки, тряска усилилась. Проснулся Вилли. Влез на коня, помощника своего навестил, кухню проверил. Дед за три дня службу понял, без него справляется. Подъехал Вилли к Северину:

— Чую что-то нехорошее, — почесал коню за ухом, — беда какая-то нас сторожит-караулит.

— А песни твои не помогают?

Отрицательно мотает головой:

— Вам нет!

— А Карась всю ночь не спал, боялся пропустить, слова хотел запомнить.

— Надо девчонок предупредить, чтобы внимательней были.

Впереди Лива, Воля. Заряна с ними, не спит, не сидится ей в повозке. Завьял по следам Айназ правит, всю товару за собой тащит. Догнали Ливу, поделился своими тревогами Вилли. Жиги переглядываться начали.

Тут навстречу Аайназ с кем-то скачет. Подъехали поближе, рядом с ней аскер, паренек молодой. Айназ, первая на скаку начала:

— На тринадцатом посту, гарнизонные колодец копают. Просят обойти их, чтобы топотом обозным яму не обвалить.

Вилли очнулся, дернул на себя коня, поднимая его на дыбы:

— Какой, к базгулам колодец! Пусть вылезают все! И бегут от него. Парней надо из этой норы вытаскивать! Скорей показывай!

И рванул следом за развернувшимся перед ним аскером.

Стройку Вилли заметил издалека. Груда камней, куча вырытого грунта. Загорелые тела, по пояс раздетых строителей. И направился к ним, со всех сил подгоняя коня, стараясь не отставать от опередивших его жиг.

И тут забился в клетке петух, загомонили голуби, крикнул закрытый в темном ящике ястреб. Дернулись лошади, заржал под Северином жеребец, протяжным мычанием ему ответили волы. Первый толчок был слабым, но его ощутили даже возницы, сидевшие в телегах.

Заряна первая подлетела к колодцу, на скаку поправляя очки и накидывая капюшон. Спрыгнула с коня, придерживая на плече аркан.

— Сколько их там? — спросила, пробегая мимо замерших аскеров к раскопу. И уже падая в колодец, разглядела, двое их. Спрыгнула, приземлилась между шарахнувшимися от неё парнями.

Успела накинуть на самого здорового аркан, дернула за веревку и заорала:

— Пошёл, Салган! Пошёл!

Подлетевшая следом Воля, услышав крики из колодца, хлестнула Салгана. Тот рванул и аскер, взлетевший из колодца, вцепился в ворот и повис над ямой. Висел не долго, его тут же стащил Вилли и, сняв с него аркан, кинулся с ним к колодцу. Заряна, как только первый землекоп взмыл вверх, второго загнала на свисавшую с ворота верёвку:

— Лезь по ней, шевелись! Вперед!

Она ткнула его острым наконечником в задницу, из колодца донеся крик полный боли.

— Хватит орать, тебя ещё резать не начали! Верх, верх пошёл!

И тут второй толчок. Вилли отшатнулся от колодца, в который начали осыпаться края, наклонился и рухнул ворот. А затем все скрыл выброс пыли, вырвавшийся, словно выдох из обваленного колодца... Пыль не успела осесть, у веревки, выходивший из земли, уже оказалось Лива, и дернула за неё. Глухо.

Вилли встал на ноги, огляделся. Воля, держащая за уздцы рвущегося Салгана. Айназ с Придой одновременно сваливающиеся с коней к Ливе, стоящей на коленях... У него за спиной ошарашенные бойцы, все в пыли, с лицами в грязи перепачканными. И вдалеке обоз, от которого, заметив столб пыли над колодцем, уже отворачивал и несся курятник, за ним скакали с разных сторон товары Речеслав, Чигара, Рим, Ауда и тройка "старых".

— Копать!

Северин качнул головой:

— Матвей, Карась, лопаты отдайте парням. Ребята не стойте, начинайте отсюда копать! Ещё лопаты есть? Кирка? Одна?!

— Матвей в обоз! Оставляешь Троху, Зарубу, Арта, Руду, Адея, пусть как могут товару ведут. Остальных в телеги, снимаешь с мажар все лопаты и кирки, и с инструментом сюда! Саня дальше товару старшим ведет! Надейку с ним оставишь!

