— А представь, что я его не знаю, может, я тебя немножко послушать хочу, — я пока ещё думал решить вопрос по-хорошему, без применения специфических методов допроса.
— Ничего я тебе не скажу, нас всё равно утром освободят, — нагло заявил мне бандит и попытался плюнуть мне в лицо, но промахнулся.
Ого, а у них тут очень серьёзная "крыша", оказывается, раз пошли такие речевые обороты и такие наглые действия. Как будто тут не он сидит передо мной со связанными руками, а я перед ним. Возможно, меня просто берут на голимый понт, пытаясь выиграть время, к примеру, но стоит рассчитывать на то, что бандит говорит правду, и его банда имеет реальное прикрытие, чуть ли не на самом верху. Прекрасно переставляя себе, какой тут на дворе год, в это как-то слабо верится, это ведь не наше время, где такое происходит сплошь и рядом.
— Так, этого в подвал, и захватите телефон, сейчас мы с ним поговорим более внимательно, — сказал я, обращаясь к своим людям, которые внимательно наблюдали за нами со стороны.
Если честно, я не любитель пыток и вообще любого насилия, но здесь жалость и снисходительность только повредят делу. Впрочем, заниматься какими-либо особо изощренными зверствами мы не станем, после изобретения электричества добыть нужную информацию у любого человека, не сильно вредя его телу при этом, достаточно просто. Обычный полевой телефон и пара проводов, прикреплённых в нужные точки тушки, к примеру, введённые в ушные раковины электроды в виде мокрых ватных тампонов, вполне способны заменить весь арсенал, которым пользовались средневековые инквизиторы. А главное потом даже опытному криминалисту следы пыток очень сложно будет обнаружить, так как надо чётко знать, что и где искать.
Через полтора часа, закинув всех остальных бандитов в подвал, мы все сидели в комнате и думали, что нам дальше делать. Всё же брать депутата Верховного Совета СССР Ираклия Абашидзе было слишком рискованным делом, но другого пути я сейчас не видел.
Даже и не представлял ранее, каким я могу стать отморозком. Привычная рассудительность решила куда-то спрятаться и не оказывать на меня своё благотворное влияние. Я не хотел слышать здравые аргументы своих коллег, хотя бы в той части, что о таком вмешательстве с нашей стороны в политическую жизнь СССР стоит заранее предупредить местных кураторов. А потому ещё до наступления рассвета я ехал в город на бандитском "такси", старательно удерживая на себе образ его прежнего водителя. На пути к моей цели чуть не произошел провал, едва я въехал в Москву, меня остановили на посту дорожной милиции. Сердце немного ёкнуло в груди, но, не потеряв самообладания, я лишь укрепил маскировку и спокойно притормозил у обочины. Ко мне подошел молодой милиционер, с фонарём в руке, другого освещения здесь не было, горел только одинокий фонарь у самого поста, не добивая до места моей остановки.
— Лейтенант Горелов, — представился милиционер, — предъявите ваши документы, пожалуйста, гражданин.
С невозмутимым видом я похлопал себя по карманам кожаной куртки, снятой с бывшего водителя "такси", вытащил его документы и протянул их лейтенанту. Однако внутри у меня возникло нешуточное напряжение, всё же я ещё не до самого конца был уверен в том, что меня реально воспримут за другого человека. Но при этом внешне я оставался спокоен и даже излишне самоуверен и несколько нагловат, как и положено прожженному водителю такси. Вот такое у меня было своеобразное раздвоение личности. То есть я сам внутренне нервничал, а тот, которого я старательно из себя изображал, был совершенно спокоен. Лейтенант внимательно с фонарём посмотрел на документы, потом посветил им мне в лицо.
— Выйдете, пожалуйста, из машины и откройте багажник, — сказал милиционер.
— Лейтенант, к чему такие сложности, — шепелявым голосом, подражая бывшему водителю "такси", ответил я, степенно выходя из машины, — что-то случилось?
— Открывайте, открывайте... — не повёлся он на мою отговорку.
Я открыл багажник, лейтенант посветил туда своим фонариком, выхватывая из темноты канистру с бензином, запасное колесо, домкрат и свёрнутый трос. Всё лишнее мы сгрузили ещё в посёлке, а там нашлось бы к чему придраться милиции.
