Накануне отъезда мы с Зиной зашли в гости к Сергею.
— Вот вам с Эльвирой двадцать амулетов, — сказал я, высыпая деревянные медальоны с красными крестами на стол. Медицинские эмблемы Зина нарисовала, обычной масляной краской. — В каждом по одному исцелению первого уровня. В критических ситуациях поможет или при длительном лечении. Запомните, бактерии, вирусы, раковые клетки амулет не убивает! Он восстанавливает баланс жизненных энергий, тем самым усиливая организм. Он сам начинает бороться и в большинстве случаев побеждает. Даже тяжелые инфекции или рак. Конечно, не в терминальных стадиях. При отравлениях помогает, но не при всяких... — Сергей с женой слушали, удивленно переглядываясь, ища друг у друга поддержки. Мне и верили, и сомневались. Но к словам относились серьезно, без смеха, хотя понимали едва ли половину сказанного. На амулеты смотрели с опаской и непониманием, как баран на новые ворота, на которых, вдобавок, кто-то волчью пасть для острастки изобразил.
— Одно использование — месяц зарядки в лесу. — Продолжал я невозмутимо и монотонно. — Чем глубже чаща, подальше от людей, тем лучше. Положить на ветку живого дерева и оставить. Зимой зарядка чуть дольше, месяца полтора. Как пользоваться, поймете сами, почувствуете. Можно носить на шнурке. Видите, дырка есть, но можно в любом другом месте. Во время использования желательно зажать в кулаке — легче сосредоточиться. Вот, собственно, и все. Да! Исцеление можно направлять на другого человека, главное, чтобы он находился рядом. Надо просто мысленно направить на него... — замялся, подбирая слова, и отмахнулся. — Сами разберетесь, я уже говорил. Теперь самое главное! — эти слова выделил и произнес, подняв палец, отмечая важность момента. Выдержал паузу, хотя слушатели и так рты пооткрывали. — Их нельзя продавать, только дарить. Иначе — потеряют силу.
Зачем я так сказал? Солгал же. Не знаю, само вылетело. Когда-нибудь моя речь перерастет в легенду, покроется ореолом тайны... Нет, тысячелетие дерево не перенесет. Амулеты, конечно, обработаны "нетленкой", но сам материал нестойкий, подвержен стиранию. Но два века — точно протянут!
Потом мы ужинали, немного выпили. Дети, двое пацанов — погодков десяти и девяти лет, которые недавно вернулись с каникул от бабушки, донимали меня вопросами. Отшучивался. Не умею с детьми общаться. Надо бы тренироваться, у самого сын будет. Или есть. С течением времени совсем запутала.
Перед уходом, Серега отозвал меня в сторону.
— Ты не вернешься? — спросил, переминаясь, глядя в сторону.
— Скорей всего нет.
— А Зинка?
— Вернется. Ей со мной физически не уйти.
— Береги её.
— О чем разговор! Вот тебе последний подарок. — Протянул другой медальон. Тоже деревянный с нарисованным на нем зеленым рыцарским щитом. — Носи на себе. Одну пулю остановит, но потом придется заряжать так же, как и целительские. Ты поймешь по наполнению, почувствуешь.
— Спасибо, Егор, — сказал и в сердцах обнял меня. — Береги себя, друг.
Я в ответ сильнее сжал объятья. Ободряюще похлопал друга по спине.
По дороге домой Зина призналась:
— Я Эльке сто тысяч евро оставила, ты не против? Они все в кредитах, а получают, сам понимаешь. Она учитель младших классов.
— Не оправдывайся, не против я и более того, видел, как ты деньги брала. Не переживай, нам хватит. Я же кое-что заработал в салоне. Мне самому неудобно было предлагать.
— Вот и я поэтому не Сережке, а Эльке деньги передала, он бы не взял.
— А я все думал, догадаешься ты брату часть наследства предложить или нет. Смотрю, берешь. Ну, думаю, не все еще потеряно, можно из тебя человека сделать. А то: "Всю жизнь мечтала о денежном дожде!", — попытался спародировать, но получилось только передразнить.
— Да иди ты! — отпустила мою руку и отвернулась в сторону. Делано обиделась.
Лиза бы обязательно съязвила и выставила все так, что я бы виноватым остался. Разница между ними огромная, как между огнем и водой и я, оказывается, люблю погорячее. А ведь всегда предполагал обратное. Лизу шутливо "мартышкой" обзывал и всерьез мечтал, чтобы она угомонилась. Но "все познается в сравнении" и к этому афоризму я бы добавил "и в расставании".
В поезде мне пришлось объяснить ситуацию с родителями.
— Так ты изначально все помнил?! — Зина задохнулась от обиды, отвернулась и зарылась лицом в подушку. В купе мы ехали вдвоем, выкупили все четыре места.
— Ты меня вообще слышишь?! — пришла пора и мне возмутиться. — Я тебе русским языком объяснил: в голове случайно всплыл логин, хлоп — родители! И мне кажется, что мы договорились об истериках...
Девушка рывком села. Губы — ниточки, глаза — огонь, лицо — сама злость. Пантера перед прыжком, не иначе. А в душе боль, видимая и без помощи Фионы.
— Договорились?! — прошипела сквозь губы. — Ты... ты... тебе нельзя верить!
— Хватит! — жестко остановил я девушку, готовую разразиться еще чем-то, наподобие "ты меня не любишь!" и это заставило бы меня задуматься. Я уже не мог ответить категорично "да" или "нет", чувство к Зине было сложным. — Я оправдываться не собираюсь. Разговор окончен. Если так будет продолжаться, то в Красноярске мы расстанемся. — После этих слов запрыгнул на вторую полку и отвернулся. Так оно будет лучше, перебесится. Неожиданно для себя я разозлился на самом деле.
Зина вопреки моим ожиданиям не успокоилась. В бешенстве вскочила и прорычала:
— Нет, давай разберемся! Ты мне всегда врешь! Ежесекундно, каждым словом врешь! Ты топчешь меня, как слон собачку, ты пользуешься мной и... — девушка замахнулась рукой и... в ней что-то треснуло. Будто стержень, крепящий всю её суть, сломался. Вяло опустилась на полку, как-то неестественно скорчившись, словно стала гуттаперчевой. Механически, не думая, поправила постель, легла, отвернувшись к стенке, с головой накрылась одеялом и замерла. Казалось, даже дышать перестала, словно хотела исчезнуть, превратиться мышь, стать невидимой, умереть совсем...
— Она не уйдет, не надейся, — усмехнулась Фиона. — Обещал — вези. А злишься ты на себя.
— Да пошла ты! Сама все уши прожужжала: ждет, ждет!
— Ох, Егор, Егор. Мне бы твои проблемы! Они яйца выеденного не стоят, — сказала тоном мудрой старушки. — Ты любишь Лизу, всем сердцем, но и к нынешней спутнице неравнодушен. Для мужчины — это нормально, не мучайся. Ты обязан "беречь и защищать" свою "самку" и ваше возможное потомство. А девочка любит искренне, благородно, самоотверженно и сама об этом еще не ведает. Чисто тургеневская барышня, разве только о смысле жизни не рассусоливает. Поверь моему опыту, она еще попросит от тебя ребенка и отпустит, лишь бы ты был счастлив. И сама от этого счастлива будет. Сказать, о чем она думает? У неё все так явно в ауре полыхает.
— Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?
В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается, не показываясь, одним лишь молчанием?
Наутро Зина вела себя как обычно. О вчерашнем разговоре не вспоминали.
"Дорогие мои старики дайте я вас сейчас расцелую, — слезливо поет Саруханов и хочется плакать. — Молодые мои старики мы еще, мы еще повоюем", — и сердце рвется от умиления.
Я же при встрече с родителями чувствовал себя отстраненно, словно кино смотрел. Полюбовался предками, успокоил их, как мог; подарил целительские амулеты, якобы из буддистского монастыря; сказал, что приеду, как только позволят обстоятельства и мы расстались. Лишь тогда меня что-то кольнуло. Иголка в сердце вошла, царапнула, оставив недолго сочащийся след, и вышла. Стало немного грустно. Но я почему-то был уверен, что мы еще встретимся, и все будет хорошо, а пока предстояла работа...
