Габриэль через боль заклинания схватился за рукав граана, вызывая удивление того. Губы почти неслышимо, через невероятное напряжение печати забормотали:
— Я буду послушным. По-ж-а-луйста, отпусти.
— Ценой своей крови, мой маленький принц? Ну, нет! Только чувство, такое же темное, как мое, — касание спины, поглаживание ягодиц. — Такая же страсть и неистовство... И даже ярость! Ты ведь меня ненавидишь? Ненавидь от всей души, я хочу...
16
В этом сладком тепле так приятно пробуждаться, в этом райском уюте так хочется засыпать. И любоваться золотом закатов, и бродить по тихим дорожкам садов, упиваясь щебетом птиц, любуясь цветными всполохами, рассыпанными в цветниках.
А сколько покоя приносит прохлада фонтанов, в которых мелькают, резвясь, красные, синие, желтые бесчисленные стаи рыбок, почти ручных и таких забавных. Коснешься ладонью глади, и они плывут навстречу. Ждут, когда в воду посыплется корм. Можно часами наблюдать, наслаждаться магией жизни, у которой нет никаких вопросов, но столько немыслимых загадок.
А дом Малала... Нижние залы предназначены для аудиенций и балов, здесь царит небывалая роскошь озерного края: в открытые полукруглые окна вливаются потоки света и воздуха, диваны у стен обиты дорогой плотной парчой, на высоких потолках горят охрой и синью неземные фрески, на которых изображены летящие в танцах волхвы и жрицы, выныривающие из прозрачных вод русалки...
А библиотеки — столько библиотек не встретишь ни в одном замке. Часть их расположена в правом крыле, где хранятся ученые фолианты. Часть — и там пасется вся женская часть дома — романам и любопытным, иногда совершенно мистическим книгам.
Жилая часть скрыта за множеством коридоров, в которые пройти не так просто. Охрана пресекает всякую возможность попасть на территорию короля рыжих. Тем более теперь, когда в его покоях поселилась такая редкая и такая драгоценная птица, имя которой Габриэль.
Его лелеет Малал всей своей душой и в его глазах тонет каждую секунду. Тонкая кость — так говорит повелитель, любуясь ангелом. Легкая, как у птиц. Иной раз так и боишься сломать или повредить. Но еще сильнее — хоть словом, хоть жестом разрушить хрупкое, почти невесомое доверие.
Ведь юный ангел столько пережил. И так подозрителен и закрыт порой, а в его иноземных глазах, единственных во всем озерном крае, иногда появляется такая мука, которую не надо выражать словами и даже поиском коротких, приносящих облегчение объятий.
Габриэль один такой среди всех ангелов, коих Малал повидал немало.
Начиная от внешности и заканчивая сиянием, окутывающим каждую мелочь в радость.
Его лицо — блеск воды в раннее утро, когда солнце пробивается сквозь листву. Его кожа пахнет нектаром, касаться ее гладкости все равно, что гладить облака в час, когда они таят в рассвете. А тело! К груди Малала подкатывала невыносимая жажда... Нельзя так любить.
Это делает слабым, податливым, заставляет отвлекаться и грезить наяву целыми днями: слаще нет тебя, маленький лейла, который однажды превратится в Агнца. Целовать тебя в нежные уста, гореть в цветке твоего зерцала, чувствуя, как то открывается все глубже с каждым днем.
Малал ускорял шаг, пересекая коридоры, готовый сообщить юноше свой ответ на предложение об опасном путешествии к океану, из которого вот-вот появится Микаэль. Малал распахивал двери, но маленького ангела нигде не было, и лишь улыбчивая служанка сообщила, что Габриэль где-то в саду, кормит опять птиц и рыб. Конечно, ангел большую часть времени теперь занят чтением и прогулками. Но то и лучше. Он перестал быть похож на измученную тень. Окрасился яркими красками. И вновь обрел смысл к существованию.
Сердце вздрогнуло, когда король рыжих нашел-таки своего мальчика на каменной скамейке под ниспадающими вниз ветвями оранжевой ивы, что проросла около небольшого круглого пруда, обложенного белым камнем.