— Карась! Хозяйку сюда! Гришину подводу, кухню с Салаватием, водовозку тоже сюда! Понял меня? Табор Чигары дальше посылаешь. Без остановки. Лива!

— Лива-аа! Дальше кто с обозом пойдёт? Айназ? Прида? Кто? Разбирайтесь!

— Этих уберите! — он показал на приближающуюся голубятню.

— Всех лишних отсюда! Скотину эту черную тоже вон отсюда! Пошел прочь Салган!

— Копаем парни, копаем. Устал, отдай лопату. Бросайте грунт сюда. Шкуру здесь стелите!

Разобрались, обоз дальше пошёл. Половину "братаничей" оставили у колодца с Речеславом, другие пошли за обозом с Чигарой дальше. Обоз повела Прида, с ней ушла Айназ со "старыми" и наемниками.

Распрягли лошадей из телег, прицепили к ним тенты, шкуры бычьи для отвозки откопанной земли. Матвей привел из обоза пятнадцать человек с инструментом, за работу взялись все, даже "братаничи", сменяясь на выставленных постах, или хватались за лопату, подменяя уставших, или ходили с лошадьми, отвозили в отвал грунт.

Временами Лива подходила и дергала за веревку в надежде получить ответный рывок. Отклика не было.

Прискакал на Мосейкином коне Александр, уточнил распоряжения башлыка.

— Надейку береги! Ждите нас в Южном Кресте. Если что потребуется, то я пришлю кого-нибудь. Людей нанять постарайся, деньги мои у жиг возьми...

Не задерживаясь, рванул назад, к обозу:

— Не подведу, Северин Тимурович!

Копают все, вся товара. Не разгибаясь, машет лопатой Гриша, не отстает от него Матвей, выбрасывая землю на подстеленную шкуру. Копает и Северин, забрав лопату у уставшего аскера, посматривая на Вилли, размахивающего киркой без остановки.

— Как он догадался про землетрясение? — Северин, удивленно вспоминает начало этого жестокого дня.

Через 2-3 часа такой напряженной работы люди устанут. Сколько сможет продержаться под землей человек?

— Заряна долго сможет. Обычный человек нет. Но пока не откопаем, говорить об этом незачем...

Большая, огромная стоянка десятков обозов. Суета толпы снующей среди повозок, шатров, палаток. Со всех сторон доносятся крики верблюдов, рев волов, собачий лай. Отовсюду поднимается дым костров. Над станом витают запахи готовящейся на кострах кормежки.

Встретила обоз неразговорчивая девчонка в форме аскера, верхом на коне. Проводила их до охраняемого, недавно установленного лагеря. За хлипким ограждением палатки, костры, загоны, привязи. В центре лагеря высокие шатры стоят.

— Вам туда!

Айназ зашла, доложилась капитану, руководившим заслоном, перекрывшим дорогу на Юг-Заставу. Рассказала про чумной караван. Про обвал на тринадцатом посту. Подняли сотню, отправили на помощь Лезне и Ливе.

Что здесь происходит? Опоздали они. Юг — Заставу закрывают на карантин. Приказ привезут завтра утром, сюда придёт карантинная часть. А вокруг это все обозы купцов, решающих, что делать дальше. Идти на Остров, переждав дней сорок в чумном карантине или вернуться обратно, без прибытка, потратив время и деньги.

Это лагерь подготовлен для обозов, принадлежащих Острову, здесь две сотни охраны. Здесь есть лекари, запасы продуктов, кормов, но плохо с водой. Воды из местного колодца на всех не хватает. Ее привозят из других колодцев, стоящих вдоль дороги на Юг-Заставу.

Проводив Айназ к голове заслона, Александр кинулся к Приде:

— Денег взять, людей еще на обвал послать...

— Идём со мной, в обозный лагерь, — она хлопнула по поясной сумке.

Через полчаса с огромного обозного стана в сторону тринадцатого поста потянулись подводы с инструментом, землекопами, продуктами и водой. Прида, вслед за подкреплением, отправилась назад, к обваленному колодцу, оставив вместо себя Айназ.

