— Серафим?
Киваю головой, потом поднимаюсь и, зевнув, безапелляционно говорю:
— Ладно, на сегодня думаю вполне достаточно. Если ты согласна, чтоб я стал твоим учителем и помог осуществить твои мечты — внешне, давай оставим всё как есть. Ежели нет... Просто исчезни с моих глаз долой — я не хочу попросту тратить на тебя время. Ты поняла?
— Да...
— Очень хорошо, девочка! Когда я вернусь из Нижнего — ты должна уже определиться. Спокойной ночи и самых приятных сновидений И, передавай большущий привет maman...
Я потрепал её по атласной щёчке и направился на выход.
— Серафим, постой!
Я приостановился:
— Что-то хотела ещё спросить? Ну... Спрашивай, что молчишь — как рыбой об лёд?
— Ты... Ты когда-нибудь, кого-нибудь любил? — в её голосе слышалось сильное сомнение.
— Да, любил! Маму, папу, сестёр и свою первую учительницу... Когда служил в армии — любил Родину, всё без исключения полковое начальство и лично самого товарища Троцкого.
— Хихихи! Я не про то... У тебя была девушка? Ты её любил?
— Была... Любил...
— И, как...
— И "как женщину" тоже.
— Хихихи! Я не про "это"... Что с ней?
— Я её навсегда потерял.
Должно быть, это было сказано слишком трагическим тоном.
— Ой, — прикрыла она ладошкой рот в испуге, — извини...
— Это, вы с Надеждой Павловной меня извините, — склоняюсь в поясном поклоне, — если не оправдал каких ваших надежд.
Ещё раз попрощавшись, я вышел.
* * *
Какой час, интересно?
Матерюсь, вписавшись со всего маху в чей-то забор:
— ...Твою мать! Долбанная околосельская местность — угораздило же сюда "попасть"...
Темень — хоть глаза выколи! Тем не менее, даже не вляпавшись впотьмах в чьё-нибудь свежее дерьмо — а всего лишь посуху пару раз растянувшись оземь, я почти на ощупь добрался до Трактира и постучался в дверь чёрного хода. После нескольких безуспешных попыток, нашарив на пыльной дороге с десяток мелких камешков, по одному стал бросать их в окно спальни Софьи Николаевны, пока те не кончились. Уже было собрался уходить крайне раздосадованным — как в комнате вспыхнул огонёк спички, затем загорелся свет керосинки. Наконец, окно открылось:
— Кому там по ночам не спится? Счас, из ружжа мужниного пальну!
— Это я — почтальон Свечкин, принёс журнал "Спид-инфо"... Примешь ли одинокого путника, хозяйка, иль мне пройти чуть дальше — к вашей "соседке", Дуньке Кулаковой?
— ...Серафим, ты? Что-то случилось?
— Вскочилось, вскочилось!
— Беда, прям с тобой. Счас открою...
Запуская меня, Софья Николаевна полусонно пробурчала:
— Три часа ночи... Да когда уж, наконец — Графиня тебе даст? Совесть у этой дуры есть или нет?! ОГО-ГО!!! А, чё "он" у тебя такой твёрдый?!
— Это Вы меня спросонья за кобуру с "наганом" лапаете, Софья Николаевна! А "ого-го" находится чуть правее...
— Хихихи! Ну ты чё, малахольненький — не здесь же...! А, впрочем... Ах... Ой... Ай... ОООО!!!
В то утро, я в первый раз опоздал на полустанок — на утренний развод караулов и, по-комсомольски честно — сам себе записал в личное дело первое предупреждение.
Глава 8. Командировка в Нижний
Было наметившееся из-за наплыва добровольных помощников ускорение ремонта — затянулось из-за того, что фактически пришлось проводить с ними занятия — как в автоклассе каком-нибудь, разве что без вождения. Из-за отсутствия в стране победившего пролетариата Правил дорожного движения, читал лекции по упрощённым советским. Даже, выпросил в школе на время летних каникул классную доску, повесил на стену и стал на ней мелом чертить — если что-то на словах объяснить не получается...
