Сати: падение ангела

СТРОГОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ДЕТЯМ ДО 18 ЛЕТ ЧИТАТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. В ТЕКСТЕ СОДЕРЖИТСЯ СЛЭШ, ГОМОЭРОТИКА, ЖЕСТОКОСТЬ. МНОГИЕ СЦЕНЫ МОГУТ ВАС ШИКИРОВАТЬ. ПОТОМУ ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫХ ОСОБ ПРОСЬБА НЕ ЧИТАТЬ И ПРЕТЕНЗИИ ПРИ ПРОЧТЕНИИ НЕ ПРЕДЪЯВЛЯТЬ. ОСТАЛЬНЫМ — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ. НО С КОРВАЛОЛОМ И ЗАПАСОМ ТЕРПЕНИЯ К АВТОРУ.

Сати: падение ангела

Часть первая

Предатель

1

Хмурый вечер Врана, передернутый пеленой серебряной измороси, весь пропитался приближающейся зимой. В черноте улиц древнего города Маата, где фонари лишь служили маячками-направляющими, даже здания казались пустыми и умершими. И если бы не тени, скользящие мимо них, казалось бы, что город давно умер, а на него сверху опустилось саваном низкое, пахнущее серой небо.

Габриэль шел по узкой дорожке медленно. Кутаясь в длинный черный плащ с нависающим на лицо капюшоном, стараясь не смотреть на движущиеся мимо тени. Каждая из них была опасна и каждая могла причинить Габриэлю вред. Но юноша не боялся, он лишь ежился от омерзения, что вынужден опять вступить на территорию тьмы, где свету нет места, где обитают его давние, его кровавые враги. Конечно, они не посещают старых частей города и не забредают в дальние портовые "свалки", чтобы оторваться с дешевыми шлюхами и выпить галлоны спиртного за обсуждением прошлых делишек.

-Эй, ты! — голос исходил с той стороны улицы, залитой слезами по этому заброшенному миру, утратившему всякие иллюзии. Габриэль сразу понял, что обращаются к нему. -Да, ты, к тебе обращаюсь!

Немедля убрать волосы под капюшон и спрятать руки, ускорить шаг, не оглядываться... Сукин сын сейчас привлечет слишком много внимания. Нет, он молча пересекает улицу, надеясь перерезать путь.

Габриэль нервно огляделся в поисках убежища. Чертовски не повезло. Впереди еще половина пути до дома старой ведьмы, что обещала помочь в поисках. Подворотни кишат тварями. Рядом лишь мигающий фонарь, указывающий на дешевое питейное заведение с такими же дешевыми проститутками.

— Куда же ты так спешишь, красавица? — голос просто дышал в затылок и опалял волосы. — Я тебя разглядел и хочу...

Габриэль дослушивать не собирался и ждать — тем более, а потому размашисто бросился к дверям бара, перепрыгивая через ступеньки легкими, почти невесомыми шагами. От волнения щеки его вспыхнули, под капюшоном, точно призрачная луна, плывущая в облаках, появилось бледное сияние. Не сейчас! "Не так глупо", — попытался успокоиться Габриэль, понимавший, что именно теперь должен попасть в помещение, полное чудовищ, и не привлечь внимания. Зайти в туалет, закрыться, отдышаться, избавиться от обозначившегося хвоста неприятностей.

Юноша с дрожью схватился за ручку, потянул дверь на себя. И именно в этот момент, когда нужно проявить поспешность и быстроту, когда позади гремят железным басом сапоги какого-то настойчивого урода, остановился, как впечатанный в реальность.

Просто непроизвольно посмотрел на выходившего посетителя. Просто тот тоже остановился, свел темные брови и блеснул совершенно бездонными зелеными глазами, а потом перевел взгляд на лестницу и на преследователя. Потянулся рукой навстречу Габриэлю, закрыл собой и прошипел тихим, но угрожающим тоном:

— Тебе чего, мразь? По шее давно не получал?

— Я его первым увидел. Это мое... — слабая нападка. Защитник в ответ зарычал на местном наречии, а Габриэль еще дальше забился в угол между дверью и незнакомцем, который в одну секунду спустил жадного до добычи придурка с лестницы, и теперь обернулся с совершенно серьезным выражением, разглядывая незадачливого путешественника внимательнейшим образом. Габриэль сам не понимал, как рука нежданного спасителя потянулась и приподняла край капюшона.

Секунду или целую вечность они смотрели друг на друга безо всяких слов. За спиной юноши играла музыка, слышался смех, звон посуды, неясные голоса. Страх пробегал по позвоночнику вниз к ногам. Что будет дальше?

Зеленые глаза лукаво сощурились, в их глубине заиграли солнечные зайчики.

В следующее мгновение ноги Габриэля подкосились, но мужчина вовремя поймал юношу и вместе с ним переместился уже под мелкий вранский дождь.

— Как ты сюда попал? — спросил он тихо. — — Чей ты?

Вопрос о принадлежности кому-либо вызвал новую волну возмущения. Габриэль ладонями оттолкнул собеседника, передернул брезгливо плечами, настороженно огляделся. Блеклый лик фонаря, призраки-дома, практически пустынная улица. Они стоят тут один на один, напротив друг друга.

— Не твое дело. — выдавил через силу.

— Не бойся, он не вернется, — незнакомец расчесал рукой непокорные волнистые волосы. — Ты безрассудный, однако, — добавил он, склоняя голову набок.

— Это ты прав! У каждого свой путь. — Габриэль хотел бы уйти, но все продолжал смотреть на мужчину, практически любоваться. В простой одежде... А как еще ходить в нижних кварталах? Но руки ухоженные. И обувь не из дешевых. И цепочка на шее выглядывает из-под рубашки— витого золота... Толстая. Наверняка, дорогая. Да и лицо из тех, которые даже при желании не забудешь. Это один из граанов, или господ на местный лад. Наверняка... Голубая кровь. Чистая энергия. Опасная червоточина.

Очень плохо. Габриэль прикусил губу в нерешительности, а спаситель вновь улыбнулся, обнажая белоснежный оскал хищника на собственной территории охоты.

— Безрассудный. Думаешь, я не вижу, что на тебе нет ни печатей, ни удавки, которые бы показали хозяина? И метки работорговцев тоже нет. Ты тут совершенно нелегально. — тон заявления был безо всякой угрозы, даже сожалеющий. — Куда ты направлялся?

Габриэль отвел глаза. Это точно граан. Зачем грааны приходят в такие берлоги? Развлечься? Купить на ночь игрушку, которую потом разорвут по утру в клочья?

— Не твое дело, — вновь сквозь зубы повторил юноша, все больше напрягаясь.

— Давай провожу, я денег не возьму и ничего не попрошу. Тебе спокойнее будет.

Габриэль прищурился. Проводить? Вот и первые провожатые объявились. Такой ударит по голове, очнешься потом бесправной зверушкой неизвестно где.

— Не бойся, — незнакомец протянул раскрытую ладонь, и юноша физически ощутил, как она горяча и маняще прекрасна. Сомнения и желание коснуться демона окатили еще одной, уже одуряющей волной.

Тонкая кисть выскользнула из-под плаща, краешки пальцев коснулись ладони улыбчивого дьявола. И вот они уже идут вниз по улице под ручку, как давние знакомые, мимо других теней, что обтекают провожатого, как испуганные волны.

— Как тебя зовут? — вопрос из разряда "вскрой себя, чтобы магия работала".

Габриэль промолчал.

Минута без вопросов.

— Мы правильно идем?

Согласный кивок. Вздох где-то у самого уха, опаляющее дыхание, ореол аромата, исходящего от незнакомца.

— Ты не разговорчив... — хмыканье. — И безрассуден. И сладко пахнешь...

Вот этого уже Габриэль не выдержал. Он сразу попытался вырвать руку, но провожатый удержал юношу настойчиво, но достаточно мягко, а затем склонился к самому уху:

— Твой преследователь не уйдет. Он идет следом. Ты даже не понимаешь, что тебя уже часа два ведут. Ты знаешь, сколько ты можешь стоить на аукционе. Все темные лорды разорятся, но захотят тебя купить.

Габриэля начало трясти. Шаги замедлились, в груди разгорелся огонь, который неконтролируемо пошел вверх к голове, вспыхнул фитилем в испуганных голубых глазах.

— Я себя контролирую, я не оставлял следов, — шепот почти в лицо мужчины.

— И сейчас тоже? — вопрос в самое яблочко. — Они набросятся, как только я отойду.

— А кто ты? — юноша утер от влаги лицо и тотчас провожатый склонился близко-близко и неожиданно поцеловал Габриэля в полуоткрытые губы. Поцеловал настолько страстно, настолько глубоко, обнял под плащом и притянул к себе, лишая воли к сопротивлению.

Голова закружилась от сладости, от терпкого привкуса спиртного. От проникновения языка в рот. И вот уже провожатый завладел ртом целиком, рисуя на языке и небе дорожки внезапной страсти.

А потом пустота. Потом они вновь стоят под тугим небом Врана. Габриэль — растерянный. Мужчина — с фосфорицирующими глазами и пылающим лицом.

— Ты это для преследователей сделал? — Габриэль выдохнул очередной вопрос, понимая, что в голове что-то окончательно перевернулось. Сейчас мерзавец улыбнется и скажет, что "да, мол, нужно отвлечь..." Или соврет про опасность.

— Захотелось. — мужчина пожал плечами. — Еще есть вопросы?

Габриэль отрицательно покачал головой, хотел уже продолжить путь, но внезапно, он сам не понял, что делает, оказался опять в объятиях незнакомца. На несколько сумасшедших минут они просто зависли в темноте улицы, как огромная самостоятельно существующая тень. Они жарко прижались к друг другу телами. Их губы упоительно сблизились. Их руки распущенно пустились в путь исследования.

— Здесь рядом, — распаленные слова в самую душу Габриэля.

— Что рядом? — не понял юноша, продолжая целовать краешек губ и качаясь от неожиданной страсти из стороны в сторону, словно корабль в шторм.

— Пойдем со мной, — потянул провожатый куда-то в сторону, к очередному, едва светившемуся фонарю— указателю.

— У меня важное дело. Очень! — последние обрывки разума требовали прекратить объятия, но граан еще плотнее притянул Габриэля к себе, возвращая телу греховные желания.

— Потом, потом... Закончишь свои дела. Я тебе помогу... — настойчивые губы вновь потребовали ответить, и язык соблазнителя коварно проник внутрь, чтобы окончательно завладеть не только ртом, но и разумом.

Провожатый внезапно подхватил юношу с легкостью пушинки на руки и широкими шагами направился к ближайшему зданию, приводя Габриэля в легкое замешательство.

Вот демон ногой открыл дверь, что-то бросил черноглазому чудовищу в человеческом обличье за стойкой. Получил ключ.

И теперь они уже в незнакомой комнате, дверь закрыта изнутри, плащ Габриэля валяется на полу, там же — короткая куртка с черным мехом провожатого. Исполняют на полу медленный танец с раздеванием.

Ловкие пальцы незнакомца расстегивали многочисленные маленькие пуговицы из петлиц на рубашке юноши, при этом губы его перемещались по лицу, шее и плечам, пока не достигли неистово бьющейся выемки, чтобы впиться в нее горячим языком.

Габриэль и сам не понял, как они, уже практически нагие оказались поверх пушистого одеяла на двуспальной кровати, а сверху, на потолке, их повторяя, заулыбались магические рисунки отеля для удовольствий.

— Позволишь? — граан потянулся к завязке на широких штанах из плотной шерсти.

Габриэль легонько дернулся. Что же он делает? Что он?.. Волна новых жарких ощущений охватила его в следующую же секунду. Легкий вскрик, слетевший с губ, сменился безумным стоном, потому что губы демона скользнули по нежной коже живота, задержались на выступе с золотистыми кудрявыми волосами. А потом рука коснулась яичек, розовых, с прожилками алых вен, ласково погладила, взвесила их в ладони, и принялась водить вдоль уже и так потерявшего контроль члена. Губы тоже поспешили на помощь. Раздвоенный язык сперва почти невесомо коснулся головки, обрисовал полукруг, обвил, отпустил... Губы опустились, захватывая власть над телом и начали двигаться...

Габриэль забыл обо всем на свете. Осторожность, опасность предприятия, продуманный план — все отступило на задний план. Тело изогнулось, требуя разрядки, в глазах замелькали звездочки. Быстрее, еще быстрее! Можешь делать, что угодно...

Юноша закричал, а губы соблазнителя оросились белизной. Демон сладострастно утерся, в его потемневших от вожделения глазах блеснуло неудовлетворенное желание зверя, которое отдалось в груди синим пламенем.

Сегодня, сейчас он вернулся к Габриэлю и стал вновь покрывать того поцелуями. Змеи его пахнущих вереском волос щекотали шею, влажный рот впивался в совершенно розовые соски, оттягивал их, крутил. Руки нагло обследовали живот, бедра, пока пальцы не добрались до запретного.

И тогда Габриэль открыл глаза и вздрогнул. Он ощущал, как палец медленно входит внутрь, видел над собой лицо граана, две звезды глаз, лапки в уголках, несколько седых волос у висков.

Медленное проникновение, короткое освобождение и опять невыносимая заполненность.

— Это не больно, мой маленький принц, — новый поцелуй ласково обжег висок. — Мы никуда не спешим... Да... Еще...

Габриэль сглотнул страстно, всхлипнул жадно от наплывающего желания.

Никогда еще ему не было так приятно. Никогда он не думал, что позволит себе пойти с незнакомцем — с темным! С чудовищем! Уродом! С тем, кого презирает и ненавидит еще с незапамятных времен, когда был в плену. Никогда не верил, что во вране окажется в одной комнате в дешевом отеле с грааном из полнокровных, как последняя проститутка.

Двуполость? Инстинкты? Ерунда.

К первому пальцу присоединился второй, а затем и третий. Движения демона стали настойчивее и горячее, стоны Габриэля сильнее, на коже выступили капельки пота.

— Ты огненный, — кошачьи нотки проявились безудержным желанием продолжения.

И мужчина внезапно навалился сверху, лишая юношу свободы, потянул его тонкие ноги вверх. Дыхание незнакомца, прерывистое, безумное, как пропасти ада, влекло Габриэля сильнее, чем вся красота света.

— Помоги мне, — попросил соблазнитель, заставляя Габриэля гладить горячий, пульсирующий член. — Давай, чтобы ты сам это сделал...

Юноша неуверенно направил член недавнего провожатого в себя. Все это время нависавший над ним граан казался темным, полным синих молний видением. Зачем он позволяет себя касаться? Мышцы начали раздвигаться, принося короткий дискомфорт. Только не сразу! Не спеши... Медленно вошла головка. Искры в глазах. Это открывается канал в трубу, как у всех двуполых. Выше полость с зерцалом. И вплетения в груди. И каналы в спине. Только не спеши...

В следующую секунду ослепительная вспышка заполнила низ живота.

Граан выдохнул. Он дернул ноги юноши еще выше и теперь погрузился на всю глубину, переходя на местное наречие.

Габриэль не вслушивался. Хотя отчасти понимал, о чем идет речь.

Юношу охватили неописуемые ощущения. Его несло волнами врана в самую бездну. Его мотало из стороны в сторону. Его тело открывалось, как огненный цветок.

"Что ты делаешь? — спрашивал испуганно разум издалека. — Ты отдаешься врагу. Эти твари пленяют вас, они держат вас, как собачек. Они..."

Крылья энергии за спиной открылись после очередного толчка удовольствия, а за ними — каналы в спине. Сквозь пелену наслаждения Габриэль узрел, как огромные отростки вырастают за спиной незнакомца — ровно два! Не может такого быть! Особи врана всегда имеют всего одну такую иглу.

А затем эти отростки изгибаются скорпионей дугой и... — пламя рвется освободиться! — вонзаются прямо внутрь спины. Буря! Мир поменял цвета. Комната залилась ярким светом, но двое на кровати этого даже не заметили. Габриэль лишь слабо дернулся, и крылья его послушно опали, в то время, как черные отростки жадно начали пробивать себе путь все глубже, заполняя пустоту синим пламенем тьмы.

— Неее... Не надо, умоляю... — красные от поцелуев губы юноши полуоткрылись, но говорить он почти не мог из-за черной страсти клинков.

— Я хочу тебя! Теперь! Сейчас... Не отталкивай меня, — граан ни на секунду не останавливался, вызывая в своем любовнике все новые вспышки света, которые отдавались в нем самом неистовством.

Свет пропитывал темные отростки в спине, что дошли до самого дна. Отражались в агрессивном, вбивающемся в юношу члене. Еще! Еще!

Габриэль неожиданно выгнулся навстречу. Он хотел остановить происходящее. Хотел включить разум. Но неожиданно для него самого зерцала, находящиеся в его груди, начали открываться. За зерцалами — источник. Тьме нельзя отдаваться. Таких, как ты, твари пользуют. Нет!

-Да, — сладкий шепот в самое ухо. — Один разик! Воспользуюсь ключом... Ты тоже этого хоч...

Габриэль очнулся в блеклых сумерках вранского утра. С усилием приподнялся на локте и посмотрел на демона, лежавшего среди подушек с закрытыми глазами. Габриэль смотрел долго и задумчиво. Пытаясь запомнить лицо, пытаясь вспомнить, почему вчера все так произошло и с чего началось.

Голова кружилась от следов наслаждения. Тело ныло, требуя продолжения. Да, Габриэль заглянул в зеленые глаза... Да, упивался ими!

А теперь не в состоянии подняться и уйти просто так. Хотя для всего вроде момент подходящий.

Осторожным жестом юноша убрал прядь волос со лба любовника. Темный лорд. Наверняка, он не живет в этой части города. Тогда что здесь делал? Ах да, просто для расслабления. Такие, как он, редко задумываются о морали и барьерах. И сати для них, такие как Габриэль, — мясо. Конечно, не все! Можно отличить дешевое отражение источника, со светом на одну ночь, и отражения высших оттенков.

Габриэль передернулся — сколько светлых погибает лишь из забавы чудовищ врана. Сколько навсегда лишились свободы. Но охота продолжается. И незнакомец прав — Габриэль безрассуден. Ведь если ты последний сущий, а не жалкое отражение — ты всегда будешь объектом для расставления ловушек, как и было все эти годы и все перевоплощения.

— Любопытно? — граан приоткрыл глаза, потянулся под одеялом с явным наслаждением. — Есть хочешь?

Габриэль пожал плечами, не стесняясь своей наготы.

— Не думаю, что здесь найдется что-то для меня. Мясо я не ем.

— Ты плохо меня знаешь. — демон хитро приподнял одну бровь и внезапно нарисовал туннель прямо в воздухе, сунул туда руку и достал поднос с вином, вазой с фруктами и куском ароматно пахнущего пирога. — Устроит?

Габриэль, зачарованно наблюдавший за манипуляциями неудавшегося провожатого, невольно улыбнулся. Давняя уловка — доставание вещей из других пространств. Обычное воровство, но очень хотелось есть.

А потому он вполне спокойно закивал.

— А себе?

— Ты заботишься о моем благополучии? Спасибо...

Габриэль поперхнулся под внимательным, наблюдающим взглядом. Отпил несколько глотков вина, закусил виноградом. Потом не выдержал.

— Может, все же и себе достанешь что-нибудь?

Граан отрицательно покачал головой. Задумчиво прикрыл глаза.

— Ты очень торопишься? — поинтересовался он мягко, а Габриэль неразумно задумался, наблюдая, как серые облака за окном заменяют другие — еще более темные.

— Я уже опоздал. Но тебя это не касается, ведь так?

— Я обещал помочь, я помогу... Все, что хочешь. — граан внезапно сел в кровати, резким движением сбил поднос на пол и потянул юношу на себя, шепча уже на вранском наречии. — Теперь ты... Ты дай мне всего себя.

Габриэль попытался оттолкнуться, но все бесполезно. Его словно тисками схватили. А член юноши неожиданно встал. Черт! Не теперь...

И так в голове полный разлад. А тут — тело горит огнем.

— Что ты хочешь? — губы задрожали от жажды.

— Тебя, мой мальчик. С тобой стать одним, — в зеленых глазах закипала лава. — Даже во сне я тебя чувствовал рядом. Я тебя научу, что делать.

Габриэль в ответ еще раз повторил попытку к бегству. Его страшил не демон, а реакции тела. Его кипящая кровь.

Рука демона потянулась к члену юноши и начала ласкать.

— Сделай и ты так! — попросил он. — Поласкай, спустись вниз. Сладкие губки... — и искуситель прикрыл глаза в томительном ожидании. Габриэль не посмел отказать. Он никогда не касался тела демона. Он никогда не знал вкуса его спермы и никогда не ощущал такого наплыва эмоций, когда в это утро вылизывал член незнакомого граана, который извивался под ним, как заведенный до небес уж.

А потом... Потом... Габриэль готов был голову себе снести... Потом юноша сам вошел в темного. И горел, как огонь, в его теле, в сладкой пытке переплетенных тел. До тех пор, пока не понял, что в какой-то момент, невообразимым образом, член граана входит в него вновь.

Они были в друг друге. И вновь ярко вспыхнул свет. И вновь отростки пронзили каналы в спине, и зерцало... Темный лорд открыл его и упивался источником.

Габриэль потерял счет времени. Очнулся он лишь под вечер, снова проснувшись и поняв, что за окном опустились холодные вранские сумерки, с ледяным дождем, с воющим ветром, с одиноким лицом распущенного города.

На этот раз юноша не посмел смотреть на спящего демона. Тихо поднялся. Тихо собрал вещи с пола, тихо выскользнул за порог в пустой узкий коридор. И только тогда вздохнул.

Какой же сумасшедший. Как можно так глупо? Отдаваться... Во вране!

Габриэль быстро натянул длинные шерстяные штаны, сапоги, рубашку, поверх свитер... Вот невезуха! Прихватил не свой. Велик слишком. Пахнет луговой травой, куревом питейного заведения. Возвращаться? Да ни за что... Прощай, незнакомец.

Навсегда. Нацепив кое-как плащ и убрав под капюшон спутавшиеся волосы, Габриэль мимо поднявшего на мгновение глаза чудовища за стойкой вылетел под ледяной ветер. Помчался вниз по улице, и уже через четверть часа стучался в двери двухэтажного дома, в котором на вчера договорился встретиться с ведьмой из клана господ.

Дверь долго не открывали. Тяжелые напевы ветра опустошали и так распотрошенную душу. Все кончено!

Все нужно делать вовремя.

Наконец послышались шаги. Медленно, неохотно. Остановились. И голос спросил:

— Кого надо?

— Я к госпоже Белле. — дрожащим от холода, побелевшими губами ответил Габриэль.

-А-а-а, — кряхтение, щелчок замка, и вот в дверях красуется старый мелкий бес в шелковом халате нараспашку, под которым абсолютно ничего нет. — Какой красавчик! — чмоканье языком. — Даааа! Э, ну да! — распахнутые руки, не пускающие внутрь.

— Где госпожа?

— Нет ее здесь. Вчера ждала. Сегодня — нету. — еще одно причмокивание языком. — Оставила письмишко вам. Так и сказала — его ни с кем не спутаешь. Редкий красавчик!

— Давайте же, — терпение Габриэля было на исходе, от нервов и дождя тело била жуткая дрожь.

— А может один поцелуй для старика? А? Ты ведь, наверняка, приятен на вкус...

— Вы отдадите мне письмо или нет?

— На, держи, маленький ублюдок. — морщинистая рука протянула свиток, а когда юноша брал послание, не преминула коснуться его нежной белой кожи. — Сладко с тобой спать... — загадочно закатил глаза бес.

Габриэль побледнел. Конечно, свитер граана. Остатки энергии еще так ярки. И запах, его оттенок повсюду.

Бежать, пока незнакомец в отеле не проснулся и не захотел потребовать объяснений или еще чего-то большего, чем все чудовища. Бежать к границе врана, к ближайшей реальности.

2

Почти всю ночь Габриэль ехал до границы врана на одном из поездов, перевозящих руду. Между вагонами, в небольшом проеме, умирая от холода и повторяя про себя письмо лордессы Беллы, которая рисковала жизнью, когда писала каждую строчку.

В письме говорилось про брата, похищенного с берегов светлой реальности. Именно из-за него Габриэль рисковал шкурой, когда покидал пределы источника света. Света милосердного. Агнца чистейшего мироздания.

Брату недавно исполнилось десять. Это было не первое перерождение, но именно на этот раз Габриэль частично стер память, пытаясь убрать черное пятно пребывания во вране.

Юноша забивался в узкую щель, но и здесь ледяной ветер хлестал по телу снежными волнами. А ведь всего четыре часа назад... Юноша закрыл глаза, под веками его забрезжили мгновения сладостных воспоминаний. Мгновения слабости. Безумия, когда сущее отступило, а пришел обжигающий поцелуй мрака. Ледяной ли он был, как теперь ветер, не имеет значения.

Они воспользовались друг другом. Они расстались, не спросив имен, не узнав ничего.

Теперь для Габриэля есть лишь одна цель — вырвать Михаэля из лап лордов. При воспоминании о голубоглазом черноволосом худеньком брате на глазах выступили слезы, но и они замерзли от холода.

Как и свидетельство похищения — огромное ледяное зеркало, появившееся на берегу и растаявшее, едва над волнами океана света появилась радуга нового утра. Именно сюда привели несколько месяцев назад Габриэля следы на песке.

Юноша не успел последовать за неразумным мальчишкой, забывшим чудовищ. Потому что зеркало растеклось бесполезной лужей, потому что... И так было ясно, что охота одного из граанов удалась.

"Ничего, держись, — нашептывал успокоительно разум. — Главное, теперь ты знаешь, Микаэль жив. Ты знаешь, что его видели слуги. Какого именно из граанов — слишком дорогая информация. Но и тут есть много шансов обойтись без денег, если обратиться к верным друзьям".

Микаэль, Микаэль! Укоризненно бы покачать головой, покорить бы тебя за безрассудство, но похоже, ты сам не лучше.

Габриэль выглянул из своего укрытия, разглядывая блеклые равнины, покрытые изморозью, дальний лес — черный, как печаль юноши. Задохнулся от обжигающего холода. Скоро вокзал. Оттуда можно прямиком шагнуть в соседнюю паралелльность, где уже не действуют законы врана. Но и здесь, в самом здании уже не так много чудовищ встретишь. Скорее, это место для короткой остановки, место для отличного провоза контрабанды, нелегальщина в расцвете. Сплошные проходимцы... Легко затеряться и есть время отдохнуть.

Габриэль соскочил на перрон, стуча зубами. Самое время погреться. А то кажется, все кости покрылись слоем льда.

Юноша поднял глаза вверх, разглядывая железные конструкции, корявое уродство, присущее архитектуре врана. Здесь все строится лишь с технологической точки зрения. Архитектурные излишества для грузового вокзала ни к чему. И тем не менее, именно тут развернулась самая жаркая торговля. Вот и теперь какой-то коротышка пробежал мимо с огромной коробкой и умудрился на абсолютно пустом перроне толкнуть юношу в бок.

Габриэль хотел сначала рассердиться, но потом устало побрел к серой коробке, сулившей ему глоток горячего чая и похлебку из сухарей и лука. Очень вкусно и дешево, учитывая, сколько в кармане вранских денег. Они по меркам к остальным реальностям самые дорогие по курсу. Все из-за торговых путей.

— Купи пальто, — старый цыган, из тех, кто уже пережил время и перемещается по мирам, как звезда по небу, увязался следом за Габриэлем, который переступил рубеж, за которым начинались торговые ряды.

— Спасибо, благодарю, дедушка. — губы едва произносили слова от холода.

— Скоро зима, а у тебя такой хилый плащик. Жалко тебя, — продолжал упорствовать цыган, размахивая сомнительного вида обновой, у которой одна пуговица вообще отсутствовала, а подол был чем-то обожжен.

— Нет, не пригодится. Спасибо за заботу, — Габриэль непроизвольно потянулся к карману и вытащил оттуда первую попавшуюся монету. С супом можно попрощаться. — На вот, держи! Пусть у тебя все будет хорошо, — улыбнулся он торговцу и рассеянно огляделся: вокруг шумел базар, все торговали всем. Не видно только входа в здание.

Опять дерганье за рукав. Старик стоял, не собираясь уходить, только теперь с явным намерением то ли погадать, то ли душу открыть.

— Милый мальчик, предупредить тебя хочу. С раннего утра неспокойно у нас тут.

-Неспокойно?

— Вроде как проверка, шустрят по залам, копают, ищут, проверяют вещи и документы. Ты ничего такого не везешь?

Габриэль отрицательно закачал головой. Только проверки ему не хватало. Врановская таможня — это свои, мелочь из бездны, но работает исключительно по приказу лордов.

Возможно, совпадение. Возможно, не стоит дергаться, переждать... Потом спокойно выйти и закрыть за собой дверь. Но что-то подсказывало юноше — не все так просто.

Торговля же идет, как и прежде, болтаются туда-сюда подозрительные типы и явные головорезы. Не видно представителей власти.

— Вы уверены? — обернулся спросить цыгана, а того и след простыл, лишь наглая коротконогая лаитка сразу подсунула под нос несвежие яблоки. Но Габриэль отмахнулся и начал лавировать между произвольными развалами к зданию, продолжая выискивать хоть одного хищника врана. Никого. Ни намека. Ни одного энергетического следа. Он благополучно добрался до дверей, вошел внутрь первого зала, встретившего уставшего путника теплом и запахом еды. Наконец! Сейчас глоток терпкого напитка, лавочка для сна и обдумывания, а также отличный пункт наблюдения.

Но сперва все же чай.

Габриэль обогнул ряды спящих бродяг, добрался до лоточника и уже через минуту удачно вписался в кучу таких же путников, как и он сам, чтобы заползти под занятую какой-то дамочкой лавку и накрыться плащом с головой, оставив себе лишь щелочку для обзора. Часа два ничего не происходило.

Габриэль согрелся, задремал... Он видел лазурный берег источника, голубовато-зеленые волны, в которые вплетались радуги творения, слышал райские голоса неземных птиц. Любовался закатами, перемежающимися с рассветами, когда внезапно в зале началось какое-то шевеление. Бродяги недовольно кричали, потому что их побеспокоили. Некоторые вспоминали черт знает каких матерей и грозили обидчикам концом света, но настойчивая проверка набирала обороты.

Зачем Габриэль расслабился? Именно сейчас выходы перекрыли здоровенные амбалы. Не таможенники. Таких встретишь только в Маате. Настоящие ищейки.

Юноша приподнялся аккуратно, стараясь не привлекать внимания, и внезапно прямо перед собой увидел ботинки. Знакомые до боли. Ботинки стояли спиной к скамейке, и их хозяин вряд ли мог видеть теперь Габриэля, который опешил от неожиданности. Что здесь делает этот?.. О боги, он даже имени его не спросил.

Ах, да! Охота! На тебя, Габриэль! А ты чего ожидал от мерзавца? Вот и следствие ночного безрассудства. Поддался эмоциям, а теперь отвечай за содеянное. Ибо твоя вина и твоя слабость.

Юноша змеей выполз из-под лавки с другой стороны, встал на колени, отряхиваясь, ибо какой смысл прятаться, когда бежать бесполезно, затем поднялся на ноги и откинул с головы капюшон, позволяя свету волос озарить мрачный зал и наполнить его смыслом существования. Бродяги перестали вопить, вранские амбалы дергать несчастных, а к Габриэлю обернулся давешний незнакомец с осунувшимся и встревоженным лицом, на котором теперь сменялись удивление, затем радость, а потом озабоченность.

— Ты жив! — вздох облегчения, шаг навстречу и внезапная гулкая пощечина.

Габриэль прижал руку к ударенному месту.

— Сожалею, — выдавил он сквозь зубы. — Другого и не ожидал.

— Я весь вран перевернул. Я думал, тебя схватили охотники.

— Сожалею! — в голове нарастал шум и боль. Он уже вторые сутки без сна.

— Это все, что ты можешь сказать? Сожалею! — передразнил язвительно незнакомец и потянул Габриэля за грудки на себя, тогда как тот пытался встать на пятки и оттолкнуться назад.

— Я не думал, что ты так будешь обо мне волноваться, — более мягко попытался отбрыкаться юноша, но тем не менее оказался в горячих объятиях.

— Ты весь продрог! Как ты сюда добрался?

— Слушай, — Габриэль ловил волны энергии от тела и пугался своих однозначных реакций. — Я, конечно, понимаю твою заботу, но тебе не кажется...

Зеленые внимательные глаза остановили речь на полуслове.

— Мне кажется, нам надо поговорить, но не здесь, — и граан потянул Габриэля за собой к выходу. Полы его длинного, из какого-то черного меха пальто, распахнулись от стремительности. Юноша даже споткнулся несколько раз, пока бежал следом. И вот они на небольшой площадке, явно для погрузки, перед длинным эалетом (механическая повозка, способная летать как во вране, так и через миры), которые есть только у темных лордов.

— Пойдем внутрь, там согреешься и поешь, — демон пригласительно кивнул, дверь отъехала в сторону.

Выбора у Габриэля не было, и он покорно погрузился внутрь, прямо в мягкое кресло, в которое рядом плюхнулся темный лорд. Лорд ломал руки, юноша молчал и ждал. И вот первые слова.

— Ты знаешь, кто такие сати? — в лице незнакомца появилось крайнее напряжение, словно вопрос дался ему с большим трудом.

— Знаю. — кивнул Габриэль и погладил успокоительно мужчину по контуру идеально очерченного лица. — Игрушки! Ваши игрушки! — он нахмурил светлые брови, под ресницами блеснуло понимание. — Хочешь лишить меня свободы? Сделать сати?

Незнакомец отрицательно покачал головой. Уронил голову на грудь, потом опять вскинулся и быстро заговорил на вранском, так, что Габриэль еле успевал улавливать смысл.

— Я проснулся и не нашел тебя. Я очень испугался. Твой свитер. Он пах солнцем. Ты не представляешь, я думал тебя украли. Я думал, ты теперь пропал. Ты такой огненный... Я бросился искать, я готов был убивать. Если бы только почувствовал, что ты в опасности... Ты... Я никогда не думал, что ты... Ты мне голову снес! Я не могу без тебя... Понимаешь ты это? Нет? Ответь мне, пожалуйста, что мне делать?

Габриэль смотрел все это время на граана тихо, читал за зеленью его глаз страсть и сам медленно сходил с ума, пока не остановил поток слов про поиски влажным и горячим, как молоко, поцелуем.

Именно в тот момент двери эалета закрылись, и двое вновь остались наедине.

Габриэль упивался новыми объятиями, целовал виски, щеки чудовища, гладил его ладошками, шептал какие-то глупости и, наконец, тихонько отстранился, хотя граан явно хотел продолжения.

— Я не могу, — пробормотал юноша умоляюще. — Ты должен понять...

— Но ведь ты зачем-то пришел во вран. Ты так рисковал... Скажи мне правду, — попросил мужчина, пытаясь привлечь Габриэля обратно и завернуть его в полы шубы. — Я сделаю все, что ты хочешь. Любое желание. Любое твое слово будет исполнено.

Уставший путник поджал губы. Ни слова. Нельзя. Граанам не говорят таких вещей. Сати не отдают и не отпускают на свободу.

— Что-то серьезное? — прищур зеленых глаз стал темными пропастями. — Большая обида... Большое горе.

— Не спрашивай и не выпытывай. Мне пора. — Габриэль попытался подняться, но мужчина потянул его обратно. Усадил к себе на колени, обнял сзади крепко.

— Говори, — почти приказал он.

И тогда юноша сам не зная почему сдался. И стал говорить про пропажу брата, про ловушку, про опасную поездку. И заплакал.

Граан на признания тяжело выдохнул, развернул добычу к себе и через секунду уже качал, словно ребенка, на руках, что-то утешительно шепча.

-Знаешь, наши законы строгие, но я могу многое. Я могу начать поиск. Я могу перевернуть мир и раскопать все. Даже сам хаос.

— Так много мне не надо.

— Я исполню обещание. Ну, перестань плакать. — белоснежный рукав утер лицо юноши. — Поедем!

— Куда? — не понял Габриэль, все еще находясь в сладком тепле рук.

— Ко мне... Там ты будешь в безопасности, там никто не узнает, что мы ищем... Мы будем вместе!

— Вместе?

— Пока не найдем твоего брата. — мягкий поцелуй в губы, и страсть, бегущая по венам. Габриэль хотел ответить "нет", но лишь потянулся навстречу и обнял граана, который дал знак охотникам отправлять кортеж. Птичка попалась в ловушку.

Взревели моторы одноместных эациклов. И представители врана покинули грузовой вокзал, как ни в чем не бывало, нисколько не заботясь о контрабандистах и других нелегалах.

Теперь Габриэль лежал, завернутый в шубу, прислонив голову к коленям незнакомца, и спал крепким, беспробудным сном, в то время, как тот задумчиво смотрел вдаль и гладил юношу по длинным мерцающим светом источника волосам.

Уже через два часа показался Маат. Его здания выплывали из густого тумана. Росли, как грибы, после дождя. Чернели, как побитые морозами.

Будить юношу не хотелось, он только успокоился, дышал ровно, ресницы не подрагивали, и выражение лица утратило озабоченность, разгладилось, на губах проступила блаженная детская улыбка. Ангел... Нежнейшее создание.

Демон осторожно поднял драгоценную ношу на руки и, когда эалет окончательно затих, приземлившись на площадку в личных владениях, вышел наружу, не боясь пронзительного колкого ветра. Главное — мальчик не почувствует дискомфорта. А он потерпит несколько минут, пока дойдет до дома, поднимется по лестнице и пересечет порог.

— Ваше величество, — слуга появился из ниоткуда, ловким движением набросил на плечи демона шубу с широким воротом, — вы замерзнете...

— Распорядитесь приготовить ванну, обед ко мне в спальню. Сладости, апельсины... — мужчина напряженно вспоминал, что может еще понравиться его любовнику. — Цветы, чтобы ароматы приятные, не навязчивые. Чай фруктовый и лимон в сахаре...

При каждом дальнейшем распоряжении глаза слуги все больше расширялись. Как? Что за причуды? Это ведь не для господина... Темный зверь в прислуге унюхал сильнейший аромат света в 'кульке', сделанном из шубы. Именно оттуда раздался сонное бормотание и недовольное мычание.

Демон решительно направился вверх к дверям, продолжая давать распоряжения, в то время как ищейки ставили на закрытую стоянку эалет и о чем-то тихонько переговаривались.

— Нужно перестелить немедля постель. Перина помягче, подушки... Одеяло пуховое. Камин разожгите. Да, и белье. Рубашку мою можете принести, только потоньше... — опять загадочный взгляд в кулек. — И теплые носки. И еще! — демон остановился в дверях, лицо его стало темным, злым невероятно. — Одно слово про моего гостя вне дома, и я каждому снесу голову. Доведите до каждого.

Он пересек порог и облегченно вздохнул — все! Магические печати замкнулись за спиной. Теперь дом не отпустит юношу без соизволения господина. А зашел ли мальчик сюда по своей воле? Так ведь по своей он теперь лежит сонный на руках.

Скинуть с плечей шубу, пересечь огромный холл под любопытными взглядами домашних, взбежать на второй этаж и, наконец, оказаться на своей территории. В личных комнатах. Сейчас, маленький принц, я тобой займусь. Осторожно...

Демон аккуратно уложил юношу на огромный красный диван в гостиной, опустился рядом, раскрыл краешек шубы, высвобождая добычу из меха. Веки задрожали, но глаза не открылись.

Габриэль хотел бы очнуться, но очень устал. От долгой поездки на холоде внутри зияла пропасть. Он жил ощущениями прикосновений и ласкового шепота. Казалось, или только снилось, юноша погрузился в парное молоко, сверху лилась мягкая мятная пена, слышался плеск, кожу гладила сама нежность. А еще шепот — он сопровождал Габриэля до тех пор, пока тело не погрузилось в мягкие облака и не отключилось окончательно. Насколько? Неизвестно. Только когда юноша разомкнул непослушные глаза, лежал он в кровати. На подбитых мягких подушках, руки — поверх золотистого оттенка мягкого покрывала. Одежда? Габриэль невольно сел: на нем была чужая рубашка. Из тонкого хлопка, с вышивкой на широких рукавах. А вокруг полутьма, лишь потрескивает в отдалении камин. Его огонь отбрасывает красные отблески на огромную белую шкуру на полу, на кресло, в котором сидит откинувшись... Кто сидит?

В голове всплыли картинки полета. Поцелуи граана, слабость, его горячая ладонь под свитером и рубашкой на груди и плечах. Обещания помощи и поддержки.

— Ты спишь? — Габриэль намеренно спрашивал полушепотом, чтобы ненароком не потревожить демона, но тот сразу обернулся и внимательно посмотрел в сторону кровати, сделанной в викторианском стиле, с большим балдахином и витыми ножками.

— Очнулся? Как ты себя чувствуешь? — граан почти моментально оказался поверх покрывала, наклонился над Габриэлем, с восторгом упиваясь его красотой. Сейчас волосы не спутаны, вымыты, горят ярким пламенем, а лицо — оно самого нежного оттенка. Немного обморожено, но это пройдет.

— Спасибо, намного лучше. Где мы? — смущение озарило щеки румянцем, который зажег еще больший блеск в мужчине. Тот наклонился еще ближе, опаляя своим дыханием кожу.

— У меня. Есть будешь?

— Опять станешь доставать из пространства? — Габриэль хотел пожурить демона, но том лишь усмехнулся и через секунду вернулся с целым столиком яств. Юноша даже обалдел от такого разнообразия выбора: тут были и сыры разных сортов, мед, фрукты, среди которых четко прослеживалось обилие сладких маленьких апельсинов, растущих исключительно на берегах источника, и сладости — конфеты, пирожные, разнообразные шербеты, халва и много еще чего, и чайники, от которых шел приятный аромат, и...

— Зачем столько? — не понял Габриэль. — я это все не съем.

— Я не знал, что тебе нравится. Хочешь горячего вина с травами? Окончательно согреешься. — граан вроде и не вставал, и никуда не уходил, но тут же подал своему гостю кубок с темным, еще хранящим тепло лета и лугов глинтвейном. Отказаться не хватило сил, и Габриэль отпил прямо из рук хозяина дома.

— Очень вкусно. Благодарю.

— Еще? Возьми, наслаждайся. Теперь мы оба никуда не спешим и можем вполне пообщаться и обсудить все произошедшее? — заискивающий взгляд. Габриэль вздрогнул. Только что он стоял на вокзале и плакал по брату. Только что отдал одну из двух последних монет нищему... Только что спал под лавкой, собираясь бежать через границу.

— Что опять не так? — демон чутко чувствовал изменения во взгляде юноши и крайне озаботился внезапным волнением, проявившимся расширившимися зрачками и прорезавшейся морщинкой между бровями.

Габриэль пристально вперился в хозяина голубыми, как волны источника света, глазами.

— Да, — сказал он почти твердым, не терпящим возражения голосом. — Отвези меня обратно на вокзал.

Граан не выдал своего негодования ни словом, ни жестом. Здесь, на территории врана, никто не станет слушать сати. Сати — это собственность. Сати принадлежат темным лордам. Сати должны подчиняться. Они — услада в кровати. Они — способ пополнять запасы энергии. Через них чудовища создают себе дополнительные тела и размножаются.

Но достаточно сейчас проявить хоть каплю агрессии, хоть на мгновение потерять контроль, и тоненькая связь нарушится. И зерцала — демон ласковым жестом коснулся щеки напряженного юноши — никогда не поддадутся ключу, открывающему ворота в настоящий рай наслаждения.

Этот мальчишка не такой, как другие пойманные существа из источника. Он настоящий. Он сам — источник. Часть мироздания, рождающего миры.

— Ты уверен? — граан не пытался сопротивляться и поднялся с кровати. — Я только распоряжусь принести тебе вещи. Найдут что-то потеплее и тебе по размеру. На улице вечер и очень холодно. Выпал снег.

Габриэль молча сидел, пока демон шел до двери. Слушал. Голова его кружилась от выпитого вина, слабость проникала в каждую частицу тела.

— Прости, — вдруг извинился он. — Вернись. Я не прав. Ты не сделал мне ничего плохого. Прости. — остатки недавнего страха таяли, пропитываясь призраками магического аромата от напитка. Образ брата отступал на задний план, зато демон становился все зримее, все осязаемее.

— Я не сержусь. Ты прав, что не доверяешь мне. Мы ведь ничего не знаем друг о друге, мы всего лишь спали вместе... — граан опять сел на кровать, а затем забрался туда с ногами и лег рядом, предоставляя Габриэлю себя разглядывать, как следует. В длинном халате, под которым были надеты теплые широкие брюки, с тесьмой, вшитой в саму ткань, просторная рубашка красного цвета. Волосы убраны в густой конский хвост. Ничего угрожающего, ничего пугающего.

— Я могу спросить? — юноша постарался не отвернуться от наплывших на него опять греховных мыслей. А хозяин дома повел бровью. — Кто ты?

— Как ты, наверное, уже давно понял, темный лорд. И даже немного более того.

— Более? — Габриэль остро ощущал захватывающее его желание. Почему? Почему он так реагирует на этого демона?

— Самую малость, — мужчина показал малюсенькое пространство между большим и указательным пальцем. — А ты? — рука нарисовала на одеяле, под которым лежал юноша, извилистую змею. — Кто ты?

— Ты сам сказал — "огненный". Или сати, как вы называете.

Оба помолчали.

— Не очень мы разговорчивы, — через некоторое время пожал плечами Габриэль и вздохнул.

— До этого мы просто лежали в кровати...

— А теперь?

— И теперь... Послушай, — граан придвинулся еще ближе, неуверенно обнял юношу, но тот не проявил никакой отрицательной реакции, — ты назовешь мне себя, а я — себя. Мы уже ничего не теряем.

Габриэль вместо ответа прижался щекой к щеке демона, закрыл глаза, зашептал невесомо:

— Ты же граан. Ты чудовище, убийца, дьявол... Я не должен. Я не хочу оказаться в плену. Ты не понимаешь...

— Понимаю, — мужчина нежностью скользнул под одеяло, ощутил горячее тело сати под тонкой рубашкой. Потом понял, что его губы уже нарисовали поцелуи на шее юноши и теперь пытаются завладеть его ртом. — Я тебя не удерживаю. Ты мой гость. Я хочу тебе помочь. Хочу тебя... Ты в моем сердце. Ты слышишь...

Габриэль часто задышал. Неужели опять? Опять это безумие. Нельзя позволять себе испытывать восторг. Нельзя приближаться к созданиям тьмы, жадным до удовольствий.

— Меня зовут Габриэль, — имя, произнесенное с придыханием, когда над тобой нависает само желание. — Поцелуй меня еще.

— Конечно, мой ангел. Габриэль, — вкус имени на языке дьявола. — Какое сладкое. Очень. — проникновения языка в рот. Габриэль выгнулся навстречу. Его опьяненное сознание путалось. Его губы позволяли себе пить от граана. Но тот внезапно отстранился и спросил так серьезно и так проникновенно:

— Ты уверен? Ты уверен, что хочешь?

Габриэль кивнул.

— И я... глаз от тебя оторвать не могу. — граан алчущим движением окончательно забрался под одеяло, через несколько минут они вместе избавились от одежды, которая теперь валялась на полу.

— Я вновь не даю тебе поесть, — огонь поцелуев на груди демона. — Да, здесь! — мужчина не ожидал от юноши такой страсти и такой распущенности. Габриэль сладко водил языком по соскам, потом сполз ниже и вскоре уже обхватил губами член граана, приводя того в дикий восторг.

Скачки? Да, они всю темную, промозглую вранскую ночь мчались в бездну, а потом взлетали до небес. Они плескались в безумии и не хотели из него выходить, а к рассвету уснули, сладострастно обнявшись и позабыв обо всем на свете.

Они вновь были одним целым.

3

Шорохи, шепот, шелест. Ветер за окном стал невыносимым плакальщиком, вспоминающим короткое вранское лето — с блеклыми полями полевых цветов, покрывшихся зеленью, островками лесов, черными высохшими дорогами, ведущими на многочисленные рудники, где небо закрыто копотью. Где оно так близко наклонилось к земле, что давит на плечи невыносимым страданием и тоской.

Шепот... Голосов рабов, которые умирают под землей и там же хоронятся. Кости — по ним ходят, их топчут. Мясо! Каждый раб врана — мясо. Обильная пища для демонов разных мастей. Бездонная пропасть боли и безнадеги.

Юноша резко открыл глаза, отгоняя страшный кровавый сон, в котором огромная тень разорвала в клочья младшего брата, и сел в кровати, сбрасывая с себя инстинктивно руку спящего демона, который недовольно забурчал и потянул Габриэля обратно в тепло:

— Еще очень рано. Ложись. Замерзнешь... — хозяин дома обхватил любовника плотным кольцом рук и закрыл их обоих одеялом, хранящим тепло тел. — Всего шесть. Ты чего? Сон? — вдох аромата светлых солнечных волос. — Тише, тише... Это только видение. Только твое воображение.

— Ветер так плачет, — Габриэль испуганно прижался к граану, от которого исходил жар, попытался расслабиться, но сон не возвращался. Зато воспоминания о письме Беллы стали ярче пламени, что так и не угас в камине. Странно это. Кто-то ведь должен кормить огонь?

— Это зима. Всегда ветер говорит, — полусонно забормотал сзади мужчина, утыкаясь юноше в плечо носом и переходя на вранский, щекочущий слух своими шипящими и шелестящими нотками, так похожими на звук сгребаемых при ходьбе листьев. — Он набирает силу в Гранских горах, затем стремительной лавиной холода приходит в Маат — город скорбных, город потерянных душ...

— Если бы я поехал на день позже, то околел бы... — задумчиво прервал рассказ юноша, а граан еще плотнее прижал его к себе.

— Не говори о том, что не случилось. Ты в безопасности, Габриэль. Так сладко называть тебя по имени.

— А тебя? — гость не настаивал, просто лежал в блаженном уюте, утопая в вересковом меде запаха демона.

— Змий. — имя, произнесенное про между прочим. Блаженное потягивание и вновь сгребание в объятья.

— Это кличка? — не понял Габриэль, но граан тихо засмеялся.

— Это определение. Имя. Я просто перевел. На моем языке ты не произнесешь. У тебя артикуляционный апарат под такие звуки не выстроен.

— Змий — звучит не обнадеживающе. В некоторых реальностях это равно смерти. — сказал Габриэль, пытаясь перевести имя на вранский, который изучил не совсем хорошо из-за обилия родов и символов. Сначала он сложил рисунок извилистой реки, но точно не получилось, затем нарисовал круг с пересечением множеств линий и получился "вран". Юноша еще раз попытался, но на этот раз его глотку перехватило ужасом догадки. Змий! Темный Змий хаоса? Змий — сущий из самой древней стихии? Или Сейшаат, кажется, так произносится имя.

— Ты точно перевел? — Габриэль пытался не запинаться на каждом слоге, но все равно вышло глупо и почти по-детски. Вот бы сейчас нырнуть под одеяло и никогда не услышать ответа. А пальцы граана уже гладят по гладкой коже груди и рисуют круги вокруг сосков, вызывая приступ ностальгии по ночному соитию.

— Любой из переводов будет верен. Но чем короче, тем понятнее. Разъяснения с меня только ты требуешь... — длинный раздвоенный язык прочертил след на нежной коже шеи. Демон чувствовал, как в нем волной нарастает желание — окатывает, отступает, возвращается с новой силой, чтобы затуманивать разум светом юного гостя. — И стоит ли так пугаться? После всего, что здесь происходило.

— А что здесь происходило? — Габриэль развернулся лицом к демону, который явно того и ждал и сразу пошел в атаку с приставаниями, но юноша оттолкнул темного лорда ладонями, чем крайне того изумил: над миндалевидными глазами взлетели густые брови, чувственные темные губы утратили гримасу страсти.

— Что здесь происходило? — еще более настойчиво спрашивал юноша. Он покрылся густым румянцем, словно впервые видел Змия в постели. Что тут ответить?

— Если не хочешь, то ничего, — граан пожал плечами, потемнел чернее тучи. — Я ведь враг. Я ведь тот, кто хочет, чтобы света не было? Я ведь властитель врана? — добавил он спокойно, пока совершенно растревоженный сати нерешительно спускал ноги на пол, касался холода разноцветного рисунка паркета, потом вновь лез под одеяло, копошился под ним, как шаловливый котенок, а вскоре появился вновь на поверхности и схватился за голову, вороша солнце перепутавшихся после бурной ночи волос. Чудесный! Через его кожу проходит свет, его тело пахнет садами источника. Манит овладеть им вновь, но нельзя... Нельзя пугать. Нельзя теперь. Еще очень рано. Он еще должен привыкнуть к более-менее человеческому обличью. И так сложно постоянно держать эту форму — почти не агрессивную. Разве что глаза иногда темнеют и лишаются белков. Но ведь и это можно контролировать. А еще юноша должен разобраться в себе. Или показать зубы. Или вообще — сейчас проявить характер и вызвать древнего темного к бою.

Глупенький! Лучше вернись в тепло, не смотри такими испуганными глазами, повернутыми в душу, в зерцала источника. Там нет ответов, и никогда не было.

— Ты специально привез меня сюда, — под дрожащими ресницами мелькнула вода, Габриэля затрясло от ужаса, во что же он вляпался, но демон так и не шевельнулся, словно ему интереснее наблюдать за реакциями, а не проявлять эмоции. — Ты не собирался мне помогать... Ты...

— Не делай преждевременных выводов. — граан теперь абсолютно голый откинул одеяло, встал и поднял халат с пола. — И прежде чем захочешь продолжить обвинять, — он накинул одеяние на широкие плечи, — подумай, справедливы ли они? Да, я искал тебя... Да, но всякий на моем месте потерял бы голову от страсти. Ты — огонь. Ты, словно солнце, манишь к себе тьму. — мужчина глотнул вина из бутылки, вытер губы тыльной стороной ладони и вновь обернулся к растерянно сидевшему в перевороченной постели Габриэлю. — Я хочу тебе помочь! Я надеюсь тебе помочь... Вран — мое детище. Вне его ты не продвинулся бы и на шаг. Вне его ты бы просто искал бесполезно и ходил кругами. А находясь здесь, подвергался бы реальной опасности каждую минуту. Теперь ты близок цели и тебе совершенно ничто не угрожает.

— Я на самом дне. — Габриэль скрестил руки на груди, точно этим мог закрыться и сделать так, чтобы от мужчины ускользнул цветок света, распахнувшийся в центре груди.

— Ты на самой вершине, глупенький! Ты не пленник, не сати. Ты у меня в гостях, и можешь в любой момент уехать. Я клянусь!

Клятва темного лорда — особенная история. Темная магия построена на взаимосвязях непостоянных переменных, и каждая складывает части различных методик, что могут никогда не пересекаться, но влияют на общую мощь граана, а значит и слово его магически подкреплено стихиями, которыми владеет хозяин. Не сдержать данного обещания — ослабиться, лишиться силы.

Вот почему демоны не любят давать слов. Куда проще красиво лгать, сулить все радости земные и небесные, выкручивать из ситуации по-максимуму и поступать с точностью до наоборот.

Но уж если дошло дело до магии Слова...

— В любой? — Габриэль все опасался исхода своей неразумной глупости, все еще скрывал реакции тела, что манило его обнять мужчину.

— Да! Ты хочешь уехать сейчас?

Отрицательное махание взлохмаченной головой.

— Тогда пойдем мыться. Я сейчас дам распоряжение. А потом завтрак. Ты будешь изучать дом, а я до обеда отъеду по делам. Заодно выясню, что можно пока прощупать... Ну, согласен?

— Ты оставишь меня здесь?

Что за непонятливость.

Терпеливо:

— Нет, принц мой драгоценный, ты волен прогуляться, познакомиться с моим бытом. И сад за домом в твоем распоряжении. — ну вот расширил зону прогулок, печати переместятся дальше.

— Сад? — Габриэль с голыми ногами, худенький, даже щуплый какой-то, решился спуститься-таки на пол. Побежал к окну и разочарованно обернулся. — Там ничего нет. Черный город. Чернота...

Змий про себя улыбнулся открытости своего нового, своего восхитительного сати.

— Сад крытый, с другой стороны... Ну, пойдем? Ванная, наверное, уже ждет.

— Ты же никуда не выходил? — юноша изумленно расширил глаза. Его опаска таяла легким туманом, сменяясь более выгодными для демона эмоциями. — И сюда никто не заходил.

Опять святая невинность! Конечно, если жить лишь созерцанием, если всего себя отдавать милосердности ко всему живому, простое кажется сложным.

— У двери встроена система звонков. Я нажимаю, и могу наполнить ванну, передать приказ подготовиться к выезду.

— А еда? Как слуги узнают, чего ты хочешь съесть?

Габриэль хотел хоть что-то на себя надеть, но Змий увлек его за собой в дальнюю дверь. И вот они уже плескаются в небольшом бассейне, от которого исходит пар, вокруг которого стоят вазы с ароматными цветами и горят разноцветные свечи, такие красивые, такие ласковые огоньки.

И демон — он ныряет в воду с головой, выныривает рядом и смотрит так, даже в кончиках пальцев покалывание.

— Тепло? — граан прижал Габриэля к бордюру, одной рукой схватился за край, другой — обнял юношу за талию.

— Да, если бы еще так снаружи... Ты меня смущаешь. Ты, — попытка увернуться от поцелуя не удалась, и губы покорно открылись, пропуская язык мужчины внутрь. Секунды, минуты, пока напряженность сменилась расслаблением, а в голове не проснулись ночные виденья.

— Я ведь не страшный? — вопрошающие, ласкающие — его глаза. — Сказки для светлых. Ты думал, что Змий — это такой монстр.

Габриэль положил ладошки на предплечья граана, стал оглаживать влажную кожу. Перешел на широкую грудь с бугорками мышц. При этом бормотал уже на своем языке какие-то заклятия. Змий слушал и упивался лаской, голосом, льющейся музыкой тайных признаний до того момента, пока не выдержал и не прижался еще плотнее, чтобы показать желание. Что его член хочет куда большего, чем сладострастные игры. И дела не ждут. Нужно побольше взять от этого восхитительнейшего, этого изумительного утра.

— Теперь! Хочу!

Габриэль игриво оттолкнул соблазнителя. Усмехнулся сладко, почти с тайным смыслом.

— Я знаю, какие вы все, — сказал он, обнимая талию Змия ногами и выгибаясь назад. Демон второго приглашения ждать не стал. Он вошел осторожно, но потом почти сразу утратил контроль над страстью. Вода делала ощущения мягкими, сладострастными, волшебными.

-Двигайся сильнее, сильнее, — начал умолять Габриэль, и граан насадил его до самого основания — еще и еще, пока сам не задрожал от оргазма.

Уже позже, когда оба наконец оделись и отдышались и сидели за столом в большом зале, а слуги подавали завтрак, они при каждом взгляде начинали нервничать. Змий мял салфетку в руках. Габриэль пытался отвлечься на обстановку дома темного лорда, хотя понимал, что сравнивать Змия с другими чудовищами по крайней мере глупо.

Про правителя Врана всегда говорили шепотом, всегда с каким-то тихим подобострастием. О нем складывали легенды во всех реальностях. Его боялись, его ненавидели. Ему поклонялись, как богу. Этот зверь убивал, убивает и будет убивать жизнь во всех ее проявлениях. Он — мрак. Он...

Вновь зеленоглазое солнце, улыбка юноше. И мысли бегут вскачь в разные стороны.

Они сидят в одном из красивейших залов — высокие светлые потолки со сверкающими люстрами, способными растопить даже сумрак вранского утра. Алые отрезы материи с гербами государства. Витые белые колонны — ровно шесть. Полы из мрамора с замысловатым рисунком перестелены красными с золотом дорожками. Длинные остроконечные окна...

Да и они оба одеты, как на парад. Змий в узком черном камзоле и таких же узких брюках со стрелками. Блестят лишь муаром пуговицы. Габриэль — в батистовой белой рубашке, шерстяном жакете молочного оттенка, великоватых, но очень теплых брюках и в совершенно новых лаковых сапогах.

— Вкусно? — взгляд на слуг, принесших поднос с кофе и ароматными булками. Мальчика нужно как следует накормить. Вон какой осунувшийся и измученный. Источник открыт для всех страждущих. Источник не дает богатства. Он — тяжелая ноша. А тут чистейший свет. И совершенно запущенное здоровье. Это же, наверняка, не в первый раз — болтание по вокзалам, путешествие туда, где много боли и страдания... Сострадание светлейшего агнца.

— Я бы съел еще омлета с тем чудесным сыром, но боюсь, булки останутся без пробы. — Габриэль искренне терялся от разнообразия и смущался все сильнее гостеприимству граана.

— Угощайся, милый. Потом Казул, мой домоуправляющий, покажет тебе дом и сад. Поверь, время пробежит незаметно. И я приду с весточкой. Обязательно. Ты только не скучай...

— Постараюсь, — кивнул юноша.

Он и правда почти не скучал. Не потому, что почти два часа ходил по картинной галерее, разглядывая пейзажи, написанные с великим искусством. Не потому, что почти полчаса застрял у портрета Змия, изображенного сидящим на огромном кресле с мечом в руках. И даже не потому, что блуждал после по хозяйскому саду, любуясь разноцветьем, так не похожих на однообразие врана. Просто Габриэль все это время думал.

Обычно он приходил к каким-либо умозаключениям очень быстро, но тут запутался уже на подходе к образу граана.

Опасен? Несомненно. Странный? Нисколько... Зачем он помогает, вот вопрос. Но находится рядом с демоном очень опасно уже по определению. Это сулит лишь неприятности.

А чувства... Дурацкие чувства. Габриэль прижал ладони к пульсирующим вискам и остановился перед красным кустарником в саду, за которым белым огнем горели какие-то цветы. Нужно было бы именно теперь выбросить их из сердца. Но как?

К вечеру снег на улице превратился в злую метель. Маат, черный и мрачный, приобрел форму и содержание. Выплыли прямые улиц, тени превратились в прохожих, повозки и дорогие эалеты. Фонари погасли, засветились вывески. Окрасились белым квадраты и круги дворцовых площадей. И вся территория, занимавшая почти четверть города, принадлежавшая правителю врана, стала черно-белой, как кружевная невеста.

А Габриэль уснул после утомительной и долгой экскурсии по залам дома самого страшного граана из давно существующих. Уснул в спальне чудовища, не снимая обуви, свернувшись калачиком на огромной кровати. Уснул, запутавшись в многочисленных мыслях, что несли его над мрачностью однообразия прямо в радугу зерцал, где жили цветные дали, где свобода пахла весенним мёдом и истомой разомлевшего солнца.

С глупой надеждой, с ожиданием чуда, что Змий придет и приведет за руку голубоглазого мальчика, который неразумно... Так же неразумно... Как и в прошлый раз... Не вспоминать. Удержать доброе видение! Не позволять мыслям возвращаться к прошлому десятилетней давности... Но ведь это почти невозможно — рука зерцала грубо отодвинула радугу сияющего океана, и Габриэль начал падать в бездну старого кошмара. Забыть его нет никакой возможности. Лишь смотреть в прошлое, как в пасть самой бездонной бездны.

...Темный лорд держал Габриэля взаперти почти неделю с тех пор, как поймал на границе между источником и срединным миром людей. Он приковал его руки к кровати. Он защелкнул удавку на нежной шее. И разорвал одежду — зачем она сати, который будет служить низким утехам.

Юноша помнил, как сопротивлялся в первые дни. Как плевал в лицо мерзавцу. Как изранил запястья и как на четвертые сутки выбился из сил от избиений и пыток и позволил себя впервые поцеловать в иссохшие от жажды губы, когда сознание ускользало и плыло.

А потом он и вовсе погрузился в период тумана. Потому что хотел пить. Потому что проглотил поднесенную отраву, лишавшую сил к сопротивлению, размягчающую мышцы и разум.

В эти страшные дни Габриэля спасали лишь мысли о Микаэле, чье присутствие ощущалось где-то совсем рядом. Тогда светлому брату исполнилось семнадцать. Тогда он узнал про вран. И Габриэль — тоже. Они попались. Они так глупо попались на прекрасный мираж, созданный граанами. Жестоко поплатились за безрассудство.

Лишились не свободы, но надежды. Черный мерзавец каждый вечер открывал дверь в тюрьму, приближался тяжелой поступью, выводя юношу из забытья, начинал говорить на своем наречии, не сознавая, что пленник не понимает ни слова, кормил сладким, пропитанным ядом, вызывающим слабость. Затем отстегивал руки, опадавшие на кровать бессильными лианами, и начинал целовать. Габриэль навсегда запомниил эти поцелуи — соленые, злые, настойчивые. Но ответом было лишь равнодушие и полные ненависти глаза. За них юноша получал удары, за них его тело покрывалось синяками.

А еще кровавыми подтеками от рта жадного урода, который не собирался сдаваться и самым мерзким образом пользовался беззащитностью пленника. День за днем. Слово за словом, пока до сознания не дошло — вырваться не удастся. И нужно как-то выбираться — ползком, на одних руках. Лишь бы закончился кошмар.

В последние дни темный лорд стал нежнее, чувствуя, что от долгого приема магических снадобий Габриэль даже встать не способен. Он перенес юношу в богато убранную комнату, он отмыл его от грязи и залечил раны пахучими мазями. Он уложил его под пушистое одеяло и с руки кормил дольками апельсинов и жидкими супами.

Темный лорд говорил ласково и на пальцах объяснял, что отпустит прекрасного крылатого. Что отпустит, если тот позволит переспать с ним по доброй воле, но Габриэль отрицательно качал головой. Наверное, зря.

Сати не отпускают. Сати — игрушки. Дорогие и светоносные. Самый волшебный приз для граана. Самое вожделенное сокровище — добиться своего.

Прижать, заставить, открыть вход в источник.

В ту страшную, ту далекую ночь пришла беда. Беда вплыла луной сна, тяжелого, изнуряющего, с лицом черного граана по имени Дагон. А еще она вошла тяжелой поступью его помощника, призванного помочь сломать непокорного сати окончательно и бесповоротно.

Словно сотни игл вонзились в тело Габриэля, когда он проснулся в полном мраке, зажатый между двумя чудовищами. Юноша лежал на теле первого, что держал его за сверкающие крылья, вонзая в них парализующую жидкость, а затем перехватил запястья. Второй, и это был граан-хозяин в это время терзал его член, облизывал головку, ласкал яички, гладил по ногам и животу. Габриэль хотел дернуть ногами, но понял, что те разведены и их тоже лишили возможности к сопротивлению. То ли хвостами, то ли лианами... Язык лизнул задний проход.

— Нет! — юноша задергался из стороны в сторону. Бесполезный трюк. Насильники только распалялись. Они не скрывали черной энергии. Они приобрели нормальную для демонов форму. Но в темноте так сложно разглядеть истину. Лишь фосфор глаз Дагона. Того, кто лишил Габриэля невинности. Того, кто...

— Мальчик мой, — ласковый шепот в ухо, нежность руки в волосах. — Все прошло! Все хорошо! Это сон! Страшный сон. — объятия качающие, почти отеческие. — Тсссс... Не плачь. Проснись! Проснись!

Габриэль вырвался из обрывков ужаса и оказался под прицелом совершенно испуганных, озабоченных глаз Змия. — Ты меня видишь? Все хорошо...

Юноша вырвался и сел на краю кровати, склонив голову к коленям и закрыв ту руками сверху. Не надо слов. Боль не ушла. Раны горят огнем. Брат, который после тех страшных месяцев во вране умер и переродился без воспоминаний, опять у мерзавцев.

И сам хорош — что делает в спальне чудовища, уничтожающего саму жизнь?

Горячая ладонь погладила по плечу, юноша дернулся, отталкивая помощь.

— Ты всегда видишь кошмары во сне? — голос граана удалился, а затем приблизился. — Вот, вытри лицо, высморкайся. — он присел на корточки перед кроватью и теперь пытался заглянуть между коленями в лицо.

— Оставь меня в покое, — Габриэль вырвал предложенный платок и стал громко сморкаться, а потом попытался по-глупому отвернуться, но мужчина не дал и в конце концов усадил любовника к себе на колени.

— Что за ребячество? Если тебя обидели здесь, скажи, я любому голову снесу. Если ты просто расстроен из-за брата, то... У меня есть новости.

— Новости?

— Ну хоть какой-то интерес к жизни. — облегчение короткой вспышкой и вновь обеспокоенность. — Это я виноват?

— Нет, — Габриэль вцепился в расстегнутый ворот камзола с неожиданной страстью. — Говори! Что ты узнал?

— Э, пока немного. Я выяснил, кто из граанов способен создавать зеркала. Их всего трое. Лорд Кхорн, который обеспечивает военную политику. Лорд Ланшор, владеющий рынком рабов. И лорд Дагон... — на произнесенном имени Габриэля просто затрясло осиновым листом, сдуло с колен, хлопнула дверь в уборную... Юношу вывернуло наизнанку.

— Что вызвало такую реакцию? — голос Змия был озадачен чрезвычайно. Он стоял позади, прислонившись к косяку, и почесывал затылок. — Надеюсь, не я. Обед? Что подавали? Имя Дагон?

Опять рвота и спазм в желудке.

— Тебе лучше? — вопрос через минуту.

— Да, я уже в порядке, — Габриэль с трудом поднялся с колен и проскользнул под рукой демона в комнату, чтобы с ногами забиться в кресло и пялиться долго на волшебное негаснущее пламя в камине.

Все это время Змий молча ждал, когда его сати выйдет из ступора. Он любовался четким профилем с греческим носом, изгибом шеи, склоненными плечами, линией колен, тонкими пальцами на обветренных руках. Он боялся упустить мгновение — запечатлеть этот образ в сердце навсегда. Он никогда еще не испытывал таких сильных, таких захватывающих чувств. Словно в дом вошло солнце. Словно в душу заглянули его лучи.

Вопросы политики? Заседание? Темные лорды, которые собрались для обсуждения контрактов с соседними реальностями? Нет, в голове был только мальчишка. Его имя вкусом поцелуев крутилось на языке. Его образ стоял перед глазами. Его запах тонким ароматом горел на коже.

И если бы теперь Змия спросили, о чем говорил с лордами утром, то он бы даже не вспомнил. Разве что ложь про поиски брата Габриэля, которую продумывал всю дорогу до дома. Но это было уже после обеда.

А теперь — огонь, кресло, юноша с волосами светлыми, словно солнце. Нет, волосами из солнца.

— Ты обещал прийти к обеду. — кажется, мальчик приходит в себя и даже шевелится, устраиваясь удобнее.

— Было много дел. Я не успел. Но я сразу приехал к тебе.

Габриэль медленно повернул голову от огня. Невыносимая печаль окрасила бледностью аристократические черты. Под расстегнутой рубашкой алел след от невоздержанного ночного поцелуя.

— Я, наверное, что-то не то съел или вода. Она совсем другая во вране. Ты недорассказал про последнего лорда, про Да... про Дагона, — ледяным тоном выговорил он.

Змий готов был голову на отсечение дать, что в этот момент нечто ужасно жесткое появилось в его юном госте.

-Да, он занимается магией перемен. Некоторые называют его другим именем — Ктулхуу, чудовищем из бездны. Или Тзинчем... Что не меняет сути дела.

— Не меняет, — эхо повторил юноша, не замечая все возрастающего беспокойства граана, который поднялся, подошел пошевелить угли в камине, затем дошел до окна полюбоваться на падающие хлопья снега, потом минуту посидел рядом с креслом на корточках, снова встал, снова походил по комнате.

— Собирайся!— наконец скомандовал демон. — Поедем на аукцион. Там можно отыскать хоть какие-то намеки.

— При чем здесь аукцион? — Габриэль спустил ноги с кресла, неуютно поежился. Он продолжал смотреть в подпространство, корить себя за глупость, ненавидеть за память, боясь и не желая будущего.

— При том! То, что зеркала могут делать означенные темные лорды, не значит, что твоего брата в ловушку заманили именно они. Магия в нашем мире продается. Вполне возможно, ловушку купили охотники на сати. И тогда твой брат попал к торговцам, а значит прошел или только пройдет через аукцион. Или тебя интересует лишь граан по имени Дагон? — губы мужчины превратились в узкую ниточку.

— Нет, — замотал головой Габриэль, машинально вставая. — Куда идти?

— С самого пробуждения ты меня все больше беспокоишь. Ты как себя чувствуешь? — Змий потрогал ледяной лоб юноши, заглянул во все еще стеклянные глаза, а потом внезапно притянул к себе — к самому сердцу. Прижал, как сокровище, закрыл от всего мира, не ожидая, что в следующую секунду дождь слез зальет камзол, что его драгоценный сати вдруг станет почти ребенком, беззащитным и потерянным.

А их телесная связь перерастет в одно мгновение в нечто большее, пустит корни в тьму самого древнего зла.

Нежность, радость обретения, желание хоть как-то облегчить боль — это лишь малая гамма эмоций, охватившая Змия.

— Я должен был догадаться, что все бесполезно, — шептал Габриэль, уткнувшись кулачками и носом в грудь граана. — Я понимал, что Микаэль пропадет. Как найти во вране мальчика, если каждый дом — запретная зона для других демонов. Брату десять. Его легко сломать. Он станет служить хозяину игрушкой, привыкнет, он забудет свет свободы и радости милосердия... Он превратится в сати, с которым можно делать, что угодно, который исполнит любую мерзость в постели.

— Габриэль, ну зачем? Зачем ты отчаиваешься? Посмотри на меня. Вот так. Вспомни, кто я такой... Не помнишь? Я правитель врана. Я и есть власть. Я — и никто другой.

— Ты... Темный лорд, великий убийца! — пробормотал юноша, в то время, как демон держал его за подбородок и пытался достучаться до рассудка.

— А еще я обещал тебе помочь. Ты помнишь? Поедем или нет?

— Поедем, — вяло согласился Габриэль.

Всю дорогу, пока они мчались по вечернему Маату в эалете, юношу терзали воспоминания о насилии и мысли о том, как глубоко он начинает запутываться в сетях врана. В то время как темный лорд без стеснения обнимал молодого любовника и наслаждался его солнечным теплом.

Насколько можно верить демонам? Да никак нельзя. Твари лгут всегда и везде. Они гнут линию, удобную только им. Они готовы вывернуться наизнанку, лишь бы добиться результата. Да, пока Габриэль не подписывал магических бумаг и не соглашался стать собственностью Змия. Да, тот делает вроде все правильно, говорит, не повышая тона, но ведь они всего три дня знакомы. А уже постоянно вместе. И Габриэль полностью в чужой одежде. Нет, в новой одежде. Ее шили спешно и на заказ. Хотя никто не снимал мерок. Вот и теперь — эта шуба из черной норки, эти обтягивающие брюки, явно чтобы граан мог любоваться ногами юноши, этот странного покроя свитер с ажурной вышивкой. Для чего? Почему? Такие почести! И одна спальня...

— Я так и буду спать у тебя? — вопрос через мех.

Рука Змия, гладящая волосы Габриэля, остановилась.

— Ты хочешь жить в другой комнате? Или в другой части дома? — язвительность, смешанная с обидой.

— Кто я тебе? Почему ты так заботишься о моем благополучии?

Юноша спрашивал мягко, при этом положил ладонь на колено граана и стал водить по бедру — медленно, успокаивающе.

— Пока не знаю, это выше меня, — рука темного лорда легла поверх, проникла между тонкими пальцами, повела выше, к паху. — Ты зажигаешь во мне огонь. Много огня и много безумия. Мысли путаются. И это пугает. Я никому не позволяю управлять собой. Для тебя сделаю все. Просто потому, что ты есть.

— Я это чувствую, — Габриэль напрягся, когда ощутил под брюками Змия возрастающее желание.

— Тогда зачем вопросы, почему мы спим в одной комнате? Я и ты хотим друг друга. Нельзя отказывать себе.