К часу ночи начали возвращаться первые телеги. Саня не удержался, выехал навстречу, с ним поехали Айназ, Троха, Арт. Тут же рядом офицеры-наставники, Завьял, все ждут, всматриваясь в едущих к ним навстречу с факелами, лампами людей и повозки.

Едут! Жива! Салган без наездника, рядом с телегой идёт. Откопали... Но главное, аскер, бывший под обвалом, тоже жив... Вилли устало сидит на коне, стараясь не тревожить натруженные плечи и спину. Задержался чуть возле телеги, пытаясь разглядеть в темноте лицо завозившейся Заряны. Распахнув огромные глаза, стрельнула по сторонам, провела рукой по щеке, взглянула на грязные пальцы, брезгливо вытерла их о борт телеги. Перехватила взгляд Вилли:

— Чего пялишься, бычара? Давно чумазых девок не видел?

Покачал головой, отвернулся молча, к башлыку с Матвеем направился. Когда же кончится этот сумасшедший день?

16 мая 1236 года от сотворения потопа.

Каршинская степь. Южный Крест. Полевой лагерь войск Острова. Стоянка литерного конвоя "С".

Шестнадцатый день разгона.

Утро. Карась с Матвеем веселятся у Гришиной водовозки. Гриша с Салаватием ругаются над ведром воды.

— Скотина не пьет это! А ты хочешь, чтобы я людям готовил на этом?

Карась, глядя на воду в ведре:

— Гриша ты всю бочку загадил этой гадостью, скоро головастиков вылавливать будем всей товарой.

Гриша, отстоявший с раннего утра очередь у питьевого пруда, обмелевшего от постоянных черпаний, возмутился:

— Где я вам нормальную воду возьму?

Подошёл Северин. Попробовал водички из ведра. Сплюнул.

— Цедить надо. И снова ехать за водой, другой не будет.

К Ливе подошел, поздоровались жиги, что-то не так, больно уж дружно у них вышло и приветливо... Обычно по-другому, опять задумали что-то.

— Уходить надо отсюда, вода дрянь, кругом всё вытоптано и загажено, пасти скотину негде! Каждый час кто-то приходит, кто-то уходит, не ровен час, нафать кто притащит. Может она уже здесь. Чего мы ждём? Лезну с Ненадом? Догонят! Вон дорога, не заблудятся. Уходить надо... Тут же полдня до Юг-Заставы идти, к концу дня на месте будем, если сейчас тронемся...

Лива, отоспавшаяся и приведшая себя в порядок, перебила:

— Сейчас узнаем всё. Вызывают меня, приказ привезли. Готовьтесь пока. Что тебе нужно в первую очередь?

— Воды, травы, время, чистую дорогу.

Лива улыбнулась:

— Будет всё! Как Надейка? Домой не просится?

— Куда угодно, только не домой! — оглянулся, выискивая дочку у повозок.

Вон она, под присмотром Руды, с Полканом играет. Нет рядом ни Рима, ни Мосейки. Отряд Чигары в лагерь не пустили. Они рядом своим становищем встали.

"Старые" и белогорцы с охраной лагеря лениво поругиваются, не выпускающей никого. Приказано всем рядом держаться, не расходиться.

Но Вилли рано утром сумел выехать с Гришей и парнями за водой. Пить то надо всем, а в лагере вода привозная и на литерный обоз никто ее не готовил. Пришлось выпустить Гришу за водой, чем Вилли и воспользовался.

Вилли сошел возле стихийно возникшего стана обозного. Хоть и рано еще, но на стану столпотворение, люди уже на ногах, и людей тьма. Развернулся рынок, какая-то торговлишка меж собой пошла. Вернулся в лагерь со штукой ткани, Карась подошёл, не поверил, руками пощупал:

— Сколько отвалил, Вилли?

— Не твои отдал, с твоими вечером пойду. Готовь.

Что-то кроить, резать начал.

Матвей подошел:

— Богатый цвет! Может Чигары девичник тебе в помощь позвать?

Машет рукой:

— Нельзя, сглазят, ритуал нарушат. Сам все должен сделать.

Приказ привёзла майор из управы полка. Приехала с утра, во главе обоза, вставшего отдельным большим лагерем. Установили просторный шатер в середине. Сразу во все стороны гонцы. Прислали за Ливой.

