* * *
"Отношение русского народа к Советской власти — это как почитание каким-нибудь папуасом своего деревянного божка: ругает того за плохую охоту, но в тоже время — истово молится ему и приносит жертвы... И главное: зачастую жизнь готов отдать — защищая своего истукана от "папуасов" из другого племени".
Не сам придумал — читал где-то... Да, согласен: где-то — в чём-то, это действительно так!
Такое отношение новая власть внушила к себе не только массовыми расстрелами и внушениями каких-то фантастических идей — но и тем, что ее представители (по крайней мере в основной массе), в момент нечеловеческого напряжения всей нации не устраивали безобразных оргий, не вели роскошной жизни — как прежняя, имперская элита. Наоборот, они и много и деятельно работали и, первыми шли в бой под пули и на виселицы.
Любая гражданская война — это война двух идей.
Требуя от народа жертв и подвига, большевики призывали массы освободить весь трудовой народ мира от хищника-капитала и обещали создать такую жизнь — при которой не помещик и фабрикант, а они сами будут господами жизни. И поверившие, зараженные этими проповедниками людские массы — с энтузиазмом несли все тяготы военного коммунизма, с твердой верой, что в конечном результате принесенные жертвы будут не напрасны — а дадут начало нового, справедливого мироустройства.
Другая сторона не смогла предъявить народу никакой достойной идеи и проиграла... Так, кого винить?
Горе побеждённым!
* * *
Успокоив кое-как разошедшихся мужиков — добрым словом и заряженным револьвером, я приказал Мишке:
— Вези раненых в Сельсовет, пусть найдут фельдшера или кого ещё... Потом разберёмся! Проверь по пути тех убитых разведчиков — может из них, кто ещё жив.
Последнее, маловероятнее всего: по тому месту прошлась толпа крестьян с дубьём и, чтоб после них остаться живым — это надо быть жидким Терминатором и, просочиться сквозь Землю и донбасских шахтёров, в Америку.
— Понял, немедленно исполняю, — и, огрев плетью лошадь, — НО!!! Пшла подлая!
Минут через пятнадцать подошла колонна какой-то кавалерийской части Красной Армии на вусмерть заморенных лошадях. Уже знакомый мне комдив, удивлённо рассматривал место побоища, по-тараканьи шевеля заиндевевшими усами:
— А мы то, торопимся — весь день скачем вам на подмогу: думаю — порубили уже "в капусту" наших милиционеров. Ну, молодцы!
— Служу трудовому народу!
Докладываю: так и так — имеем двоих убитых, семерых легко— и четырёх тяжелораненных, уничтожили столько-столько бандитов, взяли в плен ещё столько. Небольшая группа — сабель в пять, успела скрыться вон в том-то направлении.
Решил воспользоваться добродушным настроением начальства:
— Разрешите обратиться, товарищ комдив?
— Разрешаю...
— Прошу наградить воспитанника Ульяновского отряда военизированной охраны, Гешефтмана Михаила Константиновича — метким огнём уничтожившего бандитского пулемётчика и тем обеспечивающего успех нашего Сводного отряда.
— Конечно, конечно, — оборачивается к кому-то и строго, — запиши этого... Как его?
— Гешефтман Михаил Константинович.
— Запиши в списки представленных к награждению в первую очередь.
* * *
Забегая вперёд скажу: ордена "Боевого Красного знамени" мы с Мишкой, конечно, не дождались — да и не рассчитывали наперёд на такую плюшку... Но "награда" всё равно нашла своего героя: уже летом, на Гешефтмана пришла из столицы почётная грамота от Реввоенсовета республики — подписанная... Его председателем и заодно — Наркомом по военным и морским делам, товарищем Троцким Львом Давидовичем!
Ну, что оставалось делать?!
— Давай-ка мы с тобой её сожжём, Миша, во избежание, так сказать... А потом забудем и никому не скажем про существовании этой "награды".
Тот, недоумевает:
— Иногда, я тебя просто не понимаю, Серафим! Не понимаю логику твоих поступков...