— Все заходит слишком далеко. Я здесь во имя спасения. Мой Микаэль в опасности. И теперь этот аукцион. Чудовища, несчастные светлые. Я боюсь увидеть и потом...

— Метаться от очередного кошмара?

— Даже если и так? Ты смотришь на мир с другой стороны.

— Вероятно, так. — согласился Змий, откидываясь назад и устраиваясь удобнее в подушках.— Ваши особи привыкли жить в лишениях, отдавать себя страждущим, больным, несчастным без остатка. Умирать лишь ради непонятного милосердия, при этом сами частенько ходят по мирам в обносках, недоедают, растрачиваются во имя чистейшего Агнца. Так вы называете мир источника?

— Это чистейший свет милосердия! — тихо отозвался Габриэль, и мелькающие блики за окном на мгновение озарили его полное сомнений лицо.

— Что уж не понимать! Гораздо лучше других это сознаю. И другие демоны моего мира — тоже.

— Вы? — изумление, граничащее со смехом.

— Ну, хоть как-то развеселил. А ведь у нас ваши сати живут в роскошных домах, их грааны заботятся о них, они создают с ними семьи. До самой смерти. Исполняют любые их желания.

— Как ты теперь? — Габриэль, все это время продолжавший витать в облаках и не замечавший даже, что до сих пор участвует в эротической игре и что его и рука Змия давно сжимают через ткань яички демона, внезапно очнулся и покраснел до корней волос, что стало заметно даже в полумраке салона эалета.

— Что ты делаешь? — юноша вырвал руку и спрятал ее в мех.

— Ты все знаешь. Еду с тобой на аукцион. Искать Микаэля.

— Нет, вот сейчас... — и Габриэль отодвинулся как можно дальше, но Змий лишь пожал плечами равнодушно.

— Ничего, кроме того, что ты сам начал.

— Неправда!

— Правда! Мы нравимся друг другу. А теперь, милый принц, отбрось морали и приготовься к вранскому разврату. Мы прибыли.

4

Вранский аукцион сати. Место, где рождаются мечты богатеев, где какое— то время содержатся светлые. Они — отражения истинных сущих. Они рождены миражами источника, который многократно повторяет образы братьев Габриэля и его собственный. Но самый редкий товар — настоящий сати.

Сати, что выплывают из животворных вод и обретают тело, полное огня. Сати, которые сами огонь. Их семь. И Микаэль один из — самый младший. Самый беззащитный, потому что часть его памяти закрыта солнцем источника. Потому что он рожден двумя светлыми и не имеет защитного зерцала, которое показывало бы правду о созданиях тьмы, что могут легко обмануть доверчивого ребенка. И сейчас, в этом мире, выручить огромную сумму за прекрасную игрушку.

— Готов? — дверь отъехала в сторону, Змий шагнул на улицу и протянул юноше руку в кожаной перчатке, чтобы помочь спуститься. Крупные хлопья снега сразу запорошили кудрявую шевелюру граана. В этом длинном пальто черного цвета, с широким воротом, с пушистым черным же мехом, мужчина казался огромным, пугающим, похожим на властителя. Да, он ведь таким и был.

— Я сам, — Габриэль выскользнул из блестящего серебристого эалета, скосился на притормозивший у бордюра кортеж охраны, затем поднял взгляд на огромное полукруглое здание, похожее по форме на ангар с несколькими входами. Вздохнул нервно... И решительно направился к лестнице, тогда как Змий просто последовал за отважным сати, что сунул руки в карманы новой шубы (вот ведь, даже не оценил старания!) и теперь что-то бормотал под нос.

— Дай мне руку, — граан требовал исполнения не просьбы, а приказа. — Сейчас! Немедленно.

— Зачем? — Удивился Габриэль и обернулся. Его тонкое лицо... Снежинки, кружащие над сияющей головой... Его образ, сотканный из противоречий. С одной стороны, тонкость, изящность фигуры. А с другой — такая стойкость! Ее не утаишь даже в ангельском теле...

Обнять, прижать, поцеловать в покатый лоб, в ясные глаза, в нежные щеки... Не злиться на мальчика, ведь он не понимает, что происходит. И теперь смотрит на Змия слишком внимательно, словно выискивая изъяны. Не внешние — нет. Внутренние. Конечно, ангелы способны видеть то, что остальным закрыто... Но не теперь. Не вовремя затеял сканирование.

— На тебе нет ни одной печати, ни одного символа принадлежности. Дай мне руку, пожалуйста. Так будет правильно. — граан просил вежливо, но крайне настойчиво.

— Хорошо, если тебе доставляет удовольствие касаться меня. Я все равно ничего сейчас не понял. — пробормотал недовольно юноша, а в голове его всплыла удавка Дагона. Так ярко всплыла, что на прикушенной губе появилась капелька крови. Но уже взявший любовника под руку демон не заметил на секунду помрачневшего лица и на ходу продолжал инструктаж:

— Смотри, слушай, наблюдай за происходящим, но ничего не говори. — кивок в ответ. — Мы поднимемся в ложу и дождемся окончания торгов, а потом я приглашу главного распорядителя и получу всю информацию. Понял?

— Чего непонятного? Ты тут командуешь.

— От меня ни на шаг не отходи. А еще лучше, — и демон привлек вожделенного сати к себе, — вообще иди со мной вот так, — и он обхватил рукой талию Габриэля, который бросил вверх, на лицо мужчины уже обескураженный взгляд. — Пока мы не окажемся вне зоны опасности.

— Ты боишься чего-то? Ты, властитель врана? — неподдельное изумление завладело Габриэлем, но в тот момент, когда двери заветного здания распахнул подозрительного вида бандюга, все стало ясно — весь первый зал кишмя кишел демонами разных мастей, прибывших купить себе игрушку. Некоторые собрались в кучки и болтали, некоторые удовлетворяли ожидание за стойкой обширного бара, некоторые прихорашивались, как перед первым свиданием. Аукцион шумел, как дикий улей, в котором есть место и роскоши, и сплетням, и томительному ожиданию.

Именно теперь все эти твари могли обернуться и увидеть Габриэля. Юноша физически ощущал, как жадные щупальца тьмы на мгновение потянулись к нему и поглотили без остатка. Но уже в дверях Змий одним жестом магии накрыл их от посторонних глаз.

— Ты когда-нибудь видел столько хищников? — спросил он, обдавая жаром тела и поддерживая пытавшегося упасть от страха Габриэля. — Теперь понятно, что со всеми ними я бы не справился? Ты так сладок! Ты огненный. Ты лишаешь рассудка.

— И тебя?

Змий промолчал. А в душе Габриэля застучал колокольчик маленького опасения. Что чувствует правитель врана? Что скрывается за его вежливостью? Возможно, он лишь играет в добренького помощника? Возможно, не случайно оказался в портовой части города? Всегда есть какая-то закономерность событий, яркий след предопределения. Особенно в тех частях, когда твари начинают действовать.

— Иди спокойно, не дергайся. — граан скинул свое пальто, и следующая позади охрана подхватила весомую часть гардероба.

Габриэль попытался подстроиться под ускорившийся шаг, при этом спотыкался от волнения, а в голову ему били волны источника. Если потеряешь на секунду контроль, то все вокруг увидят свет. Все эти бездушные уроды! Змий уверяет, что не справится. И его охрана тоже? Такие амбалы! Такие двухметровые монстры!

С двух сторон окружили, просто настоящий заслон. Волей неволей отступишь в сторону — сам правитель врана пожаловали.

-Дорогу! — прикрикнул один из верзил нерасторопному черту в красном костюме, маячившему впереди с бокалом и теперь засуетившемуся из стороны в сторону.

— Сейчас на лестницу и по коридору к ложе, — наклонился к самому уху ободряюще Змий. — Все хорошо.

Но Габриэль так не считал. Его тошнило от обилия накатившейся мглы. Он слабел при мысли, что эта сама мгла поглотит остатки света и заполнит миры. Без совести, без понятия о милосердии как будут жить реальности? Они погрузятся в хаос, где все продается всем. Где останется лишь жажда обладания, где зло умножится стократно.

Демон почти волоком втащил юношу на второй этаж, освободил от шубы и вновь тряханул за плечи, чтобы привести в себя. Голубые глаза Габриэля на мгновение сверкнули внутренней силой.

— Ты должен мне рассказать, что с тобой случилось во вране. — приказал граан. — Так нельзя жить. Носить в себе боль, ждать худшего.

— В другой раз, — отмахнулся юноша, все еще переводивший дух и оглядывавшийся по сторонам, -этот рассказ требует времени. Почему здесь никого нет?

— Иерархия, мой маленький друг! Обычным демонам сюда путь заказан... Как видишь, охрана тоже внизу осталась.

— Это что-то по типу титулов и прочей фигни?

— Нет, Габриэль, дело в крови. В чистоте крови. Полнокровных граанов не так много. И они все имеют разную степень магической наполненности. Второй этаж построен для высших демонов. И для меня, конечно. Остальная публика толпится внизу и выбирает сати определенного сорта. В разных залах разной чистоты света. Дешевле, дороже... Это рынок! Ты вот тоже торгуешься, когда тебя просят рассказать правду.

Юноша опустил голову. Змий так просто и по-деловому объяснял ему ужасные вещи, что не приходилось задумываться, как правитель врана к работорговле относится. Но спорить с законами чужого государства, сожалеть о светлых существах Габриэль не смел. Внутренний страх укрепился в нем и пророс огненным шипом.

О каком доверии все эти дни шла речь? Демон Дагон растерзал память, опустошил душу, заставил видеть зло в каждом живом, каждом страждущем помощи. Змий? Может он быть лучше? Юноша еще раз внимательно посмотрел на повелителя врана. Брови сдвинуты, губы сжаты, на виске бьется синяя жилка. Темный лорд от мозга до костей. Горячий и вспыльчивый. Наверняка, ему трудно держаться в рамках. И общаться с каким-то сати на равных. Не показывая спеси и не выказывая господской любви...

— Тебе неприятны мои разъяснения, — продолжил демон, хватая Габриэля под локоть и шагая вдоль перил внутреннего балкона к небольшому коридору с квадратом дубовой двери, — и это я понимаю. Ты не обязан принимать вран таким, какой он есть. Мы пришли сюда за другим. Помнишь?

Габриэль согласно кивнул. А граан вдруг нежно привлек юношу к самому сердцу и поцеловал:

— Мы найдем Микаэля. Я тебе обещаю. А прошлое — ты должен его забыть, иначе однажды оно раздавит тебя.

Они сидели в ложе. Уютная полутьма, удобный диван. Столик, сервированный явно заранее и по заказу, иначе зачем здесь фрукты, помимо сочной нарезки, пахнущей омерзительным образом — страшно сказать, что едят такие, как демоны врана (возможно, в другой раз, не теперь). И два бокала, а также раскупоренная бутылка вина.

— Ты не голоден, мой маленький принц? — Змий передвинул столик поближе, оторвал ягодку винограда и поднес ко рту юноши. — Скушай! Нельзя отказывать себе. Очень вкусный, сладкий...

— Я не маленький, и я не голоден.

— Нервничаешь? Потерпи, скоро представление начнется. Потом я позову администратора. Ну, одну ягодку, — Змию все же удалось уговорить Габриэля, сидевшего, как на иголках, чтобы потом сразу поднести вторую к нежному рту, который так и хотелось зацеловать. Тогда бы он стал томительно красным, призывным, желанным.

— Еще, ангел мой. Ты такой худенький. Вкусно?

— Да, Змий. Прекрати. Я могу сам, — попытался отвертеться юноша. Все бесполезно, граан продолжал увещевать.

— Еще ягодку, еще...

Пока, наконец, не скормил целую кисточку и успокоительно не хмыкнул что-то про вредность некоторых на вранском наречии. Габриэль промолчал, а сам вдруг привлеченный вспыхнувшим вне ложи светом, поддался вперед и посмотрел на яркий круг внизу, на который вышел, как он понял, тот самый главный распорядитель.

— Это Ваал, гроза сати. Первый из охотников врана, — прокомментировал сзади Змий, наливавший себе в бокал вина.

Габриэль прищурился. Демон внизу поклонился почтенной публике, сидевшей вкруг и ждущей открытия аукциона. Он был невысок ростом, немолод, невзрачен и не вызывал вообще никаких эмоций. Разве что напряжение, но оно не проходило с самого пробуждения после кошмара.

— Приветствую вас на еженедельном аукционе, господа. — распорядитель говорил на чисто вранском, но так отчетливо, что Габриэль понимал каждое слово. — Сегодня нас почтили своим присутствием несколько высокопоставленных господ...

Габриэль вопросительно обернулся к отпившему из бокала граану, но тот лишь пожал плечами:

— Есть и другие ложи для членов большого совета. Мы не договариваемся о таких вещах. Сати — это тайна каждого. Неприкосновенное имущество.

— Имена как всегда останутся в тайне. Наше правило — конфиденциальность каждого покупателя. Но мы обязаны почтить граанов и уверить их в своей преданности. Итак, — распорядитель взмахнул рукой. — Аукцион объявляется торжественно открытым!

Габриэль свесился с балкона, когда было произнесено последнее слово и с потолка внезапно стали бить разноцветные огни, которые пробегали по рядам сидевших внизу чудовищ. Да, это были именно чудовища, которые сняли человеческие черты и теперь выглядели, как... В страшном сне такое вряд ли увидишь.

Хотя и раньше ангел имел представление о вранских тварях, но одно дело представлять, а другое — видеть. Хищников во всем их разнообразии и великолепии. И знать, что за спиной у тебя самый страшный из них — змий хаоса.

— Э, да ты решил вниз рухнуть, — Змий потянул юношу обратно за штанину и плюхнул рядом с собой. — Совсем голову потерял? Зачем ты внимание привлекаешь?

— Я? — крайнее изумление.

— Ты! Сиди смирно, иначе мне тебя придется чем-нибудь занять.

— Что там? — гонг заставил Габриэля опять подняться и свеситься вниз, хотя и так все было видно.

В залитом луче к кругу приближалось светлое существо. Прекрасное существо из источника. Юноша видел, что это отражение. Но какое! Полное мощи. Совершенно юное, совершенно испуганное и потерянное. Оно остановилось в центре, откинуло длинные волосы за спину, демонстрируя идеальное, без изъянов тело. Огляделось, не видя ничего, кроме тьмы вокруг, и закрыло глаза.

— Прекрасный экземпляр, — начал голос распорядителя за кадром. — Пойман на краю источника ровно три дня назад. Возраст около пятнадцати лет. Отражение класса А, чистота света 10. Глаза голубые, волосы черные. Рост 168 сантиметров, вес — пятьдесят шесть килограммов. Будет отличным сати любому хозяину, умеющему ценить изящество. Начальная цена пятьдесят тысяч вран.

— Боги! — Габриэль вцепился пальцами в перекладину, задрожал всем телом. — Вы пленяете свободных существ и еще на этом зарабатываете деньги!

В ответ ему из зала начали одна за другой подниматься карточки, цена росла в геометрической прогрессии буквально за минуты, пока гонг не оповестил, что сати продан.

И тогда юноша вновь упал на диван рядом со Змием, который флегматично продолжал пить свое вино.

Вышел второй раб, за ним — третий, четвертый, параметры и начальная стоимость росли. Граан продолжал пить, Габриэль — смотреть то вниз, то на демона, явно ждавшего вопроса или истерики от своего любовника. Но юноша лишь тяжело вздыхал, словно нес теперь на плечах невероятную тяжесть: понимание, что не всесилен помочь каждому и в особенности себе.

— А теперь, господа, утрите слюни! Заткните носы и закройте глаза, ибо на такое счастье денег хватит не у каждого, даже богатеи разорятся, а сильные мира сего значительно опустошат карман... Гвоздь нашего аукциона. Невероятная находка и ценнейший приз! — громкие оглушающие фанфары, трепет в сердце Габриэля, голова которого задрожала от ужасного предчувствия. Неужели Микаэль? Нет, он пропал несколько месяцев назад... Торги ведутся каждую неделю.

Руки сжались в кулаки так, что костяшки побелели.

А Змий сверкнул на юношу глазами:

— Успокойся! Не прыгай! Сядь!

— Я не могу... Зачем? Зачем ты меня привел сюда? — юноша накрыл голову руками и заткнул уши, но голос администратора четко доходил до слуха, как пощечина за пощечиной.

— Представляю вам жемчужину света, светлейшее создание, вышедшее из вод жизни...

— Кто там? Кто? — Габриэль спрашивал тихо и, похоже, сам у себя, но граан все равно наклонился и погладил несчастного мальчика по спине.

— Прекраснейший Рафаил! — возвестил голос.

— Рафаил? — юноша опять вскочил и опять перегнулся через перила. — Рафаил! — заорал он в неистовстве, но его вопль перекрыл шквал восторженных голосов тварей. А в следующую секунду рука Змия зажала Габриэлю рот.

-Что ты делаешь? — граан потянул неразумного в темноту, видя, как тот вспыхнул ярким огнем света, как его волосы стали всполохами, а из спины взметнулись радужные крылья. При этом дурачок попытался укусить мужчину и еще несколько секунд отчаянно бился в руках Змия.

— Отпусти! Отпусти меня! Там мой брат! Мой брат! — заорал юноша и заколотил кулаками по груди демона. — Ты виноват! Ты нас делаешь рабами. Ты это придумал! Ненавижу!

Змий не сопротивлялся, продолжая при этом стойко держать любовника в объятиях. Демон видел, как в центр круга двое вводят сопротивляющегося светлого. Тот был связан. Руки за спиной. Сияющие крылья перетянуты магической петлей. На лице след от удара. Абсолютно голый. Стройные длинные ноги, темные волосы ниже острых плеч (как все светлые забывает о себе ради других). Его лицо... Змий видел это выражение ненависти. Знал его глубину... Поганый вран! Ублюдки демоны!

Глупости! Руки еще крепче прижали что-то всхлипывающего и еще слабо дерущегося Габриэля, свет которого озарял всю ложу, так что приходилось глушить его заклятиями тьмы. Хищный оскал появился на лице.

— Успокойтесь, господа! Успокойтесь! — резкий звук гонга, за которым наступает абсолютная тишина, лишь слышатся рыдания юного любовника. — Не всем по зубам будет наш твердый орешек. Истинный! Рожденный светлыми. Чистый ангел. Чистая кровь. Вход в источник для хозяина. Услада в кровати. Жаркий получится любовник!

Опять шум, вопли и рычание тварей. Змий смотрел вниз все внимательнее. И пока охрана успокаивала демонов, гладил свое сокровище по спине, по округлым ягодицам, по шелковистым волосам, нашептывая что-то успокоительное и незначительное.

— Итак, начальная цена три миллиона вран, — огласил приговор распорядитель, а толпа демонов, которая уже горела получить добычу поутихла и сникла. — Кто готов купить солнце? Кому не жалко назначить новую цену?

С той стороны зала, из другой ложи, сверкнула алым карточка. Змий четко видел число. Распорядитель, конечно, тоже. Значит не соврал, и здесь есть другие грааны. Их пригласили на аукцион. Властитель врана недобро нахмурился. Но его-то не пригласили! Ох, не сносить кому-то головы.

— Цена поднята до пяти... Смелее, господа! Светлый невинен, как дитя. Вы не пожалеете, что оседлали такого красавца...

Еще одна карточка сбоку. Прекрасно. Значит, граанов уже трое.

— Я успокоился, — Габриэль выбрался из рук демона и утер лицо. — Прости, я тебя обидел.

— Нисколько, — успокоил Змий, — я понимаю твои чувства и более того сейчас кое-что сделаю для тебя. — завил он. — Дай только борьбе остыть. А ты пока наблюдай за процессом.

— Что ты намерен сделать? — Габриэль сразу понял смысл слов мужчины. Затрепыхался светлячком, заалел красной розой. Он понятия не имел, как коварны твари. И как лжив Змий, который теперь добро и по-отечески ему улыбался.

Особенность каждого народа — это его слабости. Для особей врана — это семья. Вернее то, что с другими демонами семьи не складываются. А складываются они посредством беззащитных, крылатых сати. Причем, понятие "крылья" здесь нельзя трактовать буквально. Крылья не перья, а свет источника. Сила, которая выходит из позвоночника светлого, выдавая его кровь, его силу и происхождение с ног до головы. Истинные сати отражаются в зерцалах источника тысячами, дабы путешествовать по реальностям и приносить милосердие в каждый, даже самый дальний уголок мира. А сами сати — они тоже путешествуют по реальностям и приходят ко всем страждущим.

Для демонов же врана есть лишь одна ценность светлых — получить их без остатка в собственное распоряжение. Приручить и держать близ себя всегда, упиваясь истинной чистотой света. Размножение — дело второе. Тут демоны используют сати как дополнительный ген и матку. Они приглашают в семью второго демона и оплодотворяют несчастных пленников помимо их воли. Что говорить о том, если перед вами не отражение, а настоящий сущий. Явившийся из океана. Бездонная бочка удовольствий, энергии и способ продолжить род?

Да, дорогое удовольствие, но грааны готовы заплатить любые деньги. И если бы они сейчас видели Габриэля, то орали бы куда сильнее. Они бы порвали друг друга, но в первую очередь — Змия.

Ибо юноша был первичным сущим, не рожденным, появившимся и свитым из света. Он и был сердцем источника. Сердцем, что теперь молительно смотрело на самого ужасного монстра во всей вселенной. И тот умирал от любви к этим чистым глазам, а еще глубже прятал от самого себя уже продуманный мерзкий план, как удержать Габриэля возле себя навеки.

— Смотри, стоимость поднялась до пятнадцати миллионов. — граан скользил взглядом по другим темным ложам. Он насчитал ровно девять светящихся табличек. И теперь точно знал, что на аукционе присутствуют все темные лорды совета. Гнев, закипающий внутри из-за того, что его не поставили в курс волнительного торга, воодушевлял сделать мерзавцам пакость.

— Посмотрим, чем кончится... — гневное бормотание.

Габриэль рядом сцепил пальцы и обнял ими колени.

— Дотянем до критической отметки...— вновь кривая хищная усмешка.

— А потом? — юноша всхлипнул.

— Ты увидишь, мой принц. Увидишь, как я сделаю этих напыщенных индюков!

— А потом?

— Они еще получат свое...

— А потом?

Змий покосился на любовника. Вроде не в ступоре. Немного бледен, но адекватен. Значит ответ важен.

— Что ты имеешь в виду? — граан раздраженно приготовился к последней атаке карточкой, ибо сумма уже докатилась до тридцати и лорды стали молчать.

— Последнее предложение? — заорал распорядитель аукциона. — Последнее, господа? Вы уверены? Вы...

— Что потом? — почти истерика в голосе Габриэля, взлетающая вверх цифра, прописанная на карточке.

Змий потянулся губами навстречу юноше:

— Я его отпущу, — тихий шепот, — для тебя!

— Сто миллионов, господа! Это невероятно! Какая щедрость! — восхищение распорядителя граничило с ошарашенностью.

Но вот удивление Габриэля было похоже на радугу на голубом небе после дождя.

— Ты поднял карточку сто? — юноша начал заикаться. — Ты заплатишь такие деньги и отпустишь его?

Короткий кивок головой.

— Почему?

— Ты этого хочешь, Габриэль. — губы граана нежно коснулись краешка губ юноши. — Ты еще ничего не понял?

— Что я не понял?

— Это моя маленькая тайна, малыш. Поговорим об этом дома. Теперь я должен получить собственность. А ты подожди. Сиди здесь и никуда не выходи.

Змий, высокий, подтянутый, в черном широком свитере и простых темных брюках, остановился последний раз перед дверью, словно что-то забыл.

Затем резко развернулся на пятках и подлетел к Габриэлю, поднял его за грудки и жадно поцеловал. Его горячие влажные губы были сладкими, страстными, они говорили безо всяких слов. Они оставили юношу в полном изумлении, в разметанности чувств.

С одной стороны, присутствие на торге твоих собратьев било нервной дрожью по нервам. А с другой, как Габриэль ни старался, он никак не мог вызвать в себе неприятия к правителю врана. Более того, его близость, его запах, его голос вызывали в теле томительное ожидание, надежду, что скоро, сегодня — скорой темной ночью они останутся наедине.

Юноша налил себе вина, залпом выпил, собирая разбегавшиеся от событий последних дней мысли. Закусил долькой лимона терпкость и начал мерять шагами достаточно просторную ложу. Десять минут, двадцать... Пока дверь не распахнулась и на пороге не появился его граан в весьма боевом настрое.

— Круг сузился, — победно заявил он. — зеркало пользовали охотники аукциона. Микаэля продали четыре недели назад. Одному из девяти граанов.

— Девять не три, — Габриэль нерешительно сделал шаг навстречу к мужчине, путаясь в своих желаниях, нерешительно положил руки на плечи. — Ты очень нравишься мне, — признался он одним выдохом.

В зеленых глазах Змия появился чистый хрусталь, слова так и застряли у него на губах.

— Что ты сказал сейчас? — жаркий поцелуй, прерванный четверть часа назад, воспылал вновь, и вот они уже прижались к закрытой двери, не в состоянии покинуть ложу аукциона.

— Не сейчас, — Габриэль пытался вразумить демона. Тот властно поднял руки юноши над головой, раздвинул тому ноги.

— Когда? — выдохнул вранским обожанием, коим так сильны все создания из бездны, когда их водят вокруг носа и заводят каждую минуту. — Теперь ты тоже скажешь, что инициатором был я?

— Нет, не скажу, — горение в чреслах стало почти невыносимым. — Ночью.

— Очень в этом сомневаюсь. — коварный хмык. — Но ладно, пойдем!

— А Рафаил? Ты сказал...

— Идем, — граан потянул драгоценного сати за собой, обнял крепко, как и прежде. Огляделся, словно ожидал опасности с любой стороны. Выдохнул. Вдохнул. — Лорды ушли, но они почувствовали твое присутствие, солнце скрывать, все равно что надеяться на дождь или туман.

— Это аллегория такая? — поинтерсовался юноша, млея от близости. Стало жарко в груди, и Змий обеспокоился еще больше.

— Закрой зерцало! Ты безумец!

— Ты не сказал... — но закончить фразу Габриэль не успел. Его словно накрыло чернильным потоком. Сначала юноша подумал, что пошел дождь. Прямо в здании, но потом сквозь густую синеву он услышал как бы кваканье и увидел смутный образ Змия, коридор и приближавшегося человека. Нет, приближавшееся чудовище — лорда Дагона. Габриэль от испуга забился из стороны в сторону, но оказалось, что он целиком увяз в желе. Или?

— Приветствую вас, ваше величество, — змеиная улыбка одной стороной губы. Дагон поклонился. А несчастный юноша обмер, обмяк, как муха в паутине, и тут понял, что его не видят. То есть его не видит темный лорд, а Змий только и делает, что держит рукой синий кокон.

— И тебе, Дан. Удачный вечер?

— Нет, учитывая исход торга.

— Сочувствую.

— Вы успеваете везде, ваше величество.

— Да, именно.

Габриэль еще некоторое время слушал пинг-понг между двумя дьяволами. Смотрел на темного лорда Дагона. Воспоминания. Зримые. Танго. Шаг вперед, шаг назад. И вот можно зримо ощутить, что зерцало отражает прошлое, словно старую кинопленку, которая разваливается, истлевает, утрачивая цвета...

— Ты нормально, Габриэль? — Змий поймал выпадающего из магического кармана любовника. — Не было времени предупредить. Я тебя спрятал.

— Я понял. — юноша твердо встал на ноги, выпрямился. — Так что? Где Рафаил? И что с Микаэлем?

— Какая меркантильность! Не ожидал от светлого! — притворно разобиделся граан, а затем задорно рассмеялся и похлопал сати по плечу. — Поехали. Дома со своим Рафаилом встретишься. А вот насчет лордов все гораздо сложнее. Кстати, — черная бровь изогнулась, как молния быстрых размышлений. — Ты обещал мне две вещи!

— Две?

— Ну да, историю про кошмар и... — неоднозначный взгляд с костром в зрачках.

Габриэль получил заветный ключ от Змия и теперь стоял перед дверью, за которой сейчас находился его брат, купленный за баснословную сумму на аукционе. Габриэль думал о словах граана, который проводил его сюда, и теперь отправился "догонять печаль по ночи", как он сам выразился.

— Он не поверит тебе. Он считает, что все ангелы здесь в плену. И ты находишься под моим влиянием. Взгляни в глаза реальности, трудный ждет тебя вечер.

Но говорить нужно. Брат оказался в рабстве. Он нуждается в помощи и поддержке. Ему очень плохо.

Щелчок в замке, нерешительный поворот ручки. Комната небольшая, но уютная. Большая кровать у стены. Пушистым ковром выстелена вся поверхность пола. Круглый столик у окна с графином воды и фруктами. Где Рафаил? Нерешительный шаг внутрь.

Юноша огляделся и обмер. Его брат сидел в дальнем углу, сжавшись в комок, спрятав голову в колени. Все так же связан. Змий сказал, что если бы это сделал сам или слуги, потасовки было бы не избежать. На краю постели осторожной стопкой подготовленная одежда.

— Раф. — тихо, чтобы не испугать.

Голова шевельнулась и поднялась. Глаза приобрели яркий свет. Внимательные такие. Смотреть невозможно от жалости. Что же ты пережил?

Габриэль бросился к пленнику, упал перед ним на колени, роняя слезы, стал развязывать руки, освобождать крылья, последней слетел с уст магический заговор.

Рафаил выдохнул. А юноша начал растирать его посиневшие запястья, роняя слезы, излечивая ими раны.

Какое-то время оба ничего не говорили. Просто были рядом, просто освещали друг друга, наполняя души чистотой источника. А потом Рафаил попросил воды, выпил несколько глотков и задрожал от холода. Пришлось одевать его, так как у светлого не осталось сил. Даже на ноги он поднялся с трудом.

— Сейчас— сейчас, — юноша натянул на брата рубаху, затем штаны и длинные шерстяные носки, затянул на кровать и начал укутывать в одеяло.

— Габриэль, — это Рафаил позвал из темноты.

— Я здесь. Я рядом, — погладить по голове, успокоить.

— Что они с тобой сделали? Во что ты превратился? Они — чудовища! Ты забыл свет. Забыл милосердие...

— Нет. Клянусь! Я ищу Микаэля.

— Ты стал сати.

— Нет.

Рафаил покачал головой.

— Какой же ты глупец! — пробормотал он сухими губами. — Наивный глупец! Ты забыл, что они с тобой сделали в прошлый раз?

— Нет.

Веки брата опустились. От усталости тот уснул почти моментально, а Габриэль лег рядом поверх одеяла и обнял несчастного страдальца.

Он лежал тихо, прислушиваясь к тишине. Он не думал, что уснет так скоро и что очнется на рассвете разбитый, потому что всю свою суть пустит на излечение Рафаила. Юноша сполз с кровати. Качаясь, дошел до окна.

Черный город Маат. Черный дом правителя врана. На что похожи твои сады коротким летом? Появляется ли акварель красок здесь, где всегда так мало чувств и так много боли?

— Ты проснулся? — голос исходил от двери.

Габриэль обернулся к граану и приложил палец ко рту. Но Змий не собирался скрываться или давать повод думать, что есть тайна.

Он вошел в комнату без стеснения, в халате, из-под которого выглядывали голые ноги в домашних смешных туфлях.

— Так и знал, что ночь пройдет именно так. — голос еще громче. — Довольно уже глупостей. Я сто миллионов выложил за пустой звук, а должен еще в собственном доме шептать. К черту деликатность!

— Прошу! — короткое дрожание, шевеление на кровати, и вот уже Рафаил сидит, прислонившись спиной к спинке.

— Доброе утро, золушки! — зверский оскал. — Объяснил своему брату, что он свободен?

— Нет.

— А, мы тут обсуждали, какие же демоны уроды! Я понял. — опять злобный взгляд в сторону Габриэля. Наброситься, разорвать на нем одежду, войти в него глубоко...

Нельзя! Остановиться! В комнате слишком много света... И два крылатых существа. Прекрасных. Принадлежащих тебе без остатка. Ты хитер. Ты извлечешь выгоду. Тебе не нужен Рафаил. Ты смотришь в светлый колодец солнца и видишь там...

— Змий, успокойся! — Габриэль подошел к демону осторожно под совершенно опешившим взглядом брата, погладил по руке. — Чего ты завелся?

— А то! Что я чувствую себя идиотом! Полным. — стук закрывающейся двери, и оба светлых остались одни в совершенном недоумении.

— Я не ослышался? — Рафаил зашевелился под одеялом, откинул его нервным жестом. — Ты назвал его Змием? Ты знаешь кто это?

— Правитель врана, — спокойно подтвердил Габриэль, а затем сунул руки в карманы.

— Так просто — правитель врана? Он — хаос! Он сущий, как и мы! Он беспросвтеная тьма! Бездна. Смерть. Ледяное ничто, в котором все исчезает.

— Я знаю. — Габриэль опустил взгляд. — Он вчера заплатил целое состояние за твою свободу...

— Ты обезумел что ли? — Рафаил подскочил на кровати. — Ты во вране! — заорал он не своим голосом. — Кто тебе сказал, что тебя или меня отпустят? Этот убийца? Демоны жрут людей, убивают энергию, уничтожают миры. Змий придумал вран! И его законы! Он тебя обманывает.

— Я сам сюда пришел. Никто меня не держит... Раф, это ты обманываешься. Даже во тьме есть свет.

— Бред! Бред! Здесь обитает зло...

— Так считаешь? — это на пороге опять появился Змий и кинул на кровать теплое пальто. — Выметайся из моего дома. Мне здесь этого всего не нужно. Вперед! К звездам! Умник!

Рафаил встал.

— Только с Габриэлем. — твердо сказал он. — Ну, и что теперь? — ответ явно ожидался от Змия, но вместо него заговорил юноша. Он шагнул к двери, в которой стоял граан и заслонил мерзавца. При этом граан с издевкой смотрел поверх юноши на Рафаила и сверкал фосфором глаз.

— Я останусь! Это не твое дело, Раф. Ты должен уйти в источник теперь. Немедленно.

Можно было бы спорить, ругаться, уговаривать. Можно было бы упасть перед Габриэлем на колени и вспомнить святого Агнца, но ангел увидел в своем брате такой огонь, что испугался с ним спорить. Он не проявил решимости, он не вразумил слепца, не наставил на путь истинный, не умолял.

Он проявил крайнюю степень равнодушия и подчиненности свету ярчайшему, за которым уже пряталась червоточина. Не Габриэля! Нет! Змия, имя которому ложь.

Конечно, юноша верил своему любовнику. Раф мог бы прочитать в глазах брата страсть. Но в тот момент он был слишком измотан, он почти неделю находился в плену, его пытали, его готовили к продаже. Вот почему Рафаил послушно оделся, вышел с Габриэлем и Змием из дома, а затем сел в предоставленный эалет якобы для доставки к границе врана.

Какая ложь! Какое безумие верить демонам! Они сделают все, чтобы извлечь выгоду и получить навар. Рафаил был дорогой игрушкой. Очень. Правитель врана сразу, еще на аукционе, нашел покупателя. И выиграл на перепродаже пару миллионов. Мерзавец, теперь Змий улыбался, провожая гостя и обнимал Габриэля за плечо.

— Ты доволен? — прошептал ласково в самое ухо ангела, опаляя кожу желанием. — Я потом спрошу отчета, как он доехал... Пойдем, я так хочу с тобой побыть вдвоем.

5

Память похожа на островки, которые выступают над подвижной и созидательной средой источника. Память ангела — волны травы на буйном ветру островков. Колышется взмахами крыльев, навевающих короткие всплески света. И превращается в синеву ночи, приносящей яркое желание забыть.

Но Габриэль помнил. Слишком хорошо. О том, кем был раньше. О своем клане и о последней, кровавой войне с враном, лишившей юношу крова и освободившей от предназначенной судьбы, чтобы сделать скитальцем, дарующим милосердие.

Лейла (любовник, услада) от рождения, младший из сущих, Габриэль всегда находился под опекой братьев, что определили его домом приат главного охотника светлых — Уриила.

Приат располагался практически в центре источника, окруженный апельсиновыми рощами, которые цвели и приносили плоды круглый год. Центральный дворец служил для общих церемоний и ритуальных действ. Окружающие его строения предназначались для господ и ангелов нижних сословий. Это были одноэтажные домики, с большими светлыми комнатами, убранными с великим вкусом по усмотрению их обитателей. Своеобразная дань архитектуре родового гнезда. Здесь белый мрамор сочетался с золотыми вкраплениями гербовых рисунков, здесь круглые башенки венчались сияющими куполами, в которых радугой отражались воды источника. Здесь длинные полупустые залы для обрядов сменялись уютными маленькими комнатами для общения и медитации. Это был город Уриила, который возглавлял одно из двух правящих семейств.

И Габриэль с одиннадцати лет находился под его опекой и жил в огромном особняке в качестве предназначенной великому воину награды. Конечно, юный ангел понимал, что уже изначально лишен свободы из-за своей чистейшей крови. И видел в мощном высоком Урииле господина и учителя.

Такими же естественными Габриэлю казались и нежные отношения покровителя с двумя сущими, что входили в приат, как его супруги.

Мальчик благоговел перед красотой и мощью крылатых жрецов источника. Их тонкие изящные фигуры казались верхом совершенства. Их выверенные плавные движения, их мягкая, чуть небрежная манера поведения — идеалом для повторения.

Старший супруг охотника — Элайл — ослепил воображение Габриэля с первого дня по прибытии в город. Жрец носил косу до пояса, в которую вплетал золотые бусинки. Его длинная шея и тонкий профиль, его прозрачный румянец и выразительные кроткие глаза с золотом ресниц, нежнейшие розы губ завораживали. А тонкая фигурка в облаке шелка и парчи заставляла кружиться головы не одному светлому. Габриэль видел это собственными глазами. Элайл мог лишить воли любого ангела. Разве только Уриил сдерживал супруга от чрезмерности в жестоких играх разума над плотью. Но и охотник частенько сдавался чарам Элайла. И тогда уводил крылатого в личные покои, чтобы уединиться с ним на пару часов или на ночь.

Второй супруг главы клана — Сариил — казался Габриэлю ледяным великолепным истуканом. Его холодная, северная красота напоминала о бренности жизни. Его пронзительные серые глаза смотрели в самую душу и словно видели каждую мысль, запрятанную в глубине сердца.

Этот сущий одевался просто и со вкусом. Предпочитая шелку широкие хлопковые брюки с разноцветной тесьмой и расшитые бисером рубашки. Свои пышные темные волосы Сариил убирал в хвост. Но даже тогда не становился менее прекрасным — свет его алых крыльев вспыхивал в моменты искренности и увлеченности. И открывал пространства и миры во всем великолепии. Именно с Сариилом Габриэль изучал древние песнопения, звуки которых превращали комнаты в гулкие отзвуки эхо, что повторяло заклятия уже разными голосами. И с ним вникал в этикет поведения с будущим супругом.

Благоговение. Подчинение. Скромность. Доверие. Вот неполный список достойных качеств для того, кто целиком отдаст себя главе клана.

Габриэль послушно внимал увещеваниям Сариила. Но всякий раз, когда рядом оказывался охотник, терялся и начинал задавать глупые вопросы, недостойные высшего ангела.

— Любознательность — прекрасное качество, — голос Уриила исходил от огромного кресла, стоявшего у окна, за которым радугой горел вечерний океан источника. — Но любопытство ради любопытства — великое искушение, которое влечет за собой глупость. Ты понимаешь это?

— Понимаю, — юный ангел сделал нерешительный шаг от двери. Огляделся. Впервые за четыре года господин позвал его вечером в круглый кабинет. Это вызывало невольный страх и дрожь в коленях.

— Слуга сказал, ты читал в библиотеке. — рука поставила на стол высокую фарфоровую чашку, от которой исходил дымок сладкого аромата. — позволь узнать что именно? И подойди... Не прячься.

Габриэль неуверенно ступил на ковер. Дверь за ним сама собой закрылась. Щелкнул замок. А за ним — встревоженное сердце.

— Не заставляй меня ждать, лейла.— рука Уриила поманила к креслу, и вот ангел уже стоит перед господином, а тот хлопает по колену, приглашая присесть. Ослушаться нельзя. А в груди неистово бьется встревоженная птица.

-Итак, что ты читал? — повторил вопрос мужчина, когда Габриэль уже устроился на его ноге и спрятал глаза от смущения.

— То, что велел Элайл. — слова давались подростку с великим трудом. Голос отказывал. — Ритуалы. Обряды...

Рука охотника погладила Габриэля по светлым волосам, играющим энергией источника. А ангел напрягся, как струна. — Хорошее чтение. Но я хочу поговорить о другом. О твоем проступке. — короткая пауза, и вот уже испуганные глаза Габриэля поднялись на Уриила и стали прозрачнее воды.

— Не удивляйся. Вчера вы с Микаэлем... — Уриил сделал короткую паузу, вздохнул, словно отчитывание было для него тяжелым трудом. — Вы с нашим гостем...

— Господин Михель знает? — перебил Габриэль и покраснел, а Уриил поспешно кивнул и продолжил:

— Вы отправились за пределы приата после праздника света, не спросив разрешения ни у меня, ни у Михеля. А ведь он — наставник и покровитель твоего юного друга. Вы зашли на запретную территорию...

— Где содержатся преступники? — опять перебил беспокойно ангел и заерзал на колене у охотника, который теперь уже обнял Габриэля обеими руками, притянул к себе и терпеливо ответил:

— Не просто преступники. Демоны врана.

— Элайл рассказывал мне про вран. Правда, что вся территория его свита из магии? — Габриэль внимательно всмотрелся в темные, почти черные глаза Уриила, лицо которого продолжало сохранять невозмутимую спокойность. Широкое, с густыми темными бровями, высокими скулами и тонким длинным носом, ровно очерченными правильной формы губами, мощным подбородком, оно скорее скрывало истинную суть охотника... А ведь именно они охраняли источник и ангелов от посягательств извне. Именно они продолжали немногочисленный род сущих. И Уриил был самый опасный. Самый насыщенный мощью уничтожения.

Тем удивительнее казалось благообразие и даже некоторая мягкость его облика. Габриэль каждый раз обманывался природной мягкостью, каждый раз попадался на менторский тон и почти всегда оказывался виноватым и наказанным за малейшие провинности.

Теперь же речь шла не о глупых вопросах и не о детских шалостях, за которые учат палкой по рукам или заставляют исполнять обеты послушания. Ангел без всякого соизволения покинул приат, потащил за собой Микаэля, прибывшего из других владений в гости и являющегося собственностью охотника Михеля!

Мягкое поглаживание перешло на плечи подростка. Недавно Габриэлю исполнилось пятнадцать, и он вполне сознавал, что происходит в покоях господина, когда там на ночь остаются Элайл или Сариил.

Но он!.. Он не был готов к проявлениям снисходительности со стороны охотника, даже если тот и может превратить любого ослушника в пыль без возможности перерождения. Просто выпустив мощь, просто направив поток.

А потому Габриэль непроизвольно поежился от ласки, что скрывала под собой сочетание недовольства и превосходства.

— Не только из магии, но и из хаоса. — Уриил явно любовался будущим любовником, все еще не решив, как с мальчишкой поступить. — И ваша выходка не осталась незамеченной... Ты понимаешь, что демоны приходят сюда, рискуя жизнью, чтобы охотиться на таких, как ты?

Габриэль сглотнул от нервного напряжения. Слова Уриила, тело которого пылало огненной силой даже через одежду, смешивались с растущим напряжением. Ангел физически чувствовал опасность. Почти такую же, как и перед клетками, в которых содержались демоны, пойманные у границ источника.

— Я понимаю... — Габриэль попытался встать, но глава клана удержал его на коленях и потянул к себе. Правила поведения, всплывавшие в голове, путались со все возрастающей паникой. Недавно Элайл выходил из покоев охотника пошатываясь, его прическа была растрепана, а губы алели, словно перезревшие вишни. Жрец потрепал сидевшего в холле с книгой Габриэля по макушке и загадочно улыбнулся.

А в ангеле родилась уверенность, что он не готов связать кланы, проводя ночи с великим светлым господином, как бы силен тот ни был.

— Нет, лейла, ты не понимаешь. Меру опасности. Грань разумности. — пальцы Уриила нежно провели по лицу Габриэля, приподняли подбородок. — Ты и Микаэль очень юны. Вы — желанная добыча для любого граана. Здесь они связаны светом. Но поверь мне на слово, смотрят зорко. И если останутся живы, обязательно найдут способ устроить тебе ловушку.

— Господин мой, пожалуйста, — пытка объятий и прикосновений лишала подростка соображения. Увиденные прошлой ночью демоны не вызывали такого ужаса, как теперь охотник, в чьей груди вспыхнул огонь и зашевелился... Да, Габриэль чувствовал это! В груди Уриила толстым жгутом вырос член, предназначенный для зерцала.

— Всего один поцелуй, мой маленький лейла. — Уриил железной хваткой сжал худенькие плечи. — Не бойся...

Ангел зажмурился, как испуганный ребенок. Но в следующее мгновение охотник отпустил его.

— Ладно, иди! — вздох. — Иди и помни, что приат — единственная твоя защита.

Габриэль ринулся опрометью к двери. Он думал, что сейчас упадет, запутавшись в широких складках шелкового длинного платья, состоящего из четырех составляющих. Вниз полагалась тонкая рубашка с кружевом рисунка на широких рукавах. Затем следовал длинный жилет на косточках, утягивающий фигуру, сковывающий грудь и живот и защищающий крылья. Поверх него — длинная, до щиколоток расшитая рубашка, которая обвязывалась широким поясом из парчи или тонкой кожи. И наконец — хлави — приталенное, с разлетающимися полами и лентами по бокам.

Габриэль носил господскую одежду второй день. И второй день чувствовал себя неуютно и глупо, словно постепенно лишался чего-то несомненно важного, превращался в бесправную игрушку.

— Остановись, пожалуйста. — Уриил внезапно поднялся из кресла и движением руки задвинул завесы на окнах, оставляя за ними сине-зеленые всполохи неба и всплески огня, взлетающие над засыпающими садами. Габриэль замер перед дверью. Рука его лежала на ручке, сердце неистово колотилось.

— Ты понял, что демоны опасны?

Кивок.

— Ты обещаешь, что никогда не покинешь пределов приата больше?

Кивок.

Замок двери щелкнул.

— Иди и позови ко мне Элайла. А ты наказан и проведешь несколько дней в своей комнате, — охотник покачал головой. Уж слишком мягкое наказание за такой риск. Но как красив мальчишка! Скоро он станет светом. Скоро заполнится таким потоком, что будет гореть великим огнем созидания.

Но и теперь — прекрасен. Наивен, нежен и совсем не понимает, кем является... Не сознает, что даже пленники из врана крайне опасны...

Габриэль прижался спиной к стене около двери в покои главы клана и закрыл глаза. Юного ангела трясло. Колени подкашивались. Сегодня, сейчас Уриил дал понять, что долго ждать не намерен.

— Что-то было?

Мягкий вопрос всегда деликатного Сариила, и Габриэль практически упал светлому на плечо, зарылся в его темных распущенных волосах.

— Я могу избежать брака? — спросил шепотом отчаяния и тоски.

Сариил вместо ответа обнял ангела и прижал к себе:

— Не думаю, что твоему клану понравится такое решение. Договор с Михелем заключен. Ты достиг того возраста, когда светлые становятся частью приата.

— Я не могу, — Габриэль пытался спрятаться в объятиях невольного свидетеля своей слабости. — Не могу...

— Расскажи, что ты чувствуешь. — Сариил повел подростка по коридору к центральному холлу, а затем свернул к чайной комнате. Все это время ангел пытался сформулировать то, что испытывает, но путался в словах и, когда, наконец, устроился на мягком диване перед дымящейся чашкой с ароматным чаем, который Сариил принес с кухни, то осознал, что до сих пор полыхает от неудержимого потока, бьющего в голову.

— Я не контролирую это... — пробормотал он ошарашено. — И вчера тоже...

— Что не контролируешь? — Сариил внимательно из-под длинных ресниц наблюдал за юным ангелом, через которого волнами проходили всполохи чистейшего света и озаряли оформившееся в цветок зерцало.

— Это и вчера случилось, — Габриэль нервно отпил глоток, рассеянно огляделся, не узнавая комнаты, стены которой, мебель, даже столовые предметы обрели странные оттенки и в некоторых случаях даже потеряли обычную форму, преобразовавшись в разноцветные всполохи энергии. Так, букеты в вазах стали зеленовато-коричневыми кляксами, а вода в чашке — золотистым пламенем. И Сариил... Габриэль смотрел на сущего, а видел, как красное сияние проходит теплом через его кожу, наполняя пространство покоем, желанием помочь...

— Что случилось?

— Вчера перед посвящением Элайл подобрал мне и Микаэлю наряды... я смотрел в окно... — подросток замолчал, утопая в новом потоке огня, хлынувшего в голову, а Сариил увидел, как волосы Габриэля становятся сияющим невыносимо снегом творения. И задохнулся от восторга и понимания, что именно теперь новый сущий, сильнейший сущий заполняется источником, как водой устье реки по весне.

— Ты сказал, что это случилось вчера...

— Да, праздник света прошел так быстро. Я и Микаэль сглупили. Мы стали взрослыми в одно мгновение. Микаэль говорил мне о браке. Потом речь зашла о вране... — еще один глоток чая, и губы Габриэля стали розового, тончайшего оттенка, так и манящего его поцеловать.

Сариил даже на секунду отвернулся, чтобы успокоиться и не поддаваться потокам источника. Лейла назначен Уриилу. Лейла не ведает о том, что он Агнц. И так наивен и сладок теперь, когда только начал распускаться...

— О вране?

— Микаэль рассказывал о пленниках, которым выкалывают глаза, и заставляют работать в приате Михеля. Говорил, дабы не видеть уродства, им перетягивают лицо магической лентой, а на теле выжигают огнем источника заклятья подчинения.

Сариил нахмурился. На его холодном бледном лице появился нездоровый румянец. И Габриэль нутром ощутил, что сущий занервничал.

— Зачем ты слушал недостойные речи? — спросил он ангела, пылающего ярким цветком света.

— Я видел таких слуг и у нас в домах. Это демоны? — спросил он напрямую.

— Ты задавал подобные вопросы Уриилу? — Сариил встал и начал нервно мерить комнату быстрыми шагами. — И что вы сотворили с Микаэлем вчера?.. Теперь понятно, почему охотник вызвал тебя к себе... Я думал, он... Я думал... А это совсем другое...

— Что другое? О чем ты? — не понял ангел, пропуская мимо ушей всплески ревности в обрывках фраз Сариила, который непонятным образом оказался в господском доме в столь поздний час.

— Неважно. Так что вы сотворили?

— Микаэль сказал, что вне приата есть место, где держат еще не ослепленных демонов. И мы туда пошли.

— Святой Агнц!

— Я всегда следовал исполнению запретов... Сариил, прости.

— Видимо, плохо мы тебя учили. — старший сущий остановился над Габриэлем и покачал головой. — Безумие — ходить к клеткам.

— Они такие жалкие! — подросток обхватил голову руками. — Они лишены свободы. Их волю ломают под нас. Лишают зрения. Они работают в наших домах, на наших плантациях... За что? За что мы делаем их послушной скотиной, готовой лизать нам ноги?

— Почему ты так говоришь? Кто внушил тебе эти мысли? Микаэль?

— Нет! — Габриэль, только что полыхавший, поник окончательно. — Я прочитал это в общей ауре. Я видел много зла...

— Ты ошибся с выводами, мой дорогой мальчик, — Сариилу ничего не оставалось, как сесть и продолжить разбирать давно вышедшую из-под контроля ситуацию. Мысленно сущий давно призывал охотника, но тот все не откликался и даже отгораживался защитным барьером.

— Ошибается тот, кто не видел и не чувствовал боли другого живого существа. Я познал боль демона в клетке. Я понял, что наши слуги — невольники.

— А знаешь ли ты, что делают твои "невольники" во вране? — Сариил нервно прикусил губу.

Габриэль внимательно вгляделся в алое пятно сердца сущего.

— Демоны торгуют нами. Охотятся, как за живым товаром. Насилуют, измываются, убивают, продают нас в бордели... Надевают на нас удавки и заставляют удовлетворять свою черную похоть. Некоторые ангелы погибают в первую же ночь под этими чудовищами. Некоторых пытают месяцами, годами. И это мягко сказано...

Сариил замолчал. Дыхание его участилось. Глаза наполнились влагой.

— Мы не хотели, чтобы ты знал. Мы надеялись, что приат защитит тебя от зловония врана.

Габриэль ошарашено наблюдал за наставником, утиравшим от слез лицо. И путался в разрастающихся сомнениях. Вчера ночью они с Микаэлем вышли из приата и достигли границ источника, чтобы оказаться перед клетками, напоминавшими огненные мешки. Микаэль победно указал юному ангелу на тюрьму для пойманных демонов. И Габриэль задохнулся от возмущения — как можно пленять мыслящих существ? Как можно превращать их в покорных рабов? Да, они опасны! И злы... И несут в себе отметину хаоса... Но они — свободны! В тот момент глаза подростка и одного из демонов встретились. Черная бездна столкнулась с бездонным небом. Габриэль слышал, как пленник, связанный цепями, лишенный одежды, что-то забормотал на своем наречии. Голос его заставил отступить. Задрожать. А взгляд призывал подойти ближе.

Если бы не рука Микаэля, ангел прижался бы к клетке и смотрел в пасть врана, пытаясь понять, что же тот из себя представляет...

— Значит демоны приходят сюда, чтобы охотиться? — Габриэль нервно сцепил пальцы. Покосился на Сариила, продолжавшего приводить в порядок чувства. Но ответить не успел, потому что в дверях появился Элайл собственной персоной. И только теперь подросток внезапно вспомнил, что еще полчаса назад должен был позвать его к Уриилу.

— Чайная церемония, как я вижу, удалась, — Элайл невесомой походкой приблизился к круглому столику со скромным угощением. Оценивающе посмотрел на примолкших ангелов. Опустился в кресло напротив. Немного помолчал, постукивая пальцами по подлокотнику.

Габриэль, не выносящий надменности старшего супруга охотника, опустил голову и сообщил:

— Уриил позвал тебя к себе.

— Я только что от него, — чувственные губы Элайла сжались, выражая крайнюю степень неудовольствия. Конечно, жрец знает, что юный ангел не выполнил поручения. И конечно, рассержен.

— Пожалуй, пора... — Сариил попытался встать. Но Элайл жестом попросил того остаться.

— Не знаю, о чем вы беседовали, но я получил четкие указания... Уриил обеспокоен твоим поведением, Габриэль. — светлые глаза сощурились, наполняясь светом. — Ты забываешься. Ты не подчиняешься господину. Приат держится на полном и безоговорочном преклонении перед главой клана.

— Я думаю, наш брат это понимает, — попытался защитить подростка Сариил. Но Элайл, прямо сидевший напротив, напоминающий острую иглу, отрицательно закачал головой, и золотые бусинки в его волосах блеснули яркими маячками звезд на небе.

— Не понимает. Габриэль ищет приключений, задает вопросы и, даже получая ответы, все равно готов на поиски. И глупости.

— Это свойство юности. Искать, совершать ошибки...

Элайл недовольно нахмурился. Габриэль видел, как под его одеждой еще остаются размытые следы поцелуев Уриила. Голова начинала кружится — картинки страсти между светлыми пугали.

— Ты обязан исполнять предписания клана. Ты сбежал вчера. Ты до сих пор не в своей комнате, хотя был наказан. — с расстановкой выговорил Элайл, одним выражением лица заставляя подростка подняться. — Иди к себе и жди.

Ждать? Чего? Зачем ждать, когда в голове столько вопросов. Когда ты получил неоднозначные и пугающие ответы. Когда впереди брак с охотником и когда в тебе все чаще вспыхивает пламя, пробивающееся через грудную клетку и голову, отдающееся в ногах слабостью.

Габриэль упал на круглую кровать в своей комнате и зарылся в лицом в подушку. Сущие столько раз указывали ангелу его место в иерархии. Столько раз принуждали принимать их законы без лишних вопросов!

Почему лишь теперь он почувствовал странное, горькое ощущение незащищенности? Габриэль откинулся на спину, запрокидывая тонкие руки за голову и закрывая глаза. Тело пронизывали волны. Сладкие волны незнакомой, томительной истомы.

В голове возникали то огненные глаза плененного демона, шепчущего заклинания, то возбужденный, запрятанный в груди член Уриила, страстность охотника...

Потолок плыл синими тенями от встающей над садами приата луны. Ее оранжевое, расплывчатое пятно отражалось в хрустале мозаики на потолке. Разноцветные блики медленно перемещались по паркету, по покрывалу.

Шорох. Габриэль приподнялся на локте. Его волосы, освобожденные от заколки, рассыпались светом по плечам. На губах еще блуждала странная улыбка от волнительной внутренней борьбы.

— Кто здесь? — ангел не боялся чужого присутствия. Приат казался ему самым безопасным на свете местом.

— Я... — от прозрачной завесы с балкона в комнату вошел Микаэль. Неужели второй клан еще не уехал?

— Что ты здесь делаешь? — удивление, смешанное с ожиданием новых неприятностей.

— Отстал от кортежа. Вернулся, чтобы поговорить. Утром меня отчитали за ночную прогулку...

— А меня посадили под домашний арест. — Габриэль спустил ноги на пол, все еще находясь в рассеянной эйфории от потока энергии. Он наблюдал за тем, как лейла охотника Михеля направляется к кровати, как садится рядом и опускает плечи.

Некоторое время оба молчали. Но внезапно незванный гость вздрогнул и словно очнулся от тяжелого забытья. Резко сполз на пол на колени и обнял Габриэля за талию, потянул к себе.

Подросток ошалело уперся ладонями в плечи крылатого брата. Его расширенные глаза потемнели, щеки заполыхали. Разве давал Габриэль повод? Вчера он впервые увидел Микаэля. Вчера они много говорили, пили нектар, что расслаблял и даровал радость. Возможно, один раз невесомо поцеловались. Но не более. Да, конечно, вчера они совершили ужасную глупость.

— Я всю ночь не сомкнул глаз, — прошептал Микаэль страстно. — Я знал, кто ты. Я знал, что нельзя рассказывать о вране.

— Почему нельзя?

— Ты так красив, Габриэль! — вместо ответа забормотал гость. — Сияние источника распространяется над приатом, как радуга. Даже волны океана не перекрывают ее.

— Прекрати! Отпусти... Отпусти немедленно, — подросток вырвался и забрался обратно с ногами на кровать. Пораженный страстью юного Микаэля, он вновь покрылся мурашками испуга.

— Не бойся... Я... — юноша смущенно потупился. Стал мять ткань на штанине. — Это выше меня! Чувствовать тебя, понимать, что передо мной Агнц...

— Что? Ты? Сказал? — язык Габриэля стал свинцовым. В голове сгустился предобморочный туман. Слишком! Всего слишком за эти два дня. Много вопросов. Много эмоций.

— Они скрывали про вран, потому что ты Агнц. Избранный. Первичная сущность. Они боялись, что демоны пронюхают про тебя... Я... Виноват! Я повел тебя к клеткам. И дал повод... Возможность... Пожалуйста, прости.

Габриэль недоуменно помахал головой, словно пытаясь избавиться от назойливой мухи. Заморгал часто, складывая про себя кристаллы событий последних лет. И запаниковал.

Да, он сам чувствовал, что с ним что-то не так. Всегда держался особняком. Всегда искал уединения, но жрецы — они склоняли Габриэля к браку. Они рассчитывали на то, что от чистой крови появится сильное потомство. Ангел жаждал иного. Усмирить боль мира. Слишком много ее, чтобы ограждаться пределами приата. Да, именно так.

— Ты побледнел. Тебе плохо? — Микаэль кинулся к графину с водой, налил в высокий бокал. И через секунду протянул ангелу, которого била нервная дрожь. Хотя в комнате стояла почти летняя жара, а в потемневшие окна вливались разогретые сливки сладкого ночного воздуха, напоенного ароматами апельсиновых цветов.

— Выпей глоток. Вот так, — встревоженный гость начал стучать себе кулачком в лоб. — Какой я глупец! Если бы я знал, то никогда бы... Слышишь, я никогда бы не причинил тебе неприятностей...

— Ты не при чем. Все дело в Урииле...

Внимательный взгляд.

— Я понял, что не готов вступить в брак. Ни с кем... Я пленник здесь, как и демоны.

— Пленник?

— Да. Супруги охотника следят за каждым моим шагом... я вынужден подчиняться правилам. Разве с тобой не так?

Отрицательное махание.

-Габриэль, ангелы соединяются исключительно по любви. Их физиология — тонкий инструмент. — Микаэль внезапно встал и потянул подростка за собой. — Пойдем, я кое-что тебе покажу. Это развеет твои сомнения.

— Уриил запретил покидать комнату... — мягкое сомнение и в ответ просительный взгляд:

— Полчаса. Никто не заметит. Мы ведь не покинем приата. Пройдемся, подышим воздухом. Ты взглянешь на происходящее с другой стороны.

— Уверен?

— Это последние часы, пока меня не хватились. — Улыбнулся Микаэль.

Высокий, стройный, с длинными черными волосами, он несомненно был куда лучше жрецов с их запретами и увещеваниями. Он был почти ровесником. Улыбчивым, честным и даже немного смешным. И Габриэль сдался.

Луна влекла войти в чертоги ночи, оказаться во власти дурмана. Сады, окрашенные пурпуром теней, поглотили подростка таинством очарования.

Ангел даже не помнил, как перебрался через перила балкона, как Микаэль принял ослушника в свои объятия, на секунду задержал, утопая в аромате желанного тела. Как потом они, словно завороженные, побежали в сад и кружились там ночными бабочками со смехом и опьянением от свободы. Как дошли до берега, за которым плескался океан источника. Как побрели вдоль линии набегающих волн, сняв туфли и утопая босыми ступнями в теплом песке. Полы платья Габриэля развевались на ветру, в волосах играли отблески энергии.

— Ты хотел мне что-то показать, — подросток, разрумяненный, с горящим взором, обернулся к идущему сзади другу.

— Да, хотел. — кивнул Микаэль. — Но это полностью изменит твою судьбу.

— Сейчас я более всего желаю ее именно изменить. — доверчиво признался ангел и сложил ладони в цветок на груди. — Ты говорил о чувствах и о выборе. Я хотел бы выбирать... Но Уриил непреклонен.

— Не все подчиняется охотникам. И сущим.

Габриэль задумчиво склонил голову набок. Слова. Они вроде просты. Они должны греть разум и направлять к свободе. Но... Шаг навстречу. Еще один. Микаэль задрожал во влажном воздухе киселем магии. А вместе с ним стала опадать реальность вокруг.

За несколько секунд исчез берег и призрак океана, растворились апельсиновые сады с огнями приата.

Габриэль замер, ошарашенный происходящим. На него отовсюду наползали синие сумерки границы между источником и другим, незнакомым миром. Блестели под босыми ногами острые камни. Возвышались вдали черные горы, чьи пики упирались в черное, беззвездное небо. Пронизывающий ледяной ветер пробирал до костей.

Габриэль задохнулся от ужаса, когда узрел перед собой не юного лейлу из дружественного клана, а вчерашнего демона из клетки. Да, это был он! Огромный, с полыхающими огнем глазами. В черной одежде и со сверкающей веревкой в руках.

Паника. Как так получилось? Ты же был в приате. Тебя предупреждали не покидать его границ. Ты общался с Микаэлем и...

Голубые глаза остановились на руках демона, накручивающих веревку. Осознание происходящего прожигало голову неясными видениями. Легко переступить границу, если идти через источник и упиваться красотой звездного неба, слушать плеск волн. Утопать во всплесках собственной энергии...

— Еще день, и светлые осознали бы, что тебя узрели... — улыбнулся темными губами демон. — Спрятали бы, приставили охрану.

Габриэль сделал шаг назад, хотя понимал, что путь к отступлению, наверняка, отрезан. Огромные черные крылья взметнулись за спиной чудовища, черными вихрями окружили ангела, пытавшегося прокрутить в голове последние события и понять, каким образом существо из врана выбралось на свободу, более того, пробралось в приат в образе... В образе...

— Где Микаэль? Что ты с ним сделал? — голос Габриэля срывался на крик. Но демон лишь усмехнулся. И в следующую секунду огненная веревка змеей скрутила тело. Так юный ангел познакомился с Дагоном.

6

Доподлинно неизвестно точное расположение врана среди других миров, но ближе всего он находится именно к срединному миру, или миру людей, которые считают, что живут на планете Земля. Территория врана настолько велика, что, кажется, пересекает все реальности, хотя раньше она ограничивалась лишь безжизненными черными равнинами и грядами уродливо торчащих гор на перекрестке миров.

Жестокий край, непригодный для проживания. Богатый на руду. Бедный на красоту. Да и к чему она, если государство много веков строится на выживании. Вран — тюрьма для поэтов и романтиков. Вран подминает под себя жизнь. Его горнило опаляет, его безнадега заставляет думать, что будущего нет. Ни у кого.

Многие легенды описывают вран, как огненную пасть, в которой горят пропавшие души, на самом деле вран ледяной. Безжалостный, горький, как пилюля. Он освобождает от ложных иллюзий. Всех без исключения.

Особенно теперь, когда занимает все большие территории и распространяет по мирам негласные законы, о которых и вы, наверняка, уже слышали. Главные принципы: война кормит, смерть освобождает пространство, ложь расширяет возможности, удовольствие расслабляет. Не уловить веяний врана невозможно. Но куда сложнее им не поддаться, а там вы уже заложник. И вы под пятой негласной диктатуры.

— Пойдем, Габриэль, — Змий потянул сати к дому, хотя тот продолжал провожать эалет долгим и грустным взглядом. — Ветер ледяной. Ты простудишься... Пойдем, — бушевавшая недавно в демоне ревность угасала под лучами юноши, в чьих волосах, распущенных и шевелящихся под порывами, как водоросли в океане, играло солнце источника, в чьем теле переплетался никогда не гаснущий свет.

— Вран, — Габриэль словно говорил с самим собой, — он похож на болезнь. Опухоль, которая пустила метастазы в весь организм. Захватила каждую душу, вплелась в нее невидимой нитью... И я — я тоже болен. — он посмотрел на граана снизу вверх, сделал несколько шагов по лестнице к демону, пытаясь прочитать его кромешную тьму, его суть. Но встретил лишь беспросветное молчание, стену скрывавшихся чувств и мыслей.

— Ты закрылся от меня, — сказал Габриэль тоном, не терпящим возражений. Небеса! Как похожи сейчас Змий и его огромный дом, возвышающийся над низким темно-серым небом острыми башнями и крышами-откосами, окнами, венчающимися зубастыми фигурами, темным камнем, выбранным для постройки, как и все остальные строения Маата. Они — продолжения друг друга. Пугающие, огромные тени.

-Не люблю философский треп, — хмыкнул вместо каких-либо оправданий мужчина. — И не желаю его теперь расшифровывать. По меркам демонов, я совершил несусветную глупость.

— Отпустил Рафа? Для меня? — Габриэль близко-близко подошел к темному лорду и обнял, словно самое близкое на всем свете существо. Он закрыл глаза, чтобы отделаться от сравнений, сомнений, набегающих из ниоткуда предупреждающих знаков. — Ты вошел в мою душу за несколько дней. Я пытаюсь понять, почему, ненавидя вран, вас, я не могу смотреть на тебя, как на опасного, безжалостного убийцу?

— Ты весь замерз. — Змий не собирался отвечать на вопрос, а только тоже обнял юношу, чтобы утешать его со спокойной после совершенной подлости душой. — Горячий завтрак нам не помешает. Тебе нужно восстановиться. Нужно расслабиться...

— Я так мало видел Рафа. Он еще очень слаб. Измучен... Он был в плену! А ты... Ты всегда так груб?

— Нет, солнце мое, не всегда. Но тебе не понять. — Змий увлек любовника обратно к дому, магия его бесконечной тьмы окутала их густым облаком, в котором стираются всякие размышления. Остался лишь фон печали, но его так легко растопить сладостью желаний.

Поэтому почти сразу граан занялся расслаблением Габриэля и, уложив его на кровать в спальне, аккуратно раздел и начал массировать ароматическим маслом, напитанным вожделением: сначала спину, такую гладкую, изящную, с острыми лопатками, затем округлые маленькие ягодицы, тонкие стройные ноги — от бедер до розовых динных пяток. Когда Змий перевернул Габриэля на спину, тот уже блаженно улыбался. И Рафаил с его предупреждениями отступил на задний план.

Дело пошло куда веселее. Перемежались с поглаживаниями сладкие поцелуи, руки легко скользили по телу ангела, приводя его в нежное, невесомое состояние, когда хочется ответить, когда тает тревога, постоянный непокой сердца за других.

— Ты такой огненный... — повторил фразу из первой ночи граан. Он добрался до низа живота, взял в руку член Габриэля и стал обмазывать и его маслом, а потом яички — куда лучше. Сати прикусил губу, чтобы не застонать. Ладонь демона провела по внутренней части бедер, вернулась обратно. Змий с нежностью поцеловал Габриэля в лоб, указательный палец мужчины нарисовал круг по ореолу розового соска сати. Губы поочередно коснулись век. Рука продолжила путь вниз, к животу, затем вернулась вверх. Губы поцеловали щеки. Руки огладили острые, но такие мягкие плечи.

Губы...

Габриэль сам потянулся к демону. Он позабыл про взявшие его от слов брата сомнения. Позабыл о вране, который, по мнению Рафаила, теперь овладевал его душой в образе Змия. Ангел упивался волшебством момента. Горячим оловом, расплавляющим тело в жажду.

И вот уже раскрывается цветок энергии внутри груди, а зерцала горят невыносимым светом, прожигая тьму насквозь.

— Хочешь попробовать хаоса? — опаляя кожу шеи, спросил Змий. Он жадным искусителем извививался по юноше, возбуждая разыгравшееся воображение. — Узнать, как на самом деле? Теперь не ты откроешь мне свет... А я — тьму.

Габриэль неразумно согласился, раззадоренный ароматом масла и ласками своего драгоценного граана. В тот момент все было так маняще, что казалось волшебством, которое не повторится никогда.

Но зачем он кивнул? Зачем забыл, что человеческие черты — лишь прикрытие, веселая игра для темных лордов?

Сперва юноша не испытывал никакого страха, его несло на волнах прикосновений и поцелуев, его бедра и ноги оказались во власти граана, руки сами собой запрокинулись назад, тело выгнулось, голова откинулась, волосы рассыпались золотом по подушке.

Габриэль стонал оттого, что его член засасывается Змием с неистовой страстью, а пальцы демона погружаются внутрь, раздвигая проход все шире. Но потом что-то именилось. Юноша почувствовал невесомость. Его запястья скручивали лианы, его тело поднялось над кроватью, ноги раздвинулись еще шире. А внизу... Член и яица ангела погрузились в настойчивую сжимающуюся бездну. И пальцы — они стали не просто шире, они превратились вдруг в огромное пульсирующее орудие, которое вонзилось в Габриэля, раздвигая до предела, и теперь проникало все глубже и все настойчивее, вызывая конвульсию за конвульсией.

Юноша разомкнул веки. Сначала он подумал, что внезапно спустилась ночь, а потом увидел над собой горящие огнем глаза. Звериные. Из тьмы выплывала пасть змия — древнейшего существа во всей вселенной. Удлиненная морда, острые, как бритвы зубы. Кожа, через которую проходили синие всполохи энергии хаоса.

Темный лорд не просто утратил прежние черты, он стал огромным монстром, возбужденным и крайне опасным.

Сопротивляться такому равносильно приговору о моментальной смерти. Драконы не принимают отказов. Они выбирают жертву очень долго и потом владеют ее телом столько, сколько захотят сами.

Габриэль и хотел бы теперь дернуться, но дракон держал его: извивающиеся плети усов — руки, а ноги, казавшиеся тонкими веточками, — огромные передние лапы с острыми когтями. Чудовище опять потянулось к члену юноши пастью, выпустило наружу длинный алый язык и обвилось им вокруг.

Габриэль хотел закричать, высвободиться, но новая волна внутри тела накрыла его. Огромный красный член чудовища теперь уже до конца вошел в светлого, черные отростки, появившиеся из груди, извиваясь, отделились от древнего и стали атаковать цветок зерцала, вскрывая его, всасывая в себя энергию источника. Юноша забился неистово, насаживаясь на монстра, а тот почти выходил и вновь брал сати со звериным вожделением хозяина, получившего, наконец, бесценную игрушку в личное пользование.

Он брал Габриэля со все возрастающей страстью, которая и так горела темнотой в крови. Член наслаждался тем, какой узкий, какой пульсирующий канал в матку у этого юного ангела. Как он сопротивляется и одновременно самозабвенно отдается на власть победителю. Как широко открылся цветок энергии в груди, и теперь можно поставить свое клеймо в самый центр, чтобы другие монстры даже не помышляли о соитии.

— Я не могу... Не могу... — слезы брызнули из глаз Габриэля, когда член дракона очередной раз вошел в юношу по самое основание и так и остался внутри, пульсируя с неистовой силой. — Неееет! — сперма чудовища наполнила глубины сати. Ведь сати двуполы. Сати могут зачать. Еще толчок — последний.

И вот уже юноша лежит на кровати, а на нем прежний, человекоподобный Змий.

— Ты живой? — спросил демон, приподнимаясь на локтях и убирая волосы с лица молодого любовника, который даже дышать не мог от произошедшего. А только едва кивнул. — Хорошо, — протянул Змий ласково. — Очень хорошо. Я старался не спешить. Ты такой маленький, такой хрупкий... — пальцы погладили контур нежного лица. — Мало, конечно, но для первого раза достаточно. Не хочу тебя порвать. Ты еще должен привыкнуть, мой маленький принц. И тогда ты познаешь всю глубину тьмы и ее мощь.

Полустон, полудрожание ресниц в ответ, бездумное отталкивание руками, и Змий опять впился в алые, опухшие от поцелуев губы Габриэля, чтобы насладиться подарком, который он получил от провидения. Поздно, мой мальчик, сопротивляться. Яд и гормоны уже начали действовать на тебя. Скоро ты станешь выполнять любое желание.

Язык мужчины оплелся вокруг языка юноши, потянул на себя, отпустил... Габриэль открыл глаза. Синие-пресиние, ошарашенные. Задергался, но демон вовремя схватил тонкие запястья в свою власть и еще некоторое время успокаивал взбудораженного ангела, пока тот не сдался и не притих, и сам не начал опять отвечать на поцелуи.

А потом они молча лежали рядом в сумерках зимнего дня под одеялом. Змий ждал.

Габриэль путался в мыслесплетениях. Было очень тепло. По внутренностям расползалась истома, от которой даже шевелиться не хотелось. В груди жгло от проникновения, задний проход требовал продолжения.

Юноша ненавидел себя. За податливость, за слабохарактерность, но еще больше за то, что теперь дрожит от страха, потому что рядом — огромный древний змий, который лишил его покоя и заставил думать о своем алом, своем великолепном члене.

— Я должен уехать, — в сумерках дня на лицо Габриэля ложились сиреневые тени опасений. Змий пожал плечами.

— Как скажешь, — поцелуй в ушко, разомлевшее потягивание.

— Зачем ты показал мне?..

— Тебе было приятно... Мне — тоже.

— Так нельзя...

— Можно все, что приносит удовольствие. В этом смысл. Ты очень сладкий. Я бы хотел продолжения. Очень.

— И я, — признался Габриэль. — Вот в чем беда. Я не должен...

— Не думай об этом, лучше делай, что нравится. — поцелуи по шее, по плечу. — Поедем кататься. Я покажу тебе вран. Не весь, но у нас есть время...

— Да, только немного подремать. Пожалуйста. — и сати погрузился в глубокий сон. В это самое время яд уже начал пропитывать его тело вожделением.