Зина показала себя настоящей актрисой. Невозмутимо, будто всегда это знала, восприняла сведения о Бурятии, о монастыре, о разводе с женой, кстати, юридически не оформленном, и прочих нюансах моей первой жизни. Глаза её горели от любопытства и, как это ни странно, от счастья. Она льнула ко мне, изображая перед мамой близкие взаимные отношения и, кажется, мать в таковых убедила. А когда мы оставались наедине, ни о чем не спрашивала, превращаясь в образцовую жену. Меня это устраивало.
Чартер. Это слово навевает Боинг, красивых стюардесс с напитками, комфорт. В действительности это оказался АН-3 — модификация АН-2 с керосиновым движком, от Богучан до Вартарара — вертолет МИ-8. Багаж не досматривали совсем. Единственное, пропустили всех через металлоискатели. Мечта террориста или контрабандиста, особенно учитывая, что рюкзаки, сумки, коробки и разномастные свертки все время валялись рядом.
В нашей группе кроме нас было еще восемь человек: трое явных блатных и пятеро наукообразных бородатых мужиков, классических геологов. От турфирмы — молодой шустрый парень: гид и массовик-затейник в одном лице.
— Дышите глубже, пролетаем девственную Тайгу! — орал он сквозь шум винтов. — Давайте, споем: "Под крылом самолета о чем-то поет...", — провопил до невозможности фальшиво. — Зиночка, подхватывайте! — тупая шутка, но все развеселились. Три часа болтанки в шумном МИ-8 — не фухры-мухры! Перед посадкой наизнанку выворачивает, в ушах будто воск вибрацией утрамбованный.
В Богучанах за пять часов ожиданья мы, пассажиры, разумеется, перезнакомились. Там что-то не срасталось у организаторов. Хотели отложить полет на завтра, но из-за шума возмущенной общественности, в последние разрешенные минуты скомандовали быстро грузиться в вертолет. Разрешенные — значит, "крайние" вечерние, потому как по ночам гражданские вертушки не летают.
Блатные назвались по именам и сразу попытались пристать к Зине, единственной женщине, но она их отшила:
— Мы с мужем в свадебном путешествии. — Я хотел было нагнать на них немного жути (исключительно словами!), как она добавила. — Он следователь по особо важным делам. Вопросы есть?
Вопросов не последовало. Мы перестали для них существовать.
На время поездки я предложил Зине побыть моей женой. Она фыркнула, пробурчала что-то нелицеприятное, но сама буквально светилась афоризмом: "нет ничего более постоянного, чем временное". Не стал её разочаровывать. А вот экспромт "о следователе", на мой взгляд получился неудачным — мы договаривались быть обычными молодоженами безликих профессий, наподобие "офисного планктона", с прибамбахом по поводу тунгусского метеорита. Если кто из пассажиров "черный" — напряжется. Предположит, что я еду по поводу прошлогоднего жертвоприношения. Или уголовники забеспокоятся, они явно не на место падения метеорита смотреть летят. Я априори подозревал всех, несмотря на то, что "черноты" ни у кого не заметил.
Мужики — геологи оказались компанейскими. К своему стыду, я не подумал о спиртном, поэтому на летном поле, в ожидании борта, ученые угощали нас своей водкой. Не много, дабы в воздухе обратно не полезло, а исключительно за знакомство. Зина ради этого дела вытащила нашу закуску.
— Впервые встречаю бородатого длинноволосого следователя. — То ли подколол, то ли похвалил меня Саша, кандидат физико-математических наук, геофизик. — Разве, в милиции можно?
— Нельзя! Устав. Но я недавно из оперов. Начальство наседает, но я пока отбрехиваюсь. Чувствую, недолго осталось, придется попрощаться с волосами. — Ответил я, вздыхая с сожалением, для чего пришлось перестать жевать колбасу. — Но бороду не отдам, хоть режь!
— А если не секрет, почему свадебное путешествие в такое странное место, не на море? — поинтересовался Гриша, геохимик.