Габриэль оторвался от чтения и посмотрел на господина с улыбкой.
— Вы уже свободны, ваше величество? — детская проказа в вопросе. — Так быстро?
— Глупенький, — Малал потянул юношу к себе, и книга упала на тропинку. — Я и минуты без тебя не могу. Ты это знаешь. — король поцеловал мягкость губ, горячие ладони проникли под шелк рубашки...
Габриэль тянулся навстречу, плавился светом, ласкался ручным котенком.
— Я тоже соскучился, — шепнул в ухо. — Сидел и думал о тебе.
Малал про себя вздохнул. Нет, не сегодня. Сегодня он не скажет, что готов ехать, хоть срок и близок, и Габриэль опять будет умолять...
Крови слишком много в приате. Демоны почувствуют присутствие. Не скрыть горящего светильника в чернильной пустоте.
— Малыш, ты даже не представляешь, что со мной сотворил, — еще более глубокие объятия, и назад отступают печали и дела. И хочется летать, падать в бездну. — Пойдем, пройдемся... — не выпуская ангела ни на секунду, Малал пошел вверх по дорожке, перемалывая свои желания и страхи. Согласиться? Теперь? Как же сложно. Если бы поехать без Габриэля, но малыш утверждает, что лишь он способен вытянуть брата.
— Что-то случилось? — ангел с легким беспокойством поднял голову на огромного, на такого нежного господина.
— Ничего, что бы тебя могло напугать или огорчить, — Малал постарался улыбнуться. Беззащитный, робкий, ты нужен мне...
— Нет, ты думаешь о поездке, — Габриэль остановился и освободился от обнимающей руки. — Ты боишься меня брать? Честно.
Король нахмурился. Затем погладил юношу по голове. Задумчиво посмотрел вдаль, где сквозь листву сияло одно из самых красивых озер этого мира.
— Хорошо, я скажу, — Малал старался быть спокойным, но голова его вспыхнула, а в висках застучала кровь. Мужчина провел по отросшим рыжим волосам, взял руку Габриэля в свою. — Если ехать, то вчера.
— Вчера? — Габриэль побледнел. — Что это значит?
— Туманы. — король пошел вперед, увлекая ангела за собой. Гладь озера проступала зелено-темной гладью. Небо росло на глазах. — Скоро начнется сезон туманов. Ядовитые пары поднимутся от земли. Путешествия будут запрещены, и города закроются куполами.
— Значит, нет? Ты не хочешь ехать, — Габриэль коснулся плеча, прижался щекой к спине господина. — Просто скажи правду.
— Я опасаюсь за тебя. — Малал грелся в лучах света, руки юноши обнимали его с доверчивой нежностью.
— Не бойся... Пожалуйста, если у нас так мало времени, если нужно спешить...
— Ты понимаешь, что будет, если ты окажешься в плену? Если нас засекут? — король развернулся, чтобы прижать малыша и утонуть в аромате его волос.
Голубые озера глаз — больше чем все озера этого мира.
Кивок.
— Иначе он станет частью энергии и умрет навсегда. Мы должны сделать это теперь.
Ангел говорил с таким чувством, так умоляюще гладил Малала по груди!
— Поедем теперь... Немедленно!
...Дорога, вьющаяся над синими лесами. Быстрый слай, что поднимается ввысь, где небо становится прозрачнее и где так много света. Король, что так лихо управляет полетом и так резво мчится впереди всадников-волхвов. И ты, брошенный сын приата, который должен войти в огонь и увидеть черноту смерти и черноту врана. С дорожной сумой через плечо. Впервые отправившийся в путешествие со своим господином, со своим любовником, что полыхает и сам огнем. В котором так много страсти и так много странностей.
Часами забываться, сидя впереди тебя, почти лежа на твоей груди. Мысленно видеть тебя в полумраке постели, читать синие тени твоих поцелуев...
Все это на самом деле мираж. Минута, за которой придется расстаться и пойти неизвестной дорогой. Потому что больше ничего не осталось, как закрыть весь мир крыльями и сгореть.
