"Ну, что ещё? Тут врут мало. А там, где я раньше жил, на каждом шагу. Да и врут у нас хитро. Не болтают что попадя, а вроде правду говорят, да так, чтобы лох сам обманул себя. Это уметь надо. С умом врут, не по дурости".
Народ рассмеялся ещё раз.
"Ну, чего ещё? Выпить у нас не дураки. И баб любят как следует. И дерутся лихо. Весело здесь жить. Мне нравится. Вот теперь и хочу совсем вашим стать".
Видно было, что воин сбивается не из-за того, что старкский ещё не стал для его своим языком, а потому, что сильный, простоватый и преданный вояка владеет речью гораздо хуже, чем оружием. Почти единогласно (Хирристрин, конечно же, был против: "Такую дубину гражданином делать!") его тоже приняли в гражданство.
Вечером Атар зазвал к себе Асретина и целый час выговаривал его вины и глупости (как будто ему было мало провала на выборах!), после чего дал разрешение на брак. Асретин вышел, шатаясь, и сразу пошел к Урсу, чтобы вместе с ним залить огорчение несколькими кувшинами лазанского вина. Выпив вина, он шататься перестал и счастливый от того, что жениться всё-таки разрешили, отправился спать.
На третье утро выбирали трибунов. Конечно же, большинство проголосовало за царицу, а не за графиню. На сторону графини отошли лишь двое граждан: царь Атар и Урс Ликарин, решивший поддержать своего (как он считал) друга. Сам граф демонстративно проголосовал за царицу. Всё время идущий не в ногу Хирристрин ушёл за дальнюю черту, бурча: "Бабы в магистратах! Куда катимся?" Гражданам Арканга и деревень пришлось расходиться в три стороны: к каждому из кандидатов. Это показало, что для выборов нужно ещё кое-что на форуме улучшить, чтобы можно было выбирать из нескольких возможностей или кандидатов.
Царь остался доволен. Первое народное собрание прошло хорошо. ""Пока всё идет отлично, лишь бы так шло и дальше", сказал хирринец, падая с башни Великого Храма" — иронически прокомментировал царь в своих мыслях.
Словом,
Выбрав, ответить
За всё, что ты сам решил —
Долг гражданина.
Это важнее
Чем стать в военном строю.
Глава 7. Узлы развязали, узлы завязали
Несколько успокоившись после выпивки в приятной компании и сна, Лан Асретин решил, что на самом деле ему повезло. Конечно же, претор деревенской Лиговайи по положению своему инспектировал и границу с тораканами, но отправиться на чужую территорию... для этого официальному лицу надо было иметь вескую причину. А теперь он свободен, сможет выполнить своё обязательство и перед батыром, отправившись к нему в гости и приняв его у себя, и перед его очаровательной сестрой, которую Лан каждый день видел во снах. Асретину очень понравились степняки, когда он смотрел на них не глазом военачальника, который изучает врагов, а взором друга. "Если бы мне досталось владение со степняками, с ними бы я поладил. Тем более, что пехотинцы из них никудышные, зато лёгкие конники отличные, а для конницы выучка нужна совершенно другая" — подумал генерал, опять сбившись на профессиональные темы. Но надо было идти посещать преторов, которые сегодня вечером все давали открытый ужин в честь завершения народного собрания.
Вновь избранные трибуны принимали поздравления и шутливые предупреждения типа: "Сегодня мы тебя поздравляем, а уже завтра прибежим за защитой, так что придется тебе попотеть". Царь объявил при закрытии Народного собрания, что Сенат вновь соберётся через два дня. Вечером город стихийно погрузился в объятия праздника.
"Государство родилось!" — кричали многие на улицах. Некоторые, в зависимости от пристрастий, заменяли слово на "царство" или "республика". А кое-кто прямо говорил: "Народ рождается!"
В эти первые дни третьего месяца повитухи, целительницы и врачи сбились с ног: появлялась на свет первая волна зачатых на новой земле детишек. Всего за несколько недель количество граждан увеличилось настолько, что восполнило потери в войнах и от бедствия. Но новорождённым надо было ещё долго расти...