Что было потом, Габриэль почти не помнил — потекла неделя за неделей тумана без времени. Габриэль, конечно, сознавал, что втягивается в опасную игру, но остановиться уже не мог. Он был влюблен. Впервые в жизни. Впервые за все свои перерождения. Влюблен во врановского монстра... И не просто в темного лорда, а в повелителя хаоса, в убийцу, в лжеца, в дракона.

Почти все свободное время, а Змий никогда бы не забросил дела государства, которое контролировал, они проводили вместе.

И те редкие часы, что Габриэль оставался один, не позволяли ему вырваться из паутины заблуждений, потому что демон основательно взялся за своего возлюбленного сати, наполняя часы собственного отсутствия приятными развлечениями, которые бы окончательно вскружили светлому голову и заставили того позабыть обо всем в мире.

То он отправлял юношу выбирать ткани для одежды и вызывал лучших мастеров, которые шили наряды, подчеркивающие все прелести фигуры. То вызывал парикмахеров и других мастеров по внешности, чтобы те превратили любовника в вожделенную конфетку. То приглашал проезжих театралов с веселыми спектаклями — обязательно про любовь. То притаскивал редкие книги и древние свитки, в коих можно было утонуть с головой. То разрешал посетить с охраной дорогие магазины врана, которые могли вскружить голову даже заядлому шопоголику...

Змий был разнообразен в своих выдумках, но единственной их целью была подпитка наслаждения и распаление Габриэля на жаркие ночи, становившиеся бесконечными эротическими пытками, в которых дракон требовал все больше отдачи от горящего радугой ангела.

Дьявол больше не осторожничал. Не преуменьшал своих размеров, его гигантский член теперь мог часами терзать Габриэля, тело ангела переворачивалось в самые невообразимые позы, свет из открытого зерцала пился постоянно, чтобы никому не досталось милосердия или еще чего-то похожего. Юноша кричал, умолял о пощаде. Все бесполезно. Дракон не собирался отпускать своего нового сати. Он держал его крепко огромными лапами, его член мощно входил, вытаскивался наполовину или почти до конца и опять таранил на всю глубину канала. Длинный язык вылизывал тонкое, горящее светом тело, пропитывая его возбуждающим эликсиром, извивался между ягодицами, присоединялся к массивным движениям, проникая, как змея, внутрь. От них Габриэль весь превращался в наслаждение и боль. Это уже был не тот член, что в первый раз, когда Змий стал монстром. Гораздо больше. Но сати приспособлены принимать в себя чудовищ. Член как раз достигает входа в зерцало, чтобы оплодотворять, чтобы хозяин испытывал неземное удовольствие, а раб постоянно безумно страдал от соития, знал свое подчиненное место и желал пытки вновь и вновь. Конечно, среди граанов не было таких чудовищ, как Змий, но и Змию нужен был только этот сати.

— Насаживайся, — приказывал Змий громыхающим басом, когда Габриэль пытался в очередной раз сбежать из его лап и натыкался на мощное сопротивление. — Давай, раздвигай свои ножки, моя радость. — он поднимал мокрого от долгого и жесткого секса Габриэля в воздух, раздвигал его ноги и начинал пульсирующей головкой тереться о текущий источником задний проход, который пытался сжаться и не пустить возбужденного дракона. — Так тебе нравится?

Мычание и стоны вместо ответа, искусанные губы.

— Змий, умоляю. Я не выдержу еще раз. Помилуй меня.

— Я помилую. Вот так, — головка дернулась вверх, еще... Сфинктеры сопротивлялись, смазка помогала, да и до этого все уже было. И вот гигантская головка наполовину вошла внутрь, член начал расти еще больше, достигая максимального размера. — Ты уже достаточно разработан, чтобы меня принимать. — сопротивление, метание из стороны в сторону, ноги подняты у юноши под коленями, он висит спиной к дракону и видит, что в него будет входить, и от этого еще сильнее начинает рыпаться и кричать, умоляя о пощаде.

-Ну нет, сладенький, — язык раздвоенной змеей вылетает из пасти и извивается по гладкому телу сати, заводя его соски, делая их алыми и твердыми, как розы в летнем саду, затем отправляется ласкать розовый нежный член и ангельские яички.

Габриэль хотел бы остановить граана, но бесполезно. В своем натуральном виде тот был просто огромен и неуправляем. Еще вскрик и еще, пока один из черных отростков не перестает ласкать зерцало в груди и не проникает в рот, чтобы заставить себя ублажать.

Огромная головка проталкивается почти целиком, из глаз начинают литься слезы. Адская боль пронзает все тело. Мышцы, кажется, готовы разорваться. Но пытка только начинается, а ночь только взошла над враном.

— Нравится, мой сладкий? Потерпи, сейчас продолжим, — голос дракона пропитан желанием, горячей смесью из вожделения и язвительности. Он водит членом в разные стороны, совершает головкой вращательные движения, и Габриэль видит, как та окончательно исчезает в проходе, а за ней внутрь начинает погружаться все древко, толстенное, расширяющееся к основанию, с темными прожилками и наростами. Крик тонет в черной жидкости, льющейся из отростка в рот. Жидкость солоноватая, горячая, пьянящая. Отросток освобождает на мгновение рот, и вот уже следующий

требует его сосать и вылизывать.

— Смотри! — это дракон чуть наклоняется с юношей вперед, чтобы легче было проникать дальше. Мышцы канала сопротивляются, как всегда, такому размеру. Но кишки точно такого бы не выдержали. Милый сати! Он весь трясется, брыкает ногами, выгибается, бесполезно. Член уже двигается. Член уже обрел свою натуральную величину и достигнет желаемого. Он уже вошел наполовину, стал пульсировать, раздвигая себе пространство. Узенький. Ты такой узенький. Такой восхитительный. Кричи! Сопротивляйся, умоляй. Будешь моим все равно. Каждый раз.

Габриэль плакал от боли и наслаждения. Член двигался все быстрее, все массивнее, все неистовее. Прожигал огнем, пока юноша не почувствовал весь объем и глубину в себе. Он стукался округлыми ягодицами о яйца дракона, видел чуть выходящего и вновь исчезающего в нем красного гиганта, он позволял себя любить, изливался на зверя светом источника, вылизывал один за другим его черные отростки из спины, уже освобожденными руками гладил горячую кожу змия, а потом опускал их вниз и нежными пальцами мял два огромных яйца, которые казались такими горячими. Его вход горел адски от движений. Габриэль стонал, как шлюха, насаживался, подчиняясь приказам двигаться. Подставлял зверю себя, когда тот выходил играючи целиком, и умолял взять вновь. Член дракона терзал его без остановки. Насиловал, двигался очень медленно, потом опять грубо брал. Потом дракон заставлял вылизывать своего гиганта. Любовался личиком Габриэля, который усердно обрабатывал его член язычком и нежными руками. И вновь начинал игру заново. Юноша прогибался, выставлял ягодицы кверху. Член пронзал ангела до основания, дракон нависал над Габриэлем и начинал долгое мучение своего сдавшегося любовника. Вбивался долго, упиваясь вожделением, криками несчастного, у которого оставался только один выбор — двигаться вместе с красным гигантским членом. Еще и еще. Потом дракон на некоторое время отпускал юношу, вылизывал его и брал вновь. К этому времени Габриэль уже не принадлежал себе. Он превращался в игрушку, у которой нет права голоса. Дракон приказывал, юноша подчинялся, своими руками вводил в себя член, который начинал втираться внутрь между ладошками, внутренности хлюпали, изливались жаром, член становился просто невероятного размера, весь пульсировал, требовательно пробивался в глубину источника, выдергивался и внедрялся на всю длину. Габриэль кричал. Но в какой-то момент крики его просто становились всхлипами. Тело дракона прижимало юношу, и уже начиналась дикая скачка — вколачивание, кручение, вбивание, на всю мощь, на всю силу.

Дракону доставляло райское блаженство тело сати. Его канал был словно сделан под чудовище. Он так сжимался, так горел. Ангел так двигался навстречу, так трогательно рыдал, когда головка члена его пытала. Он с таким покорностью ложился в любые позы и высоко поднимал свои стройные ноги. И раздвигал ягодицы чтобы отдаваться с затуманенным взором. Было очень сладко любить мальчика, удовлетворять свои инстинкты. Получать невероятный, умопомрачительный оргазм, когда член по самые яйца в Габриэле взрывается и заполняет того тьмой. Когда несчастный от наслаждения и адской боли весь твой. И готов на пытку много раз.

И так всю ночь. Лишь к утру Габриэля Змий отпускал. И юноша отрубался, чтобы проснуться ближе к обеду, выползти из кровати, посидеть в ванной со стеклянными глазами, позавтракать и заняться придуманным грааном новым развлечением.

А потом демон возвращался. Он находил Габриэля в магазине или в очередной примерочной у закройщика, бесцеремонно забирал и ехал развлекать или просто гулять. В эти несколько часов напряжение вырастало с новой силой. Юноша ощущал, как даже в людных местах все внутри требует, чтобы член монстра его заполнял. А Змий начинал гладить своего мальчика по бедрам, по спине, наклонялся, проникал языком в ушную раковину, щекотал.

Каждый раз они еле добирались до дома, чтобы продолжить. Прошло еще несколько месяцев, каждый день которого отшибал память Габриэля. Он и сам не заметил, как появилась на его шее временная удавка, печать принадлежности. И того, что позабыл про Микаэля, которого искал. Змий завладел ситуацией. Более того, он не собирался останавливаться на достигнутом удовольствии. Змий собирался размножаться, а это значило, что он пригласит в гости одного из доверенных друзей граанов.

7

Вран — ты бездна, из которой выбраться не всякому под силу. Забудешь себя. Здесь для каждого есть ловушка. И каждый способен продать жизнь за пустяк. Вран! Он отрава, опухоль, пустившая метастазы во все миры. Вран — в твоей голове, если ты еще в этой повести, ибо нет ничего проще, чем завлечь путника и соблазнить.

Но не всякому дано лишить этого самого путника памяти и не всякому — остановить время.

А мы поступим именно так. Потому что вран — это история темных лордов хаоса. Не считая первичное зло — Змия.

Лорды появились не из пустоты. Нет! Лорды были и есть дети Змия, который так же, как и все светлые создания, двуполое.

Поэтому ограниченные родами русского языка, мы могли бы называть его "оно", "существо", бездушное, бессовестное, бессердечное. Но вранский куда более многолик. И родов в нем куда больше трех, а потому есть такое понятие, как изменяющаяся сущность энергии. Так, для одних лордов Змий был матерью, а для других — отцом. Причем, самые темные из лордов появились на свет путем самооплодотворения. Изврат? Ну, с человеческой моралью вообще беда. Лорды сызмальства питались мясом. Чьим? Не догадались? ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ. Они всегда считали и будут считать срединный мир местом для охоты. Но войти в него имеют возможность, лишь захватив какое-нибудь местное тело. Такова энергия врана.

Вран входит к вам маньяком, вран обманывает вас убитыми на войне. Вран — это всегда много мяса. И много боли. А там, где боль, там и милосердие. Все более редкое. Все более дорогое.

Не поняли... Грааны убивают сразу двух зайцев. Нажираются и охотятся на сати. А люди вроде как и не замечают.

Так вот, в это утро досточтимый лорд Нургл, один из глав Совета, встал очень поздно с больной головой и спустил ноги с постели в крайнем неудовольствии, так как должен был отправиться почти как четверть часа назад в дорогу, а сил хватило лишь на то, чтобы сидеть на месте и тереть долго виски, за которыми пульсировала гроза с раскатами грома.

Нургл слушал ветер уходящей зимы и принюхивался к дрожанию воздуха. Что-то изменилось. Давно. Сам вран стал иным. Маат наполнился силой. Потоки денег, потоки руды выросли, потоки света в отражениях сати, доставшихся простым дворянам, достигли пика. Вран рос, как на дрожжах, захватывая тьмой мир за миром. От чего?

Нургл втянул потоки ледяного воздуха, зажег глазами потухший камин и усмехнулся — каждый граан чувствует присутствие и не произносит ни слова вслух. Источник. Здесь — во вране. В ледяной пустоте горит, распространяет свет.

Демон тяжело встал, дошел до стола и налил себе в бокал черной крови убитой вечером кухарки. Она налила не ту настойку от перепития и вызвала приступ тяжелого недомогания. Пусть теперь послужит излечению. Затем посмотрел на завозившийся под одеялом комок и наполнил другой бокал чистой водой. Направился обратно, обошел богато устеленную кровать и сел тяжело, пытаясь заглушить в висках барабаны.

— Проснулся? — спросил спокойно. — Пить хочешь?

Одеяло откинулось в сторону. Блеклый свет упал на лицо, заспавшееся, немного помятое после холодной ночи. Рука потянулась к предложенному питью. Несколько глотков, и бокал уже стоит на столике, а юноша прячется под тепло покрывала:

— Почему так холодно? Камин погас?

— Я отключился, не контролировал, прости, — Нургл вновь поднялся и начал одеваться, чтобы хоть как-то двигаться и успеть на совет. — Скоро согреется. Не переживай!

— Во сколько ты придешь? — вопрос из разряда "сколько у меня свободы?". Короткий взгляд на темную кудрявую макушку. Нисколько, дружочек! Ты никуда не денешься! Ты это скоро поймешь. И изменишься окончательно.

— Когда закончу дела, — демон опять вдохнул воздух, задрожал от пропитанности источником, а потом взглянул на своего сати, что тоже решительно выбрался из кровати и теперь расхаживал по комнате в поисках раскиданной одежды. Высокий, стройный, он стоил Нурглу целого состояния.

Демон помнил, как ломал строптивого светлого. Как пробивал защиту в источник, как сопротивлялся глупышка и как потом стал послушным и ласковым. Вот и сейчас яд еще действует и парализует его от глупостей, но там, в глубине, скрывается бунтарь, ненавидящий и готовый вонзить в любую минуту нож в спину.

— Раф, принеси мне мундир, — прозвучало мягко, но с долей приказа. Сати сразу перестал одеваться и открыл шкаф, чтобы помочь граану. Сам застегнул пуговицы. Оправил брюки. Глаза ангела и демона встретились.

Нургл смотрел в глубину, где играл яркий свет. Этот свет заводил чрезвычайно, несмотря на боль. Но нужно было спешить.

— Веди себя хорошо, — пальцы обхватили подбородок и приподняли. Красив, зараза! Тонкие черты, длинная шея... Плечи покатые...

— Хорошо, я буду тебя ждать, — Рафаил постарался улыбнуться через силу, но тело его выдало страх о минувшей ночи, когда темный лорд заявился домой совершенно пьяный, завалил ангела на кровать и заставил удовлетворять тягучий, долго не остывающий гнев.

— Я надеюсь, — лорд поцеловал юношу в алые губы. Улыбнулся сладко. — И поешь.

Нургл вышел за дверь, минуту постоял, прислушиваясь к тишине в спальне, а затем широким шагом направился через черный, пустой зал к дверям. Всего их было десять. Достаточно загадать, и можно не опоздать на совет, а воспользоваться магией. Но как это всегда изнурительно с больной головой.

Демон решительно дернул ручку и нырнул в светящийся туннель, чтобы через секунду оказаться в перед круглым столом в совершенно другом здании. Барабаны в голове стучали невыносимо. Блеклый свет лился над столом, за которым собрались уже почти все грааны. Змий сидел с другой стороны от окна и щурился довольной сволочью на Нургла.

— Не выспался? — ледяной оскал.

— Спасибо за беспокойство. — демон плюхнулся на привычное место. Оглядел темное собрание. Сложил руки на столешницу, прямо на пентаграмму мира, выбитую перед каждым из граанов. Задержался опять на Змие. Вроде ничего в нем не появилось устрашающего, но темные лорды знают, что властитель врана получил нечто. И молчат.

— Дождемся Кхорна и Дана, — Змий расстегнул верхнюю пуговицу военного мундира, застучал пальцами, оглядывая присутствующих, отчего у Нургла сложилось впечатление, что дракон всех их в чем-то подозревает. Затем пришли означенные темные лорды. Разговоры протекали в привычном русле — отчеты, планы, деньги, руда, рабы, опять деньги.

Барабаны в голове Нургла затихали, уничтожаемые светом, полученным после ночи с Рафаилом. И, наконец, демон понял — беспокойство его не пустое. Змий выбирал. Темно-зеленые глаза останавливались то на одном, то на другом лорде, а теперь вперились в Нургла и ни на секунду не отпускали, жгли, словно что-то выпытывали. "Или это поиск проштрафившегося, или приглашение на гильотину", — подумал тогда демон и выдохнул, ибо взгляд Змия перешел на другого лорда. На Дагона, который явно тоже встал не с той ноги и ответил довольно жестко на притязания:

— Ваше величество не в настроении?

— Нет, в настроении, — снисходительная улыбка. — Любуюсь на своих сыновей.

— Фух, — рядом выдохнул юный граан Кронус, — я думал, что очередная разборка.

— Никакой разборки. — Змий стал еще масленее, что Нургла окончательно насторожило. Жди беды, коли твою силу прощупывают так откровенно. А вот Ланшор сидит вольготно. Этот сукин сын живет энергией разврата, торгует рабами и на заседания является в полуголом виде. Вон, рубашка расстегнута, засос на шее, широкие штаны не скрывают весомого достоинства, потому что лорд развалился в кресле. И Змий ему подмигивает с пониманием.

Нургл опустил взгляд на стол. По поверхности бежала магия каждого присутствующего. Самая темная — Змия. Змий еще не выбрал. Он внезапно прервал совещание и поднялся:

— Все, разговор закончен. Дела наши пошли в гору. Остается лишь сохранять динамику. И мы пойдем дальше. У нас есть, куда двигаться. А теперь все свободны. Я посмотрю сводки и отчеты у себя.

Нургл тяжело поднялся. Конечно, сейчас Змий остановит его в дверях. Сейчас, когда лорды уже на выходе. Сейчас...

— Нургл! — окрик от стола. — Подойди.

Демон развернулся на пятках и побрел обратно, хотя голова его, еле отошедшая от боли, застучала предчувствиями.

— Сядь, — приказал правитель врана, когда двери закрылись и они остались одни в черном круглом зале с прорезями для света и тремя окнами, выходящими на далекие горы.

Демон сел.

— Ты чувствуешь энергию источника!

— Да, мой господин.

— Ты знаешь, какую птицу я держу в клетке? — прищур злобных глаз.

Нургл молча кивнул.

— Значит, и другие тоже... — Змий задумчиво нарисовал перед собой знак открытия пространства и достал оттуда бутыль с вином и поджаренное мясо. — Перекусим. Послушай, ты помнишь ту сделку в начале зимы?

Нургл кивнул. Вот и настал час расплаты.

— Узнай, у кого находится сати Микаэль. Ему около одиннадцати. Ты можешь, а я тебе дам одного напитка, чтобы заставить твоего мальчика влюбиться.

— Мой господин уверен в предмете интереса?

— Несомненно, — уверенно подтвердил Змий, принимаясь за еду. — Важно, чтобы никто не узнал. Важно, чтобы быстро.

— Будет сделано. — Нургл поднялся, но правитель врана усадил демона обратно. Неприятности не закончились.

Змий опять вперился в лорда горящими глазами. Долго, пронизывающе...

— Рафаил рассказал тебе о моем ангеле.

Короткий кивок.

-Ты молчишь?

— Да, господин.

— Ты можешь лишиться всего или получить многое. В зависимости от того, какой дорожкой пойдешь. — заметил спокойно Змий. А Нургл промолчал.

Источник! Великий соблазн. Каждый из лордов будет рад получить сати Змия в свое распоряжение хоть на час. Чтобы напиться энергии и стать сильнее, мощнее, чтобы его магия росла и работала только на него самого.

— Можете быть уверены, мой господин, мои уста молчат.

Змий одобрительно кивнул, хотя до конца не верил — никому из своих отпрысков.

— Послушай, мальчик мой, — сказал он с некоторой фамильярностью, — Что за история там была у Дагона около десяти лет назад?

Нургл призадумался. Он слышал про скандал и бегство не от третьих лиц. Он знал, что у двух хозяев сбежали их сати. Тогда весь вран гудел, словно перевернутый улей.

— Была одна, — подтвердил Нургл. — Я лично поднимал тайную разведку, мы перекрывали все границы.

— А что было со мной? Почему я этого не помню? — зеленые глаза стали узкими щелочками хаоса.

— Вы перерождались, государь. — Нургл приподнял брови, и Змий вспомнил, что действительно в тот момент его старое тело рассыпалось в ничто, а новое еще магически не оформилось. Древнему злу всегда нужно больше времени, чтобы поменять кожу. Новое тело демона создавалось много лет, для этого использовался свет тысяч убитых сати. И... Змий призадумался.

— Ты прав, — обрывки воспоминаний десятилетней давности вспыхнули в древнем демоне огнем и коротким гневом. — Так Микаэль в тот момент был моим? Это он сбежал?

Нургл затрясся от страха. Давняя история рисовала новые последствия. Что говорить? Как поступать?

— Государь должен успокоиться... Все уже давно прошло. Вы даже не вспоминали о вашем сати.

— Ты должен узнать о Микаэле. И доложить мне имя нового владельца. — тыкнул он пальцем в грудь Нурглу. — Вот тогда и разберем, имеет ли история срок давности.

Змий поднялся над столом черной высокой тенью, сверкали муаром лишь пуговицы на мундире да стрелки узких брюк.

— Я еще в первый раз, услышав имя мальчишки, ощутил неприятное покалывание в груди. Ты знаешь, что сати не передаются...

— Знаю, — подтвердил Нургл и опустил глаза на пол. Все лучше смотреть туда, чем ждать, что тебя растерзают. Змий быстр на расправу, он не посмотрит на прежние заслуги и не простит оплошности, но тут дело вообще из ряда вон.

— Знаешь и покрываешь. — Змий внезапно схватил темного лорда за грудки, стал расти на глазах, нависать над продолжавшим не сопротивляться Нурглом. — Ты заведуешь тайной разведкой. Ты должен был тогда сразу доложить мне о произошедшем. Теперь мне крайне важно вернуть свою собственность. Ты понял? Ты все понял?

Нургл кивнул. Все для господина, все для великого дракона.

События десятилетней давности всплыли в голове, взбалтывая со дна неприятный осадок. Двое сати покинули вран. Юный Микаэль принадлежал Змию. Ему исполнилось тогда семнадцать. Это был очень красивый светлый, сверкающий огнем источника, с тонким поэтическим нравом, мягким характером, податливый и способный к обучению.

Змий получил его в подарок от Дагона, который был очень доволен последней охотой и облагодетельствовал господина дорогим призом.

Все ничего, но подозрительный правитель врана сразу почуял подвох. Он считал, что Дагон захватил и оставил себе более дорогую игрушку, и от этого злился чрезвычайно.

И в конце концов добился того, чтобы узнать правду про второго пойманного сати. Уже тогда он стал давить темного лорда черной ненавистью. И прижимать во всех делах, и вставлять палки в колеса, пока Дагон не согласился и не пригласил господина к себе в дом.

Многие лорды считали, что напрасно. Змий загорелся еще сильнее. Он настаивал, чтобы Дагон пускал его в спальню почти каждую ночь. Вместе они проникали в сопротивляющегося юного ангела. Пытались вскрыть. Но тот, несмотря на пытки, не сдавался и лишь молил Агнца избавить его от мучителей. Возможно, Агнц действительно услышал, теперь Змий не знал, но случилось нечто из ряда вон выходящее. На него и Дагона напали. Неожиданно, жестоко. Убийца действовал наверняка. Убийца пришел, чтобы выкрасть обоих сати.

— Вы нашли виновного тогда? — Змий снова сел и теперь жадно пил вино.

— Нет, но следы вели в срединный мир. Лишь демоны способны так быстро перемещаться. Особенно через вран. Сати помог ОН!

— Тот, о ком я думаю, — брови сдвинулись в одну линию.

— Да, господин. Ваш враг, который живет на той стороне. Говорят, он встал на сторону света и влюблен в сущего, ангела с сияющими волосами...

— Чтоооо? — Змий почернел, словно услышал не давно всем известную правду, а только что открытую новость, и Нургл понял окончательно, что сати Рафаил не солгал — сияющий Габриэль в лапах древнего дракона. И более того, этот дракон влюблен, ревнив и опасен. — Что ты сказал? — рука вновь схватила лорда за рукав. — Объяснись!

— Малал влюблен в сущего. — повторил ледяным тоном Нургл. — Он устроил побег Габриэлю и Микаэлю десять лет назад. Он пронзил вас своим огненным хвостом и пропорол насквозь, а лорда Дагона лишил обеих рук. Мы не догнали беглецов тогда. Вы восстанавливались почти два месяца, Дагон — немного быстрее. Вран подвергался большой опасности. Мощь тьмы ослабла. Если бы Малал решился тогда напасть, то вран превратился бы в ничто. Но он явно был занят другими делами, — пошлая ухмылка и резкая затрещина по лицу, от которой лорд чуть не выпал из кресла.

— Заткнись! — Змий был в крайней степени напряженности, ноздри его прямого носа раздувались, губы сжались. — И исполняй приказ. Я должен знать, у кого Микаэль. — демон поднялся и засобирался уходить, бормоча под нос, что еще разберется с давней историей про Малала. При этом недобро сжимал кулаки — так, что побелели костяшки пальцев.

Нургл про себя покачал головой — не поздоровится бедному сати сегодня. Ох, не поздоровится!

Габриэль! Твой след на всех вещах. Твоим дыханием согрет лед тьмы. Уже вырастают на бедной почве твои зерна. Они расцветут бледными цветами страсти. Они возбудят ревность, ибо Змий не прощает измен. И узрел бы правду в любом случае. Это только дело времени.

Ну, что же! Не стоит притормаживать. Придется зайти в гости к каждому лорду лично. И выполнить неоднозначный приказ.

Когда решаешь, к какому демону отправиться лучше всего, то выбирай того, что вообще хоть что-то значит во вране. Иначе говоря, начинай с худшего. А худшее, что можно придумать — это граан Ланшор, которого считают последним среди четырех самых приближенных к Змию демонов. Ланшор владеет магией разврата и запретных наслаждений. Он издавна вкрадывается в тела всех живых существ и питается их страстями. Да и сам его дом — это сочетание комнат для оргий и пыточных. Потому что одна из оборотных сторон наслаждения — неуправляемая боль.

А еще Ланшор владеет рынком рабов. Обычных смертных отправляют на рудники без права на свободу и надежд на спасение. Пойманные сати тщательно фильтруются дьяволами Ланшора. Одни отправляются на нижний уровень, где они становятся дешевыми проститутками, других продают городским борделям, третьи составляют рынок для зажиточных полукровок, более чистые отражения продаются на аукционах мелким демонам, выше уже стоят особи более чистого света и, наконец, сати. Семь особей. Семь драгоценных бриллиантов, самый драгоценный из которых сущий по имени Габриэль.

Каждый охотник хотел бы накинуть на него удавку. Но тщетно...

Но это совершенно не мешает Ланшору быть одним из богатейших и самых близких демонов к Змию. Ланшор всегда готов угодить господину и порадовать его кровавыми оргиями. Всегда стоит тенью исполнителя рядом и всегда выполняет любую мерзость. Частенько Змий посещает этот дом и развлекается в здешних подвалах, пытая и допрашивая разоблаченных предателей, режет на части людей, а потом засиживается на богатых пирах, где любой из рабов сати обязан выполнять приказы дорогого гостя.

— О, расторопный Нургл решил поделиться со мной новостями о беседе с повелителем, — светловолосый, темноглазый Ланшор встречал гостя в личных покоях, в которых окна были завешены и царила интимная полутьма, за весьма однозначным занятием — он сидел в глубоком кресле с расстегнутыми штанами, а голый юный сати-отражение облизывал и сосал темный толстый член хозяина, при этом выгибался и демонстрировал всем видом, что готов на все.

— Ты не очень вовремя, — Ланшор развел руками, но Нургла абсолютно не тронуло происходящее, и потому он спокойно сел в другое кресло и теперь наблюдал за тем, как демон закрывает глаза и балдеет от ласк. — Говори, не стесняйся. Одно другому не мешает.

— Я по поручению Змия. — Нургл откинулся поглубже, разглядывая игрушку — светлая кожа, фигурка прелестная, свет крылышек льется из плечей ровно. Дорогое отражение.

— И? Что Змию надо, что он сам у меня не спросил? — Ланшор схватил сати за волосы, заставляя того заглатывать его член целиком. Мальчишка уперся ладошками в колени демона, но сопротивление было бесполезным.

— Он интересовался Микаэлем, который десять лет назад убежал, а теперь вот переродился и был продан с аукциона. Твоего аукциона.

— Такие сведения аукцион не имеет, ты знаешь. Все покупки совершаются инкогнито, Нургл. — Ланшор не терял ни капли самообладания, и то, что ему хорошо, выдавала лишь капелька, выступившая на виске.

— Но мальчик был.

— Не отрицаю. Змий как всегда упирает на то, что ему игрушка уже принадлежала? Не выйдет. Закон четко говорит о новых рождениях. Новая жизнь, новое тело и хозяин тоже.

— Я не спорю. — догадка, что Змий уже обращался к развратнику, наверняка, не спроста мелькнула в голове.

Последние секунды перед разрядкой, и вот уже Ланшор отталкивает сати и знаком приказывает удалиться, а сам застегивает штаны и встает:

— Пожрать хочешь? Я голодный... Пойдем!

Нургл не сопротивлялся, тем более, что утром, а потом при разговоре со Змием не проглотил ни кусочка. А тут разносолы, в гостиной стол накрыт сказочным образом. И Ланшор явно голоден и поесть не помешает. Он и сам горазд набивать брюхо, чтобы потом отвалиться и еще минут пятнадцать просто балдеть от послевкусий.

-Ну, так чем я могу помочь? — Ланшор даже не спрашивал, а удивлялся, утирал платком жирные губы, допивал свой бокал с чистейшей и свежайшей человеческой кровью.

— Да, в общем ничем...

— За Микаэля заплатили пять миллионов. Увезли почти сразу с аукциона. Купил кто-то из наших, но кто признается, заслышав имя Змия? — он вдруг почти лег на стол и сладко заулыбался. — Подумай, кому нравятся мальчики помоложе?

Нургл призадумался. А хозяин дома все подбадривал:

— Ну, гадать долго не придется. Проверь сначала...

— Кхорна!

— Молодец! — Ланшор забил в ладоши и налил еще крови дорогому гостю. — Вот не будь ты такой зануда, цены б тебе не было. Ну, за нас и вран! И пусть горят все в адском пламени!

Гость стукнул кубком о кубок, выпили. Потом посидели еще и, конечно, не обошлось без развлечений. Ланшор позвал для подогрева крови сати. Отражения источника, которые танцевали, пели, раздевались, демонстрируя себя в самых замысловатых позах.

В какой-то момент Нургл понял, что начинает заводиться. Действие магии разврата ударяло по возбужденному члену, ползло по животу горячим маревом, натачивало ножи на голову.

А тут еще Ланшор загадочно подмигнул и поманил гостя пойти за собой.

— Есть у меня одна затея, — сказал он с тайной в голосе. — Тебе понравится. Нам обоим понравится!

Он повел Нургла по коридору мимо множества дверей и остановился перед самой прочной, кованой, достал связку ключей и вставил один из в замочную скважину. Раздался щелчок, и вот они уже внутри перед подвешенным и перевязанным невообразимым образом пленником, который сразу задергался на цепи, которая крепилась к потолку, а с другой стороны — к веревкам.

Юноша был голым, руки за спиной перетянуты, ноги раздвинуты и связаны в коленях и в области бедер с щиколотками, во рту — шарик раба. Светлые волосы распущены, искрятся серебром, а крылья за спиной алеют энергией. Это не отражение. Это сати.

— Мой! — заулыбался Ланшор. — Я приобрел его около года назад, но до сих пор не сломал. Не хотел привлекать Змия. Чревато! Поможешь?

Нургл колебался. Он смотрел в ясные изумрудные глаза, полные ненависти, и вспоминал Рафаила. Рафаил тоже ненавидит. Но теперь он в удавке, на его груди, запястьях и щиколотках магические печати. Он принадлежит Нурглу с потрохами и скоро станет совсем ручным.

Вдох и выдох. Темные лорды должны помогать друг другу. А задача явно не из простых. Пленник будет сопротивляться, несмотря на то, что измотан теперь и подвергается ежедневным наказаниям.

— Это займет время, ты понимаешь? — Нургл принял кивок Ланшора, который понимал, что одной встречей не обойдется.

— Понимаю, — согласился он, — а я тебе тоже покопаю. Иначе Змий снесет тебе голову за проволочку.

Оба переглянулись, передавая неслышимую информацию дальнейших действий, и почти одновременно решительно направились к перепуганному до смерти пленнику.

Наверняка, он запомнил этот день каленым железом. Наверняка, понял, что сопротивляться бесполезно. Но кричал очень сладко и позволял делать все, как последняя продажная сука. При этом губы сати выдавали и проклятия, приправленные мольбой и просьбами его отпустить. Демоны делать этого не собирались. Они настойчиво вскрывали вход в источник, который так берег светлый. Бесполезно. Но на то и придуманы помощники — постепенно ломать и приучать пленников к соитиям и покорности. А еще они служат для размножения.

Так что время заставит... Время!

К вечеру Нургл удовлетворенный покидал дом Ланшора. Дом загорелся многочисленными окнами. Дом стал самим весельем, где звучат музыка, смех, где ждут гостей и случайных 'попаданцев'. О, не дай вам случай заглянуть туда, проскользнув случайно между реальностями. Живым не уйдете.

Нургл отправился на отдых. В его обители всегда царила тишина и покой, и сам демон являлся страшным посланцем врана — в человеческом мире его однажды назвали царем мух, чумным богом. Убийцей, чья поступь неотвратима и тиха, как сама неизбежность. Одно касание магией — и вы уже больны, а в могиле уже ждут, копошась черви.

— Ну, — внезапный шепот над ухом. Тень отделилась от ищейки Нургла и внезапно превратилась в Змия, который теперь преграждал демону дорогу. — Что узнал? Ланшор врет?

— Вы и сами знаете, мой господин.

— Ты много времени занимался не тем, чем надо. — удар каждого слова по ушам.

— Вы отправились со мной?

— Так и дальше мы будем делать! Ты приходить и отвлекать, а я — обследовать дом! В качестве тени.

— А если ...

— Возможности меня не интересуют. Я гораздо больше увлечен правдой про своих сыновей. Весьма и весьма познавательно! — Змий причмокнул языком. — Их маленькими домашними тайнами, их подвалами, загашниками и сейфами.

— И моим?

— Твоим! Ты хочешь меня пригласить погостить?

Нургл промолчал. Сволочь! Змий специально воспользовался демоном. Он не доверяет. Он наступает на пятки, а значит, настроен решительно. Хотя на что и для чего? Мальчишка Микаэль? Нет, дело приобретает другой оборот. Дело в Габриэле, голубоглазом желанном сокровище, которое раскрыло зонт света над всем Маатом.

— Куда желает отправиться господин завтра? — стойкое спокойствие и решительность прознать все до конца.

— К Кхорну... Посмотрим! И пощекочем нервишки старому вояке.

Змий щелчком пальцев вызвал из ниоткуда эалет, распахнулась предупредительно дверца, и вот уже властитель врана выглядывает наружу из салона:

— От тебя многое зависит. Вниз или наверх, Нургл. Расстарайся!

Все следующие дни для демона оказались заполнены крайне неприятными визитами под присмотром самого повелителя врана, который прикидывался тенью.

И второй визит он осуществил уже утром, когда отправился на территорию дома Кхорна — повелителя войн и убийств. Дом располагался на окраине Маата, у самых гор. Квадратный, безо всяких излишеств, с маленькими квадратными же окнами и всего одним входом. Граан Кхорн, огромный, широкоплечий монстр с кудрявыми волосами, широким лицом с массивным подбородком, маленькими пронзительными глазками и разлапистым носом, неоднократно пострадавшим в кровавых бойнях, встречал гостя сухо, но все же проводил того в кабинет и сразу открыто поинтересовался:

— Чего надо? Без предисловий.

Нургл спокойно предложил Кхорну присесть, на что тот оперся на край огромного черного стола и вновь задал свой вопрос.

Все знали, что этот демон не любит гостей, что пол его спальни устелен костями, как и все остальные комнаты. Что смерть веет здесь с ощутимой страстью и каждая стена поддерживается мертвецом.

— Ты догадываешься! — Нургл был чист и открыт для прочтения поверхностной информации. А потому сразу получил рычащий ответ.

— Его у меня нет. Я не настолько пройдоха, чтобы зарабатывать такие деньги, как вы. Моя работа — убийство. — и огромный кулак ударил перед Нурглом о столешницу. — Если вы думаете, что он у меня, обыщите дом.

— Не кипятись! Ты прав... Ты прав, что никто не смеет вмешиваться в твои дела. Никто не собирается тебя уличать и переворачивать твое... Жилище!

— Но все меня обходят. И в тот раз на аукционе обошли, — сверкнул глазами воитель. — Я могу сказать, кого из темных лордов видел в тот вечер. И Змий порадуется...

Нургл кивнул. Конечно, господин врана уже обшарил длинной полночной тенью дом от крыши до основания, прочитал мысль каждой вещи, проверил на остатки света.

— Я видел Ланшора, Кфора, Санни и Дагона.

— Точно?

— Если были остальные, то они хорошо зашифровались. И ты способен врать, Нургл. Невинная овечка ты наша!

— Не сомневайся в этом! Но гораздо интереснее понять мотивации чужих поступков. — заметил демон, невольно подстраиваясь под недавний тон и манеру Змия, чувствуя, как напряжение нарастает. Да, вне стола переговоров грааны общаться практически не могли. И теперь следовало честь знать, так как Кхорн явно был чем-то занят, секретным, что не касалось гостя никак и не предназначалось для его глаз и ушей.

Уже на выходе демона охватила невыносимая слабость, только тогда он понял, что хозяин дома скачал с него уйму света — ясно, своего сати у этого убийцы нет. И он озлоблен на мерзавца, перехватившего ценную игрушку, и подозревает всех.

А Змий лишь улыбнулся Нурглу, когда в очередной раз проявился вне пределов видимости и не выдал свой комментарий:

— Вот ведь, возьми силой, казалось бы, а он весь такой честный! Я бы давно его обчистил.

— Так кто следующий? К кому мы отправимся?

— К Дагону. — прищур задумчивых глаз. — Есть что обсудить с моим грааном.

8

Свет сущего согревает весь мир. И источник воплощается в самом прекрасном образе, даруя ему силу созидательную и милосердную.

Но даже в самом светлом мире есть место тени. И иерархия приата складывалась не одно столетие и даже тысячелетие.

На самом верхней ступени стояли охотники. Суть их была — огнь небесный. Огнь, что мог уничтожить безвозвратно не только одиночного противника, но при особом усилии даже целые вселенные. Огнь убивал и ангелов. Гнев глав клана простирался над всеми крылатыми. Агрессивные по своей изначальной природе, охотники редко выходили из вод источника и редко перерождались. А потому в каждый момент бытия их одновременно правило не больше двух. Самые известные — Уриил и Михель.

Уриил изначально управлял стихией огня. Одним усилием воли из руки его выходил карающий сиянием истины меч, сокрушающий время и пространство.

Михелю досталась власть над отражениями. Перемещая судьбы, управляя целой армией ангелов, вышедших из зерцал источника, он считался за пределами светлой реальности одним из самых сильных охотников. Хотя на самом деле дела обстояли иначе, и клан Уриила давно обитал в главном приате, наиболее защищенном от нападок врана.

Хотя в последнее время это утверждение утратило всякую правдивость. Вран неизбежно наступал и расширялся, поглощая в хаосе островки молодых миров. Его черные щупальца протягивались и к границам света.

Демоны все чаще создавали тени-ловушки и устраивали охоту на крылатых, выдумывая новые и новые способы поживиться светлым товаром.

Потому Уриил как правитель приата принимал все меры, чтобы оградить немногочисленных сущих от возможной опасности. Ведь светлых жрецов было всего четверо. И двое из них являлись супругами Михеля, а двое других — самого Уриила. Рожденные от светлых Микаэль и Рафаил уже достигли возраста выбора назначения и ожидали решения приата. Так же как и юный Габриэль, о котором шептали всякое: одни говорили, что он появился в самом центре энергетического потока. Другие — что свился из волн океана. Третьи — что был звездой раньше. Все это было не главным. Великие сущие появлялись из ниоткуда и не были рождены. Они

обладали неземной красотой и мощным потоком энергии. От них трудно было отвести глаз. Каждый уникальный. Каждый — средоточие света.

Желанная добыча для граанов врана, давно затеявших необъявленную войну против источника и использующих все возможные способы, дабы ослабить защиту и проникнуть в заветные сады.

Элайл. Сердце начинает стучать быстрее, когда он появляется в поле зрения. Светлые волосы пахнут розами, Зеленые, с золотыми искрами глаза похожи на глаза кошки. Аккуратный носик и чувственные губы на белоснежном лице с легким румянцем совершенны. Так же идеальна и фигура — тонкая талия, длинные ноги... Закрываешь глаза, а в голове расцветает красками дивный образ чувственности, чистоты. Потому что Элайл и есть свет любви, которую желает любой.

Совсем другой Сариил. Он сдержан, он соткан из алого сияния. Его изящество сравнимо со снежинками, в которых форма отражает подлинную идеальность. Его сдержанность ведет на путь осознания. Он заставляет задумываться и изменить свою жизнь любое мыслящее существо. И когда он рядом, когда склоняется близко и смотрит огромными серыми очами в душу, хочется открыться без остатка и поцеловать его в мягкие розовые уста.

Нельзя, чтобы чудовища добрались до сущих. Ни в приате, ни в клановом гнезде Михеля. Иначе наступит настоящий хаос. Конец.

А потому охраняют границы серафимы — бесполые ангелы возмездия — и ловят они вранских охотников всех мастей. Каждый день и каждую ночь.

И пытают их, и жгут их железом, вызнавая цели врана, а потом ослепляют и лишают воли. Пусть послужат. Пусть поймут, что такое рабство на собственной шкуре. Когда ты бесправен. Когда в любую минуту можешь быть наказан или лишиться жизни, как лишаются ее низшие многочисленные ангелы-отражения, несущие в миры милосердие и терпящие лишения лишь потому, что в мире так много зла.

Неважно, что здесь демоны — животные. Всякая тварь несет наказание по ее вине. Нет, не так... Уриил давно переступил через барьер разумного — он посылал своих верных стражей за пределы источника, чтобы пополнять ряды слуг и рабов на богатых плантациях. Среди узников частенько появлялись молодые вранские отпрыски (возможно, дети богатых демонов), которых использовали в приате как домашних слуг, но зачастую высокопоставленные ангелы принуждали темных и к другим занятиям. Играла ли здесь роль природная мстительность или за тонкими манерами скрывалась настоящая буря страстей, но многочисленные фавориты сущих давно превратили свои дома в изощренные пыточные для юных демонов.

Иногда дело обходилось лишь плетьми и лишением еды. Но чаще игры носили сексуальный подтекст. В докладах серафимов глава клана давно читал шокирующие факты о том, что крылатые чины заставляют рабов самонасиловаться различными предметами и наблюдают за этими действиями с великим удовольствием, и даже приглашают гостей. А также принуждают слуг совокупляться с домашними животными и скотом. Избивают их до смерти и морят голодом.

Уриил оторвался от изучения карты приата, по краю которого алым пунктиром были нанесены очаги магического возмущения. Пять месяцев назад их было три, сегодня почти по всей границе тянется полоса вранских вылазок. В дверь постучали. И охотник чувствовал, кто заявился к нему в столь поздний час, а потому жестом открыл дверь и впустил в комнату ночного гостя.

— Что-то беспокоит, Сариил? — черные глаза буравили жреца, который прошел беззвучно по кругу ковра и опустился в одно из кресел, сложив белые руки поверх широких шелковых брюк с замысловатым рисунком.

— Беспокоит ли меня что-то? Это не вопрос, хайли (уважительное обращение к супругу). Ты знаешь, что беспокоит... Мальчишка! Он опасен. Он привлекает сюда тварей. — тихий вздох. — Когда ты поймешь, что мы не в состоянии обороняться? Когда отдашь его им?

— Ты с ума сошел!

— Это вопрос времени, Уриил. Только может случиться так, что в бой придется вступить нам самим.

— Габриэль — наша единственная надежда. — охотник мрачно оглядел супруга, всем видом выражавшего неудовольствие.

— В твоей постели? Ты ведь собираешься затащить его в кровать... — презрительное хмыканье и сжатые губы. — Я не Элайл. Мириться с этим не собираюсь. Ты хочешь нарушить законы. Ты знаешь, что Агнц пришел. Знаешь с самого начала. Габриэль не лейла. Он вышел из вод источника, потому что будущее окрашено кровью! Нашей кровью... — Сариил замолчал. Опустил голову, а охотник, еще раз взглянув на карту, подошел к супругу и опустился рядом на колени, положил на них голову, как доверчивый пес.

— Я устал, очень устал, — губы Уриила еле шевелились, сердце в груди стучало ровно и спокойно. Жрец погладил охотника по волосам. Конечно, ты утомился, обхаживая мальчишку, а потом наслаждаясь Элайлом. Ты — напыщенный идиот, который не замечает очевидного: Габриэля нельзя оставлять в приате! Иначе случится страшное. Сюда прорвутся твари.

Ангелы и серафимы не спасут. Их порежут на клочья.

Еще одно легкое поглаживание, и Сариил отстранился, резко встал и пошел к окну.

— Я говорил с твоим будущим лейлой сегодня. Из него бил источник. Мощный поток заполнял комнату. Мальчишка сканировал меня, изучал... Задавал вопросы. Я пытался позвать тебя...

— Я был занят, — попытался оправдаться Уриил, поднимаясь следом и все больше мрачнея. Сколько раз он давал себе слово не позволять жрецам крутить его чувствами и действиями — бесполезно. Сущие вызывали в теле дикую страсть. Вот и теперь — одно присутствие лишало охотника рассудка, а воспоминания о сладких ночах подкрепляли желание.

— Занят? Я думал, ты общаешься с Элайлом.

— И с ним тоже. — подтвердил охотник. — Добиваешься, чтобы я отказался от усиления власти?

— Я добиваюсь баланса. Сегодня вран силен, как никогда. Нельзя не замечать, что мы окружены враждебно настроенными государствами, питающимися от диктатуры Змия. И еще, — Сариил тяжело вздохнул и сложил руки за спиной, словно пленник. — Та история с вранским наследником. Грязная история, чуть не закончившаяся военным конфликтом.

Уриил обнял сущего сзади за плечи. Прошептал разгневанно:

— Желаешь быть наказанным?

Жрец лишь усмехнулся в ответ краешком губы. Конечно, проще откреститься от черного следа, чем теперь взирать на содеянное.

— Я этого не боюсь. Я должен тебе напомнить как правителю, что тогда мы выкупили неравной ценой многих вельмож, попавших в рабство.

Уриил отодвинул в сторону шелк волос, прижался горячими устами к лилейной шее, вызывая сладкие мурашки в драгоценном супруге.

— Я накажу тебя не как господин, а как твой верный пес. Ты слишком много видишь, Сариил. Слишком!

— Не переводи разговор, — жрец ускользнул от дальнейших ласк, и в одно мгновение переместился на другой конец комнаты. В синеву сумерек. Где таилась дверь в спальню.

Охотник еще больше напрягся. Конечно, сущий может смотреть через время. И видеть будущее, но и главе клана ведомы опасности, таящиеся в хаосе врана. Он давно готовится к войне. И не намерен уступать первенство решений что-то возомнившему из себя ангелу. Габриэль слишком ценная добыча. Слишком драгоценный приз, который способен сделать приат сильнейшим государством во всех пределах. Энергия Агнца превращает пустоту в цветущий рай. А его красота... Охотник отвел глаза от слишком наблюдательного собеседника. И произнес спокойно, хотя в облике появилась явная угроза:

— Ты забываешься!

Уриил через плечо посмотрел на ослушника.

— Немедля вернись!

-Сначала ты выслушаешь меня. — надменность Сариила сменилась мольбой, отказать которой не хватило сил. — Помнишь, мы принимали послов из врана? На нейтральной территории. Среди них был правитель врана... Он приехал в числе темных лордов. Все знали, что враг здесь, чувствовали его присутствие, его темную энергию и молчали. Потому что переговоры возглавляла третья сторона...

— Какое утомительное начало, — Уриил ярко воссоздал в голове картинку первого приема. Грааны врана заявились во всем черном. Знаки отличий блестели лишь на нагрудных карманах, но понять, кто кем является, было невозможно. Немногочисленные представители знати со стороны источника были одеты в традиционные длинные дымчатого шелка платья с широкими поясами. Примиряющим элементом выступал король огненных волхвов, что давно жили в озерных краях. Странные места и не менее странный народ, — шептались в приате. — Будет ли толк от таких помощников. И, тем не менее, и Змий и Уриил выбрали именно ненавидимого ими Малала. Его армия заняла прилегающие к пограничному городу Хору территории и окружила центральный дворец, где состоялась историческая встреча. Он же встречал обе враждующие стороны. И отвечал за проверку подписываемых документов. Высокий, с медными темными волосами, коротко остриженными, жесткими, как щетина. Благородным хищным лицом, Малал строго следил за тем, чтобы не возникало лишних конфликтов и потасовок. Но в дела не вмешивался, а лишь контролировал достоверность подписываемых пактов и соглашений. Возможно, поэтому большой совет прошел почти без осложнений и завершился на тонкой грани между перемирием и легким привкусом крови. Ангелы уже собирались уходить, когда послы врана поставили на стол знак угрозы — красный череп. Очень символично в свете закрепленных документов о ненападении...

Да, охотник помнил этот момент ярко, словно теперь стоял перед демонами, что скрывали лица за одинаковыми серыми масками и прожигали взглядами сущих, как сладчайшую добычу.

— Говори короче. Что ты имеешь в виду? — Уриил продолжал оставаться спокойным, хотя понимал, что жрец, зрящий в будущее, не станет вести бесполезных бесед.

— Я говорю о начале и конце. Причине и следствии. Возможности и наличии. Твои серафимы приволокли двадцать лет назад ценный груз. Среди юных демонов был принц. Сын Змия. Это была страшная ошибка...

— Я знаю. Но мы решили вопрос. Мы отдали демона во вран. И получили в залог крылатых. Война была отсрочена — мы выиграли время и спасли светлых.

— Нет, — Сариил нервно заходил из стороны в сторону. — Мы проиграли. Ты должен понимать, что мы дали повод. Даже там, где сияет яркий свет, есть место тени, а значит есть возможность уничтожить нас.

— При чем здесь тот обмен заложниками?

— Не заложниками, а рабами, хайли. Сын Змия попал в ад. В светлый ад! Его хозяин, если ты не знаешь, пытал мальчишку. Отыгрывался за потерянного ребенка, которого продали на вранском аукционе. Он посадил принца на цепь. Избивал каждый день плетьми. Унижал. Я не знаю, что еще там происходило, но думаю, достаточно причин для ненависти. Нет, для того чтобы понять — верхушка приата прогнила. И...

— Я понял твою мысль. — прервал Уриил. — И если ты думаешь, что я пожалел хоть об одном вранском чудовище, то ты ошибаешься. Я резал тварей, режу и буду резать! Они животные. Они не понимают иных действий кроме силы. И лгут даже тогда, когда говорят правду. Так что быть слугами в приате — еще маленькое наказание за все злодеяние, которые вранские демоны совершают. — Уриил решительно подошел к жрецу и схватил того за плечи, хорошенько тряханул. — Ты хочешь уверить меня, что дело в Габриэле. Что твари его захотят получить... Нет! Ты ревнуешь. Ты банально боишься, что энергия изменит источник, и ты окажешься не у дел!

— Это не так, уверяю тебя, — слабо засопротивлялся Сариил, утопая в подавляющей мощи главы клана.

— Ха! Я верю. Преувеличиваешь опасность, пытаешься убедить, что вран сильнее света. Посмотри мне в глаза. И скажи правду.

Сариил утонул в черноте зрачков, забился в нарастающей силе. Охотник держал сущего крепко и ждал. Требовал подчиниться. Неужели он не сознавал истины, не заглядывал в кровавое будущее... Там неизбежность. Там боль...

— Я сказал глупости, господин мой. Я не смею вмешиваться в твои дела. — Сариил стал оседать, но охотник подхватил супруга на руки и удовлетворенно кивнул:

— Так лучше. Ты будешь управляться с ритуалами, а я — с политикой. И... — губы страстно припали к устам сущего. — заниматься со мной любовью.

Глава клана толкнул дверь в спальню и уже через несколько минут освобождал Сариила от одежды. Развязывал шнуровку на рубашке, целовал нежные шею и плечи, шептал, что скоро покончит с враном, что есть план. Жрец молчал. Именно эта возможность войны пугала больше всего.

Знаки судьбы вели к краху. К поражению. К рабству и бесправию. К изгнанию светлых в любом из царств.

Чувственные поцелуи по груди. Глаза закрываются от блаженства. И отступает в звездное небо образ Габриэля, вокруг которого судьба рисует странные, пугающие зигзаги.

Сариил тонул в ласках охотника, чувствовал возрастающее возбуждение. А потому послушно открыл зерцало и высоко поднял белые, как снега гор, ноги, позволяя господину насладиться соитием. Сейчас сияющий член выйдет мощным потоком, раскрыв грудную клетку, и проникнет внутрь источника. А другой окажется между ягодицами, и начнется безумная скачка через вселенную.

Крик! В двери стучали так, что жрец очнулся от мощи Уриила и подскочил на месте. Охотник спешно натянул одежду, разгневанно ринулся к выходу, бросив супругу:

— Не смей одеваться!

Но сущий сразу потянул рубашку на плечи и прислушался к шуму вне спальни. Голоса нарастали. Голоса повторяли имена. Два имени. Габриэля и Микаэля.

Что же там происходит? Что произошло? Жрец быстро привел себя в порядок и вылетел обратно в кабинет, заполненный серафимами и совершенно посторонними ангелами, среди которых с полыхающим лицом оказался и глава второго клана — Михель. В дорожной одежде. Всклокоченный, разозленный. Еще утром он покинул город после праздника посвящения. А теперь...

— Что случилось? — серые бездонные глаза Сариила взволнованно переходили с одного охотника на другого. Оба как по команде замолчали.

— В чем дело? — Сариил вцепился в ворот длинного одеяния Уриила. — Что происходит?

Но верховного крылатого не удостоили ответа. Грубо оттолкнули, и через секунду комната уже опустела. Зато приат превратился в звенящий разворошенный улей. Потому что все искали двух юных лейла.

Поиски продолжались остаток короткой летней ночи. Над волнами океана жизни уже взошло светило, озаряя сады розовым сиянием. Запели райские птицы, растаяли следы многих ангельских ног на прибрежном песке.

Именно тогда Уриил понял, что мальчишек украли. Вранские твари...

Как? Как они проникли в приат? Кто сдал родину за бесценок и выдал Агнца? Того, кто спасет мир, как написано во всех вселенных!

Охотник задохнулся от гнева. Сариил. Он целый вечер отвлекал внимание. Болтал ерунду про судьбу. Мерзавец. Наверное, уже сбежал. Ничего, не уйдет. Не избежит наказания.

Серафимы по приказу главы клана бросились искать опального жреца. Далеко уйти тот не мог, ведь дороги перекрыли почти сразу. И нашли довольно быстро — у себя. Сущий молился и не скрывал удивления подозрениям охотников. И на все обвинительные вопросы гордо молчал.

Молчал он и тогда, когда серафимы вешали на дыбу. Судьба неумолимо кровила и выстилала следы алыми пятнами...

А в это время предатель со скорбной улыбкой сидел рядом с Уриилом, утешая его ложью о том, что, возможно, мальчишки всего лишь решили опять прогуляться.

Ненависть — она пропитывает и пожирает душу. Ненависть — она взращивает богатый урожай.

Но когда ты юн, когда не ведаешь о причинах, ты еще более беззащитен перед накатившейся судьбой, которую вчера желал изменить, а сегодня...

Габриэль в то страшное утро, когда ему недавно исполнилось пятнадцать, очнулся в незнакомой комнате без окон прикованный к кровати. На нем не было одежды. Его лишили возможности двигаться. И сопротивляться.

Демон. С огромными черными крыльями. Принял образ Микаэля. Взял его энергию. А значит — это значит, что и второй лейла в плену.

Подросток задергался, пытаясь освободить запястья — бесполезно. Страх накатил на ангела удушливой волной, дыхание перехватило, живот свела судорога. Сколько длились эти мучения, Габриэль не знал... Его тело отказывалось подчиняться, а разум паниковал. До того момента, пока в дверях не появился похититель. Черные глаза его изучали пленника с живым интересом. Демон обошел кровать и остановился у изголовья, затем коснулся сияющих волос. Снова сделал круг, словно хотел оценить каждую деталь и наконец присел на край.

Габриэль кусал губы. Он чувствовал себя абсолютно беззащитным. Но еще сильнее горела в подростке жажда к свободе. А потом чудовище заговорило. На своем языке. Ангел вслушивался в речь, пытаясь по выражению лица понять, что дьвол хочет. Он помнил, как еще недавно тварь общалась с ним. Только теперь, видимо, считала выше своего достоинства использовать низкий язык светлых.

И намеревалась причинить боль. Как можно больше боли и унижения. День за днем. Неделя за неделей. Пока однажды похититель не заявился в тюрьму с намерением теперь уже поговорить, пользуясь слабостью Габриэля.

— Знаешь, кто тебя продал? — спросил он с открытой издевкой, разглядывая измученного подростка, на шее и предплечьях которого синели засосы. — Кто дал мне возможность, используя свет твоего брата, проникнуть в приат и выманить тебя к границе? Кто позвал Микаэля к краю источника?..

Отрицательное махание головой.

Не может никто. Светлые чисты! Нельзя верить демонам. Что? Что тебе еще надо?

— Это сделал жрец. Он ревновал охотника. Он не знал, что ты не лейла. И совершил большую ошибку. Судьбоносную. А вы с братом такие дорогие игрушки.

Острый коготь провел по коже щеки, вызывая дрожь. Черты похитителя удлинились, приобретая черный оттенок. Габриэль и хотел бы закрыть глаза, уйти подальше от кошмара, окунуться в тепло волн, но продолжал, не мигая, наблюдать за действиями твари, чья рука спустилась по шее на грудь и теперь ползла по животу вниз. Опять!

— Непростая стоит передо мной задача. Ты сам не подпустишь, ведь так?

Габриэль вздрогнул, когда коготь коснулся члена.

— Но ты боишься... Это хорошо! Я знаю, что такое страх. И знаю, какие вы на самом деле маленькие крылатые зверушки!

— Пожалуйста... — подросток часто задышал, когда рука демона оказалась на внутренней стороне бедер. — Я ни в чем не виноват.

— Хорошее оправдание для сати. — улыбнулся темный похититель. — Учись просить. Учись исполнять приказы.

-Умоляю. За что?

— Неправильный вопрос. — темные губы вожделенно коснулись кожи в области бедра, переместились горячим следом на живот. Ангела словно парализовало от этих действий. И чудовище в темных одеждах теперь вызывал настоящую панику.

— Ты такой красивый. Ты понимаешь, что я от тебя хочу. Но сопротивляешься очевидному.

— Агнц святой! — глаза Габриэля наполнились слезами, когда демон коснулся ртом головки его члена. Жадно втянул в себя. — Отпусти.

— Невинная овечка, — лукавая улыбка. — Одна ночь по собственной воле, и ты свободен. Лети на все четыре стороны.

Демон продолжил оставленную ласку. Его рука стимулировала древко, а язык играл с крайней плотью, вызывая в Габриэле неуправляемые, пугающие его реакции. Каждый раз демону удавалось довести пленника до безумия. Каждый раз он усмехался и намекал на продолжение. Но тянул. И подросток не ведал почему. Чего добивается темный лорд?

А граан смотрел на цветок зерцала. На бутон, лепестки которого были плотно закрыты и спазмированы ужасом. Пробить такую оборону невозможно. Если только не использовать магию, расслабляющую, вызывающую животную страсть.

Ангел догадывался, что похититель не отступится от задуманного. Он как сквозь сон помнил, что переместился в огромную, богато обставленную комнату. И теперь лежал в мягкой огромной кровати. Тонкие руки поверх покрывала. Тело утопало в пуховой нежности. Через тяжелые веки смотрел на синие волны за окном и видел проплывающих мимо рыб. Что это? Галлюцинации? Или замок темного лорда находится под водой?

Сознание подростка плыло от питья и еды, которым потчевал несчастного черный демон. Тяжелый сон накатывался тягучей бездной. Габриэль путался во времени. Путался в мыслях. Несколько раз пытался откинуть покрывало и сползти на пол. Бесполезно. Сильная магия толкала подростка обратно, скручивала жгутами.

А потом начался настоящий кошмар, который навсегда изменил судьбу. Габриэль ощутил присутствие тварей в темноте. Попытался приподняться и начал тихо молиться светлому Агнцу. Вспышки синего пламени, языки смоляного огня. И вот кожу обжигают поцелуи и шепот на вранском наречии. Их двое. Они легко справятся с обессиленным ангелом.

Габриэль закрыл глаза. Ни к чему ему видеть сгущающийся хаос. Он попытался представить сады источника. Бесполезно. Горячий поцелуй проник в рот. Язык оплелся вокруг языка ангела. Сладостные прикосновения стали настойчивыми огненными змеями, проникающими между бедрами, ласкающими член, живот, соски.

Габриэль пытался вырваться, но все больше утопал в чернильной тьме, ощущая, как оказывается в тисках, из которых уже невозможно вырваться.

А потом он ощутил проникновение. Длинный извилистый язык лизнул задний вход и через минуту уже проник внутрь, вызывая в теле судороги. Габриэль опять дернулся, закричал. Руки его беспомощно ударили по плечам одного из демонов. Здесь во мраке, твари были все сильнее, все жаднее требовали ответа.

Горящие глаза над подростком алчно сощурились. Сильные лапы обхватили тонкие щиколотки и потянули ноги вверх, разводя их в стороны.

Габриэль забился бабочкой, пойманной в паутину. Ощутил, как в него пытается войти что-то пульсирующее, огромное...

Ангел закричал. Казалось, тогда свет погас навсегда. Казалось, что насильники, зажавшие пленника между телами, не отпустят его живым.

Просто недавний лейла не представлял, что за первой ночью последует следующая. А за ней еще одна, и еще...

Темные лорды упивались нежным невинным мальчишкой. Его страхом, его поддатливым, созданным для любви телом. Таким чувствительным и отзывчивым на ласки и жестокость. Порой пытка затягивалась почти на целую ночь. Иногда один из граанов заявлялся к Габриэлю днем. Только похититель не таился, а его помощник опускал магию тьмы.

Ангел знал, что произойдет дальше. В грудь будет пытаться проникнуть игла. Огромное мощное тело прижмет пленника к кровати, и член войдет в полыхающую дыру, чтобы вбиваться в нее, чтобы заставлять рыдать от унижения.

Лучше смерть, святой Агнц! Лучше умереть, — думал в ту ночь Габриэль, чувствуя в себе мощные толчки и слыша хриплое рычание нового хозяина. Его помощник в это время облизывал член ангела, гладил разведенные ноги. — Умереть теперь, умоляю тебя свет! Умереть...

Вскрик от очередного толчка. Еще! Агнц, дай мне сил. Дай...

Юноша краем глаза уловил свечение. Сквозь пелену хаоса оно проступало оранжевым пятном на потолке. Разрасталось, как солнечные блики в рассветных облаках. Конвульсия боли. Жадный рот, всасывающий член. И вдруг кровь. Шипящая кровь, которая горячей рекой окрасила кожу. И вопли. Два диких вопля, оглушающих, лишающих ориентации.

Тьма. Спасибо, Агнц! Спасибо...

Моргание. Серая полумгла. Нет предметов. Нет мира. Ничего нет. Лишь лицо, склонившееся близко-близко. Внимательные карие глаза. Медь коротких волос. И снова тьма...

9

Агнц святой, помолись о пропащих душах. Агнц светлый, защити нас от прелестей врана. Отверни нас от магии наслаждений и страха смерти, от зла войны и желаний стать лучше других и обмануть судьбу! Ты чистым светом открываешь свет каждому страждущему, ты очищаешь от обмана и коварства, ты прощаешь и даешь шансы... Пусть и теперь у каждого будет шанс очиститься. У каждого, кто страждет милосердия! Кто нуждается в защите.

Габриэль стоял на коленях перед открытым окном в одной ночной длинной сорочке, и холодный ветер уходящей зимы запорашивал его последним снегом. Низкие небеса разошлись в одном месте, пропуская свет, который словно лился на нежное лицо с закрытыми глазами. Руки молитвенно сложились в цветок.

Юноша не шевелился. Юноша молился, и свет от его огромных крыльев затоплял всю комнату, в которой сидел в полном шоке присланный раскройщик. Раскройщик уже как полчаса назад потерял волю к сопротивлению. Его мелкая дьявольская сущность вся находилась во власти экстаза.

Но Габриэля не волновало присутствие постороннего. Впервые за долгую зиму юноша пришел в себя после продолжавшегося кошмара и теперь его зерцало создало длинный коридор в источник.

Опала уздечка Змия, отвалились магические печати. Да и тело лишь опосредованно находилось во вране. Теперь оно, скорее, было везде. Абсолютно над всеми реальностями и утешало несчастных и заблудших. Сотни тысяч подобий Габриэля отражались в источнике, как в прекраснейшем зеркале. Сотни тысяч ангелов опускались милосердием к безнадежным и ждущим. Да пребудет великий Агнц с нами. С нами всеми.

— Габриэль! — дверь распахнулась с размаху, Змий показался в дверях, покрасневший от волнения и гнева. Он хотел спросить про Малала. Он жаждал крови и мести. Но опешил, когда увидел происходящее.

Юноша повернул к демону полупрозрачное лицо, через которое били потоки энергии.

— Что здесь происходит? — граан черной гадюкой бросился к слуге и вышвырнул невольного свидетеля прочь из комнаты, но свет уже разливался по коридорам и лестницам, остановить его было практически невозможно. Теперь яркие лучи пропитывали даже мрак беспросветности Змия, который нервно остановился в шаге от Габриэля и не смел ничего предпринимать. Обвинять? Вызнавать про рыжего мерзавца? Давить на самые болезненные точки... Как сделать это теперь, когда память вернулась, а ангел горит чистым пламенем?

— Агнц небесный, — пробормотали сияющие губы. — Вот пришла тьма. Вот хочет понять, что есть свет. Вот ее яд проникает в нас. Да не убоимся поступи...

Нет, так нельзя! Змий без страха схватил юношу за плечи и потянул вверх, терпя обжигающую боль в ладонях.

— Габриэль! — заорал он, замечая, как таят на полу уздечка и магические печати. — Габриэль, откликнись!

— Все освещает своим светом и все пронизывает истиной, — пробормотал сати, раскачивая головой в экстазе. Чистое серебро волос качнулось, разбрасывая радужных зайчиков. Змий зарычал. Сейчас, в эту минуту его любовник, его ангел уходит. Вот так, без прощания и привета! В самом центре врана. В обители мрака он разгорается и привлекает других чудовищ. Ярче! Еще ярче! Плавятся руки в огне. Плавится тьма.

— Неееееет! — Змий вложил в вопль такую мощь зла, такую молитву к хаосу, что небо потемнело до ночи, а их обоих накрыло чередой смоляных волн. Волны оплетали горящее тело сати. Волны рвались и вновь принимались пеленать юношу.

— Агнц святой!

Сильная пощечина по нежной щеке...

— Спаси от мрака! — удар по другой.

И Габриэль уже падает хрупкой куклой на пол, а Змий оглядывает ожоги на ладонях — ничего, заживет.

Стон. Демон опустился на колени и поднял юношу на руки, понес сквозь сгустившуюся тьму к кровати, что казалась каким-то мифическим животным, положил аккуратно и сел рядом. Три сердца дьявола стучали неистово. Что произошло? Как сати освободился от заклятий? Мысли бежали быстрым галопом, сравнивая слова, образы и...

Догадка, взгляд короткий на стонущего в беспамятстве пленника. Как же ты мог забыть? Ты, который жил до начала времен...

Шепот. Он исходил от Габриэля. Почти неслышимый. Продолжение молитвы, продолжение сопротивления. Ноги подтянулись к груди. Руки обняли щиколотки. Зародыш. Не выйдет.

Змий опять встряхнул любовника и, склонившись, прошептал:

— Не старайся!

В ответ синие глаза блеснули ненавистью.

— Это ты! Это ты держал Микаэля в тот раз. Это ты помогал Дагону...

— Глупец! — воспоминания захлестнули дракона с яростью ледяного ветра врана, кусали за душу, уничтожали, били голодом хищника, который попал в ловушку и теперь истекает кровью.

Призраки! Четкие грани картинок памяти. Габриэль попытался вскочить и побежать прочь, но Змий был готов и к такому исходу. Он еще сильнее опустил вокруг них тьму, остался лишь один свет, что исходил от волос пойманного в ловушку юноши.

— Давай поговорим. Спокойно. — демон перекрыл дорогу сати, который теперь в ужасе оглядывался — как велика мощь, взрощенная любовью и страстью. — Дай мне шанс объясниться... Один! — раскрытые безоружные руки. — Один шанс, Габриэль!

— Нет!

— Совсем нет? Ты уверен, что твои "нет" за последние месяцы это не "да"?

Юноша покраснел. Уже лучше, его прозрачность стала угасать. А свет уходить внутрь.

— Я уверен.

— Габриэль, ты должен проявлять милосердие. — еще одна уловка, и юноша обрел практически прежнюю форму. Еще немного, еще чуточку нажать. — Я люблю тебя... Я безумно люблю тебя! — зеленые глаза наполняются мольбой, жалостью и болью. — Дай мне объясниться...

— Нет! — Габриэль сделал шаг в одну сторону, в другую, и вот он уже в объятиях мужчины, бесполезно рвется на свободу, брыкается, выворачивается. И пахнет сладостью, пьянящей страстью.

— И все-таки я объяснюсь! Я не тот, что раньше. Я умер. Меня убили. Десять лет назад я умер. Я до последнего момента не помнил, что совершил. Я никогда бы теперь тебя не обидел. Слышишь? Габриэль!

Ответом послужило отрицательное мотание головой, но сопротивление стало слабее.

— Я не могу без тебя. Ты для меня все на свете. Милый... — поцеловать его в шею, в губы. Прижать к себе крепко-крепко.

Но Змий пока не решался. Он не знал, что скажет огненный. Сати — тот, кто сжигает себя без остатка, если наступает великий час для спасения многих жертвой собственной жизни.

— Ты с Дагоном... — всхлип, слезы, дрожь болезненная, лихорадочная. — Вы насиловали меня! Ты — это был ты! Я знаю, я вспомнил вереск твоих волос, твое неистовство. Ты... — Габриэль не находил слов, захлебывался в горе. — Ты держал Микаэля и мучил его! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Я так тебе верил. Я был ослеплен. Как я мог довериться врану?

— Ты доверился не врану, а мне. Пожалуйста, — и Змий рухнул перед юношей на колени, обнял того за ноги, готовый унизиться, лишь бы перейти барьер памяти и зацепиться за любую спасительную ниточку.

— Ты обещал найти брата. Ты удерживал меня здесь. Ты сказал, что я могу уйти в любой момент? Я хочу...

— Я знаю, где Микаэль, — Змий поднял на ангела самые честные, самые прозрачные глаза, в которых плескалась зелень далеких лесов и горело яркое солнце. Отвести взгляд Габриэль не смог.

— Где?

— Меньше, чем через неделю ты увидишь его. Я обещаю! Я клянусь!

Юноша согласно кивнул и отступил назад, освобождаясь от круга рук.

— Только ты теперь не касайся меня. Ты должен исполнить обещание. Неделя! Всего неделя... — зерцало в груди вспыхнуло и погасло, закрывшись, как ворота в рай. — А теперь уходи, Змий. Я хочу побыть один. Прошу.

Демон разметывал вещи по дому, крушил все вокруг в ту ночь, он рычал, он неистовствовал, он готов был разнести весь дом, но к заветной двери спальни так и не приблизился. Уснул в кавардаке на выжившем бурю диване.

А утром в зале появился Габриэль. В простой темной одежде, с зачесанными гладко волосами, убранными в хвост. Он был бледен, с темными кругами под глазами и скорбным ртом. Он подошел к уже просыпавшемуся граану, потрогал того за плечо и невозмутимо произнес:

— Ни к чему властителю врана ночевать в залах для приемов.

Змий отомкнул непослушные веки. Что за холодная мрачная серость? Волосы потускнели, глаза утратили цвет...

— Габриэль? — удивление граничило с отчаянием.

— Да, Змий!

— Ты... — демон сел.

— Ты должен спать у себя. А мне хватит любого места в этом доме.

— Ты разлюбил меня?

Габриэль отвел глаза.

— Найди моего брата. Я буду тебе благодарен. Вран — это чудовище. И что ты чудовище, я тоже знал. Но...

Змий ждал приговора своего драгоценного сати. И дрожал всем существом.

— Но ты еще в моем сердце! Пока что...

Это "пока что" внушало демону надежду, что зерцала откроются и что еще осталась мизерная, но возможность увидеть свет, схватиться за него и овладеть вновь. А пока граан должен был срочно найти Микаэля и в подробностях воссоздать в памяти те дни, за которыми последовала его смерть и перерождение в новом теле.

Все происходило в доме Дагона. Микаэля Змий к тому моменту уже сломал, расправившись с ним сам за несколько ночей. Но по-настоящему граана интересовал совсем другой сати, что принадлежал одному из самых близких престолу демонов — демону перемен и магии. Среди людей его мнили страшным морским чудовищем, что ждет своего часа, чтобы выплыть из глубин и уничтожить все живое прямым воздействием на сознание. На самом деле Дагон был куда страшнее — он умел менять время, события, судьбы. И являлся самым лживым темным лордом врана. Но не со Змием. От Змия он так и не укрыл десять лет назад новую игрушку. Сладчайшее чудо, которое когда-либо существовало.

С самой первой ночи повелитель врана сошел с ума от страсти. Его сознание, его тело, его черная сущность была захвачена Габриэлем. До последнего момента Змий думал, что корни чувства новые, их еще можно отрубить волевым решением, но теперь он заглянул в бездну. В личную. Там все пылало.

Каждая ночь, каждый день, каждая минута без Габриэля была пыткой. Ледяной. Когда ты сначала мерзнешь, потом впадаешь в оцепенение, затем не чувствуешь тела и, наконец, умираешь. Долгие годы. Начиная с тех самых первых ночей, когда Габриэль отчаянно сопротивлялся, и заканчивая этой отчаянной минутой его холодного равнодушия.

Но всегда юноша оставался огнем. Безудержным, манящим, вызывающим желание. Которое разжег в свое время и в Дагоне. Тот впускал Змия в свою спальню с крайней неохотой, под принуждением. Он догадывался, какую реакцию вызовет юный сати. И оказался прав. Габриэль, с его красотой существа из источника — нежной кожей, сияющими волосами, ароматом садовых роз, внешностью ангела — заставил Змия забыть обо всем на свете. Теперь он каждую ночь участвовал в игре, чем бесил Дагона неимоверно. Тем более, что юноша упорствовал и не собирался сдаваться, а это значило, что Змий не уйдет. Нет причины отказать. А потом был удар в спину. Темнота. Ночь. Болезненная пытка перерождения в новом теле. Страдание и туман, зачеркнувший образ Габриэля.

Сейчас есть один шанс — выполнить обещанное. Выудить информацию из темных лордов и найти Микаэля.