— Всё, спасибо, можете закрывать, — милиционер протянул мне документы. — Можно узнать, куда вы едете?
— В центр, Смоленская, — честно называл я нужное мне место в городе.
— Подвезите, пожалуйста, нашего сотрудника, вам как раз по пути, — попросил он меня.
— Без проблем, — кивнул головой, предлагая устраиваться, открывая дверь с пассажирской стороны.
Лейтенант отошел от машины и помахал рукой с фонарём. От поста быстро отошел ещё один милиционер в нашу сторону. "Ого", — изумлённо сказал про себя, когда увидел второго милиционера, глядя на его погоны, — "да это ж целый майор". Интересно, что он мог тут делать в это тёмное время суток?
— Куда ехать? — Спросил его, когда он подошел к машине.
— Киевский вокзал, только побыстрее, если можно, — сказал майор, залезая на переднее сиденье, со странной улыбкой на лице.
— Встречаете кого-то в столь ранний час, женщину, не иначе жену или дочку? — Решил озвучить ему свою догадку, трогаясь с места и набирая скорость.
— Вы, таксисты, на редкость проницательны, вам надо не баранку крутить, а к нам, в органы, на работу идти, — хмыкнул тот, внимательно взглянув в мою сторону.
— Нет уж, благодарствую, товарищ майор, — в ответ усмехнулся я. — У вас там слишком много бумаг писать нужно. По каждому случаю — бери ручку и пиши протокол. Или рапорт. А у меня, может, почерк плохой. И вообще, я этой самой грамоте мало обучен. Вот баранку крутить — это моё, а протоколы и рапорты писать — нет, обойдётесь!
— Твоя правда, так и есть, — отсмеявшись, ответил мне милиционер, — бумаг действительно много писать требуют, но таков у нас порядок, с этим ничего не поделаешь.
— Неужели нельзя обойтись без кучи всех этих формальностей? — Поинтересовался у него, вглядываясь в ночную дорогу.
— Это не формальности, это правильное ведение дел, — милицейский майор попытался немного просветить меня. — Увы, мы тут власть, с нас и спрос повышенный.
"Да уж", — подумал про себя, — "сейчас с нижних чинов спрос повышенный, а чем выше, тем этого спросу меньше. После ухода Вождя верхи почувствовали свободу, вернее — полную безответственность, и началась деградация. Сейчас она ещё не так заметна, но мы-то знаем, куда всё это зашло в итоге. Неужели невозможно сделать так, чтобы над каждым чиновником и партийным деятелем не требовалось ставить своего контролёра? Вот ведь техническая задача на ближайшее будущее". А тем временем спросил майора совсем о другом:
— А что на посту там случилось, не иначе что-то серьёзное?
— И как вы обо всём догадываетесь, действительно случилось, человека убили. Таксиста зарезали, а машину угнали. Хорошо свидетель был, сразу позвонил нам, — поведал он мне свои печальные известия.
— Вот суки! — Эмоционально выругался я, сильно стукнув правой рукой по рулю, так, что машина немного вильнула на дороге. — И когда же вы всех этих гадов переловите...
— Эх, — с большой грустью вздохнул майор, — сейчас у нас только хуже стало. Амнистия! Кучу уголовников в прошлом году из тюрем выпустили, а они сразу за старое взялись. А нам ещё руки кучей формальностей повязали.
— И что там, — пару раз резко посмотрев в потолок, показывая, что именно имею в виду, — ничего не знают?
Майор заметно погрустнел, достал папиросы и нервно закурил только со второй спички, сломав первую о коробок.
— Всё они прекрасно знают, — сказал он, выпуская дым в приоткрытое боковое окно. — Но в итоге крайними всё равно будем мы. Не стоит говорить об этом, и без того тошно, — покивал он головой, явно не желая развивать тему.
— Если так дальше дело пойдёт, я работать в такси отказываюсь, — резко сказал я, — пусть кто-то другой баранку крутит, пойду в колхоз на трактор рычаги тягать, так спокойнее жить.
