| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ясный и понятный сигнал: остановитесь. Замрите. Сдавайтесь. Можно гордо отказаться и, стиснув зубы, идти дальше. Но какой в этом смысл? Бусидо требует от самурая постоянно быть готовым к смерти. В бою. По воле сюзерена. В этом его честь и доблесть. Но какая слава в смерти под лавиной?! Из-за разгула стихии?! А без славы нет чести…
"Вот и всё", — успел подумать вице-адмирал, когда его тело окутало белоснежное пламя, упавшее с небесного топора, — "боги отвернулись от нас!"
6
1914, мая 05-го, вторник.
Вслед за Вторым флотом несколько часов спустя бесследно исчез и Третий, в задание которого входил удар по островам Лусон и Минданао с востока. С ним по отработанному сценарию расправились два других патрульных сишипа.
Генштаб встревожился далеко не сразу, терпеливо ожидая вестей от флотов до субботнего вечера. Переполох начался в воскресенье с утра. Ранним утром тяжёлые орудия неизвестных кораблей (офирцы — кто же ещё!) обстреляли с моря порты в Токио, Йокосуке, Йокогаме, разрушив причалы, портовую инфраструктуру, потопив несколько судов. Затем началось необъяснимое.
Оба флота, отправленные установить контроль над Филиппинами, бесследно пропали. Необъяснимым образом из Императорской резиденции исчезли император, его семья (включая замужних сестёр и их детей). Столицу охватила паника. К десяти утра воскресенья стало ясно, что пропали все члены правительства, а также многие военачальники и аристократы, играющие ключевую роль в Палате пэров. К полудню паника выплеснулась на улицы Токио и перекинулась в Киото, Осаку и другие крупные города Империи. Армия и флот, потеряв всех генералов и адмиралов Генштаба, оказались дезорганизованы.
Всё, что смогли в отсутствие приказов сделать командиры армейских частей и боевых кораблей — не допустить бунтов и дезертирства, однако с волнениями городского населения военные справиться не могли, а полиции на всё не хватало. Муниципальные власти пребывали в растерянности, и сразу же нашлись те, кто захотел ею воспользоваться. К вечеру начались грабежи и погромы. Разгорячённая вседозволенностью толпа ищет жертв, а кто лучше гайдзинов подходит на эту роль?
Более всего не повезло репортёрам и журналистам — тем из них, кто не успел спрятаться. Иностранные моряки сбежали на свои суда, дипломаты заперлись за каменными стенами посольств, забаррикадировали двери и окна.
Впрочем, если бы беспорядки продлились ещё день-другой, неистовая ярость толпы снесла бы любые убежища. Но на закате над древней землёй Ямато распахнул свои чёрные крылья ужас, загнавший обезумевших от страха людей в их утлые домишки.
Ужас выглядел как огромный двулезвийный топор, оноо, закрывающий небеса и мрачно нависающий над столицей. Чуть позже стало известно, что такие же чудовища зависли над всеми крупными городами Японии.
Один из столичных генералов от подобного зрелища, по-видимому, сошёл с ума, и отдал приказ открыть огонь по небесному топору из зенитных орудий, пулемётов и винтовок, развернув доверенные ему армейские части прямо возле казарм.
Естественно, пальба не нанесла сколь-нибудь заметного ущерба чудовищу, однако такое хамство не осталось без возмездия. Несколько огненных кроваво-красных капель скользнули вниз, выжигая солдат, офицеров и всё имеющуюся у них технику. От казарм и примыкающего к ним поля осталась лишь обугленная плешь.
Об этом происшествии по телеграфу сразу сообщили во все города Японии. С материком связи не было. Даже новомодное радио не помогло — весь эфир был забит треском, сквозь который не пробивались сигналы даже тех станций, что располагались на соседних кораблях. Всю ночь простые японцы таились в своих домах в страхе и темноте, опасаясь зажигать огни, а наутро…
Утром в понедельник "демонические топоры" исчезли, вернулись император с семьёй, члены правительства, начальник Генштаба и все прочие похищенные сутки назад. Приказы разлетелись мгновенно, армия вышла на улицы городов, чтобы навести порядок. Теперь людей, переживших самую ужасную ночь в своей жизни, требовалось сдерживать, чтобы они не устроили стихийный праздник. На первый взгляд, радоваться было нечему. Император, члены правительства, пэры, генералы и адмиралы выглядели потерянными, опустошёнными и какими-то надломленными.
К шестнадцати часам понедельника на закрытое заседание экстренно собрался весь парламент Японии. Перед депутатами и пэрами от имени императора с пространной речью выступил премьер-министр Окума. О чём говорилось на этом заседании, сторонней публике так и осталось неизвестно, но у многих из тех, кто выходил из здания в квартале Касумигасэки, в глазах стояли слёзы. Это было красноречивее любых слов.
На вечер понедельника Ёсихито пригласил послов Китая, европейских стран и американских государств и в присутствии их, членов правительства, адмиралов и генералитета принёс вассальную присягу "Императору всех асиров и государю Офира, Защитнику Истинной Веры, его небесному величеству Константину I".
С утра вторника Япония как независимое государство прекратила своё многотысячелетнее существование и вошло в состав Государства Офир на скудных правах присоединённой территории без собственных армии и флота. Отныне единственной вооружённой силой на Островах и в Корее, помимо воинских частей Офира, оставалась местная полиция.
Управление Японией в ближайшие два года сохранит Ёсихито. Ему вменяется в обязанность привести социальные стандарты территории к офирским. По истечению этого срока управление перейдёт к его сыну Хирохито. Конечно, если юноша пройдёт надлежащее обучение в Офире и сдаст все положенные экзамены.
Телеграф и радиостанции вновь заработали без всяких ограничений, и вся Терра оказалась в совершеннейшем шоке: восточноазиатская империя, начавшая полвека назад свой дерзкий путь в число мировых держав, прекратила своё существование. В молниеносной войне с Офиром погибли чуть более одиннадцати тысяч японцев, да и то большая их часть пала в результате возникших беспорядков. Столкнувшись с непреодолимой силой, превосходящей их понимание, правители Японии сочли высшим благом уже то, что им великодушно позволили капитулировать.
ИНТЕРЛЮДИЯ 3
Тень короля в мире теней
…как традиция лжи
1
1914, июнь 10, среда, Лондон, Великобритания, Терра.
Тяжёлые двери с громким стуком закрылись, в Палате лордов британского парламента установилась душная тишина. Все ждали, какими словами король откроет вновь избранный британский парламент. Оппозиция, инициировав досрочные выборы, просчиталась. Как и предатели, решившие, что время короля Эдуарда и премьера Асквита окончилось. Как бы ни так!
— Милорды и достопочтенные депутаты!.. — Эдуард VII строгим взглядом поверх голов присутствующий пробежался по залу и едва удержался от улыбки.
Достопочтимые, как же! Не менее трети — типичные иуды. Да посмотрите на их вид! Боже, до чего мерзкие рожи, нелепые одеяния… хм, традиции, одним словом. С каким бы наслаждением он отправил бы на эшафот две трети присутствующих в зале, пустых болтунов и предателей. Увы, нельзя! Ему, вроде как монарху, нельзя!! Как же хорошо Константину Офирскому, который может не оглядываться на всех жадных и беспринципных тварей, окружающих престол самодержца. Хотя в Офире таких, почему-то, нет.
— Великобритания переживает тяжёлое время. Перемены в Империи даже не назрели, они перезрели, и появление на мировой политической сцене новых могучих государств лишний раз это подтвердило. Сейчас как никогда ранее обществу необходимо единство перед лицом новых угроз, но вместо этого раскол среди британских политиков лишь нарастает…
Слова, которые читал Эдуард, лились как бы сами по себе, не мешая думать о своём. Тронную речь короля по устоявшейся традиции пишет премьер-министр, и монарх не может ничего в ней изменить, добавить или убавить.
Монарх — и не может!..
Это тоже традиция. Да и раскол среди депутатов возник не на пустом месте. Он возник и ширится как неизбежное следствие давно устоявшегося отношения британской элиты к миру за пределами Острова. Там, с точки зрения аристократии и достопочтенных депутатов (а они выражают интересы как миллионеров, так и "среднего" класса), живут лишь грязные тупые дикари. Нет государств, с которыми нужно договариваться. Франция, Бельгия, Португалия, Испания, Италия — не "в счёт". Они, в некотором роде, тоже традиция. Зато есть ресурсы, которые по справедливости должны принадлежать представителям избранной (англо-саксонской) расы. Кто сможет лучше них распорядиться этими Божьими дарами?!
Богатство Британии всегда прирастало за счёт товаров, вывезенных из колоний (и доминионов), поэтому долг каждого джентльмена — "оседлать" один из товарных потоков и следить за тем, чтобы он не иссякал. Так было всегда. Но в начале века раскол общества, ранее лишь намечавшийся, стал реальным. Вопрос был именно об этих самых товарных "потоках" и о том, быть или не быть свободной торговле на территории Великобритании. Протекционисты требовали ввести ограничительные пошлины, а колониям предоставить специальные преференции. Подобная реформа защитила бы британскую промышленность, оживила бы торговлю и укрепила бы сотрудничество внутри Империи. Их оппоненты твёрдо стояли за беспошлинную торговлю, так как любые ограничительные меры неизбежно увеличат социальную напряжённость. Десять лет назад на парламентских выборах победили либералы. Они искренне желали реформ, но консерваторы в палате лордов упрямо блокировали все законы, поступавшие им на рассмотрение.
В результате реформы безнадёжно опоздали. Кризис возник пять лет назад, когда пэры вопреки всем договорённостям отклонили согласованный в кулуарах бюджет. Результатом стали внеочередные парламентские выборы сначала в январе, а потом, повторно, в декабре тысяча девятьсот десятого года. В апреле одиннадцатого года спорный бюджет был принят, а в мае палата общин одобрила закон, ограничивший властные полномочия палаты лордов и лишающий её право безоговорочного отклонения биллей, предложенных палатой общин.
