— В нем кто-то живет? — спросил Калант.
— Нет, братья говорят, что здесь никто давно не живет. А в домике, хоть он и ветхий, переночевать можно.
— Пожалуй ты прав, — согласился рыцарь. — Здесь и заночуем.
Услышав такое, Фамогуст, не ожидая команды всадника, повернул к рощице и даже прибавил шагу.
Рощица оказалась даже и не рощицей: так, десятка полтора деревьев. Но деревьев больших, развесистых, под которыми путники вполне могли укрыться и от зноя и от непогоды. Домик, сложенный из почерневших от времени бревен, был небольшим, состоящим всего из одной комнаты с земляным полом. В маленьких узких окнах не было стекол. Но зато в центре комнаты стоял большой, сколоченный из неотесанных досок стол, а возле него, две широкие скамейки. Ни очага, ни чего-нибудь напоминающего кровати в домике не имелось. А толстый слой пыли, на столе и скамейках, говорил, что сюда давно никто не заходил.
Калант расседлал Фамогуста и отпустил мерина пастись. Буркст и Мичигран распрягли пару, везшую экипаж, и тоже отпустили их. Но этим лошадям надели на ноги путы. Они, в отличие от Фамогуста, который всегда держался вблизи хозяина, а если и отлучался, то прибегал по первому его зову, вполне могли куда-нибудь убрести и затеряться в ночной степи.
Буркст и Альдарион принесли несколько охапок хвороста, Мичигран разжег небольшой костер и отряд уселся ужинать. Отдали должное окороку и свежим еще хлебцам, полакомились ароматным сыром, не забыли и доброе пиво. Насытились быстро, но уходить от костра никому не хотелось.
— А какой он, дракон, с которым мы собираемся сражаться? — спросил Альдарион. — Очень большой?
— Боишься, — с удовольствием отметил маг. — Все эльфы — трусы.
— Эльфы никогда никого не боялись: ни драконов, ни змеекотов, — возмутился Альдарион. — И магов — тоже, — нахально заявил он, адресую это, непосредственно, Мичиграну. Эльф был уверен, что в присутствии рыцаря, маг не пустит в ход тяжелый посох. — Просто интересно. Мне пока еще не приходилось встречаться с огнедышащими драконами.
— Не знаю, — признался Калант, не обративший внимания на обмен колкостями мага и эльфа. — И не все ли равно? Главное для нас — найти дракона, а какой он, большой или маленький — не имеет никакого значения. Хотя, вообще-то, надеюсь, что он будет крупным. Победа над крупным драконом принесет нам больше славы.
Мичигран надеялся, что дракон не будет особенно большим. Он был согласен на маленького дракона, самого маленького, какой только может быть. И на малую славу. "А если можно что-то узнать о драконе, то спрашивать надо не у рыцаря, а у монаха", — рассудил маг.
— Что рассказали о нашем драконе братья-монахи? — спросил он Буркста. — И не говори мне, что они ничего о нем не знают.
— Никто, из братьев-монахов нашей Святой Обители, здешнего дракона не видел, но, кое-что им, все-таки, удалось узнать, — подтвердил Буркст.
— Может быть ты, святой отец, расскажешь, что они узнали? Ведь сражаться с драконом придется не им, а нашему рыцарю, да и всем нам. Любопытство наше вполне оправдано.
— Воистину, — согласился Буркст. — Я и собирался рассказать вам сегодня все, что известно об этом звере. Ждал только благоприятного момента. Сейчас, думаю, самое время это сделать.
Он двумя пальцами разгладил свои кошачьи усы, затем вынул четки...
— Башня, где обитает, дракон находится в совершенно пустынном месте, — начал Буркст монотонно, неторопливо перебирая, в такт своим словам, черные шарики. — Она окружена холмами и высокими скалами. Земля там плодородная, но земледельцы не любят эти места, и никто вблизи башни не поселяется. Ближайшие три поселения находятся в двух днях пути от владений дракона.
— Я слышал в таверне, от одного старого гоблина, что каждое поселение, которое находится недалеко от жилища кровожадного дракона, поставляет ему раз в год по самой красивой девушке, — вспомнил Мичигран. — Их натирают заморскими благовониями, одевают во все белое, украшают голову венком из красных роз и привозят к башне. А дракон их съедает.
— Какая жестокость! — возмутился рыцарь. — Жаль, что я раньше не знал об этом. Мне следовало давно заняться драконами.
— В таверне от пьяного гоблина можно услышать еще и не то, — монах перестал перебирать шарики четок и заговорил нормальным голосом. — Дракон не требует от поселян девушек. Зачем ему худосочные девицы да еще натертые пахучими травами? Ему нравятся молодые коровы, с нежным мясом, и жирные бараны. По старинному договору, каждое из трех селений должно раз в месяц отдавать дракону по одной упитанной корове и трех крупных курдючных баранов. Свою дань поселяне доставляют прямо к башне. Там же дракон их съедает. Представляете, что чувствуют при этом бараны и коровы? Не скажу, что такая дань для поселян разорительна, но они скупы и тяготятся ею. Поселяне будут тебе очень благодарны, когда ты уничтожишь дракона.
Ни мучительные переживания курдючных баранов, ни благодарность поселян Каланта не заинтересовали.
— А принцесса, какова она? — спросил рыцарь. — Что говорят о ней?
— Принцессу они могли видеть только издалека. Дракон ей разрешает каждый день гулять, а отходить далеко от башни запрещает. Поселяне же бояться подходить близко к башне. Но все они утверждают, что у принцессы тонкий стан и красивые рыжие волосы.
— Молода ли она, красива? — допытываться рыцарь.
Буркст не имел представления о красоте принцессы и очень сомневался в ее молодости. Драконы живут долго, и заколдованной в башне принцессе вполне могло быть несколько сотен лет. Но сеять сомнения в чистой и искренней душе Каланта не имело смысла.
— Как же, как же, — постарался поддержать лучшие надежды рыцаря монах. — Всем известно, что драконы держат в заточении только юных и прекрасных принцесс. Таков сложившийся веками обычай. Ну, скажите, какой смысл держать в заточении принцессу, если она стара?
— Конечно! — согласился Калант. — Если она стара... — и он выразительно пожал плечами, подтверждая, что если принцесса стара, то держать ее в заточении, нет никакого смысла.
Мичиграна принцесса, вообще, не интересовала. Его, по совершенно понятным причинам, интересовал дракон, и он постарался увести разговор от прекрасной пленницы к коварному хищнику.
— А что поселяне рассказывают о самом драконе? — спросил он. — И, если можно, подробно. Чем больше мы будем о нем знать, тем лучше.
Услышав, что Буркст сейчас станет рассказывать о драконе, Фамогуст подошел к костру и уставился на монаха большими грустными глазами. Он тоже хотел побольше узнать о злобном чудовище. И мерина можно было понять: ему предстояло принять самое непосредственное участие в сражении.
— О драконе поселяне тоже не особенно много рассказывают. Говорят что он большой, в два раза больше лошади, и выше ее, что у него есть крылья, и он может летать...
Большие грустные глаза Фамогуста, кажется, стали еще грустней. Рассказ монаха вгонял мерина в тихую тоску. И Мичиграна тоже. Он попытался представить себе какие клыки могут быть у дракона, который в два раза больше лошади: получалась очень неприятная зверюга. А Альдарион вовсе притих, и ничего в нем уже не напоминало гордого эльфа.
Буркст почувствовал, что говорит не то. Перед сражением следовало подчеркивать не достоинства дракона, а его недостатки.
— Дракон неуклюж и медлителен, — повернул в нужную сторону монах. — В хвосте у него нет настоящей силы. Машет он им во время битвы постоянно, но больше для того, чтобы напугать. Сильно дракон им ударить не может, хвоста бояться не следует.
— А зубы и когти, — стал допытываться маг, — их следует бояться, или в них тоже нет настоящей силы?
