Уфа сразу перестал улыбаться. Бабка терпеливо ждала. Таня, сидящая рядом с ней замерла, удивлённо глядя на шефа. Все остальные тоже, мягко говоря, офигели. А Коля понял, что у Бабки есть доказательства, иначе она не задала бы этого вопроса. Наконец пленник тяжело вздохнул:

— Я... Я был вынужден это сделать.

— Объяснишь — зачем?

Повисло тяжёлое молчание. Наконец Уфа высказался:

— Потому, что... Это из-за Тани... Потому, что он — Уфа кивнул на Пашку, — не достоин её. А я её люблю... Таня, я просил тебя прийти, чтобы сказать, что я тебя люблю. Никто в мире не любит никого, так, как я тебя... Я хочу, чтобы ты знала.

Как-то всё это выглядело по детски наивно. Это же Коля, жестокий человек, не гнушающийся никаким преступлением. И вдруг — "любовь-морковь". Театрально как-то. Фигня, короче, полная.

Неизвестно, какой реакции он ждал от Тьмы. Та побледнела, так что губы стали белыми и чересчур спокойно и тихо спросила:

— Так это из-за большой любви ты сделал меня несчастной? Ты, от большого и светлого чувства, — она горько и криво усмехнулась, — убил человека, без которого я жить не могу? Ты убил отца моего ребёнка... — и взорвалась: — Ах ты сука!

Тьма вскочила, выхватила пистолет, но Бабка метнулась, перехватила Танину руку, подняла её со стволом в небо. Та бесполезно билась в железных Милкиных руках:

— Пусти! Пусти, я всё равно его убью!

Пашка подлетел, обхватил девушку.

— Успокойся, золотце. Всё, всё. Успокойся. Нам надо с ним поговорить. Убить его ты всегда успеешь. Отдай пистолет.

Таня отпустила ствол и заплакала навзрыд, уткнувшись Пашке в камуфляж.

Бабка отпустила Тьму и снова уселась, положив Танин ствол на колени.

— Мне вот что интересно... Почему ты решил, что можешь распоряжаться чужими жизнями?

Коля снова нервно усмехнулся:

— Я это право выстрадал. Я шесть раз отдавал почки. Обе... Без наркоза. И ты не представляешь, что со мной делали после побега. Вам не понять...

— А ничего, что этот мужик, которого ты убил, тебя с того света вытащил? Он сутки тебя лечил, потом сутки отлёживался, чуть сам ласты не склеил.

— А я не просил его меня лечить.

— А ничего, — продолжала Бабка, — что человек, которому ты разнёс мозги, это мой муж, дорогой для меня человек? А ведь именно я, вот с этой женщиной, — она ткнула в Ванессу, — тебя с фермы вытащила.

— А не надо было меня вытаскивать. Я вас об этом не просил. Я, может, сдохнуть хотел.

Он встал:

— Вы все слишком боитесь смерти. Вы очень боитесь умереть. Вы трясётесь над своей поганенькой жизнью. Тьфу... А для меня смерть, это ничто. Понятно? Мне не давали сдохнуть на ферме, хоть очень хотелось. И я перестал бояться смерти. Так что, ещё раз повторю, — я не просил вас меня спасать.

Бабка оглянулась на Скорого:

— Народ, в основном — неблагодарные скоты.

Пашка не стал с ней спорить. Хотя и был согласен с шефом только отчасти.

А Мила снова повернулась к Уфе:

— Старая, набившая оскомину, отмазка сволочей. И подростковая бравада...

— А это ты думай как хочешь, — отмахнулся Уфа.

— То есть мы сделали ошибку, когда вытащили тебя с фермы?

Николай усмехнулся:

— Да, Бабка, вы сделали большую ошибку.

— Ну хорошо... Ты меня уговорил...

— Что, — насторожился Уфа.

— Я отправлю тебя на ферму.

Коля ехидно хохотнул:

— Пугаешь? Вы же её разгромили.

— А ничего. Ничего... У нас ещё два филиала есть — Индийский и Турецкий. Вот туда мы тебя и увезём. С пояснительной запиской. Сделаем тебе одолжение, раз уж тебе так хочется... — встала со стула, — надеюсь, ты доволен?

