Эгнор. Книга 3. Колдун из России, с любовью

Вадим Крабов.

Колдун из России, с любовью.

"Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

Как получилось, право, не пойму..."

Из черновиков Александра Сергеевича.

Пролог

Чувство выполненного долга — прекрасное чувство, всяческих похвал достойное. Торжественное такое, пафосное. Умирать с ним должно быть легко по определению. Я и умирал. И да, легко. Только почему-то без желания. Тонул по тьме бездонных глаз, растворялся, теряя силы, а все болтыхался и болтыхался, пытаясь всплыть, к жизни тянулся, но, увы...

Я точно помнил, что победил. Жену защитил, товарищей спас, войну, скорей всего, закончил и даже бога поверг, с которым встречаться совсем не планировал. Поступки, несомненно, геройские совершил, только вот божок тот утянул меня за собой, в портал падая, мною же созданный. Глянул черными глазищами, огромными, как океаны тьмы, я и померк. Смазал, черт, удовлетворение от триумфа. Обиду я почувствовал, а не торжество, и понял, что погиб, и погиб, как говорят, смертью храбрых.

Загробный мир существует, можете мне поверить.

Я пришел в себя. Вокруг — ничего. Плотный кисель непонятного цвета, который можно было кусками резать, было бы желание. Я совсем не удивился, когда ко мне подошел давно умерший друг по имени Рон, невесть откуда взявшийся и непонятно как в этом киселе передвигавшийся.

— Что, друг, не сладко? — Посочувствовал он. — Но могу тебя поздравить: ты выполнил то, что должен был.

— Где я? — спросил я первое, что пришло на ум.

— Ты Нигде, точнее не скажешь. А я — мертв. Ну, это ты помнишь. Меня отпустили под честное слово, — сказал серьезно, поглядывая, однако, лукаво.

— Спаситель? — переспросил я, имея в виду популярного "светлого" бога, культ которого в Эгноре (в магическом мире, куда меня занесло почти случайно) был фактически официальным и с земным христианством, кстати, не имел ничего общего.

— Бери выше! Спаситель — мелкий божок, чуть покрупней Вартараара будет.

Вартараар — тот самый, который утащил меня за собой. Относится к классу "темных", если у небожителей в принципе можно выделить какие-либо "классы".

— Куда выше-то? — удивился я, подозревая в словах друга какой-то розыгрыш. — И вообще, кому это я был когда-нибудь что-нибудь должен? Кроме тебя, конечно, извини.

— Это ты меня извини, не отвечу я тебе "куда выше". На то она и вера, что бы верить, а не знания знать. — Сказал таким тоном, будто по носу щелкнул, мол, не суй его куда не следует. — А должен ты был исключительно самому себе. Согласись, что не дело это, когда людей режут ради получения силы и удовольствия ради, верно? А души обрекают на вечные муки, правда?

— Не дело, — согласился я, чувствуя себя глупо.

— Вот ты людей от этого и избавил.

— Ага... — я смутился. Но нашел-таки что возразить. — А просто так резать не будут, что ли?

— Будут, — с грустью признался Рон. — И для удовольствия будут, но только не ради силы. "Черная книга" теперь просто книга, магия из неё ушла. Скоро за ней коллекционеры гоняться начнут — сожгут почти все экземпляры. Батвия станет обычной страной. Пусть и с возросшей преступностью, но зато без подспудного страха, который сидел в каждом. Вспомни охранников в тюрьме для заключенных, предназначенных для жертвоприношений. Обычные, совсем не злые люди, занимающиеся жутким в своей обыденности делом, причем уверенные, что так и должно быть. Колоть людей на алтаре считали нормой. Вся страна так считала. Это кощунство в масштабах всего мира.

— Преступление против человечности, создание режима, попирающего основные права и свободы граждан, вернее, подданных, игнорирование общечеловеческих ценностей, — проговорил я, казалось, давно забытое, еще земное.

— Можно сказать и так, — не понял иронии Рон.

— Подожди... так, Вартараар погиб? — уточнил я, засомневавшись и очень надеясь на положительный ответ.

Рон скривился.

— К сожаленью, нет. Ты изгнал его с Эгнора и поверь мне, больше он туда не вернется. И никакой Спаситель ему не поможет. Алтари чернокнижников стали просто камнями и теперь их можно разбить, если такой целью задаться.

— Эх, Рон, как жаль, что ты погиб! — воскликнул я в сердцах, сам того не ожидая. — И Лиона, и... — друг меня перебил, не дал сказать сокровенное "я".

— Лиона жива, только она не в Эгноре. Как ты помнишь, она превратилась в богиню.

— Еще бы! — подтвердил я. — Для меня это случилось буквально только что. Вовремя она отвлекла Вартараара...

— Лиона и та богиня — одна личность. У них сложные отношения. Сейчас Богиня пересилила, а что случится дальше — неизвестно... А ты, видимо, и себя уже похоронил?

Я промолчал. Если бы у меня билось сердце, то и оно бы замерло в ожидании приговора.

— Тебе это так важно? — усмехнулся Рон, явно издеваясь. — Ребенок у тебя скоро родится, свою школу магии в Эгноре ты создал, земные знания привнес и сохранил, можно и на покой. Поверь, здесь не так уж и плохо. — Рон шутил, но мне смешно не было. — Ладно, не буду интриговать. Живой ты. Немного похоже на Лиону, но не как она совершенно: собой ты остался. Скоро сам увидишь, — и, останавливая готовый сорваться вопрос, попрощался. — Мне пора. До встречи. Надеюсь, нескорой и надеюсь, неизбежной.

От сердца у меня отлегло и я зацепился за его слова:

— Надеешься, значит, можно жить вечно?

— Просто, есть и другие места для посмертия, менее приятные. Вечная жизнь — одно из них. Я пойду, мне действительно пора. Пока, Егор.

Он исчез, а вслед за ним пропало Нигде. Я очнулся в больнице.

Глава 1

Возвращение с того света — это, смею вас уверить, событие весьма неприятное; липкое какое-то, бредовое, длинное, как кошмар, в котором раз за разом будто бы просыпаешься, веришь, что безобразия позади, но страх, сволочь, каждый раз возвращается, и конца и края этому не видно. Я побывал раздавленным тараканом; в мутном кисельном пространстве побеседовал с давно умершим другом, данному факту совершенно не удивившись; тихо-мирно распадался на атомы, ужасаясь и следя за этим фактом безразлично, как бы со стороны; и вдруг, появляется свет в конце тоннеля, который медленно формируется в белый потолок...

Старая известка с разводами, с трещинами, с пластинами разнокалиберных чешуек, торчащих точно коросты на затянувшейся ране, которые меня внезапно потянуло отколупать. До боли в зубах поманило. Однако, нечем. Рук как бы вовсе нет. Как нет и остальных частей тела. Как нет и паники по этому поводу. Вроде так и должно быть. Нет, не должно, но как должно быть правильно — не помню. Полный сумбур, раздрай и анархия, которая в моем случае в порядок не превращалась. Или, быть может, французский анархист Прудон в принципе ошибался?

Дурацкая шальная сумятица, замешанная на безусловной радости от того, что я не исчез, никуда не делся, не пропал, то есть в какой-то мере — не умер, мешала думать конкретно, по существу. До какой степени меня можно было назвать живым, меня не волновало. Не говоря уже о серьезных вопросах: где я, когда и как оказался там, где есть, в каком состоянии нахожусь. Да не важно это! Лиза — моя жена, жива, друзья здравствуют, враги повержены (во всем этом я был убежден абсолютно); а Рон, мой учитель и спаситель, встречался со мной после смерти. И его и моей. Или я не погибал? Нет, Вартараар — бог чернокнижников, прихлопнул меня, как жука навозного, аж брызги летели. Но я его изгнал. Точно-точно! Путано все...

Боль нахлынула с силой и неотвратимостью цунами. Затопила каждую клеточку. Тогда я понял две вещи: во-первых, тело у меня имеется, причем в полном объеме, со всеми членами и волосами (даже эти мертвые кожные придатки ныли); во-вторых, я лежу на металлической кровати на твердом ватном матрасе укрытый одной лишь простыней. В глотке застряла жесткая трубка, мешающая орать и если бы не она, я вопил бы в голос. Бетонный потолок, лампа дневного освещения (страшно гудящая), веселый диджей, который изредка вклинивался в беспрерывно звучащую русскую попсу, намекали на то, что я вернулся на Землю, в Россию. Иголка в вене, капельница, писк какого-то прибора над головой, наличие в горле пыточно-медицинского изделия заставляли задуматься о больнице. Хорошо, что способность двигаться вернулась позже, когда боль благополучно ушла, а то... не знаю. Разломал бы все, наверное, от бешенства. Кроме физического страдания, было до жути обидно.

Творец (или как его там? В общем, самый главный) устами Рона-привидения передавал мне, что я погиб не совсем окончательно, что жить буду, только в иных обстоятельствах. Ох, если бы я догадался в каких! Я бы... подготовился.

Осознание возвращения на родину повергло меня в шок. Ветхим мешком ударило по голове и от пыли я задохнулся.

Конечно, иногда я задумывался о возвращении. Но исключительно погостить. Обнять мать, похлопать по плечу отца, убедиться, что у них все в порядке, уверить родных, что живу как сыр в масле; в общем, успокоить, чтобы переживать перестали. Чтобы, наоборот, загордились таким необычным мной. И назад, в суровый, но честный Эгнор, в мир, находящийся неведомо где: возможно, в иной вселенной, а возможно рядышком, всего то в паре сотен световых лет от Земли. Но в момент, когда я понял, что нахожусь на родине, мой разум был, мягко говоря, не в лучшей форме, поэтому я чуть не свихнулся от того, что вся моя полуторагодовая эгнорская жизнь могла оказаться всего лишь плодом больного воображения.

Слава богу, разум возобладал. Не последнюю роль в сохранении здравомыслия сыграли колдовские способности, которые я лихорадочно бросился проверять. Кое-какие нашлись. До своей эгнорской формы мне было, как до луны на карачках, но сам факт наличия подобных возможностей в нашем абсолютно рациональном мире — явление невероятное. Значит, бурная насыщенная трудная и счастливая жизнь, чудеса чародейства, любовь и ненависть, война и мир были реальными, а не плодом больного воображения. На том я угомонился и стал изображать натурального тяжелого больного, дабы осмотреться и осмыслить дальнейшие действия, целью которых было только одно — возвращение домой, в Эгнор, полюбившийся мне до разрыва вен. Иное даже не обсуждалось.

Городок, где я очутился, назывался непрезентабельно — Закуток. Несмотря на захудалое название он занимал высокую должность райцентра большого района в одном из восточно — сибирских регионов нашей огромной страны.

"Интересно, Закутовского или Закутинского района? Может, Загубинского? Или Забубенного?" — мысленно сыронизировал я, как только услышал это странное имя, и едва не поперхнулся, чудом не разрушив старательно изображаемое мной коматозное состояние. Дело в том, что "Комес" со старого местного наречия переводился именно как "закуток между горами, маленькая долина".

Комес — так величают мое маленькое баронство. Да-да! Заработанное честным непосильным трудом на благо одного хитрого графа. Я и титул настоящий имею, им же пожалованный. Замечу — не купленный. Ну, почти. И все время, живя в Эгноре, я часто улавливал совпадения со своим земным или не совсем своим, а неким "древним" опытом. Чаще всего это были имена и названия мест. Мой ученый друг, Агнар, открыл в этом "знаки" самого Творца, который с их помощью якобы указывал мне путь. А я же всегда внутренне содрогался, замечая идентичность, например, имени моей будущей жены "Лизия" с древним именем собственно Земли, в смысле нашей родной планеты или мира. Неприятно, знаете ли, чувствовать себя ведомым или, хуже того, бараном, которого гонят куда-то с непонятной для него целью. Сразу напрашивается — на заклание. Правда, в итоге все получалось неплохо, даже я бы сказал удачно. В конце, вот, от злобного божка мир избавил. С помощью друзей, конечно, и погибнув в схватке, но, опять-таки, вовсе не умерев. Герой! Но в гробы бы я видал такие подвиги, к которым тебя толкают. Аккуратно так подводят, не отскочить — не отпрыгнуть. Очень напоминает задание в какой-нибудь компьютерной игрушке, только с настоящей болью, и физической, и духовной, и с реальными не оцифрованными людьми с их единственной неповторимой жизнью.

Всей шкурой почувствовав призрак нового "квеста", я в очередной раз содрогнулся и, сжав зубы, возопил. Успокоиться удалось с трудом и только тогда, когда услышав частый писк кардиомонитора, дежурная медсестра Зиночка, я всех выучил, воскликнула:

— У Неизвестного тахикардия зайдите во вторую, Герман Эдуардович!

Врач меня послушал, посветил в глаза, велел померить давление, проверил рефлексы, поворчал на заполошную Зиночку и напоследок буркнул:

— На психу переводить будем, скоро закончатся ваши мучения.

— Мучения! Скажите тоже. Все бы такие беспокойные были. Сегодня впервые к нему врача вызвала. Симпатичный к тому же, — добавила кокетливо.

Мне казалось, что её руки, в отличие от других медсестер, касались меня особо нежно и одновременно по-хозяйски, оценивающе.

— Жаль, если на психу.

— А куда еще? Соматически совершенно здоров, а с башкой пусть там разбираются. Вчера с главным договорился.

Герман Эдуардович заведовал отделением анестезиологии и реанимации, в котором я имел честь находиться.

— Койку зазря занимает, — голоса и цоканье каблучков Зиночки удалялись.

— А там что с ним сделают?

— Электросудорожная терапия — слышала о такой? Попробуют... — звуки постепенно затихли.

Твою вселенную! Электроды к башке и ба-бах? Не согласен! А в сериалах годами в коме лежат и не жужжат. М-да, здесь у нас не тут. Все, срочно прихожу в сознание.

Когда из постоянно работающего радио я узнал год число и месяц, то ушам своим не поверил. На земле прошло всего чуть более трех недель с момента моего исчезновения. Выходит неделя здесь — полгода в Эгноре? Или портал смещает не только пространство, реальности, но и... время? А может и то и другое, а может... да много чего может! Факт остается фактом — полтора года насыщенной счастливой жизни уложились в три недели местного времени.

И я нисколько не усомнился в реальности той, эгнорской жизни. Баронство, Руины, магия — все это было на самом деле. Двое суток, проведенных в постоянных тренировках базовых, некогда элементарнейших для меня колдовских умений, убедили меня в этом окончательно. Спасибо тебе, провидение! За жизнь прошлую и нынешнюю. Я все боюсь сказать... Создатель? Творец? Но точно не Спаситель*. Глупая инициация в стандартной однокомнатной квартире в обычной хрущевке прошла на удивление удачно и навеянная книгами Стругацких тупая мысль о переделке тела на более сильное, быстрое, выносливое, отлично регенерирующее — удалась на славу. Не сам же я это устроил. Теперь я точно знаю, что для неофита такое невозможно.

— Было невозможно, — любил приговаривать Рон в подобных случаях, ухмыляясь с нескрываемым довольством.

Мой первый эгнорский учитель, спасший мне жизнь. Выходивший мое тело, простреленное девятимиллиметровой пулей "Макарова". Тогда, три недели назад по местному времени, я почти что скрылся в межмировом портале Земля — Эгнор, который нагло создал сам. Догнала, дура, успела... Сейчас, разумея о магии неизмеримо больше, я бы не рискнул поступить так же. С тем багажом знаний, я имею в виду, не с нынешними умениями...

Рон! Какая нелепая и, как оказалось, необходимая смерть. Без неё не вышел бы я на Вартараара и не победил. Мы просто не догадались бы про портал в самое логово "черных". А с другой стороны, хорошее у него посмертие — не забывает "своих" Творец или кто там еще. Снова затошнило от противной ведомости, стоило только вспомнить о Роне. Душа зашлась в тоске о Лизе, друзьях, да и жители баронства как наяву всплыли. О них забеспокоился. Ответственность властителя, мать её так! Как там, в целом, в Эгноре? По словам Рона, сказанным мне (моей душе?) во время нашей встречи в "кисельном" пространстве с бестолковым названием Нигде, союз государств, куда вошло мое баронство, от нашествия чернокнижников отбился. Меня, поди, оплакивают. Хотя нет. Лиза должна чувствовать, что я жив. Я же чувствую её... да, у неё все хорошо. Странно это и удивительно. Светло на сердце, несмотря на даль...

Накатило спокойствие. Непременно вернусь. Напитаю энергией "резервуар", прекрасно сохранившийся в моей "астральной" голове (можно сказать "в виртуальном образе") и вперед. Подождать, правда, придется... Ну, Лиза, лисичка моя хитрая, терпеть умеет.

Проблемы с "выходом из комы", документами, легендой и так далее отодвинулись на задний план, как совершенно незначительные. Я спокойно вышел из "комы" и просто уснул. Утро вечера мудренее.

Мне снилась Лиза с маленьким сыном. Она стояла в стороне, улыбалась. Мы с сынишкой весело играли. Он забавно коверкал слова и льнул ко мне. А я умилялся, глядя на его пухлые ручонки. Нос ловил тонкий запах пушистых детских волос. Всю душу наполняла нежность и абсолютное счастье.

В Эгноре, так же как и на Земле, воспитанные люди над убогими не потешаются. Но я бы не удивился, если бы какой-нибудь прыщавый отпрыск благородного семейства, гордый от проклюнувшегося Дара, узнав о моих нынешних магических возможностях, сказал бы мне, тщательно скрывая довольство: "Ах, барон, как я вам сочувствую! От всего сердца советую ни с кем не ссориться. Напыщенных идиотов, знаете ли, много, а у вас репутация... ну, вы понимаете. Надеюсь, вы из замка теперь ни ногой? Очень за вас переживаю...". — И сразу побежал бы сплетничать. Уверен, глумливо хихикая.

Увы, но пока я мог только мысленно входить в астрал (компьютерная "виртуальность" — жалкое подобие этого тонкого мира, привязанного к личности) и с грустью смотреть на свои инициированные Стихии, на своих "девочек", которые, как я очень надеялся, просто спали. Из ярких, болтливых женских образов они превратились в бесформенные тусклые пятна. Попытки растормошить их, достучаться, докричаться ни к чему не приводили. Нити Силы, из которых можно было бы сплести заклинание, из Стихий не вытягивались. Как нечем было бы напитать это мое творчество — маны, магической субстанции, над разгадкой природы которой бились лучшие умы Эгнора (и древнего и современного) не было. На земле, как я думал еще живя в Эгноре, её не существовало в принципе, как бикини для правоверных арабок. Для создания межмирового портала я использовал совсем другую энергию, из школьного курса физики, в котором утверждалось, что она равна произведению массы на квадрат скорости света. Так оно и оказалось, хвала Эйнштейну. Но в данный момент, в связи с тем, что Стихии не откликались, это сила была мне недоступна. Впрочем, она и в магическом мире мне никак не давалась, до самого последнего дня. Зато, когда удалось черпануть горсть серой массы из астрального "резервуара", где та эйнштейновская выдумка давно лежала бессмысленным грузом, да швырнуть её в аватар бога чернокнижников, в Вартараара — тому мало не показалось... Только успел, сволочь, и меня за собой утянуть. Я хруст собственного черепа расслышал.

Слава богу, сохранилась возможность выхода из тела "свободным сознанием". Кстати, это являлось уникальной особенностью основанной мною школы, созданной, разумеется, под руководством старших товарищей, чародеев со стажем: Рона и Агнара, который и вовсе был преподавателем настоящего магического учебного заведения и теоретиком считался великолепным.

Из полета "свободным сознанием" я хорошо изучил городок. Тысяч пятьдесят — шестьдесят жителей навскидку. Два небольших квартала с двух-пятиэтажками и два больших частных сектора. Поселок с коттеджами "новых русских" и недавно отремонтированный маленький железнодорожный вокзал с автостанцией. Три полуразрушенных предприятия и только на двух из них шла какая-то видимость работы. Из разговоров я понял, что это трактороремонтный завод и золото-обогатительная фабрика. Процветали три ночных клуба, один боулинг и несколько пунктов общественного питания типа кафе — рестораны. Работали пилорамы, в нескольких местах складировались бревна, доски и другие пиломатериалы. Не похоже было на полный крах, как в других подобных городках захолустья. Конечно, медсестры ныли о трудностях с деньгами, завале кредитов, о пьянстве мужей, о безработице, но это не выбивалось из общероссийской картины, какой я её помнил. Общая аура города была стабильно — неуверенной. Хорошо ли, плохо ли это или так у нас везде — я не знал, я впервые почувствовал общую ауру места. Невольно восхитился новым "знаком" и обозлился: это что, типа новый "бонус"? Мысленно погонял желваки и в сердцах сплюнул. Нервов с этим "провидением" не хватит и один черт без толку. От него не убежать, не спрятаться, да и плохого оно мне вроде бы никогда не желало. Но я всегда брыкался — самолюбие не позволяло принимать чужое вмешательство, особенно когда не просишь, как должное.

Маны в Закутке не нашлось ни грамма. Лишь несчастная тоненькая ниточка где-то далеко-далеко на северо-западе так и манила к себе. Надо, просто необходимо до неё добраться, кровь из носу! Земля оказалась не абсолютно "стерильной".

О переводе в психбольницу впервые заговорил приглашенный на консультацию невролог. Сутки назад прямо возле моей койки состоялся такой диалог:

— Никакой своей патологии я не нашел, Герман Эдуардович. На кому тоже не тянет, это вы и без меня видите. По энцефалограмме — глубокий сон. К психиатрам его отправляйте, это функциональное расстройство, я уверен.

— Придется Абакумову звонить, упрашивать, — с сожалением произнес заведующий. — Вредный он старикан и таких больных не любит.

— Придется, — с сочувствием подтвердил невролог. — Вы мне чайку обещали с печеньем, а заодно я вам такую консультацию напишу, что любой дурдом данного пациента с руками ногами оторвет, — с этими словами они вышли из палаты.

Тогда я не понял, что меня ждет "электросудорожная терапия". Витал в облаках. То есть летал "свободным сознанием" и в целом еще переживал о случившемся. Теперь все. От шока — тоски — сожаления отошел, пора "просыпаться" пока точно по мозгам током не шарахнули.

Я открыл глаза в ответ на прикосновение Зиночки и прохрипел:

— Где я? — хрипел не специально: трудно давались русские слова, и голосовые связки совсем расслабились. Прокашлялся.

Было примерно семь утра, и Зина готовилась сдавать смену.

— Ой! — медсестра отдернула руку, — слава богу. Герман Эдуардович, Неизвестный проснулся! — воскликнула голосом полным радости, будто я был её родственником и выбежала из палаты.

На ходу обернулась и бросила:

— Я скоро.

А она симпатичная. Лет двадцать пять максимум. Стройная невысокая, даже миниатюрная, но в то же время крепкая. Женские формы под халатом, который она, в отличие от других сестер, приталить не удосужилась, были размыты; однако, угадывались четко. Фигура в воображении рисовалась далеко не мальчишеская. Волосы короткие, чуть выше плеч, ярко черного цвета. Карие глаза были слегка раскосыми. Самую малость, как у кореянки в третьем поколении. Или японки, не разбираюсь. Может, татарочка. Пока я рассуждал о генеалогии медсестры, она вернулась в сопровождении подтянутого мужчины с крупным волевым лицом. Возраст явно за пятьдесят. Герман Эдуардович. Я их всех видел "свободным сознанием", но смотреть натуральными глазами — большая разница.

Заведующий подтянул себе стул, сел.

— Ну-с, молодой человек, как себя чувствуем, — произнося эту фразу, щупал мне пульс. "Не доверяет монитору?", — мелькнула глупая мысль и пропала.

Я еще раз откашлялся и снова произнес:

— Где я? Что со мной? — хрипел гораздо меньше, но говорил медленно.

— Ты в больнице не волнуйся, теперь все будет хорошо. Как самочувствие? — спросил подбадривающим тоном опытного медика.

— Как в больнице, в какой? Почему?.. Ничего не понимаю...

— Как самочувствие? — терпеливо переспросил врач. — Я тебе потом все объясню.

Я честно прислушался к себе. Ничего не болит, все работает. Хотя... какой-то дискомфорт. Раньше не замечал.

Через пень — колоду рассказал о самочувствии и потянулся рукой к паху.

— Подожди, — остановил мою руку доктор, — там у тебя катетер в мочевой пузырь вставлен. Это трубка такая, чтоб ты под себя не мочился. Поговорим, и сестричка его сразу вытащит. Ты себя помнишь? Какое сегодня число?

— Сегодня? — я откинулся на подушку и старательно разыгрывал волнение. В принципе и разыгрывать не приходилась — волновался.

— Восьмое вроде... августа. Ничего не помню, как вата в голове... да что же это со мной! Что случилось?! — я в отчаянии закрутил головой, — А кто же я?.. — я поморщился и со стоном закрыл руками глаза.

— Давай так, парень. Во-первых, успокойся — самое страшное позади; во-вторых, ты примерно помнишь число, от него и пляши. Вспоминай, — Герман Эдуардович спокойно откинулся на спинку стула, как бы говоря всей позой: "Я подожду, не торопись".

Я принялся "мучительно вспоминать".

— Мне надо было в... Закуток, во! Странное название, — врач с сестрой переглянулись, я в возбуждении сел на кровать.

Голова слегка закружилась, и пришлось опереться руками. Медики дружно вскочили, поддержали меня, попытались уложить, но я отмахнулся.

— Какое-то дело... деньги с собой были... вроде. Что-то купить, но не уверен... да! Ребята отправили за чем-то важным. Мы на стройке работали... коттеджа? Под Новосибом. Точно! Калымили летом, а так я студент... кажется. В Москве? Егором меня зовут — уверен. Фамилия... не помню фамилии... — я снова с досады уткнулся лицом в ладони и чуть не упал. Поддержали. Моя сбивчивая речь длилась чуть ли не с полчаса.

— Хватит на первый раз, успокойся, — врач сочувствующе похлопал меня по спине. — Ложись, отдыхай. Сегодня тебе предстоит насыщенный день. Зиночка, сними катетер. Сам в туалет сходить сможешь? Вот и прекрасно. В принципе ты здоров, как это ни странно.

Когда медики уже уходили, я простонал:

— На автобус опоздал и вышел на трассу... дальше хоть убей.

— Я же тебе сказал — отдыхать! Не смей больше думать! — строго прикрикнул доктор и они, наконец, вышли.

"Фу-ух! От электрошока избавился, а вот от психушки или ментовки "до выяснения" — вряд ли. Сколько там держат, интересно? Я наверняка в розыске, меньше месяца прошло, но маловероятно, что в такой глуши есть мое фото...", — и я стал неторопливо перепроверять свой гениально составленный план.

— — — — — — — — — — —

*Спаситель — Эгнорский Бог, культ которого распространен на большей части Иверского континента. С Земным Христом не имеет ничего общего.

Глава 2

В ординаторской заведующий на скорую руку строчил истории, заполнял журнал, а Зина с санитаркой бегали по отделению. Времени потеряли с этим внезапно очнувшимся больным — ужас, в самый конец смены.

Вопреки обещанию Германа Эдуардовича день для меня прошел спокойно. Ни одна сволочь не подошла, только шикали, когда я слонялся в больничной пижаме: тут тебе реанимация, а не абы какая терапия, видишь ли. Пришлось завалиться на койку. Но как лежать надоело!

В конце рабочего дня Зина постучалась в кабинет заведующего. Дежурство дежурством, а рабочий день никто не отменял.

— Вы свободны, Герман Эдуардович?

— Заходи, Зиночка, сейчас быстро по телефону поговорю и свободен.

— Тяжелый денек, — устало произнес врач, положив трубку. Закурил. — Чего хотела?

Зина села в кресло напротив стола:

— Что вы собираетесь делать с Егором?

— С очнувшимся парнем? Да я бы хоть сейчас его выгнал, да с психи все не едут и следователь не пришел. Ты это к чему? — закончил неожиданно грозно.

— Дядя Герман, не отправляйте его в психушку, я вас очень прошу! — горячо выпалила девушка, молитвенно сжав ладони.

Врач, насупив брови, откинулся на спинку кресла.

— Это почему же, Зинаида, объяснись!

Медсестра замялась, но пересилив себя, решительно заявила:

— Пусть он у меня поживет!

Заведующий нервно закашлялся и затушил сигарету, не сразу попав в пепельницу.

— Выбрось это из головы, — прошипел он, преодолевая кашель, — чуть до инфаркта меня, старика, не довела! — с его лица медленно сходили багровые пятна.

Отстранил бросившуюся на помощь Зину и грозно продолжил:

— Я обещал твоему отцу, что позабочусь о тебе пока он в отъезде? Обещал. Вот я и забочусь. Все! Теперь точно на психу поедет!

— Дядя Герман! Да как вы не понимаете?! Я же не спать с ним собралась! Поймите, у него здесь никого! Его ограбили, он память потерял, а вы... в психушке из него растение сделают! — в конце монолога девушка едва сдерживала слезы.

— Не кричи и не бери меня слезами, я к ним равнодушен. Успокойся. Зачем ты так о нашей психиатрии? Ничегошеньки ему там не сделают, наоборот — помогут. Память вернут. "Жди меня" смотришь?

— Вы же сами говорили про электошок!

— Тю-ю, маленькая моя, ты медсестра или рядом с училищем простояла? Он же вышел из сопора или апатии или еще какого-то там сна, зачем его током стучать? Теперь просто витаминами поколят, гипнозом поработают и все. Не переживай за него. Приглянулся что ли?

— Знаю я эти ихние витамины... — не сдавалась девушка. Вдруг возмутилась. — И ни капли не приглянулся! Вы же знаете мою проблему, дядя Герман! Славка покоя не дает! Не могу же я Сережку у себя поселить? Он бы рад, да жена не отпустит. А у Егора видели какие мышцы?

— Ох и натворила ты дел с этим Славой! — досадно покачал головой Герман Эдуардович, — говорили же тебе, что бандит он, а ты люблю, люблю! Сережка тебя чуть наручниками к батарее не приковывал!

— Да развелась я с ним давно уже! Мне что, всю жизнь за ошибки молодости нотации читать будут? Надоели эти укоры! Я и так наказана больше всех вас, а тут и вы еще снова и снова! А Сережка посадить его только обещает и обещает, а он до сих пор на свободе.

— Не надо так на брата, он работает, как может. А тебе продолжим напоминать! И я, и отец, и чем чаще, тем лучше, чтоб в печенку тебе въелась эта ошибка. Умнее станешь. И, видимо, редко напоминаем, раз еще одного бандита под крышу взять хочешь.

Пока в Зинину печенку въелось только это бесконечное тыканье носом в неудачное раннее замужество.

— С чего это вы взяли, что он бандит? — резко сменив настроение, с хитрым прищуром спросила Зина.

— А с того! Кто к нам в город с большими деньгами ездит и зачем? Правильно, за ворованным золотом. Не бандит, хочешь сказать? С наличными деньгами?

— Ага, дон Корлеоне! Даже если и за золотом — не значит преступник. Он в таком состоянии хоть слово мог соврать? Выходя из комы? На стройке он работал, студент. Попросили — поехал. Отстегнуть пообещали.

Дядя Герман всем своим видом выразил сомнение. Зина возмутилась.

— Мы оба тысячу раз видели и слышали, как от наркозов просыпаются или из ком в сознание возвращаются, потому не надо пожимать плечами, дядя Гера!

— Где не надо, так ты умная. Часто еще про туннели света говорят с лабиринтами в придачу и про путешествия между мирами.

Зина не обратила внимания на ворчание старого отцовского друга.

— Он на точно стройке работал, я слышала, как областной профессор на осмотре его руки описывал: мозоли, как от лопаты. Пальцы и плечи чистые. А я знаю какие руки у братков, Славку вдоль и поперек изучила, чтоб он провалился!

— Одно другому не мешает, девочка! Милиция его еще не пробила.

— Вот! — Зинаида победно вскочила с кресла, — я сегодня Сережке звонила и он сказал: пальцев в базе нет, по фотографии на розыскных не похож!

— Седой наполовину, с бородой и длинноволосый как хиппи?

— Так его брить никто не стал — не на операцию же. А борода и седина ему идут.

Герман Эдуардович с подозрением покосился на мечтательно улыбнувшуюся девушку.

— Егор, — выплюнул сквозь зубы, — имечко чисто ма-асковское и выглядит как сектант. Как бы в секте какой не состоял. Смотри девочка, влюбишься, а он все вспомнит и улетит в свою московию к жене под бок. Тебе одной драмы мало?

— Неа, у него следа от кольца нет. Да и молодой больно и студент.

— Какая глазастая! Ты себя-то слышишь? Разве это доводы!

— А жена бы в розыск подала. Столько дней без связи — не шутка. Я бы точно подала.

— А родители почему не подали?

— С родными можно и не общаться, а с молодой женой не общаться невозможно, — безапелляционно заявила девушка.

— Ну смотри, девка, — Герман Эдуардович навис над столом, — не нравятся мне твои намеки на женат — неженат, но ты женщина опытная, в мужиках разбираешься... напоминал и буду напоминать! Нечего кривиться! И если бы не твой бывший, который всех нас достал, то поехал бы твой Егорчик в психушку как миленький! — Выразительно помолчал, глядя на Зинаиду сверху вниз, и медленно опустился в кресло.

— На маньяка непохож, — неторопливо вытащил сигарету и не торопясь прикурил. С наслаждением выпустил дым. — В этом плане я за тебя спокоен. Но твои рассуждения о его невинности — курам на смех... Сережке я сам позвоню, вечером зайдет внушение сделает. Показания заодно снимет. Дело он ведет? Я так и думал. Не знаю кто хуже: твой Славик или этот Неизвестный. От обоих неизвестно что ждать. А Егор этот твой... да твой, твой не отворачивайся, мне порядочным показался. Не могу понять почему... Ладно, — затушил сигарету, — забирай его со всеми потрохами.

Зина через стол бросилась дяде Герману на шею.

— Осторожно, своротишь здесь все! Чуть монитор не уронила. Смотри у меня, не балуй! Разобьет тебе сердце, что я Ивану скажу?

— Что я малолетка озабоченная? Чисто из жалости и для своей безопасности.

— То, что он с мускулами, еще ни о чем не говорит, — продолжил внушение дядя Герман, когда девушка плюхнулась обратно в кресло. — Все кости целы, на теле ни одного шрама. Не бывал он в переделках, но! Сам факт наличия мужика в доме может отпугнуть Славика. Хотя бы на первое время. А там может Сергею все же удастся прижать гаденыша. Все, беги за вещами.

— Я уже привезла старые Сережкины.

— В рабочее время!?

— Всего на пять минут, Герман Эдуардович! Я пошла?

— Вместе ко мне зайдите, я выписку с направлением к психиатру дам, и внушение от себя сделаю. Да успокойся ты! В поликлинику на прием сходите и все! Я обязан его туда направить... Подожди, он сам-то к тебе ехать согласен?

Девушка не ответила.

В конце сон часа, в реанимации понятия условного, ко мне подошла Зиночка и легонько толкнула в бок.

— Не спишь, Егор?

— Уже нет, — я сел на койку.

— Ты знаешь, что тебя в дурдом отправляют?

— А еще мне обещали насыщенный день, а как видишь — тишина, — я решил не разыгрывать перед ней удрученного обстоятельствами человека.

— Это просто твой следователь занят и с психбольницы чего-то тянут. Должны были приехать.

— Ничего, я подожду. Мне торопиться некуда.

— Ты чего такой спокойный? Вспомнил все? — спросила с тщательно скрываемым разочарованием.

— К сожаленью, нет. Просто я по жизни неунывающий.

— Это хорошо. То есть плохо, что не вспомнил... — Зина совсем запуталась.

— Ты попрощаться подошла или как? Если что, то я очень благодарен тебе за заботу, за уход, за лечение. За все. Надеюсь скоро свидимся.

— Нет, я не за тем. Вернее за этим... — девушка никак не могла сформулировать мысль.

— Смелее, я на все согласен, — подбодрил я смутившуюся девушку. Честно скажу, она мне понравилась.

— Видишь ли... — она все еще не решалась что-то мне предложить и я уже начинал догадываться что именно. — Там тебя током лечить хотят. Слышал про электросудорожную терапию?

— Когда у бедняг слюни бегут и суставы выворачиваются? Видел по телику.

— Ты же не помнишь ничего?

— Исключительно о себе. Продолжай.

— Ты не боишься?! Из тебя же растение сделают!

— Мои проблемы, — я пожал плечами, едва сдерживая усмешку.

— Хорошо. Давай так. У тебя родные или знакомые в городе есть? — последнее предложение протараторила, как из пулемета.

— Не помню. А сюда кто-нибудь обращался? Городок, как я понимаю, маленький.

— Никто не обращался. Скорей всего никого у тебя здесь нет. Слушай, ты хочешь избежать психушки и бомжатника? — и, не давая мне вставить слово, снова выпалила. — Поживи пока у меня, хорошо?

У меня как гора с плеч. Наконец-то! Начало гениального плана летело к чертям, но оно и к лучшему.

— Обеими руками за! Сразу предупреждаю: я не сплю с малознакомыми девушками, пусть и симпатичными и трогавшими меня за разные члены.

Зиночка серьезно обиделась:

— За кого ты меня принимаешь?! Я исключительно из жалости, а ты! Езжай-ка ты лучше в дурдом!

— Постой! — Я остановил развернувшуюся девушку. — Извини дурака, я совсем не то имел ввиду. Просто... сама понимаешь, предложение уж больно неожиданное.

— Ладно, забыли. — Легко согласилась она. — Но чтоб больше таких намеков не было. Пойду, договорюсь, а ты посиди тут.

Можно подумать я куда-то убегу в больничной пижаме. Ха! Я же и виноват остался, будто сам напросился.

Ждать пришлось почти до ужина. Живот немилосердно урчал, я мечтал о целой тарелке невкусной больничной каши, на которую в лучшие времена даже не глянул бы, когда в палату заглянула Зина и позвала меня в коридор.

— Вот вещи, — сказала, показывая на обычную китайскую сумку с рынка, — переодевайся, я отвернусь.

В небольшом "тамбуре" никого не было. Проглотил с языка шутку о том, что она меня голым сто раз видела и быстро переоделся. Вещи были не новыми, но чистыми и добротными. На размер больше и выше по росту. Все лучше, чем малые. Джинсы подвернул, ремень затянул, рубаху заправил, кроссовки большие, но сойдет, и накинул ветровку. Болтается, как на вешалке, но я не на бал иду. Я в принципе готов был напялить даже свой последний эгнорский костюм, в котором спускался в самое логово чернокнижников, к их Главному алтарю; туда, где ежедневно, стабильно, как на лучшем конвейере господина Форда, совершалось несколько человеческих жертвоприношений. По часам, без суеты, размеренно. Тогда мы с командой замаскировались под местных магов Смерти, под некросов. Те сапоги, серые суконные штаны, аналогичные куртки с капюшоном в современных российских реалиях смотрелись бы весьма карнавально. Не говоря уже о поясах с кинжалами и саблями. Но мне было все равно, лишь выбраться из надоевшей больницы. Кстати...

— Хм... а где мои вещи? Я же одетый был. Или?..

— Или. Тебе что, не говорили? — звучавшее при этих словах удивление быстро сменилось пониманием. — Ну да, ты же только очнулся. Так вот, Егор, ты практически трупом был.

Я старательно изобразил недоверие.

— Я не вру, серьезно. Ты на дороге голый валялся. Слава богу, одному дачнику приспичило ночью домой возвращаться, он и подобрал. Не один, конечно, но это не важно. Вез, думал ты еще жив, а дежурный врач в приемнике обругал его чуть ли не матом: зачем, мол, трупы сюда тащить! Хорошо, что в ту ночь у нас в реанимации Сергей Александрович дежурил — серьезный мужик, въедливый до занудства. Он еле-еле у тебя дыхание определил и пульс редкий, нитевидный. А давление по нулям было. Потом анализам твоим поражался... Ну, ты готов?

— Так это... — я изощренно тупил. Рассказ меня заинтересовал, захотелось услышать продолжение. — Ну, диагноз. Или как там у вас...

— Да диагноз, диагноз! — нетерпеливо перебила меня Зина. — Никто не знает. Телесных повреждений не обнаружили, а кровь на токсикологию не брали. За неё, извини, платить надо, а ты по категории бомжей шел... идешь. Траванули тебя, однозначно, и хватит об этом! Организм у тебя крепкий, справился. Ну и мы, чем могли — помогли. Все! Крутанись. Жизнь свою вспоминай и тех уродов, которые дрянью тебя угостили тоже вспомнишь. — Последнее предложение пробормотала себе под нос, как любят поступать вечно занятые мамочки, комментирующие поведение собственного чада, занимаясь при этом совершенно другим делом.

— Нормально, — оценила Зиночка, придирчиво оглядев меня с ног до головы. — Это вещи брата, он крупнее тебя. Зайдем к заведующему и свободны.

Герман Эдуардович попугал всевозможными карами, мол, следит за каждым моим шагом, выдал выписку из истории болезни и направление к психиатру в поликлинику.

— Им полис не нужен. Зина, глаз с него не спускай. А ты, запомни — она моя племянница. — Сказал, эдак, очень весомо.

Я решительно кивнул. Понял. Осознал. Несу ответственность.

— Спасибо вам за все, Герман Эдуардович, — искренне поблагодарил я, выходя из кабинета.

Солнце спряталось за легким облачком, не плотнее гипюра, словно кокетка вуалью прикрылась: узнаю ли? Дунул свежий ветерок, поднял легкую летнюю пыль и толкнул на меня, будто приветствуя шутливо: заполучил? Где ты шляешься, бестолочь? Я вздохнул полной грудью и вдруг накатило. Знакомые с детства запахи асфальта, автомобильного выхлопа, камня, земли, бетона; шум транспорта, обилие кричащих звуков современного земного города свели меня с ума. Отвык я от этого. Голова закружилась, замелькали эгнорские и земные образы, вперемешку. Лиза, укоризненно качающая головой...

Боль от сильных пощечин привела меня в чувство. Щеки горели. Зинины удары были хлесткими, умелыми. То ли медицинский навык, то ли опыт личной жизни. Я стоял на больничном крыльце, спиной наваливаясь на закрытую дверь, спасшую меня от падения. Голова моталась из стороны в сторону. Взгляд, наконец, сфокусировался на женском лице, зашедшимся в крике. Постепенно уловил смысл:

— Очнись! Очнись же, Егор! Господи, неужели я рано тебя забрала?!

— Все нормально, Зина. Просто голова закружилась на свежем воздухе. — Откликнулся я, ловя её руку. — Залежался. Все, я в порядке, больше не бей.

— Точно? У тебя глаза стали стеклянными.

— Все, прошло уже. — Для наглядности я проморгался. — Не стеклянные?

— Теперь — нет, — вынужденно согласилась она, но продолжала смотреть недоверчиво. — Ты... точно в порядке? Больница пока рядом.

— Точно в порядке. Пойдем. Нам куда?

Зина оценивающе посмотрела в мои глаза, посомневалась и, решившись, предупредила:

— Смотри, здоровье твое. Нам на стоянку. Вон моя машина, синяя "Рено". Иди за мной.

Я шел за девушкой и переваривал случившееся. Я вернулся. Окончательно. Нет, конечно, не окончательно. Мой дом по-прежнему Эгнор и я стремлюсь туда всей душой, но и здесь я перестал почувствовать себя в гостях. Там, где Лиза с будущим ребенком "Дом — один", а здесь "Дом — два". Согласен, сравнение неудачное, реалити-шоу испоганенное. Но, может, в этом что-то есть? Там нравы старомодные. Альфонсы и содержанки, кабацкие девицы и работницы домов терпимости в Эгноре, конечно, имеются. Только все это порицается. Разумеется, любовниц и любовников влиятельных аристократов в общество допустить могут. Но никогда они не станут своими. Их спины будут гореть от насмешек. А в маленьких городах и селах еще проще: побьют.

Сев на водительское кресло, Зина вытащила сигарету:

— Ты не куришь?

— Нет.

— А я закурю.

— Ради бога.

Мы поехали. Я с удовольствием вдыхал запах сигаретного дыма и наслаждался скоростью аж шестьдесят километров в час! Быстрее здесь не разгонишься. Сидел и удивлялся себе: курить не тянет, а запах дыма нравится. Никогда не любил водить, а сейчас до зуда в руках хочется почувствовать упругую твердость баранки, утопить педаль газа. Нестись вдаль, ни о чем не думая. Как все вокруг ново! И старо. Соскучился? Несомненно. Я заново открывал для себя родную Землю.

Не заметил, как прибыли.

— Ты что, уснул? — Спросила Зина, выходя из машины. Мы всю дорогу промолчали.

— Нет, задумался, — ответил я, закрывая дверку. Осмотрелся. — Этот твой дом?

Мы находились в частном секторе. Дома из бруса или бревен разной степени сохранности, потертые деревянные тротуары с обеих сторон дороги. Все утопает в зелени ранеток, черемухи, ирги и других неизвестных мне деревьев. Где дико разросшихся, где обихоженных. Улица, как ни странно для такой сельской идиллии, покрыта асфальтом. Не новым, с трещинами и выбоинами, но все же. За деревянными заборами преимущественно сине — зеленой расцветки встречались аккуратные клумбы.

Во дворе Зининого дома цветов не было. Были грядки, картофельное поле и небольшая тепличка. Шлакоблочный гараж с давно не открываемыми подернутыми ржавчиной воротами и сарай неизвестного предназначения. И еще там вилял хвостом здоровенный лохматый цепной пес дворовой породы, грязно-серой масти.

Зина распахнула ворота в заборе, загнала машину, едва не клюнув бампером закрытые гаражные створки, и крикнула мне:

— Подожди, я подержу Шарика. Не смотри, что молчит — он кусачий.

Я же спокойно ступил на свежескошенную травяную дорожку с узким деревянным настилом, неожиданно для себя потрепал пса за холку и прошел к веранде. Шарик радостно завилял хвостом и с преданной надеждой посмотрел мне вслед.

— Ничего себе! Шарик, ты чего это? Признал гостя? — раздался удивленный Зинин голос.

— Меня все собаки любят, — ответил я, не оборачиваясь.

А заметил это в Эгноре. И здесь сработало. Эгнор вообще-то не показатель, там многие животные давным-давно были адаптированы к человеку. Собаки, видимо, там были все же натуральными.

Дом из толстого бруса изнутри казался больше, чем снаружи. Три полноценные комнаты, большая кухня и ванна с туалетом, как это ни странно в своем доме. Горячая вода из бойлера и местное паровое отопление от газового котла.

— Прямо коттедж, Зина, не ожидал.

— Это наш, отцовский дом. Папа неплохо зарабатывает. Геолог, драгметаллы ищет. Золото в основном. Вот и этим летом в командировке.

— А мама?

Ответила не сразу:

— Нет её, умерла. Ты не извиняйся, давно уже. Отец так и не женился.

— Соболезную. Ничего, успеет еще — какие его годы!

— Мы с братом только за. Опекает нас — жуть. Так, я пошла в душ. На кухне холодильник и газовая плита. Умеешь пользоваться?

— Обижаешь.

— Пельмени свари. Они в морозилке, кастрюля в нижнем шкафчике, — кричала, уже закрывая дверь ванной.

М-да, это тебе не Лиза и тем более не Агна, жена Рона. Вот кто к кухне никого не допускал! Готовила, как священнодействовала. С легкой грустью, глотая слюни от голода, пошел варить пельмени. Выдержал, ни одного без хозяйки в рот не закинул. Зато сразу после неё залетел в душ, быстро потерся пенной мочалкой под тонкими струями теплой воды, не глядя в зеркало запахнулся в широкий банный халат, видимо, отца Зины, и выскочил, слушая нетерпеливое ворчание собственного желудка. На кухне меня ждал роскошный ужин из магазинных пельменей и простенького салата из огурцов помидоров лука и прочей зелени. "Со своего огорода", — похвасталась Зина.

С голодухи умял все. Самым вкусным оказался салат, а наполовину соевые пельмени с отвратительным тестом старался не жевать, глотал сразу. Не подавился.

За чаем с вареньем Зина рассказала о своей немудреной жизни. Большую часть времени проводит на работе — дежурств много, в двух местах. Что делать — кредиты! Свободное время — огород. Редко вырывается с подругами в ночной клуб или ресторан. Молодого человека не имеет и я не в её вкусе. Собаку кормит соседка. Только закончили с чаем, как во дворе радостно гавкнул пес и через несколько секунд раздался звонок в дверь.

— Это Сережка, брат, — Зина побежала открывать. — Сереж, ты?

— Открывай, я.

Они обнялись в коридоре. На кухню вместе зашли.

Действительно здоровый малый: высокий, плечистый, ни грамма лишнего веса. Брюнет, как и Зина и похож на неё. Стоят рядом — брат с сестрой без вопросов. Она ему по плечо. Только черты лица у Сергея были чуточку больше, чем у Зины, китайско-корейского типа и шрам на левой брови. Характерные мозоли на кулаках. Боксер или каратист и форму поддерживает. Одет в черные джинсы и футболку с непонятной надписью. Кожаную куртку снял в прихожей. В руке держал черную кожаную папку на молнии.

— Сереж, это Егор, Егор, это Сергей, мой родной брат. Старший.

Понятно, что старший — в районе тридцати мужику. Протянутую мной руку брат проигнорировал и сел на Зинино место. Отодвинул чашку с недопитым чаем и водрузил на стол папку. Мне ничего не оставалось, пришлось сесть напротив него.

— Ты поужинаешь или сразу за работу? — спросила Зина с иронией.

— Чаю налей, — ответил он, уставившись на меня. — Значит, Егор, говоришь.

Я расслабленно откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. На риторический вопрос промолчал.

— Рассказывай, Егор, откуда ты такой хороший взялся. Официально, под протокол. Я следователь по твоему делу Сергей Иванович Хром. Ты чего это вздрогнул?

Я не просто вздрогнул, я покрылся испариной. Мысли лихорадочно метались вокруг одной темы: "Господи, это кого же я здесь должен убить?! За что мне все это?! Комес — Закуток, Лизия — Земля, а теперь еще Хром! Первая встречная девушка!". Знаки... кругом "знаки"... весь воздух пропитался ими. Они назойливо лезли в уши, в ноздри, в глаза...

— Егор, с тобой все в порядке? — участливый голос Зины слышался сквозь вату.

— Все хорошо, Зина, просто накатывает иногда. — Ответил я, не задумываясь, а сам давил в себе чувство жертвенного барана.

Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Успокоился. Решил, что с меня хватит. На все следующие совпадения или новые способности, если таковые откроются, внимания не обращать. В конце концов, подумаешь, Хром! Обычная восточная фамилия. Ну и что, что так же называется графство, в которое формально входит мое баронство. Да просто созвучно, и все!

— Зинка! Не мешай работать! Раз выписали, значит, здоров, об этом мне и дядя Герман сказал. Марш в свою комнату! — грозно приказал Сергей, внимательно следя за мной.

— Вот еще, раскомандовался! На работе у себя командуй! — огрызнулась сестра, — с тобой действительно все хорошо? — обратилась ко мне.

— Да, Зина, спасибо. Такого больше не повториться, обещаю.

— Чаю сам себе нальешь, — бросила брату и покинула кухню, при этом сохраняя достоинство царицы.

Как только она вышла, Сергей прямо через стол схватил меня за грудки и притянул к себе:

— Я тебя насквозь вижу, Художник, — презрительно выдавил сквозь зубы, глядя мне прямо в глаза.

В ванной я по привычке перетянул волосы через лоб ободком — невесть откуда взявшимся там шнурком. Наполовину седая бородка, посеребрённые височные пряди. Действительно художник, каких часто по телику показывают. Никос Сафронов собственной персоной.

— Если ты Зинку хоть пальцем тронешь, я тебя из-под земли достану и яйца вырву. Ты меня понял?

— Понял, — ответил я, вкладывая в голос все возможное миролюбие и даже испуг.

С каким трудом мне удалось унять буквально взвывшие рефлексы! А как захотелось размяться! Неделя без движения — врагу не пожелаешь. Удержался и от словесной агрессии.

— Надеюсь, — многозначительно прошипел он. — Смотри, я не шучу, — после этих слов выпустил "мой" махровый халат.

— Рассказывай, что помнишь, — мы снова сидели друг против друга. — Предупреждаю: я таких, как ты субчиков встречал чаще, чем ты зубы чистил и лучше любого психолога увижу врешь ты или нет.

Я рассказал то же, что и в больнице. Пошли уточняющие вопросы: кто, где, когда, с кем и зачем, явки, пароли и все такое. У меня, разумеется, амнезия, поэтому ответы те же.

— Пробьем все стройки, все автобусы, все институты в Москве — найдем. И не надейся прятаться вечно. Дружков твоих подождем. Ты же кинул их с деньгами, верно? Лучше сам колись, пиши явку с повинной. Пока предъявить тебе нечего, кроме трудно доказуемого мошенничества, а после будет незаконный оборот драгметаллов — раз, скупка краденного — два и много еще чего наберется. Мой тебе совет исключительно из человеколюбия — колись сейчас. Помогу, чем смогу, а могу я — многое, поверь на слово. Не в чем сознаваться? Не верю. У каждого есть в чем сознаться. Хорошо, распишись здесь и здесь. Подумай, время есть.

— На, держи пока я добрый направление на экспертизу по поводу твоей якобы амнезии. Давно уже у прокурора подписал. Сам сходишь, без конвоя. Цени! Там тебя быстро на чистую воду выведут.

— Сколько можно повторять, Сергей Иванович, я действительно ничего не помню!

— Поймай осла и ему эту басню повторяй сколько угодно, а я от тебя устал.

И меня вымотал. Следак натуральный! То, что в кино показывают — ерунда по сравнению с таким прессом. Знал бы — в натуре рассказал бы. Наверное.

— И вот еще что, если собака залает или постучит кто — ты первый выгляни, не жди Зинку, хорошо?

— Хорошо... — я удивился. — А в чем дело?

— Да так, — Сергей махнул рукой, выглянул из кухни и заговорил, чуть ли не в ухо. — Зинка вряд ли расскажет, но она развелась недавно и её бывший ей проходу не дает. Домой приходит, угрожает по-разному. На улице, бывает, подкараулит, даже дом грозился поджечь. Хочет, чтоб вернулась, а Зинке он поперек горла. У меня, сам понимаешь, доказухи никакой, но я его все равно прижму скоро. Понял?

— В общих чертах. Подожди... так она из-за него меня к себе позвала?

Наконец-то у меня в мозгах сложились две двойки. Несуразность приглашения молодого мужчины в дом к молодой женщине обрела кое-какой смысл. А то я, грешным делом, и это обстоятельство занес в "помощь провидения". Хотя... одно другого не исключает. А возможно, она просто втрескалась в меня по уши и нашла повод в виде приставаний своего бывшего. Посмотрим, мне терять нечего. Все равно я отсюда сорвусь. Обязательно найду способ разбудить свои Стихии, причем скоро найду.

Сергей не счел нужным отвечать на мой вопрос:

— Зина часто на работе, так что главное за домом смотри.

— Я могу и сопровождать её в городе, мне все равно делать нечего.

— А что и походи, — он заново оглядел меня, более внимательно. — Ты, конечно, парень не робкий, — сказал откровенно издеваясь, — но главное для тебя — дом. Поджечь поганец реально может. Уяснил?

— Уяснил. Геройствовать не буду.

— Надеюсь на тебя, Егор, — закончил торжественно, словно присягу у меня принял. Хлопнул по плечу и сжал его железной хваткой. — Но я тебя предупредил, — проговорил зловещим шепотом, — из-под земли, понял, из-под земли...

— Зина, ты где? — позвал Сергей, подойдя к прихожей.

— Я сериал смотрю, а что?

— Я пошел, закройся.

— Захлопни. Эльке привет. Племянники еще не вернулись? — Зина говорила прямо из зала.

— Слава богу, еще нет, им у бабушки нравится. Закройся, я сказал!

— Егор, закрой дверь за Сергеем, пожалуйста. Мне некогда.

Я хмыкнул и пошел закрывать. Со мной Сергей не попрощался, как и я с ним. В зале Зина предложила посмотреть с ней сериал, я отказался.

— Если хочешь, то в отцовской спальне есть ящик, включай что хочешь. Там я тебе и постелила. В мою спальню не заходи, там не прибрано! — крикнула, когда я уже выходил из зала. Где чья спальня — не уточнила. Впрочем, блуждать здесь негде.

В комнате я пощелкал каналами, оделся и выскользнул во двор, крикнув Зине:

— Я во дворе проветрюсь, замок на собачку поставлю.

— Только не убегай! — крикнула в ответ. — Подожди, там же Шарик! Ах, да. Иди.

На улице было темно и прохладно. Звезд из-за туч не видно. Луна размазалась блеклым серебристым сиянием. Пес подбежал ко мне, лизнул руку и свернулся калачиком возле ног. Я широко раскинул руки, сделал глубокий вдох и... начал разминку. С каким удовольствием я растягивался, отжимался, приседал, бегал, ускоряясь — замедляясь, выполнял упражнения. За полчаса выложился на все сто.

Ускоряться получалось только за счет ресурсов моего улучшенного организма. При активных Стихиях, на протяжении нескольких секунд стремительность движений могла достигать такой величины, что воздух ощущался средой плотнее воды. Но, и то хлеб. Сомневаюсь, что на земле есть мастера меча. Да и не собирался я ни с кем драться. Отдохнул немного и начал бой с тенью. Остро ощутил нехватку оружия и лат, как голым мальчиком для битья себя почувствовал. Странно, о пустой ауре так не страдаю, хотя тоже неприятно. Как слепой. Огляделся в поисках чего-либо и нашел грабли. Сойдет. Стал использовать, как шест. С шестом я был знаком слабо, ну да ладно. Завтра сделаю себе деревянные мечи.

Когда закончил и прочувствовал время, то вслух присвистнул — целый час тренировался.

Способность чувствовать время я не потерял и еще в больнице перестроил внутренние часы на земные. Эгнорский час оказался на пять минут длиннее Земного.

Все, пора на боковую. И тут увидел Зину. Она стояла возле крыльца веранды, укутавшись в теплую осеннюю куртку, и смотрела на меня во все глаза. Как назло, уличный фонарь прекрасно освещал пятачок за гаражом, где я устроил тренировку.

— Что это было? — удивленно спросила она, едва я с ней поравнялся.

— Тренировка ушу. — По-моему, эта боевая гимнастика наиболее походила на курс мечника, если отдаленное сходство можно назвать похожестью. Сужу исключительно из телепередач, на земле я ничем таким не увлекался.

— Мой брат каратэ занимается, а такого я не видела.

— Разные школы. Замерзла, поди, пошли в дом.

— Не замерзла, но пойдем. Спать пора, — и я заметил, как она скользнула по мне очень любопытным взглядом.

Я сполоснулся, попил чаю. Зина выпила кефира. Мы перекинулись пустыми фразами и разошлись спать.

Сон не шел совершенно. Кажется, отоспался на неделю вперед. Скользнул свободным сознанием по окрестностям, полюбовался на ниточку Силы, светящуюся в неимоверной дали, и, не заметив ничего подозрительного, нырнул в астрал.

Здесь все было по-прежнему. В очередной раз покувыркался в "спящих" стихиях, пытаясь их разбудить, снова попытался заполнить энергией "резервуар" и снова ничего не вышло — без помощи Краси (Стихии Света) и Жени (Земли) процесс создания "абсолютной энергии", хоть он и основан на чистой физике, совершенно невозможен.

Кстати, Стихий у меня семь. Вернее, я инициирован с семью Стихиями. Позже я узнал, что их может быть гораздо больше, в зависимости от экзотичности пространства, но в людских мирах, то есть в годных для обитания существ нашей расы, этими описывается всё. Для удобства мага, Стихии сами собой обретают определенный цвет, для каждого чародея — свой. Мне представились радугой. Красный — стихия Света. Когда в моем личном астральном пространстве мы перешли к полноценному голосовому и видео общению, то все мои первоосновы (эгнорская наука считает стихии основами и составными частями мира) получили имена. Так как они приняли облики девушек (потакая моим фантазиям, каюсь), то имена я им дал псевдо-женские. Свет — Крася (красная). Далее по спектру: Огонь — Оранж (оранжевая), Земля — Женя (желтая), Вода — Заля (зеленая), Воздух — Голуба (голубая), Жизнь — Синя (синяя), Разум — Фиона (фиолетовая). Такая вот поименная радуга. Стихия Земли, если говорить в очень грубом приближении, "отвечает" за массу вещества (или создает её?) вплоть до элементарных частиц; стихия Света контролирует не только видимые лучи, но и весь спектр электромагнитных колебаний. Поэтому реализация формулы Е равно Эм — Це квадрат возможна только при их участии. Мне придется будить "девочек", пусть для этого землю придется рычагом сдвинуть!

Попробовал добыть из Стихии "нить"... Удача! С двадцатого раза вытянуть жгутик наконец-то получилось. Стоило потренироваться на полную, встряхнуть телесную энергетику, как "процесс", что называется, "пошел".

В Эгноре, где есть множество Мест Силы маной буквально брызжущие, на подобной мелочи элементарно не зацикливались. А связь между наличием Силы и работой в "астрале", как оказалось, имеется. Хотя, вопрос спорный. Удалось же мне во время инициации, еще будучи на земле, оперировать в личном "тонком пространстве" так ловко, что опытные эгнорские маги позже с трудом поверили, что я — неофит. Так что оставим это. Тем более, что Рон всегда видел в этом (в моем невозможно быстром обучении) "руку Творца", а мне упоминание о счастливо-злосчастном "провидении" всегда неприятно. Как неприятно марионетке, если у неё есть мозги, думать о своем кукловоде.

"Вручную", то есть мысленно представляя руки, я сплел "руну — ключ". Эх, мне бы хоть капельку маны! Очень жаль, что она так далеко. Тысячи километров, не ближе. Все чародейские конструкции без Силы — обычные заготовки, по сути, просто красивые узоры, напоминающие скрученные в трехмерном пространстве жгуты — нити — канаты. Обратил внимание на созданный "ключ" — как бы висит в пустом пространстве. Сна не было ни в одном глазу, поэтому я принялся плести наиболее простые заклинания, самые разные одноуровневые плетения. А много я самостоятельно запомнил, оказывается! Немного подумал и решил рассортировать свои разноцветные творения, для удобства доступа. Делал это еще примерно два часа астрального времени, которое, кстати, течет быстрее реального. То есть во внешнем мире прошло всего несколько минут. Точнее предсказать невозможно, всегда по-разному. Бывает, что час "там" укладывается в секунды "здесь".

Создал корневые "папки" по стихиям, вложенные по назначению и по видам. Как это оказалось трудно, когда астрал крайне медленно и неохотно отзывается на мысленные усилия! Все-таки получилось. Например, фаербол оказался в "папке" огонь, во вложенной папке "боевые" и папке "атакующие". Прописать какой-нибудь "ярлык" не удалось — без помощи стихий я оказался по сути нулем без палочки. Утрирую, конечно, но...

Маны нет, нет Силы! Вот в чем основная проблема. Нет, когда "девочки" проснутся, я и без манны резервуар заполню, а большего мне и не надо. Надеюсь. Скорей бы просыпались. А если что, то придется добираться до той ниточки Силы. Интересно, что там? Да! С родителями надо связаться, не забыть.

Глава 3

В шесть утра, прекрасно выспавшись, я уже был во дворе. Старые синие спортивные штаны, произведенные, кто бы сомневался, в Поднебесной, были немного великоваты ("Сережкины", — пояснила Зина, выдавая их мне вчера), но так было даже удобней. С джинсами не сравнимо. Размялся, нашел черенок от лопаты и сделал два более — менее сбалансированных меча, подточив кое-где ножом. Потренировался всласть. В дом зашел в восемь и застал там заспанную Зину в пижаме.

— Ты чего в такую рань соскочил, — сонно спросила, зевая.

— Я жаворонок. У тебя покушать есть что-нибудь, а то голоден, как волк. Быка бы съел, — тренировка здорово нагнала аппетит.

— В холодильнике все твое, а я пошла в душ.

— Тебе разве не на работу? — прокричал я уже из кухни. — Опаздываешь.

— Не-а, отгул взяла. Сходим с тобой в поликлинику и в милицию.

— Давай в милицию завтра. Я пока еще братом твоим сыт. Да и вообще: я большой мальчик, я и в одиночку не заблужусь.

Мое мнение было проигнорировано.

— Завтра суббота, — после этих слов дверь в ванную захлопнулась.

— Тебе сколько яиц жарить? — быстро прокричал я, пока не зашумел душ.

— Два, — услышал в ответ. И сразу зажурчала вода.

"Кажется, я понимаю, почему от тебя ушел муж, — задорно подумал я. Настроение с утра установилось замечательное. — Ни накормить мужика, ни помыться вперед пропустить. От меня воняет, как от не знаю кого. От бегемота в жару наверняка приятней пахнет". — Я, разумеется, сильно преувеличивал. Мысленно дурачился.

Перед поликлиникой мы заехали на рынок, где Зина, после длительных препирательств, твердо пообещав истребовать с меня деньги, как только они появятся, накупила мне одежду по размеру.

Мне действительно было неудобно. Я пообещал и за продукты деньги вернуть, на что девушка сердито притопнула, как бы говоря: "Да сколько можно! Твой выпендреж меня уже достал!".

Психиатром оказалась объемная женщина в возрасте с массивной бородавкой на шее. Она переключала внимание на себя, черты лица женщины расплывались. Пьявку, присосавшуюся к кадыку врача, так и манило сорвать. Сходство с червем — кровопийцем усилилось, когда доктор заговорила: гибкий отросток на кадыке зашевелился, будто желая отвалиться, отпасть.

— Привет Зинаида. — Произнесла она покровительственно. Так обращаются к старым добрым, но оступившимся родственникам. — Привела своего Неизвестного?

— Здрасьте, Вероника Игоревна. Только он не мой.

— Рассказывай! Вся больница о вас шепчется.

— Сплетни все это! — покраснела девушка, — будто вы меня не знаете.

— Я-то знаю, а другим рот не заткнешь. Давай выписку и направление.

Этот разговор проходил при полном игнорировании моей персоны. Я прокашлялся:

— Простите, доктор, выписка и направление у меня.

И только теперь Вероника Игоревна обратила на меня внимание. Будто только-только заметила:

— Проходите, присаживайтесь. — Её голос плавно, почти незаметно изменился, превратившись в спокойный доброжелательным и даже "всепрощающий". — Дайте мне бумаги.

Я сел на стул напротив её стола, на котором не было ни карандаша, ни ручки, лежали только карточки и листы бумаги.

— Маша, заполни на него карту, — врач протянула выписку с направлением медсестре, сидящей в углу кабинета за отдельным столом. — Жалобы есть? — это уже мне.

— На потерю памяти и все.

Как вас зовут, какой сейчас год, сколько мне лет, где я нахожусь, что помни из детства, помню ли родителей, как сплю, нет ли головных болей и так далее. Вопросы сыпались, цепляясь друг за друга, их логика была трудноуловима. Я, стыдно признаться, немного запутался. Но линию на амнезию, как сам посчитал, выдержал твердо.

— Я выпишу вам витамины и ноотропы, пропьете. Возьмите направление к психологу и психотерапевту, это у нас в диспансере, Зинаида объяснит. Еще вопросы есть?

— Так сколько ему лет писать, Вероника Игоревна? — встряла в беседу медсестра.

— Пиши двадцать пять, правильно? — ответила, глядя на меня с тщательно замаскированным вниманием.

Я пожал плечами:

— Кажется. У меня еще вопрос. Вот, от милиции, на экспертизу направили — это к вам? — я вытащил из внутреннего кармана летней куртки направление и передал врачу.

— Молодой человек, — поморщилась она, — это не так просто делается. Пройдете обследование у психолога, психотерапевта и только после этого на комиссию, а её еще собрать надо. Попейте таблетки, сходите к специалистам и через неделю ко мне. Тогда и решим вопрос с комиссией. Мне еще и с Главным это вопрос обсудить придется.

— Спасибо, всего доброго.

— До свиданья, молодой человек. Зинаида, задержись на минутку, а вы в коридоре посидите.

Ждать пришлось минут двадцать. Я подсмотрел свободным сознанием: врач ей что-то втолковывала. Зина сначала оправдывалась, а под конец вспылила. Вероника махнула на неё рукой. В буквальном смысле.

У магической практики "свободного сознания" есть два серьезных недостатка. Во-первых, "бесхозное" тело, которое внешне напоминает спящего в неудобной позе человека, остается практически беззащитным. Убивай — не хочу. Во-вторых, для шпионских нужд оно далеко не идеально. Вместо разборчивой речи слышится какой-то сумбур, когда как остальные звуки, не несущие смысловой нагрузки, различаются прекрасно. Вместо карт с топографией и координатами видится откровенная галиматья, не говоря уже о надписях. Каракули обезьяны несут больше смысла! Вроде, кажется, буква. Знакомая, как "любимый" заусенец на ногте. И такая же противная: мешает, болит, а избавиться не можешь. И ножницами, и щипчиками, и зубами хватаешь в конце концов, то есть пытаешься вспомнить значение столь красиво начертанных линий, тебе, несомненно, известных, а никак! Поначалу бесит. Потом привыкаешь.

Моя личная теория по этому поводу такова: "свободное сознание" не воспринимает так называемую "вторую сигнальную систему" — один из важнейших признаков нашего отличия от животных. То есть речь, её производные и прочие абстракции. В ответ на это мое утверждение, мой друг и учитель Агнар, маг — теоретик, скептически пожал плечами, но не оспорил. Своего мнения, которое он считал бы лучше моего объяснения, у него попросту не было.

Зинаида выскочила из кабинета раскрасневшаяся и, не глядя на меня, буркнула:

— Поехали.

В машине нервно закурила.

— Егор, если у тебя тайны, то не рассказывай, я пойму, но не обманывай меня! Я больше всего это ненавижу! Все что угодно могу простить, только не ложь. Признайся только мне, я никому не скажу. Ты... выдумал амнезию? — сказала, умоляя, глядя прямо в глаза, с затаенной болью во взоре.

Боль где-то там, в глубине, тщательно скрываемая, становящаяся от того особо острой. Пристально прищуренные веки, за которыми ярко-карие радужки лишь только угадывались, усилили сходство девушки с типичной японкой. Или кореянкой. Ой, повторяюсь.

Я не отвел взгляд.

— Я не вру, — произнес раздельно, как можно более честно. — Мою жизнь словно перевернуло. Да не словно, а точно! Будто я умирал и родился заново.

Ответил завуалированной ложью, и от этого меня чуть не вывернуло наизнанку. На душе кошки скребли. Гигантскими стальными когтями. Обманывать доверяющего тебе очень мерзко. Словно в дерьмо залезаешь. Окунаешься с головой и плаваешь всласть. Но не в дурку же идти с рассказами о другом мире и магии? До больницы, конечно, скорей всего не дошло бы, но уважение в глазах Зины потерял бы точно. И ей было бы больно. Думаю, больнее, чем от обмана. Пусть несколько дней — недель до моего отбытия побудет счастливой...

Зина облегченно выдохнула и уперлась лбом в баранку. Улыбнулась. Длинный пепел с сигареты упал на пол. Она этого не заметила.

— Я так и знала, я была права! А она мне: мышление связанное, эмоции адекватные, мимика — моторика, жесты — шместы, жмурится — хмурится, глаза гуляют или стынут; он, дорогая моя, совершенно здоров. Симулирует, будь с ним осторожна, Зиночка, — пародировала, кстати, довольно похоже. — Что, говорю, так совсем-совсем не бывает при амнезиях? Она сразу замялась. Бывает, говорит, но очень редко. Когда-то, где-то она читала, что были единичные случаи полного здоровья при амнезии. Но в её практике у всех обязательно сопутствующие симптомы были. Короче, она тетка прагматичная и в сказки, в отличие от меня не верит. Но я была права! — Зина победно стукнула рукой по многострадальной баранке, — прокатимся с ветерком! Ты как?

— Я за! — весело согласился я с натянутой улыбкой. В этот момент я себя ненавидел.

Можно было признаться, можно! Толстая тетенька-врач в легкую меня вычислила, как учительница нашкодившего детсадовца! Но главное, она сказала Зине, что я здоров! Убедительно доказала. Зина бы после этого мне поверила. Теперь поздно... или? Нет. Как идет, так идет. Я на Земле ненадолго.

Мы мчались по полупустой загородной трассе, лихо обгоняя все попутные машины. Зина весело шебетала, смеялась, а я так и застыл с маской вместо лица.

— Заедем на "вертолетку"? — дошла до меня её последняя фраза.

— На что?

— Придорожное кафе популярное у наших бандюганов, там неплохо кормят. Отметим твое психическое здоровье. Ты как? Не боись, днем там никого не бывает.

— Давай отметим, я не против. Запишешь на мой счет. — Мне было безразлично. Я занимался самоедством.

Оказывается, от старой доброй интеллигентской рефлексии я избавился не до конца. Надо же. В Эгноре думал, что все мое нежное воспитание сдулось окончательно и бесповоротно, а смотри-ка! Ступил на родную землю и все возвращается на круги своя. Даже не знаю, как к этому отнестись.

Она весело рассмеялась:

— Вот и дождалась кавалера! Запишу.

В здание заходить не стали, пристроились на открытом "летнике" под тентом.

Стояла совсем не августовская жара. Кроме нашего, были заняты два столика из шести, по виду — дальнобойщиками. Зина заказала шашлыки, кафешка ими славилась, и разных салатиков с закусками. Себе взяла минералку, мне безалкогольного пива: "Тебе еще в милицию за справкой. Без бумажки ты кто? Правильно. Вечером выпьем".

— Откуда ты так здорово в психологии разбираешься? — спросил я между делом, жуя действительно неплохой шашлык.

— Не льсти мне, ни бельмеса я в ней не смыслю.

— Откуда тогда "мышление", "эмоции" и чего еще там.

— Запомнила, что Вероника Игоревна говорила. У меня память на слова хорошая, а смысла я до сих пор не понимаю. И пародировать умею, заметил?

— Ага, здорово. А у меня память фотографическая: что увижу — с первого раза запоминаю. — Похвастался я в ответ, практически не думая.

— Вот это да! Так мы два уникума! Давай за это выпьем! — мы шутливо чокнулись высокими стеклянными стаканами.

Она искренне, я вымучено. Все с той же натянутой улыбкой, которая ко мне приклеилась.

Из здания кафе в летник вышли четверо крепких коротко стриженных молодых людей одетых, не смотря на жару, в расстегнутые короткие кожаные куртки. Они заняли соседний столик. На двоих были массивные золотые цепи "привет из девяностых".

— Верка, неси быстрее, щас с голоду помрем! — крикнул самый маленький из них и повернулся к остальным, — ну че, пацаны, отметим это дело! — выпалил с жаром, в предвкушении потирая руки.

Зина с досадой поставила стакан на стол.

— Принесла нелегкая! Как чувствовала — не надо было сюда ехать! Собирайся, Егор, обед нам испорчен.

— Подожди, Зина, кто это, — я сидел к ним спиной и видел квартет только во время их прохода к столику. — Объясни.

— Местная "бригадочка", считают себя крутыми, а на самом деле — шестерки, одни понты. Пойдем, обязательно привяжутся. Ну их, нервы дороже.

— Сидим, — твердо сказал я и накрыл её руку своей. Гримаса Гуинплена сошла с моего лица. Появились конкретные враги и вся интеллигентская муть, противно ковыряющая душу, мгновенно схлынула. Я стал самым счастливым человеком в мире. На секунду.

— Егор, не дури. Они все бывшие боксеры и в кожанках не зря. Там кастеты и ножи могут быть. Они беспредельшики, Егор! — чтобы соседи не услышали нашу беседу, ей приходилось шептать, наклонившись ко мне чуть ли не вплотную.

— Шестерки — беспредельщики и на свободе? — продемонстрировал я свою киношную осведомленность из жизни криминального мира. И попал!

— Ты точно уловил, — Зина посмотрела на меня подозрительно. Ненадолго задумалась, что-то взвешивая, и решилась. — Понимаешь, Егор, у одного из них папа — председатель совета районных депутатов.

— Должно быть, стыдно ему за сына.

— Слушай, давай потом я тебе весь расклад выдам, а сейчас поехали! Не до шуток, серьезно.

Но стало поздно.

— Толян, ты посмотри кто за соседним столом! Баба Славика с каким-то педиком! Они че, сосутся что ли? — раздался голос того, самого мелкого. Едко так сказал, задиристо. Видно, он был у них самим глазастым, горластым и несдержанным.

— Началось, — прошептала Зина и откинулась на спинку.

— Мужики, давайте пить и есть, Славик сам со своей бабой разберется, — прозвучал наиболее здравомыслящий голос. Жаль, не увидел из чьих уст он прозвучал.

— Причем здесь Славик? Ты мне можешь сказать, Верес? — делано удивился третий голос. В ответ — молчание. — Мы сами должны постоять за честь наших женщин! Кто, если не мы?

Раздался дружный гогот.

— От нападок залетных гомиков! — сквозь смех простонал "мелкий". Хохот продолжился с новой силой.

За время их шутливой перепалки, я успел успокаивающе подмигнуть Зине и прямо со стулом резко развернуться к ним. Смех стих.

— Кто-нибудь из вас разбирается в шмотках от Дольче — Габбана? — спросил я у всей четверки и пока они ошарашено молчали, вычленил лидера.

Это не сложно, если сам имеешь опыт командования. Им оказался тот самый, который готов был "за честь постоять". Показал на него пальцем и сказал:

— Ты, петушок, в них точно разбираешься. Пойдем, поможешь мне выбрать, — после этих слов я встал и быстро направился к уличным туалетам, постепенно переходя на бег. За сортирами, сбитыми из крашеных досок, виднелась небольшая полянка перед лесом.

Восприятие взвинтилось до предела. Если бы мне в спину полетел нож, я бы почувствовал и увернулся. Без помощи Стихий, без всякой магии. Спасибо тебе, Рон, ты был хорошим учителем. Нож не полетел.

После секундной паузы они все, с нецензурными криками, общим смысл которых сводился к обиженно-удивленному выражению: "Ты совсем оборзел, педрило?!", — бросились за мной, совершенно не обращая внимания на окрики Зины:

— Козлы! Вас Славик за это уроет! Егор, беги! Шавки подзаборные, вам только под забором тявкать! Гомики!

Расчет был прост: оскорбишь главного — кинутся все, ни один не отвлечется на второстепенную цель — Зину, а мне не хотелось буянить в кафе. Столики рушить, посуду бить. Зачем?

Меня догнали сразу за нужными каждому человеку постройками, на краю полянки, в десятке метров от леса:

— Стоять, пидор! Все равно догоню и на шнурки порежу! — остервенело проорал главный, Толян.

Я сделал еще три прыжка и нагло развернулся. Достаточно, от кафе и дороги более-менее закрыт.

Братаны приблизились гуськом, с лидером впереди. Толян, с ножом в руке, затормозил метрах в двух от меня. Ему в спину врезался второй, подтолкнув главаря вперед. Я чуть отошел. Толян ругнулся на толкнувшего и вскоре я был окружен всеми четырьмя. Не бегать же за каждым в отдельности!

— Ты откуда такой шустрый, педик? — задал Толян риторический вопрос, оценивая мои возможности.

Возможно, что-то его насторожило, поэтому сходу он напасть не решился. Открыл рот, желая добавить что-то еще, но я, увидев бегущую к нам Зину, начал бой.

"Только аккуратней, Егор, не убивай остолопов", — прошептал сам себе, проваливаясь в ускорение.

Ногой выбил у главаря нож и услышал хруст ломающейся кости. Ударную ногу поставил на землю и, используя момент вращения, хлестанул другой нижней конечностью левого от меня братка в челюсть. "Хрясь!" — порвались новые джинсы. Вовремя падаю на спину, смотрю на пролетевшую надо мной руку со сверкнувшим лезвием и все еще по инерции подсекаю заднего бойца. Поднимаюсь и резко бью правого братка открытой ладонью в подбородок, придержав левой рукой запястье с тем самым быстрым ножом. Намек на уклонение — почти успевает, но почти — не считается. Поворот налево и передо мной главарь. Стоит, открыв рот, придерживает левой рукой болтающуюся кисть правой. Еще работая с задним, я слышал начало его фразы:

— Что за х...

Коротким прямым в челюсть не дал её закончить, развернулся и пнул по лицу почти поднявшегося заднего, самого "маленького". Огляделся — все живы, все без сознания. Слава богу. Аура правого, который самый быстрый, была чуть растянута синим ручейком. Интересно. И тут на меня налетела Зина.

Она не бросилась обниматься и радоваться тому, что я жив. Она встала как вкопанная и спросила со страхом, заикаясь:

— Ег-г-ор, т-ты кто?

Глава 4

Обратно мы ехали не так быстро. Сквозняк из полуоткрытых окон охлаждал разгоряченные Зинины нервы. Меня сквозняк спасал лишь от удушливой жары, мои нервы были спокойными. Я сорвал злость и теперь неторопливо вспоминал события.

Тот живчик с задатками мага жизни меня чуть не достал! Его звали Верес, вернее Верещагин Александр Сергеевич двадцати лет от роду — подсмотрел в правах. Он и был тем единственным здравомыслящим в четверке. Фанатично занимался различными единоборствами пока не связался с Толяном, боксером и сыном того пресловутого "председателя совета районных депутатов", а по совместительству главы одной из криминальных группировок. Отец сына до "больших" дел не допускал — сынок умом не вышел. Зина просветила меня не только в этом, но и во многих других вопросах.

Я не стал отвечать на вопрос кто же я, а крикнул:

— Ты медсестра или нет? Быстро проверяй, все ли живы.

Она очнулась и бросилась к пострадавшим. Я же занялся мародерством. Аккуратно, что бы Зина не видела. Она смотрит одного, я шарю другого. Забирал только деньги и оружие — ножи и кастеты. У всех были солидные кожаные портмоне, я их протирал от пальцев и вкладывал обратно в карманы.

— Все живы просто без сознания, — облегченно сказала Зина, — даже крови нет. Так кто ты, все-таки? — спросила уже спокойней.

— Не помню! Тело вот вспомнило, как те тренировки во дворе, а голова — нет. Не хочется думать, что был убийцей. Нет, это решительно невозможно!

— Слушай, — задумчиво протянула она, садясь на траву. Похоже, Зина очень хотела мне верить. — Я слышала, что бывают такие амнезии, когда человек хочет что-то забыть и забывает, а стресс ему только помогает в этом. Тебя отравили, и ты подсознательно воспользовался этой причиной. Значит, ты давно хотел забыть что-то неприятное, тягостное для тебя. Может, захотел завязать и отравление тебе в этом помогло. Точно! — Для уверенности девушка хлопнула ладонями по земле. — Совершенно точно, я чувствую! — Воскликнула, шатаясь с упором на руки. Лицо её засияло. Но глянуть на меня все равно опасалась.

Мы все обманываться рады! Она совершенно упустила, что я мог хотеть забыть убийство родного отца или изнасилование собственной матери или... да мало ли мерзкого творят маньяки!

— Не знаю, Зина, — тоскливо произнес я, с сожалением пожимая плечами.

Сама, Зиночка, сама убеждайся...

— Да ты сам подумай: они все живы и даже не покалечены. Кроме этого, — показала на распухшую кисть главаря. — Перелом обеих костей предплечья, но так ему и надо. А ты мог бы их всех убить, я видела. Голыми руками мог, но сдерживался.

— И что это значит? — спросил я, не скрывая надежды, всем своим видом показывая заинтересованность, причем, именно в положительном ответе.

— А то, что я снова права! Ты не хочешь убивать! — заключила абсолютно убежденно, гордая победой. Будто Берлин только что взяла.

Радостно вскочила, подпрыгнув как пятилетняя девочка, и наконец-то повернулась ко мне. От торжественного выражения лица, лучащегося счастьем, мне стало неудобно. И немного стыдно. Даже не немного: совесть куснула-таки. Я попытался её остудить:

— Ты же говорила, что в психологии ни бельмеса?

— Можно подумать, ты про такое не слышал! Все сходится: у тебя сохранились знания и навыки, ты лишь не помнишь исключительно свою жизнь. Я права?

— В общих чертах, да. Ладно, хватит психоанализа, пора убираться отсюда, я прав? — передразнил Зину.

— Точно! Пойдем быстрее, рассчитаемся в кафе и уедем.

— Они милицию случайно не вызвали? — спросил я уже на ходу.

— Туда позвонят в самую последнюю очередь.

— Почему?

— Расскажу в машине.

Кафе принадлежало отцу Толяна, "авторитету" Седому, в миру Седулину Виктору Леонидовичу, председателю законодательного собрания района. Он полностью седой, не такой как я, так что прозвище не только благодаря фамилии. Кафе и ночной клуб — не основной его "бизнес".

Вторая группировка, "Сельские" или попросту "деревня", возглавлялась натуральным "вором в законе" Семой — Паровозиком. Хотя, больше современным, чем "истинным", у которых ни кола ни двора за душой не должно иметься, "наш" Паровоз давно семьей и хозяйством обзавелся. Славик, её бывший, был "бригадиром" одной из бригад "Сельских". Собственно, поэтому Зина и знала криминальную подноготную. Отношения между "Седовскими" и "Сельскими" были мирно — натянуто — конкурентными. На мой резонный вопрос, откуда в таком задрипаном, не в обиду будет сказано, городке столько организованной преступности, последовал резонный ответ: "Так на золоте живут и на лесе, да зоны рядом, многие выходят и здесь оседают".

Воровство, с её слов, на фабрике процветало. Прокуратура, суд, милиция, опять с её слов, были "прикормлены". Нет, Сергей — редкое исключение. Надо же кому-то жуликов ловить, мелких наркодиллеров и всякую другую шушару, которой всегда хватает. Люди боятся вякнуть — можно пропасть с концами, а "громких" случаев, способных привлечь столичные власти, не допускали сами группировки: оба лидера "дружили с головой". Местную властную элиту такое положение вполне устраивало, "отбиваться" приходилось только от "проверяющих" из центра.

Когда девушка все это рассказывала, у меня волосы дыбом стояли. Неужели в моем родном, довольно крупном городе центральной России, такая же катавасия? Ни о чем подобном не слышал. Студентом, от бескормицы, пару летних каникул подрабатывал "челноком", возя сигареты, которые мой товарищ доставал в соседнем регионе по дешевке; торговал ими на рынке и как-то обошлось без "дани". Но "братков", похожих на нынче избитых мной "отморозков", наблюдал там с избытком. Почему лично ко мне не цеплялись, — загадка, а добровольно я взятки давал исключительно гаишникам. Тогда, помню, пресса шумела о заказных убийствах, о воровстве миллиардов, о повальной коррупции, правда, без указания конкретики, а теперь — тишина. Телевизор, разумеется, не показатель, ему верить — себя не уважать, но жизнь-то видно, как изменилась. Даже кухонные споры "за политику" стали другими, без прежнего накала, когда чайник, казалось, мог вскипеть без электричества, исключительно от бурления нервов. Это не девяностые... А как же Сан Саныч с его мутной конторой?

Как я ему благодарен! Его "работник" застрелить меня пытался, а я лишь теплые чувства о нем храню. До сих пор в голове не укладывается, зачем руководитель аудиторской (так он представился) организации подослал убийцу? Что такого тайного в его конторе, если ради жалкого телефонного номера там готовы лишить человека жизни? Нет в этом логики. Мы не в "Бондиане" и я не сверхсекретный шпион. Сто раз прав был Рон, когда, разбирая факт моего попадания в Эгнор, говорил о вмешательстве Творца: без "Проведения" ничего подобного произойти не могло. Разлад с женой, недельное пьянство, увольнение с работы, появление загадочного Сан Саныча и, словно по волшебству, мне попадаются бумаги давно репрессированного профессора, ученика академика Вернадского, со своим полным творческим переосмыслением идеи о "Сферах", которые в его интерпретации превращаются в магические Стихии. В старой пожелтевшей папке было полное описанием инициации к ним с приложением подробнейшей схемы как это сделать практически. Без колдовства не обошлось определенно, причем, теперь я понимаю, его могущество было заоблачное, на уровне божественной игры вероятностями. Даже в Египте, куда мы с женой ездили по обычной путевке, сувенир — пирамидка с записью сознания древнего эгнорского мага далась мне в руки не случайно. Тот маг, или "оператор Пси-поля", как они называли себя в далекие времена, до глобальной катастрофы слизнувшей с лица Эгнора прежнюю высокоразвитую цивилизация, до сих пор сидит у меня в голове, явно не проявляясь. Разве что высокая скорость обучения магии была его заслугой, да снился мне иногда тот, прежний Эгнор, напичканный техномагическими устройствами. Но как не хочется об этом ведать! Не о ново-старых открытиях, конечно, а о влиянии на меня "проведения".

Ну да Бог с ним. Богам, как говорится, — богово, а людям надо думать о делах земных...

Интересно, как там "мой" Сан Саныч? Всего три недели прошло. Ищет меня или бросил? Милиция точно разыскивает: тот гопник в парке, который пытался меня ограбить, умер определенно. Сам наблюдал, как от его тела "душа" отлетала. Вот, тоже, кстати, "случай": ударил я не сильно (тогда еще не умел), он упал и бордюр чудесным образом нашел висок злодея. Из страха перед тюрьмой я и создал портал в иной мир, хотел сбежать "куда подальше". И нисколечко не жалею! Перед душой грабителя, правда, каюсь. Наказание все-таки было несоразмерным...

Как я далек от криминального мира! Был. Теперь, думаю, придется немножко напрячься. Вряд ли сегодняшнее событие останется без последствий. Зина со мной согласилась. Какие они будут, она не знала и очень жалела, что не увела меня из кафе. А больше корила себя за то, что в принципе туда поехала. Я же ни о чем не сокрушался.

Скорей бы стихии просыпались! Ау, девочки! Кажется... зашевелились?! Еще чуточку и... неужели драка на них подействовала? Или... контакт с Вересом? Отыскать его, что ли. Ладно, поживем — видим.

Кастеты и ножи выкинул по дороге. Все, кроме одного, Вересовского. Зачем-то оставил себе этот складной нож "зоновского" производства. Сталь была неплохой. Деньги, добытые честным трудом (пусть не лезут), большей частью передал Зине. Она нахмурилась, поморщилась, покачала головой, но взяла. Брезгливо, двумя пальцами. Словно купюры были то ли кровью, то ли в дерьмом испачканы. Выбросить, однако, не выбросила. Не дочь Рокфеллера. Теперь на первое время нам хватит...

"Нам?!", — я удивился этой мысли. Но почему-то не ужаснулся. Надеюсь, Лиза меня простит.

Перед милицией пришлось заехать за новыми джинсами. Мои, сегодня купленные, порвавшись вдоль всего паха, нескромно полыхали трусами. Зина, пряча смешливый взгляд, заявила, что штаны починке не подлежат.

Дежурный ГОВД показал мне кабинет. Там скучала женщина в звании лейтенанта.

— По какому вопросу? — грубо спросила она. Как и любой проситель, для неё я был виновен по определению.

— Я за справкой, документы потерял. — Коротко изложил я самую суть дела, стараясь говорить как можно более уверенно.

— Вам в паспортный стол. — Сказала, сухо проконстатировав факт, и перевела взор на экран монитора, на котором, готов дать руку на отсечение, пасьянс "паук" только-только начинал собираться.

— Я неправильно объяснил. Я приезжий. У меня амнезия. Я не помню свою фамилию, а документы утеряны. Дело заведено, расследование идет. Вышестоящим начальством вам должна быть передана заверенная следователем выписка, с целью выдачи мне справки об утере документов. — Говорил медленно, желая быть убедительным. К тому же, для большей понятливости, использовал непривычные канцеляризмы.

Женщина отвлеклась от экрана и наконец-то полностью сосредоточилась на мне. Раздражение, облегчение, досада или иные эмоции, на её лице не читались. Сухой канцелярский робот.

— Фамилия.

— Я же сказал — не помню.

— И как, по-вашему, я должна искать дело?

— Не знаю, — я растерялся.

— Вот кто передавал, тот пусть и ищет. До свиданья.

— Подождите, девушка, — это я ей польстил, — где и кого мне искать? Сергей Иванович сказал, что я могу получить справку у вас.

— Сергей Иванович? Хром?

— Да-да, — я решительно закивал, — он самый. Я в деле Неизвестным обзываюсь.

— Что ж вы мне голову морочите! Так бы и сказали — Неизвестный от Сергея Ивановича! Присаживайтесь.

Я устало опустился на стул. Всегда не любил чиновничьи кабинеты. "Неизвестный от Сергея Иваныча", — звучит! Оставалось лишь иронизировать на теткой.

Женщина порылась в шкафу и вытащила тонкую картонную папку — корочку, на которой от руки было написано: "Неизвестный". Открыла, стрельнула взглядом по содержимому и спросила:

— Какую фамилию писать?

Я задумался...

— Комес, — неожиданно сорвалось с языка.

— Что, комес?

— Вы спросили фамилию, я сказал Комес.

— Вспомнили? — удивилась она. Наконец-то на её лице нарисовалась эмоция. — Тогда вам в паспортный стол.

— Если бы! — выдохнул я с сожалением, — само всплыло. Не Ивановым же, в самом деле, обзываться, — выкручивался, как мог.

Женщина смотрела на меня подозрительно.

— Обычно мы "Иванов" и пишем. Или "Неизвестный", есть такая фамилия. Вспомнил? Признавайся!

— Может, действительно вспомнил, и не осознаю. Может, прозвище. Пробейте её! — Возмущаясь, я кивнул на монитор компьютера, используемый совершенно не по назначению.

Лейтенант, как ни странно, успокоилась:

— Мне все равно как назвать тебя в этой справке, она ничего не стоит, документов по ней не выдадут. Сергей Иванович все правильно оформил. — Словно в подтверждение своих слов, постучала пальцем по закрытой корочке. Теперь она обращалась ко мне на "ты", видимо, сама того не замечая. — Пробьем, не переживай, я все запишу. Вы, художники, странные люди, — закончила совсем не по теме.

Я промолчал.

— Фамилия.

— Комес.

— Имя.

— Егор.

— Отчество или второе имя, если они есть в ваших национальных традициях.

— Ронович.

— Как?

— Ронович, от имени Рон.

Женщина покачала головой и, презрительно и в то же время сухо бормотав "художник", увековечила на земле имя моего погибшего эгнорского друга и первого учителя.

"Обязательно памятник ему поставлю, когда вернусь. Как обещал", — пронеслась в голове мысль. Далеко не впервые.

— Фотографию принес? Бородатый. Не положено, но сойдет. Распишись. Нет, не твоя это фамилия — расписываешься неуверенно.

— Но вы все равно пробейте!

— Кому напоминаешь?

Женщина расписалась сама, шлепнула печать и протянула мне справку.

— Действительна месяц. После только через суд. Понял? Свободен.

— Спасибо. До свиданья.

— Лучше не надо.

В коридоре мы с Зиной рассмотрели этот мандат.

Справка, удостоверяющая личность, выданная в связи с утерей документов.

Комес Егор Ронович 198х года рождения.

Моя фотография, подпись, печать.

Справка выдана 17. 08.20хх Закутокским ГОВД Кутинского района ...ской области. Годна до 17.09.20хх

И ниже крупными буквами:

ДАННЫЕ О ГРАЖДАНИНЕ ЗАПИСАНЫ С ЕГО СЛОВ. СВЕДЕНИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДЕНЫ.

Вот тебе бабушка и юрьев день! И куда я с ней?

Я понимал, что документы мне в общем-то не нужны. Не важно насколько я задержусь на земле, я спокойно могу прожить и без них, даже в той же тюрьме: убраться в Эгнор можно с любого места. Но что интересно, и на это я обратил внимание: там, в средневековом магическом мире, справки и другие "удостоверения личности" не ходили, людям как бы верили на слово, и я воспринимал это как должное; здесь же, на родине, без "бумажки" мне почему-то было неуютно. Любопытный выверт подсознания, связанный с воспитанием в нашем насквозь бюрократизированном мире.

— Ты что, все вспомнил? — испуганно спросила Зина.

— Нет, — я огорченно покачал головой, — к сожалению. Само всплыло, а расписался неуверенно. Идем отсюда.

Глава 5

— Домой, только домой, — приговаривала Зина, ведя машину, — ты выпить хочешь? Я ужасно хочу! Коньяку. Ну и денек. У меня до сих пор руки трясутся.

Заиграл мобильник.

— Да! Не, Лидок, не могу. Не могу и все, занята, — её голос звенел от раздражения. — Ты в своем уме? Кого ты слушаешь?! Подруга называется! Да, завтра дежурю. Все, мне некогда, я за рулем, пока. — Бросила трубку и с досады стукнула по баранке. — Вот что значит бабский коллектив, у всех языки чешутся!

— Про меня?

— Больше про меня.

Я не стал уточнять, и так ясно.

От коньяка Зину повело. После наскоро выпитой стопки она приготовила закуску и мы продолжили снятие стресса. Девушка налегала на напиток и много курила, я почти не пил. Вскоре возникли пьяные разговоры, перешедшие в рыдания. И жизнь тяжелая, и с мужиками не везет, и снова с бандитом связалась и как не хватает мамы и все в таком роде. Плакалась мне в жилетку.

— Зина, у тебя интернет есть?

— За кого ты меня принимаешь?! Конечно! Не хуже, чем в вашей Москве!

— А где компьютер.

— У меня ноутбук. В моей комнате. Но тебе я его не да-ам, — сказала, хитро покачивая пальцем перед моим носом, — у меня там мои маленькие женские секреты...

— Поставь пароль на себя и открой гостя.

— Да??? А так можно?! Не-е, ты хитрый, пароль подсмотришь...

— Не буду, честное слово!

— Я не умею, — вздохнула девушка, — давай, завтра, а? Я такая пьяная...

— Неси бук, я тебе помогу.

— Что?

— Ноутбук принеси на кухню, я помогу на него пароль поставить.

— А ты умеешь?! Я сейчас... это интересно... и меня научишь, — прокричала уже из спальни.

"Что-то долго её нет", — подумал я, вздохнул и пошел в её комнату.

Зина в домашнем халате лежала на заправленной кровати и мирно спала. Ноутбук призывно стоял на столе. Я накинул на девушку конец покрывала, и вышел, не взяв компьютер. Не хотелось обманывать девочку еще и в этом. Секретики у неё, видите ли.

Выключил радио, оравшее чуть не на полную, провел полноценную тренировку и завалился на кровать. Телевизор смотреть не хотелось, отвык. Погулял по астралу. Девочки действительно зашевелились! На меня пока не реагировали, но скоро "проснутся" окончательно, чувствую! Сумерки плавно перешли в ночь, и я заснул.

Проснулся мгновенно, от тревожного предчувствия. Потолок спальни яркого освещался автомобильными фарами. Не думая, скользнул сознанием во двор. Мужик под тридцать с намечающимся брюшком открыл калитку и, слегка пошатываясь, не торопясь пошел по дорожке к веранде. Пес тихо тявкнул и завилял хвостом. Мужик остановился возле него. Машина тихо урчала. Я заглянул в неё — пусто. Внимательно разглядел ночного визитера, давно догадавшись, кто это. Чем-то он походил на Сергея, только потолстевшего: такой же здоровый, черноволосый с короткой стрижкой и... еще чем-то труднообъяснимым. Самое обычное типично славянское лицо с крупными чертами.

Сидя на корточках, он любовно трепал пса:

— Соскучился, Шарик? Хозяйку, небось, редко видишь? Извини, старик, скоро еще реже видеть будешь. Заберу я её отсюда, силком заберу, раз сама не хочет, запомни мои слова, псина ты эдакая. На вот тебе колбаски. — Я слышал эту речь через открытую форточку "обычными" ушами. "Свободным сознанием" эти же слова воспринимались как бульканье испорченного радиоприемника.

Славик, неудобно раскорячившись, вытащил из кармана домашних эластиковых трико кусок копченой колбасы и сунул её псу. Шарик аккуратно взял лакомство. Бывший муж Зины встал, поскользнулся на траве (он был обут в домашние тапочки), с трудом, пьяно взмахнув руками удержался, и с криком: "Зинка, открывай, муж пришел!", — направился к дому.

Пьяный вопль порвал ночную тишину, как крепкую ткань, — с треском. Куски материи хлопнули по ушам, глуша все звуки.

Я мгновенно вернулся в тело. Быстро натянул Серегины треники и с мыслью: "Не дай бог Зину разбудит", — выскочил на улицу.

Мы столкнулись возле распахнутых дверей веранды. Его глаза не успели округлиться, как я с силой толкнул его назад. Он упал, пару раз перекувыркнулся и ловко поднялся, для пьяного неожиданно резво. Застыл возле пса. Тапочки куда-то улетели. Глаза Славика, типично по-бычьи, за секунду налились кровью:

— Убью, — сквозь зубы прошипел он и в это легко верилось.

— Шарик, взять, — скомандовал я.

Пес вздыбил шерсть, оскалил клыки и злобно зарычал на Славика.

— Да я тебя, — замахнулся бывший муж на новую угрозу.

Шарик прыгнул, вцепился в руку и повалил человека на тротуар. Большой пес с силой мотал руку вместе с тяжелым телом, не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары.

— Пусти, падла! — вопил Славик.

Я заткнул человека ударом в челюсть.

— Шарик, фу. Молодец, хороший пес, — похвалил, потрепав кобелю загривок.

Он сел и, тяжело дыша открытым ртом, преданно посмотрел на меня.

Я отволок вырубленного Славика к машине и полусидя прислонил к задней двери с водительской стороны. На его правую руку страшно было смотреть: рваные вывернутые раны, сочащаяся из них темная кровь. Проверил кости — целые. Заживет, кровопотеря небольшая. Жаль, аурной диагностикой владею в самых общих чертах. Сорвал со Славика майку и обмотал ей руку. Сойдет. Похлестал по щекам. Глаза стали медленно принимать осмысленное выражение.

Когда он окончательно пришел в себя, я слегка ударил его поддых. Славик согнулся и схватился здоровой рукой за живот. Я за волосы поднял его голову. Как трудно это оказалось сделать! Пришлось буквально щипать за короткие волосы. Ничего, так больнее.

— Слушай ты, урод, если подойдешь к Зинаиде Ивановне ближе, чем на десять метров, я тебя убью. Ты меня понял? — проникновенно прошипел я.

Он посмотрел на меня с такой лютой ненавистью, что не повидай я ранее и более тяжелые взгляды, то кровь застыла бы в жилах. Наверное.

— Да пошел ты... колдун...

С чего бы это? И тут я представил:

Ночь. Улица. Фонарь. Аптеки, простите, нет. Я стою над полулежащим человеком, который видит голого по пояс длинноволосого бородатого полуседого мужика, склоненного над ним. Седые пряди ниспадают на лицо, глаза горят. Это я образно. Не хватает еще вспышки молнии и грохота грома. Собака, опять же, кинувшаяся на хозяина.

Я захохотал. Негромко, но как можно более демонически. Славик вздрогнул. Я резко прервал смех и зловеще прошипел:

— Езжай, лечись, пока я душу твою не выпил.

Он испугано вздрогнул, дернул правой рукой и скривился от боли. Посмотрел на пропитанную кровью тряпку, недавно бывшую майкой, и простонал. Развернулся и левой рукой, неуверенно скользя пальцами по непослушной ручке, открыл водительскую дверь. Мне пришлось выпрямиться. Вдруг меня как током ударило:

— Замри! — скомандовал ему.

Он замер. Я отошел на пару шагов и демонстративно сел в позу лотоса. Быстро выскочил "свободным сознанием" и буквально пропахал машину насквозь. Есть! Над рулевой колонкой, под приборной панелью был скрыт хитрый ящичек с пистолетом внутри, с воспетым в сагах о благородных киллерах легендарным "ТТ". Патрон в стволе, обойма в магазине и рядом запасная. Славик уже отошел от испуга и медленно потянул левую руку в сторону ящика.

Я вскочил, одним прыжком оказался рядом и хлопнул его по кисти:

— Ай-я-яй!

Щелкнул замком и забрал пистолет с обоймой. Снова склонился на своей жертвой, едва не касаясь губами его уха, и опять зловеще прошептал:

— Со мной шутить нельзя...

Славик, воя от страха и злости, вскарабкался в машину. Прогазовал, воткнул левой рукой заднюю скорость и только после этого яростно выпалил, выглянув в открытую дверную форточку:

— Я тебя пришибу, колдун, и Зинку тебе не отдам ни живой, ни мертвой, — сказал, впрочем, не особо грозно, скорее для собственного успокоения, и сразу, с пробуксовкой, рванул задним ходом. Развернулся, с секунду постоял, переключаясь, и с визгом шин ушел в точку.

Хорошая у него машина, шустрая. БМВ из дорогих. По-моему, семерка, но... не специалист.

Не отступит. Бычья упорность, гордость, честь, стыд, любовь в конце концов — не позволят. Да и марку перед "пацанами" держать надо. Надеюсь, постарается завалить меня лично, помощи у своих не попросит. Так что пусть пока лечится, а там...

И тут ребром встает вопрос: если я на днях отбуду домой, то как же Зина? Славик не отстанет...

По пути к дому потрепал Шарика, гоня от себя неприятные мысли:

— Спасибо, друг. Честно говоря, я сомневался: вдруг не послушаешься? Но ты послушал. Интересно, почему? — пес предано смотрел в глаза, всем видом отвечая: "Неужели не ясно?".

— Представь себе, пес, не ясно. "Девочки" спят... ну да ладно, спасибо еще раз. А колбасу доешь, она вкусная. Это ничего, что из рук врага, именно эту — можно, но больше от него — ни-ни. Ясно?

Шарик в ответ гавкнул. Ясно, мол.

В спальне я засунул предварительно разряженный трофей под подушку и долго ворочался.

Цепочка "случайных совпадений" сложилась, очередной "квест", похоже, определился. До чего же мерзкое это "проведение"! Я чувствовал, что Стихии вот-вот проснутся, и тогда дорога в Эгнор, куда меня тянуло чуть ли не физически, как наркомана к дозе, — откроется. Однако, уйти я не решусь. Пусть Зина как-то жила и до меня, пусть у ней брат — следователь, а значит, защитить сестру и от бывшего мужа, и от мести сегодняшних отморозков теоретически он способен. Но в том-то и дело, что только теоритически: мне совесть не позволит оставить её на произвол судьбы. Но как все-таки со стороны "проведения", которое по словам Рона и есть Творец всего сущего, все это мелко! Подло даже. И как воротило от необходимости "геройствовать", кто бы знал...

"Сразу надо было убить поганца...", — мелькнула досадная мысль и я погрузился в пучину сна. Сожаление, впрочем, было несерьезным, грех на душу брать не хотелось.

На тренировку, несмотря на короткий сон, чтобы успеть в душ первым я встал пораньше. Но снова опоздал.

— Я завтракать не буду, — заявила Зина, зайдя на кухню с обмотанными полотенцем волосами, — я только кофе. Фу, ну и навонял, меня от одного запаха мутит.

Пахло обычной вкусной яичницей.

— Ты чего так рано? — поинтересовался я.

— На дежурство к восьми, времени в обрез, — ответила, глотая горячий кофе, — я вчера ничего такого не наговорила? — поинтересовалась осторожно, заранее испытывая чувство раскаяния, готовясь либо извиняться, либо защищать свою неправую позицию.

— Нет, Зин, все нормально, — я старательно избегал шуток и намеков, — разрешишь мне попользоваться интернетом?

— Конечно! Бери ноутбук. Нет, я сама его тебе принесу. У меня вай-фай, проводов не надо.

— Спасибо.

— Да не за что... — Зинав вдруг задумчиво нахмурилась. — А-а-а ночью... ты хорошо спал?

— Как младенец. А что? А! Если ты о своей чести...

— Да иди ты! — ругнулась она беззлобно и поспешила в свою спальню.

Бук передала уже будучи полностью одетой и накрашенной. Когда успела? Волосы высушить, наложить макияж и одеться — не шутка. Конечно, Лиза собиралась еще быстрей, но она и косметикой почти не пользовалась. А вот Ольга Ивановна, моя первая, помню, копушей была страшной. Лучше на работу опоздает, чем не наштукатуренной из дома выйдет.

— У тебя там ничего секретного нет? — уточнил, беря компьютер.

— Я что, в ЦРУ работаю? Но ты все-таки сильно не ходи по моим документам, хорошо? Там фотографии могут попасться не очень. Не хочу.

— Не буду, — честно ответил я. — Кстати! Я, надеюсь, не на домашнем аресте?..

— Ах, да! — Зина хлопнула себя по лбу и метнулась в комнату. Быстро вернулась и протянула ключи. — Держи, разберешься. Все, я побежала.

— Счастливо!

Девушка развернулась на пороге:

— Мой сотовый на телефоне записан, — сказала, кивая на городской аппарат. — Пока!

Только после её ухода я пошел в ванную.

Интернет порадовал своей пестротой. Как я по нему соскучился! Походил по сайтам, тупо разглядывая яркие картинки, не читая. С удовольствием посмотрел смешные ролики. Похохотал от души. Тянул время перед неизбежным. Вздохнул — выдохнул и зашел в почту.

Писем было не очень много, ожидал большего. Ах, да, здесь же и месяца не прошло. От друзей и тем более спам проигнорировал. Те, прежние мои интересы стали казаться мелочными. Смотреть сообщения о новых "неимоверно крутых" программах, о легких самых верных способах заработать "не выходя из дома"; читать приглашения на пикник, на встречу по поводу какой-нибудь даты, обращать внимание на чужое бахвальство и прочие глупости от "друзей", которые по сравнению с теми, с обретенными в Эгноре, были в лучшем случае "товарищами", не хотелось совершенно. Вот, наконец, родительские.

"Сынок напиши, позвони, свяжись, куда пропал? Мы тебя любим!" — Ком подкатил к горлу, сердце защемило. Как и я вас люблю, родные мои и соскучился неимоверно!

Еще письма. То же самое. Опять похоже. А вот новое, успокаивающее: у нас все хорошо. Как же! Мечетесь, не зная куда приткнуться. Вот лично от отца... ага, ага... стоп!

"Был у тебя дома, смотрел по твоему компьютеру кино. Ничего не понял, но мне понравилось. И зачем ты на него почти весь винчестер убил? Сегодня приходили из милиции, ищут злодея, который в парке какого-то парня угробил. Говорят, похож на тебя, но я-то тебя знаю, ты не мог. А что пропал после этого — это просто совпадение, правда? Ответь, когда сможешь, а лучше не отвечай, я и так в тебя верю. Ты у меня самый умный и все понял".

Нет, это ты умный! Спасибо, отец. Так, посмотрим в местной прессе. Есть! Во время драки в парке погиб подросток. Ничего себе подросток! Разборки скинхедов. Хм, так даже лучше. Следующая дата. Другая статья. Есть подозреваемый в убийстве скинхеда. Объявлен в розыск. В интересах следствия имя не разглашается. Я в розыске, как и предполагал. А пальцы? Меня наверняка в больнице откатали... надо будет у Зины уточнить, пусть она у Сергея проконсультируется. А это что за... "убит скинхед — сатанист"?!

Я чуть на пол не сполз. А я-то голову ломал, почему на земле отделяющуюся от тела "душу" я увидел, а в Эгноре мог наблюдать "отлет" души исключительно от чернокнижников, в момент гибели. Оказывается, и здесь я нарывался на типа, отдавшего свое посмертие (сам того наверняка не ведая) в руки... кого? Сатаны?! Чушь! Там был мелкий божок, Вартараар, который питался душами собственных жрецов так же, как и их жертвами, причем предварительно, перед употреблением, "обрабатывал" душу в каком-то демонском мире, а Сатана — это... вроде и не бог вовсе. Антипод какой-то.

Да, боги существуют. Но они любят проявлять себя явно — хлебом не корми! Они иначе не могут, по Эгнору выучил. На Земле, насколько я знаю, ничего подобного не наблюдается... Или? Надо в церковь сходить, посмотреть "благодать": сходит на прихожан — не сходит. Сегодня же. На эту, как её... обедню. Главное, на молитву попасть.

Вызвал такси. Предварительно пришлось выйти во двор, чтобы посмотреть номер дома и название улицы.

Церковь была маленькой, старинной. Фрески, иконы, царские врата пред алтарем, свечи. Народу мало. Преобладали старушки. Одна на меня цыкнула за что-то. Священник зычным голосом читал нараспев молитвы на церковно — славянском. Я, глядя на всех, крестился в нужных местах, кланялся и ждал прихода "благодати". Когда уже потерял надежу, дождался. Священник в последний раз пробасил нараспев "ами-и-инь", перекрестил всех, и сверху нас накрыла легчайшая светло-серая пелена. Нет, больше подходит "покров": она медленно и ласково, точно покрывалом, именно накрыла всех людей в храме. Ответный отток энергии не последовал. Я внимательно прислушался к ощущениям: на душе стало легче и... все.

Никакого сравнения с молитвой Спасителю: там я чувствовал радость, чуть ли не до эйфории. У других похмелье снималось или исцелялись недуги неподвластные магам-целителям, но это очень редко случалось и всегда на глазах у других. Бог словно хвастался. Могущество демонстрировал, мол, смотрите, как я могу! И энергию души, некоторые теологи называли её праной, забирал в ответ на каждую "благодать" — я видел. Правильно высказывался о Спасителе Рон: "Подлый мелкий божок, строящий из себя добряка только лишь для того, чтобы люди к нему тянулись, кормили его. Не только после смерти, но и при жизни частью своей души лакомили". Исключительно в близком кругу говорил, потому что было чревато. Ересь в наших раздробленных государствах, объединенных по сути одной лишь общей церковью, преследовалась жестоко. Служители Спасителя и деятельность магов старались отслеживать, потому как чародеи (особенно древние, знания которых усиленно разыскивались) могли противостоять Силе Спасителя, коей некоторые монахи наделялись.

Итак, что мы имеем? Да ничего. Вернее, два воочию подтвержденных факта: во-первых, Бог у нас есть; во-вторых, он "работает" скрытно. Надо будет еще в мечеть на намаз сходить. Да, пелена, сошедшая с рук батюшки, по цвету напоминала ту, которая вылетела от меня во время разгона "Шествия Спасителя", но только по цвету. Других общих свойств я не нашел. Еще... что-то важное... точно! Скрытно — значит, практически без явной помощи. И что?.. А с Сатаной как быть, если он есть? Он вроде как падший ангел, до бога далеко... Эх, надо было библию почитать!..

— Молодой человек, вы так долго крестик выбираете, может вам помочь? — спросила женщина за прилавком на выходе из храма.

— Что? — переспросил я и обнаружил себя стоящим перед лотком с крестиками, иконками и свечами.

— Вы крещеный?

— Да.

Меня окрестили в детстве под влиянием новой моды. Серьезно о вере я никогда не задумывался.

— Вот этот, пожалуйста, — показал на первый попавшийся серебряный крестик на обычном шнурке.

— Они все освященные, — привычно сказала женщина, подавая мне крест, — храни вас Господь.

— И вас. До свиданья.

Крестик тут же я надел и снова обратился к женщине:

— А где можно записать имя за упокой?

— Я и записываю, — достала тетрадь, — говорите имя.

— Рон.

Записала точно, не переспрашивая. "А ведь в святках его нет, — удивился я, но промолчал. И засомневался. — Откуда мне знать? Может есть".

— Еще?

— Нет, спасибо.

— В ближайшую заупокойную его помянут, не переживайте. Он там, — женщина кивнула наверх, — будет очень рад.

— Надеюсь, — пробубнил я, отсчитал деньги, — спасибо, до свиданья.

— Храни вас Господь.

Уже выйдя из храма, я поймал себя на том, что думаю об этой женщине. Какой-то она показалась мне странной...

"Нет, это от голода. Где тут можно перекусить?", — с этой мыслью и со спокойным сердцем отправился искать заведение общепита. Я испытывал редкое для себя чувство умиротворения.

Нашел неподалеку от церкви кафешку, пообедал и задался извечным русским вопросом: "Что делать". Не в глобальном смысле (это и так ясно — домой в Эгнор быстрее возвращаться, неизвестно еще как поступит время при обратном прохождении портала: вдруг, там годы пройдут? Все возможно), а в чисто конкретном — чем заняться?

