Кей 018

Для домов свиданий больше всех ценны пленницы из племен онтов и балгов. Миловидны, в меру стройны, а женские прелести безумно кружат голову. Жаль, что те племена немногочисленны и обитают на дальнем краю Пустошей. И в отличие от уннов и варов, главы родов не продают своих женщин, а наоборот, стараются защитить, а когда тех удается украсть, то выплачивают хороший выкуп. Что, впрочем, только подстегивает лихих молодцов попытать счастья и пленить дорогой товар. Но в итоге женщины из племен онтов и балгов на рынке всегда в дефиците.

Впрочем, и терманки весьма ценятся. Наложницы из этого племени тоже весьма недурны. И стоили бы они не меньше, чем рабыни из онтов и балгов, да только все рабовладельческие рынки ими завалены. Племя многочисленное, живет вблизи от границ, вот и пополняют юные терманки и крепкие терманцы кошельки таких деляг, как Роксан.

При въезде в Ноубриг первым делом они, точнее, Конрид представился местной власти — пэйяру Кроберу. Сам Дарех, не будучи тьютом, понятливо помалкивал, стоя в сторонке. К счастью, их помнили по прошлогоднему приезду в Ноубриг, поэтому Конрид быстро завершил разговор. Чуть позже, конечно, придется потратить вечер, да не один, на различные посиделки с местной верхушкой, но здесь не отвертеться, если желаешь хорошего к себе отношения в будущем. К тому же во многом от беседы с пэйяром Кробером зависел и личный интерес приехавших.

Дом, где обосновался Атаульф, стоял немного в отдалении от основной группы жилищ. Не так просто принять в свой круг чужаков, пришлым же нужно долго и упорно доказывать свою полезность общине. Впрочем, Атаульф, как и Кальда, и сами остались довольны местоположением своего нового жилища. Чуть в сторонке от жилья здешних насельников, зато и посторонних глаз меньше.

Недавние переселенцы встретили гостей радушно, особенно радовалась мужская часть в лице Атаульфа и девятилетнего Вилриха. Кто отец мальца, тайны для них не существовало. Кроме самого мальчишки, конечно. Незачем всем об этом знать. И самому Вилриху в первую очередь, не ровен час, по младости разболтает. Тогда жди беды — незваных гостей, которые, лишь только потянутся слухи, слетятся со всех сторон, как мотыльки на свет в ночи.

И ведь не только пунийцы вновь изъявят желание познакомиться с бастардом человека с сильной кровью, но и многие другие захотят этого же. Да те же соседи-варвары, для которых мальчишка — большой и жирный денежный кусок. Впрочем, и Ромул будет не прочь погреть на мальце руки. Недаром год назад при посещении Дарехом земли верихов он узнал, что судьбой мальчишки интересуется не он один. Некие люди, с которыми Дарех еле-еле разминулся, тоже спрашивали про резню в Сломанном Логе. И те люди были ромульцами.

Вот почему не следует посторонним знать о мальце. И тому спокойнее, и сам Дарех целее будет. Иначе консул раздумывать не станет — казнит, да так, что перерождаться придется рабом.

Обстоятельно поговорить с пэйяром удалось лишь на третий день, да и то на встречу пошел только Конрид, он ведь тьют, в отличие от Дареха. Вернулся напарник лишь глубокой ночью, конечно, пьяный, и добиться адекватного ответа не получилось. Зато на утро Конрид сумел удовлетворить любопытство Дареха.

— Плохо все.

— Это как? — насторожился он.

— Нет у них товара. Ни здесь, ни у соседей.

Дарех нахмурился, известие его расстроило, он ведь питал надежды на хороший навар, а тут вот такая незадача. Тем временем Конрид продолжил:

— В прошлый раз нам просто повезло, за пару месяцев до нашего приезда на земли тьютов решил переселиться один из родов варов. Те перешли на этот берег, думали дальше уйти, вроде как в Мелколесье, но тьюты их не пустили и перебили. Оставили только молодых женщин и девочек. Маленьких как раз перед нашим приездом отправили в дальние селения, а девушки остались как бы ни при деле.

— Так уж и ни при деле, — криво усмехнулся Дарех.

