Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Железный замок


Опубликован:
26.09.2020 — 26.09.2020
Аннотация:
Далёкий мир, заселённый людьми бесконечно давно, постепенно катится в ад. Древние Дома ведут нескончаемые жестокие войны за остатки ресурсов, пищи и воды. Бедные становятся ещё беднее, богатые - ещё богаче. Леса, равнины и города пожирает раскалённая экваториальная пустыня, от которой бегут, сметая всё на своём пути, орды безжалостных дикарей. О былом величии человечества напоминают лишь огромные Железные Замки, вокруг которых раскинулись угасающие города, где единственный шанс заработать денег - завербоваться на очередную мясорубку, устроенную сильными мира сего. Спасти этот мир может только чудо. Или монстр, порождённый им.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Он разливался соловьём, сам чуть ли не кланялся в пояс, заставляя старуху смущённо хихикать, прижимал свёрток к груди, говорил, что всё им пригодится, что спасибо им огромное от всей души и прочее, прочее, прочее.

— Мой-то тоже в гвардии сейчас, не знаю, правда, где, — сказала напоследок бабка, тепло, по-матерински улыбавшаяся. — Может, и его кто-то там... Ну, мы пошли! Пошли! — и, повернувшись, засеменила обратно на трассу.

— Чего уставились? — хохотнул Нем, разворачивая свёрток, в котором обнаружилась запечённая в костре картошка — сморщенная, перепачканная пеплом, кусок хлеба, варёные яйца, огромные красные помидоры и вяленое мясо неизвестного происхождения. — В штаны не наложили? Ибар! Можно? — спросил он разрешения у наёмника, и тот кивнул.

Расстелив тряпки и разложив на них припасы, бойцы принялись уплетать подарки. Люди повеселели, а Табасу, хоть он и был голоден, кусок в горло не лез. Люди в толпе переселенцев разом перестали быть для него врагами, обрели лица, характеры и индивидуальность. За свою недавнюю ненависть и желание перестрелять их всех стало ужасно стыдно. Они не были ни в чём виноваты. Простые, в общем-то, люди, желающие жить — ни ангелы, ни демоны.

«А кто виноват?» — спросил Табас сам себя, но так и не смог сходу ответить на этот вопрос.

Всех собак можно было повесить разве что на Капитанов и прочих интриганов-политиков, как это сделал Айтер, но Табас чувствовал, что что-то упускает, и не торопился с выводами.

Кто виноват в том, что одни хорошие люди вдруг взяли оружие и пошли убивать других хороших людей? Причём в промышленных масштабах, как на скотобойне — массово, рационально и экономически эффективно.

И какие люди в этой ситуации лучше: те, которые убивали по необходимости, или те, которые отказали другим хорошим людям в праве на жизнь, чтобы самим не умереть с голоду? Непонятно. Безумие какое-то: как будто лемминги мчатся к обрыву, чтобы расшибиться насмерть о скалы, или муравьи бесконечно бегут по кругу до смерти от истощения. Со стороны выглядело, будто эта война, как и все остальные, безусловно, была порождением разума. Цели кампании были рациональны, а планы перепроверены, как ничто другое в этом мире. Но сейчас Табасу казалось, что за спиной всех циников-правителей, планировщиков из генерального штаба, просчитывавших возможные потери так, будто жизни людей были валютой, экономистов, вычислявших, сколько потребуется оставить коренного населения для работы промышленных предприятий и сельского хозяйства, — словом, за спиной всех тех умных образованных цивилизованных людей — возвышается огромное кровавое божество.

По его коже стекают красные водопады, его тело составлено из миллионов трупов — застреленных, зарезанных, разорванных взрывами, умерших от ран и болезней. И этот бог не имеет разума. Он — чистая стихия, что-то глубоко в человеческой природе, скрытое под образованием, воспитанием и моралью. Он хитёр, потому что может убедить миллионы людей в том, что на другом конце земли живут враги, которых необходимо уничтожать без всякой жалости, как тараканов, и — это главное — он проворачивает всё так, что подобное избиение кажется единственным возможным выходом — логичным, простым, рациональным, выгодным.

Табас встряхнул головой, отгоняя видение ужасного божества и возвращаясь в реальность, где Мокки протягивал ему сморщенную картофелину.

— Да, спасибо, — пробубнил наёмник, принимая картошку и откусывая от неё кусок вместе с кожурой. Пепел придавал еде потрясающий острый привкус, от которого рот сразу же наполнился слюной.

— Зашибись! — похлопал себя по животу Прут и громогласно хохотнул. — Прямо как дома побывал.

— Тебя дома кормили картошкой на костре? — поднял глаза Рыба.