Майор не слишком довольна. Этот литерный конвой притащил за собой чуму, привел степные разбойничьи шайки. Не хватало забот. Теперь под караван отдельный карантинный лагерь нужно готовить, людей возле него держать. Количество дозоров в степи увеличить.

— Орда майор, лейтенант Данина по вашему приказанию прибыла.

— Что с конвоем? Доложите лейтенант!

— Потерь нет. Товара, груз, люди в наличии. Заболевших нет. Сопровождение несет службу без потерь. Часть охраны задержано карантинной службы у каравана. При своевременном возвращении их к месту службы, литерный конвой готов продолжить путь.

Лезну с Ненадом и другими, задержал капитан, приказав всех соприкасавшихся с караваном держать в одном месте.

— А при невозвращении людей, продолжить путь, не готовы? — Майор смотрит мимо застывший Лезны на улицу, в распахнутый настежь вход в шатер.

Не дождавшись ответа, достала из седельной сумки, висящий на шесте, пакет, запечатанный сургучом. Писарю указание отдала:

— Запиши время передачи и вскрытия пакета, в карантинный журнал этот обоз не заносите ...

Протянула Ливе:

— Получите, ознакомьтесь при мне.

Вскрыла пакет:

" В связи с карантином, закрытием Юг-Заставы, приказано идти на Вечный хутор, грузиться на баржи, продолжать движение по Волге, до княжества Сантимир. контрольное время прибытия на конечный пункт маршрута остаётся неизменным... Передать груз с повозки номер десять. Получить на неё груз. Опечатать полковой печатью. Идти через Каршин, Лавреневку, ...

Охрану при движении по Каршинской степи осуществляет сотня Озорского полка. Закрепляются проводники из "старой сотни". Деньги, продовольствие выдается после сдачи груза с повозки ? 10. Придается для связи передвижная голубятня из Шалолета. Для наблюдения за тягловыми животными назначается ветеринар. Приказ подписан головой управы Южного Разряда".

— А где находится майор Ирень Сорва?

— В карантине, шалолетский обоз задержан на сорок дней. Хотите что-то передать майору?

— Никак нет.

— Ещё вопросы?

— Когда вернутся мои люди?

Майор подошла к выходу из шатра, опустила полог, повернулась к Ливе:

— Ваш обоз должен пройти осмотр у лекарей. Все люди и весь скот. К обеду придёт еще один обоз с Юг-Заставы, привезёт всё необходимое и примет от вас груз. Ваше отправление по готовности. Сегодня же вы должны уйти. За вашими людьми послали. Идите, готовьтесь к осмотру, и выходу.

Лива вышла из командирского шатра, Окликнула Вагу. Задумчиво на Северина, стоящего у загона со скотом, взглянула. Тот волов проверял, смотрел, как их поить пытаются водой из местного пруда.

— Людей готовьте, лошадей. Коновалы, лекари придут. Смотреть заразу будут. Больные дальше не идут.

Пошла к своим, рассказала про приказ. Ирень в карантине, не выпускают его. Переглянулись, — приказ на дальнейший разгон голова управы местного Разряда подписал.

Волна дернула за обод колеса:

— Куда к бесам, они нас ещё пошлют?

Лива позвала Северина в палатку, занимаемую жигами.

Зашёл:

— Ну что? Выходим?

— Подожди, — выложила на свою походную кровать денежный пояс Северина и ящик Карася с деньгами. — Забирай!

— О как! Так вроде до Юг-Заставы не дошли!

— И не дойдём, поэтому возвращаю...

— Почему не дойдём? Как так?

— Приказ до Вечного Хутора идти, а там за нами баржи придут. На них по Волге до Сантимира пойдём. Конечное число прибытия никто не отменил.

— Какой Вечный Хутор? Какая Волга? Там дальше низовье, прибрежье, Каршин — гнездо разбойничье! Только нас и ждут с таким грузом! А мы что? Пацанами моими отбиваться будем? Я и так уже натерпелся... А Юг-Застава вот! Рукой подать!