Однако, слава Богу — получилось "баш на баш"!
Практически, день в день — строго по составленному мной в самом начале и утверждённому товарищем Анисимовым графику, первый этап ремонта автомобиля "Бразье 30/60 CV" 1913-го года выпуска, был успешно завершён. Эта французская "лохматина" была разобрана на составляющие элементы, которые затем были очищены от грязи и ржавчины и, на два раза покрашенны практически дармовым железным суриком местного кустарного производства.
Салон автомобиля также восстановили как смогли. Кожаную обшивку сидений, заднего дивана и боковых панелей — сняли и отдали вычистить, и заштопать Анне Ивановне Паршиной — владелице частного местного швейного предприятия "Игла".
После мелкого ремонта всего — что было возможно без приобретения запчастей, кузов автомобиля снова собрали воедино. Осталось только покрасить его в "радикально чёрный цвет", восстановить движок и колёса — приобретя где-то недостающее и, водрузить всё это на место.
Так как, всего без исключения недостающего: чёрной автомобильной краски, кучи запчастей на двигатель, домкрата, воздушного насоса, запаски и камер для колёс — в продаже на местном рынке Ульяновки или в нэпманских магазинчиках не наблюдалось, как волос на ладонях у рукоблуда — волей-неволей пришлось собираться и ехать в губернский Нижний Новгород.
* * *
Список всего необходимого был составлен (более сотни позиций!) и, теперь осталось изыскать средства.
Фрол Изотович Анисимов, хоть и божился в отсутствие таковых, поскрёб где-то по чьим-то "сусекам" и выдал мне кучу макулатуры, которую он обозвал "деньгами". Здесь были и царские ассигнации военной поры и, керенки и, деникинские рубли и совзнаки времён обороны Царицина...
И, чего только не было!
Дома, я тщательно всё перебрал и наиболее целые купюры отложил в сторонку: как знать — может лет через десять, они будут представлять какую-нибудь нумизматическую ценность.
Остальное рассортировал и сложил пухлыми пачками в свой портфель: Нижний Новгород — большой город, лохов там должно быть просто немерено — глядишь и действительно, их удастся кому-нибудь впарить.
Кроме того, Анисимов предложил взять товар для бартера: ту же краску местного кустарного изготовления (красный сурик, коричневую умбру и жёлтую охру) на удивление качественную — судя по моему опыту покраски деталей кузова и рамы и, конфискованный самогон — на который он возлагал особые надежды:
— За первач ты что угодно обменяешь, товарищ Свешников!
— Скажи ещё — новый автомобиль для тебя, товарищ Анисимов...
— Хахаха!
Короче, он дал мне понять: крутись как хочешь! Вкрадчиво говорю ему:
— Ты бы не ржал как лошадь, Фрол Изотович — а лучше бы бумагу какую на свой автомобиль мне выдал, да ещё заверенную в райотделе НКВД товарищем Кацем.
— "Бумагу на автомобиль"? Зачем?!
— "Без бумажки — ты какашка, а с бумажкой...", — хотел добавить "комиссар", но как-то не решился, — затем, что порядок в стране наводится и, все автомобили ставятся на государственный учёт. Может, до нас такое ещё не дошло — но в Москве уже наблюдается...
Если честно, не помню — когда в СССР автоинспекцию создали[21].
— ...Так, что не надо ждать — когда тебя "на горе раком, да со свистом", а подсуетиться заранее — приведя все документы в порядок. Фертшейн зи, комрад Анисимоф?
— Ферштейн, ферштейн..., — воюя с 1915 года на германском фронте, вождь местных большевиков насобачился немного лаяться на дойче-мове, — что для этого надо? Самогону у меня больше нет — разве, до осени подождать...
— Чтоб поставить на учёт, мне надо хоть какие-то документы на твоего "француза". Таковые имеются?
Чешет в затылке:
— Найдутся, если хорошо поискать... А, какие они из себя, хоть, товарищ Свешников?
В недоумении, широко развожу руками:
— Дык, самому бы знать, товарищ Анисимов!
Однако, сообща "выкрутились".