— Иногда, я сам себя не понимаю, но поверь: придёт время и, ты мне — ещё спасибо скажешь.
Подумав недолго, соглашается:
— Насколько я тебя уже знаю — так и сбудется.
Засовывая Почётную грамоту от РВСР в печку, я добавил:
— И впредь поменьше выёживайся при посторонних своей сверхметкой стрельбой и прочими боевыми навыками: сыновья типографских рабочих, по определению — так стрелять не могут.
— Согласен! В следующий раз буду ждать — когда нас с тобой убьют, но происхождения не выдам.
Невольно улыбаюсь и, как породистому щенку загривок, треплю рукой его непослушные вихры:
— Не умничай, "происхожденец"...
Без сомнения самой лучшей наградой был почёт и уважение, возникшее ко мне у всех без исключения представителей "силовых структур" Ульяновска и волости, даже у пожарников:
— Если бы не товарищ Свешников, да Мишка-Барчук — нас бы всех казаки порубили, как пить дать!
— Ну, наливай тогда за их здоровье, стало быть...
И долго ещё в нашей местности пили за наше с Мишкой здоровье и, за здравие — свечки в Благовещенском Храме свечки ставили, по словам Отца Фёдора.
* * *
После того боя, за всеми последующими делами, хозяйственными хлопотами да заботами об раненных — про Мишку-Барона я совершенно забыл.
Переночевав, с утра после плотного завтрака выезжаем обратно в Ульяновск... Отдельно двое саней с раненными и местным фельдшером для ухода за ними в дороге, предпоследние сани с двумя нашими убитыми... И, наконец замыкает обоз лишние "трофейные" сани под управлением нашего героя-воспитанника.
Вот тогда я про Мишку вспомнил и после первого же привала, пересаживаюсь к нему:
— Ну и как там у нас с трофеями, Миша?
Вынимает из-за пазухи и протягивает мне бинокль:
— Не новый, кто б спорил — зато оригинальный цейсовский, а не венгерская подделка.
Видно невооружённым взглядом, что изделие интенсивно использовалось — кожаное покрытие потёрто, но в целом хорошего состояния. Читаю маркировку на пластинах: "Сarl Zeiss Jena. DF 6 х" — стало быть бинокль шестикратного увеличения. Серийный номер 657107... Конечно же не удержался, опробовал: оптика отличная, четкая, чистая. Привычной мне шкалы нет — видать, она появилась лишь на следующих поколениях этих оптических приборов.
— Молодец, Миша!
— Служу трудовому народу! — как обычно слегка придурковато, потом серьёзно, — пошарь в санях, товарищ заведующий оружием... Только осторожно, чтоб никто не видел.
— А кто здесь увидит, — бурчу, — разве твоя кобыла хвост задерёт и зыркнет "шоколадным глазом"...
Приподнимаю ворох какого-то шмутья, разгребаю слой соломы и вижу нечто до боли знакомое мне по многочисленным срачам на Форуме альтернативной истории.
Невольно вырвалось:
— "Худший из худших"!
— Да, — с готовностью согласился Мишка, — автоматическое ружьё "Шоша" — дерьмо на редкость полное...
Пулемёт оказался без патронов, без запасных обойм-магазинов — да к тому же с сильно повреждённой ствольной коробкой. Вот, почему бандиты перестали из него стрелять!
— Ну ты и Дерсу Узала, Миша, — восхищаюсь, рассматривая вмятину, после которой одна из трёх пуля отрикошетив от ствольной коробки, поразила пулемётчика.
— Так я ж не специально — в голову пулемётчика целил!
— Не... Беру свои слова обратно, — моя "мстя" за "генерала Яшу" будет ужасна, — до Дерсу Узала тебе — как до Пекина пешком, Мишка!
Посмотрев друг на друга, дружно расхохотались — аж трофейная кобыла обернулась и удивлённо посмотрела на нас, прядая ушами.