Смуглый здоровяк подвоха не почуял:

— Ага. Я ж не из Армстронга, а деревенский. Мы там, когда в поля уходили, с собой ничего не брали. Накопаем картошки, ополоснём — и в костёр. На ночь домой не уходили, бывало. Неделями там жили.

— Что выращивали? — поинтересовался наниматель, бережно отрывавший кусочки грязной кожуры.

— Да всякое. В основном картошку и кукурузу. Полей много. С водой не было проблем, — Прут помрачнел. — Не то, что сейчас.

— А что теперь с твоей деревней? — спросил Айтер.

— Ну, я же здесь, босс, — ухмыльнулся Прут, вызвав смешки у остальных бойцов. — Ферма разорилась, деревня вымерла.

— Печально, — сказал Мокки, очищая картофелину.

— На самом деле нет, — хохотнул здоровяк. Он всегда умудрялся смеяться чуть громче, чем было нужно. — Там жили одни старые идиоты. Чёрт с ними.

— Идиоты у нас везде, — усмехнулся Хутта, едва ли не впервые подав голос в компании.

— Кончайте базар, — раздражённо прервал разговорившихся бойцов Ибар. — Уши есть даже у деревьев. Забыли, где находитесь?

Люди разом напряглись, опомнились и заозирались, как будто выискивая в кустах лица шпионов. От беспечного настроя не осталось и следа, Табас выругал себя за то, что расслабился. Молодой наёмник остро ощутил, что находится на вражеской территории. Раньше это ощущение почему-то его не посещало, даже когда он шёл на расстоянии вытянутой руки от гвардейцев.

«Вокруг враги», — произносил Табас про себя, обкатывая эти слова на языке, пробуя их до тех пор, пока не ощутил привкус пустынной пыли и горьких трав.

18.

По территории Дома Адмет отряд двигался уже три дня. После того, как экспедиция напоролась на патруль, Айтер специально выбирал нехоженые тропы — подальше от посторонних глаз. Ночевали в лесах, сторонясь человеческого жилья, спали на голой земле, постелив резиновые коврики и укрываясь Адметовскими кителями, костры разводили в ямах.

Ибар установил в качестве дневной нормы тридцать километров, поэтому двигались по двенадцать-четырнадцать часов с небольшими привалами. Леса, степь, карьеры, овраги, холмы, маленькие ручьи с ледяной водой, небольшие фермы, по большей части заброшенные — такова была земля Дома Адмет. Несколько раз на тропах отряд натыкался на небольшие группки жёлтых от пыли переселенцев, видимо, шедших очень давно.

Люди были вымотаны из-за долгих переходов, но роптать боялись — никто не хотел нарваться на гнев проводника.

— Ибар! — позвал Нем. — Помыться бы!

Он стоял на берегу небольшой прозрачной речки с песчаным дном. В воде сновали маленькие рыбки и тянулись по течению длинные водоросли, похожие на зелёные волосы.

Ибар задумался над предложением, посмотрел на часы и солнце, стоявшее в зените.

— Ладно, — кивнул он, наконец, обрадовавшимся бойцам. — На всё про всё даю пятнадцать минут. Потом ещё десять на поесть. И до вечера больше никаких привалов!

Бойцы тут же начали скидывать с себя пропотевшую одежду, но их остановил тихий, но отлично слышный рык Ибара:

— Стоять, дебилы! Часовых кто оставлять будет? Как дети малые, вашу мать!..

— Я останусь, Ибар, — вызвался Табас, поскольку знал, что сумеет помыться во время перекуса, а поесть сможет и на ходу.

— Ещё кто?.. Что, добровольцев совсем нет? — бойцы прятали глаза: смыть липкий пот хотелось всем. — Хутта! Останься.

Табас присел под деревом и наблюдал за тем, как бойцы, повизгивая от удовольствия, скидывают вещи и, сверкая белыми задницами, с наслаждением окунаются в холодную воду.

Раздевшийся Ибар был, пожалуй, самым интересным зрелищем. Как оказалось, у него была обожжена не только голова, грязные бинты с которой наёмник так и не снял: всё тело старого вояки было покрыто уродливыми рубцами и страшными фиолетовыми пятнами. Он осторожно входил в воду, зачёрпывал её ладонями, растирал кожу так, будто в ручье текла кислота, иногда шипел и морщился. Остальные же бойцы мылись быстро и весело, шутя и негромко переговариваясь, — жизнерадостные, как волнистые попугайчики.

— Я тебя подменю, — Нем справился первым, даже успел бельё быстренько постирать и надеть, не дожидаясь, пока оно высохнет.

— Хутту лучше подмени. Я попозже.