— По секрету скажу, мужики, — я понизил голос. — У меня командировка, а жена ни в какую не отпускает. Ты, говорит, и на северном полюсе бабу найдешь. Свадебных денег не пожалела! Только никому, прошу вас. Меня туристом оформили, — прошептал я, косясь на блатных.
— Так она уже всем рассказала! — рассмеялся Саша, глядя на подошедшую Зину. — Что же вы, Зина!
— Ничего я не рассказала! — возмутилась "жена". — Всего лишь в свадебное путешествие! А чего они приставать полезли...
— И ты меня сразу повысила: по особо важным делам! — проворчал я. — Говорил же тебе, не лезь в мои дела!
— Да когда это я лезла, хоть один случай назови?! — Зина возмутилась не на шутку. Я махнул рукой.
У нас не шибко умная семейка. Еще один экспромт.
— Автобус отвезет нас в гостиницу. Не расходитесь оттуда, прошу вас, скоро стемнеет, — затараторил Виталик, наш гид, едва смолкнул шум двигателя. — А в темноте здесь снежный человек бродит. Схватит и уволочет в Тайгу. Ищи — свищи вас потом. А мне потом — выговор. Пожалейте гида!
— Ой, правда что ли? — испугалась Зина очень натурально, причем "выговора", а не "снежного человека".
Засмеялись даже урки. Устали все — жуть. Блатные напились, ожидая полета, и в салоне их полоскало. Вонищи было! Зину чуть не вырвало. Неплохо придумала фирма — устроитель: вложений с гулькин нос, а деньги дерут не детские. Могли бы тем же кукурузником отправить, полоса для него есть. Словно в ответ на эти соображения прозвучали слова Виталика:
— Фирма приносит извинения за причиненное неудобство, ожидали АН-2, но вверху, — при этих словах задрал голову в небо, — решили иначе. И ничего! Мы выдержали, товарищи! С претензиями не ко мне. Автобус подан, прошу вас, господа!
Двухэтажный деревянный барак. На плакате с изображением хвостатой звезды надпись "Отель Комета". В лучших традициях советской рекламы. Бар-столовая неподалеку от стойки портье в связи с поздним временем не работал. А было всего девять вечера. Наш номер: комната с двумя сдвинутыми кроватями (намек на супружеское ложе), шкаф, стол, стул, телевизор, маленькие туалет и ванная. СССР из рассказов Задорнова. Знаменитый графин с водой на стеклянном подносе также присутствовал.
Пока Зина мылась, я последил за спутниками с помощью "астральных меток".
Жулики заняли номер аналогичный нашему, только с тремя кроватями, разнесенными по разным углам.
— ...мочить надо, Паша! — выхватил я последние слова самого молодого, Андрея.
— Заткнись, Дрюша, никого мочить не будем, — ответил Паша — мужик в возрасте с наколотыми на пальцах перстнями. — Баба просто так ляпнула, что бы ты отстал. Какой из него мент, а тем более важняк? Сектант какой-нибудь или мазила. Да хоть и мент, нам трупы не нужны и так здесь чертовщина творится.
— Точно, Паша, — поддержал его третий, солидный такой мужик, как сталевар из старых фильмов. — Второй сезон люди пропадают, а мусора не чешутся. Закроют маршрут и нам хана, замучаемся рыжье на попутках таскать. Я похожу за волосатиком, Паша?
— Обязательно походи. Хоть и не похож на мента, но кто его знает? И по чью душу выясни: если по пропавшим, то честь ему и хвала, если по поводу рыжья... будем думать.
— Егор, ты уснул? — донесся до меня далекий голос Зины. Пришлось выходить из астрала. Слова о "пропавших" стали неприятным сюрпризом, которые, однако, вселяли надежду: здесь, похоже, "горячо".
— Ты готова? Сейчас сполоснусь и выдвинемся. — Виталик объяснил, что поесть можно в ресторане "Тунгуска", в двух шагах от гостиницы. Скромный ужин входил в стоимость путевки, дополнительные заказы за свой счет. Эдакая насмешка на "все включено".