Уфа помолчал, потом хитро спросил:

— Вместе с клеткой повезёте? И вот с этими чёрными полешками?

— О-о-о, Коленька, ты не знаешь моих мужиков. Они такие изобретательные, прямо ух... Паша, — она повернулась к Скорому, — как мы его будем транспортировать?

— Надо ящик сколотить, как гроб. Оббить его вот такими брусами, и в нём его вывезти.

— А как ты его туда засунешь?

— А он сам туда залезет, хе-хе. Куда он нахрен денется...

Вся спесь и бравада с Уфы мгновенно слетела, он обеспокоенно глядел то на Бабку, то на Пашку. И видимо понял, что они не шутят.

— Постойте. Вы, что — поедете три сотни километров, через весь Улей, с боями, чтобы отпереть меня на ферму?

— Да, дорогой, да. Я сделала ошибку, и я её исправлю.

Она повернулась к тяжело молчащим зрителям:

— Всё, дорогие мои, расходимся по местам. Тут больше делать нечего.

Пашка почувствовал лёгкое прикосновение чьего-то дара. Так себе — отголосок. Это Коля от злости пытался ударить через темноту. Но у него, естественно, ничего не получилось. Пашка не обратил внимания. Он прижимал к себе всхлипывающую Тьму.

Уфа закричал вслед Бабке:

— А если я откуплюсь?

Мила заинтересованно остановилась. Уфа продолжил:

— Я могу предложить хорошую цену.

Бабка вернулась к клетке.

— Сколько?

— Две... Нет — три тысячи.

Пашка сразу понял и намерения Бабки, и цели этого спектакля.

— И как ты мне отдашь выкуп?

Уфа молчал. Соображал. Потом махнул рукой:

— А-а, ладно, жизнь дороже.

Бабка иронично вскинула брови. Вон он как заговорил.

— У меня дома, в спальне, за ковром — сейф... Там... Много, короче. Код — тридцать шесть девяносто восемь.

Милка глянула на Марию. Та тихо сказала:

— Я его не вижу через черноту.

— Продолжай, — предложила Бабка Уфе.

— Ещё под половицами, там же, в спальне. Прямо около кровати.

— Всё?

— Ну, мне нужно же что-то и себе оставить.

— Коля, мы всё равно найдём захоронку. Даже если придётся разнести весь дом.

— Ладно, в прихожей диван, под обшивкой ящик... Бабка, я обещаю, что уеду из города и ты меня никогда не увидишь. Честное слово.

— Хорошо, хорошо, успокойся. Я тебе верю, — согласилась Мила, — Таня, держи пистолет, можешь его убить.

— Эй, мы же договорились! Бабка, ты не держишь слово!

— А я ничего тебе и не обещала.

Тьма метнулась, схватила своё оружие и наставила его на Уфу. Тот печально смотрел в Танины глаза. Они долго так стояли. Потом Таня опустила ствол, отвернулась:

— Нет, не могу...

И снова уткнулась Пашке в камуфляж, заплакала.

Бабка спокойно достала свой стечкин и, через прутья решётки, выстрелила Коле в голову. Потом ещё два раза, с расстановкой, в уже лежащего. Оглянулась вопросительно на Скорого:

— Как думаешь — готов?

Пашка достал свой ствол, обошёл клетку справа и добавил Уфе по пуле в каждый глаз.

— Теперь точно — готов.

До этого момента, Пашка зла на Уфу не держал. Он вообще тут был, вроде бы, не причём. Но горькие слёзы Тани заставили его невзлюбить этого самонадеянного и наглого мужика.

— Так... Ладно... Пошли позавтракаем, а потом здесь приберёмся.

И толпа потянулась в столовую.

Тут люди привычны к смертям, так что... Пашка уже не удивлялся жестокости Бабки и жестокости её бригады. Да и своей кровожадности он сегодня перестал удивляться. Внутренне он даже жестокостью такое не мог назвать. Это больше... самозащита.

Глава 41. Проблема

В столовке все подавленно молчали. У Бабки дрожали пальцы, хоть внешне она была совершено спокойна.

Пашка тихо задал мучающий его вопрос:

— Мила, а как ты догадалась?