Как и "тогда" на Форуме, меж нами разгорелся нешуточный срач: я доказывал, что нашей — русской армии и, такое французское "дерьмо" сгодилось бы в Германскую войну — за неимением своего чего хорошего, а Барон многочисленными примерами из "частной" практики утверждал обратное. Так ничего не доказав друг другу в споре "производственника и практика", умолкаем и через какое-то время, Мишка достаёт из-под собственной задницы небольшой саквояжник тип докторского и протягивает мне:
— Наша с тобой доля, товарищ заведующий оружием.
Раскрываю и вижу вполне ожидаемое: деньги в различного вида ассигнациях — но по преимуществу в советских и золотые империалы. Разгрёб и на дне обнаружились кольца, серёжки, браслеты, колье... Пару часов в золотых, или скорее всего — в позолоченных корпусах.
Покрутил головой и выматерился про себя: "Ё...!!! Мафия бля...ять, бессмертна!".
Мишка, продолжает подкидывать "ништяки":
— Никто, кроме нас тобой не знает — несгораемый шкаф ещё есть.
— Вот, как? — "сейф", если перевести на мне современный, — продолжай.
— Вывалился из перевёрнутых саней на мостку — едва заметил в сугробе. Небольшой правда, но тяжёлый — мне одному не поднять. Что в нем находится не знаю — так как он заперт, а ключ я не нашёл. Прикопал там же на месте снегом. Надо будет через месяц съездить и забрать... Если не опередит кто, конечно.
Блин, когда только он всё успевает?!
Забегая несколько вперёд, скажу: почти ничего представляющего для меня интерес в том сейфе не оказалось — не считая всевозможных постановлений, приказов, уже заполненных документов, чистых бланков документов, печатей... Несколько дел по обвинению в контреволюционных заговорах и прочая — тому подобная хрень. Бандиты, в соседнем уезде захватили и обчистили некоторые советские учреждения, в том числе и управление НКВД.
Кое-что в дальнейшем мне сгодилось...
Спохватываюсь:
— Миша, а как там раненые бандиты? Те, которых ты в Сельсовет вёз?
— Померли все как один по дороге, — отвечает, весело скаля зубы, — тяжёлые уж больно были. Там, возле "разведки" и выбросил их из саней.
Ну, что ж... Такое иногда бывает.
* * *
Трофейный пулемёт, после удаления из него ударника, стал "учебным пособием" для нашей комсомольской ячейки в деле изучения стрелкового оружия. Как и предполагалось, наибольший интерес к этому позору французского военпрома проявили Санька да Ванька и наш Домовёнок Кузя
Последний пристал ко мне:
— Можно, я попробую его отремонтировать, Серафим?
— А зачем тебе это надо? Стрелять из него — патроны специальные нужны, такие у нас довольно большая редкость.
Тот, задумчиво рассматривая разобранные части, ощупывая каждую деталь руками и внимательно изучая глазами:
— Слышал я, что пулемёт — это "тонкая штука", не для наших крестьянских рук, а здесь всё — как будто топором всё рублено... Почему так?
Кузьма поднял на меня пытливый взгляд. Как не ответить ребёнку, верно?
— Согласен, у нашего "Максима" всё тонко — допуски в сотые доли дюйма. Но его изобрели ещё до войны, когда потребность всей армии в пулемётах исчислялась в сотнях штук. А здесь другая история: уже во время войны, терпящим поражения за поражением французским генералам срочно понадобился массовый ручной пулемёт — десятками тысяч штук. Вот тогда полковник Шоша и изобрёл такой пулемёт — который можно выпускать в любой мастерской...
— Даже, в такой — как у дяди Клима?
— Ээээ... Навряд ли! Всё же требуется кой-какое специальное оборудование. Кажется, основным производителем этой "хрени" во Франции был велосипедный завод. Твой дядя Клим сможет выпускать велосипеды?
— Конечно, нет — у него резины для колёс нетути!
Глава 19. Очевидная, но невероятная фамилия.
В конце февраля поехали мы с товарищем Анисимовым "в губернию" — в Нижний Новгород, стало быть. Он по делам партийным, я по комсомольским... Ну и ещё по кое-каким — своим, прогрессорским.
