Твой силуэт как иллюзия

Позволив Тарасу наконец отстраниться, Хайруллин посмотрел вниз на бледную, но довольную физиономию с поблёскивающей на губах и подбородке слюной, перемешанной со спермой. Пошло. Грязно. Но не отвратительно. Нет, не прекрасно — в пошлости нет ничего прекрасного, — просто так, как и должно быть. Это секс. Секс — физическое наслаждение, а не эстетическое.

Динияр сполз по стене, плюхнувшись голым задом на пол. Только вот останавливаться на этом они не собирались: Опальский дёрнул мужчину на себя, заваливая их обоих. Хайруллин лишь усмехнулся, оказавшись сверху, и поцеловал Тараса в губы без какой-либо брезгливости. Глубокие мокрые поцелуи, сплетающиеся руки, шорох одежды, треск разошедшейся по шву на плече под натиском сильных рук футболки Тараса, стук отлетевших в сторону ботинок Динияра — они сдались своему желанию.

Хайруллин, почувствовав повторное напряжение в паху от их откровенных тисканий, откатился в сторону и стал снимать с себя измятую одежду. Опальский ошарашенно таращился в потолок, будто и не собирался продолжать, но вдруг в одно мгновение подскочил и разделся так быстро, что Динияр не сдержал смешка. Принцесска на поверку оказалась той ещё оторвой.

У Тараса тряслись руки. Предложить ему переместиться в спальню Хайруллину показалось невозможным: никуда не пойдёт, набросится здесь же. Мужчина расправил свой пиджак и толкнул на него любовника — не кровать, но и не холодный пол. Хотя им было уже плевать — они видели и чувствовали лишь друг друга.

Опальский был нетерпелив: снова потянул на себя Динияра, раздвинув ноги, сжал его бёдра своими, стиснул руками ягодицы, двинулся вперёд и протяжно застонал.

Чертыхнувшись, Хайруллин вырвался из захвата и пошарил рукой по полу в поисках своих брюк. Вытащив из кармана одинокий квадратик, всегда наготове ожидающий, когда его используют, он надорвал упаковку, покосившись на уплывшего куда-то далеко Тараса. И кто же знал?..

Раскатав латекс по члену, он навис над Опальским, упершись ладонями в пол по обе стороны от его плеч. Тарас шире раздвинул ноги, высоко задрав их и полностью раскрывшись, бесстыже, развратно и притягательно.

Туго. Первое, что промелькнуло в голове Динияра, когда он входил в раскрывшееся для него тело. Туго до боли в первые секунды. Пожалуй, стоило использовать смазку или хотя бы растянуть партнёра. Ни один из них не подумал об этом. И не один из них не остановился. Тарас сам попытался двинуться, но в таком положении это было довольно затруднительно. Хайруллин входил, придерживая член рукой, а другой едва удерживал себя на весу. Войдя до конца, с глухим стоном он повалился на любовника. Передышка. Несколько секунд. Опальский часто дышал и постанывал, поглаживая ладонями широкую спину Динияра. Он привыкал.

Хайруллин снова приподнялся и начал двигаться, медленно, тягуче, чувствуя, как член входит всё легче. Толчки становились глубже и размашистее. Звонкие шлепки, хлюпающие откровенные звуки, глухие стоны — ничего необычного. Действие, известное с древних времён.

Опавший после болезненного проникновения член Тараса вновь напрягся, зажатый между двух тел. Рыжие прядки липли к вспотевшему лбу, над губой выступила испарина, Опальский дышал как загнанная лошадь, вжимаясь в жёсткий пол с каждым глубоким толчком. Чужой пиджак был слабой преградой. Лопатки ныли, спина и таз гудели от напряжения, но было хорошо. А когда хорошо, можно и потерпеть. Оно того стоило.

Он пытался двигаться навстречу, хотя было неудобно, сжимался, выдавливая из партнёра хрипы и стоны, оглаживал вспотевшую спину и плечи, спускался к ягодицам и сминал их.