— Спасибо, Габриэль. — благодарность Змия кусала слух. Юноша отступил от дивана, на котором теперь сидел граан в полной разрухе. Конечно, дракон бушевал и, конечно, не спал. Он темен, сердит и очень опасен.

Всегда был таким. Просто на разум нашло какое-то затмение. Отключило.

Юноша посмотрел на свои руки. Кожа лишилась красок и весь он точно погас.

Только сердце еще алело ярким цветком. Последняя капля цвета в черноте врана.

Серость весны во вране приправлена слякотью и дождями, на которые не обращаешь внимания, если едешь в эалете и смотришь на черноту Маата через стекло.

Габриэль любовался на струи, что рисовали в воздухе прямые линии, очерчивали серебром здания. Еще сохранившие хладность поцелуев зимы, дожди прожигали снег и лишали город красок. Весна во вране — самая грустная пора. И самая затяжная.

Юноша попросил остановиться. Накинул капюшон серого узкого пальто на голову.

— Господин желает посетить магазин? — в распахнувшейся двери появился охранник, приставленный Змиеем. Конечно, граан волнуется за Габриэля. Он даже теперь, через день после размолвки, отправляет в новую комнату возлюбленному по букету алых роз, наверное, купленных за баснословные деньги у торговцев из соседних миров.

Юноше кажется, что так теперь выглядит раненое обманом сердце. Да, именно так — серость пропитывает смолой тело, а душа еще жива, еще бьется птицей. Алым закатом вспыхивает солнце и освещает розы в опустевшем саду, что заброшен и пуст.

Габриэль остановился под дождем, как полгода назад — в ту судьбоносную ночь, запрокинул голову, горящую от мыслей, образов врана. Юноша видел картины ада, который пришел к нему. Страдания существ, что попали в воронку, уносящую их по всем кругам тьмы. И боль, изможденность, страх здесь стояли на последнем месте. Главной целью ледяного мира врана являлось внушение отчаяния, бесцветной тоски, за которой начиналась пустота.

И рабы в рудниках, и сати-отражения, и даже темные жители из прежних миров со временем пропитывались смолой зла. Великий дракон дергал их за ниточки и управлял, как теперь пытался управлять Габриэлем, закрывшим зерцала и ставшим обыкновенным человеком.

— Габриэль? — удивление, вскрик, и вот к эалету направляется высокая дама в широкополой шляпе с алым пером, алом платье, черном манто, которая тащит за поводок, закрепленный на ошейнике из золота, красивого сати-отражение, что одет в узкие короткие брюки и коротенький белый сюртук.

— Я думала, ты давно покинул вран... — красные губы растягиваются в улыбке бесовки. — Ты попал в плен? Я тебя предупрежда... — охранники преградили путь нахалке, но Габриэль дал знак, что дамочка не представляет угрозы.

— Привет, Белла, — кивок приветствия вышел немного холодным. — Задержался в гостях.

— Вижу-вижу. Слышала про то, что ты живешь у Змия. И давно. Вероятно, моя помощь утратила актуальность. Теперь тебе брат не интересен. Зато вот правитель наш обыскивает дома в поисках Микаэля.

Дамочка потянула юношу за рукав, фыркнула, когда амбалы-ищейки увязались следом.

— Охраняет? Не надоело? — Белла обняла по-свойски Габриэля за плечо. — Ты побледнел. Закрылся. Огонь погас? Так что, может, побродим по лавочкам? И видишь, какой у меня теперь мальчик?

— Вижу, — юноша покосился на пленника, что с мольбой искал в Габриэле поддержку.

-Но ты на первом месте. Всегда. В любой момент бытия. Только дай знать. Ты уже расстался с Малалом?

Сколько бесцеремонностей и пошлостей за один раз!

— Ты сказала про брата... Мне интересно, что ты знаешь. — юноша вошел в магазинчик с причудливыми драгоценностями и теперь стоял около прилавка, ожидая, когда старая знакомая (или лучше — старая ведьма, некогда обитавшая в озерных краях, а теперь удачно вышедшая за граана замуж) навыбирается и намеряется.

Белла не спешила с рассказом. Более того, все время пыталась Габриэля нагло облапать и приобнять, пока не осознала — бесполезно. И тогда она сверкнула почти бесцветными глазками и хмыкнула.

— Ты знаешь, что мой муж один из темных лордов. И знаешь, он видел, кто купил Микаэля.

— Ты могла сказать мне об этом прошлой осенью, — тягучим эхо отозвался юноша.

— А ты мог прийти вовремя и провести со мной ночь. — парировала Белла капризно. — Теперь я купила себе игрушку. Но я не злая. Я ценю Змия. Я скажу тебе кто... А ты меня поцелуешь. Один разик! Да?

— Нет, — Габриэль еще сильнее побледнел, словно лицо его окончательно лишилось крови. Касаться ведьмы, у которой по всему городу работают бордели и несчастные рабы вынуждены целыми днями обслуживать темных клиентов — ни за что!

— Как хочешь! — Белла резко развернулась, потребовала завернуть выбранные украшения и, не попрощавшись, вылетела прочь, волоча за собой пленника.

А юноша присел на пуф прямо в магазинчике и еще долго дышал, пытаясь избавиться от накатившего головокружения. То ли аромат духов дьяволицы имел особое свойство, то ли от недоедания мухи плясали перед глазами.

— Господину плохо? — охранник наклонился над Габриэлем, но юноша быстро встал, выпрямился струной и попросил:

— Поедем! Прямо к Змию. Теперь!

В ответ последовал кивок. И вот они уже летят над улицами в сторону главной площади, покрытой брусчаткой, с огромными столбами, венчающимися острыми пиками по краям. Здесь находится здание Совета. Здесь работают высокие чины и мелкие бесы.

Демон не ожидал появления сати. Он сидел в круглом кабинете уже четыре часа и смотрел в одну точку, обдумывая, как завтра будет вести себя в доме Дагона и куда первым делом отправится темной тенью. Зал заседаний давно опустел, да и все многочисленные коридоры зеркально построенного дома для встреч демонов давно закрылись, потому что каждый из граанов приходил сюда исключительно по своему энергетическому ходу. Горел синим лишь коридор Змия. Вот через него охранники и отправили Габриэля, оставшись снаружи, потому что никто не имеет права заходить в зал совета, и если мальчишке мечтается остаться без головы — ради врана.

— Змий, ты занят? — ангел оказался за спиной демона так внезапно, что тот ошарашено обернулся, не веря, что сати способен пройти вообще через столько степеней защиты. Серость и закрытость так и остались на поверхности, но внутри ведь сияли зерцала?

— Что-то случилось? — Змий пригласил любимого сесть в соседнее кресло. Стараясь не проявлять лишних эмоций. Да и какие тут эмоции, если Габриэль серее туманов в низинах. Держится прямо, как будто вот-вот сломается.

— Скажи, — юноша протянул к демону раскрытые ладони, — что между нами? Правду...

— Я люблю тебя. — Змий говорил ровно, хотя все внутри клокотало.

— Ты действительно не помнил, что тогда произошло? — поверх рук ангела легли руки демона. Граан наклонился вперед, разглядывая юношу через стол.

— Действительно.

— Но ты не собирался искать брата?

Зеленые глаза стали темнее, вертикаль зрачка сузилась.

— Я найду его теперь.

— Ты найдешь. Что дальше? — голубые озера остывшей радости залились на мгновение цветом источника. Змий утонул в эту секунду в раю, а потом вновь оказался на берегу, как рыба, что задыхается и молит о любви.

— Дальше... — задумчивость, не присущая темным лордам. Поиск в себе и вне себя. Неужели юноша не видит, что чувствует демон? Ведь он общался с такими, как он... С Малалом — мятежным волхвом, учившемся во вране и предавшем его.

Ревность ударила в черные три сердца. Заколотилась кононадой в голове.

— Дальше ты решишь сам. Я дал слово — я тебя не держу.

Змий не знал, врет ли он в данную минуту, но точно — просто так история не закончится. И, конечно, на войне все средства хороши.

— Ты переворачиваешь дома темных лордов? Из-за какого-то сати.

-Нет, Габриэль, из-за тебя! И завтра я иду к Дагону. В пасть океана. Там мрак еще гуще. Там территория моего старшего сына. Если Микаэль у него, цену назначат немыслимую. Я могу лишиться всего... — Змий говорил медленно, чтобы смысл каждого слова доходил до милого юноши и вызывал в нем сочувствие. Приумножить опасность предприятия, задурить нежную головку.

Нет никого сильнее дракона, и вран его создание, но ведь можно обманывать. И никто не запрещал запутывать юношу в сетях слов и действий. Габриэль боится Дагона. Габриэль обязательно пожалеет Змия.

— Ты уверен, что должен?

Какая трогательная забота! Солнышко, я только и жду, когда ты раскроешься и позволишь впиться в зерцала мощной хваткой.

— Ради тебя — да! Конечно...

И Змий не преувеличивал. Ради цели получить Габриэля обратно демон готов был убить сына, если тот заартачится. А Еще найти Малала и растерзать и его, если слухи о связи с любимым правда.

Но юноша видел лишь неподдельную любовь в граане. Лишь привлекающую красоту, которая растопляла мягкое сердце ангела. И чем сильнее Змий желал, тем привлекательнее становился.

Даже в мелочи Габриэль не мог отказать темному лорду, а потому уже вечером вернулся в спальню и лежал вновь в кровати коварного лгуна, что гладил потускневшие волосы ангела, шептал тому успокаивающие заклинания и надеялся, что еще раскроет дверь в огонь. Кажется, они так и уснули — под музыку ласковую магии, под нарисованным Змием синим небом с мерцающими звездами вселенной в колыбели из алых роз. Сама тьма и серое тоненькое создание, в котором прятался яркий свет, теперь накрепко запертый за семью печатями. Ибо сати милосердны к несчастным и не должны отдавать себя врану.

А утром Змий поцеловал теплые губы. А утром он превратился в тень солнца. И схватив Нургла, как прикрытие, упал в самую бездну океана отчаяния, терзаемый предчувствиями скорой судьбы.

10

Когда во вране начинается шевеление, демоны знают, что это их властитель слишком раздражен возникшей преградой. Особенно энергию чувствует Дагон, самый первый из темных лордов. У Дагона много последователей. Его магической силой пользуются ведьмы, колдуны и прочая нечисть. И домов у демона сотни, но самый богатый из них — черного кирпича со светящимися в ночи прожилками — находится на дне океана кошмаров. Попасть туда можно лишь одним путем — через коридор отчаяния. А отчаяние испытывает любой, кто утратил надежду и стал сам пустотой. Но данное правило, конечно, не касается других граанов. Тут дело в общей крови. И в общей цели — подмять под себя весь мир.

Дагон давно ждал гостей к себе. Долгие годы он ведал, что однажды случится так — карты поменяются и сложатся именно определенным образом. Габриэль перейдет Змию. Микаэль окажется во власти Дагона. И конечно, правитель врана опять будет недоволен.

Дагон купил мальчишку в самом расцвете вранской осени. Расплатился наличными, дождался, когда сати доставят к огромной карете, запряженной черными вихрями. Не все пользуются технологиями, некоторые предпочитают магические способности. И через секунду уже ехал по мрачно выжидавшему наступления холода Маату к побережью, к клокочущему океану Хронусу.

Дагон сидел спокойно на своем кресле, что раскачивалось в такт движению колес. На его удлиненном, золотистого оттенка лице выделялись лишь черные, без белков глаза. Остальные черты были смазаны тенями. Одетый во все черное, он походил на черного монаха, но еще больше — на мрачного колдуна, знающего все тайны мироздания.

Дагон смотрел на расположившегося напротив мальчика, который забрался с ногами в кресло и теперь дрожал от холода спускающихся синих сумерок. Щуплый, маленький, закутанный в накидку с печатями аукциона, что держали раба от лишних телодвижений. Длинные черные волосы, бледная, почти голубая кожа и синие, как васильки, глаза.

Он переродился десять лет назад. Значит, он погиб тогда — при бегстве или очень скоро после него. А воспоминания? Демон легким движением энергии поцеловал нового сати в круглый лобик — память кто-то усердно стер.

Что же произошло тогда? Как вероломный Малал пробрался в два темных дома?

— Страшно? — не нужно пугать ребенка. Благородная кость, изящный профиль, великолепные данные, когда сати вырастет.

Микаэль отрицательно покачал головой. Еще и храбрый мальчик.

— Ты понимаешь, что произошло сегодня? — Дагон достал трубку и закурил траву, дым которой успокаивал и расслаблял.

Мальчик опять кивнул. А потом нерешительно заерзал на месте и спросил:

— А куда мы едем?

— Ко мне домой, малыш. В волшебный дворец. — темный лорд придал лицу более человеческие черты. Наклонился к Микаэлю, разглядывая покупку ближе. Вдохнул сладкий запах источника. Великолепен. Покладист. Общителен. И совершенно не боится.

— Хочешь сладкого?

— Хочу, — милая скромная улыбка. Дагон достал из тьмы шоколад и подал ребенку.

— Как тебя зовут?

— Микаэль. А тебя?

— Дагон. — демон потрепал мальчика по макушке. Затем тяжело вздохнул. — Вероятно, я буду тебе отцом теперь. Ты не против?

Микаэль оценивающе оглядел демона, задумался, а потом согласился:

— Отца у меня все равно нет, только брат. — еще помолчал. — А что ты умеешь? Ты же демон!

— Много чего, — улыбнулся Дагон, наблюдая из окна, как темнота города отступает, а впереди открывается мерцанием дорога в океан, в самую глубину. Чернильные воды раскрутились в воронку, и карета на полной скорости рванула в самый центр. — Тебе понравится.

И граан был уверен, что именно так и случится. Он не собирался принуждать юного сати до поры до времени. Его волновало получить обратно свою добычу, подло украденную из спальни: радость радостей, Габриэля. А потому Микаэля ждал достойный прием, отдельная комната, куча игрушек, которые заинтересовали бы мальчика, добротная одежда и учителя.

Граан чувствовал потенциал в маленьком сати, восхищался его любознательностью, наблюдал за изменениями в физиологии своего приобретения. Проводил с Микаэлем массу времени, обучая того некоторым приемам волховства — излечивать раны, рисовать реальности и двери в нужные места, доставать предметы и много еще чему самому простому и необходимому в жизни. Мальчик отвечал благодарностью. Он внимательно слушал, прилежно учился и называл Дагона отцом, словно позабыл о мире источника. Но иногда в синих глазах появлялась тоска: тогда Микаэль мог часами стоять у окна и смотрел на сине— фиолетовые волны, на толщи воды, окружавшие дом его хозяина, и темный лорд чувствовал, что сати думает о брате, о Габриэле, призывает его, плачет и умоляет забрать.

Демон делал вид, что не замечает этих слабостей. Он творил свое колдовство, зажигал фитиль времени и ускорял ход событий. Он делал так, чтобы игрушка росла быстрее. Чтобы достигла половой зрелости, чтобы...

Да, он желал этого тонкого подростка, которому через пару месяцев исполнилось уже четырнадцать. Как? Людям вряд ли понять, но бывает и на Земле время вдруг пускается вскачь или замедляется до черепашьего шага. Дагон управлял временем виртуозно, не затрагивая собственного, а лишь делая события чужой жизни молниеносными.

И вот уже Микаэль входит в его кабинет в том же возрасте, в котором умер десять лет назад. Садится на край стола, заглядывает с интересом в бумаги с отчетами по приискам, при этом успевая вгрызаться в алое яблоко. Микаэль высок, тонок, волосы его, как вороново крыло, достигают пояса, закручиваются непослушными кольцами волн хроноса, блестят черным жемчугом соблазна. Микаэль обрел все повадки сати, в чьей груди бьется источник. Изящество, мягкость движений, голос ангела. Он гладкая раковина чаяний черного демона, приятственная глазу и слуху, желанный плод в райском саду на низкой ветке.

Микаэль думает, что прошло семь лет. И доверяет Дагону, как никому на свете. О, эти судьбы! Шахматные фигурки на доске, которую так легко поменять.

— Интересуешься? — демон погладил своего мальчика по щеке. Нежнее только шелка из Древней Индии.

— Угу, опять подсчитываешь доходы! — Микаэль настырно лез в документы, мешая граану сосредоточиться.

— Не мешайся, — Дагон попытался шутливо оттолкнуть юношу, но тот практически упал на стол и, стреляя глазами, попросил: — Поехали в город! Развлечемся! Скучно...

Демон сощурился. Конечно, выпусти козлика, он все магазины на свои прибабахи перевернет, а потом станет опыты в лаборатории проводить. Вот ведь пытливый ум оказался.

— Не сегодня. Завтра заседание. Нужно подготовиться.

— Ну, Дан! Не упрямься! — васильки в глазах нахаленка расцвели ярко, как под летним солнцем, лишая граана на секунду сосредоточенности. И тогда древний демон уже по-другому посмотрел на своего приемного сына. Вырос. Сейчас. Удалось. Сдвинуть пласты, ускорить процессы, прокрутить годы вперед.

— Ладно, — протянул Дагон, откладывая бумаги в сторону. — Поехали! Но с одним условием.

— Что угодно! — Микаэль резво соскочил со стола, не ожидая никакого подвоха, так как считал, что демон уже семь лет растит и воспитывает его. Граан улыбнулся узко и подло.

— Великолепно! Запомню...

И он помнил: пока ехали до Маата, пока покупали порошки, пока разглядывали всякие там приборчики, в том числе и микроскопы. Пока просто бродили по магазинчикам. До того момента, как оказались опять под океаном в центральном зале с кучей покупок, которые демон приказал разобрать слугам.

— А теперь обещанное, — Дагон цепкой клешней обхватил запястье ничего не подозревавшего юноши, который теперь снял черное пальто и остался в длинной синей рубашке и широких синих же штанах. Микаэль посмотрел на граана пристально, словно прочитал в нем угрозу.

— Чего? — не понял он.

Дагон потянул сати на себя. Резким движением завел обе руки юноши за спину и прижал к себе. Черные глаза сверкнули двумя алыми звездами. И в следующую секунду жадный рот накрыл губы пленника поцелуем, который ошеломлял сознание магией и напором. Энергия желаемого секса полилась в Микаэля гремящим потоком, оглушила его, лишила ориентации в пространстве. Он даже не сопротивлялся, просто расширил невинные глаза и поддался. Язык проник в рот. Коснулся горячей лавой языка юноши, и в следующий момент Дагон уже отпустил своего сати.

Тот качнулся из стороны в сторону. Ошалело отступил, отвернулся, секунду медлил, а потом, не поворачиваясь, побежал в первый коридор, в сторону библиотеки, при этом ни разу даже не обернулся.

Граан не преследовал мальчишку. Его сомнения, его возмущение, его испуг и перемешанность чувств теперь не в счет. Главное — первый шаг сделан, и незачем объяснять, как господин относится к ангелу, у которого синим пламенем горят крылья за спиной.

Мужчина неспешно отправился к себе, принял душ и, наконец, улегся в кровать, но заснуть так и не мог. Дагон ощущал неясные колебания в пространстве, почти видел Змия, что входит в его дом с наглой просьбой и злился. Словно все происходит наяву.

Потом глаза темного лорда закрылись, призывая стихию разврата. Алым извилистым ручьем та потекла по направлению к Микаэлю и стала терзать его кровь и звать, и ласкать, и обманывать...

Юноша, что все это время сидел, закрыв голову руками в абсолютной темноте среди книг, вздрогнул. Он ощутил сильное желание. Его тело вспыхнуло. Оно не могло сопротивляться... Его били дрожь похоти, а голова внезапно перестала слушаться мыслей и отключилась.

Стук в дверь. Дагон приподнялся на кровати.

— Кто?

— Можно? — голос Микаэля дрожал, как от сильной лихорадки, и граан видел, как он мнется нерешительно, готовый бежать прочь и удерживаемый алыми всполохами.

— Входи, мальчик мой, открыто, — Дагон снисходительно улыбнулся юноше, который вошел и теперь стоял на пороге. — Ты хочешь что-то сказать?

— Да, то есть нет... — запинка, прикусанная губа, дрожание и шаг вперед.

— Закрой дверь, прохладно. — темный лорд поманил Микаэля приблизиться. Теперь он будет учить его другому искусству. Важному, главному... — Не бойся, я не укушу. Так что ты хотел сказать?

— Ты... там... в коридоре... — заикание, еще шаг к кровати и еще. Микаэль сел на край. Опустил плечи. Синее горение крыльев затрепетало напряжением. Очаровательная невинность.

Пусть сам скажет. Пусть попросит. Надавить алой змеей на льющийся поток желания.

— Поцелуй меня еще.

Дагон притянул сати к себе после этих слов. Вот и все, прошептали воды отчаяния. Вот и все — забилась трепетная птичка в руках.

Микаэль даже не сопротивлялся, когда его раздевали. Он упивался новым поцелуем, как важнейшей наградой в жизни, но что будет происходить дальше, даже не представлял.

Зато Дагон точно знал, что будет делать с юношей сегодня ночью. Он начал с поцелуев — трепетных, нежных, почти невесомых, приводящих в восторг. Потом руки стали гладить шею, плечи, гладкую грудь с бугорками мышц, опустились к упругому юношескому животу, потеребил колечко в пупке, которое граан вдел лично еще в детском возрасте. Губы Дагона стали настойчивее и требовали ответа. И Микаэль отвечал. Может, не совсем умело, но он так старательно двигал языком, что демон понял — его сати игра нравится все больше, а потому граан стал еще настойчивее и теперь спустился ниже и стал целовать соски драгоценного мальчика, что заурчал в ответ ласковым котенком и выгнулся вперед, показывая, как ему приятно. Рука Дагона в это же время скользнула к ногам, огладила гладкие бедра, сжала в руках ягодицы и бесцеремонно принялась ласкать нежные яички Микаэля, который застонал и погрузился в еще больший мрак от нарастающей в нем магии похоти.

А длинный язык темного лорда уже выписывал узоры на коже живота юноши, спускался ниже, волнительно поднимался обратно, обводя тонкие узоры вокруг сосков, пока не добрался до уже вскинувшегося члена и не оседлал его жарким ртом. Начал с головки, а уже через несколько минут захватил власть над бедным Микаэлем полностью. Это была сладкая пытка. Для обоих. Дагон томился ожиданием проникновения. Сати умирал от жара первого возбуждения.

Он двигался резко, вскидывался так, что демону приходилось держать мальчишку и, наконец, вскрикнул и затих. Но граан не собирался останавливаться на полученном. Он закинул ноги Микаэля очень высоко и принялся вылизывать задний проход, проникая туда длинным упругим, как змея, языком. Юноша завопил. Он сначала дернулся прочь, но уже вскоре находился во власти нового захватывающего ощущения, требующего подчиниться.

Язык извивался, язык крутился, язык расслаблял и сдабривал изрядным количеством возбуждающей ядовитой слюны, которая теперь работала на то, чтобы заставить сати открыться и желать, чтобы его терзали.

Микаэль отвечал призывно на действия Дагона, который добавил к языку палец, а затем еще три. Хорошо, проход стал широким и стал сочиться источником.

Микаэль, с растекшимися змеями волос по подушке, лежал с закрытыми глазами. Неистово стонал и вертел головой из стороны в сторону.

Теперь он окончательно лишился воли к сопротивлению. Двигал бедрами, которые требовали в себя проникнуть. Дагон, сильно возбужденный долгим ожиданием, вынул свой член. Сперва поиграем так. Он надавил головкой на проход, раскрывая его, толкнулся внутрь. Вскрик. Микаэль дернулся, пытаясь внезапно избежать контакта, но Дагон резко потянул его на себя и вошел почти сразу наполовину. Юноша закричал, забился в истерике, заумолял не делать этого, но граан лишь начал медленно двигаться в ответ, пока его член не вошел полностью и на какое-то время не остановился. А потом стал таранить Микаэля размашисто под вскрики и всхлипы.

Это длилось мучительно долго, юноша взмок от властного напора. Он уже позволял Дагону двигаться так, как тому нравится. В груди ангела ярко зажегся вход в источник, и отросток демона сразу вонзился в тот, чтобы пить и набираться силы. Сначала слабо, а потом игла вошла целиком, превращая Микаэля в послушного раба.

— Шевелись, — приказал демон, натягивая мальчишку на себя. — Крути бедрами... Еще! Вот так!

Граан внезапно вышел целиком. И потерял человеческие черты, превращаясь в огромное черное чудовище, похожее на богомола. С огромными клешнями, удлиненным черепом с клыкастым ртом, огромными задними ногами и мощным черным членом, конец которого мог раздваиваться и двигаться, как два бура.

Монстр широко раздвинул ягодицы своего сати, огромным синим языком принялся вылизывать дыру, которая уже хотела закрыться.

Микаэль застонал, а красные змеи магии заставили его еще выше поднять зад и покрутить им. Так, чтобы язык опять проник внутрь и там все вылизал.

Дагон от вожделения зарычал, язык его внедрился поглубже, вызывая новый поток смазки источника. Сладко. Можно было пить открыто, не боясь навредить игрушке. Да та и не была против. Даже наоборот, всячески выставлялась и открывалась.

Но вскоре темному демону захотелось большего, и он начал водить сведенной воедино двойной головкой между мокрыми ягодицами своей жертвы, которая просто всем поведением умоляла себя взять.

— Хочешь? Давай, насаживайся, — требовательно приказал Дагон, и Микаэль начал толкать здоровенный для его узкой дырочки член в себя. При этом стонал, плакал, снова толкал и снова рыдал. Может, он и хотел остановиться, но телом управляло зло. Головка вошла только чуть, натолкнулась на сопротивление мышц, но Дагон уже сильно завелся. Конечно, сати больно будет. Но ведь уже пора стать большим. Демон сам начал двигаться, вкручиваться в тонкое тело, в узкий сопротивляющийся вход, вызывая новые крики и слезы. Уже вскоре двойная головка пробила себе дорогу и вошла почти целиком, закрутилась, расширяя пространство, и исчезла внутри. Член стал пробиваться дальше. Мокрый Микаэль стенал, но при этом продолжал насаживаться, как приказал хозяин. Канал тоже стал раскрываться от настойчивого проникновения. Головка внутри разделилась на две, расширяя проход до неимоверных размеров, член стал тоже расти и медленно входить и выходить. Теперь юношу уже ничто бы не спасло. Его лишал невинности настоящий монстр. Коварный. Расчетливый. Он поднял юношу в положение сидя и окончательно вбил член внутрь под сладкую музыку боли, чтобы потом начать трахать. Теперь уже смачно, чтобы Микаэль знал хозяина и подчинялся. Сначала без спешки, медленно, размеренно. Затем начал выходить наполовину и вколачиваться с особым наслаждением, чтобы сати кричал погромче и пожалобнее. Потом стал драть юношу яростно, как последнюю шлюху. Микаэль уже не рыдал, он выл и при этом умолял продолжать. Вертел бедрами, кусал губы. Ласкал свой член, насаживал себя на монстра. А магия похоти становилась все сильнее, воздействуя на юношу.

Головки на конце члена темного лорда окончательно разделились и теперь крутились, как два бура, вызывая в ангеле волны боли и наслаждения. Они пробивались по всему каналу, превращая его в поток источника. Член внутри расширился еще больше и теперь гнал на скорости поезда, без остановок.

-Нет! Нет! — Микаэль в какой-то момент очнулся от магии, но он уже весь был под демоном. Его зад был призывно раскрыт, весь хлюпал и дергался от вдалбливающегося члена. И тело урода придавило юношу к кровати.

-Давай, старайся, — зарычал Дагон, чувствуя, как сати стал слабо сопротивляться. — Насаживайся! Быстро! Я сказал. — он ударил членом со всей силой, заставляя ягодицы юноши летать и подчиняться. Юноша закричал.

Заскреб руками по покрывалу, пытаясь выбраться из-под чудовища, но бесполезно. Тем самым он только еще выше поднял бедра и раскрыл вход в источник. Его трахали уже около двух часов без остановки. Силы кончились. Но мучитель вошел во вкус, заполучив себе великолепного любовника, который теперь отчаянно натягивался на огромного дьявола, что переворачивал его и начинал снова. Долбить сати, вертя членом во все стороны, рисуя внутри канала зигзаги. Хлюпанье заводящее. Мой! Будет отдаваться, когда скажу, и сосать и лизать... Толчки, много раз, до изнеможения.

— Ты будешь у меня подчиняться. — член стал огромным, пульсирующим, наполнил юношу всего. Его дыра растянулась до неимоверных размеров и полыхала от боли. А монстр даже не собирался освобождать молоденького раба. Он с силой вбивал уже гигантский член в сати до основания и наслаждался криками сопротивления. Еще и еще, пока мальчик не стал отвечать и не насаживаться сам, приближая развязку.

Тогда демон остановился. Дырка втянула орудие и тоже стала сжиматься. Микаэль боялся, что будет дальше, но тело само реагировало, а потом в него вылилась горячая лава и затопила до краев.

Сати помнил, что упал без сил и лежал... Просто лежал без мыслей. А потом закрыл глаза от усталости.

Утром он проснулся в кровати Дагона. Голый, с ноющим телом, пылающими бедрами, сок еще сочился из источника, а канал внутри сжимался. Попытался встать, но демон накрутил длинные волосы юноши себе на руку. И когда почувствовал движение, сразу проснулся.

— Тебя никто не отпускал, — тихо сказал он напрягшейся спине Микаэля.

— Не надо! — его мальчик впервые боялся и стал жалобным, умоляющим ребенком, познавшим настоящий страх.

— Я еще не закончил. Вернись в кровать, — потребовал Дагон, накручивая волосы к себе и притягивая сати.

Чувства? Демон не испытывал чувств. Он думал о картах судьбы. О том, что теперь дороги с Габриэлем обязательно пересекутся. И еще неизвестно, как сложится. А пока Змий не заявился в замок, можно совмещать приятное с полезным: седлать Микаэля и готовиться к схватке с древним драконом, чтобы вырвать у того драгоценность.

Дом Дагона ждал Змия. Конечно. Двери были открыты, слуги стояли на лестнице, кланяясь дорогому гостю. Огромный холл украшали гербы врана и красная дорожка. А сам темный лорд встречал Нургла с неожиданной улыбкой гостеприимного хозяина. Причем, одет граан был празднично: белый костюм сверкал серебром, лакированные остроносые ботинки, лайковые белые перчатки. Волосы гладко зачесаны назад, а вместо лица — маска, как для маскарада. С бриллиантовой россыпью и прорезями для глаз, где пряталась ночь.

Опять фокусы! До чего неприятный тип.

Змий оценил про себя понимание демона о происходящем и нашел, что тот знает многое и даже слишком. Вот что значит способности!

— Приветствую Нургла! Какими судьбами тебя занесло в бездну? — Дагон пошел навстречу гостю, при этом нагло попытаться наступить тени на шею. Змий отодвинулся. — Приятно видеть брата в добром здравии, — продолжил он приветливо. — Я давно жду гостей. И теперь буду рад показать тебе, как много чудного вы упускаете, управляя магией материи. Ты знаешь, как чутко время, Нургл?

— Знаю! — гость неуютно поежился. До чего неприятно оказаться между двух огней и быть гарантией, что грааны не подерутся. А они ведь чувствуют и видят друг друга. Они прекрасно сознают, что к чему. Выкручиваются, устраивают маскарад.

— Пойдем, среди масок искать будем истину, брат.

— Ты уверен? — Нургл сбросил с плеча руку Дагона. Вот еще, родственник нашелся! Если из-за этих двоих и их разборок он лишится Рафаила, пусть лучше горят во вране со своими сраными амбициями.

— Не сомневайся в словах волшебника, — — засмеялся хозяин дома. — Пока придется ждать нужного гостя и выбирать будешь вместо него ты.

Дагон распахнул двери в следующий зал. Нургл остановился. Белые маски. Сотни масок и сотни одинаковых фигур, стоящих в ряд.

— Что это? — Нургл искоса посмотрел на хитрого дьявола, выжидательно стоя на пороге, тогда как тень за его спиной стала больше и темнее.

— Выбор. Один из этих юношей настоящий, а остальные зеркала. Мыльные пузыри. Как в сказках. Тронешь, разобьется. И так ровно три раза.

— Ты мне выбирать предлагаешь? — голос Змия громыхнул раздражением, а Дагон низко поклонился повелителю врана, проявившемуся и выведенному из себя.

— И тебя приветствую, король моего сердца. Ждал, надеялся, уповал на милость.

— Издеваешься? Ты создал копии. Ты думаешь, я стану играть в эту дурацкую игру с временем? Ты ведь каждого сделал настоящим для своего промежутка во вчера, сегодня, завтра. Найти истину невозможно. — короткий рык. — Отдай мальчишку по-хорошему!

— Конечно, господин! Всегда готов, если господин вернет мне моего сати. — черные глаза сверкнули. Змий побагровел и попытался со всего размаху ударить Дагона, но тот отступил в ряды отражений. Разбился вместо него первый призрак.

— Еще два шанса, — Дагон мелькнул среди кукол, и Змий понял, что игра приобретает весьма неприятный оборот. Придется договариваться и искать компромисс. Что же, Нургл как нельзя кстати здесь, если удастся заключить магическую сделку.

Ведь по правилам отнимать купленного сати невозможно. А Змию нужен Микаэль. Теперь — чтобы раскрыть зерцала. Чтобы заставить Габриэля вернуться и забыть о свободе и милосердии к жалким людишкам и другим придуркам.

— Ладно, ты выиграл, — повелитель постарался снизойти на тон, за которым следует диалог. — Твои условия?

Дагон вышел на центр дорожки и сразу развеял зеркала. Рядом с ним остался лишь пошатывающийся в магическом круге высокий черноволосый юноша с закрытыми глазами.

— Дашь на дашь, мой повелитель. — губы Дагона сложились в мерзкую улыбку. — А Нургл будет свидетелем и скрепит печати, если мы сойдемся в цене.

11

Свитые из света, сотканные из источника, высшие ангелы — это особый вид. Внутри их груди находится важнейший орган для размножения и создания жизни — зерцало. Зерцало — цветок милосердия, созерцающий миры и пространства. Созидательный элемент творения, который способен дарит любому живому существу неземное блаженство.

Отростки от зерцала ведут к каналам в спине, из которых энергия поднимается вверх, освобождается и превращается в крылья энергии. Чем чище поток, тем он светлее и ярче, тем меньше он окрашен цветом. Тем больше дарует искупления.

Вход в каналы может заполнить демонов эйфорией. Пить из них, все равно что алкать от самих звезд — никогда не надоест и всегда мало.

Но ведь не это главное — ангелы двуполы. Их прелестная внешность продиктована сложной гормональной системой. А немногочисленность расы требует максимально использовать возможности к размножению. При этом сами ангелы находятся почти всю жизнь в "спящем" состоянии и не нуждаются в любви, хотя нижний канал, вход в который расположен параллельно кишечнику, — продуцирует энергию, он не открыт в матку за зерцалом. До тех пор, пока чужая гормональная система не разбудит желание. Пока...

Огонь пробегал по позвоночнику, проходил по ногам. В голове гудел вихрь. Слабость растекалась по мышцам. Габриэль видел себя в комнате с двумя монстрами. Над ним кружилось оранжевое солнце. А с потолка на лицо капала черная кровь, стекала по щекам дождем. Липкими лужами пропитывала простыни, смешиваясь со спермой.

Подросток кричал. Пытался избавиться от придавившего его мертвого тела. Только не это! Вереск волос. Мед, превращающийся в приторный сахар входящей в двери смерти.

— Габриэль! Слышишь меня? Сделай глоток, — Голос такой незнакомый, растапливает клочки памяти. — Давай, это ради твоего же блага. Умничка!

Ангел наконец открыл глаза. Незнакомец. Тот, что явился на берегу источника в полубреду. Кто он такой? Безмолвный вопрос смешался со страхом, что одно чудовище сменилось другим, более сильным. А инстинкт заставил Габриэля дернуться, оттолкнуть чашку, поднесенную к сухим губам. Сжаться в тугой комок под покрывалом.

— Успокойся, малыш... Успокойся! Все позади. Я не враг! Никто тебя не тронет.

Но подросток не верил. Более того, в мужчине, сидящем на стуле, читалось нечто угрожающее. Этот воинственно стоящий ежик на голове, эти длинные концы волос, ниспадающие на плечи крысиными хвостами с затылка! Эти насмешливые карие глаза с зелеными точками у радужки и большой прямой нос. Мощные плечи и широкая грудная клетка. Военная форма, которую ни с чем не спутаешь — коричневый, соединенный с золотом. А еще закрытость от энергетики источника. И богато убранная комната тоже подозрительна.

— Кто вы такой? — Габриэль задрожал, вспоминая кровь на лице и теле. Непроизвольно коснулся щеки, но не нашел никаких следов. Зрачки его чистых небесных глаз расширились.

— Малал. А ты один из сущих! Тот, которого пророчат в Агнцы.

— Малал? — подросток попытался отодвинуться подальше, уперся в мягкость подушек, подоткнутых под спину, а мужчина спокойно наблюдал за нарастающим страхом. — Ты один из демонов?

— Не совсем так. — губы сложились в саму иронию. — Дагон, укравший тебя, да. Мы немного другие.

— Что тебе от меня надо? — голос снизошел на шепот. Хорошенькое сравнение — немного! Враги на одно лицо, даже если прикидываются добрыми и честными.

Малал встал, подошел к окну, раздвинул плотные шторы, за которыми зеленело незнакомое высокое небо.

— Слишком темно, — вместо ответа, заметил он. — И душно! — свежий воздух ворвался в помещение, принося некоторое облегчение голове. Габриэль поднялся еще выше в кровати. Он не связан. Рубашка пропитана влагой кошмара — алые разводы на черном фоне, но это всего лишь рисунок. Почему же незнакомец молчит? Чего ждет? Пусть скажет, что ангел — раб! Пусть закончит дурацкую игру в добренького хозяина.

— Твой брат... — внезапно начал Малал, поворачиваясь к уже сидящему на кровати юноше, тяжело дышащему, словно он подавляет внутреннюю боль. Хотя лекари и сказали, что внутренности не повреждены, возможно, есть какие-то еще нюансы в физиологии. И отсутствие разрывов и кровотечения не должны обнадеживать.

— Я должен тебе это сообщить, иначе бы не пришел. — мужчина продолжал сомневаться в адекватности спасенного. Только времени, когда мальчишка придет в себя, почти не осталось. Придется ударить. В последний раз. — Микаэль при смерти. — долгая пауза затянулась. Габриэль зажал рот рукой, чтобы не закричать. Так иногда из груди рвется вопль раненного животного, попавшего в капкан. А в следующую секунду ощутил, как кровь ударяет в голову.

— Ты убил его? — невыносимая мука разливалась в сердце, голос срывался на хрип.

Малал еще больше помрачнел, закрылся от потока сканирующей энергии. Сунул руки в карманы брюк. Мальчишка ничего не понимает, не ведает, что началась война. Что теперь каждое действие нужно продумывать основательно. А два ангела в озерном краю — прямая угроза.

— Я? — удивление вскинувшихся рыжих бровей, и взволнованное махание руками. — Да нет, малыш. Ты ничего не понял, пойдем. Надеюсь, встать ты уже можешь.

Ангел кивнул и спустил ноги вниз. Следом пополз длинный подол рубашки. Сейчас он поднимется, сейчас сделает шаг, даже если новому хозяину это не понравится. Ведь демоны боятся бегства и потчуют рабов магическим варевом... Разноцветные круги перед глазами лишили подростка ориентации. Руки вскинулись над головой быстрыми птицами. Но Малал не дал упасть упрямцу.

— Вы так неловки, юный Агнц, — заметил он мягко, обнимая Габриэля за талию. — Нужно было выпить чай. Семь трав с высокогорья взбодрили бы дух, и ноги слушались бы.

— Ты перешел на "вы"? — ангел оперся на руку мужчины, чувствуя боль в зерцале. Много дней игла пытала сокровенное, пытаясь проникнуть внутрь. И теперь острая вспышка пронзала все тело: токи проходили через позвоночник в руки и ноги, но сильнее всего поток бил в голову. Прямо на глазах Малала волосы Габриэля меняли оттенок из светло-пепельного в сияющий серебром.

— Небеса, как больно! — юноша впился пальцами в предплечье спасителя, завыл, не в силах больше сдерживаться. — Пожалуйста... Мне надо сесть. Мне-очень-плохо.

Кажется, потом Габриэль еще долго приходил в себя. Списывал все на пытки тварей. На самом деле на входящего во взрослую жизнь ангела действовали гормоны граанов. Их фон раскрывал каналы в спине и заставлял зерцало пульсировать, испускать соки, что пропитывали кровь вожделением.

И кровь бурлила, провоцируя приступ за приступом. Более короткие и не менее болезненные, они, как схватки, повторялись час за часом.

Ангелу пришлось взять себя в руки, учитывая присутствие странного типа, который недавно раскромсал демонов в клочья. И попросить отправиться немедленно к Микаэлю.

Без лишних расспросов. Без психических вздрыгов. Просто доверяясь огромному мужчине, который был выше Габриэля почти на две головы.

И принять нового хозяина как данность. Микаэль лежал с открытыми глазами поверх покрывала в соседней комнате. Рядом с ним сидело странное существо, обтиравшего лицо и грудь несчастного мокрым полотенцем. Это была женщина, которых юный ангел до этого момента не видел никогда.

Конечно, его поразила бы разница между видами и заинтересовала странность фигуры, но в скорбную минуту в милосердии и внимании нуждался милый, близкий и такой беззащитный мальчик.

— Микаэль, я здесь. — Габриэль опустился на колени, взял ладонь собрата в свои и начал произносить слова. Молитвы, что лились радугой по предметам, сплетаясь в узоры, в которых источник расцветал и приносил милость, открылся тонкой струей через зерцало. Подросток видел всю жизнь лейлы из соседнего клана и момент, когда Элайл ведет глупца к краю приата, показывая красоту апельсиновых садов. Предательство? Подлость? За что?

Волны источника полились через пальцы, призывая душу умирающего переродится. Сейчас так легко представить океан безбрежности и шагнуть с юношей в глубину, закрыть яркие глаза навеки. Забудь! Забудь монстров. Ты так мучился в их лапах.

— Ты должен... — из света на секунду всплыло нежное лицо Микаэля. — Предупредить тебя... Бежать... вран...

-Тише, милый. Уже не больно. И нет врана. Нет ничего. Ты возродишься скоро. Я верю.

Свет источника отступил. Краски комнаты погасли, и Габриэль отпустил обмякшую руку, чтобы подняться на ноги и шагнуть навстречу судьбе.

— Что угодно моему новому господину? — спросил он у замеревшего в дверях Малала.

— Ты до сих пор не понял. Мы не во вране. Мы очень далеко. — мужчина наблюдал за тем, как служанка закрывает ангела белоснежной простыней и утирает слезу.

— Но я ведь пленник? Ты зачем-то меня выкрал?

— Хуже, я совершил преступление. Я лишил вран повелителя. Ненадолго, но достаточно, чтобы приат выиграл... А кража — это незапланированная часть ритуала. Кто же мог подумать, что я обнаружу двух анге...

Габриэль внезапно закачался и, не дослушав объяснения, рухнул на пол без сознания. На этот раз вспышка оказалась настолько сильной, что организм не выдержал. И слава небесам, ведь Микаэля больше нет. Его зерцала разбили твари. Неразумно. Жестоко, пытаясь сломить волю. Острые осколки попали в кровь и разорвали сердце. И брат умер, терпя невыносимую пытку. Из-за врана и из-за приата! Уж не знаю, что хуже.

Озерный край — он запомнился юному ангелу бескрайним зеленовато-изумрудным небом, синей и алой листвой деревьев, голубой травой и... Странным народом, который во всех мирах считали огненным. Хотя огнем здесь как раз и не пользовались, потому что практически всегда стояла теплая, даже одуряющая жара. И днем воздух дрожал от поднимающихся паров.

Но больше всего — самим Малалом, поведение которого с самого начала сбивало Габриэля с толку.

Мужчина с первого дня окружил гостя королевской заботой, стараясь привести того в чувство после пережитого рабства и смерти брата. Бесполезное, казалось бы, занятие превратилось в увлекательную игру. Впавший в состояние крайней меланхолии, Габриэль старался не замечать усилий господина. Ведь, как говорили слуги, таким он и являлся — королем огненных волхвов.

Какая разница, если ты — всего лишь игрушка. Пусть себе старается. Ангел видел огненный хвост, рассекающий плоть, и нет сомнений, что Малал испытывает сильные эмоции к маленькому гостю, иначе бы не проводил рядом столько времени и не вел бесед и не рассказывал баек о свободной державе, где нет рабства.

В то утро Малал заявился рано, исполняя обещание вывезти гостя на природу.

— Вставай, — сказал, бросая походные вещи на кровать. — Хватит сожалеть о прошлом. Ты молод, ты красив. Ты еще найдешь призвание.

Габриэль протер глаза. Вчера до позднего вечера король мучил его расчетами и обучал произношению на вранском (как Малал выразился: "Всякие мозги должны работать знаниями наполнятьсяц). Сегодня неугомонный хозяин опять куда-то в дикую рань собрался. Вон и за окном стоят серые сумерки! И тишина так и тянет забыться в последнем видении. Потому что кошмары отступили и пришло блаженное успокоение

— Я могу отказаться? — Габриэль потрясался бесцеремонности господина. С одной стороны, утверждает, что не приемлет рабства. С другой — не принимает отказов и не отпускает на свободу, обосновывая свой поступок, как акт ответственности за спасенную жизнь. "ты еще слишком слаб, ты еще не пришел в себя! Да и война тебе ни к чему"

— Отказаться не можешь. Давай, позавтракаем на месте. Через пять минут жду внизу. — Малал широко улыбнулся, обнажая ряд острых зубов, еще одну особенность народа. — Не мешкай, иначе мне придется вытаскивать тебя силком, малыш.

Габриэль вздохнул. Не обреченно, скорее, послушно, потому что не повестись на шутливый тон Малала и его иронию невозможно. А потому уже скоро юноша выехал за ворота небольшой, аккуратной столицы, основанной на почти круглом острове, и пересекал каменный мост, сидя на покладистом слае (шестипалом животном, у которого ко всему прочему имелись крылья. Малал обезопасил юношу собственным присутствием. Так что широкая спина служила ангелу исправно.

— А остальные тоже? — Габриэль обернулся на участников похода. Вооруженные до зубов, рыжие держались позади короля, но не отставали ни на шаг. И их слаи нетерпеливо порыкивали.

— Что тоже? — не понял король, надавливая на бока животному и заставляя того мчаться быстрее по камням моста, протянувшемуся над девственным синим лесом.

— Они тоже едут с тобой? — Габриэль прикусил губу, понимая, что задает глупые вопросы, облокотился на мужчину почти доверчиво. И правда, кажется, последние полгода они только и делают, что не расстаются ни на минуту. Странное стечение обстоятельств? Юноша пытался ответить себе искренне, что видит на самом деле и почему Малал не отпускает его, но всякий раз не верил логическим ответам, внушаемым великим господином, утверждавшим, что вне озерного края Габриэля уже ждут охотники врана. А еще тому, что приат находится на грани, за которой государство падает в пропасть и исчезает из книги судьбы вместе с именами его обитателей.

Юноша внутренне знал честный ответ на свой вопрос — Малал нравился ему. Неуправляемо. С первой встречи, когда телом и израненной душой еще владел страх рабства. Тогда Габриэль взирал на короля, как на деспота, великолепного хищника. Теперь мужчина вызывал больше, чем дружеские эмоции. Это был покровитель, спаситель...

Но ангел отмахивался от предположений близости. В озерном краю было столько красивых женщин. И вельможи все до одного давно женились. На пышногрудых, широкобедрых, способных родить сильных воинов и волхвов.

Не женат был только Малал. Хотя Габриэль слышал от служанки, убиравшей покои и занимавшейся гардеробом, что у короля две фаворитки, одна из которых — родная сестра. Та еще ведьма.

— Похоже, мой ответ прослушали, — король рыжих одной рукой обхватил ангела за талию, и в следующую секунду слай воспарил в небо, прямо над многочисленными глазами озер, отражающих золотисто-белые облака. — Нравится? — спросил тихонько. — Все лучше, чем дрыхнуть до полудня и болтаться на кухне в поисках сладкого.

Габриэль вспыхнул. Опять кто-то проболтался.

— Благодарю, Малал.

— Одной благодарности недостаточно... Катастрофически.

Рука в перчатке еще сильнее привлекла юношу к себе, губы короля на мгновение коснулись затылка Габриэля, нос втянул запах. А по позвоночнику ангела побежала волна. Уже не болезненная, как полгода назад. Томительная, отдающаяся внизу живота жаром. А в каналах спины — легким сжиманием.

— Говорят, ваши женщины могут рожать детей? — попытался перевести разговор пленник объятий.

— Могут, — подтвердил Малал. — Интересуешься физиологией противоположных особей?

— Немного. У нас все иначе.

— Это я в курсе! Смотри...

Габриэль повернул голову в указанную сторону и чуть не открыл рот. Прямо над горизонтом алело пламя. Его всполохи поднимались в небо и на мгновение гасли. Но ни дыма, ни треска не слышалось.

— Что это?

— Доказательство, что тебе нельзя покидать моего дома, малыш. Я обещал показать тебе войну. Так полюбуйся. На той стороне реальности вран прорвался в источник, и теперь серафимы сгорают от магии демонов. Тысячами! Кровь льется по свету.

Габриэль сглотнул.

— Давно?

— Давно, малыш... Но я догадываюсь, чем кончится.

-Святой Агнц! Так ты не врал!

— Я никогда не вру, малыш. — слай повернул в другую сторону и стал снижаться к берегам очередного острова. Только теперь юноша заметил, что свита короля разлетается по разным сторонам озера.

— Мы остались одни! — в глубине клокотала тоска и звонкое напряжение за приат. Родина казалась далекой, безвозвратно утерянной. А слова Малала жгли нутро.

— Ты прослушал про охоту, дружок. Давай, спускайся вниз. Осторожно! — мужчина поймал юношу и аккуратно поставил на траву. — Рассеянность — твоя основная черта.

— Почему ты думаешь, что вран выиграет войну? Почему? — голубые глаза тревожно горели. — Ангелы беззащитны. Они не живут в приате. Ты не представляешь... — Габриэль силился не заметаться из стороны в сторону. — Я должен быть там! Там моя судьба.

— Погибнуть с остальными сущими? С теми, кто не лучше врана. Ты хочешь, чтобы тебя убили? — Малал привязал поводья к дереву и достал из боковой объемной сумки арбалет. А затем приказал: — С другой стороны возьми воду и завтрак. И не зли меня своей глупостью!

Ответить юноше было нечего. Несмотря на все его сомнения, понимание, что в приате его не ждут с распростертыми объятиями, окрепло уже давно: с тех пор, как память Микаэля открылась навстречу милосердию. Высший жрец, привыкший жить в роскоши, убрал ангелов не из ревности, как преподнес это Дагон. Жрец предал приат. Наверняка, сознавая, что скоро источник откроется в груди Габриэля.

— Пойдем, здесь есть поблизости поляна, — Малал коснулся хрупкого плеча. — Я тебя обидел?

— Что? — удивился Габриэль и непонимающе заморгал. Ах, да! Король перешел на повелительный тон. Так часто не замечаешь мелочей, если изначально обладаешь властью. — Нет, все в порядке.

— Сейчас я не готов говорить с тобой о твоей родине и смысле моих поступков. Но я отлично вижу, как ты переживаешь.

— Достаточно, что вы меня вытащили, ваше величество.

— Не хами! Твой источник стоил моего риска. А печати граанов не совершенны. И система шатка. Достаточно обоснованной взятки, чтобы тебе открыли личные каналы перемещения. Но ты еще юный, смысла магии не понимаешь, — и Малал потрепал ангела по щеке, увлекая за собой в чащу.

Раньше Габриэлю никогда не бывал в лесах озерного края. Почти все время он проводил во дворце, причем — в основном с местными женщинами, принимавшими юного ангелочка, как своего. Они баловали юношу конфетами и фруктами, принимали в свои незатейливые игры, учили вышивать. Если в приате Габриэль занимался изучением искусств, много читал и готовился стать частью церемоний как лейла главы клана, то теперь он колол пальцы или часами слушал рассказы о нелегкой женской доле. О детях, о несносных мужьях, о тряпках и, что самое постыдное, о постельных опытах или о постельных разочарованиях. Самой неприятной среди прочих дам была сестра Малала — Анабелла. Высокая блондинка, которая одергивала юношу от дружбы со служанками и заставляла читать себе трактаты по травам и лечению различных болезней. Это была высокая, светловолосая женщина, с хищным лицом, прямая, словно жердь. И как на ее холодность и спесь мог польститься господин.

— О чем ты опять задумался? — король рыжих раздвинул ветви кустарника, обсыпанного алой ягодой, и пропустил Габриэля вперед, явно пытаясь произвести впечатление. Юноша и хотел бы ответить, но потерял дар речи. Поляна действительно выглядела сказочно. Почти круглая, окруженная яркими синими деревьями и золотистым кустарником, покрытая мягкой травой с лесными цветами, она манила забыться и расслабиться.

— Спасибо! Я был не прав, что не хотел ехать.

— Тогда расстели покрывало, приготовь тут все, а я вернусь через полчаса. Справишься?

-Да, — юноша кивнул.

— Другого ответа не ожидал услышать, малыш, — пальцы Малала опять потрепали загривок, вызывая в позвоночнике тепло.

Король отправился на охоту, предоставив верному "пажу" распорядиться провизией. А взял король немало, то ли в расчете на большее количество свиты, то ли собираясь ночевать вне дома.

Но такие мелочи мало волновали Габриэля, который расположился на траве, расстелил ковер и теперь задумчиво резал головку сыра.

Почему каждый раз его волнуют прикосновения Малала? Ведь еще несколько месяцев назад даже мысль о возможной близости вообще с кем-либо пугала его до безумия. А теперь обычное, ничего не значащее потрепывание отдается желанием близости. И отступили назад страхи, и слезы, и ночные кошмары.

Возможно, виной всему женщины? Такие хрупкие, смешные, которые говорят о местных мужчинах с долей иронии, а сами мечтают почаще проводить с ними ночи? Да, женщины демонстрируют в низких вырезах платьев мягкие наросты, которые именуют грудью и хвастают отсутствием члена, как чем-то восхитительным. Их раковинки приносят куда больше восторгов!

Отбросить постыдные глупости. На том краю горизонта, за гранью льется кровь братьев! Твоих братьев, которые понятия не имеют, как цепки лапы врана. Они не виноваты в интригах и роскоши приата.

Они вышли из источника с другой целью!

Габриэль подскочил на месте! Микаэль. Сейчас, очень скоро сущий должен возродиться. Его вынесет из животворных вод в самое пламя войны. Юноша нервно заходил по поляне. Последние блески росы орошали сапоги и длинные брюки из тонкой кожи. Всходящее светило окрашивало нервным румянцем щеки. Где же Малал? Куда он делся? Габриэль хотел бы направиться следом, но король приказал ждать. И стол еще не накрыт. Нельзя ослушаться господина, ибо он спас твою жизнь, Габриэль. Оставить мысли и просьбы. Не злить его! Иначе станет кричать и отчитывать, как малого ребенка, каким, наверняка, и считает юного ангела, попавшего в беду.

Юноша опять вернулся к прежнему занятию. Нарезал овощей, мяса, добавил к общему натюрморту бутыль. И теперь сидел, поджав под себя ноги, прислушиваясь к биению сердца. Ни звука! Лишь нежное пение птиц. и шорохи ветра в листве. Остается только медленно жевать в ожидании короля.

— Решил без меня все съесть? — вопрос раздался за спиной, рука Малала потянулась и выхватила из пальцев сыр. — Вкуууусно!

Юноша испуганно дернулся, не ожидая появления господина так неожиданно, но страх прошел так же быстро, как и возник.

А рядом, на траву упади три тушки ярко окрашенных птиц с длинными шеями.

— Завтра сварим бульон для тебя, малыш. Он бодрит и излечивает внутренние раны. — буднично заметил мужчина принимаясь за завтрак и поглощая его с большим удовольствием. — Или на обед. Здесь недалеко водопад с родниковой водой. Покупаемся, отдохнем...

— Мы остаемся в лесу? — брови юноши изумленно взлетели.

— Да, — пожал плечами Малал и стянул с плеч темную, расшитую на рукавах алыми гербами куртку. — До вечера намечается туман на озерах. Лететь обратно опасно. А ночью разведем костер и будем спать.

При слове "спать" Габриэль покраснел. А в голове всплыла Анабелла, учившая ангела собственной системе обольщения. Она говорила, что патриархат — не значит полное подчинение. Женщина дает знать кавалеру, что он ей нравится маленькими подарками, которые передаются на балах в крошечных коробочках с письмами о свидании. Или знаками на лице — форма родинки способна рассказать многое.

— Ты боишься ночевать в лесу? — Малал выразил крайнее удивление, а затем снизошел до детской улыбки. — Малыш, а ты вообще где-нибудь бывал? Хотя... Давай— ка доедим и через полчаса — купаться.

Открутиться? Габриэль даже не мыслил. Он отложил разговор о Микаэле на потом и теперь выполнял все распоряжения господина, который отвел его по звериной тропе к чудесному, играющему брызгами водопадику, под которым находилась чистейшая запруда. Ведь исполнение чужой воли тоже своего рода подарок.

— Раздевайся, — подбодрил король рыжих и стал освобождаться от одежды. В траву полетели сапоги, затем рубашка, брюки, исподнее. Габриэль невольно залюбовался на господина. Мускулист, поджар, высок, странные наросты на спине, похожие на гребни. Чуть удлиненная линия позвоночника, переходящая в небольшой хвост.

Малал повернулся к ангелу лицом, тот скрыл смущение за опущенными глазами, торопливо стал складывать одежду в стопочку.

— Я не кусаюсь, малыш. — сотня брызг, и Малал исчез под водой, чтобы вынырнуть уже посередине озерца.

Габриэль сел на берегу, спустил ноги. Воды источника иные, а открытая вода, агрессивная, опасная. Суть ее — материя. Пальцы коснулись глади. Лед! Обжигающий. Ни за что он не полезет в озеро. Или полезет? Ради Малала, что прошел через весь вран и вытащил его из рабства. Магия, стихии, печати... Отсутствие связей и логики все это вран.

Тело окутал холод, когда юноша решительно спрыгнул в воду. Кверху стали подниматься пузырьки. Ноги коснулись дна. Невесомсть и звезды. Всплеск руками, попытка понять, как Малалу удается держаться на поверхности. Такое странное ощущение свободы, мурашек...

Сильная рука потянула Габриэля вверх.

— Черт! Ты плавать не умеешь... Дурачок! Какой наивный и смешной... — недовольство сменилось смехом, кручением ангела по кругу, вскидыванием его вверх. Новыми взрывами смеха и прикосновениями. Никогда еще Габриэль так не желал соития, как в тот момент. Его прожигал огонь источника, но Малал словно ничего не замечал. Или действительно?

Ближе к ночи, укрытый курткой господина, юноша лежал на его коленях, щурился на отблески огня и млел от того, что, наконец, ни один пристальный дворцовый взгляд не наблюдает за их разговорами.

Малал гладил волосы ангела. А вскоре прижал к себе, как ребенка.

Казалось бы теперь настало время, чтобы открыться, чтобы побеседовать по душам, но Габриэль боялся попросить за Микаэля. Ведь отправиться к источнику — это ринуться в самое пекло. Господин явно не настроен на участие и закрывает свои рубежи плотным магическим кольцом.

— Ты спишь? — мужчина подкинул в огонь несколько бревнышек.

— Почти, — завозился дремотно ангел. — ты что-то хотел сказать?

— Нет, — покачал головой Малал. — Отдыхай. После супа обязательно нужно спать.

Габриэль закрыл глаза, утонул в запахе короля. Ему снились его губы, теплые, влажные и желанные. И объятия, нежнее лепестков.

Наутро под шум крыльев и чувствуя нарастающие порывы ветра он проснулся на слае. Облаков можно было касаться рками, но на самом деле в воздух так поднимались обрывки тумана. Таяли на ладони, превращались в капельки дождя.

— Малыш проспал, пришлось нести на руках, — тепло, исходящее от Малала, нега тела заставляли ангела совершить глупость. Это пришло само — повернуться и обнять господина, прижаться крепко, доверчиво, потянуться к лицу и... Король рыжих увернулся от поцелуя. Слай накренился и почти минуту падал. — Зачем ты это сделал? — сведенные рыжие брови несли угрозу.

Габриэль проснулся окончательно. Задергался и сбежал бы, но они парили высоко над озерами и лесами.

— Прости! Я... Я поступил глупо. — юноша не знал, куда деваться. Сейчас Малал рассердится, потом все обдумает. Потом перестанет общаться. Стоп! С каких пор ангелы привязываются к смертным и демонам, к тварям из разных вселенных? А тело сказало вместо сомнений "хочу".

— Ты хотел меня поцеловать, малыш. Не упирайся. Ты делал это осознанно. — логика слов окончательно вогнала юношу в краску. И пришлось согласно кивнуть. И тогда Малал произнес одно единственное слово, ничего не открывающее:

— Хорошо!

Всю следующую неделю король не приходил к Габриэлю. Лишь низкородные фрейлины из свиты Анабеллы составляли ангелу компанию. Да и то до тех пор, пока их не призывали на служение. Кстати, за которое полагалось жалование. Тогда в комнате оставались лишь тени и пустые мысли о будущем.

Спускались сине-зеленые сумерки, поднималось голубовато-сиреневое утро. Вновь приходил вечер. Ни слова. Спускаться в залы, искать встречи нельзя и выглядят смешно детские оправдания. А как, наверное, смешно теперь леди Анабелле узнать, что ничтожный отпрыск приата пытался поцеловать господина!

В тот вечер Габриэль уже закрыл изнутри дверь, проводив служанку, что принесла ему воды на ночь и улегся в кровать, чтобы лежать с открытыми глазами в потолок. Но мысли не шли к нему. Зато тело все горело от всполохов, к члену приливала кровь. Внутренности сжимались от вожделения. Пытка — сладкое безумие. Утром встаешь абсолютно разбитый и не знаешь, куда себя деть. Ночью мечешься по кровати в диком безумстве.

Габриэль услышал шаги. Сначала он думал, что кто-то идет по коридору, потом — что шум раздается наверху. Но внезапно в сторону отодвинулся ковер, висящий на противоположной стене, и в комнату с факелом в руке ввалился... Малал.

Юноша подскочил. Господин имеет тайные ходы. Господин пришел тайно?

— Не пугайся, — мужчина вдел древко в кольцо, а сам направился к кровати, прошел мимо и уселся на небольшой круглый диван.

— Я не мог прийти раньше. Государственные дела, малыш. Понимаешь?

Ангел кивнул. Заморгал часто, пытаясь определить, не видение ли перед ним.

— Мы не закончили тогда наш разговор на охоте. Да и не время было. Ты действительно хотел меня поцеловать?

Еще один робкий и настороженный кивок.

— Ты понимаешь, что теперь говоришь? Я взрослый мужчина, не лишенный пристрастий и желаний. Ты — почти ребенок, который подвергся насилию. Я отвечаю за тебя. Я всеми силами стараюсь, чтобы тебе было хорошо! — Малал надавил на последнюю фразу и поднялся. — Завтра поедем опять? На охоту.

— Да, конечно, — Габриэль все еще чувствовал себя виноватым, провинившимся и смешным. Король, высокий и прямой, сделал шаг навстречу и теперь смотрел на юношу в упор.

— Ты чувствуешь, что тоже нравишься мне? Не как местные женщины. Как ты! Со всем своеобразием и необычной физиологией. Я тоже не полукровка. И держаться приличий рядом с тобой очень сложно.

— Малал, прости. Если бы ты знал, если бы ты чувствовал то же, что и я. В чужом городе, в чужом доме... Я не хочу, чтобы все поняли, как я к тебе отношусь. Ты — обладаешь властью! Ты — король.

— А ты тень? Нет, малыш. Никто здесь не имеет права решать за меня. — мужчина резко развернулся и направился к кровати. Наклонился близко, навис над Габриэлем, изучая светлое, мерцающее энергией лицо. Сомнения, вопросы таились в его чистоте. — ты еще хочешь меня поцеловать.

Юноша шумно вздохнул. Конечно, и поцеловать, и обнять, и нечто большее... Неважно, какая физиология, если Малал так прекрасен, если в его карих с зеленью глазах горит новое чувство, вызывающее новые и новые всплески в зерцале.

— Да, — лепестки губ потянулись к королю, руки обвили шею. Сладость полилась в сердце, а душа вывернулась наизнанку. Отступило прошлое, где правили демоны врана, пришла желанная минута нежности. Губы господина оказались такими мягкими, такими жадными. А его руки потянули юношу навстречу, чтобы обнять крепко и растворить в себе.

Габриэль упивался нежданной, пробуждающей страсть лаской. Терял контроль над телом. В голову ударяла энергия, через спину пробивались ярким белым пламенем крылья. Малал гладил спину ангелу, спускался ниже, сжимал ягодицы под тонкой рубашкой, при этом продолжал крепко держать в своих объятиях. И целовал уже сам. Настойчиво, властно, с возрастающей жаждой.

Габриэль отвечал, при этом стягивал с короля рубашку. Дрожь нетерпения прокатывалась по его каналам. Как все произойдет? Могут ли они, такие разные, дать друг другу радость?

— Нет так быстро, малыш. Я не хочу сделать тебе больно. — Малал стал освобождаться от одежды сам. А ангел целовал его шею, его плечи, гладил нежными ладошками грудь.

— Ты не сделаешь, я тебе верю. — губы начертили дорожку по спине, в то время, как мужчина стягивал с себя брюки.

— Точно? — ловкое движение, и Габриэль оказался прижатым к перине. Небеса, какой же тяжелый и огромный! И жаркий! Сердце в груди забилось гулко и часто.

Малал снова начал целовать ангела, в котором кругами растекалась энергия. Зерцало из бутона превратилось в открытое соцветие. А губы короля все чертили дорожки удовольствия на коже плечей, груди, зажигая свет все ярче. В какой-то момент язык коснулся центра зерцала, и Габриэль подался вперед. Цветок проступил ярким белым рисунком на коже, возвысился над ней. Острые края стали прозрачными и окончательно растворились в выплескивающейся энергии.

Малал поцеловал юношу в самый центр входа, а затем проник внутрь языком. Сладко! язык стал длиннее, настойчивее, вылизывал лепестки, кружил вокруг входа, дразня проникновением. Стенки зерцала сжимались, и это приводило мужчину во все большее возбуждение. Рукой он уже давно ласкал член юноши, гладил его по ногам, упиваясь гладкостью кожи. Пальцы выписывали зигзаги, сжимали ягодицы и, наконец, добрались до входа.

Габриэль застонал, выгнулся еще сильнее навстречу, ощущая в себе палец. Он весь дрожал от вожделения. Всплески источника лишали соображения, осталась лишь волна страсти, перед которой открываются все двери.

И Малалу ангел отдавался с детской откровенностью, доверяя себя без остатка. А потому не испугался, когда увидел, как вытягивается позвоночник короля, как его хвост удлиняется и становится шире в несколько раз, превращаясь в двухметровый, с расширением на конце, который на самом деле был членом.

Спереди член тоже налился, вскинулся нетерпением. Но Малал не спешил. Рука его продолжала расслаблять мышцы и вызывать новые вспышки желания, рот похотливо пил от источника, расширяя проход за зерцало.

Габриэль и хотел бы попросить себя взять, но остались лишь стоны и боль, смешанная с восторгом. Юноша широко развел ноги, открываясь Малалу. Ноги задрожали от нетерпения. Пожалуйста. Умоляю. Сейчас.

Яркая вспышка, и член ворвался в тело, в то время, как хвост продолжил извиваться змеей и продолжать набухать. Мощные толчки начали пробивать дорогу в рай. Тонкие ноги опплелись вокруг мощного торса. Руки обхватили мужчину, чтобы тот входил целиком и двигался быстрее.

Искры посыпались из глаз. Но Габриэль не знал, что это всего лишь начало и что вскоре он окажется высоко в воздухе, что Малал и без того огромный вырастет, перевоплощаясь в темного, похожего на тигра хищника, вынет член и его хвост, такой крепкий и жадный станет вкручиваться в расширенную дыру, впрыскивая внутрь смазку и порождая в каналах спазмы. О, небеса! Темная головка совершила вбивающиеся движения и проникла внутрь под крики Габриэля, который не хотел ничего больше, чем этот огромный и твердый член, что пульсировал и заставлял гореть канал, ведущий за зерцало. Да, пусть войдет! Ангел задвигался навстречу своему господину, помогая проникновению. Хвост внедрился в тело и с силой задвигался. Глубже! Да! Да! Такой огромный, такой великолепный.

Напористый и одновременно нежный.

— Малыыыш, — Малал застонал, когда канал стал сжиматься, втягивая монстра в себя, член его стал вдалбливаться с удвоенной силой, проникать в зерцало. Габриэль покрылся испариной, тысячи разноцветных брызг окрасили комнату. Только не останавливайся, умоляло тело. Пожалуйста!

Король перевернул внезапно юношу в воздухе головой вниз. Так, чтобы ладони касались пола. Цепкими лапами обхватил щиколотки, широко развел ноги и вновь вошел сильным рывком на всю возможную глубину, чтобы заполнить ангела до отказа. Кровь прилила к голове Габриэля, глаза заволокло туманом. Он оказался весь во власти возрастающей похоти. Он стал кричать, как безумный. Ладони дрожали, ноги сводило судорогой. И Габриэль с фотографической ясностью ощущал, как двигается внутри него ЭТО. Ему хотелось рыдать и смеяться одновременно. Боль и наслаждение заполнили обоих. А когда все кончилось, когда они лежали обнявшись, из груди мужчины внезапно вышел огненный отросток и пронзил ангела в растекающийся эйфорией цветок зерцала, лишая его девственности.

После король и Габриэль просто упивались близостью. Юноша прижался к господину и закрыл глаза. Наконец замолчала боль. Наконец он испытал освобождение. Гормоны? Причем здесь гормоны демонов, если так хорошо? Если впереди лишь...

Юноша приподнялся на локте и посмотрел на Малала, что жмурился от удовольствия и теперь не был так величественен и грозен.

— можно мне попросить?

— О чем, маленький?

— Микаэль. Когда он умирал, я перенес его суть в источник.

— И? — король рыжих открыл глаза, проявляя интерес.

— Мы перерождаемся. Сейчас Микаэль... Ты можешь мне помочь его забрать? — глаза Габриэля окрасились синью, ожиданием отказа. — Я знаю, что там война. Я пойму, если ты откажешь.

12

Демоны? Вы спрашиваете, что из себя представляют вранские твари? О, мир многое слышал о них, и все это не составляет полной картины. Ведь демоны свиты из магии хаоса, из беспорядка тьмы, постичь которые обычный смертный не в состоянии. Иногда кажется, что демоны действуют беспорядочно и безо всякой цели, но это не так. Запутать, заманить, обмануть, воспользоваться, испортить, уничтожить... И тут можно было бы перечислять бесконечно. Потому что демоны переступают через любой барьер. И самый ужасный среди них — Сейшаат. Или Великий Змий! Обманщик обманщиков. Создатель врана, а по некоторым достоверным источникам — и источника, из которого возгорелся свет.

Змий отправился в океан за Микаэлем. Змий, который целовал уста и пробуждал страсть, и бурю, и восторг в сердце... Нет его теперь. Не приходит он, исчезнув в пасти океана.

День, второй, третий... Габриэль ждал появления правителя врана. День, второй, третий дрожал от ужаса, что воронка океана оказалась бездонной и что Змий погиб в ее тисках. День, второй... На третий юноша схватился за голову. На лице его появились краски раскаяния, а в устах, алых, как лепестки, зазвучали молитвы. Зерцало распахнулось. И серость тела отступила. Юная весна озарила юношу. Волосы сияли огнем источника. Глаза заполнились лазурью. А в сердце вздрагивала тоска. Как он мог отпустить граана к Дагону и имел ли право подвергать опасности? Ведь юноша знал, что темный маг — монстр. Знал, что эта сволочь обязательно устроит пакость и подготовит какую-нибудь ловушку.

Габриэль прижался лбом к разноцветному стеклу окна в спальне, пытаясь отодвинуть прочь черноту Маата и приблизить темную дорогу в бездну, в которой канул Змий. Видел его образ. Ярче солнца и ярче источника. Зеленые глаза, жесткие темные волосы, в которые так приятно запускать руку. Его темную кожу, горячую, всегда сухую, как пустыни в дальнем рубежье врана. Его силу и его страсть, когда он обнимает тебя тьмой и целует в самый центр источника.

Не проститься, не сказать ни одного доброго слова. Уйти выполнять обещанное. Это совершенно не похоже на темных лордов, но ведь правитель врана иной. И он столько раз это доказывал. И вот вновь... Вновь рисковал ради Габриэля.

Ладошки оставили жар на стекле. Юноша заметался по комнате, по спальне, где еще недавно терял волю и летал в небесах. В тумане, в лихорадке... Что здесь было? Неважно, если было так сладко.

Растревоженное тело горело. Ноги не давали покоя. Габриэль выходил в коридор, отправлялся к широкой лестнице, устланной дорогим ковром. Спускался вниз, ходил по залам, пытаясь успокоиться. Бесполезно. Он еще больше переживал. И еще сильнее страдал. Слуги Змия не давали ответов. Они закрыли накрепко изнутри двери, утверждая, что юноше не следует выходить наружу ради собственной безопасности, но Габриэлю казалось, что граана просто убили и теперь скрывают этот факт.

К вечеру третьего дня юноша дошел до отчаяния. Рыдал на разворошенной постели, хранящей аромат Змия — вереск и мед. Не спал полночи, а потом впал в состояние тревожной и болезненной дремы, когда каждый звук вызывает вздрагивание и пробуждение. Именно такой раздался около полуночи, и Габриэль сразу сел на кровати. Перед ним стоял Микаэль. Настоящий, со светящимися крыльями, только взрослый и невообразимо прекрасный. Сначала юноше показалось, что он продолжает видеть сон, что это мираж источника, сделавший брата старше, но потом Микаэль опустился на колени и, сложив молитвенно руки, как некогда делал сам Габриэль, прошептал одними губами:

— Ты должен бежать.

Что значит бежать? Куда?

— Микаэль, что с тобой произошло? Как вышло, что ты вырос?

— Пока еще не поздно, — попросил брат. — Умоляю!

Габриэль попытался поднять ночного гостя с колен, напрасно. Слишком тяжелый и словно опьяненный.

-Как ты сюда попал? Тебя привел Змий? — еще вопросы и отрицательное мотание головой, а затем умоляющий знакомый по врану взгляд. Сколько раз Габриэль видел их у рабов. У тех, кто боится, кто находится под пятой и исполняет приказы. Их руки украшены печатями. На их шеях магические удавки. Они — куклы, служащие хозяевам исправно. Но на брате этих следов нет...

— Беги, Габриэль, ты свободен. Беги! — повторил Микаэль, как заведенный. — Иначе будет поздно.

Но милосердие не позволяло юноше оставить испуганного брата в беде. Возможно, это бред. Возможно, Змий где-то рядом, ранен. Воображение рисовало кошмарные картины. Рука утешала волосы Микаэля. Черные, волнистые, блестящие, как дорогой жемчуг.

-Мы поедем вместе. Змий обещал, что поможет. И я тоже тебе обещаю, что все будет хорошо. Не бойся. Ты посиди здесь. Я сейчас, — юноша кинулся к дверям, прислушался к звукам дома. Может, стон, тихий шорох... Все, что указывает на присутствие граана. Заглянул обратно — Микаэль продолжал стоять на коленях и что-то бормотать под нос.