Первым делом, я реализовал "лишнюю" наштампованную фурнитуру в Губернском управлении НКВД и Губиспролкоме РСКМ... Конечно не сам лично, а через подставных "заинтересованных" лиц. Затем, я обменял добытые в "последних боях" ассигнации на совзнаки у знакомого мне уже "до боли" чёрного маклера, передал через него весточку Ксаверу... Мол, желаю срочно встретиться по неотложному делу.
Ну и заодно через него нашёл нужного человека и скинул добытые в боях "рыжьё", "брюлики" и "котлы", себе оставив лишь ухоженные карманные часы в стальном, без всяких изысков корпусе.
Хотел было обменять их с доплатой на старенькие, но бодро тикающие "траншейные" — наручные то бишь, часы английской фирмы "Girard-Perregaux". Здоровые такие — как будильник, с кожаным ремешком и "решёткой" — всё, как положено.
Однако, передумал — с ними сильно из толпы выделяться буду!
Редкость, как мобильник где-нибудь в российской глубинке в "лихие 90-е".
* * *
Конечно же, побывал в гостях у профессора Чижевского Дмитрия Павловича. Тот уже набрал группу "младших научных сотрудников" в Ульяновскую химико-металлургическую лабораторию, предъявил мне список необходимого оборудования и, в общих чертах нарисовал мне установку по первичной переработке шлака:
— Извлеченный из отвала шлак подвергают грохочению (размолу) с выделением коржей чугуна, которые отправляют на переплавку. Шлак промывают водой на сите с выделением оксида кремния и карбоната кальция, которые направляют на изготовление цементного клинкера. Промытый шлак подвергают магнитной сепарации при напряженности магнитного поля 3000-6000 эрстед с отделением королькового чугуна, который отправляют также на переплавку в вагранку или мартеновскую печь. Многократно использованная промывочная вода, направляется в отстойник — где из неё выделяются фосфаты. Оставшийся шлаковый песок, придётся пока отправлять в отвал. Он содержит примерно 75 процентов диоксида титана — TiO2 и порядка 20 процентов оксида циркония — ZrO2. Оставшиеся пять процентов состоят из карбидов этих металлов, "хвостов" TiO2 и ZrO2, какой-то пока не известный науке металл, плюс незначительные примеси. Их разделение будет куда более сложной технологией, над которой ещё придётся поработать.
— Хорошо, на первое время мне вполне будет достаточно чугуна, клинкера и фосфатов, — удовлетворённо отвечаю и, отсчитав новенькие хрустящие купюры, передаю профессору очередной "транш", — как только будет готово оборудование для лаборатории и установка по первичной переработке шлака, тотчас дам знать... А пока посидите "на чемоданах", Дмитрий Павлович.
Протягиваю пробы "чёрного" песка со дна Лавреневского карьера:
— Чтоб скучно до той поры не было, вот вам "исходное сырьё" — покопайтесь, да "разберите" его на элементы, профессор.
— Это тот самый "флюс"? — вопрошает цепляя на нос пенсне, — интересно, интересно...
Естественно, Дмитрий Павлович мне разработал всего лишь сам технологический процесс. А разработку и производство установки по первичной переработке ульяновского шлака, надо было заказать специалистам на промышленных предприятиях — средь которых я выбрал уже знакомое мне "Красное Сормово": сумели сделать первый советский танк — сумеют сделать и это.
Конечно же, просто так и запросто так и, прыщ не вскочит!
Особенно при НЭПе...
* * *
Как я уже говорил, кое-какие моменты я по моему "послезнанию" уже знал, а конкретную наводку на "нужного" человека — мне дал Ксавер:
— Скажешь что от меня и обслужат по первому разряду: как до революции — Великого князя Александра Михайловича в "Метрополе" !
Вопреки ожидаемому, "контрагент " на заводе "Красное Сормово" оказался вполне приятным в общении, обходительным человеком средних лет. Пригласил его в самый престижный в нэпмановских кругах ресторан, посидели, пообщались... Я, на словах и на бумаге, изложил суть моих проблем. Правда, сперва он настойчиво предлагал мне провернуть различные "серые" схемы:
