Хейсар. (Меченый - 3)

...Сверток не сорвался — оказался привязан, поэтому я выпустил его из рук и скользнул к люку, навстречу выбегающим на крышу теням, которые теперь были видны не в пример лучше.

...Обманное движение корпусом вправо, излишне размашистый взмах чеканом — и самый близкий ко мне противник, 'разгадавший', как я его собираюсь бить, попытался уйти от 'Колуна' смещением под мою выставленную вперед левую руку. Зря: коротенькое, но очень быстрое движение — и ее пальцы воткнулись в его глазницы. Следующее — левой, нормально слушающейся ногой — размозжило его чресла.

Похититель заорал на весь Шаргайл и тут же заткнулся, поймав спиной брошенный в меня нож...

...Еще от двух метательных клинков я ушел только благодаря Благословению Двуликого. А третий легонечко чиркнул меня по плечу и улетел в темноту.

Я мысленно обозвал себя первачом, упал на колено, вбил в клонящееся на меня тело полновесный 'Таран' и метнулся следом, чтобы успеть достать того, кого сбило с ног отправленным в полет калекой.

Достал. Чеканом в правый висок. Тут же качнулся вперед — к падающему трупу — потом вместе с ним — влево, и понял, что мои раны серьезнее, чем я думал: нога начала неметь, правую половину живота начало жечь, как каленым железом, а в голове ощутимо помутилось.

Криво усмехнулся. Упал на бок с перекатом. Потом, вставая на колено, заметил высверк стали и перекатился снова, но неудачно — Орлиное Гнездо было сравнительно невелико, и один из похитителей, вовремя прыгнувший наперерез, от души врезал мне ногой в лицо.

Под Благословением Бога-Отступника боль в сломанном носу показалась не сильнее укуса комара, и я, не обратив на нее внимания, принял падающую на меня руку с зажатым в ней ножом на левое предплечье.

Привычно отвел локоть в сторону, повернул кисть противника противосолонь и вниз — и почувствовал, что клинок, выворачивающийся из его руки, режет незащищенное наручем запястье!

Вспомнил Кручу. Вернее, его совет никогда не снимать ту броню, к которой привык. Выругался. Тряхнул головой, чтобы отогнать слабость. Выпустил из рук чекан, вогнал 'Орлиный Клюв' в горло атакующего и перекатился вправо. Оставив двух из четырех оставшихся на ногах воинов по другую сторону бьющегося в агонии тела и сократив дистанцию до третьего, вооруженного кинжалом и чем-то вроде рукояти кнута...

...Воспользоваться маневром сходу не получилось — сначала у меня потемнело в глазах, потом подогнулась правая нога, и я потерял драгоценное время, пытаясь восстановить равновесие. Пришлось уходить снова и опять смещением влево...

Воин не отставал. Вернее, двигался так, чтобы не закрывать меня от своих товарищей.

От бросков метательных ножей я уклонился. А потом вдруг сообразил, чем занимается четвертый!

Рванулся к центру сарти, чуть не завалившись на подгибающуюся правую ногу, поднырнул под руку с ножом 'третьего', походя вогнал ему палец в глаз, добежал до 'беглеца', зажавшего под мышкой один из двух свертков и уже почти добравшегося до щели между зубцов, вбил носок сапога ему под колено и тут же расколол его голову об угол зубца.

В глазах потемнело снова. На этот раз — намного сильнее. Поэтому Зимняя Вьюга получилась 'на ощупь' и, по ощущениям, раз в пять медленнее, чем обычно.

Впрочем, все равно получилась — закрученное тело с расколотой головой наткнулось на почти дотянувшийся до меня кинжал и, продолжив движение, увело атакующую руку воина вправо.

— Х-ха!!! — выдохнул воин и захрипел — мой кулак достал до его гортани. Но не проломил — у меня внезапно подогнулись колени, а перед глазами замелькали блестящие точки...

— Умри!!! — темное пятно, окруженное желтым сиянием, вскинуло над головой что-то, похожее на мой чекан, и я, ощутив еще один удар — почему-то в живот — начал медленно заваливаться на бок...

Глава 29. Баронесса Мэйнария д'Атерн.

Пятый день четвертой десятины первого травника.

...На лице древней старухи, с трудом выбравшейся из комнаты Крома, жили одни глаза. Все остальное — бледная, иссеченная глубокими морщинами и покрытая бурыми старческими пятнами кожа, тонкие, бесцветные и дрожащие от слабости губы, ввалившиеся щеки и беззубый рот — было уже мертво.

С трудом сделав пару шагов самостоятельно, 'лучшая лекарка Шаргайла' обессиленно оперлась на клюку, дождалась, пока выскользнувшие следом женщины возьмут ее под локти, облегченно перевела дух и что-то проскрипела.