Динияр чувствовал, что на пределе. Слишком долго хотел. И совсем недавно уже кончил, когда любовник едва душу из него не высосал. Через член. И такое бывает. Много талантов на Руси…

Он дёрнулся ещё несколько раз и со стоном опустился на Опальского, переводя дыхание. Он был приятно обманут. Как с малолетней шалавой: вроде девочка девочкой, ребёнок ещё, а жару даст…

Выйдя из Тараса, Динияр встал на колени и, обхватив пальцами скользкий от естественной смазки член любовника, стал дрочить ему. Опальский что-то невнятно простонал и сам принялся толкаться в ладонь Хайруллина, высоко вскидывая бёдра. Кончил он обильно, выгнувшись и хрипло простонав. А потом затих. Лежал с широко разведёнными ногами, приоткрытым ртом и пустым взглядом. Лежал и молчал. Но Динияр ни секунды не сомневался, что им обоим было хорошо. Достаточно хорошо, чтобы повторить. Не раз и не два.

Хотелось помолчать. Помолчать обо всём.

Хайруллин стянул презерватив, завязал его, поднялся и пошёл в душ. Да, не всем нужны откровенные разговоры после первого секса с новым партнёром.

Тарас пришёл в себя, услышав шум воды. Он собрал разбросанные вещи и так и стоял с ними посреди коридора, пока гость не освободил ванную. Они ни словом не обмолвились: в молчании привели себя в порядок, оделись, прошли на кухню. Динияр по заведённой привычке курил возле открытого окна, а его рыжая принцесса возилась возле плиты с туркой. Что-то изменилось? Определённо. С одной стороны. С другой — ничего. Совсем. Та же кухня, те же действия, те же люди…

— Покрепче сделай, — первым нарушил молчание Хайруллин.

— Вредно. Сердце в горле бухать будет.

— Да хрен с ним. — Мужчина улыбнулся.

— Ладно.

— Сделаешь пиццу завтра?

— Без проблем.

— Тарас?

— А?

— Всё будет нормально?

— Да.

Он был уверен в своём ответе. Ничего не случится. Потому что он не надеется и не ждёт. Он просто благодарен. Глупо? Нисколько. Привычка.

Динияр расслабленно вздохнул. Сегодня он снова останется здесь. Теперь уже точно. Потому что останавливаться на начатом он не планировал — аппетит приходит во время еды.

* * *

Тарас лежал на боку, рассматривая профиль Динияра. Впервые в жизни он украл. Украл у судьбы. Маленькую капельку счастья по жизненным меркам, а по его собственным — море. И это счастье — исполненное желание. Как часто его желания сбывались? Никогда. Слишком большая роскошь — желания. Грешники не имеют права желать, а он посмел…

Тело ломило: Хайруллин не давал ему отдыха почти до рассвета. Приятная ломота. Болезненная, тягучая, но приятная.

Заслужил ли он это? Нет. Но так хотелось… Хотя бы раз позволить себе…

Добрый, светлый по натуре своей, он совершил когда-то тяжкий грех, за который расплачивается и по сей день. Грех, который часто не даёт ему спать по ночам, терзает, рвёт на куски — не всё можно исправить. Даже если отчаянно хочется.

— Дыру во мне просверлишь. — Динияр повернул голову и открыл глаза.

— Давно не спит… шь? — Опальский ещё запинался, обращаясь к любовнику на ты.

— Да нет. Сваришь кофе?

— Ага. — Тарас поднялся и, потянувшись, поморщился.

— Больно?

— Нормально.

— Привыкнешь.

Хайруллин зевнул и закрыл глаза. Хорошо. Чересчур. Так бывает? Как выяснилось, бывает.

Что там Лёня говорил о спасении принцессы? Спас? Возможно. Своеобразно.

Интересно, а Костенко догадывается, что упустил? Может, знал бы Лёнечка и не воротил бы морду? Хотя… Точно знает. Не может не. Слишком проницательный. Но у него на всё свои причины, которые большинству просто не понять.

