— Просто любопытно наблюдать, как гриффиндорцы пытаются манипулировать друг другом, — ответил Снейп. — Святые, прямодушные гриффиндорцы...
Он хмыкнул и допил свой бренди. После чего отставил бокал в сторону и строго посмотрел на Гермиону.
— А теперь, наконец, к делу. Я просмотрел ваши записи... — он помахал кистью в сторону полки, на которой Гермиона свалила свои бумаги и пергаменты. — Мы обсудим это в другой раз. Сегодня не время для слишком серьезных вопросов.
— Значит, то, о чем мы говорили сегодня — несерьезно? — агрессивно поинтересовалась Гермиона.
Снейп посмотрел на нее с сожалением.
— И, кстати, я не помню, чтобы разрешала вам совать нос в мои бумаги, — продолжала она.
— Но и не запрещали. Да, кстати, вы давно состоите в переписке с мистером Смотрицки? Очень, очень любопытные письма...
— А о том, что читать чужие письма неприемлемо — вас тоже надо было предупредить? — Гермиона со злости ударила ладонью по столу.
Колченогое чудовище покачнулось.
— Я не имею права знать, что пишут моей жене другие мужчины? — заломив бровь, спросил Снейп — определенно, он веселился. — Нет, не поймите меня превратно — я не запрещаю. Я всего лишь хочу знать...
— Не ваше дело, — буркнула Гермиона.
Она вдруг поняла, что ей больше не хочется злиться. Ей было тепло и уютно. Кажется, она действительно опьянела. Или это действие афродизиака? Может, сейчас она начнет красиво флиртовать? Со Снейпом... Она с трудом подавила глупое хихиканье, которое отчаянно рвалось наружу. Нет. Лучше она посидит с закрытыми глазами и при этом будет представлять, что Снейпа рядом нет. Что его вообще нет — на всем белом свете. В целой Галактике — ни малейшего Снейпа...
— Думаю, все эти вопросы мы обсудим в другой раз, — разбивая ее мечты, прозвучал рядом бархатный голос.
Чертовски красивый голос...
— ...равно как и мои задания. Мне бы не хотелось откладывать это в долгий ящик, но вы...
— Задания? — спросила Гермиона, с трудом пробиваясь к смыслу, скрытому под шелковистыми нотками. — Ваши задания?
Она открыла глаза и поняла, что так лучше — мысли стали яснее.
— Профессор, вы думаете, мне сейчас нечем заняться? Обращайтесь через месяц. А лучше через полгода. А еще лучше — никогда.
Снейп стоял, опершись руками о стол и, как казалось Гермионе, нависал над ней, словно грозовая туча.
— Вы будете следовать моим инструкциям, мисс Грейнджер, — сказал он. — Я буду знать, где вы и чем заняты. Здесь вы будете появляться, по крайней мере, раз в два дня. А лучше — каждый вечер. Это, в конце концов, ваш дом...
— Варить вам по утрам манную кашу и стирать носки? — спросила Гермиона ехидно. — А если я скажу "нет" — вы наложите на меня империо? Ах, вы же зельевар...
— Грейнджер, и это все, на что хватает вашего ума? — лицо Снейпа выражало крайнюю степень презрения. — Впрочем, откуда вам знать... У вас в школе Защиту от темных искусств вели либо полные кретины вроде Локхарта, либо люди, по определению ничего не смыслящие в Темных искусствах — вроде Люпина.
— Вы забыли, что меня также учили настоящие профессионалы — Барти Крауч-младший и вы, профессор, — напомнила она.
— Барти был слишком занят турниром, Поттером и своим собственным маленьким спектаклем — ему было не до вас. А я, при всех своих педагогических талантах, был не в состоянии впихнуть в ваши тупые головы за один год то, что рассчитано на шесть лет. Хотя, видит Мерлин, я старался.
— Ваши педагогические таланты? — Гермиона заставила себя засмеяться.
— Мисс Грейнджер, я начинаю жалеть, что вы не познакомились с преподавательской манерой Амикуса Кэрроу, — подчеркнуто мягко произнес Снейп. — Вот это действительно профессионал. И, возможно, он-то научил бы вас кое-чему.