— Зубы, как зубы... — пожал плечами монах, но, почувствовав недоверие, с которым на него смотрели не только Мичигран, но и Альдарион с Фамогустом, поправился. — Зубы конечно большие, но я же говорил, что он неуклюжий. Пока он повернется, чтобы схватить кого-нибудь зубами, вполне можно увернуться, а на лошади, тем более. Особенно на такой прекрасной лошади, как Фамогуст, — монах посчитал необходимым вселить бодрость в мерина, который воспринимал предстоящую битву с драконом без энтузиазма. — Когти у него, конечно, основательные... Так ведь не надо попадать ему в лапы. Тогда он своими когтями ничего не сделает.
— Он огнедышащий? — Альдарион, как всякий эльф, опасался огня.
— Умеет изрыгать огонь, — подтвердил монах. — Но достать может всего шагов на десять, не дальше. А главное, надо учитывать, что после того, как он изрыгнет огонь, ему нужно не меньше минуты, чтобы снова накопить его у себя внутри. Вот в это время как раз на него и надо напасть. В эту минуту к нему можно без опаски приблизиться на удар копья.
— Это мне известно по описанию подвигов славного рыцаря Сагодана, по прозвищу Железная Нога, — поддержал Буркста Калант. — Он убил двух огнедышащих драконов, а сопровождавший его монах описал эти славные битвы. Монах утверждает, что Сагодан поражал своих противников в тот момент, когда они накапливали огонь. Я тоже собираюсь так поступить.
— Огонь дракона нам не страшен, — напомнил Буркст. — Мичигран создаст магическую стену, и огонь обойдет нас стороной.
— Да есть у меня такое заклинание, — подтвердил маг.
— Он умеет летать, значит, может обрушится на нас сверху? — продолжал допытываться Альдарион, который ранее драконами не интересовался и повадки их не знал.
Этот вопрос заинтересовал и Фамогуста. При нападении сверху, боевой мерин был совершенно беспомощен.
— Монах пишет, что драконы ни разу не пытались напасть на рыцаря Сагодана с воздуха. Они очень вольно чувствуют себя высоко в небе и совершенно не опасны, когда находятся низко над землей. Он даже советует, поражать дракона в тот момент, когда тот садится на землю или взлетает.
— Все равно, его нелегко будет убить, — эльф был уверен, что дракона вообще нельзя убить. В его глазах было еще больше тоски чем, в больших глазах Фамогуста.
— Разве эльфы никогда не сражались с драконами? — удивился Калант. — Драконы такие же древние, как и ваш народ. Наверно вам не раз приходилось встречаться с этими свирепыми хищниками?
— Ни в одной из наших старинных легенд не говорится о сражениях эльфов с драконами. Драконы живут в степях и горах, где им легче всего охотиться, а эльфы — дети лесов. Мы всегда предпочитали зелень леса, поляны покрытые прекрасными цветами, росу на траве... А драконы в наших владениях никогда не появлялись. Конечно, если бы какой-то дракон попытался охотиться в наших лесах, эльфы убили бы его. Мы, эльфы, не любим, когда нам мешают.
— А почему вы ушли из лесов, если вам там так нравится? — поинтересовался Калант.
— И верно, — подержал его Мичигран. — Сидели бы в своих лесах, умывались росой, нюхали цветы и не пускали к себе драконов. А порядочным магам не пришлось бы платить взятки за получение лицензий.
Почувствовав, что о драконе больше говорить не станут, мерин недовольно фыркнул и скрылся в темноте. Его совершенно не интересовало, почему эльфы перестали умываться росой и нюхать цветы. Он и сам этого никогда не делал.
