| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— И шо, я, по-твоему, каким-то чудесным, явно с божественной подачки, образом обзавёлся ногами и умудрился прогнать их оттуда? — праведное возмущение в голосе черепа слегка портило звучавшее там же ехидство. — Извини, хозяйка, я не всесильный маг! — и добавил чуть тише, но всё ещё весьма разборчиво. — В отличие от некоторых!
— Вот не мог промолчать, да?
— Таки какой владелец, такой и конь! Так шо усе претензии...
— Да знаю я! — отмахнувшись от продолжавшего что-то ворчать черепа, Ксю расправила плечи и, глубоко вздохнув, вошла во двор, чуть вздрогнув от скрипа закрывающей калитки. Захлопнулась та воистину как крышка гроба.
Пройдя по тропинке к дому, открыла дверь и прошла через сени прямо в свой кабинет. Правда, кабинетом комнату, заставленную всяческими баночками, скляночками, коробочками и плетёнными шкатулка. Под потолком, на натянутых через всё помещение верёвках, весели пучки сухих трав, высушенные и очищенные коренья самых разнообразных растений, начиная от обычной аптекарской ромашки, заканчивая тибетским скрижеухом, произрастающим только на вершине Джомолунгма, высочайшей вершине мира, расположенной в Гималаях, в хребте Махалангур-Химал. Что бы достать оный пришлось просить Ефросинью помочь в столь нелёгком деле. Альпинизм как-то не особо нравился Асе, да и высоты она побаивалась. Миф о том, что Баба-Яга летала в ступе, конечно, достоверен, в определённой своей части. Ксю действительно летала в ступе, с помелом наперевес...
Правда, как указывается в некоторых анекдотах, "низенько-низенько!".
Вдохнув такой приятный и знакомый запах лаванды, мелиссы, мяты и корицы (в последний свой визит Ксю где-то здесь забыла булочки с сахаром и корицей, с наложенным на блюдо заклинанием стазиса), брюнетка тряхнула головой и решительно направилась к своему рабочему месту, заваленному бумагами, склянками, банками, самыми разнообразными рисунками и схемами. В планы потомственной ведьмы, вообще-то, не входило посещение родового поместья, однако разбор завалов в подвалах Архива навёл на несколько идей.
Когда-то, ещё в былые времена, Ксю занималась разработкой зелья, позволяющего определить совместимость предполагаемых кандидатов в супруги. Как магическую, так и психологически-эмоциональную. К сожалению, энтузиазм закончился довольно быстро, на стадии расчета количества необходимых ингредиентов. Математика Аксинье никогда не нравилась, вообще и в принципе. Да и отпала такая уж необходимость в поиске и создании подобного эликсира, жёних сделал ноги, как только она попросила у него разрешения взять немного крови, кожи и выдрать зуб мудрости, в качестве подопытного материала. И чего он так испугался, когда она полезла к нему в рот с медицинскими клещами?
Хихикнув, Ксю смахнула с колченогого табурета часть старых бумаг, плюхнувшись на круглое сиденье, и с ностальгическим трепетом в душе осмотрела одну из любимейших прежде комнат. Покосившийся деревянный буфет в одном углу, стеллаж в другом, и оба забиты всевозможными бумагами, картами, схемами, потрёпанными блокнотами и прочей чепухой. На стенах, помимо связок с травами, весели африканские маски, куклы, использующиеся в магии вуду, венецианские маски, японское оружие и классические веера, вперемешку с боевыми, времён средневековья и самураев. На полу стояли холсты с картинами, как законченными, так и брошенными наполовину или же вообще, состоявшие из непонятных штрихов, выполненных углём.
Однако, самым примечательным во всём этом творческом беспорядке оставался небольшой, даже на первый взгляд стерильно чистый угловой стол, длинной больше двух метров, с прикрученными к стенам над ним полками. Всё свободное пространство занимали алхимические приборы, котлы, самых разнообразных форм и размеров, колбами, пробирками и реактивами, в тщательно закрытых баночках, с аккуратно приклеенными бумажками, где каллиграфическим почерком были нанесены необходимые пометки и надписи, на латинском языке.