С минуту они просто зло смотрели друг на друга. Потом Снейп, по-прежнему нависая над столом, продолжил:
— Я могу наложить на вас следящие и запретительные чары любой мощности. Я могу заставить вас делать то, что сочту нужным — просто потому, что я ваш муж и глава рода. Но я любезно предлагаю вам остаться в рамках договорных отношений. И делаю это в последний раз.
— Договорных? Прекрасно, — Гермиона не собиралась сдаваться — ее гневными взглядами не проймешь. Особенно после хорошей порции бренди.
— Что я получу взамен?
— А что вы хотите?
— Свободу.
— Я вас не ограничиваю.
— Я имею в виду развод, — уточнила Гермиона.
Снейп коротко кивнул.
— Я подумаю над этим, — сказал он.
— Тогда и я подумаю.
— Я не дам вам на это времени, мисс Грейнджер.
— Профессор Снейп!
Ее терпение лопнуло. Она тоже вскочила и уперлась ладонями в столешницу. Стол жалобно скрипнул, давая понять, что он уже не в том возрасте, чтобы выдерживать взаимную ярость двух волшебников.
— Если бы я собирала коллекцию мерзавцев, уверяю вас, она была бы велика и богата. Но все равно именно вы стали бы ее украшением!
Снейп несколько секунд сверлил девушку взглядом, а потом слегка поклонился и сказал:
— Спасибо, мисс Грейнджер. Чем-чем, а украшением меня еще никто не называл. Вдвойне приятно слышать подобные признания от собственной супруги, — насмешливо закончил он.
Гермиона снова упала на диван и закрыла лицо руками.
— Я обещаю вам, что вы не останетесь в накладе, — его тон стал немного мягче. — Так или иначе — вы получите то, что хотите. Вас устроит такой ответ?
— Я предпочла бы более определенный, — устало произнесла она.
— Но придется довольствоваться тем, что есть, — отрезал Снейп.
Она не стала отвечать — на перепалку не осталось сил. Ей хотелось упасть на кровать, зарыться лицом в подушку и либо уснуть, либо, если не получится, хотя бы поплакать всласть. Нормальными бабьими пьяными слезами.
— Где вы собираетесь спать? — спросила она, резко отнимая ладони от лица.
— Вы заняли мою комнату, — напомнил Снейп. — Впрочем, если у вас появилось намерение превратить ее в супружескую спальню...
Гермиона застонала.
— Профессор, пожалуйста... Вам не кажется, что на сегодня хватит?
Он пожал плечами.
— В таком случае, мне придется воспользоваться второй спальней — это же очевидно.
— В ней ужасный беспорядок. Просто склад всякого хлама.
— Грейнджер, для вас это, возможно, новость, но я немного умею колдовать, — раздраженно произнес Снейп.
— Рада за вас, — проворчала Гермиона.
Она встала и пошла к стеллажу, скрывавшему лестницу наверх. Она чувствовала себя совершенно пьяной, но при этом каким-то чудом умудрялась идти ровно. Снейп остался стоять посреди комнаты, засунув руки в карманы брюк. Он смотрел ей в спину слегка прищурившись, словно прицеливаясь перед выстрелом.
— И кто вам сказал, что война закончилась, миссис Снейп? — пробормотал он едва слышно.
На его губах играла нехорошая улыбка.
Глава 16
Наверное, хорошо, что она не расслышала последних слов Снейпа. Ей и так хватало — во всех отношениях. Утро оказалось отвратительным. Это не было обычным похмельем — не так уж много она выпила. Да, ее разобрало — но в этом в большей степени был виноват Снейп, а не бренди. Гермиона спустилась в гостиную, одной рукой растирая затылок, а другой, на всякий случай, держась за стену. В гостиной на столе ее поджидал свиток пергамента. Рядом стоял флакон, к которому вместо этикетки была приклеена записка: "Выпейте — это поможет". Гермиона скривилась. Если бы ей так просто можно было помочь... Впрочем...
— Надеюсь, это яд, — пробормотала Гермиона, вертя в пальцах флакон. — Или, в крайнем случае, что-то такое, после чего я стану способной хотя бы на красивый флирт.