— Как скажешь, — улыбнулся Нем и отпустил рыжего молчуна отмываться.

Отдых, еда, разговоры вполголоса. Табас едва сам успел окунуться в ледяной ручей и постирать пропотевшее вонючее бельё. Футболку и просторные белые, ставшие жёлтыми, трусы он, последовав примеру Нема, надел на себя.

— Готов? — крикнул ему Ибар, стоявший рядом с уже готовыми отправляться людьми.

— Погоди! — Табас достал из рюкзака смятый пакет со смесью. — Вот теперь пошли.

Этот день прошёл намного легче. Может быть, потому, что не приходилось продираться сквозь кустарник и карабкаться по склонам оврагов, может, потому, что футболка и трусы очень приятно освежали, а может, Табас просто привык к ритму. Так или иначе, вечер наступил неожиданно быстро. Ибар ещё какое-то время вёл отряд по лесу, но только до тех пор, пока не стемнело настолько, что нельзя было разглядеть собственную руку. Гефест и Той не помогали: они были хорошо видны из-под древесных крон, но освещения это не прибавляло. Развели костёр, кое-как умылись водой из текущего неподалеку мелкого пересыхающего ручейка, перекусили. Айтер нашёл поблизости куст с какими-то крупными красными ягодами и раздал бойцам по горсти, а также поставил вариться в котелке грибы, собранные по дороге.

— Брр, ну и кислятина, — оранжевое в свете костра лицо Мокки скривилось.

— Ешь давай. Всё ж разнообразие, — пробурчал уставший Айтер, то и дело встряхивавший головой, чтобы не уснуть. Экспедиция давалась ему очень тяжело, тяжелее, чем, например, Мокки, часто вполголоса проклинавшему всё и вся за спиной Табаса.

— Ага, и витамины.

— Гадость эти ваши витамины, — пробурчал Прут, но ягоды умял с большим аппетитом.

Ягоды и правда оказались кислыми, но Табасу это даже понравилось, поскольку от орехов и мёда его уже тошнило, хотелось сменить вкусовые ощущения. Горсть оказалась слишком маленькой — молодой наёмник моментально её приговорил и, ощутив в желудке приятное тепло, едва не провалился в сон. Остановила только возможность отведать грибной похлёбки.

— Табас! — Ибар негромко окликнул юношу, и это разом свело всю сонливость на нет. — Распределяю дежурства, не спи. Нем, Хутта! Вы — первые два часа. Я и Прут — следующие два. Айтер и Табас — ещё два часа под утро. Последняя смена — Рыба и Мокки. Всё понятно?

Дополнительных вопросов не поступило.

— Тогда отбой, — Ибар улёгся на грязной пенке и накрылся Адметовской камуфляжной курткой со знаками различия сержанта, остальные бойцы, за исключением, разумеется, Нема и Хутты, сделали то же самое.

Стоило голове Табаса коснуться подложенного под голову свертка с одеждой дикарей, как сознание покинуло его, и юноша незаметно для себя самого провалился в чугунный сон дьявольски уставшего человека.

— Подъём! — хриплый ор над ухом и последовавшие за ним выстрелы вынудили Табаса подпрыгнуть на месте. Костёр едва-едва тлел и тускло освещал лишь небольшой пятачок пространства. Со всех сторон слышалась какая-то непонятная возня. Сопение, хруст веток, вскрики. Над ухом Табаса снова кто-то выстрелил из автомата — неприцельно, желая больше отпугнуть. Молодой наёмник на одних рефлексах откатился в сторону, схватив за ремень своё оружие. Он привалился спиной к дереву и выставил ствол перед собой, но совершенно ничего не видел и не понимал. Спустя полсекунды, наполненные хрипом и звуками борьбы, Табас всё-таки проснулся, перепугался и понял, что ему здесь больше делать нечего. Паникующий наёмник пополз подальше от костра, стараясь двигаться как можно быстрее, обдирая ладони и колени, но не обращая никакого внимания на боль. Он уже хотел было подняться на ноги и побежать подальше — наощупь, но раздавшийся рядом гортанный вскрик «Ещё один!» заставил сердце уйти в пятки и понять, что ему тоже конец.

Табас упал, заорал, зажал спуск и водил дергавшимся раскалённым стволом до тех пор, пока не кончились патроны и кто-то не ударил ему в ухо чем-то твёрдым, заставляя мир вокруг расцвести на мгновение яркой белой вспышкой и снова погаснуть — вместе с сознанием.

Когда Табас снова пришёл в себя — верней, его «пришли» при помощи нашатыря — он испытал дежавю. Всё это он видел раньше, в Армстронге, причём совсем недавно.