Губы непроизвольно расплылись в похабной улыбке: да уж, развратная принцесска ему досталась. И делить эту принцесску с кем-то ещё он не желает. Пока что. Не загадывая на будущее. Лишние головы всяким драконам посворачивает в случае чего. По закону. Непременно.

Победив утреннюю лень, Хайруллин встал и сразу поплёлся в ванную. Душ — спасение ото всего. Практически.

А в кухне его ждали ароматный кофе и сигареты. А ещё омлет. Но это после. Сначала жизненно необходимое.

— У тебя желудок не дырявый? — в очередной раз завёл опостылевшую шарманку Тарас.

— Угу. Как дуршлаг.

— Смешно.

— Очень. Не будь занудой.

— Сыра нет для пиццы, — сменил тему Опальский, заведомо зная, что проиграет в споре.

— Я куплю.

Семейная идиллия? Нет. Привычка. Очередная. Из таких привычек порой складывается целая жизнь.

— Мой отец был алкоголиком. Он зарезал мою мать. Я видел это. — У Динияра чуть сигарета изо рта не выпала от такого скачка с темы пиццы на семейные тайны. А Тарас, выдав это, как ни в чём не бывало зарылся носом в холодильник в поисках нужных продуктов. Факт. Без соплей и истерик. Без придыханий и драм. Сказал, потому что счёл нужным. В ответ на давнишние откровения Хайруллина о жене.

— Где сейчас твой отец? — оправившись от шока, спросил мужчина.

— Умер. Туберкулёз подхватил на зоне.

— Давно?

— Мне было одиннадцать.

Всё. Скачущие картинки, выстраивающиеся в целое изображение: нелюбовь к алкоголю, мягкость, сострадание, забота о близких — этот чудик пережил столько всего… Кто-то ломается и поддаётся обстоятельствам, но Опальский пошёл иным путём: вынес для себя лишь хорошее, чтобы не уподобляться всякой мрази. И Хайруллин почему-то был уверен, что Тарас, несмотря ни на что, жалел отца, пьяницу и убийцу. Не мог не пожалеть. Не умел иначе. Но никогда не стал бы таким. Никогда и ни за что. Пережил бы любые обстоятельства, но не сломался. И кто из них сильный? Динияр задумчиво посмотрел в окно. Да… Он озлобился на всё и вся, когда не стало его жены, а этот чудик, недоразумение двухметровое, полюбил весь мир. Простил и полюбил. Искренне и от души. Кто прав? Оба. По-своему.

— Я съезжу в магазин.

— Яиц ещё купи.

— Моя сестра спрашивает, где я пропадаю. Может, накормишь её как-нибудь своей фирменной пиццей?

— Я передам через тебя. — Опальский улыбнулся.

Не понял намёка…

— Тормоз, — буркнул под нос Хайруллин. Ничего, принцесска рано или поздно дойдёт до этого. Наверное.

А ведь Сабинка действительно интересуется. Женское любопытство. Ей бы точно понравился Тарас. Скорее всего. Если не сразу, то потом, когда она присмотрится к нему.

— Делай две. Она любит поесть.

— Хорошо. Тогда ещё масла купи. Тут немного осталось.

— Список.

— Сейчас. — Опальский заметался в поисках клочка бумаги.

— Диктуй. — Динияр закатил глаза к потолку. — Я запомню.

Глава 25

Отвернуться. Или ещё лучше уйти. Разве это так сложно: встать с кожаного дивана, пройти через поток людей к выходу, сесть в машину с шашечками и забыть об увиденном и услышанном? Это просто. Только вот задница будто приросла к чёртову дивану, а глаза не желают отрываться от двух фигур напротив. На расстоянии столика, заставленного стаканами и тарелками с какой-то закуской. На расстоянии столь маленьком, что даже приглушённый свет не мешает разглядеть каждую чёрточку лица, каждую родинку, каждую царапину от острых ногтей на шее и ещё очень много «каждого».