Многовековая традиция разрушилась, но это произошло слишком поздно. Британия сама оказалась в положении варварского государства, которое новый гегемон — Офир — рассматривает исключительно как ресурс. Дефицит торгового баланса Британии достиг астрономических величин, и это не могло не сказаться на внутриполитической обстановке. В этой ситуации виновного найти было нетрудно: если парламент выступает как защитник интересов народа, то во всём виноват король Эдуард. Голосов за отречение монарха звучало всё больше, а союзников у него почти не осталось. Последним ударом стала открытая измена брата Артура. Боже, какой он глупец!
2
Бороться с Офиром?! Который месяц назад мимоходом за три дня проглотил Японию? Бред. Тем более, что Константин — не враг, и с ним можно договориться. Так, как вассал договаривается с сюзереном.
Эдуард небрежным жестом отбросил в сторону бумагу с речью, заготовленной Асквитом, и с наслаждением прислушался к удивлённым возгласам.
— …Я слышал много замечаний в свой адрес. Меня критиковали за бездействие, за сдачу позиций Империи. Им невдомёк, что уступив в малом, Британия выиграла много больше. А кто-то, не разобравшись, посмел требовать моего отречения! — зал зашумел, но Эдуард поднял руку, успокаивая присутствующих. — Этого никогда не случится, а изменники… — Эдуард сделал паузу, наблюдая за реакцией зала, — да-да, все изменники! Те, кто думает о своей мошне больше, чем о благе народа!! Они понесут наказание!
В зале — выкрики, свист. Возмутительно.
"Сливки" британского общества не привыкли, чтобы с ними разговаривали в таком тоне. Да и не было этих слов в речи, которую в полном соответствии с традицией написал королю премьер-министр.
— Отвечаю всем своим недоброжелателям: обычно мудрость монарха состоит в том, чтобы проявлять терпение и не рубить с плеча. Но когда настаёт пора действовать, не стоит оглядываться на то, что мешает двигаться вперёд, в том числе и на замшелые традиции!
Депутаты взорвались возмущёнными криками, члены палаты лордов громко топали ногами, выражая своё несогласие. Эдуард более не обращал на них внимания. Благодаря офирской технике, его голос ныне звучал громче всего, легко перебивая вопли "избранников народа".
— На днях я имел обстоятельную беседу с императором Офира Константином. Мы договорились, что Великобритания получит исключительные права в восточном и юго-восточном Китае… Зал снова зашумел, на этот раз с явным одобрением. Никому из присутствующих не надо было объяснять, какие барыши сулит эта договорённость. Теперь, когда экспансия Японии в Китай окончательно ограничена волей Офира, никто не помешает британским предпринимателям… хм, разве что германцы, французы, русские, но это совсем иное!
— Наши предприниматели вскоре смогут свободно торговать офирскими товарами за пределами Острова, в том числе и теми, которые пользуются устойчивым спросом. Офир воздержится от их независимых поставок в страны Старой Европы за исключением России…
О! Тоже весьма вкусный кусок пирога. Топанье и возмущённые вопли полностью прекратились, уступив место благожелательной тишине.
— Офир согласился оказать помощь Британии в снижении социальной напряжённости, возникшей из-за роста безработицы. Достигнуты и другие важные предварительные договорённости, которые позволят Британии уверенно смотреть в будущее, обеспечат спокойствие и процветание на многие годы…
Эдуард в этом был абсолютно уверен. В отличие от снобов, заполнивших сегодня Палату лордов, он видел, как живут простые офирцы. Глупцы могут надеяться перегнать или хотя бы догнать Империю всех асиров, но ни сам король, ни члены его семьи, ни Асквит с Фишером иллюзий себе не строили. Единственный путь для Британии остаться на страницах истории — войти в состав империи Константина сначала как вассал, потом — как доминион, а затем стать полноправной её частью.
Сейчас Эдуард как никогда ясно понимал слова, которые сказал Одиссею великий Ахиллес, когда встретил его в Мире Теней: "Лучше у бедного пахаря подёнщиком быть, но живым, чем мёртвым царём править тенями умерших!" Все эти лорды и достопочтенные депутаты казались ему тенями, а сам он себе чудился их бессильным владыкой… брр! Нет уж, в Офире он чувствовал себя живым существом, а не замшелой традицией.
Он не король, а лишь его тень в Мире Теней, да…
— Милорды! Досточтимые депутаты! Все предварительные договорённости следует как можно быстрее зафиксировать в виде настоящих межгосударственных договоров. Надеюсь, и моё правительство, и мой парламент с истинно патриотическим рвением незамедлительно приступят к решению этой непростой задачи…
3
Мидхейм, Кхеб.
— Почему, госпожа Ома?!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
