Тем временем уже не немецкий танк КВ уже въезжал на понтонный мост через Днепр. Мост поддался под весом танком, пару раз содрогнулся, но все-таки выдержал его вес. В тот момент Прошка ничего особо опасного не ощущал, просто у него внутри родилось и росло острое желание, как можно быстрее пройти эти сто десять метров понтонов. Желание командира танка передалось механику-водителю Сергею Меншикову, который чуть придавил педаль акселератора. КВ слегка вздрогнул и едва заметно убыстрил свой бег по мосту, чтобы затем довольно-таки легко взобраться на другой берег.
Перед ними продолжала бежать Вокзальная улица, центральная улица городка Дубровно. Чем дальше танк удалялся от городского центра, тем больше изменились дома и люди этого городка. Приближалась окраина города с присущей ей бедностью, а богатый центр городка остался далеко позади. Сразу же за городом начались пахотные земли бывших советских совхозов и колхозов. Причем, в полях стояла прекрасно уродившаяся пшеница, рожь и ячмень. Прошка интуитивно придерживался проселочной дороги, он пока избегал поворота на Север, где находился Смоленск, чтобы танком не потравить богатый колхозный урожай. Проселочная же дорога из Дубровны вела на Запад к железнодорожной станции Осиновка, которая стояла на магистрали Минск — Смоленск. Прошка прекрасно понимал, что рано или поздно, но ему придется поворачивать вправо и идти по колхозным полям, но танковый экипаж вместе со своим командиров всячески оттягивал этот момент поворота.
Но к этому времени внезапно изменилась и общая боевая обстановка вокруг их КВ.
Если до Орши они пробирались территориями, оккупированными немцами в самом начале войны, более чем месяц назад. Эти территории были захвачены без особо крупных боев и потерь со стороны немецких войск, красноармейцы чуть ли не добровольно сдавались в плен. Бойцы РККА, словно разучились воевать, они разуверились в своих силах и в своей боевой технике, поэтому оказались неспособными оказать достойный отпор немецким завоевателям. На этих территориях оккупанты уже почувствовали себя настоящими хозяевами. Соответственно по этому образу они строили свои отношения с гражданским населением. А главное, там уже не было фронтовых дивизий, а были одни только охранные части, состоящие из нестроевых и пожилых солдат.
За Оршей же пошла другая местность, на которой части РККА вели долгие, упорные оборонительные бои с войсками немецкого вермахта. Они отступали только в случае полного немецкого превосходства. Поэтому на полях сражений и вдоль дорог, по которым отступали части Красной армии, еще можно было бы увидеть печальные и горестные памятники только что закончившимся боям и сражениям. Это были и разбитые вражескими снарядами советские танки, и совсем целые боевые машины без капли солярки в топливных баках и без снарядов. Прошка ощущал сильную боль в сердце, когда видел разбитые и сгоревшие средние и легкие советские танки, а его товарищи по экипажу плакали, не скрывая слез.
В одном месте этой проселочной дороги экипаж КВ в полном составе покинул свой танк, чтобы склонить головы перед останками тяжелого танка КВ, погибшего и сгоревшего на поле боя. Посредством виртуального шлема Прошка окинул взглядом поле боя, чтобы разобраться в том, от чего же погиб этот мощный советский танк. Немцы, видимо, воспользовались слепотой экипажа этого КВ и его заманили в засаду, выведя танк на свое 88 мм зенитное орудие. Только с четвертого выстрела эта немецкая зенитка смогла пробить лобовую броню этого КВ. Танковый экипаж так и не сумел покинуть свой танк, все до одного танкисты погибли.
Отдав должное погибшим, экипаж рядового Ломакина снова занял места в своем КВ, танк тут же тронулся в дорогу по направлению к железнодорожной станции Осиновка. С этого расстояния Осиновка выглядела опустевшей станцией, там не было видно каких-либо железнодорожников, да и движение по магистрали отсутствовало. Кувалдин на своем кресле наводчика танка снова свернулся в клубок, собираясь досматривать свой вчерашний сон. Николай Булыгин перезаряжал ленту кормового пулемета, а Прохор по виртуальному шлемофону присматривался к станции. Что-то там было не все в порядке!
Вдруг механик водитель Серега Мышенков резко притормозил, перед танком стрелой промчалась рыжая лиса. Сергей Мышенков успел рассмотреть, что эта рыжая красавица была в теле и имела хорошую шубу. Только было непонятно, какой черт вынес эту плутовку на дорогу, заставив ее дорогу перебегать перед самым танком. Прохор Ломакин открыл свой рот, чтобы отчитать механика-водителя за незапланированную остановку. Но в этот момент перед КВ внезапно выросли четыре султана разрывов снарядов.
Если бы Сергей перед этим не притормозил, то разрывы снарядов пришлись бы прямо по корпусу танка. Правда, это были 76 мм снаряды, броневой корпус танка они бы так просто не пробили. Но эти снаряды могли бы порвать гусеницы танка, тогда его ремонтировать пришлось бы под огнем немцев!
2
— Уйди за подбитый КВ, им прикройся, Серега! — Тотчас же приказал Прошка.
Одновременно он поинтересовался у ИскИна, кто и откуда ведет по ним огонь. Тот тут же ответил, что в пределах километровой зоны, вражеских сил и огневых позиций не обнаружено. Прошка совсем уже собрался послать ИскИн, куда подальше, как в этот момент противник выложил на дорогу вторую серию из четырех 76 мм снарядов. Мишка Кувалдин чуть ли не в голос с ИскИном отрапортовал о том, противник, по всей очевидности, находится в районе железнодорожной станции Осиновка
Подбитый КВ своим корпусом прикрыл своего молодого собрата. По крайней мере, противник на какое-то время потерял его из вида, из-за чего прекратился его артиллеристский обстрел. Да и ситуация образовалась какая-то странная и непонятная. Было непонятно, кто и почему по танку стрелял?! Было также непонятно, велся ли обстрел из полевых орудий, или же он велся из танковых пушек?! Члены экипажа КВ посматривали в сторону железнодорожного полустанка Осиновка, стараясь определиться, что же там происходит? Не прячет ли противник свои орудия за зданием вокзала? Уж очень это неприятная вещь, когда противник тебя прекрасно видит и ведет по тебе прицельный огонь, а ты даже не знаешь, где же он находится.
Действуя интуитивно, Прошка по виртуальному шлемофону продолжал всматриваться в очертания зданий железнодорожного полустанка Осиновка. Ничего подозрительного там не просматривалось, разве что какой-то поезд стоял у перрона за вокзальным зданием! Опять-таки, действуя на грани интуиции или просто на всякий случай, Прошка перешел на панорамное зрение с птичьего полета, и начал было раскрывать рот, чтобы произнести сакраментальное:
Вот, тебе и на!
Его опередил Мишка Кувалдин, который в этот момент громко проорал в мысленном диапазоне:
— Прош, ты только посмотри, что это за хрень стоит за зданием вокзала в Осиновке?!
— Я хорошо вижу, Михаил, — с командирской уверенностью и спокойствием в голосе ответил Прохор, — немецкий бронепоезд там стоит. По нам эта сволочь из своих 76 мм орудий лупит! Главное, парни, заключается в том, мы вынуждены вступить с ним в бой. Мы оказались в таком положении, когда должны поворачивать на Север и уходить в лес почти под самой Осиновкой, Причем, нам придется идти чуть ли не вдоль железной дороги. И переть до леса нам придется по открытой местности под прицельным огнем четырех 76 мм орудий немецкого бронепоезда! У него будет достаточно времени для того, чтобы нас вдребезги расколошматить. Этот гад нас разобьет и не подавится! Да, и ты, Николай, все-таки поглядывай в сторону Дубровно, вдруг немцы на нас и с той стороны какую-нибудь пакость выбросят?! Не просто же так здесь целый бронепоезд ни с того, ни с чего объявился!