Что именно — я не поняла, так как, не отрываясь, смотрела на ее трясущиеся пальцы, с ужасом пытаясь понять, как я могла позволить уговорить себя доверить жизнь Крома человеку, одной ногой стоящему на погребальном костре!

— Дари Иттира говорит, что она сделала все, что могла... — угрюмо посмотрев на меня, буркнула одна из хейсарок.

— Как он, ашиар'о? — спросила леди Этерия.

Помощница лекарки мрачно пожала плечами и опустила взгляд:

— Плохо. Он потерял слишком много крови...

— Слишком? — услышала я собственный голос, а потом вдруг поняла, что лежу на полу, морщусь от омерзительного запаха настойки сальви и вижу над собой размытое пятно, в котором не столько видны, сколько угадываются черты лица баронессы Кейвази.

— Он... уходит, да? — кое-как собравшись с мыслями, выдохнула я.

Лгать она не стала:

— Пока нет, но... может...

— Помоги мне встать... — попросила я, закусила губу и вцепилась в протянутую мне руку. Потом кое-как поднялась на ноги и, с трудом переставляя не слушающиеся ноги, поплелась к открытой настежь двери...

...Кром выглядел плохо. Очень плохо: мертвенно-серая кожа, белые, сухие губы, ввалившиеся глаза. Выправленный, но жутко опухший и потерявший форму нос. Лоб, покрытый бисеринками пота. Мокрые, спутанные волосы. А почти все остальное закрывали многочисленные повязки, густо пропитанные лечебными мазями.

Вцепившись в его холодное, липкое от пота запястье и не почувствовав биения жил, я перепуганно рухнула на колени, склонилась над его полуоткрытым ртом и прислушалась к дыханию.

Дышал. Но как-то странно: то часто, поверхностно и очень шумно, то редко, глубоко и почти неслышно. А еще, раз в минуту-полторы, он замирал и переставал дышать. Вообще. И в эти мгновения вместе с ним замирала и я, пугаясь, что он умер.

Биение тоже нашлось. На шее — жилы бились часто-часто, но так слабо, что иногда терялись.

Когда я он приоткрыл рот, и я увидела сухой, обложенный белым, язык, мне стало совсем плохо — состояние Крома в точности соответствовало описанному в одиннадцатом Слове трактата 'О ранениях, их правильном лечении и травах, помогающих оному'! То есть он действительно был на самой грани!!!

'Ему требуется змеелист и тильята! А еще много-много воды...' — мысленно взвыла я, вскочила на ноги и запоздало сообразила, что, если задет кишечник, давать воду нельзя ни в коем случае!

— Да не волнуйся ты так! Дари Иттира сказала, что сделала все, что нужно... — попыталась меня успокоить меня Этерия Кейвази, как оказалось, стоявшая у меня за спиной. — Раны промыла и зашила, чем надо — напоила... И что теперь надо ждать и надеяться на Вседержителя...

Услышав ненавистное имя Бога-Отца, я впилась ногтями в собственные ладони и зашипела:

— На Бас-с-старза! Или на Двуликого!!!

— Прости, оговорилась! — примирительно пробормотала баронесса и скрипнула зубами — видимо, как и я, вспомнила доклад Унгара Тарвазу Каменной Длани.

— Это — Орден Вседержителя. Десяток братьев-клинков и два ори'те'ро: Файлат по прозвищу Гниль и... — рев Ночной Тиши, доносящийся из комнаты аннара, слышал весь сарти. — ...и Негзар по прозвищу Мышь...

— Да, отец! Пленные говорят до сих пор...

Всплывшая в памяти фраза о пленных неожиданно вызвала во мне приступ дикого бешенства: мне захотелось спуститься в пыточную рода Аттарк и упросить того, кто там 'работает', оставить меня наедине с теми, кого не добил Кром.

— Меченый сильный и очень выносливый! — заметив, что я кусаю губы, еле слышно выдохнула Этерия. — Он обязательно выживет...

Я открыла глаза, чтобы не видеть рисуемых подсознанием картин пыток и, чтобы отвлечься, попыталась понять, какого Двуликого Кром пошел на оу'ро, вместо того, чтобы остаться с Раткой.

Подышать чистым воздухом после любовных утех? Вряд ли — это можно было сделать и во дворе, благо дождь шел всю ночь, и воздух был одинаково свеж что у выхода из гостевой пристройки, что на Орлином Гнезде. Тренироваться? Тоже вряд ли — во время доклада Унгара я совершенно точно слышала, что воины, похитившие Аютэ, нарвались на Крома ПОСЛЕ ТОГО, как пытались уйти:

— Пленные сказали, что первым на оу'ро поднялся Мышь. Он оглушил Дайна ударом кот'та по затылку и связал. За ним поднялись два брата-клинка и Ялгар по прозвищу Ослоп. Этот, последний, вытащил у Дайна наш'ги, убил им Файлата, а потом зарезал и Седую Прядь...

— Когда она пригрозила им проклятием Бастарза, они рассмеялись ей в лицо и пригрозили, что сначала отрежут Штару большие пальцы , а потом оскопят... И она сломалась... Они нашли комнату Аютэ, связали ее, Имира и Айку, замотали их в шкуры, вернулись на крышу и нарвались на Меченого...

...Получалось, что с оу'ро он все-таки уходил. Причем, скорее всего, надолго, ибо поиск кормящих матерей и 'разговор' братьев-клинков с Диит должен был занять какое-то время.

'Уходил... Либо по нужде, либо к Ратке, либо... либо с кем-нибудь поговорить...' — подумала я и мысленно обозвала себя дурой — Кром был ранен и еле дышал, а я, вместо того, чтобы хоть чем-то облегчить его страдания, ломала голову над тем, где и почему он находился во время нападения...

Увы, сообразив, что помочь ему мне нечем, я вернулась к той же теме:

'...По рассказам подружек, после этих самых утех мужчины ощущают усталость и засыпают. Он тренировался весь день, значит, должен был устать вдвойне. Значит, был не у Ратки... А где? Может... может, он ходил с кем-нибудь о чем-нибудь поговорить?'

Особенного выбора, с кем общаться, у Крома не было, поэтому я, ревниво посмотрев на леди Этерию, попыталась сообразить, были ли с ней ее тэнгэ, когда нас разбудили.

Перед глазами сразу же возник коридор, по которому метались вооруженные до зубов Аттарки, наш'ги в руке Унгара, за мгновение до этого пытавшегося вынести мою дверь, а потом — его же встревоженное лицо:

— Ты в порядке, ашиара?

— Она его вылечит! Точно!! Вот увидишь!!!

Хм... Если мне не изменяла память, то леди Этерию, попавшуюся мне на пути, дернула на себя одна из ее 'теней', Соттэ. Ибо других рыжеволосых девушек у Аттарков не было.

Выглядела баронесса сонной. Была, как и я, завернута в одеяло. И — точно! — простоволосой . Значит, из комнаты не выходила!!!

'Может, он, все-таки, ходил по нужде, а потом вернулся, чтобы продолжить тренировку?'

В этот момент Кром еле слышно застонал, прошептал мое имя и попытался вскинуть правую, раненую в плечо, руку.

Я заулыбалась — он звал не Ратку, не Ларку, а меня! — нежно дотронулась до его ладони и дико перепугалась: почувствовав мое прикосновение, он что-то бессвязно пробормотал, изменился в лице, сжал кулак и дернулся так, как будто пытался кого-то ударить.

Поняв, что там, в бреду, он видит не меня, а бой, и что от таких резких движений у него могут открыться раны, я прижала его к кровати. Потом поняла, что одна его не удержу, и зашипела на о чем-то задумавшуюся баронессу:

— Ну же! Позови кого-нибудь!! Быстрее!!!

Леди Этерия тут же вылетела в коридор, а через мгновение вернулась с одной из двух женщин, сопровождавших дари Иттиру.

Кинув взгляд на Крома, та пробормотала 'бредит!', подбежала к кровати и прижала к ней его ноги.

— Кром, успокойся, пожалуйста! Все закончилось! Я — с тобой! Все — хорошо... — почти касаясь губами его уха, зашептала я. — Ты — ранен и тебе нельзя резко двигаться...

Не знаю, услышал он или нет, но буквально через минуту он дернулся в последний раз и обмяк.

— Эй, илгиара! Подай во-о-он ту кружку и ложку! Ну, что сидишь?! Давай, живее!!! — рявкнула хейсарка и, практически вырвав из руки подскочившей к ней Этерии Кейвази сосуд, попробовала разжать Крому зубы.

— Стой!!! — взвыла я. — А ему пить можно?

Помощница дари посмотрела на меня круглыми от удивления глазами, потом усмехнулась и влила в Крома несколько ложек жидкости, пахнущей илицей и спиртом:

— Можно! Иначе я бы ему ее не давала...

Я облегченно перевела дух:

— Значит, раны в живот не очень серьезные?

Хейсарка ответила не сразу — сначала послушала биение жил, потом сорвала с Крома покрывало, осмотрела повязки, убедилась, что ничего не закровило, а потом устало села на табурет:

— Твой майягард — великий воин: он бился с десятком противников на тесном оу'ро, и как-то умудрился не пропустить ни одного удара в койе'ри! У него сломан нос, пробито плечо и изрезано предплечье... Пяток царапин на груди... Две дырки в животе и одна — в правом бедре... И если бы не такая большая потеря крови, то мы бы за него не боялись...