Майор только глубоко вздохнул, его этот разговор явно не радовал. Я тоже решил замолчать, сосредоточившись на дороге. Всё же послевоенные машины не так просты в управлении, как современные. Вот, к примеру, здесь коробка передач ещё не имела синхронизатора, а потому переключать передачи приходилось в два приёма, а руль имел столь заметный люфт, что меня это сильно нервировало, заставляя постоянно подправлять машину на дороге.
Вскоре я уже благополучно выруливал к Киевскому вокзалу, где и высадил майора, поехав дальше по своим делам. На проведение операции у меня оставался примерно час, если не успею, то придётся всё откладывать на потом, или вообще как-либо иначе выкручиваться. Ираклий Абашидзе обычно ложился спать под самое утро, и как я выяснил у главаря банды, ждал от него своей доли денег с дела. Я до сих пор не мог понять, почему этот человек, достаточно известный грузинский поэт и видный советский деятель, сыгравший значимую роль после распада СССР в Грузии, как-либо связан с откровенными уголовниками. Не должно ведь такого быть, по моему представлению. "Ну да ничего, сейчас я это проверю", — про себя подумал я, выходя к одинокому таксофону, стоящему рядом с нужным мне домом. Дом очень непростой, несколько лет назад построен специально для различных высокопоставленных чиновников и партийных аппаратчиков. Здесь же селились и некоторые депутаты верховного совета СССР, когда бывали наездами в Москве. В подъездах этого дома постоянно дежурила вооруженная охрана, и так просто пройти к кому-либо из здешних жителей в гости было совершенно невозможно. Но мне этого и не требовалось, так как у Ираклия имелась своя слабость, помимо женщин он очень любил антиквариат, картины старых мастеров и золото. Этим его и предполагалось подкупить, чтобы выманить на улицу.
"— Ало, слушаю", — отозвалась телефонная трубка голосом с лёгким кавказским акцентом, плюс не совсем трезвым, "— Я от Гиви, привёз вино, как договаривались", — сказал я условленную фразу. "— Проходи, тебя пропустят внизу, сейчас распоряжусь", — ожидаемо отозвался Ираклий, но мне требовалось вытащить его из дома, а не идти к нему. "— Там это, есть "старая грузинская чеканка"", — сказал я ещё одну условленную фразу, вполне понятную Ираклию, как нечто интересующее его помимо денег, "— Гиви говорит — ехать смотреть надо". "— Сейчас спущусь, жди у дома, машина та же?" "— Та же, стою рядом с домом у таксофона", — сказал я, возвращая трубку на рычаг.
Минут через двадцать в машину сел молодой человек в хорошем пальто и дорогой каракулевой шапке на голове. Около полминуты он внимательно рассматривал меня, видимо пытаясь узнать. Я крепко держал маскировку, но тут клиент был несколько нетрезв, и мог что-то заметить, не признав во мне знакомого человека. Я уже был в курсе, что с незнакомцами Ираклий точно не станет иметь никаких дел. Чтобы он не опомнился раньше срока, мне ведь с ним ещё через весь город ехать, я протянул ему две пачки с деньгами.
— Вот, возьмите, тут ваша часть.
Не пересчитывая денег, он отправил их во внутренний карман своего пальто, и обратился ко мне:
— Савелий, ты почему один приехал, где Шах, почему он с тобой не приехал, как обещал?
Так, хорошо, меня всё же опознали как нужно. Но вот, что я должен быть не один, эта бандитская гадина так и не сказала. Спрашивать стоило внимательнее, недоработочка у нас, однако. Ничего, я сейчас выкручусь.
— Порезался он случайно, ничего страшного, через пару дней всё хорошо будет, — решил я сымпровизировать на ходу, выдумывая вполне правдоподобную версию. — Хлопец нам дюже крепкий попался.
— Не похоже на Шаха, чтобы он вперёд лез, — не поверил мне сразу Ираклий.
— Так он и не лез вперёд, уже при "разговоре" хлопец тот сильно ерепенится стал, вырвался, ну и успел зацепить Шаха, пока его наши не прирезали.
— Тел не найдут? — Вскинулся мой пассажир.
— Обижаете, не в первый раз, — как можно более убедительно ответил я ему.
— Что там у вас такое, зачем меня подняли? — Он снова как-то подозрительно на меня посмотрел, что я стал немного волноваться за свою маскировку.
— Картины и оружие, — снова не дал ему присмотреться к себе, быстро переведя разговор в более интересное для него русло. — Клинки в серебряных ножнах, всё старое, приедем — сами посмотрите, я в этом всё равно ничего не понимаю. Шах сказал за вами ехать.
— Так чего же ты ещё стоишь, зубы мне заговариваешь, давай, крути свою баранку, — резко толкнул меня в плечо Ираклий Абашидзе.
Я тронулся, выезжая на проспект. Ехать быстро мне не стоило, мои люди ещё не готовы радостно встречать столь уважаемого гостя. Но и везти его к остальным пленникам я не собирался, у нас имелись на него совсем другие планы. Не знаю почему, но, готовя захват Абашидзе, я решил обрушить за собой мосты, не дав себе путей для возможного отступления. Мне подсказывали, что благоразумнее просто попытаться завербовать его, для начала просто хорошенько запугав, а потом использовать для своих целей. Но мне претила сама идея влезать в местный криминалитет практически наравне с ним. Если эти сволочи и сейчас чувствуют себя вольготно, то мы уже знаем, во что это превратиться позже. А раз так, мы начнём отрезать хвост этой дрянной собаке по маленькому кусочку, раз его невозможно отмахнуть одним ударом. Пока мы тут неизвестная для всех величина, у нас есть неплохой шанс это сделать без большого шума. Мой клиент вскоре заснул, став немножко похрапывать. Это хорошо, не придётся применять силу до самого последнего момента. Вскоре мы выехали за город на узкое Рублевское шоссе, где меня уже ждали мои люди в условленном месте.
Думаю, многие из вас или читали в литературе или смотрели в кино, как организуют подставные автомобильные катастрофы некоторым очень важным людям, которые слишком зажились на белом свете. Как простреливают колесо машины из-за дерева на обочине, или сталкивают с дороги другой машиной, кого-то потом находят под высоким мостом, или достают со дна реки. И в кино это показывают эффектно, чтобы зритель успел испугаться, или же наоборот порадоваться, как красиво действуют хорошие герои против плохих парней. Тут же всё очень обыденно. Завтра, вернее, ещё сегодня утром, кто-то найдёт рядом с дорогой уткнувшуюся в дерево сгоревшую машину с двумя хорошо обгорелыми трупами в кабине. По остаткам одежды и документов, милиция быстро опознает погибших, одним из которых будет депутат Верховного Совета ССССР, а вторым — известный милиции уголовник-рецидивист. Скорое следствие покажет, что они были давно знакомы и встречались прежде не один раз, но так и не обнаружат, как и почему они оказались именно здесь. Нет, если бы следователи, особенно из "комитета", стали бы активно "рыть землю", то нам, пришельцам в этот мир, стоило бы готовить быструю эвакуацию в своё смутное время. Но уж больно многим из здешних начальников совершенно невыгодно, чтобы кто-то раскопал всю правду или хотя бы её малую часть. Увы, как это ни прискорбно сообщить, коррупция в высших кругах СССР оказалась хорошо распространённой уже и в это время. Я совсем не удивлюсь, что и при Сталине криминал тесно переплетался с некоторой частью партийных и хозяйственных деятелей, постепенно разлагая власть изнутри. Но все эти мысли показались детскими шалостями, по сравнению с тем, что мы узнали после серии допросов нашего высокопоставленного пленника. Его даже пытать не пришлось, едва он понял, что ему не выйти живым из плена, если он полностью не очистит душу от накопившейся скверны, сразу стал "сдавать" нам всех кого только знал. Мало того, что это ему было делать не впервой, его раньше уже брало НКВД за антисоветчину, но вскоре отпустило, когда он сделал всё, что те от него требовали. Собственно, потому его и выпустили, ибо теперь он работал на некоторых высокопоставленных партийных шишек, нынче входящих в ЦК партии. Мы узнали много нового про роль Грузии среди прочих республик СССР, и об особой роли самих грузин, как правило, живущих вне Грузинской ССР.