— В принципе, Проша, я готов стрелять по бронепоезду. Правда, пока у меня в прицеле виден только один бронированный вагон с танковой башней на крыше. Все остальные вагоны бронепоезда закрыты зданием вокзала.
— Прош, — вдруг подал голос Сергей Мышенков, — за этим танком нам долго не продержаться. Немцы свой бронепоезд могут тронуть с места, через какой-то километр мы снова станем им видны, как на ладони. А бронепоезд может спрятаться в лесу, который вдоль железной дороги проходит, там тоже рельсы лежат. Нам надо что-то конкретное придумать и удирать отсюда, пока наш КВ цел. Жаль будет его потерять практически перед самым фронтом.
В этот момент Прошка еще раз внимательно осмотрел поле будущего боя, вновь и вновь прикидывая свои действия. Как ни крути, единственным выходом из создавшего положения был бы их прорыв к тому большому лесному массиву, который просматривался в правом глазу. До него было четыре или пять километров пути по пшеничному полю, на котором их почти трехметровой высоты танк будет на виду у противника. В сознании Прошки начали прорезываться и принимать реальные очертания отдельные детали того, как можно было бы построить этой бой. Раз немцы их удивили, под самый нос, подсунув свой бронепоезд, то заодно только это их в свою очередь следует хорошенько наказать.
Словно услышав мысли Сережки Мышенкова, немецкий поезд начал медленно выдвигаться из-за здания вокзала, которым прежде прикрывался и маскировался.
— Готов к открытию огня! — Тут же заявил Мишка Кувалдин, заметив движение бронепоезда.
— Одну секунду обожди, — попросил Прохор, и в мысленном диапазоне объяснил механику-водителю Мышенкову, какие маневры тот должен был предпринять в сложившейся ситуации. — А теперь парни, ничему не удивляясь, давайте покажем этим фрицам, где раки зимуют.
— Огонь по вражескому бронепоезду! — Скомандовал Прохор, одновременно толкая ногой в сапоге плечо наводчика Кувалдина.
Как только второй бронированный вагон бронепоезда показался из-за здания вокзала, Мишка утопил педаль артиллеристского выстрела в пол. Раздался резкий металлический щелчок, это выстрелила танковая пушка. Деревенский парень, Михаил Кувалдин, был все-таки прирожденным снайпером артиллеристом. Бронебойный снаряд лег очень удачно. Он попал прямо в сварочный шов-стык двух броневых листов второго блиндированного вагона бронепоезда. Этот шов был разодран, а снаряд уже разорвался внутри самого вагона.
Командиру немецкого бронепоезда, обер лейтенанту Нотбауму, тут же рапортовали о том, что разрывом снаряда во втором блиндированном вагоне бронепоезда было убито трое десантников и два стрелка из экипажа его легкого бронепоезда N 56. Обер лейтенант Нотбаум только поморщился, когда слушал рапорт обер-фельдфебеля Кнутке, он своими глазами все это видел, так как его боевое место, как командира бронепоезда, находилось в этом же вагоне.
Ему совершенно не нравилось боевое задание, которое он лично получил в штабе охраны тыловых коммуникаций группы армий "Центр" три дня назад. По своей натуре обер лейтенант Нотбаум был простым баварским бюргером, семья которого, отцы, деды и прадеды, честно проработали на имперской железной дороге. Он и сам хотел стать простым немецким железнодорожником. Поэтому обрадовался, когда после прохождения специализированных курсов военной подготовки, получил звание обер лейтенанта, а ему в подчинение был передан охранный бронепоезд. Ноутбауму были хорошо ясны и понятны задачи, стоявшие перед ним и его бронепоездом, всемерно охранять железнодорожные коммуникации от действий вражеских диверсантов на оккупированных вермахтом территориях. Экипаж его бронепоезда, в шестьдесят человек, отлично себя показал в Польше и в Бельгии, успел неплохо повоевать и в России.