Атар был удовлетворён создавшейся системой. Он сохранил рычаги косвенного управления, которое, как известно, в умелых руках намного лучше прямого, предоставил лучшим из народа возможности карьеры, одновременно заложив основы их будущего соперничества за почести, а также избежав создания бюрократического аппарата, который съест и свой народ, и своего создателя. Самое важное, что теперь основную вину за возможные неприятности будут возлагать на действующих магистратов. Царь же будет выступать в роли исправителя ошибок, подателя милости и в необходимых случаях инициатора кары.
Шон Скинторан, новоиспеченный гражданин, утром пошёл на Народное Собрание со страшной головной болью, весь помятый и в укусах не от комаров. Простым гражданам так понравилось его выступление, что его полночи упаивали всем подряд, да вдобавок две служанки в таверне с удовольствием приняли его весьма откровенные ухаживания. Кое-как он проголосовал за своего трибуна и вновь отправился пить, только для приличия подойдя к Урсу, который, почуяв запашище от своего богатыря, ухмыльнулся и велел Шону через четыре дня вновь быть в норме. Так что два дня воину можно было спокойно продолжать гулять.
Чир Ихиларинг праздновал в компании знати, где напиваться было позорно. Атар бросил ему несколько слов:
— Чир, теперь ты станешь командиром отряда ихлан. Я чувствую, что Судьба тебя вместе с твоими людьми скоро потащит далеко в степи, только не пойму, на северо-запад или на северо-восток.
— Я рад, что не засижусь под боком у наложницы, — ответил бывший царь.
— Тебе нужно старкскую невесту достойного рода, и я помогу её сосватать, — улыбнулся царь нынешний.
Чир, хотя и не столь тренированный в выискивании подтекстов, как имперская знать, сообразил, что у царя уже есть какие-то планы насчет него. Ну не держать же бывшего царя на положении сотника или приживала! Первое было бы глупым решением, а второе, что частенько действительно происходило с царями-изгнанниками, было слишком тупым для Атара. Насчет северо-востока было понятно: слухи о пророке либо лжепророке обсуждали все, и вполне разумно было попытаться поживиться чем-то в ходе замятни у Еинобожников. А вот откуда взялся северо-запад? Благодать, что ли? Или что-то еще? Чир долго ломал бы голову, но простой народ тоже хотел выпить с новым гражданином, и он отправился праздновать.
А молодой Арс Таррисань, сложив с себя полномочия временного претора сразу же по окончании Народного Собрания, вскочил на коня и помчался к своей невесте под Арканг. Юноша так искренне огорчился, узнав, что теперь он, как бывший претор, стал сенатором, что царь не выдержал, улыбнулся и совместно с преторами разрешил ему не быть на первом заседании, правда, отругав за некоторую несдержанность в выражении чувств.
Гнедой иноходец, захваченный у тораканов, плавно нес юношу на юг, и тут он понял степняков, от избытка чувств по дороге импровизирующих песни. Правда, бесконечную степную песнь он создавать не стал, а сложил танку:
Ветер сдувает
Почестей бренных следы.
Снова к любимой
Мчит иноходец.
Вот настоящая жизнь!
* * *
Штлинарат наконец-то соткала льняное полотно, и, весело напевая, ранним утром взяла ножницы и иголку и стала шить. Вечером она, накинув платье на себя и посмотрев в зеркало, увидела, что получилось (конечно, шила она урывками, но использовала каждую свободную минуту), и расплакалась. Нечто мешковатое, несимметричное, с пузырём на одном из боков. Прекрасное полотно и такое уродливое платье. А товарки стали смеяться над нею: "Поспешишь — жениха насмешишь".