— А что ты хочешь? Здесь пограничье, мужчин гибнет много, женщин и так избыток. Ты думаешь, почему те же унны своих женщин продают? Кстати, пэйяр предложил купить у уннов девиц. Пока это единственный вариант.

— И почем же?

— Унны отдают, должны отдать, — поправил себя Конрид, — по два денария за девицу.

— Дорого!

— Знаю, это не как в прошлый раз, когда мы всех шестерых купили за пять денариев.

— Роксану дороже, чем по три денария, не отдашь. Это цена в Ромуле.

— Потому унны и отдают оптом по два. И то, если отдадут, им выгоднее самим переправить в Ромул.

— Опасно. Для уннов.

— Это если ехать по терманским землям, но они могут взять восточней и вдоль южного хребта выйти к побережью. Вары им союзники, пропустят.

— Но придется ехать через гиблые места.

— Вот потому два денария — здесь и сейчас. Если удастся договориться.

— Мы почти ничего не заработаем.

— Есть другое предложение?

— Всех мужчин вырезали, говоришь? И мальцов тоже?

— Тоже. Мальчишки имеют свойство расти. А потом мстить. Вары и унны мстительны. Разве что только самых мелких удастся приручить. Но пока те вырастут и начнут отрабатывать сожранный хлеб... Поэтому пустили под нож всех.

— Жаль, — задумчиво ответил Дарех.

— Так ты хочешь... — Конрид, кажется, догадался о варианте, который собирался озвучить его напарник.

— Ну да. Ошейники отомстить не допустят, моментально скрутят желающего. А чтобы такие мысли и вовсе не возникали, в Альбалонге есть хороший мастер. За кастратов Роксан платит побольше, чем за девиц.

— Знаю, как ты выгодно продал того мальчишку. Но мастер тоже дерет порядочно.

— Всё окупится.

— Согласен, только где мы найдем мальцов? Будем ждать, когда очередная толпа перейдет через Болотон?

— До старости здесь торчать?

— Что ты задумал? Я же вижу это.

— Задумал — не задумал, но мыслишка имеется.

— Ну? — подтолкнул Конрид напарника.

— Самим взять, — выпалил Дарех, настороженно глядя на тьюта.

— Моих родичей хочешь? — нахмурился тот.

— Нет, что ты, — Дарех решил немного отступить. — Есть разные варианты.

— И какие же? — Конрид по-прежнему глядел настороженно.

— Можно самим пробраться на ту сторону Болотона. Или на обратном пути кого-нибудь прихватить.

Конрид надолго замолчал, обдумывая слова напарника, пока, наконец, не ответил, немного лукаво глядя на собеседника.

— А того мальца, что этому Роксану продал, ты не покупал, бесплатно прихватил. А? Давай, сознавайся.

— А теперь не все ли равно? Мальчишка, между прочим, верих.

— Не пожалел родича Атаульфа?

— А меня кто пожалеет? Зря что ли мы ошейники скрываем? У местных все хорошо, а мне каково? Двадцать пять лет с этим украшением жить? А эти меня, нас, — Дарех поправился, — еще и презирают. Тебя презирают! Но я, заметь это, не предлагаю тебе твоих тьютов холопить. Только других.

— Вары, унны — здесь понятно. А как же другие терманцы?

— А что мне до них? Они сами между собой грызутся. Род на род. Консул тебя сюда послал только потому, что ты тьют. Меня и слушать бы не стали. Как еще Атаульфа приняли? До сих пор удивляюсь. Чужие они с Кальдой. Зря что ли их малец с синяками бегает? Взрослые промолчат, виду не покажут, а у мальцов все наружу. Нет среди терманцев единства.

— В Пустошах может, и нет, а в Ромуле? У Вилмара воины из всех родов, и вражды среди них нет, наоборот, живем, как будто близкие родичи.

— Близкие, — фыркнул Дарех.

— Ладно, пусть не близкие, но как из одного рода. Что, не так?

— Ну, так. Потому что вместе держаться надо. Иначе сожрут. Альбалонг, Ромул — как клубок змей.

— Вот и я про это. Да, в Пустошах все иначе. И не любят нас — тех, которые в ошейниках. Но против своего рода не пойду.