Белые стены в коричневую крапинку, железный стол с лампой, сухощавый мужчина в костюме, листающий толстую папку, — на мгновение Табасу показалось, что всё повторилось и его захватили люди Армстронга, но когда следователь поднял глаза, оказалось, что лицо у него было другое, хоть и чем-то похожее на его коллегу.

— Я не играю в игры, молодой человек, поэтому буду говорить просто, — прогнусавил дознаватель простуженным голосом. — Во-первых, если вы согласитесь с нами сотрудничать, то мы сохраним вам жизнь и здоровье. Вам даже заплатят и дадут некоторую свободу. В рамках договора, разумеется.

Табас начал мелко подрагивать всем телом.

— Но это только если вы согласитесь, — продолжал полицейский. — В том случае, если откажетесь, вас будут бить. Очень долго и методично, периодически меняясь, поскольку наши люди будут уставать. Да, пытки в Доме Адмет официально запрещены, но мы с вами прекрасно знаем, что на шпионов эти… Этот гуманизм не распространяется. Так вот, вас будут бить до крови и сломанных костей. В конечном итоге вас покалечат, и вы всё равно нам всё расскажете, но это уже ничем не поможет, поскольку повреждения, скорее всего, будут несовместимы с жизнью. Это только в кино несгибаемые шпионы терпят любую боль и хранят тайны, а в моём кабинете говорят все, — следователь подчеркнул последнее слово так, что у Табаса по коже побежали мурашки, а лоб покрылся ледяной испариной. — Надеюсь, вы будете благоразумны и не станете играть в несгибаемого шпиона. Вы молоды и, наверное, романтичны. Так вот, никакой романтики в боли нет. Не будет ни электрошока, ни иголок под ногти, ни испанских сапог, словом, ничего такого, о чём можно было бы с гордостью рассказать детям и внукам. Только старое доброе некрасивое и будничное избиение до полусмерти. До состояния отбивной. Лично мне всё равно, что с вами будет. Времени у меня достаточно, нет никакого резона торопиться. Так что молчание навредит в первую очередь вам. Вы понимаете, что я говорю?

— Д-да, — зубы Табаса предательски застучали.

— Я вижу, вы напуганы. Это нормально. Поэтому я скажу своё «во-вторых». Я — не садист. Я не хочу причинять вам боль, но мне придётся, если вы откажетесь. Я просто хочу, чтобы моя работа была выполнена. Какой приказ я отдам — зависит целиком и полностью от вас. Вы понимаете?

— Да, — сказал Табас, чувствуя, что с каждым произнесённым словом всё сильнее увязает в паутине, которую плёл этот неприятный следователь.

— Хорошо, — тот кивнул, углубившись в содержимое папки. — Очень многие мои коллеги любят запугивать и хитрить. Я уже говорил, что не играю в игры, у меня другой подход. Прежде всего, потому что я, в отличие от них, рассчитываю на долгое, плодотворное и обоюдно выгодное сотрудничество. А хитрость, страхи и попытки обмануть этому только вредят и вызывают недоверие. Например, ваше дело, — следователь закрыл его и поставил вертикально на стол. — Один из любимых приёмов — это набить папку всяким барахлом — старыми бланками допросов, какими-то фотографиями и справками — и листать на глазах у человека, приговаривая что-то вроде: «ой, какой ужас, ой, как ты попал». Так вот, моя папка — настоящая. И очень толстая. Смотрите, — следователь раскрыл дело и принялся изучать его. — Самое свежее — ордер на арест в Армстронге, выписанный около месяца назад. Дальше копия удостоверения рядового Вольного Легиона, список, в котором вы значитесь пропавшим без вести… А, даже два списка, смотрите, видимо, была путаница. Потом контракт на двухгодичную службу в Вольном Легионе Дома Адмет, подписанный вами, характеристика, написанная сержантом в тренировочном лагере, диплом Вольного с оценками, школьный аттестат, все бумаги, в которых вы фигурировали за время службы — листы наград и взысканий, пайковые, выписки из финансовой службы, счёт матери, на который вы попросили переводить зарплату, информация о матери и отце, подробная, смею вас заверить… Видите, Табас? — следователь, наконец-то, оторвался от папки. — Я честен с вами. И вот, кстати, именно сейчас я подклею в вашу папку ещё несколько документов. Свидетельства лейтенанта гвардии и бойцов его взвода, которые видели, как вы в Митоми расстреливали солдат Армстронга, — дознаватель достал несколько исписанных бумажных страниц и клей-карандаш. После недолгих манипуляций, листы заняли своё место в папке.

123 ... 2425262728 ... 464748
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх