Гп-15

— Да я не об этом, — она ударила меня в грудь, явно в шутку, — ты пошляк, если думаешь о подобном.

— Это я то пошляк?

Женская Логика.

Гермиона немного принимала заботу, но всё равно была зла на меня.

— Извини, я не хотел.

— Нет, я рада, — она снова захлюпала носом и слёзы покатились по щекам, она их вытерла рукой, — правда рада.

Ага, а плачет от счастья великого, так я ей и поверил. И что делать? Будь мы на десять лет старше — вопрос бы не стоял, точнее стоял, но решение было бы слишком очевидным. И вообще, ну сама же к этому всё подвела, сама предложила посмотреть анимешки у неё, сидя в кровати, сама потом меня не разбудила и легла рядом. Ах лиса хитрая.

— Гермиона, хватит, — я обнял её за талию, и поцеловал. В щёку. Ещё раз. Ещё разочек. Она размякла.

— Гарри, хватит.

— Гермиона, я просто не понимаю.

— Кто. Такая. Мари? — Гневно спросила Гермиона, оттолкнув меня, когда я снова намеревался чмокнуть её в щёку. Максимально невинный между прочим жест, в старину так здоровались, ни капли не стесняясь лобызаться.

Судя по её тону и взгляду, она была в гневе.

— Эм... — я растерялся. Ну правда же...

— Поттер! — Гермиона нахмурила брови.

Стоп. Так она не то что не плачет из-за того, что я перепутал её спросонья, но вполне себе довольна, что всё так вышло, сама к этому всё толкала, но вот когда я случайно назвал её Мари — вместо сказочного принца, который целует её по утрам, получился наглый мальчишка, который спит с какими-то там мари, путая их с ней? Нда. Нет, я конечно много-много раз встречал подобное поведение и даже мировоззрение, более чем много — да почти все девушки такие, они своими методами заставляют мужчин к ним липнуть, но в возрасте гермионы — это разве что до статута секретности, в средние века да в античности так девушки себя вели, а в двадцатом веке в двенадцать лет положено быть наивной лялечкой с ветром в голове, и не слышать о том, что такое секас, а о поцелуях знать только что они бывают в щёки и губы.

Впрочем, от кого я это ожидал — от Гермионы? Она по мозгам всегда года на три опережала свой возраст, поэтому на её фоне мы с Роном, когда учились в дежавю, всегда были отсталыми парнишками, а она выполняла роль взрослой. Ну да видно и впрямь, Гермиона у нас акселерат, поскольку такое поведение характерно для подростков, курса четвёртого-пятого. Но никак не для первокурсницы. Аниме ещё насмотрелась, всяких этти, где всякие "братик, бака".

Я с любопытством посмотрел на Гермиону. Она с гневом на меня, надувая щёки и шумно дыша носом. Мне было неуютно. Хотя чувство стыда, смущения и прочего, давно деградировали. Делать с ней непотребности в кровати я тоже не собирался — маленькая ещё, хотя во времена рима в её как раз возрасте девочек замуж выдавали. Так что не психовал по этому поводу. Я уже говорил, что только озабоченные педерасты и латентные любители маленьких девочек — стали бы на моём месте ныть про возраст и прочее. Гермиона это Гермиона, взрослая леди или юная — для меня уже не столь важно.

Я говорил про своё восприятие — даже если она маленькая, сейчас, это временно. Что такое два-три-четыре года для такого человека как я? Ничто. Мгновения. А Гермиона...

Ох, я думаю, она мне нравится. Но та, к которой я привык. Красивая, элегантная, с пышной шевелюрой, стройной талией, в облегающих платьях без мантий, настоящая ведьма, сводящая с ума всех волшебников. Проблема лишь в том, что я не ставил между ними знак неравенства — Гермиона передо мной была той же самой ведьмой, просто... более открытой, более милой, но характер, личность — та же, поэтому каждый раз, когда я напоминаю себе, что Гермиона Грейнджер из дежавю, прошлой жизни, и эта — разные, она убедительно демонстрирует мне обратное — что она такая же как и знакомая мне по прошлой жизни Гермиона, и что они один и тот же человек. Я ей восхищался, да и многие тоже. Стать первым маглорождённым министром магии в истории, в обществе чистокровных, где все так озабочены происхождением... не ошибусь, если скажу, что её общество волшебников любило так же, как маглы — принцессу Диану. Поэтому моё отношение смешанное, я помнил что она ещё девочка, но не мог видеть в ней ребёнка. Да и в себе тоже, и в Драко, и во всех, кого я знал во взрослой жизни, а здесь видел ещё маленькими. Равно как и в Дамблдоре — не мог видеть того мудрого старца, коим он мне казался в детстве.

У меня была пара минут на размышления о том, как по-настоящему я отношусь к людям в целом, и к Гермионе в частности. Я уже говорил — свою первую жену я впервые увидел, когда нам было по пять лет — наши родители всё решили за нас, и мы в буквальном смысле росли вместе, спали в одной кровати, играли вместе, учились тоже вместе. Это обычная практика — потому что если в возрасте подросткового протеста огорошить подростка, что за него всё решили, с кем ему быть — будет бунт и хрен знает что. А так — дети привыкают друг к другу и спокойненько женятся, когда подрастут. То, что уже когда дитё подрастёт — только тогда родители начинают думать, на ком его женить — это тупо. Очень тупо. Поэтому о таких вещах договариваются, пока дети под стол пешком ходят и могут друг к другу привыкнуть. Таких жён с детства — у меня было около тридцати или сорока... Опять же, чтобы притереться друг к другу — нужны годы, а такой брак долговечен, поскольку с детства дети растут вместе и формируются вместе. Что ещё раз подтверждает тезис — лучших мужей и жён нужно расхватывать заранее, до того, как целая ватага конкурентов и конкуренток встанет на пути.

Поэтому Гринграссы и Паркинсоны не собираются ждать, пока я подрасту, тогда будет уже слишком поздно и их шансы вовсе станут ничтожными.

Гермионе, как маглорождённой девочке, это трудно принять, у маглов другое воспитание и другие матримониальные ценности.

— Гарри, — Она внезапно на сто восемьдесят градусов изменила своё мнение и бросилась мне на грудь, повалив и легла сверху, обхватив руками, — Извини меня.

— Э... — Я всё ещё находился в ступоре — она легла на меня сверху и прижалась щекой, так что каштановая грива волос застелила взор.

— Это я виновата, — она расплакалась с новой силой, — я не хотела такого прям... — хлюп, — кто ж знал что ты целоваться полезешь, — хлюп, — я...

— Я перестаю что-либо понимать вообще, — флегматично сказал я, поглаживая её по голове. То, что она что-то сделала и теперь мечется эмоционально из крайности в крайность — это понятно, кризис, ситуация непростая и если ничего не сделать — нанесёт душевную травму Гермионе. Чего я не хочу, даже если бы пришлось пообещать жениться — что угодно, лишь бы сейчас — она не получила комплексы какие-то или что-то в этом роде.

Я попытался понять.

— Почему ты меня не разбудила?

— Ну... — она замялась, — не знаю.

— И легла рядом?

— Угум.

— И не ожидала, что я полезу целоваться?

— Угум.

Так, хотя бы понятнее. Я выстроил подобие женской логики в уме и обхватив гермиону, встал, так что она оказалась у меня на коленях и ещё раз поцеловал. Как в прошлый раз, по серьёзному, но без пошлости, облапывания и прочего, а постарался нежнее и милее. Хорошо ещё, что мой боец не реагирует на такие вещи, ибо гормональный бум только предстоит. Через годик-два меня это начнёт озабачивать просто по-жёсткому.

Поцелуй длился долго, минут пять, а то и больше. Мы тяжело дышали, когда я оторвался.

— Гермиона, — чмокнул её в щёку, шею, — ты самая прекрасная девушка на свете. Если я и хотел, чтобы мой первый поцелуй был с кем-то, то только с тобой.