— Габриэль, проснись, — король в который раз расталкивал ангела на рассвете, чтобы после очередного привала отправиться в путь. — Держи, горячий, — господин вручил юноше, еще сонному, выползшему из-под плаща, большую чашку с чаем и выдал что-то похожее на суп в котелке. — Через час отправляемся. Это будет последний отрезок. Теперь всадники будут ждать нас на темных озерах. Мы остаемся одни. — он помолчал значительно, покачал головой, боясь смотреть на хрупкого ангелочка. — Ты уверен?
Конечно, не уверен. Увидеть родину иной, вернуться туда тайком, на несколько часов.
— Я готов, — отозвался пленительной стойкостью, а сам отвел взгляд, лишь бы Малал не понял, как ему страшно.
— Ладно, не дрейфь, малыш, все будет хорошо. Разведчики ночью нашли лазейку. Войска уже ушли вглубь источника. Приат практически захвачен. Мы пройдем по краю и выйдем к океану. Сколько тебе нужно времени?
Габриэль смутился, начал быстро пить чай, словно отодвигал ответ. А король рыжих насторожился.
-В чем дело? — не выдержал он, когда юноша суетливо начал собираться, натянул сапоги, валявшиеся на траве, и свернул плащ. — Ну! — цепкие пальцы схватились за тонкое запястье.
— Я никогда раньше этого не делал, — дрожь и резкая бледность.
— Что не делал?
— Не возвращал из небытия. — Габриэль подыскивал слова. — У вас волхвы умирают, их хоронят в земле. У нас ангелы возвращаются. Меняются. Микаэль придет в третий раз. Он не должен был умереть насильственно. Его ждала великая миссия. Быть светоносным судьей. Но все вышло так страшно. И теперь, — юноша выдернулся. — Некому совершать обряда. А одному это делать очень опасно. Я могу не выйти из волн энергии.
— И ты до сих пор молчал. — Малал раздраженно отбросил прочь свою сумку. Начал трясти юношу за плечи. — Ради чего ты собираешься это делать? Кому будет от этого лучше? Увидишь ад, войдешь в свой источник и там сгинешь с Микаэлем? Так ты решил? Кончить?
— Нет, — тихое качание головой. Белые искры волос льются вниз мягкими струями.
— Мы не поедем. Сейчас же возвращаемся назад!
— Нет! — настойчиво и уже совсем тихо. — Ты возвращаешься, а я иду.
Король рыжих отступил. Свет от ангела стал агрессивным, почти ощутимым. Оставлял на траве и листьях обесцвеченные пятна.
— Я так решил, — Габриэль беззлобно улыбнулся. — Только я один пересеку границу.
Юноша быстрым шагом направился к слаю, обходя уже ожидающих волхвов, недобро косившихся на самонадеянного глупца. Малал медлил всего лишь несколько секунд, и когда Габриэль уже забрался на животное, вспрыгнул и оказался позади, натягивая поводья.
— Так дело не пойдет. Или со мной, или никуда, — рык в самое ухо. Острые зубы чуть коснулись мочки. Рука плотно прижала юношу к себе — так, чтобы тот ощутил огненный отросток, томившийся в груди короля.
Щеки ангела залило краской.
— Так вместе или ты будешь играть со мной в детскую игру "я все сделаю сам"?
— С тобой... — обмякание, дрожь. — Не надо, они все увидят.
— Что? Что мы спим под одним плащом? Что ты давно живешь в моих покоях? Габриэль, мои подданные не идиоты. Они знают, что между нами происходит.
— И леди Анабелла? Ваша сестра — тоже?
Поцелуй в шею.
— И она, и другие дамы... И слуги... Не сопротивляйся, одного я тебя все равно не отпущу. — Малал дал знак волхвам подниматься в воздух, и сам ударил по бокам слая. — Рисковать — так вдвоем. Умирать — так с тобой, малыш. Ради твоей цели, даже теперь, когда я ее не ведаю, готов идти хоть в лед, хоть в пекло.