Но тут к воротам подскакал Арс. Невеста, забыв обо всем, бросилась прямо в этом платье к жениху. Случилось неожиданное: наставницы, с улыбкой глядя на неё, открыли калитку, и девушка наконец-то оказалась в железных объятиях радостного жениха. Он не обратил внимания на уродство платья, подхватил долгожданную невесту на руки и закружил её. Раньше у Штлинарат быстро бы закружилась голова, а теперь постоянные интенсивные физические упражнения и танцы сделали девушку намного крепче. На щеках у неё появился яркий румянец. Она сначала стеснялась этого, так как естественный румянец считался у агашек приметой простолюдинок, у мужей которых нет средств держать жену дома, в первую очередь крестьянок и служанок из таверн. Но наставницы объяснили всем, что старкская знатная женщина должна порою показываться без косметики, чтобы все видели, что она умеет следить за собой и поддерживать себя в форме, и поэтому румянец считается признаком здоровья, а не подлого сословия.
— Вот посмотрите на женихов: у них у всех щеки румяные.
— Так то мужчины, воины.
— А вы их помощницы и подруги и в счастье, и в несчастье, и в довольстве, и в испытаниях. Вы те, кто с ними должен пройти путь Судьбы. И вы должны быть под стать своим мужьям.
Такой диалог состоялся у наставницы Ариоссы с девушками.
А теперь Штлинарат прижималась румяной щекой к щеке жениха, и они, несколько сдерживаясь, так как все на них смотрели, поцеловались.
— Можешь прогуляться с женихом полчаса, — сказала наставница строгим голосом.
Девушка вспрыгнула на коня за спиной у юноши, и они поехали к реке.
На реке, разок поцеловавшись, Шаньасса (Штлинарат уже выбрала себе старкское имя) и Арс сбросили одежды и стали купаться, вспоминая тот первый поцелуй и первое объятие. В воде они ещё раз жарко поцеловались, и девушка почувствовала, что не только всё тело у жениха железное, но и его мужская гордость тоже. Ведь теперь не было нужды показывать свою дисциплину и сдержанность: формально никто не видел, даже если случайно окажется на берегу.
С неохотой чуть отодвинувшись от тела любимого и держа его за руку, девушка сказала:
— Мне уже объяснили обычаи. Лишь бы цари не решили повенчать нас государственным браком.
— Мне тоже государственного не хочется, — ответил Арс. — Но пока мы вынуждены беречь друг друга, чтобы не опозориться, если царям он все-таки в голову взбредёт... ох, не так! Полагается говорить: заблагорассудится им.
И влюблённые вновь обнялись и поцеловались, сидя вблизи берега в воде.
Старки вообще исключительно лояльно относились к вопросу о нетронутости новобрачной (в этом они были схожи со степняками). Право первой ночи давно уже стало редкостью, поскольку оно действовало лишь по отношению к девственницам, и девушке было достаточно отдаться жениху за пару недель до брака, чтобы избежать первой ночи с сюзереном. В деревнях скромницу, которая оставалась невинной, даже подначивали: "Ты что, о первой ночи, что ли, мечтаешь?" Но, если это право всё-таки применялось, жених часто оставался доволен: господин обязан был одарить невесту, сохранившую непорочность до брака. Лишь для двух видов брака: государственного и самого почётного священного — девственность невесты была обязательна.
Время летело слишком быстро. После ещё одного поцелуя Арс попросил невесту бросить ему одежду (чтобы не опозориться, выйдя из воды возбуждённым, если вдруг кто-то увидит). И обратно они поскакали мокрые и счастливые.
За опоздание на пять минут Шаньассу слегка стегнули розгой, а все девушки смотрели на неё с неприкрытой завистью. Поэтому наставницы переселили её в отдельный шатер (после потерь пустые шатры были), избегая возможных неприятностей.
На следующее утро наставница Лайройсса вызвала Шаньассу, в лагерь торжественно вошёл Арс Таррисань в парадной одежде и парадной броне, с драгоценным мечом на боку.
— Высокородная дева, принцесса Штлинарат и наследник графства, имперский рыцарь Арс Таррисань! Твёрдо ли вы решили соединить свои Судьбы, жизни и тела?
— Да, — не колеблясь, ответили оба.
Наставницы улыбнулись. Торжественность осанки принцессы не вязалась с её мешковатым платьем, вдобавок ещё не постиранном, так что на нём виднелись следы вчерашних приключений.