Нужно было искать. Змия... Найти его обязательно, попросить прощения и простить за содеянное в прошлом. Он не монстр. Он привел брата. В каком состоянии — другое дело. Это происки Дагона. А Змий уже спас Рафаила, и он так нужен теперь Габриэлю. Потому что... Тело соскучилось по объятиям, потому что жизненно необходимо увидеть демона теперь.

Юноша побежал вниз. Ему казалось, что направление поиска задает само сердце и сияющий распахивающийся цветок зерцала, бьющий в голову ярким светом источника. Дверь в обеденный зал поддалась напору, и ангел увидел Змия.

Тот сидел спиной к юноше, откинувшись в кресле, словно очень устал. Голова лежала на спинке, ноги вытянуты, кисти рук болтаются за подлокотниками.

Никаких слов не нужно. Обнять его, прижать к полыхающему сердцу.

— Змий! — Габриэль бросился к граану, упал и обнял того за ноги, положив голову на колени. — Где ты так долго был?

Правитель врана шевельнулся. Вдохнул аромат источника, потянулся к сати и через мгновение уже держал любовника на руках, жадно целуя и крепко прижимая к груди. Пальцы его накручивали свет радуги, любовно рисовали каждую черточку Габриэля. Удалось! Вернулся... Всклокочен, как воробей, испуган, но он здесь...

— Я привез тебе Микаэля. Ты хотел — он здесь.

— Да, я знаю. Спасибо... — голубые глаза наполнились слезами, а Змий стал их утирать.

— Все хорошо, — успокаивал он, — не плачь.

— Я многим тебе обязан. Я всем тебе обязан. — сати обвил руками шею демона. — Мне нечем тебя отблагодарить, нечего дать взамен. Поцелуи в щеки, в полуоткрытые губы Змия, блаженно прикрывшего веки.

— Можешь, ты можешь, — полушепотом ответил граан. — Сладкий мой, мой маленький принц.

— Для тебя, что угодно. Что попросишь... Ты спас моего брата.. Моих братьев! Я был не прав. Я не должен видеть в тебе дурное.

— Солнышко! Разве что-то есть еще лучше этих слов. Ты ведь мой? Скажи, что ты мой без остатка... — демон манил сладостью, обжигал сердце. В представлении Габриэля он уже отпустил и его, и Микаэля. Был спасителем, победителем, героем. Никакого подвоха, все по-честному. А потому юноша, не задумываясь, согласился с утверждением правителя врана, давно перешедшего на умасливающий тон.

— Я твой. Я весь твой, — губы выдавали слова с такой искренностью и чистотой! Имели такую силу и энергетику, что граану осталось только поймать их в ладошку и превратить в символы, которые сразу легли на возникшую в воздухе бумагу, являвшуюся документом на собственность.

— Подпиши, мой маленький, — еще слаще попросил Змий, затуманивая сознание Габриэля очередным поцелуем, — вот здесь, в правом нижнем углу. — Он подал сати перо. Тот ошалело взял предложенный предмет в руку и словно под гипнозом вывел имя на магическом свитке.

А Змий сразу же впился в губы милого мальчика долгим поцелуем, что уносил глупышку в волны врана. В сладостную тьму закрывающейся ловушки.

Теперь данное ранее слово отпустить юношу утратило свою силу. Габриэль согласился принадлежать демону без остатка. Навсегда. Прекрасно, особенно в свете того, что будет дальше.

Сладка месть, если подавать ее холодной и со смыслом.

Змий про себя усмехнулся. Этот урок маленький сати запомнит навсегда. И не только он. Самодовольный Дагон — тоже. Не зря же правитель врана так долго гостил у настойчивого мага, что потребовал нечто из ряда вон выходящее. Но Змий согласился с подлой улыбкой. Он подписал договор, который сегодня должен вступить в силу. И продумал план. Теперь сати никуда не денутся. Теперь есть повод... Большой повод для не менее большой пакости.

Змий тайным взором проник в спальню, где остался Микаэль. Именно теперь того связывали слуги, как и было велено заранее: надевали удавку, накладывали печати и теперь выводили из комнаты, чтобы отвести в закрытые покои правителя врана. Формально просьба милого Габриэля выполнена. Слово не нарушено. И из содеянного извлечена небывалая выгода.

Змий еще слаще обнял драгоценную добычу, сияющую, ласковую, прижавшуюся близко-близко.

Увидел брата? Успокоился, сладенький? Нельзя тебя было обмануть иллюзией — ведь ты раскусил бы ее магию моментально. Так хоть посмотрел на дорогого братишку. А теперь пора в кроватку. Отрабатывать холодные ночи.

Змий вместе с сати на руках поднялся из кресла, чувствуя, как в Габриэле горят синим льдом оставленные иглы с гормонами. За три дня они сделали свое дело. Раззадорили, раскрыли зерцало.

— Куда мы? — юноша, сонный и ослабевший, хотел идти сам, но демон сильнее прижал его к себе. — А брат?

— Тише-тише, мой ангелочек, — успокаивал граан, улыбаясь разливающемуся все сильнее свету. — Сегодня у нас другие дела. Абсолютно. И ты будешь послушным, обещай мне.

— Обещаю, — Габриэль добродушно погладил темного лорда по широкой груди.

— Хорошо. Умничка. Ты должен делать все. Быть покладистым...

— Покладистым, — повторил за демоном юноша. Он чувствовал, как лишается всякой воли, но уже не мог сопротивляться происходящему. Граан внедрился отростком в открытое зерцало и начал жадно пить. На щиколотках и запястьях выступали замысловатым рисунком печати подчинения. Последней стала удавка. Теперь не временная, а постоянная, светящаяся, как тонкая линия по основанию шеи.

Габриэль задрожал тонкой веточкой в руках темного лорда, который готовил своему мальчику сюрприз. Неприятный и страшный. Именно его обсуждал Змий с настырным мерзавцем Дагоном. Конечно, темный маг был доволен покладистостью повелителя врана. И конечно, не подозревал, что тот любит играть. Особенно, если его вынуждают подписать брачный договор на пользование любимого сати. Но вернуть открытое зерцало... Но наказать!

И Дагон — какая наглость!.. Сощуриться, вывести согласие на магической бумаге, где подробно написано о том, что магу дозволено касаться Габриэля. Посмотрим-посмотрим! Но сначала надо было сломить окончательно Микаэля, который вернулся к прежнему хозяину.

Все три дня Змий и Дагон пытали и трахали Микаэля. Приучали сати к тому, чтобы тот выполнял любой приказ по первому требованию господина. Затем отправились на поверхность, обсуждая, как в ближайшее время расправятся с Малалом, пересекшим им дорогу и укравшим рабов. Змий продолжал хитро щуриться, разглядывая темного лорда. И план двойной мести зрел в нем и наполнялся деталями.

Микаэль сидел молча между граанами, не смея поднять глаз и даже малейшим образом проявить слабость, заплакать или задрожать. Дагон обнимал юношу за талию, Змий положил руку на ногу, поглаживал.

— Ты войдешь к Габриэлю и будешь молчать. Никаких ответов. Ни слова. — дракон шипел приказы с мягкой угрозой.

— И смотри, ни слова обо мне, — добавил Дагон. — Иначе будешь наказан.

Микаэль кивнул. Но когда увидел брата в комнате, сердце его стало обливаться кровью. Габриэль был ярким солнцем. Самим источником, который должен освещать несчастных. Предупредить об опасности, рискуя собой... Дать хоть один шанс. Иначе душа разорвется от боли. Перед глазами Микаэля плыла пелена, и его светлый брат не внимал предупреждениям...

Не слышал пульса приближавшейся снежной лавины, которую готовил Змий. Демон шел через залы с ангелом на руках. Демон создавал магический коллектор. Одно из самых замысловатых и сложных по воплощению заклятий. Суть состоит в том, чтобы засунуть туда чудовище или страх и оставить наедине — в бесконечном кошмаре.

Ноздри Змия широко раздувались от гнева. Мальчишка! Нахал... Неблагодарный сати. И сын, потерявший всякое уважение... Вы оба расплатитесь. Один — грязной мечтой, другой — личным адом.

Змий вошел в темную спальню, подготовленную слугами для предстоящего обряда еще вчера, и закрыл дверь. Он опустил Габриэля на пол. Легонько подтолкнул вперед. Юноша видел в полумраке огромную кровать, убранную красным. По стенам висели ковры ручной выделки с символикой врана и непереводимыми заклинаниями. Окна в помещении вообще отсутствовали. Зато присутствовала мощь. Подавляющая магия. Юноша сглотнул ужас, пробежавший по позвоночнику вниз. Прямо из темноты к нему навстречу шагнул Дагон. И вот уже сати зажат между двумя демонами, один из которых смотрит тьмой в самое сердце, а другой держит за предплечья от лишних действий. Коллектор правителя врана набирал мощь. И конечно, Дагон и ангел уже попались.

Габриэль попытался дернуться, но бесполезно. Слетевший в никуда сон и дошедшие наконец до сознания слова о покорности заставили юношу отчаянно сопротивляться. Словно не было тех десяти лет и снова кошмар вернулся новым, осязаемым, чтобы заставить понять всю мерзость и лживость врана.

Свет? Где вы видели его в темных тварях? Они берут. Они отнимают, суля золотые горы. Отнимают все без остатка.

— Тише, тише, — Змий огромной лапищей обнял Габриэля в области талии, другой пересек грудь. — Без истерики.

— Здравствуй, дружок, — нежно протянул Дагон и погладил пленника по щеке. — Вот и свиделись. Скучал?

Юноша хотел бы плюнуть в самодовольную морду. Врановская лордовская спесь.

— Пустите, — шепот спокойный и старательно равнодушный, но страх уже подкосил колени.

— Отпустим, — Змий хмыкнул. — Ты столько времени морочил меня своим "уйду", что теперь решать буду я.

— Что вы хотите? — Габриэль дрогнул, когда Дагон стал стягивать с него камзол из темно-зеленой парчи, а дракон потянул прочь тонкую рубашку.

— Ты знаешь, — губы Змия поцеловали голое плечо и поползли по шее, вызывая ледяные мурашки. — Ты обещал быть послушным.

— И надеемся, будешь таким всегда. — Дагон наклонился к сати и поцеловал его в дрожащие губы сначала почти невесомо, а затем сладострастно.

В это время руки Змия начали путешествовать по телу юноши, блудливо помяли ягодицы, перешли на живот и грудь.

— Отпустите, пожалуйста, — Габриэль попытался выскользнуть из двойных объятий, но противники были и выше и сильнее. Даже с одним он бы не справился, что говорить о двух.

— Отпустим, конечно, — дыхание Дагона жгло кожу. — Но сперва ты скажешь нам о Малале.

— Все подробности, как он проник во вран, как смог войти в наши дома? И что у вас за дела? — добавил Змий немного раздраженно, а его раздвоенный язык обрисовал маленькую и аккуратную ушную раковину.

— Я не знаю. — Габриэль дернулся опять, так как Дагон расстегнул его брюки, и те бесполезным грузом упали вниз.

— Он не знает, — усмехнулся Дагон и потрепал пленника по щеке. — Ничего, скоро вспомнишь все подробности. Ты теперь наш сати.

То, что происходило потом, юноша уже не мог избежать. Грааны затащили пленника на кровать под слабые крики сопротивления. Окончательно стянули с него одежду, Змий взялся ласкать сверху, а Дагон захватил ноги и член Габриэля в свою власть.

Юноша дергался, пытаясь вырваться, но запястья его оказались в мощной лапище, рот заполнял настойчивый язык Змия, а членом уже играл второй темный лорд. Сознание, что демоны вступили в брак и теперь будут иметь его вдвоем, пугало Габриэля до потери сознания. В какой-то момент ему показалось, что комната поплыла перед глазами. Но через секунду он ощутил, как в рот входит член Змия.

— Соси, мой сладенький, — приказал граан, удавка на шее чуть затянулась. Габриэль стал облизывать головку, освобожденными руками гладить возбужденную плоть, брать член все глубже нежными губами.

Дагон тоже не терял времени. Он уже вовсю засасывал юношу, играл его яичками, заставляя выгибаться навстречу.

Ангел и хотел бы остановить монстров, которых все больше заводил яркий свет источника, но магия печатей превращала несчастного в покорного раба, обязанного исполнять каждую прихоть хозяев.

Дагон раздвинул ягодицы сати. Маленькие, круглые, такие восхитительно нежные и белые, языком прошел по заднему проходу, вызывая дрожь в стройных ногах и новую попытку к сопротивлению. Он слышал, как смачно входит в рот член Змия, видел, как тот напряженно двигается, заставляя Габриэля заглатывать древко целиком. От этого еще сильнее возбудился и принялся вылизывать сладкие половинки, сведенную дырочку, которая скоро будет активно работать на двоих. Юноша пытался не позволить языку проникнуть в задний проход, дергался, отстранялся — все напрасно. В какой-то момент дырочка открылась и пропустила извилистый язык внутрь. Ягодицы вздернулись вверх. Птичка попалась.

А Змий методично все это время трахал Габриэля в рот. Любовался испуганными глазами, губками, что принимали орудие с покорностью. Пусть узнает боль, так как сбежал, так как спал с Малалом. До тех пор, пока сперма не заполнила глотку. Тогда демон отпустил сати. И принялся вылизывать его маленькие розовые соски — каждый долго, теребя между зубами. Габриэль начал стонать.

В какой-то момент он оказался между темными лордами, ощутил их возбуждение, испугался его и забился птицей в силках. Дагон лег на спину и потянул юношу на себя. Стал тереться членом между бедрами. Змий навалился сверху. Габриэль закричал. Он уже был в этой ситуации много лет назад. Дикий страх заставлял неистово вырываться, но на этот раз грааны подготовились лучше. Змий ворвался языком в рот и выпустил магию, которая заставляла работать на соитие. Дагон оплел юношу красной паутиной похоти.

Минута-другая, и ноги Габриэля послушно раздвинулись, приподнялись вверх, приглашая темных лордов делать, что им заблагорассудится.

Свадебный кокон вступил в силу. Теперь горячий член Дагона стал напрашиваться в уже подготовленную дырочку, головка играючи массировала вход. Змий спустился вниз и тоже принялся вылизывать своего мальчика водя между задним проходом и нежными яичками, тянул член Габриеля, зажатый в кулаке, вверх. В какой-то момент длинный язык Змия проскользнул в дыру вместе с уже наполовину вошедшим членом Дагона и принялся сладко пытать юношу, который вертел бедрами и старался протолкнуть член целиком. Жадный стон наполненности и насаживание до тех пор пока вместо языка к члену не присоединились два пальца Змия, который вернулся вверх и теперь помогал своему партнеру активными вталкивающимися движениями. Всхлипы, возбуждающий поцелуй взасос, язык Змия крутился во рту Габриэля. Но вскоре дракон решил присоединиться, задрать ангелу ноги выше головы и войти вместе с Дагоном. Змий взял свой член в руку, начал постукивать им по трахающему юношу члену партнера, затем ввел внутрь головку. И вот они уже оба внутри, а взмокший сати, кусая губы, терпит обоих. Он лишен воли, он похотливо обхватил ногами Змия и двигается вперед и назад, засаживаясь на полную.

— Сладенький, крути попой. Вот так еще. Давай... Давай, маленький!

Демоны с возрастающим вожделением брали Габриэля, подготавливая его к продолжению кошмара. Когда они вышли, чтобы дать юноше вздохнуть, тот уже истекал источником, который раскрывался для двух демонов. Тело вздрагивало конвульсионно от укусов магии похоти, изгибалось. Габриэль впал в состояние вожделения, приносящего ему страдание от того, что хозяева его не пытают.

Грааны стали превращаться в себя — в огромных монстров. И огромная кровать теперь была как раз по ним.

Сперва они вылизывали юношу, дрожащего от понимания, какая судьба его ждет. Затем за дело взялся Змий. Он уже много месяцев таранил Габриэля гигантстким членом целыми ночами. А потому знал, как расширить канал побыстрее и получать удовольствие по максимуму. Трехдневный опыт с Микаэлем показал, что Габриэль справится с двумя членами монстров. Несмотря на вопли несчастного, все прошло гладко, Микаэль вытерпел и даже потом весьма неплохо выглядел.

А потому Змий решительно взялся за вход юноши, который пылал от потока смазки. Здоровенная головка вошла довольно скоро, несмотря на сопротивление юноши, что пытался зажаться. Она уверенно прокрутила себе дорогу под жалобные всхлипы и исчезла внутри, член интенсивно начал двигаться из стороны в сторону, в то время как Габриэль вопил от адской боли неистово расширяющего его драконьего древка, который постепенно заполнял несчастного.

Темные отростки вонзились в спину юноше и теперь пили из него энергию по-хозяйски, смачно вбирая свет.

— Нравится мой мальчик? — Змий видел, как горят глаза Дагона, наблюдавшего за тем, как гигантсткий член целиком исчезает в золотоволосом рабе, как тот плачет, как сочно хлюпает его разворошенная дыра, привыкшая к жесткости.

— Очень, бери сильнее. Сладкий. Огненный.

Змий приподнял тело Габриэля пылающее светом солнца, почти целиком освобождая проход от члена, а потом резко насадил вновь, вызывая дикий вопль, стал долбить быстро и со вкусом. Юноша закричал, попытался отбиться руками, но лапы крепко держали ноги под коленями и прижимали тело так, чтобы полностью проникать внутрь.

Черный член Дагона окреп и зашевелился от вожделения.

— Дай мне тоже, — огромное чудовище приблизилось, коснулось лица Габриэля, тот на мгновение открыл глаза с отразившимся в них ужасом.

Красный гигант внутри тела остановился, и юношу начала жечь адская мгла.

Черная двойная головка стала втираться в специально расширенное пространство, причиняя невыносимые страдания.

— Отпустите! Нет! — Габриэль не мог видеть, как темный член уже чуть вошел в канал, но слезы лились, не прекращаясь. — Нет! — головка внутри разделилась и потянула пространство канала вширь. -Нет! — красный и черный гигантские члены начали двигаться. — Нет! — туман перед глазами от потока источника и безумия непрекращающейся боли.

Двадцать минут, еще час, и вот уже оба члена вдалбливаются в Габриэля, который согласен удовлетворять хозяев часами и целыми днями. Они двигаются то одновременно, то не в такт, как бурмашина. То почти целиком останавливаются, то набирают скорость и бьются внутри до яичек.

Юноша уже не сопротивлялся, принимал демонов с покорностью, похотливо вертел задом, доставляя граанам максимум наслаждения, двигался вперед и назад, как на качелях, зажатый тьмой.

Потом его трахал один Дагон, впечатав в кровать и высоко подняв бедра. Дыра активно хлюпала от ударов, черный член почти насиловал. Дагон лизал юношу, заставлял сосать свой толстый упругий язык, а когда надоело, и член, попеременно всовывая его то в рот, то в задний проход. Габриэль стонал. Было ужасно больно, но тело хотело еще и еще. А потому он высоко поднимал зад и широко открывал рот.

Следом за ангела взялся Змий, красный гигант которого очень соскучился по пыткам. Он таранил внутренности упорно и зло, выбивая из Габриэля остатки сопротивления. Красная головка выросла до своих обычных размеров монстра, член тоже увеличился и пульсировал. И требовал, чтобы сати насаживался сам, активно, до основания.

А потом для юноши настала темнота. Он очнулся весь в сперме и хотел ползти к выходу, но внезапно ощутил, что связан с двумя демонами. В груди, в спине торчали их отростки, которые продолжали пить от источника.

Но хуже всего, Габриэль лежал между темными лордами, которые вновь обрели образ людей, спали, и при этом продолжали медленно трахать своего раба.

— Отпустите, — юноша ощущал пульсацию внутри, движения просыпающихся демонов стали интенсивнее и вызывали новый приступ похоти.

— Куда?— Змий поцеловал Габриэля в лобик. — Пока кокон не сработает, ты будешь с нами так. Двигайся, дружочек сладенький. Не серди меня...

Юноша дернулся. Но получилось, что лишь глубже в себя вонзил толстенные члены. Застонал и принялся опять сам насаживаться...

...Блики. Цветные пятна, не позволяющие очнуться. Дрожание ресниц и знакомый аромат — вересковое поле. Вереск! Кошмар! Неееееет!

Габриэль резко открыл глаза. Он сидел в глубоком кресле, его запястья были привязаны к подлокотникам. Все в той же одежде, что и в ночь разговора с Микаэлем, который просил бежать прочь, подальше от Змия.

Что же это? Мурашки недавнего кошмара, такого осязаемого и реального, пробегали льдом по спине, вспарывали сознание.

Не согревал даже огонь в камине. Зубы стучали от дикого ужаса. Случилось или нет? Происходило ли на самом деле?

Ангел попытался освободиться, но сзади на его плечи легли руки Змия.

— Сиди спокойно, — холодный приказ. — Понравилась моя иллюзия? Понял, что я с тобой могу сделать?

— Сукин сын!

— Вежливое ругательство от маленького ангелочка звучит как награда, — Змий обошел кресло и поставил перед сати стул, на который сел. В дорожной одежде, как и до кошмара, он теперь не выглядел измотанным. — Поговорим, Габриэль? — спросил он спокойно. — О тебе, обо мне, о Малале...

13

Территория источника похожа на сияющий круг. Точно выверенный, ограниченный стенами света, а края его удерживаются мощными восходящими потоками. В самом центре создающего жизнь океана находится огромный остров — приат, соединенный с другими, менее обширными поселениями перешейками суши, на которых буйно растут апельсиновые сады.

Светоносные крылья приата. Распростертое над мирами прощение исходит от вас. Но кто поможет тебе, государство ангелов? Кто? Если вран вошел на твои пределы и потребовал освободить всех демонов, пойманных и порабощенных, за свободу двух мальчишек. За свободу Агнца... Глупца, попавшегося в ловушку. За Габриэля, в теле которого сияет сам бог.

Все понимали, что это предлог. Все сознавали, что посланники врана придут не заключать мир. И что война теперь ближе, чем когда-либо.

Не волновался, пожалуй, лишь опальный жрец Сариил, которого сначала несправедливо обвинили в предательстве, а затем отлучили от приата. Теперь высокий сероглазый ангел поселился на одном из небольших островов, в старом доме из белого кирпича. И общался исключительно с крылатыми, что прилетали на родину лишь для того, чтобы выплакать светлые слезы по распространяющемуся в мире злу.

Сариил принимал измученных путешественников с почестями, селил в чудесных маленьких домиках, окружал заботой и приятным общением. Слушал истории, испещеренные ветром страданий. И ждал... Когда грянет буря. Когда лазурь неба над источником окрасится кровью.

— Брат, брат! — в открытые двери просторной терассы, выходящей к океану, вбежал ангел, что помогал Сариилу по хозяйству. Жрец поднял голову от письма, в котором приближенный к приату вельможа, рассказывал о нарастающем волнении после переговоров с посланниками врана и о том, что Уриил созывал совет за закрытыми дверьми.

— Что-то случилось? — серые глаза прочитали в энергии ангела испуг и возбужденность. — Там... гости... то есть не совсем гости, великий! Там вранские послы.

— Послы? — бровь Сариила удивленно поползла вверх. Что за глупость? Ангел резко поднялся, выпрямился стрелой и выглянул в окно, откидывая назад длинную косу за спину.

Прямо у лестницы остановилась открытая коляска с запряженными необычными крылатыми животными.

Высокий рыжий мужчина спустился на белый гранит дороги и с любопытством огляделся. Аккуратные ряды домиков, разбитые цветники. Милые ангелы вокруг. Следом за гостем на землю спрыгнули два широкоплечих воина.

— Это не демоны, Акаил. Это король рыжих волхвов. — Сариил нервно сжал губы. Что понадобилось Малалу от опального жреца? Или он лишь решил остановиться на отдых, прежде чем добраться до приата?

— Приветствую вас, ваше величество, мой дом открыт для добрых гостей, — жрец, в темно-дымчатом простом платье, перевязанном черным поясом, буквально выплыл на лестницу -такими плавными были движения — и поклонился поднимавшемуся вверх Малалу. — Какие дела заставили вас отправиться в дальний путь?

— Важные, драгоценный Сариил. — мужчина церемониально ответил на приветствие, протянул сущему открытую ладонь и через секунду поцеловал кончики длинных пальцев. Слишком страстно. Горячие губы опаляли кожу. Но жрец не посмел выдернуть руку. — Поговорить с вами было необходимо. Но лучше наедине и в доме.

— Прошу, — Сариил повел гостя за собой, сделал знак ожидавшему распоряжений ангелу подать чай. — Вы, наверное, устали с дороги.

— Вы тоже, смотрю, не дремали. — Малал глянул на заваленный бумагами и письмами стол.

— Несмотря на опалу приата, я остаюсь главой малых ангелов. Ко мне слетаются все вести, — пожал плечами Сариил печально, ни одной эмоции не выдало его холодное северное лицо, лишь ресницы дрогнули, скрывая блеск глаз.

— Уриил поступил неразумно, гневаясь на вас, мой друг. — Малал сел на диван, стоявший на открытом балконе, выходящем на цветущий сад, закинул ногу на ногу.

— Не смею судить главу клана, — жрец облокотился на белоснежные перила, задумчиво разглядывая мысы своих остроносых мягких туфель. Уриил жестоко поступал не только в этот раз, так что пытки — в прошлом. Нужно жить дальше. Взгляд Сариила переместился на гостя в черно-золотом длинном камзоле, черных брюках, заправленных в высокие сапоги. Малал завязал длинные концы волос в тонкий хвост. Рыжий, огненный, взрывоопасный... Чувствуется сила, исходящая от его тела. — Внутренние дела приата меня мало беспокоят, — гость развел руки, словно открещиваясь от самой возможности влезать в политику другого государства. — Но я крайне заинтересован в том, чтобы получить в вас друга.

— Друга? — удивление Сариила нарастало. Бледное свечение проникало через кожу. — Вероятно, король заинтересован в поисках союзников, но не дружбы.

— Отнюдь. Я пришел сюда лишь с одной целью — спасти сущего, который управляет всеми ангелами, путешествующими по мирам. И еще... Есть у меня одна просьба.

В этот момент на балкон вошел помощник Сариила и внес поднос с чаем. Сущий и король благодарно кивнули.

Высший ангел шагнул к маленькому плетеному креслу и сел за стол, размышляя над уже высказанным. Конечно, Малал не просто так пожаловал в гости накануне войны в этот скромный опальный дом. И теперь его хищная улыбка есть признак превосходства.

— Какая просьба? — Сариил налил из высокого фарфорового чайника, который один из ангелов привез из Древнего Китая, зеленого ароматного чая и подал чашку рыжему волхву, старательно сохраняя благодушие, хотя знал, почему именно к нему приехал правитель озерного края через несколько дней после провала переговоров Уриила и правителя врана. В письмах так и писалось. Глава клана потребовал освободить всех сати, и тогда из приата отпустят всех демонов.

Щеки вспыхнули жарким румянцем. Малал. Говорят, он много лет жил во вране и учился там колдовству.

Говорят, раньше король рыжих был демоном. Состоял то ли в Совете лордов, то ли близко общался с одним из граанов. Но вот уже несколько столетий заправляет в озерном крае. Болота. Нечисть. Ядовитые пары. Озера, в которых водятся русалки. Местные жители и сами занимаются волховством. Среди них самые сильные маги — женщины. А мужчины так — всего лишь воины и главы семейств.

— Чтобы понять суть, нужно выйти из раковины. — Малал пригубил чай. — избавиться от предрассудков. Достаточно ли для этого вечности, не знаю. Но вот одного дня — точно.

— Вероятно, я не понимаю хода вашей мысли. — напрягся Сариил. Губы его побледнели от неожиданных предчувствий.

— Я привез Микаэля из врана. Он при смерти. — Малал сделал длинную паузу, в которую, казалось, даже птицы перестали щебетать. — Он в повозке... — еще одно молчание. Губы Сариила задрожали, между бровями возникла напряженная складка.

— Вы... хотите сказать, что...

— Сариил, я хочу, чтобы вы помогли. Я полдня провел у океана, пытаясь привести мальчика в чувство. Все бесполезно.

Жрец сорвался с места, пробежал через светлую комнату, больше не заботясь о приличиях гостеприимства, слетел вниз по лестнице и через минуту уже прижимал юношу к груди со слезами на глазах.

Он вспыхнул огнем, он пытался влить жизнь в юное тело. А потом вдруг коснулся ладонью груди. Микаэль, не открывая глаз, застонал.

— Что с ним? — Малал уже стоял у повозки и хмурился. — Мои лекари не смогли найти повреждений. Сказали, что...

— Зерцало разбито. — слезы текли по лицу Сариила. Север его стойкости отступил, и пришла дождливая безнадежная осень. — Врановские твари вскрывали цветок, невзирая на сопротивление. Осколки. Теперь осколки в крови. Слишком поздно.

— Он умрет?

Короткий кивок. Жрец прижал Микаэля к себе. Волосы юного ангела упали черным жемчужным морем с сидения, рука безвольно повисла. Жрец беззвучно рыдал над юношей, который был частью его дома, его родным сыном.

Малал тяжело вздохнул. Сел на ступень и достал длинную трубку, чтобы закурить. А ангелы, что проходили мимо, с опасливым любопытством наблюдали за высоченным, ростом в два с лишним метра, рыжим демоном, что вот уже минут десять как пускал в чистейший воздух клубы сизого дыма.

— Вы должны оставить его здесь, я смогу облегчать его боль, — Сариил наконец пришел в себя и попытался выйти из повозки, чтобы позвать помощь, но Малал преградил путь. Решительным образом.

— Сариил, послушайте, — начал он быстро. — Приат скоро падет. Вран захватит источник как местность для охоты на сати. Сущих, что могут сопротивляться, порежут на клочья. Охотники тоже не избегут смерти. Серафимы? Мало на них надеяться. У вас нет мощи. У вас даже Агнца выкрали!

— Что вы хотите от меня? — в серых глазах дрожало понимание приближения неизбежного.

— Сейчас вы на самом краю источника. Ваш островок безоружен. Ваши ангелы ярки, как свет. Они беззащитны. Они рождены другими светлыми. И они не отражения, от которых много не выпьешь. — Малал поднялся на ступеньку, заставляя жреца отступить. — Тогда, на первом Совете с враном вы показались мне наиболее адекватным и честным. Вы знали, что приат дойдет до точки, за которой более агрессивное государство поглотит более миролюбивое и слабое. А учитывая интерес демонов к вашему виду...

— На что вы намекаете?

— Что с физиологией бороться глупо. И вранские твари хотят получать в игрушки сати.

Сариил буквально под напором сел на мягкое сидение напротив лежащего без сознания Микаэля. Король рыжих навис всей мощью над опальным ангелом, в волосах которого играли алые всполохи энергии.

— Вы не имеете права так говорить!

— Я имею право говорить, что хочу. Когда начнутся военные столкновения, ваш остров снесут одним из первых. И ангелы-скитальцы все до одного окажутся в плену. Не высшие вельможи, а те, что несут милосердие, чистоту... Их поглотит вран.

Пронзительные зайчики в глазах Малала гипнотизировали сущего, ведущего со своей душой молчаливый разговор. Король давил на самое болезненное — на крылатых странников, что и теперь по натуре своей несут лишения, путешествуя и находя самые отчаявшиеся души. Теперь этих ангелов могут лишить и дома, и спасительного источника, воды которого очищают от скверны.

— Я все равно не понимаю, — Сариил попытался встать. Он весь дрожал. Его сын рядом умирает, а этот волхв — какой навязчивый! Какой наглый. Схватился лапищами за предплечья, дышит в лицо.

— Они убили Микаэля. Они придут и за вами. Вы понимаете? В приате никому нет дела до истинного света. Там заправляет диктатура Уриила.

Сердце сущего пустилось вскачь. Да, в посланиях дружественных ангелов все больше проскальзывает страх. Охотник стал агрессивен. Он готов уничтожить миры и вран огненным мечом. Если такое произойдет, сколько боли разольется? Кто выживет?

— Вы должны собираться.

— Куда? — Сариил опустил голову, но даже теперь его мысли пускались вскачь в разные стороны. И слушать Малала было все труднее. Жрец видел будущее: как горят островки источника, как в пепел превращаются сады, как в приат входят демоны и еще — темную фигуру в длинном плаще. От нее исходит угроза. От нее змеями по земле распространяется небывалое зло.

— Сариил! Прекратите! Как недостойно плакать по одному ангелу, когда под вашим крылом тысячи посланцев небес.

Жрец отмахнул от внутреннего взора видение и внезапно понял, что стоит на ногах, а наглый гость трясет его за плечи.

— Пожалуйста, не теперь. — пробормотал он. — Я должен подготовить обряд для возрождения.

— Вы что, ничего еще не поняли? Микаэля нельзя оставлять здесь. Он притягивает граана. За ним придут. Сегодня. Теперь.

— Вы собираетесь увезти мальчика?

— Небеса! — Малал терял терпение. — Я собираюсь открыть портал и забрать всех ангелов в озерный край! Немедленно, потому что война уже началась.

Сариил трепыхнулся опять выйти из повозки, но король был огромным, разъяренным и напирал на сущего всей массой.

— Немедленно! — приказал он, и прямо на дороге возник сияющий коридор в неизвестность.

Сариил потом еще много раз спрашивал себя, что произошло в тот день, как он мог оказаться под воздействием магии короля? Как позволил горстке ангелов выбраться на незнакомые берега озерного края, оставив в беде остальных невинных светлых? Ясно было одно — уже через день круг источника прорвали воины врана. Затопили берега островов кровью. Убивали серафимов, опустошали селения, брали в плен новых сати.

А приат? Приат пошел в атаку слишком поздно. И не интересовало Уриила сохранение в живых простых посланников милосердия. Уриил готовился к битве с темными лордами высших ангелов.

Собирал всех, кто остался в живых. Микаэля — охотника отражений, создающего бесчисленную армию через магию повторения самого себя. Элайла — сущего порядка и распределения энергии, уничтожающего врагов светом красоты божественного. Нафаила — сущего дара жизни и смерти. Сераила — сущего Слова, голос которого повергает армии в транс. Рафаила — рожденного сущими и излечивающего любую боль. Не мог Уриил призвать к божественному огню лишь трех высших ангелов.

И Сариил винил себя в том, что теперь должен стоять в стороне, закрывая светом своих крыльев вырванных из пасти врана малых ангелов.

Что вынужден стать предателем, закрыться от натянутой струны зова главы клана. Каждый день вставать с кровати в новом доме, выходить к братьям, расселенным по небольшому островному же поселку, и врать им, что такова воля судьбы — спастись ради милосердия для будущего загрязненного враном мира.

Посланники не возражали. Они понимали, что за пределами горизонта началась резня. Ночами крылатые кричали во сне, видя кошмары о братьях, оказавшихся в лапах демонов.

Сариил и сам теперь среди ночи просыпался от ужаса. Жрецу казалось, что в комнате стоит чудовище в плаще, с которого капает кровь, и смотрит, как ангел спит.

Покрытый испариной, ангел вставал, наливал воды и жадно пил. А луна, ядовито-салатовая, отбрасывала корявые тени деревьев в распахнутое окно.

Смерть. Смерть вошла в источник. Вран силен. Он не отступит теперь. Вран уже забрал Микаэля, не дав возможности тому вернуться назад. Вран поглотил Габриэля...

Сариил схватился за голову, ощущая тысячи смертей, слыша тысячи воплей крылатых. Кинулся к постели и зарылся под подушку, но и там его настигала волна происходившей битвы.

— Уриил, почему ты меня не слушал? — пробормотали бледные, холодные губы. А в ответ ответил лишь тихий шорох ветвей и дрожание теплого ночного воздуха, втекавшего в представленную королем волхвов обитель.

Сариил и потом пытался уснуть по ночам, и потом улыбался днем братьям, ждавшим, осунувшимся, помрачневшим. Прошло почти три месяца, как Малал вывез жреца на малюсенький островок, и никаких новостей, лишь кровавые видения.

И никакой возможности вырваться и полететь навстречу урагану, потому что в поселении живут волхвы, которые...

— Вы должны дать мне объяснение, — Сариил, еще утром не ждавший появления так надолго пропавшего короля, теперь стоял перед Малалом, вытянувшись вверх, как тонкое растение, поднявшись на мысочки, и вытянув в шею. При этом тыкал пальцем в широкую грудь и трепетал нервно алыми всполохами крыльев. — Мы заложники здесь? Я не могу пересекать границ острова. Я не могу отправиться домой... Я ничего не могу без разрешения господина?

Малал сложил руки на груди, отставил в сторону ногу. Жрец, с его конституцией подростка, в местной одежде — обтягивающих брюках, рубашке с широкими рукавами и сапогах, которые в пору только женщинам, так смешно злился и так забавно выражал негодование, что мужчина про себя давно расплывался в безобразной пошлой улыбке.

Как не заметить, что охрана давно перешла все границы и вовсю заигрывает с ангелами? Как не понять их вожделения? Их желаний? Ни одна ведьма не способна так отсосать и так изгибаться в кровати. И нет ничего желаннее... Габриэля, что теперь совсем рядом, почти так же близко, как этот чудесно пахнущий крылатый.

— Что вы себе возомнили? — донесся до короля голос Сариила, серые глаза которого полыхали. — Ни одной новости! Ни слова! Мои братья гибнут на войне. Моя семья...

Интересно, подумал Малал, а что и как у них было с Уриилом?

— Прекратите молчать! Вы входите без спроса в мою комнату рано утром, вы ведете себя как господин.

— Так оно и есть, — Малал наконец отступил подальше от жреца и взял из вазы того яблоко, чтобы смачно надкусить. — Вы хорошо устроились, — добавил он приветливо, тогда как сущий окончательно покраснел от злости.

— Издеваетесь? Игнорируете? С меня довольно! — жрец попытался покинуть комнату, в которой все было обставлено с величайшей любовью. Мебель деревянная, стены тоже обиты светлой доской. Натуральные ковры, обереги на стенах.

— Стоять! — король приказал спокойно, но властно спине Сариила. — Вернитесь и сядьте, мой нетерпеливый друг.

— Хорошо, — Сариил, уже изрядно измотанный несколькими бессонными ночами, отошел от двери и остановился невдалеке в выжидательной позе.

— Я спас ангелов-скитальцев из-за вас. Конкретно из-за вас. — Малал бросил огрызок в окно. — Война и прочие глупости меня мало волнуют. Но много лет назад, на Совете, я знал, что наступит тот день, когда...

— Что? — Сариил нетерпеливо подгонял гостя к ответу, но лучше бы он этого не делал.

— Когда никто не станет искать вас, драгоценный мой. — закончил Малал спокойно и терпеливо.

А Сариил от удивления опустился на ближайший стульчик и распахнул широко глаза, что ему вообще не было свойственно.

— Что? Вы? Сейчас? Сказали? — забормотал, заикаясь сущий. — Так вы действительно меня похитили? — мотание головой. — И на что вы рассчитываете, Малал?

— На ваше благорозумие, дорогой Сариил. Вы столько лет жили лейлой в приате, что должны понимать смысл моих притязаний. Для вас это будет новым опытом, для ваших ангелов — способом размножиться вне источника. Для нас — создать более сильную расу.

Жрец вдохнул и выдохнул. Пелена словно спала с его глаз.

Кто только не наживается на войне? И каким только способом это не делает!

Король обманул. Так среди крылатых все говорили, что с Малалом лучше не связываться. Почему Сариил здесь? Так он обманом заманил жреца в повозку, чтобы потянуть за ним следом всех ангелов с островка.

Как? Умирающим Микаэлем...

Догадка, безумнее только сны, прорезала душу.

— Как вы вытащили Микаэля? Следы уводили во вран...

Малал пожал плечами.

— Это просто. Я там учился и дружу с одним из лордов. Он дал мне ключи от нужного дома.

Король взял в руку еще одно яблоко, покрутил, а затем бросил Сариилу.

— Подумайте над тем, что я сказал, — заявил он. Яблоко теперь алым горело в пальцах сущего. — Я не врал о войне. И думаю, жизнь для одного из последних высших ангелов — достаточный аргумент, чтобы согласить на то, чтобы меня признавали господином.

Сариил опять из-под ресниц глянул на рыжего короля.

— Да, чтобы вы, ангел мой, отплатили мне взаимностью за спасение. Пока идет война. Ну, а потом посмотрим. —

Малал усмехнулся продолжавшемуся молчанию, — Похоже, война перестала интересовать великого жреца? Я надолго озадачил вас. Думайте. Три дня. Магический срок во всех отношениях. А потом я приду за ответом. От него многое зависит.

Король рыжих направился к дверям, а обескураженный ангел так и остался сидеть — ладони вспотели, тело тряслось. Мысли дрожали киселем в жарком воздухе. Расплатиться за жизнь горстки ангелов, став постельной игрушкой? Вот в чем загвоздка!

Сариил отчетливо понимал, что король выставил ультиматум в обычной ироничной манере. И раньше он ни разу не проявил снисхождения к соседям, а теперь, как вор, как последний мерзавец...

Жрец нервно заходил по комнате, как по клетке, которая таковой и являлась. Гордость верховного ангела боролась в нем с обязательствами перед оставшейся в живых паствой.

А внутри зрел холод. Три дня Сариил ждал появления венценосного Малала. И когда тот прислал трех за жрецом трех воинов-волхвов, понял, что разговор намечается серьезный.

Больше часа высший ангел летел на слае через озерный край. Еще час ждал аудиенции в зале приемов, сидя на низком сидении в коридоре, в котором то и дело проявлялись люди в странных одеяниях и курсировали вельможи.

Сариил держался прямо и спокойно. Руки его лежали на коленях. Глаза смотрели перед собой.

Холод и лед в одном флаконе. Но в голове полыхал пожар. Всего несколько месяцев, и ты, лишенный привилегий, униженный, оказался на задворках источника. Всего несколько месяцев, и сына твоего больше нет в живых. Он умер здесь без права на возвращение, а бездыханное тело гниет под землей озерного края. Всего несколько месяцев, и родина объята огнем, а ты как последний плебей сидишь у дверей, и тебе дают понять, кто ты есть на самом деле.

— Сариил? — темный воин-маг вышел из высоких дверей и теперь смотрел на жреца сверху вниз пронзительными черными глазами.

— Да, — кивнул ангел, поднимаясь.

— Следуйте за мной, король велел проводить вас.

Сариил последовал за мужчиной. Он и до этого преодолел два пролета, несколько лестниц и коридоров. Теперь путь вообще превратился в сплошной лабиринт, выбраться из которого без знания вопроса будет не под силу.

— Здесь, — вынес вердикт провожатый и открыл дверь перед Сариилом, который вошел внутрь помещения не без опасений. — Ваше величество освободится через четверть часа.

Что же, высший ангел и так долго ждал, теперь он-то можно потерпеть. Осмотреться. Несомненно, это покои Малала. Небольшая уютная гостиная, обставленная для отдыха. Задвинуты завесы, мягкие подушки на диванах, стены завешены коврами. На столике оставлен завтрак. Полуоткрытая дверь ведет в спальню. Взглянуть одним глазком на разворошенную кровать. И сесть у входа, чтобы не касаться чуждого мира.

Сариил утер рукавом лоб. Жарко. Как можно спать с закрытыми окнами?

Жрец пересек комнату и распахнул створки, впуская воздух. Налил себе воды из графины и жадно опустошил. Время перевалило за полдень. Небо окрасилось в ярчайшую зелень, смотреть на которую больно. В висках стучало от усталости. Измотанность заставила Сариила добраться до кресла и утонуть в его мягкости. На две минуты закрыть глаза, отдохнуть. Грудь тяжело поднималась и опускалась. Узкий воротник давил на шею.

Сейчас Малал придет. И тотчас получит отказ. Пусть даже если придется стать изгоем. Жрец расстегнул верхнюю пуговицу. Оторвал ягодку от винограда. Откинулся назад, расслабляя мышцы спины. Рот наполнился сладостью и соком. Еще одну — последнюю.

Веки опустились. Пришло блаженное ничто, отстраненное от внутренней боли. Сариил строил стену молчания вокруг себя. Чтобы мысль, даже самая маленькая не пробралась в его сознание.

А потом вдруг резко открыл глаза. Стемнело. Неужели уснул? Жрец резко вскинулся из положения лежа и осознал, что все это время находился на кровати.

— Вы проиграли войну, — произнес тихо голос, и из тени прямо на Сариила вышла фигура в темном плаще, от которой исходило дыхание смерти.

— Кто ты? — ангел задохнулся от ужаса, понял, что руки холодны, словно лед, что алое сияние крыльев не способно растопить тьмы и озарить лица чудовища.

— Я? — издевка, и тут же огненный хлыст взвивается в воздух и оплетает тело мучением. — Скоро узнаешь!

Сариила подкинуло в воздух, острые лезвия когтей прижались к горлу, нарисовали кровавые линии на коже, спустились вниз, превращая одежду в клочья. Ткань сыпалась на пол, обнажая стройное и полное света тело.

Жрец не мигая смотрел в самый центр тьмы, где должно быть лицо. Силился понять, происходит ли кошмар на самом деле или воображение разыгралось настолько, что...

Еще одна кровавая капля появилась в области груди, за ней коготь разрисовал порезом живот, коснулся края брюк. Треск рвущейся ткани.

— Я сделаю тебе очень больно, жрец. Но ты будешь жить! Знаешь почему?

— Нет, — Сариил сглатывал одну за другой волны страха.

— Ты откроешь зерцало сам! Понял? Сам! Невероятная сила бросила высшего ангела опять на кровать, придавила его мощью, впилась острыми колючками в губы, проникла в рот обжигающей кислотой.

Сариил пытался отвернуться от поцелуя — бесполезно. В глотку словно спускалась змея. Она извивалась и выжигала символы на внутренностях.

Тьма закинула руки ангела за голову, сжала запястья, начала влагой рта исследовать тело, вылизывая раны и заполняя их солью новой боли. А потом коснулась члена, облизала головку, потянула в свой мрак.

Сариил завыл. Нет!

— Ты откроешь зерцало или умрешь, — вновь повторил насильник. — Сейчас!

Жрец задрожал каждой клеточкой. Он видел, как от черноты отделяется длинный острый отросток, как тот приближается к груди. — Итак! Считаю до трех! Раз! Два...

Жрец отомкнул цветок зерцала. Он сам не сознавал, что делает теперь, когда попал в пасть хаоса. Он лишь закричал, потому что игла вонзилась в центр и вдруг окрасилась алым светом, вбирая в себя поток.

А потом чудовище закинуло ноги жреца вверх и вошло в тело без предварительных ласк. Сариил сжал зубы. Его разрывало на части от адской боли. Его впечатывал в перину настоящий зверь, желавший принести как можно больше страдания.

Когти его огромных лап, удерживающих ягодицы, вошли в кожу почти на сантиметр. Кровь капала на простыни.

— Терпеливый, да? — усмехнулся мрак, дыша ледяной пропастью прямо в лицо Сариилу. И огромный член вдруг вышел наполовину, чтобы пробить себе дорогу до основания, вместе с ним в плоть еще глубже вошли когти.

Жрец не выдержал и закричал. Никогда в жизни он еще не был на грани между жизнью и смертью. Никогда — даже на дыбе у Уриила — не испытывал такой невыносимой боли...

14

Темны цветы, проросшие в демоне любовью. Темны воды его души. Густым маревом окружает он существо, которое выбирает. И никогда не отпустит его из своих когтей.

Зеленью фосфорицировали глаза Змия. Черным пламенем билось сердце. Габриэль. Имя, вышитое острой иглой по граням холодного разума, истекающего кровью любви. Габриэль. Коснуться хочу тебя и впитать тебя без остатка, чтобы никто на свете не видел твоего небесного света, мой пресветлый Агнц.

Юноша, привязанный к стулу, отклонил голову от ладони граана, попытавшегося коснуться щеки. Светлые волосы лишь прочертили след по руке, перетекая через запястье драгоценной нежностью.

— Ты не хочешь говорить со мной? — губы Змия потемнели, лицо преобразилось в само совершенство.

— Отвяжи меня, — юноша старался сохранять самообладание, но это плохо у него получалось. Дыхание прерывалось, в глазах все еще стоял дикий кошмар произошедшего или иллюзорного.

— Ты ведь бежать бросишься или драться полезешь. Или ты думаешь закрыться от меня, как в прошлый раз? — Змий все же добрался до лица своего сати и повернул, чтобы теперь с восторгом хищника смотреть в яркие, в лазурные, в самые небесные глаза, в которых мелькала смесь чувств — от ужаса до гнева. А эти губы — разве их не создали для поцелуев?

— Тебе виднее.

— Мне? Я знаю, каким образом ты пришел в себя от магии и решил бежать. Ведь есть куда? Да? — граан отпустил наконец подбородок юноши, но при этом провел пальцем по шее, к тому месту, где зайцем стучал пульс.

— Я не должен был доверять с первой минуты. — Габриэль дернул запястья из ловушки, но бесполезно. — Ты же печатями меня теперь держишь. Зачем такие простые способы? Веревки. — поинтересовался он с ехидством и обидой.

— Я не то, что ты убежишь, боюсь, а что еще чего с собой сотворишь, — одной стороной губы усмехнулся темный лорд. — Ваш род такой впечатлительный! Так что насчет Малала? Он научил тебя удавку и магию снимать?

Габриэль промолчал.

— Не глупи, маленький принц. Не надо! — Змий начал качаться на стуле, ставя ноги то на мысок, то на пятку. При этом становился все более хитрым бесом: темные брови изогнулись, у глаз обозначились веселые лапки, губы — они изменили форму на более тонкую, подбородок заострился. — Ты же не желаешь обратно в коллектор отрабатывать холодные ночи? — поинтересовался лукаво дьявол с новым лицом.

— Пожалуйста... — юноша задрожал, покрылся мурашками, а внутри него что-то оборвалось. Как он раньше не замечал, что граан так легко меняется, что лицо человека в нем — всего лишь прикрытие? Он и теперь играет с ангелом в только ему известную игру. А может и раздавить — одним ударом, как приат. Как... Слеза потекла по щеке, и Змий сразу поймал ее пальцем и попробовал на вкус.

— Уже лучше, сладенький. — демон, словно ни в чем не бывало, встал, отправился за бутылкой вина и бокалом. — Отметим! Наше с тобой соглашение.

— Я доверял тебе, — Габриэль под всплеск льющегося красного вина перешел на гробовой тон, всхлипнул горько. — Ты меня...

— Обманул? Использовал? — граан уже открыто засмеялся. — Ты же не наивный ребенок. Ты должен был слушать братьев и интуицию. Никто не уходит из врана просто так. Ну, за тебя, — Змий осушил бокал до дна. А затем жарким поцелуем впился в губы Габриэля, который вжался в кресло, не в силах противостоять напору. Темный лорд намеренно целовал юношу почти зло, чтобы в памяти никогда не угасла картина надругательства.

— Огненный, — страсть голоса полилась прямо в лицо. — Я с самого начала знал, что ты в Маате. Я знал, что ты ищешь брата. Ищейки готовили ловушку в том доме, но ты вышел на меня сам. Неожиданно, спонтанно... Судьба бросила тебя в мои объятия. Понимаешь? Милый мой мальчик. — граан нежно потрепал Габриэля по волосам. Щеки ангела уже не просто полыхали, а стали пунцовыми. Белла! Она предала тебя и, наверняка, получила за это немалую сумму. А теперь щеголяет в роскошных нарядах и берет от врана больше, чем отдает.

— Ты? Охотился? На? Меня? — шепот вопроса звучал громом в голове, сердце рвалось из груди.

— На тебя... Только на тебя! С самого твоего рождения, — улыбнулся Змий сладко. — Я чувствовал тебя каждую минуту с первого твоего вздоха. Видел твой образ во сне. Жил мыслью о том, когда ты запутаешься в моих сетях.

— Я не верю. — дрожь в коленях, холод в ногах и руках. Всплеск энергии, что поднимается и превращает волосы в радугу.

— Много лет назад я прибыл на совет с приатом и заключил перемирие с Уриилом лишь потому, что боялся в огне войны повредить тебе. Ты ведь тогда только воплотился из потоков источника. Ты... — Змий стал гладить колени юноши, а потом на них оперся, чтобы быть ближе. — Я тогда уже выбрал тебя. — прищур зеленых дьявольских глаз. — Строптивого, маленького ангелочка. Агнца, что всегда доставался какому-то гребаному миру. Теперь ты мой! Моя игрушка. Мой раб. Мой сати.

— Нет. Я не твой. — Габриэль не сводил взгляда с граана. Черные змеи теней плясали вокруг дракона сильнейшей магией.

— Еще как мой. Или ты надеешься, что спасешься? А? Ну, хватит! — веревки полетели прочь, освобождая запястья сати, даже не пытавшегося встать.

Любовь? Ты любил его? Дракона! Хаос! Вран! Ты опустошен до самого дна, когда отчаяние делает душу равнодушной. Когда тебя превращают в послушную игрушку, исполняющую желания. Этого добивается Змий.

— Ты и Рафаила ведь не отпустил? — памятуя о недавней фразе, задал вопрос Габриэль, а демон расхохотался.

— Смешной! И забавный!

— Сукин сын.

— Знаешь, милый, что мне нравится в тебе?

— Что я идиот? — юноша шумно дышал, вслушиваясь в ломоту тела. В боль внутреннего канала, горящего адом входа. Неужели кошмар произошел реально? Теперь, несколько часов назад?

— Нет, мой принц! Ты нравишься мне стойкостью перед враном. Ты видел ад? Хочешь, я покажу тебе рай?

— К черту! Делай, что хочешь... — юноша вырвался из кресла и осознал, что все еще находится в той самой спальне. Нервно огляделся в поисках Дагона.

Небеса! Темный маг лежал поперек кровати без сознания. Над ним прямо в воздухе висело странного вида зеркало — серебрянное, гладкое, как спокойная вода. А в зеркале отражалось. В зеркале Дагона резали на кусочки. Черная кровь выступала на поверхности, мгновение висела грязными каплями, а затем поглощалась отражением. Ангела затошнило. Коллектор — что это такое? Перемещает магия демона в иное измерение или во времени, пользуется ли мстительный мерзавец страхами жертв? А если все же реально... И тело не врет?

— Тебя устроит вран? Таков ответ? — Змий протянул к Габрриэлю руку, призывая вернуться. — Ответа жду немедля. Или вран, в котором ты будешь гореть. Или мои объятия...

Сати колебался. Он видел перед собой желанного, горячо любимого всей душой, всеми фибрами чувственности Змия. Высокого, крепко скроенного, глаза которого сводили с ума. И понимал — теперь все зашло слишком далеко. Темный лорд опасен и ничем не отличается от других созданий тьмы. А бежать некуда. Абсолютно. И умолять — тоже. Эта комната — непробиваемая ловушка.

— Я согласен, — Габриэль усилием воли заставил себя сделать шаг навстречу древнему дракону, хотя весь покрылся мелкими мурашками.

— На что?

— На твои объятия, — глоток воздуха, еще один шаг к Змию. И вот граан уже обхватывает ангела руками, притягивает к себе с нежностью, целует макушку ласково, невесомо. — Пойдем наверх. — шепчет искусителем в самое ухо.

— А этот? — юноша носом зарылся в пахнущей медовым вереском груди граана. Пытаясь не поддаваться похоти.

— Я не уверен, что он выберется за эту ночь. — злорадная усмешка. — Думаешь, я стал бы тобой делиться? Ну, уж нет. Есть масса способов наказать своего маленького принца.

Конечно, Змий не забыл о Малале, просто теперь решил отложить разговор. Не трусить, поднять глаза на тьму. Ты не раб. Ты знаешь цену свободе. Ты никогда не подчинишься.

— Змий, я должен признаться...

— Ни к чему, — темный лорд подхватил Габриэля на руки и быстрым шагом направился к выходу, чтобы побыстрее оказаться наверху, в их уютной спальне.

Чтобы наконец стянуть с сати одежду. Усмирить гнев, ублажить тщеславие, что получил бесценную игрушку, которая так долго крутила твоим норовом и усмиряла от проявления лишних эмоций.

Демон аккуратно начал снимать с юноши одежду еще в коридоре. И когда они добрались до спальни, ангел был уже совершенно голый. Его волосы светом рассыпались по плечам. Его кожа, гладкая и излучающая сияние источника, манила понежить. Его тонкое тело...

Габриэль внезапно вырвался из рук темного лорда и побежал. Он сам не сознавал, почему поддался глупому порыву. Сознание того, что опять начнутся бесконечные ночи боли, что иллюзия есть правда, заставляли сати действовать. Сопротивляться. Делать фатальные ошибки, потому что инстинкт самозащиты сильнее страха наказания.

Ангел молнией слетел по мраморной лестнице, рванул через полупустые залы дома к галереям с сотнями равнодушных к реальной жизни картин. А очнулся лишь в оранжерее — в полнейшем мраке с гулко бьющимся сердцем.

Ноги Габриэля подкосились. Юноша упал на колени на дорожку, покрытую разноцветной галькой. И беззвучно зарыдал, закрывая лицо руками.

"Что ты наделал? — шептал разум. — Ты влюбился в чудовище. Бессердечное и бездушное, с ледяным сердцем, наслаждающееся страданиями. Играющее, но не способное ответить на твои чувства. Он считает тебя игрушкой. И однажды, когда ты надоешь, сломает. Уничтожит, как делают со всеми сати".

— Габриэль. — имя, произнесенное с тихим негодованием. — Значит, все же бегство? Похоже, урок не научил тебя повиновению. Ты начинаешь меня раздражать. А я не люблю, когда злюсь. Когда сознаю, что ты мыслишь себе хоть одну возможность бегства.

Ангела швырнуло вверх черным потоком, почти под стеклянный высокий потолок. А потом тело стянуло огнем: от плечей до щиколоток.

— Неужели нельзя было просто сдаться? — вытянутые, пылающие алым огнем огромные глаза дракона смотрели прямо в лицо сати, и тот не отводил взгляда, как другие ангелы, убитые Змием.

— Ты чудовище! — констатация факта звучала, как пощечина. — Ты владеешь лишь моим телом. Источником! Ты можешь весь мир превратить в вран. Мне все равно.

— Все равно? Ах, мой маленький принц, какой же ты патетичный. Мне нравится, когда ты начинаешь говорить глупости и втирать мне мозги. — Змий окончательно растопил тьму, скрывающую его истинный облик, и Габриэль закричал от нахлынувшего на него ужаса.

Да, юноша видел раньше дракона лишь в частичной трансформации. Да, он боялся его в минуты гнева и полностью подчинялся в часы страсти. Но теперь...

Описать то, что никто и никогда не узрит? Познать движение хаоса...

К счастью, мы далеки от этого. Наши представления ограничены рамками ложного зрения. Наша реальность — массовое, коллективное создание определенной реальности.

А хаос — начало. ТЬМА! У которой форма способна быть водой, залитой в определенный сосуд. Или энергией, преобразовавшейся в материю.

Материальность зла впечатляла. Она отражалась в каждом предмете, а если бы здесь были и другие существа, то открыла бы их сокрытые темные тайны.

— Отпусти! Отпусти! — Габриэль мухой забился в лапах дракона. А тот лишь еще сильнее скрутил жгутом одного из своих отростков — главное причинить страдание, но не повредить игрушке.

— Ты будешь мне послушен?

— Иди ты ко всем... — юноша не закончил, так как конец отростка ударил болезненно по щеке.

— Неправильный ответ. Опять. Еще раз повторяю — ты намерен подчиняться?

— Нет, — губы, красные розы, стойко солгали. Он сломает тебя, завыл ветер, когда лапа демона от злости разбила стекло оранжереи и прямо на цветники посыпались осколки.

— Блядь! Ты что, добиваешься, чтобы я тебя в растение превратил?

— Делай, что хочешь, я больше не люблю тебя. — Габриэль лгал с такой яростью, с таким отчаянием, что его слезы от боли, причиняемой отростком, еще сильнее злили граана.

Пусть! Ведь тебе, мой Змий, хотелось пить от источника. Ты теперь добиваешься взаимности? Ты...

— Плевать! Не люби, — демон внезапно изменился, отступила тьма, пришел прежний, человеческий образ. И объятия. Жарким огнем руки Змия обнимали ангела, его губы впились в губы барахтающегося Габриэля, растопляя сопротивление сладостью.

Если бы только злоба, гнев, но не ласка! Ангел никогда бы не сдался. Он до последнего сопротивлялся поцелуям, что кружили голову. Его тело, предательское тело — желало Змия, несмотря на страх, на опасность.

Ходить по лезвию ножа, сдаваться не сдаваясь.

Язык темного лорда проник внутрь, облизал плотно сжатые зубы. Толкнулся внутрь, в то время как руки опустились ниже линии талии и сжали ягодицы, привлекая юношу к себе. Возбуждение. Острое, жалящее пронзило каналы в спине.

Ангел инстинктивно потянулся к Змию. Хотя мозг его продолжал кричать не подчиняться. И приводил тысячи доводов о мерзости этих объятий.

Темный лорд в это время извилистой змеей опустился на колени и, глянув вверх лукавыми горящими зелеными глазами, начал облизывать головку члена своего сати. Его пальцы пробегали лапками паука по коже наливающегося кровью древка. Его губы терлись горячим медом, лишая последних обрывков памяти.

Колени Габриэля задрожали. А в голове всплыла фраза дракона, произнесенная еще в комнате с магическим коллектором. Что значит рай для вранской твари? Видел ли Змий свободу неба, ощущал ли ветер в своих волосах, как когда-то ангел рядом с Малалом?

Понимает ли он? Юноша застонал от волн удовольствия, прокатывающихся по телу.

— Небеса! Нет... Не надооооооо!

Камни впиваются в пятки, мешается с движениями демона разгорающееся светом зерцало. Кровь закипает. И да, пусть дракон сделает то, что хотел. Даже если потом придется пожалеть в миллионный раз.

Пальцы ангела погрузились в пышную черную шевелюру. Еще, оближи вот так. Ты сводишь с ума! С того вечера, с той ночи в отеле, мой граан.

Габриэль изогнулся в крепких руках, застонал. Вспышка оргазма ярким всплеском прошла по ногам, принося в них окончательную слабость и одно единственное желание — отдаться дорогому, такому восхитительному хищнику.

Но Змий отстранился и совершенно неожиданно отпустил сати. А потом стянул с себя длинный камзол и накинул на плечи ангела.

— Значит, не любишь меня? — спросил, возвышаясь над Габриэлем скалой льда.

Юноша, еще не пришедший в себя, что-то забормотал, попытался опереться на демона, но тот сделал шаг назад и нахмурился. Губы его стали тонкой линией равнодушия.

— Я тоже тебя не люблю. — холод и мрак в каждом движении. — Ты мой раб. А рабы хозяев не выбирают. И ты мне перестал быть интересным. Зато твой брат... — злобный прищур.

Габриэль сразу очнулся, и крылья его забились нервной радугой за спиной.

— Мой брат?

— Ты рисковал не из альтруизма, мой маленький сати. — Змий еще больше отступил в тень, а затем выдал с яростью. — Ты любишь своего крылатого дружка! И кровью готов заплатить за его свободу. Что же, я тебе помогу. Ты свободен в пределах моего дома. Ты получишь личные покои...

-Змий, не надо...

— И я тебя не трону больше. Ты будешь жить, как в сказке, как в раю. Но за твои ночи отработает Микаэль.

— Нет! — вопль, хватание тьмы. Габриэль хотел удержать граана, но успел лишь касанием дотронуться до его горячей ладони, и вот уже остался один. А мерзавец растворился в пространстве, не оставив выбора.

И лишь огнем горели гормоны, впрыснутые в тело. Юношу ожидали адские муки.

Часть вторая

Проща(е)ние

15

Иногда пробуждение приносит одни страдания. И хочется вновь закрыть глаза и не открывать больше никогда. Особенно, если ты просыпаешься во вране.

Габриэль приподнялся на локте, вглядываясь в полумглу хмурого летнего утра. Ночью над Маатом прошла гроза. В окна стучал ладошками дождь, в небе злились молнии и гремели раскаты грома. Но даже в шуме стихии юноша слышал и знал, что в этот поздний час происходит в спальне Змия.

Уже две недели прошло с того момента, как демон оставил ангела в оранжерее с разбитой вдребезги душой. Тогда Габриэль бросился догонять чудовище. Он за короткий промежуток времени добрался до спальни, он пытался попасть внутрь. Но двери были закрыты. Юноша стучал. Юноша умолял Змия выйти поговорить. Бесполезно. Ангелу в ответ звучало гробовое молчание.

Габриэль бессильно упал обратно на подушки. Гроза ушла, но до сих пор в ушах стоят крики отчаяния.

И вставать так тяжело, словно на шее, на запястьях висит невыносимая тяжесть. Ах да, печати и удавка.

— Мой господин проснулся? — в дверях появился Суул, мелкий бес, приставленный теперь к юноше служкой и соглядатаем. — Я принес вам одежду. Давайте помогу. Нет-нет, не надо босыми ногами на пол. Вы простудитесь. Граан будет недоволен. — слуга быстрым движением натянул на ноги юноши длинные носки, больше напоминающие чулки.

Ангелу лишь теперь позволили коснуться паркета и встать.

— Ты и в туалет со мной пойдешь? — поинтересовался Габриэль, направляясь к внутренней двери.

-Нет, мой господин. Только вы не волнуйтесь! И поторопитесь. Граан разозлится, если вы опоздаете к завтраку.

Опять. Юноша закрылся в уборной и уже хотел опустошить мочеточник, как Суул опять робко постучался:

— Мне велено вас поторопить. Граан едет на рудники.

— И что? — Габриэль закрыл глаза, чтобы расслабиться, и наконец выпустил из себя струю.

— Он сказал, что вы тоже едете.

— Я? — юноша вернулся в комнату и позволил ловким рукам низкорослого темного беса одевать себя.

Рай? Так выглядит кошмар. Тебя наряжают, тебя расчесывают и выводят к хозяину. День за днем. Чтобы тот сидел на другой стороне стола, ел свой завтрак и изредка смотрел на тебя с каким-то совершенно непереводимым выражением. Поговорить со Змием? Габриэль пытался. Каждый день.

Но тот поднимал руку, проводил черту, и голос отказывал ангелу. Оставалось есть, чувствуя присутствие двух ищеек за спиной, и давиться слезами. Потому что в последнюю неделю граан заявлялся к столу не один. Он притаскивал Микаэля. Бедный брат не поднимал глаз. Сидел рядом с темным лордом на стуле или вообще оказывался на его коленях. Послушно принимал из рук Змия угощение.

Габриэль видел кровавые подтеки на шее Микаэля. Однажды на рукаве белой рубашки у брата выступила кровь. Тогда ангел не сдержался, хотел вскочить и добраться до ублюдка, но его бесцеремонно усадили обратно.

И Змий впервые за десять дней сказал:

— Ты сам виноват. — Встал и увел брата, у которого подгибались ноги.

Теперь новость о поездке на рудники отдавалась молотом в голове. От бессонницы под глазами и так лежали глубокие тени. А тут — что задумал дракон?

— Вот вы и готовы, — Суул подвел юношу к зеркалу в углу комнаты; предоставленной специально для наказанного сати, и продемонстрировал результат. — Настоящая конфетка. Приталенные камзолы вам очень к лицу. И линия брюк идеально подходит. А цвет? Ваши глаза гармонируют с темно-синим. Посмотрите, какая отделка. Граан выделил мне почти сто золотых на то, чтобы все расшили серебряными нитями и камнями. Рукава волшебно получились.

Габриэль промолчал на комплименты. Из отражения на него смотрела разряженная дорогая игрушка.

— Ты сказал, что надо спешить...

Да, надо. Маленькая деталь. Присядьте на стул господин.

— Зачем?

Суул засуетился, достал из кармана коробочку, а из коробочки иглу.

— Граан приказал проткнуть вам уши. Ему нравятся украшения. Он хочет, чтобы вы их носили. Более интимными деталями мы займемся потом.

— Какими деталями? — Габриэль вздрогнул. Но послушно сел на стул. Если сейчас заартачиться, в комнату ввалятся амбалы, и все произойдет уже насильственным образом.

— Мы с вами будем украшать ваше тело, господин. Граану понравится золото в вашем пупке. И... Колечко для...

Габриэль задрожал. Как все это унизительно. Убить себя, избавиться от страданий... Недавняя попытка в одну из ночей уже провалилась — сработали печати. Они заставили юношу бросить веревку с петлей, и еще долго каналы жгло болью и кислотой, вероятно, в наказание.

— Ну вот, как красиво, мой господин, — Суул любовался вставленными маленькими золотыми сережками в левом ухе Габриэля. — Можно идти вниз. И до вечера, или как там сложится...

Юноша вышел в коридор, чтобы под присмотром слуг спуститься в обеденный зал.

Змий уже сидел за столом в шикарном черном костюме, отливающим в красный, и с удовольствием поглощал мясо под каким-то соусом, запивал все это вином и заставлял есть кусочки сидящего у него на колене Микаэля, который заставлял себя глотать эту дрянь.

Габриэль молча опустился на законное место напротив темного лорда. Взял белую салфетку. Исподлобья глянул на парочку. Слуга с подносом подал апельсиновый сок и кашу. "Конечно, человечину ты заставляешь есть несчастного брата, — подумал с горечью ангел. — Лучше бы меня растерзал. Как я тебя ненавижу, подонок!".

— Ты готов к поездке? — Змий зелеными осколками глаз разглядывал сати.

— Да, — Габриэль кивнул.

— Тогда пора.

Юноша встал. Вот тебе и завтрак!

Микаэля подняли рывком на ноги, прижали к себе.

— Поехали. — демон направился к выходу вместе с братом. При этом Змий бесцеремонно целовал того в шею и недвусмысленно мял ягодицы, и вообще не скрывал, что намерен делать дальше, потому что рука его то и дело проникала под одежду Микаэля.

Габриэль поставил чашку, только поднесенную к губам, и встал.

— Я не приеду сегодня, — сообщил граан уже у двери слугам и взглядом потребовал юношу следовать за собой.

Горькая отрава нарастающего напряжения с каждым шагом к эалету тяжестью падала на дно души. Широкая спина Змия, его прямая осанка и рука на плече брата вызывали тошноту.

Дверца отъехала в сторону. Придется садиться внутрь. Зачем дракон берет с собой Микаэля? Куда едет? Не в рудники... Лживая тварь.

Юноша шагнул внутрь салона и сразу понял, что здесь еще кто-то. Чужой, не из дома.

— Познакомься, Габриэль, это мой лучший друг, Змий занял все сидение со своей новой игрушкой, раскинул руки, и теперь улыбался во всю ширь. — Лорд Ланшор.

Ангел зверенышем глянул на мужчину, что расположился на противоположной стороне, закинув ногу на ногу. Светлые вьющиеся до плеч волосы, скорее всего крашенные, черные глаза, внешность запоминающаяся, потому что редко таких красавчиков встретишь: птичий профиль, как сказали бы в срединном мире. Одет богато. Кружевом отделанная рубашка, короткая куртка из кожи, узкие брюки плотной ткани, сапоги выше колен.

— Садись! — приказ сквозь зубы.

— Зачем так грубо? — Ланшор расплылся в милой, ласковой улыбке. — Садись, у меня места достаточно. — он похлопал по сидению, и Габриэль нерешительно опустился рядом со вторым демоном, тогда как голова наполнялась уже реальными опасениями. Ведь во всех мирах известно, что из себя представляет этот темный лорд. Говорят, он принимает такие завлекательные образы, что при одном взгляде можно навсегда лишиться души и стать его верным рабом. Что в его ведении все дьяволы похоти и разврата. Что он обожает пытки и не знает пощады в насилии.

-Твои сати прелестны, — Ланшор без стеснения разглядывал Габриэля, повернувшись к тому прямо и облокотившись на окно.

— Да, — согласился с ухмылкой зверя дракон, зелень его глаз стала темнее. — Я вполне доволен.

— Конечно. Ты быстро отобрал Микаэля у нашего мага. И все дома перерывать не пришлось... Бедный Нургл! Боялся, ты ему голову снесешь. Вот я и задал направляющую.

— За это наш Нургл получил игрушку. Помнишь, Габриэль, своего второго братика? — обратился он к ангелу, замеревшему на выделенном месте прямой стрелой. — Рафаил, кажется. Я моему сыну дал напиток, чтобы тот получше отсасывал.

— А они разве плохо умеют это делать? — Ланшор засмеялся. — Наши птички все по натуре шлюхи, только прикидываются недотрогами.

— Ну, друг мой, не стесняй моего принца, — Змий по-хозяйски привлек к себе ни живого ни мертвого Микаэля, отодвинул черные волосы с его прекрасного лица и жарко впился в алые губы.

Габриэль физически ощутил, как по телу брата прокатилась волна. В свое третье перерождение Микаэль стал таким прекрасным. Столько в нем было огня.

Опустить глаза, стараться не слушать... Не вникать в происходящее, иначе можно сойти с ума.

— Твой Габриэль сама послушность. Но ты ведь его бережешь, как я вижу. Да, теперь понятно, почему вы с Дагоном посрались. Кстати, куда ты дел нашего мага?

— Наказал!

— Понятно.

— И тебя могу... — легкий смешок, — сознаешь?

Ланшор понятливо закивал. И поднял руки вверх.

— Да, мой повелитель! Боюсь! Не смею смотреть даже на... Ах, я его не вижу!

Габриэль покраснел, понимая, что речь идет о нем. Что о нем говорят, как о какой-то собачке. Очень хотелось залепить Змию. Но еще сильнее был страх. Ценою своей крови ты готов заплатить за свободу брата? Ты готов?

Микаэль, прости. На мне удавка. Дракон каждую секунду контролирует мое тело. Он может парализовать меня. Может лишить голоса. Микаэль, он не позволяет мне даже слово сказать.

— А вот и прибыли, сиятельный мой повелитель, — объявил Ланшор подобострастно. — Добро пожаловать в гости, мальчики.

Габриэль сглотнул. Рудники, значит? Пышный дворец — это рудники?

— Позволь, я помогу, — хозяин дома подал юноше руку, помог спуститься на площадку для личного транспорта. Змий в это время уже поднимался по лестнице, естественно, не один.

— Боишься? — опять ласка, вызывающая новый приступ тошноты. Только не подходи ближе. — Ты такой чудесный мышонок. Хочешь водички, сладенькой, вкусной?

— Гаааабриэль! — приказ от дверей дома. — Долго тебя ждать! Не раздражай меня...

— Беги, мышонок. Он тебе не простит, что ты тут со мной любезничаешь, — новая пошлая ухмылка и новые вопросы, зачем они сюда приехали. Ланшор — демон похоти. Ланшор — демон садизма. Ланшор — с виду безобидный и даже жалкий.

Быстрые ноги застучали по лестнице. Змий опять сверху вниз осмотрел Габриэля со злобой.

Но ничего не сказал. А ведь нет ничего хуже. Это говорит о том, что достучаться до дракона практически невозможно.

И кровь польется по твоей вине. Ведь ты не наивный мальчик, ты доверяешь инстинктам. И ждешь дурного — кошмарного.

Именно за этим понадобился Ланшор.

А пока часы томительного ожидания в запертой комнате. Еще одна богатая клетка, и еще одна уловка Змия, который заставляет мучиться от неизвестности и мерить пространство шагами.

Уже и солнце в бледной вуали небесной дымки стало опускаться к горизонту, уже каменный сад Лорда похоти выпустил длинные синие тени. Уже усталость накатилась на измученную бессонницей голову, когда щелкнул ключ в замке и в дверях появился повелитель врана.

— Пошли, — сказал коротко, словно хлестнул.

— Змий, что бы ты не задумал... — Габриэль чуть не плакал, но демон не дал ангелу договорить и провел рукой, лишая голоса.

— Пошли без вопросов.

Аромат алкоголя, примеси трав, исходящий от дракона, говорил, что тот уже не трезв. И еще — ангел заметил пятнышко крови на рукаве белоснежной рубашки. Задрожал, как осиновый лист, а затем поймал на себе тот самый тяжелый взгляд. Опять.