Рядом с перегонной конструкцией лежала стопка листов бумаги, так же заполненных тем же мелким почерком. Тут же притулилась тяжёлая бронзовая чернильница и тонкое гусиное перо, белое с серым пятнышком на краю. Но если на рабочем столе царил просто невозможный бардак, дабы разобрать коий понадобиться не один день, то тут всё было на своих местах, чистота и полное отсутствие пыли. И судя по тому, что сильнее всего корицей пахнет именно со стороны самого большого оловянного котла, под номером семь в таблице алхимических принадлежностей для профессионального зельевара, именно там и остались лежать когда-то припрятанные от непрошенных гостей булочки. Впору порадоваться собственным хомяковым инстинктам. Теперь не придётся идти готовить. Если в плане работы с зельями, эликсирами и прочим Ксю была на первом, ну ладно, на втором месте в мире, то готовка для неё оставалась чем-то неизведанным и определённо непонятным. Хотя и были определённые успехи на данном поприще, пусть и небольшие.
— Так-с, где я оставила те записи? — озадаченно протянула Аксинья, оторвавшись от греющего душу созерцания любимой комнаты, постучав ногтями по видимому краешку стола. Собственно, зелье понадобилось в качестве аргумента для судий. Если его всё-таки сделать, да ещё и проверить предварительно на каком-нибудь добровольце, можно будет смело, не краснея и не отводя глаз, врать о том, что разрыв помолвки прошёл под влиянием результатов приёма эликсира и выявленных последствий.
О том, что описывая оные придётся обратиться к собственной фантазии и воображению, она не волновалась. Как будто в первый раз подобный трюк проделывает, за свою-то богатую жизнь. Хотя, если всё-таки удастся раздобыть подопытного, то, возможно, даже не придётся сильно много врать.
Вот только где же добровольцев сыскать? Можно, конечно, побегать по ближайшим кустам, в поисках почитателей экстремальной любви на глазах шокированной общественности, но вряд ли кто-то окажется настолько адреналиновым наркоманом, что бы радовать своей наготой мартовское колючее солнце. Водяной сразу отпадает. Он с кикиморами и так душа в душу: они его костерят на чём свет стоит, а он в ответ, добрейшей души че... нечеловек, то голодные времена устроит, то подкравшись облапает, то ещё какую непонятную задумку учудит.
Буравушку? Так этого хоть запроверяйся. Нет, зелье можно и на неживое и даже на мёртвое настроить, не проблема. Всего-то чуток комбинацию входящих в состав элементов поправить, да магией, самой Мораной словом завещанным, подпитывать во время варки. Только вот если эта сторона вопроса решалась достаточно легко и просто, то возникала другая трудность. Это где ж отыскать ту, что согласиться просто рядом постоять с вечно не затыкающимся лошадиным черепом, то несущим полнейшую околесицу, то отпускающим похабные или ехидно-язвительные комментарии в адрес присутствующих.
Скорбно вздохнув, Аксинья опёрлась локтём на стол, подперев кулаком подбородок. Рассеяно перебирая какие-то старые бумаги, Ксю старательно рылась в недрах собственной памяти, пытаясь откопать там информацию хотя бы о примерном месте нахождения записей по эликсиру. По всем прикидкам выходило, что на столе лежат записи по восстановительному составу для Ефросиньи и основе для создания межмировых переходов по заказу Сары Ровенштейн. Следовательно, предыдущие работы находятся архивы. А где в этом доме архивы?
Аксинья страдальчески сморщила нос, ругаясь про себя и на себя за излишний альтруизм в сфере помощи ближнему своему. Собственные архивы брюнетка прятала в одном из потайных чуланчиков, в подвале дома. И коли память не изменяла с очередным приступом малодушия, то поиски явно грозятся затянуться на несколько дней, коих, как раз таки, нет.
— Идрит твою налево, — ругнувшись, Бабушкина решительно поднялась с места. Если уж начинать рыться в старых записей, то лучше всего делать это пока порыв ещё не окончательно сошёл на нет.
Засучив рукава, Аксинья вышла из кабинета и спустилась по винтовой лестнице в подвал, включив свет и отмахиваясь от висевшей с потолка паутины и всякого прочего хлама, в виде непонятно как оказавшихся тут летучих мышей, с возмущённым писком скалившихся на нарушителя их сна и покоя. Грозно сверкая алыми глазками нетопыри кружили вокруг головы ведьмы, пытаясь то ли укусить, то ли волосы повыдёргивать, то ли ещё что. Кто ж их, кровопийц разберёт?
Разогнав ненужных сопровождающих привычным цыканьем с левого клыка, Ксю на ощупь нашарила в одной из затемненных ниш потайной рычаг и отжала его от себя, сдвигая в сторону монолитный кусок стены. Пока упорно толкала оный, из-за не вовремя заевшего проржавевшего механизма, взмокла, обиделась на вест мир и одну рыжую заразу, помянула собственных потомков добрым словом за желание указать Горюновым, где же их место и снова поменять своё мнение к сложившейся ситуации, опять занимая сторону Ефросиньи. В общем, пытаясь добраться до собственных записей, Ксю с лихвой оправдала мнение мужчин о полной нелогичности такой вещи как женская логика и тот самый миф, что она крайне губительная для хрупкой мужской психики. Достопочтенные пауки, старожилы сего подвала, в ужасе шарахнулись в разные стороны, в срочном порядке сматывая все свои нити. А то, не приведи боги, ещё на ингредиенты для зелья пустят.
Проследив за массовым побегом насекомых и других, куда более интересных представителей фауны собственного дома, Ксю раздражённо зыркнула по сторонам и со всего мазу пнула кусок стены пяткой. Самым неожиданным образом такой трюк возымел положительный эффект и с глухим, не совсем цензурным воплем, Баба-Яга рухнула спиной назад как раз на те самые аккуратные стопочки записей, сложенных в хронологическом порядке начиная с, кто его знает какого там, мохнатого года. Естественно, от такого обращения, упорядоченный архив пришёл в состояние праведного возмущения и даже гнева, и в пику собственной создательницы, взметнулся вихрем вверх, положив конец каким-то там очень пыльным надеждам справиться с намеченными задачами до конца дня. Теперь поиски действительно грозили затянуться на неопределённый срок и винить, кроме себя, совершенно некого.
Настроение Аксинье подобный вывод точно не улучшило. Зато подлил масла в костёр особой "любви к ближнему своему". Видимо, чуя враждебный настрой собственной хозяйки, домик, вместе со всеми так или иначе притулившимися тут домочадцами-дармоедами, предпочёл притвориться обычной, ничем не примечательной постройкой. Так оно, как-то, целее будет. Для собственного фундамента.
Аксинья Бабушкина ещё минуты три вдохновенно продумывала до мелочей возможные способы мести в отношении первого попавшегося в её рук и несчастного, после чего встала, отряхнулась, чихнула пару раз и приступила к разборам завалов.
После того, как количество пожелтевших, местами порванных и кем-то изжованных листов перевалило за полсотни, Ксю осознала всю глубину той ямы, куда загнала сама себя. Одной разложить все записи просто не представлялось возможным, а ведь кроме этого потребуется восстановить запас ингредиентов именно для этого эликсира, потому как в тот последний раз, когда она занималась алхимией, извела всё, вплоть до последней крошки.
Застонав от бессильной злобы, женщина с размаху пнула по крайнему стеллажу. Тот покачнулся, протяжно заскрипел и обрушил на хозяйку дома ещё несколько сотен листов бумаги, один из которых, зацепившись за заколку в волосах Ксю, повис прямо перед глазами.