Великий Агнц! Отчаянное желание остановиться, остаться в таком приветливом мире боролось в Габриэле с долгом. Он видел, как приближается пожар над источником уже несколько дней, но лишь теперь, когда оказался на границе озерного края, осознал, что не готов жертвовать кем-то, кроме себя самого, тем более королем, который отвечает за этот прекрасный и еще не познанный мир.
Но у господина было иное мнение. Господин повторял, что Габриэль слишком юн, чтобы оставаться с бедами, чтобы отвечать за чужие деяния.
Неправда! Ангел чувствовал сердцем боль умирающих собратьев. Смотрел на птиц в небе, а сам тлел в пожарище битв и кровавой бойни.
Возможно, потому теперь, когда они оказались на нейтральной территории, не так велика была горечь. И дни, проведенные в озерном крае, потускнели, расслоились на "до" и "теперь".
Идти молча по темным камням дороги между черной долиной, где еще остался след тварей врана. Спускаться к сожженным лугам, на которых ветра превратили почву в рисунок молний. Отдыхать на круглых камнях в полном молчании.
Габриэль не смотрел на рыжего волхва. Мысли его, быстрые всадники, летели к Микаэлю. Наверняка, последнему, кто остался из сущих. Кровь звала войти в живые волны. Скорее, скорее, даже если нет больше родины.
Юноша одним шагом пересек пылающий восходящий поток и оглянулся. Волхв стоял с той стороны и смотрел пристально, словно ждал приглашения. А Габриэль дышал войной и боялся запоминать берег, за которым начиналась полоса суши, ведущая вглубь светлых земель, растерзанных, пустых, навсегда залитых смолой врана.
— Ты уверен? — мука в вопросе Малала ранила, пытала возрастающие сомнения.
— Мы должны. Я должен. — юноша не надеялся, что демон, а ведь король таковым и являлся, последует за ним теперь, но шаги возвестили, что мужчина не намерен оставлять ангела одного.
— Что ты должен сделать? — спросил он.
— Войти в источник, нырнуть на самое дно и найти Микаэля. Его зерцало там, в глубине, где центр потока. Вырастает, как цветок и распускается. Затем энергия света начинает обретать форму. Пропитывает тело. Появляется сущий.
— На самое дно? — сомнение, и Малал обхватил юношу сзади. — Тебя унесет течение. Я слышал, что там невозможно уследить за временем и пространством. Ты потеряешься... Черт! Я не могу тебе позволить...
— Не надо, мы на месте. И скоро здесь появятся демоны. — Габриэль огляделся. — Ты был прав, я чувствую этого Дагона. И он, наверняка тоже. Словно вибрация, покалывание... — юноша передернул плечами, стал снимать одежду. — Дальше идти не надо. Неважно, где совершать ритуал. Только ты не слушай и не смотри.
Малал улыбнулся, глядя на светящееся обнаженное тело. Вроде надо бояться? Нет, малыш. Так просто я тебя источнику не отдам. Я внутри тебя, в твоем зерцале. И я тебя вытяну, если что.
Только ты не волнуйся.
Габриэль, уже собиравшийся войти в брызжущие радугой волны, внезапно развернулся и решительно направился к королю. Приподнялся на цыпочки, потянулся губами и поцеловал.
— Это были лучшие дни, — лепестки нежности терлись о кожу. — Спасибо за все! За тебя! Ты — это целый мир.
Малал не успел ответить. Каналы юноши раскрылись. Вспышкой бесконечности, блеском радости, все озаряющей. Очистили берег от следов врана, озарили глубины океана.
А потом — впервые в жизни — король услышал голоса. Не те, что нашептывают мерзости по ночам в уши. Не голоса разума. Он услышал само небо и растворился в его глубине.
Пение лилось милосердным прощением, очищало от скверны и грехов. Целовало Малала, нежило в теплых объятиях. Иногда волхв даже разбирал слова песни и узнавал голос Габриэля, но потом вспышки становились все сильнее, над источником поднималась волна.
Малыш! Как он мог забыть? огненный жгут вырвался из груди мужчины и пронзил самый центр стихии, ища драгоценность в бесконечности.