— По методу исключения. Просто больше никто не подходит.

— А доказательств у тебя нет?

— Нет, конечно. Я блефовала.

— А ещё, — продолжил Пашка, — вот у нас есть пророк. А как он не определил что меня собираются убить. Как так произошло, что пророк проглядел такое серьёзное и, скажу больше, неординарное событие.

Бабка встала и пошла к столику с тремя женщинами. Она склонилась над одной:

— Ирена Тадеушовна, я заберу у вас дочь? Ненадолго.

— Да-да. Конечно, Милочка. И это...

— Да, — остановилась Бабка.

— Милочка, ты не вини себя ни в чём. Ты всё правильно делаешь.

Милка приобняла женщину.

— Спасибо.

Она подошла с Ванессой и уселась за стол.

— Неска, расскажи человеку, как работает пророк.

— А! Вот ты про что... А почему вас, Павел Дмитриевич, это заинтересовало?

— Меня удивило, что пророк не предсказал мою смерть.

— Видите ли, Павел Дмитриевич, пророк предсказывает события не сам по себе. Мы все связаны с Ульем через вот эту, — она постучала пальцем себя по затылку, — грибницу. Без неё мы все — никто. Все Дары, все способности наших тел к регенерации, это от неё. И не только... Пророк тоже работает через Улей. Мы с Аркашей провели несколько экспериментов и выяснили, что пророчества строятся на основании намерений всех субъектов этого мира. Даже мух. То есть Улей обрабатывает огромный массив данных и делает прогнозы, которые становятся доступны пророку.

— А... Как это обошли?

— Сегодня последний кубик этой головоломки встал на место. Если у тебя нет намерений, то и прогноза нет. А у Коли все нервные процессы скрыты под аурой темноты. Кроме того (это наше предположение), он поручил одному из своих людей установить дистанционно управляемую винтовку. Тот не знал зачем это нужно. А ещё один, оператор этой установки, получил команду стрелять в самый последний момент. Он даже не представлял — кого он будет убивать. Понимаете? Намерений нет. Нет и прогноза.

Пашка офигел. Это как же всё сложно...

Но Бабка сориентировалась и задала правильный вопрос:

— А как Уфа всё это узнал? Он же довольно примитивный мужик.

— Ну, так я же всем освобождённым читала ряд лекций по устройству этого мира...

— Подожди, — перебила Бабка, — ты рассказываешь всем, как обмануть пророка?

— Нет, — обиделась Ванесса. — Я описываю этот мир и его устройство.

Бабка возмутилась:

— Неска! Ты кончай эту свою просветительскую деятельность. Ты понимаешь, что дала в руки негодяя, — она ткнула пальцем в сторону клетки с покойным Уфой, — идеальное оружие... Ну, почти идеальное.

Ванесса задумалась. Потом согласилась.

— Да, Милка. Наверно такие сведения для комфортной жизни в Улье — лишние. Но, назад уже ничего не вернуть, очень многим известна эта информация... Я удовлетворила ваше любопытство?

Все за столом покивали.

— Тогда я пойду?

— Да, Несса, иди.

И Ванесса ушла за столик к матери продолжать завтракать.

— Вот так, ребята. Добрыми намерениями выстлана дорога в... В задницу, короче.

Пашка спросил:

— А сколько, интересно, лет её маме?

Бабка спокойно, как само собой разумеющееся, ответила:

— По земному — сто один год.

Пашка перестал есть и задумался.

Варя крикнула из кухни:

— Мила Львовна! К телефону!

Бабка пошла, переговорила и вернулась огорчённая:

— Тьфу ты... Началось, бля, в колхозе утро.

— Что такое, -забеспокоилась бригада.

— Алмаз с Фуксом пришли. Поговорить. Что-то у меня нехорошее предчувствие...

Тут ввалились два здоровенных мужика. Одного Пашка уже знал — Фукс, Начальник полиции. А второй неизвестный. Пашка до этого никогда его не видел.

— Привет, народ! Как жизнь?

— Да чё жизнь... Идёт нормально... Правда хрен поймёшь — куда...

— Мила, — сказал Фукс, — нам надо поговорить.