— Правда? — у неё глаза округлились.

— Истинно так. Но ты понимаешь, ты развита не по годам, я, признаться, тоже был лишён детства в принципе... поэтому мы немного не соответствуем своему возрасту. Чуть взрослее чем наши сверстники. Я хочу сказать, что было бы замечательно вернуться к этому вопросу... потом. Попозже, когда придёт время, понимаешь? Я рад быть рядом с тобой, но просто не хочу, чтобы какая-то романтика дурила нам головы. Мы же оба люди, так сказать, с трезвой головой. И потом, спешить нам точно некуда.

— Ты думаешь я не заметила, как к тебе эти жались, — хлюпнула носом Гермиона, повиснув у меня на шее, — Паркинсон, Гринграсс, остальные девочки.

Понял. Гермиона так осмелела не из-за внезапного порыва любви, а в ней проснулась самая обыкновенная ревность, которая, как известно, может толкнуть на что угодно, даже на совсем пошлые вещи. До пошлостей она не дошла, но всё же, была в шаге от этого...

— У них так принято. Их отцы пытаются их мне сплавить в жёны. Точнее, пока ещё не говорили об этом, но намерение обозначили весьма явственно.

Гермиона не ответила. Судя по всему, она вчера ревновала. Жутко. Я о ней заботился всегда, а тут бац — и какие-то девушки вьются вокруг меня. Дуэль её вообще ни капли не заинтересовала и не удивила — у волшебников так принято и точка. А вот реально спать не могла она от того, что ревновала. И поэтому чтобы как-то сгладить это всё, предложила посмотреть аниме в её кроватке, куда мы, одевшись в пижамки, и залезли. Посмотрели аниме, я уснул первым, а проснулся и... вот. Хотя она совсем не думала, что я буду с ней целоваться, я тоже не думал, но я то думал, что это Мари Блэк, восемнадцатый век, очаровательная девушка, жена, между прочим, законная. Ну а дальше она хоть и оказалась рада, что я поцеловал её, но вот случайно сказанное имя Мари вновь заставило разжечься огню ревности, и она с одной стороны — сама виновата, что это всё подстроила, с другой — не ожидала такого развития событий, хотя это наилучшее развитие в этой ситуации — ей хотелось чего-то с оттенком эротики между нами, но в то же время ревность. Ещё больше разбушевалась.

Ну а чувства утихли, кольцо на пальце Гермионы плавно успокаивает её эмоциональные перепады. Зато она поняла, что затащила в постель меня, против моей воли — а вернее пользуясь моим состоянием, украла мой первый поцелуй — ну, она думала, что первый. Я не считал свои прошлые жизни чем-то отдельным, и после того, как много раз спал с девушками, много раз с жёнами и любовницами, имел множество детей — невинные поцелуйчики казались детской игрой с оттенком романтики, не более того. Поцелуй это в принципе не слишком пошлая вещь, скорее романтическая. В общем, гермиону пробрал стыд за совершённое коварство надо мной. Она бы так дальше себя накручивала, если бы я не сделал то, что только что сделал. Такой гордиев узел из эмоций нужно разрубать полностью, иначе вообще начнётся хаос.

Я покрепче прижал Гермиону к себе, поглаживая по волосам, положил её голову себе на плечо и повалился на спину, уложив её на себя.

— У волшебников как у аристократии, принято обсуждать помолвки едва ли не до рождения детей. Некоторые ещё до зачатия уже договорились, с кем будут помолвлены, если родится мальчик или девочка, понимаешь? Для них это сугубо практический вопрос, любовь тут совершенно не при чём, они вьются вокруг меня, потому что им родители приказали.

— Правда? — буркнула Гермиона, удивлённая таким поведением от меня.

— Истинно так. Девушки будут виться вокруг меня регулярно, тут не так как у маглов, они будут пытаться всеми силами меня заполучить. Думаю, скоро и попытаются зелья подливать, и глазки строить, и совершенно бесстыже домогаться, думая, что я наивный идиот и пойду за первой попавшейся девушкой, которая скажет, что я ей нравлюсь... Ну да и чёрт бы с ними. Не обращай внимания.