Она вспомнила о коктейле "Парагвайский пилот". Интересно, применим ли он в ее случае? Бренди — маггловский напиток. Но сможет ли коктейль Смотрицки нейтрализовать последствия беседы с дражайшим супругом? Гоблиново семя! Ей работать надо. К тому же, хорошо бы поскорее аппарировать домой — сова от Смотрицки наверняка прилетит туда.
При мысли о письме от "работодателя" Гермиона непроизвольно улыбнулась. Потом решительно отставила прочь флакон Снейпа и пошла на кухню. Она выпьет чаю и не будет экспериментировать с зельями Снейпа. После того, что она услышала ночью... Мало ли что он со своей стороны включил в их "договор". Кстати, хорошо бы прояснить...
Гермиона вдруг поняла, что их беседа была, вопреки ее ожиданиям, слишком эмоциональной и не особо информативной. Во всяком случае, она не получила ответа на массу вопросов. Хотя... Она же их так и не задала! Где Снейп был все это время? Как спасся? Какая именно опасность ему грозит? И от кого, раз авроры и Министерство уверены в его смерти? Откуда у него тетрадь Смотрицки? Почему им интересуется Прелати? Снейп вообще знает, кто это такой и что за организация за ним стоит? Мерлин великий! Она полночи разыгрывала оскорбленную невинность, вместо того, чтобы получить ответы на действительно важные вопросы! Во всяком случае, задать их. Снейп мог и не ответить. Но шанс был. А теперь — кто знает, когда он появится в доме в следующий раз. Он настаивал на том, чтобы она приходила раз в два дня — но не обещал, что сам будет делать то же самое. Он вообще ничего ей не обещал. И, уж конечно, вряд ли почувствует себя обязанным посвятить еще один вечер вопросам и ответам. Скажет, что один раз уже предоставил ей возможность расспросить обо всем, что ее интересовало — вот и хватит. С него станется.
Впрочем, у Гермионы возникло подозрение, что их ночной разговор Снейп, в отличие от нее, продумал заранее и направлял беседу в наиболее безопасное для себя русло — дал выговориться ей. Он первый завел речь о мотивах. Не мог не понимать, что это ее спровоцирует, заставит говорить о себе, о своей жизни. Разозлит. Возможно, вообще доведет до греха. Недаром же он с самого начала взял с нее слово не делать глупостей... И поначалу, кажется, удивлялся ее способности держать себя в руках. Значит, все-таки намеревался вывести из себя? А зачем он ее подпаивал? Надеялся, что она что-то выболтает? Тогда почему не задавал вопросов? Вывод пока напрашивался один: Снейп делал все, чтобы избежать тех вопросов, на которые он не хотел отвечать. Сбивал ее. Отвлекал. Уводил в сторону. Будь она в трезвом уме, наверняка, подавив первый всплеск эмоций, перешла бы к делу. А так... Что ж, ловко. Но она ведь и не сомневалась, что в ловкости ей с ним не тягаться, правда? Снейп виртуозно умеет добывать информацию и избегать ненужного интереса. Иначе вряд ли дожил бы до собственной свадьбы.
С этой мыслью Гермиона прошла на кухню и направилась к буфету, в котором теперь хранила чайные принадлежности. Она навела палочку на висевшую на одной петле дверцу. Прикасаться к ней руками она боялась — а ну как напрочь отвалится, чини потом... Но буфет, вместо того, чтобы приоткрыть дверцу, качнулся и отъехал в сторону, открывая узкую лестницу, ведущую вниз. Гермиона помнила, что лесенка заканчивается глухой стеной. Спускаться по ней не было смысла. Но тут она почувствовала едва уловимое движение воздуха. И что ее особенно удивило — воздух этот не был сырым и затхлым. Пожалуй, у него был слабый аромат... Чего-то знакомого...