Башлык затянул пояс под рубашкой и похлопал себя по животу:

— Отвык уже! Карантин? Значит, пусть будет карантин! Пусть перегружают! Товару всю в карантин, а груз дальше сами тащат, на чистых повозках. Другой товарой, или своим обозом, армейским.

Лива пожала плечами:

— У тебя ряд с нами, с Грядой, и свою товару до Юхмача ты просто обязан довести... Бросишь всё? Похоронишь всё то, что уже позади и сбежишь на полпути? С нами дальше сотня озорская пойдёт. И ещё вот...

Она рассыпала из кожаного, прошитого по краям тёмными нитками, кошеля золотые монеты на заправленную постель.

— Сколько ты Чигарину должен? Возьми, с премией бери. Рассчитайся с ними.

— С нами дальше сотня пойдёт со своим обозом, со своими котлами, и припасами. Но нам твоя кухня и Вильяма стряпня больше нравятся... Ставь на котловое довольствие — нас, белогорцев, "старых". Считай, что из-за этого и Чигару провожаешь, место у котла для нас освобождаешь.

— Опять за меня всё решаете?

— Не кипятись, Северин! Ты чего хочешь? Чем тебя Арсен в разгон соблазнил? Ты ведь не хотел идти?

— Не хотел! — с вызовом посмотрел на жигу.

— Не хотел, а пошел! Что он тебе наобещал? Денег? Помощи какой?

— Работу обещал всей семье. У деда продукты с хутора брать. Брату повозки заказать. Товаре моей работу зимой и летом.

Лива протянула ему лист бумаги:

— Читай!

Перед ним был договор на поставку продуктов и кормов на Торговое подворье Острова в Кандраше и Айтуаре, подписанный Иренем.

— Он тебе сам хотел на Юг-Заставе в руки отдать. Но из-за карантина не смог, поэтому через нас передал. Этого хватит? Готовь товару к осмотру лекарскому.

Северин вышел из палатки, улыбаясь, сложенный листок с подписью посланника Острова приятно грел грудь. Теперь он готов был вести товару в любые дали. Путь через степь, и дальше по воде, его уже не пугал. Зудела где-то глубоко внутри мысль о золотом грузе, и про безопасность дочери, которую он тянет за собой. Вздохнул, обратного пути уже быть не может. Но, вспомнив про охрану, повеселел, целая сотня с ними идет, попробуй, доберись еще до них.

Крикнул Матвея. Велел всем собраться у кухни. Дождался, когда все придут. Рассчитался, как обещал с новичками. Известил всех о том, что впереди снова степь, Вечный Хутор, Волга, баржи, Сантимир. На полпути он бросать ни разгон, ни товару не будет.

Просит тех, кто не хочет, не может дальше идти, сказать об этом сразу. Новеньких двое ушли. Семьи у них остались в Луначарово. К ним они и возвращаются, к семьям. Остальные идут дальше.

Велел готовиться к лекарскому осмотру и самим еще раз повозки проверить.

Вызвал Чигару через гонца-аскера, рассчитался с ним в караулке, охрана не впускала и не выпускала из лагеря никого, выдал вознаграждение от жиг, поблагодарил за службу. Речеслав не смог придти, он повез Ауду и раненного брата к родителям в Смородинку, и обещал вернуться к вечеру. Чигара собирался получить здесь выгодный подряд на службу Острову, и очень рассчитывал на помощь Речеслава.

Вышел из караулки, дочка с Вилли и Карасем недалеко стоят, его дожидаются. У Надейки взгляд хитрый, руки за спиной держит.

— Доча, это что? Карась? Вилли? Кто это на вас одел?

— Пап иди сюда! Дай на тебя одену! Шею подставляй!

— Зачем?

— Это защита от чумных псов. У лекарей своя защита, у меня своя!

Матвей подошёл, тоже с платком на шее, привел парней. Окружили Надейку со всех сторон. Покачал башлык головой, вот же придумали. Вилли лицо отворачивает, Карась только посмеивается, сразу видно, чья задумка. Но шею Северин дочке подставил, присел перед ней. Намучалась, пока завязывала, но справилась. Узел, правда, великоват получился.