И подчинился. Ты раб... Так сказал? Ты хочешь, чтобы я был рабом. Ты раздавишь меня? Да? Любым способом.

Широкая лестница сменилась крутой лестницей вниз, в подземелья. Сзади шел милый мучитель, освещая путь выдернутым из стены факелом. Изредка подталкивал юношу вперед легкими толчками, изредка что-то бормотал быстро на вранском. Узкие каменные коридоры петляли. Становились ниже, пока не сменились подземными залами, среди которых — небеса! — попадались настоящие пыточные. Чисто убранные, готовые к новым делам.

— Направо, — скомандовал темный лорд. Габриэль на полусогнутых свернул, уперся в полукруглую дверь и обернулся к дракону. Взгляд. Фосфор зелени. Ярость, не проходящая ни на секунду. Дай мне сказать хоть слово! Я на все согласен. Я буду твоей игрушкой, только остановись...

— Не разжалобишь, открывай...

Ангел трясущейся рукой потянул кольцо на себя, да так и замер на пороге, и не вошел бы, если бы демон почти не внес его внутрь очередной пыточной. Вжаться спиной в Змия, закричать, но губы закрыты магией. И бежать невозможно.

В круглом помещении с низким потолком по стенам ярко горели факелы, отбрасывая причудливые тени. В центр потолка, да и по всему потолку, были вбиты специальные крюки. К нескольким из них сейчас крепились специальные ремни. А в них, крепко связанный, болтался пойманной мухой Микаэль. Голова несчастного была опущена на грудь, руки и ноги разведены в стороны.

Габриэль дрожа всем телом развернулся к Змию и впился пальчиками в ткань рубашки, замотал отрицательно головой, попытался потянуться губами к дракону, но тот отодвинул своего сати на расстояние вытянутой руки:

— Не верю, мой маленький принц, — сказал мягко. — Тебе отведено место в зрительном зале. Тебе понравится. — синяя змия ударила по юноше и толкнула того к стене, лишая движения. Габриэль теперь даже глаз закрыть не мог, не то что голову отвернуть. Он оказался не в лучшем положении, разве что одежда пока на месте.

Микаэль! Нееет. Микаэль, ты так мне дорог. Ты так долго был моей жизнью. Ради тебя я жил долгие десять лет. Я носил тебя на руках. Я учил тебя распределять энергию. Я надеялся, что ты никогда не вернешься во вран. Не увидишь зла. Небеса злы. Небеса оставили меня... И Змий знает, что я готов принести себя в жертву лишь потому, что Микаэль рос у меня на глазах. Знает, как я люблю его!

Ланшор появился из тьмы дальнего угла. И узрел Габриэль прелесть мрака. Золотые волосы лавиной ниспадали за спину. Кожа демона сияла бриллиантовой россыпью. Его фигура, с широкими плечами, тонкой талией и ногами, длинными, стройными и одновременно сильными, его божественное лицо — с разлетом бровей, тонким носом, чувственными алыми губами — все это было создано для вожделения. Принадлежность выдавали лишь витые золотые рога. Но разве сможет Микаэль противостоять двум демонам?

Когда Ланшор поднял за волосы голову брата и поцеловал в полуоткрытые губы, синие всполохи крыльев сразу вышли из спины, говоря, что гормоны работают. Микаэль дернулся и словно очнулся, забился в ремнях, перехвативших запястья, щиколотки, колени, задохнулся от проникновения языка в рот.

Змий обнял пленника сзади, провел острыми когтями по груди, демонстрируя Габриэлю, что одно движение — и тонкие порезы превратятся в глубокие раны, лизнул длинным раздвоенным языком шею сати, который трепетал от ласк с одной стороны, когда сама похоть гладит тебя по животу, между ног, целует ароматом пьяных вишен, а с другой — по спине ползет рисунок боли. Появляются надрезы на коже ягодиц, на внутренней стороне бедер. При этом язык вылизывает раны, вызывая адские вспышки в заднем проходе, привыкшем удовлетворять хозяина в любой позе целыми ночами.

— Скажи, тебе нравится? — шепот Змия лился в ухо Микаэля, впадавшего в полубредовое состояние от выпитого сегодня днем вина в объятиях двух демонов, что ласкали его через одежду, целовали и пропитывали собой.

— Да, мой господин. Я хочу, чтобы вы меня трахали.

— Скажи громче, что ты любишь...

— Чтобы вы меня трах... — палец Змия проник в дырочку и стал водить из стороны в сторону, расслабляя и превращая брата в масло. Габриэль видел, как его дракон пошло улыбается, как зло его зеленых глаз вспыхивает алкогольным вожделением.

Ланшор в это время массировал член несчастного, играл с крайней плотью, при этом пальцы его невесомыми перышками соблазняли розовые нежные соски. Микаэль прикусил губы, ресницы его затрепетали. Сознание отключалось, как и все долгие ночи в кровати у нового господина, что пытал сати огромным членом до полного изнеможения.

Сейчас Змий уже всунул в расширившийся проход четыре пальца, погладил вздрагивающую спину, стал наклонять Микаэля вперед — так, чтобы голова была ниже уровня ягодиц и тело раскрылось. Да, из канала появилось мерцание смазки.

Ланшор потянул юношу за волосы и заставил взять свой член в рот, хотя тот едва помещался внутри, начал двигать туда и обратно. Юноша стал раскачиваться на ремнях. Пальцы дракона теперь свободно ходили внутри. Зверь рос и желал продолжения. И Змий стал расти, превращаясь в чудовище, при этом продолжая посматривать на бледного, беспомощного Габриэля, сжатого темной энергией. Питаясь его эмоциями и негодованием.

Что же посмотри, как Микаэль будет покорен.Огромный красный член прикоснулся к входу, дернул на себя. Юноша завыл от боли. Закрутил бедрами, но тело не позволяло проникнуть внутрь такому монстру. Юное тело сразу прошиб пот. При этом язык Микаэля продолжали облизывать член Ланшора, чье тело тоже начинало меняться и приобретать дьявольские черты. Ноги стали длиннее, руки преобразовались в клешни, вместо лица всплывала напоминающая лисью морда.

Ангел не мог не подчиняться. Ремни больно сдавливали колени, по ним текла кровь от надрезов. Красная головка врезалась в плоть, и хотелось, чтобы она вошла целиком, чтобы член заполнил все пространство и насиловал.

Да, мышцы пропустили пульсирующий жар, толкнули еще глубже. Рот, заполненный толстенным членом, издал стон. Началось движение, такое слабое и такое сносящее крышу. Боль нарастала и одновременно пропитывала подчинением. Микаэль не видел, что Змий становится еще больше и выше. Что частичная трансформация переходит в полную. И что теперь сзади него настоящий монстр.

Огонь. Когти выводят новые раны, а внутри все вопит. Это уже не боль, это пытка. Толчок за толчком. Из зерцала по каналу потекла смазка, которая щедро оросила гигантскую головку. Габриэль видел, как та со смаком вошла в брата. Как сам хаос стал натягивать ангела на себя. Как тот заплакал надрывно. Член проникал пока только чуть, но уже вызывал невыносимые муки. А дракон и огромный зверь с крыльями, перевоплощенный из Ланшора, упиваются раскрывающимся в Микаэле источником.

Канал в юноше пытался освободиться от монстра, сжимался. Но член это лишь распаляло пробивать себе дорогу, вдалбываться с удвоенным желанием, которое приносило все больше горячих волн из глубины. Змий вошел уже наполовину, закрыл глаза от блаженства. Конечно, его маленький принц еще не спал с таким огромным. Полутрансформация была слабенькой. Но ничего, он еще получит своего мальчика.

Член ударил со всей силы, стал двигаться мощными толчками, пока не вошел по самое основание. Микаэль плакал навзрыд. Дыра его кричала о свободе, но все было бесполезно, потому что и Ланшор надеялся на хороший трах сегодня, тем более учитывая, что у него было целых три члена, расположенных один над другим. А пока он просто заставлял сосать каждый, грубо толкая на себя Микаэля за волосы.

Микаэль подчинялся беспрекословно. Он не управлял процессом, его имели так, как хотели того хозяева, не собирающиеся миловать мальчика лишь потому, что тому не нравится.

Но Микаэлю все больше нравилось. Похоть разбирала его. Канал хлюпал, вбирая в себя член Змия. Небеса! Еще! Тот уже давно зашел за зерцало и впрыскивал гормоны, вызывающие новые потоки смазки. Двигался массивно в хлюпающей дыре.

Затем Змий просто перевернулся на спину и засадил Микаэля на полную под его неистовый вопль. Таким образом огромный дракон позволил подобраться Ланшору сзади, чтобы перейти к настоящей пытке, потому что сыночек был не намного меньше древнего змия. И его члены могли порвать. Но Ланшора не интересовал канал в зерцало. В оставшееся пространство под крики боли вбился лишь один из членов, который сразу внутри увеличился раза в два. Остальные два предназначались для кишечника милого ангелочка. Когда Микаэль почувствовал это, он зарыпался, забился. Бесполезно, обе головки уже попали в нужный вход. И наступил ад. Монстры теперь долбили юношу смачно, тискали его нежный член, крутили соски, резали кожу тонкими надрезами. Красный гигант насаживал яростно и зло, ему вторил второй с плотной кожей, которая вызывала еще больше боли. Два других разрабатывали кишки. Пульсировали, вибрировали, добавляя похоти в утратившего волю Микаэля, который теперь скакал, лишь бы хозяева его трахали сильнее, чтобы делали это снова и снова.

Останавливаться маленькому ангелочку не давали, потому что монстры распалились не на шутку. Их движения становились то медленными, то ускорялись. Их языки расписывали кожу желанием...

Габриэль пытался высвободиться от магии удерживающей, дергался. Габриэль бился, как об стекло бабочка.

А потом потерял сознание, но даже сквозь него слышал вопли Микаэля.

День, за ним еще... Габриэля каждый день приводили на пытку. И заставляли смотреть. Юноша ненавидел Змия. А тот лишь усмехался:

— Знаешь, что я добиваюсь? Да, твой братишка будет продолжением врана, — граан снизошел до монолога, когда в очередной раз тащил по коридорам дома Ланшора юного сати. — Я превращу его в отменную куклу. Он так сладко насаживается. А как любит, чтобы его трахали по много раз. Нас ведь теперь двое! Ну, ТЕНЬ я себе через твоего любимого сделаю. Она выест его зерцало и выберется. А я получу новое тело.

Граан схватил Габриэля за подбородок, зеленые глаза сощурились:

— Ненавидишь меня? И я — тебя! Всей силой врана я ненавижу даже мысль о тебе. Ты душу мне выел. Ты... Будешь проклят! Всеми ангелами, которых я убью в твоем присутствии.

Из голубых глаз Габриэля показались слезы, но дракон отмахнулся.

— Игры! Маленькая лживая паскуда, я все был готов для тебя сделать! А ты все твердил про брата... Про свой гребаный мир и милосердие.

Змия затрясло от ярости:

— Нет, ты говорить не будешь! Все эти философские бредни меня достали с самого начала. Я хотел, чтобы ты был в моей кровати. Я тебя лелеял, как драгоценность. Но ты ведь придурок! — удар по стене. И ангел отступает подальше. Опять будет мучить сегодня Микаэля.

Опять к утру вытащит полуобморочного Габриэля и обольет водой. Возвращая образы последних часов. Вчера они стегали брата плетьми, мотали по пыточному столу, включив пилу, которая могла разрубить несчастного в любую секунду напополам, позавчера выжгли огнем на Микаэле клеймо, а потом подвесив кверху ногами, трахали. Четыре дня назад сначала пытали, оставив юношу с затычкой почти на целый день. А потом отодрали несколько раз так, что Микаэль валялся на полу неподвижной тряпкой.

Габриэль через боль заклинания схватился за рукав граана, вызывая удивление того. Губы почти неслышимо, через невероятное напряжение печати забормотали:

— Я буду послушным. По-ж-а-луйста, отпусти.

— Ценой своей крови, мой маленький принц? Ну, нет! Только чувство, такое же темное, как мое, — касание спины, поглаживание ягодиц. — Такая же страсть и неистовство... И даже ярость! Ты ведь меня ненавидишь? Ненавидь от всей души, я хочу...

16

В этом сладком тепле так приятно пробуждаться, в этом райском уюте так хочется засыпать. И любоваться золотом закатов, и бродить по тихим дорожкам садов, упиваясь щебетом птиц, любуясь цветными всполохами, рассыпанными в цветниках.

А сколько покоя приносит прохлада фонтанов, в которых мелькают, резвясь, красные, синие, желтые бесчисленные стаи рыбок, почти ручных и таких забавных. Коснешься ладонью глади, и они плывут навстречу. Ждут, когда в воду посыплется корм. Можно часами наблюдать, наслаждаться магией жизни, у которой нет никаких вопросов, но столько немыслимых загадок.

А дом Малала... Нижние залы предназначены для аудиенций и балов, здесь царит небывалая роскошь озерного края: в открытые полукруглые окна вливаются потоки света и воздуха, диваны у стен обиты дорогой плотной парчой, на высоких потолках горят охрой и синью неземные фрески, на которых изображены летящие в танцах волхвы и жрицы, выныривающие из прозрачных вод русалки...

А библиотеки — столько библиотек не встретишь ни в одном замке. Часть их расположена в правом крыле, где хранятся ученые фолианты. Часть — и там пасется вся женская часть дома — романам и любопытным, иногда совершенно мистическим книгам.

Жилая часть скрыта за множеством коридоров, в которые пройти не так просто. Охрана пресекает всякую возможность попасть на территорию короля рыжих. Тем более теперь, когда в его покоях поселилась такая редкая и такая драгоценная птица, имя которой Габриэль.

Его лелеет Малал всей своей душой и в его глазах тонет каждую секунду. Тонкая кость — так говорит повелитель, любуясь ангелом. Легкая, как у птиц. Иной раз так и боишься сломать или повредить. Но еще сильнее — хоть словом, хоть жестом разрушить хрупкое, почти невесомое доверие.

Ведь юный ангел столько пережил. И так подозрителен и закрыт порой, а в его иноземных глазах, единственных во всем озерном крае, иногда появляется такая мука, которую не надо выражать словами и даже поиском коротких, приносящих облегчение объятий.

Габриэль один такой среди всех ангелов, коих Малал повидал немало.

Начиная от внешности и заканчивая сиянием, окутывающим каждую мелочь в радость.

Его лицо — блеск воды в раннее утро, когда солнце пробивается сквозь листву. Его кожа пахнет нектаром, касаться ее гладкости все равно, что гладить облака в час, когда они таят в рассвете. А тело! К груди Малала подкатывала невыносимая жажда... Нельзя так любить.

Это делает слабым, податливым, заставляет отвлекаться и грезить наяву целыми днями: слаще нет тебя, маленький лейла, который однажды превратится в Агнца. Целовать тебя в нежные уста, гореть в цветке твоего зерцала, чувствуя, как то открывается все глубже с каждым днем.

Малал ускорял шаг, пересекая коридоры, готовый сообщить юноше свой ответ на предложение об опасном путешествии к океану, из которого вот-вот появится Микаэль. Малал распахивал двери, но маленького ангела нигде не было, и лишь улыбчивая служанка сообщила, что Габриэль где-то в саду, кормит опять птиц и рыб. Конечно, ангел большую часть времени теперь занят чтением и прогулками. Но то и лучше. Он перестал быть похож на измученную тень. Окрасился яркими красками. И вновь обрел смысл к существованию.

Сердце вздрогнуло, когда король рыжих нашел-таки своего мальчика на каменной скамейке под ниспадающими вниз ветвями оранжевой ивы, что проросла около небольшого круглого пруда, обложенного белым камнем.

Габриэль оторвался от чтения и посмотрел на господина с улыбкой.

— Вы уже свободны, ваше величество? — детская проказа в вопросе. — Так быстро?

— Глупенький, — Малал потянул юношу к себе, и книга упала на тропинку. — Я и минуты без тебя не могу. Ты это знаешь. — король поцеловал мягкость губ, горячие ладони проникли под шелк рубашки...

Габриэль тянулся навстречу, плавился светом, ласкался ручным котенком.

— Я тоже соскучился, — шепнул в ухо. — Сидел и думал о тебе.

Малал про себя вздохнул. Нет, не сегодня. Сегодня он не скажет, что готов ехать, хоть срок и близок, и Габриэль опять будет умолять...

Крови слишком много в приате. Демоны почувствуют присутствие. Не скрыть горящего светильника в чернильной пустоте.

— Малыш, ты даже не представляешь, что со мной сотворил, — еще более глубокие объятия, и назад отступают печали и дела. И хочется летать, падать в бездну. — Пойдем, пройдемся... — не выпуская ангела ни на секунду, Малал пошел вверх по дорожке, перемалывая свои желания и страхи. Согласиться? Теперь? Как же сложно. Если бы поехать без Габриэля, но малыш утверждает, что лишь он способен вытянуть брата.

— Что-то случилось? — ангел с легким беспокойством поднял голову на огромного, на такого нежного господина.

— Ничего, что бы тебя могло напугать или огорчить, — Малал постарался улыбнуться. Беззащитный, робкий, ты нужен мне...

— Нет, ты думаешь о поездке, — Габриэль остановился и освободился от обнимающей руки. — Ты боишься меня брать? Честно.

Король нахмурился. Затем погладил юношу по голове. Задумчиво посмотрел вдаль, где сквозь листву сияло одно из самых красивых озер этого мира.

— Хорошо, я скажу, — Малал старался быть спокойным, но голова его вспыхнула, а в висках застучала кровь. Мужчина провел по отросшим рыжим волосам, взял руку Габриэля в свою. — Если ехать, то вчера.

— Вчера? — Габриэль побледнел. — Что это значит?

— Туманы. — король пошел вперед, увлекая ангела за собой. Гладь озера проступала зелено-темной гладью. Небо росло на глазах. — Скоро начнется сезон туманов. Ядовитые пары поднимутся от земли. Путешествия будут запрещены, и города закроются куполами.

— Значит, нет? Ты не хочешь ехать, — Габриэль коснулся плеча, прижался щекой к спине господина. — Просто скажи правду.

— Я опасаюсь за тебя. — Малал грелся в лучах света, руки юноши обнимали его с доверчивой нежностью.

— Не бойся... Пожалуйста, если у нас так мало времени, если нужно спешить...

— Ты понимаешь, что будет, если ты окажешься в плену? Если нас засекут? — король развернулся, чтобы прижать малыша и утонуть в аромате его волос.

Голубые озера глаз — больше чем все озера этого мира.

Кивок.

— Иначе он станет частью энергии и умрет навсегда. Мы должны сделать это теперь.

Ангел говорил с таким чувством, так умоляюще гладил Малала по груди!

— Поедем теперь... Немедленно!

...Дорога, вьющаяся над синими лесами. Быстрый слай, что поднимается ввысь, где небо становится прозрачнее и где так много света. Король, что так лихо управляет полетом и так резво мчится впереди всадников-волхвов. И ты, брошенный сын приата, который должен войти в огонь и увидеть черноту смерти и черноту врана. С дорожной сумой через плечо. Впервые отправившийся в путешествие со своим господином, со своим любовником, что полыхает и сам огнем. В котором так много страсти и так много странностей.

Часами забываться, сидя впереди тебя, почти лежа на твоей груди. Мысленно видеть тебя в полумраке постели, читать синие тени твоих поцелуев...

Все это на самом деле мираж. Минута, за которой придется расстаться и пойти неизвестной дорогой. Потому что больше ничего не осталось, как закрыть весь мир крыльями и сгореть.

— Габриэль, проснись, — король в который раз расталкивал ангела на рассвете, чтобы после очередного привала отправиться в путь. — Держи, горячий, — господин вручил юноше, еще сонному, выползшему из-под плаща, большую чашку с чаем и выдал что-то похожее на суп в котелке. — Через час отправляемся. Это будет последний отрезок. Теперь всадники будут ждать нас на темных озерах. Мы остаемся одни. — он помолчал значительно, покачал головой, боясь смотреть на хрупкого ангелочка. — Ты уверен?

Конечно, не уверен. Увидеть родину иной, вернуться туда тайком, на несколько часов.

— Я готов, — отозвался пленительной стойкостью, а сам отвел взгляд, лишь бы Малал не понял, как ему страшно.

— Ладно, не дрейфь, малыш, все будет хорошо. Разведчики ночью нашли лазейку. Войска уже ушли вглубь источника. Приат практически захвачен. Мы пройдем по краю и выйдем к океану. Сколько тебе нужно времени?

Габриэль смутился, начал быстро пить чай, словно отодвигал ответ. А король рыжих насторожился.

-В чем дело? — не выдержал он, когда юноша суетливо начал собираться, натянул сапоги, валявшиеся на траве, и свернул плащ. — Ну! — цепкие пальцы схватились за тонкое запястье.

— Я никогда раньше этого не делал, — дрожь и резкая бледность.

— Что не делал?

— Не возвращал из небытия. — Габриэль подыскивал слова. — У вас волхвы умирают, их хоронят в земле. У нас ангелы возвращаются. Меняются. Микаэль придет в третий раз. Он не должен был умереть насильственно. Его ждала великая миссия. Быть светоносным судьей. Но все вышло так страшно. И теперь, — юноша выдернулся. — Некому совершать обряда. А одному это делать очень опасно. Я могу не выйти из волн энергии.

— И ты до сих пор молчал. — Малал раздраженно отбросил прочь свою сумку. Начал трясти юношу за плечи. — Ради чего ты собираешься это делать? Кому будет от этого лучше? Увидишь ад, войдешь в свой источник и там сгинешь с Микаэлем? Так ты решил? Кончить?

— Нет, — тихое качание головой. Белые искры волос льются вниз мягкими струями.

— Мы не поедем. Сейчас же возвращаемся назад!

— Нет! — настойчиво и уже совсем тихо. — Ты возвращаешься, а я иду.

Король рыжих отступил. Свет от ангела стал агрессивным, почти ощутимым. Оставлял на траве и листьях обесцвеченные пятна.

— Я так решил, — Габриэль беззлобно улыбнулся. — Только я один пересеку границу.

Юноша быстрым шагом направился к слаю, обходя уже ожидающих волхвов, недобро косившихся на самонадеянного глупца. Малал медлил всего лишь несколько секунд, и когда Габриэль уже забрался на животное, вспрыгнул и оказался позади, натягивая поводья.

— Так дело не пойдет. Или со мной, или никуда, — рык в самое ухо. Острые зубы чуть коснулись мочки. Рука плотно прижала юношу к себе — так, чтобы тот ощутил огненный отросток, томившийся в груди короля.

Щеки ангела залило краской.

— Так вместе или ты будешь играть со мной в детскую игру "я все сделаю сам"?

— С тобой... — обмякание, дрожь. — Не надо, они все увидят.

— Что? Что мы спим под одним плащом? Что ты давно живешь в моих покоях? Габриэль, мои подданные не идиоты. Они знают, что между нами происходит.

— И леди Анабелла? Ваша сестра — тоже?

Поцелуй в шею.

— И она, и другие дамы... И слуги... Не сопротивляйся, одного я тебя все равно не отпущу. — Малал дал знак волхвам подниматься в воздух, и сам ударил по бокам слая. — Рисковать — так вдвоем. Умирать — так с тобой, малыш. Ради твоей цели, даже теперь, когда я ее не ведаю, готов идти хоть в лед, хоть в пекло.

Великий Агнц! Отчаянное желание остановиться, остаться в таком приветливом мире боролось в Габриэле с долгом. Он видел, как приближается пожар над источником уже несколько дней, но лишь теперь, когда оказался на границе озерного края, осознал, что не готов жертвовать кем-то, кроме себя самого, тем более королем, который отвечает за этот прекрасный и еще не познанный мир.

Но у господина было иное мнение. Господин повторял, что Габриэль слишком юн, чтобы оставаться с бедами, чтобы отвечать за чужие деяния.

Неправда! Ангел чувствовал сердцем боль умирающих собратьев. Смотрел на птиц в небе, а сам тлел в пожарище битв и кровавой бойни.

Возможно, потому теперь, когда они оказались на нейтральной территории, не так велика была горечь. И дни, проведенные в озерном крае, потускнели, расслоились на "до" и "теперь".

Идти молча по темным камням дороги между черной долиной, где еще остался след тварей врана. Спускаться к сожженным лугам, на которых ветра превратили почву в рисунок молний. Отдыхать на круглых камнях в полном молчании.

Габриэль не смотрел на рыжего волхва. Мысли его, быстрые всадники, летели к Микаэлю. Наверняка, последнему, кто остался из сущих. Кровь звала войти в живые волны. Скорее, скорее, даже если нет больше родины.

Юноша одним шагом пересек пылающий восходящий поток и оглянулся. Волхв стоял с той стороны и смотрел пристально, словно ждал приглашения. А Габриэль дышал войной и боялся запоминать берег, за которым начиналась полоса суши, ведущая вглубь светлых земель, растерзанных, пустых, навсегда залитых смолой врана.

— Ты уверен? — мука в вопросе Малала ранила, пытала возрастающие сомнения.

— Мы должны. Я должен. — юноша не надеялся, что демон, а ведь король таковым и являлся, последует за ним теперь, но шаги возвестили, что мужчина не намерен оставлять ангела одного.

— Что ты должен сделать? — спросил он.

— Войти в источник, нырнуть на самое дно и найти Микаэля. Его зерцало там, в глубине, где центр потока. Вырастает, как цветок и распускается. Затем энергия света начинает обретать форму. Пропитывает тело. Появляется сущий.

— На самое дно? — сомнение, и Малал обхватил юношу сзади. — Тебя унесет течение. Я слышал, что там невозможно уследить за временем и пространством. Ты потеряешься... Черт! Я не могу тебе позволить...

— Не надо, мы на месте. И скоро здесь появятся демоны. — Габриэль огляделся. — Ты был прав, я чувствую этого Дагона. И он, наверняка тоже. Словно вибрация, покалывание... — юноша передернул плечами, стал снимать одежду. — Дальше идти не надо. Неважно, где совершать ритуал. Только ты не слушай и не смотри.

Малал улыбнулся, глядя на светящееся обнаженное тело. Вроде надо бояться? Нет, малыш. Так просто я тебя источнику не отдам. Я внутри тебя, в твоем зерцале. И я тебя вытяну, если что.

Только ты не волнуйся.

Габриэль, уже собиравшийся войти в брызжущие радугой волны, внезапно развернулся и решительно направился к королю. Приподнялся на цыпочки, потянулся губами и поцеловал.

— Это были лучшие дни, — лепестки нежности терлись о кожу. — Спасибо за все! За тебя! Ты — это целый мир.

Малал не успел ответить. Каналы юноши раскрылись. Вспышкой бесконечности, блеском радости, все озаряющей. Очистили берег от следов врана, озарили глубины океана.

А потом — впервые в жизни — король услышал голоса. Не те, что нашептывают мерзости по ночам в уши. Не голоса разума. Он услышал само небо и растворился в его глубине.

Пение лилось милосердным прощением, очищало от скверны и грехов. Целовало Малала, нежило в теплых объятиях. Иногда волхв даже разбирал слова песни и узнавал голос Габриэля, но потом вспышки становились все сильнее, над источником поднималась волна.

Малыш! Как он мог забыть? огненный жгут вырвался из груди мужчины и пронзил самый центр стихии, ища драгоценность в бесконечности.

А в следующую минуту тело Габриэля показалось над волнами. Юноша был без сознания. Болтался тряпичной куклой в воздухе. И упал бы вниз, если бы не связующая нить.

— Я так и знал, малыш. Ты решил со мной попрощаться. — Малал потянул ангела медленно, чтобы центр источника, который продолжал закручиваться и вихрить, не выплеснул новых фонтанов. Помедлил еще немного, и вот уже светлый странник опускается в прибрежную пену. А в руках у него. Что это?

Король подбежал к Габриэлю, что-то крепко зажавшего между ладонями. Попытался разжать, но юноша сразу открыл глаза:

— Ты не должен это видеть.

— Ты вздумал-таки не возвращаться, — Малал упал коленями в мокрый песок, потянул голову юноши на них. Глупенький! Все ради тебя. Делай со своей тайной, что хочешь, но не покидай. Ни на секунду.

Или ты не понимаешь, как мы рискуем? Уже двигает рука пространство, уже оскалились грааны. И звери их армий ощетинились на светлое марево.

Немедленно. Король подхватил обессиленного ангела на руки и понес в сторону границы. Видя всплески между ладонями Габриэля и понимая, что тот теперь слишком занят зарождающимся из небытия сущим.

Но мужчину это мало волновало, гораздо сильнее беспокоили его черные змеи, появлявшиеся на земле. Змеи пытались дотянуться до Габриэля, схватить за ноги. Малал же просто перешагивал через предвестников появления демонов и ухмылялся — не выйдет. Не найдете. Скоро они достигнут границы. А там — стена. Там озерный край и шесть месяцев ядовитых туманов. Будет время поговорить и зацеловать уста. Мой малыш, потерпи.

Мы все испытываем страх,

Боимся что-то потерять.

И распускаем сети зла,

Пытаясь как-то удержать.

Мы все желания храним,

Как драгоценности, в душе.

И за мечтой во тьму бежим,

Нас не вернуть на свет уже.

Мы милосердие давно

Сменили жадностью к вещам.

И пьем у похоти вино —

Спеша к свиданию во вран.

17

Свет. Вы задумывались когда-нибудь, что из себя он представляет? Вы выходите из дома, занимаетесь своими делами, работаете, готовите есть... Свет — вы обитаете в его слабом свечении каждый день. Но если спросить, откуда он берется, то обязательно покажете на небо. Туда, где золотом переливается солнце, и расскажете все, что учили про это небесное тело.

А теперь я разрушу ваши представления об энергии, горении и прочей ерунде, выдуманной людьми, и введу вас в языческую бесовщину. Свет — это тьма. Свет в буквальном смысле рожден из тьмы. И значит тьма — божественна...

Ад в груди Сариила сменился отголосками проникновения в самую глубь зерцала. Дно полыхало крутящимися черными змеями, что теперь не позволяли цветку закрыться и вызывали вспышки в голове. Жрец повернулся на бок и окончательно очнулся после акта насилия, еще рвущего внутренности на части, потянулся за покрывалом, чтобы закрыть тело, на котором бурыми пятнами красовались розы порезов, и встал, хотя давалось это ему с величайшим трудом. Сущий несколько раз поднимался и несколько раз садился обратно на кровать, уверенный, что сзади него дремлет чудовище по имени Малал. Смотреть на мерзавца, спрашивать, почему он так поступил, совершенно не хотелось. И потому жрец сохранял остатки гордости и самоуважения, хотя...

— Собираешься уйти, — голос за спиной не принадлежал хозяину озерного края. Незнакомые оттенки, глубина, мурлыкающий тембр заставили высшего ангела резко обернуться и обмереть от изумления.

— Ну, что так смотришь? — усмешка прозвучала громом в темной комнате. Ведь за окном уже давно стояла ночь. Стрекотали без умолку кузнечики, пели громко песни тритоны в ближайшем пруду, и зеленая луна, нежная, нарядившаяся в листву, как невеста эльфов, плыла все выше к звездам. Вспыхнул огонь в светильнике.

На той стороне от кровати, улыбаясь снисходительно, даже с какой-то иронией стояла совершенно незнакомая нагая женщина. Нет, вернее демоница. Потому что аура ее была гуще самой черной тьмы.

Ангел пораженно вскинул свои аккуратные, ровно очерченные брови, рот его чуть приоткрылся не в силах скрыть изумления силе магии — что за... метаморфоза? Как такое вообще возможно?

— Язык проглотил, гаденыш, — голос, исходящий от незнакомки оставался тем же, что и во время недавнего кошмара, низким, злым, с нотками льда. — Я ведь тебя не отпускал!

Сариил окончательно плюхнулся на кровать и протер глаза. Нет, видение не растворилось. Осталось здесь. Женщина резким движением выкинула руку вперед: та гутоперчиво растянулась, схватила сущего за косу и потянула на себя с такой силой, что буквально перекатила ангела через ложе и бросила к ногам странного существа.

Тьма. Она лизнула Сариила вновь, вздернула, затрясла в своих руках — человеческих, маленьких, с тонкими пальцами. Она выглядела как женщина, с золотистой кожей, темными волнами волос, невероятно красивым лицом и глазами такими зелеными, что можно было утонуть в их глубине в одночасье.

А тело: Сариил никогда так близко не видел женского тела! Сияющего блеском юности, пленяющего округлостью форм и мерой, которую так часто называют идеальностью.

— Не отпускал? — Сариил подавил стон от очередного толчка боли в груди. Ощутил, как самый центр распирает в стороны, словно разводя намеренно. Черные змеи на дне переформировались в звезду с проемом посередине, и теперь встраивались в зерцало, чтобы то всегда было открыто для нового господина.

— Не отпускал. Надо десять раз повторить, чтобы до тебя дошло? Ты слабоумный? — женщина усмехнулась, оставила Сариила стоять посреди комнаты, а сама бесцеремонно полезла во внутренний шкаф в поисках одежды. — Так, что у нас тут есть?

Жрец с возрастающим ужасом и изумлением наблюдал за действиями создания, свитого из мрака. — Ага. На, держи, прикройся! — в сущего полетели штаны и рубашка. — Блядство! Черт! Ничего по размеру. — вещи падали на пол, женщина обернулась и еще раз глянула на оторопевшего Сариила. — Одевайся, я тебе сказал! Чего ждешь? Когда Малал тебя спасет? Он не придет.

— А ты... кто тогда? — сущий автоматически исполнил приказание и начал одеваться.

— Я? Ах сука, ничего по размеру! — женщина наконец что-то выбрала и быстро натянула. Рубашка на ней болталась, брюки пришлось в несколько раз подвернуть и затянуть ремнем до предела. — А ты что думаешь? Принцесса пожаловала? — басом громыхнула она. — Пошел вперед быстро! — прямо перед сущим появилась черная дыра, в которой крутились потоки хаоса и сверкали молнии. — Быстрее! Давай! — сильный толчок в спину, и Сариил полетел в пропасть.

Он даже думать не успевал, не то чтобы оценивать сложившуюся ситуацию, а тем более переваривать зрительные образы.

Просто падал через тысячи отражений, просто резался о рваные края реальностей, потому что свет, исходящий из зерцала, рвал их и делал невероятно острыми.

А потом Сариил очнулся на земле. Пахло гарью, горящими телами, смолой и еще чем-то ужасным. В глаза лился черный дым, заполнял нос и каждую клеточку пропитывал войной.

Приат! Сущий едва не завопил, когда кто-то поднял его за шкирку и сказал:

— Этот? Уверен, что мы должны его оставить?

Высший ангел дернулся, ткань чужой рубашки на теле треснула, и тут же огромная рука перехватила через грудь.

-Сейшаат, эти твареныши сущие лишь навредят.

— Я сказал оставить. Остальных перерезать.

Великие небеса! Жрец сквозь пелену узрел ад, творившийся в источнике. Полыхали сады, чей аромат когда-то лился эфиром в каждую заблудшую душу. Уже не возродится их благодатный цвет. В руинах лежит город ангелов, и сами ангелы, их тела повсюду. И кровь, в ней испачкана одежда и разум.

Сариил серым пламенем взглянул на женщину, которая теперь рылась в походной сумке, висевшей на боку темного вихря, — так называли коней хаоса, — достала оттуда фляжку и стала жадно пить. По шее ее полилась алая кровь, жажда неутолимо преследовала демоницу. Которая уже осушила одну емкость до дна и принялась за другую.

А некто продолжал удерживать Сариила от лишних действий. Крепко, с явной ненавистью.

Его лапищи прижимали спину к ледяному металлу, в который была закована грудь, впивался подушками пальцев через одежду между ребрами.

Ангел силился, чтобы не издавать лишних звуков. Терпел эту злость. Не поднимал глаз, хотя чувствовал вокруг себя присутствие всех граанов врана. Да, твари были повсюду. Их лагерь высился черными шатрами прямо на главной площади приата. Сариил молился святому Агнцу, его милосердию, превращающему тьму в свет. Потому что нельзя, чтобы трупы валялись вот так — на священной земле без расплаты. Потому что...

— Поставь его. — женщина наконец усмирила жажду и подошла. Сариила опустили на землю, а ведь до этого он даже мысами босых ног не касался камней.

— Как прикажешь, — рука сзади толкнула жреца навстречу странному существу. Тени темных лордов проявились отчетливо, вышли разом из осколков отражений. Боги! Так демоны связались друг с другом из разных концов мира источника? Они оставили войска и... Пришли решать судьбу сущего.

Сариил еще ниже опустил голову... Лишь бы не видеть никогда оскала перевоплощенных чудовищ.

Он тонул в сгущающейся над горящим приатом тьмы каждого граана, читал, что они делали в эти месяцы. Как врывались в поселения на островах, как насиловали и пытали ангелов, отчаянно защищавших приат. Как добрались до центральных дорог в сады. И как встретили огненных серафимов и тысячи и тысячи отражений.

— Пусть поднимет глаза, пусть смотрит прямо в присутствии граанов, — смех одного из темных лордов, и вот уже острие черного меча тянет подбородок вверх.

Ледяные осколки со всех сторон впивались в ауру Сариила. Демоны были так близко, так ощутимо, что его вскрытое зерцало, в котором огнем горела распорка, начало сокращаться, пытаясь закрыться.

— Где ты его поймал, Сейшаат? — огромный, почти три метра ростом демон с интересом разглядывал сущего.

— В озерном краю, Кхорн. Наш мальчик предал собратьев ради высокой цели. — усмехнулась женщина и сверкнула огнем зеленых глаз. — Он спас часть ангелов от расправы. Так ведь, мой сладкий, — дьяволица безо всякого стеснения, прямо в присутствии темных тварей начала переодеваться. Оторвать взгляд? Сариила гипнотизировала сила темной твари. Синяки, которые он теперь заметил на плечах, на спине, подтеки, ссадины... Что это?

— Интересуешься? — другой лорд усмехнулся. Странный. Его руки худы, пальцы слишком длинные, как кости. Господи, да это и есть одни кости, немного покрытые мясом.

— Дагон, не пугай нашего мальчика, он и так едва дышит, а тут ты с отрастающими руками... — опять этот здоровяк влез с нездоровым юмором, куда не следует. Навис над ангелом скалой и пшикнул.

Сариил не мог больше сдерживать дрожи, пропитывающей вены зимней стужей. Они разорвут тебя на части. Они тебя... Сколько их? Трое, пятеро... Их десять. Как и говорилось в книгах. А во главе...

Глаза бегали по тварям, но все время возвращались к темной женщине. Та уже успела натянуть черный военный костюм, сапоги, покосилась в сторону выжидающих граанов.

— В шатер его. Вы посмотрели! Обещание выполнено.

— Выполнено наполовину. Агнца мы так и не поймали. — белокурый демон толкнул жреца вперед. — Иди, как тебе велели.

— Сперва с остальными пленными разберемся. Теперь я хочу отдохнуть, — зеленые глаза потемнели. — И восстановиться. — демоница раскрыла полог, пропуская совершенно оробевшего Сариила внутрь. — Доложите вечером обо всем.

Полутьма, пряные запахи, перемешанные с вранской мерзостной сладостью — так пахнут волшебные травы, которые используются для переходных состояний. Наркотические добавки дымятся в палочках. В дальнем углу собрана из тюков кровать. Она накрыта плотным ковром из покоев Уриила.

— Ложись, — приказ вывел жреца из аморфного состояния. Тварь позвала к себе похлопыванием по импровизированному ложу. — Не заставляй повторять дважды.

— Они называли тебя Сейшаат? — высший ангел прикусил губу, потерянно сделал шаг вперед. Вошел в круг магии, делавший шатер неприступным.

— И что?

— Ты Змий?

— Боишься? Не ожидал увидеть хрупкую девицу во главе армий тьмы? — рык, перешедший в смех. — Ты забываешь всегда, что у меня два лица. Иди сюда...

Жрец подчинился. И когда опустил голову на подушку, сразу оказался в объятиях демоницы. Она навалилась сверху массой, не соответствующей милой внешности. Цепко схватила в свою власть запястья Сариила и почти сразу выпустила из груди сверкающую жадную змею, что проникла в зерцало через проход.

Сущий сжал зубы от боли. Его алкали не менее жадно, чем кровь. Его впечатывали в твердые тюки исполосованной спиной. Зеленые глаза ни на секунду не отрывались от лица, и Сариил не смел отвернуться. Терпел муку, усиливающуюся с каждой минутой. Теперь распорка расширилась пропуская хозяина все глубже.

Боль растеклась по животу, потому что чудовище проникло во внутренние каналы крыльев и вибрировало в них, заставляя выделяться соки источника.

Сариил и хотел бы думать, хотел бы понять, что произошло в спальне короля рыжих. Как туда попал демон и каким образом смог вытащить ангела в горящий приат? Но теперь было слишком поздно для соображений. Теперь он служил пищей вранскому монстру. Явно ослабевшему и нуждавшемуся в быстром восстановлении.

Сариил помнил, как начала кружиться голова, как его понесло в воронку полубреда, сознание то уплывало, то возвращалось, и каждый раз, когда он поднимал отяжелевшие веки, то зрел над собой изменяющийся, расплывчатый лик.

Хаос. Что же произошло? Твою магия растратилась на войну? Тебя убили? Почему ты не способен набраться мощи? И... колкие шипы в груди, в лепестках зерцала. За гранью алым горит источник. Слабость размягчает руки и ноги. А потом наступает долгожданная нирвана, когда уже все равно, что ты донор.

Сариил никак не мог очнуться, хотя ощущал, как по щекам хлестает молниями.

— Давай, давай! Приходи в себя, маленькая паскуда. Ты еще мне пригодишься, — новый удар, и высший ангел лицом к лицу оказался с темным лордом. Лишь яркие зеленые глаза выдавали в нем недавнюю демоницу. — Живой! Молодец! Ты не такой слабый, каким выглядишь внешне. Вставай! Поглядишь на показательную казнь. — смуглый, высокий, мужчина одновременно казался истощенным и еще болезненным. Но он уже утратил образ дьяволицы окончательно.

— Я не могу, — Сариил попытался встать, но яркие вспышки от проникновения подкашивали ноги.

— Можешь. Я смог и ты — тоже. Знаешь, сколько странников мне пришлось выпить до дна?

Жрец отвел взгляд от граана. Сотни. Не почувствовать змей в твоем прогнившем вранском теле невозможно. Ты пил и сваливал тела в овраг, где когда-то цвели розы. Ты — монстр.

— Смотри на меня, приатская шлюха! — Сейшаат потянул Сариила за волосы вверх. — Я оставил тебе жизнь лишь потому, что мне нужны сати. Много сати, которых ты будешь создавать.

— Я понял, — сквозь зубы подтвердил высший ангел.

— Меня называй граан. И еще, раз уж ты такой покладистый, то должен выполнять все, что я тебе велю.

Серые глаза сверкнули недобро, за что последовала еще одна ослепительная пощечина.

— Так ты смотреть не будешь. С этого дня у тебя есть лишь один выход — пока мы будем добивать твоих мерзких братишек, ты будешь расслаблять моих лордов.

Сариил попытался отпрянуть. Демон схватил пленника за руки.

— После казни я тебя разыграю на следующую ночь. — улыбнулся он. — Не беспокойся, зерцало не тронут, но твоя нежная попка поработает. Да?

Прерывистое дыхание, веревка, оплетающая запястье и безнадежное отчаяние.

Как мог демон войти незамеченным в самый центр озерного края? Да еще тогда, когда, вероятно, истекал кровью. Ведь эти синяки и ссадины лишь прикрывали внутреннее кровотечение. А значит — Змий был на грани.

Он менял энергию на требующую меньших затрат? Он создал туннель через реальности! Не сходится. Все слишком запутано. Если только!..

— Вы с Малалом заодно?

Темный повелитель остановился, хотя уже потащил жреца к пологу, секунду переваривал, а потом захохотал.

— Думаешь, правда облегчит твои страдания? Нет, Сариил. Ты теперь о другом думать должен, — демон постучал пальчиком по лбу жреца. — Как ты будешь хорошенечко натягиваться на моих мальчиков. Ну, пошли! Достаточно трепа.

... Площадь приата. Некогда белоснежная, а теперь почерневшая от запекшейся крови. Здания разрушены. В них утихла прежняя суета. Лагерь врана представлял из себя круг, в центре которого на месте бывшего фонтана сколотили гильотину. Здесь собрались, как минимум сотни тварей, ждущих появления пленников, захваченных в приате и оставшихся в живых после бойни и грабежа.

Лорды заявились на кровавое действо и сидели в специально подготовленной ложе. Сюда же Змий втащил несчастного бледного, словно смерть приатского жреца.

— Садись рядом, — приказал он, указывая на место у ног, а сам плюхнулся на стул, что приволокли из ближайшего дома.

Сариил, не глядя по сторонам, опустился на подушку, ощутил, как демон накрутил косу на руку. А еще — взгляды граанов. Их похоть и их желание крови. — Начнем? — темноглазый демон из свиты правителя врана наклонился к Змию и тот согласно кивнул, потянул ангела подвинуться ближе.

— Да, с оставшихся серафимов...

Казнь. Скорее уж резня. Пленных выводили на деревянное возвышение и перерезали горло. А затем скидывали вниз. Гора трупов росла, сердце Сариила стучало неистово. Лучше бы умереть. Вчера. В самом начале войны. До нее...

— Смотри, жрец. Сбываются самые страшные твои кошмары, — липкая насмешка. — А скоро дело дойдет и до сущих.

Небеса! Они остались живы? Кто именно? В горле Сариила все пересохло. Реки крови перестали волновать. Глаза жгло от невыходящих наружу слез.

И вот их выводят. Впереди вели Сераила из клана Михеля. Светловолосого ангела Слова. Рот его был заклеен, руки скручены за спиной. Одежда порвана. На запястьях, груди, бедрах виднелись кровавые подтеки. Следом шел Нафаил. Этот гордый ангел даже теперь держался прямо и брезгливо смотрел на вранских монстров. Необыкновенно красивый, статный... Такого не испортят даже безобразные алые полосы когтей... Последним на площади появился Элайл. Сариил вздрогнул. Конечно, маленький жрец всегда вел себя высокомерно, но то, что с ним сотворили, выходило за все рамки — лицо опухло от побоев, плечо было вывернуто. Элайл прихрамывал.

Змий поднялся со своего импровизированного трона, едва пленников вывели на помост.

— Признаете ли вы власть врана единственной и беспрекословной на все времена? — спросил демон, когда толпа дьяволов замолчала и разговоры среди граанов смолкли.

Ангелы не отвечали.

— Ваши армии повержены. Ваши охотники убиты. Вы признаете власть врана или желаете умереть?

Сариил замер в ожидании. Больше всего жрец хотел бы оказаться там, среди своих и навсегда покинуть мир. Но судьба избрала его свидетелем конца.

— Головы с плеч, — резкий приказ, и сверкание трех мечей в ответ.

Сариил закрыл глаза. Пожалуйста, шептало безумием сжимавшееся сердце, пусть я сейчас тоже завершу путь. Пусть закончится день и не взойдет солнце. Приата нет. Я пленник и изгнанник, попавший в сети, из которых не сбежать. Высший ангел от бессилья начал валиться в сторону, но Змий все еще держал несчастного за косу и не позволил упасть окончательно.

У демона были другие планы. Ведь поход по источнику еще не закончен. И есть еще где поживиться.

А граанам нужна шлюха. Ой как нужна теперь... Так что нечего играть. За жизнь придется расплачиваться. И разыграть ночи ничего не стоит. А пока следует готовиться к сборам. И преодолевая боль от раны, садиться в седло.

Змий дернул пленника вверх. Измотан. Уничтожен. Сломан. Самое то для создания новых рабов-сати. Но еще потребуется дожать и превратить его в послушную игрушку, которая выполнит для хозяина абсолютно все.

Ты ведь еще не сдался, Сариил? Ты не знаешь, как мы вошли в приат и чем пришлось Змию заплатить за победу.

Как долго держал осаду город ангелов, как Уриил готовился к решительному удару по магии граанов. Как разрастался небесный огнь, копивший силу. Как армии множились от руки Михеля.

И как вся эта ангельская дрянь обрушилась на демонов. Возможно, тогда у приата было преимущество. Ибо Змий словно растворился в пространстве. Сдерживать свет сущих становилось все сложнее, огонь превращал демонов в серую пыль. Уриил торжествовал.

Где же ваша хваленая сила? Даже самые опасные ваши дьяволы бегут прочь от небесного возмездия! Даже грааны отступают перед мощью источника.

Но потом пришла тьма. И нашла она охотника, и вступила с ним в схватку — безжалостно, на смерть.

О Сейшаат, ты глубина отчаяния, что ударяет в центр света. О Уриил, ты огнь уничтожающий зло. Вы пронзили врага, чтобы повернуть исход битвы каждый в свою сторону. Черные отростки Дракона жалили полыхающие крылья. Огненный хлыст охотника сбивал чудовище с ног. Щерилась ото всюду подступавшая тьма. Пылала светом крылатая паства.

Пасть Змия распахнулась выпуская черных змей, ей в ответ полетели сияющие стрелы.

Сцепились и слились в одно два монстра, затопляющие берега приата негодованием. Все ближе к горлу вранской твари был огненный меч. Все ближе поражение демонов. Слабела тьма под натиском великого воина. Заливалась сумерками. Растекалась крошащейся магией.

Охотник смеялся над драконом. Он припирал его к земле. Он вонзал в кожу стальные перья крыльев. Бил железной перчаткой наотмашь, и острые шипы полосовали и проникали глубоко внутрь. Дракон рычал от ярости, пытаясь вырваться из мертвой хватки. Но бесполезно. Он ощущал, как Уриил болью врывается в грудь и пытается вырвать отросток для размножения. Как его горящие алым глаза прожигают кислотой...

Да, Змий понимал, что скоро не сможет сопротивляться. Что огнь уничтожит тьму без остатка. Фосфор глаз искал слабость в охотнике. Прощупывал его, пока не коснулся самого чувствительного. Ах да, член. Ты ведь создан для размножения. Дракон собрал последние силы и обвил ногами Уриила. Его тело, такое сильное и огромное заполыхало страстью. Его образ начал меняться, приобретая черты дьяволицы.

— Я люблю тебя, — сказали алые уста. Раздвоенный язык вырвался изо рта и лизнул лицо охотника. — Возьми меня! Возьми теперь...

Уриил отвел меч. Никогда он не видел ничего подобного. Тонкое тело звало. Пышные черные волосы оплетали охотника лианами. Да, руки соблазнительной ведьмы проникли между ног и обхватили член, принялись его ласкать.

Война, битва вокруг? Разве может это помешать? Вопрошали зеленые глаза. Ты такой сильный. Мягкие губы поцеловали Уриила, тело начало изгибаться, приглашая себя взять. И охотник поддался. Он вжал врага в землю, высвободил член от одежды и вошел внутрь одним рывком. Дьяволица захохотала. С силой обхватила ногами воина и взорвала его реальность бурным движением вверх. Уриил застонал. От восторга, от тьмы, от собственной ярости, перешедшей в страсть. Охотник терял соображение, тонул во вране. Черноте только этого и было надо — вырвать огнь небесный. Накинуть на него петлю.

Дракон выпустил отросток из груди и с силой толкнул в грудь врага, чтобы через секунду срезать его точным движением. Чудовище видело, как гаснет жизнь в глазах Уриила, как меркнет его меч. И уже торжествовало победу. Да, пал великий Уриил. Падет и армия света. И в этот самый момент очнулся охотник. И вонзил в грудь демоницы клинок.

... Змий посмотрел на своего пленника, улыбнулся пошло. Вран победил. И ты, дружок, теперь его часть. Как и остальные ангелы, коих ждет участь сати.

Нечего корчить из себя недотрогу. Знаешь, как удовлетворять. Будешь послушным. Повелитель врана обвел взглядом темных лордов.

— Эй, Кхорн, — позвал он огромного монстра. — Забирай! На сегодня он твой.

Сариил принял заявление Змия с равнодушием. Также равнодушно он висел на плече граана, что спустился из ложа и направился к себе в шатер.

Если к тебе приходит ад, сложно противостоять.

— Голоден? — воин снял с головы шлем и бросил в сторону. — Там осталось что-то от завтрака. Поешь... — качание головой. — Какой ты худой и хрупкий. Н-да!

Жрец поднял взгляд на лорда, которому достался. Конечно, если в тебе килограмм двести весу, любой будет казаться ребенком.

— Спасибо, я не хочу.

— Что значит "не хочу"? Ты на ногах еле держишься! Мне тряпка в кровати не нужна. Понял? Так что выполняй, — Кхорн указал на накрытый шлемом стол.

Высший ангел нерешительно подошел и отодвинул тот в сторону. Конечно, мясо. И еще дикий лук, какие-то странного вида овощи. Бутыль вина. Рука потянулась к спиртному. выпить теперь, пока не поздно. Чтобы не сознавать происходящее и не чувствовать.

— Э, да ты напиться собрался! — Кхорн вырвал бутылку у пленника, обнял сзади. — Я сам тебя накормлю.

— Нет.

— Давай, не сопротивляйся. Поешь, успокоишься. — нежное касание шеи и плеч. — Тебе понравится со мной. Поверь, я буду очень нежен.

Дрожь пробежала по спине и ногам. Жрец надкусил плод, который граан поднес к его рту. Не чувствуя вкуса, прожевал. Затем еще и еще. Пища проваливалась в желудок. И на тело накатывала слабость.

От нее увиденное на площади становилось еще ярче. И если бы не присутствие темного лорда, Сариил бы зарыдал. Но его ждала совсем другая участь.

— Раздевайся, — приказал огромный демон, когда впихнул в ангела несколько жареных артов, напоминающих по вкусу картошку и тыкву.

Сариил стал послушно стягивать с себя вчерашнюю рубашку, которая болталась на нем бесполезным тряпьем.

— И брюки, — Кхорн направился к дальнему углу и вернулся оттуда с большим кувшином воды. — Отмоем тебя хорошенько.

Сариил молча стерпел ледяной поток, а затем и натирание длинным отрезом ткани.

Теперь он оказался на руках гиганта, явно не собиравшегося ждать дозволения отыметь пленника по полной.

Сариил ожидал чего угодно — боли, насилия, унижения, но не этих сладких и пряных поцелуев. Последнее время его столько раз опускали и превращали в ничтожество, что теперь ласка монстра казалась почти что раем. Она расслабляла, от нее по щекам текли слезы.

А губы Кхорна были такими горячими. Так мягко рисовали на коже розы поцелуев, так невесомо спускались вниз и поднимались к соскам, что Сариила уносило во вран. Пусть горит огнем прошлое. Честь уничтожена. Ты приатская шлюха. Тебя уже не спасти.

Демон коснулся языком головки. Жрец задохнулся от наплывающего расслабления.

Конечно, пока монстр ласков, но ведь он всего лишь играет с тобой. Рот вобрал в себя член ангела, и тот облизал губы. Твоих братьев лишили головы, а ты лежишь в объятиях твари.

— Хороший мальчик, очень хороший, — нежные пальцы стали гладить ноги. — Успокойся, расслабься... Все будет замечательно, — Кхорн раздвинул ноги пленника, стал целовать бедра, покрытые царапинами, оставшимися после Змия. Сариил застонал. Что же с ним происходит? Почему предательское тело реагирует так, словно ему только и надо, что удовлетворять вранскую мразь?

Палец проник в задний проход. Длинный, толстый, он сразу заставил сущего прогнуться.

— Нравится? Тебе понравится... Успокойся, — продолжал увещевать воин и начал двигать рукой. Глубже, активнее, чтобы расслабить мышцы.

При этом он опять опустился к уже взбудораженному члену и жадно втянул в себя.

Жрец застонал в голос. Глаза его закрылись, дрожали лишь ресницы, в которых капельки слез сверкали утренней росой. Он уже не понимал, что происходит. Он желал лишь проникновения. А в его желудке растворялись чудодейственные плоды, вызывающие желание совокупляться.

Внезапно Кхорн поднял ангела на руки, поддерживая снизу, и одним резким движением насадил на толстый, конусообразный член, при этом губы демона впились в и так покусанные губы страстным поцелуем хозяина.

Сариил даже закричать не мог, он задохнулся, его ноги обвили торс воина, его руки сами легли на его огромные плечи. Поздно отказываться. Поздно бежать.

Толчок за толчком, и вот член уже ходит в теле, как приступы тяжелой и неизлечимой болезни. Похоть. Как же приятно. Губы Сариила стали целовать широкую мощную грудь, пока в нем самом билось горячее орудие, мечтавшее заполнить сущего до конца.

Кхорн зарычал. Опрокинул жреца на спину и высоко задрал тому ноги, чтобы уже не томиться и вдалбываться на всю. Как же хороши эти сущие! Как жалко, что их пришлось казнить! Да! Вспышка и быстрая разрядка. Хватит с ангелочка. Еще вся ночь впереди. Поработает.

18

Тонкие линии на запотевшем стекле. Узоры незатейливых размышлений, философия чувств, которые запечатали в жесткую броню.

Габриэль ждал появления Змия. Он обещал прийти сегодня. Он обещал, что наконец поговорит со своим маленьким сати.

Юноша качался из стороны в сторону, как лист, готовый сорваться вниз. Ненависти добивается великий граан. Ненависти и боли. А ведь совсем недавно ему доставало любви, безотчетной и глупой, которая сжигала ангела и одновременно наполняла восторгом.

Теперь дракону требуются новые жертвы. В его венах горит власть над крылатым светлым. Ведь нет ничего интереснее игры — смотреть, но не трогать. Желать, но не позволять себе думать.

Габриэль обернулся на дремлющего в кресле Суула. Мелкий дьявол, конечно, лишь делает вид, что уснул. Он следит за каждым движением. Ведь граан не простит, если игрушка испортится. И потому так старается! Сати должен радовать глаз. Его тело принадлежит темному лорду. И должно быть прекрасно, внушать восторг и желание. А потому волосы Габриэля уложены волнами, одет он изящно, так чтобы подчеркнуть природную хрупкость в обтягивающие брюки и узкий сюртук.

Юноша пытался не вспоминать последнюю неделю, но чем больше отгонял образы вранского садизма, тем сильнее испытывал горькое чувство обреченности. Единственное, что у ангела осталось — его маленькая семья, его Микаэль — теперь растерзано Змием.

Весь род ангелов попал под власть монстров, никогда не достигающих грани. Нервное прохаживание по комнате. Суул приоткрыл один глаз.Но Габриэлю было не до соглядатая. Вчера повелитель врана соизволил покинуть дом Ланшора. Вчера вечером пришел в спальню и прижал к стене, чтобы молча целовать. Растопленная ярость. Горячее, прерывистое дыхание, срывающее с сердца цветы зла. Короткое: "Жди завтра!" И целая ночь горящего где-то в чреве страха.

Габриэль пытался ненавидеть демона, но вместо этого в груди зрело отчаяние и тоска. Юноша так сильно любил, что теперь разрывался на части от сознания, что монстра не изменить никогда. И лучший способ спасти род милосердный — это уйти. Сбежать.

Неугомонное сердце пускалось вскачь при одной мысли о том, что Змий войдет внутрь. Даже разум отказывал Габриэлю, когда он представлял себе его мощь, его жажду, их бесконечные ночи. Его ласку и неистовство.

— Мерзавец, — тихо шептал под нос ангел. — Какой же ты мерзавец! Как я мог тебе доверять? Я просто болван! Ты мстишь за Малала. Ты все это делаешь, чтобы я сдался и унизился перед тобой.

— Господин что-то изволит? — Суул перевесился через кресло и посмотрел на сати с подобострастием.

— Нет, — юноша тяжело вздохнул, а потом вдруг поддался порыву и плюхнулся перед соглядатаем на колени, стал умолять:

— Суул, ты помоги мне. Пожалуйста. Он же мой брат, он очень страдает. И я не знаю, что мне делать... Для тебя что угодно. Все что попросишь...

Мелкий бес опешил. Волосы на его голове даже приподнялись от такого наплыва эмоций, от света искренности, отказать коему практически невозможно. И потому негодование почти сразу сменилось утешением и новым подобострастием:

— Лучше вам не лезть во все это, господин, — Суул погладил ангела по голове. — Я давно живу, я знаю, что говорю. Микаэля уже не вытащить. Он принадлежит граану. А граан никогда не отдает никому свое. И будет пользоваться.

— Я тоже игрушка... — Габриэль дрожал.

— Не думаю так, — покачал головой бес, в черных глазах его сверкнули угли. — Было время после войны, когда в этом доме жил один из ваших. Сущий. Вот его Змий использовал, как игрушку. Вы, господин, иное дело.

— Жил? У Змия?

— Красивый ангел. — подтвердил Суул. — Но нам не велено об этом распространяться.

— А теперь он где?

— Здесь.

— Ты сказал, что после войны... — голубые глаза потемнели. — Здесь есть еще один сущий?

— Право, я зря сказал. Граан и так сердится на вашу глупость, ему не понравится излишнее любопытство. — Суул встал из кресла и оставил коленопреклоненного ангела, чтобы выглянуть за дверь, оглядеться и вернуться обратно с серьезным намерением растрясти Габриэля.

— Да неужели вы не чувствуете присутствие? Вы так давно здесь. Вы должны знать, что вран вас не отпустит.

— Не чувствую, — ангел чуть не плакал. Конечно, Змий умеет строить такие магические куполы, что даже магу Дагону не удалось прощупать присутствие ангела. Или нет? Маг не прост.

— Его зовут Сариил. — Суул говорил так тихо, что едва удавалось читать каждое слово по губам. — Раньше, по слухам, он был приатским верховным жрецом. А теперь Змий владеет им, как великолепной игрушкой.

— Сариил... — брови Габриэля взлетели стремительными птицами, чьи крылья реют по бурному ветру. — Ты не ошибся? Ты уверен? — ангел вскочил на ноги, словно его укусила дикая оса.

— Я вам этого не гово...

— Что не говорил? — дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Змий, который поймал Суула и теперь держал за шиворот. — Что тут болтают в мое отсутствие? А? — демон вышвырнул слугу за порог и теперь наступал на взбудораженного донельзя Габриэля, который отходил, спотыкаясь, пока не уперся в кресло и граан не наклонился над ним огромной скалой.

— Опять что-то задумал? — усмешка зеленых глаз.

— Нет. — Габриэль все еще сопротивлялся печатям и удавке, которые требовали обнять демона.

— Нет? Неужели я недостаточно тебя наказал? Ты так и будешь скрывать искренние чувства? Что тебе сказал Суул?

— Иди ты к черту! — юноша хотел оттолкнуть Змия, но руки обвили его шею, подчиняясь магии.

— Да, немного гнева... очень тебе к лицу. — горячие губы нежно поцеловали виски и щеки. — Ты сбежать ведь хочешь? — новая хищная усмешка.

Габриэль ощутил, как темный лорд выпускает из груди горящий огнем член. Как тот трется о вход в зерцало, вызывая внутри судорожное желание.

Ангел вывернулся из объятий. Но запястье перехватила крепкая рука, потянула к себе. Теперь цепкие клещи держали сзади.

— Так что тебе сказал Суул?

— Что ты мерзавец! Ты и весь твой вран. — Габриэль дергался, в то время как правитель вдыхал сладкий аромат волос.

— Не сомневался, что ты так думаешь! Но речь шла о другом. О Микаэле? Беспокоишься, как ему подо мной?

— Ненавижу тебя... — юноша попытался ударить темного лорда локтем. Бесполезно. Тиски скрутили его окончательно. Причиняли боль и приносили в тело слабость от потока гормонов, требующих, чтобы ангел развел ноги перед монстром.

— Суул сказал, что вдел тебе колечко в пенис. И в соски... — рука Змия поползла по груди вниз к животу, через одежду стала мять член с бесцеремонностью хозяина. — Ты признаешь меня своим господином? Ты будешь послушным? — шепот на ухо.

Голова Габриэля начала кружиться. У дракона в доме еще двое сати. И ты тоже на грани. Ты не очнешься от похоти. Тебя заставят забыть и упиваться тьмой.

— Пошел ты... — туман в глазах, возрастающая слабость, сладкие поцелуи на шее и плечах.

— Так что сказал мой слуга? — вопрос достигал слуха, проникал в мозг. Сопротивляться влиянию, собрать волю, ударить демона светом — прямо по отростку, чтобы взвыл, чтобы...

Но печати удержали энергию и лишь заставили волосы еще ярче сиять от гнева.

— Мы говорили о тебе, — Габриэль застонал, потому что сейчас черные отростки вошли ему в спину и начали вбиваться внутрь, расширяя каналы, которые сопротивлялись проникновению.

— Врешь, мой маленький принц, — Змий расстегнул рубашку ангелу и начал теребить тому соски, вдевая мизинцы в колечки и оттягивая украшение вперед.

— Клянусь тебе. — новые стоны, еще более глубокое проникновение, и юноша уже висит, как бабочка, которую насадили на иглу, в воздухе.

— Клянись не клянись, а врать ты не умеешь. Я выясню, в чем дело. — Змий начал почти невесомо освобождать ангела от одежды. — Итак, ты согласился недавно стать моей игрушкой ценой крови? Ты признаешь это?

— Да, — Габриэль тонул в фосфоре глаз. Слышал стук сердца, что сошло с ума от ожидания развязки.

— Как просто все у тебя получается. Невинная овечка отдает себя на закланье. А ведь я опять тебя обману, мой нежный! Я не отпущу Микаэля. Понимаешь? — поцелуи по шее, по подбородку, влага губ по мочке уха.

— Я знаю, — Габриэль закрыл глаза. Зачем он сопротивляется? Зачем тешит себя надеждой, что вран не отступит никогда. Змий отнимает все без остатка, а потом вынимает душу и принимается за тело. Ты — пустышка. Ты — игрушка. Ты создан удовлетворять похоть хозяина. Сейчас он сделает тебя ничем.

Просто закрой глаза и утопай расслабляющем ничто. Так учил Малал. Плыть через волны, отключать сознание, чтобы быть в одном месте, но на самом месте в другом. С тем, кто тебе дорог.

Пусть озерный край. Бесконечные просторы. Много воздуха и поцелуи рыжего волхва.

Да, легко представить, как его пальцы перебирают пряди волос. Как ласкают через паутину времени, унося в небеса. Мой король. Мой повелитель, прости. Ты так ярко сияешь в моем падении! Так четко стоишь перед глазами, что мне не нужно ненавидеть Змия. Мне все равно...

— Сука! — болезненная пощечина, и Габриэль открыл глаза. Юноша лежал на кровати, а над ним — разъяренный полуголый демон. — Значит, ты продолжаешь играть? Ты...

Маленький сати дожидаться продолжения не стал и среагировал мгновенно: маленькими ручками вцепился в лицо Змия, ногти прочертили на коже алые полосы. Одна из ног с силой ударила в пах.

— Скотина! — Габриэль попытался вынырнуть из кровати, но даже теперь, когда демона скрутило, тот успел вцепиться в ускользающую щиколотку, которая попыталась залепить граану в нос.

Завязалась потасовка. Змий боялся навредить разбушевавшемуся сати. Юноша напротив от всей души колотил монстра, который очень слабо отбивался и даже позволял себя отчасти калечить. Они катались по полу. Габриэль вцепился в черную шевелюру и пытался бить граана ею о паркет. Рычал с невероятной яростью:

— Ублюдок! Урод. Вранская падаль! Будь ты проклят... Чтобы ты горел в огне...

Слов было много, и каждое все сильнее, и чувства плескались через край, яркие, разжигающие огонь в груди.

Да, давай! Губы демона темнели от страсти. Злись, мой маленький принц. Ты так ярко полыхаешь. Ты мой!

Яркая вспышка в груди Габриэля, и вот он падает навзничь, его грудь поднимается вверх, приглашая в себя войти. Чувства. Чудесное изобретение.

Змий сразу оказался сверху. Толстый отросток внедрился внутрь и под вопль сопротивления вошел до основания.

— Тише, маленький, — Змий начал гладить ноги и бедра своего восхитительного сати, чьи глаза сейчас были так изумительно обескуражены. — Подними выше свои ножки. Да, раздвинь.

Демон проник между ягодицами и добрался до сведенной дырочки. Начал массировать ту круговыми движениями, при этом отросток из груди крутился из стороны в сторону, заставляя выделяться соки источника.

— Отпусти, — стон и расширенные зрачки. — Ненавижу...

— Да, так даже лучше, — палец проник внутрь и начал крутиться из стороны в сторону. Дальше Габриэль знал, что произойдет. А потому он опять попытался вырваться, но Змию нравилось извивающееся тело красавчика сати. Демон целовал юношу, играл с его кожей, дразня языком. Лицо менялось, постепенно приобретая все новые черты. Пугало гутоперчивостью и злобой.

Затем Змий зубами теребил соски ангела так, чтобы те покраснели и из них появилась капельки крови.

Острые зубы потихоньку дразнили Габриэля, потерявшего последнюю надежду освободиться и дрожащего под победителем.

Дракон вожделенно гладил драгоценность, изменившиеся руки его с острыми когтями продолжали путь от живота к маленьким пяточкам и обратно.

Рот сосал соски, поднявшиеся, трепещущие, с такими чудесными золотыми штучками. Надо вдеть сюда цепочку, чтобы она спускалась к пупку. Демон начертил след по животу и добрался до члена ангела. Чудесно. Теперь будет чем тебя помучить, мой маленький принц. Ты будешь стонать и плакать, и натягиваться на меня...

— Пожалуйста, — слезы Габриэля капали на щеки, потому что граан разрабатывал его уже четырьмя пальцами. При этом рука заставляла юношу двигаться туда сюда, вбирая в себя все больше.

— Да, мой маленький. Ты такой нежный... Мой сати!

Темный лорд еще больше подмял Габриэля под себя, перевернул на живот, стал гораздо больше. Юноша заскребся, пытаясь выбраться из-под монстра. Руки беспомощно цеплялись за гладкий паркет. Колени скользили, расползались в стороны. Пока тело окончательно не придавила мощь зверя.

Зверь дышал тяжело, жадно, горячо. Его огромный член упирался во вход и намеревался проникнуть в полыхающую после ласк дырочку.

— Забыл, как это чудесно, — рычащий дьявольский шепот бросал в жар. — Тебе нравилось, как я тебя натягивал. Признайся, сладкий мой.

— Нет, — Габриэль прикусил губу, чувствуя первые проникающие толчки и топя в себе дикие стоны. Головка члена раздвигала вход, пробивала дорогу медленными вибрирующими движениями. От каждого толчка ангелу становилось все больнее. Но шевелиться прижатый монстром сати не мог, а еще он не видел, что Змий прошел полутрансформацию и теперь намерен оторваться за все.

— Шевелись, мой маленький, — головка проникла чуточку, разрывая голову вспышками. — Натягивайся активнее.

Удавка заставила юношу двигать попой. Габриэль закричал. Невыносимый ураган внедрялся в тело, сдабривал огнем внутренности. Остановиться? Нет, теперь, когда головка внутри, деваться ангелочку некуда.

Змий схватил юношу за ноги и потянул на себя. Член туго вошел только чуть. Габриэль заорал. Резкий толчок, и вбивание еще глубже. Член начал медленное вколачивание в канал, а ангел уже знал, что эта ночь покажется ему бесконечной и безумной.

Он помнил, как красный гигант вошел целиком, как боль превратилась в тягучее наслаждение. Как он сам насаживался на своего дракона, изгибался, обхватывал ногами. Помнил слакий язык, вылизывающий тело, ласкающий член. А еще вкус спермы чудовища, которое позволяло себя ласкать — чуть терпкий, похожий на вкус овсяного печенья с корицей. И новые скачки.

Тогда дракон просто держал юношу в лапах, его отростки проникали в задний проход и двигались быстро, чтобы вызывать настоящие судороги.

Чтобы сати умолял взять себя. Непокорный, любимый, обожаемый... Такой нежный и... Красный член горящий огнем вогнался в дыру и стал быстро ее трахать. А Габриэль, почти теряя сознание, двигался навстречу монстру. Час, полтора, пока мир не взорвался и не потух.

Ангел очнулся от касания. Приоткрыл тяжелые, словно свинцовые веки. Ноги болели, спину ломило. Приподняться стоило огромных усилий. В призрачном свете он увидел у кровати Суула, который приглашал вылезти из объятий демона и отправиться за собой. Габриэль сперва отрицательно закачал головой, но бес был очень настойчив, делал непереводимые знаки, предлагал сати шелковый халат, выставлял вверх три пальца, из чего можно было понять, что ему требуется три минуты.

Юноша сдался. Аккуратно выскользнул из кровати, оглянулся на ровно дышащего удовлетворенного граана, что видел сладкие сны. И на цыпочках вышел за дверь в коридор. Суул приложил палец ко рту. Указал направление.

Парочка в сумерках раннего утра направилась к центральной лестнице в холл. Все это время Суул не произнес ни слова, да и Габриэль боялся что-либо говорить. Ведь Змий так хорошо слышит. Вдруг он сейчас очнется? Вдруг поймет... Что? Неужели Суул ведет к Сариилу? Почему такая помощь? Не из доброты вранские бесы вступают в разговор с сати.

Еще один шаг и еще одно сомнение. Что-то здесь не так. Или?

Габриэль, подчиняясь инстинктам резко развернулся обратно, памятуя, что врану доверять никогда нельзя. А он опять идет черт знает куда, но его накрыло тьмой. И лестница отодвинулась в сторону, стала отдаляться, таять и рассыпаться в пыль.

Именно тогда ангел увидел перед собой Дагона. Того, кто кошмарами врывался в сны и уничтожал надежду.

— Карты судьбы сложились, дружок, — сказали черные бездонные глаза. — Теперь ты будешь моим навеки.

Ослепительная вспышка ударила ангела в глаза. Небеса! Демон вырвался из созданной повелителем врана ловушки, мелькнула последняя мысль. И наступила великая тишина, где ожидание — это разноцветные круги пробуждения и неизвестность и непонимание происходящего.

Вран не отпускает? Вран — это его демоны. И один из самых сильных — маг перемен. Обманщик с тысячью лиц. Людоед. Ведун. Он сидел в зеркале коллектора, превращаясь в монстра, чтобы дождаться часа и украсть драгоценность. Ибо так сказали карты судьбы.

19

Огонь войны меняет окончательно и бесповоротно. Он приходит тяжелой поступью огромного и беспощадного монстра по имени Кхорн в каждый дом, чтобы разрушать, чтобы превращать в кровавое месиво мечты и надежды. А рядом всегда находятся два других темных лорда — демон наживы Кфор и демон насилия Лекси. Эта троица никогда не упустит случая замутить ссору и заставить сильных мира сего вступить в схватку, у которой не будет победителей. Но особенно стараются демоны лишь для себя и во имя великого Сейшаата. Лишь вран — их дом, их обитель, их источник вдохновения. И вести войну во имя тьмы — нет ничего почетнее.

...Ангелы приата лишь в тот момент, когда город был окружен войсками врана, осознали угрозу сложившегося положения и теперь активно решали, как спасти самое ценное — центр источника, располагавшийся на дне колодца, что был сооружен в подвале под дворцом Уриила. Некоторые вельможи высказывали мысль, что такую тяжелую миссию может потянуть лишь один из светлых — самый древний сущий Сариил. Но охотник резко и бесповоротно отринул даже возможность присутствия опального лейлы на совете. Потому что до сих пор считал супруга изменником и готов был вновь повесить мерзавца на дыбу. Да, именно так. Сариил расплатится смертью за предательство. И дар, которым он владеет — создавать жизнь, — перейдет к другим ангелам. Пусть не таким древним, но более покладистым, которые не критикуют политику главы и не смотрят косо на плененных демонов, потому что и враги заслуживают лучшей участи. Вон, уже рожденные крылатые вельможи и жрецы в панике ожидают конца. Ни борьбы, ни решительности. Крамольные мысли быстро распространяются.