— Властью, данной мне царём и народом Лиговайи, я объявляю вас, Арс Таррисань, и агашка Штлинарат, женихом и невестой. Ты, принцесса, по законам нашим становишься высокородной гражданкой, и я присваиваю тебе имя Шаньасса Атурголин. Наш царь сообщил мне, что он и наш друг Ашинатогл решили обвенчать самых знатных из вас государственным браком с самыми достойными из наших высокородных граждан. Так что, если вы сами не решите по-другому, свадьба состоится позже. А пока я предоставляю тебе, Шаньасса, право в любую свободную минуту быть с женихом и уходить для этого на ночь из лагеря, если вы оба пожелаете. И тебе, Арс Таррисань, я объявляю, что вы свободны проявлять свои чувства друг к другу так, как вы оба сочтете наилучшим.
Шаньасса вздрогнула. Подход у старков был абсолютно другим, чем в её родной стране. У агашцев невесту бы заперли, чтобы она не испортила грядущую церемонию, и жениха не подпускали бы к ней на версту. А тут... Делайте, как считаете лучше. Если не дотерпите до государственного брака, значит, вы оба решили по-другому. Девушка прекрасно понимала, что, хотя её и жениха упрекать в этом случае не будут, но подсмеиваться над ними будут. И уж преторства её мужу тогда дооолго не видать. Такое испытание на самом деле гораздо тяжелее и серьёзнее, чем затворничество. Но чего другого ждать от людей, у которых в крови — огненная лава, а снаружи — большинство времени холодная титановая броня сдержанности? И теперь ей самой надо становиться такой же. Кровь у агашки и раньше была горячей, а всё, что случилось, раскалило её душу добела. Но тем не менее она решила: "По мере возможности удержу любимого от преждевременного счастья. Лучше уж потерпеть, а затем всю жизнь пользоваться славой и уважением". И ещё одна мысль вертелась у нее в головке: "Такой брак мужу прямая дорога в многократные преторы! И наш царь Ашинатогл его тоже отличит и одарит так, что я даже представить не могу. А я... Трибуном женщин смогу стать!"
Столь сложными мыслями Арс не занимался. Действительно, в крови у него горел огонь. И он решил просто: "Теперь всё в руках Судьбы и моей ненаглядной Шаньассы! Если любимая откроет мне ворота в свой внутренний двор, я наплюю на намерения царей и будем обычными мужем и женой. А если она решит соблюсти весь ритуал, мне недостойно будет отставать от неё. Но в любом случае как крепко я сегодня вечером её поцелую и обниму! И спешить не надо будет".
А Шаньасса, неожиданно для самой себя, после ритуального поцелуя выдала танку, правда, на современном языке старков, поскольку Средним лучшие из невест, к числу которых она принадлежала, только-только начали заниматься.
Сердце пылает.
Милый, твоя всей душой,
Дрожу от страсти.
Но слиться вместе
Время ещё не пришло.
Восхищённый Арс подхватил невесту на руки и ответил:
Я твой навеки,
Милая, радость моя.
Пали преграды.
Честного счастья
Мы наконец дождались.
А невеста продолжила диалог:
Милый орёл мой!
Чем тяжелее был путь,
Тем выше счастье.
Будем достойны
Славной навеки любви.
Наставницы рассмеялись. Некоторые из девушек расплакались. Другие ещё более завистливо посмотрели на счастливицу. Мало того, что лучшего жениха отхватила, с этим можно было бы смириться: всё-таки принцесса, ей положено. Так вдобавок счастье своё напоказ выставляет. И просто любви ей мало. Хочет ещё и славы! Ну ничего. Несколько месяцев они будут теперь ходить с женихом без всяких ограничений, и неужели сумеют сдержаться до свадьбы? Но кое-кто из девушек уже начал вертеть в голове желания как-то испортить красоту невесты, а кое-кто, похитрее, решили втереться к ней в подруги и всячески разжигать её страсть, чтобы из легенды возлюбленные стали предметом ехидных обсуждений и насмешек.