По моей подсказке, кузову, двигателю и раме "Бразье" — были присвоены инвентаризационные номера, завхоз Рудаев лично нанёс их краской на соответствующие автомобильные места. После чего мне торжественно была выдана бумага о принадлежности "имущества" Ульяновскому волостному Совету рабочих и крестьян — заверенная двумя подписями и печатями.
Рассмотрев "техпаспорт" — возможно первый в стране, или даже — на этой планете, я удовлетворённо присвистнул:
— За неимением туалетной бумаги, подтираются гербовой!
— Чего?
— Сойдёт на первое время, говорю...
Слово "туалетная бумага", здесь не в ходу — по причине отсутствия таковой со времён пришествия Рюрика с дружиною.
Товар "на бартер" доставили на полустанок на телеге местного нэпмана занимающегося извозом и, определили на хранение в один из пустующих пакгаузов. Закрыл его на внушительного вида амбарный замок и опломбировал лично: не знаю, как охра с умброй, а спиртное имеет одну очень неприятную особенность — "испаряться" без хозяйского присмотра.
Краска находилась в разнообразных ёмкостях, в большинстве своём — в знакомых уже мне "керосиновых" бидонах фирмы Нобель, взятых "на прокат" на "Нефтяном складе". Ёмкости я был обязан вернуть: по хроноаборигентскому обычаю, краску продавали как пиво в ларьке — "на разлив". Самогон тоже, был загодя разлит в разнокалиберную, ещё дореволюционную стеклянную тару — штофы, полуштофы и прочие "четверти" и чекушки.
Калдырили видать при последнем Николае буквально взапой, поэтому с "пушниной" в стране — ещё очень долго после его расстрела проблем не было. Хоть, какая-то да польза от этого недержанца...
Чтоб не побить случайно и не палиться соблазняющим людские души звоном, наполненную живительной влагой стеклотару спрятали обложив стружкой в деревянные, наскоро сколоченные ящики, которые я, опять же — лично опечатал, больше никому с "этим делом" не доверяя.
Естественно, всё это "богатство" мне в Нижний Новгород на собственном горбу не сволочь и, товарищ Кац — войдя в моё положение и удовлетворяя просьбу товарища Анисимова, разрешил мне взять с собой "в командировку" аж целых четырёх "агентов" ОВО из состава моей же команды охраны полустанка.
Посоветовавшись со своим замом — замкомвзводом Чеботарёвым, написал соответствующий приказ на "командировку" отделения "старшего агента по охране грузов" Василия Афанасьева:
— У Васьки в Нижнем родня живёт неподалёку от Ярмарки — там и остановитесь. А на постоялом дворе каком — обязательно самогон сопрут и выжрут: в городе — кругом бандиты, нэпманское жульё да беспризорники. У меня в трамвае картуз почти новый сняли — не заметил когда и как!
Наутро, осталось только дождаться попутного поезда — остановившегося на полчаса пропустить встречный, загрузиться в первый же обнаруженный полупустой товарный вагон типа "столыпин" (он же — "теплушка") и, с длинным печальным паровозным гудком отчалить.
В пассажирском вагоне ехать не рискнули!
Они всегда, даже в проходах — до отказа заполнены крестьянами с их мешками и узлами, да так что невозможно даже повернуться и, те кто ехал на верхних полках — спускали ноги на головы сидящим на нижних. К тому же, по рассказам — все курили невыносимо ядовитую махорку и, воздух в вагоне был невероятно спертым — не вздохнуть, не продохнуть не пёрнуть.
Незабываемые дорожные впечатления: путешествие длиною километров в сто пятьдесят с небольшим — которое я бы в родном 21 веке преодолел за час-полтора, растянулось на целый день! Как будто некое наглядное пособие в формате "3D" смотришь: разруха на железнодорожном транспорте.