Скосив глаза к переносице, она с трудом разобрала мелкий текст, вдобавок ко всему ещё и расположенный вверх ногами. Но как только смысл написанного добрался до уставшего от всей этой возни сознания, Аксинья подскочила с пола, сжимая в руке заветные записи касающиеся как раз того самого зелья. С радостным кличем индейцев апачи, женщина выбежала из чулана, не забыв, впрочем, закрыть за собой дверь, дабы творившийся в небольшой каморке кавардак не мозолил глаза. Сосредоточенно отсчитав пятую дверь от конца коридора по правой стороне, Бабушкина открыла её, выпустив на волю стаю тараканов, тут же ретировавшихся из подвала. Озадаченно проводив немаленькие таки тушки удивлённым взглядом, Ксю вошла в кладовую, дёрнув за болтавшуюся под потолком верёвочку. Тусклый свет лампы разогнал оставшиеся клочки темноты, демонстрируя пусть и поредевшие, но вполне приличные запасы ингредиентов. Предвкушая новую серию экспериментов и даже не особо расстраиваясь по поводу отсутствия разумного подопытного зверька, Аксинья стала собирать необходимое, следуя указанному в записях списку.
И как-то так увлеклась, что пропустила тот момент, когда сработал внешний контур охранных заклинаний, оповещая о прибытии нежданных, а самое главное, незваных гостей с не самыми благими намерениями...
Лексий Дубровский, более известный в народе как Леший, задумчиво созерцал спокойную гладь озера, ещё покрытую серым льдом и лишь в некоторых местах, благодаря усердным рыбакам, похожую на дуршлаг, столько там было лунок для подлёдного лова. Сокрушённо вздохнув и свято уверовав в то, что по воле злодейки судьбы ему сегодня не светит и даже не маячит спокойный отдых перед телевизором, с просмотром очередного футбольного позора сборной, Лексий скучающим тоном поинтересовался у пристроившегося на краю самой большой лунки местного водяного:
— Так, в чём там всё-таки проблема?
— Да я ж тебе и толкую, батюшка ты наш родненький, — взвилась мелкая помесь мужика и русалки, к тому же, судя по внешнему виду ещё и жабу каким-то макаром умудрившаяся в родню приплести. Добавить сюда, что выглядел водяной, вернее, водяник, как низкорослый, пузатый старичок, с облезлым чешуйчатым хвостом и был исключительно фиолетово-синего цвета, то есть Лексию, по понятным причинам не хотелось совершенно. Да и запах не очень свежей рыбы, пополам с тиной, так же не способствовал пробуждению аппетита.
— И что ты мне толкуешь? — подавив желание обмакнуть в ледяную воду данного представителя нечисти, вежливо уточнил Лексий. На трезвую голову весь его позитив испарялся как по мановению палочки и Леший, да ещё и не выспавшийся, представлял собой страшную кару для провинившихся подчинённых. Особенно вот таких.
— Бродют тут всякие. Шастают. Енти... Ролевики, будь они не ладны. Вынюхивают всё чегой-то, обряды какие-то проводют... Енти... Нелюгальные, во! — водяник поднял вверх перепончатый указательный палец, состроив умное и важное выражение лица. Получилось довольно комично и Дубровский лишь благодаря тренированной силе воли сдержал так и просившуюся на лицо широкую ухмылку.
Водяник, меж тем, преисполнившись гордости и важности, продолжал доклад о беспорядках на вверенных ему территориях:
— А довече припёрлись девицы, в балахоны белые завёрнутые, а под ними-то, срамота какая, нет ничегошеньки! Представилися, значится, друидами, как водиться, поклонились Заре-Матушке, выказали уважение Месяцу-Батюшке, поблагодарили Землюшку, родненькую и начали танцы свои, енти... Непрюличные, воть! Начали танцы свои неприлючные вокруг костра танцева, да сигать через нево, как в Ночь на Ивана Купалу. И орут, как кошки мартовские, аж уши, енто, закладывает.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