Главный охотник посмотрел на собравшихся в круглом зале генералов и молодого главу клана Михеля. Впереди решительная схватка. Судьба приата. А слабость уже разъела умы глупцов, но не позволит великий каким-то лейла решать. Есть дела поважнее.

Ведь Уриил давно разрабатывал план уничтожения сил врана! Давно складывал в одно множественность событий. Пусть теперь второй глава вникает и учится. Практика войны закаляет, заставляет узнать вран лучше.

И серафимы... Их теперь сложно остановить. Алые крылья с шипами горят жаждой убийства. Руки сжимаются от ожидания битвы.

Михель с отрешенным лицом склонился над столом, где лежала разрисованная карта местности. Он с трудом скрывал под оболочкой крепнущее решение не подчиняться намерениям приатского правителя. Высокий, темноволосый, с яркими синими глазами, молодой охотник ощущал, что приближается самый страшный день для источника. И в отражениях реальностей нет да нет, а видел, как монстры врываются в город ангелов.

Как гибнет святая земля безвозвратно. Все гордость высшего крылатого собрата — не принимать очевидного. Змий не отступит от намеченной цели. И политика Уриила с его амбициями ведет в пропасть. Но сказать теперь хоть слово, значит оказаться за дверью и не знать, что именно ожидать от воина.

Михель еще внимательнее начал изучать карту, над которой склонились, как минимум пять военачальников серафимов и сам Уриил, закованный в латы. Молодой охотник разглядывал соперника из-под густых ресниц. Тихо презирал за самоуверенность.

И этому живодеру достался тонкий во всех отношениях Сариил! Ему, который не способен оценить даже самой малости изящества, мудрости, благоразумности! Михель с содроганием вспоминал минуты казни над высшим жрецом, ту боль, что испытывал каждое мгновение, когда сероглазый ангел страдал.

А ведь совсем недавно они сидели рядом за столом и праздновали день возвышения молодых ангелов. От Сариила невозможно было отвести глаз. Не из-за пышности наряда, к коим так падки высшие лейлы. Из-за той естественной красоты, что способна свести с ума, лишь только коснешься ее краем глаза. Длинные волосы, заплетенные в простую косу. Тонкий профиль, опущенные долу глаза и ресницы — дрожащие бабочки. Его тонкие руки на столе. Его поворот головы и короткий взгляд на откровенное разглядывание.

А еще та недолгая прогулка по вечернему саду.

Михель тяжело втянул воздух. Теперь есть военная стратегия разбиения врага на сектора. Теперь серафимы рвутся в атаку. И Уриил погано улыбается, потому что наплевать ему на крайние селения, уничтоженные и разграбленные.

— Вы готовы послужить родине? — вопрос, обращенный к генералам. В ответ бравое "Да!". — Значит, завтра! — Уриил похлопал Михеля по плечу. — Не бойся! Не сомневайся... У нас есть шанс.

— Я знаю, — Михель кивнул на подбадривание. — Но наши лейла в великой опасности.

— Если мы все-таки проиграем, им придется выбирать — смерть или позор. Это война, Михель. Много тысяч лет назад первые сущие загнали вран во тьму. Мы можем проиграть. Но сделаем это с честью.

— Да, откровенно говоря, неважная перспектива, — молодой охотник сунул руки в карманы темного синего военного мундира. — Теперь, когда ты готов ответить, могу ли я попрощаться со своими супругами?

— Конечно, — Уриил сдвинул брови, словно что-то вспомнил. Конечно, покоя не дает похищение Габриэля.

Обвинять проще, чем разобраться. А Сариил? Жив ли лейла? Дышит ли?

Михель бесшумно покинул кабинет главы клана и с тяжелой головой направился к покоям, представленным охотником.

Последний день. В золоте летнего светила, в бело-розовых переливах садов. Идти бы по открытой галерее вечно, вспоминая образ, утерянный теперь навсегда. Дышать одним именем, приносящим прохладу родников и успокоение уставшим путникам. Сариил. Ангел мой.

Михель остановился, пытаясь угомонить тупую боль под сердцем. Все когда-то случилось. Один раз счастье входило в двери. И ночь сияла ярким алым светом, в котором зародилась новая жизнь. Не надо только терять надежду.

Обязательно, что бы ни пришлось пережить, как бы не повернула дорога, я найду тебя, мелькнула шальная мысль.

Молодой охотник сжал пальцами белое кружево парапета, услышал шелест одежды и обернулся. К нему невесомой походкой приближался Сера, сущий Слова. В черном длинном платье, с черными волосами и бледной кожей. Сколько дней супруг уже не спит? Как утешает умирающих ангелов неуловимой простым слухом молитвой, Если сам себя утешить не способен?

— Что сказал Уриил? — светлые, почти бесцветные глаза не вопрошали, а словно отвечали на все вопросы.

— Он объявил завтра поход. Мы выступаем на заре. — Михель дружески обнял высшего ангела, а тот положил голову на грудь и некоторое время молчал. Лишь темно-оранжевые всполохи выходили из спины, выдавая напряжение.

— Нас уже не спасти, — Сера говорил спокойно, но убежденно настолько, что холод пробежал по спине молодого охотника.

— Не говори так. Я сделаю все, чтобы спасти всех нас.

— Все так поступят, Михель. Все поднимутся. И свет затопит небо и вран. Но Агнц... Он в опасности. Он заблуждается. И огонь источника остался без защиты. А это приведет к концу.

— Мы не позволим им войти в приат.

— Ты сам не веришь своим словам, — нежное поглаживание по плечам. — Послушай меня, милый мой друг, и сделай так, как решили я и Нафаил.

— Что вы решили? — синие глаза внимательно изучали лицо сущего. Решимость, холодность, убежденность.

— Ты не должен проболтаться Уриилу. Понимаешь? Мы получили письмо от Сариила. Он успел ответить до начала военных действий. Он согласился на крайний план.

— Сариил?

— Да, — Сера протянул Михелю листок. Небеса! Его держали ручки милого, беззащитного изгнанника. Коснуться письма без дрожи, пробежать по аккуратным строчкам с круглыми символами, за которыми скрываются слова благодарности вниманию. Как это похоже на Сариила! И договор о спасении центра источника.

— Мы сможем переместить свет в другое место и возродить приат уже без врана. — Сера опустил голову. — Наша жертва будет не напрасна.

— А Элайл? Вы поставили его в курс?

— Нет. Элайл продал свой род за милость граанов. Глупо...

Михель приподнял бровь, удивленно возрился на супруга, под глазами которого лежали темные тени.

— Не удивляйся, ты еще многое не умеешь, мой друг. Ты не знаешь, что такое власть дара. Как это важно — беречь милосердие и не поддаваться искушениям. Никаким.

— Сера! — восклицание боли.

— Мы решили, что сегодня город покинешь ты и Рафаил. — сущий продолжал обнимать молодого охотника и гладить того по спине. — Не кричи! Не привлекай внимания... Михель, слушай и запоминай. Под городом лежит туннель. Очень древний. Он заложен еще первичными сущностями. Пройти обычному ангелу или даже высшему почти невозможно, но у тебя будет огнь великого возрождения. Ты выберешься раньше рассвета.

— Я не предам приат. — Михель хотел оттолкнуть жреца, но тот впился в губы опьяняющим поцелуем.

— Ты наша последняя надежда. Ты предашь род, если не сделаешь, как я сказал...— глаза прожигали душу. — Ты предашь Сариила. Он надеется на тебя. На тебя одного.

Молодой охотник вздрогнул. Образ северной красоты потоком одуряющей тоски обдал голову. Или это ветер играл в волосах? Ах, Сера, ты давно зришь в меня. Ты знаешь, что я не забыл преступления измены. И каждый день живу лишь потому, что где-то есть мой крылатый возлюбленный. Такой странный, такой молчаливый и недоступный, однажды он отдавался мне с такой страстью, что ночь светлела от чистейшего огня.

— Так ты согласен?

Вздох, волнение...

— Они заметят, что меня нет.

— Ты мастер отражений. Ты знаешь, как создать армии ангелов. Тебе ничего не стоит сделать своего двойника и наполнить его великой силой. Просто ты станешь слабее на несколько дней. Но они все решат. Понимаешь? Абсолютно все... — Сера погладил охотника по щеке. — И Рафаил протащит тебя, пока тебе будет плохо... Пойдем! Пойдем со мной, мой друг.

... Рассвет. Над лазурью всходящее алое солнце. Перламутр распускающихся небес. Вихри облаков, закрутившихся в танце ветра. Рисунки воображения, ожидающие мазков вдохновленного художника. Две тени в проеме окна, смотрящие на алые армии серафимов, на золотого воина Уриила в седле и на Михеля, выступающего впереди белого крылатого войска.

— Сегодня? — Нафаил окинул взглядом богатую комнату.

— Они уже далеко, — Сера, сидевший на подоконнике, спрыгнул на пол. — А нас ждет расправа. Ты готов?

— Да, ради рода готов. Очищение кровью за все содеянное правлением Уриила. За боль, которую причиняли наши братья вранским отпрыскам, как бы темны они ни были.

— Нафаил, ты только не бойся их. Слышишь? Вечность достанется нам. Мы возродимся.

Сущий покачал обреченно головой.

— Это так страшно... Ждать! — он прижался к брату, закрыл глаза. — Целый день до вечера. Как прожить? Как сказать себе, что это не конец?

— Тише, успокойся. Все хорошо.

Стук в дверь, и на пороге появился Элайл. Скорбное выражение лица выдавало его крайнюю угнетенность. А нерешительность и стояние на пороге лишь усиливало напряжение.

Да, супруг Уриила выглядел потерянным и робким, его светлые волосы, не убранные в замысловатую прическу, а зачесанные в хвост, его небрежно подобранная одежда лишь усиливали тревожность, что теперь горела и в трепещущих крыльях.

Сера видел блеск слез в глазах. Сера не мог не принять брата в объятия и утешить перед страшным судом судьбы. А потому уже скоро три ангела сидели обнявшись и дышали тьмой расползающейся войны. Элайл положил голову на колени дорогому брату Сера. Нафаил пристроился на плече. Последний старший ни разу не вздрогнул, хотя слышал, как нарастают канонанды. Как запах гари долетает до комнаты, смешанный с ароматом садов. Поднялся он лишь ближе к обеду, когда в дверь опять постучали и в дверях появился серафим-посланник, присланный от Уриила.

В красных доспехах, изрядно помятых, с испачканным грязью лицом, он низко поклонился и сообщил:

— Господин сообщает, что нам удалось прорвать оборону вранской нечисти.

— Спасибо за приятную новость, — улыбнулся коротко Сера и оглянулся на оживившихся высших ангелов. Элайл уже стоял на ногах с ярко горящими щеками, а Нафаил прямо сидел на покинутом братьями диване.

Теперь, когда трое остались вновь одни напряжение только наросло.

— Мы проиграем, — Элайл оглядел сущих выжидательно. — Это я виноват. Я совершил страшную мерзость.

Сера сложил руки на груди. Неужели ты не понимаешь до сих пор, что скрыть преступление от света невозможно? Оно черным пятном проступает на ауре. Оно мучит твою совесть. Бедный, глупый Элайл!

— Не вини его, — Нафаил обнял супруга Уриила, накрыл крыльями, как потерянного ребенка. — Ревность лишила брата разума. Габриэль внушает крайние чувства.

— Да, — Сера горько усмехнулся, резким шагом прошелся по комнате, словно отзвуки черной бури за окном совершенно его не касались. Остановился у шкафа с книгами, стал перебирать страницы одного из томов. — Теперь Агнц в руках врана. Выдержит ли он? Затопит ли его сердце зло? Нам уже не узнать никогда.

— Мы справимся, — белые руки Нафаила гладили волосы поникшего Элайла. — Мы должны пострадать.

— Если план Сариила не удастся, все пойдет прахом.

— Нельзя так думать. Он пошел навстречу врану. Он знал, что столкнется с демонами. И что они схватят его...

— Если бы так... Если бы как ты сказал...

Грохот. Стены задрожали, и с потолка посыпалась золотая пыль отделки. Ангелы задрали головы вверх, рассматривая огромную щель, появившуюся между комнатами. А затем последовала ослепительная вспышка и послышались вопли на дворцовой площади.

— Началось, — тихо сказал Сера. — Молитесь, братья. Демоны входят в приат.

Это только в книгах война равна цифрам. На самом деле ее жало впивается в каждую душу. Пал великий приат на повороте дня. Пал Великий Воин Света. Нагрянула тьма, пришла и затопила тьмой площади прекрасного города. А во главе шли три демона. Беспощадные, холодные, словно лед бесконечности.

Их дьяволы врывались в дома, выволакивали вельмож, как добычу, били ногами, разрывали одежду, насиловали. Их дьяволы вытаскивали тюками добычу — приатское золото, ковры, одежду. Все, что можно унести. Их дьяволы резали юных ангелов и чрезмерно строптивых пленников.

Уже вдали показались купола главного замка. Золотые маковки и белые ажурные стены. Уже близка стала цель врана, который стремился к центру светоносному, дарующему высшую силу.

Уже помчался Кхорн и верные генералы грааны через площадь к белоснежной лестнице, сметая на своем пути охранников серафимов и слуг, рассыпавшихся в стороны, словно пугливое стадо овец.

— Эй там, — демон войны притормозил черного вихря у ступеней и посмотрел вверх на вышедшие из высоких узких дверей три фигуры. — Взять их!

— Сущие! — пошлая ухмылка демона насилия Лекси. — Развлечемся, братцы?

— Да уж, суки достанутся нам... — Кфор причмокнул, наблюдая за тем, как совершенно не сопротивлявшихся ангелов скручивают дьяволы и тащат вниз. — В голубом платье мой.

— Тогда мне белокурого... Не против, Кхорн? — Лекси рванул приведенного сущего к себе и приставил к горлу того острое лезвие ножа. — Как тебя зовут? — спросил с садисткой ноткой.

— Элайл. — светлые глаза потемнели, посмотрели на Сера, которого в этот момент Кхорн перекидывал через седло.

— Пора! — бог войны, грозный, огромный, испачканный кровью сотен серафимов и копотью орудий, пришпорил вихря и взлетел по лестнице. — Брать все, что душе приглянется. Документы, книги, свитки собирать... Искать колодец! Все понятно? Приступаем.

Великан толкнул двери ногой и вошел во дворец с добычей на плече. Решительно пересек первый коридор, освещенный оранжевыми всполохами горящего приата, и ворвался в первую попавшуюся комнату, оказавшуюся комнатой для молитв. Дымились палочки под золотыми символами источника. Горел светильник под потолком. Валики для медитации аккуратно сложены в углу.

— Как раз местечко для разговора, — Кхорн бросил Сера на подушки. Закрыл двери. — Развлечемся, ангелочек?

Сера сощурился, читая демона. Граан. Сын Сейшаата. Его руки в крови. Его душа черна, давно сгнила и превратилась в угли. Другие темные лорды, что теперь уволокли братьев, не лучше. Не повезло Элайлу. Ему достался демон, который умеет причинять много боли. И не остановится, даже если умолять о пощаде. И Нафаил... Разве справится он с жадностью и наживой?

— Чего уставился? Раздевайся. — оскал победителя. — Посмотрим, чем так хороши светоносные лейла. Ну!

Сера начал отодвигаться от наступавшего на него граана. Кровь. Много ярости и желание убивать — вот что теперь управляет великаном.

Огромная рука вздернула сущего вверх, другая одним рывком разорвала черный шелк, обнажая тело — белую, словно слоновая кость, кожу.

— Ты прекрасен! — сладострастие в охрипшем голосе. Кхорн коснулся Сера, как видения, но сразу потерял контроль над собой. Да, теперь, сейчас насытиться. Им! Не зная имени, впиваясь в его губы, кусая их, оставляя засосы на нежных плечах и шее. Царапать, чтобы пленник кричал. Задрать ему ноги выше головы и овладеть. Много раз. Ведь день был таким тяжелым, а желание изводит и лишает магических сил.

Да, крики других льются где-то совсем рядом, как сладкая песня. Их дерут демоны. Они пленники. Сати. Должны подчиняться.

Резкое проникновение в тело, которое уже не сопротивляется после нескольких ударов. Искры наслаждения в глазах. Такой узкий, такой горячий. Трепещет бабочкой. Не сводит глаз с мучителя. Сдашься. Все вы сдадитесь и станете частью врана. Ибо вран больше вечности.

20

В ладонях моих прячется весна. Я дышу, чтобы жил ты. Чтобы в самом страшном одиночестве согревать тебя от колких ветров. Ты — моя великая радость и мое нежное горе. Ангел по имени Микаэль.

Габриэль открыл глаза. Синяя листва и золото солнца сквозь нее. Белая легкая дымка застилает лес. Ярко горит костер, а рядом с ним — человек. Ломает ветки и бросает в пламя.

Малал. Конечно, это он вытащил из бурного потока и нес на руках через всю нейтральную территорию. Юноша приподнялся. Под головой зашуршал свернутый плащ. И господин сразу обернулся.

— Очнулся? — улыбнулся он. — Как себя чувствуешь?

Габриэль взглянул на ладони. Вздрогнул пониманием, подскочил оглядываясь, словно что-то потерял.

— Это ищешь? — король волхвов протянул на раскрытой ладони белый, абсолютно круглый сгусток энергии, в центре которого вспыхивала и гасла, как сердцебиение, звезда.

Вздох облегчения, и ангел обвил шею Малала, стал целовать лицо, шептать что-то быстро на приатском. Мужчина одной рукой притянул трепещущее и хрупкое создание к себе. Наклонился близко-близко, вслушиваясь в сладкие звуки, похожие на райское пение, утонул в неземной лазури, что переливалась отблесками солнца. Габриэль все говорил. Гладил ладонями шершавое лицо. А потом в его глазах появились слезы. Это была тоска, безысходность потери прежнего дома, которые освещало таинство нового рождения.

— Спасибо тебе, — Габриэль принял дар короля рыжих с трогательным волнением. И энергия, что сейчас только трепетала и пульсировала, окрасилась синим, едва оказалась вблизи от зерцала.

— Что дальше? — Малал старался не проявлять теперь настойчивости, хотя при одном лишь касании желание разгорелось в его чреслах. А сердце неистово забилось.

— Нам остается ждать. Теперь Микаэль в безопасности.

— Ждать нельзя. Видишь сероватую дымку в воздухе? Завтра туман появится над озерами. Послезавтра — он достигнет берегов столицы. И тогда мы уже не попадем под купол.

Юноша оторвался от поглаживания шара. Конечно, дышать и теперь тяжело. Господин прав.

— Так что нам делать? — покорность в вопросе заставила мужчину улыбнуться. Великолепный, огромный, он внушал ангелу полное доверие.

— Мои вассалы получили приказ возвращаться раньше нас. Я не был уверен в исходе предприятия. А потому, если мы, конечно, поспешим, то есть шанс переждать сезон на ближайшем отсюда острове. Там находится охотничья сторожка. — Малал обыденным тоном предлагал юноше остаться наедине на полгода вне дворцовых стен, вне посторонних любопытных глаз и сплетен. Продолжал улыбаться, выжидая, как среагирует его нежный и ранимый мальчик на это весьма заманчивое предложение.

Габриэль медлил. Да, они стали близки. Да, жили во дворце в одних покоях, делили стол... Но сейчас так много изменилось. Приат пал. Источник неумолимо становится частью врана.

Чужая жизнь бьется в ладонях. А Габриэлю вот-вот стукнет шестнадцать...

Сомнение. Легкая дрожь плечей.

— Я не знаю. — ангел попытался отвернуться, укрыть переживания под длинными ресницами. Но волхв, стоявший рядом и освещаемый яркими всполохами костра, резко подхватил юношу на руки и прижал к себе с дикой страстностью.

— Я люблю тебя, — выдохнул жаждой осушенной радости. — Ты мне нужен. Я буду оберегать тебя... Каждую минуту своей жизни.

Габриэль тревожно свел брови. Признание — как он боялся именно этих слов теперь. Королю не понять меры отчаяния, неуверенности перед будущим. Сможет ли волхв противостоять врану? Не станет ли присутствие сущего на территории озерного края причиной для конфликтов?

— Я не знаю, — опять повторили розовые лепестки губ. А господин даже разозлился: желваки заходили, глаза заблестели жестко.

— Почему ты такой наивный? Габриэль! — возмущение смешалось с переживанием. — Что ты хочешь? Чтобы я на колени перед тобой встал?

— Не надо, — юноша хотел бы и выбраться из объятий, но король рыжих держал его так крепко, что можно было уронить свет зарождающегося Микаэля.

— Не надо делать глупостей. Сейчас мы перекусим и полетим до нужного места. Решения принимать буду я, раз твоя голова не соображает.

Это потом Габриэль перестал дуться на то, что Малал его отчитывает, словно ребенка, грозился наказать шуточно за непослушание. А всю дорогу после завтрака ангел, летевший с господином на слае, молчал и дулся. Вернее, королю так только казалось. Юный Агнц просто плакал про себя по погибшим братьям. И боялся своей зависимости от Малала. Объяснить себе почему?

Юности так свойственна ветреность и свободолюбие. Сознание серьезности отношений пугала Габриэля. До мурашек, до нервных болей в животе. Высокий, сильный Малал — правитель государства. А он — изгнанник, объявленный персоной нон-грата на всех территориях, где заправляет вран.

— Мы прибыли, малыш, — слай стал кружить над почти круглым островом, на котором проглядывали какие-то строения, связанные цепочками внутренних переходов. — Резиденция невелика. Но нам будет уютно. Обещаю!

Габриэль кивнул, пытаясь сосредоточиться на изучении нового дома. Несколько этажей. Сверху красные крыши ярко контрастируют с синими деревьями и белым туманом, стелящимся по земле, словно дым от пожарищ. Маленькие окна. Один единственный вход.

— Зачем переходы между строениями? — ангел указал на коробки, соединяющие основное здание и полубоком повернулся к Малалу, который начал снижаться. Слай бил крыльями, недовольно кряхтел.

— Чтобы не выходить на улицу, дружок. Осторожнее... — небольшая встряска, и они уже на земле. — Спускайся! — король помог Габриэлю встать на ноги, деловито повел животное к воротам. И юноше ничего не оставалось, как последовать за господином вместе со своим драгоценным даром. Снизу здание казалось намного больше, напоминало какое-то укрепление. Старые, выложенные камнем дорожки проросли травой. Тишина. Небывалая, даже пения птиц не слышно.

— Нравится? — Малал покосился на поднявшего вверх голову ангела, распахнул ворота и ввел туда слая. — Пойдем со мной.

— Разве мы не войдем там?

— Вход внутри, а это обманка. Раньше здесь был форт. Половина его переведена на рубежные острова. А дом я использую для личных целей. — мужчина сунул руку в темный проем в стене и достал ключ. Затем отодвинул в сторону несколько ящиков, чтобы очистить дверь.

Из открытого коридора пахнуло сыростью и необжитостью. Вверх вела узкая лестница. Вот по ней два путника и попали в дом.

Раньше Габриэль никогда не видел, как выглядят изнутри здания, предназначенные для охраны границ. Узкие коридоры. Практически отсутствие воздуха. Но Малал заявил, что это хозяйственные помещения, пересек их достаточно быстро, чтобы перейти в жилую часть, где уже чувствовалась рука хозяина озерного края. Несколько комнат выходили окнами на покрывший серой рябью лес, остальные — на озеро.

Габриэль устало уселся в первое же попавшееся кресло около черного камина, в то время, как король исчез и вернулся уже с дровами.

— Надо хорошенько протопить. Сырость уйдет. А потом мыться.

— Здесь есть вода?

— Да, под нами источники. Горячий и холодный. Очень удобно.

— Под нами?

— Удивлен? Форт стоит на системе пещер. Я тебе покажу позже. — мужчина скидывал чехлы с мебели, в то время как камин разгорался все ярче.

Габриэля опять клонило в сон. Погружение на дно источника все еще действовало на него сильнейшим образом — кости словно сдавливало, кровь еле текла по венам.

Очнулся от дремы юноша, когда Малал начал расстегивать аккуратно рубашку на его груди, что-то успокоительно шепча. Да, руки потянулись обнять господина. Только не покидай меня и не оставляй здесь, в тумане — одного. Страшно. Крылья дрожат невыразимой тоской.

Поцелуи невесомые ласкают душу. Возможно, надо было приехать сюда? Как думаешь? А в ответ — мерцание звезд, полет над полом.

Габриэль открыл глаза. Ощутил тепло Малала рядом, завозился, прижимаясь ближе, залез глубже под одеяло. Нежно прижался губами к обнаженной груди с легким пухом волос. Сколько они проспали? Неважно, ведь на озерами ползет туман. Ведь ядом пропитывается воздух, а в кровати так тепло и уютно.

Король что-то замычал в ответ на ласку, плотнее придвинул своего малыша, что томился от расцветающей в нем внезапной страсти.

Как он мог вообще желать уйти? Почему так боится близости? Руки заскользили по плечам Малала, спустились на грудь. Мощная, горячая, под ней бьется сердце. Еще один поцелуй, ниже, чтобы не разбудить и не потревожить господина, который тащил через всю нейтральную территорию. Как сладко касаться тебя, когда ты еще видишь последние сны!

Губы прочертили влажную дорожку по животу, робко остановились на мягких волосах, оглаживая их кончиками пальцев. Спать голыми — что может быть приятнее? Габриэль прикоснулся к члену короля. Шевеление, беспокойный вздох. Рука мужчины погладила шелк волос ангела, неоднозначно дала понять, что желает.

Юноша робко коснулся языком головки, облизал ее, ощутил, как к древку приливает кровь, как прямо под его пальцами зарождается огонь восхищения и надежд. Губы мягко поцеловали член, а затем вобрали его в себя. Стон коротким отзвуком радости донесся до ангела, который и сам теперь хотел лишь вбирать как можно больше, чтобы скользить ртом туда и обратно.

Казалось, что тело излучает желание. А в это время рука Малала гладила Габриэля по спине, проникала между ног, дразнила яички. Пальцы на миллиметры проникали в задний проход и снова рисовали путь по спине. Проснулся? Так быстро? Юноша изгибался, но не позволял себе отвлечься от сладострастного занятия. Хотя всего его сотрясало от нарастающего вожделения.

— Ангел мой, — король быстрым движением потянул Габриэля на себя. Теперь тот с широко раздвинутыми ногами восседал на животе мужчины, склонялся над ним сияющим светом.

Поцелуи. Сперва мягкие, изучающие, на грани между касанием. Хочу подразнить тебя, волхв. Хочу тебя... Поцеловать в уголки губ. В щеки... Провести языком по шее, за ушами.

Король с силой притянул Габриэля к себе. Впился в него голодным зверем, перевернул на спину, проник рукой между ног.

Улыбнулся с шаловливой усмешкой:

— Играешь, малыш?

А юноша засмеялся, шаловливо уворачиваясь от дальнейших поцелуев. — Не уйдешь, мой сладенький, — палец проник в дырочку, вызывая дрожание в разведенных тонких коленях. — Попалась птичка.

Габриэль задохнулся от наплыва страсти. Каналы в спине запульсировали жаждой. Щеки залились яркой краской.

— Что ты делаешь? О, небеса!

— Люблю, — пальцы проникли еще глубже, стали двигаться. Толчки становились все требовательнее, а вскрики ангела все ярче. — Мой малыш, мой маленький, — шептал Малал в ухо. — Сейчас ты только пошире откроешься.

В ответ всхлип, трепет опущенных ресниц.

Король больше не мог ждать. Он еще выше поднял ноги Габриэля, и в следующее мгновение овладел им, войдя одним рывком по самое основание. Остановился, сдерживая страсть. И начал медленно двигаться навстречу волнам жара источника, открывавшегося, трепетного, восхитительно пряного.

Член входил, как по маслу. Габриэль двигался навстречу. И зерцало его доверчиво открывалось, готовое впустить толстый отросток из груди, который теперь ласкал лепестки, полыхавшие белоснежным пламенем. Узкое пространство — так тяжело его расширять, пить, умирать в самом центре.

Отросток пробил себе дорогу после нескольких толчков. Габриэль закричал, попытался освободиться, но так он всегда делает в первые секунды. А потом обвивает шею и утыкает в плечо лицом. Потерпи, маленький! Давай, не останавливайся...

Малал стал с силой вбиваться в задний проход, потом на мгновение освободил его и вошел уже членом-хвостом. Ангел сразу взмок: в него проникала толстая головка, в него вгонялся огромный пульсирующий хвост.

— Ну, давай, малыш, двигайся, — изменившийся король вжал Габриэля в кровать, мощные лапы обхватили ягодицы, толкая их на себя. Из глаз юноши брызнули слезы. Наслаждение перекрывало боль. Желание плескалось по ускользающему сознанию. Принадлежать господину, быть с ним одним целым... Теперь, когда он внутри, когда залита солнцем пасть настоящего зверя. Демона? Пусть демона... Еще!

...Ангел ждал появления на свет сущего Микаэля. Неделя прошла после того, как они с королем заперлись в этом забытом месте. Упоительная неделя секса и любви, когда можно, забыв о делах, брать своего мальчика в любом месте, раздевать, входить в его трепещущее тело. Когда он стонет под тобой и насаживается, горя от удовольствия. Целовать его после, обнимать, гладить...

Полгода тумана. Какое счастье, что есть столько времени развеять сомнения и страхи, приручить крылатого,

вспыльчивого, загадочного, невообразимо манящего.

Теперь он только и делает, что колдует над волшебным шаром. Говорит с ним и прижимается зерцалом. Маленький, смешной мальчик. Охраняет, как драгоценность.

— Скоро? — Малал принес с кухни овощное рагу и фруктовый настой. Оказывается, в этом доме подвалы были забиты по самые потолки всякой снедью.

Габриэль, сидевший перед столом, над которым колыхалась энергия, глянул на мужчину исподлобья. Пожал плечами. Поправил на плечах накинутый поверх рубашки сюртук.

— Мне нужно остаться одному, Малал. — сказал тихо. — Сегодня. И до завтрашнего утра.

— Опять ритуалы? — мужчина спокойно пересек комнату и сел рядом с тарелкой. — Сперва ты поешь!

— Нельзя, — юноша покачал головой. — Чистота тела и так нарушена. Я слишком сильно... — румянец на щеках возвестил о стыде. — Я должен соблюдать правила. А я их почти все нарушил. Ты... — опять смущение и горение волос радугой, — я хочу тебя!

— Я тоже, Габриэль! Всем наплевать на традиции. Микаэль, конечно, не по правилам вашим появится, как я понимаю. Но ведь кроме нас тут никого нет... — Малал погладил ангела по щеке. — Ладно-ладно, делай, как считаешь нужно. Но поесть я тебе оставлю...

Король покачал головой. Нельзя вмешиваться в чужие великие действа. Особенно касающиеся появления на свет таких существ, как ангелы.

— Спасибо за понимание, — Габриэль с немного растерянным видом проводил короля до двери. — Я позову, — сказал он уже на пороге. — Прости... Понимаешь, никто не должен видеть... Ты другой расы. Это личное.

Малал понимающе улыбнулся. Конечно, непросто юному ангелу вдали от родины ждать воскрешения потерянного брата. — До завтра.

И закрывающаяся дверь. Габриэль только теперь обнаружил дрожь и страх. Как он сможет вытянуть Микаэля? Хватит ли сил протащить сущего через зерцало, в которое впускает любовника каждый день?

Руки нервно тряслись. Слова молитв путались. А ведь их надо прочесть без запинки. Сейчас! Когда день клонится к закату, когда серая пустота за окном так очевидно глубока, что скоро спустится долгая ночь на полгода.

Микаэль, ты все что осталось... для потерянного безумца, несущегося вниз, подчиняющегося желаниям, неверного сына погибшей родины.

— Свет милосердный! — Габриэль опустился на колени, сложил руки в молитве. — Сегодня я пред тобой. Я остался один во тьме. Я заплутал и не знаю ответов. Верен ли путь? Куда он ведет? Ничего не могу сказать... Но я должен. Я смогу... — глаза закрылись, призывая мощь, ища его в пустоте без времени. Страшный риск, если учитывать то, что центр источника, наверняка, достался граанам врана. Твари сразу почувствуют, сразу пойдут по следу. Нельзя говорить Малалу. Нельзя, потому что иначе брат умрет, не родившись.

Потянуться зерцалом, отразить тысячи пространств. Проплыть над волнами умирающего океана в приате. Узреть смерть. Узреть черные потоки дождя, падающий на белый город... Источник— где ты? Где?

Молитвы отчаянные, испуганные, произносимые пересохшими губами много часов. Цветок, беспрестанно горящий в груди и освещающий тьму. Тишина в доме. Там ждет Малал.

Где ты, источник? Зов, почти переходящий в плач. И вдруг -СИЯНИЕ!

Габриэля подбросило вверх. Он увидел его. В руках. Два путника на перекрестке миров. Два изможденных ангела, несущих великую ношу.

Высокий, синеглазый охотник и мальчик с темными волосами.

— Габриэль! — голос Михеля, льющийся в самые уши оглушающим звоном. — Габриэль, где ты?

Юноша затрепетал. Неужели видение реально? Задохнулся, пытаясь дотянуться до желанного огня хоть краешком пальцев.

— Микаэль, — только успел произнести имя, и тут же через зерцало пошел невиданный поток. Он заполнил всю комнату без остатка. Он даже растоплял туман во дворе, и постройки проступали призраками из белизны. Шар, висящий над столом, задрожал, закрутился юлой, вспыхнул тысячами звезд. И послышался крик младенца: маленького крылатого, что теперь оказался на руках Габриэля как наказание и великая награда. Ибо не знал юноша, что со всем этим делать, но радовался великому возрождению.

— Габриэль, — непрерванная связь прожигала цветок в груди. — Давай, я вытяну тебя к нам... Ну, не бойся! — голос Михеля шел в голову будоражащим потоком. — Они не поймут. Давай же...

— Я не могу. — юношу затрясло от волнения. Зов охотника взрывал голову разноцветными пузырьками новых сомнений и возможных решений. — Не сегодня... — как можно признаться в связи с королем волхвов? Как объяснить свое отсутствие, когда гиб приат?

— Габриэ... — зерцало закрылось и погасло, а вместе с ним исчез и голос. Остался лишь синеглазый младенец на руках, окруженный аурой яркого защитного сияния.

И дикая, почти невыносимая усталость. Именно тогда взгляд упал на оставленную еду. Спасибо Малалу! Чуткий, странный и такой близкий, он забросил дела ради изгнанника. Он сейчас, вероятно ждет и волнуется.

Юноша огляделся в поисках подходящей ткани, в которую можно завернуть маленького сущего, улыбнулся ему, и тот тоже распахнул ротик в чудесной улыбке.

— Малал!

Габриэль выбежал в коридор, держа ребенка на руках.

— Малал!

Юноша распахивал дверь за дверью.

— Малал!

Очередной вход и очередное разочарование. Горит в гостиной камин. Полутьма. Куда же он делся? Так трудно держаться на ногах. Позвать еще раз...

— Мал...— Габриэль замер на полузвуке, так как на него из темноты комнаты шагнуло нечто ужасное, огромное, с полыхающими алыми глазами. Ангел инстинктивно захлопнул дверь, дернул внешнюю защелку на себя и побежал не глядя куда. Он бежал так быстро, что поворот следовал за поворотом, а мысли летели, как лихие скакуны.

Демон! Из врана! Здесь... Он убил короля. Небо!

Ноги подкосились. Дрожащие руки плотнее прижали Микаэля, что смотрел внимательно на ангела, не знавшего, что предпринять.

— Михель... Да, если он может вытянуть. Сейчас! Надо сосредоточиться на источнике... Надо постараться... Свет милосердный, свет великий, спаси! Спаси меня...

И громыхающие тяжелые шаги в коридоре.

21

Зерцало ангела. Цветок волшебной радости и мерило милосердия, в котором отражаются все пороки мира. Оно способно исправлять содеянные ошибки. Оно связывает существа, живущие в разных частях вселенной воедино. И в то же время способно усиливать влияние зла. Ибо нет ничего страшнее света, что ослепляет.

Ранним утром Сариил очнулся от ноющей боли. Попытался выбраться из-под правителя врана, который скрутил его ноги змеиным хвостом. Но граан сразу приоткрыл глаза и вопросительно воззрился на жреца.

— Мне нужно, — высший ангел говорил тихо, почти умоляюще. Зеленые глаза буравили душу, горели ярким пламенем.

— Иди, — через несколько секунд хватка колец ослабла, и Сариил пополз ногами на пол.

Девять дней ада позади. Девять кругов пройдено, но теперь остался десятый — Сейшаат. И его бесконечный и темный вран, что раздвигает пределы до дальних рубежей, целясь на срединный мир.

Ангел тяжелым комком нервов поднялся на ноги, ощущая спиной, как граан наблюдает за каждым шагом. Разглядывает. Оценивает каждую деталь. Улыбается, зная, что сотворили темные лорды за тот короткий путь, пока пересекали с обозами награбленного поселения источника. Каждую ночь... каждую бесконечную ночь Змий отдавал Сариила новому демону. И они не стеснялись в методах удовлетворения собственной похоти.

Да, надо пересечь комнату. Надо держаться прямо и не показывать страха. Несколько шагов — а кажется, бесконечность. Непослушные ноги подгибались. Раны, нанесенные демоном за эту долгую ночь, кровоточили.

— Ты уверен, что доберешься до уборной сам? — голос над самым ухом, острые когти под подбородком. — Я тебе помогу. — демон обнял Сариила сзади и потащил к внутренней двери. Тот не сопротивлялся. Он позволил темному лорду затащить себя в бурлящий пузырьками бассейн, стойко терпел его заботу натирания какими-то пахучими средствами. Боль медленно отступала. Сменялась совершенной слабостью и покорностью.

А в голове всплывали картины насилия и похоти. Высший ангел, как на яву, видел второго демона, которому Сейшаат вручил живую игрушку. Его звали Лекси. Русоволосый ублюдок знал, как причинять боль. Пытал жреца магическими лезвиями, создавал иллюзии, что режет жертву на части, а затем грубо насиловал почти всю ночь, наслаждаясь тем сильнее, чем больше Сариил кричал и умолял о пощаде.

Третьим стал демон смерти Нургл. Холодный, бездушный и насмешливый, он превратил жреца на одну ночь в прокаженного. Его слизь, его гной пропитывали тело, его язвы приходилось вылизывать и пить от черной крови, такой же горькой как сама смерть. Высшему ангелу, что принимал в себя Нургла, иногда казалось, что над ним склоняется скелет, что весь мир — это большая, наполненная червями могила.

А на следующую ночь Сариила выдали на пользование Кфору. Жадному до удовольствий и игр. Этот демон украсил Сариила золотыми украшениями настолько, что, казалось, их вес превышал собственный вес жреца. Кфор целовал пленника, играл с ним в идола, много раз отсасывал член. До тех пор, пока бедный ангел, которого все это время заставляли стоять на ногах, не упал в обморок. Но и потом мерзавец вбивался в обмякшее тело резкими рывками.

Пятым оказался Ланшор. Сариил много знал про демона похоти. Старался не смотреть тому в глаза до последней минуты. Бесполезно. Достаточно было одно взмаха ресниц, и жрец попал под магию зла. И выполнял все приказы улыбчивого граана. Вплоть до нанесения себе ран. Кошмарный сон сквозь пелену, ремни, плетки, цепи... А затем шестая ночь, шестой круг и шестой граан по имени Кестер — маньяк и убийца, покровительствующий преступлениям и преступникам. Плетки сменились выбиванием из души гордости. Да, Кестер хорошо потрудился над тем, чтобы вырвать гордость из высшего ангела, хотя тому и так доставало. И он практически не сопротивлялся. Но ведь демону и не нужна была физическая доминанта, он лез на самое дно души, чтобы добить призраки свободы.

Седьмым пришел ад Кронуса. Одного из самых юных демонов врана. Ретивого, веселого шутника, что поил Сариила вином до беспамятства, а затем отдал на поругание вранским шлюхам, которые почти всю ночь насиловали жреца и ржали, как кобылицы.

Но впереди у высшего ангела еще было две ночи. Одну из них он провел с хмурым демоном уныния Флоузсом. А вторую...

Содрогание и касание мочалки. Змий провел по груди мыльной пеной, возвращая реальность.

А вторую — с Дагоном, к которому присоединился сам повелитель врана.

— Выпей, — демон потянулся к бортику и подал Сариилу бутыль. — Несколько глотков. Затем вдохни.

Жрец отпил. Что за горькая гадость? Травы, пьяная настойка... Боль отступила совсем. Сознание прояснилось. Теперь Змий стоял напротив как очевидность, от которой не убежишь.

Высокий хищник, который знает себе цену. Он вычисляет слабости жертв. Он легко убивает и забывает об этом через пять секунд. Привязанности? Разве демоны имеют душу? Вместо нее — черная дыра, которая поглощает галактики. А Сейшаат — никогда не знаешь, что сделает и подумает.

И он самое древнее существо. Начало, которое известно лишь хаосу.

— Открывай зерцало, — насмешливая улыбка на внимательное рассматривание. — Я тебя кое-чему научу, Сариил.

Высший ангел похолодел. Опять. Нельзя не подчиняться.

— Молодец, — Змий погладил ангела по щеке, когда цветок сиянием проявился на поверхности груди. — Ты усвоил все мои уроки. И думаю, что ты теперь знаешь, на что способен вран. Не бойся, — пальцы проникли во влажные волосы жреца, нежно отвели за спину. Палец прикоснулся к центру. — Смотри!— граан потянул энергию изнутри, как нить, что извивалась и дрожала, начал наматывать аккуратными движениями, а потом подбросил вверх так, чтобы сгусток рассыпался на мелкие звезды.

Рот Сариила приоткрылся: прямо на его глазах комната и маленький бассейн изменились до неузнаваемости. Все вокруг превратилось в цветущий сад. Исчезли запахи врана. Исчез демон. Рядом стояло в прибрежных волнах прекраснейшее из существ, которое когда-либо существовало от начала времен. Белые волосы светились радугой, спускались на широкие плечи крутыми волнами. Кожа излучала сияние звезд. Лицо? Сариил никогда не видел такого лика. Высокий покатый лоб сочетался с идеальным овалом. Высокие скулы окрасил нежный румянец. Тонкий носик с аккуратными крыльями. Чувственные губы, которые так хочется поцеловать. И глаза — ярче зелени весенних благоуханных садов.

— Сейшаат... — вдох, за которым следует долгая пауза, когда время замирает и перестает существовать.

— Да, ангел мой? — песня чистейшего голоса, новое поглаживание щеки.

— Зачем ты делаешь это, Сейшаат?

— Чтобы дать тебе шанс, как тогда — в начале срока. Сделай выбор. Вернись в мои чертоги. И стань частью нас... — существо приблизилось, губы его стали целовать жреца, язык проник в рот сладким расслаблением. Огромные крылья, горящие золотом, подняли двоих над водой. Руки Сейшаата обняли высшего ангела в кольцо ярчайшего света, скользили по спине, по ягодицам, гладили ноги невесомостью перышек. Под ними исчезали раны, синяки. Под ними проходили внутренние повреждения.

Сейшаат целовал шею Сариила, его плечи. Губы шептали слова древнейшие, которые знают лишь немногие из сущих. Они призывали пленника слушать. И тонуть от каждого касания в пучине прошлых жизней.

— Сейшаат, — яркая сладость от поцелуев, приникающих к соскам. — Пожалуйста, Сейшаат.

Цветные круги перед глазами. И вот из груди существа появляется отросток. И губы тянутся его сосать, облизывать.

Сариил вобрал в рот холодный огонь. Тот запульсировал, когда язык начал тереться о твердость и возбуждение. Глубже, в самую глотку. Набухая, изливая черный огонь, заполняя внутренности сладострастными змеями.

Жрец жадно втягивал отросток, пока тот не заполыхал, не завибрировал и не оросил рот похотью.

Тогда существо перевернулось прямо в воздухе, руками обхватило нежные ягодицы Сариила и прильнуло ртом к члену. Вспышка желания с новой силой зажглась, призывая ответить Сейшаату взаимностью. Их танец крыльев, их дрожание слились в трепет огня.

Член, который трахал теперь рот, казался высшему ангелу самым великолепным. Самым желанным. Сариила рвало на части от того, что его дырочка не заполнена им.

Сейшаат всасывал член сущего, лизал яички, мял ягодицы. Теплые потоки от взмахов крыльев обдавали их обоих и поднимали все выше — в самое звездное небо. В глубину хаоса, где нет даже материи, где все есть — древнее существо. Великолепное, прекраснейшее... Отдаться такому — награда и великая тайна.

Сейшаат внезапно оказался сзади и одним толчком вошел в раскрытую от похоти дыру.

Заполнил ее новым желанием и новой вспышкой, требующей насаживаться неистово, словно после время закончится. Член выходил по самую головку и влетал до основания.

Сариил умирал от всевозрастающего желания сливаться с этим существом в одно. Губы его дрожали, дыхание прерывалось. Толчки внутри замедлялись, причиняя невероятное страдание, что так мало члена в канале.

Сейшаат теперь тянул волосы высшего назад, а с них дождем капала на спину вода. Стекала по ложбинкам, щекотала. Оседлать, врываться вихрем буйства, еще выше взмывать над реальностью. Сариил сам начал насаживаться на член. Руки его, обвитые разноцветной энергией существа, были лишены свободы. Ноги связали в одно сверкающие змеи, чтобы сделать движения более скованными и страстными. Теперь член входил между сведенными ягодицами — медленно, растягивая удовольствие под вырывавшиеся из ангела тихие стоны.

Энергия Сейшаата паутиной окутывала кожу жреца, на прекрасном лице которого отражалась эйфория от происходящего. Тонкие линии света рисовали узоры, проникали в капилляры, в сосуды, в каналы спины, в зерцало.

Музыка сладчайшего единения изнуряла сущего, пытала его яркими всполохами. Член не отпускал Сариила ни на мгновение, и, казалось, пронзал все внутренности.

А потом мир окрасился алыми облаками, бесконечными далями, видениями первичного. Той материи, что возникла на заре мироздания.

И Сариил очнулся в воде в объятиях темного лорда, который смотрел на пленника прозрачным улыбчивым взглядом. Его высокие скулы, его густые брови, его небритое лицо и волосы, спутанные, жесткие, казались жрецу почти мистически прекрасными.

— Я согласен, — руки дрожанием прижались к влажной коже. — На все, что ты попросишь, Сейшаат.

Демон одним движением глаз подтвердил, что чувствует это.

— Ты должен простить мне перенесенные страдания за эти девять дней, — просто попросил он. — И быть моим. Вот и все.

Сариил неуверенно вздохнул. Как отринуть вран? Как принять тебя, Сейшаат, даже если ты и нуждаешься в утешении? Стать частью тебя. Стать монстром, как ты, и жертвой, как ты. Отдать тебе свое пламя, губить тысячи ангелов, не ведая о том, сможешь ли разбить ледяную преграду.

— Да, пусть будет так, мой граан. Я забуду. Серые глаза неотрывно смотрели в чудовище, которое продолжало испытывать жреца. Горячие ладони Змия гладили грудь пленника, пальцы играли с его сосками. Затем темные губы вобрали в себя один, покрутили вокруг раздвоенным языком.

— Ты не сможешь меня обмануть, Сариил. И убежать — тоже. Ты станешь частью меня, даже больше... — и вот второй сосок атакует страсть. Жрец тяжело задышал.

— Я готов к этому.

— Я буду честен, мой сати. Единственный раз — сегодня, потому что причинил тебе много боли. И знаю, что ты надломлен, что ты держишься из последних сил. Я буду пытать тебя. Я буду заполнять тебя тьмой. Ты будешь страдать и никто не придет тебя спасать. Ты будешь умирать подо мной — каждый раз.

— Я знаю, — пальцы темного лорда в ответ на слова схватили Сариила за подбородок.

— Ты ничего не знаешь о тьме, — грубый, почти неистовый, Змий меланхолично слегка оцарапал когтем щеку ангела. — Пойдем спать. Война закончена. Рана еще не зажила. Мне больно... Ты знаешь, как мне больно?

Жрец отрицательно покачал головой, но Змий схватился за запястье и прижал ладонь пленника к полыхающей груди, куда Уриил вонзил огнь небесный. Такие раны, нанесенные самим правосудием, очень долго не затягиваются. Они разъедают плоть. Они проникают глубоко, проедают внутренности. Они убивают медленно, но неотвратимо.

Сколько осталось демону жить? Столетие? Два? Мучась от горения, от нарастающей ярости в плохие часы и от тоски, когда болезнь ненадолго затихает.

Нет, еще что-то. Сариил ощутил еще одну боль, закрытую за многими дверьми. Там, в ее центре, томилась душа! Небо!

Змий оттолкнул жреца и выбрался из воды.

— Твои страдания — ничто, — произнес он холодно. — Вы жалкие отпрыски света, понятия не имеете о истинном милосердии... Все! Спать! — огромная лапища сгребла Сариила подмышку и поволокла к дверям.

А через мгновение оба уже лежали опять в кровати. Только демон спал, крепко держа жреца в своих тисках, а тот не замыкал глаз, вслушиваясь в хриплое, стонущее дыхание повелителя врана. И размышлял, как будет общаться дальше — теперь, когда он добился своего и вплотную приблизился в великому змию хаоса.

Да, граан вел, себя, как голодный зверь. Сариил принимал дракона с отчаянной отдачей, на грубое насилие отвечал лаской. На равнодушие — вниманием. Сейшаат страдал от боли. Ужасно. Однажды вечером, когда демон пришел в особом нерасположении духа и ударил наотмашь жреца, тот заметил как по плечу того расползается зеленовато-коричневая влага.

— Чего уставился? — граан упал в кресло и протянул ноги вперед. — Сними сапоги.

Рука потянула с одного плеча мундир. Губы стали тонкой линией терпения.

Сариил опустился перед господином на колени, взялся за квадратный каблук, но в это время Змий издал странный звук и вдруг обмяк. Жрец не сразу понял, что демон потерял сознание. Он поднял глаза. Он смотрел на дьявола, которого мог прямо теперь лишить жизни без права на возвращение.

И умирал сам от того, что милосердие к темному существу переполняет зерцало, которое отражало лишь одиночество и лед Сейшаата, живущего в вечном хаосе. Наверное, смерть была бы для граана наградой. Наверное, он и сам задумывается над властью больше вечности. Нельзя забыть, нельзя остановиться...

Сариил медленно поднялся. Склонился над демоном, чтобы расстегнуть рубашку. Плечо было изъедено огнем небесным. В одном месте заживало, в другом появлялись свежие нагноения, сочилась кровь. Порвать ткань. Тише, Сейшаат. Жрец принес воду и чистые полотенца, омыл раны. Затем приложил ладони и зашептал молитвы милосердия.

О, ангелы! Вы приходите к тем, кто больше всего нуждается в спасении и надежде, кто сам не способен справиться с горестями и болезнями. Вы несете на руках отверженных и потерянных.

— Сейшаат, очнись, — легкое поглаживание по щетине, проблески солнца сквозь веки. — Все будет хорошо. Ты веришь мне?

Глоток воздуха. Глаза открылись. Сариил сидел на краешке кровати. Такой тонкий, красивый, словно Демон видел его впервые. Невероятно глубокий образ, голубое простое платье, волосы, ниспадающие серым потоком за спину.

— Что ты сделал? — расслабленность, а за ней резкое подозрение и злоба. Демон подскочил, застонал, обнаружив, что плечо перетянуто белой тканью.

— Спокойнее, брат. — руки уложили Сейшаата обратно в кровать. — Пока вы больны, должны слушаться меня.

— Хорошенькая игра! Не забывайся, сати, — темный лорд с некоторым любопытством следил за тем, как его пленник берет со стола тарелку с дымящейся то ли похлебкой, то ли супом. — Что за дрянь? — запах трав и приправ. — Не надейся, что игра продлится долго... — попытка увернуться от ложки.

— Вы, конечно, можете не есть...

— Точно, — Змий откинул одеяло и попытался встать, но слабость головокружением и тошнотой подкатила к горлу. Сариил мягко уложил граана обратно.

— Поверьте мне. Неделя, и я подниму вас на ноги. Я знаю, как нейтрализовать огнь небесный.

— Ты... — демон пытался прочитать свою игрушку, но жрец отвел глаза. Длинные ресницы скрыли возможные ответы. — Ладно, делай, как умеешь, Сариил. Но на награду не рассчитывай. Не думай, что я тебя отпущу...

— Я знаю. — ангел поднес-таки ложку ко рту упрямца, и тот с подозрением попробовал варево. Он и потом ел и пил снадобья жреца без удовольствия. Слушал морщась молитвы, когда сати перевязывал рану или посыпал ее странной гадостью. И почти все остальное время находился в полусне, где голос высшего ангела превращался в песнопения света.

А потом рана затянулась. И ушло мучительное жжение. И вернулись силы... Только изменилось неуловимо что-то между грааном и его сати. Нет, демон был также груб, он продолжал жадно брать Сариила, трахая его бесконечными вранскими ночами. Презрительно разговаривал сквозь зубы, но при этом нет-нет, а подходил иногда, обнимал самой нежностью и стоял так долго, гладя жреца по волосам, утопая в его чистых серых глазах. И высший крылатый обвивал шею Змия. Вел с его душой безмолвный разговор, потому что давно знал, какая сильная любовь горит в этом великом древнем драконе.

— Поцелуй меня, — шепот темных губ, и граан склоняет голову навстречу сущему. — Как вчера...

— Да, дорогой мой брат, — чуткое касание, ласка влаги и упоение, а в ответ объятия все крепче и горячее.

— Ты опасен, жрец. Ты опасен мне, — наслаждение от поцелуев на шее, на подбородке. — Похоже, это я — твоя игрушка. Я... — губы Сариила накрыли рот граана мягким бризом, язык проник внутрь. Слился с языком демона, которого качало от эйфории открытого источника, обдающего тело желанием.

Скольжение рук жреца по спине, проникновение пальцев под одежду. Да, это случится опять.

С того момента, как они открылись друг другу.

— Ты десятый круг, — Сариил с улыбкой начал стягивать со Змия одежду. — Самый темный круг, в который можно нырять много раз, но не выплывешь ни разу.

— Ты нырнешь? — поцелуи жреца на груди, соцветия великого расслабления.

— Да, — Сариил опустился на колени, ловким движением расстегнул брюки. Демон был уже возбужден. И ждал. Языка, ласки, звезд. Вобрать в рот его член, гладить яички... Смотреть вверх, видя огонь в зеленых глазах. Наслаждаться минутами всесилия. А потом оказаться под властью урагана, что мотает тебя по комнате. Который вбивается в тебя под жадные крики. Быть частью дракона... Быть им и познавать тьму, открываясь ей без остатка. О прекраснейший Сейшаат, только не останавливайся и преврати весь мир во вран.

22

Древний тоннель между мирами появляется лишь в тот час, когда гаснет последний свет. Когда отчаянье достигает предела.

Говорят, именно тогда рушатся молодые миры, а в срединном происходят глобальные катастрофы, что прокатываются волнами через время и затихают лишь в тот заветный час, когда вновь проявляются лучи восстановленного источника.

Михель с опаской вошел в узкий ход, появившийся между стенами подвала центрального дворца, держа за руку черноволосого подростка — юного сущего Рафаила. Оба видели, как дрожит здание над их головами, как трещинами идут потолки и каменная кладка, как сыплется белая пыль с высокого потолка, оба слышали, как за дверьми, где-то очень далеко, раздаются то ли крики, то ли стоны... И оба понимали, что приат пал. Что нет уже пышных островов с их традициями возводить молитвы за всех отчаявшихся. Что сменились белые одежды облаков на копоть разъеденных небес. Что всласть пьет кровь смерть от вен света.

— Сера сказал не медлить, — молодой ангел, влекомый в синюю полутьму, последний раз обернулся на комнату, посреди которой остался потухший колодец, что хранил столько тысячелетий средоточие силы. — Благословенна пусть будет жертва братьев.

Михель нахмурился и помрачнел. Именно сейчас мог бы он биться с вранской тьмой. Именно теперь спасал бы Сера от...

— Идем, — Рафаил подтолкнул молодого охотника вперед. — Наша миссия слишком велика, чтобы сомневаться.

С каких пор юные послушники командуют высшими ангелами?

— Молчи! — нервно рявкнул Михель, ступая по тоннелю, который пульсировал и менялся, словно живое существо.

В ответ Рафаил начал молиться. С одной стороны, звуки знакомой речи успокаивали, заставляли сосредотачиваться на зыбком пути. А с другой — охотника все более преследовала мысль о собственном малодушии. Он поддался влиянию Сера, как мальчишка, лишь услышав имя возлюбленного. Он оставил Уриила один на один с темными лордами и самим Змием... Он несет огнь источника в неизвестность, лишая возможности других ангелов спастись и покинуть приат в случае проигрыша в войне.

А тоннель — разве не написано в древних свитках, что путь не всегда выводит к истине? Чист ли Михель духом? Имеет ли право нести в себе светоносность бытия? Даже если это на несколько часов, даже в страшный час суда над приатом, он всего лишь охотник. Защитник, но не сущий.

— Туда, — Рафаил потянул спутника в ответвление хода, где сгущалась синева. Зрение, затуманенное сомнениями, дернулось. Нет, ведь путь должен быть прям, а не двоиться и петлять. Юный же ангел словно видит цель. Настаивает и совершенно не осторожничает.

Открытое сердце зрело и озарялось верой в справедливость. Полыхала в нем жажда исцеления сотворенного приатом зла.

И Михель поддался чистому зову, бьющимся на ветру крыльям. Напрасно? Нет, он никогда не сожалел, что пошел следом за подростком, потому что в тот тяжелый момент, в крутящихся вихрях энергии, слишком многое тянуло назад — в привычное прошлое и видение. А Рафаил просто верил в свет и радость. И любил... Как любят порой дети все, что впервые видят.

Пустыня. Бескрайняя пустыня ждала двух отверженных ангелов за тоннелем. Много дней бесполезного пути и, наконец, понимание, что впереди ничего нет. Мир, в котором они оказались — абсолютно новый, еще не соединенный ни с одной реальностью, в котором даже время — пустая формальность, зарождающая иллюзии бытия. Одинаковые барханы, пересыпающиеся золотистой пылью. Следы, тающие, как круги на воде. И безнадежность.

Обессилевший Рафаил остановился, опустился на очередной холм, чтобы передохнуть от долгого пути. Ноги его, в длинных узких туфлях, утонули в песке. Полы длинного синего платья засыпало россыпью песчинок. Следом опустился молодой охотник. Заросший щетиной, покрытый испариной, с загоревшим лицом и совершенно безумными синими глазами.

— Бесполезно искать, — Михель утер лоб от жары, снял с себя рубаху, расшитую алыми птицами, и теперь закатывал широкие штанины. — Источник выбрал это место. Можно столетиями ходить по кругу, но мы останемся там же, где и были изначально.

— Тогда мы должны остаться и ждать, — Рафаил вздохнул тяжело, убрал за уши мокрые, закудрявившиеся пряди. — Как сущие собирались возродить океан, если их ни одного не осталось? Мы беспомощны... Мы вынесли огонь, но забыли главное.

— Помолчи, ладно? — Михель начал тереть виски. Боль нарастала в нем вместе с жаждой и убывающими остатками сил. Слишком много потрачено магии на создание армии Уриилу и двойника. Сера был прав, нужно взять себя в руки и сосредоточиться на цели.

— Михель, — опять дерганье за плечо. До чего настойчивый мальчишка! Охотник уже хотел как следует встряхнуть Рафаила с его вечными молитвами и вопросами, но последовал за указательным пальцем юного ангела, который уже вскочил и пылал румянцем, как суетливая маленькая птичка, потревоженная в гнезде.

— Габриэль! Смотри, он здесь!

Михель изумленно приподнял бровь. Вот это да! Агнц проявился над песками золотистым сиянием, которое тянулось к источнику, все еще находящемуся в груди мужчины. Дрожал той самой пылью, которой полнилось это место.

"Все ПЫЛЬ! И все бренно", — шепнуло сознание, и синие, как чистая даль, глаза Михеля наполнились пониманием.

— Габриэль! — крик мешался с усиливающимся ветром. — Габриэль!

Ангел не реагировал, почти рассыпался на звезды и проявлялся вновь над барханами. Движения его, плавные, чуть дрожащие, меняли структуру мира. Губы что-то шептали, но в гуле поднимающейся бури Михель не мог разобрать, что именно.

— Мы вытянем тебя, — кажется, тогда заорал он и попытался схватиться за изменчивый мираж... Но в следующий миг пыль превратилась в настоящую бурю и подкинула охотника и Рафаила вверх, и понесла... Во тьму, в самую бездну... Казалось, к концу мироздания.

А потом настал покой. Михель инстинктивно накрыл юного ангела огромным плащом. И наступила бесконечная минута, когда стихия лишается власти над крылатыми созданиями. Лишь грозится отзвуками звериного воя и плачем проклятых душ.

Час или два под шептания молитв милого, светящегося золотом Рафаила, призывавшего Габриэля, что, конечно, найдет путь и спасет их всех. Час без мыслей и ожиданий.

Смешно. Не так Михель представлял себе творение. Не руками шестнадцатилетнего пропавшего лейлы. Но чем смешнее и банальнее выглядело волшебство, тем более важным оно являлось.

Просто в чудо верил Рафаил. И хотел, чтобы пришел свет — так искренне, что произошло невероятное.

Рука коснулась охотника, заставляя того вылезти из-под укрытия: прямо перед ним стоял Габриэль. С младенцем на руках. В растрепанных волосах играл ветер, а глаза — они полнились слезами. То ли радости, то ли великой потери.

— Мы проиграли? — юноша еще надеялся, еще искал в братьях каплю надежды, но те отвели взоры, и Рафаил вообще разрыдался и кинулся в объятия обретенного крылатого.

— Мы думали... Все говорили, ты у демонов... — заговорил подросток быстро. — Не надеялись. И знаешь, я все равно ждал. Я молился за тебя. А потом началась война. Вранские монстры... — пауза, во время которой Михель и Габриэль внимательно вглядывались в суть. — Сущие приняли решение. Во имя света, во имя нового приата...

— Все погибли? — лазурь глаз не отрывалась от охотника, и тот молча кивнул, в то время, как Рафаил все продолжал что-то бессвязно рассказывать, уткнувшись в плечо.

— Я вытащил из вод Микаэля... — Габриэль, утешавший теперь двух крылатых детей, и сам был ребенком.

Охотник тяжело вздохнул. 'Непомерную ношу решили взвалить Сариил и Сера на твои плечи, — подумал он. — Возродить мир света будет почти неосуществимой задачей'.

— Идемте, — Михель осязал пустыню и видел, что теперь самое время начать сдвигать отражения. Ощущение времени. Присутствие юного Агнца. Изменяющиеся текучие формы песка.

— Нет, — Габриэль не сдвинулся с места. А охотник разгневанно нахмурился, желваки его заходили, слова гнева так и горели на языке.

— Я решаю, что делать, — со значением и властностью произнес он, но юноша отрицательно закачал головой.

— Мы никуда не пойдем. Если мы сдвинем реальности, вран найдет нас очень быстро.

Молчание. Испытание мысли и чувств. Разумность слов и собственная гордость, которые так часто заставляют делать глупости. Образ Сариила, умоляющего сберечь источник. И мальчишки... Трое мальчишек, не ведающих, как справляться с даром.

— Хорошо. Ты прав, — Михель усмирил закипавший гнев. Отринул язвительные вопросы о том, где Габриэль находился все это время, и шагнул навстречу новой семье, новому выжившему клану крылатых.

Это потом они, взявшись за руки, читали втроем главные слова. И Микаэль, лежавший на коленях новоиспеченного отца тоже пел. Так странно, почти невесомо, помогая приблизить момент превращения пыли в новый мир света...

... Маленький домик на берегу лазурного моря, юные апельсиновые рощи, взращенные заботливой рукой. Синее небо, озаренное разливающейся мощью милосердия. Сколько утекло времени с той страшной минуты, когда в доме Малала появился демон врана? И куда делся приат с его величием и спесью?

Теперь неважно, потому что есть новый дом и новые заботы, главная из которых — созидать. Раньше Габриэль не думал, что время течет так неравномерно, что в новом мире для него и других ангелов оно замедлит свой бег, словно давая шанс исправить ошибки. Осознать себя. А для Микаэля убыстрится, точно лихой конь, несущийся по медвяным полям детства. И вот возрожденному сущему исполнилось пять, а для Габриэля прошло всего два года — два чудесных года, где не доставало место тоске и скуке.

Лишь иногда, в часы заката, когда над морем приглушалось сияние энергии и появлялись розоватые облака, ангел садился на открытой террасе и рисовал себе дни, проведенные в озерном краю, стараясь не вдаваться в детали, опасаясь будить какие-либо чувства по отношению к рыжему королю.

Теперь эти отношения лишь пугали юношу, точно было в них нечто неправильное, ошибочное, ведущее в пропасть обоих.

Страх за судьбу короля волхвов ни разу не проник в сердце. И Габриэль, не говоря себе, подозревал любовника в связи с враном. Возможно, совсем малой, невинной, но все же перечеркивающей любое желание связаться и поговорить, поставить точку в их жарких отношениях.

Любовь? Да, слишком много солнца. Слишком много полета над бездной, когда ты сам еще горишь в аду, а тебе внезапно предлагают незаслуженный рай. Характер? Малал обращался с тобой, как с тонкой, ручной работы вазой, пытаясь ублажать взор и слух, нежил, как драгоценную иноземную редкость. И любил... потому что так захотел. Как всякий правитель, от которого не дождешься компромисса.

Габриэль улыбался, сидя за столом на террасе, в то время, как его брат Микаэль бегал по берегу, пуская в небо только что сделанного из разноцветной бумаги змея. Высоко-высоко поднимался тот и махал алыми крыльями. Смех мальчишки перемежался с накатывающими белыми волнами.

Глаза Габриэля скользили по прибрежной полосе. Два года. И пустыня наполнилась смыслом. Два года, и словно развеялся туман.

Есть у ангелов путь. Но не в действии он заключается, как говорили жрецы и глава клана Уриил. Ангелы должны нести гармонию, созерцать и мыслить ярко, чтобы освещать милосердным огнем и всепрощением.

Возможно, потому трем ангелам так просто оказалось осуществить мечты и создать уютный камерный мирок вдали от остальных. Жить в ожидании чуда. Веровать в возрождение.

Михель и Рафаил почти не тревожили уединения юного Агнца. А он никогда не ступал в цветущую рощу, где прятался новый дом для двух изгнанников. Только чувствовал, что одиночество сблизило ангелов и поработило их чувства.

Нет-нет, а неволей заметишь переплетенные пальцы рук, касания тоньше ветра, жесты нежности и разговоры на ушко, когда братья приходили в гости к Габриэлю.

Время — оно стирает прежние чувства, и нужно жить дальше.

Помахать синеглазому мальчишке, что бежит к террасе. Встать навстречу. Единственная ценность моя, моя награда. Микаэль!

— Папа, смотри, — мальчишка потянул нить на себя, и змей полетел к земле. — Здорово получилось!

— Замечательно, — юноша спустился вниз, подхватил на руки маленького сущего, сияющего синью возрождающейся силы. — Хочешь, завтра будем разрисовывать облака?

— Давай сейчас, — шаловливые синие незабудки распускались озорством. — Научи меня придавать форму...

— Да, конечно, — Габриэль понес ребенка обратно в дом. — Но уже поздно. Помнишь, что ночью нам пока нельзя быть на берегу.

— Из-за нестабильности источника? — с умным видом выговорил Микаэль. — Пап, а что такое вран?

Габриэль остановился на последней ступени, дыхание сбилось, а в груди похолодело.

— Откуда ты это услышал? — спросил он спокойно.

— Братья говорили вчера о каком-то вране и чудовищах, которые там обитают. Ведь это сказка?

— Сказка. Кроме нашего мира, ничего больше не существует... — терпеливое молчание на очередное дерганье.

— Пап, а почему? Скажи почему?

— Что 'почему'?

— Я их вижу во сне. — Микаэль опять потянулся руками вверх, чтобы его подняли и понесли.

Но юноша взял мальчика за руку и повел к дверям.

— Это пройдет, — потрепать кудрявую темную макушку, заглушить воспоминания о последних минутах перед смертью. Демоны растерзали Микаэля. Они измывались и над тобой, но думать об этом глупо, потому что позади страдания. Потому что нельзя допускать в источник даже мысль об отчаянии и зле. И демоны не войдут сюда — НИКОГДА!

— Чудовища — как они выглядят? — вопрос уже в кровати, когда рука Габриэля накрывала мальчика одеялом.

— Как мы. — врать юноша не умел, а потому просто автоматически выдал ответ. И лишь потом, уже ночью, он задумался над тем, что из себя представляют демоны, принимающие привычные, безобидные формы.

И прометался до утра, и целую неделю то и дело впадал в задумчивость, видя попеременно то Дагона с острыми когтями, полосующими кожу, то Малала, проникающего в плоть и вызывающего желание отдаваться и стонать от похоти.

Мурашки бежали по спине. Кончики тонких пальцев холодели. Молитвы, произносимые во имя возрождения приата, путались. А вслед за этим время опять начинало течь неравномерно и прибавляло Микаэлю лет. И заставляло деревья подниматься все выше, благоухать и рассыпать лепестки цветов.

Менялся мир, нарастали скалистые берега, ведущие на бескрайние луга, покрытые цветами. Появлялись леса, где уже вовсю пели птицы невиданной красоты. Смотрели в небо глаза озер и извивались змейками чистейшие ручьи, впадающие в реки.

Новый источник рос, как на дрожжах, подбадриваемый фантазиями ангелов, питаемый неуемным воображением все любящего Микаэля, что одним словом создавал живых существ и придавал красок природе.

Габриэль благоговейно поклонялся талантам названного сына. И учил всему тому, что знал сам, веря, шепча СЛОВА...

Свет мой, моя отрада,

До краев наполняет радость к тебе.

Я дышу тобой — другого мира не надо.

Ты мой, и ничего нет прекрасней на света земле.

Ты — молитва моя, мое блаженство...

Я купаюсь в твоем огне.

Ты мой, как утраченное детство.

Ничего не ищу, лишь тебя на света земле.

Никогда, даже в час самой страшной казни,

не отведу от тебя восторженных глаз.

Сколько не придумывай слов, все они напрасны.

Ведь имя тебе ЛЮБОВЬ!

Но кончилось счастье. Но пришла гроза. Великая гроза врана, чьи отростки находят лазы и проникают в вас язвами страхов и пороков.

Она ворвалась на берег океана белой птицей, что долго реяла над волнами, а потом бросила к ногам Габриэля письмо: свиток с печатями врана. Мерзостные строки, требующие ангелов подчиниться и признать власть Змия единственной и неоспоримой.

Ангел в тот день впервые отправился к братьям в дом. Долго метался по комнате, прося их сказать правду. Но оба ангела молчали. Они на расспросы Габриэля утверждали, что не покидали пределов нового источника и что связи с другими мирами нет. Ложь. Как же быстро прорастает она на благодатной почве! Достаточно взглянуть на крылатых светлых и понять, что они искали ниточки к другим сущим... Не во зло молчали... Не хотели дурного... Но...

Крик разорвал тишину, когда Габриэль увидел на берегу зеркало и следы Микаэля, ведущие к отражению.

Вран пришел сам. Вран неотвратимо улыбался Агнцу.

23

Магия. Суеверие ли это, рожденное древним человеком, как способ защититься от стихий? Набор ли разрозненных и часто не совпадающих методов воздействия? Обманка для дураков или наука для просвещенных? Нам никогда не узнать правды. Но известно одно — есть среди демонов врана бог, который умеет почти столько же, сколько ведает великий Змий. И имя ему Дагон.

А океан — стихия, что питает демона. Великий океан хаоса. Говорят легенды древние и кровавые, что однажды он выйдет в срединный мир великим кошмаром и лишит все человечество разума. Но мы наложим печати на уста и промолчим об этом дне. Живите! Смотрите... А демон будет смотреть на вас и смеяться над вашей судьбой.

Змий очнулся от тревожного ощущения отсутствия, и сразу вскинулся на кровати ощетинившимся хищником. Глаза демона недобро заблестели. Нос втянул последние запахи и, не обнаружив присутствия Габриэля, начал судорожно вдыхать и выдыхать воздух. Минута-другая, пока гнев окончательно не затопил три сердца, а из груди не вырвался пронзительный звериный рык.

— Суул! — граан голым вылетел из кровати, не стремясь сохранить человеческий облик, превращаясь в полыхающего ядом дракона, тень которого не успевала расти за хозяином. — Суул! Падаль ты этакая! Я вас всех растерзаю! — голос перешел на бас, а затем вообще стал пугающим, потусторонним, не предвещающим никакой пощады. — Всех до единого, если сейчас не найдете ЕГО!

Змий распахнул дверь спальни. А следом захлопали десятки дверей: это слуги метались по дому в поисках потерянного сати.

Змий оставался на месте. Передними лапами царапал стену, оставляя глубокие раны на камне. Сверкающие алым, глаза его прощупывали каждое помещение. Нет, ни одна печать не вскрыта. Все замки на месте.

Темный лорд обернулся в комнату, улавливая слабый аромат роз, исходящий от простыней. Зарычал еще более приглушенно:

— Суул, если ты сейчас...

Мелкий бес появился перед повелителем врана почти мгновенно. Тот даже фразу закончить не успел. Упал на колени, закрыл голову руками.

— Я не виноват, — забормотал. — я был у себя... Ваше величество, я не виноват...

— О чем вы говорили? — Змий потянул слугу вверх, задергал, как тряпичную куклу.

— Ни о чем особенном, — запищал Суул. — Сати выпытывал, кто у вас есть еще, кроме него.

— Мерзавец! Что ты ему сказал? — красные глаза плотоядно разглядывали беса, который побелел от страха и даже шевелиться не мог.

— Я не сказал...

— Сказал! — острые зубы сложились в угрозу.

— Имя. Только имя...

— Придурок, — Змий отшвырнул нерадивого слугу и вновь принюхался. Нет, Габриэль не покинул дом. Он рядом. Где-то прячется...

Маленький крылатый плут. Решил затаиться... Решил довести до ярости?

Змия начало трясти от злости. Ну, попадись ты мне сейчас! Я тебе голову сверну...

— Искать! Все перевернуть... — заорал повелитель врана. И дом загудел, как пчелиный улей. Казалось, не было уголка, куда бы не заглянули слуги. Казалось, они перетряхнули все этажи, крышу и чердак, подвалы и кладовые. Казалось не осталось места для пряток, но Габриэля не нашли ни до полудня, ни к вечеру.

Змий начал окончательно звереть. Парнишка затеял очень опасную игру. Неужели включилась природная самозащита, что совершенно не развита в Габриэле?

Граан размашистым шагом отправился в правое крыло дома, вскрывая и закрывая за собой магические замки , наконец, ворвался в закрытые от посторонних глаз покои.

Навстречу ему, в легком, цвета переспелой вишни платье с широким поясом, из кресла поднялся сероглазый жрец.

— Ты велел Суулу выдать меня, — пальцы обхватили в тиски тонкое горло. Ангел успел только отрицательно закачать головой, когда его начали душить. — Ты, не отрицай, маленький интриган. Ты здесь заправляешь. Тебе я доверяю вести домашние дела. Ты велел ему сказать... — коготь располосовал ткань на плече, и шелк пополз вниз. Сариил вцепился руками в запястье темного лорда, пытаясь освободиться, но с каждой секундой сопротивления лишь слабел.

— Я... — выдавил через силу.

— Именно ты, — Змий резко отпустил сущего, а затем схватил за косу и накрутил на запястье. Привлек жреца к себе. — Зачем ты это сделал? Говори.

— Тебя волнует причина? — Горько усмехнулся пленник, потирая горло, на котором проступали красные следы.