— А если прикажут? — криво усмехнулся Дарех.

— А куда я денусь? С этим-то украшением, — Конрид потрогал ошейник.

— Значит, на тьютов запрет. А на остальных? На терманцев?

— На них... согласен, — нехотя ответил напарник, — но лучше пощипать варов или уннов.

— Если получится, попробуем.

Глава 3

445 год. Гиппон. Пуния.

Хамкут, правая рука Шабара Барильяна, старейшего члена Совета Пунии, в нетерпении смотрел, как один из его людей пытается привести в сознание декуриона пятого десятка правой центурии четвертой манипулы. Время истекает! Скоро в западные ворота Гиппона должны ворваться семьсот наемников, что до недавнего времени стояли лагерем в двадцати милях к югу от пунийской столицы. Стояли и, как и все наемники, были верны своим проплаченным обязательствам. А теперь, ловким образом обретшие ошейники подчинения, вынуждены отправиться в Гиппон.

— Господин, он открыл глаза.

— Наконец-то! Тебя зовут Мараун, — Хамкут немного наклонился над лежачим. — Ты второй сын помощника начальника стражи Трикаменона. Не самое паршивое место в Пунии, по крайней мере, раньше так было. Твой отец сумел немного скопить, чтобы купить место наемника, даже на декуриона хватило. Ведь так, Мараун? Шесть солидов в год неплохое жалованье? Неплохое, — сам же подтвердил Хамкут. — Но скажи-ка мне: сколько приходится отдавать центуриону?

Мараун, моложавый мужчина, лежал на полу и напряженно слушал говорившего, время от времени теребя собственный кожаный ошейник.

— Все твои деньги — и те, что заплатил отец, и отдаваемые центуриону, капают, льются золотым потоком в кошельки Тартаганов. Жадных, наглых и бездарных. Одного верховного правителя они потеряли, причем от рук тупых дикарей-конгов. Теперь и второй Тартаган у тех в плену. Все, даже последние нищие Ромула смеются над Пунией. Хватит дергать ошейник. Если сорвешь, умрешь в мучениях. Это ведь ошейник подчинения. А вот это, — Хамкут приблизил к лицу декуриона свою левую руку, на запястье которой красовался одинарный браслет, — поможет тебе принять верное решение. Откажешься — умрешь, согласишься — станешь рабом. Будешь полностью в моей власти.

— Рабом, — вымолвил Мараун.

— А что такого? Все мы рабы по своей сути. Над тобой твой центурион, над ним вексиллярий и так далее. Все вы выполняете приказы, только ошейников нет. А что плохого в ошейнике? Он лишь наглядно показывает твою и других наемников суть. Взамен я предлагаю место центурия. Десять солидов? Нет! Мой господин поднимает плату в полтора раза. Всем! Тебе пятнадцать солидов.

— И что я должен сделать?

— Провести моего человека в казарму.

— И всё?

— Для начала. А потом твоя манипула вместе с другими двинется к дворцу, чтобы прогнать Тартаганов. У власти будут Барильяны.

— Мой вексиллярий предан Совету. Да и центурионы тоже.

— Я это знаю. Они умрут. А воины подчинятся силе. У всех будут такие украшения, — Хамкут ткнул пальцем в ошейник. — Итак, времени осталось мало, решай. Если нет, то сорву ошейник, если да, то назад пути не будет. Даже не пытайся предать — ошейник не даст. Ну, что решаешь? Смерть и перерождение рабом. Или должность центуриона и пятнадцать солидов ежегодной платы.

Хамкут протянул руку к шее декуриона, крепко захватив ошейник. Мараун ему поверил. Он, пусть и мальцом, но еще застал время, когда Пуния владела секретом ошейников подчинения. Сам лично не видел, но со слов отца знал, как тяжело гибли рабы, срывавшие такие украшения со своих шей. Да, у него теперь тоже ошейник, но этот человек предлагает должность центуриона, которую он сам никогда не выслужит, точнее, не купит. И пятнадцать золотых солидов в год. Для него это очень большие деньги. К тому же, ради кого умирать, переродившись грязным и жалким рабом? Ради жирных Тартаганов?

— Я согласен.