Заметил, возле прибывшего обоза, Александра, уже с платком на шее. Прида приказчика остановила, ткань на шее щупает. Развернулась, к Надейке направилась. Подошла, встала впереди всех. Протянула ладошку вперед, сжала-разжала несколько раз:

— А мне такой же?

Дали, конечно, встала рядом с Надейкой, на Руду одела выданный ей Вилли платок, повязала его узлом походным.

— Вот так их в сотнях вяжут, вот таким вот узлом.

Научила Надейку, вдвоём начали парням платки на шею одевать, повязывать. Вся товара с шейными платками ходит. Аскеры, жиги в лагере на них оглядываются, спрашивают. Задаются погонщики:

— У вас своя форма, у нас своя.

Северин про защиту от чумных псов велел шибко не распространяться, а то сказал, завидовать начнут, сглазят еще.

У ворот шум, крик. Степняк с чёрным здоровым быком во внутрь лагеря рвется. Тот красными глазами по сторонам водит, сопит звучно, землю копытом долбит. Но покорен и управляем. С помощью медного кольца, в нос продетого.

— Это ко мне! Я быка покупаю! — Вилли снова всех удивил.

Перед отправлением товары из Крестовского лагеря, пришли Айназ с Власом и Викеном. Старшина самострелы принесла, вернула,

— Забирай свои игрушки.

— А как же? За лук ведь, за Руду, рассчитались?

Смеётся задорно:

— Для меня расчёт был, когда Заряну обломали, ни разу такое не видела! Я бы и более ценное отдала, за это... Чтоб ночная княжна свое не получила! Это должно было, наконец, случится!

— А забрала, для того чтобы, никого из "старых", с арбалетным болтом в спине, не потерять.

Вздохнула, толкнула легонько башлыка в плечо:

— Не держи зла на нас, Северин. Сам знаешь, приказ должен исполняться!

Молча перевязала Надейкин узел на шейном платке. Дернула, затягивая узел, за концы платка:

— Никому не надо это было, ни нам, ни майору, ни белогорцам...

Опять тишина, вздох:

— И ещё спасибо за Заряну, за парней, что спасли и откопали. Парням домой живыми возвращаться, не для того их на службу определяли, чтобы задохнулись в той яме. А Заряна, она наша, хоть и ненормальная. Но без неё нельзя.

Пожал крепко руки "старым", разошлись. Всё-таки, один самострел, уговорил взять, на память:

— Возьми, испытаете! Глядишь, понравится, моему брату заказ сделаете!

Обрадовал Матвея и Карася возвращенными самострелами. Ещё бы! Парни у мажар, совсем не мечники-рубаки. А самострелом из десяти выстрелов хоть один попадет.

— Матвей подучить бы надо ребят. И стрелок побольше наделать!

— Наделаем, подучим!

Пришла озорская сотня со своим обозом. Привезли продовольствие, голубей, загрузили тяжелые мешки в освободившуюся мажару. Майор сама опечатала повозку и подписала бумаги Александру. Тот откланялся, как приказчик заделанный, вызвав ухмылку у Северина и улыбки у жиг. Десятник Туманной сотни в образ входит.

Лезна с белогорцами, как и обещала майор, от чумного каравана вернулась. Злая, со щекой поцарапанной, тут же сцепилась с офицерами карантинных частей.

Карантинные части зашли в Южный Крест. Все всадники в жёлтых шейных платках. Лекари, с ними прибывшие, наслушавшись рассказов про Полкана, захотели такого пса себе оставить. Стеной стала товара, Карась обещал гнать до синего пупка всех желающих, при этом махал оглоблей перед носом хронов, лекарей и ветеринаров. Влезла в разборку и Лезна, поддержанная Айназ и Заряной. Все дружно отстояли Полкана, успевшего цапнуть особо ретивого аскера, пытавшегося схватить пса.

Деньги, инструкции старшему сопровождения конвоя, майор передала Ливе, сразу после пройденного осмотра.

— Полковник сейчас в Каршине, уезжая вчера, просил навестить его. Он хотел переговорить кое с кем из вашего литера.

— Есть, навестить! Как закончим с осмотром, мы уходим. Башлык волнуется, здесь плохая вода, скот не хочет ее пить.

— У вас ещё есть потребности в чем-либо?

— Нет.

— Тогда верного вам пути.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.