— Пошли в кабинет, — позвала Бабка, — бригада, за мной.

Поднялись на второй этаж и расселись по креслам.

— Ну-с, я вас слушаю, господа.

Алмаз начал:

— Бабка, у нас правительство героически отмучилось. В городе — анархия.

Все ждали продолжения.

— Кроме всего, Уфа... Ну, ты его знаешь... Он куда-то исчез. Его охрану перестреляли, личного ментата Уфы зарезали, а сам Коля пропал. Найти не могут.

Бабка до этого внимательно слушала говорившего. Потом перебила:

— А ты что, власть захватил?

— Ни в коем случае. Я к тебе по другому поводу.

— Ага. Ну, выкладывай, что же ты всё предисловие читаешь...

— Короче, на утреннем заседании думы в здание ворвалась группа террористов. Депутатов взяли в заложники. Требуют отдать им Колю-Уфу. Что-то там у них без главаря не клеится.

— А ко мне вы чего? — удивилась Бабка.

— Ну... Мы подумали — может у тебя есть информация. Может ты знаешь, где его искать.

Бабка долго молчала, думала, вдруг решилась. Встала:

— Знаю. Пошли со мной.

И повела всех за Приют к клетке Кондрата.

— Вот, — торжественно повела рукой, представила — это Коля-Уфа.

— Мда, — почесал голову Фукс, — и что он тут делает?

— Он дохлый, если ты заметил, — подсказала Бабка.

Алмаз растерянно переминался:

— А как вы его?... Он же, как бы... Неубиваемый.

Но Бабка не ответила на вопрос.

— Насмотрелись? Пошли, говорить дальше.

Гости, в подавленном состоянии, побрели за бригадными.

— Ну, что вы собираетесь делать? — спросила Бабка, когда уселись в кабинете. Алмаз обреченно выдавил:

— Теперь у нас нет аргумента. Заложников убьют.

Бабка оглядела своих мужиков.

— А мы что можем сделать?

— А давай стол, — подсказал Короткий.

Пока все садились, Бабка покрутила ручку телефона:

— Соня, дай пожалуйста Зарю... Яна, я так понимаю — Савва у тебя?... Хе-хе... А ты думала, что я слепая... Да ладно тебе. Я, лично — одобряю.... Ага... Так... Ладно... Скажи ему, чтобы шел ко мне. Обсудить надо кое что.

— Сонечка, Беду дай... Маша, зайди ко мне... Ага, совещание.

Фукс спросил:

— Дак Савва у тебя прижился?

— Он у меня начальник по безопасности... Сонечка, ещё медблок дай. Спасибо... Габри, пригласи Ванессу... Несса, давай ко мне. Тут у нас разговор намечается.

В кабинет вошли без стука Савва и Беда. Поздоровались, заняли свои места. Через минуту зашла Мазур:

— О! У нас гости!

— Садись Ванесса. Думать будем.

Когда все расселись, перездоровались и сосредоточились, Бабка начала:

— Бригада, у нас чрезвычайное положение в городе. Банда каких-то отморозков захватила в заложники депутатов... Всех... И требуют выдать им Колю-Уфу. По известным вам причинам, мы сделать этого не можем. Я, лично, считаю что на мне лежит немного вины за это дело. Колю-то мы приголубили...

Оглядела бригаду:

— Какие будут мысли? Давай, Короткий.

— Я думаю, что их не надо освобождать. Зачем городу силовая акция. Ну, подержат они... Сколько их там всего?

— Девять человек осталось. После вчерашней резни.

— А налётчиков?

— Не знаю, — огорчился Фукс, — от десяти до двадцати человек.

Короткий продолжил:

— Ну подержат они их. Сутки, двое. Ничего страшного. Потом у них закончится вода. В конторе водопровода нет. По старинке — вёдрами носили. Так что... Я думаю — просто обложить их и пусть веселятся.

— Всё? — спросила Бабка. — Ну давай ты Ванесса.

— Я думаю, что пара суток голодания не повредят депутатскому корпусу. Без живца они могут неделю выдержать. А обезвоживание... Ну, потерпят. Это не смертельно. В лобовую атаку нам лезть ни к чему.