Я погладил её по волосам. Гермиона вздохнула, слезла с меня, перевалившись набок.

— Гарри, а между нами...

— Гермион, давай просто не будем дальше этот вопрос поднимать, ладно? Нет, я понимаю, я... видел твои чувства, когда ты мне их практически в сознание вбросила...

Она порозовела.

— Я не хотела, то есть ты не так понял, я...

— Ты не любишь меня, но по-своему очень привязана, — улыбнулся я, — и тебе нравится, как и любой девушке, как и любому человеку, когда о тебе заботятся. Если твои чувства не изменились — я прекрасно их понимаю. Моральное желание отплатить за эту заботу чем-то — это ещё не любовь, но уже нечто близкое. Уверяю тебя, ты ничего плохого не сделала, — улыбнулся я, — я рад, что ты стала более... эм... открытой.

Гермиона потупила взор.

— Я...

— Не стоит объяснений, я понял, что ты чувствуешь. Не волнуйся. Я рад, что всё так. Но и я прошу тебя — давай не будем спешить и переходить черту, лежащую после поцелуев, но до секса, по крайней мере, пока не побудем вместе курса до пятого. И не будем уверены, что это не пройдёт со временем. Я не единственный мальчик в волшебном мире, и настоящая любовь может ещё посетить тебя... к кому-нибудь совсем другому.

Гермиона краснела снова, всё сильнее и сильнее.

— Хорошо, — она встала с кровати, поправила пижаму, — то есть ты не против поцелуев? — скорее даже удивлённо спросила она.

— Почему бы и нет? Но по ситуации, я просто сказал, что не надо заходить дальше того, что мы уже делали, просто потому что не надо торопить события. Мы ещё слишком юны, хоть и развиты не по годам. И потом, если кто-то узнает, что я спал в твоей кровати и мы целовались, то у тебя будут большие неприятности.

— Это почему? — удивилась Гермиона, — Волшебники конечно очень скромные, но что-то я не заметила, чтобы как маглы, были озабочены возрастом.

— Стандартным возрастом вступления в брак у волшебников является тринадцатилетие для девушек, и четырнадцатилетия для юношей. Это, в свою очередь, происходит из средневековой традиции, которая базируется на античной. Но дело не в этом, Гермион. Даже если бы мы действительно занялись сексом — волшебники бы и глазом не моргнули. Дело в другом, они очень хотят выдать своих дочерей за меня. И не только по финансовым соображениям — у меня есть репутация, есть слава, есть деньги, но главное — у меня есть предрасположенность к магии. Хорошая Наследственность. Я для них просто очень и очень жирный кусок — выдав свою дочь за меня, любой волшебник получит внуков, которые мало того что наследники богатств, так ещё и обладают внушительными магическими силами. Это возвысит их семью в волшебном мире.

Гермиона слушала довольно спокойно.

— То есть ты им нужен как бык-производитель?

— Грубое сравнение, но верно, я им нужен совсем не для любви, и не из тёплых чувств. Гринграсс вчера сразу двух дочерей мне на смотрины привёл, показать, так сказать, товар лицом. Вообще, в волшебном мире есть полигамия, для подобных случаев, когда некоторая семья даже несмотря на наличие жены у волшебника, всё равно не прочь с ним породниться... Что означает буквально следующее — у меня может быть две, три и более жён. Меня это вчера сильно озаботило — я понял, что они намерены именно на этот исход. Иначе Гринграсс уже вцепился бы в бороду Паркинсону, и оба попытались оттеснить тебя от меня.

Гермиона склонила голову набок, как птичка. И слушала это с округлившимися глазами.

— Ну... это всё равно не означает, что они не смогут доставить тебе проблем, — замахал я руками, — если бы я, предположим, публично, поцеловал тебя, — на тебя ополчились бы сразу все девушки, которые хотят мне глазки строить. А оно тебе надо — объявлять вражду половине Хогвартса?