К Зине домой, к инету вернуться? Неохота в доме сидеть. Решил погулять по городу. Купил дешевый мобильник. Надо было видеть лицо девицы, когда я показал свою справку. Позвонила менеджеру, но симку все же продала. Я мило улыбался и следил за ней с нескрываемым интересом. Она смущалась. Сел на скамейку в бульваре и стал тупо изучать настройки. Позвонить можно было только Зине. Я автоматически запомнил её номер, когда такси вызывал. Ну и родителям... нет, пока не время. Симка засветится и вообще... "Маму не хочу расстраивать... — оправдал я собственное малодушие. Что я им расскажу? — месяц терпели, еще потерпят. Отец, вон, понимает...".

— Простите, разрешите присесть на скамейку, — услышал я знакомый молодой мужской голос и оторвался от телефона. Верес! Собственной персоной.

— О! Мы вежливые слова знаем? — ответил я, незаметно озираясь. Взвинтившееся восприятие молчало: особого внимания ко мне не проявляли, движения вокруг были относительно неторопливыми.

В который раз пожалел о спящих "девочках" и отсутствии силы. Ни "нормального" чувства опасности, ни сторожки, ни щитов, ни "нормального" ускорения. Снова почувствовал себя беззащитным.

— Я один пришел.

— Садись, коли пришел. А как ты меня нашел? Только не говори, что случайно встретил.

Не гнать же его? Тем более он тогда меня заинтересовал, высказывался против драки. Правда, чуть не подрезал, но... если честно, мне было скучно.

"Ого! Ничего себе, у него аура, как у начинающего ученика магии жизни, откуда!?", — скуку как рукой сняло. Я даже вздохнул полной грудью, будто свежий ветер глотнул.

— Я с утра за Зининым домом следил, — признался он, уточняя: — Один, без приказа.

А я ночью обещал себе быть настороже! В первый же день прокололся. Не выйдет из меня Бонда. Как я раньше жил без магии? Удивительно.

— Седой, это отец Толяна, в ярости. Но он с кандачка ничего не делает. Сейчас через милицию вас пробивает. А Толяну сказал, что так ему и надо, умнее будет.

— А он поумнеет?

— Горбатого могила исправит, — брезгливо ответил Верес.

— Ты понимаешь, что только что предал своих друзей? — спросил я в лоб и посмотрел ему прямо в глаза.

Верес отвел взгляд. Смутился:

— Не предавал я. Это не секретно и не друзья они мне. Понимаете...

— Стоп! Прежде чем исповедоваться, ответь: зачем я тебе нужен, — сказал я, чеканя каждое слово.

Парень помялся и выдал на одном дыхании давно обдуманную фразу:

— Станьте моим тренером! — Увидев мои удивленно поднятые брови, быстро продолжил. — Вы двигались очень быстро, я не успевал за вами уследить. Меня легко вырубили, а я начеку был. После я обдумал ваши действия: вы уводили нас от Зинки, простите, Зины. Специально Толяня оскорбили, чтоб мы все побежали. Никто не рискнет остаться, если старший догонять бросился.

— Ты пытался меня убить.

— Я защищался! Когда вы Толику руку сломали и Мокрого уронили, я подумал — насмерть. Вот и ударил. А так не собирался, зуб даю! Наоборот, я хотел Толяна остановить. Я и раньше его останавливал, а то он совсем псих. По-моему, Седой за этим меня к нему и приставил.

— С трудом вериться.

— Я правду говорю! Мы с мамой три года, как в Закуток переехали. Из Крупинска. Там для мамы работы совсем нет, — он все-таки начал исповедь. — Я здесь в колледж поступил на механика горно-обогатительного оборудования и на секции каратэ и самбо пошел. А дома ушу с боксом занимался.

— Всем сразу?

— Здесь да, они в разные дни идут, а дома сначала боксом, а потом ушу. Кхм, — кашлянул и, немного подумав, продолжил. — На секции меня Седой и приметил. Тогда я не знал кто он такой на самом деле — депутат и все. Предложил поработать в его охранном агентстве, я согласился. Вот, до сих пор работаю, — последнее сказал, криво усмехаясь.

— Не нравится, что ли?

— Нет. Поначалу вроде как понравилось: долги выбивать, с барыг за крышу бабло брать — святое дело. Деньги свои появились, человеком себя почувствовал. А потом пару раз пацанов за просто так избили и чуть не зарезали — они Толяну не понравились. Я его тогда еле остановил, чтоб не насмерть. А в последний раз девчонку по кругу пустили. Не проститутку, насильно...

И выдавил из себя:

— А я просто ушел. Что я мог сделать?

С надеждой посмотрел на меня.

— Уйти совсем, — подсказал я, пожимая плечами. Элементарный же выход.

— Как?! Оттуда так просто не вырвешься!

— У вас прямо мафия, — я усмехнулся с издевкой.

— Конечно, — твердо сказал Верес. — Если уходишь — докажи, что не расскажешь, а это кровью повязаться надо. Иначе — везде достанут.

— Неужто везде? Седой киллеров по всей стране нанимать станет?

— Зачем? У него связи в ментовке и у блатных по всей России. Найдут обязательно! Тогда он кого-нибудь из своих пошлет. Говорят, у него спецы есть — любого киллера за пояс заткнут. Да и куда я поеду?

Я позволил себе усомниться. Отдавала его речь каким-то мальчишеством, со страстью к тайнам. Или сериалом:

— Так он у вас Аль Капоне! Если не круче.

— Да, — убежденно подтвердил "мафиози". — А та девчонка мне по ночам снится, — почти прошептал, сжимая кулаки от досады.

Я сидел расслабленно, с закинутыми за спинку скамейки руками. Думал. Вернее, ни о чем не думал. Неохота было влезать в местные дела, но уже увяз по уши. Странная аура у парня опять же интересовала.

— Допустим, стану я с тобой заниматься. Как на это твое начальство посмотрит? И все равно тебе из вашей "мафии" уходить придется, и я тебе в этом непомощник.

— Начальство не узнает, — оживился фанат единоборств, — а уходить... не знаю. Я по любому отсюда сваливать решил, только не думал так скоро. А меня могут и просто так отпустить, я ничего секретного не знаю.

Сам себе противоречит: свидетель группового изнасилования, где замешан сын босса — не секретные сведения? Вроде не глупый, но пацан пацаном или... не хочется думать, что подослан.

— Что ты знаешь про Славика? — спросил, сам от себя того не ожидая.

— Зинкин муж?

— Бывший.

— Разве? Пацаны Зину его женой считают. Не в обиду вам. Так, сплетни разные ходят о том, что злится на свою бабу, вроде как поссорились и разъехались.

— Конкретно о нем: кто, чем занимается, характер.

— Откуда я знаю, чем занимается? Он под Паровозом ходит. Бригада у него. На стрелки ездит. Что интересно, у всех его пацанов джипы, а он один на простом бумере. Наши его жадным считают, на бензин, мол, тратиться жадничает. Вроде, все.

— Характер, — напомнил я.

— Безбашенный он, злой. Боксом занимался, перворазрядник. Выше бы поднялся, если бы голову не терял. Говорят, в ринге дуром пер, о защите забывая. Будто пелена ему на глаза падала. Но в удары вкладывался и соперников садил часто. Себе на уме, ни с кем толком не общается. Всегда со стволом ездит. А! Он собачник! На собачьи бои своих питбулей куда-то в другую область возит.

— Ну вот, хоть что-то, — теперь слово "колдун" стало еще понятнее. Натравить пса на собачника — чудо. То, что упертый — плохо, что не общительный — хорошо, один станет действовать, как я и предполагал. Те более развод в секрете держит.

— Хорошо, с этим Славиком с грехом пополам разобрались. Как думаешь, что он предпримет.

— Если о вас с Зиной узнает? Прибить может. И вас и Зину. Я так думаю.

Я помолчал, барабаня пальцами по спинке лавки.

К сожалению, придется в местные дела углубиться. Если Славик такой, каким его описал Верес, то оставлять Зину тем более нельзя... Но как не хочется в эти дрязги вникать! Так же мерзко, как в паучью банку лезть. Надеюсь, это последнее "задание" "проведения", чтоб ему пусто было...

— Ответь еще на один вопрос: ты, случаем, не экстрасенс?

Верес вздрогнул. Глаза вылезли из орбит. Потом он отстранился и уставился в землю. Сказал со злостью:

— Посмеяться хотите?

— Ни в коем случае! Наоборот, мне интересно с чего это у тебя началось и в чем проявляется. — Сказал, как можно серьезнее.

— Серьезно?! Вы верите!?

— Более того, я сам экстрасенс. — Этой фразой, произнесенной железобетонным тоном, я его добил.

Парень вскочил, походил туда-сюда, успокаиваясь, сел. Поборолся с собой, вороша пятерней волоса, решаясь чуть ли не на самую интимную откровенность, и начал рассказывать, все еще подозрительно на меня поглядывая — не засмеюсь ли.

— Когда я на ушу перешел, то тренером у меня стал Равиль Шамсутдинович. Он в Китае это искусство изучал, много техник медитации оттуда привез, и не только гимнастике учил. Даже не столько связкам, ударам, упражнениям, как управлению энергией "Ци", а для этого и нужны медитации. Мне больше всего понравилась техника "созерцание мира". Это надо в тайге сидеть и просто наблюдать. За травой, деревьями, муравьями. Слушать пение птиц, ощущать как ветер шумит, дышать правильно. Объять все, что видно и слышно, что чувствуется кожей и что ловит нос, объединить мысли, открыться миру, впитать его в себя и себе ему отдать. — Парень говорил все вдохновенней и вдохновенней, впервые рассказывая о самом Главном. Он уже не поглядывал на меня так открыто, как вначале речи.

— Попытаться слиться со всем окружающем и с самим собою, стать одним целым. Тогда мир примет тебя. Ты станешь быстрее, сильнее и ловчее. Что удивительно — мир действительно помогал, но не всем. Как карта ляжет. Это мне тренер так объяснял, я не сам придумал, — оправдался для большей убедительности. — Мне "флеш-рояль" выпал, — выдал, не скрывая гордости, и, будто опомнившись, смутился. — Мастер так сказал, он любил покер.

Верес расслабился, видя, что я не улыбаюсь, удобней устроился на скамье, закрыл глаза и продолжил:

— Однажды лес меня за своего принял. Это было красиво, офигеть как! Вокруг всех живых букашек и деревьев увидел оболочку. Она переливалась всеми цветами, и я как в натуре полетел — такая легкость во всем теле! Потом это прошло, но я действительно стал быстрее и выносливее, особенно когда в лесу помедитирую. Мастера иногда побеждать получалось...

Верес с сожалением вздохнул:

— Он уже планы на меня строил, а нам пришлось уехать. В Закутке ушу нет, пришлось на каратэ идти.

Парень замолчал. Он ждал моей реакции на сказанное и не решался сказать еще что-то важное.

— Смелее, Саша. Вижу, что это не все.

Он кивнул и с облегчением продолжил:

— Я ауры, это те оболочки так называются, в момент опасности вижу. У вас тогда она была очень яркой, почти слепила. Никогда такой не видел. Собственно, это основное, почему я вас разыскал. Не разыскал, это не сложно было, а подошел. Теперь все. И, конечно, приемы у вас необычные, и скорость. Но главное — аура. Вы — такой же, как я, — закончил он утвердительно.

— Спасибо, что не убил, — сорвалось с языка. На самом деле я думал о другом.

— Да испугался я! — с отчаянием возопил Верес.

— Не кричи, и так люди обращают на нас внимание, — сказал я задумчиво. — Понял я. Помолчи, дай подумать.

Как я раньше не догадался! В Эгноре леса — естественные аккумуляторы "силы жизни", иначе — маны, преобразованной для использования стихией Жизни. Оказывается они не просто "форматируют" сырую манну, то есть общую, если можно так сказать — естественную, но и сами её вырабатывают. Впрочем, как и все остальные живые существа, только лес — это огромная "фабрика". Нет, целый комбинат! Мне надо просто зайти в ближайший и потянуть манну. Синя (моя стихия жизни) проснется и остальных разбудит. Надо в лес, срочно! Стоп. Маги могут делиться Силой, а рядом со мной... человек с запасом маны жизни в ауре и он ничего о ней не знает, а значит, не может ей управлять, в том числе и удержать не сможет. Ну-ка...

Было немного стыдно, но, в конце концов, не жизненные силы забираю! Да это и невозможно без искреннего согласия донора или без ритуала жертвоприношения и там она с силой смерти смешивается и душа может отдать часть праны...

"Стоять!!! О чем я думаю?!". — Я мысленно вздрогнул. Вроде обычные рассуждения, но... я не знал этих сведений!

Побледнел, покрылся холодным потом, во рту пересохло.

— Что с вами? — воскликнул Верес.

Я успокаивающе поднял руку. Сердце потихоньку переставало ломиться наружу, кровь возвращалась на периферию.

Стоило подумать о воровстве силы — иначе не назовешь, как мысли скатились к жертвоприношению. Наследие Вартараара, больше неоткуда взяться этим знаниям. Сволочь он. Отомстил, так отомстил. Слава богу, желания резать не возникло. Господи помилуй! Поневоле взмолишься. Что-то я религиозный сегодня, пора завязывать. Все, воровство отменяется, иду в лес. Больше никаких таких мыслей!

— Смотри-ка, вечереет. Семь вечера. Расходиться пора, Саша.

— Ну... да. А-а... когда мы встретимся?

— Созвонимся, — я покачал телефоном, окончательно успокоившись, — делай дозвон.

— Вы мое имя в правах подсмотрели, когда деньги забирали? — поинтересовался Верес, не отрываясь от набора номера.

— Ты поразительно догадлив, друг мой. Надеюсь, без претензий? Это не грабеж, это честно заработанные трофеи.

— Что вы, какой базар, что я — не понимаю! Вы были в своем праве.

— Вот и славно. Расходимся. Не следи за мной больше, хорошо? — одновременно подписал вызов — Саша.

— Заметано! Я позвоню.

— Звони, когда найдешь место для занятий. Я, сам понимаешь, не местный. Время любое. Разумеется, не ночь. До пятницы я совершенно свободен. Да, меня Егором зовут.

— Найду обязательно! До свиданья. — Он смотрел в телефон, но даже в профиль я заметил его глаза, сверкнувшие радостью.

— А отчество? — спросил, забив имя.

— Ронович.

— Как? — недоуменно переспросил Верес.

Я не стал повторять. Мы разошлись.

Глава 6

Как бы сильно ни тянуло в лес, с бульвара я заскочил в магазин за продуктами и дома приготовил, наконец, нормальный ужин: свиные отбивные по Грундски, фирменное блюдо Агнара. Некоторых специй не было, но я их с успехом заменил местными магазинными. На гарнир, не заморачиваясь, отварил спагетти. Посыпал тертым сыром — смак. На соус прекрасно подошел кетчуп. Завтра Зину порадую, много наготовил. На закате отправился в лес.

Недолго думая, выбрал ближайший к Зининому дому сосновый бор буквально в десяти минутах ходьбы. Высокие ровные деревья стояли просторно, почти без подлеска. Землю сплошным ковром застилал брусничник на мягком мху изобилующий красными недозрелыми белобокими ягодами. Словно жемчуг рассыпали: где густо, где пусто. Масса тропинок, несколько свежих костровищ на удобных полянках со сваленными отполированными частым сидением стволами деревьев. Пустые бутылки, консервные банки, бумажки, пакеты и другой мусор бросались в глаза как нечто чужеродное, мерзкое. Мертвые пятна, убитые части живого организма. Лесу было больно. Он страдал и обижался, я чувствовал. Аура в таких местах бурлила недовольством, была насыщена злым непониманием: "Вы что творите, люди?! За что?!", — я буквально слышал его возмущение.

С трудом разыскал место со спокойно — доброжелательным настроем и слился с тайгой. Она приняла меня сразу. Я стоял с закрытыми глазами закинув голову и раскинув руки, словно пытаясь объять необъятное. Слился с каждой травинкой, с каждым, прости господи, клещиком и блохами на мышках. Я стал всем. Манну не надо было тянуть насильно, она сама полилась в меня... жиденьким ручейком. Ожидал цунали, вспомнив ауру Эгнорского леса, ан нет, извините, — это Земля.

На фоне отголосков недавнего заката почти стемнело. На западе загорелась первая звездочка — надменная красавица Венера. Ночь расправляла холодные крылья...

Полного наполнения ауры пришлось ждать около двух часов. Все это время я стоял неподвижно, ничуть не страдая. Только внимательно следил за чужими аурами. Никого в бору, в популярном для пикников месте, не было.

Потом спокойно зашел в астрал. И окунулся в умиротворение, сравнимое с приятной сытостью. "Девочки" перестали казаться вялыми и бесформенными, будто спящими, причем, усыпленными насильно, каким-то мощным наркозом, а превратились в слабое подобие медленных вихрей, вернее, слабо крутящихся столбов.

"Эх! Надо было изначально в астрал зайти и смотреть, как стихии меняются!", — подосадовал я, испытывая чувство неудовлетворенного научного любопытства, и направил поток маны жизни в Синю. Она практически мгновенно приобрела женскую фигуру.

— Привет Егорчик, мы на Земле? — Поздоровалась и спросила запросто, будто не было расставания, будто не скучала. Вот так: ни долгого просыпания, ни недоумения. Стихия — не настоящая женщина, о чем я часто забываю.

Я был несколько обескуражен этой сдержанностью, граничащей с холодностью. У самого-то душа трепетала от счастья.

— Как ты узнала? — спросил, скрывая огорчение.

— Что я, родной астрал не узнаю, по-твоему? И где он сейчас расположился не пойму? Да не переживай ты так! Считай, что я просто стерва. Скучала я по тебе.

— Ох, Синя, все время принимаю вас за реальных женщин! Ладно, забыли... — мое лицо помимо воли растянулось в улыбке. Если, конечно, представить, что мой образ в астрале соответствует моему телу в материальном мире. — Тяни ману из леса, заряжайся, он, оказывается, вырабатывает немного.

— Ты мне прямо Америку открыл, а то я не знала! Тяну.

Как я соскучился по Лизе! Все мои "девочки" её копируют. Не знаю, осознано или нет и это не важно. Нестерпимо захотелось рвануть к ней прямо сейчас.

Мои отражения стихий (при инициации к Стихиям в личном астральном "пространстве" возникают особые образования, называемые "отражением") в Энгоре приобрели форму девушек, которые постепенно стали вбирать в себя характер наиболее близкой мне особи женского пола, Лизы, причем каждая их стихий акцентировала черты, отличные от других товарок. Каждая стала отдельной личностью со своими особенностями. Синя ударяла по язвительности.

Управилась она быстро, минут за десять. Завертелась, как угорелая, но, несмотря на это, сказала с зевотой:

— Фу-х, наелась. Теперь бы поспать. — И как только ей удавалось зевать при отсутствии рта?

— Буди остальных, — ответил я, усмехаясь.

— Да пожалуйста! — типа, одолжение делает.

Можно подумать они хоть раз мне в чем-нибудь отказали. Интересно, а в принципе — могут? Наверное, нет. Они — это я. Точнее, мои желания. Надеюсь, только явные, без скрытых. А то мало ли что я повытеснял в подсознание? Может, такое в глубине души желаю, что мама не горюй! Воплотятся — рад не будешь. А с учетом магической силы... лучше не представлять, не думать, а забыть напрочь, окончательно и бесповоротно!

Минут через тридцать Сине удалось "растолкать" подружек. Что началось! Шум, гвалт, хохот: "А мне такое привиделось... вы не поверите, девочки!", — и так далее, и тому подобное. Я слушал и улыбался. В груди щемило.

Да! За те полчаса, не отвлекаясь от "побудки" товарок, Синя заметила мои рассортированные по "папкам" плетения и спросила язвительно:

— Развлекался? Ну-ну. М-да... Придется помочь мудрому хозяину, величайшему программисту всех времен и народов.

Тут же мы оказались в обычном земном офисе со стандартными шкафчиками для деловых бумаг. Все полки пустые, кроме одной, на которой аккуратным рядком расположились семь разноцветных папок. На каждом корешке бумажка с распечатанной на принтере надписью — названием стихии.

— Пользуйся. В каждой по нескольку вложенных папок. Надеюсь, удобно? Ты сам так хотел.

Я умильно смотрел на стихию, не соизволившую принять четко очерченный облик. За смазанной женской фигурой можно было нафантазировать любой облик. Мне представлялась Лиза... Пользоваться "файлами" в "папках" было, разумеется, крайне затруднительно. Я не выдержал, расхохотался. Теперь-то все будет в порядке! Плетения станут выскакивать из астрала сами собой, "подталкиваемые" стихиями, стоит лишь пожелать. Не придется частью сознания рыскать "по полочке". Да и вообще, о "ручном" создании заклинаний можно забыть, как о страшном сне: с этой рутиной "девочки" справляются гораздо лучше меня. Мне бы еще маны вдоволь...

— Прекратить галдеж! — рявкнул я делано строгим голосом.

"Девочки" разом замолкли, ловко разыгрывая испуг.

— Во-первых, здравствуйте.

В ответ — молчание.

— Спасибо, я знал, что вы тоже по мне скучали. Во-вторых, Фиона, здесь, как ты помнишь, богатая ноосфера — включайся. В-третьих, как вы успели заметить, маны здесь "только для поддержки штанов" по образному выражению Сини, но! Крася, тут все на электричестве, так что подумай...

— Подумала и спешу разочаровать. Местное электричество — чистая материя, а без маны, которая суть промежуточное состояние между идеей и материей, или мыслью и реальностью, или душой и телом, или...

— Короче, Склифосовский, — мы откровенно играли и игрой наслаждались. Я, по крайней мере, точно. О стихиях с такой же определенностью судить не берусь.

— Короче. — Покладисто согласилась Крася, так же, как и остальные, не принимавшую четко определенный облик. — Я не могу заряжаться сама и напрямую управлять электрическим током.

Внезапно мне пришло в голову, что наше общение стало какое-то слишком уж человечное. Ранее подобного богатства в суждениях не наблюдалось.

— Мне кажется или вы действительно поумнели?

— Тут такое дело, Егор, — серьезным тоном ответила Фиона. — Когда по нам Вартараар ударил, мы улетели неизвестно куда, предположительно в глубокий астрал. Это такой тонкий мир общий для всех "отражений", без привязки к личностям носителей. Там было много нам подобных. Пообщались. Многое у них почерпнули. Они от нас тоже. Обмен знаниями всегда интересен. Туда редко попадают стихии из не магических миров, сам понимаешь. Мы были буквально нарасхват. Так что мы не спали, как ты неверно про нас думал, а просто не чувствовали тебя.

— Все что ни делается, делается к лучшему. — Заключила Женя, самая спокойная из всех. Стихия Земли как-никак.

— А что нас не убивает, делает нас сильнее. — Я автоматически выдал афоризм, чем и подытожил наш импровизированный диспут. — Кончаем философствовать, начинаем работать. Фиона, подключилась?

— Сразу. Могу обрадовать: моего вида маны в ноосфере хватает. Людей много и все понемногу вырабатывают ману разума. Я зарядилась. Тебе в ауру залить?

— Спрашиваешь! И еще, давайте-ка я "резервуар" заполню.

Передо мной возник схематический образ моей головы с двумя емкостями внутри её, соединенными трубкой с клапаном. Крася и Женя без напоминания отправили из себя ручейки красного и желтого цветов. Буквально из своих тел, откуда-то из области сердец. "Жидкости" наполнили один резервуар. Смешались, странным образом не теряя оттенки: рубин и песок. Перед входом в канал, объединяющий две сферы, мельчайшие частички стихий, символизирующие фотоны и элементарные частицы, закружились друг с другом в танце и устремились в другую емкость, прямо на глазах теряя окрас, становясь все бледнее и бледнее. Вскоре, второй резервуар оказался забитым однородной серой массой, липкой и вязкой наощупь — я помнил, как брал её руками (воображаемыми, конечно, но ощущения были очень реальными). Это и была "абсолютная энергия", сокрушившая, отправившая неизвестно куда целого божка... пусть он и находился в ослабленном виде. Кроме того, эта же субстанция открывает межмировые порталы...

Как просто! Все, можно стартовать немедленно! Ладони загудели. Зина, родители и другие земные проблемы теряли актуальность, в кипящем желании немедленно создать портал растворялись как сахар в горячем чае.

Я попытался взять себя в руки:

— Фиона, что это за лабуда? — спросил, кивая на емкости.

— В одной смесь массы покоя и абсолютной скорости (это она так про атомы и кванты света, что-то новенькое!), во второй так называемая "абсолютная" или "чистая" энергия, мечта многих земных ученых, невозможная согласно теории относительности.

— С точки зрения магии, — уточнил я.

— К магии это отношения не имеет.

— Даже так?! А почему ей порталы пробиваются?

— Понятия не имею. Я знаю многое, но далеко не все. И думаю, что ей можно не только порталы пробивать, как ты выразился.

— А что еще?

— Знала бы — сказала. Это мои ощущения, интуиция если хочешь.

Интуиции Фионы доверять очень даже можно.

— Значит, почему она мне не всегда подвластна, ты тоже не ответишь? Ясно. Помнишь координаты Эгнора? Полетели. — Я не выдержал. Заговорить самому себе зубы не удалось.

Миг, и я оказался над зелено-голубой планетой на большой высоте. Видна шарообразность горизонта. Подо мной океан и край материка. Большая облачность, но я узнаю — Демоновы земли. Пытаюсь опуститься ниже — не получается. Все как в прошлый раз — что-то не пускает. Мое баронство находится в другом полушарии. Облетаю. Как медленно! Вот он — большой Иверский материк. Ночь, но я прекрасно вижу поверхность. Странно. Хотя, что странного-то? Астрал! Облачность слабая и на севере в больших просветах между облаками вижу снег. Карту помню прекрасно, примерно здесь. Точно! Внизу Асмар. В предвкушении по телу пробежали мурашки.

"Сейчас, сейчас... вон подо мной горы, эта маленькая долинка, наверное, Комес, там Лиза и друзья. Интересно, это первая зима после моего ухода? Буду надеться, что первая. А лучше — поздняя осень. Хм, сомнительно, что долинка — Комес. Очень уж высоко. Но то, что это Хром — без сомнения". — Я рассуждал, неосознанно вытягивая из резервуара энергию.

Вдруг меня прошиб пот. В голове прогудел набат:

"Хром! Зина Хром! Я попаду в Эгнор, где, по словам Рона, с дорогими мне людьми все в порядке, им ничего не угрожает, а ей? Оттуда я не вернусь, это не так просто, там из астрала другие миры не видны (еще одна загадка Эгнора. Рон полагает, что их мир "закрыл" сам Творец. Возможно).

С родителями связаться надо — мучаются же. Как я мог забыть?! Совсем голову потерял. Нет, как это ни тяжело, но возвращение придется пока отложить. Будем считать это генеральной репетицией. Лизонька, родная, подожди еще чуть-чуть, хорошо? Я быстро-быстро дела закончу и к тебе. Пока, любимая, не скучай. И помни: мне сверху видно все, ты так знай!", — с этой шуткой, которой попытался унять чудовищную досаду, я вышел из астрала.

И рухнул мешком, набитым ветошью. Прямо на мох, на сырую ночную землю. Хотелось выть и плакать. Прибить кого-нибудь, в конце концов! Лежал навзничь, пальцами вгрызаясь в дерн. Целые ямищи под руками вырыл, пока не поднялся. Побрел, ничего не замечая, к дому Зины, сплевывая хрустящий на зубах песок. Настроение было как у ребенка, которого поманили конфетой и спрятали. "Будешь хорошо себя вести — дам", — как бы говорила мне совесть. Справедливо? Без сомнения! Но обидно — жуть.

Не раздеваясь, упал на кровать. Уснул с трудом. Шел четвертый час утра.

Разбудила меня хлопнувшая входная дверь. Обнаружил себя одетым, лежащим на не расправленной кровати. Чувствовал себя убитым, хуже, чем с глубочайшего похмелья. Давненько я не болел, и вдруг захотелось до ломоты в зубах. Надоело это абсолютное здоровье хуже горькой редьки. Напиться бы вдрызг и поболеть потом. Неимоверным усилием воли собрался. Хватит страдать, а то и тренировку пропустил... да почему пропустил то? Девять утра, терпимо. Переоделся в спортивные штаны и вышел во двор. С Зиной не встретился.

Вернулся через два часа и застал Зинаиду за поеданием отбивной.

— Привет.

— Привет, сам готовил?

— Нет, сосед. Я в душ и потом присоединюсь к тебе.

— Хорошо, тогда я подожду.

Мы завтракали и беседовали, от еды не отвлекаясь. Разговаривали как бы между делом, как донельзя занятые супруги, которые общаются друг с другом исключительно за общей трапезой.

— Ты почему на звонки не отвечал, я тебе целый день звонила. Отпрашиваться уже хотела, вдруг что случилось.

К моему блюду Зина добавила свой фирменный салатик. Я с удовольствием уплетал собственное блюдо, заедая зеленью. Вчера поленился овощи резать. Под душем плохое настроение смылось в прямом и переносном смысле. Осталась решимость. Пока не знаю где, как и когда, но проблему Зиночки я решу.

— Гулял по городу, в церковь ходил, в лес, который неподалеку. Кстати, я себе сотовый купил, потом номерами обменяемся.

— Зачем покупал, у меня старых полно. Вот дура, как сразу не догадалась? И напилась... Ты не думай, я редко. Даже не редко, а вообще впервые. В смысле, так много выпила. Неудобно даже... Поди, говорила тебе что попало. Нет? — уточнила с наигранным безразличием. До сих пор переживает, сразу видно.

— Да все нормально, я же тебе говорил. Все прошло тихо — мирно, без эксцессов.

Сделала вид, что поверила.

— Слушай, так ты верующий?

— Да нет, церковь у вас старинная, красивая, вот и зашел.

— Но у тебя внешность как... как у попа. Можно подумать сектант какой-нибудь.

— Не верь глазам своим! — изрек я, напустив в голос побольше патетики. — Не знаю, почему я так выгляжу, но смотрю на себя в зеркало и сам себе нравлюсь.

— Смотри, в Нарцисса не превратись! — предупредила Зина, усмехнувшись, и заключила. — Это все твое ушу.

— Скорей всего. Это целая культура. Да чего там — философия. Где наголо бреются, где наоборот космы разводят.

— Не просветишь?

— Давай потом. Ты мне лучше про Славика расскажи, на что он способен.

Зина сразу посерьезнела.

— Ну вот, такое хорошее настроение было. Может, ну его, а?

— Нет, Зина, не ну его. Он, как я понял, от тебя не отстанет.

— Не отстанет, — вздохнула девушка. — Сережка, обещалкин, блин, посадить его не может! Он бандит еще тот! Всегда с пушкой ездит. Я говорила Сергею, но гаишники не хотят останавливать. То ли боятся, то ли распоряжение у них негласное. Обыск прокурор не подписывает. Доказательств, видите ли, мало! А сколько нужно? Полгорода его знают, — Зина разволновалась не на шутку, — куплено у них все! — выпалила, хлопнув ладонью по столу. Посуда, впрочем, не шелохнулась. Кухонный стол: круглый, старинный, с резными ножками, сколоченный из натурального дерева — чистый антиквариат, на современной кухне смотрящийся несколько не к месту, — был прочен.

— Спокойно, Зинаида, спокойно, все будет хорошо, — я погладил её руку, подождал, пока девушка успокоится и спросил. — А где он живет?

Зина отдернула руку и посмотрела на меня подозрительно:

— Убить хочешь? Ты же завязал? Не надо мне такой помощи, слышишь! — шарахнулась от меня, как черт от ладана.

— Нет, нет! — Я поспешил её успокоить, вкладывая в слова как можно больше искренности. — Исключительно посадить. Верь мне.

Девушка посопела и бросила:

— Речная одиннадцать. Коттедж у него. На другой стороне города пригород есть, целый поселок для наших олигархов типа "новых русских".

Продолжила, нервно закурив.

— Он всегда говорил "наш" дом. Да в гробу я его видала! Из дома никуда, друзья-подруги по боку, а потом и руку поднимать начал. Какая я была дура! По малетству влюбилась, теперь ненавижу. — Выдавила сквозь зубы, сжав кулаки так, что кожа на костяшках натянулась и побелела, превратившись в мрамор с прожилками. — Говорят, что от любви до ненависти один шаг. Это мой случай. Может... ты его убьешь? — сказала и охнула от испуга: "Ой!". Зажала рукой рот и быстро замотала головой. Во взоре легко читалось отчаянное раскаяние.

— Это я пошутила, Егор, шутка, шутка, — затараторила, как заведенная. — Сгоряча ляпнула. За языком не слежу, не серьезно это... Ты меня не слушай, ладно? Пусть посидит, может, образумится. Сережа его обязательно посадит, вот увидишь. — Закончила уже медленней, немного успокоившись.

Я был образцом сдержанности. Мой вид должен был перечеркнуть образ наемного убийцы, который, похоже, закрепился в Зининой голове очень прочно.

— Да не собираюсь я его убивать, я же говорил! Успокойся, ты чего?!

Девушка ревела навзрыд. Терпеть не могу женские слезы. Сразу хочется утешить, приласкать, конфетку подарить. Но наученный горьким опытом я знал, что это только усилит истерику. Она хоть и жаждет ласки, хоть и мечтает опереться о твердое плечо, ждет утешения и уговоров, а в ответ на мужское увещевание все равно следует новый водопад слез. Грудь бы себе порвать, которая ноет от жалости, засунуть бы её голову внутрь, спрятать всю её в себя. Только бы успокоилась, только бы ноя, скребущего душу, не слышать.

Иногда мне кажется, что женщины плачут не для кого-то, а исключительно для себя. От жалости к себе. Если не притворяются, конечно. Зина явно не играла.

Успокоилась с трудом, через долгие мучительные всхлипывания. Дальнейшего разговора не получилось. Зина переживала за свои слова и боялась за меня. Или меня? Скорее, все вместе. Фионе я запретил подсказывать. А она легко могла бы обрисовать мне, если не мысли, то эмоции — точно. Но неудобно перед девушкой. Как можно в голову человека, который тебе доверился, заглядывать? Стыдно. Но любопытно, черт побери!

Зина, уставшая после смены, проплакавшаяся, ушла спать. А я полез в астрал.

— Я могу показать тебе любого человека в реальном времени, только дай мне его четкий астральный образ, — говорила Фиона.

Я, выглядящий точь-в-точь как старик Гэндальф в фильме "Властелин колец", сидел в своем любимом "домике хоббита". Фиона напротив меня в образе классической бизнес-леди. Астралом можно крутить как угодно, воплощать там любые фантазии. Я предпочитал представляться Гендальфом и создавать уютную обстановку обиталища Фродо Беггинса.

— Славик, — четко произнес я, тем самым предоставляя нужный образ.

Передо мной возникла маленькая фигурка бывшего Зининого мужа. Помигала, зарябила, словно в поломанном телевизоре, и бесследно растаяла.

Фиона с сожалением покачала головой:

— Я сняла образ только с Зины. Когда ты встречался с другими, твой астрал... можно сказать, спал.

— А в прошлое? Наверняка в инфо — ноосфере хранятся отпечатки всех событий.

— Хранятся. В переработке людских сознаний, мыслей и эмоций и не всегда они верные. Даже более того — всегда субъективные. События выглядят так, как люди хотят их видеть или так, как увидеть опасаются.

— Да мы же так в Эгнор попали, а ты говоришь не верные! Я смотрел через инфо-сферу в далекое прошлое и нашел-таки прибытие на Землю "инопланетян", которые оказались древними эгнорцами.

— По всем моим расчетам этого не должно было случиться, вмешался неизвестный мне фактор. И я не говорила "не верные", я говорила "обработанные людским подсознанием". Две разные вещи.

— Знаю я этот фактор, давай о нем не будем. — Даже в астрале мне было неприятно думать о влиянии на мою судьбу "провидения".

— Как скажешь.

— Вернемся к Славику. Покажи вчерашний день, утро.

На меня навалилась злость, страх, боль в руке. К этому примешивалось похмелье. Я сидел в травмпункте и сквозь зубы матерился на медсестру, делающую мне перевязку. Майка присохла к ранам и, хоть и размоченная фурацилином, отдиралась с болью.

— Потерпите, больной, тряпка до конца теперь не отмокнет. Что же вы сразу не приехали? Ужас, укусы страшные. Владимир Павлович, я сняла повязку!

Я посмотрел на руку, и мне стало плохо. Голые кости, как у скелета, зловеще шевелились. Белые, отполированные годами могильного тления пальцы, фаланги которых крепились друг к другу без всяких связок, норовили вцепиться мне в глотку. Рука сама собой, независимо от моей воли, словно была совершенно чужою, тянулась к горлу. Страх пронзил с макушки до ногтей на ногах. Передо мной стоял ночной колдун. Он появился ниоткуда, будто всегда был здесь. Его длинные волосы шипели и шевелились. Точно! Это змеи. Каждая пасть разевает и с зубов яд капает. Я не могу пошевелиться. Колдун смотрит прямо в душу.

— Я могу заставить твою руку задушить тебя, — зловеще захохотал он. Кровь в жилах застыла. Мне стало очень холодно. — Но я не стану этого делать, помучайся. Любопытно посмотреть, как ты проживешь с такой рукой.

Моя рука, точнее, принадлежащая мне рука скелета, поднялась к моему же лицу и показала мне фигу.

К колдуну подошла ослепительно красивая Зинка, обняла и поцеловала взасос:

— Убей ты эту падаль, дорогой, — капризно надув губки, протянула она. — Я так хочу! — топнула ножкой.

Колдуна сменил доктор. Владимир Павлович, старый знакомый. Он не раз меня лечил после неудачных разборок. Он жил за мой счет. Да и остальная братва не скупилась.

— Вячеслав Игоревич, я вам сколько раз говорил осторожней надо быть с бойцовыми собаками.

"А то я не знаю, как с ними обращаться! Умник хренов. Лепи, лепила! — думалось с раздражением. — Тебе бы с колдуном повстречаться, сука".

Куда пропал сам виновник моего несчастья, только что стоявший на месте доктора, меня почему-то интересовало мало.

— Они привитые от бешенства?

— Разумеется, — бросил сквозь зубы. Как он меня раздражает!

Краем глаза заметил свою руку. Раны как раны — и не такие видел. Врач их обработал и позвал медсестру.

Спрятался колдунишка, сволочь. Где он может быть?

— Любаша, перевязку с гипертоническим. Придется, Вячеслав Игоревич, на уколы походить. Антибиотики надо проставить: раны грязные. Тем более, укушенные — значит, инфицированные по определению. Как бы заражение не пошло.

— А колеса нельзя попить? — мотаться каждый день на другой конец города не хотелось.

— Можно, только у них эффективность меньше. Не советую.

— Я попью, — выдавил я, сжимая зубы. Любаша что-то такое в ране задела. Еле сдержался, чтобы не сматериться.

— Хорошо, я выпишу рецепт. Любаша, после повязки поставь анатоксин.

— Сделаю, Владимир Павлович.

— Что это еще за антитиксин. — В голову вдруг закралось смутное подозрение. Что-то не нравится мне сегодня этот лепила.

— Противостолбнячная прививка, под лопатку. Это совсем не больно.

"Ага, рассказывай сказки! В военкомате ставили, два дня болело".

Медсестра занялась рукой, а я, едва только поднял голову, снова увидел Зинку. Вместо Любаши, которая пропала так же, как до этого колдунишка. Она со зловещей улыбкой медленно поднимала молоток, намереваясь опустить его на мою скелетную руку. Я опять не могу шевелиться, даже взгляд не могу отвести. Хрясь! Кости пальцев разлетелись вдребезги. Боль ужасная! Я завопил во все горло.

— Потерпите, больной, — сказала Зинка голосом Любаши, сохраняя зловещую ухмылку.

Убью гадину! Вырвусь отсюда и убью её вместе с колдунишкой! Любовничка себе нашла, падла?! Он, гондон, моего любимого Тотошу забрал. Ничего, еще стволы имеются. Вы у меня дождетесь, л ю б о в н и ч к и. И Тотошку верну, никаких денег на месть не пожалею. Паровоза подключу — плевать на все! Хоть и с такой рукой, но поживу еще. Гады!!!

А душу меж тем заполнял ужас. Дикий, панический, неуправляемый.

— Придется походить на перевязки, а дома солевым раствором повязку поливайте, чтобы она всегда была влажной. Две чайные ложки соли на стакан воды. — Теперь передо мной стоял докторишка с притворно — заботливым лицом. Тоже сволочь редкостная. Ужас прошел. Я и думать о том страхе забыл.

По пути домой и из-за каждого угла показывались хохочущие колдун с Зинкой. Она показывала на меня, а колдун грозил мне своим огромным узловатым указательным пальцем с огромным когтем. Специально дразнили меня, целовались в открытую. А потом колдун стал раздевать мою жену. Обида и злость от бессилия захлестнули с новой силой. Моя правая, "скелетная" рука так и норовила крутануть руль, чтобы въехать в ближайший фонарный столб.

"Не дождетесь! Я вам устрою, суки!"

Я рывком оказался в домике хоббита. Дышал тяжело, спина была в холодном липком поту. Рот вместо воздуха глотал пустоту. Мучительно хотелось жить.

— С тобой все в порядке? — рядом на корточках сидела Фиона — бизнесвумен. — Я выдернула тебя из инфосети, слишком полное слияние. Я такого не ожидала.

— Как с эльфом, в натуре! — Грудь, вздымавшаяся кузнечными мехами, постепенно уменьшала амплитуду движения. Воздуха становилось более-менее достаточно, удушье проходило. — Э-нет, Фионочка, с меня хватит. Сама пересказывай или реалистичность убери.

В Эгноре я случайно погрузился в сознание древнего мага, который был существом измененным. Человеком, стараниями одного сумасшедшего архимага переделанным в эльфа — вечное нестареющее создание с высоким магическим потенциалом (легкостью оперирования пси-полем).

Из тридцати детей выжило и превратилось в эльфов лишь двадцать. Эксперимент был далеко не первым, но стал единственным успешным. Если только психопатические асоциальные наклонности вкупе с легкой возбудимостью, которые выявили у всех новоиспеченных бессмертных (а именно с целью достижения бессмертия эксперимент и ставился), можно было считать удачей. Жертв бесчеловечного опыта растили, учили, окружали заботой, желая исправить характер детей — сирот, но... в итоге, их, уже взрослых, имеющих собственных отпрысков, раскидали по разным мирам. Тех, кто не хотел уходить с родного Эгнора, находили убитыми. Эльфы намеки поняли.

"Мой", Игориэль, был последним, упорно не желавшим покидать Эгнор. Он и оставил о себе память в виде растерзанного мира. Его месть оказалась глобальной.

— Не могу! Я всего лишь стихия разума! Даже не стихия, а её отражение в тебе. У меня нет ничего своего. Моя личность — плод моего взаимодействия с носителем, то есть с тобой.

— Но ты так здорово обо всем рассказываешь!

— Кроме имфосети-ноосферы. Я знаю о ней многое и все исключительно теоретически — логически. Ты — мой интерфейс для работы в этой сети и, похоже, мы подхватили вирус в разбитой ноосфере Эгнора. Того самого эльфа.

— Так что мне делать? Я с ума схожу, что ли? — как ни странно, но я не испугался.

— Что ты! Мы с Синей попытаемся его обнаружить и удалить, но это дело времени. — Фиона с сожалением вздохнула, как самая обычная уставшая женщина. — Эльф — древний, то есть умения у него необычайно высокие, и значит вирус очень качественный. Да о чем говорить, если древние маги не смогли с ним справиться! Тебе повезло, что тысячи лет прошло и он э-э-э... мутировал, можно так сказать. Или потерял активность. Или... да черт его знает! Может потому, что ты Землянин а не Эгнорец он тебя не убил. Нам знаний не хватает! Даже несмотря на ту весомую прибавку, что мы получили от других стихий, — не хватает. А пока от погружения в сеть придется воздержаться, а то психика может не выдержать. Тогда действительно с ума сойдешь.

— Как обидно, если бы ты знала!

— Я знаю.

— Извини, совсем забыл кто ты. А что ты говорила про "реальное время"? Это тоже погружение? — настроение, как всегда в астрале, быстро нормализовалось. Потеря богатейшей земной имфосети перестала казаться катастрофой.

— М-м-м, ты как всегда прав!

— Не льсти мне.

Фиона весело рассмеялась.

— Нет, действительно, наблюдение по астральному образу это именно наблюдение, а не погружение. Как к "черным" портал наводили, помнишь? Это что-то похожее. Можно назвать не "образом", а "меткой", как на амулете для открытия порталов. Показать Зину? Её метка у меня есть.

Я подумал и, была — не была, Зина — не Славик, решился:

— Показывай! Если что — сразу выдергивай.

Фиона снова рассмеялась:

— Да неоткуда выдергивать! Сам увидишь. Смотри.

Я очутился в спальне Зины. Реальность была полной! Внимательно прислушался к себе. Да, я — это я и есть, слава богу. Я мог смещать "изображение" или смещаться сам куда угодно, смотреть с любого ракурса и все прекрасно слышал. Похоже на свободное сознание, но... искусственней, что ли. Аур и потоков сил не видно. Запахи смазанные, тактильных ощущений нет. Бросил взгляд на лежащую на подоконнике газету — читать могу! Наконец, обратил внимание на девушку.

Зина спала на животе, одетая в большую мужскую футболку. Волосы раскинулись по подушке, правая щека примялась, рот слегка скривился. Лицо умиротворенно — задумчивое, между бровей две вертикальные складочки, словно девушка усиленно думает. Ровно сопит носиком и иногда причмокивает. Не иначе, как сон видит. Интересно, какой?

— Если бы не эльф, то можно было бы войти в сон и там пообщаться, — сообщила невидимая Фиона. — И сон можно было бы поменять.

— Ну, Игориэльчик, ну и сволочь же ты, — прошептал я, глотая досаду. Я бы, разумеется, конкретно к Зине не полез, но сама возможность...

— Шептать не обязательно, она не слышит, — усмехнулась Фиона.

Мой взгляд опустился ниже. Одеяло скомкано и сбито между ног, футболка бесстыдно задрана. Голубеньких стрингов между аппетитными упругими ягодицами практически не видно. Ножки стройные, загорелые. Левая нога призывно отведена в сторону.

Почувствовал дикое желание. Напряглось все, что должно напрягаться в таких случаях. "Не-е-т, такой хоккей нам не нужен!", — возмутился и вернулся в домик хоббита. Стоило просто захотеть выйти.

— Что ты так переживаешь, вполне нормальная реакция для молодого здорового мужчины, — успокоила меня Фиона. — А что Лиза? — озвучила мои мысли. — Ничего страшного не случилось, а если и случится, то это совсем не страшно.

Говорила дружелюбным и немного менторским тоном, как опытная учительница.

— Ты мужчина и твою измену и изменой назвать нельзя. Семью ты с Зиной создавать не собираешься, детей тебе не рожать, а стресс снимать просто необходимо. На кого ты станешь похож, если у тебя в голове одни бабы будут?

— Вы в баб превратитесь, — буркнул я недовольно. Вот же сводница! Не ожидал. Но, надо признать, она озвучивает мои мысли...

— Такое уже было, согласна, но физиологическую проблему мы все равно тогда не решили, разве не так? С нами только пообщаться можно. Так что не тушуйся и вперед, Зина этого ждет.

— Что-то не заметил.

— Потому что ты слон толстокожий. Не переживай, Лизе мы не расскажем, честное слово!

— Да иди ты! — с этими словами выскочил из астрала и... пошел тренироваться.

Для того же, для чего Челентано в "Укрощении строптивого" дрова рубил. Тренировался с полным ускорением и наплевал, что день на дворе. Надеюсь, соседи особо не приглядывались.

Глава 7

Проснувшись, Зина занялась стиркой, уборкой, огородом и прочим хозяйством, а я был послан в магазин. Карман оттопыривал огромный список "самого нужного". Я бы вычеркнул две трети, но занудствовать не стал. Купил все, глядя на стремительно худеющие "свои кровные" с тихой грустью, вернулся на такси, загруженном пакетами со свертками и засел в инет. После Эгнора, где я в реальности навоевался вдоволь, до одури, играть в виртуальные стрелялки — догонялки с примесью магии резко расхотелось. С родителями, до разрешения нашей с Зиной проблемы, решил не общаться. Незачем их втягивать еще и в эту проблему. Выбрал рыбалку. Спокойное умиротворяющее занятие.

Подсекая щуку за щукой, неторопливо ломал голову над проблемой Славика с Паровозиком и Толяна с Седым, и ничего толкового придумать не мог. Кроме убийства — никаких вариантов. И это было очень плохо — найдут обязательно. Я-то домой смотаюсь, а Зина? Отомстят, и Сергей не поможет. Да и душа не лежала. Одно дело на войне, в горячке боя, но чтобы хладнокровно? Это только Зина считала меня киллером...

— А я думаю, переживаю, почему это Славика давно не видно? — услышал я довольный возглас.

Легка на помине. Зина стояла в дверях моей спальни.

— Его, оказывается, собаки покусали!

— Откуда знаешь? — я напрягся.

— Сережка только что позвонил. А я ему давно говорила: "Не доведут твои питбули до добра", а он: "Я собачник, психологию своих псов насквозь вижу!". Вот и досмотрелся. Так ему и надо! — спародировала голос Славика довольно точно.

— М-да, питбуль и загрызть мог.

— Хоть бы загрыз! Нисколечко не пожалею.

"А что, мысль! — сразу мелькнуло в голове. — Надо обдумать. Противно, конечно, но как еще один вариант... посадить бы все же...".

— Так Сергей за ним следит что ли?

— Если бы! Следить не следит, но присматривает. Думаешь, он мне докладывает? Ага, дождешься от него. Так что неделю нам можно не переживать! — девушка лучилась счастьем.

— Что ж, я тоже рад.

— А ты чем занят?

— Да так...

— Поможешь в огороде?

— Конечно! — предложение не радовало, но потрудиться придется. Семейственность складывается, однако.

В понедельник резко похолодало. Низкое серое небо давило физически, огромной студеной дланью. Застигнутые врасплох люди, в куцых летних одежонках смотрящихся совершенно нелепо, спешили спрятаться в теплых домах. Временами, налетал мелкий дождик. Порывы ветра и зябкие брызги подгоняли нерасторопных: "Вы сдурели?! Быстро по норам!".

Я был из сдуревших. Стоял на автобусной остановке вместе с немногочисленными дачниками пенсионного возраста, в основном женского пола. Здесь загородные сады-огороды именовались солидно — дачами. Люди не выпендривались: все были одеты в осенние куртки, держали зонты, поэтому от непогоды особо не страдали. В отличие от меня. Я откровенно мерз в своей легкой ветровке. Тратить на тупой обогрев драгоценную ману было жалко — все равно не простыну.

Стихии Жизни не доступен обогрев воздуха вокруг тела, она греет само тело, ускоряя обменные процессы, причем, без дополнительных затрат питательных веществ. Физический механизм этого явления совершенно непонятен. Говорят, этим эффектом для пыток пользуются друиды: человек чувствует себя как в котле с кипящим маслом, оставаясь при этом совершенно здоровым. Очень выгодно.

Звонок мобильника застал меня в душе. Зина час назад уехала на работу, а я мылся после тренировки. Подумал, Зина что-то забыла, но посмотрев на пропущенный вызов, удивился — Верес.

"И черт меня дернул сказать ему "в любое время"! Поди, место для тренировок подыскал. Что ж, забудем о прошлом и будем считать, что он заново родился. Тем более, что других людей с магической аурой я пока не встретил и, какой-никакой, но выход на Седого. Если скажет в районе трех подойти — откажусь, мне к четырем к психологу в диспансер. Психоневрологический, блин", — с этими мыслями я и перезвонил.

— Я нашел место, Егор Ронович, — орал он в трубку. Мне пришлось отставить её от уха. Надо же, отчество правильно записал. — На даче у дядьки. В будни там никого из соседей и дача крайняя возле леса, легко медитировать.

— Ты чего орешь, я тебя прекрасно и без телефона слышу. Когда.

— К одиннадцати сможете приехать? — сказал уже нормальным, нет, слегка дрожащим от волнения голосом. Вот что значит страсть! Я немного позавидовал его фанатизму.

— Говори адрес, — ответил я со вздохом. Погода была, мягко говоря, не комфортная.

— Общество "Сибирский ранет", Грибная два. Если с остановки идти, то первый поворот налево и до конца, к самому лесу. А если на тачке, то таксисты дорогу знают. Я могу вас встретить, — добавил после паузы. Почему-то упавшим голосом.

— Я на такси, не переживай, подъеду прямо к дому. На крайний случай созвонимся. Пока.

Неохота ему встречать, оно и понятно. Возможно, с деньгами туго; может, мерзнуть не хочет. Середина августа, а вон как похолодало с сыростью в придачу. Сибирь — матушка, ничего не поделаешь. Я сам в Сибири вырос, правда, гораздо западней, не меньше двух тысяч километров отсюда. Природа немного другая, ночи теплее, не тайга, а лесостепи, но один черт и у нас погода была непредсказуемой.

"На машине за мной заехать Верес наверняка испугался, ему все мафия мерещится. Проследят, мол, гестаповцы. В Штирлица играется", — с кислой усмешкой закончил я рассуждения и принялся собираться.

Узнав по телефону расценки такси, я вспомнил свое изрядно пошатнувшееся финансовое положение, плюнул и поехал на автобусе.

"Ехать меньше часа, — сообщили две сердобольные старушки на соседних сиденьях. Ничего себе! — "Сибирский ранет" последняя остановка, а перед этим автобус в три садоводческих товарищества заезжает, а так — недалеко. Молодые были — пешком ходили, верст двадцать всего". — Похвастались те же словоохотливые пенсионерки. "Пешком" — ради красного словца, не иначе.

Я — ничей, к другу приехал, фамилию не скажу, отстаньте.

До дачи добежал трусцой минут за десять. Заодно и согрелся. "Сигналку", вспоминая жиденький ручеек Силы, текший ко мне из соснового бора, не раскидывал. С такой "подзарядкой" маны не напасешься.

Идеальная стихия для охранных плетений любых видов, конечно же, Земля. Есть в ней некое сродство со средой, на которое оно накладывается. Будь то открытое пространство, либо стены — окна. "Сигналка" из стихии Жизни возможна, но особой популярностью не пользуется, за исключением, конечно, "чистых", то есть инициированных лишь к одной Стихии, магов Жизни, у которых попросту нет выбора. Она так же, как и аналогичные заклинания из других Стихий, выглядит как лежащая на земле сеть, окружающая создателя. Только реагирует подобная "сторожка" (иное название "сигналки") исключительно на живое и без учета массы: на комара запищит, как сам кровосос. Амулеты не видит. Работать с ней тяжело, требуется опыт быстрой фильтрации множества помех. Зато держится долго, "питаясь" эманациями маны жизни.

Это в Эгноре, а на Земле вряд ли. Но зарекаться не буду, не проверял. Мне проще — Синя сигналы легко отфильтрует, однако, все упирается в скудность маны. Потратиться на охранку, значит, ослабить защиту. Ничего, об опасности "девочки" предупредят сразу и давно заготовленные щиты сработают.

"Девочки" подсчитали энергию винтовочной пули и сравнили с арбалетным болтом. Заклинание первого уровня прямое попадание должно выдержать, но лучше не рисковать. А если поднять уровень "щита жизни" (защитное плетение связанное из "нитей" стихии Жизни) до второго — уйдет половина моего нынешнего запаса маны. Стойкость магической структуры нарастает не линейно, а исключительно дискретно. Невозможно закачать в заклинание Силу, допустим, на полтора уровня. Нет, залить-то можно, но работать оно станет точно так же, как если бы было заполнено маной до первого уровня. А лишняя Сила при активации впустую рассеется. Уйдет в никуда.

Магия — наука естественная, если не сказать "точная", и увеличение мощности одного и того же заклинания происходит в строгих градациях, именуемых "уровнями". Они рассчитываются, исходя из количества маны, необходимой для заполнения определенного числа "рун-ключей". Воображаемых, конечно, а не реально в плетение встроенных. А оный "ключ", который-таки в готовой колдовской структуре быть обязан, но только в одном экземпляре, может впитать в себя строго определенное количество маны, который и принято считать за единицу. Первый уровень — тысяча единиц, второй — пять тысяч, третий — десять тысяч, четвертый — двадцать и так далее.

Возле дачи, небольшого шлакоблочного домика на участке, тронутом легким небрежением со стороны хозяев, потерявшими интерес к выращиванию огурцов-помидоров, стояла праворукая белая тонированная тойота-королла.

"Эх, надо было позвонить, чтоб подъехал, — само собой пришло в голову. — Да нет, я хотел пробежаться. Согрелся, и жить стало веселей! А вот "свободным сознанием" окрестности прошерстить все же стоило, не нравится мне тонировка".

Соседние участки были безлюдными, да и было их всего три. Место было действительно удобным — почти в лесу, в стороне от глаз.

Заходя в калитку, я сразу наткнулся на затравленный взгляд бледного Вереса: "Или засаду устроить...", — с горечью понял я и во все стороны мгновенно раскинулась "сигналка". Синя сработала сама, без напоминания. Чувство опасности пока молчало.

Верес, выглядевший не краше, чем в мертвец в гробу, сидел на детских качелях. Увидев меня, чуточку оживился. На его физиономии нарисовалась досада, а губы беззвучно прошептали: "Беги...".

Сзади меня хлопнула дверь машины. Я не оглянулся. И так видел знакомую ауру "маленького" братка. Еще "сигналка" показывала ауры Толяна за углом веранды и Мокрого в туалете типа "сортир", дверь которого была приоткрыта. Расстояние до всех пять — десять метров и я у всех на прицеле. Заклинание не показывало оружие, но тут и гадать не нужно. Чувство опасности по-прежнему молчало.

Я заговорил первым, медленно приближаясь к Вересу:

— Что, Саша, сдал меня?

— Вы не понимаете, — вымученно произнес он. Его голос, шедший из пересохшего горла, хрипел.

— Ну почему же, отлично понимаю!

— Стой, где стоишь! — крикнул вышедший из-за стены Толян. — Или ты думаешь, что самый крутой? От пули убежишь? Ма-зи-ла, — процедил презрительно, каждый слог как бы сплевывая. Причем, догадаться, что последнее слово означает "художник", а не "плохой стрелок" было довольно сложно. Но я — умный, я — догадался.

Я остановился и медленно поднял руки. Но мысль все же закончил:

— Мафия. Ноги в цемент и все такое. Кино смотрел, Саша.

— Ты мне пошути еще! — взвизгнул Толик, — Бандерос! — это мелкому. А точно, похож! Только с короткой стрижкой. — Аккуратно обыщи его. Пушку отложи подальше, на предохранитель поставь, а то он, пидор, верткий! А ты даже не дыши, я быстро стреляю, поверь на слово. — Он все еще оставался взвинченным. Однако, почувствовав себя хозяином положения, постепенно обретал уверенность.

Толян стоял, расставив ноги. Глаза, мутные, лихорадочно блестящие, были прищурены. Правая рука в гипсе висела на перевязи, в левой, согнутой и прижатой локтем к туловищу — пистолет неизвестной мне марки. Дуло смотрит мне в грудь. Классическая поза стрельбы "от бедра", с пяти метров и слепой не промажет. Сзади щелкнул предохранитель, Бандерос сделал первый медленный шаг.

— Клешня не болит? — посочувствовал я Толяну, старясь говорить не очень глумливо. Пусть обозлится, но не до пальбы.

— У-у, падла! — прошипел он. Лицо перекосило, ствол дрогнул, меняя направление от центра моей груди к... стало неважным куда:

"А он точно псих", — заключил я, входя в ускорение. В нормальное, усиленное магией.

Шаг влево и прыжок вперед сквозь привычно плотный воздух. Своей правой рукой отвожу пистолет вниз, а локтем левой бью снизу под челюсть. Голова Толяна дергается назад, тело расслабляется. Вспышка из ствола, затвор отходит назад, отдача дергает руку. Звуки, как это всегда бывает в состоянии "ускорения", не слышны. Пуля летит быстро, но я её замечаю, вспарывает землю. Я увидел пулю! Боковым зрением отмечаю другую, пролетевшую из туалета точно в то место, где я стоял мгновенье назад. Сразу вторая, ближе ко мне, третья... в Вереса! Он колыхается всем телом и начинает медленно сползать с качелей. Следующая пуля летит в меня!

"Автомат?!" — догадываюсь я, падая, но полностью уйти с траектории не успеваю: пуля все же задевает "щит жизни", рикошетит и впивается в почти упавшее тело Толяна, точно в голову. В туалет летит "ловчая сеть" — оглушающее плетение, — и я чувствую, как пустеет аура. В два прыжка подлетаю к Бандеросу, который только — только сообразил, что происходят какие-то "непонятки": шагнул назад, развернулся и нагнулся за пистолетом. Пинаю его, метя кроссовкой в челюсть, но... попадаю в горло, ломая гортань и все, что там есть. Не жилец. В груди как будто когтем скребанули, душу царапая: не хотел убивать, видит бог! Тело отвыкло от причуд "нормальной" скорости, где надо внимательней следить за инерцией, ошиблось... Звуки хлопнули по ушам — я вышел из "ускорения".

Хрипит и булькает кровью Верес, сучит ногами и ногтями царапает землю Бандерос. Его лицо наливается красно-синим, глаза выпучены. Спасти и того и другого возможно, но маны мало, надо выбирать кого-то одного.

"Боливар, к сожаленью, не вынесет двоих... — тоскливо думаю я и шагаю к Вересу, почти не задумываясь. — Почему же моя аура, черт побери, так быстро опустела? Не должно так быть всего лишь с одной "ловчей сети"...", — недоумеваю я, по пути к Александру. Этот факт расстраивает меня едва ли не больше, чем невозможность создать два сильных исцеляющих плетения.

— Глаза разуй, — в голове раздался голос Сини. — Ручками посмотри! У тебя маны Жизни еще выше крыши. Хотя согласна, расход непропорциональный, надо изучить это явление внимательней. А зачем "ловчую сеть" третьего уровня вызвал? Там и первого за глаза бы хватило. Но это полностью лишний расход не объясняет... Не мечись! На обоих Силы все равно не хватит.

— Помолчи, знаю. — Прервал я её рассуждения и потратился на "реанимацию" и мощное "исцеление" для Вереса. Теперь аура на самом деле опустела практически полностью.

Надо же! В Эгноре, помню, одного парня: простолюдина, жителя моего баронства, за измену приказал повесить на площади, а Вереса лечу. Конечно, тот предал осознанно, к тому же шла война, а здесь... не знаю. Интересно, а сам бы я заложил малознакомого человека, которому в верности не клялся, если бы мне пистолет к виску приставили? Бр-р! И думать не хочу! Друзей и родных бы точно не предал, а остальных... скорей всего нет, но боюсь зарекаться. Избави нас боже от таких ситуаций!.. А ведь я полагал, что окончательно очерствел на той войне с чернокнижниками, а смотри-ка, о Бандеросе, о насильнике, кстати, сожалею... Мутит, будто мочи кошачьей напился. Противно. Словно впервые человека жизни лишил... Здесь, на Земле, вообще как-то странно себя ощущаю: как нашкодивший хулиган перед учительницей. Самого себя стыжусь! Нельзя так. И Бандерос, и Толян, мафиози недоделанные, свою судьбу заслужили...

Кое-что вспомнив, я отвлекся от переживаний и внимательно вгляделся в ауру Толяна. Пока живая. Начинает тускнеть и медленно гаснет. "Душа" не отлетела. Земля ему пухом. Перевел взгляд на Бандероса. Повезло, момент смерти уловить успел. Отделения от тела бледно-сероватой субстанции тоже не заметил. Полегчало: "души", конечно, ушли, но я их не увидел! Эти подонки, слава богу, никому себя не посвящали; суть свою не продали.

"Что ж, как говорится, Бог им судья. Мне, кстати, тоже. Творец, в смысле, загадочный ты наш, неведомо где зарытый... А тот грабитель-скинхед, значит, действительно сатанистом оказался, теперь уже вне всяких сомнений... А был бы другой, неизвестно как бы все повернулось. Эх, "провидение"! И к горю ты, и к счастью... Все! Разгребусь здесь и сразу домой, немедля!", — так, рассуждая о вещах отвлеченных, я аккуратно обшаривал карманы пострадавших, ища предметы, которые могут вывести на меня. "Сигналка", как сказали бы вышеназванные "пострадавшие", "стояла на шухере".

Сотовый Вереса оказался у Толяна. Я удалил себя из книжки, стер исходящий ко мне и входящий от меня вызова. Протер от отпечатков, вложил трубу в его руку и сунул ему же в карман. Занялся Мокрым.

Он всей задницей провалился в очко и продолжал держать в руках укороченный "калаш" с откинутым прикладом (такие еще в милиции используют, маркой никогда не интересовался). Прицельно бил, гад. Далеко Мокрого не поволок, прислонил на улице к двери туалета. Воняло терпимо.

— Фиона, ты, случайно, не научилась память читать, как Лиона умела.

— Во-первых, не сама Лиона, а Богиня с неизвестным именем, которая решила спрятаться в её душе, да в плен попала. Во время вашей общей схватки с Вартарааром, как ты уже знаешь, Богиня освободилась, забрав с собой и нашу графиню. Человеческая душа — потемки, даже для богов, возможно всякое. Во-вторых, я-то научилась снимать недавние воспоминания, но опять-таки через интерфейс — тебя. Слияния случиться не должно, но боюсь рисковать.

— Ты мне зубы не заговаривай, сможешь посмотреть его недавнюю память?

— Да. Но ты можешь сойти с ума. А можешь и не сойти. Рискнем? — усмехнулась стихия.

— Ну, уж нет! — я содрогнулся, — Ладно, так допрошу, по старинке. Синя, приводи его в чувство.

— Не торопись, торопыга, — снова усмехнулась Фиона, — помнишь, как Лиона внушением работала? Я также умею. Устраивает? — она говорила быстро, но и такая скорость всем "девочкам" давалось тяжело: им приходилось сильно замедляться для общения со мной вне астрала.

— Спрашиваешь! Буди, Синя. — Меня это более чем устраивало!

Мокрого окутала синяя сеть и как только он очнулся, глаза обрели осмысленность, к нему протянулась тонкая фиолетовая нить. Взгляд мгновенно стал преданным.

— Рассказывай все, что случилось после нашей первой встречи, — скомандовал я и Мокрый, в миру Макрицкий Виталий Александрович, с радостью запел соловьем.

Студеная водная крошка ударила в лицо. Пошел холодный, практически осенний дождь. Я не обратил на него внимания.

Краткое изложение рассказа Мокрого:

После избиения очухались они быстро. Верес убедил воющего Толяна позвонить отцу. Седой примчался с телохранителями и врачом из травмпункта. При нем не ругался. Загрузили всех в джипы охраны и увезли к Седому домой. С заездом в больницу, где всех еще раз внимательно осмотрели и Толику загипсовали руку. Врач убедил Седого, что ничего страшного нет, класть в больницу никого не нужно, кроме Анатолия, но тогда взбрыкнул Толян. Прилюдно наорал на отца и тот махнул рукой. Зато дома оторвался отец. Как он вопил! Аж слюной брызгал. Самое мягкое слово было козлы, сына иначе, чем "придурком" не называл. Зинку с хахалем трогать запретил, мол, сам выяснит, кто таков и накажет по-своему. Уж больно ловким оказался и по описанию мутным. Опасался, что как бы это не ему, Седому, предупреждение. Потом всех развезли по домам. Толян, который напросился "пацанов проводить", в машине шепнул Мокрому, чтобы тот с утра потерся возле Зинкиного дома. Напомнил, что она у отца живет. Её отец в городе личность известная, одно время Главным инженером на фабрике работал.

За два года службы опером, следить Мокрый научился. Засек товарища неподалеку от дома Зины, заинтересовался, прогулялся за ним, срисовал нашу с Вересом встречу, доложил Толяну. В итоге, Александру Сергеевичу устроили допрос с пристрастием.

План Толяна был прост: заманить, захватить и поднести отцу на блюдечке, предварительно "конкретно опустив". Буду брыкаться — завалить. Все возражения отвергал и пригрозил, что сам грохнет Мокрого и Бандероса не посмотрит, что с юности дружили. А он может, ему отец все равно ничего не сделает, а сам Седой за ослушание не обязательно смертью наказывал — чаще деньгами; тем более, Толян обещал все взять на себя. Ну не мог он простить унижения, никак не мог!

А я же чувствовал, что в вызове на "тренировку" не все чисто, но отмел сомнения. Единственному потенциальному магу хотелось верить.

— Ты его заранее простил, добренький ты наш, — прокомментировала Синя.

Я оставил это высказывание без ответа.

— Значит так, Виталик, это твоя дача?

— Родителей, — ответил он, не моргнув глазом.

— Слушай меня внимательно. Вы приехали пострелять в лесу по бутылочкам. Здесь вы с Бандеросом неожиданно повздорили и ты... ты боксер? По тебе сразу видно, молодец. Так вот, в пылу ссоры ты его завалил. Он начал подниматься, но ты со злости пинаешь его и случайно попадаешь в горло. Увидел, что друг умирает, и у тебя в мозгах помутилось. Так ведь было?

— Да... — Его взор помутнел. Фиолетовая ниточка, входившая в его ауру, стала плотнее и толще, напомнив мне прочный надежный якорный трос, способный удержать океанский лайнер, не то, что какого-то Мокрого.

— Я рад, что у тебя хорошая память. Потом к тебе подбегает Толян и ты локтем, случайно, попадаешь ему под челюсть, он падает. Тебе кажется, что вокруг враги, ты прячешься в сортир и начинаешь от них отстреливаться. Не со зла, от страха. Потом вспоминаешь себя и обалдеваешь от содеянного. Плачешь и вызываешь скорую. Скорую вызовешь через полчаса после моего ухода. Все понял? Повтори.

Он повторил слово в слово.

— Обо мне забудь. Пойдем, поможешь.

Мы подняли Бандероса и переложили тело ближе к Толяну. Так, Верес его бьет... падает, второй подбегает... а, сойдет. Не должно быть все гладко. Вон, и Толян стрелял, а Мокрый об этом не скажет, потому как больной человек.

В конце, перед тем как я посчитал, что столь гостеприимное место пора покидать, Фиона стерла память Вереса за последние трое суток. Стирать — не смотреть, это то же самое, что "ломать — не строить": похожую операцию она и в Эгноре проводила. Процедура растянулась на целый час. Я промок насквозь, хоть выжимай, но оно того стоило. Не наболтает лишнего. Вдобавок, за это время дождь смыл почти все следы, а примятую травку в нужных местах я поднял, потратив последние крохи маны.

— Фиона, а Мокрый не очухается? В смысле, не вспомнит?

— Конечно, очухается, но не скоро, не раньше месяца. — Заверила она самым убедительным тоном. У меня гора с плеч свалилась. За это время от меня и след простынет.

К остановке направился в обход, через лес. Мало ли что. Надеюсь, опрашивать пассажиров автобуса не станут.

"У меня же свидание с психологом!", — вспомнил я в автобусе, уже на полпути к городу. Я, кстати, был не один такой мокрый — внезапный ливень многих застал врасплох.

"Должен успеть, до него целых два часа. О, вот и скорая, и милиция. Сияют, мигают, гудят, аж сердце радуется. Интересно, о чем подумают, когда увидят почти остывшие труппы? Хм, что-то они не поспешили. Мокрый, я уверен, позвонил ровно через полчаса после моего ухода. А тебе, Верес, новой жизни. Надеюсь на тебя. Прошептал же ты мне "беги"...".

Глава 8

С Зиной мы встретились на пороге диспансера. Она была в куртке и под зонтом, я в старых Серегиных одеждах и в отцовской кожанке. Она единственная подошла мне по размеру, в остальных вещах я просто тонул.

— Ты почему телеф... Ты чего так вырядился?! — сходу заругалась Зина, забыв о выключенном сотовом. — Мы же на прием! Ну вот, зря на час раньше отпросилась, поехали домой.

— Под дождь попал. А что тебя не устраивает?

— Все! Как ты не понимаешь?! Ты как чучело выглядишь! Мне стыдно с тобой людям на глаза показаться и уж тем более врачу! Ты зонт не мог найти? Где ты вообще гулял в такую погоду?

— В лесу. А не нравится — оставайся здесь, я один схожу. — Я всерьез обиделся.

Вот это наезды! Как из больницы в этих шмотках выводила — нормально, а "в люди" видите ли, нет. Она мне кто, жена? А ведет себя соответствующе. Буйная фантазия у девушки.

Решительно, не обращая на Зину ровно никакого внимания, зашел в здание.

Зина догнала меня перед кабинетом с надписью: "Медицинский психолог Аверкиева А.А."

— Прости меня, Егор, не знаю, что на меня нашло. И совсем ты не чучело! — извинилась, смущенно хлопая глазами. Выглядела, как само воплощенное сожаление. — Все чистенько и выглажено. Сам гладил? — восхитилась, не скрывая явную лесть.

— Сосед, — буркнул и обида прошла. — Ладно, давай заходить, что ли.

Стройная молодая женщина в белом халате поднялась из-за стола и шагнула к нам.

— Здравствуйте, а я давно вас жду. Вы — Егор? — проворковала она.

Психолог была в возрасте между девушкой и женщиной, ни за что не угадаешь. Примерно под тридцать, но с какой стороны — большой вопрос. Она была заботливо ухоженной и стильной, в ней гармонировало все. Начиная от тщательно обесцвеченных волос без темных корней, кончая бижутерией и педикюром в тон. Про педикюр я соврал, его не было видно в туфлях — лодочках на среднем каблучке, но за истинность предположения готовь биться на дуэли. Туфли, разумеется, гармонировали с колготами и юбкой, в меру короткой, красиво просвечивающейся сквозь тонкий халат, который был не абы какой, а атласный, пошитый по оригинальным лекалам. Возможно, какого-нибудь известного кутюрье, но за это не поручусь.

Мой внешний вид — прямая противоположность. Зине снова стало за меня неудобно, а вот девушка не подала виду. Но Фиона подсказала — неприятно поражена.

Психолог предложила нам сесть за стол напротив неё:

— Аверкиева Анжела Андреевна, медицинский психолог, — представилась тем же спокойным воркующим голосом.

Мы назвали себя.

— Я слышала о вашей проблеме, Егор, простите, без отчества. Ронович — ваша фантазия, не так ли?

— Совершенно верно.

— И ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются, — тем же доброжелательным тоном.

"Меня презирает, Зину считает дурой. Ну и флаг ей в руки", — второе предложение чисто мое, этого мне Фиона не подсказывала.

— Причем здесь наши отношения? — сразу возмутилась Зина. — Я Егора на обследование привела!

— А он вам кто: муж — недотепа или малолетний сын? — интонация нисколько не поменялась, так и лучилась доброжелательностью. — Объяснили бы куда, он бы один пришел. Правда, Егор?

Зина сузила глаза, тяжело задышала, раздувая ноздри, готова была взорваться, на что и рассчитывала стерва, но я заговорил раньше.

— Зинаида Ивановна зашла меня поддержать, я боялся входить один, вдруг вспомню что-нибудь неприятное. Надеюсь, она не помешает?

— Помешает, — не согласилась Анжела. — Зинаиде Ивановне лучше выйти, а то вы вольно или не вольно зажметесь.

Зина вскочила и, бросив "я в коридоре подожду", пулей вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Поднялось легкое облачко известки, остро пахнуло специфичным больничным запахом антисептиков и лекарств.

— Я вас приглашу после беседы, дождитесь, пожалуйста, — чуть повысив громкость, проворковала Анжела вдогонку. Уже сквозь закрытую дверь.

И началось! Настроение, тревоги, сон, кошмары, что помню, родители, сестры и все в этом роде. Почти то же, что и у психиатра. Потом пошли тесты. Запомните, повторите, дополните, выберете цвет и многое другое. Заполнил кучу бумаги с ответами на идиотские вопросы. Все делал честно. С учетом амнезии, разумеется. Мне самому стало интересно узнать о себе что-то новое.

— Когда будут результаты?

— Я все обработаю, результат передам Веронике Игоревне. — Обломила меня Анжела.

— Ой, как жаль, хотелось бы узнать о себе.

— Она вам расскажет, не переживайте. Пригласите, пожалуйста, Зинаиду, мне и с ней необходимо побеседовать. Вы не против? — "Как ты меня достал, бомж! Хипарь вонючий", кричали её эмоции, а голос по прежнему не менялся.

Нервная у неё работа, не для её характера. И зачем здесь сидит? Явно не из-за копеечного оклада.

— До свиданья, Анжела Андреевна, берегите нервы. Они, говорят, не восстанавливаются, — сказал я, выходя из двери. Её ответ не расслышал.

Ждать пришлось полчаса. Зина вышла на удивление довольная.

— Что, не запугивала? — удивился я.

Я не подсматривал ни "свободным сознанием", ни через астрал.

— Что ты! Просто мило поговорили о тебе и не только. Вероника Игоревна за меня переживает, я её с детства знаю, а с Анжелой не знакома. Поехали домой, я голодная — ужас. У нас что-нибудь есть?

В машине стукнула себя по лбу:

— Ты меня своим видом совсем из колеи выбил! Знаешь, что я хотела рассказать? Я с работы отпрашивалась, а тут такое... — сказала интригующим тоном, для усиления эффекта растянув окончание и замолчав, нетерпеливо ожидая от меня вопроса. Губы подрагивали, грозя выдать новость раньше времени.

— Чего такое? — поддался я, уже догадался о чем пойдет речь.

— Помнишь тех козлов, которые к нам прицепились? — охотно выпалила она.

"Прицепились, а не те, которых я чуть не убил", — отметил я, мысленно усмехаясь.

— И...

— Поубивали они друг друга! Двое в живых остались. Одного закрыли, который палить начал, один на операции был. Я у девчонок перед уходом спросила, они сказали, что хирурги удивлены. Ему очень повезло: легкие пробиты, но пуля так артерию развернула, что та закупорилась. Жить будет. Кстати, это самый нормальный из них, Верес.

Зина вдруг замерла на секунду, откинулась на спинку, напряглась внутренне и медленно спросила:

— А где это ты так вымок, что вещи не успел просушить?

— Ты что, думаешь это я?! — Станиславский сказал бы "верю", — Это такого ты обо мне мнения?! Я их в кафе не убил, а после отомстил?! Лелеял месть, вынашивал планы?! Это так ты обо мне думаешь? Думаешь, я холодный расчетливый убийца?! Тогда нам не по пути. Извини, что вспылил, но я пошел. Не жди меня. — С этими словами щелкнул ручкой дверцы.

— Подожди, Егор, — ужаснулась девушка. — Я совсем так не думаю! Просто... я ничего о тебе не знаю, а ты еще промок до нитки. Недоступен был. — На неё, еле сдерживающую слезы, закусившую губу, начинающую предательски дрожать, было жалко смотреть. Я стал корить себя за концерт. Но надо было возмутиться, пресечь, так сказать, на корню. Девочку, конечно, жалко.

— Ладно, — согласился, захлопывая дверку. Продолжил, "постепенно успокаиваясь". — Понимаю тебя, но я гулял в лесу. Уверяю. Люблю лес, почему — не знаю. Как назло — ливень. Телефон выключил, чтобы не отвлекал. Потом он промок. — О сотовом — чистая правда. — Вот и все. О тех подонках я и забыл давно.

— А зря! — Зина моментально повеселела, будто рыдать и не собиралась. — Они бы попытались отомстить. Все, домой! Слона съем. Не обижайся на меня, хорошо?

— Проехали. И поехали, сам бегемота проглочу. — Ни тебе "поклянись, что ты ни при чем" и все остальное. Действительно хорошо.

— Только не говори никогда "не жди"... хорошо? — произнесла очень тихо, на грани слышимости.

Я в измождении откинулся на спинку и закрыл глаза. Сделал вид, что её слов не расслышал. Мне только "возвышенных чувств" не хватало! Бежать и поскорее...

Перед Михаилом Ивановичем Мережко, следователем городской прокуратуры, стояла нелегкая задача. По прямому распоряжению прокурора, явным бандитским разборкам на даче надо было придать характер банальной бытовухи. Двойное убийство, один тяжелораненный. Огнестрелы из ранее засвеченного оружия, убит сын председателя совета районных депутатов. Сделать из этого бытовуху нелегко, но можно, бумага все стерпит. Главное — не привлечь областную прокуратуру, а то хлопот не оберешься. Михаил Иванович понимал это прекрасно и полностью поддерживал начальство. Дело, в принципе, можно было считать раскрытым — убийца сознался. Только ментовский следак Хром чего-то мудрил. Как назло, именно он в тот день дежурил и с первой бригадой выезжал.

Ну что человеку надо? И там несоответствие нашел, и здесь. А когда оно гладко бывало? Более того, опросил соседей, а там ближайшие за двадцать домов живут, пенсионеры, и они якобы видели бегущего по улице человека. Он бежал в сторону событий за несколько минут до неясных хлопков. Описать не смогли — далеко находились и не обратили внимания. И не вспомнили бы, если бы посланный Хромом опер их не разговорил. А туда ли бежал, а был ли он на самом деле тот бегун — неизвестно. Вполне могло померещиться старикам.

"Вовремя я забрал дело, а то еще что-нибудь накопал бы", — думал Мережко, заполняя бумаги. Хром отличался умом, въедливостью, скрупулезностью, стремлением найти и, главное, наказать преступника. На судах выступал охотно, доказывая свое. За ревностную службу его ценили но, как говорится, всему свое время и место. "Нужные" дела у него просто забирали. Попсихует и плюнет — выше головы не прыгнешь. Склонностью к возмущенным рапортам, битьем головой о стену, он не отличался.

Признание есть, улики, в целом, подтверждают признание, нужная баллистика скоро будет, определят вменяемость обвиняемого и в суд. Дело закрыто.

Михаил Иванович облегченно откинулся на спинку стула с мягким толстым сиденьем. Геморрой не давал покоя, надо было сдаваться эскулапам. Боязно.

Три дня пролетели незаметно. В свободное от тренировок или просто прогулок по лесу время я сидел в интернете или пропадал в астрале. Зина раз в день забирала у меня ноутбук, общалась в соц сетях и возвращала обратно. Интерес к всемирной паутине я объяснял попыткой найти себя. По-моему, она этого боялась, но не препятствовала. Главное, что я дома, остальное потом. Ловя на себе её взгляды, я мрачнел. Права Фиона, девочка ждала. Без кокетства. Я же не желал её обнадеживать. Для неё это серьезно. Поэтому я и предпочитал лесное одиночество, регулярно проверяя округу "свободным сознанием", и на "сигналку" силу теперь не жалел. И все время, не переставая, думал о том, как решить проблему Славика. В последнее время стал склоняться к мысли, что, пожалуй, придется привлекать Сергея, чего очень не хотелось.

Похороны прошли с размахом, при большом стечении народа. Мэр и безутешный отец двинули речи, поп отпел. На могилах Толяна и Бандероса поставили громадные стелы — Ленин позавидует. Город судачил про убийцу. Большинство склонялось к мысли, что лучше ему из тюрьмы не выходить — отомстят. Неважно, в своем уме он был или с катушек съехал. А могут и в тюрьме достать, и там от братвы не спрячешься.

Эти слухи передавала мне Зина, да в инете я нарыл несколько Закутинских форумов, где личности, скрытые под крикливыми безличными никами, "резали правду — матку". В них писали те же сплетни, ругали городские власти и утверждали о смычке оной с преступностью. Фактов, разумеется, не приводили. В местной печатной прессе напечатали длинные некрологи, по телевидению и радио прошли повторные передачи о трагедии. Как-то так совпало, что в день похорон все городские увеселительные заведения закрылись на профилактику, на федеральных каналах произошел сбой, а местные передавали только грустную музыку. Такой вот неофициальный траур.

— Знаешь, как мы назвали твою кровать? — спросила Зина как-то за ужином.

— Кто мы и какую еще кровать? — В животе загулял неприятный холодок.

— Медсестры в реанимации, койку, на которой ты лежал. Заговоренная! — высказалась, не дождавшись моего заинтригованного "Как?".

Кишки потеплели, от сердца отлегло. Что-то мне любое упоминание "кровати" не те мысли внушает.

Сразу пояснила:

— На ней Верес лежит, и ты представляешь, он пришел в себя! Выздоравливает поразительными темпами, как и ты, и тоже память потерял! Представляешь?!

— Я поражен. Но представь себе, мне нет до него дела.

— Зря ты так, он вполне нормальным парнем оказался. Меня не помнит совершенно, у него последние несколько дней как отрезало. Разговаривает вежливо и даже не матерится, в отличие от соседей. Завтра его в хирургию переведут. Врачи говорят, что такой удачной операции и такого быстрого выздоровления после тяжелого огнестрела давно не видели.

— Значит, ему повезло, может за ум возьмется.

— Не знаю, — горько вздохнула Зина. — Дружки им уже интересуются и не отпустит его Седой.

— А вот это уже только от него зависит.

Зина несогласно покачала головой:

— Седой вопьется — не отстанет, и сына своего он любил, а в том деле много непонятного.

— Интересно, — я заинтересовался. — Слухи однозначные, Макрицкий всех завалил.

— Ха! — презрительно воскликнула Зина, с видом приобщенной с тайным знаниям. — Дело-то закрыли, но Сережка мне говорил, что там есть непонятки и Седому кто-то их слил. Он грешит на прокуратуру.

— А конкретней.

— Ага, щас! Дождешься от братца подробностей, держи карман шире!

На этом разговор увял. Уже за мытьем посуды, напомнила:

— Не забыл, нам в четверг к психотерапевту.

— Не нам, а мне. В этот раз один пойду, дорогу знаю. Хватит с меня психолога.

— Кстати, а что ты ей сказал тогда? Она злая была, когда я зашла, не то, что раньше: "Ваши отношения с Зинаидой Ивановной не складываются", — проворковала очень похоже. — Противно!

— Ничего особенного. Сказал, что нервные клетки не восстанавливаются.

Зина неожиданно закатилась. С трудом выдавила через смех:

— Это про себя или про неё?

— Про неё, а что? Да прекрати ты смеяться! А сама почему спокойная вышла?

Зина еле остановилась. Все еще продолжая прыскать, ответила:

— Она быстро успокоилась. Мы просто поболтали о своем, о девичьем, тебе знать не обязательно. Нормальная женщина, когда не выпендривается. Своих проблем у неё выше крыши.

Почему смеялась, я так и не понял.

В четверг, когда я собирался выдвинуться к психотерапевту, в дом буквально влетел Сергей.

— Задержись, надо кое в чем разобраться.

— Но я к врачу опаздываю!

— Подождет, это недолго. Скажешь, в милиции был. Или тебе официальную повестку прислать? Могу устроить.

Я обреченно вздохнул.

— Ответь мне, мил человек, как на духу, без протокола: где ты был в пятницу с пол одиннадцатого, до пятнадцати ноль-ноль.

— Гулял в лесу, промок до нитки — Зина не даст соврать!

— Ты мне горбатого не лепи, народный мститель! Думаешь, я не узнаю, как ты тех гавриков на "вертолетке" опустил? Присядь, поговорим.

Мы сели на кухне. Я не волновался. Он относился ко мне настороженно — благожелательно, с примесью ревности.

— Зина о тебе хорошо отзывается, но мое предупреждение помни. Мне плевать, спите вы или нет, — еще как не плевать! Фиона все видит. — Главное, не вздумай обмануть, она этого больше всего боится.

Я кивнул, Сергей продолжил:

— Ты очень странный тип. Сам посуди: свое имя ты якобы вспомнил, а ведь ничего из твоих слов не подтверждается! Конечно, пока рано судить, но по базам все московские Егоры твоего возраста не потеряны или не заявлены. Жду бумажных подтверждений. От соседей из других областей, по поводу твоей якобы стройки, автобусов и так далее — ни слуху, ни духу, но тоже время терпит. С другой стороны, ты, неизвестно кто, избиваешь четверых наших братков-спортсменов. Какого! За честь Зины, конечно, спасибо, но зачем дальше полез?

— Вам Зина рассказала?

— Во-первых, не выкай. Я к тебе душевно поговорить пришел, ты не на допросе и я сейчас не начальник. Во-вторых, от Зинки таких сведений не дождешься, по своим каналам узнал. Прикипела она к тебе, чувствую, — сказал с досадой, тяжело вздыхая. — И еще раз спрошу: зачем дальше пошел разбираться? Получается, что ты супер-киллер? На тебя мне плевать, но ты Зинку подставляешь, ты понимаешь это?

— Да с чего вы... ты взял, что я там был?! — возмутился я, от негодования привставая.

Он неожиданно попытался меня ударить. Я на рефлекторно уклонился и взял его кулак в залом, плавно гася импульс. Сергей упал. Элементарная проверка и я попался! Поняв это, сразу отпустил руку.

— Слышал, что ты резкий, теперь сам убедился, — довольно говорил Сергей, отряхиваясь. — Тебя пассажиры в автобусе видели и соседи по улице. На месте происшествия опять-таки мутно, и Мокрого я раньше знал, он опером был. В голове не укладывается, что это на него нашло! Он хоть и гнилой, но очень уравновешенный тип, стрелял бы исключительно по реальной опасности. Что скажешь?

Снова вычислили, как пацана! Обрабатывать брата Зины внушением не хотелось, и так я перед ней со всех сторон виноватый.

— Дело, надеюсь, закрыто? — хмуро спросил. — И кроме тебя никто не знает о подозрениях?

— В лучшем виде! — выплюнул презрительно. — Не хочет начальство сор из избы выносить. К сожалению, Седой в курсе, что там был кто-то, но не знает кто. С пассажирами я лично возился, но я не один такой умный. Сольют тебя рано или поздно и Зинка прицепом пойдет — вот что самое страшное! Так кто ты такой, супер-киллер, и зачем ты здесь?! Только не надо врать про потерю памяти! — закончил жестко, упершись в меня раздраженным взглядом. Эмоции метались из крайности в крайность, от "прибить на месте" до "помочь".

— Но я действительно, — произнес по слогам, — потерял память! Меня отравили. Кто это сделал, зачем я сюда направлялся, кто я такой на самом деле — н е п о м н ю! Самому тошно! Или думаешь, я сам яду выпил, от которого чуть не сдох? Ты приходил в реанимацию, и Зина наверняка рассказывала каким меня привезли.

— Но ты подозрительно быстро поправился.

— Ну, уж, — я виновато развел руками, — простите великодушно!

— Хорошо, это замнем, — хмыкнул Сергей, — но если ты весь такой из себя профессионал, то зачем так глупо мстил? Зачем себя и Зину подставил?

— Да не мстил я никому, очень она нужна мне была эта шушара! Я на встречу с Вересом поехал, он позаниматься со мной хотел. Потренировать его, фаната единоборств...

— Стоять! Того Вереса, который участвовал в наезде на вас с Зиной? Которого ты чуть не пришиб? — аура засверкала недоверием с большой примесью удивления.

— Его.

— Да что ты говоришь! Тренировать врага? После того, как он на тебя напал? Это каким идиотом надо быть, чтобы поверить в эту сказочку! — сарказм вперемешку с усилившимся удивлением.

— Таким идиотом, как я, — твердо ответил я. Выдержав паузу, продолжил. — Он подошел ко мне на следующий день. Вежливо поздоровался. Разговорились. Он показался мне не совсем запущенным, и я согласился дать ему несколько уроков. На, посмотри, его телефон у меня забит, — протянул мобильник Сергею, — пробей по-тихому, если не веришь.

— Обязательно пробью, — пробормотал следователь, загоняя номер себе, — а твой номер у него есть?

— Я стер. Не вздумай звонить по нему!

— Я-то точно не идиот, — усмехнулся Сергей, — а вот ты, если это правда... "не от мира сего" — очень мягко про тебя сказано! Странный ты... очень...

Сказал и надолго задумался, изредка на меня поглядывая. Нахмурился.

У него ум за разум зашел! Я видел размашистое шевеление ауры, без Фионы читал его как открытую книгу. А ведь угадал на счет не того мира!

— Не знаю, что с тобой делать, честное слово. По идее, садить тебя надо, но... что-то держит, и не Зинка вовсе. — Сказал очень открыто, искренне. — Колись дальше.

— А вот дальше, пусть останется моим секретом. Одно скажу — я сам от себя такого не ожидал, — ответил я, вкладывая в слова всю возможную убедительность, глядя Сергею прямо в глаза.

Он отвел взгляд. Нахмурившись, скрестил на груди руки. Подумав недолго, раскрылся, видимо, решив со мной согласиться, не приставать. Пока. В этот момент он напомнил медведя, который сыт, которому человечина до лампочки. До поры, до времени.

— Ты грамотно все устроил, если бы не засветился в автобусе, то... теперь понятно, почему засветился, — покачал головой, шепча "ой, дурак наивный..." и что-то еще в этом духе, и непонятно обо мне или о себе. — Может, ты внешность свою приметную сменишь? Нет, поздно...

Вдруг резко сменил тему.

— Как Зину выручать станем, супер-киллер? Седой и её прицепом уроет за любимого сына. О Славике тоже не забудь.

— А вот на счет этого у меня есть варианты, возможно, потребуется твоя помощь. Ты мне веришь?

— А что мне еще остается... — проворчал любящий брат. — Появился, как черт из коробочки. Веришь — не веришь, не на ромашке гадаем. В голове ни черта не укладывается, но излагай, выслушаю. Или сразу твою голову Седому на блюдечке принести? — грустно пошутил напоследок. — Не знаю, что лучше. Говори, слушаю.

К доктору опоздал на целый час. Пришлось ждать двоих пациентов.

— У вас, молодой человек, видимо, не только ретроградная, но и антероградная амнезии, — высказывал мне врач, Сергей Викторович, невысокий полноватый бородатый мужчина средних лет.

Он походил на Агнара, моего друга и второго учителя, мужа Лионы, потомственной графини, которая а магии Разума затыкала за пояс всех, включая меня. Мы все вмести пошли в логово чернокнижников...

Как он там Агнар без Лионы? Переживает. Любили они друг друга. А вдруг Лиона вернется? Я же вернусь. Как Рон там говорил: "У них сложные отношения с богиней", — так что все возможно. Успела бы при жизни Агнара! И мне стоит поторопиться.

— Ко мне за месяц записываются, это вам исключение сделали, а вы! — продолжал укорять доктор.

Я виновато молчал, на забывчивость сослался еще в первые секунды встречи.

— Присаживайтесь в кресло, молодой человек, приступим. — Махнув на меня рукой (в буквальном смысле), приказал мне врач.

Сидеть было удобно, сразу расслабился. Все продумано: кресла в числе пяти штук, плотные бордовые шторы на окнах, шторы пока были раздвинуты. Звукоизоляция на дверях и стенах была мягкого бежевого цвета. Напротив кресел стояла выключенная плазма. Мечта гипнотизера.

К уже привычным вопросам, которых я наслушался у психиатра и психолога, добавились еще и более конкретные: как именно вспомнил, какой образ всплывал при этом и так далее. Потом пошли чистые игрушки: доктор говорит слово, я первую пришедшую на ум ассоциацию. Он несколько раз предупреждал не обдумывать выражения, говорить первое, что пришло в голову, можно даже с ругательствами, но я все равно стеснялся. Наконец, перешли к основному.

— Вы готовы к сеансу лечебного гипноза?

— Да, доктор, готов.

— Предупреждаю, вы, возможно, вспомните что-то для вас неприятное, готовы?

— Да, — ответил я твердо.

Если спросить меня, почему я позволяю издеваться над собой, когда этому Сергею Викторовичу можно внушить что-нибудь для галочки, то я отвечу: мне было безумно интересно!

Я честно выполнял все инструкции. Расслабился, выкинул мысли, удержался от проваливания в астрал — это, разумеется, без инструкции, — слушал его голос, тихую музыку, смотрел на ритмично переливающуюся плазму и... ничего. Даже обидно.

— Не обижайся, — успокоила Фиона. — Мы — твои реализованные комплексы, внешнее внушение тебе не нужно.

— А жаль, мне любопытно.

Врач произнес: "Десять..." и я вышел свободным сознанием. Тело совсем обмякло. Сергей Викторович поднял мою руку. Она так и осталась поднятой.

"Интересно, не знал о таком".

Врач удовлетворенно кивнул. Долго внушал, что я маленький и потом спросил: "Что ты видишь?". Я быстро вернулся обратно, скомандовал Сине держать мышцы, как нужно доктору и стал вещать:

— Мама с папой ругаются, мне страшно...

— Не бойся, я не дам тебя в обиду. Как зовут твоих родителей?

— Мама Галя и папа Родион, он бьет маму! Мне страшно, я не могу её защитить... я трус...

— Успокойся, все хорошо...

Потом папа пропал из нашей с мамой жизни, но я продолжал его бояться. Потом я на войне. На меня направляют автомат, страшно как никогда, громкий щелчок бойка — осечка. Смотрю в зеркало — седой. Фамилию так и не вспомнил, но в армии откликался на "Комес" и гордился этим.

Признаюсь, мне Фиона подсказывала. Откуда бы я сам догадался, о чем надо врать в таком состоянии? Но про автомат — чисто мое. Красиво.

На счет "один" проснулся.

Ну вот, прибавил головной боли не только милиции, но и другим силовым структурам. Пусть шерстят, чем дольше, тем лучше. Доктор дядька авторитетный, ему поверят.

— Ну-с, молодой человек, — довольным голосом говорил Сергей Викторович. — Вы на первом же сеансе пережили почти полный катарсис! Очень удачно, очень! Еще насколько сеансов и вы все вспомните! А возможно не вспомните, — погрустнел он, — слишком глубокие травмы, слишком... но будем надеяться!

— Так, что я вспомнил, доктор?

— В детстве у вас была хроническая психотравма, ваш отец бил мать, у вас возник комплекс вины...

— А можно попроще? Извините.

— Проще так проще, — охотно согласился врач. — Вы хотите забыть отца, отсюда невозможность вспомнить фамилию и имена родителей. В недавнем прошлом служили в армии или другой структуре, были в горячей точке и выжили просто чудом. Давление на психику неимоверное! Смерть смотрела вам в глаза...

Попал! Вартараар меня взглядом чуть не выпил.

— После этого вы поседели. Кстати, Комес, — сказал, постукивая по справке, — ваша э-э-э кличка в армии. Почетная. Неподалеку от Закутка прибавилась еще одна травма, скорей всего отравление. Психика не выдержала и воспользовалась этим стрессом — загнала все страхи глубоко в бессознательное... — Задумался, потирая бородку. — Теперь на счет следующих сеансов. Мне кажется, лучше сделать перерыв. Не стоит выводить не изжитые комплексы в сознание слишком резко. Сначала эти переживите, согласны?

— Вы — доктор, вам виднее.

— Тогда следующий сеанс через... неделю. Вас устраивает? Это бесплатно! Ради вашего случая готов, так сказать, пожертвовать...

— Вполне устраивает, и спасибо большое. Только вот документы бы мне, я же без работы. Деньги, соответственно...

— Ах, да! Я все подробно распишу в карте и передам психиатру. Она разберется с милицией. Вам экспертиза предстоит? Я вхожу в комиссию. Да! Самое главное! Вам будут сниться кошмары. Недолго, не волнуйтесь. Их надо пережить, не злоупотребляйте снотворными. В целом, психика у вас устойчивая, справитесь.

Единственный, кто мне всю правду рассказал. Молодец, мужик, уважаю.

Деньги действительно кончались, пора задуматься и над этим.

Глава 9

В пятницу, в четыре часа дня. я вошел в недавно отреставрированное трехэтажное здание администрации Кутинского района и города Закутка. На втором этаже "сталинского" особняка располагалось законодательное собрание, где в эти часы в своем кабинете вел депутатский прием председатель законодательного собрания Виктор Леонидович Седулин.

На мне был деловой темно-серый костюм, купленный вчера в местном "бутике" якобы от Версаче, белоснежная сорочка и строгий галстук. Волосы собраны в хвост.

— Импозантный мужчина, — заключила Зина на примерке. — Мечта дам средних лет или совсем малолеток. Натуральный банкир. — Завтра мне предстояло принять участие в милицейской "подставе" и Зина была очень довольна, что Сергей меня "принял".

В коридоре и приемной змеилась очередь из двух десятков человек, в основном пенсионного возраста. Еще десяток особо престарелых сидели на заботливо выставленных разномастных стульях, наверняка выдернутых из кабинетов.

— Шеф у себя? — обратился я к милой секретарше, протягивая ей пустую бумажку. — Мне срочно.

На моем лице сверкнула обворожительная улыбка, на запястье золотой "Ролекс". Настоящая Швейцария, одолженная у Зининого отца.

Она смотрела на меня, выпучив глаза. Двое мордоворотов в строгих черных костюмах возле дверей в кабинет незаметно напряглись. По этой бумажке я уже проходил охрану на входе. Школа Лионы: одежда, манеры и легкое внушение. Иногда не легкое.

— Ты куда это прешь без очереди, рожа твоя наглая! — раздался визгливый женский голос.

В любой очереди найдется такая тетка, "смотрящая" за справедливостью, чтобы не дай бог, кто-нибудь не прошел не в свое время. Изредка её заменяет тщедушный крикливый пожилой мужик. При всей внешней непохожести, их объединяет одно общее качество: обостренное чувство Правды. Часто они тут же, в ожидании приема у Высокого начальства, находясь за пределами кабинета, открыто поливают оное грязью, потому как Ничего не боятся. В глаза же, почему-то молчат. Просят, как все. Ах да, есть еще одно общее качество этих разнополых персонажей: им решительно нечего делать дома.

Фиона — не Богиня. Та могла глубоко залезать в одного и одновременно "держать" троих-четверых, Фиона — либо глубоко одного, либо поверхностно троих. В данный момент она глубоко обрабатывала девушку, чтобы секретарша увидела именно ту неотложность, которую шеф ждет с особым нетерпением.

— Напялил галстук, хвостик подвязал и думаешь все можно?! Люди часами сидят, а он без очереди лезет! Люди, гляньте на него, где справедливость?! — толстая тетка стояла, призывно оглядывая людей и гневно посматривая на меня.

По толпе пробежали шепотки:

— ...действительно.

— Где это видано, я больше часа сижу...

— И тут блат! Это чиновничий беспредел какой-то!

Назревал русский бунт "бессмысленный и беспощадный". Что бы я сейчас ни сказал, все повернется против меня. Секретарша, как назло, тупила, не могла быстро выбрать наиболее безотлагательное дело. Все грозило сорваться. Если народ начнет бузить, то мной близко заинтересуются охранники, придется прервать обработку девушки. Всплывет бумажка и тогда... как я упустил из внимания реакцию очереди? Не подумал о количестве желающих попасть на прием.

— Заткнись, Семеновна! Чего людей баламутишь, — неожиданно высказался охранник. — Каждый прием от тебя проблемы. Верочка разберется с... господином. А дальше наша забота, мы здесь порядок обеспечиваем, а не ты.

Не обращая внимания на набравшую полную грудь Семеновну, охранник повернулся к Верочке:

— Чего застыла, видишь, очередь волнуется.

— Развелось тут вас, к народному избраннику не пускаете! — не сдавалась женщина, впрочем, уже не так громко, с опаской. — Отгородились от народа его слуги... — под тяжелым взглядом второго телохранителя, еще тише. Народ безмолвствовал.

"Строго у них", — успел я удивиться и услышал долгожданный голос Верочки:

— Секундочку, мальчики, я с Виктором Леонидовичем свяжусь, — сказала, поднимая трубку селектора, всей доступной мимикой показывая: "Большой человек!", одновременно кокетливо поглядывая на меня. Как только удается все это делать, не отрываясь от трубки? Вот что значит опыт.

— Виктор Леонидович, извините, что отрываю, но очень срочное дело, — сказала Верочка в трубку. Дальше громкость понизила почти до шепота, но я расслышал. — Вы просили в любое время. Пришел человек от Аракеляна. Откуда я знаю, почему не позвонил, мне неудобно спрашивать. Хорошо... хорошо. Я поняла, — с этими словами положила трубку селектора.

Обратилась ко мне с лучезарной улыбкой:

— Подождите, пожалуйста, минутку. Виктор Леонидович отпустит посетителя и вызовет вас.

Я улыбнулся еще очаровательней, чем она.

— Ой, простите! Сразу заходите, как только посетитель выйдет, — засмущавшись, поправилась девушка. Не хватало еще, чтобы Седой успел позвонить этому Аракеляну! В моем присутствии звонить точно не станет.

Охранники, услышав колебания секретарши, насторожились, но к ним устремились две фиолетовые ниточки. Расслабились. Я забрал бумагу с Вериного стола.

Из дверей, пятясь спиной, вышел довольный худой старик, весь обвешанный орденами и медалями:

— Спасибо, Виктор Леонидович, что не забываете нас, ветеранов, доброго вам здоровья! — победно повернулся и шаркающей, но гордой походкой побрел из приемной.

— Ребятки, закройте дверь и никого не впускайте — распоряжение Виктора Леонидовича, — шепнул я молодцам, проскальзывая в открытую дверь.

— Какого х... — начал было ругаться Седой, отрываясь от набора номера, но замер. Лицо плавно расплылось в доброжелательной улыбке.

— Вы телефон отключите, Виктор Леонидович. На всякий случай, — сказал я, разваливаясь на ближайшем к столу начальника стуле.

Седой был седым полностью, без единого темного волоска. А если откинуть эту выдающуюся серебристость шевелюры, стриженой под "ежик", то в остальном он был типичнейшим представителя класса чиновников. Костюм — двойка, галстук, сорочка, животик. Неприметное круглое лицо одутловато, под воспаленными глазами мешки. Переживает о сыне, не высыпается, бедняга. И если бы не воздействие Фионы, то и взор наверняка был бы начальственный, надменный, однако, Седой смотрел на меня крайне уважительно. Я бы даже сказал с опаской.

— Конечно, конечно, — нажал кнопку на селекторе и сказал в давно поднятую трубку. — Верочка, меня ни для кого нет, поняла?

— Я знал, что вы не простой, чувствовал, — говорил, выключая мобильник.

— Во-первых, Виктор Леонидович, соболезную. Мне искренне жаль вашего сына. Мы немного повздорили на "вертолетке", но это было чистое недоразумение. Я не держал на него зла, как, надеюсь, и он на меня.

— Спасибо, — серьезно кивнул в ответ Седой. — Убийцы не уйдут от ответа.

— Как? — удивился я, — он же один. Или... слухи не верны?

— Есть большие подозрения о целом сговоре за моей спиной, но это мои, личные проблемы. — Пахнет паранойей, придется усилить нажим. — Вы от... — вспоминая, нахмурился, рассеянно потирая лоб.

— Во-вторых, я из Москвы от Глеба... — продолжил я с нажимом и замолчал, ожидая реакции.

— Подождите... вы же с Паровозом? — сказал он, сделав недоуменное лицо. — Я с Вердерскими работаю.

Он расскажет мне все, сам того не заметив, даже то, что забыл. Но мне много не надо — только имена скупщиков, и он их уточнил — Вердер и Глеб.

Я не зря три дня сидел в интернете. Прочел все статьи и блоги о незаконном обороте драгметаллов, нашел несколько московских группировок, занимающихся золотом с каналом поставки из Восточной Сибири. Несколько раз упоминалась Кутинская обогатительная фабрика в сочетании с криминальными авторитетами: Глебом — Пашей Глебовским, Вердером — Гиви Вердалиани и небезызвестными Солнцевскими. Последние мелькали везде, во всех видах деятельности. Сведения являлись непроверенными слухами, чистой воды сплетнями. Ни одного факта. Сайты, на которых размещались статьи, тоже не внушали доверия. Сергей добавил свою оперативную информацию, так же, увы, не точную, но пришлось рискнуть. Время поджимало. Не сегодня — завтра Седой должен был узнать о моей причастности к гибели Толика и тогда все повиснет на ниточке: Фиона не ручалась за свою силу. Клиент, встретившись со мной — убийцей сына, в котором он души не чаял, может повести себя парадоксально.

— Как раз о Паровозике и пойдет речь. Я не зря лег в реанимацию и симулировал потерю памяти, я специально поселился у бывшей жены Славика, я наблюдал и слушал.

Я выдержал значительную паузу. Седой буквально смотрел мне в рот, веря каждому слову.

— Славик — приближенный Паровоза, он много знает и ничего от любимой жены не скрывал. Наши подозрения подтвердились, Паровоз хочет нас кинуть. Он и раньше мутил, но мы закрывали глаза, теперь точка. Глеб очень не любит, когда его кидают, поэтому старается решить проблему заранее. И вот, я здесь. Вы хотите спросить: зачем я все это вам рассказываю?

Седой растерянно кивнул.

— Дело в том, что у нас большие планы. Мы получили прямой выход на биржу с полной легализацией. Представляете, что это значит? — снова кивок. — Объемы представляете? — глаза Седого сверкнули алчностью.

— Нам нужна вся фабрика, весь неучтенный металл. И вы. Вопросы.

Седой откинулся на спинку и через секунду снова нагнулся к столу:

— Э-э-э...

— Называйте меня Егором.

— Послушайте, Егор, я все понимаю. Но я работаю с Вердером, и меня это устраивает...

— Устраивает? Ой, ли. Эти национальные банды непредсказуемы. А почем он товар берет? Я уполномочен предложить половину биржевой цены, — снова алчность в глазах. — Будем брать в любых количествах.

Седой возбужденно заерзал.

— Но это получается, что я их кину... — интонации, с которыми он выдал эти опасения, не оставляли сомнений — Седой готов принять мое предложение.

— Это у него натуральная жадность, я ни при чем! — удивленно пояснила Фиона.

— Пусть вас это не волнует, мы разберемся с Гиви. На вас Паровозик и его товар. Решать надо немедленно.

Седой снова откинулся на спинку кресла, но расслабиться не мог. Воздействие Фионы стало минимальным — пациент должен сам прийти к нужному выводу, так будет вернее.

— Я не могу так сразу. Предложение очень заманчивое. Я верю, что вы решите проблему Вердера, но Паровозик... это война, а он "вор в законе".

— Глеб не вор и не собирается покупать это звание. Причем здесь понятия? Это многомиллионный бизнес, давайте думать, как бизнесмены. "Воры в законе" — анахронизм. Согласны?

— Я полностью разделяю ваше мнение, но пока... как вы себе это представляете?

— То есть, в целом, вы согласны?

— Да, — решительно произнес он после секундной задумчивости.

— Глеб так и предполагал. Он заранее просил меня передать вам свою благодарность. — Седому было приятно это услышать, но виду он не подал. Лишь краешки губ дрогнули в легкой улыбке:

— А я сразу, как только услышал о вас, догадался, что вы прибыли к нам по мою душу. Рад, что не ошибся. Передайте Глебу ответную благодарность.

Я сдержано кивнул и принялся развивать успех.

— Я представляю дело так. Лично сам Паровоз нам безразличен. Будет жить — хорошо, не будет — еще лучше. — Фиона чуть усилила внушение. — Сразу с крови начинать не стоит, попробуйте договориться. Пообещайте ему большую долю, он не знает о новой цене. Еще раз повторю: с ним лично мы не хотим иметь дел, весь металл должен пойти только через вас.

— Договориться! Не раз пробовал, бесполезно! Паровоз он и есть паровоз, его не свернуть.

— А вы еще попробуйте, порядок цен вы теперь представляете. Пока он работает с нами, но хочет соскочить на сторону. Это непростительно. Не переживайте, когда Сема склеит ласты, а это произойдет непременно, это случится не в вашем районе.

Седой давно царапал ногтем подлокотник и вдруг перестал.

— Хорошо, я попробую договориться. А если не получится?

— Тогда мы с вами встретимся снова и обсудим дальнейшие действия. Я сам позвоню вам, скажите ваш личный телефон.

Он на память продиктовал номер сотового и доверительно произнес:

— У Паровоза все по старинке, никак не привыкнет нормально общаться, как деловой человек. Что ни разговор, так обязательно стрелка, терки. Тьфу.

— Что делать, Виктор Леонидович, пока такие типы в силе, — посочувствовал я, огорченно вздыхая. — Где обычно стрелку забивает?

— За городом, за заброшенным судоремонтным. Эх, такой завод развалили! Я начинал на нем...

— Потом поговорим на эту тему, а пока слушайте сюда. — Фиона резко усилила воздействие. — Стрелку забивайте на послезавтра. Обещайте Паровозу все, что угодно, главное, чтобы он согласился встретиться именно послезавтра, в воскресенье. Обо мне никому ни слова, о Глебе не заикаться, с Вердером не общаться. Если вам скажут, что меня видели по пути на дачу в день убийства Толика, пропустите эти слова мимо ушей, забудьте о них, а остальным скажите: "Сейчас есть дела поважнее, а та гнида, или как вы обычно выражаетесь, подождет, никуда не денется".

Я немного перевел дух и продолжил.

— Через пять минут после моего ухода, начинайте прием. Охранникам и Верочке прикажите обо мне не болтать. Все, я пошел.

В дверях я сам шепнул секьюрити и Верочке, чтоб не болтали. Так надежней. Поредевшая очередь проводила меня негромким ворчанием. Охрана на выходе обо мне забыла.

Целый час с Седым работал! Ничего, пусть допоздна задерживается, за этот час отдувается. А вы, люди, простите меня великодушно.

Теперь мозг Седого сам переработает все нестыковки и неувязки, выдаст своим соратникам только явную выгоду от предложения "таинственной организации". Срочность со стрелкой объяснит спешкой нового покупателя, убедит в безнаказанности кидалова старого партнера. С ним согласятся. По словам Сергея, он своих в кулаке держит. Кроме сына, которого совсем разбаловал. За что и поплатился.

Дело за Паровозом. Тот более "либеральный", делает вид, что прислушивается к советам. На этом и попробуем сыграть.

Сергей высадил меня за крутым поворотом на полпути к местной "Рублевке". Так называли коттеджный поселок "Речной", который своими аляповатыми двух-трех этажными особняками испортил замечательную неброскую северную красоту, некогда живописной излучины реки Куты. Скоро по дороге должен проехать Славик. Сергей целый день его пас.

Смеркалось. Звонок от Сергея:

— Один в машине, через пять минут появится из-за поворота. Готовься. Конец связи.

Проверил "свободным сознанием" — все верно и других машин в моем направлении... пропустил одну, больше нет. Вышел на трассу.

День у Славика выдался просто великолепный! Рука не болела, кисть работала, солнце разогнало тоскливые облака, красота! Скоро и на перевязки не надо будет ездить. Раны заживали, как на собаке, и главное, колдун две ночи не снится (чтоб он провалился с этой паскудой Зинкой!). Ну чем не жизнь? Славик и сам не заметил, как начал ценить тихие радости. А до этого и водка не помогала. Но скоро, скоро уже... Появился свет в конце тоннеля: он отомстит, час близится!

Папа — Паровозик, улыбаясь, дал добро на отстрел этих любовничков, ребят разрешил привлечь. Какого стыда это стоило! Но Славик решился. Теперь братва посмеивалась за спиной, а плевать! С колдуном он один не справится, духу не хватит. Какими бы он ни был гордым, как ни боялся оказаться посмешищем, Славик перешагнул через себя. Жажда мщения росла с каждым днем, буквально выворачивала наизнанку.

Его, разумеется, не "опустили" и даже ржали не сильно, он ожидал большего.

Про Егора, как колдуна, естественно, промолчал. Кто поверит в такой бред? Их бы туда, на словах смелых. Честно сказал, что боится, а на Зинку рука не поднимется. Папа прервал разгалдевшихся "братанов" и молвил, положив руку на плечо Славика:

— Я всегда знал, что ты смелый, но сейчас ты превзошел себя. Кто из вас признался бы в своем страхе перед фраером? Кто, мальчишки? — вопросил и обвел присутствующих пронзительным взором, впиваясь в каждого. — Никто из вас! А Славик смог. Признать свою слабость — наивысшая храбрость!

Паровозик любил "мудрые" речи. Что не помешало ему ухмыльнуться, когда давал распоряжение помочь "сыну".

Сегодня Славик без эксцессов собрал плановое "рыжье", сдал куда полагается, получил личные деньги, потрещал с ребятами, дал в морду одному языкастому острослову, договорился о завтрашнем пикнике на берегу Куты. Поужинал в кабаке, приняв на грудь заслуженные сто грамм, и в отличном настроении поехал домой. Перед крутым поворотом, "тещиным языком", сбавил скорость и плавно вписался в изгиб трассы.

В салоне надрывался шансон. Вяло текли мысли о скорой встрече с любимыми псами, о жаркой в постели Светке, о выпивке, и вдруг, фары высветили колдуна...

Он стоял на дороге. Длинный черный плащ был распахнут. Руки раскинуты, черные волосы колыхались, глаза горели. Рот в обрамлении полуседой бороды растянулся в зловещей ухмылке. Демон из ада...

— А-а-а! — завопил Славик и, с силой, до ломоты в висках зажмурившись, накрыв голову руками, надавил на тормоз. Вбил педаль в пол с отчаянностью обреченного. Мысль о том, что колдуна можно задавить или спастись от него бегством — не пришла в голову. Даже не мелькнула. Только закрыться, как ребенок одеялом, и кошмар станет не страшен.

Завизжали колодки. Тело бросило на баранку, хлопнули подушки безопасности, спасая водителя от ушибов, машина прошла юзом и резко встала. Запахло паленой резиной. Славик сжался, мечтая стать маленьким-маленьким, чтобы никто и никогда не нашел его, желая превратиться в песчинку под ковриком; еще сильней сдавил веки и шептал про себя: "Это сон, это сон, я сплю".

Хлопнула пассажирская дверь, и послышался надоевший в кошмарах, но странно спокойный, даже участливый голос:

— Ну что, Славик, поговорим? — мир перестал существовать.

Пикник в субботу обломился. К полудню Паровозик неожиданно вызвал к себе всех бригадиров, казначея, "советников" и... в общем, весь "большой совет" Сельских. Братва подтягивалась медленно, но Папа, как ни странно, не ворчал, а чему-то тихо улыбался.

— Что, ребятишки, тяжко? — начал он речь, когда все собрались. — А нечего жрать без меры.

Справедливости ради, надо отметить, что с похмелья болели только трое из восьмерых собравшихся, но Паровозик любил обобщения. Он много чего любил.

— Давеча мне позвонил Седой, самолично! — провещал, для пущей важности подняв синий от наколок палец, с неожиданно изящно обработанным ногтем. — Снизошел, так сказать, до нас, грешных. И что он мне предложил, как вы думаете, мальчишки?

"Мальчики" промолчали.

— Правильно молчите, молодцы. Нет, ребятки, не отдать все нажитое непосильным трудом, а всего лишь забить стрелку. — Закончил, казалось, обиженный банальностью предложения. Ожидающе замолчал.

Раздался несмелый голос "советника по маркетингу" — Папа любил давать громкие титулы.

— Чего он хочет? У нас все поделено.

— Да, действительно, папа... — поддержали остальные.

— Наконец услышал я глас народа! — Довольно произнес Паровоз. — Чего хочет? Ясно чего, бабла, у него одно на уме. А конкретно, предлагает обсудить нового покупателя, который баснословные бабки за рыжье предлагает и аппетит имеет неимоверный. Седой, мол, один его не накормит. Предлагает взять нас в долю. Жду советов, "министры".

— Это что получается? Мы Глеба кидаем? — сразу возмутился Щерба, "смотрящий" и "советник по конфликтам".

— Почему сразу кидаем? — Заспорил казначей, он же, с легкой руки Папы, "советник по финансам", носящий погоняло Тучка. — Перетрем. Если выгодно, то с Глебом обсудим новую цену, а дальше... бизнес есть бизнес.

— Седому веры нет...

— Под власть прогибаться? Не по понятиям это...

— Что за покупатель, откуда взялся? — "безопасник" Лёнчик. Он же "советник по кадрам".

Шум разгорался. Паровозик блаженствовал. Послушал минут десять. Когда дошли до личных оскорблений, прервал всех:

— Тихо! Чапай думает. Что порешили? Как я понял, большинство против? А скажи-ка мне, Щерба, сколько конфликтов с Седовскими у нас за последний год было?

— Три, — не задумываясь, ответил смотрящий. — Барыг не поделили. Бригадами перетерли и разошлись. Ты утвердил, все справедливо.

— Застоялись мы, — неожиданно взял слово молчавший Славик. — Разжирели, разнежились. Не к добру это. Большую стрелу забить необходимо, а там... как карта ляжет.

На него сегодня было любо-дорого поглядеть. Свежий, подтянутый, без запаха перегара. Давно таким не видели. Как с бабой разошелся, так, считай, всегда навеселе ходил.

— Вот! — торжественно провозгласил Паровоз. — Истину глаголешь, сын мой. Молодец, Славик и выглядишь хорошо. Засиделись мы, погрязли в гнилом болоте. Встряхнуться надо. И денежки тоже лишними не бывают. — Произнес глубокомысленно, благосклонно кивая "финансисту". — В меркантильном мире живем, к сожалению. Итак, ребятки, решаю. Большой встрече быть! Идут все присутствующие со своими детишками. Стволы почистить. На всякий случай, — сказал со значением, глядя на попытавшегося вякнуть Щербу. И сменил тон на полностью серьезный:

— Завтра в одиннадцать ноль-ноль, как обычно, на судоремонтном. Лёнчик, ты с этого момента начинай работать, что делать ведаешь. Ментов обязательно прошерсти: кто что знает, чего не знает. Понимаю, что занудствую, но повторенье — мать ученья, а народ у нас мудрый зря пословицами не разбрасывается.

Когда все начали расходиться, большинство недовольные, Паровозик произнес, явно копируя артиста Броневого в роли Мюллера:

— А вас, Тучка, я попрошу остаться. Надо бабки подбить, да подсчитать выгоды — потери. Скажу тебе новую цену — ахнешь.

Глава 10

Солнце, стесняясь смотреть на землю, закрылось тонкою пеленой облаков, точно легкой вуалью. Было безветренно. В небесах парили важные птицы, над тусклой травкой носились суетливые мухи, выискивая вкусную гнилость, от каменистой почвы медленно поднималась невесомая пыль. Увидеть её глазами было невозможно, можно было только учуять. Она пахла специфически, ароматом, знакомом многим. Пыль пахла запустением.

На большую гравийную площадку, неподалеку от полуразвалившихся стен судоремонтного завода, с противоположных сторон, навстречу друг другу, въезжали разномастные джипы. По её периметру: в редких кустах, на кучах мусора и гравия, в здании ремонтного цеха, давно скучали молодые люди, прибывшие сюда еще засветло. Часто парами. Каждая пара располагалась в пределах прямой видимости от другой. Ребята в двойках держались друг от друга подальше, не общались. Иногда смотрели на невольного напарника презрительно. Только одна парочка общалась между собой. Это были старые школьные знакомые волею судьбы раскиданные по разным преступным группировкам.

— Блин, в такую рань подняли, болею, как падла. У тебя случаем похмелиться нет, Толян?

— Нет, конечно, кто с пойлом на стрелки ездит? Пить надо было меньше. Будто вчера не знал.

— Не знал! Телефон сдох, утром не успел включить — звонок. Эх, не надо было на зарядку ставить! Сейчас бы дома спал, — закончил говорить парень через зевоту.

— Ага. Тебя бы потом Паровоз съел.

— Тебя бы Седой может и съел бы. А наш папа добрый. Справедливый.

— Ой, не смеши меня, добрый! Ты его еще Папой Римским назови. Да знаешь, что он с Тимохой в свое время сделал?

— Тихо, едут. Все, теперь в оба глаза за шухером смотреть надо. — Остановил товарища "Сельский". Простонал и проворчал, не скрывая досады. — Ну почему им обязательно с утра разборки устраивать, а, Толян?

— Кто раньше встает, тому бог подает. Слышал? Поэтому.

— Наш папа тоже пословицы да поговорки любит.

— Тоже мне, нашли отца родного! Слушать противно.

— Вот и не слушай. Ты, небось, со своим Седым и не разговаривал ни разу. Да он тебя и не знает, зуб даю.

— Зато он всяко круче твоего Паровоза. Тоже мне, "Вор в законе"! Плюнуть и растереть это звание, их время ушло! — Высказывался с экспрессией, словно пар травил. Чужие слова озвучивал, это чувствовалось.

— Что ты сказал?! А ну повтори! Плюнуть и растереть, говоришь?!

— Эй! Ты чего это, Серый, ствол от меня отведи! Не дай бог...

Со стороны поляны грянули выстрелы. Сначала три пистолетных хлопка, потом еще, еще и все перекрыло треском автоматных очередей. Знакомые, забыв о неожиданной ссоре, ошалело переглянулись. Разом оббежали мусорный завал, бросив наблюдение за проселком, и уставились на площадку, превратившуюся в поле битвы.

Там было на что посмотреть. В центре лежали тела пятерых человек, среди которых пацаны узнали лидеров обоих группировок. Остальные бойцы попрятались за джипами и кучами гравия. С противоположных концов поляны глухо стучали автоматы, хлопали пистолетные выстрелы. Пули вспарывали землю, пробивали радиаторы, двери, стекла машин. В перерывах между треском очередей отчетливо звучала ругань и стоны раненых. Один джип, от "Седовских", попытался сдать задним ходом, но был остановлен злым огнем со стороны "Сельских". В открытую дверку выпал раненый водитель. Воя, пополз к ближайшему укрытию. Из других дверей выскочили двое. Отстреливаясь, попытались убежать, но были срезаны удачными выстрелами.

Не зря именно эту поляну избрали для стрелок. Открытое пространство, где невозможно устроить засаду. Но и убежать отсюда оказалось проблематично. Сейчас все зависело от количества стволов и боеприпасов.

— Назад никто не дергается, — донесся до пацанов голос Лёнчика. — Все не уйдем, а оставшихся быстрей покромсают. Берегите патроны, братки, не палите в белый свет как в копеечку!

Сергей с Толиком переглянулись и, без договоренности, синхронно поползли назад. У них вероятность уйти — почти сто процентов. О принадлежности к разным кланам они благополучно забыли.

Внезапно, с двух сторон на поляну ворвались два ПАЗика. Из них сноровисто высыпали бойцы в бронежилетах и касках. Быстро заняли позиции в тылах группировок. Заорал мегафон:

— Граждане бандиты, прекратите огонь, работает ОМОН. Повторяю, работает ОМОН! Всем сложить оружие, лечь на землю и не рыпаться. Стреляем без предупреждения!

Бандиты словно этого и ждали. Тишина пролетела над поляной, как облегченный вздох. На открытое место упал первый пистолет. Следом за ним еще, через пару секунд еще, а вскоре оружие посыпалось как из рога изобилия. Неожиданно один из "Сельских" братков, с криком "Суки!", попытался выстрелить в омоновца, но не успел и упал с двумя пулями в груди. Прервавшаяся сдача оружия возобновилась с новой силой.

Анатолий с Сергеем в этот момент, скрываясь за редкими кустами, бежали к лесу. Оттуда до города всего-то километров тридцать, к ночи доберутся.

Я сидел за рулем Зининой машины в лесочке недалеко от трассы. Только что вернулся из астрала, где наблюдал увлекательный фильм из жизни бандитских разборок. Смотрел в реальном времени одновременно с пяти меток: Славик, Седой, двое его телохранителей и "Сельский" бандит по имени Ржевский, рядовой бычок. Вчера я случайно с ним столкнулся. Сергей шепнул мне кто это и Фиона сразу "срисовала" его образ.

Вчера был очень насыщенный день. Сначала мы с Сергеем узнали, кто из прокурорских дежурит в воскресенье. Дежурным оставался следователь Мережко. Сергей скривился, как от лимона.

— Все, Егор, не видать нам арестов.

— Это почему же? Факты будут не просто на лицо, а на огромную морду!

— Есть подозрение, что он стучит Седовским. Доказательств, сам понимаешь, — сказал, с сожалением разведя руки. — Скорей всего он и слил Седому информацию о твоей возможной причастности к убийству сына. Так что, извини, я могу их только в ИВС, а оттуда прокуратура их махом выдернет.

— Даже так? Это мы еще посмотрим, поехали в прокуратуру.

Сергей недоверчиво на меня посмотрел, но ничего не сказал. После вчерашнего концерта со Славиком, он стал относиться ко мне очень серьезно. Я бы даже сказал с опаской.

— Если будешь меня слушаться, я навсегда уйду из твоей жизни, — внушал я Славику, сидя на пассажирском месте. — Ты этого хочешь?

Славик совсем не сопротивлялся. Фиона сравнила его с трехлетним ребенком, который до ужаса боится бабайку — меня. Он на все готов. Можно было не мучиться с неудобным кожаным плащом Зининого отца.

— Хочу, больше жизни хочу! — выдохнул Славик, облизывая пересохшие губы.

— Слушай меня внимательно и запоминай. Завтра Паровоз соберет... — я не знал, как называется собрание верхушки группировки. Сходняк, что ли? — Собрание всех ваших старших. Там пойдет речь о встрече с Седовскими. Ты выскажешься за неё и попытаешься убедить остальных. После собрания позвонишь мне с чужого городского телефона и сообщишь точное время и место стрелки. Запоминай, диктую.

Я медленно проговорил номер. Славик преданно кивнул.

— Как только Седой с Паровозом начнут говорить, убей первым выстрелом Седого, вторым Паровоза, а дальше пали в кого вздумается или сразу падай. Возможно, жив останешься. Лидеров вали в голову. Ясно?

— Ясно! Мне бы Тотошу, — попросил совсем жалобно.

— Держи своего ненаглядного, я сегодня добрый, — с этими словами передал бандиту его разряженный пистолет. — Обоймы кладу в бардачок. Слышишь?

Славик любовно гладил прижатый к щеке ТТ. Совсем как девочка, которой вернули любимую куклу.

— Конечно! Я все понял. Ты от меня отстанешь? Честно — честно? Больше не будешь мне сниться?

— Когда сделаешь все, как я сказал, обещаю отстать и не являться во сне. Ты мне веришь?

— Верю. — Прошептал завороженно, тоскливо-преданно смотря мне в глаза. Как побитая собака, ей богу! Это начало раздражать.

— Закрой глаза и посиди так пять минут, поспи. Когда откроешь, ты полностью забудешь нашу встречу. Поедешь, как ни в чем не бывало в прекрасном расположении духа. Я пошел, закрывай глаза, — с этими словами захлопнул дверку.

Потом вспомнил, и обработал спящего бригадира "исцелением" первого уровня. Он мне полностью здоровым нужен. Дай бог, жив останется. Но сядет точно.

Я специально закончил разговор таким длительным внушением, как в нормальном гипнозе. Слишком сильно я засел в Славике. Пусть поспит пять минут "нормально", отойдет от стресса.

Седой на роль "застрельщика" не годился. Без прямого воздействия Фионы он не пойдет на такую явную глупость, своя жизнь дороже. Отвергнутый муж с безмерной злостью, с ревностью; по сути, потерявший смысл жизни, да к тому же напуганный до полусмерти — идеальный камикадзе. Моя совесть, закаленная эгнорскими событиями, тихо сопела в тряпочку, лишь немножко поскуливая. Земные комплексы я загнал еще глубже. Не время рефлексировать.

В течении пяти минут, пока Славик прилежно закрывал глаза, подъехал Сергей. Увидев застывшего за рулем бандита, он посмотрел на меня с изрядной долей настороженности. Я объяснил, что Славик погружен в гипнотический сон и это была чистая правда. После этого Сергей и стал относиться ко мне с опаской. Я поначалу морщился, сожалел. Надо было вызвать Зининого брата позже, после того, как Славик уедет. А потом подумал: "Какого черта? Я говорил, что обладаю гипнозом? Говорил. Вот он и убедился. Боится — его проблемы".

В прокуратуре я легко узнал адрес Михаила Ивановича. Он сам открыл дверь квартиры, не спрашивая "кто там".

— Что надо? Брошюры и библии не беру, разговаривать не намерен. Все, до свиданья, — сказал следователь, принимая меня за сектанта, но вместо закрытия двери — застыл на месте.

— Михаил Иванович, вы завтра во всем поддержите действия Сергея Ивановича Хрома, честно выполните свою работу, не взирая на обстоятельства и личности задержанных. Вы меня поняли?

— Конечно! Хром очень профессиональный следователь, не вижу причин препятствовать его работе, — "согласился" и сам же обосновал согласие.

— Вот и прекрасно. Еще, если узнаете сведения, которые могут заинтересовать Седого или Паровозика, не сообщайте их им. Хорошо? Прекрасно. О моем визите забудьте. До свиданья, — попрощался и спустился по лестнице.

Мережко поморгал, пожал плечами, услышав крик жены из кухни "Ты чего там застыл, Миша? Кто пришел?", закрыл дверь.

Действие конкретно этого внушения продержится не больше трех-четырех дней. По прошествии этого времени меня все равно не вспомнит, а просто "очнется" и поразится собственному поведению. Слава богу, что вмешательство в психику обратимо! Человеческий разум всегда сопротивляется чужой воле и рано или поздно обязательно побеждает. Или сходит с ума, что так же является "освобождением". Ведь если дать волю буйной фантазии о "вечном" подчинении, то какая жизнь тогда получится? "Черный властелин" напрашивается, который будет управлять людьми, как куклами. Фиона уверила меня, что о подобном не слышала. Воспитание, убеждение, пропаганда, "кнут и пряник" — вот струнки, на которых играют политики всех известных миров и наша цивилизация не исключение. Это гораздо надежней.

— С прокуратурой решено. — Доложил я у Сергею, сев в машину. — Он во всем тебя поддержит и ничего не расскажет ни Седому, ни Паровозу, даже если о чем и пронюхает.

— Как у тебя все просто, — задумчиво произнес следователь, минуту просидев не шевелясь, пристально глядя в лобовое стекло. — Раз, и чиновник стал честным. Как в сказке. Ты прямо волшебник. Так может, всю власть так исправить, хотя бы только в нашем городе?.. Сможешь? — спросил с надеждой и одновременно со страхом; желая и боясь услышать ответ "Могу".

Не ожидал я такого вопроса от Зининого брата, от большого, рассудительного, умного человека. Достали парня выкручиванием рук, не иначе. В милицию он пришел с несправедливостью бороться, честно защищать людей от бандитов, а оказалось, что главные преступники наверху сидят, в служебных кабинетах.

— Я не волшебник, я только учусь, — отшутился я известной фразой. — К счастью, не могу. Это обычный гипноз, скоро постгипнотическое внушение пройдет. Дня через три.

— К счастью? — недоверчиво переспросил он, косясь на меня одними глазами, головы не поворачивая. В вопросе слышалось разочарование и в то же время облегчение, и неизвестно, что перевешивало.

Я грустно вздохнул и принялся втолковывать взрослому человеку азбучные истины.

— А ты представь, что будет, если не пройдет. Представил? По глазам вижу, что надеешься таким образом разрешить все проблемы. Бамс! Взятки брать перестали, о крышевании и думать забыли, всех злодеев пересажали. Мелочь, конечно, осталась, но с ней азартно борются, себя не жалея, на работе горя. А что, если пойти дальше? И ты, и многие, и я грешным делом об этом подумывал: коррупция исчезла, как класс, законы принимаются для людей, а не для чиновников, и главное, исполняются неукоснительно! Да чего там! — я повернулся к Сергею всем корпусом и заговорил уже горячо.

— Идем дальше. А зачем тогда вообще законы? Кто-нибудь наколдовал, людскую природу исправил и пожалуйста! Ни тебе воровства, ни убийств, ни драк, ни насилий. Все живут честно, радуются, самостоятельно налоги платят ничего не скрывая. Красота! Все одинаковые. Утром на работу, со службы в семью. Подростки вежливо друг другу кивают: "Ах, простите, я не хотел... нет, только после вас, увольте!". Рай, а не жизнь. Замечаешь, что как-то это... не по-людски выходит, противно как-то. Куклы или роботы, а не люди. Ты это понимаешь. Понимаешь так же, что все начинается с малого и боишься. Боишься, что и в твои мозги влезть могут. Конкретно я — могу, меня опасаешься. И правильно делаешь, в этом я с тобой соглашусь...

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— К счастью, Сергей, именно "к счастью"! Все внушения недолговечны. — Говорил спокойно, стараясь вложить в голос как можно больше убежденности. — Есть кое-какие ментальные "закладки", которые могут "выстрелить" через год или пятьдесят лет, но на поведение жертвы, до их "включения", они не влияют. Чем и опасны. Я такой техникой не владею, только временное постгипнотическое внушение, которое действует сразу после сеанса. А есть умельцы, я уверен... Ни к тебе, ни к Зине я своих способностей не применял и применять не собираюсь. Хочешь верь, хочешь не верь.

Оба помолчали. Я надеялся, опасения Сергея развеял.

— Все к завтрашнему подготовили? — наконец, спросил я, решив, что лекция усвоилась.

— А? Нет, — очнулся милиционер. Прокашлялся, полностью "возвращаясь в реальность". — В судье не уверен. Участок, к которому относится судоремонтный, ведет Ольга Андреевна. В её материальной заинтересованности я сомневаюсь, из рук Седого и тем более Паровоза она не кормится, но испугаться последствий — может. Ей постановление о взятии под стражу выносить надо будет и лучше не ждать до понедельника. Сам понимаешь, какой вой наши власти поднимут.

— За адресом в суд поедем? Там наверняка в выходные секретарь какой-нибудь дежурит или у сторожа адреса должны быть.

— Охранник там сидит и ты прав, у него телефоны и адреса судей, но мы сразу к ней домой поедем, я знаю, где она живет, подвозил однажды.

Дома, в новой двуподъездной двухэтажке нестандартных размеров, для "слуг народа", судьи не оказалось. Дочь — тинэйджер с пирсингом в нижней губе, вальяжно ответила:

— На даче они с отцом все лето живут, там и ищите. Вот еще! Я и не собиралась ей звонить и говорить ничего не стану. Пусть сама со своими проблемами разбирается. Пойду я, меня девчонки ждут. А может, и вы с ними? — Спросила с интересом, продолжая жевать резинку, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. — Приглашаю, вы прикольный. Ремешок на лбу вам очень идет, и бородка — отпад!

Из-за полуоткрытых дверей громко играла клубная музыка. Оттопыриваются девчонки пока родителей нет. Спиртным не пахло, коноплей тоже. Слабо несло сигаретным дымом.

— Спасибо, девушка, но мне некогда. Счастливо повеселиться! — Фиона девочку обрабатывала по самому минимуму: на доверие и снижение критического восприятия.

— Ага. Пока. Может, передумаете? — крикнула вдогонку.

Садовый участок выделялся заботливой ухоженностью. И дом, такой же, как и многие соседские — одноэтажный с мансардой под пузатой крышей, отличался вкусным окрасом и аккуратной, любовной отделкой. Наличники, резная веранда и множество едва заметных мелких деталей, говорили от том, что живут здесь часто и подолгу, и живут с удовольствием.

Гостей на участке и в доме не было, и я смело открыл калитку. Болонка, один раз тявкнув, подбежала ко мне, виляя хвостом. Муж, вышедший из-за бани, не обратил на меня внимания и отправился дальше по своим важным дачным делам. Женщина средних лет, одетая в старые джинсы, ковбойку и выцветшую до неузнаваемости оттенка панаму сидела на корточках перед грядкой. В доме играло радио, слышался звонкий детский голос.

— Ольга Андреевна? — уточнил я. Дождался утвердительного кивка и продолжил. — Завтра за вами заедут, пригласят на работу. Езжайте, не споря. Смело выполните свой долг, не бойтесь никого и ничего. Стойте на своем решении, невзирая на лица подозреваемых, невзирая на возможные проблемы с властью. Запомните: вам лично и вашей семье ничто и никто не угрожает. Вы — власть, вы — сам закон, а преступники должны понести неотвратимое наказание. Вы это лучше меня знаете. К тому же, предстоящее дело наверняка подстегнет вашу карьеру. — Закончить надо было пряником.

— Молодой человек, не говорите мне прописных истин, я все знаю. Надо выйти на работу — выйду, не переживайте, и сама приму решение, исходя из требований закона. Я не боюсь. Вы, наверное, наслушались обо мне гадостей. Скорей всего от людей, неудовлетворенных моими решениями. Так на всех не угодишь. В суде всегда есть две стороны, и одна всегда проигрывает, и обычно она остается недовольной. И победившая, бывает, не радуется результату. Не верьте сплетням, молодой человек. Взяток не беру, угрозы и намеки игнорирую. Вы довольны?

Оба-на! Первый человек, не поддавшийся внушению. Разве что легкая дезориентация, как во сне бывает, где вполне нормально разговаривать с неизвестно откуда взявшимся собеседником, да еще и на такие необычные темы.

— К ауре приглядись повнимательней, — подсказала Фиона.

Выдающимися размерами тонкая оболочка не отличалась, зато фиолетовый цвет, отвечающий в ауре за связь со стихией Разума, чуть ли во все стороны брызгал и нить от Фионы не образовала вокруг головы сеть, а слабо растеклась по поверхности, постепенно сходя на нет. Естественная защита! И силы Разума с Жизнью совсем чуть-чуть, но имеюлись. Меньше, чем у Вереса, но все же.

— Ты прав, Егор, она почти инициирована. Про тебя будет помнить, как о вещем сне, который, надеюсь, сбудется.

— Она правду сказала?

— Сама в свои слова верит, точнее подсказать не могу.

Мой диалог с отражением стихии Разума длился не больше секунды.

— Ольга Андреевна, одна просьба, не отлучайтесь завтра никуда, хорошо?

— Хорошо, — недоуменно согласилась она. — Мы, правда, по грибы собирались, ну да ладно, отложим. Чаю хотите?

— Спасибо, некогда. Я пошел, не надо меня провожать.

— Заходите еще, я всегда рада таким гостям.

— Непременно.

По дороге к машине, продолжил говорить с Фионой.

— Лиона кучу магов — черных подчиняла и ни одной осечки!

— Сравнил! Кто Богиня, а кто я. И людей с такой оригинальной аурой я впервые вижу. Заметил, она не замкнута, как у всех, а открыта.

— Заметил. Эх, жаль некогда, но позже попытаюсь изучить.

— Тебе всегда некогда, — проворчала Фиона.

— Теперь все? — спросил я у Сергея, едва мы тронулись.

— Все. С командиром ОМОНа договорился. Он мой старый товарищ, готов рискнуть. Не подведет, как в себе в нем уверен. Вечером сообщит бойцам, что завтра с утра учения. Им не привыкать, их часто в выходные гоняют. Ребята надежные, но на всякий случай он скажет, что комиссия главка на подходе и полигон надо облагородить. А полигон от города на противоположной судоремонтному стороне. Даже если узнают об учениях, стрелку отменить не должны.

— Не должны, — произнес я как заклинание, сжав кулаки.

— И сам поменялся дежурством на завтра. Я во вторник по идее дежурю.

— Без вопросов?

— Кроме жены — без. Кому охота в выходной на работе торчать. Осталось только ждать... — почти пропел он на минорной ноте; с грустью, надеждой, нетерпением; с выражением былинной задумчивости на лице. Эдакий Илья Муромец безбородый.

— Все срастется, Сергей, я же волшебник!

Он усмехнулся:

— Хорошо бы.

Срослось. Седой отмахнулся, когда ему доложили, что на пути к дачам и обратно видели мужчину запоминающейся внешности — меня. Продолжил готовиться к завтрашнему разговору с Паровозиком. Подбили с финансистом цифры, приплюсовали оборот золота "Сельских", сам выбрал бронежилет и сделал еще кучу полезных дел. Я периодически наблюдал за ним через астральную метку.

Джипы въехали на гравийную площадку одновременно с двух сторон, по пять штук в каждой колонне, слажено развернулись в полукольца. Как в голливудском боевике. Дальше пошло не так красиво. Двери хлопали вразнобой, братки вываливались и выпрыгивали не синхронно, возле машин расположились безобразно. Ни общий, ни крупные планы не удались. Седой, с двумя знакомыми мне секьюрити, первым направился к центру площадки. Паровозик с Щербой и Славиком отстал на несколько десятков секунд. Из-за перепалки:

— Славик, у тебя рука болит, зачем лезешь поперед батьки в пекло, — возражал Сема — Паровозик.

— Ты мне не доверяешь, Папа?! — возмутился Славик. — Да я тебя голым телом прикрою! Ты мою реакцию знаешь.

— Верю я тебе и реакцию знаю, — успокоил его Паровоз. — Но у нас есть ребятки поздоровее, тебе еще руку долечивать. Не приведи господь, упадешь, и руку тогда повредишь, мне стыдно будет.

— Не упаду, Папа. Не могу я сзади оставаться, после того, что ты для меня сделал...

— И обещал сделать, — перебил Славика Щерба с наиграно серьезным лицом.

Славик скрипнул зубами, это и решило дело.

— Успокойся, Слава, со мной пойдешь. А ты угомонись, — сказал, повернувшись к Щербе. — Я в его храбрости не сомневаюсь и тебе не советую. Ты, вроде, малый — не дурак, но и дурак — не малый. Идем, благословясь, негоже нашего главного депутата заставлять ждать, я голосовал за него. Что уставились? Шучу я.

С метки Славика я прекрасно видел и слышал все, что бывший муж Зины не только лицезрел, но и о чем имел четкое представление. Немного мутно выходили задние планы, причем, при наблюдении с любого ракурса; плохо прорисовывались лица малознакомых людей, на которых Славик не обращал внимания.

Были еще чувства, отличающие изображение от банального тридэ: запахи, вкус, тактильные ощущения и отголоски эмоций. Когда я впервые прошел через астральную метку Зины, она спала. Поэтому тогда мне показалось, что наблюдение через астрал хуже, чем "свободным сознанием". Но сейчас, при использовании одновременно пяти меток, я испытал впечатление было не просто "полного присутствия", но и... невозможно объяснить словами! Словно я, призрачный, нахожусь там лично, в пяти разных местах одновременно. Гляжу сверху, снизу, сбоку. Вижу очень четко и абсолютно достоверно, без дискомфорта от "разпятирения" личности.

Лидеры остановились точно посредине. Между ними метра три и чуть впереди них охрана. Стволы заткнуты за поясные ремни.

"Эх, Славик, все-таки ты идиот! Под правую руку пушку засунул!", — быстро подумал Паровозик, снова обратив внимание на забинтованную правую руку верного пса, правда, уже не подвешенную на перевязь.

— Долгих лет тебе, Витя, — язвительно поздоровался Паровоз.

— И тебе не хворать, Семен, — не менее иронично ответил Седой.

И вдруг... Славик был очень быстрым, но сейчас превзошел себя. Громкий хлопок мощного ТТ, хруст, как от лопнувшего арбуза, и из затылка Седого вынесся фонтан крови с ошметками плоти. С задержкой в доли секунды второй хлопок и лопается висок Паровозика. Не успели оба тела коснуться земли, как прогремел еще выстрел — Щерба с пистолетом в руке, не успев выстрелить, падает на окровавленный гравий, снова выстрел — спотыкается первый телохранитель Седого с мощным магнумом, который, отзываясь на судорогу сведенных пальцев, рявкает. Выстрел второго охранника сливается с грохотом автоматных очередей. Славик, пытаясь уйти от пуль, падает, но не успевает: по пути на землю тело несколько раз вздрагивает. И Седой, и Паровоз как-то нелепо шевелятся. То ли от посмертных конвульсий, то ли от "метких" попаданий.

Я потерял троих себя. С каждым исчезнувшим "мною" мир становился беднее. Я не ощущал боли, не метался в кошмарах. Лишь легкие всполохи уходящих эмоций (почему-то наполненных удивленным недоумением, а совсем не ужасом, словно каждый из них искренне считал себя бессмертным) немного напрягали. Окончание фильма наблюдал с двух меток, а финал и вовсе с одной. Ржевский, тот, который бросился на омоновцев, глупо погиб, а второй бодигуард выжил. Он удачно спрятался за упавшими телами и даже обошелся без ранений.

Что ж, выжившие бандиты в тюрьме, картина заснята, осталось оцифровать. То есть работы — непочатый край.

Завел машину и поехал домой. Чувство выполненного долга не принесло удовлетворения, оно было придавлено тяжестью содеянного. На душе было муторно. Если бы сам убивал подонков, было бы не так горько. А исподтишка... очень неприятно, противно. Но нельзя было оставлять в живых Седого! Паровоз "паровозом пошел" — на нем крови, как на трактористе солярки, — а Славик... не успел он, сожалею. Как и об остальных убиенных. Хотел подумать "безвинно", но лишь усмехнулся...

Странное дело. В Эгноре мне убивать приходилось, а совесть так не шевелилась. Там я чувствовал Справедливость, особенно при столкновениями с чернокнижниками; знал, что я в своем праве. А здесь... Родная "современная" цивилизация с "равноправием", с "верховенством закона", с "ценностью человеческой жизни", с "монополией на насилие" только лишь Государства, — правила, впитанные с молоком матери, давали о себе знать. В колдовском "средневековье" мне жилось гораздо проще и, я бы сказал, честнее. Причина была не только в полноценной магии, от отсутствия которой я страдал, но и в достоинстве, в праве и ответственности; когда на кону стоят жизнь и смерть, здоровье и посмертие, которое может оказаться гораздо хуже банального умерщвления твоей бренной плоти; когда можно выбирать пути защиты или нападения: либо сам решаешь свои проблемы, либо доверяешься сеньору, то есть государству, либо отдаешься служителям Церкви (о чернокнижниках не упоминаю). Возможность такого выбора, как выяснилось, дорогого стоит. Я лишь сейчас осознал это в полной мере.

Глава 11

Идея увековечить закутокские разборки появилась сразу, как только я пришел к выводу, что посадить Славика иначе, как взятым с поличным, не получится. Потом засверкала проблема Седого, который своего сына ни за что не простит и отомстит обязательно, не мне, так Зине. "Стрелка" представилась мне идеальным решением: одним выстрелом — убивается куча зайцев, и в прямом и в переносном смысле. Зина обретает безопасность — раз, город избавляется от давления банд — два. Со вторым увидел сложности. Конечно, из области, а возможно из Москвы, приедет комиссия. Непременно вскроют злоупотребления, найдут факты коррупции и... назначат стрелочника. Народ на баррикады не поднимется, однозначно. Подумаешь, "братки" друг друга постреляли! Это не пара зверски вырезанных семей с малолетними детишками. Но и тогда не факт, если бы это случилось, что возмутились бы — слишком зашорены. Седой, как ни странно, среди населения пользовался уважением: я сам слышал высказывания пенсионеров, что Седулин дал, Седулин обещал, поспособствовал и так далее.

Власть, в том числе областная, была повязана с криминалом и деньги вокруг Закутка крутились солидные. Многих откупят, многие бандюганы на свободу выйдут, из тех, кто много знает. Или не выйдут никогда, что не суть важно, и вскоре все вернется на круги своя, а я люблю завершенность. Конкретно в Закутке, в отдельно взятом городе, надо "построить коммунизм". Зря что ли столько усилий прикладываю? Грех на душу беру. Подумал и решил опубликовать видео с комментариями в соцсетях. Поможет? А кто его знает! Внимание привлечет обязательно. Участники уже не откупятся, напоют высоким следокам, а дальше... не знаю. Народ точно встряхнется и комиссии прибудут не абы какие. Посмотрим.

Фиона запоминала все, что было показано через астрал. Единственный минус — только через меня: чтобы шла запись, мне приходилось смотреть за действием "в живую". Зато потом отсмотренный материал можно было вызвать в любой момент и крутить как угодно. Но начались проблемы с Красей, которая управляла всем диапазоном электромагнитных колебаний:

— Видишь ли, Егор, то, что ты и мы видим в астрале — это не свет, не звук и не электрические импульсы.

— Я понимаю...

— Это непосредственная реакция нейронов твоей головы и их отражение в астрале, который сам неизвестно что. Или наоборот. Не заморачивайся, Егорчик, — встряла Синя. Она не могла свои пять копеек не вставить. — Не напрягай извилины, распрямятся еще, не дай бог. Потом мысли будут соскальзывать. И так...

— То есть, перевести всю эту инфу во внешний сигнал невозможно? — перебил я разглагольствование стихии Жизни. Её интонации остро напомнили мне Лизу. Сердце кольнуло.

— Исключительно в другой астрал, но оно тебе надо? — ответила Синя.

Мне было надо. Неделю астрального времени я крутил "пробную запись" со всех сторон. Вариант снятия потенциалов мозга показался наиболее реализуемым. Его проверял дольше прочих, слушая плоские шутки язвительной Сини. В итоге, не прошло, пришлось от этой идеи отказаться. Мысли в электрическом виде современная аппаратура читать не могла, как, впрочем, и в любом другом. Наши мозги для земной науки до сих пор загадка. В них и стихия Разума не до конца разбирается.

Решил зайти с другого боку:

— Крася, ты можешь создать свет в астрале?

— Легко. Создавала же лазер. Только это не сам свет, а... нечто, со всеми его свойствами. Виртуальный луч, так тебе будет понятней.

— Но при проекции во внешний мир — свет?

— Да. Только маны совсем нет. К чему ты клонишь?

— Фиона, дай любую запись, Крася, освети эти фантомы.

Появился Сергей, разговаривающий с женой.

— Каким цветом светить?

— Красным.

Хлоп, картинка окрасилась красным, причем со всех сторон.

— Егор, ты гений! — воскликнула Крася. — Я уловила суть. Сделаю белый рассеянный свет, как в студии. — С этими словами картинка перестала отличаться от оригинала. — Вот, теперь моя стихия! Даю проекцию на поверхность, — изображение стало плоским. — Тебе какой ракурс?

— Здесь — любой. — Устало вымолвил я. Похвала Краси, пусть и льстивая, окрылила меня и душа запела. Но вида я подал. — Я пошел отдыхать, а ты пока поэкспериментируй. Да, чуть не забыл! Голуба, сделай со звуком то же самое. Создай воздух и заставь его колебаться в соответствии с тем, что мы слышим. Главная проблема в громкости, вот и регулируй децибелы.

— Слушаюсь, мой господин! — услышал ироничное завывание ветра, подражающее джину из арабских сказок, и вышел из астрала.

Запахи, вкус и тактильные ощущения откинем. Сделаем старое доброе кино, двадэ.

— Егор, понятно, что ты хочешь, но вывести это вовне все равно не получится, — удрученно приговаривала Фиона во время следующих астральных опытов.

— Работаем, девочки, работаем, — азартно возразил я. — Есть одна задумка.

Стихии легко считывали мои желания и эмоции, легко забирались в память, но с непосредственными мыслями было немного сложнее и... неэтично, что ли. Они сами установили для себя такое правило. Подозреваю, что просто для интереса. Да и трудно им было читать нечетко сформированные идеи, они "всего лишь отражения" как-никак.

Компьютер из Краси выходил аховый. Нет, все стихии просто идеальные вычислительные машины с интеллектуальным интерфейсом, но что касается привычных земных компов, в смысле совместимости с ними, — большой вопрос. Девочки "думают", а машина считает. Крася может запросто любой двоичный код выдать, с любой скоростью, а дальше? Понятно, что это биты и байты, массивы данных в целом, а дальше? Как конкретно оцифровать информацию с самого начала? Как закодировать её в понятный для любой земной машины формат? Бог с ней, с операционкой, с приложениями, со средой программирования — это вообще темный лес для Краси. Самому написать, с нуля? Я далеко не Бил Гейц, да и не один он это делал и даже вовсе не он, не важно. Теорию программирования я более-менее знаю, проходил в институте. Пробежался по интернету, усвоил еще кое-какие хитрости, но зря потратил время.

В целом, я с компьютером "на ты". Могу пользоваться готовыми программами, могу создать элементарную утилитку, могу сеть настроить. Главное, что бы был комп с готовой средой, а его как раз в астрале нет. Конечно, если долго мучится, то что-нибудь да получится, но для этого мне в реале надо месяцы учиться. А в итоге: считает ли нормальная земная машина инфу моего формата, собранную "на коленке"? Компьютерное железо — моя институтская специализация, но не до каждого отдельно взятого транзистора в микросхеме (прядок создания машины "с нуля" начинается с этого) и в программировании я совсем не гений.

Только к вечеру среды я плюнул на это увлекательное, но застрявшее дело и мысленно стукнул себя по лбу: "Я сделал радио в Эгноре? Сделал. А не состряпать ли мне телевидение? А что? На аналоговый сигнал мозгов хватит. Что же я раньше-то?! — передо мной скромно возникла мигающая подсказка — ноутбук, крутящийся вокруг вертикальной оси, словно на презентации производителя. Наверняка проделка Сини. — М-да, он меня сбил...", — я покачал головой и приступил к делу.

Систему цветности навскидку выбрал PAL, посчитав, что её проще реализовать в астрале.

— Работаем, девочки! Создадим цветное тиви системы ПАЛ. Крася, посмотри в памяти все, что я знаю, а я пойду еще в инете пороюсь на эту тему. С выводом в реал потом с разберемся! — прервал очередное сетование Фионы.

Частота видеосигнала — четыре сорок три мегагерца... квадратурную модуляцию (ну и термин! а всего лишь — сдвиг по фазе) сразу убираем, потому что сигнал уже выделен. Так, шестьсот двадцать пять строк, двадцать пять кадров в секунду, экран четыре на три, основной сигнал черно-белый и два цвета: красный и синий, зеленый — разница между основным — белым и этими двумя... выполнимо! Формулы... задержка развертки, инверсия, чересстрочная развертка... "девочки" в легкую подсчитают...

Началась работа. На эксперименты ушло четверо веселых астральных суток, наполненные руганью с моей стороны и ответных острот от "девочек", в основном от Сини. Голубе пришлось повозиться настройкой громкости звука, Красе пришлось через две "каменные пелены" (плетения, которое сотворила Женя для использования в качестве микрофонов) снимать звук и записывать отдельные стерео дорожки. В итоге, с пятого на десятое, но — получилось.

— Хорошо, в астрале работает, — согласилась Фиона. — А теперь, поведай свою великую тайну о записи этого ролика на реальный компьютер.

— Что ж, и поведаю. — Настроение было преотличное. — Вспомните, как поступают маги всех стихий, когда полностью пустеют, а колдануть позарез нужно...

— Ты хочешь сказать...

— Да! Используют собственные жизненные силы, ресурсы организма.

— Ты сдурел?! — возмутилась Синя. — Там после перво-уровневого заклинания в гроб ложатся!

— Преувеличиваешь, Синя! — поправил я. — Пустой Витар в меня "реанимацию" и "исцеление" вбухал и только постарел. До гроба ему очень далеко было...

Вспомнился тот случай. Прихожу в себя. Лежу на траве, на правом боку. Из спины торчит оперение арбалетного болта, пробившего кольчугу, из груди — бронебойный наконечник, упершийся в нагрудную пластину. Больно. Нос и горло забиты кровью, на языке вкус соленого железа, будто потные опилки горстями ел; задыхаюсь. Мир плывет и двоится, глаза застилает кровавая пелена, в ушах — вата. Надо мной склоняется старик, в котором я с трудом узнаю Витара. Слышу где-то далеко, с эхом, словно нахожусь на горной вершине:

— Открывай портал! Егор, ты меня слышишь?! Открывай портал!!! — до меня доходит, что обращаются ко мне и я, почувствовав в кулаке древний амулет управления телепортом (Витар вложил), мысленно командую Фионе: "Открой... Офис...". Снова я очнулся уже там, в Месте Силы, в зале управления древней станции накопления маны, которое я назвал "Офисом".

Витар — мой юный двадцатилетний друг, сын той самой Лионы, графини с огромными возможностями в области магии Разума. В тот момент мы как раз везли её, полоумную (в состоянии парейдолической кататонии), ко мне в замок, где Витар очень надеялся мать излечить. Но она выздоровела сама. Стоило ей попасть в Офис и вляпаться там в ловушку "звездного неба", хворь как рукой сняло. Причиной болезни, как стало известно много позже, была неизвестная Богиня, пожелавшая, но не сумевшая поглотить душу Лионы.

— Во-первых, — продолжил я, отогнав воспоминания. — Согласись, я покрепче Витара и, во-вторых, надо всего лишь сделать электрический сигнал напряжением пол вольта и силой тока в пятьсот миллиампер максимум. Крася, подсчитай расход маны.

— Это можно сделать исключительно экспериментально, — ответила Крася. — Исходных данных нет.

— Будет тебе эксперимент, а ты, Синя, проследи за расходом жизненных сил. Не переживайте, "девчонки", если будет сильно плохо, то я прерву. Да сама прерывай, Синя! Я пошел.

Первый час ночи. Я уже устал от работы в астрале, где четыре часа реального времени просидел, а "там" прошла без малого неделя. Работник из меня сейчас никакой... а ну-ка! Подкинул себе сил Жизни из аурных запасов маны Жизни и воспарил, едва не подпрыгнув на самом деле. Словно тоник с тремя чашками крепчайшего кофе выпил. Зная, что это ощущение иллюзорно, я все равно чувствовал себя всемогущим, преград не видяшим. Голову посетила глупая шутка: "То сила Жизни, то "жизненные силы"! Заблудился в этих "жизнях", как в трех соснах!..".

— Дурачок, скоро ты почувствуешь разницу. — Пожурила меня Синя. — Кушать придется, все подряд лопать. Успокойся. Ты как в первый раз силой Жизни себя подстегиваешь! Стыдно за тебя...

— Не подслушивай, это были мысли вслух, — проворчал я в ответ. — Но все равно путано. Буду "жизненные силы" "энергией" обзывать теперь. И пусть Агнар только попробует заругаться! — В Эгноре не использовали этот термин, говорили исключительно "Сила".

Включил телевизор, который не включался с первого дня жизни в доме. Режим видео. Глянул на заднюю стенку ящика. Вот он, "video input". Приставил палец.

— Давай помаленьку. — обратился уже к Красе. — С контактом разобралась?

— Ничего не почувствовал? Я уже начала использовать "жизненные силы", совсем немного. Проводник создаю. Хорошо, что не чувствуешь. Подаю сигнал... повышаю напряжение...

Есть! Экране пару раз моргнул и в телевизоре появился Сергей за обедом. Сидит на кухне, рядом жена. Беззвучно разговаривают (аудио вход я пока проигнорировал). Он мечет ложкой, она, с полотенцем через плечо, скрестила на груди руки. Плавно разгорается скандал.

Сердце застучало, покрылся испариной. Хватит! Сам прервал передачу.

Настроение, несмотря на ухудшившееся самочувствие, взлетело до потолка. Получилось! Радость от удачного творчества несравнима ни с чем. Это не оргазм, не наркотическая эйфория, это нечто совершенно иное. Удовлетворение Творца, создавшего мир; новый, прекрасный, счастливый. Будда, достигший нирваны; путник в пустыне, глотнувший вожделенной воды; ребенок, искавший и нашедший под кроватью конфету. Сам, без помощи мамы. Ощущения от подпитки какой-то жалкой "жизненной энергией" и рядом не валялись. Я бы сейчас вселенную объял! Вдруг, живот скрутил голод. Будто кинжал в брюхо воткнули и кишки на него намотали. И тянут, паскуды. И ты знаешь, что единственная возможность остановить эту пытку — сожрать быка целиком, в сыром виде, и запить его тоннами сладкой-сладкой воды, вперемежку с тортами и пирожными. Стараясь не шуметь, опустошил холодильник, хватая все подряд, и веки слиплись. До кровати добрался наощупь. Но перед сном все-таки заглянул в астрал.

— И кто здесь самый умный? — гордо спросил я, безнадежно зевая.

— Ты! Без сомненья ты, о, великий! — патетично воскликнула Синя.

— Ты почувствовал недомогание в конце первой минуты, — сухо доложила Крася. — А еще звук добавится. Подумай. Придется сидеть на конфетах, сахар постоянно сосать — снижение глюкозы в крови компенсировать.

— Два кило рафинада на получасовой ролик хватит, но потом обязательно белки с жирами, слышишь? — серьезно сказала Синя. — Полчаса — это самое долгое, после наступит критическое снижение альбуминов и...

— Не загружай терминами, понял. Мне и пятнадцати минут за глаза. Монтировать здесь будем, зальем готовое кино. Все, я спать.

Уже засыпая, мелькнула мысль: "А что мне мешало загнать в астрал тестовый цифровой сигнал, так сказать, для примера, с целью расшифровки и последующего воспроизведения? Вполне возможно. Мы же так древние плетения расшифровывали, а тут гораздо проще!", — на запоздалое сожаление сил не хватило, устал. Конечно, надо было изначально танцевать от перевода "жизненной энергии" в ману любого формата, а не наоборот, но отыгрывать назад, я не собирался.

Утром, задержав мой поход к психотерапевту, заявился Сергей.

Не торопясь, доехал до дома. Настроение было не фонтан.

— Ну как, удачно? — с порога спросила Зина. На её лице было нарисовано беспокойство и сопереживание.

— Нормально, поймали жуликов, — Она думала, что мы охотились за мошенниками, обещавшими продвижение в бизнесе. Я — "подстава". — Покормишь?

— Конечно! — ответила с готовностью и беспокойство во взоре сменилось озабоченностью. Мысленно она уже подогревала борщ, расставляла на стол закуски, но поздравить не забыла: — Как я рада за вас с Сергеем! У меня словно груз с сердца свалился.

— Как я переживала, ты бы знал! И, главное, сама не пойму — почему. Обычное дело, не опасное. Это не с четырьмя отморозками драться... — Болтала, думая совершенно о других вещах, на меня не смотря. Мы шли на кухню.

Меня как обухом по голове: "Образцовая жена, блин. Похоже, чувствует меня, как я — Лизу... Ничего, Зина — девушка сильная, справится...", — хмуро думал я по пути к столу.

Пообедав, я сослался на усталость и направился в свою комнату. Сказал, что спать, а на самом деле монтировать видео ролик из жизни "Криминальной России".

— У тебя проблемы, Егор? — остановил меня вопрос Зины.

— С чего это ты взяла?

— Ты почти всю неделю сам не свой.

— Да так, Зина, настроение. Найти себя в интернете не могу, ничто не цепляет.

— Хочешь, я тебе помогу? По всем соцсетям пройдусь. Сегодня выходной, — попросила с такой обезоруживающей искренностью, с таким желанием помочь мне, что я не выдержал.

"А хотел сразу видео скинуть... — посетовал я. — Постой, у меня же тюнера нет! Думал же заранее приобрести! Сергей сбил, ускорив дело. Черт, о деньгах не подумал, своих практически нет. Придется у Зины просить...".

— Конечно, держи бук. Я посплю?

— Не буду мешать. Постой, — Зина замялась. — Ладно, потом.

— Постой! — теперь я остановил уходящую девушку. — Говори сейчас, не так уж сильно я устал.

Зина остановилась, подумала и, решившись, развернулась:

— Это правда, что ты сильный гипнотизер-экстрасенс?

— Сергей рассказал? Нет, не такой уж и сильный. Так, кое-что могу. А что, проблемы?

— Нет, просто... Сережка сказал, что бы я была с тобой осторожней, — сказала, пряча глаза. — Ты, вроде как, и меня... загипнотизировал... — голос совсем упал.

— Зиночка, поверь мне, честное слово — нет! — сказал, как можно убедительней, положа руку на сердце в буквальном смысле. — И в мыслях не было! Хочешь, поклянусь чем угодно! Да не такой уж я и сильный, Сергей преувеличивает.

Лицо девушки просияло.

— Не надо, Егор, я тебе верю! Иди отдыхать, — развернулась и чуть не вприпрыжку бросилась к себе.

Ай да Сергей! Но его можно понять: кто для него я, а кто сестра. Я бы тоже разволновался, глядя на то, как какой-то бородатый тип, к которому моя сестра неровно дышит, людьми манипулирует, как шулер картами и наверняка предостерег бы. Не удивлюсь, если Сергей под любым благовидным предлогом попытается меня из отцовского дома выселить или Зину к себе забрать.

— Ну что, девоньки, начнем, благословясь, — объявил я, зайдя в астрал, и приступил к монтажу.

У режиссера хлеб нелегок, но работа интереснейшая, а главный инструмент в его руках — ножницы. Материала отбирать, монтировать согласно сценарию, который я сочинял по ходу пьесы, и резать, резать и резать. Общий хронометраж моих съемок я оценил часа в два с половиной, а ролик запланировал минут на десять — пятнадцать.

Сначала выбираю ракурсы. Ага, вот так, как скрытая камера. Вот, Седой обсуждает с финансистом открывшиеся возможности, оставим. Совсем чуть-чуть захватил обсуждение стрелки. Жаль, поздно тогда в астрал зашел. Паровоз. Есть только начало заседания совета, а потом меня Сергей отвлек. Ничего, сойдет. Ракурс... вот, типа за шкафом. Нормально. В машине... не стоит добавлять и так много вопросов о скрытых камерах возникнет. Стрелка. Тут богатый выбор, аж пять меток. Но для начала... пусть одна камера, здесь, на этой куче. Звук приглушим. Ветерок добавим. Красота! Шикарно подъехали, встали. Вышли. Паровоз со Славиком задерживаются. Идут. Слабо слышные, но четко различимые фразы потом выстрелы. Стоп, потише выстрелы... ага, пойдет. Пошла перестрелка... ОМОН... качество резко падает, осталась одна метка. Оставить как есть? А пусть. Камера сломалась, бывает. Итого, хронометраж... всего восемь минут без малого. Запросто осилю, кило сахара. Не очень то и много материала, это разные метки меня путали. Если это будет не рекорд по просмотрам, то... я не знаю, тогда я разочаруюсь в человечестве. Это бомба! Местного разлива — точно.

Слухи о разборках пошли уже вечером.

— Ты слышал?! — испуганно восторгалась Зина. — У меня телефон не умолкает!

— О чем?

— Нашего спикера убили, Седого! Все говорят — покушение, а Валька голосит, что в разборках между бандами, что кровищи — море! Трупов — еще больше!

— Сергею звонила? — спросил я взволновано.

Я с ним час назад разговаривал — все прошло штатно. Сорок жуликов в "сизо", трое в больнице под охраной, один из них тяжелый. В тюрьме, говорит, начальник смены за голову хватался, не знал, куда деть такую ораву. Потеснились.

— Не берет трубку! — возопила с досадой. — Позвони, может от тебя возьмет?

— Ага, — нажал на пустой вызов, — не берет! — Констатировал я, удивленно пожимая плечами.

— Вот скотина! Знает про слухи и не спешит развеять. Не ценит он нас, а меня так вовсе маленькой дурочкой считает. С детства достает. Ну, я ему покажу! — Вдруг она замерла. Я почти что ушами расслышал щелчок переключателя в её мозгах, звонкий такой тумблер. Зина внимательно посмотрела на меня:

— Слушай...

— Это не я, акстись! — я натурально взмолился.

Зина поморщилась.

— Разумеется! Не такая я и дура. Я про Славика. Вдруг его убили, а?

— А что, хорошо бы. Если о разборках, конечно, правда. Не встречался с твоим бывшим и встречаться не хочу. Сергей много про него рассказал, сволочь он редкостная, — врал, как на духу, с легким сердцем. Подозрения Зины о моей причастности с самому факту кровавой "стрелки" волновали меня больше, чем невинная ложь о незнакомстве со Славиком. Не хотелось выглядеть совсем уж чудовищем, она и так считает меня каким-то бэтменом.

— Господи, прости, что желаю смерти, но хоть бы его убили, хоть бы убили!

— Включай местный канал, такую новость не пропустят.

— Выходной у них, радио надо слушать.

Местная станция фонтанировала русской и зарубежной попсой; убеждала, что в магазине "Электроник — сервис" самый широкий выбор бытовой электроники (я сразу наметил покупку тюнера именно в этой торговой точке); клялась, что окна необходимо вставлять исключительно от фирмы "Стекло — маркет", которая дарит невероятную скидку, рассрочку и форточку в придачу; уверяла, что семейная жизнь засверкает новыми красками, если регулярно заказывать суши и пиццу "От Гурман — Гурманыча" на дом, а производительность труда возрастет, если ту же пищу принимать на работе. И только к одиннадцати вечера девушка — диджей разразилась новостью:

— Не знаю, друзья, говорить вам или не стоит, но слухи упорные. Рискну. Пусть меня начальство уволит, но я больше не выдержу! В городе та-а-кое твориться, что просто жуть! Официальные власти, как всегда, молчат. Но мы молчать не будем, правда?! Заинтриговала? Сегодня в районе судоремонтного прошли крупные бандитские разборки, есть жертвы. Председатель нашего заксобра поехал их разнимать и... погиб от бандитской пули. Вот это новость, друзья! Скорбим. Зачем поехал, ведь для этого милиция есть — загадка. Одна моя знакомая сказала, что его похитили. Но все если это окажется бабскими сплетнями, то прощайте, дорогие слушатели, я, Вера Зайцева, больше в эфир не выйду. Сегодня по любому после работы напьюсь. Пока-пока, моя смена закончилась и дальше, для тех, кто не спит, играет робот. Вы извините, Игорь Михайлович, но композиции я поменяла на более грустные — все же люди погибли. Пока-пока, дорогие слушатели, я вас люблю, надеюсь, услышимся.

"Сплетница, я бы уволил, — выдал я мысленное заключение. — Ха! А начальник-то у неё мой тезка... Опять, что ли "провидение"?" — Но прислушавшись к себе, это подозрение отмел.

"Знаковые" совпадения вызывали зуд под ложечкой, сравнимый с легкой тошнотой, когда на душе противно становится и пусто внутри, и что делать — не знаешь. А Игорь Михайлович — мое паспортное имя. Только с детства друзья звали меня Егором и я привык. Потом сам так представлялся.

— Э-э-х, — разочаровано зевнула Зина, потягиваясь, — опять слухи. Верка — сплетница. Погонят — и поделом. Мне из больницы точнее девки рассказали, там троих оперировали. Жаль, что они без сознания. Пошла я спать. Завтра Сережка не отмажется, расскажет, а то даже жене ничего не поведал! Развел тайны следствия. — Зина по городскому аппарату долго болтала с женой Сергея.

— Спокойной ночи.

Перед уходом на работу Зина дала мне свою карту:

— Пин-код простой: девять восемь семь шесть. Купи заодно продуктов, хорошо?

— Я отдам, Зиночка.

— Ну что ты как маленький! Все, я побежала.

Город стоял на ушах. Его аура стала взвинченной, беспокойной, любопытно-тревожной. На улицах разговоры исключительно о разборках, где погиб районный спикер. Люди не хотели верить, что он мафиози и больше склонялись к версии о похищении. Он был популярен. Благотворительностью занимался, просителям, если обещал, то помогал. Зачастую из собственных средств. Робин Гуд отдыхает! Как в таком маленьком городе ему удавалось скрывать свой основной бизнес, ума не приложу. О Паровозике не жалели, его все знали, как "вора в законе".

Купил тюнер, продуктов и сразу домой.

Видео захватом я не занимался ни разу. Вообще не интересовался, никогда. Ольга, моя первая, что-то мудрила с камерой, я не вникал. Не интересно мне было любоваться на себя пьяного в компании таких же неадекватов или умиляться нашим с Ольгой путешествиям. Косился на жену и недоумевал от её восторгов: "Ха-ха! Ты посмотри, это я! Вот это я завернула! А как я выгляжу? Нет. Зря я в сиреневое вырядилась, ты не находишь? А прическа ничего...", — я не комментировал. Неудивительно, что она ушла от меня, "бессердечного".

Три часа пришлось потратить на чтение и изучение программ, поиск статей, наиболее подходящих "дров" и кодеков. Наконец, сахар-рафинад под рукой — готов. Только настроился, запиликал сотовый.

— Алло ты дома? — тихий голос Сергея.

— Да. Что, надо куда подъехать?

— Нет, сиди дома, пока без тебя попробую. Я в прокуратуре, жду вызова на допрос. Мы такую грязь взбаламутили, что даже я не ожидал. Дело у Мережко забрали, передали Фатхуллину. Он сто процентов у Паровоза кормился. Такой вопрос: ты в Ольге Андреевне уверен?

— Уверен, — ответил с небольшой задержкой.

Если честно, то червячок сомнения присутствовал: такой дочуркой как у неё грех не шантажировать. Ничего, недолго осталось. После появления роликов в сети и на ТВ дня два-три надо будет продержаться и "мафиози" не спрыгнут.

— Лишь бы у неё дело не забрали, — добавил я.

— У них не так просто, это через коллегию делается. Три дня точно она будет решать, где находиться арестованным.

— Все нормально, держись там, мы учитывали реакцию прокуратуры.

— За меня не беспокойся. После допроса я к тебе. Это самое раннее часа через три, мне еще в отделение заезжать.

— Тебя не арестуют? — я забеспокоился.

— И что? Ты же меня вытащишь! Шучу. Нет, не должны. По крайней мере, немедленно. Слежку могут отправить. Но я всех оперов знаю, да и сам бывший опер, уйду.

— Ничего не понимаю! Ты-то каким боком можешь быть причастным?

Сергей тихо усмехнулся:

— А откуда я узнал о "стрелке"? Зачем заранее командира ОМОНа подговорил? Чем пахнет? Работой на одну из сторон или на третью неизвестную, но тоже жутко криминальную.

— Почему раньше молчал?!

— Тихо, не кричи. А что бы это изменило?

Я посопел в трубу и неожиданно спросил:

— А у вас ФСБ есть?

— Да, целых пять человек, занимаются в основном заводом, но о них не слыхать. Все, жди меня, я и так в туалете слишком долго. Вызов сотру. Пока. — Вызов отключился.

Настроение испортилось, но откладывать работу не стал. С богом!

Закинул сахар в рот и приступил. Захват прошел на удивление беспроблемно, не считая кило сахара и жуткого голода, который утолил сразу, как только закончил сбрасывать видео. Странно, но за десять минут сегодняшней работы "жизненной энергии" я израсходовал меньше, чем в первый раз за десятки секунд. По крайней мере, кишки на лезвие не наматывались. "Девочки" на мой немой вопрос не ответили, теряясь в догадках. Закономерность перехода "жизненной энергии" в ману, как показал этот, более длительный эксперимент, расчету не поддавалась. Потом спокойно, вдумчиво обреза?л, фильтровал, сжимал ролик, синхронизировал звук. Получилось сорок "метров" восьми минутного видео вполне приличного качества, даже неожиданно приличного. Это из-за изначально качественного материала. Чай, не электроника. Я позволил себе немножечко погордиться.

Через два прокси-сервера зашел на ютуб и заплакал: скорость... точнее сказать, отсутствие таковой. Делать нечего, два часа придется подождать. Засомневался: может, зря поддаюсь паранойе? И одернул себя: нет, не зря. Раз решил обезопасить Зину, то надо идти до конца. Ни к чему её айпи светить.

Щелкнул входной замок. Явился Сергей.

— Зинка сегодня дежурит, пьем, — передал мне пакет с водкой и какой-то снедью.

— Да есть чем закусить! — слабо возразил я, невольно оказавшись в роли хозяина.

После второй стопки "за здравие", Сергей предложил "за упокой".

— Что это ты расчувствовался? Они все равно в аду, — заверил я. Так сказать, со знанием дела.

— Та-а-к, а чего это ты зашифровался? Телефон выключил. Мне Зинка все уши прожужжала: мобильник не в сети, городской не берет. И телевизор, и радио не смотрел?

Я выключил сотовый и звонок городского, чтобы ничто не отвлекало. После, когда приступил к работе за компьютером, забыл включить.

— По нашему делу, значит, упокой, — догадался я.

— Седого, оказывается, одна из ОПГ похитила, а вторая застрелила. Он был им как кость в горле, боролся с преступностью не покладая рук! Во как. Потом сами банды что-то не поделили. Не удивлюсь, если тело нашего неподкупного спикера.

Я расхохотался до слез. Вот это вывернули!

— Смейся, смейся, меня тоже сначала хохотать тянуло. А потом появились показания братков из "сизо", подтверждающих эту версию. Ни я, ни омоновцы начала "стрелки" не видели! — Сергей с силой треснул по столу. — Насильно привезли "гражданина Седулина" или он сам, во главе своей своры прибыл, которую все зовут "Седовскими", следствию, видите ли, не ведомо, и оснований не верить признавшимся бандюганам тоже нет.

— Не переживай, все равно они сидеть будут, раз признались, — выдавил я, еле успокаиваясь. — Не выпустят. Подумаешь, дадут поменьше! Славик точно не вернется, а это даже лучше, чем откинулся бы лет через десять.

— Понятно, ты только за этим и лез, но я-то здесь живу! Мне обидно, понимаешь, обидно! Если хочешь, то как гражданину обидно.

Я не стал шутить. Этого большого человека не сломала жизнь, он до сих пор верит в справедливость. Несмотря ни на что. Я ему искренне позавидовал. Да, таких людей легко обмануть, на их чувствах просто играть, но все же на них, на честных "Сергеях", не побоюсь высокого пасофа, Земля Русская держится. Иначе Родина, толкаемая стяжателями и циниками, свалилась бы в болото безмолвного большинства. А если Россия ухнет в жижу с размаху, уйдет по макушку, то такая волна поднимется, что мало не покажется никому. Захлестнет всех без разбора — примеры в истории имеются.

Я тоже, в принципе, не из конформистов. Только циничней Сергея. У меня имеется опыт управления маленьким баронством в пятьдесят тысяч душ населения и проблем в "госстроительстве", как я убедился, гораздо больше, чем я полагал дома, смотря телевизор, читая газеты, ища работу, считая зарплату, ужасаясь растущим ценам или встречаясь с наглым гаишником. Простой рецепт "Не воровать!" (в глобальном масштабе, включая коррупцию) — недостаточен и, увы, практически не выполним. Люди есть люди. "Там" они такие же, как "здесь", разве что кредитами не задавлены и "цивилизацией" не испорчены, поэтому проще искренней и честнее. Но в целом, общество все же страдает болезнями, похожими на земные. Есть "болото", есть "неравнодушные", есть бюрократия, есть "Паровозы". Власть и преступность, правда, четко разделены: "Седых" я в Эгноре не встречал. Ну и магия накладывает отпечаток, и я бы сказал в лучшую сторону. Но в общем-то...

— Пойдем, — неожиданно для себя я потащил Сергея в свою комнату.

— Ты в отцовской спишь что ли? — констатировал он с приятным удивлением, до этого всерьез полагая, что мы с Зиной спим вместе.

— Видишь, на ютуб файлик заливается? Включаю, смотри.

Спустя восемь минут он сидел на полу и его губы шептали: "Откуда?!". Через пять минут задал этот вопрос вслух. Его лицо выражало смешанные чувства: от радости, до откровенного испуга.

— Паровозу Славик камеру установил, Седому телохранитель, а на поле я сам. Все очень просто.

— Действительно... просто. Когда ты рассказал... Так ты кто? — его раскосые глаза совсем сузились и он стал походить на фарфорового китайского болванчика. Только не смеющегося, а предельно серьезного.

— Дело в том, что... — начал я, медленно соображая. Я запретил "девочкам" разлагать спирт раньше времени, поэтому в голове, успевшей отвыкнуть от опьянения, сильно шумело. — Я не могу тебе всего рассказать... Видишь ли, есть некая немногочисленная группа людей, которая кое-что может, но не хочет себя афишировать. Я из этой группы. Здесь я оказался действительно случайно: неудачный эксперимент. Амнезия была, но прошла быстро. Большего рассказать не могу. Да ты знаешь остальное.

— Э-э-э, нет, расскажешь... кто такие, что задумали, — медленно, растягивая слова потребовал Сергей, с плавностью настороженного хищника поднимаясь с пола.

— Успокойся! Никакие мы не масоны, не заговорщики, мы... Ты слышал о магах? — Плюнув на все, я решился поведать часть правды. Сергей стал мне близок.

— Колдуны, что ли? — возмутился он, скривившись, будто жабу лизнул. — Теперь другого Ваньку валяешь, Егор? Или как тебя там...

— Смотри, — над моим пальцем загорелся яркий "светляк".

Сердце бешено заколотилось, на лбу выступила испарина, сильно, до тошноты захотелось ощутить во рту вкус сахара — самой восхитительной вещи на свете, но я терпел, заставляя огонек немножечко полетать. Маны Света выработал всего на четверть первого уровня, а подо мной пол ходуном ходит и в голове калейдоскоп резвится. Возможно, спиртное повлияло. Надо заметить, что "светляк" относится к простейшим заклинаниям, на него "дискретность" не распространяется, как и на управляющие "узорчики", которыми "девочки" в астрале оперируют, например, для перевода колебаний Стихии в электрический сигнал для тюнера. Нет, "закон ключа" в коротких плетениях по-прежнему действует, только "шаг срабатывания" уменьшается до величины одной "единицы", то есть практически им можно пренебречь.

Сергей смотрел во все глаза.

— Это, типа, шаровая молния? — наконец, хрипло выдавил он, когда я погасил огонек.

— Пойдем, поедим, — прохрипел я в ответ и, шатаясь, направился на кухню.

Сразу набросился на конфеты. В жизни ничего слаще не ел!

Милиционер сидел на стуле, не шевелясь, не обращая внимания на выпивку. Застыл, как изваяние, с таким же каменным выражением лица. Что только он не чувствовал! Фиона затруднилась с определением. Пожалуй, лучше всего подойдет слово "каша".

Я насытился и подождал, когда он соизволит оттаять. Не выдержал:

— Хватит, Сергей, очнись. Все путем, это я, Егор. Давай выпьем! Э-ге-гей! — крикнул я, тряхнув собутыльника за плечо. Мне порядком надоело находиться в музее "мадам Тюссо".

— Что? А... давай. — Его взгляд постепенно приобретал осмысленность.

Мы выпили. Потом еще и еще.

— Так ты на самом деле Комес? — пьяно спросил Серега. Теперь я так его называл. Или Серым.

— Да, только в базах меня нет.

— Поня-я-тно... — выпили еще. — А может, ты мне тот огонь внушил, а "фаербола" никакого и не было?

— Давай на видео снимем, убедишься. — Фыркнул я, безразлично пожимая плечами. — Стой! Подожди, я отлучусь на секунду, — предупредил я, вспомнив о ролике — бомбе.

Сходил, поменял ресурсы. Теперь файл загружался в "Мобильный репортер". Должны власти зачесаться после такого сюжета. Здесь, в маленьком Закутке, должны разрулить ситуацию. Но если нет, то... не знаю, что сделаю! В крови бурлил алкоголь, желание порвать всех негодяев всех миров вместе взятых жгло чуть ли не физически. Но разум не терял и никуда идти — ехать — лететь — перемещаться не собирался. И Фиона была ни при чем: в пьяном виде я никогда буйным не был.

— А почему ты сказал "фаербол"? — спросил я по возвращении на кухню.

— Так, я буковки знаю, почитываю иногда. И в игрушки иногда играю. Когда ребятню от компьютера отгоняю. Достали, уроки учить не заставишь... — ответил Сергей, слегка заплетаясь. Его жалобу прервал рингтон "сестреночка моя". Путаясь в кнопках, принял вызов.

— На проводе! Да, выпил немного. А что? Сегодня могу себе позволить, от работы отстранили. С твоим благоверным и пью! У тебя дома. Благоверный, ты зачем телефон выключил? — удивленно спросил он у меня. Я показал, что сплю. — Извини, Зинуля, он ответить не в состоянии. Да потому что спит пьяный! Не стану я будить человека в таком состоянии, это опасно для здоровья. Обоих! Все, пока, завтра увидитесь.

Не успел убрать трубку от уха — жена.

— Да! Я у Зинки. Да, на дежурстве, я с её... Не пьяный я, с чего ты взяла?! Да точно у неё! — закрыл микрофон: — А почему городской молчит?

— Звонок выключил.

— Звонок сломался. Да пошла ты сама! Скоро буду. Все, пока, я все сказал! — с этими словами надавил отбой. — Кого угодно достанет! Вот же баба мне досталась... Вот ты ответь мне, что им надо?

— Они все такие, — отмахнулся я. — Бабу разуметь невозможно. Они сами друг друга не понимают, куда уж мужикам лезть!

Я подсмотрел ссору Сергея с женой. Случайно, когда записывал пробный ролик. Скандал возник, как это обычно бывает, из-за пустяка, который перерос в обвинения: "Ты целыми сутками на работе, дома не бываешь, денег нет" и все в этом роде. В ответ стандартные: "Все деньги в дом, работа такая, всегда недосаливаешь, сама дура, я больше тебя устаю, имею право" и тому подобное. Речи о "надеть нечего", о пьянстве мужа — я не слышал. Как не было со стороны Сергея претензий о "деньгах на ветер" и неубранной квартире. По моему мнения, семьей они были идеальной. Не в пример моей первой, где эти обвинения звучали довольно регулярно.

— Ты женат? — насторожился Сергей.

— Да. Зина думает, что я потерял память, поэтому...

— Смотри, я тебя предупреждал, и предупреждение остается в силе! — сказал Серега на удивление трезвым голосом.

— Я Зину никогда не обижу. — произнес я четко, чуть ли не по слогам. — Обманывать её не хочу, но и рассказать о себе не могу. Надеюсь и на твое молчание.

Сергей нахмурился, но неожиданно предложил:

— Давай выпьем? — выпили. — Знаешь, я тебе верю. Лежит к тебе душа. Но за Зинку — убью! Она, дура, любит тебя... Выпьем?

Я не отказался. Закусив, он продолжил:

— Никому не скажу, не переживай. Ни о шарике горящем, ни о жене... Ты её любишь?

Переход получился неожиданным, но я ответил, не задумываясь:

— Люблю. — Сказал и во рту пересохло. — Дождусь реакцию на ролик и домой... не задерживаясь... завтра... — говорил и мысленно стонал. Сергей своим вопросом разбередил мне душу: "Лизонька! Мартышка ты моя неугомонная, как я тебя люблю.... Время! Куда оно скакнет при возвращении? Господи, молю тебя, чтобы не на годы вперед... у меня сын родится и вырастит без отца...", — в груди будто жилы рвали.

— Уважаю тебя, Егор, ты — мужик. — Весомо заключил Сергей. — А ты меня уважаешь?

Дальше рассказывать неинтересно. Домой Серега отправился на такси, выпив на посошок. Я, не прибираясь, упал на кровать и попросил Синю меня усыпить. Она выполнила просьбу, натурально спев колыбельную, которая прекрасно подействовала. Заливка в "Мобильный репортер" завершилась без моего участия.

Глава 12

Наутро в федеральных новостях сообщили об убийстве председателя законодательного собрания нашего района. Взяли интервью у прокурора, который выдвинул основную версию: похищение с целью убийства. Мотив — месть за борьбу с преступностью. Впрочем, все же добавил, что рассматриваются и другие версии, не уточняя какие. Мэр высказался о тяжелой утрате и невосполнимой потере и два простых жителя пропели о Седом дифирамбы. Симпатичная журналистка кратко, емко, эмоционально расписала Виктора Леонидовича, как жесткого, неподкупного, непримиримого, решительного борца с преступностью. Эдакий "Жиглов" у неё получился. Хороший репортаж, я бы поверил.

Заглянул в ютуб — сто тысяч просмотров за несколько часов! Комментариев за тысячу. Грянет буря, уверен. Полюбовался на аннотацию:

Пользователь Anonymous_111. Сто одиннадцать, потому что не один я такой оригинальный.

"Реальное убийство на скрытую камеру! Спикер законодательного собрания Кутинского района ...ской области, он же криминальный авторитет Седой на разборках с другим авторитетом, вором в законе Семой-Паровозиком".

Аналогичное описание оставил в "Мобильном репортере".

Позвонила Зина.

Начала с обвинений: почему недоступен, зачем Сережку споил, которому от жены влетит и так ему и надо, из-за меня хотела дежурство бросать и на моей совести оказались бы четыре человеческие жизни, оборванные по причине не введенного вовремя лекарства; и за её сердечный приступ отвечал бы тоже я. Потом с ехидцей справилась о моем здоровье и наконец, тихим голосом, кричащим шепотом:

— Вот сволочи! Седой — борец с преступностью! Как язык у этих оборотней поворачивается?! Поотрезала бы! И не только языки... — Повыдергивала бы руки-ноги, повыворачивала суставы, посрезала бы все мясо и прокрутила на фарш, под конец покидав в мясорубку "их причиндалы". Выплеснув кровожадность, завершила свою длинную речь усталым удовлетворением: — Одно хорошо — Славика больше нет... пусть земля ему будет пухом. Козлу.

— Ну ты, Зин, даешь... А почему шепчешь? — спросил я, слегка ошалев от её "изуверства".

— Из ординаторской звоню, я не одна... — и еще тише: — Сержантик тут сидит, Славкиных кентов охраняет, тяжелых. Настучит еще. Седой же у нас — герой! Ковш с дырой...

— Даже так? Наплюй. Помни, что тебе больше некого бояться и это главное.

— Знаю. Но обидно! Наши девчонки, между прочим, в подвиг нашего "супер спикера" готовы поверить, меня не слушают.

— Ничего, грядет справедливость, вот увидишь. Ты же знаешь, я волшебник.

— Эх, твои бы слова, да богу в уши! Ты никуда не собираешься в районе пяти? — спросила уже нормальным голосом.

— Пока нет, а что?

— Давно я в ресторане не отдыхала, а тут повод... — сказала вроде бы безразлично, но замолчала многозначительно.

— Хм. Намекаешь, что бы я тебя пригласил? Да я как-то...

— Ой, спасибо, Егор! — перебила она, не дожидаясь завершения моей реплики. — Заодно и опохмелишься, алкоголик. Пока терпи.

— Я выдержу. — заверил я, бодрым тоном скрывая недовольство. Идти в кабак желания не было.

— Все, пока. — поспешила попрощаться и бросила трубку.

Не успел я ухмыльнуться, переваривая сказанное, как снова раздался звонок. Закон "парных случаев" в действии. Так часто бывает: то телефон целый день молчит, даже беспокоиться начинаешь, то раскаляется без устали, ухо прожигая, словно собеседники (друзья — товарищи, только добра тебе желающие) задались целью не дать тебе нормально пообедать, посидеть в туалете, в душ сходить. Это, разумеется, раздражает.

— Привет, как здоровье, — глухой грустный голос Сергея.

— Нормально, а ты как.

— Хреново.

— Приходи, полечу.

— Нет, я не похмеляюсь. Переболею.

— Ты не понял, я не о том. Забыл, кто я?

Серега долго сопел в трубку.

— Ты это... так ты чего... серьезно, что ли?..

— А ты подумал, что спьяну померещилось или я фокусом тебя пьяного обманул, так что ли? — усмехнулся я.

— Примерно... — мрачно ответил Сергей, несколько секунд посопев, вспоминая. Я без всякого астрала видел, как он задумчиво тер свой нахмуренный лоб. — Слушай, давай потом об этом, сейчас башка раскалывается, а тут мысли всякие. Не могу ничего сообразить... Я тебе чего звоню-то! — Опомнился он и продолжил более звонким голосом. — Посмотрел тот ролик в интернете — на первой строке идет! Комментарии зашкаливают! Люди возмущены. Уверен, Президент лично откликнется. Спасибо тебе, Егор!

— Не за что. Давай, выздоравливай. Пока.

Мне бы его уверенность. Но хватит. Сделал все, что мог. Все, срочно домой. Тьфу, совсем забыл — родители! Придется задержаться... с Зиной заодно попрощаюсь. Неудобно просто так исчезать, убиваться будет девочка.

Константин Григорьевич Груша, начальник экспертного отдела ФСБ, читал заключение экспертов об одном любопытном ролике из интернета. Читал и не верил глазам своим. Конечно, искать ловких "народных мстителей" или конкурирующую мафиозную структуру или агентов наших западных друзей или... да бог знает кого еще, предстоит не ему, но заключение о подлинности записи на нем. Казалось бы, чего проще: его сотрудники собаку на экспертизах съели, но не тут-то было.

Вчера позвонил лично Директор. В коей-то веки.

— Константин Григорьевич, не в службу, а в дружбу, проверьте вне очереди один ролик с ютуба, ссылка уже у вашего секретаря.

— Товарищ директор, без ножа режете! У меня таких внеочередных — через одного.

— Лично звонил. Понимаете, о ком я говорю?

Константин Григорьевич уточнять не стал, хотя последние пару лет путался, о ком из двух Верховных главнокомандующих идет речь: о нынешнем или о бывшем коллеге, и который из них кем является. От политики он предпочитал держаться подальше, заставляя себя верить телевизору и кулуарных разговоров сторонился. Здоровее будешь и богаче.

— Приказ я выслал, начинайте немедленно. И вы, пожалуйста, поторопите своих умников лично. Хорошо?

— Сделаю все, что смогу, сию секунду поручу экспертам.

— Прекрасно. К девятнадцати ноль-ноль сделаете? Там только подлинность подтвердить. На ковер вызывают, дело резонансное.

— Конечно, не переживайте, мои хакеры за пять минут расколют, не впервой. А длительность какая?

— Восемь минут.

— Два часа работы.

— Не подведите, Константин Григорьевич. Если не монтаж, то головы полетят... Все, не буду отвлекать.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

Сюжет ролика опытного контрразведчика не впечатлил. За двадцать пять лет службы он и не такого насмотрелся. Поразило качество съемки. Вроде как скрытые камеры, но изображение и звук были практически студийными и это несмотря на высокую степень сжатия. Груша с нетерпением ждал доклада специалистов, а они молчали. Не выдержал, позвонил сам.

— Семен Моисеевич! Не тяни, с меня голову снимут, если опоздаем. Для тебя там работы на пять минут.

— Такое дело, Константин Григорьевич, Голливуд отдыхает, — услышал озадаченный голос лучшего специалиста в электронной экспертизе, главного "хакера", Фельцмана.

— Монтаж?

— Конечно монтаж. Которым на любой киностудии занимаются.

— Подделка, — разочарованно подытожил Груша. Ему почему-то хотелось, чтобы запись оказалась подлинной.

— Этого, товарищ начальник, я не говорил, это есть ваши слова. Кино — в смысле качества съемок, оно прямо студийное, а сюжет очень даже жизненный, прямо до смерти. Подлинный, как Воскресение Христово, обманного монтажа нет. Злодеи склеили изображение с трех камер, последовательности событий не меняя, запутать нас, доблестных стражей страны, не пытаясь. Только звук чуток не синхронен, видимо, от неопытности нашего тайного Спилберга, однако, без подтасовок: с губами героев совпадает на все двести, если сдвинуть по-человечески...

— Чего ты мне голову морочишь! Чтобы к восемнадцати тридцати заключение о подлинности лежало у меня на столе! — разозлился Константин Григорьевич, казалось, привыкший к манере своего сотрудника изъясняться.

— Директору от меня привет и устное пожелание: ловить врагов Родины, пока они не расплодились. — Не стушевался Семен. — События-таки подлинные — это могу заявить сразу, со всей ответственностью. А бумажку, извините, придется подождать. Она, эта бумажка, чувствую, серьезной намечается. Кстати, мы с ребятами копию ролика в "мобильном репортере" нарыли, не опубликованную. Там редактора попу прижали, боятся, простите, штаны изнутри испачкать. Ну а нам их моральные метания на руку, поскольку видео не сконвертировано, поэтому качество еще лучше. С ним и работаем.

Грушу коробило. Он еле сдерживался. Фельцман уже десять лет был действующим офицером ФСБ, а замашки так и оставались хакерскими, и менять их он не собирался. На службу являлся исключительно в джинсах, в кроссовках и какой-нибудь аляповатой футболке с кричащей надписью. "Правильных" чекистов при встрече с ним будто бы обдавало ветром солнечной калифорнии, где Семен ни разу не был, казалось, что "Силиконовая долина" пропитала молодого человека насквозь, даже пылью присыпала. Нулями и единицами окатила.

Молодого талантливого программиста завербовали сразу с университетской скамьи. Судимостей не имел, родни за границей, что удивительно для еврея, тоже. По службе одни благодарности, но дисциплина, мягко говоря, хромала. Перевоспитывать даже не пытались. ФСБ — не армия и таких неформальных экспертов в хозяйстве Груши хватало.

Большей ясности от Фельцмана добиться не удалось, а вскоре он положил трубку, нетерпеливо проговорив:

— Извините, Константин Григорьевич, криминалисты подошли. Спасибо за ролик, очень интересная задача, душа прямо поет и стонет.

Бумажка действительно оказалась очень серьезной. Из неё следовало: в Закутке действовала группа профессионалов высокого уровня с невозможной по характеристикам аппаратурой. Цели и задачи группы были неизвестны. Точный айпи, откуда заливали видео, определить пока не удавалось, через два анонимных прокси-сервера работали, но из российского домена — точно.

Убийства были абсолютно реальными, криминалисты подтвердили. Главное, из-за чего хватались за голову эксперты и сам Груша — аппаратура. Совершенно невероятная. Судите сами: снято на аналоговую(!) профессиональную камеру. Как её можно скрыть? Ни у нас, ни у буржуев не было мини-камер такого качества. Появились? Тогда, почему "аналог"? На "цифру" снимать гораздо удобней, она и чувствительнее, и компактнее. А неизбежные помехи? Слабые видео шумы ролика возникли исключительно в ходе оцифровки, но не вовремя съемки. Освещенность как в студии. Эксперты пытались найти следы программного улучшения качества — не нашли.

Звук — отдельная песня. Стопроцентно "живой", не наложенный, а качество студийное. С громкостью неясность: и далекие и близкие звуки почти одинаковой интенсивности, на улице — явно искусственно занижены, но как — неизвестно. Снова нет следов программной обработки. И фоновые шумы были какими-то неестественными, и в то же время полностью соответствовали окружающей обстановке. Все это было настолько невероятным, что не укладывалось в голове.

Константин Григорьевич тупо смотрел на листки с заключением и ничего не понимал. Помотал головой, отгоняя наваждение, перевернул последний лист. На обратной стороне красовалась кривая карандашная надпись: "Хачу таку камеру!!! Плиз-з )). ЗЫ магия!!!".

В ресторан "Таежная сакура" мы выбрались только к восьми вечера. В подготовке к походу в "культурное" учреждение, Зина не отличалась от остальных женщин: семнадцать ноль-ноль — заведомо запланированный блеф.

За столиком Зина светилась. Я собирался было признаться, что женат, что собираюсь уходить, но... не захотел портить ей настроение. Позже попрощаюсь, успею еще.

В зале, да и в остальных частях города, витала атмосфера беспокойства и ожидание перемен к худшему. Соль и спички в магазинах не раскупали, но аура буквально звенела от напряжения. Мой ролик просмотрела, наверное, вся молодежь и в вечерних новостях, наконец-то, показали пару фрагментов с заштрихованными трупами. Самыми слышимыми выражениями были: "Долгих лет тебе, Витя", — вроде как пароль, далее следовал отзыв: "И тебе не хворать, Семен".

Одна Зина, казалось, всеобщего возбуждения не замечала. Мы, разумеется, выпили за упокой Вячеслава Игоревича — это и был формальный повод, и все. О последних событиях больше ни слова.

— Слушай, а чем ты собираешься заняться? — как бы невзначай спросила Зина, с преувеличенным вниманием ковыряясь в салате.

— Пока паспорта нет, ничем. А что, есть предложение? — смалодушничал я. Но Зина выглядела такой довольной, что сказать правду язык не поворачивался.

— Да как тебе сказать... — сомневалась она, на что-то решаясь. Решилась. — Есть у меня подруга, у неё косметический салон... чего улыбаешься? Все, забудь. — Выпалила нервно, с силой скрипнув вилкой по дну тарелки. Лицо залила краска.

— Нет, нет, Зина, продолжай. — Сказал я мягким успокаивающим тоном. — Это я так, просто ума не приложу, каким боком я там пригожусь? Охранником? За женщинами следить, чтобы не буянили? Телефоны не воровали?

Зинаида посматривала на меня с подозрением, исподлобья, выискивая в словах насмешку. Не нашла.

— Смотри, пожалуйста, кто тебе не дает, может, девушку себе найдешь, — сказала, с деланным безразличием пожимая плечами. — Её салон называется "Спа". Да не смейся ты, самой смешно! Я отговаривала. На самом деле там солярий — одна штука, парикмахерская — три мастера и маникюр-педикюр — одна девица на стажировке. Слушай дальше, имей терпение! Она хочет развиваться, хочет... да много чего она хочет, в том числе и чистку ауры, снятие порчи и всякую такую фигню. Надеется перетянуть себе клиенток от разных "колдунов", "ясновидящих" и прочих экстрасенсов.

— В жизни не занимался! — и не соврал.

— Ничего, ты же экстрасенс. Может, просто не помнишь. Вот скажи про меня, чем я болею?

— Ничем, только аппендицит вырезан, — Зина действительно была на удивление здоровой. Как и Сергей. У него, правда, имелись неправильно сросшиеся кости — последствия переломов. Синя давно изучила.

— Вот видишь! — воскликнула победно. — Я знала! Подсмотреть шрам ты никак не мог.

Я чуть вином не поперхнулся. Как раз таки подсмотрел.

— Заодно и целителем будешь. — Зина развивала наступление. — Ты не против? Там главное, чтобы больной сам поверил в исцеление, у тебя получится. Звонить Лизке?

Это было уже чересчур. Я натурально захлебнулся и закашлялся:

— Зина... Кх — кх... что-то у меня голова разболелась. Пошли домой. Надоело мне здесь.

— Пойдем, — встревожено ответила девушка. — Я что-то не то сказала?

Вечер был сорван. Я так и не признался в скором отбытии. Чертово "проведение", теперь уже "Лиза"! Что ему еще надо?! Возможно, я накручивал, возможно, это было банальное совпадение, но что-то мне говорило, что не все так просто, что "задание" не завершено: обычное, ничем не подтвержденное предчувствие. Не знаю, что меня удержало от немедленного бегства. Возможно, то же самое "провидение".

Ночью мне приснилась Лиза. Моя Лиза. Она молчала. Долго смотрела на меня укоризненно, а потом неожиданно озорно подмигнула, с одобрением. Вот и понимай, как хочешь. "Девочки" не комментировали. И я не спрашивал.

Зина ушла на работу и осталась дежурить. Материн телефон почему-то был "недоступен", отец на незнакомые номера не отвечал принципиально. Слоняясь по комнатам, что-нибудь жуя; садясь и вскакивая, будто диван был усыпан острыми колючками; не находя себе места ни в доме, ни на улице, я дожидался вечера, когда родители вернутся домой и включат компьютер... наконец, их контакт в скайпе засветился зеленым. Мысленно плюнул через левое плечо и позвонил.

Мне стало хорошо, словно весна в душе расцвела. Это для них прошел месяц, а для меня два года без малого. С полчаса успокаивал маму, которая слез от камеры не скрывала. Она похудела, осунулась. Но теперь горе схлынуло с неё, как вода с куска масла, следа не оставив. Плакала она от счастья.

Отец стоит за спиной. Хмурится. Желваки играют. Он всегда суровостью закрывается, когда волнуется, с детства помню. В такие моменты он представлялся мне Добрыней Никитичем: невозмутимым, непобедимым и до невозможности добрым.

Камеру не включаю, говорю, что сломана. Объясняю, что уехал в Бурятию к буддистам. Нет, не в секту, к самым натуральным монахам дабы пережить болезненный развод. Отец одобряюще кивает. Не пил. Нет, попил с неделю — не помогло. Потому и сорвался с другом, настоящим буддистом. Милиция здесь совершенно ни при чем! Ну и что, что приходила? Я абсолютно ни в чем не виновен. Отец снова еле заметно кивает. Мама напрашивается: "Я могу к тебе приехать, могу взять отпуск". Отнекиваюсь: "Пока некуда. Я в Бурятии, в... можно сказать монастыре, ко мне нельзя. Да, никак! Поверь мне, мама! Сообщу, когда домой вернусь, там и буду ждать". Денег не надо — отказался в категоричной форме. Наконец, мать отходит от стола, уступая место отцу. Он отправляет её на кухню собрать на стол, она, поворчав, уходит. Кричит оттуда: "Не вздумайте меня не дождаться!".

— Времени мало, давай начистоту: тебя за дело ищут? — сказал, быстро переключившись на наушники.

— Да. Случайно получилось. Они напали, в драке один упал головой на каменный бордюр.

— Ты подрался?! — искренне удивился он, зная, что от конфликтов я предпочитал уклоняться.

— Я же говорю, случайно! Меня грабили. У них девчонка подставная была, которая и показала, что это я напал! И на своем стоять будет, уверен.

— Надо же, уверен он! Вот что. То, что сразу убежал — правильно, но всю жизнь не пробегаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Естественно.

— Я найду отличного адвоката, потом свяжусь с тобой, и ты все объяснишь ему очень подробно. Чистую правду, слышишь?

— Я не вру. На счет адвоката ты верно решил, согласен, а на счет всю жизнь скрываться, ты немного не прав. Смотри, — и включил камеру.

Это было импульсивное решение, секунды назад я и не думал показывать себя ни отцу, ни тем более маме. Родитель сначала удивленно поднял брови, потом резко откинулся на спинку стула и прошептал, чтобы не сорваться на крик:

— Что с тобой сделали, сынок?! — и опять заиграл желваками.

Слава богу, узнал! Я боялся, что не узнает.

— Да ничего со мной не сделали! Я в бурятском монастыре, в гостевом домике! Деревянная пагода, статуэтки Будды, деревянные барабаны с молитвами и юрты вокруг. Какое-то святое место. Показывать нельзя, как нельзя и фотографировать, а то выгонят. Необычные требование для послушников — не бриться, не стричься. Отказа от прежней веры не требуют. Успокойся ты, вижу, думаешь, мне мозги промыли.

— А разве не так?! — процедил он, кипя от негодования.

— Не так! Чтобы забыться, начал заниматься там боевым искусством с медитациями, что-то типа ушу. Там мастер с Тибета жил. Помнишь, я одно время медитировал? — Прожигающий взор немного остыл. Скулы замедлили шевеление. — А поседел я при испытании. Не волнуйся, жизни не угрожало, просто... потом объясню, некогда. Мастер уехал по делам, ну а я... в другое место. — Я быстро отключил камеру. — Мама из кухни вышла, потом дорасскажу.

— Секретничаете? — спросила с нежностью. Она не скрывала отменного настроения. — Ну-ну, продолжайте.

— Это наши мужские разговоры, тебя не касаются, — резко заявил отец, раздражаясь. Он сильно сомневался в моих словах.

— Выключай эти бандуры, Миша, — сказала, стуча пальцем по наушникам, не обращая внимания на грубость мужа. — Дай мне с сыном теперь по-женски поговорить.

Далее последовал разбор наших с Ольгой отношений. Мол, она стерва и я тоже хорош, и тому подобное. Обычный воспитательный бред, который раздражает в любом возрасте, не говоря уже о том периоде, когда мы вырастаем и сбегаем из родительского гнезда. А после мы сами поступает точно так же. Ну, может, иногда, вспоминая о собственном детстве, пытаемся себя одернуть. Только мало у кого это получается. Желание уберечь ребенка от шишек, ранее набитых нами, обычно перевешивает. Мы же знаем, где жизнь прячет самые подлые углы, где скрывает ямы и обрывы; мы-то имеем опыт, мы спотыкались и больно падали.

Вот и мама хотела оборонить меня от дальнейших душевных страданий, которые непременно последуют, если продолжу вести себя так, как веду. Только меня её нравоучения не бесили, как это бывало прежде, а лились на сердце бальзамом. Слова пролетали мимо ушей, я слушал интонации. И наслаждался, словно прохладной водой в летний зной. Окунался с головой, нырял в глубину, стремясь запомнить мать на всю жизнь...

Стоящий за маминой спиной папа, вдруг с досадой стукнул себя по голове и активно зажестикулировал. Я отвлекся от грустных мыслей. Над головой жены, в опасной близости к прическе, отец показывал пальцем на меня. Другой рукой делал круги, губами медленно артикулировал...

— Да, то кино про буддистов было, — догадываюсь я. Палец указывал не на меня, а на компьютер, а круги рукой — круг инициации. Он же писал мне, что смотрел запись в моем компьютере.

— Какое кино? — строго переспрашивает мама. — Не увиливай от ответа, Игорь!

Отец облегченно вздыхает и наконец-то начинает улыбаться. Примерно через час разговор завершается. В последующем договорились перезваниваться по телефону: к скайпу меня не скоро допустят, наставники строгие.

Я уже набирал прощальные смс-ки Зине и родителям с призывом "понять и простить", как запиликал вызов от Сергея. Я долго смотрел на светящийся экран, тупо прислушивался к мурашкам в кисти, бегающими от вибрации аппарата и медленно-медленно нажал на "принять". И совершенно не удивился, услышав от Сергея, что, возможно, скоро потребуется кое-на-кого немножечко "надавить". "Квест" не выполнен, "провидение" противится...

С утра в город десантировалась огромная следственная бригада из Генпрокуратуры, МВД и ФСБ. По всем федеральным средствам массовой информации только и слышно о Закутинской смычке власти с криминалом, об открытом воровстве на золото-обогатительной фабрике, о нездоровой тенденции и так далее и тому подобное с многочисленными интервью. Скоро должны появиться ток-шоу. В Закутке стало тесно от столичных журналистов. Администрации города и района практически перестали работать. Самоустранились "до оргвыводов", которые, несомненно, в ближайшее время последуют.

Нет худа без добра: из-за всей этой катавасии визит к психиатру прошел скомкано и сразу была назначена суд-мед комиссия по поводу моей амнезии. Через три дня — рекордно короткий срок. А с результатами следствия капитана Хрома, с моим воздействием на суд — два дня и паспорт в кармане. Городская неразбериха шла нам только на пользу. Это все Сергей придумал, единолично. Сильно он меня зауважал.

А я часто сопровождал Зининого брата, "помогая" тому "работать" с многочисленными недругами, которые набросились на него всей сворой, строча буквально километры доносов. И мрачно ждал когда неразбериха, наконец, закончится и я смогу оставить Землю со спокойной совестью. Паспорт мне нужен, как собаке пятая нога.

Сергея замучили допросами, но он держался:

— Был анонимный звонок в служебный кабинет. Да, поверил сразу, потому что давно собирал материалы и на Седого, и на Паровозика. Не знаю почему именно мне. Скорей всего потому, что меня считают бескомпромиссным. Мужской голос без особых примет. Да идите вы со своими "неуловимыми мстителями", достали уже! Я не Яшка — Цыган. Славик? Козел он. Да, был мужем сестры, да, доставал её после развода, да, я мечтал его посадить, но не убивать! Как я мог организовать, как?!

Зину тоже допрашивали. Ей скрывать было совершенно нечего, обошлось одним вызовом. Подошла и моя очередь.

Сижу перед двумя пожилыми следователями. Один "по особо важным делам" генпрокуратуры, второй из ФСБ, целый полковник. Вызвали меня исключительно как свидетеля, не обвиняемого; пригласили как Зининого сожителя с целью подтвердить или опровергнуть её показания о Славике. Слава богу, Зине хватило ума не распространяться о моем происхождении. Отдельное спасибо Мережко за его чистку "мокрого" дела. Простите, дела Мокрого.

Я очень аккуратно работал внушением, по минимуму. Главное, чтобы на бумаге все вышло гладко, остальное не важно.

Не встречался, но слышал от Зины про Славика. Вот, собственно, и весь допрос. Фиона старательно рассеивала внимание к моей приметной внешности.

— Внимательно почитайте и распишитесь здесь, здесь и здесь, — указал важняк, протягивая мне протокол допроса.

Расписался, вернул. Следователь полушутливо пожелал: "Берегите себя, Егор Ронович. Говорю "до свидания", но не в этих стенах", — и отпустил меня восвояси. Вдруг, вспомнил:

— Подождите! Я данные паспорта забыл вписать.

ФСБэшник, до этого почти откровенно дремавший, встрепенулся. Началось!

— На паспорт двоих не разведу, — сразу заявила Фиона. — Со справкой попробую.

— Дело в том, что паспорт я потерял. Вот справка.

При каких обстоятельствах, когда, где — эти вопросы завязли на языках обоих следователей. Следователь генпрокуратуры молча вписал данные справки, не указывая, что они "с моих слов", и более того, добавил точную дату рождения — ровно на три года моложе меня настоящего и адрес: "Москва, проспект Вернадского сто двадцать пять, второй корпус, квартира сто сорок четыре". Так я отблагодарил академика за идею о "Сферах". Дом в действительности существовал — видел, когда гулял по Москве, квартиру же назвал наугад.

Из кабинета вышел опустошенным. Мана Разума в ауре упала практически до нуля, захватив и ту составляющую, которой положено сохраняться всегда, обеспечивать "физиологический минимум". Теперь я прекрасно понимаю Лиону, с её экономией силы. Седой и Славик в подметки этим двум следакам не годились, нервы которых оказались неизмеримо крепче. Моя самооценка убавилась еще на пару пунктов. А Ольга Андреевна с её естественной защитой? Нет, Земля — не мой мир, скорей бы...

Я все-таки согласился сходить к местной Лизе. Зина горячо меня поддержала, обрадовалась, но как-то не совсем искренне, с каким-то глубоко спрятанным беспокойством. Скоро я понял в чем дело.

Роскошная бизнес-леди с фигурой модели встретила меня в дверях кабинета. Присела не за начальственный стол, а рядом со мной на кожаный диванчик.

— Мне Зина много рассказывала о вас, — говорила томным голосом, кокетливо поправляя прическу, — и теперь вижу — не зря она вас скрывала.

Как она меня хотела! Заранее, не видя меня, зная исключительно со слов подруги. Просто так, для коллекции, из спортивного интереса, а совсем не из чувства. Такие флюиды от неё шли — закачаешься! Тут и поза с грацией кошки, и точеная шея с непослушным, часто падающим локоном, который приходится поправлять изящным движением ухоженной ручки, и игриво, на грани приличия расстегнутая пуговица блузы, и юбка, случайно поднявшаяся чуть выше, чем положено. Ножки, грудь, лицо — все очень манящее, хотя и не скажешь, что писанная красавица. Симпатичная, но очень сексуальная.

Зина что, совсем ненормальная? Знает же подругу. Надо срочно признаваться, что женат. Может это избавит от глупых проверок.

— Простите, вы замужем? — резко спросил я, чем охладил её пыл. Ну и свой заодно.

Разве это нормально? Живу с молодой симпатичной бабой, которая влюблена в меня по уши и не сплю с ней. Вторая женщина ко мне льнет, настоящая самка, я и от неё бегу. Это ни в какие ворота не лезет! Кто бы рассказал, ни за что не поверил бы.

— Какое это имеет значение? — растерялась Елизавета. Опустила руку со спинки дивана и чуть отодвинулась. Вопрос её обескуражил.

— Для работы — никакого, я просто так спросил. Сразу о так называемой чистке ауры. Никогда не занимался ничем подобным, но прекрасно её вижу. У вас, кстати, проблемы по-женски. Поджелудочная хандрит. Да и вообще, нервная система разбалансирована. — Выдавая подсказанные Синей сведения, я окончательно отходил от сексуальности. А диагнозы, кстати, мог поставить более точные. Но я же не волшебник, а просто экстрасенс, один из многих.

— Вы меня не поразили. — Холодно произнесла Елизавета, поправив прическу. Застегнула пуговицу блузки, встала и прошла за стол. — Вам Зина могла все рассказать, даже точные диагнозы. — Говорила строго, сидя на начальственном кресле с видом оторванной от важных дел директрисы. — А нервы в наше время у всех расшатаны.

— Как я и обещала подруге, я смогу взять вас на испытательный срок. Дайте, пожалуйста, паспорт.

— Извините, у меня его пока нет.

— Разве? А когда будет? Мне, конечно, неудобно, но в свете последних событий проверка за проверкой!

— Я понял вас, Елизавета э-э... — потянул, ожидая подсказки. Не выручила, отчества не сказала. — Я тогда через две недели зайду, хорошо?

— Разумеется! Такой специалист мне очень нужен! Можно даже не заходить, а связаться со мной через Зину. — Её тон все холодел и холодел. Сильно женщина обиделась.

— Обязательно! — на том и раскланялись.

Что ж, сходил, посмотрел, любопытство удовлетворил. Сравнил "эту", которую посчитал сигналом незавершенности земного "задания", и "мою" Лизу. Местная "моей" в подметки не годится! Ни в плане внешности, ни в плане характера. Последнее — особенно. Лизия (полное имя моей жены), конечно, девушка активная, но не "озабоченная", а о возможности измены и говорить не стоит: даже теоретически не предполагаю. Ей верю больше, чем себе.

— Не взяла она меня без паспорта, — сказал я Зине вечером. Вернее, повторил: до этого мы говорили по телефону. — И знаешь, что я вспомнил, когда её встретил?

— Что? — девушка замерла в напряженном ожидании.

— Я женат. Её зовут Лиза и она очень далеко, — слова вылетели неожиданно легко и я буквально воспарил. Не просто гора с плеч свалилась, а целый континент.

Зину же наоборот, придавило. Сникла, сгорбилась, плечи безвольно повисли, словно та самая материковая плита опустилась на её плечи.

— Ты её любишь? — спросила тихо, с отчаянной надеждой, будто хваталась за последнюю соломинку.

— Люблю.

— Устала я, Егор, пойду к себе. Прибери здесь без меня, хорошо? — сказала после долгого ковыряния ложечкой в варенье.

Поплелась в свою комнату, не дожидаясь ответа. Жалкая, униженная, будто оплеванная. Я опустился на землю, сердце облилось кровью. Но я крепился. Знал, что поступил правильно.

Время шло, жизнь в городе входила в более-менее спокойное русло. Но я не уходил. Меня что-то держало, и я не мог понять что именно. Дабы избежать соблазна наплевать на тревожное предчувствие и сорваться немедленно, я даже в астрал стал заходить как можно реже.

Накануне для экспертизы по поводу моей "амнезии" к нам, точнее ко мне, заглянул подвыпивший Серега. С Зиной после моего признания мы общались "здрасьте — до свиданья". Хорошо хоть кормила. Но я подумывал о переезде, если мне, не дай бог, придется еще на неделю на Земле задержаться.

— Что это Зинка не ворчит? И вообще к себе ушла, не ругнувшись? — удивился он.

— Не обращай внимания, я признался, что женат.

— Это правильно! Переживет. — Легкомысленно заявил он. — Думаешь, я просто выпить зашел? Компанию искал? Нет, не просто... Обмыть повышение! -торжественно провозгласил он, выдержав значительную паузу.

— У меня комиссия завтра!

— Возражения не принимаются! По маленькой. Зинка, не хочешь брата поздравить? — крикнул в направлении комнаты. В ответ слабое бурчание: "поздравляю, но пить не буду", безразлично пожал плечами: — Как хочешь. А ты не отвертишься. — Это уже мне.

— Я теперь начальник следственного отдела, — хвастался Сергей, разливая очередные "чуть-чуть". — Должность майорская, так что скоро звездочки обмывать придется. Сопьюсь, — добавил, вздыхая с деланным сожалением.

На улице стемнело. Мы вовсю спорили. О политике "вообще" и о преступности в частности. Сергей уверял, что наказание "у нас" неимоверно мягкое, потому, мол, и насилие с коррупцией не переводится. Он двумя руками был за долгие тюремные сроки и за смертную казнь. В принципе, я с ним соглашался, что таки-да, стрелять маньяков не помешает, но полностью правонарушения это не искоренит.

— А кто говорит о "полностью"? Нам бы уменьшить, Егор! На коллег, — это слово он произнес с отвращением, — смотреть тошно! Крышуют, за закрытие дел деньги вымогают! Тьфу! Собственноручно бошки поотрывал бы! Ну, я ими займусь... — сказал, пьяно сжимая кулак. В глубине его полуприкрытых замутненных алкоголем глазах полыхал огонь негодования, отбрасывая на зрачки кровавые блики.

Я, с видом умудренного жизнью старика, тяжело и снисходительно вздохнул. Я был почти трезв: сегодня "девочки работали", сильно расслабляться не хотелось.

— А предположи-ка, Серега, государство. Большое, с суровым климатом, со стойкими людьми. Назовем его, к примеру, Батвия. Порядки там серьезные установим. Воровство вычисляется на раз (допустим, "детекторы лжи" там не обманешь), убийства всякие: и разбойные, и бытовые, и случайные раскрываются легко, и сразу тюрьма, откуда практически не выходят. Как тебе?

— Пока нормально, нравится. Но глазах у тебя, вижу, черти резвятся, что-то там не так... Ну, и... продолжай.

— Продолжаю, — не стал томить я. — Судебная система там простая: любая провинность и тебя за жабры, без вариантов. Тюрьма — что-то типа концлагеря. Не немецкий, конечно, кормят, как на убой, — здесь я невольно хмыкнул, — но конец один — смерть. Нравится?

— Я не живодер! Ты какой-нибудь другой порядок придумай. Судьи там, обвинение... на адвоката даже согласен. Только, чтобы неотвратимо!

— Ну, с неотвратимостью там порядок. В определенных пределах, конечно, абсолюта нигде нет. — Я и сам не заметил, как перешел от предположительного изложения к утвердительному. — Зато везде есть вариации. Родственники суетятся, кого надо подмазывают. Есть богатые, есть бедные, есть по рождению влиятельные: семьи аристократов, торговцев, землевладельцев, провинциальных правителей. Закон вроде для всех одинаков, но по факту кое-кто "равнее равных". И чиновники, которые за наказание отвечают, трепещут, но берут! Беднякам, разумеется, не поможешь, но если у родни деньги имеются или власть, то из тюрьмы вызволить вполне реально. Сверху донизу тихий сговор...

— Да что ты все заладил смерть, да смерть! Сроки надо давать. Кому больше, кому меньше. Придумай что-нибудь помягче, а то расписал тут ужастик. "Большой брат" какой-то в натуре. — Отравленный алкоголем мозг Сергея не разобрался в манере изложения. — Не такой я уж и тупой, — похихикал, хитро прищурившись, грозя мне пальцем. — Не передергивай!

— Хм. Это не гротеск, Серега. Там, понимаешь, нужны жертвы, много жертв... политика такая. — Завершил я, опомнившись.

Не рассказывать же о "чернокнижии" — государственной религии царства Батвия, о поклонении Демонам и Верховному божеству — Вартараару. О том, как эта страна напала на "хранимые Спасителем земли", куда входило и баронство Комес, как мне с командой, с членами созданного мною магического сообщества "Стихия" пришлось совершить вылазку в столицу Батвии, в сердце "чернокнижия". В общем, раскрыться полностью. Это уже перебор.

— Не бывает такой политики! Даже у фрицев было не так, как ты тут мне втираешь. Уголовники сидели сроки — выходили, политические... вроде, бывало, наверное... что ты меня путаешь? Жертвы! Как в средневековье... О! — что-вспомнив, он оживился, быстро перескочив от теоретических размышлений к практике. — Слушай, раз ты такой весь из себя волшебник, может, подскажешь по поводу одного висяка? Там как раз предположительно речь идет о неком ритуале...

— В смысле? — я напрягся. В уши ударила глухая волна...

— Понимаешь, год назад ездил я в командировку. Туда, — показал, неопределенно махнув рукой на запад. — В Красноярский край. Убили одного нашего урку, а он в розыске по одному делу был. Неважно по какому, главное, как убили. Жертвоприношение, в натуре, не иначе!

— Подробней, — у меня засосало под ложечкой. "Начинается...", — мысленно простонал я.

— Представляешь, кладбище. На могильной плите пентаграмма с какими-то знаками на ней лежит распятый урка. Рана единственная, колотая в сердце, предположительно кинжалом. И что самое интересное, труп постаревший. Еле узнали. По портакам и пальцам идентифицировали. Предположения есть?

— Знаки описать можешь? — Деловито спросил я, подвигаясь к Сергею поближе. "Вот оно! Предчувствие, чтоб его...", — думал, сжимая зубы.

— Не могу. Какие-то иероглифы. Тебе лучше знать! Во! Вспомнил: "Серп и молот" там были! Мы с ребятами недоумевали еще. Только не перекрещенные, как на гербе нашем, в смысле, на старом, а разделенные: "серп" в головах трупа, а "молот" в ногах, да необычные: "серп" больше на кривой нож похож, а "молот" на непонятно что. Это мы их условно "серп и молот" назвали.

— Этот самый "молот" на плиту, случайно, не похож? — уточнил я севшим голосом. "Квест" обрел ясность. Первая половина оказалась сущей ерундой: подумаешь, урок на уши поставил; вторая вырисовывалась более неприглядной, для её выполнения придется напрячься, из шкуры вылезти и неизвестно еще, справлюсь ли...

— Не, я бы сказал на наковальню. Поэтому "молотом" и обозвали. — Причуды возникновения названий я оставил в стороне. Важно другое: неужели точно "чернокнижники"? Очень похоже, очень.

Кровь билась в висках, в груди ныло, сердце ухало, как в железной бочке. "Нет, не может быть здесь "черной книги"... символ другой: ту их "могильную плиту", которая жертвенный алтарь изображает, не перепутаешь, образ сразу в мозги врезается... Однако, "сатанисты", вроде того скинхеда, видимо, силу брать научились. Старение — это не с бухты — барахты взялось...", — мысли постепенно обретали четкость.

— Труп — не высохшая мумия? — Уточнил я.

— Нет, просто постаревший. И худой, как чахоточный при издыхании. — Серега, заметив мою серьезность, посуровел. Насколько хмель позволял. — Могу дело показать. Там снимки есть и заключение экспертов. Нашли только возрастные изменения в тканях и биологический возраст определили лет восемьдесят — девяносто. Это я хорошо запомнил, патологоанатом с пеной у рта доказывал, что не наш это труп, сорокапятилетним быть никак не может.

"Только вершки силы снимают, ни чета эгнорским "черным"... но это их, козлов, не оправдывает...".

— Что эксперты пишут?

— Знаки древнеегипетские, а "серп с молотом" ранее не встречались.

— Поня-я-тно, — протянул я, ни черта не понимая. Предстоит разбираться.

"Прости, Лизочка, еще на немножко задержусь. Не могу я местных "черных" оставить, ты же понимаешь! Знает эта падла "провидение" на что давить! Зуб на "черных" любого вида у меня огроменный...", — мысленно обратился к жене, мысленно же совершил "вдох — выдох" и окончательно настроился на деловой лад:

— Надо ехать на место происшествия, осмотреть все. Где это случилось?

— В Красноярском крае, тьфу, все время забываю, в Эвенкии, куда тунгусский метеорит падал. Не совсем там, это я для примера. Что его туда занесло? Урку, я имею в виду, не метеорит.

— Ага... для примера... — произнес я механически, думая о другом:

"Неужели там, где ниточка силы? Возможно. "Черные" любят устраивать алтари в Местах силы... Черт, далеко от Закутка, в Эгноре на столько не видел. Хотя... там Мест силы хватает, а "нити" расходятся и закручиваются вниз, как бы вылетая из земли и возвращаясь обратно. Будто снаряды, по параболе. Я еще с магнитным полем их сравнивал, как его в учебниках рисуют. А Земная "нить" вертикально вверх идет, словно луч света вертикально бьет. Точно! Вполне возможно, вполне. Или наоборот, откуда-то из космоса в землю лупит, с огромной высоты, которая теряется где-то в пространстве: "свободным сознанием" до конца не прослеживается, а ведь закон перспективы для "нитей" силы неприменим. И тунгусский "метеорит" как нельзя кстати... Надо ехать", — последнюю мысль озвучил:

— Надо ехать. — Сказал со всей решимостью.

— Да убрали там все! Поздно, год прошел!

— Я не материальные следы собираюсь смотреть.

— А! Тогда, конечно, надо, — глубокомысленно подтвердил он, изображая понимание.

— Поздно уже, пошел я. Завтра созвонимся на счет этого дела, — собранно сказал Сергей всеми силами стараясь избавиться от хмеля. Моя отрешенная задумчивость, вкупе с серьезным, совершенно безрадостным лицом, произвели на него впечатление. Пошел одеваться.

Я его не провожал. И Зина не вышла.

Глава 13

Психолого-психиатрическая экспертиза прошла без проблем. В комиссию входили трое знакомых мне людей: психиатр, психолог и психотерапевт; старушка — терапевт, один незнакомый мужик и женщина — секретарь.

Сергей Викторович живо поинтересовался кошмарами. Ответил, что три ночи промучился и прошли, ничего нового не вспомнил. Он посочувствовал, откровенно расстроился и пригласил на прием. С хмурым видом полистав свой солидный ежедневник, назвал примерно число, приблизительно через неделю — рабочее время, увы, не резиновое. Я согласился. Потом началась собственно экспертиза.

Куча вопросов — куча моих ответов. Фиона, привычно наплевав на мою страдающую совесть, беззастенчиво обрабатывала всех легким внушением. По очереди, сберегая ману. В полчаса уложились. Подождал в коридоре еще час и мне выдали на руки заключение. Заметьте, на руки, а не курьером в милицию! Вывод: я дееспособный, вменяемый, только немножко забывчивый. У меня "Посттравматическая ретроградная амнезия вследствие хронической психотравмирующей ситуации в детстве и острой психотравмы в недавнем прошлом на фоне острой тяжелой интоксикации ядом центрального нервнопаралитического действия. Расстройство дебютировало по причине резкого срыва механизмов психологической защиты в результате погружения в коматозное состояние второй степени". О как! Я был удивлен не меньше Сини, которая, перевела мне этот диагноз с медицинского на русский. Впрочем, она отметила, что и сама пришла бы к похожему выводу, имея аналогичные исходные данные.

РОВД по-прежнему лихорадило. Следственные бригады не только не уехали, а наоборот, их количество выросло. Не дожидаясь увольнения, милицейские начальники и замы, сотрудники пониже и совсем рядовые, многие, у которых рыльце было в пушку, ушли "по собственному желанию". То же самое происходило в прокуратуре. В суде прошла областная коллегия и трое судей, включая председателя, были сняты с должностей. Мэр подал в отставку. На фоне этого безвластия повышение Сергея выглядело очень логично: кому-то надо работать. В том числе и "неуловимых мстителей" искать, как меня, оказывается, прозвали в народе.

— Прекрасное заключение! — обрадовался друг. Я стал считать его другом вне зависимости от наших с Зиной отношений. — Дело я подготовил. Липовое, — нахмурился он. — На подлог пошел ради друга, впервые в жизни. Цени. На, изучай.

Сергей твердо сказал "друг". Не для красного словца, без иронии, легко, искренне, будто привычно. Мне было приятно.

Из дела следовало, что я уроженец поселка Таежный Кутинского района. Дата рождения пустая, регистрация — неизвестна.

— Но если выяснится...

— Не выяснится. Тот поселок лет двадцать назад сгорел во время верхового пожара. Особенно сильно пострадала администрация. Там и милиция была и паспортный стол и загс. Чистые бланки с печатями мне достались от предшественника. Они еще советские и ценности не имеют, но в таких случаях сам видишь.

— Но ведь если проверять начнут...

— Если досконально проверять, то любую липу вычислишь. — с этими словами забрал у меня дело. — Говори точную дату рождения.

Я назвал ту же, что и московским следователям.

— С регистрацией просто — у Зинки пропишешься, вернее, у отца. Я поспособствую. Все. Эти бланки сегодня же окажутся в нашем архиве.

— Спасибо, такого не ожидал.

— Не за что. Я тоже многого от тебя не ожидал. Теперь по убийству Змея. Того урки, которого в Эвенкии на перо посадили, — и добавил с ухмылкой. — Когда явный "глухарь", то прокуратура не спешит забирать дело, а ведь по всем признакам должны были.

Фотографии: худой седой старик. Аккуратная рана в области сердца словно черточка на татуировке. Она глумливо, издевательски отрезала от церковного купола крест. Снимки пестрели наколотыми храмами и надписями, создавалось впечатление, будто чистой кожи у Змея не было совсем. На бетонной могильной плите пентаграмма в круге. В пяти углах пять иероглифов: вверху "серп", напоминающий символ "жнецов Неназываемого" — жрецов Вартараара, внизу... точно не "жертвенная плита". Да, скорее наковальня на подставке. Рисунки были нарисованы черной краской, метод — аэрография из баллончика. Выполнены были мастерски, со вкусом.

— Сколько лет ему было.

— Сорок пять, что ли. В деле написано, посмотри.

Суд-мед эксперт: смерть в результате колотого ранения сердца. Оружие: нож, затупленный с одной стороны. Лезвие имеет наклон десять-пятнадцать градусов относительно оси удара в сторону острой кромки, возможно, искривлено виде слабоизогнутого серпа. Биологический возраст семьдесят пять — девяносто.

Историко-краеведческая экспертиза: "сатанинское" жертвоприношение с призывами к древнеегипетским богам-демонам раннего царства: Апоп, Анубис, Сет, Сехмет, Шу. Стилизованное изображение жертвенного кинжала и наковальни взято из древнешумерской мифологии. Назначение символов точно неизвестно, предположительно они относятся так же к богам-демонам из верований древних народов междуречья Тигра и Евфрата. Отсутствие следов от свечей объясняется особенностью культов древних Египта и Шумера. Свечи пришли из более поздней европейской традиции (ответили на вопрос следствия).

Вот, выделено маркером показание пьяного местного жителя, эвенка:

"Около десяти вечера я видел, как со стороны поселка в сторону кладбища двигались пять — шесть человек. Один из них шатался и спотыкался как пьяный. Особых примет не заметил, одежду не запомнил, так как сам был нетрезвым".

Справка из авиакомпании. Ого, за летние месяцы через поселок до трех тысяч человек проходит! Ага, список... туристы и ученые к месту падения метеорита съезжаются. Так, справка из академии наук. В этом году по их линии экспедиций не было, а если бы направляли, то совсем в другое место, в поселок Ванавара. Вартарара — поселок для туристов, он находится гораздо дальше от предполагаемого места падения.

Я невольно вздрогнул. Перевернул дело. Точно: поселок Вартарара, Эвенкийский район Красноярского края. После принятия конституции 93-го года стал одним из райцентров республики Эвенкия. Как сразу внимания не обратил? Вартарара — Вартараар сходство несомненное. Явный намек на "коллегу" моего "крестника": темные боги, особенно из "малых", имеют привычку выбирать себе схожие имена и "священные символы". Не удивлюсь, если божок, вздумавший "окучивать" Землю, называется на "Ва". Да, "провидение" не ошибается, убедился еще раз.

Открыл первый лист. В поселке построено три небольших гостиницы, куча коттеджей. Летом заполняются почти под завязку. Опрос свидетелей: никто — ничего, кроме того пьяного "чукчи", которому веры ноль. Больше ничего интересного в деле не было. Глухарь. На всякий случай запомнил имена всех опрошенных.

— Надо съездить. Место в магическом плане интересное.

— Тогда надо поторопиться, через месяц там снега по пояс.

— Успею.

— Ну-ну. На какие шиши? Я, конечно, могу дать, но не столько! Самолеты да вертолеты и проживание там будь здоров!

— Найду деньги, поверь. Не боись, грабить и обманывать никого не стану. — Ухмыльнулся я, успокаивая напрягшегося Сергея.

Мысль, разумеется, мелькнула. И не только о том, как добыть средства, но и "а зачем мне деньги, собственно? Без них доберусь!". Проводники, стюардессы, пилоты — легко справлюсь, если, конечно, "Ольга Андреевна" не попадется; однако...

Каждый раз, когда Фиона кого-нибудь "обрабатывает" я испытываю сложное чувство. Будто я — эдакий Саурон, "Темный властелин" и прочие нехорошие личности; будто лично Вартараар, гаденько улыбаясь и алчно облизываясь, подглядывает из-за угла и приговаривает "ты — мой, ты — мой". Во мне поднимается волна негодования, которую приходится сдерживать, совесть в груди недовольно клокочет, нахохлившись, словно птица в клетке запертая. И я теряюсь в догадках: то ли это на самом деле "наследство" поверженного божка, то ли издержки правильного воспитания, которое гласит: "не делай другому то, чего не хочешь, чтобы сделали тебе". Фиона однажды уточнила: это и то, и другое, и еще куча комплексов все вместе именуемое-таки да, совестью. Легче мне от подобного "уточнения" не стало.

Особых причин переступать через себя я пока не видел, время терпело.

— Надеюсь. А то не посмотрю, что друг. — Сказал вроде в шутку, но в тоже время... одним словом, мент. Не оборотень.

— Подожди, — остановил меня в дверях. — Что там, реальные зацепки? Можно командировку выбить.

— Нет, этого к делу не пришьешь. Но если злодеи там, я их увижу. — Заверил я Сергея самым серьезным, убеждающим тоном.

— Да что ты! — съязвила Синя. — Подождешь там очередное жертвоприношение и отсканируешь все ауры? — Я от неё отмахнулся. На месте что-нибудь придумаю.

— Да, с этим денег не выбьешь, — с сожалением произнес Сергей. — Вот если бы оттуда нелегальные поставки золота через нашу фабрику отмывались, тогда другое дело. По слухам, Змей за рыжьем в те края поехал, и местные опера агентурные сведения о старательстве имеют. Без доказухи, к сожалению. Но буду думать, как тебя отправить.

Из милиции я сразу поехал в Дом быта "Заря", где среди магазинов, киосков, офисов мелких контор размещался салон "Спа". Елизавета, слава богу, была на месте.

В наглую обработал её внушением и устроился экстрасенсом. Неофициально. Деньги в кассу, семьдесят процентов мне. Цену назначаю сам, без прейскуранта, исходя из тяжести случая.

"Егор. Магистр белой магии. Чистка ауры, правка кармы, снятие сглаза и приворота, улучшение здоровья, аурная диагностика и другие магические услуги".

Эта надпись в понедельник появится на дверях моего кабинета, который рабочие побежали избавлять от хлама. Глухая каморка два на два метра, которую директриса Дома быта в моем присутствии передала Елизавете с радостью. За выходные её отскоблят и покрасят, поставят два кресла: офисное на колесиках для меня и простое для посетителя. Тьфу, посетительницы. Больше мебели не нужно.

Я стал магистром. В Эгноре мне до этого звания расти и расти. Земля оказалась раем для карьеристов: хлоп, и магистр. Да хоть архимаг! Удобно.

Вернувшись с работы, Зина со мной "заговорила".

— На работу устроился? — спросила, как ни в чем не бывало.

— Да, Елизавета Петровна соизволили меня взять, оказали милость. — Ответил я, чувствуя облегчение. Наконец-то! А то эти дни неудобно себя чувствовал. Не виноватым, а именно неудобно. — Как отработала?

— Нормально. Вереса сегодня выписали. Представляешь, как быстро! Удивительно, — сказала и прошла на кухню.

Я за ней. Стал смотреть, как накрывает на стол.

— Он все это время разве у вас лежал?

— Ты что? В хирургии давно, я же тебе говорила. Сегодня поднялся ко мне. Знаешь, — задумчиво сказала Зина, садясь на табурет. — Он все про нас позабывал, но что-то его гложет. Извиняется и сам не понимает за что.

— Бог ему судья.

— Конечно, — согласилась и встала. Продолжила резать — разогревать.

Несмотря на обиду, кухню она не бросала. Вернее мы, как обычно, продолжали готовить по очереди.

— Я уже уходить собралась, а тут Лизка звонит. С того дня, когда ты в первый раз к ней подходил не звонила, а тут вдруг ни с того ни с сего. Мне любопытно стало. Приняла, говорит, твоего мужика на работу без документов, помни, мол, мою доброту.

— И еще много чего наболтала. — Добавила, косясь на меня.

— Стерва она порядочная, — высказался я. — Под меня клинья подбивала, но я сразу отшил.

— Правда? — удивилась Зина. — А мне сказала, что ты не в её вкусе, и совсем наоборот все было... — и словно опомнившись, с недоверием: — И ты не поддался?

— Не-а, я стойкий.

— Вижу, что стойкий. — Угрюмо подтвердила девушка, отвернувшись.

После ужина я полез в интернет искать все, что относится к сатанистам, особенно с древнеегипетским уклоном. И о тунгусском метеорите статьи почитать.

Ночью проснулся от прикосновения. Я лежал на боку. Зина в "ночной" футболке заняла вторую половину двуспальной кровати, впервые оказавшись рядом, в одной постели со мной. Получалось так, будто мы старые муж с женой спим после трудного дня, уставшие, любящие друг друга. Смотрели глаза в глаза и не могли наглядеться, боролись с Морфеем, но он победил, нас сморило. Я погрузился в мир снов глубоко, не вынырнуть, а Зина почему-то проснулась. Самыми кончиками пальцев стала водить по моему лицу, словно кистью по мольберту. Касалась аккуратно, нежно, опасаясь меня не потревожить. Обрисовывала каждую черточку, будто запоминая, фиксируя в памяти на век, как перед расставанием. Я чуть колыхнул ресницы и сразу зажмурился, избегая встретиться с Зиной взглядом. Было щекотно, но, в целом, приятно. Пахло женщиной. Густой бархатный запах нес в себе флюиды желания.

— Зиночка, что ты делаешь, я не железный. — Прошептал я, возбуждаясь.

— Нет, ты железный. А еще глупый. Я люблю тебя. Сначала думала, что здесь полюбила, в доме, но недавно поняла — влюбилась сразу, в больнице. Я тоже глупая. Ждала, ждала и... это ничего, что ты женат. Люби свою Лизу сколько влезет и дай бог ей здоровья, а меня просто терпи, хорошо? Молчи. Не прогоняй меня, как Лизку... — с этими словами впилась в мои губы.

Дальше случилась страсть. Немного разочаровало то, что наши ауры в кульминационный момент не слились. Кто не испытывал те ощущения, тот не поймет в чем потеря, описать "слияние" невозможно, но в целом... дух ввысь взмывал, звезды счастьем полыхали, расслабление по телу растекалось. Истома укутала нас ласковым одеялом и мы, обнявшись, уснули.

За пару часов утреннего сна мне успела присниться Лиза. Мы лежали на мягкой траве в нашем замковом парке. Она смотрела на меня, лукаво улыбаясь. Ничего не говорила. Теребила мне волосы, наматывая пряди на палец, и молчала. Потом приблизилась и коснулась влажными губами носа, обслюнявив его. "Я все вижу...", — хитро так прошептала, подмигивая. Там же, во сне, мне вдруг стало ясно, чего хочет любимая женушка, как озарение на меня сошло. Она говорила: "Ой, да все я понимаю, дорогой ты мой, не бери в голову, не терзайся. Жду тебя, томлюсь и скучаю. Завершай там дела, не тяни...". Мне стало легко и спокойно, словно в теплую воду окунулся, в надежное материнское лоно вернулся.

Субботу и воскресенье провел в Доме быта. Подсказывал рабочим что надо делать, заодно увеличивал им усердие и ответственность, чтобы не спустя рукава работали. И сам не чванился, таскал ведра и тряпки. Наконец, мы с Зиной притащили туда высокую напольную деревянную подставку из под цветка, плафон на лампочку "под хрусталь" (на ту, что горела над дверью, своим видом и расположением делающая помещение похожим на туалет) и пару горшочков с живыми цветами. Горшки были переплетены макраме, их можно было вешать на гвоздь. Что я сразу и сделал, украсив стены. Подставка заняла середину кабинета, за ней пристроили крутящееся кресло на колесиках, рядом с входной дверью нашлось место для простого, но вполне удобного кресла с деревянными подлокотниками. Цвет стен подсмотрел у гипнотизера, пастельно-бежевый. Ощутимо пахло свежей краской. За ночь, я надеялся, проветрится.

— Утром захватишь покрывало на кресла, я подберу, — посоветовала Зина, с сомнением глядя на вышарканную обивку. Мебель, увы, была старая. Что, впрочем, привносило в холодное канцелярское помещение толику домашнего уюта.

— Возьму. А где ты говорила стеклянный шар можно купить?

Без хрустального шара, какой ты маг? Правильно, никакой. Он, хрусталь, силу прибавляет. Разве не знали? Чакры, опять же, раскупоривает. И в будущее можно смотреть, и в прошлое. Незаменимая вещь в хозяйстве!

— В Детском мире. — Напомнила Зина.

Этот шар займет центр кабинета, ляжет на подставку из-под цветка. И все, к чародейству все будет готово. Секундочку, а документы? Любой уважающий себя маг просто обязан иметь дипломы и сертификаты в рамочках на задней стене, за спиной хозяина. Я себя уважаю. Трех ярких листов формата А4 должно хватить. Сегодня же скачаю, подрисую и распечатаю. Теперь все.

Первая посетительница пришла в одиннадцать. Ухоженная женщина лет под сорок в махровом халате. С одних процедур на другие.

— Простите, я просто так заглянула, — сказала, якобы извиняясь и скривилась, осмотрев обстановку.

Это она еще дипломы не прочитала. Грундская академия магии, аналогичное учебное заведение города Шелтона, где проходил специализацию в аспирантуре, и школа друидов Асмарского леса. Не тяп-ляп, а двадцать лет учебы!

— Пройдите, госпожа, осмотритесь, — напевно произнес я, стараясь говорить насыщенным баритоном. Медленно встал и важно, с достоинством поклонился.

Я был в китайском костюме, в том, который "от Версаче", в котором с Седым встречался. Только волосы были распущены и красиво ниспадали на плечи, закрывая их едва не до половины. К кожаному ободку, опоясывающему лоб, Зина прилепила какую-то блестящую висюльку, которая при любом движении щекотала мне переносицу.

Барышня фыркнула и сделала два шага по каморке. Потянув носом, поморщилась.

— Хоть бы проветрили, — проворчала, читая дипломы. — Вырядился, как в сетевом маркетинге, такой же мошенник... — шептала как бы про себя, но так, чтобы я слышал.

— Будет исполнено, госпожа, — снова поклонился и незаметно сунул в рот карамельку.

По помещению пробежал легкий ветерок. Всколыхнул нам волосы и вылетел в вентиляцию.

— Проветрил, госпожа. Не угодно ли присесть? — предложил я, изящным движением указывая на кресло.

Она тщательно скрыла удивление от внезапно возникшего и исчезнувшего сквозняка, и теперь внимательно искала потайной вентилятор.

— Что ж, присяду. А где такие заведения находятся? Никогда не слышала, — спросила с усмешкой, намекая на "липовые" дипломы.

Ей было неудобно за халат, но виду не подавала. Она действительно просто так заглянула в приоткрытую дверь. Мне не верит и считает клоуном. Вот только вентилятор её сбил. И где он, зараза?! — Все это было написано на её лице аршинными буквами.

— Неудивительно, госпожа, о них знают исключительно посвященные не ниже второй ступени. Это закрытый мир. — Я сидел, закинув ногу на ногу. — Создать ветер, свет — для меня сущая ерунда. Я — целитель, — заявил я гордо.

На лице женщины расцвела злорадная улыбка. Сразу забыла неудобство от халата и перестала искать вентилятор.

— Значит вы, молодой человек, легко определите мою болезнь. Только не надо "что-то с желудком" и тому подобное. — Поудобней устроилась в кресле. — Я жду. Или мне руки на шар положить? — спросила совсем уж ядовито.

— Не надо. Шар — атрибут для простофиль, а вы умная женщина, — ответил я со всей серьезностью. Женщина на лесть не поддалась. Её лицо, высокомерное, видящее меня насквозь, не дрогнуло ни на мгновенье. Сфинкс, из любопытства разглядывающий суетливую мышь.

Я специально не задействовал Фиону, так мне было интересней. Вот когда народ валом повалит или какое-нибудь неадекватное поведение встретится, другое дело. Пока Синя пусть отдувается, диагнозы подсказывает.

— Я владею аурной диагностикой, самой точной, — объяснил я предстоящее действо. — Просто сидите. Расслабьтесь.

— Я жду, молодой человек. Учтите, в случае неудачи к вам никто не придет. Я умею распускать слухи, а городок у нас маленький.

— Что ж, раз хотите услышать, то слушайте и не обижайтесь. У вас рак молочной железы второй стадии. Левой груди.

Она ожидала чего угодно, только не этого. Лицо начало вытягиваться, брови поползли на лоб, глаза выкатились из орбит. Рот открылся в беззвучном крике, все её существо напряглось и устремилось куда-то ввысь, будто хотело сбежать отсюда немедленно, в сей же миг. Сбежать от мира вообще, не видеть и не слышать ничего... Когда напряжение достигло предела, ресницы хлопнули раз, другой; вскоре женщина заморгала все чаще и чаще, и медленно, как бы скукоживаясь, стала вдавливаться в кресло. Наконец, тряся подбородком, плаксиво скуксилась и, закрыв лицо руками, принялась всхлипывать и судорожно вздрагивать, стесняясь разреветься открыто. Вдруг, неожиданно быстро сорвалась с кресла и попыталась выскочить за дверь.

— Стоять! — рявкнул я и фиолетовая сеточка оплела беглянке голову. — Сядьте и прекратите истерику. Судя по тому, что вы продолжаете ходить в солярий, вы либо не хотите верить в болезнь, либо потеряли надежду на выздоровление. — Синя подсказала мне, что при онкологии все физиопроцедуры противопоказаны.

— Я не знаю, что мне делать, — всхлипывая, ответила посетительница. — Мне хотят отрезать грудь, я стану уродиной и полысе-е-ю-ю... — Фионе пришлось останавливать новый приступ плача.

— Дело ваше. Не желаете жить — не живите. Я вам не родственник и уговаривать не собираюсь. Но хочу сообщить, что вторая стадия рака груди лечится. Могу вас обрадовать, метастазы пока местные, так что операция с большой вероятностью будет успешной.

— Вы не понимаете! — отчаянно взмолилась она.

— И не собираюсь понимать. — Жестко остановил я её новые излияния, вот-вот готовые сорваться. — "Исцеление" первого уровня берете? Две тысячи рублей, — сразу предупредил. Хотя это все равно нечестно, она любую цену заплатит за одно только слово "исцеление".

Рассеяно кивает. Шмыгает носом и подтирается обшлагом халата: точь-в-точь как заплаканная пятилетняя девочка. Лишь черные потеки от туши портят впечатление.

— Предупреждаю, оно не вылечит до конца. Отсюда сразу в поликлинику, ясно?

Снова кивок. Бросаю в неё "исцеление". Женщина привстает со вздохом и расслабленно опускается.

— Что это было? — удивляется она, внимательно прислушиваясь к ощущениям.

Понимаю её. Прилив сил и легкая эйфория. Кайф, слабый наркотический "приход" — как угодно назови.

— "Исцеление" первого уровня. Рак не вылечивает.

Тут я немножко слукавил. Лечит. Только мне придется жить рядом с ней в течении... месяц — минимум, но наверняка дольше, и заниматься исключительно ей, и бегать каждый день в лес заряжаться, да по нескольку раз. Это нереально.

— Точно не лечит?

— Абсолютно. Просто повышает сопротивляемость организма.

— Жаль.

— Вы свободны, госпожа, — сказал с глубоким поклоном, незамысловато отправляя женщину восвояси. — С вас три тысячи в кассу с пометкой "экстрасенсу". Тысяча — диагностика.

— Простите, я не представилась...

— Не нужно. До свиданья.

Больше сегодня никого не было. Кроме девушки с воспаленными глазами, которая просила приворожить молодого человека. Вежливо послал. Предварительно поговорив на тему безответной любви. Бесплатно.

Зато завтра, а еще больше потом... женщина оказалась идеальным рекламным агентом. А после включилось "сарафанное радио".

Скоро выяснилось, что у меня есть предел — девять человек в день. Дело было не столько в истощении маны (хотя теперь каждый вечер приходилось бегать в ближайший бор заряжаться), сколько в моих душевных силах и времени. Не получалось принимать пациентов быстро и не получалось не вникать в их проблемы. И что из того, что у меня одно лекарство на всех? Оказывается, еще можно "половинным" заклинанием работать, направляя его на нужные участки, и "вручную" править жизненные потоки в ауре — это при нервных расстройствах, без поражения органов.

За неделю заработал на дорогу "туда". Ну, может, чуть меньше. Еще неделя и можно в путь. Заодно с родителями на нейтральной территории пересекусь, раз возникла оказия. Красноярск как раз на полпути между Закутком и моим родным Омском, где до сих пор живут мама с папой и откуда я сорвался сразу после женитьбы, переехав к бабушке в европейскую Россию. Точнее, в её квартиру, которую она мне завещала. Саму бабулю я помню слабо — видел только в безоблачном детстве.

Получил паспорта: внутренний и загран. Последний по совету Сергея:

— Бери! Пока есть возможность. Чувствую, Егор, вскроется наша "липа". Как старый опер чую, глубинной чуйкой, без доказухи... а! — отмахнулся от моих уточняющих вопросов. Я пожал плечами. В принципе, мне было все равно, главное, земных "черных" найти, а их следы вели не куда-нибудь, а в Египет. Так что документ мог пригодиться.

Судья, слава богу, попал не к Ольге Андреевне, прямо в кабинете выписала решение о выдаче мне документа удостоверяющего личность установленного законом образца, общегражданского паспорта гражданина РФ. Рассмотрев все материалы дела, с которое Сергей предоставил лично.

— С этим решением обратитесь в паспортно-визовую службу. — Пояснила, протягивая мне принесенное секретарем решение. — Аккуратней с документами, не теряйте больше. — Сама доброжелательность.

Образ Фионы, которая мягко "обрабатывала" судью, представлялся мне лукавым, а мой, как обычно, недовольным.

Высокомерная женщина — капитан, на лице которой было написано: "Я здесь царица! На колени, просители!", опять же под воздействием Фионы, с улыбкой приняла заявление. Там же, в паспортном столе, сфотографировали, по поводу моей полуседой аккуратно подстриженной стильной бороды даже не поворчав.

Большая следственная бригада убралась, наконец, из города, оставив после себя временное начальство и пару московских следователей с оперативниками. Забрали всех арестованных, количество которых выросло, чуть ли не вдвое. Местное отделение ФСБ поменялось полностью и увеличило штат до десяти человек. Они продолжали упорно искать "неуловимых". Город зажил своей обычной жизнью, ему перетряска начальства была до лампочки. Нет, не совсем обычной. Из ауры исчез подспудный страх, который ранее там присутствовал. Как я мог его не замечать? Вон, явные следы. На "девочек" пенять было нельзя: они через "свободное сознание" не видят.

— Слухи о тебе по городу ходят самые невероятные! — "обрадовала" меня Зина в субботу вечером перед сном, после разговора по телефону. Вообще-то, излишней болтливостью она не страдала, но последние четыре дня её телефон не умолкал: по мою душу звонили.

Когда Зина, смущаясь, объяснила, что в родительской кровати чувствует себя неудобно, я внял и "переехал" к ней. Отказываться от завязавшихся отношений, глядя в счастливые глаза девушки, не посчитал нужным. Лиза, как я надеялся, поймет. Да и кто ей доложит?

— Ты, видите ли, рак и все на свете лечишь. А вот привороты на корню не перевариваешь и даже проклятье наслать можешь, если к тебе приставать. Почему мне ничего не рассказываешь? — шутливо "обиделась", толкая меня в плечо, и со словами "колдун бесчувственный" отвернулась... на две секунды.

Мое семейное положение не обсуждалось. Ни "кто она?", ни "а где она сейчас?", ни есть ли у меня дети или, наконец, когда я собираюсь домой — подобные темы не поднимались ни разу. Не говоря уже о вопросе ребром: "А кого ты больше любишь?". Разговоры шли исключительно вокруг быта или вокруг наших общих интересов. Меня это устраивало.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — отшутился я. — Есть такое понятие — врачебная тайна!

— Да ну тебя! Смотри, скоро комиссия с горздрава заявится, мне подружка одна разболтала, и из налоговой прийти могут. А почему так дорого берешь? Мне все уши прожужжали, просят цену скинуть.

— Комиссию не боюсь — и не таких видывали, а беру совсем не дорого, а столько насколько трачусь. Тщательно померил свои силы, взвесил, подсчитал — результат в кассу, — сказал, подмигивая девушке. Подумав, все же признался. — Деньги срочно нужны, много.

— Зачем тебе деньги? Ты... уезжать собрался? — спросила, не скрывая беспокойства.

— Тебе Сергей разве не рассказывал? А! Ну да, знаю. Он конспиратор еще тот и мент до мозга костей. А секрета нет. Мне надо в Эвенкию и чем быстрее, тем лучше. Там скоро снег выпадет.

— Не только Сергей, но и ты не болтливый, — проворчала девушка и, опомнившись, ахнула: — Как в Эвенкию? А зачем тебе туда?

— Забыл сказать, извини. Сергей "глухарь" один показал, по моей специальности дело. Надо помочь.

— За свои деньги?! Они что там, в милиции, с ума посходили!

— Ты не поняла, Зиночка, это для меня важно. Очень.

— Ну, если очень, тогда конечно. Все, давай спать. — Мы просто уснули. Все-таки обиделась.

Зина встала "ни свет, ни заря" и приготовила завтрак. Подождала с тренировки и заявила:

— Скажи, Егор, если я сегодня найду деньги, ты возьмешь меня с собой? — Спросила самым серьезным тоном.

— Сегодня? В воскресенье? На двоих? — на каждый вопрос следовали уверенные кивки. — В тайгу комаров кормить? Возьму. Давай деньги. — Я отнесся к её заявлению с иронией.

— Кушай и поедем.

Оказывается, Славик был еще тем куркулем. Он хранил деньги не только в банке, но и в "банке". Зарывал таланты в землю в прямом значении слова "талант" — тяжелая золотая или серебряная монета.

— Он давно готовился к посадке, — объяснила мне Зина по пути за город.

— А чего раньше не вспомнила?

— А я не знаю, где точно зарыто. Это ты у нас экстрасенс, сквозь землю видишь. Вот сейчас и посмотрим, на что ты способен.

— У-у-у, как все запущено! А уговор был, что ты сама в клювике принесешь.

Зина вдруг резко остановила машину.

— Так ты теперь меня не возьмешь? — спросила с замиранием, испугано уставившись на меня. Чуть раскосые карие глазки были наполнены вселенской тоской.

— Да возьму, не переживай! — Я испугался такой реакции и это мне не понравилось. — Только поверь — там тебе делать абсолютно нечего. Мошкару с комарами кормить разве что.

— А тебе что там делать? — Не отставала девушка.

— Господи, да успокойся ты! И вообще, Зина, ты так больше делать не будешь. Ни тормозить резко, ни смотреть на меня как побитая собака. Хорошо? — сказал я жестко.

Зина опустила взор и отвернула голову. Теперь она напряженно смотрела на приборную панель. Пальцы сжимали и разжимали рулевое колесо, словно проверяли его надежность. Будто только оно было связующим звеном между ней и мной.

— Мне мексиканские страсти не нужны, — продолжил я. — Принимай меня таким, какой я есть. Так было изначально и я очень надеюсь, что так будет и впредь. Я, поверь, стараюсь быть с тобой предельно честным... Фу-у-у-х... — длинно выдохнул я, качая головой. Мне стало жутко неудобно перед девушкой. Как не люблю я подобны речи, кто бы знал! Я сменил тон на мягкий, чувствуя себя солдатом из Булгаковского "Бега", который "хорошо начал, да плохо кончил", встав на колени перед Хлудовым.

— Зин, не обижайся. Я не подумал, что для тебя все так важно. Мне надо взглянуть на одно место и попробовать добраться до другого. И все, можно назад, — сказал, не кривя душой. Я надеялся уловить "черные" эманации на месте жертвоприношения и "подзарядиться" от ниточки маны.

Зина не проронила ни слова. Тронула машину и мы поехали. Разве что руки лежали на баранке уверенно, не дергаясь.

Вероятность найти следы эманаций хорошая — на алтарях они годами держатся. Но так было в Эгноре, как на Земле — неизвестно. Фиона клятвенно уверила, что сможет определить: Вартараару посвятили жертву или нет. Если нет, то она пас — других "знакомых" богов у нас нет. А самое главное, надо снять слепок местной "черноты", тогда и в пустой ауре можно будет отыскать следы этой силы. Она, сила Смерти, всегда разная и зависит от "отпустившего" её Бога. Это жизнь дает один Создатель, а забирают все, кому не лень.

Ниточка маны манила, и добраться до неё я обязательно попытаюсь. Без фанатизма, конечно. Так что опасностей для Зины, кроме как заблудиться в безлюдной тайге, я не видел.

Мы остановились возле давно заброшенного дачного участка. Недостроенный шлакоблочный дом утопал в зарослях сорняков, кое-где завядших от ранних заморозков. В дальнем углу стоял сиротливо скрипящий деревянный туалет с болтающейся на одной петле дверью и по всему бывшему огороду с трудом различимые в пышной растительности валялись кучи бытового и строительного мусора. Забор отсутствовал, как класс.

— Славкиных родителей дача. У них еще одна есть, в более удобном месте, но эту он запретил продавать, — пояснила Зина, успешно взявшая себя в руки. Смело шагнула с разбитой грунтовки на пожухлую травку, тронутую ночным сибирским холодом. — Внимание, экстрасенс! Ищем следы недавней деятельности.

Я пожал плечами и побрел по участку. В детстве я, как многие мальчишки, увлекался кладоискательством, но потом вырос. Думал, безвозвратно.

— Мне нужна лоза, — потребовал я. Неохота было свободным сознанием зарываться в землю и тупо шерстить участок. Там видимость ноль, в пределах "глаз". Правда, круговая.

— Ой, а где я виноград возьму?

— Совсем не обязательно виноград, можно использовать любую рогатку из общего ростка. Постой Зин, — остановил я девушку, побредшую к ближайшим зарослям. — Я сам, измажешься.

Пробовали резать свежие ветки перочинным ножом? Не советую. После этого я, измазанный холодной грязной росой, ходил с важным видом, держа в согнутых руках отломанную березовую ветвь. Зина следовала за мной.

Синя командовала, подражая навигатору:

— Через два метра поворот налево девяносто градусов. Извиняюсь, ошибочка вышла. Направо сорок пять градусов... ой, налево, на десять часов... — прикалывалась, одним словом.

Живая ветка из окрестности клада нужна, что бы увидеть чужеродность. Отросток дерева помнит "структуру" жизни в том месте, где вырос и "видит" нарушения нитей жизни корешков, грибниц и других живых существ. Синя просмотрит характер разрывов и поймет, что это. В теории выглядело замечательно. В реальности же пришлось с полчаса ходить по недостроенному дому и по огороду. Хотел уже плюнуть на занятие, казавшееся мне все более и более глупым, как Синя, наконец, решительно заявила:

— Здесь, прямо под тобой, копай. Глубина залегания тридцать восемь сантиметров.

Подо мной был полусгнивший деревянный тротуар ведущий в туалет. Никаких следов недавней деятельности. Место было удобное, со всех сторон спрятанное: куча мусора, кабинка туалета и кусты закрывали обзор. Поднимаю доски, оказавшиеся между собой сбитыми, и вижу под ними деревянные распорки, как для крышки погреба, чтобы сдвигать этот кусок щита не было необходимости. Грунт под тротуаром на первый взгляд был нетронутым. Если здесь и копали, то следы были надежно придавлены тротуаром.

— Давай лопату, — обратился к Зине. Она как верный Санчо Панса носила её с собой, положив на плечо.

Доверенным банком Славика оказалась стеклянная пятилитровая банка запечатанная капроновой крышкой (мама в подобной капусту квасила), плотно забитая пачками евро и долларов аккуратно перетянутыми резинками. Не считая, отнесли богатство в машину.

Дома Зина весело скакала на кровати, как гимнаст на батуте, веером осыпала себя купюрами и восхищенно приговаривала:

— Сто тысяч баксов, двести тысяч евриков! Мы богачи! Всегда мечтала постоять под дождем из денег! Правда, здорово, Егор! — потом устала, села на кровать и позлорадствовала. — Ну Славик, ну паскуда, знала, что ты деньги от меня тыришь, но не столько же! И смерть твоя их не спасла, как видишь. Ау, Славик! — с этим возгласом упала спиной на постель, красиво раскинув руки. Её рот не покидала глупая улыбка. — Гуляем, Егор! Ты не против?

— Я не против, но ты не дразни умерших, а то мало ли что.

— Ой! — Зина смешно зажала рот ладошкой, словно от мухи закрылась. Причем, было непонятно: то ли чтобы не поймать её, то ли наоборот, опасаясь выпустить. — Что теперь будет, — испугано прошептала сквозь пальцы. Пообщавшись со мной, действительно поверишь в мистику.

— Успокойся, ты мало дразнилась. Думаю, он простит. — Уверил я со всей серьезностью, но внутренне потешаясь. Для вызова проклятия целый ритуал нужен или готовность душу на вечные муки отдать. Так однажды в моем баронстве брошенная Агнаром любовница поступила, проблем потом было...

— И Эльку! Серегину жену. — Подсказала мгновенно успокоившаяся Зина.

— Ей и звони, тогда без скандала обойдется, — согласился я. Можно расслабиться перед началом трудовой недели. А собственно зачем мне работать, если столько денег? Нет, завтра еще схожу, пациенты записанные есть, но больше ни-ни.

Веселый загул в ресторане описывать не стоит.

Глава 14

Немедленная поездка обломилась. Турфирма, которая занималась турами "к месту падения тунгусского метеорита", нашу заявку приняли и попросили подождать. Сезон закончился, объяснили они, и если наберется еще пара человек — пожалуйста, иначе — добирайтесь сами. Пока выяснял самостоятельный маршрут: до Туры — без проблем, оттуда — только с оказией, позвонили с фирмы "Метеор-турс": пятнадцатого сентября чартер Красноярск — Богучаны — Вартарара, там четверо суток и назад. Тур в этом году крайний. Север как-никак, снег, холод. Обязательная экскурсия к месту падения (облет на вертолете с любованием на красоты кратера), опытный гид, местная экзотика, сувениры. Культурная программа, извините, уже свернута, но организовать постараются. Досуг на наше усмотрение. И это за бешеные деньги!

В принципе, по времени даже удачно получалось. Неделю мы с Зиной дорабатываем и в отпуска. Я — по семейным обстоятельствам, у Зины — очередной. До Красноярска на поезде, там сутки на встречу с родителями и полетели в турпоездку. Через четыре дня обратно. А дальше... в зависимости от результатов вояжа.

"Как бы мой сынок не познакомился с папой уже будучи взрослым...", — подумал я грустно. Воображение живо нарисовало незнакомого парня, смотрящего на меня с немым укором, как бы говорящим: "Как мне тебя не хватало, отец!"

— Не все так просто с течением времени, ты же знаешь, что оно относительно, — задумчиво произнесла Фиона.

— Так и "абсолютная энергия" согласно этой же теории в реальности невозможна! Не успокаивай меня.

— Я не успокаиваю, а высказываю предположение. Интуиция, если хочешь.

Я уже говорил, что отражению стихии Разума доверять стоит? Вот и сейчас успокоился, по Лизе, впрочем, скучать не переставая.

Вечерами после работы, особо не торопясь, делал амулет с плетением "исцеления" первого уровня, который должен стать прорывом в артефакторике, ведь даже в Эгноре подобных не существовало. Ограничений было два. Первое: "исцеление" работает исключительно из ауры мага и второе: заклинатель должен сознательно направить его на больного. Поэтому к "обычной" придуманной мною виртуальной ауре из стихий Жизни и Разума, которую можно поместить в предметы (ноу-хау было нагло стырено с земных компьютерных технологий), необходимо добавить искусственную "магическую" компоненту и волевой посыл. Идея была найдена после месяца астральных экспериментов. Пребывание на Земле обрело четкую определенность и больше я не стеснялся пребывать в астрале сколь угодно долго. А время от времени, испытывая странное мазохистское удовольствие, позволял себе любоваться зелено-голубым Эгнором, так похожим на снимки нашей планеты из космоса.

Чем отличается аура мага от обычного человека? Очень многим, всего не перечислишь, но главное — наличием маны. Решение казалось бы напрашивается: оставить капельку силы нужного формата в "виртуальной" ауре и готово, плетение сочтет среду, в которой находится, аурой человека-мага. Но не все так просто. Мана в амулете и так присутствует изначально, но почему-то "своей", то есть родной, присущей чародею, не становится.

Я приступил к экспериментам. Ничего не получалось, пока в сердцах не скомандовал Сине, разозлившись на собственную тупость:

— Мотай назад, ничего не выходит! Я чую, что можно, но как?!

— В какую сторону крутить, командир? — привычно пошутила Синя. — Ключ давно на старте, товарищ командующий! — и меня как молотом по голове — ключ!

Модуль-ключ (синоним "руны-ключа") пропускает ману от мага к плетению... а если обратно? "Ключ" работает в режиме клапана. Стоит только его "развернуть" и потечет в обратку!

— Синя, уловила мысль? От неё и пляшем.

Дальше дело техники. Привычный выверт рун, расчет индукций и пошло. Виртуальная аура стала не просто человеческой, она стала магической. Магической в том смысле, что заклинания, требующие обязательного погружения в тонкую энергетическую оболочку человека напитанную маной, в этой среде сработают без присутствия колдуна-создателя. Правильно или нет — другой вопрос. Фиона тоже не сидела сложа руки, выделяла из моих душевных шевелений так называемый "волевой посыл". В итоге, нашла не "волевой посыл", а... как бы это назвать. Определенный спектр вспышки ауры Разума в ответ на сильное осознанное желание высокой интенсивности и короткой длительности. Язык сломать можно! Лучше просто написать "импульс Разума". Глупо, но в амулетах это будет выглядеть именно так. Переложила его в отдельный модуль. Были проблемы, но со мной Фиона ими не делилась, справилась сама. Умница!

Снова эксперименты, теперь уже с переделанным для вложения в амулет плетением. Брака было много. Очень уж хитрая пространственная конфигурация, напоминающая несколько раз перекрученную двойную спираль ДНК. Куда петли крепить, которые необходимы для сцепки заклинания с энергетическими узлами материала? (Поэтому для амулетов ищут наиболее чистые кристаллы с максимально неповрежденной решеткой) Работали долго, часто, с моим непосредственным участием. Наконец, добились приемлемого результата. Но, то было в астрале. Надо проверять в реале, на настоящем носителе.

Для амулетов использующих стихию Жизни, лучший материал — дерево. Пусть структура у него далеко не такая упорядоченная, как у алмаза, зато оно когда-то было живым и это перекрывает все остальное.

Я заранее выточил кругляшек из свежего дерева, наподобие медальона. Резчик из меня еще тот, поэтому плюнул на надписи и знаки, хотя изначально задумывал вырезать крест. "С Богом!", — с этой мыслью поместил плетение в амулет и заполнил его манной Жизни. Испытание, чтобы восполнять затраты маны, происходило в "Зинином" бору.

"Схлопнул" ауру, то есть переместил основные потоки ближе к корневому слою, чтобы сымитировать более-менее обычного человека. В Эгноре просто развеял бы ману или слил бы силу в накопитель, здесь же проходилось терпеть неприятное ощущение, как будто свербит во всем теле. Сжал амулет. От него шло приятное тепло и возникало чувство наполненности. Просто понимаешь, что он полон силы, — и все. Пожелал и увидел, как заклинание окутало мою ауру. Привычная эйфория. Нет, непривычная, эта... покорявей, что ли, менее приятная. А как со здоровьем?

— По твоему здоровью судить трудно, но по основным признакам плетение сработало, аура сбалансировалась. Не навредило — это точно! — ответила Синя.

— Улучшить можешь?

— Нет, хозяин, самому-то не смешно?

Смешно. С размещением стандартного "исцеления" еле разобрались и если попытаться амулет "улучшить", то... Хватит, на безрыбье и рак рыба. За два часа заполнил силой оставшиеся десять амулетов и час восстанавливал ауру. Она почти полностью "сдулась", на земле как-то непропорционально мана расходуется. "Девочки" так и не поняли, почему так происходит.

Возвращаясь домой, нарвался но компанию пьяных подростков. Обозвали меня нехорошим человеком, попросили закурить. Не выдержал, усыпил их всех четверых. Ничего, одеты тепло, не простынут. А застудят чего, знать судьба такая.

Вместо целой комиссии, из горздрава прибыла одна тетка-инспектор. Я не стал дожидаться обвинения в шарлатанстве, а сразу взял её в оборот. В итоге, женщина ушла довольной:

— Вы все-таки не ставьте точных диагнозов. Врачи не любят, когда их больные сами себе болезни определяют, тем более когда правильно это делают.

— Хорошо, — легко согласился я.

Я всем своим клиентам с серьезными болячками обязательно даю установку обратиться к врачу и не собираюсь менять это правило. Недолго осталось. А здесь я больше не появлюсь. Из налоговой так и не пришли. Наверное, Лизка исправно платит налоги. Из компетентных органов тоже пока никого не было. Я не обольщался, непременно заинтересуются, особенно после амулетов. Вот, пожалуйста, еще одна причина не возвращаться.

Накануне отъезда мы с Зиной зашли в гости к Сергею.

— Вот вам с Эльвирой двадцать амулетов, — сказал я, высыпая деревянные медальоны с красными крестами на стол. Медицинские эмблемы Зина нарисовала, обычной масляной краской. — В каждом по одному исцелению первого уровня. В критических ситуациях поможет или при длительном лечении. Запомните, бактерии, вирусы, раковые клетки амулет не убивает! Он восстанавливает баланс жизненных энергий, тем самым усиливая организм. Он сам начинает бороться и в большинстве случаев побеждает. Даже тяжелые инфекции или рак. Конечно, не в терминальных стадиях. При отравлениях помогает, но не при всяких... — Сергей с женой слушали, удивленно переглядываясь, ища друг у друга поддержки. Мне и верили, и сомневались. Но к словам относились серьезно, без смеха, хотя понимали едва ли половину сказанного. На амулеты смотрели с опаской и непониманием, как баран на новые ворота, на которых, вдобавок, кто-то волчью пасть для острастки изобразил.

— Одно использование — месяц зарядки в лесу. — Продолжал я невозмутимо и монотонно. — Чем глубже чаща, подальше от людей, тем лучше. Положить на ветку живого дерева и оставить. Зимой зарядка чуть дольше, месяца полтора. Как пользоваться, поймете сами, почувствуете. Можно носить на шнурке. Видите, дырка есть, но можно в любом другом месте. Во время использования желательно зажать в кулаке — легче сосредоточиться. Вот, собственно, и все. Да! Исцеление можно направлять на другого человека, главное, чтобы он находился рядом. Надо просто мысленно направить на него... — замялся, подбирая слова, и отмахнулся. — Сами разберетесь, я уже говорил. Теперь самое главное! — эти слова выделил и произнес, подняв палец, отмечая важность момента. Выдержал паузу, хотя слушатели и так рты пооткрывали. — Их нельзя продавать, только дарить. Иначе — потеряют силу.

Зачем я так сказал? Солгал же. Не знаю, само вылетело. Когда-нибудь моя речь перерастет в легенду, покроется ореолом тайны... Нет, тысячелетие дерево не перенесет. Амулеты, конечно, обработаны "нетленкой", но сам материал нестойкий, подвержен стиранию. Но два века — точно протянут!

Потом мы ужинали, немного выпили. Дети, двое пацанов — погодков десяти и девяти лет, которые недавно вернулись с каникул от бабушки, донимали меня вопросами. Отшучивался. Не умею с детьми общаться. Надо бы тренироваться, у самого сын будет. Или есть. С течением времени совсем запутала.

Перед уходом, Серега отозвал меня в сторону.

— Ты не вернешься? — спросил, переминаясь, глядя в сторону.

— Скорей всего нет.

— А Зинка?

— Вернется. Ей со мной физически не уйти.

— Береги её.

— О чем разговор! Вот тебе последний подарок. — Протянул другой медальон. Тоже деревянный с нарисованным на нем зеленым рыцарским щитом. — Носи на себе. Одну пулю остановит, но потом придется заряжать так же, как и целительские. Ты поймешь по наполнению, почувствуешь.

— Спасибо, Егор, — сказал и в сердцах обнял меня. — Береги себя, друг.

Я в ответ сильнее сжал объятья. Ободряюще похлопал друга по спине.

По дороге домой Зина призналась:

— Я Эльке сто тысяч евро оставила, ты не против? Они все в кредитах, а получают, сам понимаешь. Она учитель младших классов.

— Не оправдывайся, не против я и более того, видел, как ты деньги брала. Не переживай, нам хватит. Я же кое-что заработал в салоне. Мне самому неудобно было предлагать.

— Вот и я поэтому не Сережке, а Эльке деньги передала, он бы не взял.

— А я все думал, догадаешься ты брату часть наследства предложить или нет. Смотрю, берешь. Ну, думаю, не все еще потеряно, можно из тебя человека сделать. А то: "Всю жизнь мечтала о денежном дожде!", — попытался спародировать, но получилось только передразнить.

— Да иди ты! — отпустила мою руку и отвернулась в сторону. Делано обиделась.

Лиза бы обязательно съязвила и выставила все так, что я бы виноватым остался. Разница между ними огромная, как между огнем и водой и я, оказывается, люблю погорячее. А ведь всегда предполагал обратное. Лизу шутливо "мартышкой" обзывал и всерьез мечтал, чтобы она угомонилась. Но "все познается в сравнении" и к этому афоризму я бы добавил "и в расставании".

В поезде мне пришлось объяснить ситуацию с родителями.

— Так ты изначально все помнил?! — Зина задохнулась от обиды, отвернулась и зарылась лицом в подушку. В купе мы ехали вдвоем, выкупили все четыре места.

— Ты меня вообще слышишь?! — пришла пора и мне возмутиться. — Я тебе русским языком объяснил: в голове случайно всплыл логин, хлоп — родители! И мне кажется, что мы договорились об истериках...

Девушка рывком села. Губы — ниточки, глаза — огонь, лицо — сама злость. Пантера перед прыжком, не иначе. А в душе боль, видимая и без помощи Фионы.

— Договорились?! — прошипела сквозь губы. — Ты... ты... тебе нельзя верить!

— Хватит! — жестко остановил я девушку, готовую разразиться еще чем-то, наподобие "ты меня не любишь!" и это заставило бы меня задуматься. Я уже не мог ответить категорично "да" или "нет", чувство к Зине было сложным. — Я оправдываться не собираюсь. Разговор окончен. Если так будет продолжаться, то в Красноярске мы расстанемся. — После этих слов запрыгнул на вторую полку и отвернулся. Так оно будет лучше, перебесится. Неожиданно для себя я разозлился на самом деле.

Зина вопреки моим ожиданиям не успокоилась. В бешенстве вскочила и прорычала:

— Нет, давай разберемся! Ты мне всегда врешь! Ежесекундно, каждым словом врешь! Ты топчешь меня, как слон собачку, ты пользуешься мной и... — девушка замахнулась рукой и... в ней что-то треснуло. Будто стержень, крепящий всю её суть, сломался. Вяло опустилась на полку, как-то неестественно скорчившись, словно стала гуттаперчевой. Механически, не думая, поправила постель, легла, отвернувшись к стенке, с головой накрылась одеялом и замерла. Казалось, даже дышать перестала, словно хотела исчезнуть, превратиться мышь, стать невидимой, умереть совсем...

— Она не уйдет, не надейся, — усмехнулась Фиона. — Обещал — вези. А злишься ты на себя.

— Да пошла ты! Сама все уши прожужжала: ждет, ждет!

— Ох, Егор, Егор. Мне бы твои проблемы! Они яйца выеденного не стоят, — сказала тоном мудрой старушки. — Ты любишь Лизу, всем сердцем, но и к нынешней спутнице неравнодушен. Для мужчины — это нормально, не мучайся. Ты обязан "беречь и защищать" свою "самку" и ваше возможное потомство. А девочка любит искренне, благородно, самоотверженно и сама об этом еще не ведает. Чисто тургеневская барышня, разве только о смысле жизни не рассусоливает. Поверь моему опыту, она еще попросит от тебя ребенка и отпустит, лишь бы ты был счастлив. И сама от этого счастлива будет. Сказать, о чем она думает? У неё все так явно в ауре полыхает.

— Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?

В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается, не показываясь, одним лишь молчанием?

Наутро Зина вела себя как обычно. О вчерашнем разговоре не вспоминали.

"Дорогие мои старики дайте я вас сейчас расцелую, — слезливо поет Саруханов и хочется плакать. — Молодые мои старики мы еще, мы еще повоюем", — и сердце рвется от умиления.

Я же при встрече с родителями чувствовал себя отстраненно, словно кино смотрел. Полюбовался предками, успокоил их, как мог; подарил целительские амулеты, якобы из буддистского монастыря; сказал, что приеду, как только позволят обстоятельства и мы расстались. Лишь тогда меня что-то кольнуло. Иголка в сердце вошла, царапнула, оставив недолго сочащийся след, и вышла. Стало немного грустно. Но я почему-то был уверен, что мы еще встретимся, и все будет хорошо, а пока предстояла работа...

Зина показала себя настоящей актрисой. Невозмутимо, будто всегда это знала, восприняла сведения о Бурятии, о монастыре, о разводе с женой, кстати, юридически не оформленном, и прочих нюансах моей первой жизни. Глаза её горели от любопытства и, как это ни странно, от счастья. Она льнула ко мне, изображая перед мамой близкие взаимные отношения и, кажется, мать в таковых убедила. А когда мы оставались наедине, ни о чем не спрашивала, превращаясь в образцовую жену. Меня это устраивало.

Чартер. Это слово навевает Боинг, красивых стюардесс с напитками, комфорт. В действительности это оказался АН-3 — модификация АН-2 с керосиновым движком, от Богучан до Вартарара — вертолет МИ-8. Багаж не досматривали совсем. Единственное, пропустили всех через металлоискатели. Мечта террориста или контрабандиста, особенно учитывая, что рюкзаки, сумки, коробки и разномастные свертки все время валялись рядом.

В нашей группе кроме нас было еще восемь человек: трое явных блатных и пятеро наукообразных бородатых мужиков, классических геологов. От турфирмы — молодой шустрый парень: гид и массовик-затейник в одном лице.

— Дышите глубже, пролетаем девственную Тайгу! — орал он сквозь шум винтов. — Давайте, споем: "Под крылом самолета о чем-то поет...", — провопил до невозможности фальшиво. — Зиночка, подхватывайте! — тупая шутка, но все развеселились. Три часа болтанки в шумном МИ-8 — не фухры-мухры! Перед посадкой наизнанку выворачивает, в ушах будто воск вибрацией утрамбованный.

В Богучанах за пять часов ожиданья мы, пассажиры, разумеется, перезнакомились. Там что-то не срасталось у организаторов. Хотели отложить полет на завтра, но из-за шума возмущенной общественности, в последние разрешенные минуты скомандовали быстро грузиться в вертолет. Разрешенные — значит, "крайние" вечерние, потому как по ночам гражданские вертушки не летают.

Блатные назвались по именам и сразу попытались пристать к Зине, единственной женщине, но она их отшила:

— Мы с мужем в свадебном путешествии. — Я хотел было нагнать на них немного жути (исключительно словами!), как она добавила. — Он следователь по особо важным делам. Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Мы перестали для них существовать.

На время поездки я предложил Зине побыть моей женой. Она фыркнула, пробурчала что-то нелицеприятное, но сама буквально светилась афоризмом: "нет ничего более постоянного, чем временное". Не стал её разочаровывать. А вот экспромт "о следователе", на мой взгляд получился неудачным — мы договаривались быть обычными молодоженами безликих профессий, наподобие "офисного планктона", с прибамбахом по поводу тунгусского метеорита. Если кто из пассажиров "черный" — напряжется. Предположит, что я еду по поводу прошлогоднего жертвоприношения. Или уголовники забеспокоятся, они явно не на место падения метеорита смотреть летят. Я априори подозревал всех, несмотря на то, что "черноты" ни у кого не заметил.

Мужики — геологи оказались компанейскими. К своему стыду, я не подумал о спиртном, поэтому на летном поле, в ожидании борта, ученые угощали нас своей водкой. Не много, дабы в воздухе обратно не полезло, а исключительно за знакомство. Зина ради этого дела вытащила нашу закуску.

— Впервые встречаю бородатого длинноволосого следователя. — То ли подколол, то ли похвалил меня Саша, кандидат физико-математических наук, геофизик. — Разве, в милиции можно?

— Нельзя! Устав. Но я недавно из оперов. Начальство наседает, но я пока отбрехиваюсь. Чувствую, недолго осталось, придется попрощаться с волосами. — Ответил я, вздыхая с сожалением, для чего пришлось перестать жевать колбасу. — Но бороду не отдам, хоть режь!

— А если не секрет, почему свадебное путешествие в такое странное место, не на море? — поинтересовался Гриша, геохимик.

— По секрету скажу, мужики, — я понизил голос. — У меня командировка, а жена ни в какую не отпускает. Ты, говорит, и на северном полюсе бабу найдешь. Свадебных денег не пожалела! Только никому, прошу вас. Меня туристом оформили, — прошептал я, косясь на блатных.

— Так она уже всем рассказала! — рассмеялся Саша, глядя на подошедшую Зину. — Что же вы, Зина!

— Ничего я не рассказала! — возмутилась "жена". — Всего лишь в свадебное путешествие! А чего они приставать полезли...

— И ты меня сразу повысила: по особо важным делам! — проворчал я. — Говорил же тебе, не лезь в мои дела!

— Да когда это я лезла, хоть один случай назови?! — Зина возмутилась не на шутку. Я махнул рукой.

У нас не шибко умная семейка. Еще один экспромт.

— Автобус отвезет нас в гостиницу. Не расходитесь оттуда, прошу вас, скоро стемнеет, — затараторил Виталик, наш гид, едва смолкнул шум двигателя. — А в темноте здесь снежный человек бродит. Схватит и уволочет в Тайгу. Ищи — свищи вас потом. А мне потом — выговор. Пожалейте гида!

— Ой, правда что ли? — испугалась Зина очень натурально, причем "выговора", а не "снежного человека".

Засмеялись даже урки. Устали все — жуть. Блатные напились, ожидая полета, и в салоне их полоскало. Вонищи было! Зину чуть не вырвало. Неплохо придумала фирма — устроитель: вложений с гулькин нос, а деньги дерут не детские. Могли бы тем же кукурузником отправить, полоса для него есть. Словно в ответ на эти соображения прозвучали слова Виталика:

— Фирма приносит извинения за причиненное неудобство, ожидали АН-2, но вверху, — при этих словах задрал голову в небо, — решили иначе. И ничего! Мы выдержали, товарищи! С претензиями не ко мне. Автобус подан, прошу вас, господа!

Двухэтажный деревянный барак. На плакате с изображением хвостатой звезды надпись "Отель Комета". В лучших традициях советской рекламы. Бар-столовая неподалеку от стойки портье в связи с поздним временем не работал. А было всего девять вечера. Наш номер: комната с двумя сдвинутыми кроватями (намек на супружеское ложе), шкаф, стол, стул, телевизор, маленькие туалет и ванная. СССР из рассказов Задорнова. Знаменитый графин с водой на стеклянном подносе также присутствовал.

Пока Зина мылась, я последил за спутниками с помощью "астральных меток".

Жулики заняли номер аналогичный нашему, только с тремя кроватями, разнесенными по разным углам.

— ...мочить надо, Паша! — выхватил я последние слова самого молодого, Андрея.

— Заткнись, Дрюша, никого мочить не будем, — ответил Паша — мужик в возрасте с наколотыми на пальцах перстнями. — Баба просто так ляпнула, что бы ты отстал. Какой из него мент, а тем более важняк? Сектант какой-нибудь или мазила. Да хоть и мент, нам трупы не нужны и так здесь чертовщина творится.

— Точно, Паша, — поддержал его третий, солидный такой мужик, как сталевар из старых фильмов. — Второй сезон люди пропадают, а мусора не чешутся. Закроют маршрут и нам хана, замучаемся рыжье на попутках таскать. Я похожу за волосатиком, Паша?

— Обязательно походи. Хоть и не похож на мента, но кто его знает? И по чью душу выясни: если по пропавшим, то честь ему и хвала, если по поводу рыжья... будем думать.

— Егор, ты уснул? — донесся до меня далекий голос Зины. Пришлось выходить из астрала. Слова о "пропавших" стали неприятным сюрпризом, которые, однако, вселяли надежду: здесь, похоже, "горячо".

— Ты готова? Сейчас сполоснусь и выдвинемся. — Виталик объяснил, что поесть можно в ресторане "Тунгуска", в двух шагах от гостиницы. Скромный ужин входил в стоимость путевки, дополнительные заказы за свой счет. Эдакая насмешка на "все включено".

Перед входом в кабак мы встретили первую местную экзотику — пьяных эвенков. Они лежали на желтой траве в количестве четырех штук. Двое спали, двое ругались отборным русским матом. В меховых куртках народного образца простуда им не грозила, хоть всю ночь проваляются.

Единственными посетителями в зале были ученые из нашей группы, к ним мы и подсели. Саша с Гришей с радостью сдвинули столики.

— Как вам условия? — поинтересовался Костя. Он у геологов был начальником экспедиции и по возрасту был самым пожилым из пятерки.

— Нормально, — ответил я. — Думал, здесь канализации нет, а смотри-ка, есть. Жаль, связи нет.

— Почему же нет? Спутниковые телефоны в гостинице, в администрации и у нас есть. — Подсказал Костя. — Позвонить хочешь?

— Нет, спасибо, пока не надо. Я про сотовый. Могли бы усилок поставить.

— Не выгодно, людей мало. — просветил меня Гриша. — По спутниковому дешевле будет. Скажи спасибо, телевизор работает, целых три канала.

Хмурая девушка — эвенкийка тем временем принесла нам с Зиной положенный ужин. Как и указывалось в договоре — скромный. Я заказал еще водки, вина для Зины и закуски из местной рыбы — нельмы и муксуна. Теперь угощал я. Цены — закачаешься, а сервис... отсутствовал как таковой. Тосты, выпивка, танцы под попсу — обычная гулянка в обычном среднестатистическом кабаке Советского Союза. Зина была нарасхват, с ней перетанцевал весь наш столик. А вот трое бандюганов, которые в кабак все-таки явились, вели себя скромно. Диджействовал "наш" Виталик.

Утро порадовало обильной изморозью. Искристая паутина опутала все: от деревьев до фонарных столбов. Было красиво и холодно (не зря пуховики купили). К обеду воздух прогрелся и от предвестия суровой сибирской зимы не осталось следа. Лето, не желая уходить, пыжилось на последнем издыхании; солнце, прощаясь, лило тепло авансом, как бы извиняясь за свое скорое исчезновение.

Поселок Вартарара — тридцать деревянных строений, из которых три гостиницы типа нашей (в настоящее время работает одна), девять уже закрытых "гостевых домиков", три ресторана, администрация, котельная, школа — интернат. Население — обслуга. В основном русские. Поселковы эвенки были почти сплошь алкоголиками.

Виталик словно поставил себе цель: ни минуты покоя. С самого утра, точнее, ближе к полудню, когда гости выползали из номеров, поминая вчерашнюю несдержанность, он безжалостно потащил клиентов на выступление фольклорного ансамбля. Уговорил всех. Пошли и урки, и геологи, и еще четверо незнакомых "отдыхающих" европейской внешности, наряженных в национальные эвенкийские костюмы: три молодых парня с куцыми бородками и худая лупоглазая девушка. Зина сразу направилась к ним, а я стал наслаждаться игрой актеров.

Артисты-эвенки выступали профессионально. Было горловое пение под аккомпанемент хомуса (это такая штучка в зубах зажимается и дребезжит — впервые в жизни слушал), фольклорные танцы под ритм бубнов, соло шамана. Во время выступления заметил официантку из ресторана, которая что-то делала с реквизитом, и потихоньку направился к ней. Я уже пытался заговорить с ней сегодня за завтраком — убежала, как от прокаженного. Она выглядела обеспокоенной, озабоченной, словно в любой момент ждала подвоха. Её миловидное лицо типично монголоидного типа было постоянно напряжено, глаза, две янтарные бусинки в оправах из длинных ресниц, тревожно блестели, взор не находил себе место.

Выходя из гостиницы, я поговорил с портье. Он про убийство более чем годичной давности не знал, о пропажах людей сказал в общих чертах, мол, несколько человек заблудились в тайге.

"Да какая чертовщина, о чем вы? Места у нас глухие. Сидите дома, особенно после наступления темноты, а то зайдешь в тайгу — в двух шагах заблудишься! Медведи бродят и это не метафора", — обрисовал он мне ситуацию.

— Здравствуй еще раз, красавица, — поздоровался я, подкравшись официантке.

Отступать ей было некуда, поэтому, нахмурившись, она холодно ответила:

— Вам здесь нельзя, здесь реквизит. — Выступление проходило во дворе "её" ресторана и реквизит лежал под брезентовым тентом. Он затруднял видимость со стороны зрителей.

— Я не вор, не переживай. Мне просто поговорить. — Я решил не использовал "внушение". Вроде как, что бы возможные "черные" не засекли. На Земле, в условиях отсутствия магии, любое колебание маны особенно заметно. Фиона с этим была согласна. Хотя это глупо, ауру мага все равно увидят. Если, конечно, приглядятся. Но может, не поймут?

— Нам не положено общаться с гостями.

— Кем не положено?

— Начальством. Отойдите, иначе у меня будут неприятности. — Говорила чисто, без одиозных "однако" или "твоя — моя".

— Какое оно у вас грозное! Совсем-совсем нельзя? — девушка в ответ отвернулась. — Странно все у вас. Начальство странное, аура над селением странная. Ну, это, духи, говорю, недовольны.

Она внезапно дернулась всем телом и медленно повернулась ко мне:

— Не забирай мою душу, шаман, — лицо как мел, черные глаза по полтиннику, шатается, чуть ли не падает, и ужас в душе.

Я утром прошелся "свободным сознанием". Аура поселка была мрачной. Безнадежность и страх, доминировали над остальными красками. Места жертвоприношений увидеть не удалось — далеко от поселения не отлетал. А ниточка маны манила. Она казалась совсем рядом. Хотелось бросить все и устремиться к ней немедленно. Еле сдержался.

— Успокойся! — мне пришлось поддержать девушку за локти. — Я не забираю души, наоборот, я хочу освободить их, верь мне! — убеждал я её, коря себя последними словами. Дернул же черт ляпнуть о духах! Тут же шаманизм в печенках сидит у каждого.

Вдруг, со стороны подсобки раздался окрик:

— Роза! Он к тебе пристает?

В дверном проеме стоял здоровый молодой парень в камуфляже. Смотрел на нас с подозрением, прищурившись.

— Нет, Леша, я споткнулась. — Громко ответила Роза, а мне быстро прошептала. — Он сейчас подойдет. В ресторане. Я принесу вам обед, и вы через пять минут выйдете в туалет. — По её ауре гулял страх, но она на что-то решилась.

Подошедший Леша приобнял девушку и с вызовом обратился ко мне:

— Это служебная территория, покиньте её. Пожалуйста, — последнее слово произнес с угрозой.

— Да ради бога! Я подошел на бубны взглянуть. Прикупить можно?

— Тут недалеко музей, там и берите. Выйдите за тент!

— Леша, я так испугалась, однако! Споткнулась за корень. Давно говорю... — услышал я сбивчивую речь официантки, когда медленно удалялся от них. Особого внимания ко мне, кроме как от охранника Лехи и "сталевара" Корпуса, в миру Сергея, Фиона не почувствовала.

— Ты где ходишь! — упрекнула меня Зина, как только я подошел к их компании. — Отличные ребята! Знакомься. Тимур, Витя, Саня и Лара, они экзорцисты...

— Эзотерики, — терпеливо поправил её Тимур. — Вы, правда, из милиции?

— Допустим. А вам какая разница? Не бойтесь, за грибы я вас не привлеку.

Ребята сразу стушевались.

— Какие грибы! — возмутилась Лара, худая блондинка с большими светло-голубыми слегка воспаленными глазами. — Мы изучаем шаманизм во всех его проявлениях. И местные не только отвар из грибов пьют, но и курят особый мох. Они, кстати, в перечень наркотиков не внесены.

— Да пас я, пас! — я шутливо поднял руки. — И все-таки, причем здесь милиция?

— А притом! — снова заговорил Тимур, подавшись вперед. — Люди пропадают, местные напуганы. Туристы ладно, могут заблудиться, но не по пять человек за сезон! А местные? Опытные охотники пропадают, не говоря о женщинах. Вы об этом слышали?

— Стоп, стоп, стоп. Участковый есть? Следствие приезжало?

— Так ты че, не мент? — встрял в разговор Витя. От него единственного несло перегаром.

— Вам по восемнадцать есть? — проигнорировал я вопрос Виктора.

— Ты помолчать можешь? — зарычал на друга Тимур. Лара с Саней тоже на него зашикали. — Приезжали, да без толку. С месяц назад уехали — никаких следов. А участковый... пьет он. Одна надежда на вас, — закончил со всей искренностью. Наболело у ребят, по всему видно.

— Так вы что здесь, больше месяца? — удивился я.

— Два месяца, — гордо заявила Лара. — С вашей группой улетаем.

— А то я смотрю, вы совсем очукчились, разве что "однако" не добавляете. Про убийство прошлой весной слышали?

— То, которое сатанисты устроили? После него местный шаман пропал и другие сюда заглядывать перестали, — с горечью ответил Тимур.

— О, на обед всех погнали, пошли, мужики, — подал голос молчаливый Саня, гася бычок.

На обеде Виталик объявил, что рейс к месту катастрофы состоится завтра "если погода не подкачает", а сегодня в шесть вечера в музее Тунгусского феномена состоится лекция на тему того самого феномена: "Метеорит, комета или инопланетяне". Желающие смогут приобрести различные сувениры.

Обедали мы с Зиной за отдельным столиком.

— Зиночка, я поражен! Как ты их на такую откровенность раскрутила?

— Да что ты, Егор, не раскручивала я их, — поскромничала Зина. — Они сказали, что давно здесь тусуются, по стойбищам ездят, я и спросила о странном убийстве, может, они слышали. Слово за слово и я призналась, что ты следователь. Тут и ты подошел. Ну и как с официанткой пообщался? Удачно?

— Заметила? Тихо, она идет.

Роза, как обычно хмурая, ловко поставила тарелки и молча удалилась.

— Она такая болтушка — не заткнешь! — заметила Зина.

— Кушай, не иронизируй. У них тайны мадридского двора, — ответил я, быстро хлебая суп. — Я пошел в туалет, пожелай мне удачи.

— Удачи, — автоматически повторила Зина. — А что случилось-то?

— Вернусь, расскажу.

Роза затащила меня в небольшой тамбурок.

— Что за тайны? — возмутился я.

— Не говори, шаман, а слушай. Времени мало. Почти полтора года назад мой дед Тукарчэ был нашим шаманом. Теперь можно назвать его имя, хуже не будет. Здесь недалеко тогда принесли в жертву злым духам одного туриста. Дед заметил неладное и пошел к месту жертвы, чтобы задобрить злых духов, призвать предков. Вернулся мрачным. Сказал, что опоздал, духи предков бегут отсюда. В Ямбурском урочище принесена еще одна жертва, и теперь злые духи слетаются туда. Назавтра он сам отправился в урочище и не вернулся. Перед уходом передал мне слова для Белого Шамана: "Ямбурское урочище охвачено гневом, не каждый сможет войти в него". Я тогда спросила, что за Белый Шаман, но он мне не ответил. Потом я говорила милиции об урочище, но меня не слушали. Наши охотники, которые мне поверили, рассказывали: к Ямбуру нельзя подойти, страх отводит в сторону, путь путается. Из стойбищ стали исчезать люди. Туристы стали пропадать чаще обычного. Ты все понял, Белый Шаман?

— Где находится урочище.

— День пути на северо-восток. Ты пойдешь — я с тобой. Покажу.

— Почему тайны разводите?

— Начальство боится новых пропаж из числа наших гостей, приезжать перестанут.

— Тю-ю, все равно узнают!

Роза пристально посмотрела на меня взглядом: "Такой большой, а глупый".

— Есть еще много чего, о чем приезжим знать не положено, а нам говорить опасно. Все, тебе пора возвращаться. В следующий раз просто прикоснись к моей руке, и я сама к тебе подойду. Жди меня у "старых вырубок", любой покажет, где это, — развернулась, чтобы уйти, но я её задержал.

— Из моей группы ранее кто здесь бывал?

— Двое пожилых уголовников, — с этими словами скрылась в коридорчике.

Я подождал еще минуту и с облегченным видом вернулся в зал, ненавязчиво поглаживая живот. За это время прослушал объяснение Фионы.

— Что еще за "белый шаман", откуда он узнал?

— Шаманизм — отдельная статья в магии. Шаманы работают с отражениями душ. Отражениями во всем. В материальных предметах, в стихиях, в астрале, в духовных сферах и во многом еще, сама толком не знаю в чем. Это менее эффективно, чем "прямая" магия, но в некоторых областях дает сто очков вперед. Например, в области проклятий и предсказаний. Точнее объяснить не могу, сама не понимаю. Ты почувствовал что-нибудь тогда, в твоем замке, во время проклятья Гили? Ничего не ощутил. А шаман бы сразу почувствовал.

— Полегчало? — участливо спросила Зина.

— Ага. Дай поесть, потом расскажу.

После обеда я с тинэйджерами отправился на старое кладбище. Решили пройтись пешком, всего-то час в одну сторону. По этой причине Зина и Виктор идти отказались. Зина лучше на познавательную лекцию сходит. "Правда, Витя?", — она состроила глазки. Витя, естественно, согласился.

Солнце припекало, птички чирикали — чем не жизнь? Шагай себе и шагай. Бабье лето. Ребята рассказывали свои правдивые истории, я свои... неожиданно для себя перешел на пересказ собственных похождений под видом недавно прочитанного фэнтези.

— Здорово! А кто автор? Буревой? Чужин? — поинтересовался Саня, оказавшийся единственным фанатом современного фэнтези. Остальные предпочитали "серьезную" эзотерическую литературу и сходу, тоном знатоков стали критиковать неправильную систему магии и многое другое.

Кстати, по пути я узнал, где находятся "старые вырубки". Неподалеку от гостиницы надо свернуть налево и там буквально наткнешься на обширную поляну из пней и молодой поросли. Пока не свернешь — не заметишь.

Кладбище было старое и запущенное. В центре чахла развалившаяся сгнившая часовня. Могильные холмики еле угадывались, кресты завалились. Лишь одно захоронение было исключением: небольшая монолитная стела с пустой выемкой из-под бронзовой таблички, со звездой, выдавленной в бетоне. Под памятником лежала массивная могильная плита, которая была очищена от дерна и мусора. На ней проступали выцветшие смазанные иероглифы, круг с вписанной пентаграммой, перечеркнутой в пятиконечную звезду, "серп" и "наковальня", которые угадывались с огромным трудом.

— Ты погляди-ка, ухаживает кто-то! — вырвалось у меня.

— Не кто-то, а мы расчищали, — потупился Тимур. — Узнали знаки — египетские боги: Анубис, Сет, Апоп, Сехмет, Шу.

— И что это нам дает? — уточнил я.

— Вам для расследования — ничего, — ответила Лара, загораясь. — А нам — очень многое!

— Например, — усмехнулся.

— Эти боги наиболее злые у египтян, в более поздних традициях их можно назвать демонами! — воскликнула девушка, разволновавшись окончательно. — Я боюсь, что они явятся на землю. Их же призывают!

— Да, успокойся ты! — произнесли мы с Тимуром практически хором.

Саша посмотрел на нас и, отвернувшись, прыснул. Лара, придя в себя, зарделась.

— Вообще-то, понятия злой и добрый к египетским богам не подходит, но эти действительно самые э-э-э нечеловеческие, что ли. Они имеют отношение к смерти и, по данным некоторых авторов, на раннем этапе не гнушались человеческими жертвоприношениями, — пояснил Тимур.

— Кстати, о смерти. Чья это могила? — поинтересовался я.

— Красноармейцев пятой армии. Они принесли сюда советскую власть и были убиты белыми. В тридцатых годах поставили стелу. Здесь раньше деревенька русская была, неподалеку. Хотите развалины посмотреть?

— Где это вы узнали? — я был удивлен.

Лара рассмеялась:

— В музей местный сходите, там целая выставка на эту тему.

— А про Египет?

— Мы всеми древними культами интересуемся, — веско сказал Саня. — А Лара так вовсе историк, древним Египтом занимается.

— Ладно, ребята. Не мешайте мне минуты две, я внимательно все осмотрю, — с этими словами сел на землю рядом с могилой.

Жертва одна, эманаций очень мало. Внимательно осмотрелся вокруг и сосредоточился на пентаграмме. Ничего. Пришлось выйти "свободным сознанием", и только тогда заметил серые вставки, причем, не над самими символами, а в окружающем дерне. Вытащил из астрала Фиону, которая зафиксировала "спектр". Вместе вернулись назад.

— Как мы и предполагали, это не Вартараар. Какой-то его брат, охочий до сладкой праны замученных демонами жертв. Нам без разницы его имя, там более он сюда еще не пробился, — пояснила Фиона. — Но демонов ожидать можно, каждая "правильная" жертва — огромная сила.

— Что ж... все-таки божок с его карманными демонами. Придется наведаться в Ямбурское урочище. Пока на разведку.

— Не надо торопиться, без силы с демонами ты точно не справишься, да и с адептами его культа...

— Завтра облет нити силы, очень на неё надеюсь. Попробую зарядиться.

Фиона промолчала. И так ясно, что это не выход. Один раз, допустим, "заполнюсь", а дальше? При серьезной схватке мана потратится на раз. Жить здесь, около "нити"?

— Все? — удивился Тимур. Я не стал ползать, изображая сыщика. Посидел, замерев, поднялся и скомандовал: "Домой. Ужин ждет".

Эзотерики возвращались хмурыми. Думали, что я схалтурил. Разочарование было написано на лицах, не говоря уже об аурах. Кстати, их ауры были очень богатые, очень. До Вереса не дотягивают, но вполне...

— Ребята, у вас не только теория, но и практика на высоте, я прав?

— Да, мы пробовали грибной отвар и мох курили, и что? — с вызовом ответила Лара. — Посадить нас хотите? Вы только это и можете, а не настоящих преступников ловить!

Пришлось остановиться.

— Нет, я не об этом. Медитацией или чем-нибудь подобным занимаетесь?

— И что? — снова с вызовом ответила девушка.

— Да ничего. Просто хочу рассказать вам как это делать правильно и чем черт не шутит, возможно, вы сильно продвинетесь в духовном росте. Рассказать? — в ответ напряженное молчание. Я медленно пошел вперед.

В аурах молодежи явственно сверкали эмоции. В нелегкой борьбе победило недоумение.

— Попробуйте, — выразил общее мнение Тимур. — А вы сами, откуда знаете?

— Я занимаюсь ушу с уклоном в дзен-буддизм. Не смотрите на мой внешний вид, там совсем необязательно быть лысым.

— Да что вы говорите! — воскликнула Лара с негодованием. — Что первое сказал Бодхидхарма своему ученику? Потом, если ушу, то тогда чань-буддизм! Дзен в Японии!

— Лара! — остановил её Тимур. — Давай просто послушаем.

Я улыбнулся и принялся вещать. После двухчасового неторопливого возвращения они стали моими "учениками", буквально в рот мне смотрели. Дело в том, что Александру с первого раза удалось увидеть ауру. Без круга инициации! Я и сам был в шоке. А уж о его состоянии и говорить нечего, он тупо улыбался.

— Все, ребята, пока. Я за Зиной и на ужин. Как раз успеваем. —

Юные эзотерики жили не в гостинице, они снимали домик. Но талоны на питание покупали, чтобы самим не готовить. Детки богатеньких родителей. Только каникулы проводят не на Канарах и не в Англии.

— Запомните, никому ни слова. Виктору — когда протрезвеет, не раньше.

— Ты еще позанимаешься с нами? — с надеждой спросила Лара. Мы незаметно, без брудершафта перешли на "ты". Теперь эта эмоциональная девица мной восторгалась.

— Пока у вас есть чем заниматься самостоятельно. Послезавтра все равно вместе возвращаться, там и решим, — после этих слов зашел в гостиницу.

Глава 15

На экскурсию к месту падения тунгусского феномена полетело всего пятеро пассажиров. Я, Гриша с Сашей — геологом, Корпус и Виталик. Зина бойкотировала это событие, она готовилась к отправлению "на материк", когда от шумной болтанки не отвертишься. Виталик, поднимая настроение общественности, намекал, что могут прислать самолет, но никто ему не верил. А я точно вспомнил, что при заказе путевки указывался чартер "самолет — вертолет", так что наш гид был просто-напросто брехуном.

Корпус оказался настырным типом, он полетел исключительно из-за меня. Он все терялся в догадках — кто же я? Мне же следить за ними было неинтересно. Единственное, я переживал, когда они вчера вечером Розу допрашивали. Её встреча со мной не осталась незамеченной. В смысле та, во время выступления ансамбля. Как я и предположил, туристическая деятельность оказалась густо замешанной на нелегальном золоте. Официантка умело "включила дурочку" и была отпущена с тяжелым предупреждением. С молодежью-эзотериками они по поводу меня пока не общались. Загрузились урки "рыжьем" или нет — понятия не имел. Не следить же целыми днями? Разговоров об этом не было, поэтому скорей всего нет.

Ученые тоже ничем себя не проявили. Говорили о выпивке, о бабах — нашли местных жриц любви. Так что за ними я наблюдал еще меньше. Другое выборочное сканирование "меток" так же не приблизило меня к "черным". Лучше бы вместо того, что бы прогуливаться с подростками, последил подольше, есть же подозрения.

— А где ваш командир, мужики? — поинтересовался я у двоих ученых.

— Константин Александрович доверили нам сделать все замеры, — усмехнулся Гриша. — Они приболевши, понятно с чего.

— А! Святое дело. На то она и командировка.

— У тебя как дела, — поинтересовался Саня.

В ответ я разочарованно махнул рукой.

— Вот и у нас так же. Спонсорам денег девать некуда! С этими аппаратами и двоих много, — сказал, пиная по сумке. Этот вертолет шумел намного тише, можно было не орать. — Но как же! В командировку, на халявные деньги, и без начальства! От семьи оторваться, водку на природе попьянсвовать всем охота. — продолжал ворчать Саня. — А как до дела доходит — изволь, младший сотрудник лети, а завлаб лучше поспит...

— Он сильно волнуется, — подсказала Фиона. — Не из-за тебя, а из-за предстоящих событий.

— Оно и понятно, вы аппаратуру лучше всех знаете. А начальник на то и начальник, — организатор. — Сказал я для поддержки разговора.

— Организатор! Тимоху с Рудиком лучше бы организовывал! А — а, — махнул рукой совсем как я.

— Да ладно тебе, Сань, можно подумать когда-то было иначе. По нашей теме замеры, — успокоил товарища Гриша.

— А что за тема, если не секрет?

— Пока не секрет. Структура пространства, складки, переходы. Это я тебе доступным языком сказал, а на самом деле я сам с трудом выговариваю.

— Не понял, а причем здесь тунгусский метеорит? — у меня засосало под ложечкой.

Саня с Гришей переглянулись и рассмеялись.

— Очень даже может быть причем! Есть гипотеза, что тунгусское тело ушло в другую реальность. Это мы и решили проверить, — пояснил Григорий.

— Не мы, а начальство, в частности Костя, — уточнил Саня. — Ты не поверишь, за два года, где мы только не были! На Бермудах, в Перу, в Мексике, в Египте. Ну, Египет-то ладно, пирамидами сейчас никого не удивишь.

— Здорово! — а мне напротив, именно Египет был наиболее интересен, но вслух этого не сказал. — И везде фиксировали? Или чего вы там с аппаратом делаете. Другая реальность! Скажете тоже.

— Там элементарно, сам скоро увидишь. Сколько еще лететь? — прокричал, обращаясь к Виталику. Они с Корпусом сидели возле другого борта и тупо смотрели в иллюминаторы.

— Что? — очнулся Виталик. — А! С полчасика примерно. Этот экипаж хорошо везет, мягко. Он и повезет нас на материк. Надеюсь, вы рады, господа? А какой вид внизу — закачаешься!

Тайга и тайга, без конца и края. Пока зеленая, без снега. Ничего интересного.

— Все равно не пойму, вы же геологи? — я не отставал от заинтересовавших меня ученых. В висках стучало: "Оно! Оно!"

— Не совсем, — ответил Гриша. — Геофизик и геохимик. На Земле живем, кому еще прикладными исследованиями заниматься в Институте Пространства, как не знатокам планеты?

— Совсем запутал! Какого пространства? Вы какое-то другое, длинное название вашей частной лавочки называли.

— А сейчас для тебя постарается, сократил, чтобы понятно было, — пояснил Саня и доверительно добавил. — Всегда мандраж перед включением.

— Это точно, — согласился с ним Гриша. — Костя с Тимохой хоть и пьют без меры, но это они два года назад пришли в контору с прибором, который реальные результаты дает. Без них мы так и оставались бы фантазерами. А Костя к тому же грант выбил, не зря его начальником отдела поставили.

— Интересно... — я почти шептал. В голове гулко, в такт пульсу стучал набат: "Покажите прибор!".

— Ты чего завелся? — насторожился Гриша. — Потерпи пять минут... или ты из-за прибора здесь?! — произнес он с угрозой, привставая с лавки и нависая надо мной.

Я плюнул на все и подключил Фиону. "Черноты", вернее, исходя из следов, обнаруженных на могиле красноармейцев, — "серости" в их аурах не обнаруживалось, значит, сами они участия в жертвоприношениях не принимали или это было очень давно. Посмотрим, что знают.

— Смотри, — Гриша угодливо раскладывал сумку. Саня дремал рядом.

— Ноутбук, на него пишем. Это конвертор, — показал металлическую коробочку с погасшими светодиодами, кнопками, маленьким ж/к монитором. В задней части радиатор. К сложным разъемам подключены два толстых провода.

— Он конвертирует сигналы от датчика в понятный для компьютера формат, — пояснил ученый.

— Этот провод к ноутбуку, этот к датчику, — продолжал втолковывать Григорий. — Датчик — главная часть всей аппаратуры, его и принесли Костя с Тимофеем.

Гриша аккуратно достал шкатулку из черного дерева и не без колебаний (это не смотря на воздействие Фионы!) передал её мне.

Древняя, без изысков. Витиеватая резьба почти стерта. Сантиметров тридцать в длину, двадцать в ширину и чуть меньше в высоту. Крышка закрыта очень плотно, щель видна с трудом, шарниров не видно совсем. Замка нет, но место, за которое надо взяться при открытии четко выделяется сильно пошарканным углублением.

— Осторожней! — воскликнул ученый, когда я намерился откинуть крышку. — Понимаешь, Егор, не обижайся, но после открытия крышки, датчик нужно обязательно подключить к конвертеру и чем быстрее, тем лучше. — Сказал, подавая мне нужный провод. — Конвертор и компьютер я уже включил. Это ничего?

— Нормально. Куда вставлять?

— Когда откинешь крышку, сразу увидишь. Там дюралевый каркас, в нем.

— Здесь ничего интересного нет, — четко проговорил я. — Сядьте на свои места и не обращайте на нас внимания.

Стоящий за моей спиной Виталик сразу развернулся, прошел обратно, сел на свое место и снова уставился в иллюминатор. Корпус помедлил. Сначала у него потух алчный блеск в глазах, и лишь потом он повторил действия Виталика.

Молодец, Фиона, справилась, я даже не устал. Растет "девочка".

Открыл крышку.

— Быстрее втыкай, а то без сил повалимся! — взволновано прошептал Гриша.

Я не стал испытывать судьбу и соединил "папу" с "мамой". Разъем находился в центре дюралевой пластины — основания для обкладки вокруг древнего артефакта. Точнее, так: шкатулка была полностью закрыта дюралюминиевой пластиной с продолговатым углублением, которое находилось почти по центру, с небольшим смещением к торцу шкатулки. Таким образом, образовалась небольшая площадка с гнездом для подключения шнура от конвертора.

Главным в шкатулке был артефакт. Короткий цилиндр из слоновой кости плотно входил в углубление, не возвышаясь над дюралевой площадкой. На обращенной ко мне поверхности виднелись искусно вырезанные иероглифы, напоминающие те, с места жертвоприношения, и часть зубастой головы то ли крокодила, то ли ящера. В жезле плескалась злая сила, я почти физически ощущал её запах, запах силы Смерти. Это сколько здесь жертв?! Сколько маны?!

— Маны много, на седьмой — восьмой уровень хватит, — ответила Синя. — Жертв примерно с десяток и еще там заключены души. Как в тех камнях, которые "черные" передавали демонам, приглядись.

Действительно, есть очень похожие завихрения, но их всего пять. Где остальные?

— Гриша, датчик включен?

— Нет, Егор, над местом надо включать, но если хочешь, хоть сейчас включу!

— Пока не надо. С ноутбука включаешь?

— Да. Там специальная программа. Вот, смотри, — потянулся к компу.

— Стой! Выключить тоже можно?

— Конечно! — удивился Григорий.

— Включай, — сказал я и положил шкатулку на пустое сиденье рядом со мной.

— Осторожней, Егор, — предупредила Синя. Я напрягся.

В недрах алюминия сформировалась оригинальная псевдоаура с четкими серыми вкраплениями. Миг, и она окутала цилиндр. В нем полыхнуло сложное ни на что не похожее плетение и с торца сорвался серый вихрь постепенно превращающийся в длинную воронку. Она легко "пробила" борт вертолета и устремилась за горизонт. Души в амулете заметались. Заклинание протекало в магическом зрении, поэтому никто кроме меня ничего не видел.

— Выключай! — заорал я. Техномагическая псевдоаура исчезла, но!

Ох уж это "но"! Как часто оно встречается в моей жизни и требует быстрого решения и обычно я его находил. Вот и сейчас не подкачал, но снова "но"...

Воронка продолжала закручиваться и уходить все дальше и дальше, совершенно не обращая внимания на отсутствие ауры. Я выдернул шнур и захлопнул крышку — эффекта ноль, кроме исчезновения свечения артефакта, тогда я создал вокруг себя заклинание "зеркало", разрушающее любые плетения, и закрыл торец шкатулки рукой. Воронка оборвалась. "Чистая" сила Смерти хлынула с моей стороны пленки "зеркала" — тоненькой, дрожащей от напряжения, но очень надежной. Мана пометалась из стороны в сторону, словно только что пойманный зверь в ловушке, и вместо того, чтобы развеяться, устремилась обратно в шкатулку. Я покрылся холодным потом: это что же, сила так будет ходить туда — суда, по кругу?! Но нет, вихрь из коробки иссяк.

Перед глазами двоилось-троилось, я чувствовал жуткий голод вперемешку с тошнотой. Невероятно тяжелыми руками полез в карман пуховика, где стал носить шоколадные батончики.

— Ты что наделал!!! — орала на меня Синя.

— Фиона, держи Гришу и за остальными последи! — даже мысленно получалось только шептать. — Потом, Синя, все потом...

Непослушными руками разорвал обертку и с трудом поднес шоколад ко рту. Боже, какой он тяжелый! Зубы отказывались раскусывать буквально каменную твердь. Сил хватило лишь на сосание невообразимо вкусного батончика, буквально дарующего жизнь.

Я не видел, как удивленно-взволнованный Гриша расслабился и прислонился спиной к борту, как Корпус с Виталиком растеклись по своим сиденьям и гид продолжил, как ни в чем не бывало:

— Под нами знаменитые поваленные деревья в месте взрыва неопознанного тунгусского явления. Обратите внимание, господа, стволы лежат строго...

А Саня продолжал дремать.

После первого батончика мне стало легче. Вернее, перестало двоиться в глазах, а голод и слабость не уменьшились. Взялся за второй и обратил внимание на свои руки. Это были руки старика. Нелегко далось "зеркало", а ведь для его срабатывания маны нужно всего-то немногим больше классического второго уровня. Примерно два с половиной, то есть семь — восемь тысяч единиц. А Синя болтала "после первого в гроб кладут!", — это после тысячи. Врунишка.

— Какой ты дурачок, Егор, — ласково произнесла Синя. Что-то новенькое для неё. — У тебя здоровья как у слона кожи, даже я не все твои резервы, оказывается, знала. Отдыхай, жри все подряд. Сейчас Фиона соседей потрясет, а ты не разговаривай даже!

У Гриши, у очнувшегося Сани внезапно проснулось желание меня накормить. Они перерыли свои сумки, откуда извлекли бутерброды и целый термос чая. Потом пришла очередь Виталика с Корпусом. Я ел и ел, пил и снова ел. Силы постепенно прибавлялись.

— Фиона, объясняй, что это было, — никакого желания думать не было.

— Портал для передачи духовных сущностей. Материальные объекты по нему провести невозможно. Заклинание одностихийное, построенное на силе Смерти, мощностью примерно в пятый уровень. Твое "зеркало" выдержало. Где-то в тонких мирах громыхнуло, как это бывает при прерывании заклинания на стадии наполнения силой. Так что ты спас от мучений пятерых незнакомых тебе людей. Доволен, герой? — "герой" с издевкой. — Ты погибнуть мог!!! А вдруг они подонки наподобие убийцы — Змея, и вполне своей участи заслужили! Пусть бы мучились в демонских лапах!

— Наверняка, бомжи и преступники, кого искать вряд ли кинутся, — поддакнула Синя.

— Да ладно вам! Я совсем не о том думал.

— Ты вообще не думал! Как увидел "черноту", так сразу в бочку полез! — возмутилась Синя. — Будто в каждой бочке затычка! Ты мировое зло не победишь, пойми это, наконец!

— Брейк! Фу-у-х, устал жевать. Пойду "свободным сознанием" шкатулочку рассмотрю. В натуре техномагия, "девочки".

В глубине дерева находилось очень качественное плетение из стихии Смерти, похожее на наш модуль "гашения свечений". Поэтому и не заметил я жезл сквозь стенки шкатулки. Артефакт напоминал жезлы Эгнорских жрецов Неназываемого (Вартараара), которые использовали для вызова тупых тварей из мира демонов: те же портальные функции. Внутри слоновой кости находилось красивое сложное неактивное одностихийное плетение, в котором без бутылки не разберешься. Да и с ней вряд ли. Силы сохранилось много, и четверти не растратилось, а вот людские души, которые были замурованы в жезле, пропали. А что у нас с техномагией? Конденсаторы, сопротивления, катушки и... все. Ну да, основная электроника в конверторе. Ага, вот и сама псевдоаура. Странная какая-то, почти в каждом узле дублирована и состояние интересное: и не спящее и не активное, так, средника на половинку. Стихии обычные: Жизнь, Разум и совсем немного Смерти. Но зачем удвоение? Господи, какой я тупой! Их же две! Немного разных. Одна включается для гашения эманаций смерти (то-то Гриша говорил, что без сил упадем, что штекер надо втыкать как можно быстрее), вторая активирует амулет. А включаются, похоже, от катушечек. Их было полно вокруг жезла, мелких, и через каждую проходит "узел" от ауры. Ловко! А кто мне говорил, что без маны на материю влиять нельзя?.. Стоять! Мана Жизни, Разума и Смерти как раз-таки есть, зря я Красю передразнил. Но как хитро, а! Мастерству я не мог не восхититься.

Выйдя "свободным сознанием" из шкатулки, не удержался и рванул к такой близкой ниточке силы. Летел с максимальной скоростью и уложился в десять минут. Жаль, что вертолет возвращается и увозит меня все дальше и дальше от любимой... Любимой?!

Я вдруг почувствовал, что люблю эту ниточку, как живое существо. Она напоминала мне дом. Она даже пахла Эгнором! Я скучал по целому миру, я скучал по Лизе. Сила стремилась от Земли вон, я ощутил это, и заговорил с нитью, будто она было разумной: "Чем не мила тебе Земля? Ответь, пожалуйста... Молчишь. Ну и молчи. А я назову тебя Лизой. Властью, данной мне э-э-э Творцом, я нарекаю тебя Лизией!", — торжественно произнес я, чувствуя себя полным идиотом.

На волне этого дурашливого настроя мне показалось, что нить согласно задрожала и более того, на меня вдруг дохнуло Лизиным запахом. "Все, больше я так не играю", — расстроенно подумал, мучаясь от нахлынувшей ностальгии, и мгновенно оказался в теле. Возврат всегда мгновенный.

Покрутился вокруг силы, поплясал, подурачился, настроение поднял и достаточно. Жаль, зарядиться не удалось, а ведь была мысль "девочек" к ней вытащить. Сколько успели, столько бы маны и взяли. Теперь не судьба — слишком далеко. И зачем я полез портал перекрывать? Спасатель хренов. Сейчас был бы полноценным магом. Идиот! Правильно меня Синя обзывает. А нить, кстати, несколько в стороне от видимого эпицентра взрыва выходит, откуда-то из-под земли бьет. Что бы это значило? А черт его знает!

— Долго же ты шлялся, — отчитала меня Фиона. — Через сорок минут прилетаем, ты час отсутствовал! Надо решить, что делать с этим хламом, — она имела в виду аппаратуру "геологов", — и как себя вести дальше, что врать. А где ты был, вообще-то?

— Посмотри в памяти и не морочь мне голову! — настроение было замечательное.

— Хоть ты, Егорушка, и признаешь себя дураком, а все равно считаешь себя правым. Надо же, пять душ спас! Нашел повод для гордости. — Фиона, покопавшись в памяти, выдала неожиданное для меня заключение. Мне как раз-таки казалось, что для гордости особого повода нет. — Глаза бы мои тебя не видели! У тебя жизнь на волоске висела и продолжит висеть без маны!

— Хм... а ведь ты не зря рядом с нитью потанцевал, ты жизнь себе прибавил. Теперь тебе лет пятьдесят, — удивленно заметила Синя. — Надо же, будто в Место Силы входил! А была всего-навсего ниточка, в Эгноре и не заметили бы такую.

— Ну и кто из нас идиот! — шутливо загордился я и мысленно щелкнул Фиону по носу. Она фыркнула. — Ладно, с техномагией потом разберемся, а пока поработаем с людьми.

— Гриш, а ты успел снять показания? — невозмутимо спросил я, выйдя их астрала.

— Слава богу, проснулся! Я уже волноваться за тебя начал. Сморило? — обрадовался ученый, открыто мне сочувствуя, и охотно ответил. — Конечно, снял. Посмотреть хочешь?

— С объяснениями, покороче и попроще, — говоря это, я оглядывал вертолет.

Саня мирно посапывал, Виталик с Корпусом по-прежнему смотрели в иллюминаторы противоположного борта, кабина пилотов была закрыта. Все вроде нормально. Тогда, почему чувствую себя неуютно? Тревожит что-то...

— Смотри, — Гриша развернул ко мне ноутбук. — Я специально сделал три дэ графику, так понятней. Видишь, две волнистые плоскости? Они идут почти параллельно друг другу, но в некоторых местах соприкасаются. Теперь представь, что одна плоскость — это наше пространство-время, вторая, соответственно, параллельная. Типа параллельные миры, наверняка слышал. Мы на них как бы со стороны смотрим, как бы из другого измерения. Точки касания плоскостей — это наиболее вероятные точки перехода в другую реальность. Конкретно эта точка — наша, тунгусская. Теперь график. Вот мы включили прибор. Смотри, график медленно растет и хлоп — резкий всплеск. Было касание! В этом районе. Осталось просчитать.

— Я не понял, как датчик это видит.

— Понятия не имею! Видит, и более того, инициирует касания, если есть к этому предрасположенность, если находится в месте истончения нашей реальности. Молодец, Константин Александрович, достал же где-то! И Тимоха с Рудиком — компьютерщики от бога, придумали, как связать датчик с компьютером.

Я поперхнулся бутербродом, услышав такое о "черных". "От бога" — звучит кощунственно. Если, конечно, под словом "Бог" подразумевать нашу, добрую всепрощающую сущность, а не темного божка.

— Будь здоров, — пожелал мне Григорий, в ответ на поперхивание.

— Спасибо. А что дальше? Ну, видит касания и что?

— Как что?! — возмутился ученый. — Скоро научимся сами пути прокалывать и здравствуй, другие миры! Неужели тебя такая возможность не захватывает?!

— Ну почему же, захватывает. Только вопросик возникает: а если к нам какая-нибудь хрень полезет? По путям этим нами созданным.

— О чем ты, какая хрень? Встретим братьев по разуму. Я с детства об этом мечтаю...

— Ладно, черт с тобой. — Устало отмахнулся я от Гришиных восторгов. — Кто указывает наиболее вероятные места соприкосновений? Не наугад же вы в командировки ездите.

— Не наугад. Костя направляет. Откуда узнает — понятия не имею.

— Датчик часто забирает?

— Почти не расстается с ним, только на замеры нам передает. Ни он, ни Тимоха с Рудиком ни разу сами не снимали показания и даже рядом не находились. Пьют, — пояснил, разводя руками и с сожалением вздыхая. — Или другие дела у них вдруг возникают. Они и в институте редко появляются, все по командировкам. Грант, благодаря Косте, большой — деньги есть. Нет, что ты! — возмутился он в ответ на мой вопрос. — Спецслужбы нами не интересовались или я об этом не слышал. Нас чудаками считают и, слава богу, мы от бюджета не зависим. — Гриша отвечал коротко и по существу. — Ну его, это государство. Проходил, знаю. Копейки платят, а за дисциплиной следят, что на "зоне": шаг в лево, в право — расстрел. Одними отчетами убивают.

Странная тревога меня не покидала и я поинтересовался, а не встретим ли мы их Константина Александровича на летном поле?

— Костя сказал, что бы мы с аппаратурой ждали их в гостинице, они сегодня по делам отлучатся, послезавтра вернутся, как раз к вертолету домой.

— Вас точно никто не встретит? — нахмурился я.

— А что мы, маленькие! Сами до отеля доберемся. Просчитаем за эти дни, что успеем. А что?

— Ничего, — устало произнес я и тяжело развалился на жестком сиденье.

И почему я считал, что их будут встречать? Думал, что у них один такой собиратель душ и накопитель силы, и над ним трясутся. А наверное, не один. И понятно, почему я не наблюдал свечений от активных заклинаний: шкатулки блокируют. Причем, их скорей всего не так много: маскирующее плетение в корне отличается от техномагического, оно гораздо совершеннее, древнее, а значит — это реликвия, которые найти не так просто. Да! Сами "серые" бояться портал открывать, потому что знают, что случиться может всякое. Демоны жизнь выпьют — не поморщатся. И еще эти новоявленные жрецы очень талантливы в совмещении технических устройств с магией. И что мне это дает? Да ничего. Надо в Ямбурское урочище идти, они сейчас наверняка там. Поди, жертвоприношение задумали, надо догонять. Только сначала поесть надо, голод так и не проходит. Это сколько я уже сожрал? Ем и не наедаюсь, как медведь после спячки. Бедный Топтыгин! Как я тебя понимаю... Ну почему мне так муторно?

Виталик меж тем вышел из кабины пилотов:

— Прошу держаться за воздух, господа, заходим на посадку. Нас ждет любимый кабак и отель! Веселее, товарищи!

Я натянул капюшон пуховика и приготовился к болтанке.

Зины в номере не оказалось. Портье сказал, что она вышла практически сразу после моего ухода и больше не возвращалась. Фиона "замыливала взгляд" всем встречным, поэтому появление худого пятидесятилетнего мужика вместо молодого парня никто не заметил. Капюшон я не откидывал.

"Где она шляется?", — думал, садясь за стол. Неясное беспокойство, которой все больше концентрировалось на Зине, не покидало.

Желудок сводило. Я стал понимать не только медведя, но и волка, две недели крови не нюхавшего. Голод пересиливал все. Желание последить за Зиной и "серыми" через астральные метки отошло на второй план. "Никуда они не денутся! Только жрать...", — эта мысль затмевала разум. Занял отдельный столик. "Где эта чертова Роза!", — только подумал раздраженно, как она появилась.

Молча принесла обед и поставила на стол. Взгляд, благодаря Фионе, отводила, как и остальные гости.

— Мне еще столько же, красавица, — сказал я громко и быстрым шепотом продолжил. — Как только я поем, срочно иди в "старые вырубки" и захвати продуктов на два дня. — Роза, как всегда молча, удалилась.

Не чувствуя вкуса, проглотил два обеда. Насытился. Потянуло в сон. Прогнал его. Взял в буфете колбасы, хлеба, конфет, в номере переоделся потеплее и практичнее — в зимний камуфляж и резиновые сапоги, повесил на пояс охотничий нож, сунул в карман складишок Вереса; спальный мешок прихватил, еще всякой мелочи набрал, набил рюкзак; оставил Зине записку и пошел в "старые вырубки", отмахнувшись от предупреждения портье, который пытался напугать меня тайгой. Розы пока не было. Присел на пенек и заглянул, наконец, в астрал. А то торопился так сильно, что забыл сделать это раньше, до сборов.

Пройдя по Зининой метке, сразу понял, почему мне было тревожно: она шла среди деревьев. Я видел на ней пуховик, теплые штаны и лямки рюкзака. Сильно пахло сыростью и хвоей — типичными таежными запахами. Вокруг все было размазано. Две неясные фигуры впереди, одна позади.

— Шевелись, сучка, не ленись, — раздался искаженный до неузнаваемости мужской голос. Девушка послушно прибавила шаг, хотя и так шаталась от усталости.

— Ну что я за идиот! — взвыл я в голос. — Почему не подумал о защите разума!!!

Я сделал ей амулет исцеления и щит жизни, они лежали в кармане брюк в деревянном портсигаре обработанном маскирующим модулем.

О маскировке амулетов подумал, а о разуме нет! Хоть бы её не обыскали! Как плохо, что через астральную метку заклинаний не видно! Теперь её на закланье ведут!

— Спокойно! Прекрати паниковать, поздно волосы рвать! — решительно высказалась Фиона. — Переключайся на Костю.

Костя шел впереди рядом с Рудольфом. Видимость была отличная, слышно дыхание и хруст сучков, шуршание листьев. Запахи были такими яркими, что дурманили. Они двигались прогулочным темпом, молчали. Зина брела в двух шагах за ними. Теперь я четко видел её лицо: бледное, застывшее, в глазах пустота.

— Вряд ли она в таком состоянии может что-то рассказать, — прокомментировала Фиона.

Сердце заныло пуще прежнего, и пришла решимость. Гады. Порву всех. А если с Зиной что случиться — сам сволочей пожарю на медленном огне. Начну с Тимофея. Вон он, гнида, сзади идет, курит. Как сладко он будет орать над костром! А душу его к демонам отправлю, на веки. Прана получится — закачаешься. Как сладко я её выпью... И я во второй раз завопил:

— Вартараар! Убью! Не смей лезть в мои мысли, тварь!.. — в сердцах стукнул кулаком по столу, который услужливо появился рядом.

— Белый Шаман, — послышался далекий голос.

Я выскочил из астрала и рывком повернулся к девушке.

Роза отступила на шаг, побледнела и шлепнулась на пятую точку.

— Ой! — воскликнула, как перепуганная девочка, закрыв рот ладонями. — Что с тобой случилось, Белый Шаман, ты постарел!

Глава 16

Мы шли быстрым темпом. Девушке я объяснил, что пришлось потратить немного жизни для борьбы со злыми духами, но теперь надо идти выручать жену.

— Не надо было оставлять её одну, — Роза покачала головой. — Совсем вы, русские, своих жен распустили, силой надо было в вертолет тащить. — В этом я был с ней полностью согласен.

Погода была не по-осеннему теплой. Шумно пели разноголосые птицы, свистели рябчики. Они чуть ли не из-под ног взлетали, громко хлопая крыльями и недовольно фыркая. Мошкары почти не было. Рай для охотников.

Вдруг "сигналка", которую я раскинул, не пожалев маны, показала три знакомые ауры, быстро двигающиеся следом за нами.

— Стой Роза, отдохнем пазу минут. — Девушка посмотрела на меня удивленно. — Скоро гости появятся, — предупредил я. — Ты посиди пока рядом.

Спустя минуту, я сильнее надвинул капюшон и крикнул, подняв руки:

— Андрей, Сергей, Паша! Выходите, я не вооружен. Есть разговор.

Три уголовника осторожно вышли из-за деревьев. Дюша с Корпусом с ножами, Паша держал в руке пистолет.

— Какой глазастый мусорок, — язвительно заметил Паша. — А не боишься, что глазоньки твои любопытные на перышках повиснут... — И затих, оплетенный фиолетовой сетью. Замерли и его дружки.

— Значит так, граждане бандиты, мне ваши делишки по барабану, у меня своих дел полно. Я здесь по поводу пропажи людей. Роза — проводник в Ямбурское урочище, слышали о таком?

— Да, — заторможено кивнул Паша. — Там чертовщина творится. Розочка, я надеюсь на тебя, слышишь? Не трепись, целее будешь, — это Фиона чуть ослабила давление.

— Она молчунья, ты же знаешь,— ответил я за неё. — Эту туристическую лавочку собрались прикрыть. Я приехал разобраться. Разберусь — все останется по-прежнему. Не нравится кое-кому наверху пропажи людей и не абы каких. Грешат на уголовников. Ты понял меня, Паша?

— Понять-то понял, — сказал и замолчал.

— А дальше? — надавил я. Фиона усилила нажим.

— И поверил.

— Я бы еще помощь от тебя принял.

— Это какую? — удивился Паша. Дюша с Корпусом тоже переглянулись.

— Пушку мне свою оставь. Я верну.

Паша на секунду замер и неожиданно для своих выщелкнул обойму, передернул затвор и бросил пистолет на землю.

— Пошли, братва, — позвал дружков и первый пошел восвояси. Через пару шагов обернулся. — Удачи тебе. Не знаю кто ты, но не мент — точно. — И это при том, что Фиона практически прекратила воздействие.

— В чем дело, Паша! — послышался возмущенный крик Дюши.

— А в том, что прав оказался Корпус... — голоса затихли.

Я собрал оружие. Не поленился и нашел патрон из ствола. Стандартный ПМ со спиленным номером. Мы продолжили движение.

— Ты — большой шаман, — нарушила молчание Роза. Она произнесла это не как имя, а как похвалу.

— В смысле?

— Ты много сил до этого потратил, но и сейчас от тебя сила исходила, я чувствовала.

— Дай бог, что бы её хватило! Вытащи колбасу, на ходу пожую, некогда останавливаться.

На первый привал остановились на закате. На севере он долгий, нежный, почти незаметный, плавно переходящий в сумерки. Роза тяжело дышала и я влил ей силу Жизни. Она удивленно прислушалась к самочувствию и посмотрела на меня еще более уважительно. Показала направление к урочищу и я вылетел "свободным сознанием".

Четыре знакомые ауры я заметил километрах в пятнадцати от нас. Они мерно топали в сторону урочища. Таким темпом к темноте успеют, а там... я сжал зубы и снизился. Теперь последним шел Костя и он же нес снятый с Зины рюкзак. Она, бедная, шаталась пуще прежнего, буквально висела на руке Тимофея. Вот они, явные следы "черноты", тьфу, здесь уместней говорить "серости". Если бы не снял слепок с алтаря, не заметил бы. Я и не видел. Жаль, что они мне после похода на кладбище не попались. Вот ведь скотство. Только через аурные метки вскользь последил. О! Рудик достал уоки-токи, значит, до места близко. Интересно, они сразу резать начнут или повременят? Молодец я, зазря не психую. Ага, фиолетово-серая ниточка к Зине тянется от... На поясе Тимохи висел холщевый мешочек. Из него полыхало серой силой Смерти и фиолетовым Разумом. Заглянул внутрь. Брошь. Черный камень в серебряной оправе. Тонкая и явно старинная работа. В камне искусное двустихийное плетение. М-да, еще одна древность. А где волшебный сундучок? Он оказался в рюкзаке Кости. Старинная деревянная шкатулка с маскирующим плетением. Она была лишь немногим меньше первой, с жезлом. Внутри два странных прибора из техномагического обихода, финка с серым плетением, кривой жертвенный нож без плетения, но пропитанный силой и три наконечника от стрел! Явно современные, но со встроенным заклинанием. Они-то зачем? Есть огнестрельное оружие. У Кости пистолет и у Тимохи с Рудиком по карабину. Что еще... у каждого на груди по одному амулету наполненные силой Смерти. Все. Да, Зинины амулеты, слава богу, лежали у неё в кармане.

Поднялся выше и пролетел вперед. Вот оно, Ямбурское урочище, в часе ходьбы от троицы "серых" с моей Зиной. Кругом сопки покрытые лесом и вдруг — три из них были будто срезаны вертикальным ножом. Чистые скалы. У их подножия — каменистая долинка с пробегающей по ней извилистой речкой. Алтарный камень в центре. Большой валун с нарисованной на нем знакомой пентаграммой. Его переполняла сила. Рядом с жертвенником в голове пентаграммы стояла сложенная из камней небольшая четырехгранная пирамида. От неё все стороны тянулись нити, из которых по периметру сплеталось охранное заклинание. Оно и закрывало урочище, отпугивало любопытных.

На берегу речки стояли палатки, в которых находились люди. Я увидел четыре ауры, но подробно не разбирался, время было дорого. Вернулся в тело и сразу прошел в метку Кости. Повезло, "серые" беседовали о времени жертвоприношения:

— ...спать охота, — зевая, закончил говорить Тимоха.

— Успеем выспаться до рассвета, — успокоил его Костя.

— Константин Александрович, а почему обязательно на рассвете? — спросил Рудик.

— Ты еще молод, Рудик, и многого не знаешь. А почему не учишь? Ну-ка, сам ответь на свой вопрос.

— Константин Александрович, не могу я понять! — отчаянно выкрикнул "молодой".

— Как технику с колдовством соединять, ты мастер, а элементарных вещей понять не можешь! Тимофей, объясни молодому.

— Дело в том, что душа человека с рассветом просыпается, — с легкой иронией начал говорить Тимоха. — И неважно, спал ты или нет. Прана подпитывается лучами солнца, раскрывается и становится гораздо сильнее и слаще. Пасмурно или нет — не имеет значения. Метафизика, это тебе не твои электроны. А сейчас мы, вдобавок, имеем женщину с идущими месячными. Это вообще конфетка! Зачем портить себе и богам удовольствие?

Зарычав, я покинул астрал. Ну, суки! И внезапно поймал себя на мысли: дежавю. Снова алтарь, снова "черные", вернее "серые", снова тупая злость. А чем это закончилось в руинах? Меня самого чуть в жертву не принесли, я себя переоценил. Все, хватит. Теперь буду вдвойне осторожен, на рожон не полезу.

— Отдохнули и двинули, — скомандовал я Розе.

— Стемнеет скоро, как по темноте пойдем?

— Я поведу. Мне не важно день или ночь. А маршрут у меня уже здесь, — постучал пальцем по виску. — Пошли.

— Идем, Великий Белый Шаман, — девушка решительно встала.

Я поморщился. В руинах друзья тоже в меня верили, а я надежд не оправдал.

— Теперь у тебя есть горький опыт, ты не станешь рисковать. Я очень на это надеюсь, — сказала Фиона с многозначительным намеком.

Я не ответил.

До границы урочища мы добирались более пяти часов. Стояла ясная холодная ночь. Роза падала от изнеможения, держалась исключительно на моей силе Жизни. А перед охранным контуром, к усталости добавился немотивированный страх. Моя "пелена разума" включилась сама (точнее, "девочки" создали, как только обнаружили угрозу), на Розу пришлось её набросить.

— Отдыхаем, едим и я пошел, — сказал я девушке.

— Куда пошел? А я? — обиделась Роза, дышавшая как загнанная лошадь.

— Ты подождешь меня здесь, спрячешься где-нибудь. Они тебя не найдут, гарантирую.

— Но... тебе нужна помощь!

— Я справлюсь, не переживай. Ты будешь мне обузой, — разговаривая, я в две ветки вставил два заклинания: "щит жизни" и "пелену разума", потом завернул их в носовой платок и наложил на него маскировочный модуль. — Держи этот сверток при себе, поможет, в случае чего. Действует примерно сутки. Помолчи, — прервал её возражения и накинул на девушку "скрытку". Это заклинания из стихии Жизни для сокрытия ауры.

— Все, я отдыхаю. — Закончил с Розой и накинулся на еду, одновременно втягивая в ауру ману, к сожаленью, только Жизни и Разума. Фиона с Синей тоже заряжались.

Спустя час, я был готов. "С Богом", подумал, мысленно сплевывая через левое плечо, и вылетел "свободным сознанием".

Четыре палатки. Две китайские камуфлированные двуспалки и две четырехместные. Неподалеку обложенный камнями потухший очаг, деревянный стол и лавки под камуфлированным тентом. Обжитой лагерь, давно и надолго устроились, сволочи. Двое часовых. Один на противоположном берегу, второй на этом перед тропинкой в лагерь. Оба были вооружены автоматами и сидели на открытых местах — скрытно не подберешься. Правда, они беззаботно дрыхли. Но меня смущали странные амулеты наполненные стихией Смерти. Зина спала рядом с алтарем, сидя на корточках. Она по-прежнему была окутана серо-фиолетовой сетью. Нить от неё тянулась в ближайшую двуспальную палатку. В ней спали Тимофей с Рудольфом. Костя нашелся в большой палатке и тоже спал, вместе с неизвестным мужиком. Не в обнимку, в разных углах палатки. Судя по богатой серостью ауре, мужик являлся главным жрецом. Во второй четырехместке спали еще трое, в двуспалке — склад продуктов и всякой утвари. Там же в отдельном ящике нашлись обычные на вид небольшие камни с тонким рисунком внутри каждого — души жертв. Меня передернуло от омерзения. Имелся еще один автомат, два карабина и пистолет в палатке "охраны", у Тимохи и Рудика карабины, у Кости пистолет. Вот и все оружие. Вызвали недоумение два арбалета в "командирской" палатке с болтами, наконечники которых были наполнены силой Смерти и замысловатым плетением, как у тех, в шкатулке... Да это они и есть! Оперативно поставили, поостеречься надо.

Внимательно осмотрел пути подхода-отхода и вернулся в тело. До рассвета оставалось чуть больше двух часов, так что пора. План, несмотря на острое желание освободить заточенные души, решил не менять. Надо реально смотреть на собственные силы.

— Роза, спрячься за теми кустами, — скомандовал, указывая на едва видимые в свете звезд контуры. — Жди меня с час после рассвета, если не появлюсь — возвращайся одна. В урочище не лезь!

— Белый Шаман, а как же ты?!

— Я же сказал — ты мне не поможешь! А себя загубишь. Лучше передашь своим шаманам, что в урочище живут шестеро "забирающих души". Они вооружены. Пускай охотники отстреливают их издалека, а шаманы должны прикрыть стрелков от страха. Если этого не смогут, то грош им цена. Да, зимой они здесь не живут. Поняла?

— Я поняла, Егор, — Роза впервые назвала меня по имени. — Да помогут тебе духи предков, — после этих слов собрала наши вещи и побрела прятаться.

Я подошел к границе. Активное плетение имело вид серого забора из рыболовецкой сети. Накинул на себя "скрытку". Осторожно приблизил к "охранке" руку — ноль реакции, просунул дальше — ничего. Решительно шагнул сквозь неё. Тишина, всплесков нет. Глубоко вздохнул-выдохнул и ступил тропу спуска в это мини-ущелье.

При помощи ночного зрения видел почти так же, как днем. Опыт скрытного перемещения по пересеченной лесистой местности у меня имелся. Далеко не егерь, но с задачей "не шуметь в ночной тиши" справился. Она сама естественно прерывалась редким воем далеких волков, уханьем заблудшего филина и другими непонятными ночными звуками — все доносились из-за пределов урочища.

Часовой не проснулся. Теперь не проснется никогда. Громкий хруст ломающихся шейных позвонков казалось, поднимет и мертвого, но обошлось. Я подержал дергающееся тело за свернутую голову, внимательно огляделся и тихо положил его на землю. Защитный амулет, если это был он, на скрытую ауру не среагировал. Спрятал свой пистолет в карман и снял у убитого автомат. Магазин был, к сожаленью, один. Через страшно скрипящий мостик из самодельного теса подобрался ко второму охраннику, замирая после каждого шага. Он, похоже, все-таки проснулся, но отреагировать не успел. Раздался еще один хруст от свернутой шеи и я надолго застыл, прислушиваясь к обстановке в лагере. Пошевелился только после возобновления всех храпов. Осторожный пробрался через мостик — лаги и вот я с двумя автоматами около Зины. С момента пересечения границы прошло полчаса — непозволительно много!

Сеть вокруг головы девушки была сложной, многоуровневой. Конечно, если бы позволяло время, то можно было бы распутать её без вреда для здоровья. А если просто оборвать управляющую нить, то Зина, как минимум, получит шок и потеряет сознание, как максимум — сойдет с ума, но это маловероятно и рискнуть можно, но... основная проблема в амулете, вернее, в его хозяине. Он обязательно почувствует, проснется и... станет шумно. А я планировал просто забрать Зину, без подвигов. Меня сильно смутили защитные амулеты, которые, слава богу, на "скрытку" рассчитаны не были. Что ж, придется и дальше поработать ниндзей. Спасибо Рону, опытнейшему лазутчику, за науку. Да я и сам за время бурной эгнорской жизни с войной и тайными операциями кое-чему научился.

Двуместная палатка оказалась очень тесной. Пришлось оставить автоматы на пороге и втискиваться, стараясь не наступить на руки-ноги. Тимофей что-то почувствовал и перестал храпеть. Пришлось поторопиться и вместо тихого сворачивания головы ударить охотничьим ножом в сердце. Коротко, без замаха. И сразу прикрыть ему рот. К сожаленью, он долго дергался и разбудил-таки Рудика, который неприлично быстро сообразил что к чему:

— А-а-а, — в страхе заорал он и потянулся к карабину.

Удар Вересовского ножа скользнул по защите. Вот и проверка "серого" амулета. Хорошим оказался, на настороженность хозяина среагировал, да и удар наносился с длинного расстояния. Все, маскировка больше не нужна — мана потревожена, и я бросил в Рудика "ловчую сеть" второго уровня — защита слетела... но мгновенно возникла новая! Я не стал больше атаковать заклинаниями. Включив свой "щит жизни", я тупо продавил серую пленку, возникшую вокруг противника, и перерезал Рудику горло. Эта схватка длилась не более трех секунд, а спустя еще две, я, вылетев рыбкой из палатки, стоял у порога и опустошал магазин автомата.

Я стрелял по палаткам, чередуя очереди с командирской на охранную. Грохот выстрелов возвращался усиленным эхом, рвал предрассветную тишину. В перерывах между очередями — раздавались крики и стоны. Сменил пустой автомат на заряженный и замер, прислушиваясь.

Обе палатки завалились. В правой, с тремя "серыми", заметное шевеление и стоны. Выпорхнула одна душа. Кстати, души первых четырех "серых" я тоже видел — совсем недавно ушла Рудиковская. Левая, командирская, палатка лежала без движения, одной бесформенной кучей.

Не выпуская груды тряпок из виду, подошел к лежащей на земле Зине. Она была без сознания. Заклинание, как я и ожидал, исчезло со смертью владельца амулета — для того я и лез в палатку. Влил в Зину силу Жизни и почувствовал опустошение собственной ауры. Приводить девушку в чувство пока не стал. Придется сначала разобраться с остальными. Непросто будет. Амулеты мощные, пули отводят и "ловчую сеть" второго уровня не пропускают. Жаль, ничего другого атакующего из стихии Жизни не знаю, да и маны осталось катастрофически мало.

"Да вылези кто-нибудь, наконец! Эх, мне бы мою саблю! Черт, охотничий нож в палатке забыл, а Вересовским резать вслепую, через ткань палатки — несерьезно". — Я рассуждал об этом и о многом другом, медленно двигаясь к палатке охраны.

В ней двое живых с автоматом и карабинами, не считая пистолета. Под завалом у Кости имеется еще один и там же два любопытных арбалета. И мужик пропитанный силой в придачу. Но сначала надо нейтрализовать автомат, целый рожок я отвести не смогу, силы не хватит.

— Сдаемся, — закричали из палатки, — не стреляйте! — активное шевеление и вой раненого вперемежку с руганью.

Я промолчал и опустился на одно колено. Разрывая ткань, из палатки показался полуголый человек в теплой фуфайке. Одну руку держал поднятой, второй зажимал кровоточащий бок. Я нажал на курок. Только пятая пуля не отклонилась и проделала аккуратную дырочку в переносице. Целился я в корпус, но калаш задрался. Удачно получилось. Мужик рухнул, но чувство опасности взвыло. Я перекатился в сторону, а в место, где я недавно сидел, зацокали пули. Пришлось перемещаться дальше и дальше, пока не обогнул спрятавшегося за трупом товарища "серого". Его защиту пробили последние пули из длинной очереди и мой автомат заглох. Он, видимо, не обладал ночным зрением, поэтому продолжал палить в то место, откуда увидел вспышки выстрелов, а перевести огонь не успел.

Не зря в магическом мире нет огнестрельного оружия, не эффективно оно. В наконечник стрелы или арбалетного болта можно впихнуть заклинание и напитать силой, а в пулю... в принципе можно, но замучаешься в каждую, это же ручная работа. Кроме меня, конечно, — я штамп создал, но я — исключение. Наконечники, опять таки, можно извлечь, далеко не улетят, а пулю где найдешь? Слишком дорого выходит. Да и порох — вещество крайне ненадежное, при необходимости можно разработать много способов его дистанционного воспламенения.

Это я от нервов так рассуждаю. Застыла поваленная палатка с Костей внутри, не слыхать их, и не видать шевелений, будто они там померли. Подходить боязно. Я уже минут пять лежу за трупами, положив на последнего убиенного карабин. Отыскал-таки, нашарил. Старый СКС со спиленным штыком. Ни разу не стрелял из такого. А ну-ка... пуля впилась в нагромождение, бывшее когда-то палаткой, полыхнуло серым и все. Снова тишь да гладь. У них-то время не ограничено, а вот мне пора убираться. С другой стороны, оставлять их за спиной, когда я с Зиной на руках... это пат. Надо девушку срочно на ноги ставить и валить отсюда. Осторожно попятился назад.

Костя злился на себя, на глупого мента и на весь мир. Они с Василием, бывшим эвенкийским шаманом, а ныне главным жрецом Апопа алтаря Равновеликих Богов оказались под завалившейся палаткой. Один напавший, странный мент, убил всю жертвенную пятерку (команду, необходимую для правильного совершения ритуала) и гостей, его "подчиненных" — начинающих колдунов Тимофея и Рудика. Костя почувствовал их смерть, и ему стало больно. Особенно жаль Рудольфа, который подавал большие надежды. В его руках техника будто сама собой скрещивалась с колдовством. Невольно всплыли воспоминания, как они чуть не погибли при открытии портала Равновеликим Богам. Проклятый жезл выпил их жизни, они постарели тогда лет на десять. Потом, конечно, вернули все сторицей, но неприятный осадок остался. Рудик после этого взялся обезопасить использование портала и сделал это всего за полгода.

Костя с Тимохой глядели на странную смесь древности и современности с удивлением.

— Я использовал силы Жизни, Разума и Смерти, — объяснял им гордый своей работой Рудик. — Приглядитесь. Очень мелко, но увидеть можно. Я, оказывается, могу увеличивать рисунок, сам не пойму за счет чего. Смотрите, очень похоже на ауру жреца. А вот эти катушечки — мое ноу-хау! — Рудик приплясывал от радости. — Сигналы в определенной комбинации активируют ауру! А после снимают показания работы жезла. Все выносится на экран. Наши придурки — пространственники увидят пробой между мирами, довольными будут, как коты после валерьянки и смотреть на нас станут с уважением, а то косятся все время.

— Косятся, — зло повторил Тимоха. — Разрешили бы вы их подчинить, Константин Александрович!

Костя еле заметно поморщился. Ничего, скоро придет время, когда его станут называть как минимум господином, в том числе и "коллеги".

— Нет. Мы используем их в темную, пусть так и останется. Небольшого воздействия хватает, а с этим "прибором" они сами начнут нам в рот смотреть, поверьте мне на слово. Подчинишь — поменяется характер. Зачем нам лишнее внимание? Рудик, следующая жертва полностью твоя, заслужил.

— Спасибо, Константин Александрович!

Своего отца Костя не помнил, он ушел сразу после Костиного рождения. Мать не кормила его баснями про летчика. Она вообще никакими баснями его не кормила, она пила. Отчимы менялись, как перчатки. Такие же алкоголики, как и мать. Мальчик возненавидел пьянство. Не ударился во все тяжкие, как большинство его сверстников из таких же семей, а наоборот, ударился в учебу. Пропадал в школе, просиживал в библиотеках. Там он погружался в свой выдуманный мир, где царила справедливость, и вершил её он. Но библиотека обязательно закрывалась, и мальчику приходилось возвращаться в ненавистный голодный дом. Небогатые библиотекарши подкармливали его и это было унизительно.

В подростковом возрасте Костя увлекся историей древнего мира. Сильно поразила его мифология египтян, красивая и загадочная, особенно "Книга Мертвых". Перечитал всю доступную литературу, самостоятельно изучил иероглифы, выучил наизусть все доступные тексты молитв всем божествам и читал их в уме чуть ли не постоянно. Путешествие к пирамидам стала его идеей фикс. Тогда, в шестидесятые, это было почти несбыточной мечтой.

Однажды, вернувшись домой, Костик застал мать сильно избитой.

— Сыночек, — пьяным голосом пожаловалась ему мать. — Он грозится меня убить. Приревновал, скотина пьяная! Вон, лежит, дрыхнет. Ну, я ему! — с этими словами попыталась подняться, но упала, схватившись за живот. — Убью! — прорычала в пьяной истерике и затихла. Уснула на полу, рядом с пустой бутылкой из-под портвейна.

Этот "отчим" отличался скверным характером. Он неоднократно избивал мать, да и на Костю смел поднимать руку. Пасынок терпел. Лишь бы мать была счастлива, своим, пьяным, опустившимся счастьем. Но в тот день Костик не выдержал. Кровь ударила юноше в голову. Не помня себя, он схватил кухонный нож и вонзил его в сердце спящего мужчины.

Нож вошел удивительно легко, словно не в грудь человека, а в масло воткнулся. Дальнейшие ощущения описать невозможно. Блаженство, полет к небесам, оргазм — все вместе и очень долго. Костя очнулся на полу рядом с диваном, на котором лежал труп старика с торчащим из тела кухонным ножом. Настроение было отличное, сил столько, что, казалось, можно горы двигать, если возникнет необходимость. Дождался ночи, завернул тело в простыню и спокойно, играючи вынес его укромными переулками к реке и сбросил в воду. Удивительно, но крови не пролилось, ни капли!

Угрызений совести Костя не испытал. Он, наоборот, посчитал убийство актом справедливости и был страшно горд, что совершил его он, никому неизвестный юноша-отличник, как водится — очкарик. Вернулся домой и лег спать на тот же диван, ставшем алтарем. Это дополнительно грело душу.

Ночью к нему явились египетские боги. Пятеро, имеющих непосредственное отношение к смерти. Главным был змей Апоп.

Со следующего дня началась новая жизнь будущего верховного жреца Апопа. Так ему сказал сам змей. Юноша поступил на исторический факультет, стал археологом, объездил полмира. под воздействием силы чиновники легко подписывали любые бумаги, поэтому проблем с выездом из страны для участия в экспедициях у Костика не было, как не было и проблем с финансированием. Боги указывали ему где и как искать нужные артефакты, как правильно совершать ритуалы и многое другое. Свели его с другими жрецами, и каждый мнил себя Верховным. Но Костя верил в то, что он — единственный. Правдиво говорить о снах с "коллегами" было не принято. Конечно, он подозревал, что боги могут каждому своему жрецу обещать первенство и считал это справедливым, нужным для здоровой конкуренции, ведь все колдуны жутко честолюбивы.

В девяностые началось раздолье. Сами собой возникали разные секты, в том числе и сатанинские. Из них Костя и стал вербовать адептов. После первой же жертвы, перешагнув через совесть, все участники ритуала становились ревностными почитателями Истинных Равновеликих Богов. Еще бы:

Во-первых, сила. Она была реальной, видимой, осязаемой. Адепты сразу начинали видеть ауры и многие другие "потусторонние" вещи. Впоследствии, дар можно было развить и научиться подчинять людей, убивать или лечить. Продлять свою жизнь, защищаться от пуль и делать многие другие невероятные вещи. Одним словом, стать колдуном. Служители египетских богов почему-то предпочитали называть себя так, а не магами или волшебниками.

Во-вторых, ни с чем несравнимый кайф во время жертвоприношения.

В-третьих, ощущение собственного могущества, сладкое чувство тайной власти над окружающими. Если у кого и оставались моральные запреты, то они быстро стирались.

И вот, года три назад боги впервые потребовали передать им души. Объяснили, как сохранить их во время жертвоприношения, как и где переправить. Про то, что жезл "сосет" силы то ли забыли предупредить, то ли не посчитали нужным — если ты слаб, то не годишься на роль Верховного Жреца. За полгода собрали необходимое количество душ, попытались переправить и чуть не погибли. И лишь два года назад, благодаря Рудику, дело пошло. И не только у "жертвенных пятерок" Кости, но и у других. Заметно возросла сила адептов, повысилось качество амулетов, усилились немногочисленные Истинные алтари. День, когда боги, или все-таки демоны — Костя всегда путался, спустятся в наш несовершенный мир, неумолимо приближался. И тогда...

Константин Александрович и желал, и боялся появления хозяев. А ну как не он станет Верховным? А если сам в чем-то провинился? Тогда — под нож! Сила почитателей Апопа была самая "сладкая", в этом он убедился лично, когда принес в жертву провинившегося младшего жреца. На втором месте стояли беременные женщины, на третьем женщины во время месячных. Дети, вопреки представлениям европейских сатанистов, стояли на последнем месте. Их души, не успевшие вобрать в себя Силы мира, были самыми слабыми.

Лежа под завалившимся тентом, Костя жалел, что пошел на поводу у Рудика с Тимохой. Видел же, что мент необычный, но не удержался — его жена просто сочилась сладостью. Подвела самоуверенность. Привыкли, что милиция всегда перед колдунами на коленях стояла. Стоит только пожелать, укоризненно покачать пальчиком — дело закрыто. А сколько он встречал людей с такой же богатой аурой, как у Егора? Никто из них не умел пользоваться силой и этот, похоже, не умел, ни разу не видел от него узоров. Ошибся Верховный Жрец, этот хитрый длинноволосый парень скрывал умения. Даже не парень, а солидный мужик, судя по изменившейся ауре. Или он жизнь на силу обменял? Тогда мент еще опасней. Ничего, был у них с Васей туз в рукаве...

Я уже подкрадывался к Зине, когда чувство опасности снова взвыло. Провалился в ускорение и сразу услышал скороговорку Фионы:

— У тебя пара секунд, дольше не продержу!

До последних живых "серых" было метров десять. С мыслью "Зачем отходил?!", бросился вперед. Они появились вдруг, как из-под земли. Не медленно поднялись, а именно возникли. Возникли — это, конечно, преувеличение — быстро вскочили сквозь медленно оседающую ткань, нисколько не уступая мне в скорости. Я как раз оттолкнулся в прыжок.

Костя и незнакомый эвенк держали в руках арбалеты. Болты сорвались почти одновременно. Не думая, я вбухал остатки своей "жизненной энергии" в создание двустихийного водо-воздушного "диска". Для запуска плетения маны хватило, но ускорение кончилось на пике прыжка. Теперь не увернуться.

Один болт промазал, второй, не обратив внимания на "щит жизни", пробил живот насквозь и наконечником вышел из спины. Я этого не почувствовал, как не увидел и разрезанных "диском" серых. Они пытались увернуться, но заклинание и было на это рассчитано. Для того оно и создавалось нами (мной и Агнаром), чтобы вырезать именно магов, невзирая на попытки скрыться или защититься.

Последнее, что я запомнил, это была мысль: "Зина спасена. Прости меня, Лиза. Я люблю тебя, Лизия!". Даже удивиться успел за полное имя — не имел к тому привычки. О смерти не думал. Я знал, что уже умер.

Глава 17

Роза уснула мгновенно. Слишком вымоталась. С такой скоростью дойти до урочища — дело немыслимое. Еще и без оружия. Не то, чтобы путешествие было очень опасное, совсем нет, просто не принято было в тайгу без карабина ходить. В этот раз повезло, а если волки или росомаха? Та же рысь может сюрприз преподнести. Медведи осенью спокойные, они для туристов страшилка. Конечно, самый опасный зверь — человек, но и о четвероногих забывать не стоит.

Роза хотела было напомнить Белому Шаману об оружии, когда увидела его сидящего на пне в старых вырубках, но едва шаман повернулся, как вопрос снялся сам собой: тому, кто умеет использовать собственные силы для борьбы с духами — оружие не нужно. В этом она чуть позже убедилась воочию. Паша, для её начальства — авторитет, которого боялись до дрожи в коленях, в ответ на легкое дуновение силы отдал Егору пистолет. Тогда девушка окончательно уверилась в успехе вылазки. У самой Розы карабин давно отобрали — неформальная власть в поселке ревностно оберегала собственное существование. Желающих подсесть на золотую жилу всегда достаточно, даже в таком малолюдном месте.

Потом был быстрый поход, приливы силы от Егора, его видение маршрута и, наконец, амулеты. От них шел слабый ток, который исчез, как только шаман завернул веточки в носовой платок. Роза была поражена. Её дед был хорошим шаманом. Она помнила, как подолгу камлал он перед созданием каждого талисмана "на удачу" или "для здоровья", а тут как бы походя — амулет для защиты от злых духов с явно ощущаемым дуновением силы. Девушка не сомневалась в победе Егора и не собиралась ему мешать. "Передать шаманам" и другие слова — не больше чем уловка, чтобы женщина не вздумала спускаться в урочище в разгар битвы с духами.

Да что она, не понимает? Привык Белый шаман с глупыми женщинами общаться, которые дальше своего носа не видят и лезут куда не просят. И еще он боялся сглазить. Нельзя заранее хвастаться скорой победой, предки этого не любят. Только зря он ей разжевывал то, что она давно проглотила. Она с детства чувствовала духов: как злых, так и предков. Дед давно удивлялся этой Розиной способности и шутливо называл её "Вальчикан" — глазастенькая.

Утром, если Егор не вернется и "забирающие души" не выйдут, то она... посмотрит, что делать. Первым делом надо поспать, она не двужильная.

Примерно так рассуждала девушка, укладываясь на теплый спальник и укрываясь пуховым одеялам. Забираться в тесный мешок, из которого долго выбираться — поостереглась.

Прошел, всего миг и девушка, вздрогнув, распахнула глаза. Со стороны урочища порывами шел ветер силы духов, слышались тихие автоматные очереди. Через пять минут ударил ураган и все затихло.

Восток окрасился кровью. Ярко-алым злым предзнаменованием.

Роза посмотрела на часы. Прошло три четверти часа с момента ухода шамана. "Он мертв... — внезапно поняла она. И не захотела в это поверить. — Не может быть, не может быть...", — молитвенно шептали губы.

Роза честно выждала два часа после рассвета. Из урочища не вышел никто. Ни Егор, ни "забирающие души". А ведь пора, иначе до темноты не успеют, а утром вертолет. Роза решилась и пересекла невидимую границу. Совсем чуть-чуть дунуло силой и все, будто легкий "шепоток" приласкал кожу. Накануне она успела почувствовать её влияние, секунды, пока Белый шаман не "прикрыл" девушку: панический страх и упорное желание свернуть в сторону. Роза уважительно погладила завернутые в платок веточки.

В долину спускалась целый час. Пряталась за каждым деревом, пугливо прислушиваясь к каждому шороху. В абсолютной, мертвой тишине урочища любые шумы звучали как выстрелы.

Действительно мертвой. В ущелье лежали трупы. Частью окровавленные. На противоположном конце каменистой площадки так и вовсе валялись куски тел, словно сумасшедший мясник поработал. Но самое главное, Роза почувствовала полное бездушие места. Духи предков сбежали отсюда, покинули это проклятое урочище. От большого плоского валуна с четко прорисованной пентаграммой и от каменной пирамиды ощутимо дуло зловещей силой. Но одна живая душа здесь находилась — жена белого шамана. Роза побрела к ней, с тоской косясь на бездыханное тело Егора, к которому подбегала в первую очередь.

Он лежал на полпути между алтарным валуном и разрубленными телами, лежал на животе в неудобной позе с неестественно раскинутыми руками. Правая сжимала выкидной нож. Пальцы были бледные и худые, кожа на них морщилась, точно принадлежала старику: грубые складки чередовались с мелкими трещинками, как у скомканного пергамента, тронутого веками. Из спины торчал прикрытый бушлатом наконечник стрелы. Если бы Роза не чувствовала тока сил, то не заметила бы и накололась. Или перевернула бы тело и еще сильнее растревожила рану. В стреле сидел злой дух, он жаждал смерти, он хотел захватить и поработить любую душу. Девушка вздрогнула, представив, как прокалывает им руку и еще больше испугалась за Белого Шамана. Жив ли он после такого? Судя по тому, что злой дух не успокоился, душа шамана оказалась ему не по зубам. Откинутый капюшон заставил Розу завыть сквозь зубы. На неё смотрело холодное лицо старика. Впалые глазницы, ввалившиеся щеки, дряблая складчатая шея под полностью седой бородой. Веки были закрыты. Роза не решилась их сдвинуть.

Егор был мертв. Отдал свою жизнь за жизни всех "крадущих души". Тоска захлестнула девушку с головой, смывая остатки надежды.

На Зину, чтобы она очнулась, пришлось плеснуть водой из речки. Жена шамана судорожно вздохнула, тряхнула головой и застонала, закрыв лицо руками.

— Успокойся, — вяло произнесла Роза, садясь на землю. — Тебе нечего больше бояться, твой муж убил всех.

Зина вздрогнула и убрала от лица руки.

— Ты кто?! — она с трудом фокусировала взгляд. — Официантка?! Что ты здесь делаешь? А где это я? Почему так холодно? Как голова болит! — задавая каждый вопрос, Зина поворачивала голову налево, направо, но с земли не поднималась, поэтому трупы пока не замечала.

— Тебя хотели убить и выпить душу. Твой муж бросился тебя спасать. Спас, ты жива. В отличие от него...

— Где я?! Объясни толком! — Зина попыталась сесть, но тут же упала, со стоном схватившись за голову. Роза смотрела на эти страдания невозмутимо. Грусть по шаману выдавила остальные чувства.

— Ты в Ямбурском урочище. Тебя привели сюда, чтобы заколоть на том алтаре, оглянись. Ты совсем ничего не помнишь?

— Я в лесу?! — в отчаянии закричала Зина не силах поверить в очевидное. — Как я здесь очутилась?! — Слова о судьбе Егора прошли мимо её ушей.

Роза не ответила.

Спустя несколько мучительных минут и множества бесплодных попыток, Зине все же удалось сесть. Голова перестала разваливаться, держать её руками стало ненужно.

— Я же только что проводила Егора, прилегла на минутку и... все, я здесь, — недоуменно проговорила она. — А где Егор, он вернулся? А что это здесь произошло? — спросила с замиранием сердца. Только сейчас она увидела трупы, и только сейчас до неё стал доходить смысл сказанных Розой слов.

— Егор!!! — вырвался у неё нечеловеческий вопль и девушка, шатаясь, бросилась к недвижимому телу.

Роза успела в последний момент. Зинина рука почти что коснулась наконечника, когда Роза перехватила её за запястье.

— Под курткой отравленный наконечник, — глухо пояснила она. — Ты чуть не укололась.

— Пусти, он жив, я чувствую! — истерично вопила Зина, вырывая руку. — Я медсестра!

— Осторожней со стрелой, — предупредила Роза, отпуская девушку.

Не прикасаясь к опасному выступу и не пытаясь перевернуть Егора на спину, Зина прижала пальцы к шее в надежде нащупать пульс.

"Боже, какой он старый! Но это точно он, я точно вижу! — думала девушка. — Если бы я его знала, ни за что не поверила бы в такое быстрое старение. Егорушка, любимый, ну, давай, один удар сердца, не умирай!!! Эх, если бы ты был рядом!.. ой, дура! Какая я дура!!!", — чуть ли не вслух выкрикнула Зина и принялась лихорадочно копаться в кармане брюк.

Амулет исцеления зажат в руке, по кулаку бежит тепло. Она сразу поняла, что надо делать и горячо пожелала исцелить любимого. Мгновенье спустя, почувствовала пустоту амулета и снова прижала пальцы к сонной артерии. Минута ожидания тянулась мучительно долго и когда под пальцами явственно прокатилась волна пульса, внутри Зины лопнула какая-то струнка, державшая девушку в постоянном напряжении. Через полминуты она ощутила еще одну волну крови, еще через тридцать секунд новую. Четыре удара в минуту — уже не труп, но и далеко не живой. Зина, медсестра реанимационного отделения, расслабилась окончательно. "И не таких вытаскивали...", — самонадеянно думала она.

— Эй, ты чего это такая довольная! — Роза словно очнулась, увидев счастливое лицо жены Белого шамана.

— Он жив, понимаешь, он жив! — прошептала Зина сквозь слезы.

— Не может быть... — прошептала Роза и приложила руку с другой стороны шеи.

Она почувствовала мощный вихрь силы, исходящий из талисмана. "Это не вернет человека к жизни", — подумала эвенкийка. И не вернуло. Жизни в теле не прибавилось. Однако, через пять минут Зина расцвела и Роза с надеждой прижала пальцы к шее шамана и тоже почувствовала одинокий удар пульса.

Через пятнадцать секунд еще. Нет, жизнь не вернулась, но и смерть отступила. Душа не желала покидать тело и более того, удерживала организм от распада. Теперь все зависело от желания жить. Если душа захочет — вернется окончательно, есть куда, если понравится свобода — уйдет в страну предков. Появился проблеск надежды. Дед рассказывал о таких редких случаях, когда дух не теряет связи с почти мертвым телом. И по телевизору, который Роза время от времени просматривала, иногда говорили о летаргии. Это слово будет понятней для непосвященных. Тело ни в коем случае нельзя хоронить, в прохладное помещение перенести и пусть оно лежит, ждет своего часа. Как долго — другой вопрос; может день, а может и годы.

— Эй... Роза, кажется? — голос Зины оторвал внучку шамана от задумчивости. — Надо стрелу вытащить.

— Что? Ах, да. Наконечник надо снять обязательно, а саму стрелу нежелательно, может кровью истечь.

— Не переживай. Он — точно не истечет, — уверенно заявила Зина. Она давно совместила быстрое выздоровление Вереса и способности Егора. — Правда, теперь он не в лучшей форме, но ничего. Когда очнется — не обрадуется, если стрела в животе останется.

— На холод его надо, — прервала Роза рассуждения жены. — Он в летаргическом сне, надо тело сохранить до возвращения души.

— Какая летаргия?! — возмутилась Зина. — Я — медсестра реанимации! У него просто глубокая кома!

— А я — внучка шамана и он — шаман! — Твердо возразила Роза. — Я вижу, в нем нет жизни! И смерти тоже нет. Ты хочешь, чтобы он сгнил на солнце?!

Женщины сами не заметили, как встали друг против друга, от волнения раскрасневшись. Еще немного и они вцепятся друг другу в волосы. Роза первая заметила комизм ситуации.

— Давай для начала стрелу вытащим, — усмехнулась она. — Потом лечить его начнешь. Капельницу поставишь, — под конец не удержалась от сарказма.

— И поставлю! — не сдалась Зина.

Она уже поняла правоту официантки. Летаргический сон — это самая грань между жизнью и смертью, сильнее, чем самая глубокая кома. Ему и дышать необязательно. Но на солнце ему точно нельзя.

Очень аккуратно срезали наконечник. Роза брезгливо откинула его подальше. Зина взялась за наполовину погрузившееся в тело пластиковое оперение и плавно извлекла короткий деревянный болт из тела. Крови вышло совсем немного.

"Если бы был поврежден крупный сосуд, то даже при отсутствии давления крови вышло бы гораздо больше", — успокаивала себя медсестра.

Внимательно ощупала живот и жидкости там не обнаружила. Довольная, плотно перевязала старческое тело Егора бинтом из "трофейной" аптечки.

Роза объяснила эффект потери молодости. Какие-то "жизненные силы" переходят в силу духов, и Егор мастерски владел этим шаманским приемом. Такое старение не настоящее, оно хоть и с трудом, но обратимо. Главное в этом умении — вовремя остановиться и это, видимо, Егору не удалось. К тому же, отравленная арбалетная стрела добавила негатива. Зина словам Розы поверила. Она еще толком не осмотрела поляну, но тела, разрубленные на ровные доли, разглядела. Их было трудно было не заметить. То, что это сделано не руками в доказательствах не нуждалось, и связь этого действа с постаревшим Егором не вызывала сомнений.

Тело спрятали в небольшой скальной нише, где хранились продукты: что-то типа холодильника. Постелили еловых веток, одеяло и укрыли еще одним. Транспортировать нельзя. По крайней мере, пока. Потом, если пробуждение затянется и если никто сюда с миссией спасения не явится, то придется переносить. Тогда Розе надо будет лично сходить за помощью — спутникового телефона у "забирающих души" не нашли, только парочка маломощных уоки-токи, да неизвестно как включаемая рация. Может, после разберутся, но это потом, сейчас не до того.

— Пропало пять человек из вашей группы, обязательно начнут искать, — убежденно сказала Роза, когда встал вопрос что делать.

— Побыстрей бы! Если Егор долго не проснется, то лучше ему лежать в больнице.

— С больницей согласна, но нас не найдут, — с усмешкой заметила Роза.

— Почему это?

— Потому что урочище закрыто злыми духами. Ты не помнишь, как тебя вели, но я на своей шкуре почувствовала. Любой, кто приблизится — свернет в сторону. Зверья здесь нет, разве не заметила? Шаман талисман сделал, — сказала, показывая завернутые в носовой платок веточки. — С его помощью я и прошла. Но сила скоро из них уйдет.

— Так что же делать? — огорчилась Зина. Она снова поверила. В явную мистику поверила, над чем раньше посмеялась бы.

— Не знаю. Алтарный камень и та пирамида переполнены силой, возможно, они и держат защиту.

— Та пирамида? — уточнила Зина, присматриваясь к сооружению, на которое указывала Роза. — Отлично! Египетские гробницы, конечно, века стоят, но эта им явно не конкурентка! — с этими словами решительно направилась к ровной четырехгранной груде, сложенной из валунов.

— Стой! — испуганно крикнула Роза, желая было остановить Зину, но быстро передумала. — Нет, ничего, иди, разбирай.

Сказала и приготовилась к жгучему урагану. Ох уж эта чувствительность! Иногда девушка искренне сожалела о своем даре. Она и не мыслила подойти к этой куче камней. Ей на расстоянии было не по себе, а тут разбирать! "Я в этом тебе не помощник. Давай, жена шамана, работай", — подбодрила она свою невольную подругу, не проронив ни слова.

Зина ни о чем не думала. Подошла и скинула с невысокой пирамиды верхний камень. Он как раз лежал на уровне головы. Ничего не почувствовала. Пожала плечами, оглянулась, чтобы позвать Розу, но проглотила язык. Молодая шаманка лежала на земле, обняв себя руками. На немой вопрос Зины, ответила, еле заметно кивнув, мол, продолжай. В глазах при этом читалось страдание.

— Тебе точно помощь не нужна? — уточнила Зина, продолжив разбирать пирамиду. Роза утвердительно хлопнула ресницами. На большее сил у неё не осталось.

Разобрав половину пирамиды, девушка вдруг почувствовала странную пустоту в кармане брюк и только сейчас вспомнила про амулет, который, кажется, кончился. Вслед за этой мыслью на неё навалилась резкая слабость. Зина еле-еле добралась до Розы и рухнула без сил. Очнулись они лишь через несколько часов, перед самым закатом.

— Ну как, Роза, удалось?

— Не знаю. Силы из пирамиды развеялись. Завтра схожу, проверю границу. Надеюсь, мой талисман не до конца разрядится... хотя, он уже того, по-моему. Ладно, пошли спать.

Девушки освободили от вещей двухместную палатку, собрали оружие и оттащили трупы. Зине было не привыкать, она на мертвецов насмотрелась, а вот Розу чуть не вырвало. Особенно, когда таскали части тел. Разрезы были на удивленье ровные, даже скальпелем так не получится, не говоря уже о топоре или пиле. Подумать страшно, чем это их Егор уделал.

"Границы" не было. Роза вернулась с двумя рюкзаками: своим и Егора. Зина чуть не вырвала его рюкзак из рук Розы и устыдилась своей несдержанности. Но это же Его вещи в руках у... неизвестно кого! Молодая шаманка лишь еле заметно ухмыльнулась.

— Продуктов полно, теплая одежда есть, спать есть где. Осталось ждать, — сказала Роза за едой. Зина молча согласилась. О вертолете, который, наверное, уже улетел на материк, не дождавшись пятерых пассажиров, она и думать забыла.

В Главное управление ФСБ.

Начальнику отдела электронной разведки и контрразведки Генералу Краснову.

Гриф "Только для служебного пользования", "Совершенно секретно"

"Предварительный отчет о работе отдельной оперативно — следственной бригады электронной безопасности ФСБ по г. Закутку"

В ходе проведения следственно-розыскных мероприятий на данный момент были получены следующие результаты:

— Аппаратура, с помощью которой был снят ролик названный нами "Крестные отцы" пока не обнаружена.

— Однако, в деле о "Неуловимых мстителях" наметились существенные подвижки. Группа расследует все версии, но одна выделена как наиболее перспективная. Предполагаемые мотивы действия "Неуловимых": кроме абстрактной "борьбы за справедливость" с привлечением внимания общественности, выявляются сугубо личные причины: защита жизни и здоровья от мести на почве ревности и личных неприязненны отношений со стороны главного действующего лица нашумевшего ролика, криминального авторитета "Славика". В причастности к "Неуловимым" подозреваются (перечислены в порядке возрастания значимости): Зинаида Хром, Сергей Хром, Егор Комес. Последний заслуживает особого внимания и особой осторожности в случае проведения в отношении его оперативных мероприятий, в том числе силового задержания. Многочисленные свидетельства заставляют полагать, что он обладает некими умениями, которые можно отнести к компетенции отдела "П", причем, силу этих умений оценить не представляется возможным. Предполагаю, что его способности имеют прямое отношение к мощной "экстрасенсорике" (колдовство, магия?). Кроме того, имеются свидетельства о хорошем владении навыками рукопашного боя, по крайней мере, в форме "боя с тенью" (копии протоколов прилагаются).

— Комес Егор Ронович — уроженец поселка Таежный Кутинского района. Сведения о его жизни до появления в Закутке получить пока не удалось. В Закутке впервые появляется 9 августа сего года, когда был доставлен в местную Центральную районную больницу в бессознательном состоянии. 14 августа с диагнозом "ретроградная амнезия" был выписан (справки прилагаются). Стал сожительствовать с медсестрой реанимационного отделения Зинаидой Ивановной Хром, бывшей женой Вячеслава Игоревича Очирова (криминальный авторитет "Славик"). 11 сентября Комес и Хром вместе отбыли в г. Красноярск с намерением посетить п. Вартарара республики Эвенкия. Цель поездки (со слов Эльвиры Хром, требует проверки!) — посещение места ритуального жертвоприношения, совершенного полтора года назад (дело расследует начальник следственного отдела Кутинского РОВД Сергей Иванович Хром, брат Зинаиды Хром).

Копии документов всех фигурантов, копия дела "Неизвестный", копия дела об убийстве криминального авторитета "Змея", совершенного в форме ритуального жертвоприношения, прилагаются.

Перед отбытием из Закутка Егор Комес две недели работал в косметическом салоне "Спа" на должности "мага-целителя". Многочисленные свидетельницы в один голос уверяют, что он действительно помогал клиенткам, облегчая течение самых разных заболеваний и устанавливая верные диагнозы. Копии протоколов допросов, медицинские справки прилагаются.

— В Закутке обнаружен так называемый "амулет исцеления" представляющий собой круглый деревянный медальон толщиной 1 см и диаметром 5,5 см с нарисованным на нем "красным крестом", эмблемой медицинской помощи. Дерево и краска свежие. И рисунок и сам "амулет" сделаны кустарным способом, без использования станочного оборудования. Художественный уровень изображения слабый, явно любительский. Создатель "амулета" Егор Комес. Изделие отправлено в Москву в отдел "П" для проведения глубокой комплексной экспертизы.

— В ходе предварительного исследования было выявлено:

А) "Амулет" не шарлатанская подделка, он действительно помогает. В частности, значительно облегчил состояние моей жены, уроженки г. Закутка, страдающей хроническим заболеванием (астма).

Б) Получить "амулет" можно исключительно в дар, в ином случае он якобы теряет свои свойства (требует проверки). Данный экземпляр, к сожалению уже "пустой", требующий "зарядки" путем помещения "медальона" в лесной массив (сведения не проверены), был передан мне женой, которая в свою очередь получила его от подруги детства, Эльвиры Игоревны Хром, которой "амулет" достался непосредственно от Комеса.

В связи со всем вышеизложенным предлагаю:

— Объявить Егора Роновича Комеса в федеральный розыск с пометкой: только обнаружение! Сведения о местонахождении подозреваемого немедленно передавать в органы ФСБ. Попытка задержания либо установление негласного наблюдения силами МВД недопустима.

— За Сергеем Хромом установить круглосуточное негласное наблюдение с использованием всех возможных технических средств, включая прослушку телефонов и слежения посредством сети "интернет".

— Объявить в розыск Зинаиду Хром. В случае, если она будет обнаружена

вместе с Егором Комесом, сопровождаемая им, то дальнейших действий в отношении её не предпринимать; в иных обстоятельствах необходимо будет установить за ней круглосуточное наблюдение с использованием всех доступных технических средств, включая прослушку телефонов и слежения посредством сети "интернет".

— Усилить нашу оперативно-следственную группу личным составом и техническими средствами (список прилагается)

Поиск "магической" аппаратуры продолжается.

Начальник оперативно-следственной группы по г. Закутку подполковник ФСБ Шувалов А. С.

Генерал Краснов прочитал доклад. Просмотрел вложенные файлы. Задумался. Он лично знал подполковника Шувалова. Толковый следователь, не склонный к мистике и вдруг такое.

Тот злополучный ролик, точнее, заключение экспертов взбаламутили службу генерала: отдел электронной разведки и контрразведки. Аппаратура скрытого наблюдения с немыслимыми характеристиками — не шутка. Неудивительно, что расследование таинственных "неуловимых" поручили его хозяйству. А теперь выходит, что надо подключать и этих ненормальных из "П". Парапсихологи, телекинетики, экстрасенсы и другие паранормалы не так давно были собраны в отдельное ведомство для более глубокого изучения аномальных и паранормальных явлений. Отдел создали в ответ на аналогичные действия "заклятых друзей" американцев, которых дураками далеко не считали, но реальной пользы от него пока не было. Новоявленная служба прославилась исключительно своими "странными" во всех смыслах сотрудниками, над которыми открыто посмеивались.

Звонить начальнику "П" или нет? Еще раз прочитал тест и решил звонить. Больно любопытные факты приводил умница Шувалов, нельзя разбрасываться такой, пусть и случайной удачей. Чем черт не шутит. А верю — не верю, возможно — невозможно решим потом, интуиция — не последняя вещь в работе следователя.

— Сергей Вениаминович? Приветствую! Узнал? Я рад, что не забываешь старых знакомых при новой должности. Да что ты говоришь, куда мне до тебя! А теперь серьезно. Мне одну любопытную записку прислали, без тебя никак. Я перешлю тебе копию и сразу предупреждаю — это прорыв по вашей части. Да не смеюсь я, на полном серьезе! Привычки потешаться над старыми товарищами не имею. Да, Сергей Вениаминович, только так, на том и стоим. Ха! Ну ты даешь... не, мне подробности о твоих, прости за прямоту, сумасшедших, ни к чему... Даже в двух словах сказать не могу, прочитаешь — поймешь. Да, да, придется вместе поработать. Да, в коей веки. Я высылаю, Сергей Вениаминович, изучи. Спасибо, твоей тоже привет.

Переключил селектор:

— Петр, зайди.

В кабинет зашел капитан-ординарец. Он единственный в отделе носил уставную форму, должность обязывала.

— Письмо со всеми вложениями распечатать и передать в отдел "П". И готовься дать делу ход, согласовывай с другими службами. Свободен.

Капитан произнес уставное "есть", четко развернулся и вышел из кабинета. Свою службу он знал на отлично. Маховик закрутился.

Навороченную рацию импортной модели с надписями исключительно на английском девушки включить так и не смогли, а ведь полдня провозились. Роза, хоть и была эвенкийкой, но была типично городской жительницей, проведшей в стойбище только положенные всем эвенкийским школьникам часы и ни секундой больше. Коротковолновые передатчики, по которым кочевники друг другу сплетни пересказывали, в глаза не видела. Зина тоже склонностью к технике не отличалась. Поэтому робинзонки постоянно подкармливали костер, который развели на открытом пространстве, травой и сырыми ветками. А через день после исчезновения "границы", как только послышался фыркающий свист вертолетных винтов, в огонь полетела заранее приготовленная куча влажного мха. Дым повалил — текстильная фабрика позавидует.

Важным пузатым шмелем из-за скалы выполз хмурый вертолет, ни на что, казалось, внимания не обращающий. Роза с Зиной отчаянно запрыгали и замахали руками. Безразличный толстяк сделал круг, будто бы размышляя внять призывам или полететь дальше. Решил-таки сжалиться и завис над берегом речки, лениво сбивая первую снежную поземку. Наконец, нехотя опустился на землю.

Не дожидаясь выброса трапа, из нутра сутулого МИ-8 выпрыгнули четверо мужчин в куртках спасателей МЧС, один из них держал в руке чемоданчик с красным крестом.

— Заблудившиеся? — натужно прокричал командир отряда спасателей, вышедший первым. Вертолет и не думал глушить двигатели. — Здоровы? Быстро в машину!

— У нас есть пострадавший, пойдемте, покажем, — проорала в ответ Зина и потянула за собой врача.

— Вы с ума сошли держать раненого здесь! — ругнулся доктор, когда увидел Егора в скальной нише. — Быстро понесли раненого в тепло!

— Доктор, вы внимательно его осмотрите, а потом командуйте. Я — медсестра.

Врач подозрительно посмотрел на Зину и нагнулся к Егору.

— Да он холодный! — вырвалось у него. — Вы зачем меня к трупу привели? Живые пострадавшие есть?!

— Доктор, внимательней. Пульс проверьте. — Зиной овладело удивительное спокойствие.

— Не учите меня! — совсем обозлился врач, но приложил руку к шее. — И что я должен определить у трупа? — спросил с сарказмом. — Он и без раны скоро помереть должен был, по возрасту... Ой... — вдруг вырвалось у него недоверчиво.

Врач сильнее вдавил пальцы в шею Егора. Скоро брови эскулапа превратились в нарисованный на лбу домик. Лихорадочно, непослушными руками вытащил из чемоданчика фонендоскоп и прижал мембрану к груди раненого.

— Сколько он находится в таком состоянии? — быстро спросил доктор, разрезая повязку на живота Егора.

— Третьи сутки пошли, — невозмутимо ответила Зина.

— Не может быть... — пробормотал врач, ощупывая живот. — Ничего не понимаю... индурации нет, окоченение отсутствует, роговицы влажные... — рассуждал опытный врач, внимательно осматривая бледное холодное старческое тело, смело переворачивая его с бока на бок. От волнения он проговаривал мысли вслух. — Рана сухая. И тоны. Черт, тоны четкие, три удара в минуту... Но не дышит же, черт! Кто он вам? — спросил, резко повернувшись к Зине.

— Муж, — гордо заявила девушка.

Этот ответ доктора добил. Если бы стоял — упал бы, а так, с колен, просто опустился пятой точкой на хвойный пол. Лицо его выражало тупость.

— А! Понимаю, — сардонически усмехнувшись, опомнился и продолжил осмотр.

— Нет, вы не так поняли, ему двадцать пять лет! — запальчиво пояснила Зина, смутившись от того, что о ней подумали плохо.

— Ну-ну, конечно, я вижу.

От дальнейших унижений Зину спасла заработавшая рация доктора.

— Егорыч, женщины с тобой?

— Да.

— Пошли одну к нам, срочно нужны пояснения, здесь... — командир отряда спасателей замялся, не находя слов, и переключился. — Как раненый?

— С раненым не понятно то ли жив, то ли нет. Скорее, да... потом объясню.

— Я иду, — сказала Роза и пошла на улицу. Откидывая брезент, понимающе переглянулась с Зиной.

После долгих споров женщины решили не пытаться спрятать трагедию — все равно найдут и тогда вопросов появится еще больше. Договорились рассказывать правду и стоять на ней. Поверят — не поверят другой вопрос. К возможному задержанию обе были готовы, главное — поместить Егора в больницу, пусть и тюремную. Трупы закидали еловыми ветками, и вчера их присыпало снегом.

— Доктор, я предполагаю у него летаргический сон. Я — медсестра реанимации, — сказала Зина, когда врач в очередной раз устало опустился на пол.

— А чего же не помогала, когда я его вентилировал?! — грозно прикрикнул на неё врач. Изо рта Егора торчала интубационная трубка с приделанной к ней "гармошкой".

— Ему этого не нужно, — твердо возразила девушка.

— Да что ты понимаешь! Самая умная, да?! Я пятнадцать лет на скорой в реанимационной бригаде отработал, пять лет в медицине катастроф! По-твоему, я в профессии не разбираюсь?!

Зина лишь пожала плечами.

— А я пять лет медсестрой в реанимации и тоже не понимаю.

— Ты издеваешься?! Сравнила... с пальцем! — доктор не контролировал себя. — Какой летаргический сон? Какой двадцать пять лет? Сказки все это, лапша на уши! Это... — прорычал, показал на Егора пальцем и явно не зная, как назвать. — Живой труп и умер он от старости!

— А ваши слова, не сказка?! — оскорбилась Зина.

И снова между ними встал уоки-токи.

— Да! — рявкнул в ответ на вызов Егорыч.

— Ты чего это разбушевался, Егорыч, на себя не похож. Разобрался с раненым?

— Да! Труп он! — прорычал врач. Зина фыркнула.

— Раз труп, то не первый. Бегом сюда, нужна твоя консультация и девчонку захвати. Мы на другом краю долины... Она слышит?

— Слышит. — Недовольно гаркнул доктор, мозги которого безнадежно заклинило.

— Поняла куда? — командир обратился непосредственно к Зине.

— Она поняла, — ответил за неё Егорыч, — конец связи.

Чтобы не сказать грубость, Зина поспешила выйти из мини-пещеры. Доктор, ругаясь, пошел за ней. Заткнулся он только тогда, когда увидел аккуратно, по линеечке разложенные трупы. Четко выделялись два расчлененных тела.

— Господи, ну почему мое дежурство сегодня! — взмолился врач-клиницист, не патологоанатом. — От старика голова кругом идет, а тут еще и это! Что здесь произошло?! — с рычанием, ставшим уже привычным, вопросил он, поворачиваясь к Зине.

— Остынь, Егорыч! Что с тобой произошло — это важнее. — Укорил друга командир. — Можно подумать, ты трупов ни разу не видел. Что случилось — мы потом вместе еще не раз послушаем, а пока, будь добр, определи, когда и от чего они все дуба дали.

Доктор, успокаиваясь, тяжело подышал с минуту, нервно закурил и приступил к осмотру.

Женщин на борт не взяли.

— Не переживайте, девушки, доставим мы вашего дедушку в больницу, — кричал командир во время погрузки носилок, отгоняя суетливых женщин от тела Егора.

— Он не дедушка, сколько раз можно повторять! — настырно, в который раз поправила спасателя Зина. Роза недовольно потянула подругу за рукав. — Куда доставите? — уточнила "жена" старика, упрямо отдергиваясь от эвенкийки.

— Пока в Богучаны, но Егорыч говорит, что оттуда обязательно в Красноярск заберут, если не дальше. Не потеряешь, тебе обязательно сообщат. — Устало сказал командир отряда, будто отмахиваясь от повернувшейся умом девицы.

— Только обязательно пускай сообщат, вы там передайте начальству!

— Передам, передам! Все, от винта.

А вот Зина была совсем не уверена, что сообщат, она прощалась с любимым. Долго не могла отойти от Егора, когда его грузили в вертолет. Роза тоже чувствовала, что расставание будет долгим. Насколько — другой вопрос.

"Предки! Не позвольте ему уйти навсегда, Вальчикан вас очень просит! Он — шаман, он вас отблагодарит!", — мысленно просила девушка. Потом попробует покамлать.

Дед предупреждал, чтобы она этого никогда не делала, но Роза решила для себя однозначно. Она станет чуть ли не первой женщиной — шаманом, что в Эвенкии большая редкость. Очень большая — это почти запрет. Почти — потому что не абсолютный, на уровне традиций, а не боязнь мести духов. Это тоже ей дед объяснил, другие шаманы считали иначе.

По распоряжению начальства, которое передали по рации, девушек оставили ждать другой вертолет, в котором вылетела усиленная следственная бригада. Происшествие, если попадет в прессу, обещало стать очень громким, а этого допустить было нельзя. Региональный дежурный МЧС, имеющий подробную инструкцию, незамедлительно подключил ФСБ. Девять трупов, из которых трое туристов, алтарь сатанистов, непонятный "живой труп" какого-то древнего старика и две живые-здоровые девушки: одна местная вторая приезжая. "В голове не укладывается" — самое мягкое выражение.

С тяжелым сердцем возвращался командир отряда спасателей из, казалось бы, рядового вылета. Выпавший снег скрыл следы, затруднил наземный поиск заблудившихся отдыхающих, его воздушному отряду "повезло". Именно в кавычках.

Случай, конечно, интересный. Невероятный, невозможный, любопытный, восхитительный, захватывающий, пугающий, ужасный и прочие эпитеты, но главное — секретный. Значит, последуют неприятные допросы, подписки, отчеты — хлопот не оберешься. Вон и Егорыч возле полутрупа хмурится, думает, радоваться или наоборот. Может быть, потом диссертацию напишет, давно порывается. "Ентот дедушка Егор, не твой ли папА, Егорыч?", — такая шутка уже прозвучала. Доктор обиделся. Он вообще разнервничался сегодня, на себя не походил. Вот что значит необычный случай совместно с сумасшедшей женщиной, считающей себя самой умной.

"Как это она в старике юношу видит? — с любопытством рассуждал командир отряда спасателей, чтобы отвлечься. — Даже интересно стало. В других ситуация полностью адекватна — то есть на шок не спишешь, а тут как заклинило. Любимый дедушка, не иначе... Ладно, надо отчет обмозговать... как же надоела эта писанина, кто бы знал! Эх, нелегка ты доля командирская...", — последнее подумал иронично.

Службу спасения капитан МЧС любил, относился к ней серьезно и карьерного роста не чурался.

Глава 18

Эгнор. Иверский материк. Коалиция стран именуемая "Земли, хранимые Спасителем". Королевство Асмар. Графство Хром. Баронство Комес. Замок "Комес".

Лизия проснулась в холодном поту. Сердце колотилось, как у загнанного зайца. Не рожденный еще ребенок лупил ножками, больно избивая мать изнутри. "Спокойно, маленький, спокойно, — мысленно проговорила она, поглаживая живот. — С папой все хорошо... хорошо". Мальчик затих.

Шел шестой месяц беременности. Сын развивался без проблем, на собственное здоровье Лиза тоже не жаловалась. Егор был жив, она чувствовала это, и в этом её поддерживали "стихийники", все члены магического сообщества Стихия и одноименной школы, основанных Егором. "Он обязательно вернется" — верила она свято. Но сегодняшняя ночь посеяла зерна сомнения.

Поход в Батвию "группы мщения", состоящей из пяти "стихийников" во главе с Егором и семи воинов из его же гвардии, "спецназа" баронства Комес, командованием армии "земель Спасителя" остался незамеченным. Просто однажды, в одну прекрасную ночь, случилось мощное астральное возмущение, после которого батвийская армия вторжения оказалась парализованной. Все некросы — маги стихии Смерти, вдруг потеряли силу, а у жрецов Неназываемого перестали вызываться демонские твари, не говоря уже о самих демонах. Воспрянувшая армия "земель Спасителя" выгнали захватчиков и буквально на хвостах их коней ворвались в Батвию, сходу её оккупировав.

Страна чернокнижников не сопротивлялась. С исчезновением бога по имени Вартараар, которому посвящались все дарующие Силу жертвоприношения, государственно — религиозно — магический аппарат царства разрушился. Простые жители встречали воинов Спасителя рассеянно, пребывая в состоянии полнейшей прострации; весь их многовековой уклад: справедливо-несправедливый, честно-лживый, жутко привычный, родной, регламентированный законами "от и до", всегда казавшийся вечным, незыблемым как Главный храм Неназываемого — вдруг, в одночасье рухнул.

Да что говорить о Батвии! Совет Глав Государств Спасителя до сих пор пребывает в растерянности. Владетели не знают, что делать с навалившейся на них победой, куда девать огромное царство, оставшееся без власти. Церковь Спасителя спешно организует новые приходы, Совет непрерывно заседает, а скромные творцы этой победы — "стихийники" предпочитают не высовываться. Слишком много к ними возникнет вопросов, ответы на которые очень не понравятся Церкви.

Победу приписали, разумеется, Спасителю. Это он выгнал Неназываемого с благословенного Эгнора и только из скромности своей не показался верным почитателям Его. Ни вестников не послал, ни святых старцев не предупредил ибо сказано: "Во испытания даются вам напасти. Будьте стойкими и верьте. И Тогда, когда надежды в сердцах ваших останется чуть, не больше макового зернышка, Я приду. Но вы, в грехах погрязшие, не разглядите Меня". По всем землям прошли торжественные службы во славу Его. Ну и что, что особой благодати не снизошло? Не заслужили. Слишком легко досталась победа, не смогли грешные люди без Его помощи одолеть врага, отошли от заповедей Его. Это только подтверждает речи служителей от том, что Спаситель добр безгранично. Молитесь, возвращайтесь к истокам веры пока не поздно! Но люди пока не спешили, в храмы особо не ломились. Они праздновали Победу.

Армия баронства Комес поучаствовать в войне все-таки успела. Лиза, временно заменившая Егора, наконец-то разрешила воинам, готовым рвать "черных" буквально голыми руками, отбыть на фронт, а командование коалиции новое соединение приняло. Оно хоть и было невеликим, но оказалось весьма боеспособным. Семеро участников похода в Главный храм чернокнижников молчали, как рыбы. О своем подвиге даже друзьям не поведали, а после возвращения из армейского похода дали магическую клятву о неразглашении, причем добровольно. Так, на всякий случай. За две недели комесская армия прогулялась до Северных гор, что находятся в Вольных баронствах, и вернулась обратно. С небольшими потерями, но страшно довольная, отведшая душу. Заодно и опыт приобрела. "Черные", несмотря на потерю большей части магической поддержи, дрались упорно, знали, что не пощадят. Их и не щадили.

По официальной версии Егор и Лиона пропали во время неудачного эксперимента. Твердь, проректор Шелмиусской академии (а по совместительству и главный "безопасник" влиятельнейшего графства — Шелтона), у которого на Егора имелись большие планы, был в ярости. Правда, в Комес он приехал через месяц, за который успел успокоиться. Долго разговаривал с Агнаром и Витаром и в итоге... прислал троих студентов из своей академии. Согласился на принятие ими клятвы "о неразглашении", что являлось нормальной практикой в отношениях между конкурирующими учебными заведениями. Власти герцогства Русток объявили тот злополучный "розыскной лист", по которому Егора и Рона с женой должны были преследовать на всех "землях Спасителя", подложным. Дело в том, что вассальный граф Флок с его одиозным епископом, которые обвиняли троицу в чернокнижии пали жертвой настоящих "черных". Стремительно подошедшие кочевники-почитатели Неназываемого сходу захватили графство, а следом и половину герцогства. Графскую семью с церковной верхушкой — под нож.

После освобождения страны их мучениками не объявили, а наоборот, козлами отпущения сделали. Из-за них, мол, герцогство пало. И слава Спасителю, что в Рустоке был действующий телепорт — сам герцог с семьей и епископатом успели смыться. Разумеется, героически.

— Агнар, ты же чувствуешь Лиону, скажи... с ней ничего не случилось? — загадочно поинтересовалась Лиза утром за завтраком.

Агнар и Агна, вдова Рона, остались жить в замке, а вот Витар со своей женой Асмильдой переехали подаренный им дом. Там в подвале организовали комнату с "отражением", откуда можно было запросто попасть и в "Офис" и в замок, не опасаясь возмутить потоки маны, которая при открытии портала очень даже неслабо колеблется. А изменения магического фона засекается на раз, самыми простенькими амулетами, поэтому и нужно было "отражение", чтобы сохранить главную тайну Комеса — наличие свободного прохода в сердце грундских Руин, к сокровищам Древних. Там, в "Офисе", находился великолепно сохранившийся телепорт с управляющими устройствами, действующими из любой точки мира, и масса других "вкусностей", за которые тот же Твердь голову откусит, проглотит и не подавится. Витару это ныряние в подвал по нескольку раз на дню было не совсем удобно — ответственность за безопасность баронства с него никто не снимал, а усадьба располагалась километрах в тридцати от замка, но Асмильда настояла на переезде. Нет, сердцем Асмильду Лиза понимала: свое личное гнездышко, полноправная хозяйка и все такое, исконно женское, но умом... Бывшая принцесса тихонечко прижимала мужа к своему аккуратному красивому ноготку.

— У меня-то все в прядке. В смысле, у Лионы... если то, что с ней случилось можно назвать порядком... жива, — тяжело вздохнул Агнар. — А ты признавайся.

— Сегодня ночью я почувствовала... трудно объяснить. Ему плохо. Он... при смерти, если не умер. Но не умер. Я совсем запуталась, Агнар, — в конце речи девушка уткнулась собеседнику в плечо.

— Ну-ну, успокойся, девочка, — друг погладил её по голове, приобнял за плечи. — Ничего страшного не произошло. Если бы он умер, ты бы поняла это однозначно. Не переживай, малышу это вредно.

— Он тоже забился ночью, — тихо ответила Лиза.

Ученый-теоретик, ректор магической школы "Стихия" задумался.

— Ну... Не знаю, что делать, не специалист. Попробую связаться со специалистами по астралу в Грунде. Понимаешь, наша связь с любимыми непонятный феномен. Он редок, но отнюдь не уникален. Подобное случалось и до нас, кое-какая литература по этому эффекту имеется. Считается, что взаимопроникновение чувств на большом расстоянии происходит на глубинном астральном уровне...

— Точно! Вспомнил, — продолжил, спустя минут десять. — Есть один старичок, мой бывший преподаватель. Он читал теорию построения рун. Так себе дисциплина, по большей части бесполезная. — Лиза согласно кивнула. Она начинала обучение в классической академии. — Но дело не в этом. Он увлекался астральным управлением порталами, а это еще то искусство! Так просто, как получалось у "черных" или у нас, благодаря древним управляющим амулетам, классическим магам направить портал в нужную точку сложно. Нужны расчеты, представления... ладно, сейчас это не важно. Суть в том, что астрал старичок знает, как свои пять пальцев. По крайней мере, другого специалиста я не вижу.

— Свяжись с ним, Агнарчик, пожалуйста! Очень я волнуюсь. Чувствую, что Егору требуется наша помощь.

— Попробую. Надеюсь, дед еще жив. Характер у него, правда... ну да ладно. Ничего не обещаю! — воскликнул, подняв руки в шутливом оборонительном жесте. Чего ему это споило! На душе было очень тревожно.

— Ты главное найди его и свяжись, а дальше я сама, — улыбнулась девушка. — Я его обломаю. Сама к нему приеду.

Она пыталась докричаться в астрале до Егора и не однажды. Бесполезно. Что сегодня, что раньше. И вдруг снова затеплилась надежда. Умеет Агнар подбирать слова. Сам ничуть не меньше переживает, но виду не подает. Сожалений о судьбе Лионе никто из его уст не слышал. Вот Витар открыто убивался. И по Егору, и по Лионе.

— Найду. Сегодня же напишу всем своим грундским знакомым, может, кто про него чего и знает.

— Напиши, Агнарчик, напиши. Надеюсь, Творец нам поможет.

Вера в Творца, как в забытого Бога Эгнора у "стихийников" укоренилась крепко, особенно после известных событий с Вартарааром. Открыто её, разумеется, не высказывали — служители Спасителя не дремали и конкурентов не терпели.

— Только на него и надежда, — тихо согласился с ней Агнар. И подумал: "И не только в отношении Егора... Лиона, вернись! Я люблю тебя как никого никогда не любил!"

Зину с Розой, как они и предполагали, арестовали. Единственное, чего не ожидали девушки, так это того, что окажутся во внутренней тюрьме ФСБ, "в кровавых подвалах Лубянки".

Суд был закрытым. Молодой судья без мантии зачитал им постановление об аресте и их сразу увезли. Поместили в разные одноместные довольно комфортабельные камеры. Предоставили адвокатов, правда, неизвестно каких, возможно и даже скорей всего — своих же сотрудников. Женщины права не качали, а сопели в тряпочку. С Розы взять было нечего: про нелегальное золото даже не намекали и держали её больше для сохранения тайны, обещая в скором времени отпустить. А вот в Зину вцепились. Её подловили на горячем желании увидеть Егора, на это и давили. То обещали отвести к нему, то пугали намеками на убийство Егора. Зачем, мол, нам этот труп, он и так не живой. Скрывала девушка только одно: подложное "свидетельство о рождении" — не хотела подставлять брата и, соответственно, молчала о встрече с родителями Егора, который оказался Игорем. В остальном же поведала обо всем. Рассказала с легким сердцем — Егор никогда не просил хранить сведения о себе в тайне, тем более что знала она до обидного мало.

А её все таскали и таскали, и вопросы задавали одни и те же. Всю неделю.

— Скажите, когда Егор делал амулеты в аэропорту, он хоть немного постарел?

— Н-нет, — Зина удивилась, вопрос оказался новым. — А что?

Следователь был моложавым мужчиной лет сорока, совершенно непробиваемым. Он мог проигнорировать вопрос, а мог и ответить. Этот, Александр Сергеевич, часто менялся с Виталием Леонидовичем — "злым" следователем. Даже в одежде они разительно отличались друг от друга. Если первый всегда в строгом костюме — двойке, второй — в мятой джинсовке. Зина понимала, что это игра "добрый — злой полицейский", но ничего не могла с собой поделать, всегда тянулась к "доброму". И сегодня облегченно вздохнула, увидев "доброго" Александра Сергеевича. Про себя она звала его, разумеется, Пушкиным, второго, естественно, Гитлером. Тот постоянно орал, пугал и оскорблял. Она тихо зажималась, вздрагивала и молила, чтобы это быстрее закончилось. Хорошо хоть не бил.

— Внимательно подумайте, вспомните и заново ответьте на мой вопрос.

Зина задумалась. В аэропорту Красноярска Егор купил две деревянные медали города, сувенирный портсигар и поочередно зажимал их в кулаке.

— Да нет же! Точно не старел! Да в чем дело? Когда вы меня к нему приведете, вы обещали! Где мой адвокат!

— Успокойтесь Зинаида Ивановна, не все зависит от меня. Если бы вы были до конца откровенны...

— Да сколько можно!!!

— Эх, Зинаида Ивановна! Я-то вам верю. Я бы хоть сейчас отвел вас к нему и я делаю для этого все, что в моих силах, но начальство, увы, не убеждено в вашей искренности... — с этим словом следователь поднял над столом ладонь, ненадолго задумался, сделавшись похожим на филина, который зачем-то прищурился, и решительно опустил руку на лист протокола, будто печать поставил, допрос завершая. — С адвокатом встретитесь в положенные часы. Конвой! Уведите арестованную.

— Подождите секундочку! Ответьте, он в порядке?!

— Он без изменений.

Обманул, не моргнув глазом. Шувалову медики вчера доложили — пациент начал молодеть. Это он возглавил следствие, Александр Сергеевич Шувалов, отозванный из Закутинской командировки.

Генерал на доклад отреагировал оперативно. Буквально на следующий день следствие было расширенно, и очень скоро Шувалов окончательно убедился, что Егор Комес — фантом. В электронных базах его нет. Ни по линии МВД, ни в армии, ни в учебных заведениях, ни в ЗАГСах. Единственный факт — из архива пришло подтверждение, что он действительно родился в пос. Таежный. Сведения о его родителях, учебе, работе, да вообще обо всей его поселковой жизни сгорели. Справка о пожаре подшита в дело. Постановления о допросе вероятных свидетелей, жителей сгоревшего поселка, разлетелись по всей стране. Ответов пока не было. Как назло, никого из жителей Таежного в Закутке не нашлось. Допросы всех, кто контактировал с Егором в Закутке света на его биографию не пролили, но появилась явная зацепка — внезапный должностной рост Сергея Ивановича Хрома, начальника следственного отдела РОВД, а по совместительству родного брата Зинаиды Хром, который вел дело по выяснению личности Неизвестного. Формально дело было в порядке, но... слишком в порядке. Разобраться Шувалов не успел. Как гром среди ясного неба пришел вызов в Москву: арестована Зинаида Хром, найден человек в коматозном состоянии с документами на имя Егора Комеса.

Чем глубже раскручивал дело Александр Сергеевич, тем сильнее мрачнел и восторгался одновременно. Единственное логичное объяснение всех событий было самым нелогичным — магия. Волшебство, колдовство, мистика, инопланетные технологии — как угодно назови, но самые лучшие сотрудники отдела "П" Егору в подметки не годились. Мир перевернется, если это окажется правдой. Нет, все же не "если", а "когда".

Его личность оставалась покрыта тайной. Появился в Закутке как джин из бутылки, по-другому не скажешь. Пришли первые ответы старых жителей Таежного: Комесов никто не помнил. Стоит проверить архив, слишком близко он от Сергея Хрома. Это надо было давно сделать, но Шувалов даже себе не признавался, что не хочет копать под Хрома из-за собственной жены. Ей реально помог "амулет исцеления", а получила она его от жены Сергея. До сих пор помнилась приятная теплота простой деревяшки, которая дарила надежду.

Якобы амнезия после отравления — чистейший блеф. Права была психиатр из Закутка, она единственная из специалистов сомневалась. Были еще непонятные сутки в Красноярске. Темнит Зина, упорно темнит, а в других вопросах вполне искренна. Местные сотрудники допросили чету Кравцовых из Омска, которых видели за одним столиком с Егором и Зиной. Они знакомство отрицают. Просто так подсели, от скуки и те молодожены были не против. К тому же столик один обслуживался, остальные прибирались. Характеризовались Кравцовы со всех сторон положительно — уважаемые люди в городе. Не понравилась Шувалову эта бумага, пахла отпиской местного сотрудника. Надо будет самому их копнуть.

Не любил подполковник молодое поколение чекистов. Мало кто из них шел служить в органы за идею. Дело было не в старческом брюзжании, он видел, что... не горят глаза у многих молодых. В его годы такого не было. Оборотни они или нет, судить не ему, но такие вот отписки, стал встречать в своей службе все чаще и чаще.

Больше всего Шувалова поразили не разрезанные непонятно чем трупы, не амулеты, от которых у паранормалов волосы вставали дыбом, а найденные в доме Зины деревянные мечи. На него дунуло фэнтези. Он затряс головой, отгоняя наваждение.

Были найдены не только деревянные егоровские изделия, но и сектантские. Они были не только каменные: нашлись еще два аметиста в приборах с электрической схемой и странная старинная брошь с черным агатом. Были еще три наконечника арбалетных болтов и финка, от которых экстрасенсы шарахались и лишь Роза ответила наиболее понятно: "В них сидят злые духи, они забирают души людей. Душа Белого Шамана оказалась им не по зубам", — и это самое внятное объяснение! Сергей Вениаминович, начальник П-службы предложил завербовать шаманку и Шувалов склонен был его поддержать.

Брошь и наконечники с ножом исследованию не поддавались, а вот каменные амулеты работали — держали пули! За исключением трех "севших". Стал понятен большой расход патронов на месте убийства. Случайно выяснили и назначение электронных устройств: они подчиняли стоящего рядом человека. Жертва выполняла команды хозяина амулета, правда "заряд" одного устройства быстро кончился, поэтому второй экземпляр больше не включали. На владельца каменного талисмана прибор не действовал. Если все это поставить на службу Родине, то... голова кружилась от открывшихся возможностей.

Сильно смущало занятие убитых сатанистов, очень сильно. Рядом с лагерем обнаружили целое кладбище, братскую могилу с без малого сорока трупами. Все — старики и старухи с колотыми ранами в сердце. Из-за особенностей климата даже самые старые тела полуторагодичной давности сохранились в прекрасном состоянии.

На сатанинские секты по всей стране объявили охоту, особенно на организации с древнеегипетским уклоном. Самой крупной оказалась "Храм Сета", но человеческих жертвоприношений у них не обнаружили. Зато вокруг троих ныне убитых добропорядочных сотрудников одного частного института постоянно пропадали люди и пару раз находили заколотых (беременных!) старух, но троицу никогда не подозревали! Несколько раз их вызывали в милицию, но после сразу прекращали дела — почти все жертвы были бомжами. Теперь, после открытия подчиняющих приборов стала понятна причина отсутствия подозрений. На данный момент ФСБ осторожно просеивала все контакты этой "черной тройки", как и контакты остальных опознанных сектантов. В стране и за границей их оказалась масса.

Егор и сектанты использовали для магии общую энергию, "жизненную силу" по определению Розы Верхотуровой. Егор — свою, а сатанисты — чужую. Энергию забирали вместе с душой, утверждала Роза, но это никак не проверишь. Некоторые эксперты сомневались в её существовании в принципе.

Ох уж эти П-эксперты! Они не отходили от тела Комеса, пока их не отогнали, убедившись в полной бесполезности. Да и медики разводили руками. Возможно, это и был легендарный летаргический сон. Дыхания нет, сердце бьется четыре раза в минуту, кровоток еле-еле угадывается, температура комнатная. При этом анализы относительно нормальные. Сердце здоровое, мозг девственно чист. Удивительно! Выборочная биопсия показала, что клетки живые, но словно спящие — мечта космических путешественников, анабиоз. Один молодой врач наобум поставил капельницы с питательными растворами и через два дня поразился: тело начало медленно молодеть. Все участники проекта "Мерлин", а именно в него переросло дело Егора Комеса вздохнули с облегчением. Убийства ему практически простили.

— Зачем же вы меня обманываете, Зинаида Иванова? — спросил довольный Александр Сергеевич на очередном допросе. В последние дни они стали редкостью, а "злой" Виталий Леонидович и вовсе пропал.

— В чем? Я рассказала все, что знала, по нескольку раз рассказала. Как вы мне надоели, — упавшим голосом ответила Зина.

Она маялась от безделья в своей одиночке. Единственное спасение — книги. Библиотека в тюрьме изобиловала фантастикой и ею девушка увлеклась всерьез. Она напоминала о Егоре и горячее желание увидеть его, пусть и бездыханного не утихало.

— Не скажите, мы так и не разобрались с Красноярском. Каждое слово лжи оттягивает для вас встречу с... мужем.

— Что вы меня мучаете! Мне нечего добавить, я все сказала! Шантажировать беззащитных девушек низко. У вас у самого дети есть? Наверное, моего возраста.

— А что вы хотели от застенков КГБ? Рыцарского отношения? — Шувалов довольно улыбался. — Что ж, раз вы такая забывчивая, я вам помогу. О чем разговаривал Игорь со своей матерью? — спросил неожиданно резко, буквально придавив девушку тяжелым, как молот взглядом.

— Я вам все рассказала... — автоматически произнесла Зина и заткнулась. Сжалась под тяжелым взором следователя.

— Он не рассказывал вам про июльское убийство в ...нске? Тогда он с гордостью носил имя Игорь. Где он потом скрывался, не просветите?

Девушка вдруг разревелась. Неожиданно, резко, навзрыд. Ей стало до ужаса обидно. Она искренне надеялась, что происхождение Егора не всплывет, что не поймут подложность документов, к Сергею не подкопаются, но оказалось, что самое обидное не это. Следователь знал о прошлом Егора гораздо больше её, его жены! Это было невыносимо мучительно. За две недели она так срослась с ролью единственной жены, что... её больно ударило невольное напоминание о собственном месте.

— Прекратить истерику! — рявкнул следователь. — Меня игрой не проведешь, где он был три недели?!

Но Зина не могла успокоиться. Сквозь слезы она истерично прокричала:

— Я не знаю!!!

Шувалов налил в стакан воды и выплеснул его в лицо девушки. Она задохнулась, закашлялась и плач сам собой прекратился.

Ничего она не знает, понял следователь. Познакомилась в больнице, он её баснями о потери памяти кормил. В Красноярске наврал какую-нибудь чушь. И родители стоят на своем — не их это сын и все. И не надавишь на них никак. Даже звонок с симкарты Егора не поколебал их упертость — ошиблись, всегда ждем звонка от сына. Пояснили, что Егор сам на них вышел и обещал свести с Игорем, который в Бурятии в каком-то дальнем буддистском монастыре в монахи постригся, поэтому так часто с ним разговаривали. Эту версию проверили — ложь от начала до конца.

Родителей вычислили после детализации звонков с симки Егора, и только после этого выяснилось о розыске Игоря Кравцова по обвинению в убийстве. Детализация затянулась из-за якобы случайной утери Зиной Егоровского мобильника с сим-картой. Пока обратились в компанию-оператор, согласовали, восстановили — время утекло.

Будь его, Шувалова, воля он бы рассекретил тело Игоря-Егора для родителей, но начальство запретило — никаких утечек! А как красиво: увидев сына в таком состоянии, они бы непременно "поплыли" и выдали все, что он им наболтал. Жаль, но придется работать с тем, что есть. Телегу на халатность омских сотрудников Александр Сергеевич накатал, не поленился. И еще он облегченно вздохнул: Комес оказался нашим, земным, а то уже что попало начал думать. Про другую галактику или параллельную реальность. Да что только не приходило в голову!

Вытиралась Зина носовым платком Александра Сергеевича, периодически всхлипывая.

— Успокаивайтесь, я вам верю. Хоть вы и не заслужили, но свои обещания я привык выполнять. Сегодня же сходим к телу Егора.

— Правда?! — недоверчиво переспросила девушка. Уголки губ снова предательски дернулись.

— Хватит разводить сырость! Не говорите потом, что я вас шантажировал. Не доросла еще до шантажа, — проворчал тихим голосом, как бы про себя.

Интересно посмотреть на её реакцию, заметит ли она омоложение? Сам Шувалов замечал только после объяснения врача. Чем черт не шутит, может, заставит его проснуться? В этом деле логика большой роли не играет, кругом мистика. Он давно выбивал у начальства разрешения на эту встречу и, наконец, оно было получено.

— Егор! — Зина с криком бросилась к телу.

Шувалов качанием головы остановил кинувшегося ей наперерез медика.

Егор лежал в отдельной палате Лубянской больницы. В неё занесли реанимационную аппаратуру, из которой включенным был только кардиомонитор с выключенным звуком. Чтобы не пищал от отсутствия сердечной деятельности. Крайне редкие удары за таковую не считались. В голове стояла, казалось, застывшая капельница — так медленно капало там лекарство.

Зина прижалась к груди, нежно погладила бороду и поцеловала в губы, что-то пришептывая, и пристально остановила взгляд на лице. Следователь застыл в волнительном ожидании. Он ждал чудес, о которых столько читал в многочисленных заключениях экспертов. Амулет исцеления не считается, он его чувствовал, а не видел.

Медбрат презрительно скривился:

"Как можно так нежно целовать старика, почти труп? Тоже мне, любящая внучка. И этот старик, тоже мне, уникум! Нашли живой труп и носятся с ним, покурить отойти не разрешают. Быстрей бы окончательно прибирался. Интересно, она за что сидит? Симпотная. Если наштукатурить, то вообще нормалек будет", — думал он сварливо. Больше от скуки да раздражения на жесткие правила относительно этого "трупа".

— Александр Сергеевич, он молодеет! — восторженно выпалила Зина.

— Да что вы, Зинаида Ивановна, просто помыли и подстриги немного. Заметили?

— Нет, нет! Посмотрите, эти морщины были гораздо глубже, и кожа была суше. Глаза не такие ввалившиеся. Он поправился!

— В него жидкость льют, девушка, а обратно она не выходит, — язвительно заметил медбрат и осекся под хмурым взглядом Шувалова. Хоть и не прямое начальство, но личность влиятельная.

Зина его не услышала, она продолжала любовно смотреть на Егора.

— Даже так! — притворно-удивленно сказал следователь. Впрочем, притворство в голосе заметить было невозможно. — Глядишь, и в себя придет, не успеем оглянуться.

— Не знаю, — огорченно вздохнула девушка. — Дай-то бог! Роза лучше знает, а я в летаргическом сне не больше вашего понимаю.

— Жаль, — с искренним расстройством произнес Шувалов. — Я надеялся, вы его как-нибудь подстегнете.

— Да я бы все на свете отдала! К Розе обязательно обратитесь! Она еще у вас?

— Пойдемте, Зинаида Ивановна, нам пора, — сказал следователь, беря девушку под локоток. Зина не сопротивлялась. Она пятилась, не отрывая взора от самого дорогого в её жизни, теперь Шувалов в этом не сомневался. — Конвой! Уведите арестованную.

— Я вернусь, Егор, слышишь! — пообещаля напоследок Зина.

Шувалов огорчился, он ожидал большего. А Роза согласилась сотрудничать. Кто бы сомневался! Скоро переедет из камеры в общежитие. Куратора подобрали на испытательный срок, заказали снадобий по списку. Когда доставят, Роза начнет камлать в подмосковном лесу. Ничего не обещает. Сказала, что попробует позвать его душу. Посмотрим.

"М-да, глубоко я ввязался в это дело. На полном серьезе, с надеждой думаю об успехе шаманского обряда по призыву души. Куда катится мир?", — думал Шувалов, выходя из палаты.

Глава 19

Лиона, читая очередную нудную книжку из жизни королевских особ, внезапно нахмурилась. Отложила книгу, закрыла глаза и раскачалась на кресле-качалке. Погода стояла великолепная. Приятная теплота и влажность, яркое ласковое солнце, а под беседкой царствовала благодатная тень. В воздухе витали стойкие ароматы полевых цветов. Вдруг на солнце налетели тучи и два раза ударили порывы холодного сырого ветра. Прямо в лицо. Лиона поморщилась, открыла глаза, и погода быстро исправилась. Снова солнце, снова тень и снова цветочные ароматы. Только упрямый ветерок охлаждал чуть сильнее, чем хотелось. Перед графиней зарябился воздух, из него словно выпала точно такая же кресло-качалка. Вслед за этим, возникла сидящая в нем юная синеглазая девушка, почти девочка с роскошными золотыми волосами одетая в легкое белое платье.

— Чем занимаешься, Пимена? — спросила Лиона.

— О! Чую тревожный ветерок, что случилось? — живо заинтересовалась девочка, вопрос проигнорировав.

— Все пытаешься охмурить Кассиона? С твоими талантами это бесполезно. — Лиона в свою очередь не обратила внимания на заинтересованность девицы.

— Да кто бы говорил! — фыркнула девушка.

— Красивая опытная мудрая женщина, вот кто. Это я о себе, если ты не поняла.

— Не начинай, опытная! Мужу ни разу не изменила, а туда же. Флирту меня учить вздумала! Фи... — произнесла, морща свой красивый носик. Бездонные глаза её меж тем лучились весельем.

Пимена была очень юной богиней, всего пяти тысячелетий от роду. Слабая, без собственного даже задрипаного мирка, без почитателей. Скакала по многочисленным дальним родственниками и занималась излюбленным женским делом — флиртом. А чем еще, не имея собственного мира, заниматься молодой интересной богине? Однажды она, чтобы произвести впечатленье на кавалера, прыгнула в первую попавшуюся свободную душу и попалась. Душа, вернее это оказалось частью души, брахмой, чего она по неопытности не разглядела, внезапно вернулась в живое человеческое тело. Как назло в закрытый мир, где любое божество слабеет. Там же оказался Вартараар, однажды брошенный ей поклонник, который освободил её.

Вот это работа так работа! Создатель оперирует богами непринужденней, чем сами боги умеют управлять смертными. Плетет вероятности на таком уровне, какой Кроносу не снился, а сильнее Кроноса, бога первого поколения, Пимена никого не знала.

Что было раньше: боги или люди доподлинно неизвестно и юная богиня этим не интересовалась. Она родилась при взрыве сверхновой с готовыми знаниями и больше их не расширяла. Заботливые родственники, а боги данной части реальности взяли её на воспитание, пытались впихнуть в красивую головку новые сведения, но бесполезно. Как все рожденные звездами она была очень ветрена, недальновидна и совсем не честолюбива, в отличие от богов рожденных обычным родительским смешением. Богиня ведала, что люди — любимое детище Создателя, а боги — остатки Его силы, которым он позволил осознать себя. Создал вселенную со всеми слоями, реальностями и удалился. Теперь изредка проявлялся некоторыми невероятными обстоятельствами, например, как в случае с пленением и освобождением Пимены. Иногда, в людском обличии спускался в человеческие миры и даже самые сильные боги не могли заметить Его присутствия. Всегда узнавали постфактум. Он мог быть последним нищим, а мог быть властителем или магом.

Магия — частичка Создателя для людей, но не только. Ей пользовались и демоны и новые расы. Она возникала спонтанно в любом мире, а некоторые миры так и вовсе полностью создавались ею. Старые боги любили этим заниматься. А может, и не спонтанно магия появлялась в мирах, кто знает Его волю? Сами боги использовали магию, но не пользовались ею. Им это было не нужно. У них была другая, собственная сила и, конечно, любимые вероятности, которыми они крутили в зависимости от собственного желания и умения.

В повседневной жизни боги копировали людей. И внешне, и внутренне, с человеческими страстями и стремлениями. Не желали они быть просто разумной энергией. Во время первого обретения облика определялся пол и более не менялся. Наиболее спесивые боги утверждали, что наоборот, люди копируют поведение своих богов, но в глупой голове Пимены это не отложилось. Нет, кое-что после своего рождения она усвоила. Например, что некоторые миры создали уже сами боги, в основном первого поколения. Заселили их расами отличными от людей, некоторые расы сделали бессмертными. Не обошлось и без курьезов: как ни старались творцы миров, люди там обязательно появлялись. Велик Создатель. Единственное, где не было этого пронырливого племени — нижние миры. Часть их была создана богами, а часть Создателем для наказания заблудших детей своих. Создал и населил их демонами, охочими до вкусных человеческих душ.

Бессмертные души с частичкой Его сущности — предмет охоты, торга, обмана для всех богов или демонов. Вокруг людских душ крутились все высшие и нижние сферы мироздания. Из-за них воевали и мирились, плели интриги и честно обменивались, ими мерили богатство. Жили ради них и за счет них. За счет праны. Так называли частичку сущности Создателя в душе каждого человека. Исключение одно — боги, рожденные вспышками сверхновых звезд, которым прана не требовалась. Еще одна загадка Создателя.

— Девчонка, да что ты понимаешь! Вот попросишь еще у меня совета и посмотришь, что я тебе отвечу.

— Да ладно, Лиона, не обижайся, это я так. Что с меня взять? Я глупая. — Это слово богиня произнесла, оказавшись рядом с графиней. Легкомысленно обняла её и чмокнула в щечку. Точно нашкодившая девочка, подлизывающаяся к любящей матери. — Говори, что случилось, не просто так ты меня позвала.

Они два года были вместе. Да, да, после возвращения в верхние сферы для них прошло именно столько. Время воистину понятие относительное, подчиненное лишь Создателю.

Лиона поселилась во внутреннем мире богини и оказалась не в заточении, как некогда Пимена в душе Лионы, а стала его хозяйкой. Ох, и пометалась тогда богиня, ох и позлилась! Но ничего не смогла поделать — смирилась, приняла как данность. Разумеется, Пимене не нужны были советы Лионы. Как ни молода и ни глупа была богиня, но по сравнению с человеком она все же бог. Просто Лиона могла доставить богине много неприятных ощущений. А с другой стороны, могла и много приятных дать. Приходилось ей льстить и угождать. У своенравной и капризной Пимены не всегда это получалось.

— Случилась, милая, случилось...

Лиона не знала, как относиться к своей пленительнице. С одной стороны стоило её ненавидеть, а с другой... она все же невольно спасла и её, и сына, и Агнара от мучительного посмертия. К тому же она теперь была единственным существом с кем Лиона могла общаться по-настоящему, иначе давно бы рехнулась. Она безумно скучала по Агнару, по сыновьям, да и по всем людям, по Эгнору, по человечеству в целом. Вынашивала планы возвращения и пока ничего путного в голову не приходило. Пимена не могла, да и, как подозревала графиня, не хотела ей помогать. Ветреная богиня легко смирилась с тем, что она себе не хозяйка. Она наоборот, стала купаться в новых ощущениях, которые украсили её бедную событиями божественную жизнь. Как в неприятных, иногда доходящих до невыносимых, так и в невероятно захватывающих, воистину божественных, с человеческими наркотиками несравнимых. К тому же можно похвастаться. У кого еще во внутреннем астрале живет свободный полноценный человек-маг? Знакомые боги ужасно завидовали. Постепенно сложилась такая игра: Лиона — умудренная опытом, Пимена — неразумная девочка.

— Я почувствовала Агнара. Не как обычно, а получила конкретное известие. Егор пропал.

Пимена поражалась этой способности человека чувствовать любимого. Осторожно навела справки. Явление редкое, но не уникальное. Любовь — страшная сила, она частичка самого Создателя. Хорошо, что люди этого не понимают, да и искренне любить умеют не многие.

— Иномирянин, который Вартараара в замкнутое пространство отправил? Молодец! Странный он какой-то. И что?

— Лизия почувствовала, что с ним плохо. Помоги ему.

— Разумеется! Для тебя все, что угодно, моя госпожа! — Пимена оторвалась от общения с гордым Кассионом. Вернее, она и в данный момент продолжала беседовать с этим опытным богом, владельцем трех миров, просто теперь окончательно переключила эмоции. Расщепление сознания — плевая задачка для богов. С чувствами немного сложнее.

— Знаешь, Лиона, я не смогу ему помочь, — сказала, спустя несколько минут.

— Нашла?!

— Как ни странно, да. Он не посвящен никому. Его вероятности переплелись так причудливо, что я не могу их распутать. И не думаю, что кто-то может.

— Где он, что с ним?

— Он в Нигде. Есть такой пласт в реальности на самой границе с тонкими мирами. Еще не умер, но и не совсем жив.

— Хотя бы поговорить с ним можешь? — с надеждой спросила Лиона.

— Не в моих силах. Не обижайся. Я и в Эгнор не могу попасть. И не из-за прихоти, как ты себе воображаешь, а из-за слабости. А просить родственничков себе дороже, ты же знаешь.

— Так я тебе и поверила про Эгнор!

— Не начинай опять! Сколько можно оправдываться? Закрытый мир — не шутка. Я бы давно от тебя избавилась, если могла!

— Дай мне хотя бы с Агнаром поговорить!

— Не могу!

Забушевала буря. Солнце затянуло свинцовыми тучами, ветер с корнями вырвал цветущие деревья, легкую беседку снесло. Женщины висели друг против друга в хлопающих, трещащих по швам платьях и смотрели друг другу в глаза.

Лиона первой отвела взгляд. Не выдержала читать страдания во взоре богини, а Пимене было очень больно. Через мгновенье снова настала та же внешняя идиллия в целой тенистой беседке под ласковым солнышком. К обстановке добавился легкий столик заставленный вазами с фруктами, с графином легкого белого вина и двумя фужерами.

— Прости меня, Пименочка, я сама не своя, когда вспоминаю родных, — виновато сказала Лиона.

— Что ты, я не обижаюсь. Прекрасно понимаю твои чувства, — легко ответила богиня и потянулась к графину. — Всего чуточку поболело. Тебе налить?

Как она ненавидела свою пленницу в такие моменты! Боль была ужасной. Еще неизвестно кто у кого в плену. Еле сдержалась, чтобы не показать свои чувства.

Кассион что-то успел заподозрить, хоть продолжалось это во внешнем мире всего мгновенье. Спросил притворно-участливо:

— Тебе плохо, сестрица? Помочь?

Пимена по-сути была содержанкой. Это не так унизительно, как в человеческом мире, но свобода, как ни крути и здесь ущемлялась. Её нельзя было изнасиловать, выгнать, лишить корки хлеба, но высокомерное отношение, такое вот открытое притворное участие ощущать было очень противно. Соль в том, что если богу плохо, то это всегда из-за проблем во внутреннем мире. А если ты не можешь его контролировать, то на что ты годен? Хорошо еще, что Кассион не знал о человеке внутри Пимены, а то презрением задавил бы. Это молодые небожители, восторженные юнцы, плененному магу завидовали (Пимена, разумеется, представляла Лиону как "свободную", но все же "пленницу"), а опытные боги, поглотившие тысячи душ в самых разных видах, подобную "свободу", мягко говоря, не приветствовали.

"Погоди, старик, не хотела, но затащу я тебя в постель. Лиону попрошу устроить нам такой фейерверк, что ты потом бегать за мной будешь, умолять повторить. Ни одна прана с этим не сравнится, и ты это поймешь. А Лиона всегда шелковая после таких вспышек, такой сад разведет — закачаешься! — со злостью подумала слабая молодая богиня. — Весь на зависть изойдешь, лужей под ногами расползешься, когда узнаешь..."

Во время божественного слияния, а по-человечески — банального секса, внутренние астральные миры пересекаются и тогда Лиона легко устраивала кайф для обоих. Такое уже случилось однажды и тот бог до сих пор с вожделением ищет Пимену по всем сферам, на слюну исходит.

— С чего ты взял, что мне плохо? — игриво спросила богиня, обворожительно улыбаясь, и взяла "братца" под локоток. — Я слышала у тебя на стенах висят настоящие шедевры, не хочешь показать их юной девушке?

— С удовольствием! Обожаю приобщать звездных девочек* к искусству, — с усмешкой ответил бог, изображая галантный поклон, сам перехватил руку и повел Пимену в возникший рядом шикарный дворец. Двери открыл огромный степенный мажордом из новых рас, тролль.

Одновременно богиня объясняла Лионе:

— Понимаешь, я нашла Егора исключительно благодаря тебе. Ваши метки связаны общим кругом инициации.

— Но он же в своем мире проходил обряд? А я в Эгноре.

— Неважно, круг один и тот же, а потом вы клялись друг другу. — Пимена лукавила. Но не могла же она сказать, что их связь, связь всех "стихийников" уходит в такую даль, что она боялась произнести это вслух. Зачем поминать попусту?

— Единственное, что можно для него сделать, это позвать его душу назад. Сам он не желает возвращаться, надо его подтолкнуть.

— Я могу?

— Не ты и не Лизия. Это должен быть человек из его мира и обязательно любящий.

— — — — — — —

*Звездная девочка или мальчик — прямой намек на происхождение. Намек на грани приличия, показывающий снисходительное отношение к собеседнику.

Глава 20

— Я в принципе удивлен, что ты жив, — сказал Игорь, отхлебывая из большой стеклянной кружки пенный напиток. Лицо его расплылось в наслаждении: — Хорошее пиво, — не преминул похвалить мое искусство.

Мы только что выбрались из парной и сидели в предбаннике новой бани, точной копии моей Комесской.

Мне нравилось это место. Не сама баня, а вообще все. Но и баня тоже. В первое мое "посещение" в Нигде не было ничего, зато теперь есть все, что пожелаю. И собеседник передо мной — "древний" Игорь. Что еще человеку надо?

Личность "Игоря" влилась в меня в Египте. Обычный уличный торговец, которых там тысячи, всучил мне в руку сувенир — каменную пирамидку, копию гробницы Хеопса. Я подержал, тупо глядя на неожиданное предложения, невольно отмечая несоразмерно легкий вес изделия, думая, что подделка, наверное, пористая и был одернут женой:

— Ты что застыл? Да брось ты этот хлам! Я этих брелков уже тьму накупила! И магнитиков кучу. Идем, а то не отстанет... — говорила, потянув меня за футболку. И обратилась к продавцу. — Нет, мы не берем! Ферштейн? Брось, Игорек!

Я, пребывая в странной прострации, механически отдал пирамидку египтянину и ожегся, наткнувшись я его колючий взгляд. Он ничего не ответил. Не стал, как остальные, приставать, навяливать и нахваливать товар, пытаясь всучить его чуть ли не за любую цену, а молча отошел и растворился в толпе.

По приезду домой у нас с Ольгой начались разлады. Чувства медленно, незаметно, но неизбежно остывали пока закономерно не превратились в лед. Как-то неожиданно для меня превратились, болезненно. И когда жена ушла, я запил. Пока не нашел бумаги репрессированного профессора (до сих пор не пойму — откуда они у бабушки взялись?) и не закрутилась круговерть новой жизни.

В ключевые моменты моей эгнорской жизни я во сне становился древним магом (точнее, оператором Пси-поля) "Игорем" и получал подсказку. Что-то вроде интерактивной справки в компьютерной игрушке, от меня независящей. А в конце эгнорской эпопеи я увидел сон, где я — Игорь передаю копию своей личности, записанной на каменную пирамидку, своему брату, который отбывал в мир с названием Лизия, то есть на Землю. Так, на память. Чтобы иногда общался со мной, не скучал. И было это много тысячелетий назад. На Земле эгнорская экспедиция собиралась помощь аборигенам построить манные накопители, а наиболее выгодная форма для них, как всем известно, — четырехгранная пирамида.

Утром, проснувшись, я вспомнил тот случай в Египте, до этого сновидения забытый напрочь.

Сколько я уже здесь, в Нигде? А кто его знает. Может мгновенья, может века — мне по барабану. И настоящее имя моего нового друга мне без разницы. Игорь так Игорь — какая разница?

— Так я и не жив, — ответил я, проглотив добрую порцию вкусного холодного напитка.

— Раз я с тобой, значит жив.

Высокий худощавый блондин с аристократическим лицом смешно смотрелся в обстановке типично русской бани. Я невольно улыбнулся.

— Мне без разницы, — сказал я, блаженно откинувшись на спинку кожаного дивана. В ответ Игорь пожал плечами.

Он появился сразу, как только я себя осознал. Это было как рождение: раз, и я появился, моргнул — осознал, хлоп — рядом стоит Игорь. Я сразу его узнал.

— Привет, Егор! Наконец-то. Скучно без живого общения.

— Привет, Игорек, — я совсем не удивился. — Сколько лет, сколько зим! А чего раньше не вылезал?

— Не мог, — ответил, лучезарно улыбаясь и разводя руками. — Но теперь мы вместе, наговоримся.

— Ага. Пошли в баню? Сто лет не был.

— Пойдем! А я никогда не был, интересно попробовать.

Даже ножками топать не пришлось. Раз, и мы в бане. Я знал, что здесь все делается "на раз".

— Так чем ты удивлен?

— Тем, что ты до сих пор живой. Откуда столько здоровья?

— Ты что, совсем того? — я покрутил пальцем у виска. — Мы же виртуальные. И ты бы выжил. Подумаешь, пару поддал! Эй! Ты зачем на пол сполз? — Игорь зашелся в беззвучном судорожном хохоте. — А! Ты "Матрицу" не смотрел, — догадался я.

— Да все я видел! — выдавливал он сквозь душащий его смех. — Причем здесь баня? Ты что, не понял? Я — это ты, ты — это я. Понятно?

— Не-а. Объяснись. — Думать было невообразимо лень.

— Как все запущено! — воскликнул Игорь, с трудом справляясь с дикой веселостью. — Ты думаешь, я в жизни так же изъяснялся, как сейчас с тобой? Таким слогом? И меня на самом деле зовут Игорь? Не угадал. В данный момент ты общаешься сам с собой.

— А чего же ты под полок залез? — ехидно прокомментировал я, блаженствуя. Еще пивка отхлебнул. Отличнейшее! Интересно, какая марка? Не могу узнать. Я "заказал" просто "пиво", без уточнения. Да какая разница!

— Знал, что ты тупой, но не настолько же! — любовно высказался Игорь и, подумав, отпустил кружку, за которую взялся всего секунду назад. — Я это пойло терпеть не могу, вино предпочитаю, — тот час в его руке возник бокал красного вина.

— А чего хвалил "хорошее пиво", — передразнил я его.

— Для пива — хорошее, — возразил он весомо. — Ладно, объясню, раз ты делаешь вид, что не понимаешь. Мы с тобой начали перемешиваться с того момента, когда сработал амулет с моей личностью. Помнишь, в Египте? — я кивнул. — Сработал не тогда и не так, как я задумывал.

— Ага, ты хотел не делить, а занять собой чужое тело. Очень гуманно, — сказал я, салютуя Игорю пивной кружкой.

— Совсем не хотел! Я должен был оставаться в камне, чтобы Миша разговаривал со мной, когда пожелает. Достаточно было просто взять его и вспомнить обо мне. Я для брата его делал, как память.

— Я, собственно, в курсе, — безразлично отмахнулся я, показывая отсутствие интереса. — Видал, слыхал, чувствовал. Сон приснился, однако.

— Ничего, повторюсь. Тебе это полезно, — не сдался собеседник. — Я осознал себя после твоей невозможной инициации. Получил твои знания и понял, что ты получил часть моих умений. Я все время пытался пробиться к тебе. Удавалось это очень редко и то во сне и только частью своей памяти. Причем, ты сам выбирал куски, которые тебе были необходимы. Или не сам. Но это точно определял не я. Вот и все. Потом ты вылетел из тела и меня прихватил. Теперь общаешься со мной через себя.

— Вот это вот... последнее место подъясни, — сказал я, делая очередной глоток. Хорошо!

— На самом деле ты про меня знаешь все. Но осознаешь это только через разговор со мной. Я могу довести до твоего сознания свои мысли исключительно через разговор. И говорю по-дурацки, по-твоему. Меня — нет. Я умер тысячи лет назад. Подъяснил?

— Почему, если по-моему, то по-дурацки? Мне нравится, — в ответ Игорь презрительно скривился, а я продолжил. — Так почему ты пар не переносишь? Может, ты вампир?

— Вот и шутки у тебя идиотские. А как должен вести себя человек, впервые побывавший в парной? Не увиливай и не успокаивай себя воображаемым миром. Ты понял, что я имею в виду. Ты все жизненные силы потратил, тебя пробили смертельным плетением, а ты не на небесах, а всего лишь в Нигде. Ну и название у местечка!

— Слушай, а может это и есть небеса? — произнес я невнятно, откусывая вяленую чехонь. Давно не ел.

— Одно небо на двоих? — Игорь усмехнулся и отщипнул виноградину. Эстет, блин. — Раньше я был атеистом. Не воинствующим, а так, не задумывался над этими вещами. Над Мишей подтрунивал, который в священники подался. Но пожив с тобой, я осознал, что он прав. Не знаю, как на счет формы веры, но по существу — несомненно. Это все, — сказал, обводя вокруг нас руками. — Есть особая реальность, так называемое Нигде. Мы это точно знаем, мы здесь уже бывали. Сейчас мы создали здесь мирок. Хочешь сравнения с "Матрицей"? Пусть будет так, неважно. — После этих слов древний маг смочил вином пересохшее горло.

— Кх-м, рассуждаю дальше. Нас двое. А ни в рай, ни в ад меня бы с тобой не пустили — я уже давным-давно где-то там отдыхаю, надеюсь, не в пекле. Отсюда следует то, что ты не умер. Иначе, я бы с тобой не разговаривал. Логично?

— Давай за это выпьем! — в моей руке появилась запотевшая рюмка. Мы чокнулись. Следом пошел солененький огурчик. Хорошо сидим.

Потом я привел Игоря в свой замок. Познакомил с Лизой. Впрочем, он и так её знал. Вскоре к нам присоединились остальные "стихийники", включая Рона (ну что, что он умер? В моем мире живым будет!), Лиона подтянулась. Позже присоединились Зина с Розой. Ох, и весело же было! Поочередно переспал с двумя своими женщинами. А что? Могу позволить. И они отношения потом не выясняли. Понимаю, что это не на самом деле, но какая разница? Игорь оторвался с Розой. Для него она была экзотикой, у них расы редко перемешивались. Кругом сплошные удовольствия, красота!

— Вот я дурак! — воскликнул я, загорая на пляже острова Дракона неизвестно через сколько.

Время не определялось совершенно. Более того, причинно-следственная связь угадывалась с большим трудом. То ли я только что появился в Нигде, то ли уже был в бане, то ли это мне еще предстоит. Замок, "стихийники" и Лиза с Зиной меня еще дожидаются. Или я уже повеселился? Все казалось равновероятным и это воспринималось совершенно нормально. И мне это нравилось, черт побери!

— Слушай, Игорек, так я оказывается все время знал ваш язык и колдовать умел по-вашему? В смысле, по-древнему? Любую запись в Руинах прочитать мог.

Игорь в обнимку с Розой возникли в двух шагах от меня. Оба были голыми.

— Я знал, и я умел, — ответил, оторвавшись от поцелуя. Роза — ослепительно красивая, не такая, как в жизни — не отпускала его и лезла целоваться дальше. — Сгинь, попозже, — сказал он и девушка исчезла.

Игорь, уже одетый в купальные плавки, очутился на невесть откуда взявшемся гамаке под тентом. Материализовал коктейль с трубочкой под зонтиком и с удовольствием сделал большой глоток.

— Хорошо! Может, не будем возвращаться назад?

— Я и не собираюсь, — согласился я и тоже сварганил себе гамак с холодным коктейлем. Безалкогольный. Не хочется пока спиртного. — Думаю, устроить тебе экскурсию к звездам. У вас, поди, не было такой фантастики.

— Еще как была! Хлестче вашей. Для вас вся наша жизнь сплошная фантастика.

— Вот, вот, не сбивай с мысли. Ты так и не ответил: я знал вашу магию?

— Магия! — презрительно фыркнул Игорь. — Я не любил это слово. Я занимался наукой в области пси-поля, что, конечно, не меняет сути. Теперь я проще отношусь к определениям. Разумеется, знал, поэтому так легко творил свои плетения. Через меня знал, подспудно.

— Я всегда это подозревал.

— Подозревал он! Да ни черта ты не подозревал!.. И правильно делал.

— В смысле?

— Как тебе объяснить... а надо ли? Теперь-то.

— Говори, — я повернулся на другой бок. — Все новое развлечение. Сколько мы здесь?

— Спроси что полегче.

— Объясни мне общую теорию относительности.

Игорь поперхнулся коктейлем и заржал во все горло.

— А ведь это действительно легче! Ты её в институте учил! — проговорил он, смахивая слезу. Я тоже улыбнулся. Хотел пошутить, но не предполагал, что рассмешу "древнего" до такой степени.

— Ты просто не понимаешь, — Игорь, наконец, отсмеялся. — В плане физики мы застыли на уровне конца вашего девятнадцатого века и я порадовался, когда узнал что-то новое. Ядерная энергия, компьютеры — у нас их не было. А взять хотя бы проблему со временем, при переходе из мира в мир. По теории относительности решение выглядит гораздо изящней. А у нас навертели дребедени про флуктуацию пси-поля. А, вспоминать не хочется, — рассеянно проговорил он, поднимаясь с гамака. Потянулся, зевая, и стал есть возникшее в его руке мороженое.

— Нет, ты все-таки расскажи: пользовался я твоими знаниями или нет, — мое любопытство распалилось.

— Как тебе сказать... и да, и нет. Сейчас, объясняю... м-м-м вкуснотища! — похвалил он стекающую по запястью сладкую белую массу, ловя её языком. В этот момент Игорь напоминал ленивого кота. Сытого, лакомящегося сметаной исключительно для удовольствия. Наконец, оторвался и соизволил изъясниться:

— Свободное сознание — от меня, угадывание наших основных рун — тоже, остальное — твоя заслуга. Ты к дикой эгнорской магии, иначе её современное состояние не назовешь, применил земную методологию. Ну и наворотили эти дикари! Такие неудобные конструкты навыдумывали, ужас! — возмутился и тут же сиганул в нежно-зеленую воду лагуны. Красиво, рыбкой.

Я не менее изящно последовал за ним. Вода приятно охладила разгоряченное на солнце тело. Во это кайф! Чего еще желать от жизни? Ха! Есть чего — очередного секса. Не представлял, что мне понравится групповуха, в осознанных мыслях таком не мечтал. Лиза с Зиной мило смотрелись вместе, век бы смотрел. Так и делал. Они прекрасно дополняли друг друга. Высокая светлая длинноволосая пышногрудая Лиза и миниатюрная почти плоская коротковолосая брюнетка Зина. А что они в постели творили — сказка!

— Егор! — послышался голос Игоря, и я очутился в тундре. — Давай поохотимся на мамонтов, как ваши дикари!

Неподалеку паслось небольшое стадо. Игорь и Роза, а древний маг практически с ней не расставался, были одеты в типично эвенкийские одежды. Я поежился от холода и оказался в аналогичных штанах и куртке.

— Давай. Копьями?

— С нами дама, — постыдил меня Игорь. — Луками. — И сразу заулюлюкал на животных. Те и ухом не повели. Непуганые. Знают, что у них врагов нет. Или Игорь их такими создал. Они продолжали спокойно пастись.

Луки у нас оказались бронебойными. Вдруг, один мамонт не упал, а понесся на меня. Две стрелы его не остановили. Тогда я спокойно развеял животное, в тот момент когда он едва меня не коснулся.

— Не-е-ет, так не интересно, — обиделся Игорь. — Я думал ты его копьем, как хотел.

— Забыл! — ответил я, нисколько не расстраиваясь. — Ледяное копье подумывал создать, но здесь маны нет. Пришлось просто развеять. Эх, мне бы раньше так уметь, вот здорово! Чего обижаться? Это твоя идея была на мамонтов охотиться, я не подготовился.

— Не подготовился! Ну ты насмешил! Зачем в этом мире готовиться? Захотел — готово! Мне бы раньше так, не корпел бы на работе как каторжный.

— А ты чем занимался? — мы оказались за пластиковыми столиками в летней кафешке посреди большого города. Я переместил.

— Многим чем, но в основном блокировкой пси-поля, то бишь маны. Военные, да иномиряне заказывали. Иномиряне — это те, кто занимался разведкой и освоением новых миров.

— Как интересно!

— Работа, как работа, ничего интересного. Сидел в лаборатории.

— Успешно блокировал? В современном Эгноре это считается невозможным.

— А то я не знаю! Навыдумывали тупицы уродливых модулей и довольны. А все просто, — Игорь преобразил одежду в серебристый комбинезон, точь-в-точь как у охранников в Руинах и, откинувшись на спинку, закинул руки за голову. — Знаешь, кто у нас пси-поле открыл?

— Сумасшедший психолог Эфрад.

— Мишино выражение вспомнил? — Уточнил Игорь. — Из сна? Нет, Эфрад не был сумасшедшим. Ну, может самую чуточку. В первую очередь он был врачом. Нет, даже не в этом дело. Лечение — это так, побочно, в первую очередь он прекрасно знал генетику. Психологией увлекся позже, после инициации. Заметил, что у нас все животные, которые могут быть опасны, измененные?

— Ага, до сих пор курорт.

Ядовитые змеи в Эгноре не кусались, комары, осы да пчелы людей не жалили. Поначалу меня это поражало, но потом привык.

— Это потому, что когда Эфрад разрабатывал систему магии, он опирался на биологию. Согласно официальному эфрадоведению семь основных стихий явились к нему во сне. Он начал разговаривать с ними. Знаешь, если бы не твои умные "девочки", я продолжал бы смеяться над этой сказочкой, как все ученики в мое время.

— А разве у вас, у древних, не так было? — удивился я. — Я всегда полагал, что техномаги, творившие невероятные вещи, как-то объяснялись с отражениями стихий у себя в головах, как я с "девочками"...

— Древние! Хоть мне бы такое не говорил. Нашел древнего, то же мне. Да я современней тебя! Остальные стали древними, согласен. О чем это я? А! Про умные стихии. Нет, вы с Эфрадом уникумы. Однажды, — Игорь оживился и говорил уже увлеченно. — У него встал вопрос, как заставить стихию действовать на материю. Не просто отдать энергию со взрывом, что у него давно получалось, а сделать полезное дело. Его стихии были хоть и умные, но не до такой степени, как твои. Так вот, в то время Эфрад занимался синтезом инсулина. Это гормон для лечения диабета, слышал? Он и решил совместить приятное с полезным.

Дабы не прослыть голословным, на коленях Игоря возникла Роза в сексуальном топике и шортах. Игорь чмокнул её в щечку и запустил руку под топик. Девушка томно вздохнула.

— После долгих раздумий, после многих неудачных экспериментов, ему пришла в голову мысль прописать код гена, с которого синтезируется инсулин, непосредственно в "теле" стихии Жизни. Гены состоят всего из четырех нуклеотидов, которые в разных комбинациях кодируют все многообразие жизни. И стихия, что удивительно, поняла символы! Но этого оказалось мало. Пришлось добавить еще группы — аминокислоты. Вообще-то, процесс биосинтеза очень сложный, я тебе так, адаптировано рассказываю. В итоге, получились четыре базовых символа и двадцать пять рун, которые в свою очередь выводились из четырех базовых. И произошло чудо: стихия поняла задачу!

— После первого же испытания Эфрад чуть не умер от резкого снижения сахара в крови, впал в кому. Уборщица нашла его в кабинете без сознания, подняла тревогу, и гения спасли. Ей тоже потом памятники ставили, не встречал? Дальше пошло — поехало. Подключились другие стихии, признали те руны, которые писались для стихии Жизни. Потом и цифры добавились. Их умные стихии легко поняли. Так все и началось.

— У человека всего двадцать аминокислот, — я решил блеснуть эрудицией. Понятия не имею, откуда помню.

— Двадцать, — согласился Игорь. — Но Эфрад добавил еще пять д-форм. Да чего тебе объяснять, неучу! Главное, что стихии стали разуметь, что от них нужно. Получился универсальный код, написав который, ты точно знаешь, что получится на выходе. Любой тупица, чувствующий пси-поле, может написать строчку и получит заранее известный результат. Тот же плазменный шарик, например. И все тупые стихии эту строчку поймут.

— Из твоего рассказа выходит, что любой может создать собственную систему.

— Да, у нас позже появились еще три, но не прижились. Эфрадовская оказалась лучшей, универсальней. Чтобы создать свою систему многое необходимо. Во-первых, общение со стихией. Во-вторых, использовать естественную систему кодирования, чтобы для конкретного мира она была родной, тогда и стихия в ней разберется. Согласись, генная кодировка для миров, где живут белковые существа — универсальна.

— Только для земного белкового типа! — читал фантастику, знаю, меня не проведешь!

— Как ни странно, исключений мы не нашли. И в неживых мирах наша магия работала, и в нижних мирах. Ну, в них, конечно, не удивительно: у демонов тоже белки рулят... что ты глаза разеваешь? Смотри, лопнут еще, — сказал ужасно довольным тоном, радуясь моему удивлению с торжественностью фокусника, которому удалось-таки обмануть искушенную в иллюзиях публику. — Они, родимые, самые что ни на есть белковые белки. Только перевернутые напрочь! А вот в тех местах, где одни энергетические сущности обитают, в так называемые "верхних" мирах, магия так же действует, почему — непонятно совершенно. У нас целые институты над этой загадкой бились. Восхитился? А то! — Игорь был так преисполнен гордостью, будто все, чем он хвастался, было лично его заслугой.

— В-третьих, необходимо обойти изначальную привязку стихий к уже существующим символам. Они, стихии, инерционны. Если по колее покатились — свернуть трудно. К тому же, инициация операторов пси-поля, то есть магов, проходит через стихии, которые уже привязаны к известным знакам. Замкнутый круг получается. Но троим основателям своих школ разорвать его удалось. Так что ты — готовый Эфрад. Надежна есть, гордись.

— А нафига мне это надо? — я искренне удивился. — Вы хорошую систему сделали, лучше не придумаешь.

— Не скажи! Твои идеи на счет виртуальности очень неплохи, у нас такого не было. И вообще. В вашем мире я создал бы что-нибудь эдакое, какую-нибудь смесь на основе физики и программирования.

— Вах-вах-вах, придется, однако, в мир возвращаться. Систему менять надо, однако. Детишек уму-разуму учить надо. Вах-вах-вах... — я взялся двумя за голову и зашатался в притворном сожалении.

Мы одновременно зашлись в хохоте. Какой мир? Зачем? Какие дети? Я ляпнул явная глупость, потому стало так весело.

Побывал у Игоря дома. Не впечатлило. Большая квартира в башне. И что? Всякая "живая" мебель: меняющая форму, чувствующая хозяина — у нас теперь на каждом углу. Общаться по инфотерминалам, в современном эгнорском просторечье "разговорникам", не с кем. А смотреть по ним же разные фильмы (это когда звук, изображение, запах, тактильные ощущения возникают прямо перед внутренним взором, создавая эффект "полного присутствия но не соучастия", что сильно напомнило мне наблюдение через "астральные метки") не получилось. Полностью свое любимое кино он не помнил, а эпизоды в единый сюжет не складывались. Я тоже показал какую-то лабуду, повыдерганную из старых советских комедий. Неинтересно.

— Пшик, — сказал я, и "разговорник" в моей руке испарился. Буквально. Истек паром. — Опасная штука, — прокомментировал я преувеличено серьезно. — Один — два вирусочка и нету цивилизации великих магов. Эти ваши инфотерминалы связывали всех и все.

— Похоже, так и случилось, — согласился со мной Игорь. — У нас все их носили. Очень удобно. Поговорить, посмотреть, послушать, даже понюхать. Заказать, вызвать, отправить. Ой, — вдруг он прыснул от смеха, — одними глаголами заговорил. Помню, было несколько сект, которые ушли от цивилизации. Они принципиально никакими амулетами не пользовались, в лесах жили. Над ними все кому не лень потешались, а смотри-ка как вышло: только они, похоже, и выжили. Но и по ним долбануло.

— С чего это? — вопросил я, внутренне не соглашаясь. Без "разговорников", которые являлись устройством интерфейса, связью с инфосетью, воздействовать на людей очень даже проблематично... или?

— От инфосети не скроешься, она у нас всю ноосферу пронизывала, включая каждый отдельно взятый мозг. — Подтвердил мое "или" древний житель Эгнора. — Так что сумасшествие им было гарантировано. Поэтому их потомки дикими уродились, забыв все знания...

— Ага... а как ты там о компьтерах обмолвился? Вроде как не было их. Правда? — Древний снисходительно кивнул. Я ободрился. — Врун ты, Игорек. Я лично по ссылкам ходил!

— Так сеть, Егорушка, она и в Африке сеть! — Игорь назидательно поднял палец, — У вас ссылки, у нас метки — иначе нельзя. Нет, наверное можно, но неудобно. Из счетных машин в древности только электрические арифмометры были. Ух, ты, вспомнил! Уточняю: в моей древности, а не в той, которая моя... Ну тебя, запутал совсем. Если честно, я в школе не очень хорошо учился, чувствительность к пси-полю меня спасла, а то остался бы я каким-нибудь уборщиком. Или леса разной дрянью засевал бы, в поте лица на "блине" туда-сюда мотаясь. У нас, прикинь, людей-уборщиков оставили, в честь той Магды, которая Эфрана спасла, хотя амулетов было куча и животных специальных. Самая низкооплачиваемая и непрестижная работа, рост с неё невозможен. Такой я был тупой...

— Самокритично, Игорек, уважаю! А вот были бы у вас компьютеры, были бы антивирусники. Тогда никакие Эльфы ни черта бы вам не сделали!

— Обижаешь, учитель! У нас этих Касперских, как собак нерезанных было. Куча институтов работало. Кстати, о живых Эльфах я не слышал. Извини, Игориэльчик, — съехидничал, шутливо мне кланяясь. — Ты, извиняюсь, попозже родился.

— Прощаю, смертный! — подыграл я. — Уроды они были, я тебе скажу, конкретные. Как вспомню его рожу мерзкую, так вздрогну. И между прочим, я долго замышлял свою мстю, а ваши прошляпили...

Образ эльфа Игориэля я подхватил в Руинах, когда полностью перестроил свою ауру в соответствии с его творением, с главным "макрофагом", который управлял всей иммунной системой Руин, убивая там всю чужую органику и в первую очередь людей. А до этого, много тысячелетий назад, он же эти Руины и создал, превратив в них цветущий древний город.

Эльф, слава богу, мне не снился. Он появился однажды, когда я лежал без сознания, зато повеял на меня всем богатством своей мятежной души, мечтающей отомстить людям за свое же рождение. Ну и вирусом меня наградил, мешающим полноценно сливаться с ноосферой. И еще, сволочь, в астрале однажды в зеркале показался. Тогда у меня седых волосков прибавилось: жуть объяла неописуемая, чуть не помер от страха.

— Уроды, — согласился Игорь. Причем было непонятно кого точно он имеет в виду.

В летающем пси-устройстве планетного типа — летающей тарелке, в обиходе "блине" мне летать понравилось. К полностью меняющейся прозрачности, которую я помнил из сна, добавилось полное отсутствие инерции и возможность управления проветриванием. Полетали с ветерком. На трехстах километрах в час он неслабый. Красота! Какой же русский не любит быстрой езды?

— Единственное, что не нравится — форма. Тарелка, в натуре! У вас дизайнеров что ли не было? — высказался я, стукнув изделие кулаком по борту. Звук почти полностью поглотился.

— Вечно ты моих соплеменников оплевываешь! Нельзя по-другому, плетения строго позиционные. Материал — специальный пластик с волокнами вдоль силовых линий, не абы как.

— Ладно, зауважал. Вот поэтому их и съели, как всю магическую органику. Представляю, как Агнар бы вокруг неё скакал!

— Вот видишь! А у нас практически у каждого подобная машинка была. Побогаче, победнее — не важно, главное, летали. Все дороги засеяли разной хренью.

— Заметил, сплошная экология. Хорошо у вас с путешествиями было — Сказал, хлопая по корпусу тарелки, и в этот раз она смялась, как консервная банка. Это Игорь так пошутил. — Но ничего, у вас и телепорты были, — не сдался я, ухмыляясь, и поднялся на мгновенно возникший рядом портальный куб. Шагнул в портал.

Игорь вышел вслед за мной на Драконьем пляже, но не из моей портальной воронки, а из собственной, поменьше.

— Ха! Да я умел и без этих громоздких постаментов! С накопителем, конечно. Были еще и переносные порталы, в кубических амулетах, — похвастался он.

— Это сколько же рутиния* надо с собой таскать?

— Мне ста грамм хватало.

— И в другой мир? — спросил я с ехидцей.

— Не, туда только стационарные. Не веришь? Зайди в астр... ну да. Тогда на пальцах. — Единственным обломом в Нигде можно было считать отсутствие астрала. Ну и "девочек", разумеется, тоже не было. Но я не скучал ни по тому, ни по другому. Я не скучал в принципе.

Перед нами повисло объемное изображение древнего города с башнями-небоскребами. Здания неуклонно приближались, пока мы не "въехали" в одну из комнат Игоревской квартиры. Не "наяву", а в точную "астральную" копию.

— Это астральная метка и мы как бы в астрале, — пояснил он. Окружающее исчезло, и мы повисли в пустоте перед изображением квартиры. — Пишешь три плетения.

Он демонстративно медленно написал три рунные строчки: желтую, зеленую и голубую. Писал в пустом пространстве, оставляя за пальцем застывший след нужного цвета.

— Заполняешь энергией. — Строчки мгновенно преобразились в сложное трехцветное плетение и окутали изображение-метку. — Выходишь из астрала.

Мы снова оказались на пляже.

— Произносишь фразу: "В добрый путь!" и одновременно с этим активируешь в ауре "золотой ключик", — сказал, тыкая пальцем в две желтые руны. — И вуаля!

Перед нами возникло зеркало портала. Игорь приглашающее махнул рукой:

— Заметь, фраза "в добрый путь" — ключевая.

— Я буду добавлять "трах-тибидох" о, великий учитель! — ответил я, кланяясь Игорю в пояс. Взял его руку и поцеловал. И ошалело потер влажную от поцелуя тыльную сторону своей же правой кисти.

— А я тебе говорил, что я — это ты. Я мер-р-ртвый, — последнее произнес с гробовым рычанием, и его голова превратилась в скелет.

Я на мгновенье испугался.

— Ах, ты сволочь! — бросился на него с кулаками и сразу упал, зажав себе разбитый нос.

Больно! Игорь сидел напротив и тоже держался за лицо. Расхохотались мы одновременно. Прикольное место.

— — —

*Рутиний — искусственный материал, являющийся лучшим накопителем маны. Легок в обработке.

Глава 21

Голый осенний лес в ближнем Подмосковье. Под ногами ворохи желтой листвы. Роза в ритуальном шаманском костюме со священным орнаментом не торопясь собирала ветки для призывающего костра. Мандражировала. Камлать в первый раз без опытного проводника — опасно. Ну и что, что знает теорию, ну и что, что собраны все нужные вещи и не раз наблюдала за дедом, все равно было страшно.

Подготовили её серьезно, даже дедовский бубен привезли. На вопрос "как там, в Вартараре?", ответили односложно — "нормально, всех успокоили".

Кого всех, как успокоили — непонятно. Да и неважно это, главное, что доставили все необходимое. Ходу домой все равно нет — начальство не поверит в её молчание. Как это, о золоте не спросили? Для них оно на первом месте, ни в жизнь не поверят, что есть вещи важнее. Пашин пистолет не забудут потребовать. И зачем его шаман брал? Все равно не воспользовался.

"Что за мысли лезут? Спокойно, Вальчикан, сосредоточься на обряде", — успокаивала себя Роза, но все равно отвлекалась.

Она третий день жила в скромном доме в центре Москвы с вывеской "общежитие N5 ПС ФСБ РФ". Делила комнату с девушкой — пограничницей, служащей в Домодедово. Та, естественно, не обрадовалась незваной соседке, тем более "чукче". Демонстративно морщила носик. Розе на это было глубоко наплевать. Свобода! Которая была, конечно, относительная, без присмотра девушку не оставили. Приставили молодого человека, якобы помощника. Хотя, не якобы: он действительно показывал Москву, помогал выбрать одежду, водил покупать самое необходимое. Ей выдали самый настоящий аванс с росписью в ведомости. Она теперь числилась вольнонаемным сотрудником отдела "П", экспертом по шаманизму. Правда, корочки пока не выдали — только пропуск в общагу. Вахта там была серьезная.

Над костром Роза тщательно со всех сторон прогрела бубен, добиваясь нужного звучания. Все делала медленно, изгоняя ненужные мысли. Плеснула в огонь топленого оленьего жира и кинула туда же кусок старого рога матерого оленя, одновременно шепча ритуальные слова призыва. Плавно поднялась и начала древний танец, аккомпанируя себе бубном. На небе только что зажглась первая звезда.

Сначала ритм был медленным, Вальчикан, по-другому её сейчас не назовешь, "разогревалась". Остановилась, плеснула еще жира в костер и внимательно посмотрела на взметнувшееся пламя. Духи услышали её! Пора. Отрешенная от мира, абсолютно спокойная, из обычной алюминиевой фляжки глотнула грибной настойки и из неё же брызнула в огонь. Капли с шумом ушли в пар, не долетая до пламени. Схватила бубен и резко ускорила ритм. Из женских уст раздалось невообразимо низкое горловое пение.

Трое наблюдателей вздрогнули, услышав невозможные для горла молодой женщины звуки. Её движения постепенно ускорялись. Она крутилась, сгибалась, разгибалась, подпрыгивала. Скоро скорость танца достигла такого уровня, что четкие позы больше не различались. Возникла рваная размазанная тень, колыхавшаяся под быструю дробь ног и бубна, под густой однотонный горловой бас: "Гу-у-урл, гу-у-урл, гу-у-урл...". У мужчин волосы встали дыбом, оператор чуть не выронил камеру.

Это продолжалось около часа. В конце камлания пламя костра взметнулось метров на пять и девушка, на секунду застыв в невообразимой позе, рухнула, как подкошенная. К ней сразу подбежали двое наблюдателей и заботливо завернули в медвежью шкуру. Бледная шаманка тяжело и часто дышала, сквозь не закрытые веки виднелись белки. Вскоре глаза её, завернутые вверх, будто в глубине лба что-то высматривали, выкатились, сменив жуткую белизну глазных щелей на глубокую черноту широченных зрачков. Грудь зашевелилась ровно и через пять минут, сомкнув ресницы полностью, девушка уснула.

Проспать должна, по её же словам, до рассвета. Мужчины подкинули дров, достали еды, термосы с чаем и приготовились провести здесь остаток ночи. Оператор отложил камеру и принялся жарить сосиску на веточке. Всем мучительно хотелось выпить и все жалели, что не захватили с собой. Кто знал, что за час этот звук проберет от макушек до пяток! Об этом шаманка не предупреждала.

"Теперь придется чаем отпиваться, до сих пор руки дрожат. Хорошо охране, они далеко и ничего не слышали. Командир уже выяснил это по рации. Эх, была же мысль бутылочку взять!", — сожалел оператор. Проверять качество снятого материала ему было неохота.

Как только Вальчикан пригубила настойку, ударила в бубен и сделала первые шаги ритуального танца, мир расцвел красками. Вокруг её рук, вокруг кустов и деревьев, вокруг троих мужчин загорелись разноцветные огни. Она перестала чувствовать тело и сразу раздался низкий горловой звук. Он заставлял вибрировать душу, постепенно вырывая её из ткани нашей реальности. Сияющий пейзаж закрутился все быстрее и быстрее, сознание рвалось из тела все сильнее и сильнее (и боясь, и желая покинуть свое уютное обиталище) пока наконец, после секундной паники, сравнимой с ощущением падения в бездну, когда дух захватывает и в прямом и переносном смыслах, не вылетело в неизвестность.

Долина предков оказалась бескрайней песчаной пустыней с низким небом затянутым серой хмарью. Нет, то был не песок, то была пыль... веков. Это знание пришло к Вальчикан само. Вдруг крупинки взметнулись и девушка обернулась. И сразу осознала, что не обернулась, а перенесла внимание назад и что тела у неё нет. Она была небольшим пылевым смерчем и перед ней стоит, виляя по земле, выписывая замысловатую восьмерку, точно такой же. Слева, справа взымались новые и новые вихри и вскоре она оказалась окруженной со всех сторон.

— Она... она... она... — послышались слова внутри головы. Они разнились, как отличаются голоса людей: женские, мужские, детские и все были чем-то взволнованы.

— Предки?! — неуверенно спросила Вальчикан. Она не расслышала себя, но точно поняла, что другие её услышали.

— Кто... как... когда... она... — раздались нестройные голоса.

Шаманка была разочарована. Первичные страх, восторг, удивление сменились этим всеобъемлющим чувством.

Сначала она не поверила удаче, позволившей попасть ей в мир духов при первом же камлании. Потом удивилась запущенности. Куда смотрят великие Агды, Бува и другие духи-помощники? Понятно, что ничего хорошего в мире умерших нет, но не до такой степени! Где реки, где леса, где солнце? Дед рассказывал о них, а в долине предков он бывал однажды и любил это вспоминать. Рассказывал, как боялся встретиться с тамошними обитателями и еле-еле сумел вернулся. Он обманывал или ему привиделось? Вальчикан еще раз разглядела себя и местных обитателей. Пришло разочарование. Все не так, как должно было быть. Это не предки и она неизвестно где. Наверное, в мире чужих духов, чужих предков, в чужой долине. Как она могла ошибиться? Что сделала не так?! Стало до слез обидно. А как вернуться?!

Из какофонии непонятных вопросов и сумбурных утверждений вырвался зычный голос:

— Ты звала нас, — произнес он раскатисто, выделяя каждое слово. Над толпой невысоких вихрей поднялся высокий толстый смерч.

— Я?! — растеряно переспросила Вальчикан. — Я звала предков, хотела найти духов-помощников... это не вы?

"Это местный шаман может он знает?", — думала она с надеждой.

Голос ответил нескоро, когда на язык девушки давно щекотал следующий вопрос, требуя немедленного высказывания.

— Нам плохо ты звала мы пришли.

— Да кто вы такие? Ты — шаман, ты должен знать. Или вы все потеряли разум? — с облегчением выпалила она, не вникая в ответ высокого смерча.

И снова ей пришлось ждать.

— Беда кругом твой зов помощь другие не зовут забирают плохо тяжело думать смертная... — белиберда полнейшая.

— Ничего не поняла! Где беда? Здесь? А я чем помогу?! Где я, как мне вернуться?! — юная шаманка вдруг ощутила опасность. Она веяла отовсюду. Девушка запаниковала и невольно попятилась.

— Давно живем рушится все силы нет дай силы спаси смертная...

Вальчикан взвыла. Давно она так не боялась! Ужас охватил её всю, пронзил насквозь, проник в каждую песчинку, из которых теперь состояла вся её сущность, как человеческое тело из клеток. В панике бросилась сквозь толпу, ничего не замечая. А вихри меж тем, при её приближении втягивались вниз и возникали на удалении, уходя с пути и одновременно следуя за ней. Она всегда оказывалась в кольце.

— Егор! Спаси, Егор! — взмолилась шаманка и встала.

Ей было стыдно и чувствовала она себя глупо. Пришла сюда за ним и совсем забыла. Вальчикан стала ругать себя последними словами, просила прощения у деда, извинялась перед Егором, но главное — не знала, что делать и совершенно не представляла, как и с какой стороны надо начинать искать выход. И проклятый вихрь наседал, буквально сверля мозги:

— Дай силу смертная упади ты звала сама падай, — большой смерч неуклонно приближался и зудел, и зудел, и зудел своим раскатистым голосом.

Ноги Вальчикан задрожали, словно она слышала приказ-заклинание, сопротивляться которому с каждой секундой становилось все сложнее и сложнее. Даже при огромном желании, убежать у неё уже не получилось бы. В данный момент её не занимало, как могут дрожать отсутствующие ноги, её обуревали стыд, сожаление и досада. Она почти смирилась с неизбежностью, оставалась лишь капля надежды. Скоро она встретится с любимым дедом и с познакомится с родителями, которых не видела с раннего детства.

"Мама у меня наверняка красавица...", — подумалось ей и ноги девушки бессильно подогнулись.

Вдруг вспыхнула ослепительно-яркая голубая вспышка и Вальчикан услышала насмешливый, но в то же время властный, преисполненный высокомерия голос молодой, уверенной в себе женщины:

— Вставай, красавица, нечего в пыли валяться.

Окончательно запутанная, не отошедшая от прощания с жизнью, шаманка поднялась. Вяло обратила внимание на отсутствующие конечности. Как падала, как бежала — непонятно.

— Говори, сладенькая, кем тебе приходится Егор ор'Комес?

— Что? Я... ничего не понимаю... я жива?

— К сожаленью, да. — Усмехнулся голос. И рявкнул. — Отвечай по существу!

По сознанию девушки словно сквозняк пролетел, мысли обрели ясность и четкость, ни одного сомнения не осталось. Разве что появилось ощущение собственной ничтожности перед разлитой вокруг силой, впрочем, настроенной пока доброжелательно.

— Я знаю Егора — Белого Шамана, его фамилия Комес, пришла позвать его душу. Он мне никто, я познакомилась с ним во время похода к "забирающим души", он всех убил, но и сам оказался на пороге мира мертвых. — Отчеканила, как на давно заученном докладе.

— Действительно, никто. Жаль. Тебе не удастся его позвать. Знаешь ли ты в своем мире кого-нибудь, кто его любит?

— Знаю, — твердо ответила Вальчикан.

— В следующий раз проведите обряд совместно, у вас получится. — Распорядилась невидимая собеседница.

— Но... — девушка не знала, как обратиться. — Госпожа! Я хотела попасть на порог мира мертвых, в долину предков, а оказалась здесь! Или это и есть?..

— Любить надо сильней! — презрительно оборвало её "сияние". — Тебя падальщики притянули. Оголодали они совсем, охоту устроили. У тебя такая вкусная прана, что даже я облизываюсь. Все, прощай... сладенькая. — После этих слов, Вальчикан окончательно втянулась в землю.

Пимена, как все боги, не любила выполнять обещания и старалась их не давать, тем более смертным. Но если бессмертные обещали, то все же старались исполнить. Частенько, в отместку за "унижение" цеплялись за явную казуистику и результат получался таким, что "заказчик" и сам жалел об исполненном обещании. Например, вечную жизнь могли обеспечить в загробном мире, богатством могли буквально придавить, засыпав золотом и так далее.

Пимена не собиралась мстить Лионе таким образом — себе дороже. Да и не была она злопамятной или мелочной и излишней гордыней не страдала.

Метки Егора в его родном мире оказались всего у двух человек. С одной стороны, это очень странно, учитывая, что мир родной, а с другой — это к лучшему, легче проследить. Богиня не обманывала, когда говорила, что не может вытащить Егора из Нигде, туда ей дороги не было, и на Землю спуститься не могла, но по другой причине.

Слишком далек этот заштатный мирок от её домена, местные боги не поймут подобного вояжа: "Ну и что, что мир ничей? Тебе-то какое дело? Сами разберемся. Праны на всех не хватит, шалишь! У тебя есть свой райончик, там и гуляй, а пока держи плюху, для профилактики. Без обид?". — Пример, конечно, утрирован, звучит по дворовому, но примерно так и обстояло дело. Единственное место, где Пимене можно появиться, не рискую нарваться на наглую "шантрапу" — верхний слой тонкого мира в районе Земли, слой так называемых падальщиков. Это слабые духи, когда-то бывшие людьми, которые в силу разных причин не получили настоящего посмертия. Они паразитировали на проходящей сквозь слой пране. В мирах, не посвященным конкретным богам, её было более, чем достаточно, духам хватало эманаций от одного только её прохождения.

Это опять было явное вмешательство Создателя: одна душа, помеченная Егором, оказалась "говорящей с духами". Нет, смещения вероятностей Пимена не заметила, но это же Создатель! А случайностей во вселенной не бывает. Богиня относилась к той части небожителей, которые были уверены в этом. Другая часть оставляла случайностям право на существование. Не все же отписывать Создателю, в самом деле!

Пимена лукавила, говоря Розе, что её притянули падальщики. Как только богиня почувствовала начало отщепления части души от человека с меткой, то сразу подправила вероятности и обеспечила попадание брахмы (мобильной части души) в нужный ей слой. Однажды, оказавшись в плену у одной такой брахмы, у Лионы, пронырливая небожительница вызнала об этих сущностях все и теперь использовала эти знания. Про "сладость" праны богиня не обманывала: у всех шаманов, как впрочем и у магов, она была "вкусной".

Пимена сделала свое дело, осталось подождать результата. В принципе, ей было все равно, чем закончится "операция по спасению", но она была еще очень молодой и очень любопытной. Осторожно, буквально "одним глазом" осталась приглядывать за всеми Егоровскими метками.

Глава 22

После долгих споров с начальством Шувалов добился разрешения привлечь Зину к операции "спящий красавец". Во время следствия, кроме как на очной ставке, подельникам общаться не положено — закон непреложный, многократно проверенный. "Ну и что, что одна из подследственных "ни при делах"?", — отвечали ему, имея в виду Розу. Это, мол, исключительно ваша недоработка. "Вербовка эвенкийки, конечно, ход сильный, но мы-то с вами понимаем...", — намекали ему, не желая делить с ним ответственность. Аргумент "Зина любит Егора и только она может его позвать" Шувалов, разумеется, не приводил, да и сам в нем сомневался. В итоге, свел девушек в неопределенном "следственном эксперименте", якобы "для воссоздания обстоятельств". Генералы, заранее сверлившие себе дырки под ордена, облегченно вздохнули. Если и полетит чья-нибудь голова, то только Шуваловская.

— Позвоните брату и отцу, он вернулся, — приказал Шувалов Зине, положив перед ней её телефон. — Успокойте их. Они с ног сбились, вас ищут. Скажите, что находитесь в Москве в закрытой клинике с раненым Егором. Надеюсь, не станете нести отсебятину про арест?

Зина, судорожно кивнув, сглотнув слюну, внезапно ставшую вязкой, схватила мобильник.

— Я это, Сережка, точно я! Я с Егором в Москве. Да здорова, не переживай. Да точно тебе говорю, не вру! Это он в клинике лежит, а я за ним ухаживаю. Егор, Егор. Раненый он, без сознания. Да будет он жить, точно тебе говорю! Потом объясню при встрече, в двух словах не расскажешь. Да не могла я раньше позвонить, прости! Потом... Ну... в каком-то смысле из-за Змея... — неуверенно произнесла Зина, просительно глядя на следователя. Шувалов, сурово сдвинув брови, отрицательно покачал головой.

— Ой, Сережка! — заторопившись, заговорила скороговоркой. — Меня врач зовет, потом перезвоню. Клиника за городом, связь плохая, я сама, ты не набирай. Папке привет и Эльке. Нет, денег не надо! Ты что, забыл? Все-все, пока! Не надо приезжать, не вздумай! — выпалила и быстро нажала на отбой.

— Фу-у-х, — выдохнула, расслабляясь. На лице её было написано разочарование. — Ну что за скотство, Александр Сергеевич? Не как следователь, а как человек вы меня понимаете? Как отец? — Шувалов молча забрал из руки девушки телефон. Он выглядел абсолютно непробиваемым.

О деньгах Александр Сергеевич особо не пытал. Нашли и нашли, наследство, так наследство. Оформлять его как клад не стал — слишком мелочно для такого дела, пусть пользуется, тем более неизвестно когда она выйдет отсюда. Следователь не собирался отпускать её раньше, чем Егор придет в себя или умрет окончательно.

— Отлично, Зинаида Ивановна, вы справились, — холодно похвалил он девушку. — Теперь послушайте меня внимательно. Роза Верхотурова утверждает, что позвать душу Егора может только любящая его — вы.

Шувалова говорил сам себе не верил. Неужели это его уста произносят слова "о душе", "о любви", которая всемогущая? Еще месяц назад об подобных вещах он не задумывался, а сейчас на полном серьезе вещает. Пусть мировоззрение переменилось — доказательства сверхъестественного были очень весомыми, но открыто высказываться об этом было все еще непривычно. Да и неприятно.

— Поэтому вы поступаете к ней на обучение. Под нашим присмотром, разумеется.

— В камере? — упавшим голосом уточнила Зина, до которой смысл сказанного Шуваловым доходил медленно..

— Зачем же, на воле. В Подмосковье есть одно местечко... — Зина, наконец-то понявшая, что ей предстоит вернуть Егора к жизни, не дала договорить, бросилась через стол обниматься. Шувалов, не ожидавший такой бурной реакции, лишь растерянно её отталкивал.

"Черт, совсем расслабился, форму потерял. А если бы это был подготовленный агент? Готов заложник. Надо в форму входить. Вот скотство, все записывается! Засмеют...", — с досадой подумал опытный следователь ФСБ.

— Спасибо, миленький Пушкин, я знала, что вы добрый! — тараторила Зина сквозь слезы.

Выпускают из опостылевшей камеры, да еще и спасать Егора! Девушка чуть с ума не сошла от счастья. Как именно придется "звать" любимого, она не задумывалась.

— Внимательно повторяй движения, слушай ритм, — втолковывала Роза своей "ученице". — И пой. Главное, держи тональность.

Они уже неделю жили в каком-то охраняемом особняке с примыкающей к нему закрытой парковой территорией. Его выделил лично Директор, посмотрев обработанную специалистами запись с камланием Розы. У самых закоренелых скептиков она сняла все возражения. Двигаться с такой скоростью в течение часа, выделывать такие невозможные по анатомическим причинам па — мистика. А удивительно мощный горловой звук, который, тем не менее, далеко не расходился? Решение экспертов было на редкость единодушным, и руководство окончательно определилось — шаманку поддержать. Произошла небольшая заминка в связи с бюрократической волокитой и Зину приписали к Розе с пометкой в деле "следственный эксперимент".

Зина в детстве занималась эстрадными танцами, поэтому с чувством ритма и выполнением движений больших проблем не было, но петь совершенно непонятные слова, даже не совсем слова, а набор монотонных гудков не умела. Горло ломалось, дыхание терялось и после начинала сипеть.

— Хватит, Зина, сойдет.

Роза, скептически качая головой, отмахнулась, останавливая танец. Третий день без улучшений. Танец за четыре дня освоила, последовательность обряда уловила и застыла. Горловое пение — никак. Ну да ладно, не на конкурс исполнителей народного танца готовятся, надо чтобы духи откликнулись.

"Только бы не падальщики! — с ужасом думалось девушке. — Нет, с Зиной попадем куда надо". — Она твердо верила голубой силе.

Что это за Сила (с большой буквы) юная шаманка до сих пор не поняла, но то, что она вступилась за Белого Шамана, добавило тому еще больше уважения, почти до благоговения. За обучение Зины, его любовницы, а вовсе, как оказалось, не жены, девушка взялась со всей страстью.

— Ты занимаешься очищением души, как я говорила?

— Каждый день спрашиваешь, — устало ответила Зина, — занимаюсь.

— Показывай.

Зинаида со вздохом села на желтую траву и руками скрестила ноги. Связки растянулись и почти не болели. На занятия они одевались в ритуальные зимние костюмы. Меховые штаны, длинные мохнатые запашные куртки с капюшонами и вышитые этническим орнаментом суконные нагрудники. На ногах легкие унты. Жарко в подмосковном климате было неимоверно, но зато можно было запросто сесть или вовсе упасть на холодную землю. Отдохнуть, расслабиться, не задумываясь о последствиях.

Очищение души, в понятии Розы, — это изгнание из головы посторонних мыслей. Должно звучать только одно желание — вернуть Егора. Ни страхов, ни сомнений, только горячее всепоглощающее стремление к нему. Тогда духи предков, привлеченные танцем и пением, непременно откликнутся и унесут душу шамана туда, куда он всем сердцем рвется. Так было в теории. В реальности получилось не совсем так, но Роза не унывала. Оказывается, для призыва души с порога мира мертвых нужно еще и любить того человека. Зина любит. Роза не рассказала ни ей, ни другим о неимоверной Силе, которая приказала (иначе не скажешь) позвать Зину на следующее камлание. Шувалову и остальному начальству она объяснила, что встретила души предков и те поведали ей, что вернуть человека, заблудившегося на грани мира мертвых, может только другая живая искренне любящая его душа. И сразу подсказала, что это Зина и никто больше. Ни мать, ни отец, ни дети, а только она, за спасение которой Егор жизнью своей расплатился, не задумываясь. Эвенкийская девушка была романтична, как большинство её сверстниц других национальностей. Ей поверили.

Когда лицо Зины полностью расслабилось, дыхание выровнялось и замедлилось, Роза с силой хлопнула в ладоши у одного уха, через несколько секунд у другого. Позже повторила. Реакции — ноль. Прогресс — вчера веки немного вздрагивали. Хлопки в ладоши — это ерунда, дед перед учеником из карабина стрелял. Еще два дня на оттачивания танца с пением и можно камлать. Игре на бубне Роза учить и не пыталась, слишком долго. Сама за двоих постучит. Для сопровождения совсем юных шаманов, в их путешествии по миру духов, это позволялось.

— Хватит, жена, возвращайся. Твоя душа достаточно чиста, — прошептала Роза. Еще один тест: не уснула ли? И женой назвала специально, зная, что это её нервирует. Как поведет?

Повела нормально. Спокойно открыла глаза и ни намека на недовольство не выразила. Действительно очистилась от всего лишнего, хоть завтра камлай. Нет, через две ночи как раз будет полная луна. Роза решила придержаться даже такой мелочи, о которой шаманы обычно не вспоминали.

Ритуал начали после первой звезды в том же парке, где и тренировались. Роза не обращала внимания на операторов, а вот Зину они раздражали.

— Успокойся. Ты хочешь вернуть Егора? — сказала ей Вальчикан (сегодня она требовала обращаться к ней только так) — Относись к ним, как к моим хлопкам в ладоши, как к писку комаров.

— Не люблю комаров, — проворчала Зина. Но, помотав головой, как бы вытряхивая из головы лишние мысли, словно песок из волос, закрыла глаза и медленно выдохнула. Распахнув веки, вымолвила:

— Все, я готова, — произнесла решительно, без тени сомнения.

Вальчикан пристально посмотрела на неё и кивнула. Камлание началось.

Для стороннего наблюдателя отличие от первого ритуала было одно: горловой звук в этот раз был самым обычным, человеческим, от пения двух шаманок. Танцы в бешеном ритме продолжались так же, как и в прошлый раз примерно час. После завершения камлания в шкуры завернули обеих бледных девушек. Они были удивительно холодными. И это после большой физической нагрузки, да в меховых одеждах. Одно слово — мистика.

В самый интересный момент секса Зина вдруг взвизгнула, заозиралась вокруг и завопила благим матом. Откинула меня от себя, вскочила и заметалась, пытаясь прикрыть голыми руками собственную наготу. Точно курица в курятнике, от петуха убегающая и не знающая куда от пакостника скрыться. Только перья летят, да крылья кудахчут. Лиза сидела в кресле и спокойно наблюдала за беготней товарки, то есть вела себя как обычно — молчала. Неохота мне было писать для них тексты.

— Эй, подруга, я так не играю, — нашелся я после секундного замешательства.

Зина застыла и уставилась на меня со страхом, постепенно переходящим в удивление. Глаза из орбит едва не вылезали, челюсть едва до груди не доставала.

— Хорошо, я понял, встретимся позже, — сказал и развеял весь бордель.

Дело проходило в безумно шикарной обстановке старинного публичного дома: с золотыми подсвечниками, безвкусной лепниной, огромной кроватью с балдахином и всем в этом роде. Теперь же я очутился на золотом песке пляжа, но к моему удивлению не один, а с Зиной. Она, кстати, успела обмотаться газовой портьерой с балдахина, что только подчеркивало её наготу, скрывая интимные места полупрозрачной тканью. Надо было раньше её так одеть, сексуально смотрится.

— Не понял, а ты как здесь? — спросил я у неё, осознавая, что говорю явную глупость. Как она сможет ответить? Но она ответила!

— Егор?! ты... здесь... это где?! Как я... почему? — говоря эту сумбурную речь, она осматривала себя, ощупывала, поправляла ткань и в конце концов рассеяно опустилась на песок, не зная плакать или радоваться.

— Зиночка, ты говоришь?! Как здорово! — я схватил растерянную девушку на руки и закружился с ней. — Как достало меня ваше молчание, если бы ты знала!

— Егор! — услышал я пораженный возглас Игоря. — Роза заговорила!

Я обернулся и увидел разъяренную Розу, которая хлестала Игоря по щекам, а он уклонялся, пребывая в совершенном довольстве. Роза была в полюбившихся Игорем топике и шортах.

— Представь себе, а у меня Зина! — с этими словами я поставил все еще не соображающую девушку на землю.

Роза отстала от Игоря и обратила внимание на меня, попутно оглядывая изменившийся пейзаж. Только что она была... бог его знает где. Я никогда не интересовался, а Игорь мне докладывал.

— Белый Шаман? — неуверенно спросила она.

— Точно! — обрадовался я. — Ты меня так называла. Вот здорово, что вы заговорили! Эх, еще бы и Лиза! А почему она молчит?

— Егор, я не могу её развеять, попробуй ты, — обратился ко мне Игорь, показывая на Розу.

Я попробовал. Ничего не вышло. Тогда мы перенеслись в мой замок, но перенеслись вместе, а я хотел только с Игорем. Мы с ним переглянулись и сказали почти одновременно:

— Девочки, пожелайте исчезнуть. — Лично мне стало нехорошо от первого местного "облома", это перекрыло радость от возможности поболтать с Зиной.

— Белый Шаман, опомнись! — взмолилась Роза, заламывая руки. — Что с тобой случилось? Ты ведешь себя как... — не сумев подобрать слова, резко повернулась к Игорю и неприязненно спросила. — Кто этот человек?!

— Тебе же всегда нравилось! — возразил древний, оптимизма нисколько не потерявший. — И вдруг с кулаками полезла!

— Роза, Роза, спокойно, сейчас разберемся. И ты, Зиночка, приди в себя. — Я попытался рассуждать здраво. — Значит, вы себя осознали. Отлично! Теперь станет гораздо веселее. Лизу научим, правда? А сейчас пожелайте исчезнуть, хорошо? А потом мы вас вернем, честное слово! Попробуйте. Раз, два, и...

— Ты не понял, Белый шаман, мы пришли за тобой, а совсем не "осознали" себя, и кто этот блондин? Почему он лез ко мне под... — девица растерялась в описании "этого" и только одернула топик.

— Позвольте представиться, мадемуазель, я не блондин, я — Игорь. Оператор пси-поля, а по-нынешнему маг. — Древний щелкнул каблуками форменных сапог. Он оделся в форму гусара. Когда успел — я не заметил. — Я не приставал, а занимался тем, чем занимался с вами всегда, до вашего самосознания. Надеюсь, я прощен? — с этим словами сверкнул улыбкой наглости и самолюбования.

— Егор! Любимый! — Зина, наконец, окончательно опомнилась и бросилась мне на шею. — Мы к тебе, мы за тобой! Если бы ты знал, что мы пережили! Егорушка, пойдем со мной, идем отсюда, скорее!

— Куда ты меня зовешь? — возмутился я, освобождаясь от её захвата. — Никуда я не пойду, мне и здесь хорошо.

— Действительно, барышни, зачем бежать? Давайте поедим и все спокойно обсудим. — Игорь показал на возникший стол, ломящийся от изобилия, с непременным Шампанским в серебряном ведерке. — Прошу к столу! Вам понравится, леди, не побрезгуйте простой гусарской пищей.

— Белый Шаман, Егор, опомнись! Ты на пороге мира мертвых, тебе надо срочно возвращаться на Землю, тебя там ждут. — Роза, не обратив внимания на расшаркивания Игоря, подошла к нам с Зиной.

Зина уже не висела на мне, а стояла рядом, судорожно вцепившись в мою футболку с какой-то крикливой надписью. Попытки избавиться от футболки ни к чему не приводили. Похоже, все, чего касались девушки, переставало принадлежать нам с древним всецело.

— Ты... мы к тебе... я думала, что ты страдаешь, а ты! — говорила Зина сквозь текущие по щекам слезы и трясла меня за майку. У меня невольно дергалась голова. — Хорошо здесь устроился. Спишь и со мной и с женой. Это же она там была, да? И никакого выбора не надо. Удобно. Но тебе придется, слышишь, придется выбирать! И ты пойдешь со мной! — последние слова выкрикнула и впилась в мои уста поцелуем. Я не успел отшатнуться.

Получилось точно как в сказке о спящей красавице. В данном контексте более уместен "спящий красавец", как и была названа эта фсбэшная операция. Я вспомнил все. Нет, я и раньше не забывал, но ко мне вернулись чувства, стремления, воля и... жажда настоящей жизни.

Я был кроликом в клетке. Меня кормили, поили, подсовывали крольчих, развлекали и я был довольным. Занимался главным кроличьим занятием и в ус не дул. Жил, потакая любым своим прихотям, осуществлял самые прихотливые и пошлые желания. Пошлые — во всех смыслах этого слова, без стремлений, без страсти и без размаха. Даже фантазия притупилась, вкупе с чувствами. Бездушной жизнью я жил, и я это понял.

Словно пелена с глаз слетела. Досада, сожаление, стыд — вихрем пронеслись по моей голове, очищая мозги от остатков бездушия. Надо возвращаться, срочно!

— Роза, подойди ближе и обними меня, мы возвращаемся. — Решительно скомандовал я.

— Стой, Егор! — возмутился Игорь. — А как же я? Меня снова не станет. Вернее, я не смогу с тобой общаться, а для меня это одно и то же! Здесь же так здорово и это будет продолжаться вечно! Одумайся! Хотя бы ради меня...

— Здесь смерть. Мы мертвы, понимаешь? Здесь я мертв вместе с тобой. Тебе не привыкать, а мне это невыносимо. Обещаю, что свяжусь с тобой при первой же возможности!

— Знаю я твои обещания, ты их никогда не выполняешь! — выдал он насупившись, не скрывая обиды. Точно мальчик перед прилавком, которому мама не хочет покупать игрушку. Причем, она логично обосновывает, мол, денег нет, сынок. Но ему-то какое дело, ребенку? Ужасно же хочется...

— Я постараюсь, Игорь. Ты жди. Тебе, в конце концов, не привыкать. — ответил я твердо. — И... спасибо тебе. За все спасибо. Ну и прости, если что...

Закрыл глаза и пожелал вернуться в собственное тело. Это было мое последнее желание в Нигде. Оно исполнилось.

Утром девушек отпаивали горячим чаем. Несмотря на ночевку в теплейших медвежьих шубах, они дрожали. То ли от холода, то ли от возбуждения. Немного отогревшись, Зина разомкнула уста:

— К-как он? — спросила со страхом и надеждой.

— Уже знаете? — переспросил Шувалов, переведя взгляд на Розу. Та кивнула. — Теперь он просто без сознания. Начал дышать, сердце забилось по нормальному и, простите, первые отходы жизнедеятельности вышли. Медики говорят, что теперь он в "обычной" коме. С прогнозами осторожничают.

— Все у него теперь будет хорошо, — уверенно заявила Зина, на глазах расцветая. — Пустите меня к нему?

— Это не мне решать. — Поспешил откреститься следователь. — А теперь вы поделитесь рассказом. Как вам это удалось?

Непосредственный руководитель проекта "Мерлин" приехал на спецдачу вчера вечером, но не показывался главным исполнительницам до сего момента, дабы лишний раз не нервировать. Он и сам чувствовал себя неуютно.

Женщины переглянулись.

— Расскажи ты, — отмежевалась Роза, у которой образ Игоря не выходил из головы, вызывая противоречивые чувства. — У тебя красивей получится.

Зина пожала плечами и поведала обо всем, без утайки. Она забыла о своем статусе арестованной, не анализировала речь, и следователь ей сейчас представлялся чуть ли не самым родным человеком. Подполковник правильно подгадал с визитом, взял тепленьких. Ни Зина, ни Роза не желали ломать головы над выстраиванием каких-либо теорий и не хотели скрытничать; они находились в самом благодушном расположении духа.

Про жену Егора Зина рассказывала особенно горячо, употребляя эпитеты "тупая" и "блондинистая"; живописала средневековый замок "с камином, Александр Сергеевич!"; Игоря назвала "Ржевским".

— Значит там... — Шувалов не знал, как назвать то "место", где побывали... сознания девушек. — На пороге мира мертвых, — нашелся, повторив слова Розы. — Егор был не один, а с другим магом?

— Он так назвался, — нахмурилась Роза. — И очень не хотел, чтобы Егор уходил. Скучно ему там будет, что ли. Я не поняла.

— Да, — подтвердила Зина. — Они там развлекались вместе. Только он не магом назвался, а каким-то оператором какого-то поля... пси. Точно, оператор пси-поля!

— Вот даже как... — Александр Сергеевич задумался. Подуло научной фантастикой. "Может, пришельцы? Ни черта не понятно... скорей бы Егор этот поднимался!", — думал он, пытаясь разложить повествование Зины по полочкам.

В её рассказ он поверил от первого до последнего слова. Кое-какие пробелы в летнем трехнедельном отсутствии Игоря-Егора заполнились. Другая планета, параллельный мир или звездолет пришельцев. Неизвестно где, но вне Земли — это почти точно. Многие неувязки сходятся и наличие жены и друга это подтверждает. Точнее только он сам разъяснить может. Если захочет, конечно. Как на него давить и надо ли это делать, Шувалов пока не имел ни малейшего представления.

Зину отвезли в камеру, Розу в общагу. Потянулись дни.

В своей одиночке Зина раз за разом вспоминала, как она отделялась от тела, как летела в окружении шепчущих разные мерзости теней, как было страшно, а в итоге почувствовала на себе мужчину. Как в ужасе завизжала, не поняв, что это. Изнасилование? Раз за разом она выскальзывала из-под тяжелого тела, окидывала взглядом средневековую обстановку и в упор смотрела на красивую голую девушку, на жену Егора.

Вот и свиделись. Конкурировать бесполезно. Там было только тело, а если вместе с душой? До ужаса обидно! Она впервые почувствовала себя ущербной. Никогда не завидовала высоким красавицам, а тут воочию, в двух шагах от себя встретила шикарную женщину и сердце защемило.

"Может, он её приукрасил в своей фантазии, а не самом деле она чучело? — с надеждой думала девушка и обрывала себя. — Не глупи, Зинка, успокойся. Вспоминай лучше о том моменте, когда ты сама оказалась на том широком ложе. Тебя он тоже нафантазировал, значит, тоже любит! Борись, Зинка!..", — так, в муках ревности, сжимая-разжимая кулаки, Зина томилась в ожидании. О ней словно забыли.

Я пришел в себя классически, пролетев по лабиринту из труб прямоугольного сечения. Постукался в гулкие стенки при поворотах и, открыв глаза, вылетел в свет. Веки были свинцовыми.

Дежавю — я снова в больнице. Плохая привычка. Освещение тусклое — ночник. Писк кардиомонитора. В пределах видимости только потолок. Голова не поворачивается, руки-ноги не шевелятся. Нет сил. Ничего не болит. Нет, в животе слева что-то тянет. Там, куда болт попадал. Вроде. Нет, точно туда, не зажило еще. А сколько прошло? Попытался оценить продолжительность своего отсутствия и испугался: совершенно потерял чувство времени в том проклятом Нигде! И устыдился. Если бы были силы, то застонал бы и зубы сточил от досады. Я вел себя как дорвавшийся до наркотика наркоман, как психопат пустоголовый, только об удовольствиях и думающий. Сладко пожрать, пьяно попить, поспать, потрахаться и развлечься; причем тупо и лениво, как пресыщенный недоросль или кот, которого "и здесь неплохо кормят". Если это и есть прообраз рая, то такой парадиз нафиг не нужен. Какая Зина все-таки молодец, вытащила! Кстати, а почему она, а не Лиза? Понятно, что она далеко, понятно, что Эгнор — мир закрытый, однако сомнения волей-неволей закрадываются, они — обратная сторона любви. Надо набраться сил, выяснить поточнее и домой... а все ли я здесь завершил? С этим необходимо разобраться в первую очередь. Очень уж у "серых" все было правильно устроено, без Высшей помощи обойтись никак не могли. Чувствуется, что та группа была далеко не одинока...

С такими невеселыми мыслями я уснул обычным сном без сновидений.

Валялся я около месяца. Последнюю неделю пытался вставать и делать зарядку. В последний день двигался уже вполне уверенно. Капельницы и уколы перестали ставить еще раньше и сегодня обещали выписать... в камеру. В постоянном медицинском наблюдении больше не нуждался, оставалось просто кушать и шевелиться.

Чего я только не передумал за это время! Самым обидным было то, что я упустил великолепную возможность учебы у древнего мага. Но что теперь сделаешь, время назад не вернешь. Или можно? Должна существовать возможность с Игорем пообщаться, раз он во мне устроился. Но подождать придется. Сначала до стихий надо добраться, "свободное сознание" заново освоить. Странно, при прошлых ранениях подобного не было. И "девочек" видел, и сознанием гулял. Причина либо в том "сером" плетении на наконечнике болта, либо в полнейшем истощении, либо... фиг знает в чем. Как мне вообще выжить удалось? Игорь тоже этого не понимал.

О колдовских способностях в данный момент особо не переживал — ауры видел прекрасно и совершенно неважно за счет каких сил, значит, восстановятся.

Один раз приводили Зину. Я тогда почти не разговаривал. Она поплакала надо мной, обцеловала, затребовала ножницы и подровняла бороду. Похвалила, что я хорошо выгляжу, на древнюю развалину уже не похож. Напоследок призналась в любви. А я только хлопал глазами, отвечая "да — нет". Я был ей искренне благодарен, мне было её жалко, но не любил. На её месте для меня стояла Лиза.

Как она там. Чувствую, что с ней все хорошо. Поволновалась, но сейчас успокоилась настолько, насколько это возможно при такой неопределенной разлуке. Удивительно! Знания о её чувствах словно сидят где-то в укромных уголках сознания и совсем не мешают. Даже наоборот, стимулируют к жизни. Я это сейчас понял, после Нигде, а до того не задумывался. Надо было прочувствовать отсутствие этих знаний, чтобы понять.

Несколько раз появлялся следователь, Александр Сергеевич Шувалов. Везет мне на Пушкиных — Верес также именовался. Несмотря на запреты врачей, он пытался со мной общаться. Я поначалу не мог, а после молчал специально. Успеем побеседовать, потерпит. В камере и начнем. Ставлю сто против одного, как любят говорить американцы, что он сам ко мне заявится, а не вызовет в кабинет. Я здесь "вери импотент персон", в моем присутствии только шепотом изъясняются, боятся, что подслушаю. Зря. Я сейчас слабее младенца, но никому этого знать не обязательно.

Из комфортабельной палаты в стиле "люкс", за которую состоятельные больные бешенные бабки платят, меня перевели в мрачные подвалы Лубянки.

— Встать! — раздался голос из прорезанного в двери зарешеченного окошка и почти сразу лязгнул засов.

Я сел на застеленные чистым бельем нары. В целом, камера была уютной. Параша, умывальник, стол, табуретка и откидные нары. В подобной Ленин трудился, из хлебной чернильницы на бумагу молоко наносил, революцию организовывал. Я же ничего написать пока не успел. Но пари выиграл: вошел следователь собственной персоной.

— Не вставайте! — с ходу заявил Шувалов, улыбаясь очень к себе располагающе. Я подниматься и не думал, поэтому на его приказ-просьбу внимания не обратил.

Одним слитным движением, с каким-то полу-уголовным шиком Александр Сергеевич сел на табурет как раз напротив меня.

— Вас как называть: Игорем, Егором? — погнал он с места в карьер.

— Егором. Родители знают? — я тоже решил обойтись без политесов.

— Нет. Стоит сообщить?

— Не стоит.

— Я сам пришел поговорить, без протокола.

— Ценю. За что я здесь, не напомните?

— Убийство двух и более лиц. Спланированное, хладнокровное, с особой жестокостью.

— Вот оно как! Сознаюсь во всем, не раскаиваюсь, могу подтвердить все на следственном эксперименте, рассказать о своих действиях с точностью до поворота головы. Довольны? — "горбатого лепить" мне было ни к чему.

— Сотрудничество со следствием всегда приветствуется и принимается во внимание судом... — заучено произнес он и замолчал. Побарабанил пальцами по столешнице, отбивая ритм "мос-ков-ский-спар-так" и глядя на меня с задумчивым прищуром, и выдал:

— Вы совершенно не боитесь? — спросил с подкупающей искренностью.

— А вы? Рядом со мной... — переспросил я как мог более зловещим тоном, придвинувшись к следователю чуть ближе.

Хотел резко, но получилось беспомощно, как-то по-клоунски. Не в той я форме, ой не в той. Тем не менее, короткая волна страха по его ауре промелькнула, но виду он не подал.

— Нет, не боюсь. Мы изучили вас вдоль и поперек, и я уяснил, что вы муху без причины не обидите. А сейчас и вовсе... не в форме.

Внешне я снова выглядел молодым, но телесная слабость неимоверно бесила. Меня не побрили и не подстригли, мне наоборот, резинку подарили, чтобы было чем волосы в хвост перетянуть. Футболки, рубашки, белье, джинсы — всю одежду, кроме уличной, вернули. Правда, ремень зажилили и теплые кроссовки выдали без шнурков.

— А вас скорей всего посадят надолго, если не пожизненно. Не опасаетесь?

— Нисколечко! Не посадите вы меня. По крайней мере в обычную зону. Я вам нужен.

— О как! До такой степени, что мы готовы закрыть глаза на массовое убийство?

— Даже если бы там были невинные младенцы, закрыли бы. Возможно, относились бы по-другому, содержали не так, но в целом, закрыли бы.

— Вот вы какого мнения о нашей службе! — искренне возмутился он. — Да я бы не посмотрел тогда на все ваши умения!

— Другие бы нашлись, — сказал я, безразлично пожимая плечами. — И я их понимаю. Представляете, что сулит государству изучение меня? Будь я хоть дьяволом во плоти. — При этих словах Александр Сергеевич еле заметно вздрогнул. Я криво усмехнулся. — Но я не такой, успокойтесь. Существование той личности вообще подлежит сомнению. — Здесь я слукавил. Например, Вартараара, темного божка, вполне можно поименовать этим словам. — В общем, располагайте мной. Отдаюсь, так сказать, в руки Родины. Надеюсь, они чистые.

Шувалов расслабился, немного ссутулившись, и скрестил руки, невольно глянув на ладони. Словно именно его верхние конечности олицетворяли тот светлый образ, который был сформулирован еще первым чекистом — Феликсом Эдмундовичем.

— А вы наглец! Кто вы такой? Только честно. — Спросил заинтересованно, незаметно изучая меня с ног до головы, будто заново открывая.

— Оператор пси-поля, — ответил неожиданно для самого себя.

— О-го-го! Не маг, не колдун, не шаман, а просто "оператор"?

— Представьте себе. Но те названия мне тоже подходят, не вижу разницы. Кроме шамана, конечно.

— А чем вам шаман не угодил? — поинтересовался с хитринкой.

— А тем, что вы уже знаете его работу. Кстати, спасибо вам за Розу с Зиной, они реально меня спасли. Так вот, шаманы камлают, призывают духов, занимаются предсказаниями и так далее. А мы, волшебники, колдуем потихоньку, без камланий.

— Вы их сами поблагодарите, позже. А еще хочу вам напомнить, что вы, волшебники и людей иногда в сердце закалываете. Не по злому умыслу, разумеется, а чтобы сил набраться.

Уел он меня этим заявлением. Не объяснять же ему сейчас все различия между мною и "серыми"? Разговор долгий.

— Знаете что, Александр Сергеевич, я вам потом все объясню. Я таких колдунов больше вашего ненавижу, мне есть за что. А сейчас я устал и хочу есть. Аппетит у меня, знаете ли, повышен, сил набираюсь. Мне тем более сказали, что у меня особое довольствие — по просьбе.

Шувалов шутливо поднял руки, мол, сдаюсь.

— Хорошо, хорошо. Но в следующий раз я приглашу вас к себе. Не возражаете? — последнее с издевочкой.

— Буду рад, — ответил я полностью серьезно.

— Конвой! — позвал, стукнув кулаком по двери. — До встречи, Егор Михайлович.

— Ронович, — поправил я его. — Если Егор, то отчество — Ронович. Михайлович — для Игоря. Запомните, пожалуйста.

Перешагнув порог тюремной камеры, Шувалов словно пересек невидимую черту. Лицо его резко изменилось: там, рядом с Егором, оно излучало благожелательность, искренность и любопытство, а здесь, "на свободе", мгновенно стало мрачным. Точно подметил молодой нахал: будь на месте Егора один тех, кто занимается жертвоприношениями, с ним носились бы не меньше. Больно заманчивые последствия это сулит для страны. Да что страна, для всего человечества в целом. Разрешили бы тогда принести жертву в этих стенах? Если бы это зависело лично от него, то нет, а руководство... Ну, Егор, надавил же на больную мозоль!

Дни потекли за днями. Я постепенно набирался сил, по мере возможности тренировался, медитировал. Астрал так и оставался для меня закрытым. А без него я теоретик. Я и теоретизировал. Читал лекции в отделе "П" и ждал, когда ко мне вернутся стихии.

Меня неоднократно обследовали. Прокрутили во всевозможных приборах, по сравнению с которыми новейший компьютерный томограф казался древней рухлядью; проанализировали все, что можно, и что недопустимо; одной только крови высосали столько, что стадо вампиров подохло бы от зависти. Кроме этого, меня изучали мои же "слушатели" из отдела "П" и двое гражданских уфологов из Питера. По их отчетам я был "обычным" экстрасенсом, видящим ауры. Правда, очень хорошо видящим, все их представители были намного слабее меня в этом плане. Зато переплевывали в других областях. Особенно меня поразил пожилой мужик — телекинетик. Он действительно двигал спичечный коробок, не потребляя ни капли маны и "жизненную энергию" не тратя. По крайней мере без "свободного сознания", которое мне было так же недоступно как астрал, я не замечал в нем никаких изменений.

Объяснил, как действуют амулеты "серых". Настолько, насколько сам разобрался. Рассказывал по памяти из того времени, когда осматривал их "свободным сознанием".

Техномагическое устройство "подчинения", в условиях невозможности создания "пелены разума", на меня подействовало. Не так безусловно, как на других, но все же. Чувства приглушались, точно уши на высоте закладывало, и в ответ на команды "хозяина" возникало желание их выполнить. Тяжело, но я мог сопротивляться. Не знаю, сколько бы я выдержал — не проверяли. Прибор быстро выключали, потому что силу в нем экономили — мана утекала буквально ручьем. Я навскидку придумал несколько вариантов уменьшить потери, но, разумеется, промолчал об этом.

Про старинную брошь поведал, что она примерно такое же устройство, но действует исключительно в руках "серого" мага, оно гораздо экономичней и качественней современного техномагического прибора. После этого рассказа, во взоре одного молодого экстрасенса с неплохими зачатками мага жизни расцвел такой букет вожделения, что я решил еще раз прочесть лекцию о сути "чернокнижия".

— Понимаете, в чем дело. Сам факт жертвоприношения безнравственен, с этим никто из вас, надеюсь, спорить не будет. — В небольшой аудитории собрался весь отдел "П" и несколько экспертов из других служб. — Не буду говорить о том, что убийство — грех, это вы и без меня знаете... Не ухмыляйтесь, я серьезно. Да, я сам грешен, но я никогда не лишал человека жизни просто так и тем более ради удовольствия и получения силы. Там, — это слово произнес задушевно, многозначительно кивая на потолок, — мои поступки взвесят... честно скажу — не ведаю кто это будет делать, но будут однозначно и посмертие мне обеспечат такое, какое я заслужил... — последнее прозвучало грустно.

Я чуть ли не впервые задумался о судьбе своей души. Пример Рона, который доволен своим посмертием, вселял надежду, однако... мысли о смерти не бывают веселыми. Если только это не "юмор висельника", который есть нарочитая бравада перед неизбежностью, игра на публику.

Я кашлянул в кулак и возобновил проповедь:

— Да черт с вами, о себе думайте сами, но решать судьбу души человека никто не вправе. А вовремя жертвоприношения именно это и происходит. Душа однозначно отправляется к демонам на вечные муки. Это наихудшее посмертие. А оно, посмертие, ждет всех нас, вне зависимости от нашего верю-не верю в какой-то там загробный мир.

Большинство взглядов было заинтересованными, но... сильно сомневающимися. А Фарид, тот молодой экстрасенс, так и вовсе кривился.

— Отправляется к демонам независимо от земной жизни, хоть муху за всю жизнь не обидел, хоть сознательно сто беззащитных детей погубил, — четко проговорил я, обращаясь большей частью к Фариду.

Он отвернулся. Но своего мнения, как мне показалось, не изменил. Не отказался бы он попробовать, когда на кону такие возможности и в первую очередь — власть.

"Что ж, я ему не родитель, пусть сам воспитывается...", — подумалось мне огорченно.

— Кроме того, — продолжил я тоном усталого проповедника, который старается не обращать внимания на царящий в помещении скепсис. — Получая часть жизненных сил жертвы, вы посвящаете свою душу божеству, которое освятило это жертвоприношение. Пусть вы не будете знать его имени, но только бог может разрешить использование силы Смерти, и после этого ваша душа будет всецело принадлежать ему. Он станет определять ваше посмертие. Захочет — отправит к демонам, которые перерабатывают прану — так называется субстанция, добываемая из души человека, богам очень нужная — и она становится как бы "слаще". А захочет... не знаю, что сделает. Да что угодно!

— Но главное, и это важно для всех! С каждой жертвой открывается канал к нижнему миру, миру демонов и в один прекрасный момент они явятся сюда во плоти и крови. И Земля со всем своим оружием ничего им противопоставить не сможет. Попируют они здесь всласть, хорошенько проредят человечество. А для оставшихся людишек установят свои законы и станут разводить нас, как кроликов. Чтобы плодились и размножались на их радость и силу. Такой вот апокалипсис... Не верите? По ехидным шепоткам вижу, что нет. Увы, подтвердить свои слова ничем не могу, но дожидаться их прихода не советую. — Закончил, остро жалея о потерянных магических способностях. Я бы "жизненной энергией" пожертвовал, но показал бы этим Фомам неверующим иллюзию того демона, которого я в батвийском храме замочил, да Фиона бы еще ужаса добавила. А так...

Задав мне разные каверзные вопросы, "слушатели" разошлись. Конечно, все понимали жуть и аморальность самого акта жертвоприношения, но сила "чудесных" амулетов перечеркивала мои слова, и я не мог предложить им альтернативы. Почему я раньше не наделал амулетов с "щитами жизни"? Они тоже держат пули! Амулеты "исцеления" хороши, но... военное применение магии, к сожаленью, гораздо нагляднее и впечатляет гораздо острее, на уровне инстинкта; охотника или хищника — кому как нравится.

Однажды при встрече с Розой, которая мои лекции иногда посещала, она быстро прошептала, когда мой "сопровождающий" отлучился буквально на несколько секунд:

— Белый Шаман, что за дух просил за тебя?

— Не понял, какой дух? — прошелестел я в ответ.

— В первый раз я попадала в место, где меня окружил очень могучий дух. Он и посоветовал мне пригласить Зину, чтобы она вытащила тебя.

— Откуда я знаю! Что, так и сказал, Зину?

— Нет, сказала того, кто искренне тебя любит, а я только Зину знала.

— Подожди... "сказала", я не ослышался?

— Да, голос был женский.

— Как выглядел дух, — я заинтересовался. Очень любопытно! — И еще! Именно про меня сказала или просто о том "кого хочешь спасти".

— Про тебя. Спросила, откуда я знаю Егора Горкомеса. Я поняла, что это ты.

— Стой! Может ор'Комеса? — сердце бешено заколотилось. — Как выглядел дух?!

— Точно, ор'Комес! А выглядел... — Роза задумалась. — Никак не выглядел. Ярко-синий свет вокруг меня и чувство огромной силы, прямо давящей, как огромный сугроб. Точнее, голубой свет. Очень сильный дух! Дед о таких не рассказывал.

— Я понял, спасибо, Роза, — имя девушки я уже прошептал, отвернувшись.

Вернулся "сопровождающий" и подозрительно посмотрел на слишком близко подошедшую эвенкийку. Здесь её иногда дразнили "чукчей". За глаза, конечно. В смысле, когда её рядом не было, не за разрез век.

Вечером в камере меня как по голове стукнуло: голубой сгусток света — Богиня, в которую превратилась Лиона! Такой она возникла в алтарном зале, сгустком ярчайшего небесно-голубого света, и отвлекла Вартараара. Я успел собраться и дотянулся-таки до "абсолютной энергии". Без богини, мы бы все погибли.

"Молодец, Лиона! Прав был Рон, не умерла наша графиня и действительно у неё какие-то отношения с той богиней, причем очень тесные, раз смогла уговорить. Вот только как она обо мне узнала?!", — подумал я недоуменно.

Почти каждый день были допросы. Допрашивали: Шувалов в одиночку, он же с компанией и компания без него. Я рассказал об инициации, об Эгноре, о своих действиях на Земле. Умолчал об умных стихиях, об астральных метках, об "абсолютной" энергии, о битве с Вартарааром... о многом не поведал, раскрыл лишь общие сведения. Объяснил, что кино в Закутке снимал при помощи заклинаний иллюзий, которые в данный момент продемонстрировать не могу. Увы, жду воссоединения со стихиями. Почему до сих пор не получается — не знаю и сам по этому поводу беспокоюсь. Во время повествования о событиях в Эгноре, попросил пригласить Зину. Шувалов согласился. Она кусала губы, когда я рассказывал о Лизе, твердо глядя девушке в глаза. Жестоко, но необходимо. Пусть не питает надежды.

В конце этого допроса я набрался наглости и прямо попросил следователя отпустить Зину. К моему удивлению, он согласился. Тут же, "не отходя от кассы", взял у неё подписку о неразглашении и объявил Зину свободной. Более того, разрешил нам проститься!

Зина обняла меня, поцеловала и закрыла своим пальцем мои губы.

— Молчи. Я знаю, ты меня не любишь, но я люблю тебя, и моей любви хватит на двоих. Я еще поборюсь за тебя, так и знай. До встречи.

На следующем допросе я удивленно сказал Шувалову:

— Как это вы так, Александр Сергеевич? Неужели расписке поверили?

— Надоели её брат и отец. — Отмахнулся Шувалов. — С ними мы провели беседы и взяли подписки. Зачем она здесь нужна? Девушка она не болтливая, проблем не будет.

— А чего же так долго держали?

— А то вы не понимаете! На вас хотели надавить, — откровенно признался следователь. — Но после вашего рассказа, да специально в её присутствии, понял, что это бесполезно.

— Как-то вы подозрительно откровенны, Александр Сергеевич.

— Да, Егор Ронович, — усмехнулся он. Шувалов звал меня Егором и обращался на "вы", но по имени-отчеству — крайне редко. — Могу себе позволить и вам настоятельно это рекомендую. Правда — лучшее оружие. Я хорошо к вам отношусь, поверьте мне, но есть руководство, которому мало от вас только теории. Понимаете меня?

— Не очень. Нет, понимаю конечно, но... в чем смысл?

— Смысл в том, что вы после больницы почти месяц у нас нары греете, а отдачи от вас — ноль.

— ??? — беззвучно вопросил я, подняв брови.

— Проект "Мерлин" могут закрыть за неимением самого Мерлина, то бишь вас. Ваше удивительно воскресшее тело продолжат изучать и совсем не обязательно на Лубянке. А некоторые наши горячие головы считают, что убийца обязательно должен понести наказание. Вам есть что возразить?

— Полностью согласен насчет убийц и сразу подсказываю: как только поймаете хоть одного из "сатанистов", подозреваемого в жертвоприношениях, пригласите меня на допрос. Очень прошу.

— Это все, что вы можете мне сказать?

— Нет. Еще прошу позволить мне заниматься в спортзале. В камере места не хватает, а на прогулках охрана не одобряет. Тело просит, прихожу в форму.

— Хорошо, Егор, я учту. И о спортзале хорошо, что напомнили. Вы говорили, что на мечах сражались, вот и проверим вашу подготовку.

Глава 23

"Жертвенная пятерка" смогла покинуть место жертвоприношения только к полудню. Пока загребли труп мусором и снегом, пока стерли с мерзлой земли знаки, то да се — раньше не получилось. Разъезжались по разным дорогам, каждый на своей машине. В последнее время приходилось соблюдать особую осторожность, менты как с цепи сорвались.

Никто точно не знал из-за чего, но приказы во всех отделениях были однозначными: регистрировать трупы всех бомжей, особенно пожилых, и расследовать обстоятельства смертей с особой тщательностью. В случае обнаружения в трупах колотых ран в области сердца, объявлять план "перехват" и сообщать смежникам из ФСБ. Задерживать всех лиц по малейшему подозрению в причастности к данному убийству.

В среде почитателей Апопа ходили упорные слухи, что это связано с пропажей одной из сибирских "пятерок" во главе с двумя Главными жрецами. Выяснение точных причин милицейской активности затруднялось разобщенностью почитателей, которая напрямую поддерживалось самими Богами. Они лично организовывали встречи своих Главных жрецов и делали это очень редко и само собой перед недостойными смертными не отчитывались. На прямые вопросы Главного жреца, с которым общались во сне, не отвечали из принципа и требовали исключительно подобострастного отношения. Пилюлю недовольства подслащивали непременным обещанием сделать жреца Верховным, если он все приказы будет выполнять в точности. Главные старались. Ведь на второй чаше весов лежала вполне осязаемая возможность самому стать жертвой. Стоило Апопу присниться одному из Старших жрецов, прямому подчиненному Главного, как участь последнего была решена: его сила легко блокировалась недовольными богами-демонами и провинившийся Главный, буквально секунду назад видевший себя в кресле Верховного, шел под нож, ничем от простого городского бомжа не отличаясь. Впрочем, сетовать почитателям было не на что. Как только они приобщались к культу их земная жизнь резко шла в гору. Это было таким приятным сюрпризом, таким весомым довеском к ощущении силы и тайной власти, что некоторые жрецы даже самим себе боялись признаться, что опасаются реального прихода "начальства" на землю. А ну как попадешься на глаза того же ворчливого Апопа? Съест — не поморщится. Дрожали, но остановиться уже не могли — зависимость возникала мощнейшая, с героиновой несравнимая.

Евгений Светлов или, в среде своей "пятерки", Семех, попался по-глупому. Сегодня он был ведущим жрецом ритуала, то есть лично колол жертву. И надо же было такому случиться, что в нем изволила принять участие "госпожа Главный жрец" Вероника Павловна, руководящая тремя московскими "пятерками". Многие облизывались на эту шикарную девушку выглядевшую так молодо и доступно, но о большем и думать не смели. Строга она была невероятно; честолюбива, как все Главные; ненасытна, как большинство жрецов, но ориентацию имела нестандартную и посвященные об этом знали. Глотали слюнки и отрывались на других женщинах.

Резали в этот день какую-то девушку и для Вероники, похоже, это было что-то личное. Она сама её привела, но обряд доверила провести молодому Семеху. А после, заставила слить всю силу в накопитель. Он, видите ли, сильно любит транжирить ману попусту и это будет ему уроком и что скоро сила должна будет потребоваться просто в неимоверных количествах и даже не намекнула на что. Накопитель, а "серые" в последнее время приспособились использовать графит в форме пирамидок — неплохо держал и несложно достать, забрала с собой.

"Су... ой, Великая. — Селех и в мыслях боялся оскорбить начальницу. — А как ты предлагаешь мне бизнес вести? На одних откатах и крыше разоришься! Да и конкуренты не дремлют, за удобными площадками под застройку длиннющая очередь... Эх, мне бы этой пирамидки на месяц хватило... как теперь на встречи буду ездить? Ну... Великая...", — досадовал он, уважительно вручая девушке накопитель.

Надо было и жертвенный нож отдать, но пожадничал. Он был новенький, впервые опробованный и так приятно пах остатками силы, что рука не повернулась. Вероника лишь презрительно скривилась, позволив своему ухоженному личику на мгновенье испортиться. По слухам, дома она держала целый гарем, в котором была опытная визажистка.

С этим ножом и попался.

Селех выехал последним и вляпался в план "перехват". Наскоро припрятанное тело девушки, превратившейся в старуху, нашли быстрее, чем предполагали "серые". Нехорошее было место, неудобное. Неподалеку располагался дачный поселок и собак скорей всего бегало — не сосчитать. На рассвете их, конечно, видно не было, но Сергей бы на месте старшего поостерегся. Наверное, выкопала какая-то сучка на выгуле и дачники, а их здесь круглогодичных полно, тут же подняли вой.

На посту ДПС гаишники нашли в багажнике нож и пошло-поехало. Теперь Селеху приходится сидеть в отделении милиции и ждать допроса. Или Вероника раньше приедет — он успел с ней созвониться. Это была маленькая месть: забрала силу — выручай. Не будь она такой жадной, то кивнул бы Сергей тормозившему его сержанту и поехал бы дальше. Ничего, Вероника скоро все здесь поправит, и следов от его задержания не останется ни в одном протоколе.

В спортзал меня привели на следующий день после просьбы. Маты, турник, шведская стенка, гантели, штанга, баскетбольные кольца, на полу разметка — все как обычно. С удовольствием пробежался по кругу, размялся, не обращая внимания на любопытные взгляды моего сопровождающего и пятерых занимающихся на матах коротко стриженных парней в тренировочных штанах и тельняшках. Я был босиком и в джинсах — спортивную форму мне выдать не удосужились. Принялся проводить бой с тенью. Тело слушалось сносно. Не по причине нездоровья, а из-за застоя. В ускорение не входил, но чувствовал, что могу. Не в полное, которое устраивала Синя, расходуя силу Жизни, а в "нормальное, за счет ресурсов моего измененного организма. Свободно двигаться, растягиваться, выполнять привычные движения и связки было очень приятно, душа пела.

Кто бы сомневался, что те ребята — не просто спортсмены, как бы на огонек заглянувшие и случайно с арестантом столкнувшиеся, они, как я и думал, подошли в разгар работы.

— Эй, парень, можно тебя отвлечь? — спросил самый старший по возрасту, лет под тридцать. Два метра ростом, за сотню кило веса без капли жира. Внешне — машина для убийства. Лицо меж тем было очень добродушным, курносым и голубоглазым с рыжим ежиком на голове. По весне на носу наверняка веснушки выступают и тогда мужик становится мишенью для подколок со стороны товарищей. Его совершенно не боялись.

— Разумеется, сударь, для того мы здесь и собрались, — манерно ответил я, остановливаясь. Ребята хмыкнули.

— Сударь так сударь, — с улыбкой согласился здоровяк. В его взоре плескалось спокойствие и абсолютная в себе уверенность.

"Точно дразнят — стопудово! И сами ржут. А он смотрит на все это снисходительно, да еще и поддерживает", — подумалось мне неожиданно весело.

— Как называется твой стиль? — поинтересовался он.

— Э-э-э... ушу-Рона. Из дзен архивов Шаолиня. Двадцать лет изматывающих тренировок и медитаций, — сказал я со всей серьезностью, кивая по типу "честь имею".

Парни откровенно заржали. Рыжий поддержал игру:

— Не соблаговолите ли, сударь, поучаствовать в спарринге? — предложил с он легким поклоном, получившимся неуклюжим. И а слове "соблаговолите" пару раз спотыкался, чем вызвал дополнительный хохот.

— Извольте, — важно ответил я, чем вызвал новый взрыв смеха.

— Ша! — остановил расшалившихся ребят рыжий. — Ну хватит язык ломать. С кем хочешь поработать?

— Мне без разницы.

— Коля, — рыжий выбрал самого маленького, примерно моей комплекции. — У вас одна категория. Начали.

— Стой! — остановил я парня вышедшего из мгновенно образовавшегося круга, и уточнил. — Полный контакт?

— Конечно! — удивленно ответил Коля. — Да ты не боись, калечить не буду! — успокоил меня насмешливо и несколько высокомерно.

— Согласен, — ответил я. — Ты уж поаккуратней со мной, — попросил жалостливо и сам скомандовал. — Бой!

Я получал искренне удовольствие. Поначалу он себя сдерживал, но быстро разозлился. Я же только уходил и блокировал. Никакого ускорения не требовалось, по мне он, без хвастовства, был деревенским уваленем. Через пять минут я пожалел тяжело дышащего Колю и мягко уложил его на лопатки.

Раздались аплодисменты, одобряющий свист и язвительные замечания:

— Молодец... Коля, а ты долго его за нос водил... Не расстраивайся... Маслица пролили, да, Коля?..

Николай шумно дышал, непонимающе озирался, но... не расстраивался. Я подал ему руку, он её принял и легко поднялся. Поклонился мне.

— Молодец! Не ожидал! А чего тянул? Давно бы мог меня завалить.

— Давно не занимался. В камере не развернешься. Удовольствие получал.

— Понимаю! — согласился он. Слова о камере его нисколечко не смутили.

— Дальнейшие спарринги, насколько я вижу, бессмысленны, — взял слово рыжий. — Как к тебе обращаться?

— Егор.

— Стас, — представился в ответ. — Командир этих неучей, спецназа охраны изолятора. Нас мало, но мы в тельняшках, — позволил себе улыбнуться. — Тренируемся не здесь, у нас, сам понимаешь, база в другом месте. А этот зал так, для сотрудников и некоторых других. Мне еще приказали на мечах тебя проверить, — перескочил без паузы. — Ты как?

— Я-то — как, а ты? — спросил я насмешливо.

— Немного занимался кендо.

— А что это?

— Не знаешь? — удивился он. — Японский бой на мечах в защитных латах. Олег, принеси форму.

Мы оделись в шлемы с сеточкой на манер фехтовальных с добавленными к головному убору легкими наплечниками. Пластиковые нагрудники, переходящие в защиту живота, юбочка и "латные" рукавицы. Стас называл каждую деталь, но я не запоминал. Бамбуковый двуручник запомнил — синай.

— Какие правила, — спросил я, приноравливаясь к балансу, длине и хлесткости меча.

— Правил куча, но мы обойдемся без них. По яйцам не бить и, пожалуй, все.

— Колющие удары считаются?

— Если чувствительно, то почему бы и нет? — сказал, пожимая плечами. — Но не советую на них размениваться, темп потеряешь. Бой кончается, когда один окажется на земле или признает поражения.

— Понял.

Мы разошлись метров на пять, и он скомандовал по-русски "Бой!", а дальше пошли чисто японские вопли вместе с хлесткими разнонаправленными ударами. Честно говоря, я не ожидал такой прыти и, запутавшись в непривычных неудобных латах, пропустил пару чувствительных ударов по корпусу. Бил он, признаюсь, увесисто. Позор! В настоящем бою так и погибнуть можно, а по мастерству мой соперник был далеко не Витаром — мастером меча, и даже не Роном — хорошим середнячком. Я собрался, привык к одежде, к необычно легкому оружию, и наконец потеснил Стаса. Он упал через минуту, вырубленный точным ударом по темечку. Для этого мне пришлось подпрыгнуть. Шлем, разумеется, бамбуковую палку выдержал, а голова — нет.

Стас не потерял сознание. Его повело и заставило оступиться, он вынужденно упал на колено. Сорвал шлем. Прижал ладонь к темени:

— Нихренасе! Я понимаю — боккэном, деревянным мячом, но бамбуком?!

— Не стану утомлять разговорами, типа "сила в правде" или "меч — продолжение духа воина". Скажу просто: мой вес, помноженный на скорость удара. На квадрат скорости, — уточнил я, уважительно поглаживая бамбуковый синай. — Ты погляди-ка, хороший бамбук — выдержал. Если бы сломался, погасил бы энергию удара. Я рисковал.

— Риск оправдался, — сказал Стас, поднимаюсь. — Думаю, закончим. Ты действительно знаком с мечом. Не буду спрашивать где учился — запретили. Построились мужики!

Мне уважительно поклонились, повернулись направо и гуськом, никак не колонной — строем и не пахло, вышли через дверь, противоположную "моей" раздевалке.

— Егор, — позвал меня мой "сопровождающий" и показал на выход в тюрьму.

Я со вздохом сложил руки за спину и делано-угрюмо поплелся "домой". На самом деле настроение было великолепным и руки назад мне совсем не обязательно складывать — давно вышло такое послабление, но играть, так играть.

Александр Сергеевич явился в аудиторию и прервал очередное занятие в отделе "П".

Я проводил обучение медитации по-эгнорски. Надеялся, что кто-нибудь сумеет выйти "свободным сознанием". Круг инициации ни для кого не сработал, новых способностей никто не получил. Хорошо хоть не пострадали, обошлось всего лишь головной болью. Мана нужна, много маны. Надо будет в лесу попробовать провести обряд, инициировать одну только стихию Жизни, но сейчас была зима — маны в лесном массиве было сущие крохи. А стихия Разума не была так разлита, как Жизнь, она имелась исключительно в астральном пространстве завязанном на ноосферу, откуда её и брала Фиона.

Я еще бодрился, убеждал себя, но надежда на то, что получиться вернуть себе способности, по крайней мере в скором времени, таяла. После каждой попытки войти в астрал я долго скрипел зубами и чуть ли не выл. Как же так, за что?! Душа все чаще наполнялась меланхолией. Отъезд на зону становился все более и более реальным. Как мне говорили многие сотрудники отдела "П", меня держат на Лубянке в относительно комфортных условиях исключительно благодаря пробивным качествам Шувалова. Я был ему искренне благодарен.

На заднем сиденье машины мы расположились вдвоем. Впереди сидели водитель и мой неизменный "сопровождающий". Ехали на окраину Москвы, в обычное отделение милиции. Предыдущие два выезда закончились пшиком — задержанные не были "серыми".

— Егор, я хочу поговорить с вами серьезно, — тихо произнес Шувалов.

— Я слушаю, — так же тихо ответил я.

— Нашему проекту на следующей неделе собираются понизить статус, если не закрыть совсем, для вас это означает закрытый суд и отправка в... менее комфортные условия.

— И что? — внутри меня неприятно скребануло.

— Я хорошо к вам отношусь и считаю, что там вам не место... — намекнул и многозначительно замолчал.

— То есть, вы мне предлагаете...

— Я ничего не предлагаю. У вас есть хороший друг, Сергей Хром, я постараюсь вас с ним связать. Это все, что я могу для вас сделать.

— Спасибо, — ответил я через паузу. В голове закрутились разные варианты, один фантастичней другого. — Эх, Александр Сергеевич, сколько раз я просил вас отвести меня к Тунгусскому метеориту, где ниточка силы. Может, она помогла бы! — горячо прошептал я, сжав руки в кулаки.

— Я всегда был только за, но у меня есть начальство! — не менее горячо прошипел он в ответ. — Они боятся, что вы оттуда уберетесь в свой Эгнор! Не надо было о нем рассказывать, — закончил с сожалением и сразу предупредил. — Не делайте глупостей сейчас, вам не уйти, застрелят. Ваш "сопровождающий" далеко не единственный.

В ответ я лишь хмыкнул. Появлялась такая мысль, не стану скрывать, и я до сих пор от неё полностью не отказался, но сначала — вероятный "серый". Машина остановилась в заснеженном дворе небольшого отделения милиции.

Маленький кабинет дознавателя. За столом женщина-дознаватель средних лет, напротив, через столешницу, стул для допрашиваемого и пара сидений у стены рядом с сейфом. На них мы с Шуваловым и пристроились. Меня Александр Сергеевич представил экспертом. Женщина посмотрела на меня недоверчиво и обратилась к заглянувшему в дверь сержанту:

— Приведите задержанного, — сказала уставшим голосом и с явным недовольством проворчала. — Навыдумывали приказов. Сиди теперь, жди вас. Чем бомжи-то вас заинтересовали?

— Мы приехали сразу, как получили сигнал, уважаемая Светлана Викторовна. — Спокойно ответил ей Шувалов, вопрос проигнорировав.

Дознаватель вздохнула и изложила нам обстоятельства задержания.

Сегодня в полдень рядом с дачным кооперативом нашли труп старухи заколотой в сердце. Как положено и по недавней инструкции, объявили план "перехват". На посту ДПС остановили машину с одиноким водителем, он занервничал. Обыскали, в багажнике нашли кривой нож. Мужчину задержали и препроводили в ближайшее отделение милиции. Сидит в обезьяннике, ждет вызова.

Нож Светлана Викторовна показать не успела, ввели задержанного, но в носу у меня уже свербело: из ящика стола ощутимо несло запахом силы Смерти, запахом характерного "серого" цвета, до боли знакомого. В животе что-то оборвалось, тело само собой подготовилось к нападению.

Молодой человек годов, эдак, двадцати пяти вальяжно опустился на "допросный" стул. Закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки. Ботинки, джинсы, свитер, расстегнутый пуховик — все фирменное, не китайское. Держался очень уверено, даже высокомерно.

Я не слушал вопросов-ответов, я присматривался и "принюхивался". Имя, фамилия, работа, обстоятельства задержания, откуда ехал и так далее, — пролетало мимо ушей, я изучал ауру и ничего не понимал. Четко виделся свежий след от недавнего жертвоприношения, но ни капли силы не было. Аура растянута, но пуста, амулетов при нем не имелось.

Сердце мощно трудилось, гоня в сосуды декалитры крови, ноздри хищно трепетали, как у гепарда перед прыжком. Даже уши, казалось, прилипли к черепу. Я чувствовал подвох и не мог понять, в чем он заключается, слишком уж уверенно держался маг, знающий о своей пустоте. А не чувствовать её он не мог.

Парень заметил мое внимание и в свою очередь поглядел на меня. Оценил и отвернулся, не скрывая презрения. Вдруг, он напрягся. Светлана Викторовна вытащила из ящика стола запечатанный в пластиковый пакет жертвенный нож. С каким вожделением "серый" посмотрел на него! Но не дернулся. Значит, не на него расчет...

"В чем подвох?! — Вопило все мое естество. — Где опасность?!", — и я дождался ответа.

Из коридора донесся приближающийся цокот женских каблуков, распахнулась дверь и, обдав нас тонким парфюмом, в кабинет решительно вплыла эффектная девушка в распахнутой длиннополой норковой шубе. Обворожительно улыбнулась и выпустила в наши стороны три серые нити...

Пружина, сдавленная во мне до предела, усилием воли еле сдерживаемая, обрела свободу. Я увернулся от нити и прыгнул, целя пальцами в горло. У "серой" сработала защита и моя рука уперлась в прочную упругую пленку, но сбить девушку удалось: слава богу, она использовала заклинание из серии "пелена", а не "стену", которая к земле крепится, иначе отлетел бы я от изящной фигурки, как мячик от бетонной плиты. Мы вместе, точно были единым организмом, стукнулись о стену и завалились на пол, переплетаясь еще больше. Извернувшись змеей, я буквально заполз ей на спину. Захватил шею колдуньи в замок, отчаянно пытаясь сдавить горло, что в принципе являлось делом безнадежным, и дождался неизбежного: серое плетение, выглядевшее как сеть, отцепилось от её ауры и лениво-медленно окутало меня. Я погрузился во тьму.

Был бы я один! Увидев ауру колдуньи, раздутую как воздушный шарик, от переизбытка силы серую насквозь, без полутонов, дал бы стрекача, не задумываясь. А так... иного выхода, кроме глупого нападения, рассчитанного исключительно на авось, я в тот момент не видел.

Тьма была кругом. Не было никого и меня в том числе. Внезапно прозвучал совсем юный, по-мальчишески звонкий голосок:

— Что, живчик, допрыгался? Хи-хи. Теперь узнаешь, как шутки шутить. К демонам пойдешь, они тебе бо-бо долго-долго будут делать. Хи-хи, — сказано это было так непринужденно-весело, что я мгновенно поверил.

Ужас спеленал мой разум, но все равно пришла догадка:

— Ва-вартараар?! — произнес, заикаясь. Душа окончательно ушла в пятки.

— Хи-хи, угадал, догадливый ты мой. Мы с тобой навсегда одной ниточкой. Стра-а-ашно? — прошипел он и этот шепоток больно, холодной безжалостной лапой сдавил мне сердце. Несуществующая конечность, несуществующий орган — были только тьма и голоса. — А думаешь мне сладко?! — эти слова уже прорычал.

— Значит так, я добрый, я помогу тебе. — Говорил уже солидным насыщенным басом. — Не бойся, никого резать не нужно, раз ты такой чистоплюй.

— Не-не ве-рю, — выдавил я. Ужас перерастал в панику, я чувствовал — это были мои последние связанные мысли.

— А мне плевать, веришь или нет. Либо к демонам, — представился яркий сюжет, где убитый мной демон опускает меня, визжащего, в котел с кипящим маслом.

Я завопил в голос, почувствовав пальцами ног нестерпимый жар.

— Либо, — с этим словом боль мгновенно ушла. — Забери у этой сучки силу. И все.

Ко мне медленно приближалась девушка в норковой шубе. Она вся была окутана серым клубящимся туманом. С приближением туман стал обретать вкус. Он был сладким и сочным, очень манящим. Горло пересохло, возникла просто нестерпимая жажда. Один глоток и я спасен. Желание ощутить во рту живительную влагу становилось непереносимым, как у изжаренного солнцем страдальца, сидящего перед чистейшим родником. Пусть отравишься, пусть... вода такая желанная.

— Не бойся, — проникновенным шепотом продолжил уговаривать голос. — Это всего лишь сила, не сами души. А души она погубила. Отправила одному божку из местных, а тот демонам. Не осталось в ней ничего человеческого, ты всегда таких ненавидел. Вот и отомстишь и сам спасешься...

"Да! Да! — во мне все пело. — Как вкусно! Пить! Её задавить, гадину! Я этого хотел и хочу!"

Девушка подлетела совсем близко, туман поредел. Я собрался уже втянуть его в себя, как вдруг, сквозь прорехи в серых клубах показалось лицо. Оно менялось. Спустя всего два мгновенья на меня укоризненно смотрела Лиза...

— А-а-а! — заорал я, разрывая несуществующие связки. — Ты — падаль, Вартараар! Лиза!!! Лизия!!! — провопил почему-то полное имя.

Все завертелось, как в цветном калейдоскопе. Мелькали лица, размазанные пятна, быстрые пейзажи и вдруг перед моим прыгающим от головокружения взором появилась Земля. Планета, вид из космоса. Нет, не Земля — Лизия, мир без магии, по классификации древних эгнорцев. Я рухнул вниз. То ли послышалось, то ли на самом деле, но откуда-то из далекого далека, чуть ли не из преисподней, донесся нечеловеческий вой полный досады, злобы и бессилия. Показалось, конечно, по любому. Тьфу-тьфу-тьфу.

Я осознал себя лежащим на спине девушки в норковой шубе. Шуба была измята и вымазана в пыли. Двумя взятыми в замок предплечьями я сдавливал её горло, а она слабо шевелила руками и ногами, хрипела. Меня кто-то тянул за волосы и что-то кричал. Наконец, дошел смысл:

— Отпусти её, Егор, задушишь! — голос Шувалова. Впервые на "ты".

Я мгновенно вскочил и нашел второго "серого". Тот лежал рядом с упавшим стулом и с диким животным ужасом смотрел на меня. Его будто парализовало. "Голыми руками задушить Главного жреца! Это... чудовище! Сам демон...", — звенело в голове Семеха.

Женщина — дознаватель сидела с открытым ртом, откинувшись на спинку стула. По краю рта тянулась тонкая полоска слюны, глаза были стеклянными.

— Откат от резко прерванного подчинения с дополнительным выбросом силы, — раздался в голове голос Фионы.

И тут Шувалов стянул мне руки назад:

— Спокойно, Егор, спокойно, — увешивающе зашептал мне в ухо, — теперь все будет хорошо.

— Все, Александр Сергеевич, я спокоен, отпустите, — сказал я как можно более уверенно.

Душа ликовала! "Девочки" вернулись, аура полна! Как давно я этого не чувствовал! Но в первую очередь — дело:

— Мне надо усыпить "серых", а вы пока вызывайте своих, — распорядился я.

Следователь помялся немного, но руки отпустил. Сначала я коснулся сжавшегося в комок парня, который с моим приближением скрючивался и сдавливался, словно пытался стать маленьким и забраться назад, в материнское лоно. Потом усыпил бессознательную девушку. У неё защиты не оказалось. Чем пробил? Не помнил.

— Почему не звоните, Александр Сергеевич? — спросил, поднимаясь от спящих людей.

— Так местные прибежать должны!

— Давно бы явились. У дежурных либо установка — не отвлекаться на этот кабинет, либо они сейчас такие же, — сказал, показывая на Светлану Викторовну. — Звоните! — под конец я не выдержал, рявкнул.

Похоже, он находился в ступоре. Наверное, я его оттолкнул с пути нити, когда сам уклонялся, но видимо Шувалова чуточку задело. Дознавательницу, подумав, усыпил тоже. После обработки "исцелением".

Потом случилась заминка: дежурные не хотели пускать прибывших оперативников ФСБ в "наш" кабинет. Хорошо, что мы услышали крики, а то едва стрельба не началась. Местным была дана установка "не пускать, не обращать внимания и не выпускать". Пришлось мне вмешиваться и при помощи Фионы развеивать внушение. Милиционеры потом долго хлопали глазами и удивленно переглядывались. Девица оказалась сильной ведьмой: четырех человек походя качественно обработала.

Всю дорогу до Лубянки руководитель проекта мрачно молчал. Лишь подъезжая к воротам, повернулся ко мне и страдальчески прошептал:

— Как же нам с ними бороться? — Милиционеры, готовые открыть огонь по фсбэшникам, стеклянные глаза женщины — дознавателя не выходили у него из головы.

— Я помогу, Александр Сергеевич, не переживайте, — ответил я преувеличено бодро.

Я совсем не был в этом уверен. На всех "серых" меня не хватит, а Главного алтаря на Земле, похоже, просто нет. И неизвестный бог "серых" вряд ли сюда спустится. Что-то мне подсказывает, что он не такой психопат, как Вартараар.

— Вы уже в порядке? — спросил он с надеждой.

— В полном.

Более чем в полном! Пока мы ехали, я побывал в астрале. Обнялся там со всеми "девочками", расцеловал их всех. Как они радовались! Не меньше, чем я, ей богу. О причине блокировки не имели ни малейшего представления. В итоге, списали на козни того же Вартараара. Он воспользовался практически полным отделением души от тела, которая оставалась с ним связана. Теперь, надеюсь, окончательно "развязался".

Легко вышел "свободным сознанием" и немного полетал по Москве. Аура этого вечно спешащего города тоже была неуверенно-спешащей с причудливой смесью надежды и разочарования. А где-то на задворках, пока еще издалека, угадывалась гнетущая тревога. Я чувствовал её связь с "серыми".

Но самое удивительное было не в этом, не в возвращении магических способностей. Более поразительным фактом было другое: я был полон маны, набит ей под завязку. И аура, будто бы отяжелевшая, и астрал, в котором мои любимые "девицы" стали пухленькими, от переизбытка силы буквально лоснящимися. Откуда она взялась, будет ли пополняться — неизвестно.

Версия была всего одна, но такая невероятная, что... От явного вмешательства "проведения" меня не просто мутило, а революция в животе совершалась.

Дав имя нитке силы в районе Тунгуски, я тем самым привязал её к себе. Оказывается, можно просто позвать её и можно было сделать это в любой момент, а я мучился. И в том сражении в урочище она меня спасла. Я же крикнул тогда "Лизия" и успел удивиться, что для меня нехарактерно так называть Лизу. Ей, кстати, отдельное спасибо. Если бы не наша любовь, то... неизвестно, что задумывал павший Вартараар.

Внутренний двор Лубянки я пересек уже не заключенным, а "Мерлином", сотрудником отдела "П". Как только мы вошли в здание, я сразу дал задание Шувалову достать ограненные кристаллы кварца квадратной формы со стороной пять сантиметров и толщиной два, и немедленно принести два любых полудрагоценных камня любого размера, лишь бы весили не менее двадцати грамм, да позвать ко мне слесаря, которому я намеревался заказать изготовление металлических ошейников. Мои распоряжения выполнили мгновенно, я даже бутерброд дожевать и кофе допить не успел.

Мне выделили пустой кабинет, куда приволокли раскладной диван, на котором я отныне буду спать, притащили стол, компьютер, и, не успел я заикнуться, сунули кружку кофе и бутерброд с колбасой и сыром. Все это делали неприметные молодые люди с одинаковыми короткими стрижками. Постучавшись, вошел слесарь. Интеллигентного вида мужик в опрятном брезентовом комбинезоне. Вылитый Баталов из "Москвы слезам не верит", я чуть не поперхнулся.

— Такие пойдут? — спросил, протягивая мне два стальных ошейника с замком как у наручников.

Вот теперь я поперхнулся и закашлялся. Зачем учить плетения? Зачем осваивать концентрацию? Пожелал и готово. На щелчок пальцев. Я стал жутко завидовать магическому слову "Лубянка".

Откашлявшись, я согласно кивнул и поинтересовался:

— А...

— Гранаты, — ответил "Баталов" не дослушав, невозмутимо вытаскивая из кармана два овальных красно-зеленых камня диаметром примерно по два сантиметра.

Это был хук справа. Меня повело. Рефери отсчитал до девяти и я собрался с духом. Слава богу, всего лишь нокдаун. Ситуация начала меня веселить.

"Лубянка — синоним Нигде. Хм, надо запомнить...", — подумал, мысленно усмехаясь. Тем не менее, заговорил я серьезно:

— Эти камни надо жестко прикрепить к ошейникам и закрыть кожухом, чтобы их нельзя было снять или повредить.

— В каком месте.

— В любом, где они будут сидеть как можно более надежно.

— Вот это место рядом с замком устроит?

— Вполне. Кстати, я слышал наручники можно гвоздем открыть, эти не из таких?

— Нет, не из таких, — уверил с еле заметной снисходительностью. — Как срочно надо?

— Вчера.

— Через пятнадцать минут будут готовы, — отчеканил он.

Мысленно я прыснул: "А как же "волшебное слово"? Произнеси "Лубянка", мужик!", — однако, промолчал.

Через минуту после ухода слесаря в дверь постучались и после моего "да" в комнату заглянул молодой человек в приличном костюме и при галстуке. Другой, не из тех, которые мебель носили.

— Вам покушать принести?

Визит слесаря хорошо меня подготовил, поэтому я не удивился. Недоеденный бутерброд и остывший кофе, тоже возникшие благодаря волшебству, оставил нетронутыми.

Еда ничем не отличалась от тюремной. Первое, второе, булочка и компот. Меня, оказывается, с общего стола кормили.

Камни были спрятаны под сплошным железным кожухом, который был надежно приварен к торцам замков. Швы аккуратно отполированы — не подкопаешься. Положил ошейники на стол и приступил к чародейству. Решил использовать классическое "разрезание ауры" с Агнаровской придумкой для блокировки астрала, заклинание на основе Жизни и Воды. Колдовать и входить в астрал (на случай, если злодеи умеют посредством его общаться или другие гадости совершать) в подобном амулете станет невозможно.

Плетение медленно залилось в камень и переплетенными, как канаты волокнами протянулось по всему кольцу, прорастая в металле точно сосуды в теле. Возникли петли крепления в узловых точках, структура коротко вспыхнула и засветилась слабым сине-зеленым светом активного заклинания. Естественно, в магическом зрении. Разомкнул замок — погасло.

"С Богом", — мысленно произнес я и замкнул ошейник вокруг руки.

И опустел. Был полон сил и умений, был счастлив, чувствовал приятную сытость ауры залитую маной и вдруг, будто ведро выплеснули разом — сосущая пустота. Крайне скверные ощущения. Попытался выйти в астрал — бесполезно. Хуже, чем было несколько часов назад. Тогда хоть ауры и силы видел, а сейчас как слепой. А вот вылететь "свободным сознанием" удалось. Надеюсь, "серые" так не умеют, а для меня страховка, особенно учитывая опыт заключения в тюрьме Шелмиусской* городской стражи. Отомкнул замок и мир снова обрел краски. Сделал и проверил второй ошейник. Нормально. Не жалея маны, заполнил камни под завязку. Прислушался к себе и почти не почувствовал снижения запасов. Чуть не подпрыгнул от радости.

— "Девочки", давайте определим, насколько времени хватит заряда, — одновременно с этой мысленной речью положил руки на активные ошейники.

Через пятнадцать минут ответила Фиона:

— На пять лет. Не удивляйся. Сталь качественная, мелкозернистая, значит, кристаллическая структура более упорядоченная, чем у дрянного эгнорского железа, из которого делают подобные вещи, вдобавок, камни чистые, хорошо держат силу и ты сдуру вбухал маны по самую макушку. Да, пять лет, легко. Расход совсем ничтожный.

"Как все-таки приятно создать вещь, да еще и качественную. Однако, устал я чего-то, а надо еще ошейники нацепить... опасная баба, как бы чего... а где следователя, тьфу, руководителя искать?" — С этой мыслью вышел в коридор и сразу наткнулся на парня-официанта. Он, скрестив ноги, сидел на стуле возле моей двери и читал книгу. Увидев меня, поднялся.

— Где найти подполковника Шувалова, — спросил я у него, ординарца и стукача в одном лице. Приятная забота. Но могли бы и телефон поставить или сотовый вручит. Так же, по волшебству.

— Сию минуту позову. Он приказал немедленно, как только вы его спросите, в любое время, — по-военному развернулся и скорым шагом пошагал по коридору. Разве что честь не отдал.

Я пожал плечами и вернулся в кабинет.

— Надо немедленно надеть эти ошейники на "серых", особенно на бабу, пойдемте, — позвал я Шувалова, потянув его за рукав пиджака.

— Подождите, Егор, не горячитесь. Присядьте, — он освободился от захвата и кивнул на диван. — Объясните толком.

— Пока они спят и должны проспать до утра, но с "черными", простите, с "серыми" ни в чем нельзя быть уверенным, — я продолжал стоять.

— При чем здесь ошейники, — упрямо спросил он, указывая на железки в моей руке.

— Они блокируют любые магические способности. Это очень важно, поверьте мне!

Он протянул руку, я дал ему один. Шувалов задумчиво повертел и ощупал металлическое кольцо.

— Даже ваши? — спросил очень тихо, почти неразборчиво, одними губами.

— Да, — тоже тихо, но твердо ответил я, глядя ему в глаза.

Он отвел взгляд и прошептал:

— Я ценю ваше доверие, но за всю контору ручаться не могу. Вы поосторожней с такими заявлениями, прошу вас. Вы меня поняли?

Я еле заметно кивнул.

— Так идемте, Александр Сергеевич!

— Куда?

— Как куда? В тюрьму!

— Наш следственный изолятор находится в Лефортово, они сидят там. Не переживайте, в одиночках. Сейчас закажу машину.

— А почему их сюда не привезли?! — возмутился я.

— Внутренняя Лубянская тюрьма, к вашему сведению, была закрыта еще в шестидесятые годы, — произнес он с хитринкой. — Вы уж извините.

— Как?! Подождите... а я, а Зина, а Роза?! — я был поражен.

Постепенно все вставало на свои места. Еда, комфортные одиночки, минимальность охраны и отсутствие других заключенных, тюремный двор без вышек и сетки над головой, да и многое другое... вот это поимели меня, так поимели! И все молчали, даже Роза, которая давно на воле! Ну, знаешь ли!

— Подготовили три камеры. Согласитесь, упускать такие возможности для страны... а тут под боком. Историю надо было учить, молодой человек!

Я скрипнул зубами.

— Даже если бы я где-то и прочитал об этом, то подумал бы, что жуткое КГБ обмануло всех и оставило тюрьму под носом, хотя бы для самых секретных и важных... а ведь так оно и есть!

Шувалов пожал плечами:

— Вам разве плохо было? А о тех, как вы называете "серых", высшего распоряжения не поступало...

— Александр Сергеевич, срочно машину, совсем забыли! — напомнил я ему, отбрасывая досаду на собственную тупость.

Мы еле не опоздали. Ведьма пришла в себя и когда я, в сопровождении Шувалова и дежурного надзирателя, зашел в камеру, в нас полетело заклинание, от которого я без труда защитил всех стеной жизни. В ответ ударил "ловчей сетью". Плетение не встретило защиты, и девушка сложилась, словно была вылеплена из пластилина, и плавно завалилась на бок, к кафелю будто бы прилипая.

Никто её не мыл и не переодевал. Она, как была измазанной в пыли и грязи не совсем чистого милицейского пола, такой и оставалась. Только шубу забрали и украшения. Длинные темные волосы растрепались и свалялись, превратившись в спутанных змей. Точеные черты её красивого лица были холодны, суровы и злы: Медуза-Горгона, Снежная Королева, но никак не добрая фея. От всей её стройной фигуры, лежавшей в казалось бы в беззащитной позе эмбриона, с подтянутыми к подбородку коленями, мощно веяло властностью, силой и опасностью.

Блокиратор на изящной шейке я застегнул лично.

Надзиратель застыл, открыв рот. Было от чего. Сначала баба черный туман пустила, а потом бородач чем-то зеленым пульнул и та завалилась. В натуре, колдовство! И ошейник не просто так надели. Где только такую жуть откопали? Будто бы капкан на медведя. "Колье" из вороненого металла и жестокую охотничью снасть роднил еще тот факт, что после щелчка замка прапорщик вдруг почувствовал, что "зверь пойман, можно расслабиться". Клетка на льва опущена, клыки вырваны. Сплошное колдовство да мистика...

В Лефортово меня пустили исключительно под ответственность Шувалова после звонка самого Директора, а тот, между прочим, уже находился дома, отдыхал от службы. И я окончательно убедился, что "попал" и что статус у меня хуже не придумаешь. Домашний джин в бутылке, подопытный кролик, автомат для производства чудес и так далее, и тому подобное. Никто не даст мне настоящую свободу, в Эгнор никогда не отпустят, и если я не буду служить Родине, то тогда — никому. Главное, чтобы врагу не достался. Расправятся, как Карандышев с неверной Ларисой. Ну и флаг им в руки! Пока нам по пути, а в принципе — кто меня удержит? Вот только помогу группе местных товарищей...

— — — — — — — — — — — — -

*Шелмиус — столица крупного графства Шелтон расположенного в южных предгорьях Больших Северных гор на северо-востоке "хранимых Спасителем земель". В тюрьме местной городской стражи я открыл у себя способность "вылетать из тела", то есть путешествовать "свободным сознанием", с помощью чего смог избавиться от антимагического ошейника.

Глава 24

Утром меня повезли в Лефортово, где я разбудил обоих "серых".

Кроме меня и Шувалова, в допросную бригаду влились трое неизвестных товарищей, должностями, как я понял, повыше "моего" следователя. Нас друг другу не представили. Я тихонько пристроился в углу кабинета и помалкивал. Первым привели парня.

Задержанный мужик оказался бизнесменом средней руки. В секте состоял недавно и последняя жертва была "всего лишь" второй принесенной лично им. Почувствовав ошейник, он поплыл и буквально в ногах у нас валялся. Про адвоката и думать забыл и я сильно сомневался, что ему его предоставят. Он легко сдал членов своей "пятерки" и все валил на принуждение со стороны Главного жреца, на возглавлявшую несколько подобных "команд" Веронику, ту самую ведьму. Рассказал много интересных вещей, из которых я ухватился за накопители из графита. Надо будет попробовать.

— Заклинания сами составляли? — задал я свой единственный вопрос.

— Вероника показывала, — с готовностью ответил он. — Она много-много знает, у неё спросите!

Места для ритуалов выбирал Старший жрец "пятерки" по наводке Вероники. Почему не в одном месте, он не знал, ему, мол, боги не снились.

— Так боги или демоны? — поинтересовался Шувалов.

Я посмотрел на него уважительно. Смотри-ка, штудировал мои лекции, а ведь ни на одной не присутствовал.

— Демоны, как есть демоны! Посмотрите на их рисунки у египтян — точно демоны. Мы между собой их так и называли, но Вероника требовала звать богами и в Египте они боги. Я не знаю, — неожиданно проблеял он, чуть не плача. — А как надо?

— Где камни с душами? — спросил Александр Сергеевич.

— У Вероники, она одна ими занималась!

— Что со мной будет?! — визжал он, когда его уводили. Ему не ответили.

— А действительно, что с ним будет? — спросил я у Шувалова во время перерыва перед допросом Вероники. Мы перекусывали в столовой.

— Пока здесь посидит, а дальше видно будет, — ответил он неопределенно, жевать не переставая.

— А родные? Они их искать начнут. А в милиции скажут, что фээсбэшники забрали.

Шувалов поглядел на меня оценивающе, полностью отвлекшись от поедания салата:

— А, все равно узнаете, — вроде как сам себя успокоил. — Не сегодня — завтра машина, перевозящая заключенных, уйдет под лед. В ней будут двое арестованных. Наверное, понятно кто? Трупы, объеденные рыбой и раками, найдут не раньше весны-лета. Экспертиза признает в них наших фигурантов. Конечно, родственники и правозащитники поднимут вой, но не впервой, отобьемся.

— Не очень понятно... — напрягся я. — Людей, что ли убьете? Так чем вы от "се...

— Успокойтесь, молодой человек! — Следователь всерьез рассердился. — Думаете, в Москве мало невостребованных трупов?

— Он в это верит, — незамедлительно подсказала мне Фиона.

Я расслабился и подосадовал за свою несдержанность. Все, что касается "чернокнижников" меня ужасно нервировало.

— Правильно, — согласился я. — Нечего им с родственниками встречаться. Пусть они для всех мертвыми будут. Они и так мертвы, нелюди.

Шувалов отложил вилку и недоуменно уставился на меня.

— Признаться, не ожидал. Думал, вы о кознях КГБ съязвите или о чем подобном.

— Еще раз повторю и вы постарайтесь уяснить это очень четко: "серые" — нелюди. Те люди, которые их любят или родственники "серых" потеряли своих близких с того момента, когда новоиспеченный адепт "черного" культа пронзил свою первую жертву. После этого события все остальные... подчеркиваю — все, включая его же товарищей-сектантов, превращаются в его потенциальную добычу. Все! Поздно. Их не вернуть в лоно человечества. Пусть это и звучит высокопарно, но я в этом убежден.

Александр Сергеевич продолжил обед через минуту пустого ковыряния вилкой в тарелке. Обдумывал мои слова. Я и сам, честно говоря, был удивлен своей патетикой.

— А остальные? — спросил я, допивая кофе с булочкой. Дрянное кофе с молоком.

— Что остальные? — не понял Шувалов.

— Будут еще аресты и все в ошейниках.

Он задумался.

— Они точно обязательны? Кандалы эти ошейные, я имею в виду, не аресты.

— Вы же сами видели действие главной сучки! Обязательны. И с такими как Светлов надо быть осторожным. Так что, даже не сомневайтесь. Можно, конечно, уничтожать всех без лишних проволочек и я лично готов осматривать каждого на предмет "серости", но я физически не разорвусь. Сколько-то времени злодеев держать придется, ходя бы до моего вердикта, и на всякий случай горлышки им надо перевязывать.

Можно было бы сделать наручные браслеты, но я твердо решил — ошейники. Так унизительней, а значит, действенней — дух сильнее ломается. По собственному опыту сужу. Тем более, теоретически от руки можно избавиться.

Шувалов задумчиво пробарабанил "спартак — чемпион" и неожиданно улыбнулся:

— Пусть начальство думает, для того оно и поставлено. — Мои слова об уничтожении "серых" чуть ли не на месте — не прокомментировал.

Вероника Павловна Староверова держалась лишь немногим лучше Светлова. Её тоже сломал ошейник. Даже сильнее, чем первого. За много лет поклонения богам-демонам она привыкла к силе и чувству наполненности ауры; пристрастилась к легкому манипулированию людьми, к скрытой и открытой власти, к рабскому подобострастию, к страху и безусловному подчинению; полюбила колдовать, наслаждаясь не только эффектом заклинания, но и самим "плетением" нитей силы, которые жалкие человечки даже не видят; упивалась "вечной" красотой и молодостью; была уверена, что это навсегда, что никто и ничто не сможет остановить её, разве кроме сами богов, а тут — презренные людишки, рабы и потенциальные жертвы, созданные богами лишь для того, чтобы прислуживать ей, будущей Верховной жрице, отдавать силу и приносить наслаждения.

Но поначалу она молчала. Требовала адвоката и отказывалась отвечать на вопросы. Тогда к ней, державшейся гордо презрительно высокомерно, медленно подошел один из следователей. Достал из-под пиджака пистолет, демонстративно передернул затвор, приставил ко лбу и медленно нажал на курок. Осечка. Бледная как смерть Вероника, не отводящая взора от могильного мрака, скрытого в глубине ствола, взвизгнула, как обычная базарная торговка, мгновенно растеряв весь свой лоск, замолчала и... со стула закапало. Далее она рассказывала все, часто даже опережая вопросы. Уж не дар ли предвидения у неё открылся?

Ей было без малого шестьдесят. В детстве-юности страстно увлекалась древним Египтом и была, если говорить по-современному, типичной "ботаничкой". Случилась несчастная любовь с насилием и девушка возненавидела всех мужиков в частности и весь мир в целом. Потом было совращение опытной лесбиянкой с садомазохистским уклоном. В одной такой игре она и принесла свою первую жертву. В порыве сексуального возбуждения воткнула нож в сердце распятой "учительницы". Нож как бы сам собой вошел в грудь. Неимоверное блаженство и огромная сила потрясли её... а ночью пришли боги. Учеба, успехи во всем, финансовое благополучие, частые поездки куда угодно, вернее, куда боги направят, реализация самых извращенных фантазий, настоящая сладкая власть над людьми и как самый ценный бонус — молодость, красота, здоровье.

Три года назад боги заставили собирать души жертв в специальные хранилища и отправлять им. Бессмертные людские сущности в этом случае будут поступать "по адресу" полностью, без потерь и гарантировано. А то ранее, мол, случались накладки. По подсказке звероподобных небожителей Вероника лично разыскала в Мексике древний артефакт в виде ступенчатой пирамидки. Он легко втягивал в себя силу и души, а после отправлял их в "чертоги богов" в виде черного смерча — портала. При первой же активации амулет едва не убил её и двух приближенных. Пришлось выкручиваться: из туманных подсказок крокодильей Сехмет, Главная жрица сама придумала защитный узор и поняла, что силу в артефакт необходимо вливать "внешнюю" и только перед самой передачей, иначе амулет вытянет жизнь из окружающих. Один из Старших жрецов нашел хороший промежуточный накопитель — графит.

Откуда именно необходимо открыть портал, сообщали боги. Иногда, после недвусмысленного распоряжения, приходилось лететь на другой конец света.

Да, всегда занималась этим лично. С Главным жрецом Константином знакома была, боги сводили. Обменялись знаниями и с год уже как не общались. Назвала еще троих "Главных": двоих иностранцев и одного москвича. Почему не было постоянного места для жертвоприношений? Боги заставляли искать Истинный алтарь и называли примерные места. Пока таковой не находился. Не знает, как он должен выглядеть, а боги объяснили, что "почувствуют" его во время принесения жертвы и сообщат. И да, они обещают явиться на Землю воплоти, уверяют, что Веронику назначат Верховной, только когда это произойдет — неизвестно. Нет, о точной дате и даже о временном периоде не намекали. Богиня Сехмет, а Веронике снилась чаще всего она, туманно говорила "Скоро"...

На том первый допрос закончился. Я не открывал рта. Давить на жрицу не понадобилось, рисковать собственным здравомыслием и лезть к ней в голову я не собирался, поэтому в будущем на "свидания" с Вероникой решил не ходить. Плетения стихии Смерти, о которых она могла бы поведать, для меня бесполезны, а обо всем остальном прочитаю в протоколе. "Серые" артефакты принесут.

Я тяжело вздохнул, представив, что к изучению "шкатулки", изъятой у геофизиков прибавится еще и "Мексиканская пирамида". Дел сейчас было — завал. Необходимо было заниматься производством собственных амулетов, которые очень даже понадобятся.

После Лефортово мы с Шуваловым вернулись на Лубянку и зашли в "мой" кабинет. Он стал гораздо чище и перед столом с компьютером появился офисный стул на колесиках.

— Выдвиньте ящик стола, — подсказал Александр Сергеевич.

В нем оказался паспорт, корочки вольнонаемного сотрудника ФСБ без указания отдела, ключи от машины с номером на брелке, права, ключи от квартиры с запиской адреса и банковская карта "виза" с запиской — пин-кодом. Документы были на имя Игоря Михайловича Кравцова.

— Ого, это все мое? — глупо пошутил я. Казалось бы родное имя "Игорь" неприятно резануло. А вот материальные ценности не зацепили совершенно.

Практически не читая, начал подписывать ведомости, приказы, расписки в получении, о неразглашении и еще что-то.

— Служебное, — успокоил меня руководитель.

— А что с Егором?

— Умер. Дело закрыто, тело кремировано. Родственники Ямбургских "серых" до сих пор ищут своих родных, которые, увы, пропали в тайге. Убийство Виктора Лященко, того скинхеда и, кстати, сектанта "Церкви Вельзевула" раскрыто, с Кравцова обвинения сняты. Ваших родителей предупредили, что все нормально, но связываться с вами нежелательно и где вы находитесь не сообщили. Вы уж сами, но намного позже. Пора настала горячая, вы лучше меня об этом знаете.

— Понимаю, — вяло согласился я. Про Вельзевула, кстати, подробней надо будет узнать, но потом. Все потом.

— Так, — продолжил я, сев на диван. — Все это замечательно, богато, лирично, но не вижу кварцевых заготовок и новых ошейников.

— Они в слесарной мастерской. Я посчитал, что там будет удобней. Или я не прав?

— Да нет, правы это я не подумал. Тогда вот еще что. Насколько я понял, я руковожу э-э-э магической поддержкой в деле "серых". Так? Замечательно. А как мне давать ценные указания?

— Через меня или вашего секретаря, вы его вчера видели — сегодня он занял соседний кабинет. С ним связь через селектор, который встроен в компьютер, разберетесь, а со мной через телефон, — с этими словами протянул мне вытащенный из кармана аппарат. — Трубка специальная, с шифрованием, я туда забит. Надеюсь, вы не станете злоупотреблять? Например, звонить родне или знакомым.

— Вам денег жалко? Так я сам буду закидывать, — пошутил было я, но увидев, как напрягся Шувалов, поспешил его успокоить. — Что я, не понимаю! Секретность, враги не дремлют и все такое.

— Типа того, — улыбнулся он одними краешками губ. Взгляд при этом оставался серьезным. — Секретаря зовут Костя.

Со слесарем "Баталовых — Гошей", в действительности откликавшимся на имя Михаил и все его склонения и сокращения, мы быстро нашли общий язык, и перешли на "ты".

— Ошейнички нормальные, только я забыл в прошлый раз сказать, что необязательно замуровывать гранаты, подойдут и кварцы такой же формы. Чисто для экономии, но! Думаю, родное государство не обеднеет, — подмигнул я ему. Он со мной согласился.

— Ладно, поехали дальше. Ошейниками займусь попозже, десять штук — не шутка даже для меня, — пояснил я, отвечая на нетерпение слесаря, которому очень хотелось увидеть, что же такого я с ними вытворяю. — А пока поглядим на кварцы.

По словам Миши их было ровно сорок. Толстенькие квадраты три на три сантиметра. Очень чистые, без примесей, качественно ограненные. Не скупится Родина! Сказал бы алмазы, достали бы алмазов. Но я скромный, о бюджете радеющий.

— Миша, будь добр, раскидай их на две равные кучки... у тебя лак есть?

— Есть, а какой нужен?

— Чтобы на кварце нарисовать кое-что.

— Да ты что! Такой краски в природе не существует! Любой краситель с них быстро сходит: на то они и драгоценные — полудрагоценные! — сказал он тоном возмущенного лектора. — Но можно вытравить, если сильно запечатлеть что-нибудь надо.

— Разве? — я удивился. — Да я сам лично... — и замялся. Та эгнорская краска была алхимической и, вдобавок, я обрабатывал поверхность легким заклинанием. Нет, на Земле заморачиваться с алхимией глупо, тем более, что я в ней не силен.

— Тогда по-другому поступим. Половину заверни в сеточки с цепочками, чтобы на грудь вешать, как кулоны, а ко второй половине приделай ручки в форме... пистолетной. Эти кристаллы стрелять будут. Ручки можно деревянные.

— Стрелять?! — Мишиному удивлению не было предела.

— Как в звездных войнах, — подтвердил я. — Луч пойдет с узкой грани. Какую поставишь "вперед", та и станет направляющей, — я говорил на полном серьезе и Миша поверил. Но все-таки недоуменно сел в дерматиновое кресло. Я давно сидел в аналогичном.

— Да, совсем забыл! В ручках сделай канал для заполнения пирамидками из графита и чтобы самый верхний одной гранью обязательно касался кристалла. И к тем кулонам графит пришпандорь. Ясно? Придумай, что бы общая форма получилась приемлемой, посимпатичней. Красота — тоже сила.

Кивнул Миша через минуту. Обстоятельный мужик. Я потянулся, зевнул, тряхнул головой и принялся за ошейники. Вдруг вспомнил об испытании графита, в качестве накопителя:

— Александр Сергеевич, распорядитесь принести в мастерскую пирамидку графита из найденных у "серой" и закажите партию новых размером... — потянул, глядя на Мишу. Тот подумал и выдал:

— Сантим.

— Сантиметр, — закончил я, — жду.

Камни душ, захваченные в Ямбурском урочище, давно разбили. Каких трудов стоило убедить это сделать! Только тогда, когда Фарида и Розу удалось научить увидеть-почувствовать в них тоскливую ни на что негодную силу, начальство дало добро. Сразу после разбиения камней обычной кувалдой все присутствующие, не зависимо от наличия паранормальных способностей, почувствовали облегчение и благодарность. Словно ангел крылом коснулся. Все искренне порадовались и потом, по чисто русской традиции, устроили поминки, плавно перешедшие в банальную попойку. Понятное дело, без меня. Я к тому времени уже был в местах не столь отдаленных.

Такая же участь ждала камни душ найденные у Вероники.

Когда я объяснял "курсантам" о том, что души жертв напрямую и в обязательном порядке попадают в распоряжение темного божка, то немного недоговаривал. Неопределенность все-таки была. Душа человека — потемки и многое зависело от её силы, упорства и груза грехов; являлся ли человек почитателем какого-нибудь бога или был атеистом, вел ли праведный образ жизни или гулял в свое удовольствие и так далее и тому подобное. Зато с "камнями душ" все становилось однозначно — к демонам, туда, куда божок, принимающий жертву, души обычно и отправляет. Только посредством камней это происходило напрямую, без потери даже самой малой частички бессмертной сущности. Это меня Лиона просветила, которая при помощи "своей" Богини пленных жрецов Неназываемого как орешки раскалывала.

Графит, забитый маной под завязку, как я и ожидал, оказался бесполезным. Сила Смерти далеко не "сырая" мана, она переформатированию не поддается, как впрочем и любая другая специфическая сила, допустим, тот же Огонь. Но если последнюю силу можно легко добыть из "общей", чем мои "девочки" занимаются по сути автоматически, а я сознательно, когда прогоняю "сырую" ману через нужный форматирующий модуль. На выходе получается сила определенной стихии. И почти во все амулеты подобный модуль вставлял. А Смерть — есть Смерть, только жертвоприношение.

Замерил рассеивание маны из накопителя. Оно оказалось умеренным, немногим большим, чем из алмаза. Кусок графита убрал в карман. После, когда буду один, развею ману Смерти. Мишу жалко. Неприятные ощущения ему гарантированы.

Я успел активировать всего два ошейника, как принесли заказанные "чистые" пирамидки. Оперативно. Не долго думая, влил в одну ману жизни и почувствовал снижение энергии в ауре.

— Запаса в накопителе всего на одно трехуровневое плетение хватит, графит — далеко не рутиний, — доложила Синя. — К тому же он пачкается, фи. Скоро ты на шахтера будешь похож. С десяток пирамидок заполнишь и все, ты пуст как сапог на вешалке. Ну и я еще на пятнашку смогу подкинуть по доброте душевной и все. А как быть с восполнением маны? Ты, по своей всегдашней дурости, так и не разобрался. Тебе что, всегда подсказывать? Просто кликнуть Лизию — еще не факт, что та нитка откликнется. Может, надо воззвать к небесам, на горох коленями падая. Или пред жерлом вулкана руки воздеть и молиться, себя не жалея, в жерло прыгнуть готовясь... — не может Синя не ерничать. — Ты ж, считай, только перед угрозой гибели помощь получал.

— Еще и камушки по одному третьему уровню заберут, не забывай! — поправил я Синю, фантазии оставив без внимания.

— Я-то помню! А вот ты... сколько ты в первые ошейники сдуру вбухал? Раздухарился, будто у тебя от маны склады ломятся! Почем нынче сила, не подскажешь? Прикупить хочу, не помешает... — закончила блеющим старушечьим голосом.

М-да, проблемка... но ничего, главное начать. В волшебное слово "Лизия" я верил почти безоговорочно. Но в том-то и дело, что "почти". Противный червячок сомнения точил, сволочь, убежденность, как его наглый коллега изнутри портил внешне аппетитное наливное ароматное яблоко. Но выхода не было: амулеты необходимы и ману потратить придется, а дальше последует "пан или пропал".

Заполнил остальные ошейники. Каждый, проверяя, застегивал вокруг руки и спешил снять. Операция неприятная, но необходимая — ОТК создавать не собираюсь. В итоге, аура заметно "облегчилась" — маны потратилось много.

— Ну как, Миш, хоть один на пробу сделал? — крикнул я, обернувшись к открытым дверям в смежную комнату.

Я приспособился работать за видавшим виды деревянным столом рядом с абсолютно не нужными мне (а подозреваю и Мише) тисками. В соседнем, большом помещении, стояли станки и прочая слесарная дребедень, включая пару продвинутых верстаков, не таких, как "мой" антиквариат приспособленный под перекусы и чаепитие. И не только чая.

— Да! — ответил он мне. Миша наблюдал за мной не дольше минуты. Ничего не заметив, крякнул, изображая понимание, и важно удалился к станкам. — Два кулона и один стреляющий. Хорошо, что я резьбе по дереву учился и плашки нашлись. Но я уже заказал в столярку, они этих ручек вмиг наштампуют. Ты заходи ко мне, чего там расселся?

Я с неохотой поднялся. Устал.

Кулоны выглядели красиво. В хромированной сеточке в форме мешочка сверкал кварц с прилепленным к нему кусочком графита. Графит был залит янтарной смолой, которая делала из него красивую овальную выпуклость на плоской стороне квадратного кварца. Выглядело это на удивление изящно, в ассиметричном стиле псевдо-шемякинского авангарда.

— Ух, ты! Да ты художник, Миша!

Он делано скромно промолчал, небрежно пожимая плечами. Мол: "Чего там! Разве это красота? Так, плюнул и растер, не задумываясь...". Похвала была ему приятна.

Я решил вложить в защитный амулет два плетения: "щиты" Жизни и Разума, оба второго уровня. Разум, понятно, от внушений, а Жизнь — лучшая защита от заклинаний на основе Смерти. Второй уровень — компромисс с возможностью накопителя и, думаю, он вполне достаточен. Единственный минус — оба плетения в ауре не мага будут включаться одновременно (срабатывает тот, на чью "епархию" покусятся первым: на мозги — "щит Разума", на тело — "щит Жизни"), но и конфликтовать не будут — проверено. Ничего, проинструктировать оперативников не стоять тупо на пути пуль (а то обрадуются непробиваемости!) особенно когда вместе со стрельбой "туманы" да "огни" серые пускают и тогда все будет хоккей. Лучшая защита — уклонение. Это мои "девочки" легко разделяют защиты, вынося одну за пределы ауры, а у "обычных" магов такой номер не проходит: два активных плетения, развернутые в одной ауре — гремучая смесь, поражающая самого создателя. С атакующими заклинаниями проще; они вовне направлены, в ауре не задерживаются.

При заполнении второго кулона, "внутренний голос" выдал язвительное замечание. Понятно, кто именно:

— Я уже свою силу отдаю, знай, недотепа. — К сведению принял, но не отреагировал.

Моя аура "облегчилась" весьма значительно и не спадалась исключительно из-за того, что в ней оставались силы других стихий: немного Воды, которая потратилась на ошейники, Огня, Воздуха, Земли и Света, которые ранее отформатировались из "общей" и я хоть убей, не помнил, когда это вставлял в ауру соответствующие модули-конверторы. Зато получился, так сказать, НЗ.

Взялся за "ловчую сеть". Именно это заклинание я решил вложить в...

— Как назовем эти ручки? — спросил у Михаила.

— Бластеры, конечно! — ответил он, не задумываясь.

— Бластеры, так бластеры. Впрочем, потом можешь переиначить, когда увидишь, чем он стреляет.

В ручку легко поместились четыре пирамидки и закрылись деревянной пробкой. Подумал, и перемотал для надежности изолентой, чтобы не выпала.

— Я потом нормальную защелку придумаю, — прокомментировал это действие Миша.

Плетение третьего уровня — тут не надо мелочиться, вкладывал аккуратно, с направлением на выход в сторону пальцев, где у нормального пистолета ствол. Ювелирной точности не нужно, захват у сети широкий, но все же. Предусмотрел "защиту от дурака" — обязательное наличие у пользователя желание пальнуть и устроил чувствительное поле наверху кристалла — давить большим пальцем, вместо курка. Ничего нового, кроме формы, все это было давно опробовано в моем баронстве. Заполнил силой Жизни и сдулся окончательно, вместе с астральными накоплениями Сини.

— А я предупреждала! Ты за раз силы на пять трехуровневых плетений выдал! Между прочим, мою, кровную, использовал. Дракула недоделанный... — комментарий от Сини не заставил себя ждать.

— Миша, кошку можешь достать? — поинтересовался я, замечание Сини привычно пропустив мимо ушей.

— Кошку? — удивился он. — Могу, их тьма в подвале. Расплодились бестии, пригрелись... А зачем?

— Для испытания. Ты иди, я пока посижу, устал.

Он нахмурился, но к двери направился.

— Да жива она останется! — крикнул я вдогонку.

В Эгноре, в отличие от Земли, не вели статистику на все случаи жизни, но там рассказывали, что хоть и редко, но от воздействия трехуровневой "ловчей сети" люди иногда умирали. "Серых" мне было не жалко, главное, что я имел в виду, когда доводил "сеть" до третьего уровня была надежность поражения — в силе их защитных амулетов я лично убедился. Как бы не по одному разу стрелять пришлось. Кстати, про кошек не зря говорят, что у них девять жизней — они гораздо выносливее людей, для испытания достаточно мощного парализующего оружия подходят идеально.

Михаил принес сразу двух, возмущенно визжащих и царапающихся.

— Быстрее, Егор, что делать! — крикнул, на вытянутых руках держа животных за шкирки и матерясь, когда вертлявые звери доставали-таки его когтями.

— Кидай одну вверх, — крикнул я и пальнул навскидку. Непривычно было жать большим пальцем сверху вниз, на джойстик больше походило, а не на настоящее оружие.

Специально смотрел только обычным зрением. Полупрозрачный ворох тускло-синих капель устремился к цели со скоростью быстро летящей стрелы. Мелькнуло что-то, вроде как синее нечто, отдаленно похожее на рой навозных мошек, и кошка, заглохнув, шлепнулась на землю.

Жива. Без движения и без сознания.

— Дай мне вторую кошку, — сказал я Мише.

Он не думая протянул мне хрипло голосящую вторую скотину. В моих руках она, точнее он, сразу затих. Михаил, пораженный действием "бластера", не обратил на это внимания. Он ожидал чего угодно, только не этого. Например, лазерного луча или огненной стрелы, как в Звездных войнах, а тут... сверкнуло синим и все. На бетонный пол упала вялая кошка, глухо хлопнув черепом, точно горшок с цветком свалился. Миша даже ойкнул: не разбился ли?

Во вторую цель я уговорил выстрелить Мишу. Он тоже попал. Я объяснил, что целиться надо по большому пальцу, пояснил, что захват у "бластера" широкий, пусть не переживает за отсутствие прицела.

— Не, какой это бластер! На игральный автомат из детства похож, — проворчал он после выстрела.

— Может, тогда джойстиком и назовем?

— Пусть будет. Жостик, так жостик, — не в ладах он был с компьютерными играми, сразу видно. — Но мушку я придумаю, есть мысль... А что с кошками-то? Вроде дышат...

— А ничего. Завтра оклемаются и будут как новые. У тебя пожрать есть?

— Так ты закажи! — подсказал Миша и хитро потер руки.

Больше я не работал. Позвонил Шувалову, заказал обед, вернее ужин на двоих в мастерскую и предупредил, что после сразу поеду домой, мол, вымотался.

— На завтра намечены аресты, — предупредил он меня.

— Отменяйте! — заявил я безапелляционно. — Завтра я еще поработаю над амулетами. Только послезавтра и не вздувайте без меня!

Меня послушали. Обернувшись к верстаку, я обнаружил на нем початую бутылку водки и Мишу, режущего розовое ароматное, остро пахнущее чесноком сало с тонкими мясными прожилками. Слюной чуть не захлебнулся.

В шестиэтажном доме сталинской постройки в просторной двухкомнатной квартире я, наконец, завалился на настоящую двуспальную кровать.

Синя убрала свежий алкогольный запах и я поехал смело, не хуже опытного московского таксиста используя сквозные дворы да переулки, тщательно изучив перед отъездом компьютерную карту. На ней, кстати, были подписаны все проездные дворы со знаками и указанием самозастроенных препятствий. Не какая-нибудь инетовская халява, а техотдел родной службы поработал! Джипиэс не понадобился. Тем более, что равнодушная девка гнала меня по объездному маршруту. Я её отключил.

На кровати набрал полную грудь воздуха и прокричал:

— Лизия! — облом. — Лизия, приди! — провозгласил, как заклинание. Пусто.

Заволновался не на шутку. Нырнул в астрал и уже оттуда во всю глотку: "Лизия!!!", в ответ теплый ветер пронесся по астральному миру, и на меня снизошло умиротворение.

"Надо силы? Пожалуйста, для всех стихий, я специально для тебя заранее разделила, бери сколько нужно...", — уверенный спокойный сильный... пожалуй, не голос, а понятия, пришедшие из мира, окутанные в форму женского, нет, заботливого и в то же время благодарного материнского голоса.

На полную зарядку Жизнью ушло минут пять, Разум и Вода быстрее, остальные стихии практически незаметно. После "зарядки" я блаженно заснул.

Весь следующий день занимался исключительно амулетами. В этот раз мне помогал, точнее, не мешал, Фарид. Этот в третьем поколении московский узбек сильно продвинулся в видении. По эгнорской классификации он был бы уже полноценным видящим и после нормальной инициации наверняка станет магом.

"Как там моя молодежь?", — всплыла у меня шутливая мысль. Я имел в виду "эвенкийских" эзотериков, москвичей, кстати. Совсем забыл о них. Спецслужбу к ним привлекать не стоит, а потом связаться надо будет. Какие у них успехи? Очень любопытно.

Миша приносил амулеты один за одним. Он еще вчера после моего ухода организовал чуть ли не конвейер со всевозможными смежниками и работали они без сна. Крепок слесарь. Фарид смотрел во все глаза и параллельно снимал на камеру. Знал, что ничего она не зафиксирует, но для отчета это было необходимо. Когда я для проверки защелкнул на руке ошейник, теперь уже с кварцем, он бестактно спросил:

— Так на тебя тоже действует?

— Частично.

— Вижу, как частично, — ухмыльнулся он. — Щелкаешь замком, словно тумблером: щелк и фонарь погас. Тьма. Полная. Ты ненормальный, что ли? Не понял, с кем связался?

Он был из тех людей, которые любят рубить правду-матку. Не начальству, боже упаси! Провокаторы из таких непревзойденные получаются, наподобие попа Гапона небезызвестного.

— Будешь вякать — посадят в этот ошейник, и станешь тявкать только по приказу. Я ни в жизнь им такое оружие против себя не подарил бы!

— А чего же ты здесь служишь?

— А где мне еще работать с моими способностями? — удивился он довольно искренне. — Пробовал свой салон открыть, типа гадать, там, порчи и другое фуфло снимать — муторное дело, а у здесь практически на гособеспечении и оклад неплохой. Что еще надо?

— Ты прав, ничего. Надеюсь, меня им не сдашь? — прошептал я заговорщически.

— Они еще не знают? Конечно, за кого ты меня принимаешь! — завтра же побежит стучать, у Фионы спрашивать не нужно.

Шувалов — сто процентов не рассказал. И аппаратура в моем кабинете разговор не зафиксировала, не зря он отворачивался и шептал. Так что, пока не ведают... и плевать, если узнают.

— Я верю тебе, друг, — сказал я душевно, положив руку ему на плечо. Он с чувством сжал мою ладонь. Я покосился на камеру — она была выключена.

До вечера успел сделать сорок амулетов, по двадцать защиты и нападения, и десять ошейников. Три раза заполнял опустевшую ауру и устал, как собака. Хватит. Больше пока делать не буду, дальше... определюсь по ходу. С накопителями надо вопрос решать, не все время мне их заряжать! Саяно-Шушенской ГЭС себя чувствую.

Едва открыл дверь домой, как с порога в нос ударил аромат печеной утки с яблоками.

"Зина! — понял я, скрипя зубами, испытывая сложное чувство. — Оперативно сработали, черти. Мол, вот тебе пряник и кнут одновременно. Зашалишь, так мы ей каверзу учиним. Прекрасно знают, как я за неё бился. Тогда и понимать должны, что я их за неё порву! Тьфу! Это Фарид, сволочь, мрачные мысли навеял..."

Развеялись они сами собой, когда Зина в фартуке и цветастом халате бросилась мне на шею и поцеловала взасос. Вся такая домашняя, мягкая, густо пахнущая кухней и уютом, и тем не менее в "боевой раскраске" опытной соблазнительницы, ожидающей моего появления каждую секунду.

— Егорушка, как я по тебе скучала! — шептали её губы, а руки сдергивали с меня одежду.

Я поддался. Родная она мне стала. Любовью это не назовешь, так что ты, Лиза, не ревнуй! Тебя я без всяких оговорок люблю. Да ты знаешь.

Потом мы с аппетитом уминали вкуснейшую утку, запивая её красным пряным вином. Зине в фирменном магазине посоветовали французское Ля Вьей, а денег она не экономила.

— Один отец был против моего отъезда, — болтала довольная Зина. — Он зол на тебя после всех этих событий и особенно после подписки о неразглашении.

— А Сергей?

— От них с Элькой тебе огромный привет и подарки, потом покажу. Там в основном Элькино вязание. С работы я уволилась, так что буду москвичкой-домохозяйкой. Не смотри на меня так, знаю я все! — воскликнула, нервно бросив утиное крылышко. — Чего ты мне настроение портишь...

— Все, все, не буду, — пробормотал я, раскаиваясь, прижимая её голову к груди.

В астрал я сегодня не ходил.

Ровно в восемь ноль-ноль руководитель проекта "Мерлин", то бишь подполковник Шувалов, ждал меня в моем кабинете.

— Пойдемте, Егор, на оперативную планерку, — позвал после взаимных приветствий. — Будем обсуждать план задержаний "серых", — с моей легкой руки слово укоренилось.

— Сегодня?

— Да. Вы готовы?

— Готов.

— Из четырнадцати человек нашли тринадцать, это из "пятерок" Вероники, и одного Главного жреца. Того, москвича. Все находятся в Москве, все под круглосуточным наблюдением. По пути поговорим, Егор, нам в другой корпус идти и я успею ввести вас в курс дела.

— Вы вызвали Зину? — спросил я, как только мы вышли в коридор.

— Не моя инициатива, но я был в курсе. А что, плохой сюрприз? — говорил, улыбаясь довольно искренне.

— Да не в этом дело! Можно подумать, вы не понимаете... — фсбэшник только удивленно поднял брови. — Заложница! — выдал я зло.

Шувалов встал, резко повернулся ко мне и сказал сухо, выделяя каждое слово:

— Чем вы конкретно не довольны, объясните. Живете в хорошей квартире, машина, деньги, любящая вас женщина и вы ей симпатизируете, практически жена. Работа рядом и, заметили, ни одного конкретного приказа! Вы делаете, что хотите. Что вам надо, спрашиваю еще раз. Бред о "заложнице" даже комментировать не желаю, — в свои слова он верил.

Я не нашелся, что ответить. Все мои опасения основывались исключительно на уровне интуиции, я ждал подвоха. Слишком гладко все шло для такой службы, но как объяснишь? Бросил в полголоса:

— Свободы, — и зашагал вперед, оставив начальника позади.

Он услышал. Ответил чуть насмешливо:

— А вас никто не держит.

Так я ему и поверил.

Шувалов меня догнал и продолжил говорить, вернувшись к делу:

— Операция в целом разработана, от вас требуется консультация по поводу работы с амулетами. Насчет личного участия подумайте еще, оно действительно необходимо? Наши оперативники настоящие профессионалы, поверьте на слово.

— В первый раз я должен быть рядом, теперь вы мне поверьте.

Оперативников в небольшой классной комнате с партами и доской, изрисованной разными кружочками со стрелочками, было двадцать пять человек, включая пятерых женщин. Одеты все были вполне обычно, среднестатистически. Кроме одной мадам, которая косила под подержанную дорожную проститутку.

За первую перед доской парту сели Шувалов и начальник оперативного отдела. Это я понял из контекста, никто никому никого не представлял. Обо мне Шувалов сказал: "Разработчик новых устройств для задержания особо опасных лиц, обладающих паранормальными способностями". Предоставил мне слово. Перед этим я шепнул ему:

— Александр Сергеевич, срочно прикажите достать холста или сукна или хэбэ метра три-четыре. Главное, чтобы только из натуральных волокон, без синтетики. Пусть сюда принесут. И ножницы, — мне сразу бросились в глаза два деревянных ящика, в магическом зрении буквально пылающих. Опера тоже сверкать будут, как новогодние елки. Как раньше не подумал?

Шувалов тут же куда-то позвонил и поговорил на повышенных тонах.

— Мы собрались арестовывать колдунов — назовем вещи своими именами, — начал я свою речь. По аудитории прошел шумок и затих. — Этот предмет называется "жостик", он выдает излучение, парализующее человека на расстояние до пятидесяти метров. Эффективное расстояние до двадцати... — и так далее, все тактико-технические характеристики обоих амулетов, и защитного и атакующего. — Вооружены ими будут двадцать человек. Вопросы.

— Негоже знакомиться с новым оружием в день операции, — пробасил начальник оперов. — Испытать надо, пристрелять. Да и сомнительно мне, какие-то детские игрушки, — про "колдунов" промолчал, не в первый раз слышал.

— Так давайте на вас испытаем игрушечку, — предложил я. В зале весело зашумели. — Не бойтесь, я вас сразу вылечу.

— Прекратите балаган, товарищи офицеры, — нестрого скомандовал Шувалов, укоризненно посмотрев на меня. — Во дворе мы подготовили контингент, прошу всех туда.

Я напрягся и тогда он уточнил с сарказмом:

— Там козы. — Среди оперов снова послышались смешки. — Одного "жостика" достаточно? Возьмите, пожалуйста.

Здорово он меня уел "контингентом", остряк.

Из импровизированного загона выгнали первую козу. "На бойню везли, мы перехватили на время", — ответил Шувалов на чей-то вопрос. Обслуживали испытание офицеры в форме с погонами не ниже лейтенантских.

— Кто попробует первым? — спросил я.

— Разрешите мне, товарищ Разработчик, — игриво попросила "проститутка", подходя ко мне развязанной походкой.

— Рукоять один в один макаров, — инструктировал я. — Берете как обычно, а большой палец кладите сверху и он как раз будет показывать направление выстрела. Для прицеливания совмещаете мушку и центр сустава последней фаланги (Миша приделал-таки). Точность не критична, главное, направление. Пожелайте выстрелить и только после этого надавите большим пальцем на кристалл. Сила давления не важна, важен сам посыл. Это как бы сенсор на пульте, только стремление поразить цель — обязательное условие. Вроде предохранителя. Понятно?

Женщина нахмурилась:

— В общих чертах.

Я помог ей взяться, правильно положить палец и направить оружие.

— Не переживайте, попадете. Расстояние метров двадцать, значит диаметр поражения метра три, — сам выдумал, никто не замерял. В нашем рациональном мире констатация "точных" цифр действует магически. Люди чувствуют себя уверенней. — Пожелайте выстрела и давите.

Несколько долгих секунд "проститутка" корчила разные злобных рожи, от которых остальные оперативники сдержано хихикали, принимая последнее мое объяснение за шутку. Она, видимо, тоже. Наконец, неожиданно для всех и для неё самой, с кристалла сорвался рой синих мушек. Рой за мгновения домчался до парнокопытного, разросшись до клубка размером с легковушку, окутал козу и исчез, словно никаких мух и в помине не было. Животное упало, как подрубленное, наконец-то замолкнув. А то блеяла, не переставая.

"Ох...", — раздался общий вздох, выражающий целую гамму эмоций.

— Действительно, надо захотеть, — объясняла всем женщина, пораженная содеянным, пожалуй, гораздо больше других. — Я сначала просто так давила. Думала, что шутка, смеялась. Потом на себя разозлилась, потом на... — не сказала, но на меня покосилась. — Скотину.

Шестой "курсант", взяв "жостик" в руку, вдруг замер и с каким-то детским восторженным удивлением произнес:

— Так он... пустой! Я... почувствовал!

— А я говорил, в нем пять зарядов. Предыдущий должен был почувствовать мигающую пустоту, — я посмотрел на молодого парня в короткой турецкой дубленке.

— Подумал, так надо, — ответил он, недоуменно пожимая плечами. — Вы не объяснили конкретно.

— Ладно, теперь все знают. Сейчас заряжу, — проворчал я, протягивая руку за амулетом. Опер с интересом отдал его мне, держа, как пистолет при передаче — "стволом" в сторону от всех.

Я подержал ручку в кулаке и через пару минут вернул шестому оперу. Как только он взял амулет, его лицо от удивления вытянулось. И следом все, за исключением Шувалова, та-а-к на меня посмотрели, что мне стало неудобно. Так, наверное, снежного человека разглядывают. Если поймают. И меня, кажись, заарканили. "Электростанция" я в этом мире, получается, единственная, потому — ценная. Думать надо, как из этой ситуации выйти...

Десятого козла на мгновенье окутала серая пленка и он не упал, а просто дернулся. Но стоял уже как пьяный, шатаясь и неуверенно переступая с ноги на ногу, в которых путался. И вопить перестал.

— Александр Сергеевич, предупреждать надо! — возмутился я.

Впрочем, сам был виноват. По-глупому отвлекся на очередного сотрудника, не глядел на животное, не заметил амулет. Шувалов в притворном сожалении развел руки. Я перехватил инициативу:

— Все заметили серую пленку?

— Да... нет... нет... да, — раздалась разноголосица.

— Вот видите! А надо, чтобы видели! — перекладывал я с больной головы на здоровую. Как мог забыть об испытаниях с амулетами "серых"?! Плохой из меня учитель.

— Учитель ты нормальный, а управленец — никакой, — встряла Фиона.

— Да я целым баронством управлял!

— С друзьями-помощниками, — уточнила Фиона, усмехаясь. — Не заводись. Ты экстренных ситуациях на высоте, — подсластила пилюлю явной лестью.

— Да иди ты! — возмутился я, но хитрая "разумница" сделала свое дело — от досады следа не осталось.

Осталось сожаление о глупых ошибках, которые в Эгноре я ни за что бы не совершил. Во-первых, свечение амулетов. Подумал бы об этом заранее, там магов и видящих полно. Во-вторых, испытание "серых" амулетов... здесь, пожалуй, Шувалов просто меня опередил. В-третьих... в общем, вживаюсь я в земные условия, эгнорские уходят на второй план и это грустно.

Диалог продлился чуть дольше секунды.

— Все смотрим внимательно! — решительно скомандовал я и обратился к оперативнику, держащему "жостик". Он был растерян. — Собраться! Целься! Пли! — противная скотина снова устояла. Выписывала восьмерки вокруг колышка, спотыкалась, мотала головой, словно пыталась вытряхнуть из черепа что-то чужеродное, но упорно не падала. Амулет подобрали ни разу не пользованный.

"Фарид постарался, больше... нет, еще Роза могла подсказать", — рассуждал я, командуя:

— Огонь! — коза, наконец-то, завалилась.

— Серую пленку теперь все видели? Отлично. Запомните: полнозаряженный амулет "серых" пробивается с третьего попадания. Товарищ подполковник, — обратился я к Шувалову. — Передайте мой защитный амулет офицеру обслуги, пусть оденет на следующую козу.

Мой артефакт не выдержал. Синяя пленка сверкнула, но козел все равно зашатался и плавно опустился на снег. Как бы спать прилег, свернувшись.

— Я предупреждал! — воскликнул я, перекрывая недовольный гул. — Атаку я сделал сильнее, чем защиту. Но этого достаточно! Колдуны не смогут вас загипнотизировать и подчинить, а кроме того... секунду! Не оттаскивайте животное! — крикнул подошедшим к козлу сотрудникам.

Подбежал к спящей скотине, зарядил амулет, висящий на шее, и разбудил животное. Погладил, чтобы возмущенный самец перестал мекать и замер на месте.

— Стреляйте пулями, желательно помощнее.

Кто-то принес пистолет-пулемет. Амулет выдержал семь прямых попаданий, не считая касательных.

— Нихренасе! — выразил общее мнение молодой опер в турецкой дубленке. — Это же Вереск*!

Я и сам был удивлен подобной непробиваемостью, но потом рассудил: "девочки" рассчитывали прямое попадание винтовочной пули в "щит жизни" первого уровня, а в моем амулете стояла защита второго уровня к тому же с двумя стихиями да еще и пленка колыхалась, всегда подставляясь углом, отводя пули в стороны. Это... работа плетения Разума?

— Ты прав, — подтвердила Фиона. — Интересный эффект синергии, причем "щит разума" при этом не активировался.

Вернувшись в класс, я сделал лишнюю, по общему мнению, вещь — с помощью женщин-оперативниц завернул все амулеты в суконные мешочки из нарезанных тряпок и перетянул горловины капроновыми шнурами. С торчащими цепочками пришлось помучиться. Наложил на все чехлы модули блокировки свечения из стихии Жизни. Им хватит питания от уже существующих накопителей, расход минимальный. Свечение сразу прекратилось. Позже сошьют нормальные чехлы.

Никто не заметил изменений, но мне поверили, что "так надо". Каждый стал приноравливаться к стрельбе "вслепую". А чего там приноравливаться-то? Ручка ложится в руку прекрасно, кристалл чувствуется и сквозь ткань. Физическое касание голой кожи к кварцу не обязательно, там главное проникновение ауры и желание пользователя. Может, потом доработать и сделать подобие ствола, чтобы в себя случайно не направить. Но это будет "по просьбам трудящихся" — им работать, подскажут.

Я не вмешивался в обсуждение планов и схем задержаний. Они толково усвоили преимущества и недостатки новых устройств и сразу включили их в разработку. Разбились на тройки со всевозможными подстраховками друг друга. Одна тройка на одного "серого" — более, чем достаточно. Пришли к выводу, что основное — это первый "выстрел", который "ушатает" злодея, далее — проще.

— Я пойду с двумя оперативниками, которым третьего не хватает и мы пойдем брать Главного жреца, — заявил я нетерпящим возражения тоном. — Во всех вопросах связанных с колдовством, слушаться меня беспрекословно. Ясно? — и в упор посмотрел на своих напарников, ставшими таковыми вопреки собственному желанию.

Одним из них оказался тот парень в короткой турецкой дубленке. В помещении, разумеется, без оной. Вторым был мужчина средних лет в очках. Такой потомственный интеллигент в дешевом костюме с небрежно незатянутым галстуком.

__________________________

*Вереск — название мощного пистолета-пулемета стреляющего бронебойными пулями.

Глава 25

Все семь задержаний назначили на восемь вечера и группы разъехались на подготовку. "Серые" жили в разных концах Москвы и ближайшего Подмосковья, "наружка" постоянно докладывала об их передвижениях.

Главный жрец жил в одном из коттеджных поселков в пятнадцати километрах от МКАДа. Сегодня он отлучался в город, побывал в офисе одной из своих риэлтерских контор и в шесть вечера был дома. Ездил с водителем на мерседесе с мигалкой. Как за ним слежка по московским пробкам успевала, не пользуясь проблесковыми маячками — ума не приложу. Мы сами продирались через город исключительно благодаря тому же "синему ведерку", всем автолюбителям ненавистному. За городом её сняли.

Низкий металлический заборчик, заснеженная лужайка с расчищенными дорожками, яркие уличные фонари, освещенный двор, большой, но аккуратный двухэтажный коттедж без изысков — как в голливудское кино окунулся, рождественский фильм с мягким теплым снегом из ваты. Собаки, как и охраны, не было.

Я позвонил в дверь.

— Здравствуйте, я ассистент режиссера кинокомпании Сокол, мне необходимо поговорить с хозяином. Вот моя визитка, — напористо сказал я и протянул картонную карточку открывшему дверь мужчине с заметным брюшком. Дворник, садовник и все остальное в одном лице. Короче, прислуга.

Мы просмотрели фото всех домочадцев. В доме жили жена, дочь — студентка, сын — школьник, дворник и его супруга — домработница. И сам хозяин, Вениамин Олегович Раднов пятидесяти лет от роду. Состоятельный бизнесмен, влиятельная личность в деловых кругах.

— Покажу хозяину, — пробормотал дворник и захлопнул передо мной дверь.

Кем мне быть с моей внешностью? Только творческой личностью. Я выбрал кино.

Спустя минут пять дверь отворилась, и дворник недовольно пробормотал:

— Заходите. Снег не забудьте отряхнуть.

В просторном теплом холле, украшенном фресками в египетском стиле и тремя старинными вазами, ко мне подлетела барышня в коротком домашнем платьишке:

— Ой, а вы правда из кино?!

— Правда, девушка, но подбором актеров не занимаюсь, я ищу натурные съемки. Но за вас готов замолвить словечко, — галантно ответил я ей, сверкая идеальной белозубой улыбкой.

— Да я не хочу становиться актрисой, — смутилась девушка. — Просто интересно.

— Что вам нужно, молодой человек, — раздался уверенный, привыкший повелевать голос.

Дочь испугано отвернулась о меня, едва не отпрыгнув, будто была гостьей застигнутой хозяевами за воровством любимой серебряной ложки, бабушкиного наследства. Ойкнула, виновато ссутулилась и побрела к лестнице на второй этаж. В доме, кроме тихо звучащего телевизора с голосом диктора, не было слышно никаких посторонних звуков. Ни музыки, ни шума обычного общения домочадцев, ни звона посуды на кухне. Строго у них.

Хозяин шествовал со второго этажа по второй лестнице. Именно шествовал, иначе эту походку не назовешь. Высокий, атлетически сложенный, с богатой темной шевелюрой, в серых глазах — сталь. Шелковый халат, расшитый золотистыми дракончиками, был надет на белую майку. Мягкие домашние брюки, теплые тапочки — только подчеркивали статус барина; хозяина, отдыхающего в собственной вотчине. Аура большая, густо заполненная серостью. Нес он ей привычно, с непередаваемым достоинством. На пальце старинный массивный перстень, в магическом видении ярко сверкающий серым. От хозяина просто физически веяло холодом. Высокомерия ему было не занимать.

— Добрый вечер! — улыбнулся я ему. — Я Юрий Найбауэр, помреж в кинокомпании Сокол, ищу натуру для кино.

— Я прочитал это, молодой человек, но причем здесь я? — холодно ответил он.

— О! Вы просто не представляете, как ваш шикарный дом подходит для натурных съемок! Понимаете, — я говорил очень быстро, практически тараторил. — Мы снимаем фильм ужасов с рабочим названием "Кошмары в загородном доме".

— Никаких съемок в доме я не допущу, — произнес еще более ледяным тоном, продолжая спускаться. — И попрошу вас...

— Что вы, что вы! Исключительно снаружи! — перебил я его, продолжая давление. — У вас вылитый европейский особнячок, а остальное на студии в декорациях — там гораздо удобнее. И... я смотрю, кое-что можно позаимствовать у вас. Вы увлекаетесь древним Египтом? — спросил, как можно более невинно. "Серость" в ауре тем не менее заклубилась.

Только бы не попытался меня подчинить! Мне позарез надо его на улицу выманить, надо показать ребятам, на что способны "серые", а он сразу видно — силен.

Обезвредить его в доме пара пустяков. Ну, может не пару, но достаточно просто. Ну, порушится кое-что немножко или не совсем немножко, но спеленаю. Перстенек, правда, непонятный, но на моей стороне внезапность. Свою ауру я замаскировал под обычную, амулетов на мне нет, так что он ни о чем не подозревает. Однако! Остальные группы задержания сработают по-тихому, а мне надо пободаться с ним в открытую. Не только для того, чтобы ребята видели, дабы к дальнейшим арестам отнеслись более внимательно, и не только для снятия увлекательного фильма, который будет изучать отдел "П" (камеры ждали, операторы сгорали от нетерпения), но и для себя. Что могут "серые" — большой вопрос.

— Смотрели "Мумию"? Там, где демон вселяется в египетскую мумию? Из музея потом выходит... — Барин продолжал неспешный спуск, аура по-прежнему клубилась. — Так у нас тоже про демонов, — после этого слова из клубков серости вылетел щуп, но, не долетев до меня какого-то метра, развеялся.

"Он передумал! Слава богу...", — я позволил себе немного расслабиться.

— Он раздражен, но заинтригован ситуацией, — сообщила Фиона. — Ты как личность ему не интересен. Любопытство, ожидание. Из эмоций превалирует скука.

— Страх был?

— В помине не было, на редкость самоуверенный тип. При слове "демон", наоборот, мелькнула радость. Он что-то хочет, не могу понять в какой сфере...

— Так вы ассистент режиссера? — хозяин подошел ко мне и скрестил на груди руки. На золотом перстне сверкнул синий бриллиант. По-моему это раритет. Такой камешек в полтора сантиметра, не разбираюсь в каратах, на рынке не купишь и работа старинная. В камне сложное плетение.

— Да, работаю на картине К...

— С продюсером свести можете? — перебил он меня.

— Фиона, почему он не пытается мне это внушить?! — я заволновался.

— Не знаю, но предполагаю, что так же, как и мне, ему необходимо повозиться. Это же на сутки вперед внушить надо, не на сейчас. Ленится, считает, что ты и так все выполнишь. Да, он уверен в этом. Самоуверенный тип, — повторилась она.

— Разумеется! Но только если хорошо отчитаюсь в выборе натуры, — поставил я свое хитрое условие. — Домик у вас — загляденье!

— Считайте, что натуру уже нашли, — усмехнулся он снисходительно.

— Вот спасибо! Я похожу вокруг, обойду дом?

— Я вам помогу. Семен!

Откуда ни возьмись, появился дворник. В одной руке он держал самые обычные валенки с калошами, а через вторую была перекинута самая настоящая меховая доха. Вениамин Олегович вставил ноги в валенки, а доху Семен забросил ему на плечи. Я только в кино про дореволюционную жизнь такое видел. Потом дворник открыл дверь.

— Я за вами, молодой человек, — пригласил хозяин, показывая на дверь.

Мы вышли на середину двора и я обернулся на дом:

— Красиво и со вкусом, — похвалил я, восторженно причмокивая. — О! Постойте здесь, я ракурс прикину, — с этими словами я сложил пальцы "рамочкой" и, глядя в неё, начал пятиться задом. "Серый" с ухмылкой скрестил на груди руки.

Он стоял в накинутой на плечи дохе, в черных валенках на белоснежном снегу и буквально парил здоровьем и силой, выглядел гордым и надменным, оказывающим мне услугу из одного лишь снисхождения. Аур спрятавшихся людей видно не было, не говоря о блокированном излучении амулетов.

Отойдя от Вениамина на пять метров, я выстрелил "ловчей сетью".

На мгновенье мелькнула серая пленка и синяя "сеть" (рой ярких мушек в магическом зрении выглядел как сеть, отсюда, собственно, и название) слабо вспыхнув, исчезла. Глаза Главного жреца на секунду расширились и сразу сжались в зловещие щелочки. Лицо расплылось в презрительной гримасе. Самомнение его не поколебалось. Вениамин, не тронувшись с места, вальяжно поднял руку и указал на меня пальцем, как бы говоря "ты — вошь". С пальца сорвалась черная молния. Я не даже не попытался уклониться, стоял как влитой. Серое плетение бессильно, но с треском рвущейся бумаги растеклась по моему "щиту жизни". Я в ответ бросил фаербол, который растекся по той же серой пленке. На его лице мелькнуло удивление и он ударил серо-фиолетовым вихрем, который окутал меня и опал, точно смерч, потерявший силу. Сработали "щиты" Жизни и Разума. Оперативникам бы я посоветовал от подобных смешанных расцветок, указывающих на наличие нескольких стихий, уходить, желательно падать. Я же отправил в него сразу две трехуровневые "ловчие сети", одну за другой за доли секунды. Второе заклинание его потрясло. Это тоже надо учесть: стрелять предпочтительно одновременно из двух "жостиков" — так будет вернее. Его защита слетела после первого удара (третий уровень — не шутка!) и элементарно не успела сформироваться для отражения второй "сети", которая прилетела слишком быстро. А силы в ауре "серого" оставалось еще выше крыши.

Вениамин со стоном упал на колени и скрючился. Но сразу заревел, аки раненый буйвол, расправил плечи, задрал голову и выставил перед собой руку с перстнем. Сантиметрах в двадцати от неё стал очень быстро скручиваться... портал. Я, войдя в ускорение, прыгнул к нему, продираясь сквозь плотный воздух, и накрыл почти созревшее портальное зеркало своим заклинанием "зеркало". Вихрь, который тянулся от перстня к порталу мгновенно превратился в фонтан сырой силы Смерти. Портал, не успев сформироваться, подернулся волнами, распался на части и взорвался, разлетевшись серыми брызгами. Совершенно бесшумно.

Накрыть взрыв я не успел, меня спас очередной мощный "щит жизни". Мое "зеркало" при этом развеялось. Вокруг меня замелькали короткие синие вспышки, а вслед за этим послышались стоны: операторы и группа сопровождения пострадали, которым я амулеты сляпал в машине, из подручного материала. Слабенькие получились. Я бросил взгляд на Главного жреца. Кисти рук и лицо были сожжены, причем давно, будто бы несколько дней назад — ожоги успели покрыться струпьями. Он был без сознания, дышал редко и хрипло. Не хотелось, но пришлось обработать его исцелением и усыпить. Лишь после этого я побежал на стоны, успев удовлетворенно подумать: "Слабоват супротив меня оказался. Себя не сумел защитить от взрыва родной Стихии. В натуре, самоучка... Кино должно знатное получиться".

У наших состояние было гораздо легче, всем хватило легкого исцеления, которое заработало прямо на глазах: красные ожоги затянулись. Что интересно, стонали они, потеряв сознание. Зашел в дом и подлечил всех домочадцев. Они, защищенные кирпичными стенами пострадали меньше других, но шоковое состояние заработали — оглушило их неслабо. Следов "серости" ни у кого из них не обнаружил.

Мне активно помогали Слава с Жаном, "мои" оперативники, амулеты которых взрыв выдержали.

"Слава. Слава — Ярослав, а не Вячеслав", — так представился молодой, который в короткой дубленке, а Жан, соответственно, "интеллигент".

— Родители пошутили, — объяснил он самым серьезным тоном, с каменным выражением лица. Лишь в глазах угадывалась ирония.

С полчаса мне пришлось постоять на улице, отводить взоры редким проезжающим автомобилям и, слава богу, соседние дома были достаточно далеко, я понадеялся, что их не задело. После разбудил операторов и группу сопровождения, с которых даже краснота на местах ожогов сошла, мы погрузились и выдвинулись из поселка вон. Ленивая охрана на выезде из этого элитного района на наши машины внимания не обратила.

Остальные шесть арестов прошли гораздо легче моего: все оказались слабыми магами и только у троих "серых" имелись защитные амулеты.

На ночной летучке, просвещенной подведению итогов нашей масштабной операции, на меня смотрели неприязненно. Мол, доверил бы лучше профессионалам, а то чуть людей не угробил, неуч. Я спокойно отнесся к такому отношению:

— Посмотрите завтра кино, которое мы сняли, — сказал я невозмутимо. — С Жаном и Славой пообщайтесь и поймете, что это было не зря, что бы на будущее не было головокруженья от успехов.

Я переживал. Взрыв при обрыве заклинания на стадии наполнения силой почти неминуем, но об этом я в тот момент забыл. Эгнорские жрецы Неназываемого пользовались амулетами, которые открывали проход в наш мир, выдергивая из Нижнего мира демонских тварей или самих демонов, которые были очень опасны, даже для меня. Этого я испугался. Потому и прыгнул к Вениамину, сломя голову, разрывая плотный воздух. А портал оказался местным, направленным в сторону Тверской области, — точнее "девочки" определить не смогли, — и предназначался исключительно для бегства. Не вел в иной мир, не вызывал демонов. И тогда, когда я в вертолете прерывал создание канала для переправки жертвенных душ, где-то в тонком мире тоже рвануло. Хотелось бы, что бы в Нижнем, у демонов, но нет, до них тот портал еще не доставал.

"Надо бы изучить перстень", — подумал я, заранее понимая — это ничего не даст, кроме примерного время создания артефакта.

А давно ли обосновались на Земле "серые"? Почему всего два-три года, как активировались? К чему бы это? Может, и раньше были вспышки активности? Были однозначно — амулеты "отправки душ" очень старинные, аж с до античных времен. Вопросы и вопросы...

Оперативники и строгое начальство разошлись ближе к часу ночи, уставшие, но в целом довольные.

Несмотря на усталость, перед сном я заскочил в астрал.

— Знаю, знаю — ошибся, — опередил я Фиону. — Забыл о взрыве. Но ведь портал!

— Я бы не стала обрывать портал, зная, что он не может идти из Нижнего мира.

Это она просто ворчала, по-стариковски. Стала бы! Если не знала, откуда он. Рефлекс сработал: "черный" — портал — демонские твари. И не зря! Окончательно поймут фсбэшники — не стоит шутить с "серыми". Заодно и со мной.

— Кстати, Крася! У тебя теперь маны полно, а ты и в ус не дуешь. Кто будет жучки в доме искать? Я, что ли?

— Сориентируй меня вне ауры, а дальше я сама, — стихия Света нашла что ответить.

Я вылетел "свободным сознанием" и "потащил" её по квартире.

— Щупай! — крикнул я ей. — Цепляйся за провода, за излучения.

— Ну, как? — спросил, когда мы вернулись.

— Знаешь... все просто. Здесь все пронизано электричеством. Привязалась. Теперь прямо из астрала смогу действовать, появились что-то типа астральных меток, как от людских аур. Разберусь.

— Прекрасно. О микрофонах и камерах рассказывать надо?

— Обойдусь, в твоей памяти все есть. И с видео роликом мы хорошо поработали — принцип тот же. Жучки блокировать?

— Пока не надо. Ты вот что... попробуй залезь в компьютер, может, освоишь? Мне совершенно некогда в нем копаться, а вопросов много. Хорошо?

— Попробую. Мы с Фионой попробуем, она умная, — подколола "подругу". Интересные у них отношения. — Ты компьютер включи на ночь и не выключай.

Я так и сделал. В квартире был и интернет, и ноутбук, но я не подходил. Зина, по-моему, пользовалась, не спрашивал.

На допросы я не ходил, мне хватало занятия с амулетами. Да меня и не приглашали. Операция стремительно разрасталась, начались командировки в другие города. С Шуваловым стал пересекаться редко, но при встрече однажды спросил:

— Чего-то я не слышал об утопленном автомобиле с заключенными.

— Ах, да, Егор, забыл вам рассказать. Отменили, и не без вашего участия.

— В смысле?

— Я рассказал, что скоро появится много арестованных с ошейниками, поэтому та операция показалась бессмысленной. Не читали возмущенные комментарии в интернете и в некоторых газетах?

— Некогда мне.

— Мне тоже, но мне докладывают. Что с "серыми" дальше делать — ума не приложу! Начальство тоже. На меня все свесили. Судить и на зоны отправлять? Может, подскажете? Не расстреливать же их! А наша тюрьма не резиновая, мест в одиночках уже нет, садим в общие "серые" камеры,

— Я бы сжег, как в средневековье. Не зря так поступают, поверьте. "Черные" невероятно живучи, "серые" такими же должны быть. А почему бы и не расстрелять? В затылок — это почти наверняка... если еще и голову с плеч.

— Экий вы кровожадный, — покачал он головой. Не понятно с одобрением или с осуждением.

— С сожалением, что не может это сделать, — тут же подсказала Фиона.

— Знаете что... а сводите-ка одного на службу в церковь или в мечеть. На пробу. В Эгноре черные в храмах дымиться начинали. С этого, собственно, и пошли костры. Ну и здесь, если и "наши" коптиться будут... Ну, тогда... зону особую организовать, с церковью. Не знаю, Александр Сергеевич! И думать неохота.

— А что, мысль! — обрадовался мой руководитель. — Спасибо, Егор, не ожидал, что и здесь поможете.

— Не за что, еще неизвестно, что получится. Я бы казнил без затей, честное слово. Нелюди они.

Через пять минут я и думать забыл об этом разговоре, пошел отдавать распоряжения о графите. Ну, очень сильно достала меня необходимость тупой перезарядки амулетов. Решил поставить в мастерской пирамиду графита килограмма на три и пусть сами заряжают или человека специального посадят, хоть из того же отдела "П". А пока переделывал старые амулеты, вставляя базовые модули для конвертации "общей" маны в нужные стихии, а новые делал сразу с оными модулями.

А в ближайших планах у меня было сделать большой накопитель в специально охраняемой комнате в подвале, защищенной по типу банковского хранилища. Узкий коридор с поворотами, решетки, стальная дверь. В ней будет храниться три тонны графита в виде пирамиды, сложенной из "кирпичей" по килограмму каждый. По расчетам, маны в ней поместится на десять десятых уровней — это на хорошую атомную бомбу хватит. Заряжать эту массу мне придется примерно дней десять плюс-минус два дня. Решил посидеть неотлучно. Едой, туалетом и спальным местом обеспечат. Далеко от пирамиды не отходить, чтобы всегда касаться аурой и вся работа. Заодно и отдохну.

И на амулеты исцеления время выкраивал, уже на кварцевом носителе. Три срабатывания за одну зарядку и возможность зарядиться от накопителя — очень даже неплохо. Вытребовал, чтобы распространением этих амулетов занималась Зина, а для зарядки поставил дома графитную пирамиду на три килограмма (при заполнении его маной и были рассчитаны те сроки). Шувалов в этом вопросе всецело был на моей стороне.

Еще один интересный момент с амулетами исцеления: в доме Сергея Хрома я просто так ляпнул, что их нельзя продавать, но это желание каким-то образом вставилось в структуру плетения. Каждый, кто берет в руку, что старый деревянный, что новый кварцевый это непременно чувствует. "Девочки" не смогли объяснить этот феномен.

Тридцать первого декабря в восемь вечера мне позвонил довольный Шувалов. Поздравил с наступающим и спросил:

— Вы любите фильмы про вампиров?

— Это вы к чему? Вообще-то не очень.

— Двое "серых" сгорели в прах! Один в церкви, второй в мечети, оба случая сняли на камеру. Не желаете посмотреть?

— Нет, спасибо. Вы серьезно?! — вот уж чего не ожидал, так не ожидал.

— Совершенно. Показали фильм некоторым несговорчивым задержанным — запели как соловьи. Еще раз благодарю.

— Пожалуйста... — я все еще был растерян. — И что намерены делать дальше?

— Вот об этом и хотел вас спросить. Некоторые заявляют, что это в ошейники было встроено средство для сжигания, что церковь здесь совсем ни при чем. Вот я у вас и решил поинтересоваться, нельзя ли блокираторы в храмах снимать?

Я задумался. В принципе...

— Пригласите видящих их отдела "П" и снимайте. Сразу за порогом храма, внутри. Двое оперов с амулетами тоже не помешают. Если видящий заметит опасное шевеление ауры, пусть опера их парализуют. Так, кстати, и места в тюрьме станут освобождаться.

— Какой вы гуманист! — сказал он иронично. — Но за совет спасибо.

— Вы представляете, что начнется? — услышал я, когда закончился выбиваться ритм "Спартак — чемпион", через минуту раздумий. — Толпы народа, религиозный бум. Да у меня фантазии не хватает представить, что будет, если эти факты получат широкую огласку. Потрясения для страны неминуемы. Я боюсь, — закончил он совсем грустно.

— Не преувеличивайте. Люди теми же киношными вампирами сыты по горло и чтобы убедить их в реальности — надо постараться. Все будет нормально, главное — управу на "серых" нашли и это самое важное. Засекретьте, если так боитесь.

— Не выйдет, — горько вздохнул он. — Мы сначала священника в тюрьму пригласили. Он отслужил в камере с "серым", эффекта не было. Только в церкви, при стечении народа, в конце службы, прямо со словом "аминь". Вот так.

— С наступающим вас и не заморачивайтесь сильнее, чем есть на самом деле, Александр Сергеевич! Спасибо за лучший новогодний подарок! — сказал я легкомысленно, причем и себя одернул. Потом напрягаться, потом думать, а пока — отдыхать.

— Вас тоже еще раз с наступающим и Зинаиду Ивановну от меня поздравьте.

— А вы жену.

Новый год мы встретили вдвоем с Зиной. Общались с родней и друзьями по скайпу и телефону. Я тоже связался с родителями. Впервые после Красноярска. Обрадовались и я и они. Поговорили о новостях, о погоде, о здоровье, о родственниках и знакомых, но ни слова о том, где я и чем занимаюсь. Однако! Неплохо их органы подготовили.

А потом я напился в одно лицо, пытаясь заглушить вдруг навалившуюся тоску. Как плохо, когда настоящих друзей рядом нет! Праздник получился немного смазанным. Одна мысль душу грела: нашли управу на "серых", появилась реальная надежда их одолеть. Тогда я свободен. Пусть политики разбираются с новым мироустройством, с ростом религиозных настроений, с увеличением влияния церкви, а я — пас.

Совсем недавно наши все-таки вышли на международный уровень и решились поделиться частью секретов. А куда деваться, когда "серых" в одной только Америке больше, чем у нас раза в три. Откуда такие цифры — понятия не имею, Шувалов не просвещал. Мы под это дело еще типа сотрудничество по линии спецслужб провели, а в масс-медиа — тишина. И у нас, и у буржуев. Не считая интернета, где всякого дерьма и сплетен всегда хватает.

Кстати, Крася освоила инет и работает лучше любого поисковика. Добыла мне информацию по Вельзевулу. В христианстве это один из подручных дьявола, но его самые дальние корни уходят к древним шумерам и у них он, под именем Баальзавор, покровительствовал кузнецам. Иногда его изображали в виде молота и наковальни. С течением времени он почему-то превратился в повелителя мух под именем Баала или Ваала а дальше... но это уже не интересно. Появился вероятный кандидат на бога всей этой древнеегипетской демонской компании.

Я взял всего один выходной и второго января вышел на работу. Родина требовала амулетов, амулетов и еще раз амулетов. Все для фронта, все для победы.

Глава 26

Аресты пошли по всей Европе и Америке. Состоялись публичные сжигания "серых" в церквях разных концессий, в мечетях. Только, извините, не в прямом эфире — этика, дети смотрят. И сам процесс сгорания по телевидению не показывали: человек, с перекошенным от страха лицом, богослужение, общий пораженный вздох присутствующих — куча праха и религиозный экстаз взволнованной толпы. Правозащитники выли, в средствах массовой информации шла дискуссия с лейтмотивом: инквизиция возвращается? Для атеистической общественности Европы большим шоком стало безусловное подтверждение существования Бога, чем открытие сект исповедующих человеческие жертвоприношения. Секты укладывались в "свободу совести", а реальный бог почему-то не очень.

По эгнорскому примеру я создал "штампы". Простейшие "штамповочные" станки с матрицей, в которой содержались плетения, как бы завернутые в виртуальную магическую ауру. В углубление-матрицу помещается заготовка, на неё опускается накопитель с встроенным модулем-переносчиком. Записанное в матрице заклинание, само, без участия человека, который нужен только лишь для того, чтобы потянуть за рычаг, копируется в кристалл — заготовку. Подобные устройства я придумал в своем баронстве, когда надоело заниматься каждым артефактом "вручную", что отнимало массу сил и времени. Брака выходило довольно много, но результат окупался количеством. ОТК — эталонная матрица-сравнение тоже была создана.

Здесь, в бывшей слесарной мастерской подсобного корпуса Управления ФСБ на Лубянке теперь развернулся целый конвейер. Я сделал устройства для производства ошейников, "жостиков" и смешанных защитных амулетов со стихиями Жизни и Разума. За приборы уселись коллеги по отделу "П" и в буквальном смысле впечатывали плетения в кристаллы, результата не видя и хорошо, если чувствуя. На "исцеление", с его сложной магической "виртуалкой", создать штамп не получилось, и я был этому несказанно рад — создание этих амулетов вносило разнообразие, а то в основном мне приходилось тупо заряжать графит. Теперь большей частью для отправки за границу.

Чувствовал, что отупел за месяц однообразной бездумной работы и с нетерпением ждал, когда сделают хранилище с вожделенными тоннами графита. Уберусь потом нафиг с Земли, этой энергии хватит на борьбу с "серыми". Такими темпами через год-два их совсем изведут. Завтра обещают позвать "на зарядку" этих самых тонн, скорей бы! Я сгорал от нетерпения увидеть сына.

Лиза родила вскоре после Нового года. Сколько нежных Лизиных чувств разливалось по сердцу, сколько нетерпеливого ожидания моего возвращения! Еле-еле сдержался, чуть не сорвался. Поэтому и сделал штампы, чтобы без меня разбирались. Ну и лень, разумеется, никуда не делась: таких масштабов "серости", которая буквально заполонила Землю, я не ожидал.

Вениамин Олегович Раднов, Главный жрец четырех московских "пятерок", заговорил. До этого он был единственным из всех арестованных "серых", кто молчал. Не помогали ни методы физического убеждения, ни психологическое давление, ни показанное кино о сгоревших в церкви сектантах. Даже "сыворотка правды" была бесполезна и вдруг, сам затребовал следователя.

Вениамин Олегович скептически посмотрел на молодого человека, капитана Лескова, который в радостном возбуждении раскладывал на столе бумаги.

— Мне нужен тот, кто может подтвердить мою искренность, — заявил он холодным, уверенным в себе тоном.

— Что? — оторвался от своих дел следователь.

— Ты слышал.

— Да как ты со мной разговариваешь! — капитан, стукнув кулаком по столу, возмущенно вскочил со стула. Уперся взглядом в холодные глаза арестованного и сдулся. Плюхнулся на место, для самоутверждения презрительно фыркнул и поднял телефонную трубку.

Главный жрец сидел на неудобном "допросном" стуле. Тем не менее, его поза выражала неописуемое самодовольство полного хозяина положения, даже железный ошейник не портил этого впечатления. Обожженные лицо и руки делали его похожим на Фреди Крюгера из "Кошмаров на улице Вязов", только взгляд был не зловещим, а просто барским. Высокомерным, презрительным. На Фарида, вошедшего в кабинет минут через пять, обратил внимания не больше, чем на муху. Я научил немногих "видящих" различать ложь по колебаниям ауры (заодно и сам отточил это умение, которое мне из-за подсказок Фионы было без надобности). Получалось не хуже детектора лжи.

— Фамилия имя отчество, — задал первый вопрос следователь и приготовился писать.

— Можешь не трудиться записывать рукой, мою речь и так записывают. — ухмыльнулся барин. — Мне сто пятьдесят лет, я из старинного дворянского рода неважно какого, — проигнорировал он вопрос Лескова. — Я буду говорить тогда, когда сам захочу, а если ты меня перебьешь, я замолчу.

Следователь что-то вякнул, но, подумав, бросил ручку и скрестил на груди руки. "Мели, Емеля", — показывал всем своим видом. Фарид поудобней устроился на стуле. "Серый" невозмутимо продолжил:

— Мы приносим жертвы во имя Богов, в которых верим, получаем силы и долголетие. Да, убиваем людей ради этого, но кто они? Бомжи и преступники, недостойные ходить по нашей общей земле. Да мы совершаем преступления, да, это не укладывается в рамки морали, но не только ради личных целей. Мы плоть от плоти Земли, мы живем здесь и собираемся жить дальше. Наши Боги — Древние Земные Боги, они проиграли нынешнему чужому Безымянному и это безвозвратно. Подтверждения вы видели в церквях и мечетях.

— Я, от лица Бога Апопа, старшего среди равных заявляю. Завтра все мои почитатели по всему миру добровольно сдадутся властям. Можете на всех надеть ошейники, но это не обязательно — силы у них не будет. Судить их или не судить — дело ваше. Хотите — сожгите в храмах. Я отрекаюсь от родного мира, не будет ему моей помощи при внешней угрозе.

— Все вы слышали о скором нашествии демонов и слышали, что мы его приближаем. Это ложь. Кто вам это рассказал? Чужак — иномирянин. Он вселился в тело рожденного здесь человека, побывал в родном мире и вернулся. Рассказал вам сказки из наших же книжек и вы поверили. Он сам живучий как демон, черпает силы нашего, чужого для него мира. Сначала убивал сам, а потом и вас научил убивать нас, почитателей Древних Богов, потому что только мы могли помешать ему.

— А что он сделал реально? Посвятить в тайны магических сил никого не хочет, — при этом чуть кивнул в сторону Фарида. — Заклинаниям не учит, делится только крохами узурпированной им силы нашего мира, по своему желанию и разумению. Кидает, как подачку так называемые амулеты "исцеления", влюбляет в себя женщин, вызывает доверие людей — это особый вид колдовства. Лжет и завоевывает доверие власть предержащих. А скоро он уйдет в свой мир и вернется с подмогой, с теми самыми "демонами", которыми он вас пугает, пусть они и будут в человеческом обличье. Им нужны несметные ресурсы силы, которых полно на Земле, которыми он сейчас пользуется. Наши исконные Земные Боги не могли её брать, им мешал Безымянный, поэтому нам, посвященным, и приходилось лишать жизни недостойных. Но вы, непосвященные, можете владеть ей в полной мере.

Вениамин вещал торжественно и призывно, будто был тем самым Апопоп, старшим среди равных. Казалось, что он уже не сидит на стуле, а возвышается над всеми, точно "Родина-Мать" над страной, и зовет на священную битву.

— Боги покидают нас, но дают шанс спастись. Для этого нужно не позволить демону в человеческом обличье вернуться домой. Тогда он не приведет остальных. Заставьте его инициировать способных, дать им доступ к силе. Мне Боги разрешили научить вас пользоваться всеми их реликвиями, и вы сможете его принудить. Скажу: уйти к себе он может только из района Тунгуски. В первый раз нам удалось его остановить, теперь дело за вами.

— Подтверждение моих слов увидите завтра: почитатели Древних Богов сдадутся властям.

— Я выполнил волю Богов и замолкаю. Слава уходящим Богам! — возвестил он, возведя руки вверх и резко бросил, словно стряхнул прах мира, который погиб только что, в этот момент. Закрыл глаза. Из-под правого века выкатилась слезинка.

Больше не проронил ни слова.

— Что скажите, товарищ подполковник, — генерал Краснов вызвал на ковер руководителя проекта "Мерлин".

— Что я могу сказать, — пожал Шувалов плечами. — Получилось, как нельзя лучше. "Серые" сдаются, угроза ликвидирована. "Мерлин" закачивает энергию в графит в нашем хранилище. То, что сказал жрец — ложь с передергиванием фактов. Думаю, это маневр с целью нейтрализации "Мерлина". Зачем — неизвестно, но предполагаю, что демоны сами готовят вторжение и он может им сильно помешать.

— Вот вы какого мнения, — задумчиво произнес генерал, нахмурившись. — Но тогда им было бы выгодней, чтобы он убрался в другой мир. Они же наоборот, предлагают задержать его на Земле.

— Насильно, а значит, в ошейнике. В нем он не сможет колдовать, — возразил подполковник.

— Но может "заправлять" графит энергией. Я прав? — продолжил генерал, пристально глядя на Шувалова.

— Он мне об этом не говорил, но по наблюдениям сотрудников отдела "П", однажды он, испытывая ошейник, не прекращал зарядку накопителя, — нехотя подтвердил Александр Сергеевич. — Но это сомнительно. Или ошейник на него не подействовал.

— Вы сами себе противоречите, что с вами? Мне докладывали, что очень даже действует, — сказал генерал со значением, не скрывая подозрений в отношении подчиненного. Лицо его посуровело:

— Вы же прекрасно знаете, что творится в стране и в мире! — Краснов повысил голос. — Только в России десять тысяч человек заявили, что они почитатели Апопа с компанией! А в других странах? Что с ними делать? Патриарх выступил с пожеланием не превращать храмы в места публичных расправ, ошейников для "серых" не хватает! Собирался совбез ООН, решили созвать ассамблею, у президента, а тем более у премьера телефоны от звонков плавятся! Что делать, я спрашиваю?!

Шувалов четко ответил:

— У всех сдавшихся "серых" силы каким-то образом блокированы. Как говорят видящие, в их аурах остались следы от участия в жертвоприношениях и только. Пока можно без ошейников подержать, а после, по мере штамповки, надевать, — политику руководитель проекта демонстративно проигнорировал, не его дело. А вот Краснов, как ни пытался сторониться, был втянут.

— На весь мир штампа не хватит, вы понимаете это?! Как и трех тонн графита с десятью десятого уровня непонятно чего. Вы лично можете гарантировать, что колдун останется и наделает других колдунов? На нашей стороне, естественно.

— Никак нет, товарищ генерал, — по-военному ответил Шувалов, бодро вскочив и встав по стойке смирно. — Такой гарантии я дать не могу. Он бы с удовольствием, но не получается приобщить наших видящих к силе. Утверждает, что её на земле практически нет, а через него протекает чужая, непонятно откуда.

Генерал разочаровано махнул рукой.

— Слышал о вашем более чем лояльном отношении к "Мерлину", теперь сам убедился, — сказал устало. Поерзал на стуле. Помассировал виски, размышляя. — Да вы садитесь, Александр Сергеевич, нечего меня уставом тыкать. Меня и без вас есть кому укорять. Думаете, мне вся эта ситуация приятна? — Шувалов, помявшись, сел-таки на свое место, напротив начальственного стола.

— По большому счету хрен с ними, с "серыми", — доверительно продолжил Краснов. — Сойдет эта напасть, как и раньше сходили разные поветрия. Руководство больше обеспокоено не этим. Пришествие демонов или иномирян — еще бабушка надвое сказала, а работающие амулеты — реальность. Вы знаете, что потери нашего спецназа практически сошли на нет? Что почти всех боевиков удается захватывать живыми? Знаете, что армия в этих ваших игрушках очень даже заинтересована? А у военных масштабы не штучные и даже не тысячные и это стоит на высочайшем контроле. Пока не найдена альтернатива, "Мерлин" должен оставаться у нас, должен делать и заряжать амулеты. Это программа минимум. А максимум — разрабатывать новые виды оружия и передавать свой опыт. Увы, Александр Сергеевич, — с этими словами Краснов, по-стариковски опираясь на столешницу, поднялся, выпрямился и преобразился, из скучного интеллигента превратившись в служаку.

— В связи со всем вышеизложенным, вы отстраняетесь от должности руководителя проекта, дела сдайте капитану Лескову. Вы свободны, товарищ подполковник.

Шувалов резко вскочил, встал по стойке "смирно" и произнес по-уставному, сверля начальство взглядом:

— Есть! — Четко развернулся и отточенным строевым шагом вышел из кабинета. Это было единственное, чем он мог подчеркнуть свое отрицательное отношение к этому решению.

За дверьми его вежливо взяли под белы рученьки, отвели в кабинет, где он сдал бумаги не скрывающему радость Лескову, и поместили под арест. Пока под домашний.

Заряжая пирамиду накопителя размером четыре на четыре метра, я отдыхал. Сначала читал беллетристику. Только не фантастику — надоело. Потом гулял по астралу, серьезно пытаясь дозваться Игоря. Избродил такие закоулки, о которых даже не подозревал и вспомнил нашу беседу о магии. То, что было в Нигде, я помнил не очень четко, но тот разговор всплыл неожиданно ярко. А не замахнуться ли мне на собственную школу магии? Вторую по счету. Все равно делать нечего.

— Мы воспринимаем руны подсознательно, — объясняла Фиона. — Мы, отражения, имеем разум. У всех магов без исключения, даже у тех, кто воспринимает нас бесформенной кучей, из которой можно только лишь нити вытягивать, как из клуба шерсти в прялке. Это видно из самого названия: "отражение стихии в сознании", то есть в разуме. Но общаться со своими "отражениями" могут далеко не все, почему — неизвестно. Но сейчас не об этом. Допустим, я говорю с тобой. Вот как сейчас. Я честное слово не знаю, как я это делаю. Так же и с чтением рунами, которыми пишут заклинание — это исключительно чувства. Стихии вместе с маной скручиваются, переплетаются или еще что-то делают и результат готов: воля мага реализуется в природе. Не знаю, идеальна генетика для реализации воли мага или нет, но это работает. Есть ли что получше — не знаю, могу только предположить, что есть. Ищи.

Вот тебе и помощь. Спасибо мудрая Фиона и низкий тебе поклон! Так, с чего начинал Эфрад? С синтеза инсулина, который знал досконально. Что знаю я? Досконально — ничего. Тупик. Подожди... а так ли досконально знал Эфрад синтез белка? Поди, что ни год, то новое открытие в этой области происходит. Тогда в чем загвоздка?

Ломал голову несколько дней, пока не решил: все дело в уверенности. Если ты точно уверен, что белое — это белое и это соответствует объективной реальности, то... а что понимать под объективной реальностью? Что первично: курица или яйцо, идея или материя? Стоять! Уверенным и все, нефиг забивать голову. Кирпич он и в Африке кирпич, причем для всех. На голову упадет — мало не покажется. Я тоже оставлю конкретику и философствовать не буду, к примеру... ядерные превращения. Игорь советовал физику, пусть будет физика, а если она, то пусть будет ядерная, не мелочиться, тем более у меня по этому предмету пятерка. Была. Давно.

Верю в себя? — Верю! Цель вижу? — Вижу! Вперед, сквозь стену, которой нет! Теперь серьезно. Вот крошка графита. Практически чистый углерод. Во что превратить? Допустим, в один из изотопов азота. От одного нейтрона из каждого ядра выкинуть электрон и готово. Невозможно? Сомненья — прочь! Кварки, сильные — слабые взаимодействия, классификации, разные базоны и лептоны, сложные формулы — все побоку! Однако, избавиться от "лишнего" оказалось очень сложно. "Многие знания — многие печали" — мудрость права. Эфрад действительно был сумасшедшим, раз взялся за такое и, теперь я это подозреваю еще сильнее, был не слишком глубоко образованным. К тому же "выходной" элемент, азот — двенадцать, очень короткоживущий изотоп и быстро во что-то превращается самопроизвольно... вроде. Но это точно надо отбрасывать! Углерод преобразовать в азот, а дальше хоть трава не расти...

"Это я образно!", — извинился я мысленно, простой поговорки испугавшись. С магией надо быть осторожным, с ней ни в чем нельзя быть уверенным. А с другой стороны, уверенным быть необходимо. Раздвоение мышления у колдунов обычное дело. Успокоился и поиски продолжил. Итак...

Задача ясна. Как её прописать, чтобы поняли стихии? Зря я так про Эфрада, он гений. Взял готовый природный код — последовательность генов. Выполняй с первого до последнего и готово. А мне? Рисовать шарики ядер? Собственно, а почему они шарики? Неизвестно какую форму они имеют, их никто не видел! Пусть будут линейными. Та-а-к, пишем последовательность. Латинскими буквами протоны-нейтроны: п-н-п-н-п-н-п-н-п-н-п-н, подразумеваем, что "н" состоит из "е"-электрона и "п"-протона. Ага, получаются множества — подмножества, константы, массивы, переменные...

Я так увлекся, что не заметил, как Роза принесла ужин.

— Привет, о чем задумался, — поинтересовалась она и я очнулся.

— А? Да так, о девичьем. Что нового в мире? — я сознательно отказался от телевидения, радио и интернета, надеялся выключиться из мира. Случится каверза — сообщат.

— Вроде ничего нового. Сколько осталось? Ого, уже ощутимо дует!

— Дней пять — шесть.

— Давай быстрее, Зина скучает, — я попросил Розу пожить с ней эти дни.

— Передавай привет. Как её бизнес.

— Так же, — ответила несколько разочарованно. — По всем больницам нарасхват, и многие врачи так же против. — Это о распространении амулетов "исцеления".

— Понятно. Ладно, пока, Роза, я думу думаю.

— Ага. Завтра и потом меня не будет, в командировку в Питер отправляют, для проведения курсов. Серьезно отнеслись к шаманизму, я не ожидала.

— Рад за тебя. Кто меня кормить будет?

— Фарид.

— Скользкий тип, — выразил я свое недовольное мнение. — Но ничего, не его же я буду есть.

— Ага, — согласилась Роза. — Гордый больно, поэтому горький.

Шутка не удалась: ни я, ни она сама даже не улыбнулись.

— Ну, пока, Егор. Удачи.

На выходе Роза обернулась и посмотрела на меня. Долго и пристально. Задумчиво потерла лоб, дернулась вернуться, но передумала. Впереди поездка, надо подготовиться к первым лекциям. Тень над Белым Шаманам показалась и исчезла. Проклятья и сглазы так себя не ведут.

Только я этого не видел, я снова ушел в расчеты. Не ожидал, что захватит. Думал так, развлекусь между делом, а поди ж ты! Про "поиски" Игоря и думать забыл.

Четыре дня корпел над простейшим алгоритмом, причем, большей частью в астрале, что еще увеличило время работы. В итоге, получилось: "берется" одно ядро, которому присваивается номер "ноль". Методом пересчета составляющих его нуклеотидов проверяется на исходное соответствие. Если истинно, то есть элемент является углеродом, то из нейтрона отнимается электрон и проверяется на истинность результата, то есть на возникновение азота-12. Далее цикл возвращается назад, прибавляется единица, то есть второму ядру присваивается номер "один" и повторяется то же самое, и так до: либо строгого ограничения числа циклов, иначе ядер, либо отсутствия таковых в ближайшем радиусе действия в десять нанометров, либо когда кончится энергия преобразования, то есть мана. Хоть по одному условию, хоть по всем трем, хоть по двум — целых семь заклинаний на одну операцию. Много, но разобраться можно потом, главное, проверить принцип. Осталось убедить Женю, которая есть стихия Земли, и именно она "отвечает" за ядра — атомы — молекулы.

— Чего тебе не понятно, цифр не знаешь или алфавита?! — в который раз спрашивал я Женю, от раздражения потея.

— Умом — понимаю! А чтобы выполнить, надо почувствовать! Алфавит как раз и не чувствуется!

— Ты еще и чувствовать умеешь!?

— Представь себе!

Так мы переругивались по нескольку раз на дню. Астральному, разумеется. Остальные "девочки" тоже пытались вникнуть.

— Алгоритм вполне понятен, — подытожила мое творчество Фиона. — Он естественен. Конечно, чуть более абстрактен, чем генетический, но вполне...

После этого и начались "чувства". Через несколько дней переписали программу скандинавскими рунами — Крася нарыла в инете. Она через астральную метку, оказывается, могла связаться с моим компом откуда угодно и не говорила об этом, нехороший человек, когда я над преобразованием углерода корпел. С рунами стало "интуитивно понятней", но все равно не пошло.

"А ну-ка", — пришла в голову мысль, и я пальцем нарисовал руну, которую видел у Игоря, когда он портальное заклинание рисовал.

— Этот знак чувствуется?

— Да, — "девочки" ответили хором.

— Почему?

Замялись.

— Э-э-э, изгибы напоминают... любимые, вернее, наиболее выгодные в энергетическом плане движения стихий. Я бы так сказала, — первой нашлась Фиона.

— Вот и прекрасно! "Девочки", помните разницу в написании современных эгнорских рун для каждой стихии? Для земли это монументальность, угловатость, четкие углы. Вспомнили? А теперь...

Я начал писать скандинавские руны именно так. Когда закончил — глаза Жени округлились

— Я чувствую... — прошептала она.

— Руна-ключ будет такая, — прогундосил я, аккуратно вычерчивая прямой угол. — Пойдет?

— Чувствую, — согласилась она.

— Испытаем? — спросил я азартно. Желтолицая девушка со смазанными чертами кивнула. — Пишу формулу и сразу заливаю маной, — предупредил я. — Ты уж постарайся выполнить.

Линейная формула мгновенно превратилась в симпатичный маленький узорчик отдаленно напоминающий схематичное изображение атома с орбитами электронов. Руна-ключ висела чуть в стороне и превратилась в булавку, игла которой упиралась в центр узора, а головка висела над плоскостью и имела вид маленькой сферы. Все было желтого цвета.

— Так, Женя, пусть эта красота повисит здесь, а я выйду из астрала, найду крошку графита и кину тебе мысленный посыл. Я пошел.

Тут же взял крупиночку на палец и... он просто исчез.

— Был импульс бета — излучения, чуть позже гамма. — Доложила Крася.

— Газ появлялся, — добавила Голуба.

— Расхода маны не заметила, — заключила Женя. — Учету не поддается.

Взял на палец крошку миллиметра два. Сам представил формулу с ключом, сам активировал, направил на крошку и... лицом почувствовал едва заметный ветерок.

— Излучение было... если бы не твой организм, то радиационный ожог на пальце был бы гарантирован, — предупредила Крася.

— Азота появлялся, в молярном исчислении его было столько же, сколько графита, — доклад Голубы.

— Маны израсходовалось... трудно сказать. Меньше первого уровня, единиц сто-триста. Такие маленькие величины трудноопределимы, поэтому след от плетения был ну очень бледным, практически незаметным. Азот превратился непонятно во что. Не могу разобраться, даже странно. — Закончила Женя.

Душа пела от восторга! Я только что, сам... А кто говорил, что моя так называемая "абсолютная энергия" не имеет отношения к магии? Еще как имеет, надо просто уметь её готовить!

— А ты не подумал, что рядом три тонны графита и они в твоей ауре? — охладила мой пыл Фиона, совершенно не обратив внимания на критику в её адрес. — И пользовался ты обычной маной, конвертированной для стихии Земли, а не той "абсолютной энергией", которой только на пробой пространства и годится.

Фиона, возможно, и пыталась уязвить мою гордость, но ничего у неё не вышло. Разве что с графитом под боком была права... А почему не предупредила? Шалишь! Вычислила, что эксперимент был безопасен, поэтому помалкивала.

Захотелось отметить это дело. Сколько времени? Через пятнадцать минут обед. А число... ого! Десятый день здесь загораю, а даже не заметил. Осталось... завтра выхожу. И со своими рунами. Их еще мало и заклинание всего одно, но главное — начало положено! Повод железобетонный.

— Ура!!! — завопил я во весь голос, прыгая от радости. Мне хотелось, что бы хоть кто-нибудь появился рядом и хотя бы покрутил пальцем у виска. Я бы и с ним счастьем поделился.

Глубокий бункер, метров двадцать под основным подвалом. Вентиляция, электричество и сантехника. Мне провели воду с раковиной и маленьким душем и унитаз поставили. Старый проводной телефонный аппарат без диска находился всегда под рукой.

— Передайте Фариду, пусть принесет бутылку вина! Любого, хоть портвейна! — на другом конце трубки, как обычно, не ответили. Ох уж эта секретность!

Микрофон камеры и динамики точно есть, Крася проверила, но сидит ли дежурный или все тупо пишется — вопрос. Скорее сидит, чем не сидит. Каламбур, то же можно сказать и обо мне.

Вина Фарид принес.

— Что решил отметить? — поинтересовался он безразлично.

— Скорый выход. Завтра часа в два дня. Оценил силищу?

— Да-а, впечатляет. — Ответил узбек, раздувая ноздри. Он чувствовал ману как запах. Какой именно — не уточнял. — Наверху ждут — не дождутся.

— Ну, недолго осталось. Выпьешь?

— Давай, — согласился он. Посидел недолго, заторопился и ушел.

После вина мое настроение поднялось совсем до небес. Я пел фальшивым голосом, приплясывал, не отходя от куба. Операторы, небось, ржали от души. И пусть. Все должны радоваться: сегодня День рождения Земной Магии!

Утром, после завтрака, вежливо прокряхтела Крася.

— Вчера я с твоим компом соединилась, руны по инету искала, а сегодня продолжила поиски о других рунах...

— Похвально, — перебил я её.

— Такое дело... — продолжила она. — Много текстов и роликов нашла о "серых". Посмотри выжимки, странно все это.

— Включай, любопытно, — перед внутренним взором развернулась картинка.

Через пять минут я забыл слово "любопытно". В мире творилось черт знает что. Пять дней назад все "серые" во всем мире сдались властям и покаялись! С такой толпой заключенных не знают, что делать. Наш патриарх мягко отсоветовал сжигать "серых" в храмах, которые должна оставаться местом покаяния, а не однозначной казни. Но сразу предупредил, что это только "совет", что окончательное решение этого вопроса требует созыва Вселенского собора и желательно совместного, с представителями других концессий, в храмах которых происходит то же, что и в православных, мол, такое явное проявление божественной воли, которое не встречалось "со времен Спасителя", игнорировать нельзя. Выступили и многие другие религиозные лидеры с похожими заявлениями. Толпы родных осаждали тюрьмы, в Европе и обеих Америках шли массовые демонстрации с прямо противоположными лозунгами: "за" или "против" сектантов, им не давала схлестнуться полиция и делала это с большим трудом. Под этот шумок начались погромы. Совбез ОНН ничего не решил, собирается ассамблея, но и там вряд ли что решится. Наконец, нашел то, что меня больше всего тревожило и у меня чуть отлегло от сердца: все "серые" лишились колдовской силы.

У всех сразу это может быть только после вмешательства того бога, кто эту силу Смерти "активировал". Я его не изгонял, значит... ушел? Но зачем? Испугался арестов своих почитателей? Чушь! А почему мне ничего не сказали?!

Рука непроизвольно потянулась к телефонной трубке, но я её отдернул.

Ага... по времени получается, что покаяние "серых" произошло на следующий день после последнего свидания с Розой, дальше стал приходить Фарид. Совпадение? Вряд ли. Ну-ка.

Нырнул в астрал и прошел по метке Розы.

Девушка красилась перед зеркалом, от неё пахло легкими духами. Быстро она впитала "большую" цивилизацию. Прошелся по комнатам — гостиничный номер. Точно в командировке. За окном типичные многоэтажки, какой именно город — не понятно. Вывеску отеля "приблизить" не получилось, слишком далеко от самой Розы, но взгляд упал на газету: "МК в Питере" — ясно, отослали подальше. Зина! Надо к ней. Внезапно засосало под ложечкой.

Только выскочил из астрала, как "затылком", магическим зрением увидел входящего Фарида, который сверкал амулетом.

— Опять в облаках витаешь! — позвал меня его голос.

Обернувшись, увидел, что в руках у него натуральная плетеная корзинка с бутылкой вина и фруктами.

— Работаю! — шутливо ответил я, напуская на себя важный вид.

Моя аура показала полную невозмутимость вместе с нетерпением выйти отсюда. Научил же Фарида читать ложь! На свою голову. Приходится представление разыгрывать.

— Знаю, как ты работаешь, — проворчал он не менее шутливо и, подойдя ко мне, предваряя вопросы, вручил с пояснением. — Это тебе лично от командира за успешную работу. Я, извини, тороплюсь. Когда планируешь отсюда?

— В два дня, как и говорил, через три часа. А что?

— Да ничего, мы с ребятами приготовили тебе отличную встречу! Ждем с нетерпением! — сказал, не моргнув глазом, и ведь по ауре не соврал!

— Только ребята не те и нетерпение со злорадством, и амулет с "серостью", — прокомментировала Фиона.

— А что за амулет, — спросил у Фарида.

— Да так, почти трофей. Выйдешь, покажу. Мне, правда, некогда, — бросил, направляясь к выходу из комнаты, к массивной сейфовой двери поторапливаясь.

Как он меня испугался! Не Фиона распознала, а я сам по ауре наконец-то разглядел. Неспроста... Чувство опасности взревело и время замедлилось.

В дверной проем медленно влетел стеклянный... нет, хрустальный шар пропитанный "серой" силой с ярким серым плетением внутри. Дверь поползла закрываться. Вскакивая на ноги, я "подстелил" под место падения шара мягкую "воздушную подушку". Не помогло, шар разлетелся осколками. Они медленно планировали в стороны, а заклинание даже для "ускорения" быстро, значит, практически мгновенно окружило меня густым плотным туманом грязно-серого цвета. Он состоял из множества микро-плетений из "серости" с примесью фиолетового Разума. Мое мгновенно возникшее "зеркало" исправно их рушило, переводя в чистую силу, но откуда-то взявшийся ядовитый газ (не из плетений, из молекулл) легко проникал через пленку.

— Не дыши и закрой глаза! — прокричала Голуба.

Я послушно выполнил этот приказ и создал вихревой поток воздуха, направив его вокруг себя и дальше в вытяжку, которая, слава богу, оказалась не перекрытой.

Все плетения были разрушены, "зеркало", за ненадобностью отключено, а я все не дышал. Вокруг гулял свежий ветер, а мне не хватало воздуха. в закрытых глазах забегали пятна темноты, когда раздалась долгожданная команда Голубы:

— Отбой газовой атаки! — и с облегчением продолжила. — Дыши глубже, воздух безопасен.

Я жадно втянул в себя воздух, пахнущий бетонной и угольной пылью.

"Все, козлы, вы у меня допрыгались", — мысленно погрозил неизвестно кому.

Почему неизвестно? Всем, всему долбанному ФСБ! Что им надо? Я давал все, что мог, все, что им нужно! Ну... погодите.

Громкая связь в помещении, как оказалось, исправно работала, но перед этим услышал высказывание Сини:

— Газ был усыпляющим, очень мощным, я бы не успела справиться с засыпанием. Но разбудила бы ты сразу, как только он развеялся. Бестолковая затея. Разве что в противогазах за тобой бы явились и то, надо было бы поискать начинку — уголь такую гадость не поглощает.

— А теперь поговорим серьезно, Игорь Михайлович, или как вас там, — голос из громкоговорителя гулко гремел. Мне пришлось понизить чувствительность барабанных перепонок. — Разберите мою посылку и возьмите подарок.

Под яблоками с апельсинами оказался ошейник моего производства, завернутый в мой же чехол из сукна с блокировкой излучения.

— Спасибо большое, Александр Сергеевич, мне как раз его не хватало! — поблагодарил я начальника.

— Подполковник Шувалов смещен с руководства проектом, теперь его возглавляю я — капитан Лесков.

— А имя — отчество?

— После узнаете, наденьте амулет.

— А если не одену, а поднимусь и уши вам надеру? — я специально смотрел в сторону громкоговорителя, хотя прекрасно знал, где находятся видеокамеры, целых три штуки.

— Послушайте предупреждение, — надменно ответил капитан.

— Егор, ты меня слышишь?! — Зина произнесла это с тревожной надеждой, и не орала, а практически шептала.

— Слышу, Зиночка! Ты потерпи, пожалуйста, я скоро приду, — сердце будто в тиски зажали и поднялась волна злости. Ну почему так всем её похищать неймется?! — Ты где? — спросил, как можно более спокойнее.

— Мне страшно, Егорушка, — усиленный пещерным эхо надрывный шепот хрипел. — Очень страшно, — пошелестела, шмыгнув носом. — Я боюсь пошевелиться. Арбалетная стрела, та, из урочища, которую мы с Розой из тебя вынули, смотрит мне в грудь. Чуть шевельнусь, и она выстрелит. В упор. Мамочка... я хочу сказать, что... — но её выключили.

— У неё была хорошая защита, но, как видите, — сказал капитан с нотками превосходства.

— Пока только слышу, — пробормотал я, унимая в душе бурю. — Зачем это все, капитан? Я и так делал все, что мог, а с ошейником я стану бесполезен!

— А у меня и у руководства есть в этом большие сомнения. В крайнем случае, станете живой электростанцией, вы и в ошейнике прекрасно проводите ток, — заявил он самодовольным тоном. Как таких тупых в органах держат? Еще и к руководству подпускают.

— Значит так, — повысил голос мой новый начальник. — Мы отключаем подачу воздуха. Это хранилище — сейф. Как только потеряете сознание, зайдем сами. Ты не помрешь, ты живучий, — произнес он с внезапной злостью. — Вздумаешь ломиться к нам — твоя любовница умрет.

— А ты не боишься, что я прямо отсюда убегу к себе? Или того, что у меня под боком куча силы. На полгорода хватит, — произнес я с шипящей ненавистью.

— К себе не убежишь, ты только из Эвенкии можешь туда попасть, и город не взорвешь — ты не самоубийца и любовницу ни за что не убьешь, — ответил капитан пренебрежительно-насмешливо и добавил с сарказмом. — Ты — хороший герой, чужие жизни пожалеешь.

— Дай подумать, капитан! — раздраженно сказал я, беря себя в руки. "С чего это он так уверен в Эвенкии? Я из любого места могу, даже отсюда...", — усмехнулся, размышляя как попасть к Зине. Её надо спасать в первую очередь.

— Думай. Воздух отключен. У тебя полно времени! Целых несколько часов, в зависимости от объемов легких. Но мой тебе совет, — голос стал доверительным, — надень ошейник сразу. Зине трудно долго не шевелиться, не дай бог дернется! Она такая нервная. Но что взять с беременных? — сказал со вздохом, с издевательским сочувствием, словно не он держал её под прицелом, а какой-то абстрактный злодей и я почувствовал, что он внимательно наблюдает за моей реакцией.

С огромным трудом мне удалось остаться невозмутимым. Неужели опять?!

— Спокойно, Егор, — сказала Синя чуть ли не приказным тоном. — Десять дней назад плода не было, значит, местные видящие совсем недавно заметили, ты же сам их учил.

— Но я же...

— Последний месяц никаких усилий по предохранению не предпринимал и мне не наказывал.

Слава богу, не "провидение"! В Эгноре Лиза забеременела несмотря на все мыслимые предосторожности и как раз перед главной схваткой с Вартарааром. Вернее, мы тогда думали, что пойдем на убийство царя Батвии, а оказалось... Но что делать?!

Глава 27

Я демонстративно отодвинул от себя корзину и сел в позу лотоса прямо на соломенный матрас. От кровати я отказался — это же был "отпуск на природе".

— Зина не такая железная, — прокомментировал мои действия Лесков. — Жаль, но это твой выбор, — вслед за этим сочувствием, послышался легкий щелчок отключения микрофона.

Я вошел в астрал. О бегстве в Эгнор не может быть и речи — это ежу понятно. Первая задача — выручить Зину, вторая — выяснить, что задумали "серые". Неспроста все эти события в мире. И наконец, чья была идея арестовать меня? Доморощенная? Жадность обуяла, чтобы не убежал со своей силой, или кто-то подсказал? Чтобы меня обезвредить, но не отпустить. Вопрос.

Почему они так уперлись в эту Эвенкию? Пожалуй, это просто — силу там увидели. А "серые" так и вовсе давно о ней знали, только пользоваться не умели.

— Думай, гений, — усмехнулась Фиона. — С ошейником просто: небольшая операция и он не опаснее обычной железки. Светиться будет по-прежнему и ауру для стороннего наблюдателя пережмет, как настоящий.

— И после первого же моего заклинания это слетит, и я сильно сомневаюсь, что Зину ко мне приведут сразу после выхода отсюда. А вспомни "серый" шар, которым меня усыпить пытались? Наверняка у них еще кое-что из арсенала "серых" припасено. А если я настоящий ошейник одену, не обезвреживая, то могут использовать что-нибудь такое, что я не освобожусь...

Серый арсенал! Я давно его забросил, почти сразу. Кроме идеи о техномагии и использование графита в качестве накопителя, ничего не пригодилось. Остальное для меня оказалось бесполезно. Зря. Неужели наши экстрасенсы разобрались?! Очень даже сомнительно. Неужели кого-то из "серых" завербовали? Идиоты!!! Стоп, это потом. Сначала Зина.

Заглянул к ней по астральной метке. Комната с железной дверью без окон. Она, грязная с заплывшим глазом и разбитой губой, сидела в зубоврачебном кресле, притянутая к нему ремнями. Пальцы правой кисти опухли. В глазах гулял страх вперемешку с надеждой. Буквально в полуметре перед её грудью находился взведенный арбалет с тем самым болтом, который пробивает защиты неизвестно какого уровня, умерщвляя тело и забирая душу. Арбалет на хитром станке, к спуску привязан стальной тросик с грузом — расчет на внешние толчки. Похожий тросик шел к креслу, не давая сильно шевелиться и главное — рядом с арбалетом лежал хрустальный шарик в ложе, к которой тянулись провода из непонятного электронного устройства. Похоже, предусмотрено все. Механизм арбалета был защищен от магического и физического воздействия. "Щитом" Зину не прикроешь — существовала большая вероятность того, что болт сорвется раньше, до полного развертывания защиты. Тем более, что расстояние от наконечника до тела маленькое — сантиметров десять, как раз на длину болта.

Тяжело девушке, очень тяжело. Сильно не пошевелишься и смерть постоянно перед глазами. К тому же больно ей было, избитой.

В душе бушевала буря: "Сволочи, зачем так с беременной женщиной? Ничего, Зиночка, я что-нибудь придумаю. Каждый, кто прикасался к тебе — ответит. Как же они амулет с тебя сняли? Ума не приложу", — но мысли оставались холодными.

Зинин амулет был моим шедевром. Крупный брильянт в деревянной оправе. С обратной стороны графитовые накопители залитые янтарем. В алмаз были встроены "пелена жизни", разума и "каменная пелена", все — третьего уровня. Они не конфликтовали, а наоборот, помогали друг другу при помощи встроенной виртуальной магической ауры и привязаны были исключительно к Зине. Можно дом взорвать — Зина останется невредимой. А сядет на наш домашний накопитель (даже табуретка была предусмотрена) — не сдвинешь с места. Обстрелы из "жостиков" могла бы выдерживать часами. Из пулемета не пробили бы! О газе я не думал, не сталкивался с ним в Эгноре. Воистину: "Век живи — век учись"! Однако, "пелена жизни" должна была бы сработать, как только почувствовала бы угрозу для здоровья со стороны газов, перекрыла бы доступ воздуха, частично фильтровала. Так почему же у меня...

— Газ был очень необычный: алхимический, вызванный теми микро-заклинаниями. — Живо ответила Синя, мои мысли "подслушав". — Побоялась даже легчайшего попадания в организм для исследования. Только теоретически предположила его действие. Проще было просто не дышать и закрыть глаза. А кожа у тебя дубовая, сдул и все дела.

Закрыл Зинину метку. Расклад понятен. Девушку спасти почти невозможно, но это "почти" — давало надежду. Главное, людей в комнате не было. А, кстати, почему?

— Чтобы не потревожить чувствительную конструкцию, — объяснила Фиона.

"Как же мне туда попасть? Вот гадство. Ладно, решим по ходу... Надо поторопиться, увиденное оптимизма не добавляет... А что у нас на выходе из хранилища?", — думал я быстро.

Вылетел "свободным сознанием". За стальной дверью было пусто, как было пусто и за тремя решетками в извилистом коридоре. На каждом прямом участке по две видеокамеры, не считая камеры перед выходом из моего убежища. И тамбур, и проходы были переплетены серой сетью, которая вела в неприметную комнату. В ней сидел Фарид и Олег Петрович — сотрудники отдела "П", видящие, а кроме них на пластиковом стуле восседал, иначе не скажешь, Вениамин — Главный жрец. Несмотря на то, что он был в ошейнике, держался "серый" очень уверенно и, несомненно, начальствовал. Как они могли?! Одно было приятно, Вениамин выглядел, как Фреди Крюгер и, судя по ауре, ему было больно, но виду он не подавал. Бросал фразы, как всегда в "свободном сознании" непонятные, и наши видящие суетились вокруг странного нагромождения древних и современных, в том числе и технических амулетов, которые были пропитаны серостью. Рядом стояла пирамида, выложенная из графита Вероники, а возможно, и других "серых". Силы в нем было немеряно. Наши оказались вдвойне дураками — как сами до хранилища доберутся, если "серый" их надует? Заклятья, заключенные в старинных "безделушках", и без внешних накопителей могут долго хранить сюрпризы.

Как захотелось хлопнуть их всех по ушам (в буквальном смысле, из "свободного сознания" это возможно. Представляешь "руки" и бьешь ими по голове. Эффект ошеломляющий, оглушающий не хуже, чем реальный удар ладонями), но сдержался. Еще забеспокоятся, засуетятся, и кто знает, может на штурм ломанутся или на проверку или... всех последствий не предусмотришь.

Еще раз облетел все закоулки и вернулся. В другой комнате сидели спецназовцы с автоматами, с моими защитными амулетами и "жостиками". Серьезно.

Мозговал в астрале.

— "Девочки", предложения — время дорого. Зина, боюсь, долго не выдержит.

— Не суетись, здесь в астрале времени вполне достаточно, — успокоила рассудительная Женя.

Зина вернулась из очередной больницы в хорошем настроении. Главный врач сразу поверил, что амулеты не мошеннические и дал зеленый свет. В последние несколько дней, после открытия настоящих тайных сект с реальной мистикой, после реального сгорания людей в храмах, распространять амулеты стало легче — в них верили гораздо охотней.

Приняла ванну, легко поужинала и собралась смотреть любимый вечерний сериал. Её отвлек звонок в дверь. Открывала с легким раздражением: "Кого там принесла нелегкая!".

Это оказался Жан. Оперативник ФСБ, коллега Егора. Они приходили как-то вдвоем с Ярославом и Егор их пустил. Посидели на кухне, выпили, поговорили. Зина накормила их вкусным ужином. Воспоминания остались самые приятные.

— Здравствуйте, Жан! Проходите быстрее, мой сериал начинается.

— Добрый вечер Зиночка, но мы договаривались на "ты", — поздоровался оперативник, перешагивая порог. — А я, собственно, за вами... тобой. Меня Егор за тобой прислал.

— Как?! — у девушки перехватило дыхание.

Скучала — безумно! Еще целых четыре дня разлуки, с ума сойти! И Роза, как назло, уехала.

— Исключительно по блату, — улыбнулся Жан, хитро подмигивая. — С ночевкой. Так ты идешь?

— Я быстро! — сказала и сорвалась, как метеор. В пять минут уложилась — рекорд для женщины.

— А он мне говорил "тебя не пустят и не пытаться не стоит. Не ломись, побереги нервы", — жаловалась Зина в машине, ловко пародируя голос Егора.

— Правильно говорил, — подтвердил Жан, на секунду отвлекаясь от дороги. — Туда сотрудников не всех пускают, но сегодня приемный день, — снова хитро подмигнул девушке.

— Как приемный? — не поняла юмора Зина.

— Самый настоящий! — усмехнулся фсбэшник. Выдержал веселую паузу и продолжил. — Сегодня на всех постах дежурят друзья Егора. Рабочий день закончился, начальство разошлось, так что... — и многозначительно замолчал.

— Но извини, утром придется рано вставать — в пять часов, не позже! Не надо подставлять хороших людей, — добавил уже серьезно.

— Что ты, Жан, какие могут быть вопросы, я все понимаю! — душой Зина уже была рядом с Егором. Подумаешь, вставать рано! Он сам меня позвал, вот что главное!

Перед самым отъездом, Роза заметила кое-какие изменения в ауре Зины. "Сказать или нет?", — подумала она. В конце концов, решила: "Пока не стоит, новой жизни всего несколько дней. Расскажу после Питера, тогда и видно будет четче", — Роза сама себе не призналась, что побоялась сглазить. И так над Егором тень мелькала, не стоит лишний раз языком молоть.

Проезжая через дальний неприметный пост перед въездом в огромный внутренний двор Лубянки, Зине пришлось лечь на пол и прикрыться заранее припасенным пледом.

— Выходи, приехали, — позвал Жан, остановив машину. — Только пробегай, пожалуйста, быстрее. Вон в ту приоткрытую дверь.

— Ага, — сказала девушка и, пригибаясь, побежала туда, куда указал друг Егора.

Все интересней и интересней! Люди рискуют из-за них. Приятно и ответственно.

Этот неприметный корпус она не знала. Да она и не видела ничего кроме тюрьмы и внутренней больницы. После узнала, что настоящей была только больница, но теперь это к делу не относилось. На вывеску над входом не обратила внимания. Вестибюль с дежурным. Он кивнул ей и показал взглядом направление спуска вниз. Подвал перекрывала решетка. С той стороны подошел охранник в военной форме. Спросил: "Вы — Зинаида Хром?", — и сразу после ответа открыл запор. Привел в небольшую комнатку, где за столом скучал еще один сотрудник в кителе с погонами старшего лейтенанта.

— Вы жена Егора? Покажите паспорт. Записывать вас в журнал я не буду — посещение неофициальное, но все магические вещи необходимо оставить у меня.

— Но у меня только один защитный амулет, — призналась довольная Зина, сгорающая от нетерпения.

— Его и оставьте. Не беспокойтесь, верну сразу после возвращения. Туда нельзя с посторонними амулетами, специфика такая.

— Ой! — Зина вспомнила наказ Егора. — Понимаете, мне Егор строго-настрого запретил его снимать... — в ней боролись противоречивые чувства.

— Как хотите, Зинаида Ивановна, но с амулетами я вас в хранилище не пропущу. Егор не предполагал, что появится возможность пригласить вас. Он очень скучает, а связь в тех условиях, к сожаленью, не работает, позвонить невозможно.

— Правда скучает?!

— Каждый день только о вас и говорит. Все уши прожужжал, — пожаловался сотрудник, горестно вздыхая.

Девушка решилась. В конце концов, она у своих и Егор скучает о ней! Нельзя, так нельзя придется оставить амулет у дежурного. Егор не станет ругаться, он же понимает.

— Ого! — удивился дежурный, держа в руках массивный бриллиантовый кулон. — Сколько в нем карат?

— Не интересовалась, подарок мужа. Он ценен не весом.

— Не беспокойтесь, верну в целости и сохранности, — заверил офицер и положил драгоценность в сейф.

Дальнейшее для неё стало шоком.

Открыли другую решетку, в следующий коридор, вежливо пригласили в кабинет. В нем стояли два стола, и находилось трое мужчин в штатском. Один из них медленно подошел к женщине.

— Вы отведете меня к Егору? — безмятежно спросила Зина. Она выглядела окрыленной распахнутой и беззащитной, как одуванчик. Мысленно она уже была в загадочном хранилище и тонула в бездонных глазах Егора.

Вместо ответа мужчина резко ударил девушку под дых. Лицо его при этом ничего не выражало. Ни ненависти, ни сочувствия.

Боль скрутила внутренности, Зина задохнулась, схватилась за живот и, скрючившись, по стене сползла на пол.

— Говори сучка, кто такой Егор, откуда взялся, что может! — заорал другой, самый молодой мужчина, а первый с силой пнул её по пальцам, закрывающим живот.

Она с трудом понимала смысл задаваемых ей вопросов, боль пронизывала все тело, не давала сосредоточиться, обида душила сильнее, чем удары по солнечному сплетения; но самые большие страдания приносила досадная мысль: "Я снова подставила Егора! Какая я дура, дура!". Эта мысль заезженной пластинкой повторялась снова и снова. Она не помнила, что говорила палачам, и говорила ли вообще что-нибудь.

Потом её несколько дней держали в темной бетонной комнате с одним тонким продавленным матрасиком на полу, а после привязали к зубоврачебному креслу. Чернявый молодой человек, к которому обращались Фарид, что-то настраивая на страшном станке с арбалетом, воскликнул, обращаясь к стоящему рядом начальнику, тому самому, молодому, вопившему неясные вопросы во время избиения:

— Да она беременная, товарищ капитан!

Капитан известию обрадовался:

— Точно? Отлично! Это прибавит нам очков. — Потрепал привязанную девушку по голове. — За двоих борись, не глупи.

Смысл сказанного Фаридом доходил до неё постепенно. Когда дошел, то радость как захлестнула сердце теплой волной, так и схлынула, оставив мучительный выбор.

"Господи, прости! Я хотела убить себя здесь, ради Егора, но теперь буду стремиться жить. Я постараюсь, Господи! Прости за малодушие", — эта мысль прозвучала так естественно, будто Зина всегда была истово верующей. Теперь есть смысл цепляться за жизнь, есть смысл жить, даже когда Егор уедет.

"Ты просто спаси меня, Егорушка. Нас спаси... и больше я ничего от тебя не потребую, обещаю. Спаси, мне страшно...".

На импровизированном мозговом штурме от "девочек" поступали самые невероятные предложения. Повертев и так и эдак, мы их отвергали.

— Не отвлекайтесь на другое, сначала Зина, — в который раз направлял я их фантазию.

Которая то и дело отвлекалась на различные варианты мести. Это было не иначе, как отражение моих, в данный момент задавленных, но очень горячих желаний.

— Через астрал, я чувствую, что можно через астрал, — периодически твердила Фиона, с досады прикусывая губу.

— Думай, Фионочка, думай, — подбадривал я её. Напряжение росло.

— Да что тут думать, прыгать надо! — пошутила Синя, пытаясь разрядить обстановку.

И правильно сделала. Над моим "домиком хоббита" сами собой собирались черные тучи, вот-вот должна была разразиться гроза.

— Фу-у-ух, — я облегченно выдохнул. Тучи мгновенно развеялись.

В этот раз я не заморачивался образом Гэндальфа, оставался самим собой.

— Спасибо Синя, спасибо Фиона, спасибо всем! — я обнял всех огромными руками и подкинул вверх.

— Я вспомнил!!! — чуть отдышавшись, продолжил. — В Нигде Игорь показал мне древнее плетение портала, я уже показывал одну руну из того заклинания, теперь вспомнил все до последней! Я "прыгну" прямо к Зине, — провозгласил, поклонившись Сине, — через "астральную" метку, — поклонился Фионе. Работаем, "девочки"! — для пущего эффекта хлопнул в ладоши.

— А дальше? — попыталась охладить мой пыл Женя.

— А дальше что-нибудь придумаю, — отмахнулся я от неё. — Показываю плетение, запоминаем. Расход маны выявляем исключительно экспериментально. Игорь утверждал, что ему хватало ста грамм рутиния.

— Семь-восемь килограмм графита, — мгновенно подсчитала Фиона. — Это если в форме единой пирамиды, и около десяти, если рассовать кусочками по карманам, — все предусмотрела, чертовка! Молодец. — А "кирпичики" брать придется: скорость наполнения силой непосредственно от твоей Лизии значительно меньше необходимой скорости заполнения заклинания.

— Возьму, какие проблемы, его здесь полно и как раз кирпичами весом ровно по одному кило. Крася...

— Уже поняла. Когда скомандуешь, то во всех следящих камерах ты так и останешься сидеть здесь, в этой же позе, с вполне естественным легким шевелением. Пока ты показывал портал, я сделала необходимые жучки и микрофоны не позабыла — останется тот же шум.

— Подожди немного, Егор, — остановила Фиона. — Необходимо привязать аурные астральные метки людей к реальной карте, это займет временя... — и через пару минут произнесла, — закончила.

— А теперь Женин вопрос: а дальше? — я возобновил "мозговой штурм".

— Как только ты там появишься, арбалет может сработать, — сказала Фиона.

— Возмущение из-за открытия портала?

— Нет, оно возникнет при закрытии. От резких движений, от вливания дополнительной массы.

— Штурмуем дальше, — я уселся на зеленую травку. — Думаем, думаем. Я успею в ускорении?

— Нет, — решительно ответила Синя. — И магией Зину не прикроешь, забудь от этом.

— Надо болт прямо с арбалетной направляющей выбивать, иначе не вижу реальных вариантов, — продолжил я рассуждения. — Воздушным кулаком? — спросил, с надеждой глядя на Голубу.

Она покачала головой:

— Не успеешь, даже если голову в портал высунешь, не заходя полностью. Все равно устройство, думаю, среагирует раньше.

— А зачем выбивать, если можно сломать? — заинтриговала нас Женя. — Болт деревянный? Деревянный. Из чего в основном состоит дерево?..

— Ты гений... — прошептал я.

— И возмущения маны почти не будет, на магию устройство среагировать не успеет, — закончила Женя.

— Абсолютно ответственно подтвердить не могу, но вероятность большая, — уточнила Фиона.

Вот и проверю земную магию в настоящем деле. Дерево не меньше чем на половину состоит уз углерода. В заклинание изменений вносить не нужно, расстояние в десять нанометров с лихвой перекрывает внутренние связи и не задевает внешние, то есть работать будет исключительно в древке болта. Число циклов неограниченно, а силу прерву сам, когда увижу эффект.

— Включай жучки, Крася, — скомандовал я и встал с матраса.

Разбил бутылку вина и образовавшейся "розочкой" вспорол матрасовку. Вытряхнул все сено и положил в неё двенадцать килограммовых кирпичиков графита. Скрутил на манер солдатской шинели и повесил скрутку через плечо. Плотно завязал на груди узел. Попрыгал. Нормально, шевелиться можно. Груз за спиной, сидит плотно. Норовил съехать вниз, но я дополнительно перетянул скрутку ремнем вокруг пояса, точнее, собственной рубашкой. Оставил "розочку" в руке, как оружие, и впервые в жизни без помощи древнего эгнорского артефакта и не пробивая пространство "абсолютной энергией" создал портал, при этом мана вытягивалась из большого накопителя, а не из моей ауры. Оказывается, модули-конверторы были встроены в плетение заранее, не пришлось мудрить.

Я осторожно сунул голову в портальное зеркало. Я специально открыл его сбоку и сзади Зининого кресла, чтобы находиться подальше от хрустального шара, но в прямой видимости арбалетного болта и сзади Зины. Не дай бог от неожиданности она дернется раньше времени!

Сразу направил давно готовое заклинание на древко болта и спустя пол секунды "бросил" воздушный кулак, пытаясь сбить наконечник падающий на колени Зины. Надо было раньше об этом подумать! Хлопнул арбалет, и пустое древко осталось торчать в блузке на уровне груди. Зина открыла рот в готовности завопить, но я в ускорении влетел в комнату и успел накрыть ладонью готовый вырваться крик. Бросил взгляд на наконечник — он лежал на мятой юбке. Плашмя, не воткнулся. Сбить его в полете я не успел.

— Крася, камеры и микрофоны отрубай нахрен! — в волнении я и даже мысленно орал. Только через долгие две секунды она доложила:

— Видеокамеры здесь нет, микрофоны заблокировала.

Я отнял руку ото рта девушки. Зина быстро успокоилась. Её взгляд из испуганного стал умиротворенным, будто ни на мгновенье не сомневалась в моем приходе и нисколечко не удивилась.

— Егорушка, я беременна, у нас будет ребенок, — прошептала и расплылась по бывшему зубоврачебному креслу. Веки медленно, словно бы нехотя, захлопнулись. Девушка уснула. Мгновенно, как это бывает после долгих бессонных ночей, когда ты понимаешь, что все кончено, ты в безопасности, и позволяешь себе наконец-то расслабиться.

Я брезгливо смахнул с её колена сверкающий серой силой наконечник. Надо резать ремни. Попробовал "розочкой" — получалось в час по чайной ложке. Сообразил, что ремни кожаные и через несколько секунд единственное заклинание земной магии освободило заключенную от ремней. На "срезах" оставались капли воды и непонятная порошковая масса. Иногда, в начале действия плетения, если я сразу подавал много маны, поверхность вскипала.

— Крася, излучения много? — поздно что-то я испугался. Сам, своим чувством, радиации не заметил

— Гораздо меньше, чем при рентгеновском снимке. Тебе в цифрах?

— Не надо.

— Плохо, что в некоторых местах разрезы соприкасались с кожей. Нет, заклинание не задевало, для него это далеко, а радиация — могла. Обработай эти места исцелением. — Посоветовала стихия Света.

Я так и сделал. Только Крася сказала несколько неправильно: "исцеление" нельзя "направить" на конкретное место, оно действует на весь организм. Зина открыла глаза, улыбнулась, обняла меня за шею и притянула к себе.

— Прости меня, Егор, я так перед тобой виновата! — зашептала вдавливаясь своей щекой в мою.

— Все нормально, теперь все будет хорошо, — рассеяно говорил я, гладя девушку и поглядывая на дверь.

Внезапно щелкнул динамик и голос Лескова спросил:

— Зинаида Ивановна, вы живы? — Подождал ответа, повторил еще раз и еще и, наконец, закричал. — Отвечать, сучка! В молчанку играешь?!

— Ты его видела? — спросил я, сжав зубы. Зина замахала руками, показывая на уши. — Он нас не слышит, — отмахнулся я, — микрофоны заблокированы. Видела?

— Видела! — Выпалила Зина, злость скрыть даже не пытаясь. Глаза её горели праведным гневом. — Сначала допрашивал в каком-то подвале, а здесь, козел, по голове меня погладил, пожалел, пидорас, а сам главный гандон и есть! — нецензурщины было гораздо больше, это я еще сгладил. Никогда такого от неё не слышал!

— А бил кто? — вопросы я задавал абсолютно спокойным, даже несколько безразличным тоном.

Из динамика, меж тем, послышалось разочарованное, обращенное уже не к Зине, а к собеседнику, находящемуся рядом с капитаном:

— Пипец ей. Не выдержала, дернулась сильно. Говорил же Фариду поставить обманку, а он не согласился. Пусть, мол, все будет натурально. Вдруг эта ведьма в механике и колдовстве разбирается! Убедил, черт свихнувшийся. Маньяк он, изобретение испытать захотел. Кулибин, мать его... Вот пусть теперь сам и выносит! Галилей нашелся, — при чем здесь итальянский ученый, я не понял. Хорошо, что микрофон не выключил. — Иванов, как там у демона дела?

"Ого! Я, оказывается, до демона дорос... падаль ты, Лесков...", — подумал я огорченно.

— Как освободишься, сходи с кем-нибудь, надо вытащить сучку, — сказал капитан остывшим тоном и проворчал. — Он чего там, до утра сидеть собрался? Насколько еще воздуха хватит? — переспросил возмущенно. Видимо, ответ ему не понравился. — Нихрена себе! Я пошел обедать. Карпенко — за старшего.