— Я знал, что ты примешь верное решение. Вставай, время на исходе. Нам пришлось слишком долго тебя караулить, ждать пока не выйдешь на улицу. Сейчас идем к казармам, там ты проведешь моего человека. Учти: попытаешься схитрить, ошейник не даст. И пока будешь корчиться от боли, получишь стилетом в живот. От таких ран не выживают, но и легко не умирают. Всё, быстро вперед!

В сторожевой зоне сегодня дежурил десяток из левой центурии. Мараун даже не знал, хорошо это или плохо. Поднимать шум не решился, он от этого ничего не выгадает. Ну, поднимет шум, получит стилетом в правый бок, захват казармы у заговорщиков сорвется, кто победит, заговорщики Барильяны или верные Тартаганам, в предстоящем штурме дворца неизвестно. Но он при любом победителе проиграет, разве что непонятно, кем переродится. Но здесь можно только гадать. Зато в случае успеха заговорщиков он получит место командира центурии. Ради этого стоило рискнуть, тем более альтернативный вариант более чем плох.

— А, Мараун, ты что-то быстро, — засмеялся один из знакомых наемников. — А что это у тебя с шеей? Зачем шарфом закрыл? Думаешь, никто не догадается?

Стоявшие рядом наемники рассмеялись, а один из них добавил:

— Да ясно, что там засосы. Любвеобильная попалась?

— А может, любвеобильный? — добавил первый наемник, нагло пялясь на спутника Марауна, молодого пунийца, несшего закрытую корзину, отчего смех стал громче.

От таких слов декурион в другой раз мог ввязаться в скандал, а то и в потасовку, но сейчас, скрипя зубами, сдержался — на кону его жизнь.

— Он со мной, — буркнул он, стараясь быстрее пройти караульную зону. Его спутник, густо покраснел, отчего наемники вновь засмеялись, прошмыгнул, опустив голову, следом за Марауном.

Основная часть казармы представляла собой два прямоугольных здания, между которыми располагался плац, по которому сейчас шел Мараун со своим спутником.

— Вначале в правую центурию, — произнес молодой пуниец и повернул к двери в правое здание.

— Там левая, — остановил его Мараун, — а правая центурия слева.

— Как так? Перепутано у вас.

— Вот что значит крыса, — беззлобно ответил декурион, — выходить на улицу из казармы нужно через караулку. Повернись, и стороны поменяются.

— Понял, — тихо сказал парень, направившись к левому зданию. Там квартировал центурий декуриона.

Смотреть, как его спутник будет расправляться с парнями его центурия, Малоуна очень напрягало. Правда, ему объяснили, что в этих ящиках всего-навсего дурманящий газ, но никто не гарантировал, что ему не наврали. Может быть, там яд? Исключать возможность, что заговорщики решили попросту уничтожить мешающих их планам наемников тоже нельзя.

Якобы солдат решили усыпить, а потом надеть на всех ошейники подчинения. Только откуда у заговорщиков столько ошейников? К тому же он слышал, что в это время в Гиппон через западные ворота входят семьсот мятежников. В ошейниках или без? А вот про это ему не сказали. И возможно, ошейник, что надели на его шею, и вовсе в единичном экземпляре, что каким-то образом достали мятежники Барильяны. Купили за хорошие деньги, а они у этой семейки имеются. Недаром подмяли под себя всю рыбную ловлю.

Когда его спутник, войдя следом за Марауном в казарму правой центурии, опустил ящик на пол и произвел какие-то манипуляции, декурион напрягся. Вдруг из него польется смерть? Впрочем, еще рано, ведь нужно активировать и второй ящик, но уже в соседней казарме. Не иначе ящики замедленного действия.

Раскрыв опасный подарок, парень бросился из казармы наружу, направляясь к соседям. Мараун непростительно задержался и поэтому увидел, как из открытого отверстия повалил то ли дым, то ли пар. Но декурион не стал дожидаться неприятностей и бросился следом за своим спутником. Тем более парня надо еще провести в казарму к соседям. Одного могут и не пустить, прицепившись к чему-либо на входе. Марауна же там хорошо знают. Тем более декурион имел право заходить в казарму соседней центурии в любое время. На то он и декурион.