Гермиона зажгла огонек на кончике палочки и начала спускаться. Что ж, ничего не изменилось — лестница, как и прежде, упиралась прямо в стену с осыпавшейся местами штукатуркой. Гермиона с минуту смотрела на стену, потом постучала по ней палочкой, бормоча отпирающие заклятия. Глупо. Она уже делала это однажды. Стена снова осталась стеной. Гермионе следовало вернуться в кухню, заняться, наконец, чаем и садиться за работу. Но вместо этого она провела ладонью по стене на уровне своего лица. Штукатурка держалась на честном слове — приличный фрагмент отвалился, едва его коснулась рука. Пласт штукатурки рухнул к ногам Гермионы, и ее с головы до ног покрыло пылью. Она прочихалась, отряхнула одежду и волосы, после чего снова глянула на стену — и едва удержала удивленный возглас.
Перед ней был рисунок, наводивший на мысль о детских каракулях. Вроде тех, что украшали изразцы. Гермиона провела по рисунку пальцами, прослеживая его линии. Они словно того и ждали — ожили и, как и на изразцах, начали переливаться разными цветами. Гермиона зачарованно смотрела на рисунок, потом сломя голову кинулась по лестнице наверх и, влетев в кухню, упала на колени перед очагом. Рисунки на изразцах тоже переливались разными цветами.
— Тролль вас задери, — пробормотала Гермиона сквозь зубы. — Головоломка, да?
Мерлин... С чего она взяла? Просто тот, кто рисовал эти каракули на изразцах, рисовал еще и на стенах. А также на обоях, заборах и гвоздиком на полированных поверхностях. Тяжелое детство. Ни альбома, ни красок. Рисовал чем попало, на чем попало, где попало. Неукоснительно получал за это по шее. Вот, например, однажды испорченную стену заставили самостоятельно отштукатурить и побелить... Как Том Сойер красил забор... А потом мальчик вырос и увековечил сии творения — свой первый опыт социального протеста...
Она сходит с ума. С этой игрой. С этим Снейпом. С этим Прелати. Да, о Поттере не забыть...
Гермиона в задумчивости провела ладонью по изразцам, отчего они замигали с удвоенной силой — как щенок, которого погладили, и он заскакал от радости... Потом встала с пола и вернулась к буфету. Но не успела вернуть его на место, как из проема подуло, и кухня немедленно наполнилась запахами. Сложным, знакомым ароматом. Таким знакомым... Гермиона кинулась по лестнице вниз.
Стены не было — она словно растворилась, открыв сквозную арку. Гермиона шагнула в нее и оказалась в довольно просторном помещении с невысоким сводчатым потолком. Она потянула носом. Ей даже свет не надо было зажигать, чтобы понять, куда она попала. Лаборатория. Что ж, этого можно было ожидать — ну, честное слово, не мешки же с картошкой хранит в подвале зельевар...
Она взмахнула палочкой. Лабораторию залил свет. Гермиона с удовольствием осмотрелась. Небольшая... Но до чего рационально все устроено! Сама, если бы имела возможность, сделала бы точно так же. Неспешно пройдя вдоль полок, Гермиона рассмотрела запасы ингредиентов. Придирчиво изучила горелки и посуду. Все было в отличном состоянии. Надо же, столько времени лабораторией не пользовались... А почему, собственно, она думает, что не пользовались? Вот Снейп утверждает, что он уже три месяца живет в этом доме. За три месяца и в хлеву можно порядок навести. Ага, а в собственной спальне — не удосужился? Она же заходила туда около месяца назад. Как раз тогда, когда был найден плюшевый медведь. Или тролль. В общем, Элвис...
В задумчивости Гермиона вертела в руках какую-то банку. Наконец, очнувшись, она присмотрелась к тому, что наугад сняла с полки. Банка с плотно притертой пробкой. На этикетке значилось Yerba mate и ниже по-английски — парагвайский падуб. Да, Смотрицки прав: это совсем не походило на буро-зеленую пыль, которую продавали в маггловском супермаркете. Банка была заполнена скрученными темно-зелеными листочками, на которых угадывался белесый налет, выдававший родство с обычным для европейского жителя ясенем. Гермиона попыталась припомнить, в каких зельях используется парагвайский падуб, и, к своему удивлению, легко насчитала минимум полдюжины довольно популярных лечебных и тонизирующих составов. Причем для всех тех, чьи рецепты Гермиона более-менее помнила, листья падуба надо было растирать в пыль. Что ж, магглы не так уж неправы. Кстати...