По моему мнению таким, как этот капитан Лесков в армии самое место, на полной "уставщине", а не проектом "Мерлин" руководить. А где, интересно, Шувалов?

С этими мыслями я прихватывал "сваркой" железную дверь. Пусть поломают, время потратят.

— Ты запомнила тех, кто тебя бил? — спросил я у Зины.

— Двое здоровых быков и этот козел... Нет, он только спрашивал... не запомнила, не до лиц мне тогда было. — Зину передернуло омерзения. — А знаешь, кто меня сюда привез? Жан. Тот оперативник, помнишь?

— Помню, продолжай.

— Амулет я сдала там, в подвале... — она замялась. — Но меня к тебе обещали отвести, а с амулетом никак нельзя было! — оправдываясь, от стыда сгорая.

Я прижал голову Зины к себе:

— Я же сказал, все будет хорошо, — прошептал, успокаивающе. — Помнишь место, где оставила?

— Дежурный старлей в сейф положил, а потом не знаю, — ответила она угрюмо. И переключилась на меня. — А ты из какой шахты вылез? И что за мешок за спиной? — сказала и будто опомнилась, окончательно к реальности вернувшись.

Отстранилась от меня, измазанного в графитовой пыли, и принялась отряхиваться. Я был черен, как уголь и Зину замарал, лапая.

— Ты отряхивайся, а я пока... — поискал глазами из чего можно сделать амулет и хлопнул себя по лбу. — Пошли со мной.

Перед нами открылся портал. Графит за спиной ощутимо разрядился, но далеко не до конца. Нормально. Зина от неожиданности заупиралась, но я толкнул её в спину. В хранилище ей будет надежней. Быстро, насколько было возможно, переделал ошейник в защитный амулет для Зины. "Щиты" Жизни и Разума третьего уровня с подкачкой маны от накопителя. Уложился в три минуты. Защелкнул ошейник ей на руку:

— Жди здесь, я скоро. От пирамиды не отходи.

У которой, кстати, будто бы крыса большая кусочек отгрызла, в том месте откуда я кирпичи повытаскивал. Фоновая потеря маны незначительно выросла — форма накопителя имеет значение, пирамида — самая "энергосберегающая".

— Егор! — девушка дернулась, но я строго предупредил:

— Не подведи меня больше!

Зина сразу заткнулась и села на солому.

— Не переживай, я с тобой, — подмигнул я ей, заходя в портал. Воздуха еще действительно оставалось "дохрена", только он стал малость спертый.

Портал открылся в "центре магического контроля" — так я обозвал комнату с амулетами "серых". Едва моя голова высунулась из портала, я создал "полог молчания" и лишь потом ступил на пол.

Фарид и Олег Петрович, которых из-за висящих на них "серых" амулетов Фиона усыпить не смогла, смотрели на зеркало, которое возникало из закручивающейся куда-то в глубь себя абсолютно плоской воронки, открыв рот. Вениамин спал. Я был полностью в черной угольной пыли, включая джинсы, футболку, "скатку" и пояс из рубахи, рукава которой еле-еле зацепились в узел. Они тоже были покрыты черной пылью. Глаза и белые зубы, отлично видимые в растянутой во весь рот улыбке, на антрацитовом фоне сверкали алмазами.

Первым опомнился Олег Петрович.

— Демон в операторской, демон в операторской! — завопил он благим матом.

— Где?! — я удивленно оглянулся. Наморщил лоб и "понял". — Это вы меня что ли так обозвали? Не-е, я — оператор, такой же, как ты или хитрый узбек.

Фарид поступил умнее. Он нашарил на столе "жостик" и выстрелил в меня.

— Жаль, — произнес я театрально. — Мы не поняли друг друга, — с этими словами выдал серию мощных ловчих сетей в обоих. "Серые" амулеты не пропустили "сети" и более того — не думали сдаваться, черпая энергию из графита. Я, злодейски ухмыльнувшись, бросил в них "ледяные крошки" на основе стихии Огня (не стоит удивляться, Огонь "работал" с температурой как в сторону повышения, так и понижения), особенностью которых было "примораживание" чего или кого-либо к любой поверхности. Добавил к этому простейшему плетению подпитку от графита из-за моей спины и повернулся к "серому". Двоих моих бывших коллег протащило к стене и накрыло изморозью, которая переливалась разными цветами, трепетала и давила, и давила на серую пленку, защищающие тела обоих. В победе "крошек" я не сомневался: на редкость упорное заклинание, применяемое в строительстве. Люди примерзнут, но живы останутся. В боевых условиях этот узор не используется лишь потому, что действует медленно и "подпитка" силой в классическом варианте не предусматривалась — это была моя, не побоюсь этого слова, гениальная придумка, разработанная только что, буквально за секунду.

Над Главным жрецом я мог позволить себе немного поглумиться: за минуту до создания портала, я посмотрел сюда по астральной метке Вениамина. Ничто не изменилось. Все было штатно и спокойно, приборы находились в том же положении, что и перед моим приходом.

Местные микрофоны и видеокамеры были запитаны постоянной картинкой еще тогда, когда я находился в хранилище. Скажу без ложной скромности, это я посоветовал Красе и она смогла "пройти" через ту же Вениаминовскую метку, и, спустя десять секунд, доложила:

— Готово. С проверенными жучками это легче легкого.

Через астральную метку её работу я не увидел, как не видел силы, ауры и плетения.

— Фиона! — меня еще раз озарило. — А попробуй и ты поработать.

— Исключительно создать нужный настрой, эмоции, влечения — большего не могу, дальше ты сам внушаешь.

— А усыпить?

— Могу. Приступать?

— Спрашиваешь!

Фарид с Олегом не отреагировали, а вот "серый" уснул.

— У них защита, — пояснила стихия разума.

Я не стал мешкать и быстро создал портал. Первое заклинание после выхода из него, был "полог молчания".

В нагромождении "серых" амулетов разобраться было невозможно, но три монитора с моим изображением в позе лотоса глаз порадовали. Поискал еще, но управление вентиляцией в хранилище так и не нашел.

— Это не пульт управления, это просто параллельный выход с камер наблюдения и микрофонов хранилища, — объяснила Крася. Да я и сам догадался, жаль.

— Фиона, буди "серого" и сразу максимальное внушение на откровенность. Он должен рассказать все!

Вениамин выпрямился на стуле и распахнул глаза. Они сразу замутились, но через несколько секунд загорелись ненавистью.

— Очень сильная воля, на подчинение не пошел, но выговориться по злобе его потянет, — констатировала Фиона.

— Привет Венька! Че, падаль, не ожидал?

— Ты!!! — зарычал он и бросился на меня, но отскочил как мячик и припечатался к стене. Моя защитная "каменная пелена" прижала его. Не сильно, просто чтобы не дергаться. Опрокинутый стул с противным пластиковым визгом скользнул в сторону. Теперь к крашеной в зеленый цвет панели были прижаты три тела.

— Может тебя пощекотать, сосунок? — произнес я как можно глумливей.

— Ты — вошь для моих Богов! — выкрикнул он, брызгая слюной.

— Богов или демонов?

— Для тебя, холоп, нет никакой разницы!

— Да ну! Одному демоненку я башку оттяпал. Прямо возле алтаря. Вжик сабелькой и готов, — каких трудов мне это стоило, я разумеется, не упомянул.

Вениамин внезапно зашелся в истерическом хохоте. Его нервы, накрученные Фионой, были на пределе.

— Знай, грязь, они идут сюда! Скоро. Тебе некуда скрыться, на Земле они везде тебя найдут! Убирайся в свой мирок, пока не поздно. Они все про тебя знают, все! Это ты научил людишек пленить нас и убивать, это ты не отдал им столько душ! Они злы на тебя. Прости, Великий Апоп, я не смог задержать его на Земле!

— Подумаешь, Апоп, есть начальство повыше! Например, Баальзавор, — я внимательно последил за реакцией, — Или Ваальзавор — буква не имеет значения... мне нравится его наковальня.

— Не прячься за пустыми словами! Как бы я хотел тебя сам, собственными руками! — прошипел он. Вениамин, судя по всему, действительно был не в курсе.

— Когда ждать эту твою кодлу? — проговорил я как можно более презрительней.

— Ты увидишь, если хватит смелости остаться. Скоро, очень скоро. Мои братья не успеют проголодаться в тюрьмах, а ошейничков маловато ты наделал и больше не сделаешь! — и снова злорадно рассмеялся.

— Эти дебилы поверили моему рассказу! — чуть ли не взвизгнул он, растягивая рот в довольной улыбке. Глаза лучились торжеством. — Они боялись потерять тебя с твоей силой. Где им другого такого идиота взять? А сила затягивает, правда? Это власть. Не лез бы ты к сильным мира, они не любят подачек, им нужно все!

Он снова рассмеялся:

— А чего я переживаю? Тебя отсюда не выпустят, не пустят к Тунгуске! Дрожи, колдун! Против всего государства не потянешь, а против моих Богов — тем более.

— С чего ты взял, что мне нужна какая-то Тунгуска?

— Не стой из себя большего дурака, чем ты есть на самом деле! Скажешь, не той силой пользуешься?

— О, боги! Придите скорее! — внезапно он потерял ко мне интерес и впал в религиозный экстаз. — Великий Апоп! Равновеликие Анубис, Сет, Сехмет, Шу благодарю, что выбрали меня Верховным, благодарю, что снились мне, недостойному жрецу. Я не сумел полностью выполнить вашу волю, но сделал все что мог! Примите мою душу!

Замолчал и опустил голову. Долго он так будет молчать? Словно услышав меня, он поднял голову и прошипел:

— Чего ждешь, колдунишка? Убей меня, ты за этим сюда пришел.

Я пожал плечами и... направил в его грудь почти невидимый луч ядерных превращений. В человеке углерода не меньше, чем в древесине.

Он взорвался изнутри, точно перекачанный компрессором футбольный мяч. Я прикрылся от крови и ошметок плоти "каменной пеленой". Нелюдей мне было абсолютно не жалко.

— Расход маны — первый уровень, — доложила Женя.

— Излучение было приличное, но вполне терпимое, бета и гамма, — это уже Крася. — Кстати, в воздухе мельчайшая угольная пыль — это его плоть. Я права, Женя?

— Произошел обратный распад азота — двенадцать в углерод. Наконец-то определила.

— Точно! А я и не помнил, во что он распадается! Помнил, что радиоактивный и короткоживущий, а дальше... Ладно, пора убираться отсюда.

Повезло, что азот — это газ, за миллисекунды жизни он успевал разлететься, а то в первый раз я и не понял бы, что заклинание сработало.

Собрался уже открывать портал, как краем "глаза" заметил сильно знакомое излучение. Зинин амулет! Он лежал в выдвижном ящике стола. "Стеной жизни" "смыл" кровь с ручки и забрал кулон. Больше там ничего интересного не было, кроме "жостика". Его тоже прихватил.

"Серая" защита Фарида и Олега продавилась и теперь они оба, покрытые искрящимся инеем, застыли, как приставленные к стенке изваяния. С моим уходом, в отсутствии источника маны, лед начал таять.

Глава 28

В хранилище воздух стал еще более спертым. Зина дышала чаще обычного.

— Возвращаю тебе свой подарок и сматываемся отсюда.

— Ох, ты! Спасибочки, Егор! Больше ни в жизнь не сниму, честное слово! — сказала и виновато поцеловала меня в черную щеку. Её рот окрасился углем.

— Сотри губы, замаралась, — сказал я, улыбнувшись. Её черный ротик меня развеселил. — Теперь надо определиться, куда прыгать. А ну-ка, дай руку с ошейником, — я, вспомнив Лизино воровское заклинание, отомкнул замок и снял его. — Теперь он не нужен.

— Ты еще не знаешь куда? А ко мне домой можно?

— Можно, но не нужно, там в первую очередь искать начнут.

— Я понимаю, я просто так предложила, — сказала она беспечно.

— Лучше всего остаться здесь, в Москве, вряд ли они этого ожидают. У тебя есть знакомые? Надежные, конечно, и в органах не засвеченные. У меня сразу скажу — никого.

— Надо подумать... — и Зина задумалась. Её сосредоточенность прервал внезапный рев громкоговорителя:

— Демон!!! Ты не понимаешь, с кем связался!!! — орал динамик бешеным голосом Лескова, я зажал Зине уши. — Да я все хранилище взорву к еб...м собачим!!!

— Крася, выключи звук и включи микрофон, Голуба, добавь в мой голос низких обертонов. —

Лесков заткнулся с шаловливым щелчком — Крася пошутила. Я невольно усмехнулся и произнес.

— Ты посмел тронуть мою женщину, я приду к тебе. Не забывай участь Главного жреца с компанией... — говорил и я сам боялся собственного загробного голоса. Демон, без сомнения. И Зина та-а-ак на меня посмотрела... Пришлось ей подмигнуть. Вроде оттаяла.

— Крася, выключи микрофоны, включи динамик, — командовал я мысленно. — Только потише. Голуба, ну ты даешь! Меня теперь действительно в демоны запишут!

— ...ко! Пошли спецназовцев проверить Фарида, они там что, оглохли?! Блефует демонишка, — голос был очень тихим и не только из-за приглушенных динамиков.

— Он микрофон рукой зажал, а я усилила, — пояснила Крася.

— Ладно, хватит развлекаться, вырубай все. Нет, видео оставь. Пусть думают, что я чем-то эдаким занимаюсь... короче, ты поняла.

— Ну что, Зинуль, надумала? — обратился я к девушке.

Все еще под впечатлением от моей "демонской" речи она отрицательно помотала головой. Потом прокашлялась и нерешительно произнесла:

— Может ну её, Москву, давай в лес, в глушь, подальше от людей, от всех этих проблем. Хочу обратно в Эвенкию! Пожалуйста, я так устала...

— А ты не забыла, что там случилось? Тем более там сейчас зима, снега по пояс и фээсбэшников по грудь. Оттуда и экспедиц... — мысль крутанулась и шестигранным ключом встала в гайку, плотно и надежно. — Подожди... эзотерики! Они все Москвичи! Ты гений, Зиночка! — в сердцах я чмокнул девушку в щечку, оставив на её лице очередной черный след.

Первая астральная метка — Александр. Он очень быстро научился ауры видеть, может быть еще дальше продвинулся.

Парень в трусах и майке сидел на кухне и вяло жевал бутерброд. Куцая светлая бородка, взъерошенные волосы.

— Мать просила передать, чтобы ты её дождался, не уходил. Слышишь, Саша? — послышался громкий женский голос.

— Слышу, — буркнул в ответ Александр.

— Что сказал?

— Слышу, Нина Андреевна, дождусь, никуда не уйду, — ответил, повысив голос.

Я метнулся по комнатам. Большая пятикомнатная квартира, женщина в возрасте в простом платье и в фартуке — явно домработница. Больше никого.

Не пойдет, с родителями живет. Перешел на метку Тимура.

Он стремительной походкой шел по улице. Морозец, изо рта густой пар. Зашел в подъезд, лифтом поднялся на девятый этаж, на лестничной клетке отвернулся от крупной полной женщины в шубе и, втянув голову в плечи, метнулся к двери.

— Тимурчик, здравствуй дорогой, — произнесла она напевно, приторно — ласково.

— Здрасьте, теть Валя, — ответил он коротко, лихорадочно ковыряясь в замке.

— Чего убегаешь?

— Я тороплюсь, теть Валь.

— Ты всю неделю торопишься, а мой обормот мне проходу не дает, — "пропела" и продолжила раздраженной прозой. — Сказал бы, что не можешь, я бы давно мастера вызвала! — Подъехал лифт, но она вставила между створками ногу. — Ну, Тимурчик, я жду, — потребовала суровым тоном.

— Сегодня вечером — обязательно зайду! — пообещал Тимур вымученно.

— Смотри, я буду ждать. Не починишь — мать приедет, нажалуюсь, — с этими строгими словами зашла в уставшие хлопать двери лифта.

Тимур с облегчением выдохнул, напомнив мне подпольщика, чудом избежавшего провала, и попал ключом в замок. В двухкомнатной квартире царил многодневный бардак. Грязная посуда, разбросанная одежда, пыль и книги. Они валялись в самых неожиданных местах. Были открытые, положенные на разворот, были закрытые, с загнутыми страницами. Богатая домашняя библиотека со стеллажом от пола до пола опустела примерно на треть. Создавалось впечатление, что томик вытаскивали, на ходу открывали, прочитывали нужные сведения и оставляли на том месте, где закончили чтение; не потому, что забывали поставить на место, а элементарно не считая это необходимым. Кроме Тимура, в доме никого не было и чужим присутствием не пахло.

Я отметил Тимура "плюсиком" и хотел было наведаться к Ларе, как был остановлен Голубой:

— Газовая атака, Егор, фентанил в большой концентрации. Тебе ничего не будет, а Зина может пострадать.

Я выскочил из астрала и посмотрел на Зину. "Щит жизни" включился и сейчас она держалась за горло, буквально глотая воздух. Кислорода и так было мало, а тут еще и фильтрация! Девушка задыхалась.

Снова цейтнот! Пришлось открывать портал в квартиру Тимура.

Я вышел в пустой комнате, дабы не пугать нервного парня раньше времени. Положил Зину на диван, скинув с него пару книг. Обработал "исцелением" и усыпил.

Тимур гремел посудой на кухне и ничего не слышал. Я накинул на себя "очищение" с направленным вихрем. Это микровибрации, выбивающие сухую грязь и пыль с тела и одежды усиленные направленным вниз потоком воздуха. Стандартное эгнорское заклинание, специально для путников. Продается в двух амулетах Земли и Воздуха, которые запускаются одновременно. Очень неприятное, кожу словно наждачкой дерет. Путешественники предпочитают мыться. "Очищением" пользуются только если времени нет, как, например, у меня сейчас.

Кожу зажгло, тело раскраснелось, но я это быстро, под чутким руководством Сини исправил собственными ресурсами. Снял надоевшую скатку и аккуратно пристроил её возле кучи спрессованной пыли, которая окружала меня ровным кольцом. Таким вот относительно чистым, в синей футболке, в джинсах и кроссовках, с растрепанными полуседыми длинными волосами и всклоченной бородкой я и предстал перед наливающим себе чай Тимуром.

— Мы знали, что это ты пропажу людей устроил, и надеялись, что найдешь нас! Мы же твои ученики! — шумно восклицал Тимур, эмоционально жестикулирую. Мы после ванной сидели на кухне, пили чай и ели то, что нашлось в холодильнике. Одежду Зина постирала, а я высушил. Тимур пропылесосил квартиру и более-менее прибрался.

При встрече, я успел перехватить горячий чайник и чашку с кипятком — спас хозяина от ожогов. Он не завопил, не полез под стол, а впал в ступор. Молодой, сердце здоровое — обошлось. Потом я в общих чертах обрисовал ситуацию с нами и вообще объяснил "что в мире твориться". Он обзвонил своих, и вечером ожидалось собрание "учеников". Виктор, во время нашей первой встречи бывший пьяным, горел желанием реабилитироваться. Он тоже занимался по моей методике и вместе с остальными стал вполне приемлемым видящим.

ФСБ допросило их один раз. Убедились, что молодежь со мной не знакома, и отстали.

— Блин! — поморщился Тимур, хлопая себя по лбу. — Совсем забыл! Надо к соседу сходить. Давно обещал им комп починить. Я сейчас схожу, я быстро, а то вечером все соберутся и снова некогда будет, — сказал Тимур и стал лихорадочно рыться в дисках и флешках. — Эта тетя Валя, соседка, жадная донельзя. Давно бы мастера вызвала, так нет, меня поймала и заставила пообещать. От неё не отвертишься.

Когда он ушел, Зина принялась мыть посуду, а я прилег на диван поразмыслить.

Что мы имеем. Нехорошую ситуацию имеем. Демоны рвутся к Земле. Бог, который договор с ними заключил, не захотел делиться праной. Баальзавор его имя или нет — не важно, но поступил он хитро: забрал силу у почитателей и передал своим демонам. На неё они и строят портал для себя. Интересно, а сам-то полезет или нет? Вряд ли, почему-то сильно шифруется. Из-за этого, кстати, и жертвы не полностью опустошались. А откуда я все это знаю? Понятно откуда, от Вартараара. Но лишней злости и странных желаний вроде бы нет. Да фиг с ним, хватит настроение портить, и так не фонтан. Главных вопросов два: когда и где. Ясно, что скоро. Серые "не успеют проголодаться", это... несколько дней — месяц, не больше, но где — большой вопрос.

Церковь. Обдумал и так и эдак — не помощница. Скольких людей храмы всех концессий вместят у себя внутри? "С Гулькин нос", а "выносить" благодать за пределы стен почему-то не получается. Наверное, далеко от алтаря расходиться не может.

Я снова в розыске, теперь в серьезном. Для всех властей, особенно для ФСБ и скрываться придется до самого нашествия. Поскорей бы явились! Не думал, что стану ждать прихода демонов с таким нетерпением. Неохота долго прятаться, да людей подставлять. Может, действительно в лес уйти, как Зина хотела? Нет, есть мысль поинтересней: займусь-ка я в эти дни с ребятами серьезно, знания им передам, сколько успею, и чем черт не шутит? По крайней мере, мана Жизни и Разума на Земле есть, и кое-какие мыслишки у меня наклевываются.

За Зину надо отомстить, хоть немного зуд уймется. Негоже бить женщин, тем более моих, а тем паче беременных. Как вспомню её разбитое лицо, аж колотить начинает. Где-то глубоко внутри — свои эмоции я хорошо контролирую. Интересно, а почему эта сволочь Лесков моих родителей в заложники не взял? Вариант гораздо надежней Зины: вдруг она мне безразлична, а родители — есть родители.

Я не мог знать, что Лесков поверил Вениамину почти во всем. Поэтому он всерьез посчитал, что я — не я и мама с папой мне, соответственно, по барабану.

Вечером в квартире Тимура собрались все мои "ученики". Они с восхищением смотрели на мою ауру. Я повторил свою историю, объяснил опасность со стороны "серых", предупредил, чтобы не прельщались тем, что те якобы лишились силы и якобы все в тюрьмах. Про скорый приход демонов пока умолчал. Ответил на многочисленные вопросы, в которых особенно отличилась въедливая Лара, и приступил к занятию.

Решил обучить ребят погружаться в астрал. Пока без отражений стихий, но и их задумывал разместить в учениках. Причем, с использованием собственных знаков инициации, инициировать учеников конкретно к силам Лизии. С фсбэшниками я об этом не догадался. Правда, тогда я и собственную магию не создавать не думал. А кроме того, это я только сейчас четко осознал, не лежала у меня к ним душа. В чем-то они были правы, утверждая, что я не хотел им помогать в полной мере. Родина, конечно, святое, но службисты, особенно те, которые не служат, а выслуживаются совсем другое дело.

Перед началом занятий, меня на минутку отозвала Зина:

— Спасибо, Егор. Я вылечилась и полностью отошла от шока.

— Да не за что! — я удивился.

Хорошо хоть за спасение в очередной раз не поблагодарила, да себя не упрекнула — надоело слушать. Не стыковалось это с её нынешним положением будущей матери моего ребенка, коробило меня от подобных признаний. Я и так мучился, разрываясь между ней и Лизой.

— Я это к чему, — она заторопилась продолжить. — Не мсти за меня, хорошо? Ничего непоправимого не случилось, ну их. Пожалуйста. Не надо, как со Славиком...

— Чего это ты?! — я удивился еще больше.

— Я боюсь за тебя. Нет, не за то, что тебя убьют, а именно за тебя, — взяла меня за плечи и умоляюще заглянула в глаза. — Не превращайся в зверя...

— За кого ты меня принимаешь, Зинуля? Мне и думать о них некогда! — не соврал, занятия начинаю. — Все будет хорошо, — успокоил женщину, обворожительно улыбаясь. — Садись лучше, послушай и сама попробуй. — С этими словами подтолкнул хмурую девушку в комнату к ребятам.

"Эх, Зина, Зина... я и Славика убивать не хотел... но как без наказания? Зло должно быть наказано — точка! Ты еще настоящих зверей не встречала, девочка...". — думал я, следуя за девушкой. Грустно думал.

Разошлись поздно. Пришлось применить власть, а то уходить не хотели. Ну и что, что все они студенты и у всех каникулы, мы с Зиной устали и нам пора баиньки.

Мы остались у Тимура. Его мама гостила у родни в Воронеже, вернуться должна не раньше следующей недели, отца отродясь не было. Расположились на раскладном диване.

— Ты мне так и не пообещал, — упрямо сказала Зина, укладываясь спать.

— О фсбэшниках? Да нафиг они все мне нужны? Спи, давай, — сказал я и "подбавил" ей сна. Она блаженно расслабилась. Все мне действительно не нужны, но вот некоторые...

— Подобрал? — спросил у Тимура, войдя к нему в комнату. Он рылся к куче притащенных из кладовки вещей.

— Не знаю, какой тебе удобней, выбери сам, — ответил, показывая на три туристических рюкзака разной степени изношенности.

Я выбрал среднего размера с дополнительным ремнем вокруг пояса. Сложил кирпичи графита в плотный полиэтиленовый мешок (Тимур вытряхнул из него старые шмотки) и аккуратно запихал в рюкзак. Подложил тряпок, завязал, застегнул, примерил — попрыгал. Пойдет, двигаться можно и довольно ловко. Двенадцать кило за спиной для меня пустяк, единственное, в ускорении проблемы. Когда я из портала кинулся к Зине рот зажимать, меня едва не снесло инерцией, и дохлая матрасная ткань еле-еле выдержала, чуть не порвалась.

— Спасибо, Тимур, ложись спать, а я на кухне посижу, понаблюдаю из астрала. Оттуда же и выйду порталом.

— Сиди здесь, я ни за что не усну! Хочу на настоящий магический портал посмотреть.

— Как хочешь, — я пожал плечами. — Но это надолго. Я глубокой ночью пойду, если вообще решу пойти. Только не мешай мне, не отвлекай.

Через астральную метку проследил за Жаном. Он еще не спал. Сидел перед телевизором и азартно болел. Играли Ливерпуль с Манчестером. Из кухни доносился голос жены, разговаривающей по телефону. Он вел себя странно спокойно, зная, что я сбежал. Я надеялся застать его в засаде на меня, где-нибудь на улице или в чьей-то чужой квартире, или на худой конец, волнительно ждущем телефонного звонка либо ерзающим за компьютером.

— Фиона, подкинь ему сонливости, но не усыпляй немедленно. Просто, чтобы побыстрее угомонился.

Заглянул по метке к Шувалову. Он сидел за компом и что-то читал. Нет, печатал. "Шапку" видно не было, на экране светился текст:

"...мое отстранение от руководства проектом крайне негативно скажется на всей дальнейшей работе. Капитан Лесков недостаточно компетентен в паранормальных вопросах, и пока он войдет в курс дела, наше сотрудничество с "Мерлином" может сильно пострадать. Кроме того, капитан самоуверен, излишне жесток, слишком честолюбив, не склонен к компромиссам. Эти личные качества не дадут ему наладить полноценный контакт с "Мерлином"..."

Ясно, он не в курсе и кому-то стучит. Неплохой ты мужик, Александр Сергеевич.

Больше меток, относящихся к Зининому аресту, я не вспомнил. Посмотрел на родителей, на Сергея Хрома — у них давно ночь и они спокойно спали. Слава богу, с ними было все в порядке. Заглянул в нашу московскую квартиру — два незнакомых оперативника. Графитового накопителя, амулетов и наших банковских карт не нашел. Все вещи из шкафов, из ящиков были выброшены и лежали неприбранной кучей. Даже постельное белье не пожалели. Один из оперов играл на нашем ноутбуке. Повезло мне: если бы его изъяли, то неизвестно нашла бы Крася другой комп или нет. Ладно, пусть сидят, на службе как-никак, мне там делать нечего.

Я вышел в спальне. Жан с женой мирно похрапывали. Они были дополнительно усыплены Фионой. "Лизия", — мысленно воззвал я и поставил накопители на зарядку. Еще один тест: за сколько времени зарядятся, когда не в форме пирамиды. Спящего оперативника на руках унес на кухню, поставил "полог молчания" и привязал оперативника к стулу прихваченной у Тимура бельевой веревкой. Примораживать — придавливать Жана магическим способом посчитал излишним.

Специально для ученика, портальное заклинание рисовал не в астрале, а напротив собственной груди. Представил астральную метку места и активировал. В воздухе повисло сложное плетение, которое словно "оплетало" будущее зеркало. Две руны висели возле меня. Тимур смотрел на все это, открыв рот. Еще бы, настоящая "большая" магия! Активировал ключ. Из рюкзака выскочил толстый желто — зелено — голубой шнур, передо мной возник разноцветный вихрь, который практически мгновенно скрутился в плоскость. Накопители заметно опустели, но яркий цветастый канат, видимый разумеется только в магическим зрением, продолжал соединять рюкзак с порталом.

— Еще немного маны уйдет во время перехода, в зависимости от массы, но это копейки, — пояснил я так и продолжающему стоять с открытым ртом Тимуру. — Я пошел, можешь ложиться спать, — с этими словами шагнул в серебристое зеркало, кстати, ничего не отражающее и не просвечивающееся.

Проснувшись, Жан судорожно подергался, оглядел веревки и тут увидел меня. Страх прошиб его насквозь и вылез на лбу холодным потом, но он быстро справился. Решимость, самоотверженность и вера в собственную правоту сменили панику.

— Освободился, колдун, — отметил он очевидный факт. — Ничего, мы тебя достанем, — пообещал гордо и уверенно.

— Зачем ты тронул мою женщину, — произнес я раздельно. Злость, иные чувства до этого морозившая, оттаяла. Не походил Жан на злодея. Скорее, благородного Ланцелота напоминал (в исполнении неухоженного Ричарда Гира, без очков — слеповато щурящегося), обманутого коварной ведьмой.

— Думаешь, я не понял, зачем ты устроил ту дуэль с "серым"? — он проигнорировал мой вопрос. — Чтобы нас запугать. Нас, чекистов. Но не на тех нарвался! Ты ничем не лучше "серых", ты даже хуже. Те доморощенные, а ты — чужой. Во всем чужой. Задавить тебя надо, пока не поздно. Запомни: рано или поздно задавим. Справились с "серыми", справимся и с тобой. Не сверкай на меня глазищами, не запугаешь! Лучше сам сдайся, а то хуже будет.

— При чем здесь Зина, — повторил, как можно четче. Ну надо же! "Горячее сердце — чистые руки"! И ведь своим званием "чекиста" гордится.

— Ни при чем, — он произнес это тоже четко, раздельно, искренне сожалеюще. — Ей не повезло, что встретила тебя. Но ничего с ней не случится, — "успокоил", смело выражая мне презрение. — Мы не такие изверги, в отличие от тебя, людей на пустом месте под ожоги не подводим. — Судя по ауре, он в этом сильно сомневался, но старательно убеждал себя верить в лучшее; оправдывался перед собой, цепляясь за реальные и вымышленные доводы, направленные в общем счете на пользу Отечеству.

М-да, переборщил я тогда, затягивая схватку с Вениамином, должен в этом признаться.

Я не стал спорить, указывая на логические неувязки, а протянул лучик внушения; я торопился. Взгляд Жана из стального и твердого превратился в преданный.

— Кто приказал забрать Зину?

— Лесков. Он вызвал меня и приказал доставить её в старый хозяйственный корпус. Предупредил, что у неё защита и привести надо добровольно. Я и привез. С ней же ничего не случилось, Егор? Каюсь, обманом заманил, но я думал, что прав!

— Кто еще участвовал в работе с ней, — прервал я его покаяние.

— Если бы я знал! — воскликнул с досадой. — Я чувствовал, что Лесков сволочь, но думал, что так надо! Для дела надо, прости, Егор.

— Ты знал, что её будут бить? — я напрягся.

— Подозревал. Он жесткий... людям не сочувствует, через любого готов перешагнуть, но и моя вина есть! Думал, что это меньшее зло, что Шувалов попал под твое колдовство... как я мог такое подумать! — взмолился он в приступе раскаяния. — Нет мне прощения, Егор, я не переживу! Убей меня за предательство. — С этими словами склонил повинную голову, будто под топор подставляя.

— Она... жива? — спросил Жан шепотом, не поднимая головы. С надеждой спросил и с глубоким сомнением.

— Где живет Лесков, — процедил я сквозь зубы. В мечтах я того капитана уже бил. И мне становилось все легче и легче.

— Лесков Василий Петрович, Малая Тульская шестнадцать, сорок пять. — ответил он монотонно и обрадованно, поднимая голову и преданно заглядывая мне в глаза, предложил: — Я работал по нему однажды, могу показать незаметный подъезд...

— Достаточно... — остановил я, думая: "А в праве ли я его судить? Приговор назначать. Сам не лучше. Вон, Фионой в душу лезу, как Вениамин, безусловная мразь, аж самому противно. Вру напропалую, ради цели... Вот Лесков другое де...", — вдруг до меня донесся детский голосок:

— Папа, а кто этот дядя?

На входе в кухню, возле туалета стояла заспанная девочка в мятой пижаме. Она подслеповато щурилась на яркий свет кухонной люстры. Вдруг умильно, по-детски шумно зевнула и почмокала губками.

К ней протянулся второй фиолетовый лучик.

— Тебе это снится, иди спать, — проговорил я, но она продолжала стоять, не шелохнувшись. Я снял "полог молчания", который, как всем известно, не пропускает звуки лишь в одну сторону, в данном случае от меня — к девочке, и повторил то же самое шепотом.

Нежная домашняя картинка счастливой семьи. У меня сердце зашлось:

— Фиона, усыпи Жана и сотри все воспоминания, — мысленно приказал я стихии Разума и принялся отвязывать веревки. В этот момент, не побоюсь признаться, я оперативнику завидовал. Что не мешало ненавидеть Лескова и тех двоих, кто бил Зину.

Накопитель был полон. По докладу Фионы, он зарядился за двадцать минут. Это быстрее, чем сутки назад заправлялся графит в хранилище.

— Да, но ненамного. Пропускная способность канала растет, — подтвердила мою мысль та же Фиона.

С кухни Жана телепортировался на кухню Тимура. Прошел в его комнату. Хозяин спал, но заворочался, почувствовал мое появление. Усыпил его и сел за компьютер.

Карта Москвы, Малая Тульская 16... далеко... "Свободным сознанием" на такое расстояние лететь слишком долго, тем более, что "утащить" за собой отражение стихи, которое по сути привязано к ауре, не получиться, а снять астральную метку, то есть определить точку выхода портала, без "девочек" вовсе невозможно. Открыл спутниковые карты.

— Крася, Фиона, попробуйте привязать астральные метки к этим картам. — Предложил я.

— Попробуем, — ответила Крася за двоих.

— За точность ручаться не смогу, — поправила Фиона.

С моей руки в системный блок скользнула красная нить, за ней фиолетовая. Через секунду на экране стало вытворяться черте что: увеличение-уменьшение, скачки туда — обратно, а потом он и вовсе замелькал частой сменой страниц. Сомневаюсь, что у Тимура такой быстрый трафик — "девочки" мудрят.

Ждал полчаса. На мониторе застыла прежняя страничка, в голове раздался голос Фионы:

— Готово, заходи.

— Что-то вы долго.

— Извини, увлеклись. Это оказалось так интересно! — ответила Крася. — Оказывается, есть связь интернета с ноосферой, но об этом Фиона лучше меня расскажет. Мы сделали астральную карту всего мира!

— Это великолепно! Но ближе к делу, не отвлекайтесь.

— Тебя интересует Малая Тульская шестнадцать квартира сорок пять, так?

— Совершенно верно.

— В квартиру — извини, а к дому хоть сейчас. Место сам выбери, смотри.

В астрале развернулся двор многоподъездной девятиэтажки в виде сильно расширенной буквой "П" с магазинами на первом этаже. Сорок пятая квартира... на дверях подъездов ничего не прописано — карта спутниковая. Интересно, откуда вообще такая четкость в деталях? Ах да, Фиона поработала! Скорей всего где-то первый или второй подъезд. Выйду... где газон нарисован (картинка была черно-белой), надеюсь, машин на нем нет.

— Предупреждаю, — снова голос Фионы, — точность в пределах метра.

— Учту, — место решил не менять.

Выходя из портала, уткнулся в припаркованную иномарку. Она заверещала. Крася быстро успокоила сигнализацию. Второй подъезд третий этаж. Квартиру открыл Лизиной магической "отмычкой".

Свет не горел. Только сделал первый шаг, как ко мне подбежала кошка и с тихим мурлыканьем потерлась о ноги. Тихое "Брысь" и она убежала. Три комнаты. В двух спали женщины. Одна пожилая, другая молодая. Обоим подбавил сна. В третьей, в гостевой, на не разложенном диване спал молодой мужчина лет тридцати. Укрывался пледом. Под головой поролоновая подушка от спинки кресла. Я поставил "полог молчания", включил торшер и разбудил мужика. Едва увидев меня, он подскочил, как ужаленный и завопил от ужаса:

— Демон! Демон! — воспаленные глаза горели диким ужасом.

"Каменной пеленой" я заставил его сесть на диван и слегка прижал к спинке. Ловко я научился ей манипулировать!

— Заткнись, — мой голос звучал загробно — зловеще, только гораздо тише, чем в сейфе-хранилище. — Я обещал прийти, вот и пришел.

— А... а... Ты разве не там?! — выдавил он из себя. — Ты ведь меня не убьешь, правда? — пропищал с надеждой.

— Эх, Вася, Вася. Зря ты доверил "серым" закрыть хранилище. Попасть не можете? — сказал я глумливо и захохотал демонически. — И я, по-твоему, до сих пор сижу там? — проговорил сквозь натужный смех, который, впрочем, превращался в по-настоящему веселый.

Теперь понятно, почему Жана не вызвали. А те опера в нашей квартире — засада на гостей.

— А как я, по-твоему, раскромсал "серого"? Как жену спас?

— К-колдовством! Не убивай меня, пожалуйста... — если бы не пелена, он упал бы мне в ноги. Далеко не разведчик, в отличие от Жана. Как ему доверили шпионов ловить? В конторе, небось, всю службу штаны протирал, в горячие точки не выезжая.

— У тебя есть конспиративная квартира?

— Есть! Для тебя все отдам!

— Пустая?

— Да-да!

— Адрес, — он назвал.

— Возьми телефон и все деньги, что есть в доме. Номера тех, с кем ты захватывал Зину, в нем есть? — и уже мысленно: — Фиона, поработай дополнительно...

— Какой интересный случай! — перебила она меня. — Я его так обработаю, что он и не помыслит вздохнуть без твоего разрешения! Редкий трус даже для типа с садистскими наклонностями. — Услышав это, я поморщился и пообещал себе: в последний раз! Впрочем, понимая, что к помощи Фионы, к сожаленью, прибегать еще придется. Но так не хотелось становиться похожим на Вениамина, что даже зубы заныли.

Я снял пелену. Вася забегал по квартире.

— Потише ты! И штаны одень. Вообще оденься для улицы, там минус пятнадцать, — на мне из теплых вещей был только Тимуровский свитер.

— Семьдесят пять тысяч хватит? — спросил, показывая пачку рублей и глядя жалобно, желая угодить еще больше.

— Ты что, банкам не доверяешь? — я удивился сумме наличных.

— Нет, у меня там еще есть, снять?

— Хватит! Подходи ко мне и заходи в зеркало. Смелее!.. если ты знаешь это понятие.

В конспиративной квартире я первым делом заблокировал жучки.

Зину, кроме Лескова, мучали двое прапоров. Несмотря на раннее время — четыре утра, они приехали "для срочной работы". Для них это оказалось не впервой. Я их по очереди избил до полусмерти, перед началом экзекуции приговаривая: "Помнишь, бугай, беззащитную девушку? Запомни, не все девушки одинаково беззащитны", — какой-то глупый слоган из рекламы. Васю заставил оттащить бессознательные тела в ванную. Злость схлынула. Третьим, к пяти утра, приехал злой, как собака старлей, который забирал у Зины амулет. Не успел он заорать на Лескова, как я ударил его под дых. Уже вяло. Апперкот отправил его в нокаут. Чувство мести было удовлетворено полностью. На Лескова даже смотреть не мог, не то что касаться. Подумал было стереть память, но махнул рукой — все равно вычислят. Остальные двое: "вахтер" и "охранник" с ключами от решеток, послали капитана подальше, они не были в его прямом подчинении. А тех, кто не имел отношение к похищению Зины, я искать и не собирался.

— Спасибо, Вася, ты хорошо поработал, — сказал я, — гладя его по голове.

Он заискивающе улыбался.

— Но помни, если ты расскажешь о том, как мы с тобой сюда прибыли, то я вернусь и убью. Ферштейн? Хороший мальчик. Запомни, я вошел сюда через дверь, а ты зачем-то решил переночевать здесь, вот мы и столкнулись. Яволь? Ну, поживи пока, гнида... — с этими словами я вышел из квартиры. Вася глядел на меня, хлопая пустыми глазами. С уголка рта тянулась тонкая струйка слюны.

— Как бы не свихнулся, — задумчиво прокомментировала Фиона. — От страха.

Я не ответил. Чувствовал я себя далеко не героем. Погано я себя чувствовал.

Шел шестой час утра. Зина и Тимур еще спали. Я пристроился к Зине. Она что-то пробормотала и потянула на себя одеяло.

— Четвертая зарядка завершилась за десять минут, — доложила Фиона перед самым засыпанием. — Дело не только в пропускной способности канала, дело еще и в расходе маны. Она зависит от расстояния и массы. Зависимость нелинейная, рассчитываю.

— Считай, Фионочка, а я спать.

Мягкое тело Зины согрело. Вдохнув запах её волос, я подумал: "Да пошло оно все! А если бы её забили насмерть? Нет, правильно я поступил...", — с этой бодрящей мыслью и уснул.

Глава 29

По поводу избиения сотрудников ФСБ в газетах и на телевидении не было сказано ни слова. Обо мне, разумеется, тоже молчок, меня собственно говоря, как бы не существовало, но в самом ведомстве...

Шувалова из-под домашнего ареста привезли на конспиративную квартиру, по которой неторопливо расхаживали хмурые знакомые и незнакомые следователи, оперативники, эксперты. Тихо переговаривались, щелкали вспышками. Из кухни раздалась зычная команда:

— Товарищи офицеры, пропустите ко мне товарища подполковника, — Шувалов с удивлением узнал голос Краснова.

— Товарищ генерал, вы же бросали, — само сорвалось с языка Александра Сергеевича, когда он увидел курящего начальника.

Краснов раздраженно махнул рукой и показал на кухонную табуретку.

— Садись, Александр Сергеевич, — сказал и спохватился. — Это ничего, что я на ты?

Они никогда не были особо близки. Уважали друг друга, это да, но панибратством и тем более хамством не пахло. Даже при самых грандиозных разносах генерал никогда не опускался до "тыканья" Шувалова. Должно случиться нечто экстраординарное и следователь уже начал догадываться что.

— Ничего, товарищ генерал, если уж вы закурили, то... — сказал он, присаживаясь на табуретку.

— Сразу перехожу к делу, — генерал сел напротив и с отвращением загасил бычок. — Лескову было поручено задержать "Мерлина", оставить его у нас. Блядь! И тут шифруемся, Егора твоего гребанного! Чтоб его черти побрали! — Краснов выплюнул это с такой досадой, что Шувалов понял: генералу не отвертеться — Егор сбежал. Но при чем здесь эта квартира?

— Тот придурок задумал шантажировать его любовницей. Чуть не убил её. А те два бугая, которые в комнате как мыши сидят — "выбивальщики". Понял? Полюбоваться на их синие рожи успел? Еще один, который изображал из себя дежурного, тоже был вырублен, но так, легко. Домой отпросился. А Лесков, знаешь, где? В Сербского отправили. Он только одно твердил: "Он через дверь зашел, он через дверь зашел", — одно по одному, ни на какие вопросы не реагировал. Как заело у него! Взгляд дикий, безумный. Медики на за что не ручаются...

У следователя отлегло от сердца. Не маньяк Егор, "око за око" наказал, как в библии сказано, не более. При мысли о последней, почувствовал холодок. Там еще и апокалипсис описан...

— Как ты понял, всех собак на меня повесят, — прервал его предчувствия генерал. — Перед рапортом об отставке, я подписал приказ о твоем возвращении в проект "Мерлин". Согласен возглавить его снова? — сказал, упершись твердым взглядом в лицо Шувалова. А в глубине глаз досада и... чувство вины?

— Так точно! — Александр Сергеевич вскочил и ответил чисто по-уставному.

— Обижаешься? — исподлобья спросил оставшийся сидеть Краснов. — Зря. Я виноват и я один отвечу. Ушел бы от тебя — отвечал бы ты. Лесков был последнее средство. Эх, знал же, что он дурак, но не настолько же! — в сердцах хлопнул по столу. — Надо было самому контролировать. Да! Ты еще не знаешь, но в хранилище еще один труп — "серый" и двое пострадавших, замерзших до посинения, из отдела "П". "Серый", который главным был... Ну, разберешься, — закончил он, вставая. — Приступай, Александр Сергеевич, а я пойду, не буду тебе мешать, — сказал и решительно зашагал из кухни.

В коридоре обернулся:

— Найди его, слышишь? — произнес своим зычным голосом, не обращая внимания на других сотрудников. — Он нам очень, — подчеркнул это слово и повторил, — очень нужен.

ФСБ встало на уши, подтянув и смежников из МВД. По легенде, они искали бородатого длинноволосого маньяка, убившего в одиночку кучу народа.

Мировые страсти после массовой сектантской "явки с повинной" постепенно сникали. В западных странах еще продолжались демонстрации, больше по инерции, у нас на улицах была тишина. Только телевизор отыгрывался, подогревал эту жгучую тему, давил на мистику. Шли многочисленные ток-шоу по поводу колдовства-религии; во многие передачи, включая невинные "квартирные ремонты" и "кулинарные страсти", приглашались соответствующие "эксперты": маги, экстрасенсы, уфологи и прочие не от мира сего; выпытывали заявления у официальных лиц, которые устали отбрехиваться — и все. Ну, люди, случалось, поспорят в общественных местах, пообсуждают дома с родными, выскажутся на форумах в соцсетях, напишут в блогах — в общем, текла обычная жизнь. Тревожности, какого-то особого беспокойства в обществе не было. Городская аура тоже была на удивление спокойной. Не к добру это было, я чувствовал.

После первой ночевки у Тимура, мы с Зиной сняли двушку неподалеку от его дома. Телефонный звонок, встреча, легкое внушение с моей стороны, деньги на бочку и готово — устраиваемся на новой хате. На Зинин вопрос, откуда деньги, последовал честный ответ — в квартире забрал. На её пристальный взгляд — честный ответ: "Я — не зверь, Зина!". Она была неглупой женщиной, уточнять не стала.

Заканчивается вторая неделя, как я провожу ежевечерние занятия с учениками. Сегодня попробую инициировать. Сильно беспокоит всеобщее общественное спокойствие, а что делать? Как узнать об открытии портала? Эти мысли текли параллельно работе с учениками, параллельно с разработкой новых "земных" рун.

Раз ядерная физика, то базовыми рунами стали кванты света, тепла, массы, движения, звука (колебаний), информации (бит), жизни (витаон). Последний — абсолютно искусственный, зато понятный Сине: как бы "мельчайшая частица жизни", но не вирус и даже не ген. По физической аналогии — квант жизни.

К базовым добавились пятнадцать управляющих рун: протон, нейтрон, электрон, позитрон, да операторы, массивы, множества и так далее из области программирования и, разумеется, цифры. Они были самими обычными, арабскими, и к рунам я их не отнес. Главное — все двадцать две руны плюс цифры от ноля до девяти "чувствуются" стихиями, а каждая базовая руна своей стихии может конвертировать сырую (или "общую") ману в соответствующую стихийную.

Это был прорыв. Скольких трудов и нервов мне это стоило — подсчитать невозможно. Пусть написано только одно заклинание, зато оставлен огромный задел на будущее. Кстати, первое плетения я значительно улучшил: добавил ограничители по скорости наполнения и по объему маны. Единицу количества маны оставил прежнюю — уровень. Правда, чему он соответствует в новой системе, пока было не ясно. Работать и работать. Все двадцать две руны имели семь вариантов написания — свое начертание для каждой стихии. Только цифры оставались неизменными. Я попытался было разобраться в причине этого универсализма чисел, но быстро оставил, не до того сейчас.

Мелом нарисовал круг и семь новых рун-стихий в классической последовательности с привязкой к ходу солнца. Внутри круга написал по-русски: "знание — сила" и так как место оставалось, добавил, что "сила в правде". Пойдет. Я не знал, как переводилось изречение, вписанное в круг инициации у древних эгнорцев. За кругом расположил двенадцать килограммовых кирпичей, наполненных маной под завязку, расположив их через равные расстояния. Потом мысленно произнесу магическое слово "Лизия" и заставлю сформировать над кругом купол сырой силы, которая сымитирует "место силы". Вот и все, готово.

Первым в круг вошел Тимур, прочно занявший в четверке эзотериков место неформального лидера.

— Не волнуйся, Тимур, ты все знаешь, мы все проходили, — подбодрил я его. Его аура выдавала мандраж.

— Я спокоен, — ответил он и сел в позу лотоса. Они все умели это делать, еще до встречи со мной. Эзотерики, одним словом.

Надо расслабиться и войти в "астрал". Конечно, не в настоящий магический, а в свой, по большей части иллюзорный. Каждый описывал его по-разному. Скорее всего, это была глубокая медитация с сильным погружением в измененное сознание. Но Фиона не была в этом уверена, она чувствовала легчайшие колебания тонкого мира, не характерные для обычного транса. Я, разумеется, не забыл предупредить учеников о возможном "заманивании" стихиями новообращенных магов, с целью оставить душу чародея в астрале, растворить в себе. Это была своеобразная проверка на силу воли, на стремление человека к реальной жизни — Фиона этот эффект, который встречался далеко не всегда, давно мне объяснила.

— Готов, — сказал Тимур и закрыл глаза.

Я подождал, пока его аура успокоится и "запустил" купол силы. Получилось, и довольно легко. Мана словно сама знала, что надо делать. Мое вмешательство заключалось лишь в небольшом волевом усилии, чтобы не дать куполу сильно разрастись вверх. Края он держал прекрасно, как раз по нарисованному кругу.

Инициация прошла почти так же, как в нашем эгнорском "Офисе", с единственным различием — стихии не пытались удержать неофита в астрале.

— Значит, правильных людей ты выбрал, — сказала Фиона по этому поводу.

— Или стихии тебя знают, и не захотели расстраивать, — продолжила Синя и вставила шпильку. — А то вдруг твои протеже тебя опозорят? Неудобно будет перед великим тобой, вот и застыдились стихии.

Знаки вспыхнули, стали объемными и "втянулись" в ауру Тимура. Следом за ними туда последовала надпись, а потом в неё хлынул поток маны. Накопители разрядились за пару секунд, а это... очень много, на целый портал в другой конец земли хватило бы. Под конец, купол сверкнул ярким белым светом, на мгновенье скрыв фигуру Тимура, и все стихло.

Новорожденный маг открыл глаза через несколько секунд после этого. Осмотрелся и с довольной улыбкой вышел из круга. Поклонился мне:

— Спасибо, учитель, за новую жизнь, — сказал абсолютно серьезно. Выпрямился и застыл в ожидании ответного слова.

— Прости, ученик, что дал тебе слишком мало, — вырвалось у меня.

Он посчитал себя свободным и кинулся обниматься с друзьями. С них, наконец, сошло оцепенение. "Фух", — я мысленно выдохнул и продолжил зарядку накопителей. Я волновался не меньше, если не больше Тимура.

После полной зарядки накопителей я позвал следующего. Им оказалась Лара. За час инициированными оказались все четверо, круг не отверг никого.

— А ты хочешь? — спросил я у Зины на волне отличного настроения, больше для проформы.

— Хочу! — сказала она совершенно неожиданно. До этого категорически отказывалась.

— Зина! Подумай, ты беременна! — я взволновался не на шутку.

— А зачем предлагал?!

— Да я знал, что ты не согласишься!

— А теперь хочу! — возразила еще более упрямо и попыталась меня успокоить. — Не переживай, все будет хорошо. Сама не знаю, что на меня нашло. Думаю, это она, — Зина выразительно погладила живот.

Я без всякого узи узнал пол ребенка.

— Заходи, — произнес я решительно, хотя у самого сердце уходило в пятки. Но внезапно почувствовал, что так надо, так правильно, так будет гораздо лучше.

У неё получилось не хуже, чем у других, только сидела она в круге очень долго, с бледной бессознательной аурой. Лишь спустя четверть часа, когда мое сердце готовилось разорваться, аура вспыхнула всеми красками маны. Еще пять минут и я плюнул бы на неизвестные последствия, которые даже примерно вообразить невозможно, и вытащил бы её из круга.

— Минимум сумасшествие ей было бы обеспечено, — сразу вмешалась Фиона.

— А что надо было делать, по-твоему?

— Не знаю, но не вытаскивать из круга. Через астрал бы к ней зашел, я бы подсказала.

— Все, проехали, — прервал я этот диалог.

— Я бы сказала, что подъехали... — возразила Фиона загадочно.

— В смысле? — насторожился я.

— Позже объясню, пока не уверенна.

— Что с Зиной? — спросил я уже с напором.

— С ней все в порядке, я имею в виду, что ничего не кончилось и даже еще не начиналось... — ответила нехарактерно иносказательно.

— Ах, вот ты о чем! Сам жду с нетерпением. Что-то почувствовала? — я понял о чем речь и не на шутку встревожился.

— Очень-очень сомнительно. Ты не переживай, отпразднуй пока, я обязательно сообщу.

Мы и отпраздновали.

Следующим вечером я спокойно, окинув тревогу, учил всех "рисовать" руны. Как "скрытно", в астрале, так и "открыто", в ауре. А еще через день Фиона наконец-то выдала:

— Рвутся верхние слои астрала, создается проход между мирами. Пока только формируется. Решили сэкономить, — ухмыльнулась она. — Порталами быстрей, но затратно. Большой оравой собрались, видимо. Пора, Егор, надо определиться с местом, я не могу отгадать направление.

— Но мы же только на это и надеялись! Как еще нам узнать?! — я буквально завопил от досады.

— Не знаю. Собери учеников, и я еще подумаю. По моим расчетам и интуиции, у нас есть примерно сутки.

— Зина! — заорал я. Она была в ванной, стояла под душем. Не услышала.

Придется самому срывать всех с занятий. Как назло, время — полдень, самые лекции-семинары. В итоге, Зине тоже пришлось присоединиться к дозвону — у Ларисы и Виктора телефоны были выключены. Наконец, побросав все вся, наши студенты собрались у нас. Я взволнованно вещал:

— Демоны открывают проход на Землю, в течении суток, нет уже раньше, к ночи они его откроют. Я жду этого, но мне надо знать, куда откроется проход, иначе все без толку, я не смогу их остановить. И никто не сможет. Армии всего мира — ничто пред ними. Только если превратить Землю в радиоактивный пепел. Но не такие демоны идиоты, чтобы дожидаться взрыва: попрыгают порталами. Да и защиту высокоуровневую можно придумать... Ну? Ваши мысли.

— Да это мы уже слышали! — отмахнулся Виктор. — А ты в одиночку что можешь сделать? Об этом молчишь... — последнее произнес обиженно.

— Я — могу. Но лишь в момент их явления на Землю. Как — потом объясню. — сказал я безапелляционно. — Где? Куда прибудут? Должны быть точки, которые их тянут, не может пробой открыться абы куда!

— Те демоны, которым жертвы приносили? — уточнил Тимур. И он, и остальные были странно спокойны. Только Лара нервничала, окидывая друзей недоуменно-возмущенным взором, как бы говорившим: "Эй! Вы чего? Очнитесь!".

— Именно, — терпеливо ответил я.

— Элементарно, к пирамидам, — заявил Тимур.

— Точно? — переспросил я с нажимом. — Это было бы слишком просто. А если к Мексиканским пирамидам? Или в район Тунгуски. Не зря один из главных "серых" все время об этом бубнил. Я не успею мотнуться туда-сюда; открытие их портала — секунды, а моего, из-за накопителей — минуты.

— Почему вы такие спокойные?! — взорвалась, наконец, Лара, вскакивая с дивана. — Демоны! Египетские боги-демоны идут! Мы давно об этом думали, переживали, а вы сидите как... как... — девушка задохнулась от возмущения, судорожно дергая руками, будто замахиваясь на каждого и... плюхнулась обратно. В глазах появились слезы. Лара закрыла лицо ладонями. В ней было столько обиды и разочарования, что сердца окружающих не могли не дрогнуть.

— Ларочка, — обнял её Виктор, пытаясь утешить. — Мы всё прекрасно понимаем, но теперь у нас есть учитель, — говорил он, успокаивающим тоном. — Он попросил помощи. Ты у нас самая египтянка, подумай, пожалуйста, как ему помочь.

Повисло молчание. Ученики вроде как размышляли. Лара, уткнувшись в плечо Виктора, успокаивалась. Прервал этот мощный мозговой штурм Александр:

— Пирамиды — накопители энергии, это доказано, значит, туда открыть портал легче всего.

— Я знаю, — ответил я. — Они хранят силу. Надежно хранят, её трудно извлечь, но они смогут. Только к созданию портала она не имеет отношения: демоны создают проход из собственного мира за счет собственных ресурсов. Проход гораздо больше размерами, но гораздо медленнее портала, который практически мгновенен. Океанский лайнер с тысячами пассажиров против истребителя с двумя — тремя пилотами. Где-то так.

— Все равно, — не сдавался Саша. — Когда демоны явятся, им надо быть ближе к источнику энергии!

— А как, по-твоему, действую я? Мне не нужен источник рядом со мной, главное, чтобы он в принципе существовал в этом мире. Думайте дальше.

Вяло потекли разные предложения, уже без уверенности. Шмыгнув носом, высказалась Лара:

— Как досадно! Я прочитала все, что смогла найти о Древнем Египте, и нигде нет упоминания о месте возвращения богов!

— Да, Лара, жаль, — поддержал я её. — Я тоже перерыл интернет.

Конечно, это сделали Крася с Фионой, но какая разница?

Во мне поднималось беспокойство. Это что же получается? Все усилия насмарку?

— Примерно за минуту до открытия прохода, его станет четко видно в астрале, — подсказала мне Фиона, в "мозговом штурме" тоже участвовавшая. — Можно будет спроецировать место открытия на реальный мир.

— В каком радиусе? — я заинтересовался.

— Точно сказать нельзя, примерно сто — двести километров. Предупреждаю еще раз — не уверена.

— Спасибо, Фионочка, хоть что-то. Предупреди, если сумеешь определить время поточнее.

— Я все понимаю, обязательно! — очень серьезно так сказала.

— Значит, так. — Обратился я к присутствующим, решительно хлопая ладонями по коленям. — Мне тут подсказали, — стукнул пальцем по своей голове, — и я решил...

Выдержал паузу, пронзительно всех оглядывая.

— Резко ускоряем обучение. Выходите в астрал. Я тоже выйду и позову вас, а вы придете ко мне. В Эгноре это делали уже опытные маги, но у нас нет выбора. Начинайте.

Ученики, в том числе и Зина, крайне заинтриговались. Уселись поудобнее, кто — где, приняли позу "лотоса". Я откинулся на спинку стула.

— Начинать? — с волнением спросила Лара. Я кивнул.

Все закрыли глаза. Зина, бросив на меня сомневающийся взгляд, закрыла глаза последней. Я подождал минуту и зашел в астрал.

В свой домик хоббита. Вызвал образы учеников и послал им приглашения. Стены моей "кроличьей норы" в пяти местах словно растаяли, превратившись в овальные окна — проемы, за которыми виднелись мои ученики.

— Входите смелее! — крикнул я им.

Я не стал принимать облик Гэндальфа, чтобы не отпугнуть новобранцев, я остался таким же, каким был в квартире, а вот Саша и, что особенно меня удивило, Лара, превратились в классических эльфов. Такими, как в кино: очень красивыми с чуть заостренными ушами. Сашина бородка пропала. Что называется, насмотрелись и начитались. Не знал, что и Лара увлекается фэнтези. Впрочем, и остальные изменились в лучшую по их представлениям сторону. Зина стала высокой, пышногрудой красавицей, Тимур накачанным, как Шварценеггер, Виктор... он практически не изменился, только бородка стала заметно гуще. Странно, но отрицательных эмоций от вида этих "эльфов" я не испытал. Я почувствовал другое.

Сердце невольно сжалось от ностальгии. Пять магов: Рон, Витар, Агнар, Лиза, Лиона. Где-то сидела "хозяюшка" Агна, готовила что-нибудь вкусное... Хватит! Прочь грусть — тоска, не до тебя.

Молодежь с восхищением осматривали каждый себя и друг друга.

— Лара! — воскликнул Саша. — Ты то же?!

Не для одного меня её облик стал сюрпризом. Девушка смутилась.

— Отставить восхищения! — прикрикнул я. — Лишние эмоции — на свалку! Не дай бог, по неопытности выскочите из астрала, а этот мирок мой — заблудитесь! Всем сохранять спокойствие. Смотрите, — одновременно с этими словами домик хоббита преобразился в мою, бабушкину квартиру. Не стал воспроизводить свой Комесский замок, дабы избежать излишних впечатлений.

— Рассаживайтесь, — в комнате возникло шесть удобных кресел. В одно сел сам.

— Каждый из вас может создавать в собственном астральном мирке что угодно, но это после, успеете поэкспериментировать, сейчас нам нужна просто связь. Для этого необходимо представить себе четкий образ человека, с кем хотите связаться. Если он также будет в астрале, то к нему откроется окно. Коридор, проход, да что угодно! Главное, человек, то есть его астральный образ, сможет прийти к вам. Верно и обратное, вы можете войти к нему, если он не против. Ясно?

Молчание.

— Молчание знак согласия, значит, приступаем. Тимур, вернись к себе и попробуй позвать Лару.

— А как вернуться?

— Пожелай оказаться в том месте, где ты оказался, когда только зашел в астрал. Это твой астральный мир.

— Понял, — ответил он со всей серьезностью. — Только там ничего, кроме стихий нет.

— Научишься обустраиваться. Теперь ты знаешь, что это возможно. Отправляйся. Запомните: главное для всех вас эмоции. Вы еще не стабильны в чужих астральных мирах, запросто испугаетесь и заблудитесь... Да что я все одно по одному, отправляйся! — скомандовал я сурово.

Я очень волновался за ребят. Опыту два дня и сразу такое. Но ничего, прорвемся! Другого выхода не видел.

Тимур исчез минут через пять. Перед этим закрывал глаза и сосредоточивался. Еще через десять минут на стене комнаты за спиной Зины замигало световое пятно. Я разрешил открыться проходу. Это сродни интернет — конференции: кто организовал, тот и рулит. Остальные могут выдавать запросы на присоединение к конкретному участнику и только.

Проход походил на длинную трубу со светящимися стенками, но преодолел его Тимур за миг.

— Вот это да! — воскликнул он восторженно, тяжело дыша. — Не думал, что так трудно вообразить образ. Ты извини, Зин, что я тебя вызывал, просто решил что надо пробовать на том, кого хуже знаю, для тренировки.

— Чего ты задышал, как после марафона? — заметил я, иронично улыбаясь. — Здесь и дышать необязательно.

— Так это... устал! — Тимур, только сейчас прислушавшийся к собственному состоянию, выглядел так недоуменно и глупо, что его друзья рассмеялись.

— Тихо! — прервал я веселье, — спокойно. Сейчас на вас поглядим. Начали по очереди. Лара...

Сначала все открывали проходы ко мне, потом я доверил самостоятельно связаться Тимуру с Сашей, которые показались мне самыми продвинутыми. Под моим незаметным контролем, конечно! Получилось со второй попытки. После так же поступили остальные. Занимались почти сутки и вымотались донельзя.

— Расходимся, обедаем и снова собираемся.

— Ой, — опомнилась Зина, — а мы демонов не проспим?! — глаза её в ужасе округлились.

— Не волнуйся, во внешнем мире прошел от силы час. Точно никогда нельзя определить, но в этих пределах.

Прошло ровно тридцать четыре минуты. Очень даже неплохо! Плохо, что время все-таки шло и было четыре вечера.

За обедом Зина спросила:

— А что за квартира там была?

— Бабушкина, — ответил я.

— Где ты с первой женой жил? — спросила совершенно невинно, но подвох чувствовался.

— Зина! Мы обо всем говорили!

— Помню, — согласилась она внешне невозмутимо. — Особенно помню, что ночью ты уйдешь из моей жизни, — само безразличие.

Да что же это такое, у меня сейчас демоны из головы не выходят, а она!

— Зиночка, дорогая, мы сто раз на эту тему говорили, — зашептал я, заметно нервничая. — Я не оставлю вас с дочкой надолго. Соки из себя выжму! Так получилось, что у меня два дома и ты приняла это. Нам сейчас главное демонов победить, а ты в душе у меня ковыряешься! Если мы не угадаем, то я брошусь на них, и тогда меня не станет вообще ни для кого и никогда! Ты это понимаешь?! И тебя не станет и дочери. Вот о чем думай.

— Я знаю это, Егор... — прошептала с открытой грустью и отвернулась.

"Ревнует! Мир на пороге краха, а она со своей ревностью... ну как их, баб, понять-то?! — думал я, накручивая возмущение. Сердце рвалось домой, к Лизе и... было бы не прочь остаться... — Тьфу, черт! Демоны на носу и я туда же! Боже, помоги нам всем!..", — взмолился я чуть ли не по-настоящему.

С час реального, то есть около двух суток астрального времени тренировались, испытывая разные методы связи, пока не вышло более-менее стабильно. Снова поели. Аппетит после работы в астрале разгорелся просто жуткий. И опять полезли в астрал.

— Задача у нас, ребята, будет такая: разойдемся в пять наиболее вероятных мест на Земле, где возможно открытие прохода. Это Луксор в Египте, пирамиды Ацтеков, пирамиды Майя, Тунгуска, Бермудские острова. Остается незакрытым Стоунхендж и пустыня Наска в Перу, но это самое маловероятное место — людей мало.

— Нас шестеро, — твердо сказала Зина. Поняла, что это её я не включил в список.

— Ты беременная и, кроме того, кто-то должен остаться здесь, в квартире, на связи. Обычной, я имею в виду.

— Ты мне зубы не заговаривай! Я пойду, я так решила, — и вид её говорил о том, что переубеждать будущую мать было бесполезно.

Я нахмурился и сделал вид, что напряженно задумался. Конечно, я знал, как она отреагирует. Можно было бы запретить волевым решением, но зачем тогда инициировал? А вдруг, все-таки на том участке пойдет прорыв, где никого не будет? Тогда о будущем Зины и дочери можно будет забыть, будто их не было вовсе. Скрепя сердце, помня аналогичный случай с беременной Лизой, когда она решительно отправилась со мной и серьезно помогла всей нашей команде, я согласился, привычно обматерив "проведение", которое нагло подсунуло мне две схожие ситуации.

— Ла-а-дно, — процедил я. — в Стоунхендж пойдешь. Английский знаешь?

— Перевожу со словарем, — пошутила, довольно улыбнулась.

Наиболее вероятные точки я выбрал из прочитанных допросов "серых": оттуда они наиболее часто отправляли души. Стоунхендж — менее вероятен, чем остальные, о нем было всего одно упоминание.

— Каждый в своем месте выберет укромный уголок, чтобы никто случайно не потревожил, чтобы с аборигенами не объясняться, и выходит в астрал. Занимается там чем угодно. Когда начнется открытие прохода — вы почувствуете. Астральный мир изменится. Возможно, загромыхает или молнии забьют — у всех по-разному, но возмущение вы не пропустите — это точно. Более того, определите направление. Прислушайтесь к себе. Вы точно знаете, где север, юг и так далее.

— Действительно! — удивилась Лара. — А я в лесу всегда плохо ориентировалась, по признакам, а тут... здорово!

— А прислушайся ко времени... сколько сейчас?

Лара на мгновенье "ушла в себя" и брови её стали домиком. Но ничего не сказала. Я невольно усмехнулся, глядя на удивленные лица остальных учеников, но вводную продолжил давать серьезно:

— Потом, как определите направление, вызывайте меня. И все, ваша задача выполнена. Я отправлю обратно того, кто вызвал. А после победы остальных.

— Ну, уж нет, я хочу посмотреть! — выкрикнул Тимур. — Может, помогу, чем смогу.

— Как хочешь, — кивнул я. — Но главное, не мешать. Все ясно?

Яснее некуда.

— А где столько накопителя возьмешь? — задала вопрос Зина. Кстати, вполне логичный.

— Как где? В хранилище. А давайте-ка вместе посмотрим, что там твориться.

Фиона открыто, специально для учеников, показала составленную ею карту Москвы, приблизила Лубянку, "нырнула" в здание, в подвал и в хранилище.

Я фыркнул.

— Фиона! Не изгаляйся, не хвастайся картой, — постыдил я её мысленно и обратился к студентам. — То, что вы видите — это изображение хранилища, где стоит заряженная маной пирамида. Оно же является астральной меткой, по которой можно попасть внутрь, по этой самой метке создав туда портал.

Сейфовая дверь заперта, никого нет.

— Голуба, проверь воздух, Крася, как дела с наблюдением?

Ребята не слышали моих слов, как не видели красный и голубой лучики, протянувшиеся в хранилище. Здесь, в астрале, это была по сути лишь объемная картинка, но "девочки" прямо из астрала опустились по этой метке в реальное место. Им было не впервой.

— Воздух в норме, вентиляция включена.

— Микрофоны и видеокамеры выключены.

— Все выходим из астрала, — скомандовал я. Похоже, фсбэшники так и не заходили туда, раз камеры не заменили. Просто выключили — надоела моя невозмутимая рожа. Поняли, что меня там нет, и сами туда попасть проблематично, после работы Главного жреца Вениамина. Идиоты.

— Зина, тащи баулы, — сказал, когда мы вышли в реальность, в нашу съемную квартире, к нашим телам, сидящим в позе лотоса.

Три дня назад она ездила на рынок и купила десять дешевых вещевых сумок из мешковины. Меня, ввиду моей приметной внешности, с собой не взяла. Как-никак я в розыске, пусть и не показывают фотороботы по телевизору.

— Идем все. Задача — вынести как можно больше графита. Разобрать сумки!

Ребята загомонили, распределяя баулы, перешучивались, предвкушая нечто захватывающее. Первый проход через портал все-таки, это волнительно. Я ободряюще улыбнулся.

Первым в зеркало вошел Тимур. Я был замыкающим и, шагнув на пол хранилища, сразу наткнулся на Зину. Совсем забыл про освещение! В сейфе стояла кромешная тьма. Запустил яркий белый светляк.

— Предупреждать надо, — буркнула Зина, зажмуриваясь от неожиданности.

— А вспомни, как в прошлый раз здесь светло было? Не экономили чекисты, — подмигнул я ей и уже остальным. — Вот, графит. Разбираем пирамиду и кирпичи складываем в сумки. Берите столько, сколько сможете унести и осторожней — ронять и кидать нежелательно — края крошатся. Он вообще хрупкий, — предупредил я и, сев на пол и прислонившись к стене, вышел "свободным сознанием".

Подлетая к двери, услышал Тимуровский возглас: "Сколько здесь энергии, с ума сойти!".

В коридоре все по-прежнему было переплетено серыми нитями. Залетел в "операторскую". Двое знакомых "паранормалов" копались в нагромождении "серых" амулетов. Пирамиду с силой Смерти убрали, но нити заклинания были закольцованы прямо в стене, ведущей в коридор, так что амулеты можно совсем выносить — ничего не изменится. Наверное, пробовали. Я бы тупо "выжег" нити из стихии Смерти какой-нибудь другой стихией, но кто это сделает? Искренне посочувствовал бывшему родному отделу.

Вылетел обратно и буквально прошил тело... Шувалова! Он как раз подходил к дверям "операторской". Подполковник дернулся и глупо заозирался. На его лицо страшно было смотреть: под покрасневшими глазами, в которых застыло почти физическое страдание, красовались здоровенные мешки, такие большие и отечные, каких я в жизни не видел. Казалось, что они были специально приклеены скотчем, чтобы подчеркнуть общее выражение угрюмого недовольства и показать окружающим безмерную усталость. "Отстаньте! Надоели!", — вопило его лицо. Мне вдруг стало его жалко. А что делать?

С этой мыслью я вернулся в тело. Кстати, я все время слушал шутки ребят по поводу застывшего меня. Одна Лара пыталась их остановить: "Мужики, он на разведке, а вы его отвлекаете!", — бесполезно. Но я привык, и на шумы, которые раздавались возле покинутой сознанием головы особого внимания не обращал.

— Сколько собрали? — спросил, как только "очнулся".

— Кто бы взвешивал! — довольно ответил Виктор. — Но поднять еще можно.

— На меня не забудьте, — бросил я и подошел к двери.

Положил на броню ладонь и мысленно сказал Оранж:

— Что, милая, соскучилась, небось. Поработай, выжги нити "серых".

— Легко! — взревела пламенем Оранж. На публику сыграла. Я улыбнулся.

Надо помочь ведомству. Как ни сложится моя миссия, мана всегда пригодится. Что я, зря амулеты делал? И штампы, поди, до сих пор работают. Допустим, пропущу я демонов. Тогда хранилище очень даже понадобится. И если, дай-то бог, одолею тварей, то все равно сила Смерти актуальность не потеряет, не произойдет того, что случилось в Эгноре, когда я победил Вартараара.

Местный неизвестный божок хитрее будет: он не придет сюда аватаром, не встретится со мной в честном поединке, а значит, так и останется "курировать" местную силу Смерти. Так что жертвоприношения, к сожаленью, могут возобновиться. Только, надеюсь, ему долго придется искать других демонов.

Один из участков серого плетения касался двери. К нему и направила собственную нить Оранж. Потом пошла вдоль серых нитей. Минута, и к дверям с той стороны можно подходить свободно. Это далеко не древние эгнорские заклинания-ловушки, с которыми такая наглость не прошла бы. Заполучил бы я ответку — мама не горюй! И восстановились бы сами. Эгнорские Руины древних городов неплохо ими охраняются, в течении многих тысяч лет уже.

Если бы кто-то находился в коридоре, то он бы, как минимум, обомлел: алое пламя чертило узоры прямо в воздухе, уходило в стены, не обжигая краску и возвращалось назад, продолжая танец.

— Готово, — доложила стихия Огня. — Враг повержен!

— Вольно, солдат! — ответил я ей.

— Ну что, ребята, — спросил, оборачиваясь.

— Еле поднимаем, — ответил за всех Тимур. — Зачем ты силу Огня гонял?

— Да так, помог органам, — ответил я уклончиво. — Выдвигаемся обратно.

Обратно шли в той же последовательности, что и сюда. Я — замыкающий. Как только я пересек плоскость портала, светляк погас.

Видеонаблюдение в хранилище возобновили сразу после удивленного возгласа экстрасенса Петрова:

— Александр Сергеевич, "серое" плетение пропало! Совсем! Мы здесь ни при чем!

Камеры, срочно включенные по распоряжению Шувалова, успели засечь в помещении наличие света и его внезапное исчезновение. Когда включили освещение хранилища, то Петров, пытавшийся нейтрализовать узор "серых", тихо присвистнул, глядя на монитор. В двух гранях пирамиды не хватало существенного количества кирпичей. На первый взгляд — килограмм двести с копейками. Стоящий за ним Шувалов довольно улыбнулся.

Дома взвесили добычу — вынесли двести сорок килограмм, плюс "мои" двенадцать, с которыми я практически не расставался. Слился с рюкзаком, привык к нему и почти не замечал.

Помылись и поужинали. Восемь вечера. С ума сойти! В любой момент Фиона может скомандовать выдвижение по позициям, в Москве давно стемнело.

— В астрал, ребята, — распорядился я.

Там мы обсудили кто где будет находится, решили во сколько по гринвичу будут короткие перерывы для выхода из астрала и многое другое.

— Теперь самое главное, ребята, — я вытянул руку, и на ней возникла стопка из пяти тонких одинаковых книжек в красных обложках с надписью: "Магия. Теория и практика", — разбирайте.

— В них все мои знания по Эгнорской и, главное, по Земной магиям. С теорией. Это очень важно для практики, поверьте, надо знать магическое мироустройство. Эгнорская практика дана в объемных картинках с подробным описанием. Земная включает одно действующее заклинание и несколько заготовок других. Объяснена система, как создавать новые плетения. Вы люди умные, разберетесь. Тимур — программист, Саша — физик, Лара с Виктором — гуманитарии, Зина — медсестра, то есть представитель биологической дисциплины. Ставьте опыты, рассчитывайте. Никто не запрещает пользоваться компьютерами и вперед, мир открыт! Накопители есть. Только без меня вам придется наведываться к месту падения тунгусского метеорита и заряжать их. Попробуйте в том месте произнести слово: "Лизия", возможно это поможет с маной. Вроде все. Да, Тимур, у тебя на диске "Д" скрытая папка "Мэйджик", в ней все тоже, что и в книжках, но советую заниматься в астрале — это гораздо быстрее.

На несколько минут повисло молчание. Первый высказался Тимур:

— А не слишком тонкая книжка? Как детская.

— Более того, в ней много иллюстраций. Нет, Тимур, не тонкая. Хочешь, сделаю фолиант? Форма не важна. Это чистая информация в виде скрученной флуктуации астрального поля. Для средневековых магов, а их в обитаемых мирах большинство — это полуразумный астральный дух, раб владельца определенного астрального мирка. Раб, потому что его нельзя украсть, он будет служить только хозяину. В частности, вам. Книги унесете в свои миры и легко их там найдете. Если хотите, назовите именем собственным, я даже настаиваю на этом. Это как прописка нового пользователя в компьютере. Пароль встанет автоматически — вы сами и будете паролями. Потом, как зайдете в астрал, просто позовите.

Учебник был шедевральным творением Фионы и Краси. Оно получилось не только потому, что стихии сильно "поумнели", и даже не столько из-за этого. Они создали виртуальный астральный компьютер с псевдо-живым интерфейсом. Идея была заимствована у настоящих земных компьютеров и творчески переработана. В эту астральную машину были загружены мои магические знания, систематизированы и адаптирован под астрал.

Я попросил не делать учебники в виде ноутбуков или планшетников. Пусть будет классическая книга, магическая: выплывающие иллюзии, говорящие участки и саморазворачивающиеся плетения с полным разбором участков. Но основной текст — буквы. Пусть читают. При желании, её можно скопировать. Но только по желанию одного только владельца и в копии имя пользователя будет пустым. В неё, во вторую, можно самому добавлять инфу, можно дальше множить похожие книги с вытаскиванием части знаний (с переносом или копированием), в общем, работать как на обычным компьютере. С "матричной" же книги стереть изначальную информацию невозможно. Обо всем этом подробно изложено в "инструкции пользователя", изучат. Хочу и надеюсь, что сообщество магов моей школы будет расширяться.

— Подготовьте по три килограмма графита, с собой возьмете. Если что, сырой маной прикроетесь, а в этом случае силы нужно много.

— Так, — продолжил, хлопнув себя по коленкам. Похоже, этот жест начал входить в привычку. — Книжки раздал, значит, вам есть, чем заняться в астрале. А теперь... марш собирать шмотки!

У Лары никого дома не было, поэтому я отправил ей домой порталом. Её ждали Бермуды и собраться необходимо соответствующе. Остальные рылись в наших с Зиной и старых хозяйских шмотках, которые пожилые люди доверчиво оставили. Вернее, не захотели возиться.

Я подготовил дополнительные накопители. В самую дальнюю точку, в Мексику, необходимо двадцать килограмм. Их забил в большие сумки количеством семь штук. С запасом. И рюкзак еще возьму. Отложил ребятам по три кило в пакеты. Оставшийся графит аккуратно, не торопясь складировал в пирамидку. Каждое свое действие я обдумывал, со всех сторон обсасывал и отмечал в сознании, как выполненное — это успокаивало. А напряжение росло. Подумал и повесил на всех учеников заклинания маскирующие ауру и "отводящие глаз". Они прекрасно, с легкой обработкой Фионы, работали вместе.

Через полчаса позвонила Лара, и я сходил за ней. Она оделась как на пляж и на всякий случай взяла дождевик.

Как я ни готовился, как ни ждал неизбежного, но все равно сообщение Фионы прозвучало неожиданно, как обухом по голове ударило:

— Есть начало прорыва верхних слоев! Пора.

— Пора, ребята, — повторил я, тряхнув шевелюрой. Все. Волнение — вон, на сердце лег холод решимости.

Первым к пирамидам Майя перекинул Виктора. Место выбрал по спутниковой карте скальное, а стало быть пустынное, а угодили мы в густые заросли. Здесь день только начинался.

— Тебе повезло, сиди и не высовывайся. Удачи.

— Тебе удачи, Егор и... прощай. На всякий случай, — улыбнулся, протягивая мне руку. Крепко пожал. — Задай им жару. Надеюсь, это будет рядом со мной.

В квартире поменял сумку и отравил Сашу к Ацтекским сооружениям. Тоже тепло попрощались. Правда, он угодил в какую-то яму, и мне пришлось помогать ему выбираться. Место, на первый взгляд, было безлюдное.

Тимур пошел на самое вероятное место — к Египетским пирамидам. Здесь стемнело, поэтому и под барханом он находился как бы в безлюдном месте. И это метрах в трехстах от пирамид. В них действительно светилась огромная сила непонятного формата. Мне не взять.

Тимур попрощался самонадеянно:

— До скорой встречи.

Лара угодила в колючие заросли на краю джунглей. Материлась! Я заслушался. Отошли от колючек и нашли вполне неплохое место, скрытое густыми зарослями. Правда, людей на пляже хватало, но они находились достаточно далеко. Лара быстро разделась до купальника, нацепила солнцезащитные очки и панаму. "Заодно и позагораю", — добавила к теплому прощанию с пожеланием удачи.

Со Стоунхенджем тоже были проблемы с десантированием. На карте была обозначена низина между холмами, а в реальности — центр какой-то возвышенности. Мы быстро сбежали вниз. Надеюсь, никто в темноте не заметил портала. "Сторожка" показала отсутствие людей в радиусе двухсот метров. До самих камней было около пятисот.

— Ну что, мой временный муж, давай прощаться, — весело сказала Зина. Не ведаю, что у неё на самом деле на душе творится и знать не хочу!

— Зинуль, я обязательно вернусь! — дежурно пообещал я. Погладил девушку по животу. — И ради неё — тоже. В конце концов, мне тебя еще забирать отсюда, а ты говоришь, как навсегда прощаешься! — сказал я бодро.

— Ты специально сказал "тоже", чтобы я подумала, что ради меня! — заключила, не теряя внешней веселости.

— Не начинай, ты совсем не умеешь стервозничать, — усмехнулся я, надавив на её носик. — До встречи, мне пора.

Зина делано безразлично поцеловала меня в щечку и быстро отвернулась, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. У меня у самого першило в горле. Хорошо, что надо уходить.

Мне досталась Тунгуска.

Ночь, трескучий мороз под сорок пять градусов. Я вышел около нити "Лизии" и сразу утонул в снегу, провалившись по грудь.

В Ямбурском урочище находился Истинный алтарь, которых по стране было всего три. Тоже вероятное место высадки и до него сто пятьдесят километров. Вовремя засеку — достану. Но все-таки души отправляли отсюда, значит, сюда демонам прийти удобней. Людей вокруг нет, зато сила рядом. Владеют ли демоны естественно — стихийной? Скорее да, чем нет. Тот, в Батвии, создавал что-то на основе природных стихий, в меня пулял. Однако, чувствуют они себя в человеческом мире отвратительно, только лишь душами и спасаются.

"Каменной пеленой" я раздвинул вокруг себя снег, окутался теплым воздухом и сел на сумку с графитом. Пуховика, вязаной шапочки, джинсов с трико под ними, зимних сапог было вполне достаточно, даже жарковато. Чуть остудил воздух.

— Здравствуй Лизия! — произнес я вслух. Показалось, что ниточка шевельнулась в ответ. — Как видишь, пришел. Демонов жду. Не в курсе, они сюда нацелились или как?

Нитка неопределенно пошевелилась. Я трактовал это как "не в курсе".

— К тебе люди начнут приходить, маги — всестихийники... Ты знаешь?! А, понял, по инициации! — нить, как мне показалось, согласно согнулась. — Назовут твое имя, ты помоги им, силы дай побольше. Не понял, что за отрицание? Не отрицание? А что?

Она как-то непонятно вертелась, постепенно расширяя вращение, а потом резко вернулась на место.

— Ничего не понял. Не согласна помогать? — снова не то, вроде, согласна. — Тогда что?

Опять бессмысленный танец. Плюнул и оставил "Лизию" в покое. Что с ней взять — сила есть сила, ума не надо. Но осадок от недоговоренности остался и он меня сильно задевал, заставлял думать.

— Как ты вообще здесь появилась, — пробормотал я и вошел в астрал.

Если честно, то я опасался встречаться с "Лизией" в астрале. Сила добрая, материнская, но очень уж... большая. Неуютно. Но обойти "разговор" не удалось — в астрале на меня обрушился бездонный космос.

Звездолет в форме огромной баранки с различными непонятными надстройками (очень похожий на конструкцию из фильмов о космосе) летел себе и никого не трогал. Вдруг на его борту вспух пузырь и лопнул, выбросив ослепительное синее пламя. Сразу появились звезды. Причем, с одной стороны красные, а с другой голубые. Сам корабль размазался, словно растянувшись до бесконечности. Я внезапно осознал, что одна из синих звезд по ходу движения звездолета — Солнце. Синее, из-за эффекта Доплера* — корабль приближался с неимоверной скоростью. Он вышел из... "гиперпространства", пусть будет так, и теперь двигался со скоростью близкой к скорости света. Вдруг, по ходу корабля возник белый полупрозрачный диск. Он сам собой соткался из белых нитей. Машина прошила его и стала распадаться, как бы тихо таять.

Закончилось все перед самой поверхностью Земли — последний "кусок" растаял, а ниточка от того диска, которая случайно зацепилась за корпус "вросла" в землю. Я понял, что мертвый корабль был по частям перенесен в другое пространство, реальность или что-нибудь в этом роде, а нить силы совершенно случайно оказалась привязана к земле. Если бы не тот белый диск, то неизвестно, что стало с Землей. Да что с Землей, со всей системой! Энергия в корабле была колоссальная.

Или не диск? Что-то он мне напомнил.

— Спасибо, Лизия, объяснила свое появление, но более понятно, если честно, не стало. Кто сделал то плетение? И не вижу задачи твоего нахождения здесь. — В ответ на меня дохнуло заботливым недоумением: "А помощь тебе?". Вопрос о создателе того плетения проигнорировала.

— Понял, ты наша себя. Когда я тебя назвал, ты самоопределилась.

"Верно, но не все. Мое имя совпало с древним именем этого мира, а случайностей во вселенной не бывает...", — отчитала меня, как мудрая мама нерадивого сына. У меня резко пропал интерес к общению с ней. В ответ почувствовал легкое доброжелательное снисхождение.

Займусь-ка я лучше новыми заклинаниями.

— — — — — — — — — — —

*Эффект Доплера — знаком всем водителям, кто хоть раз платил за превышение скорости. Довольные или притворно участливые гаишники показывали вам циферки на радаре. Он как раз использует этот эффект: укорочение длины волны при приближении тела, удлинение при удалении. По отражению изначально известной волны, легко определить скорость. В нашем случае — голубое смещение спектров звезд означает, что корабль приближается с огромнейшей скоростью!

Глава 30

Плетения не складывались. Не получалось полностью унять волнение. Да и периодические сообщения от учеников не способствовали творческому процессу.

У них все было нормально. Только у Лары случались небольшие проблемки из-за скопления людей, но они решались сами собой — на неё, скрытую "отводом глаз" и кустами, не обращали внимания. Проходили мимо по своим нуждам и все. Правда, Лару, когда она выходила из астрала, это раздражало. Не выдержала и поменяла позицию на "подальше в заросли".

Фаербол или, по словам Игоря, плазменный шар. Стихия огня. Нагрев — квант тепла, помноженный эн раз. Вещество — любое, значит, ставим истинным любые значения множества н-п, то бишь атомных ядер. Каждый атом перебираем с определенным количеством тепла, которое можно задать точно. Допустим тысяч десять градусов. Ограничение по количеству ядер задавать или еще как? Нет, вставим квант пространства — по размеру. Добавим импульс и готово, теоретически должен лететь. Не до этого мне сейчас, не могу сосредоточиться, тревога растет.

Как не ожидаешь пренеприятного известия, оно всегда застает врасплох.

— Егор, у меня астрал трещит! Скорее, Егорушка!!! — это... Зина!

Я только-только немного отвлекся на интересное решение, как вдруг этот вопль. Сердце ухнуло в пятки. Специально на самое маловероятное место посадил и — на тебе!

Все. Лишние страхи — прочь. Я высунулся в широкое окно и увидел буквально рвущееся небо Зининого мира. Оно переливалось разными красками и с треском расходилось во многих местах, словно рвалось по швам.

— В каком направлении, Зина! — крикнул я ей, одновременно заполняя портал энергией.

— Северо-восток! — и показала рукой. Даже в астрале её глаза казались выпученными. В следующую секунду, вернувшись в реальный мир, я шагнул к ней.

Зина в зимней куртке сидела на пакете с графитом. Глаза закрыты, лицо расслабленное, но не спящее. По лбу и щекам периодически пробегали морщинки, под закрытыми веками суетливо бегали глаза, в волнении трепетали бледные крылья носа. Ночное небо Стоунхенджа со стороны северо-востока подсвечивалось непонятным белым отблеском. В нем отчетливо виднелись облака, буквально на глазах стягивающиеся в огромную спираль с центром из бледного белого света. Оставались мгновенья. Пульс гулко стучал в висках, отмеряя время. Ровно один удар в секунду. Внутри, в районе солнечного сплетения, закипала холодная ярость.

Это действительно был проход, Фиона оказалась права. Он гораздо шире и самое главное — долговечнее. Есть у него еще одно важное для меня свойство: он проходим в обе стороны. Хотя, по утверждению той же Фионы, от моей "абсолютной энергии" и портал в противоположную сторону вывернется, но не хотелось проверять это утверждение в реальном сражении.

Свечение становилось все ярче и ярче, пока вдруг не сменилось черным провалом. В окружении бешено крутящихся облаков он опустился к земле и застыл на высоте нескольких метров. Ураганный ветер сбивал с ног все вокруг, за исключением нас с Зиной. Мы находились под "каменной пеленой".

— Пора, — подсказала Фиона.

Но я и сам это почувствовал. Шагнул вперед сразу тремя своими сущностями. Время замедлилось.

Разделиться получилось легко, легче, чем тогда, в Батвии, в алтарном зале. Тогда мне потребовалось крайнее волнение, а теперь спокойно, почти на холодную голову. Я стал одновременно "свободным сознанием", астралом и самим собой. Сам собой появился резервуар с "абсолютной энергией". Мелькнула мысль: "А что случится с окружающим, с людьми по соседству?". Мелькнула и пропала. Из черного провала медленно опускался огромный человек с собачьей головой. Анубис. Точно — это они, и они в проходе.

Я рукой зачерпнул энергию, размахнулся и... услышал быструю речь Игоря:

— Скатай как снежок, не разбрызгивай попусту!

Не задумываясь, так и сделал. Серый "снежок" попал в Анубиса и легко, как пушинку втащил его обратно в проход. Следом полетел еще, еще и еще. На четвертом "снежке" проход раздулся в черный шар, сверкнул яркой вспышкой и пропал. Он словно схлопнулся сам в себя и пошла волна. Пошла по верхним слоям астрала, уходя все дальше и дальше, стремясь к точке создания. Что станет с тем миром, куда вернется "обратка" — представить невозможно.

Тряхануло и местный астрал. Взвизгнули "девочки", видимый астральный мир всколыхнуло зыбучими волнами, покрутило циклонами и... волнение успокоилось. А откуда-то издалека, постепенно стихая, продолжал доноситься предсмертный вой тысяч демонов. Может и не тысяч, как я их посчитаю? Но визг стоял знатный. Еще я заметил, как метнулась назад, к пирамидам, сила неизвестного мне формата. Она, видимая лишь "свободным сознанием", тянулась из Египта на встречу со своими хозяевам. Не успела.

Обычный земной наблюдатель, тот же Джеймс Голдсмит, наблюдал этой ночью необычное явление: кратковременную ночную бурю в районе Стоунхенджа. Ураганный ветер перевернул несколько автомобилей, сорвал пару крепких крыш, поднял в воздух кучу пыли и мусора. Несколько раз сверкнули далекие молнии. Грома, как ни странно, слышно не было. Неизвестным образом устоял и тысячелетний каменный дольмен, который всегда казался хрупким. "Умели предки строить", — наполнилось гордостью сердце Джеймса.

На минуту посходили с ума все магнитные приборы, глюкнул интернет по всему миру. Тысячи геймеров с досады разбили мышки, тысячи наблюдателей на метеостанциях, выпучив глаза, бросились звонить своим полярным коллегам: было ли северное сияние? Их собратья, операторы радиотелескопов поступили более разумно: перезагрузили аппаратуру. Помогло.

В знаменитой Чикагской многоэтажной тюрьме, сразу после ленча, подследственные по делу преднамеренного убийства с целью исповедования религиозного культа жертвоприношения легко собрались вместе, в пустой прачечной на десятом этаже. Двое застывших охранников стояли вдоль стены, а на полу спешно рисовалась пентаграмма с символами богов. Жрецов было шестеро.

— Готово, Вики, — сказал, поднимаясь с пола, один из жрецов.

— Ты, — обратился к толстому негру — охраннику Вики Пауэрс, Главный жрец трех Чикагских пятерок. — Снимай рубашку и ложись на звезду, головой к окну.

Толстяк подчинился. Второй жрец немного поправил его положение. Вики, с недавно взятым на кухне ножом в предвкушении опустился на одно колено, остальные в томительном ожидании разошлись вокруг пентаграммы. Их сердца пылали надеждой.

Им всем приснились боги. Пообещали, что сегодня к ленчу вернется сила, а сразу после него они сами явятся на землю. "Несите нам жертвы немедленно, — приказал Апоп. — Мы вознаградим тех, кто принесет нам больше! Это будет мерилом вашей усердности и вашей веры, по нему и воздастся вам. Не прячетесь боле, мы идем!".

Но пока приходилось прятаться, сила вернулась жалкими крупицами. Ничего, скоро первая жертва, за ней вторая, а когда придут боги... дух захватывало и пугало одновременно.

Прочитав длинный речитатив на древнеегипетском, Вики воткнул нож в сердце жертвы. Привычно хлынуло вожделенной силой, блаженство привычно растеклось по телу, но вдруг... в голову вонзился раскаленный прут. Раздался невообразимо дикий вой, в глазах мелькнули образы погибающих в муках богов, боль разрослась до силы сумасшествия, и сознание защитилось — провалилась в живительный омут беспамятства. Перед самым небытием, жрец успел почувствовать ноющую пустоту, словно лично у него вырвали часть души.

Очнулся Вики в холодном изоляторе. Лучше бы он умер. Боль в избитом теле меркла перед гнетом невообразимой тоски. В душе зияла пустота. Боги погибли, жить стало незачем. Бывший Главный жрец закрыл глаза и пожелал умереть. Потянулся к силе и направил её на остановку собственного сердца. Вдруг взвыл и подскочил, не замечая боли: у него есть сила! Она не ушла, боги оставили её!

"Спасибо, Великий Апоп!", — взмолился он, упав на колени.

Упер голову в кафельный пол и продолжил истово молился, пока не осознал, что молится совсем не Великим Богам, а кому-то другому и этого "другого" надо "отыскать" и это — цель его жизни.

Вики с облегчением улыбнулся. Сила есть, а значит, он легко выйдет отсюда. Соберет жрецов и направит всех на поиски нового Бога, который постучался в душу во время молитвы. Уснул Главный жрец с надеждой.

В эту ночь бог-наследник ему не приснился. Жрец не отчаялся, за свою долгую жизнь ждать он научился.

Я продолжал стоять единый в трех лицах. Время замерло.

"Подожди, — внушала мне Мать — Лизия, — ты не доделал дело. Подумай".

А вот это как раз мне давалось с трудом, сказывалось "разтроение" личности.

Демоны повержены, что надо?!

— Подумай, Егор, Лизия правильно говорит, — серьезно сказал Игорь.

— Не могу, объясни. Ты умнее, — слова я буквально выплевывал. Бесцельно держать три сознания — задача не из легких.

— Я не умнее, я — это ты. Вижу, как тебе тяжело, но потерпи, успеешь, время практически остановлено. Не мной, говорю это заранее.

— Бог, предположительно Баальзавор, пожертвовал демонами, — быстро продолжил говорить Игорь. — Зачем? Чтобы ты убрался. Что у тебя есть особенного? Правильно, "абсолютная энергия".

— Ты уйдешь, запасы добытой тобой маны кончатся и что тогда? Новое наступление "серых". Не забывай, он легко найдет других демонов и сила Смерти, я уверен, скоро вернется многим жрецам, если это уже не произошло. Опять начнутся жертвоприношения, число "серых" будет неуклонно расти, а почему?

Я промолчал и Игорь продолжил:

— Люди всегда хотели, и продолжат хотеть оставаться здоровыми, жить как можно дольше и как можно лучшей жизнью. Стать сильнее и неуязвимее, обрести богатство и власть. Сила Смерти дает это, а другой на земле просто нет. Понял?

"Я говорила, что случайностей не бывает?", — добавила свою мысль Лизия.

До меня, наконец, дошло, и я бросился в небо. Сразу стало легко — я обрел новую цель.

Горизонт расширился и плавно закруглился, превратившись в разноцветный глобус. Мой родной мир — планета Земля в данной реальности. Несмотря на ночную сторону, она была очень яркая, словно нарисованная блестящими красками. Голубые океаны, белооблачные циклоны, пустыни, белые шапки гор и многочисленная зелень степей, лесов и джунглей. Снег на большой части северного полушария. Подо мной Европа. Далеко слева проглядывается восточный берег американского континента.

Мне нужна "Лизия". Мысль прозвучала и... то ли я переместился, то ли Земля услужливо повернулась, но подо мной оказались безбрежные снежные поля с бледной зеленью вечнозеленых сосен. Белая нить выходила из снега и неслась в бездонную черноту пространства абсолютно прямым лучом, не истончаясь, игнорируя закон перспективы.

"Я понял, Мать, чего ты хочешь и знаю, что это нужно сделать", — думал я зачерпывая из резервуара вязкую энергию. Облепил ей, как глиной, неожиданно упругую нить силы, сформировал из серой массы цилиндр и с силой отправил его по нити-струне к земле. "Муфта" скользнула вниз и потерялась . Ожидание показалось вечностью, но эффект превзошел все мои ожидания.

Нить силы, складываясь сама в себя, точь-в-точь как телескопическая антенна, ушла к земле, исчезая из космического пространства. Через мгновенье в районе Тунгуски расцвел огромный фонтан. Нити-брызги разошлись во все стороны и упали на землю. В этих местах возникли новые фонтаны. Новые нити-брызги взлетали и падали, порождая и порождая фонтаны, которые постепенно заполоняли собой всю Землю. Это было так красиво, что дух захватывало! Будто цветы распускаются, друг за другом. Каждый свежий бутон пускает отростки и прорастает еще несколькими цветами, и идет наступление...

Через пять минут вся земля была оплетена нитями с четко видимыми "местами силы", где были уже не нити, а толстенные канаты, не тоньше, чем в эгнорских Руинах. Но это оказалось еще не все. Нити устремились ввысь и стали оплетать пространство вокруг планеты, уходя все дальше и дальше, становясь при этом все тоньше и тоньше. Это походило на изображение магнитного поля: ближе к полюсам — плотное. Далее, как бы исходя от одного полюса и возвращаясь к другому, туго искривленное, по мере удаления от магнита истончающееся, постепенно сходя на нет. Теперь все.

Для Земли — да, а у меня еще оставались свои нерешенные задачи. Я метнулся одновременно ко всем пяти ученикам, нежно поднял их и перенес в нашу съемную московскую квартиру. Они двигались, как сонные мухи, для них смена обстановки произошла практически мгновенно. Я невольно улыбнулся, глядя на их застывшие в недоумении лица. Это они еще не осознали, что теперь они полноценные маги в магическом мире, пусть и недоучки. На секунду задумался и добавил им в астральные книги новых знаний о новых земных реалиях. Еще подумал и вставил курс мастера меча. Пусть учат. Не им самим, так будущим магам обязательно пригодится. Зине добавил отдельное личное сообщение.

Теперь точно, пора. Миг, и я около Эгнора. Не менее красивый, не менее родной мир, только далекий. Непонятная блокирующая сила никуда не делась, не давала "подлететь" к планете близко.

"Я буду ждать тебя", — донеслась далекая мысль Земли — Лизии и я почувствовал, как она пропала из моей сущности.

Я все еще в трех ипостасях? Действительно, совсем забыл об этом и свободно держусь в таком состоянии. Появился испуг: "Смогу ли я вернуться к нормальной жизни?", — и услышал ответ:

— Сможешь, не переживай, — раздался спокойный голос Игоря. — Подлетай к своему Комесу.

Я словно очнулся из тупого состояния, в котором, ошеломленный, пребывал все время после того, как сделал Землю магической. Через секунду я завис над знакомой грядой низких зеленых гор с редкими белыми вершинами. Лето. Где-то там небольшая долинка, мой Комес... Лиза, сын, баронство. Как я соскучился! Сердце защемило, зубы свело от нетерпения, и я лихорадочно зачерпнул последнюю горсть энергии.

— Подожди секундочку, дай насладиться моим миром, — грустно сказал Игорь.

Я опомнился. Мне стало немного стыдно.

— Да, извини, я так и не смог до тебя достучаться.

— Ничего, я все понимаю. Там, в той постоянной эйфории, я тоже вел себя как последний кретин. Это ты меня извини.

Помолчали.

— Обрати внимание, эгнорские нити не расходятся в пространство, как теперь земные, а закручиваются назад. Словно упираются в стену и возвращаются, — заметил Игорь.

— Точно! Даже не в стену, а в зеркало, раз отражаются. Это явно искусственно сделано.

— Несомненно! И я боюсь даже подумать кем.

— Ясно кем! — ответил я, чувствуя необыкновенную легкость. — Богом с большой буквы, как угодно его назови. Ах, да, я забыл, что ты атеист.

Игорь, или как его там, на эту шутку не отреагировал.

— А ты не боишься, что взвалил на себя слишком много? — вдруг поинтересовался он, будто сам не подсказывал, как мне поступить.

— В смысле? — мне рассуждать не хотелось.

— Ты понял, о чем я. Что, если земная цивилизация закончится, как моя? Об этом ты не подумал?

— Подумал, и ты об этом знаешь. — Ответил я легкомысленно. — Если сильно заиграемся в могущество, как вы то, несомненно, так и закончится, если не хуже. Согласись, у нас изначальная точка выше вашей. Я имею в виду развитие науки. Но это когда будет! А пока мы реально закроемся от всех богов, которые точат зубы на Землю. И чего они раньше тянули? — в конце все же пришлось задуматься серьезно.

— Смотри, мир твой, — грустно вздохнул Игорь. — И не тянули, а нападали. Тогда наши, эгнорцы, помогли отбиться...

— Наверное, — согласился я. — И да, мир мой. Уже посмотрел, уже не исправишь, — мне тоже взгрустнулось.

Минуту помолчали, думая каждый о своем.

— Слушай, а у вас долго анархия была? Ну, после открытия магии, — поинтересовался я, представляя, что же сейчас на земле начнется. И был тому не рад.

— Ага, забеспокоился! Историки уклончиво об этом пишут, но особой анархии не было. Ману у нас чувствовали давно, просто не знали, что это такое и как подступиться. Даже шептуны не могли разгуляться — с конвертацией были проблемы. А потом... дураков с магией в начале было мало. Это же учиться надо, осваивать, заклинания составлять. Но потом появились. Да разберетесь, не переживай! У твоих учеников огромная фора! — подбодрил он меня.

И я согласился: какого лешего вздыхаю, надо быть оптимистом! Никакой катастрофы нет — на земле все работает, как прежде. Катаклизм, слава мне и богу, не наступил, а магия станет проявляться постепенно. С тех же "шептунов", в которые переквалифицируются некоторые нынешние экстрасенсы и прочие "уфологи", и начнется. И мои ребятки знаний наберутся, проявят себя, к ним потянутся. Все не так уж и плохо! Еще некоторое время подождал, из вежливости, кашлянул и спросил:

— Ну что, налюбовался?

— Да, Эгнор красив. Знаешь, я раньше никогда не смотрел на него с орбиты, а у нас были такие экскурсии, чтобы воочию полюбоваться. И многие не смотрели, мало было желающих. Всех устраивали инфотерминалы. И если честно, то там действительно впечатлений получаешь гораздо больше. Но сейчас я понял, что они были искусственными. Нет, я это знал, конечно, как любой образованный человек, но не думал, что насколько искусственными. Это... не передать...

— Ничего, потом с мыслями соберешься. Полюбуешься еще. Я не раз буду мотаться туда-сюда.

— Ого! И уже знаешь, как именно? — спросил Игорь насмешливо.

— Элементарно! Перейду в три ипостаси, пробью стенку и шагну.

— Во-первых, неизвестно, удастся ли тебе разтроиться без четкой задачи, направленной на что-то глобальное, а твое эгоистическое желание трудно назвать чем-либо подобным. Во-вторых, куда будешь бросать свой снежок? В белый свет? До этого кидал исключительно в конкретную цель. В-третьих, Эгнор — не Земля, астральные возмущения заметят сразу, а магов, имеющих власть и которые гораздо сильнее тебя — полно. Оно тебе надо, привлекать их внимание раз за разом? Перестроить телепорт — отпадает, ты воочию убедился в стене вокруг мира. Ничего тебя из сказанного не смущает?

Смущает? Надежду убивает! Так вернее. Ну, почти. Не может не быть выхода, я чувствую!

— Правильно чувствуешь. Я опытный оператор, пусть не такой талантливый... не спорь! Я знаю, что говорю, это не лесть. Но в пси-поле я соображаю гораздо лучше тебя. Смотри, вон, одинокая ниточка к стене подходит и отражается, видишь? Во-он там, — в ту сторону протянулась зеленая стрелка.

Заметил. Единичная нить — редкость, со всех сторон мана подходит пучками.

— Эту твою энергию можно не просто руками мять, но и вкладывать в неё код. Почувствовал? Попробуй вытянуть её длинным щупом, а на конце земными рунами написать имя любой стихии. И соответствующую руну-конвертор не забудь.

Я сделал это, не задумываясь. Вытянул податливую как пластилин "абсолютную энергию" в подобие копья, выдавил на конце земными рунами Земля и добавил базовую руну стихии Земли, она же — конвертор.

— Сделал, что дальше, — я доверился древнему магу абсолютно.

— Попади этим копьем в точку касания нити и стены.

Без проблем. Копье слушалось моей мысли. Мелькнула серым росчерком и скрылась в стороне касания нити.

— Попал. Что-то не видно последствий. Что дальше?

— Ты не видишь, а я знаю. Там, на блокировочной стене сейчас сидит мана Земли и ждет, когда её позовут. Напишешь в астрале имя, активируешь его, и тебя притянет к метке. Стеночка окажется пробитой и ты в неё провалишься без всяких астральных возмущений. Стой! — остановил он мою писанину. — Потом ты, объединившись из трех сущностей, полетишь вниз. Строй портал, ты в этом поднаторел. Метку замка, как только появится нормальный астрал, вызовешь легко, силы от той нити, которая подходит к "стене", и маны из твоего рюкзачка с графитом на создание портала хватит. Риск есть, но он оправдан.

— Да уж, — вырвалось у меня, — хотя... не убьюсь! Вызову кучу "воздушных подушек" на крайний случай, и в "каменную пелену" оденусь.

— Думаю, это не понадобится, — серьезно успокоил меня Игорь. — Слушай дальше, пока я с тобой. Обратный проход будет двух этапный: пишешь имя, активируешь — тебя притягивает к стене и уже от неё строишь портал к Земле. Запомни эти руны, — передо мной вспыхнула строчка из пяти древнеэгнорских рун. — Добавишь к портальной строчке из стихии Земли, представишь земную метку и вперед. Не все же тебе "абсолютной энергией" бросаться, тем более неизвестно еще, сможешь ли до неё дотянуться... ну, ты знаешь насчет разтроения. Да, накопителя побольше бери, рутиния, разумеется.

— Сколько?

— А я знаю? Килограмм десять примерно, не ошибешься. На крайний случай, придется изгаляться и свою энергию добывать — кровь из носу.

— Успокоил! Ладно, спасибо, Игорь... Я пошел?

— А ты разве не хочешь узнать о нашей магии? Я расскажу, — сказал он с нескрываемой иронией.

— Нет, уж, — засмеялся я. — Я как-нибудь сам. Кстати, почему имя-метку послали именно к одинокой нити, а не к пучку? И как притянутая стихия одного вида сможет пробить "стену"?

— А ты говоришь "сам— сам!", — усмехнулся он. — Не забывай, я занимался блокировкой пси-поля и знаю об этом многое. В двух словах не объяснишь, а если в одном, то метка не разрушится соседними нитями — раз, ты для стены в месте крепления метки станешь простым материальным телом без магии, метеором, если хочешь, которые спокойно сквозь неё проникают — два. Да, чуть не забыл! Сразу, когда станешь единым, закройся "каменной пеленой" как коконом. Воздуха вокруг практически нет, хоть немного успеешь сохранить то, что с тобой на Земле зацепился. До поверхности дотянешь, здоровьем ты не обделен.

— Еще раз спасибо. Теперь можно идти?

— Пока. Надеюсь, встретимся. Только, пожалуйста, не в экстремальной обстановке!

Я вывалился из портала на заднем дворе своего замкового особняка и жадно втянул в себя живительный воздух. Он пах зеленью, цветами, сыростью недавнего дождя и еще совершенно непередаваемым букетом, но главное, он пах домом! Лег поудобнее на бок и закрыл глаза, пытаясь унять разбушевавшееся сердце. Оно трепетало не столько от недостатка кислорода, а сколько от радости.

— Я — дома, я — дома, — крутилась в голове заезженная пластинка, ни капли не раздражая.

По своей обычной дурости я потерял драгоценные секунды во время падения. Решил, видите ли, устроить сюрприз и попытался открыть портал в "Офис". Не открылся! Защищен он оказался, сволочь.

— Вот тебе активное плетение, вот тебе метка вашей комнаты в замке, — заорала Фиона. — Быстрее давай разрешение на открытие портала!

— Нет, — твердо ответил я. — Там может быть маленький, — и сам передвинул метку в задний двор. — Вот теперь — вперед!

Сказал и дал свою волю на открытие. Силы из рюкзака хватило с избытком.

Я лежал с блаженной улыбкой и "пропитывался" Эгнором. Сквозь закрытые веки видел бегущие ко мне ауры. Агна. Агнар, привычно маскирующийся под двустихийника. Лиза — то же самое. Но самое интересное она несла на руках. Маленькая теплая аура сына. Душу затопила нежность...

Эпилог

Пимена сидела в столовой дома Лионы и пила вкуснейшую, ароматнейшую цурку*, заваренную хозяйкой собственноручно. На белоснежной скатерти с вышитыми лично хозяйкой цветочками красовались вазы с домашней выпечкой и другими сластями. Лиона сидела напротив и рассеяно смотрела в очередной роман. Книг в её библиотеке, натасканных Пименой со всех миров, было не счесть. Хозяйка недавно в очередной раз поссорилась с эльфом и пребывала в расстроенных чувствах. Хвала Создателю, эти глубоко личные переживания слабо отражались на самочувствии самой богини.

Эльф был единственной полноценной душой, которую Пимена поглотила вполне осознано, со знанием дела. Да какая она полноценная? Эльф есть эльф, большей частью магическое создание, откуда в нем частичка Создателя? Но сама личность была крайне интересная.

Какой-то там благородный, чуть ли не царских кровей юноша задумал поиграть в революцию. Кровным ритуалом отрекся от своих богов и возглавил восстание. В одном из сражении погиб. Душа осталась "бесхозной".

Пимена успела. За той душой, вообще-то, никто особо и не охотился, в ней праны почти не было и на вкус так себе. Но ей, звездорожденой, все это было до одного места. Она не нуждалась в пране так остро, как другие боги. Да что там! Не нуждалась совсем и вкуса почти не ощущала. Для Лионы постаралась, чтобы ей жилось не так одиноко. Вскоре богиня о своей доброте пожалела, но сейчас речь не об этом.

— Лионочка, брось эту муть, — это про роман. — И не переживай ты так, все равно скоро помиритесь. Ты же знаешь, мне тоже тяжело.

— Извини, Пименочка, — вздохнула Лиона и отложила книгу. — Он у меня дождется, выкину отсюда, — проворчала она и крикнула во все горло. — Слышишь, дождешься!

В ответ тишина. Пимена криво улыбнулась.

— Расскажи мне лучше историю про Егора, это тебя отвлечет, — богиня отставила чашку, уперла в стол локотки и умильно положила подбородок на изящные кулачки. Точь-в-точь любопытная девочка, лупящая глазками.

— Я уже сто раз рассказывала! — недовольно воскликнула Лиона, но, как всегда, согласилась.

Ей было приятно вспоминать последние события своей свободной жизни. Немного досадно, но все равно желанно. Села поудобней и приступила к повествованию. Она знала, что Егор выжил, и не только из рассказа богини. Агнар каким-то образом дал понять, что Егор вернулся. Каким именно — графиня разобраться до сих пор не могла, как ни пыталась.

Пимена, с деланным безразличием, слушала очень внимательно, задавала уточняющие вопросы. В свою бытность "стихией Разума" в плену у Лионы, она плохо воспринимала окружающее, смутно помнила те события и теперь восполняла упущенные факты. Слушала и никак не могла понять, не могла разгадать этот феномен. Обычный человек, чуть необычный маг, но натворил такое, что в голове не укладывается! Не многим богам такое по силам. Есть явное влияние Создателя, но в чем?! Одна победа над Вартарааром чего стоит. Правда, это случилось в закрытом мире, где аватары резко слабеют и по большому счету это не выходило за уровень очень сильного мага с мощным амулетом. Но что произошло на Земле! Она никому не рассказывала о своем наблюдении, тем более — Лионе.

за тем заштатным мирком Пимена осталась приглядывать из чистого любопытства. Мир как мир, не магический. Никому не принадлежит, но какой-то божок пытается прибрать его к рукам. Тихой сапой, аккуратно. Странно, что раньше на него никто не покусился. Душ — миллиарды, магии нет — почему бы не забрать себе? Понятно, что магические миры "вкуснее", но в то же время они опаснее и труднее: можно отпор получить и чудесами аборигенов не запугаешь. А тут... удивительно! Может у них в домене есть какое-то внутреннее соглашение, может, разыгрывают между собой или воюют за него, кто знает. Поэтому и божок скрывается.

Когда накрылся проход из какго-то нижнего мира, Пимена злорадствовала. Пожадничали демоны, медленно строили — вот и результат. И божок их — жмот, силой не поделился, так что так ему и надо! Но потом, говоря человеческим языком, у неё глаза повылазили: мир вдруг стал магическим! И рядом с этим событием, как и рядом с закрытием прохода из одного из нижних миров, недвусмысленно светилась метка Егора. Не сильного бога первого поколения, а человека! Причем, ни одна вероятность не была изменена, что говорило о влиянии самого Создателя.

С этого мгновенья богиня стала относиться к своей пленнице вдвойне осторожно. Нашла ей собеседника. Не бог весть какого, но какой уж попался. А то если Лиона пожалуется, и если Егор вздумает "спасти" свою соратницу из "рабства", то... может, самой вернуть её? Извернуться как-нибудь, постараться. Надо это серьезно обдумать. Создатель однозначно на стороне этого странного Егора.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

*Цурка — Эгнорский аналог чая. Содержит кофеин, танины и другие биологически активные вещества. Ценится за вкус, аромат и легкий тонизирующий эффект. Произрастает в южных регионах Иверского материка.