Когда обер лейтенанту Нотбауму в штабе тыла группы армий "Центр" показали приказ о том, что его бронепоезд должен остановить и уничтожить какой-то вражеский тяжелый танк, блуждающий по их тылам, то он первым делом подумал о том, а причем здесь он и его бронепоезд?! Ведь бронепоезда не могут гоняться за всякими там вражескими или блуждающими танками, которые из-за своего веса и массы несколько ограничены в передвижениях по местности. Но в любом случае они могут двигаться и там, где бронепоезда никогда не пройдут, ведь те двигаются только по рельсам. Но в штабе ему вежливо пояснили, что это не его ума дело, что этот вражеский танк будет выведен на его бронепоезд, а ему остается лишь его расстрелять в упор.
Последнее обстоятельство несколько успокоило обер лейтенанта Нотбаума, поэтому в штабе он забыл спросить о том, какого же класса будет тот танк?
Теперь же обер лейтенант в перископ наблюдал за маневрами этого блуждающего вражеского танка, который только что покинул Дубровно и который теперь зачем-то двигался в Осиновку. С замиранием сердца в этом танке Нотбаум узнал тяжелый КВ1, от чего у него даже слегка захолонуло сердце. Надо же такому случиться, его бронепоезду предстояло уничтожить тяжелый вражеский танк, который обладал мощной танковой пушкой, способной уничтожить его бронепоезд. Аналогичные мысли, видимо, волновали не только обер лейтенанта, но и наводчиков орудий бронепоезда. Они побоялись подпустить этот танк близко к бронепоезду, несколько поспешили и первые четыре снаряда, которыми следовало бы покончить с этим вражеским танком, выложили в десяти метрах перед ним, не принеся ему ни малейшего повреждения. А вторые четыре снаряда просто не нашли этот вражеский танк, который, словно по мановению волшебной палочки, вдруг исчез из поля зрения наводчиков бронепоезда. Видимо, этот танк спрятался за корпусом своего подбитого собрата.
Понимая, что со старой огневой позиции невозможно уничтожить противника, обер лейтенант Нотбаум приказал машинисту передвинуть бронепоезд на полтора километра вперед по направлению к Смоленску, чтобы с новой огневой позиции уже, наверняка, расстрелять этот проклятый танк. В тот момент, когда первый же вражеский снаряд пробил броню второго вагона, обер лейтенант Нотбаум в перископ наблюдал за полем боя. Он не поверил своим глазам, когда из-за подбитого и сгоревшего советского танка КВ вдруг один за другим начали появляться другие вражеские танки. Все они были тяжелыми танками КВ, которые сейчас веером расходились по сторонам, строя классическую танковую атаку, целью которой становился, разумеется, его бронепоезд.
Обер лейтенант Нотбаум лихорадочно думал о том, что, если бронепоезду было суждено вступать в бой с одним тяжелым танком противника, то у него еще оставался шанс победить. Но если против бронепоезда действовала рота или батальон тяжелых танков, то даже одного такого шанса у этого бронепоезда уже не было. Обер лейтенант слишком долго собирался с духом, и отдать приказ на возвращение на станцию Осиновка и бронепоезд снова прикрыть зданием вокзала, как второй танковый снаряд разорвался на рельсах перед самой платформой безопасности.
Разрыв снаряда, видимо, сдвинул один из рельсов с места, платформа безопасности тотчас по самые ободья колес утопилась в железнодорожной насыпи. Теперь бронепоезд не мог сменить своей огневой позиции, пока ремонтная бригада не восстановит путь, не поставит на рельсы эту чертову платформу. Бронепоезд всего на одну треть своей длины выдвинулся со станции, поэтому сектор обстрела двух 76 мм орудий, смонтированных в заднем вагоне, оказались перекрыт зданием вокзала. Таким образом, в результате обстрела только двумя танковыми снарядами немецкий бронепоезд N 56 на половину вышел из строя.