— Что ты знаешь о нас, маг!? В своих лесах мы жили прекрасно, — эльф не обратил внимания на то, что Фамогуст покинул их. Он задрал подбородок и с презрением посмотрел на Мичиграна. — Эльфы гордый и независимый народ. Мы ходили в зеленом. Понимаете, все, сколько нас было — в зеленом. Зеленый лес, зеленая трава, зеленая одежда: красиво и разумно — полное единение с природой. Но вам этого не понять. Мы питались нежными и сочными растениями, пили нектар и росу, жили в хижинах из ветвей... И знали, что это правильно, что мы лучше всех остальных. Оракулы предсказывали, что при таком образе жизни эльфы достигнут Великой Цели: подчинят себе все другие народы, погрязшие в невежестве, и станут править миром.
— Подчинить себе все другие народы и править миром... Неслабо придумано. Тебе не кажется, что ваша Великая Цель выглядит довольно подленько? — поинтересовался Мичигран.
— Не кажется! — возмутился Альдарион. — Мы самый древний народ. Мы проникли в тайны растений! Мы владеем великим волшебством! У нас есть Великая Цель! Самой природой нам предназначено править другими народами! Мы имеем...
— Имеете, имеете... — постарался пригасить его возмущение Буркст. — Ты не удивляйся, Мичигран, все Великие Цели, особенно цели тех, кто собирается править народами, приносят несчастье. Если не сказать больше.
— Я не удивляюсь, — Мичигран сплюнул. — Просто я теперь понял, почему в нашем славном Геликсе всем так нравится бить эльфов.
Альдарион потянулся к кинжалу. Мичигран изготовил посох.
— Прекратите спор! — остановил назревающую драку Калант. — Нам предстоит сражение с хищным драконом и не следует сейчас распылять свои силы. Победим дракона и, если вам так хочется, устроим поединок. Я сам возьму на себя обязанность беспристрастного судьи. А сейчас давайте выслушаем Альдариона, не станем мешать его рассказу.
Противники послушались рыцаря.
— Хорошо, — согласился Мичигран. — Вы самые древние и самые лучшие. У вас Великая Цель — править миром, всеми народами. Так почему вы забросили свою Великую Цель, почему вы оставили свой прекрасный лес, прибежали в город, берете взятки и шляетесь по тавернам?
— В этом виноваты вы! — сердитый Альдарион ткнул пальцем в сторону мага. — Вы, злые люди, совратили нас с пути истинного и не дали нам достигнуть Великой Цели!
— Мы? — изумился Мичигран.
— Да, вы! — эльф еще раз направил перст в сторону мага.
— Интересно... Как это мы, столь ничтожные люди, помешали такому древнему, великому и умному народу?
— Вы, горожане, начали приезжать в наши леса на пикники. На природу вас потянуло. Мы с презрением и негодованием смотрели на то, как вы разводите костры, жарите мясо, пьете пиво, танцуете под свою дикую музыку, как пестро и некрасиво вы одеваетесь... Мы презирали вас. Мы видели, что у вас нет будущего, нет Великой Цели. Каждый из вас думает только о себе и старается жить в свое удовольствие...
Но кто-то из нашей молодежи, из тех, кто не осознал еще Великую Цель, потянулся к вашим цветным рубашками, к жареному мясу, к пиву... К вашим диким танцам и глупым песням. Мы их презирали, изгоняли из племени... Но, постепенно таких становилось все больше. А наши вожди... — в голосе Альдариона прозвучала неподдельная боль. — Мы узнали, что наши гордые вожди, наши предводители которые призывали нас к единению с природой и вели нас к Великой Цели, тайно едят жареное мясо, ароматные сыры и лепешки с тмином. Они втайне от нас пили пиво и ели заморские фрукты.
И тогда, даже самые твердые поборники единения с природой задумались. Получалось, что мы, древний народ, самые умные, самые талантливые, живем хуже, скучней и бедней, чем невежественные и грубые горожане. Это было несправедливо. И, главное, до Великой Цели было так далеко, листья салата такими пресными а жареное мясо таким вкусным... И пиво... — роса и нектар против пива не тянули... Нам тоже захотелось красиво одеваться, ходить в балаганы и игорные дома, вкусно есть, и пить пиво... Вот и стали эльфы переселяться в город. Сначала молодежь, а потом и все остальные.