Ехали... Справедливее сказать — "тряслись" со скоростью вёрст в десять в час, по убитым вусмерть двумя войнами и таким же количеством революций, железнодорожным путям, на еле дышащем — как астматик на ладан, паровозе. На каждом полустанке или станции, останавливались и по полчаса или часу ждали встречного, или заправлялись водой с водокачки. Пока бойцы бегали на остановках за кипятком, за неимением другого зрелища — наблюдал как вдоль состава не торопясь ходили с важным видом путевые обходчики, лупили по колёсным буксам вагонов молотками на длинных ручках и если звук им чем-то не нравился — подливали в них масло из маслёнок...
Вот, занятие!
От "впечатлений", где-то на полпути уже, я чуть было не подался настойчивым уговорам своих "агентов по охране" и, распечатав один из деревянных ящиков, не принялся бухать! Хотелось плюнуть на всё слюной, спрыгнуть и дальше идти пешком. В конце же путешествия, я вообще — чуть не смалодушничал и, не застрелился к такой-то — вполне определённой попаданческой матери...
* * *
На донельзя загаженном вокзале в Нижнем Новгороде — человеческая толчея, давка, крики... Выгрузились со своими ящиками и бидонами и, стоим как дураки, ждём. Народ вокруг бестолково бегает туда-сюда — натыкаясь на нас, на самих себя и телеграфные столбы...
— Чего ждём, — спрашиваю, — с моря погоды?
— Сейчас подойдёт старший от артели беспризорников, — говорит Василий, самый из нас сведущий в местных порядках.
Действительно и десяти минут не прошло, как подваливает закутанный в какие-то мешки — грязный как трубочист малолетний босяк и, донельзя вежливо спрашивает:
— Я извиняюсь, граждане: вам в трамвай или понести?
— Далеко везти, нам нужны две ломовые телеги, — отвечает наш знаток местных порядков, — сколько возьмёшь?
— Нам — три фунта хлеба или деньгами дадите, а с возчиками отдельно договаривайтесь.
Беспризорников ещё не доводилось видеть, поэтому встал столбом разявив варежку и, Василию пришлось незаметно пихнуть меня плечом — чтоб я пришёл в себя и щедро "отсыпал" босяку анисимовских купюр из портфеля.
— Помогай тебе Бог, гражданин-товарищ-барин, — тоном взрослого мужика, видавшего виды поблагодарил тот, слегка даже мне поклонившись.
— И тебе того ж, парень, но только вдвойне...
Получив деньги, беспризорник куда-то исчез, а вместо него подошли два угрюмых мужика. Недолго поторговавшись наняли их и, погрузив свой хабар на две ломовые телеги поехали в заречную — "Макарьевскую" часть Нижнего Новгорода (названную так по названию знаменитой нижегородской ярмарки), в так называемый "район Нижнего базара".
На первой телеге, рядом с постоянно оглядывающимся на свой груз "водителем" (видать, запах первача через стекло и дерево чуял!) сидел Василий Афанасьев и показывал путь, на второй — на том же месте, пристроился я.
Всю дорогу мой "биндюжник" ругался как... Как биндюжник!
На пешеходов, на других водителей кобыл, на трамваи и редкие автомобили — такие маты гнул, уши в трубочку! Вспоминается таксист из фильма "Брат-2": это, без всякого сомнения — его далёкий предок.
— Ты что такой злой? — спрашиваю.
Тот на меня, буквально вызверился:
— А ты сядь на моё место, посмотрим — сам каковым будешь! Думаешь, я по воле? Загнала в город бедность, а разве здесь — лёгкая жизнь?! Заработок непостоянный — как повезёт, клиентов друг у друга рвём — как волки какие, налоги заедают, овёс дорогой... Сам живу в каком-то углу, в грязи, тесноте, неудобстве, неуюте... Жены нет, только "матрёшка" на пять рыл — "обнимает сладко, обирает чисто"... Эхма!
Возница со всей силы стеганул ни в чём не повинную лошадь:
— Но, дохлая!
Чтоб отвлечься от нехороших мыслей, верчу головой по сторонам — рассматриваю город.
ДА!!!
Во что превратился город, бывший при "бывших" "кошельком России" — из-за своей знаменитой Нижегородской "Макарьевской" ярмарки! Впрочем, судя по некоторым сообщениям в местной прессе — последнюю, власти собираются этим же летом возобновить...