— Гром, ты бы отвлёкся? — Олег усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

— Ну, я бы ещё понаблюдала, — хохотнула Женя, поёрзав на его коленях.

— Прими участие, не стесняйся. Может, в последний раз отрываешься. — Слава, отсалютовав своим стаканом, подмигнул девушке и, сделав всего пару глотков, поставил его на столик.

— Миш, ты бы познакомил нас? — неуверенно спросила Киса, не надеясь услышать ответ.

Павел крепче обнял жену и покачал головой: новость о предстоящей свадьбе Смирнова и Копейкиной весьма своеобразно подействовала на Громова.

— Ему, кажется, хорошо. — Тарас старательно отводил взгляд в сторону. Он вообще не понимал, зачем здесь. Женя налетела на него ураганом, затолкала в машину и привезла в клуб, где уже собралась вся их компания, не изменяющая составу уже долгое время. Нет, повод, безусловно, потрясающий, но… Могла бы просто пригласить его на свадьбу. Всё же Опальский чувствовал некоторую скованность в присутствии Олега, Славы и Миши. Он никогда не был близок с ними.

— Чего в угол забилась? — Бессонов положил руку Насте на плечо.

— Радуюсь за друзей, не видишь? — Перовская клацнула зубами по краю стакана и закашлялась, ощутив горечь в горле.

— С лицом палача, кайфующего от своей работы?

— Я устала. Не поверишь, но работа порой утомляет.

— Настенька, — Слава наклонился и заговорил ей в самое ухо, — я много думал после нашей последней встречи. Лёня обронил пару слов, я тогда не сразу сообразил…

— Что ещё? — Девушка напряглась.

— Думаю, я постарел или мальчик наш вырос?

— В смысле?

— В смысле, почему я не узнал, что он переспал с одной нашей общей знакомой? Удивительно. Знаешь, мы, конечно, не как вы, девочки, все секретики друг другу рассказываем, но умолчать об этом… Должно быть, на то была веская причина. Интересно, какая?

— А ты у него спроси! — Настя повысила голос.

Все обернулись к ним. Все, кроме Громова, активно изучающего руками и губами симпатичную блондинку, которую он приволок из толпы танцующих, куда удалился, предварительно накачавшись алкоголем после сообщения о грядущем радостном событии в жизни его друзей.

— Что за шухер? — Женя наклонилась вперёд, с интересом уставившись на подругу.

— Ничего, — ответил за неё Бессонов. — Мы с Настенькой охрененно рады за вас, ребята. Это ж какой выдержкой и силой духа надо обладать, чтобы столько трахать друг другу мозги и не свихнуться, а прийти к вполне разумному завершению этого страстного и извращённого полового акта?

— Просто мы ещё и друг друга порой потрахивали, давая мозгам передышку. — Копейкина обнажила клыки в улыбке. Чёрт, сейчас она была по-настоящему счастлива! Самые близкие, они должны были узнать первыми. После Лёнечки, разумеется. А вот родителей ждёт сюрприз. Родителей их обоих, так как они договорились оставить в неведении и Романа с Татьяной.

— Знатные вы извращенцы, господа. Может, тряхнём стариной? — Слава прищёлкнул пальцами и кивнул в сторону танцпола.

Предложение было принято всеми. Даже Миша, кажется, булькнул в ответ что-то и попытался встать, но буквально рухнул носом в декольте блондинки.

— Этому столику больше не наливать, — цокнула Киса.

Олег смерил друга детства долгим взглядом, вздохнул и отвернулся.

— Всё в порядке, — одними губами прошептал Бессонов, поймав его взгляд.

— Да пусть развлекается. — Женя махнула рукой и потащила Смирнова за собой, увлекая и остальных. Лишь Настя не нашла в себе сил подняться.

— Идём. — Слава дёрнул её за руку.

— Не могу. — Она усмехнулась и пожала плечами. Бред какой-то. Она сошла с ума? Совсем с катушек съехала?