Змий кивнул. Зрачки полыхнули адским пламенем:

— Ты знал, Сариил, что я чувствую! Знал с самого начала...

— Знал, — жрец обвил руками граана, — убей меня... Сейчас, пока ты зол.

Губы стали касаться кожи — змеиной, с ромбиками, переходящими от золотистого к черному.

— Давай, Сейшаат, признайся жрецу света, что твои чувства — не воображение твоего холодного рассудка, который зажжен желанием обладания...

Нежность поглаживаний смешалась с гортанным рыком. Зверь обнажил предупреждающий оскал, но высший ангел не отступил, стал целовать морду хищника.

— Ты влюбился в Габриэля. Ты готов его уничтожить, потому что он разъедает лед. Тебе больно? Больнее, чем от огня небесного?

Дракон оттолкнул жреца, вспрыгнул на стену, залез на потолок и повис, зацепившись лезвиями когтей за камни. Чудовище тяжело дышало. Его тьма растекалась по комнате нарастающей болью.

Сариил сел обратно в кресло, вздохнул. Достал книгу и открыл на середине, притворяясь, что читает.

Десять— двадцать минут молчал под постоянное рычание и биение хвоста. Терпеливо перелистывал страницы.

Змий не выдержал. Рывком вырвал книгу из рук и запустил об стену.

— Да, я люблю, — зарычал черным дыханием в затылок. — Зачем ты заставил Суула сказать о себе?

Сариил заулыбался:

— Дело в том, — разглядывание пространное мебели, блуждание по мрачному пейзажу за окном, — что ты, мой великий граан, ни черта не смыслишь в ревности...

— Издеваешься?

— Нет, Сейшаат. — Сариил встал опять, обернулся к дракону, посерьезнел. — Я ничего не говорил Суулу, — выдал резко, и прямые линии бровей сошлись в одну. — Тебя подставили.

Змий секунду вглядывался в своего жреца, в котором переливался огнем мрак повелителя врана.

Оба задумались.

— Если Габриэль не может покинуть дом, — демон растягивал слова, — значит он здесь до сих пор.

— Логично, — высший ангел постучал по лбу граана. — Помнишь про коллектор?..

...Габриэль не вырывался из пут. Не проявлял лишних эмоций, когда оказался наедине с грааном, имя которого все эти годы вызывало лихорадку. Просто глядел с долей иронии на мага, что сидел напротив в кресле и любовался ангелом, прикованным к стене. Лазурь глаз и непроницаемая чернота зрачков демона столкнулись в короткой безмолвной схватке.

— Помнишь наш разговор? — Дагон положил руки на подлокотники, его черный балахон сливался с такими же черными волосами.

— Помню, — кивнул юноша.

— Но вот главного ты до сих пор не понимаешь, — черный коготь разрезал обшивку на боку кресла.

— Вероятно. Ты объясни мне, — Габриэль терпел кислоту разъедающей ауры. Его пробирало до дрожи. Его разрывало от ожидания неминуемой казни. Ведь ничего хорошего от лорда ждать не следует.

— Объяснить? Тебе? — язвительная насмешка, разглядывание светящегося обнаженного тела. — Думаю, если бы ты не был идиотом, то давно сложил бы в одно все события и сделал выводы...

Юноша сдвинул брови.

— Вероятно, ты ждешь моего страха, — выдохнул ангел с напускным презрением, хотя колени тряслись от нервного напряжения. — Вранский ублюдок!

— Еще раз повторяю — глупец! Вот ведь как тебе не повезло: получить в подарок бесценный дар, но при этом совершенно не иметь мозгов. Да, идеала не существует.

Дагон встал и подошел к пленнику близко-близко. Черная суть его распространялась по комнате без окон и выходов липкой смолой. Лишь кладка камней и свечение ангела давали возможность понять, что оба они находятся в каком-то бездонном колодце.

— Змий выпьет тебя до дна и выбросит, как ненужную вещь, — маг льдом резал Габриэля по самому больному. — Ты не нужен повелителю. Ты — мясо! Вкусность, которая быстро приедается. — угли в глазах без белков.

— И что дальше?

— А то, милый Агнц, что Змий получит источник. И перевернет историю в свою сторону. — Дагон ласково улыбнулся. — Ты подписал бумагу на собственность. Твое зерцало открыто для господина. Ты — прямой путь к его силе без границ.

Юноша сощурился. Синие всполохи молниями засияли под длинными ресницами, а демон все продолжал:

— Змий любит на самом деле лишь одного сати, которому доверяется и которого слушает. И именно он вскроет тебя. Ведь ты доступен демонам лишь по велению чувств, ангелочек? — трепание по щеке. — Зато любой из сущих может прильнуть к источнику в любой момент...

Габриэль задохнулся: слова ранили его и лишали последней стойкости. Темный лорд знал, что говорил. И попадал в десятку каждой язвительной гадостью.

Змий... Неужели ты использовал меня все это время, как потаскуху? И про Сариила все правда? Он у тебя? И вы... Вы задумали...

— Ну, думай! Помнишь про выбор? Ты можешь плыть и дальше по течению. А можешь все изменить...

Дагон достал трубку и закурил. Теперь он мерил шагами круг комнаты, и дым поднимался вверх, исчезая в непроницаемой тьме.

— Что ты хочешь от меня? — Габриэль пытался не срываться на крик, но это плохо у него получалось. Горячая ненависть по отношению к Змию поднималась через зерцало мощным потоком.

— Я хочу? — граан, что дошел до той стороны тюрьмы, обернулся. Длинное, бледно-желтое лицо его зажглось яростью. — Я хочу, чтобы ты убил Сейшаата. — скорбная складка у рта превратилась в полуулыбку. — И тебя я притащил сюда за этим. Или тебе нравится быть вранской игрушкой, которую пользуют и над которой измываются? — вопрос в самый центр самолюбия. — Ты мазохист, Габриэль?

— Нет, — ноздри юноши стали раздуваться. В памяти всплывали пыточные Ланшора, мучения брата, магический коллектор, а за ними и сам Змий. Тот, к которому он испытывал непреодолимую, почти магическую страсть. — Освободи меня.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем просишь, — маг перечеркивающим движением руки раскрыл оковы. Ангел подобрал с влажного пола халат и набросил на плечи. Светлые волосы растеклись радугой по плечам.

— Ты сказал, что это ты притащил меня во вран...

— Да, с помощью зеркала и Микаэля. Страдания, препятствия, боль меняют любое мыслящее существо. Одни проходят испытания с достоинством. Другие останавливаются на первой ступени, когда в юности их охватывает похоть. — Дагон прислонился спиной к камням, поднял голову вверх и закрыл глаза. — Чувствуешь мощь Змия? Здесь, в коллекторе?

— Мы в том зеркале?

— Да, ты же не думал, что я могу вывести тебя с печатями и удавкой из дома самого правителя врана? — снисходительная улыбка.

— Но и ты не в ловушке, — заметил Габриэль. — Ты специально все подстроил, чтобы попасть в дом Змия.

— Вот уже гораздо умнее, милый мальчик. — граан приоткрыл один глаз, сверкнул красным огнем на сати. — Ты начинаешь мыслить стройнее и четче. В твоих венах течет свет, ты соткан из чистейшего золота по меркам любого демона. И можешь сделать хозяина повелителем не только врана. Готов послушать историю Сейшаата?

— Почему я должен верить? Демоны лживы... И ты не исключение.

— Мы заключим сделку, Габриэль. — Дагон неожиданно переместился в простанстве и оказался за спиной ангела. — Слово граана значит куда больше, чем его действия.

— Конечно! Только вы всегда поворачиваете выгоду в свою сторону. — голос отказывал юноше. Он ощущал дыхание мага на шее, он задыхался от близости, словно переплетали руки дикие ядовитые вьюны и распускались на груди, на животе неосознанным подчинением тьме.

— Выбор всегда игра. Итак? Твой ход...

Молчание в ответ. Тяжелый вдох, длинный выдох.

— Решайся, Габриэль.

— Хорошо. С одним условием, что ты отпустишь моего брата. И демоны врана не станут его преследовать.

— Согласен, — руки мага легли на плечи. — А ты останешься со мной. Устроит?

— Иного выбора у меня ведь нет? — юноша терпел ласкающие его пальцы, которые скользили по шелку, ладонями кружили по соскам.

— Судьба изменчива, но ты должен дать мне слово, что выполнишь, как и я сам, условия договора.

Кивок. Поцелуй Дагона в шею. Его обхватывающая и сплетающая тьма.

— Сейшаат появился до поворота вечной тьмы к свету. — маг накручивал ветви магии вокруг Габриэля. — Ярчайшей вспышкой окрасил мир рождением материи. Ангелы лишили создателя тела. Сейшаат свит из энергии. Он живет лишь опосредованно даже во вране.

— Прекрати... — ангел начал задыхаться от скручивающих его жгутов мага.

— Энергия ограничена тюрьмой врана. Дальше хода нет. Лишь через вас, вашу чистоту демоны выходят за пределы и распространяют влияние дальше. Сейшаату нужно все! Полная власть... — Один из жгутов проник между ног, обвил его и коснулся входа в тело.

Ангел сжал губы.

— Я оставлю внутри тебя подарок для нашего повелителя.

Резкая боль и... темнота.

Габриэль боялся приходить в себя. Лежал тихо-тихо, не смея даже глубоко дышать. Слышал отдаленные голоса, какую-то возню, но гораздо ближе звучал голос Дагона и мелькали картинки последних дней.

Убить одного дьявола, чтобы возвеличить другого. Уничтожить свое чувство, потому что его растоптали железными сапогами. Забыть себя... Стать бесправной игрушкой, которая не имеет души, и спасти источник от неминуемого конца. Окончательного конца, потому что даже ангелы, высшие ангелы света предали.

Смерть. Вран. Конец.

— Габриэль, принц мой драгоценный, ты весь ледяной! — голос откуда-то с той стороны.

Уходи, не нужно слов!

— Габриэль, ангел мой, только дыши... Зачем ты вошел в эту комнату? Зачем?

Боль. Еще! Словно иглы вынимают из кожи. Атрофия чувствительности, вверх поднимающийся колодец...

Змий, ты знаешь тайну хаоса. Холодного, мрачного, в котором все теряет смысл. И есть ли он на самом деле? Есть ли хоть один шанс не смотреть в твои зеленые глаза и не умирать каждый раз с пониманием полной и бесповоротной неизбежности.

Я обещал тебя убить? Да, я обещал.

— Змииий, — сухие губы шепчут через силу. — Зеркало...

— Да, я знаю. Много крови. Лежи спокойно. Сейчас я выну осколки! Сейчас, мой маленький... — дыхание демона обдавало сознание, но тело не чувствовалось. Опять иглы. Вздрагивание руки. Тепло, льющееся вниз, растекающееся лужей. Наверное, так и должно было случиться. Дагон испортил игрушку. Подстраховался, чтобы после убийства сати не убежал. Теперь все равно. Змий слишком опасен. Он должен ответить за содеянное.

— Поцелуй меня, — слова ли произносятся или говорит внутренний голос. Слышит ли темный демон? Да, он слышит, он склоняется ближе, ближе... А внутри уже насторожились ядовитые шипы Дагона. Маг знает толк в убийствах дракона. Он правильно рассчитал, что противник позволит так приблизиться лишь одному ангелу. Лишь ему Змий открывается всей энергией. Лишь его сейчас ласкает, пытаясь освободить от боли.

— Прости, — Габриэль застонал, приходя в себя. Небеса. Огромные осколки прошили его тело насквозь. Зеркало словно раскололось на несколько частей и упало грозным оружием с потолка.

— Ничего, мой маленький принц. Все будет хорошо, — зеленые глаза полны невыразимой боли. Губы целуют нежно...

Теперь. Сейчас! Иглы вонзились в Сейшаата, вырываясь через раны. Били точно в цель — в грудь, в живот, в голову. Одновременно. Уничтожая материальное тело, шипя и горя зеленым светом.

И завопил дракон! И задрожал вран...

Именно тогда перестало биться сердце юного Агнца, чьи внутренности разорвало магическое зеркало коллектора, воплотившего в реальность чудовище.

24

Маат — черная чума городов. Маат— молчание льда. Маат, отзовись! По дороге к тебе мы идем. У каждого дорога своя, но все одно — в Маат, где все наши чаяния, наши мечты, наши ошибки воплощаются и становятся осязаемыми. Ах, не мечтайте зря... Маат уже рисует ответы. Ах, не желайте... Маат уже протягивает на кровавых ладонях дары. И нет города больше, чем Маат, ибо он, как и вран, древнее вечности.

— Господин мой, — крик, рвущий тишину, когда за окном шумит гроза. Или эти раскаты раздаются в доме? — Господин!

Дверь распахивается без предварительного стука, и входит судьба с обликом мелкого беса Суула, что давно распоряжается в этом замке хозяйством. Который обеспечивает порядок и, конечно, знает многие секреты.

— Да? — Сариил недовольно обернулся от окна. — Нашли?

— Там... Там... такое! — слуга не находил слов, и самое умное, что сумел сказать, это: — Зеркало разбилось.

— Какое зеркало? Ты о чем?

— Сейшаата. — Суула охватила икота, и только тогда сущий увидел, что вся одежда посланника испачкана кровью.

Сорваться с места, побежать через красный зал, где столько ночей они с повелителем врана провели вместе. Заметаться из стороны в сторону, выбирая более короткий путь. Мчаться на шум, на гомон слуг.

Сариил растолкал малых дьяволов, закачался в шаге от черной лужи, что ползла к ногам. Заорал не своим голосом:

— Микаэля сюда приведите! Немедленно! — блеск разгневанных серых глаз, затихшие голоса, на которые льется тьма из самого центра зерцала. Нет ничего неприятнее, если сати Змия не в настроении. Но ведь и Змия вроде нет уже? Или... Вновь ожидает перерождение?

— Я позволял стоять на месте? — нежные губы потемнели, глаза утратили цвет, наливаясь огнем. Дьяволы рванули в разные стороны, а Сариил бросился к лежащему на полу граану, который еще слабо светился. Упал на колени и положил на них голову мужчины. Липкие волосы пристали ко лбу, кровь стекла из раны тонкой струйкой. Любовное касание пряди, и сразу взгляд переместился на кровать, где лежал лейла. Окровавленный, с огромными кусками зеркала в груди и животе. Чуть изменился внешне, но недостаточно для десяти прошедших лет. Время для него остановилось, дало шанс сохранить юность и красоту. Змий... Змий из-за Габриэля теперь лежит бездыханный. Вспышка в голове, за ней — еще одна. Да, я исполню обещанное. Открываюсь тебе...

— Мы привели его. — голос охранников за спиной. Туман перед глазами. Нельзя показывать чувств и эмоций.

— Хорошо. Оставьте нас и закройте дверь. — Сариил был самой холодностью, а вот мальчик стоял на пороге и дрожал, как осиновый лист. Жрец спиной ощущал его страх и подавленность.

— Ближе подойди! — грубый приказ заставил Микаэля ступать по крови. Но когда он увидел; кто лежит на покрывале, то приглушенно застонал, бросился в сторону, скорчился от спазмов. Юношу вырвало.

Сариил презрительно посмотрел в сторону крылатого, что и теперь держался ладонями за колени и тяжело дышал.

Жрец поднялся с грозным видом.

— Что я тебе сказал? Иди сюда, — пальцы сжались в кулаки. Свечение Змия стало еще слабее. — У нас нет времени. — жрец считал минуты, ибо знал, что скоро и наверняка сюда заявятся демоны. И во главе их Дагон, которому не терпится возвыситься над враном.

Микаэль отрицательно покачал головой, а затем бросился бежать, но сущий настиг его в несколько прыжков, рывком бросил об стену.

— Смыться вздумал? Ну, смотри у меня, гаденыш? — серые глаза стали темнеть, наливаться чернотой. Быстрые руки срывали с Микаэля одежду. — Давай, сука, раздевайся!

— Что вы от меня хотите? Кто вы такой? — ангел пытался отбиться, но жрец уже вниз рванул широкие брюки и зарычал: — Быстрее!

Что происходило затем, юноша почти не понимал. Его заставили лечь на труп ненавистного дракона. Над ним произносили молитвы. А потом — потом вдруг стало очень страшно. Ангелу казалось, что мертвое тело зашевелилось и стало втягивать его в себя. И тень — огромная, черная, нависла и стала вливаться в рот. Микаэль силился закричать. Но голоса не слышал. В ушах его гудело, по телу ползли пауки мурашек. Мрак застилал запахом крови и смерти.

Нет, пожалуйста! Я не хочу... Отмахаться крыльями от тьмы. Засиять всполохами крыльев...

— Помоги брату! Помоги же, гаденыш, — ладони били по щекам.

Тьма наседала все сильнее. Огонь в груди разгорался испуганным пламенем, а потом вдруг рванул вверх, пытаясь осветить тяжесть хаоса.

... Боль. Попытка вздохнуть. Габриэль застонал. Веки свинцом налились словно. Как же больно!

Что это? Что происходит? Да, кажется, зеркало пробило грудь. Но смерть не пришла... Юноша с усилием открыл глаза, щурясь от слишком яркого света. И сразу удивление отразилось в глубине его зрачков. Сариил?

Наклонился так близко, обнимает, словно ребенка.

— Все будет хорошо, — успокаивающий шепот. — Дыши! Ну, прошу тебя, дыши...

— Са-ри-ил? — каждый слог проходил наждачкой по горлу.

— Тише, тише, сделай глубокий вдох.

Ангел попытался дышать: скомкано, рвано. Потолок кружился, превращаясь в белоснежную воронку.

Хотелось скорее отключиться. Сознание, что в теле серьезные раны, говорило — боль просто уже не воспринимается.

— Габриэль, давай же, — обжигающий удар по щеке, и юноша сел. Он качался, как былинка на ветру. Он опять пытался сфокусироваться. А когда зрение окончательно вернулось и комната предстала во всей красе, закричал от ужаса, заработал ногами, пытаясь отползти подальше.

Немыслимо. Какой изощренный поворот. Или он все-таки умер?

Попытаться дышать, кажется, так? Глубокий вдох, зажатый ладонями рот.

Там, на кровати лежал он сам, с пробитыми зеркалом грудной клеткой и животом. А на полу, в луже черной крови — Змий.

И... Габриэль издал протяжный вой — чуть в отдалении на кресле — мертвый Микаэль.

— Тише, — Сариил поймал дергавшегося в разные стороны ангела, обнял, прижал к себе. — Успокойся... Слышишь меня? Слушай внимательно. Сейчас ты выйдешь к гостям. Ты резким манером выпроводишь их из дома.

Непонимание и нервная дрожь вместо ответа. Юноша рванулся к брату. Неужели не дышит? Жрец удержал Габриэля.

— Повтори, что я сейчас сказал?

— Микаэль мертв? — чуть ли не хрип вырвался из горла.

— Нет, он жив, только без сознания. Повтори, что я говорил... -настойчиво потребовал сущий.

— Выйти и всех вышвырнуть вон...

— Молодец! — они вместе поднялись на ноги, но Сариил все еще помогал юноше, который ошарашенно глядел на дввух мертвецов и не понимал, что происходит. Фантасмагория какая-то, да и только!

Ноги неуверенно сделали первые шаги. А там, за дверью, вдруг послышался какой-то неясный шум, словно что-то упало, потом забегало и затихло.

— Суул! Не прячься, лучше помоги! — заорал Сариил не своим голосом, отдававшимся в голове биением башенных часов.

Мелкий дьявол тут же нарисовался в комнате, суетливо забегал вокруг. Накрыл покрывалами трупы, поудобнее устроил Микаэля, застонавшего от тревожащих покой манипуляций.

— Там, в холле гости... — забормотал он быстро, глядя на Габриэля с легким налетом подобострастия. — Что мне им сказать?

Юноша посмотрел на жреца. Вопросы множились, но соображение не работало. К тому же, Сариил явно знал, что предпринять. Он почти волоком потащил ангела к лестнице, оправил тому одежду и твердо сказал:

— Прогони всех вон! Как можно грубее!

Конечно, только как спуститься вниз, когда ноги не подчиняются, лестница раскачивается? Шаг, еще один. Нарастающий гул голосов, а вместе с ними — поток хаоса демонов, которые требуют немедленно увидеть повелителя врана.

Габриэлю стало плохо. Сариил сошел с ума. Сейчас все эти твари увидят сати. И ни за что не уйдут, лишь распаляться на схватку.

Юноша хотел бы броситься наверх, но сзади его подталкивал мерзкий Суул. То есть поддерживал от падения.

Небеса! Глаза граанов воззрились на ангела, пронизывали. Они, как по команде, замолчали, а Дагон — он стоял впереди — вообще побледнел. Скривил губы в саму презрительность. Заложил руки за спину, точно желал спрятать истинные намерения.

Что сказал сделать Сариил? Он ведь что-то такое повторял: про прогнать и про как можно грубее. Откашляться, опереться на перила, чтобы от страха не упасть. Чернее ночи души мерзавцев.. Нет в них ни капли света. Они — стая волков, жестоких, голодных, охочих до власти.

— Вон! — пронзительный крик из горла напоминал ураган. Зашевелились завесы на окнах, задрожали стекла. — Все вон! Пошли отсюда, придурки!

Габриэль сейчас рухнул бы на ступени, так его вымотал один единственный выпущенный на свободу гнев, но Суул опять предусмотрительно поддержал юношу за локоть, в то время как грааны отступили к дверям и начали почему-то извиняться за беспокойство.

Наблюдать, как темные лорды покидают дом господина, было не просто странно — непонятно.

Последним уходил Дагон. Он на мгновение задержался в проеме и оценивающе окинул ангела с ног до головы:

— Мы еще поиграем, Змий, — произнес сквозь зубы, и дверь тяжело захлопнулась, а Габриэль с округленными глазами посмотрел сначала вокруг, а затем на Суула.

— Что он сейчас сказал? — спросил недоуменно.

— Что еще поиграет с вами, ваше величество. — дьявол почтительно склонил голову. — Надеюсь, мой господин уже лучше себя чувствует?

— Нет, — Габриэль резко вырвался из рук помощника, спотыкаясь направился к зеркалу во весь рост, которое располагалось как раз напротив выхода.

Теперь он не просто пришел в себя... Он завопил, как зарезанный, начал ощупывать лицо, плечи. Небеса! Что за колдовство? Что за кошмар? Или это персональный ад после смерти?

— Заткнись! — наверху лестницы появился Сариил. С горящими глазами, непривычно взъерошенный и злой. — Нечего устраивать истерик.

Габриэль не слушал. Его обманывает зрение. Он сошел с ума. Нет, мир перевернулся...

— Господину надо полежать после перерождения, восстановиться, — услышал он со стороны предложение предприимчивого беса.

— Это уж точно. Полежать, — грубый разворот к себе, и вот Сариил мерзко улыбается, держа ангела за плечи. Неужели его лицо способно выделывать такие метаморфозы? — Кого ты увидел в отражении? — вопрос ножом по сердцу.

— Змия, — тяжелое дыхание. Отвести глаза от полыхающих зрачков, что гипнотизируют, лишают воли.

— А я по-твоему кто? — прищур лукавой сволочи, а не высшего ангела.

— Ты? Ты... — понимание горячим маслом жгло душу. — Как я тебя НЕНАВИЖУ! Я хотел умереть... Я... — юноша со всей силой ударил жреца в грудь, но оказалось, что нокаутировал. Опять посмотрел на свои руки — смуглая кожа, длинные пальцы с аккуратными ногтями. Кольцо-печатка на мизинце.

— Господин желает, чтобы сати наказали? — опять встрял услужливый Суул, подскочивший к Габриэлю с чрезмерным энтузиазмом.

— Иди ко всем чертям! — настоящий рык вырвался из горла ангела, который тяжело задышал, удивился тройному биению в груди и неожиданно для себя пошел в инстинктивно выбранном направлении. Шел размашисто по залам, без единой мысли. До крытого сада — обратно. Петляя по комнатам и нигде не останавливаясь и ни на чем не сосредотачиваясь. Через час полнейшего ступора сел на диван в картинной галерее напротив портрета Змия, изображенного в полный рост в искусно выбранной королевской позе. Застучал сапогом по полу, нервно сложил руки на груди, затем на спинке, закинул ногу на ногу.

Что же это получается? Что я перешел в тень? В неразвитую структуру для нового тела? Мысли и разглядывание портрета смешивались в панику.

И теперь я правитель врана? Я? Габриэль закашлялся, перехватил горло от спазма. Опять остекленело уставился в пространство и просидел еще час без единой мысли, словно статуя.

Очнулся он от дождя, застучавшего по окнам. Вспышки молний, гром, внутренняя тоска и... Мысль о Микаэле.

... Ангел распахнул двери в незнакомые доселе покои, ввалился туда и с любопытством огляделся. Вот значит как? Хорошо же тут устроился Сариил! С комфортом. Шаг вперед в полумрак комнаты, где горят светильники на низком столике, где пахнет чем-то невероятно сладким.

— Сариил, — позвал тихонько. — Как ты себя чувствуешь? Прости за несдержанность... Я...

— Не притворяйся, Габриэль. — голос сзади не предвещал ничего хорошего. Холодный металл прижался к горлу. — Ты ведь уже приказывал поискать брата? Не нашел?

— Нет, — ангел не трепыхался, ощущая, как черный отросток еще сильнее прижимает лезвие к коже.

— Чего ты хочешь? — холод, вместо голоса. — Ты получил власть над ситуацией! Ты сейчас сильнее любого демона. Зачем ты пришел к сати?

Движение по кругу, и вот на свет вышел Сариил. Вернее, юноша был уверен, это ОН! Сейшаат, как называют убийцу и лжеца, во многих мирах.

— Отдай мне брата.

— Иначе что? Мой великий граан будет меня пытать? Заставит меня пройти через все муки ада? — кривая усмешка, горящие алым зрачки.

— НЕНАВИЖУ! — голос дрожал, руки тряслись, нож надавил еще сильнее, и капелька крови отделилась от тонкого надреза и потекла вниз, превращаясь в извилистую дорожку.

— Искренне? Без игр, мой маленький принц? — новая усмешка. — Или опять игра? Для красного словца... Как там у ангелов — милосердны ангелы, они прощают тех, кто больше всего нуждается в помощи. Они приносят прощение грешникам и заблудшим за одну лишь веру в свет. А знаешь, как я верю в свет? Больше, чем кто-либо.

Жрец остановился в нескольких шагах от Габриэля. Темные отростки отбросили нож в сторону.

— Знаешь, мальчик мой, — сказал Сариил понизившимся голосом. — В данный момент ты даже телом не управляешь, потому что это тень, которая принадлежит мне и подчиняется мне. А ты пленник вдвойне. Молчишь? Не веришь?

Ангел пытался сказать хоть слово, но ощутил внезапный жар в спине. Не такой, как раньше, когда энергия превращается в крылья. Словно что-то тянуло вверх, тревожило, мурашками пробегало к копчику. И в груди — это острое шевеление похоти. Змея, что только и мечтает вырваться наружу.

— Как ощущения? — демон, что прятался в плоти Сариила, шагнул навстречу, нежностью обнял Габриэля, предано заглянул снизу вверх в лицо, привстал на мысочки.

Сладкий, такой желанный... Змея в груди дернулась, толкнулась вперед, желая выбраться и пронзить зерцало. Губы жреца мягкостью коснулись шеи, позвали наклониться ближе и... Габриэль, сам не зная почему, завис с обманщиком посреди комнаты, а их общая тень опять раскачивалась, как огромный корабль и дрожала от огня в светильниках.

Инстинкты? Желание? Любовь? Ангел запутывался в омуте чужого тела, которое стремилось получить удовольствие. Губы сладострастно ласкали губы высшего ангела, руки бесцеремонно обхватили ягодицы. В груди не в такт билось три сердца. Габриэль впервые чувствовал одновременно растерянность и власть над ситуацией. Он увлекался начавшейся игрой, ловкими пальчиками, расстегивающими его рубашку, их волшебным стремлением освободить зверя от одежды, касаться запретных мест.

— Я хочу тебя, — язык Сариила нарисовал знак бесконечности в том месте, где выходил член из груди. — А ты, Габриэль? Отдашься мне?

Ему? Маленькому, со светящимися крыльями? Которого хочется подмять под себя и... Глоток воздуха. Рука жреца, обхватывающая член через ткань брюк.

— Пойдем со мной, здесь рядом... — какой знакомый призыв. Какая магия перевертыша!

Габриэль помнил, как они оказались в спальне, как кружили в танце, снимая одежду.

А потом Сариил увлек глупца на кровать. Он лег поверх покрывала, раздвинул ноги и высоко поднял, поддерживая под коленями.

— Иди сюда, мой зверь, — позвал ошалевшего юношу. — Доверься инстинктам, не бойся!

Габриэль и хотел бы растеряться, а еще больше — разозлиться, но в нем словно медленно и правда пробуждался голодный хищник, которому обязательно нужно напиться от источника и получить долю кайфа.

Невольный рык вырвался из горла, и вот они опять сливаются в поцелуе, а пальцы ищут вход в желанное тело. Да, можно проникнуть сразу. Но как приятно доводить до исступления. Как заводит мускус кожи и ее словно болезненный жар! Тебе навстречу выгибается не сати, а пламя. Лепестки зерцала проступают неведомым рисунком, дающим надежду на взаимность, манят прикоснуться к откровению. Плоть вокруг введенных в задний вход пальцев то сжимается, то расслабляется. И стоны песней заводят фантазии и множат мечты.

Нет, так нельзя! Не поддавайся мороку Змия. Не ведись, зашептало сознание.

Происходящее хуже врана. Ты забыл, кто ты такой?

Кем ты родился? Что несешь в себе? Ты забыл, что твое зерцало еще при тебе? Несмотря на то, что ты в теле демона...

Дагон предупреждал. Дагон знал, что это случится...

Габриэль вырвался из сладких объятий, скатился на пол, ощущая судороги невероятной похоти!

— Трус! Ты трус, Габриэль! Давай, ползи... Ползи! Унижайся! Терпи! Отростки налились соком. Твой член стоит. В груди зреет тьма. Будет больно, неприятно... — голос низкий, неистовый сопровождал ангела всю дорогу, пока тот добирался до двери спальни, а на пороге ноги подкосились. — Ты еще можешь вернуться и летать, мой маленький принц. Ты еще не ведаешь, на что я способен...

Еще сделать шаг и покинуть комнату. Минута. Две. Шептание молитвы, а вместо нее горение в груди и взведенные за спиной два черных отростка. Бессилие и робость.

— Не противься мне, — руки сзади обняли юношу. Щека потерлась между лопаток, и тотчас тело отозвалось на призыв.

Упоение — вот, что испытал Габриэль в ту бесконечную вранскую ночь. Невероятный полет обладания.

Он вбивался в податливое тело ангела. Он сам был чудовищем. И наслаждался, и полыхал, и сгорал без остатка.

Сдавшись, поплыв по течению в самую бездну хаоса, что пьет от лучшего кубка — от источника вдохновляющего.

Утро? А разве важно, наступит оно, если есть свет сати? Который кричит и двигается под тобой, которому не дает свободы огромный полыхающий член.

И можно не сдерживаться, вводить в зерцало огонь, который оказывается в сжимающейся, пульсирующей субстанции, окатывающей волнами удовольствия. Ощущать, как трепщут каналы крыльев, до конца заполненные жгутами.

Да, двигайся навстречу, кричи... Ты мой! Мой без остатка... Пока все звезды неба не взорвутся для нас в сверхновую.

Габриэль упал на спину, горячий, со сбившимся дыханием, притянул к себе тонкое желанное существо и повернул голову, чтобы еще раз полюбоваться неземной красотой, которая свойственна лишь ангелам.

Их неистовство перешло в нежность. Пальцы рук переплелись, губы слились в новом поцелуе, таком нежном и невесомом, за которым каждый полувздох отдается слабостью в мышцах.

— Завтра... — глаза Сариила закрылись, голова легла на плечо Габриэля.

— Что завтра?

— Поговорим, — блаженная улыбка и поглаживание груди. — Спи, мой маленький принц.

25

Солнечный день, заливающий сад повелителя врана, благодатным теплом, щедро распустился. Деревья, растущие небольшими рощами, оделись в темную листву. Между плитами дорожек кое-где пробилась трава. Сопротивляясь, жизнь позволяла себе крайние вольности — стремилась вверх, к солнцу.

То же самое теперь делал Габриэль, стоявший перед распахнутым окном и смотрящий в сад, в то время как Сариил полусидел в подушках и наслаждался бокалом отменного вина, которое слуга принес вместе с обильным завтраком.

Габриэль кутался в темный длинный халат, слышал дыхания вишневых садов, исходящий от ложа ночного безумства. Боялся сам себя. Боялся оглянуться и увидеть высшего жреца, обучавшего когда-то приатским ритуалам, а теперь...

— И что там интересного?

Зачем вопросы? Ты же знаешь, что я пал ниже некуда. Ты не собирался пробить защиту зерцала. Практически ты, Змий, переспал сам с собой. Высшее извращение.

— Габриэль, не веди себя, как обиженный ребенок.

Конечно, весело! Улыбающееся ехидство... Что же ты задумал? Что пришло опять в безумную тьму головы?

— Иди ко мне, мой мальчик.

К черту! Обернуться, посмотреть самим возмущением. Пусть смешно, пусть выглядит наивно... Зато сказать от души и искренно:

— Ты играешь со мной, Змий! С самого начала играешь. — боль каждого слова отдавалась внутри давно запрятанной безысходностью. — А я, как полный болван, доверился тебе с первого момента. Влюбился... Забыл, вычеркнул все, что о тебе говорят и думают. — ангел опустил голову, сделал шаг к кровати. — Тебе плевать... Тебе на все плевать. Тебя волнует только власть и свет источника. — в ответ на короткую речь последовал долгий изучающий взгляд. Сариил отставил бокал на столик. Аккуратные брови изогнулись загадочной эмоцией, по губам поползла умиротворенная улыбка, а Габриэль еще больше погрузился в растерянность и боль.

— Улыбаешься? Тебе кажется забавным впихнуть меня в свое тело?

— Несомненно, — короткий кивок и новая улыбка.

— Зачем? Что ты хочешь? Получить источник? Забрать себе все... На, забирай. Все! Баста! Я больше не могу!

Жрец покачал головой.

— Экий ты шустрый. Сразу 'все', сразу 'не могу'. И вообще, с чего такая уверенность, что моя цель — источник? Кто тебе это сказал, раз ты собрался мне открыть вход на всю катушку? А? — жалящая ирония сменилась внезапной ласковостью. — Ну, мальчик мой, иди сюда... Иди, прекрати скандалить.

— Забыл, что я теперь ты?

Еще более сладкая улыбочка:

— Конечно, ты так удачно решил меня покинуть в такой подходящий момент. Да еще и убить... А теперь говоришь о любви? С патетикой и розовыми соплями... Я прям таю от восторга.

Габриэль ощутил, как вспыхнул, словно спичка. Вчера он пошел на сделку с Дагоном, ненавидел Змия и желал ему смерти.

— Ну, растерявший себя ангелочек, так кто прав насчет игры?

— Наверное, ты! — ангел опустил голову, пытаясь скрыть стыд, но увидел, что недавно доходящий до щиколоток халат, волочится по полу, а ноги — это его ноги!

— Вот-вот, — голос переместился за спину, заставляя быстро посмотреть на кровать, а затем обернуться.

Жрец опал на подушки, руки его безвольно лежали поверх покрывала. Кожа стала пепельно-белой. И возникало определенное сомнение, жив ли он, если бы не короткое шевеление и вздох, зато сзади определенным образом находился Змий собственной персоной, только такой странный, словно сбросил лет двадцать. Теперь ему больше двадцати пяти на человеческий манер и не дашь. Острое узкое лицо, высокие скулы, королевский нос... И эти сумасшедшего цвета глаза, лукавые и живые. Закопаться бы пальцами в черной шевелюре, ощутить горячий песок объятий.

— Ну, — руки раскрылись, — ты еще любишь меня, маленький врунишка? — чернее самой безлунной ночи одежда на граане, длинный плащ перетекает в такую же густую тень, что ползет по комнате.

— Как? — Габриэль не находил объяснения, что только что произошло.

— Как любишь? Ну, не мне задавай вопрос о твоих чувствах...

— Как ты это сделал? Как? — ангел неотрывно смотрел в лукавые глаза и чувствовал, что-то все же изменилось. Неуловимо. Но бесповоротно. Точно он еще находится в теле Змия и даже слышит биение его сердца.

— Тебе не понять, ты ведь не любил никогда по-настоящему. Как я люблю тебя! Как любит монстр!

Габриэль шагнул к темному лорду, услышал облегченный вздох, утонул в песках горячих рук. Почувствовал, как плащ накрывает их от яркого солнца и превращает день в сладкую ночь без конца.

— Скажи...

— Чудный мой, восхитительный, ты всегда так очаровательно наивен. Неужели ты думал, я позволю Дагону убить себя и получить тебя как награду? Неужели ты не понял, что я люблю тебя? Что я никому не дам до тебя коснуться... А если это и произойдет, то пощады не жди.

— Мы умерли. Потом я очнулся в тебе...

— Ищешь логику магии? — Змий начал целовать лоб, виски, щеки своего сати, бесцеремонно гладил его по спине, постепенно заставляя халат сползать на пол.

— Да, — Габриэль задрожал, вспоминая прошедшую ночь и то, что возможно теперь испытывает темный лорд. Волна желания подкатила к зерцалу.

— Вчера я ждал ловушки. Я приказал Сариилу принять меня в свое тело. Как одержимость, как болезнь. К тебе пошло мое старое тело. — губы языками пламени опаляли кожу за ухом, на шее. — А потом я сдвинул время и убрал тебя из-под зеркала. — губы впились в кожу влагой, язык начал требовать откликаться.

— Нет, я очнулся. Я был тобой... Ты лжешь! Лжешь! — ноги подкашивались, и демон поднял юношу на руки.

— Все равно правду я тебе не скажу, Габриэль. Мое творение! Мой мальчик... Не поверишь, сколько мне понадобилось энергии, чтобы тебя вернуть! — язык проник в рот, призывая прервать умную беседу. Голова ангела закружилась. Его канал ждал господина. И безумно хотел, чтобы тот опять владел и телом и разумом.

— Пожалуйста, Змий...

— Что? Все, что хочешь, маленький...

— Не здесь. Не при Сарииле.

Понимание и улыбка в ответ.

— А ведь твой брат сегодня отдал столько энергии, чтобы ты оформился в моей тени и стал собой! Ладно, — граан быстрым шагом покинул комнату и внезапно распахнул яркий проход в неизвестность:

— Нам действительно есть, что обсудить. — заметил он, пересекая крутящийся поток и запахивая за собой всякую возможность преследования. Габриэль даже ахнуть не успел, как оказался в совершенно непонятном месте. Пахло сыростью. Еще деревом... Скрип по доскам. Шаги тяжелые, как во сне... В том давнем ужасном сне, где чудовище с красными глазами... Оно сожрало, поглотило, оно заставило с Микаэлем на руках бежать без оглядки.

Рука сорвала тяжелую материю, и блеклый свет полился через квадрат окна. А Змий опустил юношу на пол и позволил осмотреться. Деревянная мебель. На диваны накинуты чехлы, на стене — красный восточный ковер. Голова кабана в самом углу совсем не устрашающая, скорее несчастная, иссохшая. Взгляд переместился на пейзаж за окном.

Пологий берег. Каменная дорожка ведет к короткому мостку. Бесконечная гладь озера, над которой вьется легкий рассветный туман. И синее дерево. Оно склонило ветви к самой земле, целуясь с водой.

Плечи ангела напряглись. Так вот как, Змий? Решил выдать за раз все секреты? Рассказать, как убивал Малала? Судорога, полуповорот головы. Мужчина, что снимает чехлы с мебели. Дежавю!

Габриэль оперся на подоконник ладонями, стараясь не смотреть больше в сторону граана. Дышал ровно. Дышал и отгонял мысль о рыжем волхве. Об их жаркой последней ночи. Злился и корил себя. Идиот! Правильно сказал черный маг Дагон. Ты идиот! Мозги, как у курицы. Вот и крылатый ты подходяще, как раз для недалеких мозгов.

— Габриэль, малыш, помоги мне.

Вскинуться, развернуться всем корпусом, чтобы удостовериться, что не ослышался. Задрожать, вжаться в стену. Малал! Небеса! М-а-лал!

Он разгибается, встряхивает в руке чехол и кидает в угол к остальным. Огромный, широкоплечий... Такую грудную клетку еще поискать! Огненные волосы доросли до плеч. Лицо загорелое, полное здоровья и силы. В простой рубахе и брюках, чтобы свободно двигаться, на столе лежит кожаный пояс с прикрепленной связкой ключей, кошелем и ножи.

— Я... я... — юноша стал заикаться.

Господин пристально посмотрел на ангела. Тот стал пунцовым.

— Что такое, малыш? Чего так раскраснелся? — мужчина бросил уборку и в несколько шагов пересек комнату, чтобы привлечь Габриэля к себе, приподнять вверх его подбородок и спросить: — Не ожидал меня увидеть?

Ангел отрицательно закачал головой. Возможно, на самом деле он сейчас лежит в бреду после ранения зеркалом... Возможно, на самом деле происходящее — яркие цветные сны, которые перетекают один в другой...

Нужно придумать лишь объяснение тактильным ощущениям.

— А глаза безумные-безумные, малыш. — хищная улыбка. Острые зубы, полыхающий взор. — На этот раз ничто не помешает нам насладиться уединением. Так?

— Да, Малал... — голос отказывал ангелу. Он стоял голый в совершенно холодном доме, он ощущал тепло, исходящее от господина.

— Можешь больше так меня не называть, малыш. — Руки притянули ангела. — Замерз? Сейчас растопим...

Король сунулся в шкаф и достал что-то темное. — Накинь пока, а я за дровами.

— То есть... Как не называть? — Недоумение сменилось страхом, а страх еще большим недоумением. За время ухода и появления рыжего волхва Габриэль три раза прошел через три круга — от ступора до попытки бегства. Пытался открыть раму. Опять пялился на дверь, опять дергал ручку. Как раз за последним и застал гостя хозяин.

— Позже проветрим, солнышко. — мужчина накидал бревен и зажег огонь, что разгорался с невероятной быстротой и уже вскоре кряхтел и разливал тепло по помещению.

— Так как мне тебя называть? — Габриэль и сам горел неистово, сходил с ума и одновременно тонул в водовороте событий. Слишком уже!

— Как? — огромный, невероятно сильный, господин встал от камина. — Можешь и Малалом, если так тебе привычнее. Но пока ты величал меня Змием. — он остановился, явно выжидая решения паникующего и перебирающего события ангела.

Тот мял подол шерстяного синего свитера. Замотал головой, и брызги радуги рассыпались в разные стороны:

— Нет. Нет. Нет, — зашептал дрожащими губами. — Этого не может быть?

— Чего не может, малыш?

— Ты ведь не Малал? Да?

— Ах, котенок мой нежный! Как же ты запутался! Давай я тебя утешу, — огромные лапищи сгребли несчастного и усадили к себе на колени. — Да, меня зовут не Малал. Но с того момента, как ты оказался в плену у Дагона, я только и думал, как тебя выкрасть и заполучить! — пальцы провели по ягодицам. — Я подстроил убийство. Отрубил сыну руки, а сам погиб меча созданной заранее тени, которая была намного сильнее предыдущего тела. Ты... — мужчина потянул Габриэля к себе и впился в рот страстно, лишая на время рассудка. Он гладил тонкие колени, поднимался выше, касался самых нежных мест.

Юноша застонал. Какая разница, как тебя зовут, мой долгожданный! Дай мне любви, дай пить от твоего источника!

Голубые глаза открылись.

Пить? От источника?

— Сейшаат!

— Да? — лицо Малала пошло рябью, изменяясь и обретая черты Змия, а затем... Затем... Оно стало таким, каким юноша не видел никогда. Словно все солнце мира вошло в эту комнату.

— Ничего, — слезы полились из глаз. Слезы умиления и великой милости. А руки, свитые из огня, обняли крылатого и закрыли в своем уюте.

— Не плачь, малыш. Все пройдет...

— Ты забрал источник? Но мне все равно. Мне все равно, что ты сделаешь... Все равно... — всхлипы, рыдания, а за ними — новые поцелуи и новая ласка.

Мужчина освободил Габриэля от свитера, рука его проникла между ягодицами, пальцы коснулись входа, который полыхал от желания.

— Да, войди. Умоляю...

— Мой принц.

Стон от нажатия, проникновение, насаживание глубже. И новая череда стонов.

— Ты хочешь меня?

— Только тебя...

— О да, ты будешь спать только со мной, малыш. Я так с самого начала решил. — Губы заскользили по коже, впились в сосок, в то время как пальцы продолжали погружаться и выходить.

Юноша изгибался от желания. Его ягодицы мяли вожделеющие пальцы. Он весь горел от близкого соития.

А потому когда Сейшаат потянул голову ангела вниз, тот сразу понял, что мужчина хочет. Он расстегнул брюки с волнением, коснулся уже возбужденного члена, провел по древку, облизал головку. Сейшаат схватился за волосы сати и заставил вобрать член целиком, в самую глотку, начал двигаться с жадной страстью, продолжая удерживать Габриэля за голову. Тому оставалось только подчиниться выбранному ритму. Воздуха катастрофически не хватало, и те моменты, когда мужчина давал вздохнуть, сменялись заполненностью и почти асфиксией.

Не прошло и пяти минут, как Сейшаат достиг разрядки, и тотчас подмял ангела под себя, затянув обратно на кресло. Он горячим возбуждением целовал Габриэля, крутил розовые нежные соски. Длинный язык змейкой скользил по телу, и казалось, находил самые чувствительные места.

Пальцы соблазнителя опять начали дразнить вход, вызывая дрожь в ногах.

— Малыш, как же я тебя хочу, — мужчина вернулся к губам ангела, мягким, сочным, покрасневшим. Их поцелуй, полный доверительного огня, сочетался с объятиями. Свет волос изогнувшегося от страсти Габриэля рассыпался звездами по комнате.

— Мой мальчик, — пальцы стали двигаться внутри с увеличивающимся ритмом, раскрывая канал, вызывая поток энергии, раскрывающий крылья. — Я ничего у тебя не забирал... Ничего! Хочу лишь твое сердечко заполучить.

Габриэль сквозь ресницы увидел сияние, открывающееся в груди любовника. Что это? Темный цветок синими всполохами проступал на коже груди монстра. Яркие круги с золотистыми лепестками.

— Сейшаат... — удивление, смешанное с возрастающим желанием.

— Пей, мой маленький принц. Ты теперь понимаешь, что я с тобой не из-за энергии...

О, да! Ты сам — источник. Тьма, которую я могу попробовать... Иссохшее горло требовало прильнуть к хаосу, зеленые глаза смотрели в самую душу, и разрозненные картинки прошлого складывались в стройность. Как же ты хитер и настойчив, Змий.

юноша погладил рисунок энергии, чтобы понять глубину. Ты играл со мной в рыжего короля. Ты наполнял меня гормонами изо дня в день. Губы коснулись центра цветка. А я даже не подозревал, даже не догадывался, что ты всегда рядом. Язык проник в синее пламя, пробуя хаос на вкус.

Мужчина издал сладостный вздох.

— Глубже, малыш. Не стесняйся...

Габриэль опять взглянул на господина, накрывающего его своим телом, пальцы которого продолжали внедряться в уже открывшуюся дырочку. А затем впился в источник граана. Он падал... Он падал в бездну радости. Видел галактики, видел звездную пыль, видел, как жизнь зарождается и как исчезает. Он алкал впервые истину о Сейшаате. Не демоне, не убийце и лгуне. О создателе, плененном пороком материи.

— Я люблю тебя, Сейшаат, — Габриэль всем телом прижался к мужчине. — Прости, прости меня за все. Я не знал... Не... — член повелителя врана вошел внутрь целиком, заставляя юношу закричать. Начал вбиваться с силой и голодом обладания. Мужчина высоко поднял ноги ангелу, почти прижал их к телу. Центр цветка раскрылся, выпуская наружу толстенный светящийся член, который сразу нашел дорогу в зерцало ангела. Теперь тот был окончательно заполнен Сейшаатом.

Повелитель властно брал Габриэля, заглушая его крики поцелуями: в рту хозяйничал раздвоенный язык, сплетающийся с языком юноши, насаживающегося на уже сильно увеличившийся член, растягивающий пространство для дальнейшего проникновения.

Конечно, Габриэлю казалось, что он уже видел полную трансформацию дракона. Но он не ожидал, что Змий просто берег своего мальчика. В рот за поцелуем ворвался знакомый хвост с огромной головкой, требуя, чтобы его вылизали. За спиной граана распахнулись сияющие золотые крылья.

Ангел даже кричать не мог в тот момент, когда внезапно оказался в воздухе, когда его перевернули и уже насадили на красного гиганта. В его рот вбивался жадно хвост, который извивался, почти вызывая рвотный рефлекс и не отпускал.

Красный гигант активно насаживал Габриэля, пока не вбился целиком. Теперь он начал крутиться, вызывая потоки источника, впрыскивать гормоны. Слезы полились из глаз ангела. Адская боль и наслаждение — опять! Попытка вырваться, и еще более сильное вдалбливание.

-Тише, малыш. Тише! Давай, не отталкивай свою природу. Двигайся, — рык на ухо, обдающий страстью. — Тебе же нравится... Ну, подчинись мне.

Габриэль попытался слабо шевелиться, мышцы сводило от тягучего наслаждения. Да, входи еще. Бери...

Юноша изогнулся, до основания вгоняя член дракона, а тот удовлетворенно зарычал, прижал ангела к пушистой шкуре, лежащей на полу, и стал вбиваться с еще большей страстью. Его хвост покинул рот и теперь прижался к входу рядом с членом.

— Нет, Сейшаат...

— Я уже знаю, что значат твои "нет". — головка хвоста грубо дернулась в текущую дыру, подстраиваясь под ритм члена. Граан не обращал внимания на крики и мольбы своего мальчика. Никуда не денется, примет и второй.

— Давай, давай, сладенький, подними попу выше.

— Нет, умоляю тебя, я не могу... — Габриэль рыдал в голос, в то время как красный гигант продолжал его трахать, а головка медленно входить в текущую дыру.

— Это мы только начали, малыш. Какой ты узкий. Восхитительный! — Головка хвоста исчезла внутри. Стала проникать все глубже под заводящие вопли ангела, вжатого в пол огромным драконьим телом. Практически юноша находился под животом чудовища, его держала одна из задних лап от бегства. Его ноги были сильно разведены, а между ягодицами похотливо двигались два огромных члена. Хвост уже давно входил очень глубоко. Красный гигант ни секунды не давал передышки, и оставалось лишь подчиняться их ритму, прикусив губы, воя от вбивания.

— Хороший мальчик, очень хороший. — два черных отростка вошли в спину. — Нам третий для кокона не нужен. Давай, шевелись, принц драгоценный. — дракон перевернулся на спину, увлекая за собой насаженного Габриэля. Теперь темный лорд мог сам двигать ангелочка на себе, любоваться им, вылизывать, ласкать его розовый нежный член, который так трогательно откликается на движения языка.

— Сейшаат, отпусти... Неееет, — вдалбливание стало медленнее, но до основания красного члена.

— Не отпущу, не надейся, мой малыш. Ты не представляешь, какой ты сладкий.

Красные зрачки вспыхнули, член в груди юноши стал крутиться и вливать внутрь энергию хаоса. Габриэля закружило от сильнейшего потока, заполняющего его.

— Небеса! Что ты делаешь?

В ответ красный гигант и хвост запульсировали, вызывая конвульсии, и сперма оросила зерцало.

— Все хорошо, малыш. Тише, не плачь, — Мужчина, вернувший себе человеческое обличье молодого Змия, сгреб Габриэля в охапку и уложил на диван. Убрал мокрые пряди волос со лба.

Руки ангела потянулись обнять любовника. Губы что-то беззвучно шептали.

— Что? Что ты хочешь сказать? -наклониться близко— близко.

— Еще... Хочу еще... — язык провел по мочке граана. А тот улыбнулся.

— Не сейчас, малыш... Расслабься, отдохни...

— Ты меня обманул.

— В который раз, Габриэль. Но ты должен поверить, что я люблю... ТЕБЯ!

Согласиться бы, но в груди горит ад. Ты пал, Агнц. Ты пил от хаоса. Ты узнал, что у зла есть свой источник.

И ты — идиот, иначе бы сразу понял, что под ликом Малала скрывается повелитель врана.

26

Всего себя отдавать господину. Доверять его власти над собой и властвовать над ним. Учиться слушать, внимать, впитывать... Учиться говорить и открываться.

Сариил все эти годы жил повелителем врана, откинув прочь свой истинный лик. Но теперь, когда появился в доме Габриэль, жреца пронизывало сознание, что миссия удалась, что два ангела покинули горящий приат и сумели создать новый мир.

Высший ангел укрепился в своем мнении еще в тот день, когда сумел поговорить до приезда граана с юным ангелом Рафаилом, которого поймали, когда тот неразумно поддался желанию излечивать боль страждущих в дальних мирах.

Мальчишка готовился к самому ужасному, стоило больших усилий успокоить и направить его, внушить не бояться, получить информацию о том, где именно теперь располагается спасительный берег света. Достаточно было прижаться к друг другу зерцалами, и Сариил как наяву увидел охотника Михеля. Он выходил из храма. Спускался по ступеням с отражением-жрецом, нес перекинутый через руку алый отрез ткани, который так часто используются для ритуалов очищения и самоотречения...

Сариил спустил слабые ноги с кровати. Очень тяжело после целой ночи, когда внутри тебя был повелитель врана и буквально, и всей своей энергией.

Отпить несколько глотков от оставленного бокала, подняться пошатываясь.

Яркое солнце осветило золотом сияющую фигуру: тонкий, изящный, Сариил был схож с видением и меньше всего напоминал в этот час человека.

Его волосы, заплетаемые быстрыми пальцами в привычную косу, отсвечивали переливами речной воды, его алые крылья распространяли неведомую чистоту, в которой можно забыться и медитировать, плывя над реальностью. Его лицо — северные ветры, перемешанные с лепестками первоцветов. Чистейший лед глаз, вдруг растопленный солнцем лета.

Сариил встал на колени и совершил короткую молитву, затем умылся и принялся одеваться, приводя к совершенству каждую деталь. Только затем он надавил на углубление в стене, вызывая слугу.

— Принесите мне бумаги, господин уехал ненадолго, — сообщил он все понимающему распорядителю. — Я просмотрю и дам ответы. — жрец благодарно кивнул на поднос с завтраком. — Как себя чувствует Микаэль?

— Уже лучше, дали ему чая с травами. Он спит.

— Хорошо, спасибо, — Сариил налил себе дымящегося какао, надломил свежую ароматную булку, задумчиво посмотрел в сторону разворошенной спальни.

Теперь ты свободен, ты волен делать, что хочешь... Граан поиграл с мышкой и наконец съест ее без остатка. Он будет слишком занят, чтобы следить за тобой. Не до того великому Змию... Снедаем сильной страстью, забудет и отвлечется от другого сати.

Мурашки побежали по плечам. Здесь, в доме, лежит без памяти потерянный тобой сын. Мерзавец знает, как ты относишься к Микаэлю. Да, можно делать вид и дальше, что утратил свободу, что тугой ошейник на шее. Что нет лжи. И рабство как награда...

Жрец прикоснулся к груди, горящей от ночного буйства. Ради Габриэля Змий готов уничтожать... Он запутался в петле сам, Агнц держит дракона на поводке, хоть и не ведает о том, что может вить из граана веревки.

Бежать! Теперь, пока Сейшаата не будет в доме. Продумать до мелочей каждую деталь, чтобы не оставить следов, ведущих в новый приат. Теперь ты не будешь создавать сати для монстров. Не будешь работать над счетами и бумагами правителя врана. Не будешь умирать под ним каждую ночь. Забудешь, что он захватил твою душу в плен.

Сариил поставил чашку на высокую полку с изящными золотыми часами в виде сказочного дворца, которые недавно принес Сейшаат. Еще один подарок для пленника. Еще одно напоминание о неумолимости времени. В ту ночь, когда Сариил стонал под драконом, пользующимся его телом по-хозяйски, долго и мучительно, Змий в который раз сказал, что высшему ангелу не обмануть повелителя. Намекал на то, что знает способы вытащить и других сущих из источника. Что нет такой преграды, которую не преодолеет лорд тьмы.

Жрец задумчиво огляделся: все ли сати имеют в своем распоряжении половину дома и штат прислуги?

За какую грань зашли ваши отношения со Змием? Вероятно, это и было в начале борьбой, но теперь...

— Ваши бумаги, господин, — слуга внес отчеты и письма, предназначенные повелителю врана. — Что-нибудь еще?

— Ничего, — Сариил даже не посмотрел в сторону двери. — Спасибо.

Нужно пройтись и подумать. Решиться на запретный шаг. Если темный лорд поймает, будет очень плохо. И Микаэлю, и тебе, и юному Агнцу, который и малой толики не ведает о силе дракона, который самого начала намеревался заиметь себе только очень дорогие игрушки. И для каждой придумывает свою изощренную игру, ломающую и тело, и душу, заставляя подчиняться себе беспрекословно. Теперь Сейшаат горит страстью. Сильнейшей, рвущей на части. Но насколько глупый мальчишка способен растопить лед? Не станет ли любовь граана толчком к еще большему холоду? Разочарованию...

И тогда оттаявшая душа приобретет поистине ужасающие формы безумия.

Сариил неожиданно для себя оказался в дальней галерее, где темный лорд создал для своего жреца место уединения, размышления и исполнения ритуалов.

Посреди круглого зала бил фонтан естественного источника с родниковой водой. Каменные лавочки по периметру сочетались с апельсиновыми деревьями в кадках. Атрибуты для молитв хранились в специальной тубе. И теперь жрец достал оттуда светильники, расставил в полукруг. Окунул палец в чашку с охрой, прочертил вертикальную линию на лбу.

Высший ангел опустился на колени, а затем — вытянулся на полу: лицом вниз с простертыми вперед руками, как подчиняющийся судьбе раб. Лишь потрескивание огня и мысли нарушали тишину. Лишь звон воды добавлял аккордов в дрожание молитвы.

Сариил ощущал в себе яркое горение источника, который возвращал силы, мог прикоснуться руками к свету, переместиться прямо теперь и никогда не возвращаться в логово зверя.

Но превыше всего — следить за драконом, потому что стоит глупому Агнцу совершить очередную ошибку, и Сейшаат опять пойдет вразнос.

Сариил закончил ритуал и медленно переформировался в позу алмаза. Именно тогда он увидел длинную тень у окна. Край глаза уловил бесшумное движение.

— Не хотел тебе мешать, Сариил, — к сущему приближался повелитель врана. Волосы гладко зачесаны назад и убраны в хвост, черный военный мундир выдает, что он вернулся с Совета. Как? Так быстро надоела игрушка?

Серые глаза поднялись на граана, остановившегося над светлым. В них проскользнуло явное недоумение.

Темный лорд протянул руки, приглашая сати встать.

— Есть, о чем поговорить, жрец, — сказал тихо и загадочно. — Согласен?

— Ты хозяин, тебе решать, — не отводить ни в коем случае взгляда, чтобы даже на секунду не позволить подумать, что есть повод для сомнений.

— Конечно — мне, мой драгоценный сати, — прищур потемневших зеленых глаз. — Следуй за мной.

Змий направился обратно в сторону комнат, затем свернул в длинные коридоры, ведущие в его личные покои. Высший ангел хоть и шел достаточно быстро, но все равно не успевал за грааном.

— Проходи, — пригласительный жест в полутьму незнакомой комнаты. Беглый взгляд по ее содержимому, Непонимание и испуг, когда дверь закрывается за ними обоими изнутри.

— Что ты хочешь, Змий? — голос Сариила дрожал. — Что все это значит?

Это была тюрьма. Каменный мешок с узким окошком почти под потолком.

— Нерадивый раб должен быть наказан, не так ли, Сариил? — ласковое касание щеки.

— В чем же я провинился, Сейшаат, — жрец потерся щекой о ладонь в ответ. Губы его поцеловали кончики пальцев темного лорда.

— Ты недостаточно покорен. Ты знаешь, как мне нравится, когда ты делаешь все, что я скажу...

Глоток воздуха, опустить бы глаза в пол. Не видеть демона и не слышать никогда.

— Я и теперь сделаю все, что ты потребуешь. — Сариил отвечал ровно, но не знал, что ожидать от Змия. Зачем он вернулся? Почему оставил Габриэля? Что добивается?

— Да? — ирония разозленности и болезненная пощечина вслед. — Я предупреждал, что ни одна ложь не проскользнет мимо меня. — пальцы болезненно впились в подбородок. — Ну, Сариил, скажи-ка мне, где теперь находится источник, от которого ты черпаешь день ото дня смирение передо мной? Где очищаешься от моих гормонов? — Бешенство сжатых губ. — Забыл, что ты мой без остатка? Решил расслабиться?

— Сейшаат, прости...

— Простить? — граан язвительно усмехнулся. Вжал жреца в холод стены. — Ты слишком много для меня значишь, чтобы позволять тебе быть свободным. — раздвоенный язык лизнул шею. — Вчера, находясь в тебе, я много что понял...

— Пусти, — попытка вырваться, и вот руки подняты вверх, запястья сцеплены мощной хваткой.

— Ты сильнее, чем выглядишь, Сариил. Но ты будешь моим, даже если этого не хочешь. А ведь ты не хочешь... — почти рык в побледневший лик. — Охотник Михель частенько удовлетворял тебя? Как часто ты встречался с ним, пока меня не было рядом?

— Как ты смеешь?

— Как ты смел? — граан вдавил Сариила в камни. Колено проникло между ногами высшего ангела. — Ты знаешь, что для меня особенный. Ты знаешь, что я тоже твоя игрушка, и ты посмел... ТЫ!

— Я не спал с ним! — Сариил покраснел от возмущения. — Наши отношения закончились очень давно.

— Лжешь! Я читал каждый образ, эти телячьи нежности. Эти намеки и знаки. Эти ритуальные поклоны... Ты уходишь в источник и возвращаешься. Ты создаешь ангельское племя...

— Сейшаат... Прошу тебя...

— Просишь? Ты берешь от меня энергию, как от охотника. — демон зарычал еще тише. — Я понимаю, зачем ты смешиваешь... Сукин сын! — рука заскользила по телу жреца. — Хочешь, чтобы они не поддавались действию граанов и других темных?

Сариил задохнулся. Ах, если бы он был хоть чуточку сильнее. Чуточку... Вырваться и ответить на почти унижающую ласку.

— Ты не услышишь ответов.

— А мне они не нужны, Сариил. — Змий еще плотнее прижался к высшему ангелу. — Ты один из самых древних, мой дорогой сати, — заговорил он на ушко, целуя нежно мочку, — прошел столько перерождений, был и странником, и лейлой, и жрецом, и даже Агнцом. Ты знаешь об энергии больше, чем все остальные ангелы. Ты достиг совершенства в созидании материи...

Губы демона тьмой страсти прошлись по шее к плечам, вызывая оторопь в Сарииле. Он уже и не думал сопротивляться господину. В него вливался сладкий яд, проникал через кожу, вызывая томление и желание подчиняться.

— Да, ты помог мне вчера. Скажи правду — зачем? Зачем ты хотел мне угодить? — пальцы развязали шнурок в косе, начали перебирать зигзаги, высвобождая шелковистые пряди.

— Ты знаешь почему, — Сариил поднял взгляд на темного лорда, такого красивого в бледном сиянии все сильнее вспыхивающих за спиной крыльев.

— Так скажи.

— Я подчиняюсь тебе. Я принадлежу тебе.

— Ай-ай-ай, как приятно слышать такие речи, Сариил. Напомнить тебе, что я могу сделать с тобой за ложь?

— Да, напомни, — жрец не спускал с дракона глаз, тонул в его мистической тьме, как муха попавшая в сети паука.

— Все, что захочу и когда захочу. Итак, ты укажешь мне путь до источника?

— Я его не знаю, — сущий пытался не поддаваться растущей в нем похоти. Невыносимое желание пронзало тело, прожигало внутренности. Сколько раз дракон совокуплялся с ним! Сколько раз врывался в зерцало, чтобы создавать из энергии сущего послушных сати! Сколько раз оплодотворял, множа армию тьмы! Сейшаат умеет творить... Сейшаат никогда не ставит себе границ...

— Я все равно добьюсь своего. Я чувствую, что ты общался с тем мелким охотником. Ты — мой! Понял? — пальцы проникли под складки одежды, стали расстегивать ее ловкими движениями, заскользили по голой коже.

Жрец не мог ускользнуть. Его руки так оставались над головой в тисках, его жгла змея, дразнящая зерцало.

— Лучше убей, — прошептали губы. — Сейчас убей.

— Не надейся, что так легко избавишься от меня. Габриэль не помешает мне продолжать с тобой играть. Или ты надеялся, что я забуду и дам тебе время прийти в себя? — Змий начал ласкать член жреца, дыхание которого сбилось. — Думал, что знаешь, что чувствуют демоны? Как они думают? Пытался мерить меня по себе?

-Не надо...

— Что не надо? Вот так не надо, — пальцы грубо проникли в задний проход. Ноги Сариила подкосились.

— Я не думал... Я клянусь...

— Ты видишь, что я забочусь о тебе, что я ценю тебя. Что доверяю тебе свои дела. Ты решил предать меня, потакая лишь памяти о приате. — движение в теле пальцев стало активнее, и жрец застонал.

— Так где теперь новый приат? — повторил вопрос граан.

Сариил отрицательно замотал головой.

— Хорошо, тогда тебе придется забыть о молитвах и очищении от гормонов, мой сати. Буду учить тебя повиновению, сделаю из тебя отменную шлюху. Для себя... раздевайся. И становись на колени...

— Сейшаат, прошу тебя...

— Скажешь еще слово, и получишь по заслугам. Давай, поиграем с тобой...

Жрец потянул с себя платье, и вскоре уже стоял на коленях спиной к граану. Волосы его струились на пол, крылья алели от потока в каналах.

— Подними выше свою прелестную задницу, полюбуюсь на пленника. — Змий с удовлетворением разглядывал изгиб бедер. Стройные ноги Сариила. Его раскрытую, готовую к траху дырочку.

— Ползи ко мне. — демон сделал несколько шагов от ангела. Да, ему нравилось то, что он видел. Сариил никуда не денется, а проход в приат — скажет после пыток. — Руки давай. — Змий защелкнул на запястьях кандалы. Потянул сущего за соединяющую их цепочку вверх. — Готов к подвешиванию?

— Прошу...

— Не получится. Ты меня сильно заводишь. — демон прицепил цепочку к крюку, заставляя жреца встать на мысочки. — Продолжим нашу увлекательную беседу о твоих экспериментах. — сладострастная улыбка. Змий приблизился сзади, огладил линию бедер, поднялся выше, любуясь каждой деталью.

Как же ты хорош, Сариил! Очень хорош. Легкий удар по ягодицам, от которого ангел вздрогнул.

— Значит для меня ты создавал послушненьких сати, а в приат — новых странников с частью моей энергии? — потянуть за волосы, заставляя сущего прогибаться назад. — Нехорошо. Ты забыл, кто твой господин. Кто оставил тебе жизнь.

— Прости, умоляю, — страх в серых глазах.

— Ну, прощение ты потом попросишь, — демон усмехнулся, — а пока широко ротик раскрой, тебе понравится. — он вставил распорку и закрепил ее на затылке. — Очень помогает от лишних слов, но не мешает стонать и плакать.

Змий менялся на глазах, и теперь хлестал из стороны в сторону горящим синей энергией хвостом. — Это тебе за ложь, — удар по ногам, чтобы те повисли и сущий задергался. — Это тебе за паскудные мысли о бывшем любовнике Михеле. — хвост с силой прошелся по ягодицам под сдержанный всхлип. — Это тебе за ангелов... За воровство! — хвост нещадно начал хлестать Сариила, и тот уже не сдерживал слез. Красные следы на коже проступали как свидетели проступка.

— Нет, похоже тебе будет мало... — Дракон обошел сущего, потянул веревку с крюком выше, чтобы теперь пленник стоял чуть ли не на пальцах ног. Тот изгибался, покрылся липким потом. — Красавчик мой сладкий, — Змий стал целовать соски высшего ангела, водить пальцами между бедер. — Открывай свое зерцало пошире. — Стон в ответ. — Давай— давай, — пальцы коснулись яичек, огладили член, начали его массировать. Рисунок зерцала проступил в это время на коже, и распорка в нем потянула края вширь, принося Сариилу невыносимое страдание. Но Змий не собирался щадить ослушника.

Он достал кольцо для члена и надел на Сариила, который застонал, попытался отстраниться.

— Мальчик боится своих желаний. Нам не нужно, чтобы ты быстро кончил, затянем потуже, да?

Дракон еще более мерзко улыбнулся, погладил извивающегося Сариила по щеке, поцеловал нежно в шею, затем ввел в рот три пальца, коснулся языка.

— Я буду трахать вас троих. Три сати как раз по мне. И не думай, что ты выберешься из-под меня, Сариил. Что я дам тебе возможность убежать. — новые ласки, острый коготь, делающий тонкий разрез на предплечье, затем на животе, на внутренней стороне бедра. Змий потянул веревку еще выше — жрец зарыдал.

— Ах, тебе неудобно! Устал? Отпустить? Конечно, мой милый сати. Я тебя отпущу... — резко дернуть за невидимый шнур, чтобы Сариил опустился ниже. — Привяжем и ножки. Ловким движением Змий пристегнул щиколотки ангела, и через секунду тот уже висел в воздухе с широко разведенными назад ногами, а граан присел и рассматривал лицо с полными ужаса глазами.

Скучать несчастному долго не пришлось. Его рот вскоре заполнил член темного лорда, который врывался в горло, трахал жестоко и яростно, чтобы показать, что Сариил никто, что он обязан подчиниться. А потом демон принялся за дырочку жреца, который уже знал, что удовлетворить запросы повелителя врана непросто, а теперь, когда он... Небеса, во вход вломился настоящий пожар. Он вбивался глубоко, натягивал Сариила на себя. Отростки из спины дракона ворвались в расширенный распоркой рот, проникая в горло, сдабривая внутренности потоком похоти. А затем они пробили каналы в спине, мощно — до конца. Так, чтобы Сариил выгнулся и вогнал огромный красный член дракона до основания в себя, начал сжимать его внутренними мышцами.

— Умничка! — мощные толчки сопровождались стонами, плачем. Жреца словно на части разрывало от того, как глубоко вгоняется гигант дракона, но раскрытость позволяла сейчас чудовищу вовсю пользоваться беспомощностью сати. Это было великолепно — долбить дыру, что отзывается и впускает хозяина целиком. Хлюпает от каждого удара. Черные отростки вибрировали в каналах, расширяя их, увеличились в диаметре, чтобы вызывать потоки источника, который сейчас орошал член дракона. Головка достигала зерцала, упиралась во вход в источник, отодвигалась и вновь таранила канал.

— Ну, а теперь поиграем с твоим зерцалом, мой мальчик, — хвост граана, толстый, с утолщениями и пульсирующей головкой приблизился к полыхающему цветку. Головка коснулась серединки, распорка поползла еще больше вширь. А жрец завопил. Хвост монстра таранил самое интимное, самое хрупкое. Пытался проникнуть внутрь, в узкое пространство. Одновременно с ним другой член грубо выходил до конца и вбивался на всю длину.

— Давай, расширяйся, давай, — головка хвоста внедрилась в зерцало, под дикие вопли, стала погружаться внутрь, пропитывая внутренности хаосом. Жреца уносило во вран. Дракон уже отпустил веревку и теперь держал сати в лапах, трахая его, упиваясь тем, что Сариил отвечает и сам насаживается. Течет, изгибается шлюхой, трется о змеиную кожу монстра всем телом.

— Умничка! Удовлетвори своего граана. — Глаза демона полузакрылись от удовольствия, от волн энергии, плескающихся в ангеле. О, это был мощный оргазм. За которым следует расслабление. Но несомненно жрецу мало будет. В тюрьме он теперь проведет много времени. Отдохнет немного и будет подвешен опять, пока не станет послушной игрушкой.

27

Добиваться неприязни, ненависти, страха, презрения, лжи... Сейшаат знал массу способов, чтобы сделать своих жертв беспомощными и пустыми. Руководствуясь простым правилом материального мира — всегда права власть, — он создал целую империю, что теперь занимала все больше пространства. Границы одного государства медленно перетекали в границы соседних, а затем — в следующие и следующие миры, распространяя правила и законы демонов. Но жил Сейшаат совсем другим.

И, пожалуй, никто не знал его так близко за последние годы, как Сариил... Демон покинул тюрьму, которую предназначил для жреца, в крайней степени угнетенности.

Правитель врана шел очень медленно, опустив голову. Чувство удовлетворения? Нет. Лишь ледяная пустота в голове — вот, что испытываешь, когда нужно отключить все эмоции.

Высший ангел завоевал сознание, проник туда, чтобы испытывать, задавать загадки, заставлять искать ответы, чтобы меняться и менять изменчивую структуру темной энергии. Его отвага должна бы внушать уважение — искать противоядие против вранских отпрысков, постоянно находясь рядом с драконом, — разве не подвиг? Но нет, даже в зимней стуже найдется место короткой тоске.

Предатель. Нет тебе прощения. Змий улыбнулся себе в отражении зеркала, мимо которого прошел. Не надо искать близости. Не следует держаться за игрушки, созданные для удовольствия. Даже если они особенные. Сариил ответит за содеянное. Более того, проведет демона в источник. Не сразу, конечно, но со временем ломались и более стойкие.

Граан пересек комнату с низкой дверью и оказался в небольшом внутреннем коридоре, за которым начинались залы для приемов. Что же, теперь разберемся с мятежным Дагоном.

Дракон еще больше помрачнел. Самый удачный сын, способности которого не вызывают сомнения. Его Змий обучал тайным искусствам, доверял личные магические секреты. Ему вверял управление богатыми землями. Ему давал больше всего полномочий.

— Дан! — правитель врана окликнул черного мага, который ждал родителя уже около двух часов в тронном зале и развлекался тем, что прокручивал между пальцами клубок времени, просматривая последние картинки перед тем, как разбил зеркало коллектора. Габриэль не должен был пострадать, а значит дракон показательно 'убил' ангела специально. Намеренно показал, что сделает с несчастным крылатым, если сын продолжить упорствовать.

— Дан, подойди, — Змий рухнул на трон, чувствуя, что даже теперь, когда он пил от Сариила свет, тень достаточно не насытилась и что энергия тьмы делает его ТЕНЬЮ. Конечно, маг тоже видит, как сгущается мрак, сознает, что именно он является причиной... Надеется на то, что получит вран.

— Да, мой повелитель. — медленное приближение черной фигуры, которая словно плывет по мрамору. Дагон остановился в нескольких шагах от возвышения.

Змий смотрел на сына без всякого выражения. Для величия сцены большие помещения так хороши: позволяют прочувствовать, как в сущности ничтожен любой из самых сильных мира сего. Нет, не затем демон выбрал это место. Нужно большое пространство. Нужно уединение.

— Ты решился прийти на совет. — короткая пауза. — После того, что сделал. Ты и теперь не сомневаешься в себе, Дан.

— Я всего лишь ответил обманом на обман, — в темных глазах появилось призрачное, практически потустороннее сияние. — Ты обещал мне отдать Габриэля на несколько ночей. Ты подстроил ловушку.

— Нельзя быть таким доверчивым.

— Тогда в чем ты меня обвиняешь, когда у самого рыльце в пушку?

Змий приподнял бровь. Воистину маг многому научился: его энергия стала черным потоком. Он готов пойти дальше и выше, получить источник хаоса. И не привлечет других демонов лишь потому, что уверен в собственных силах.

Да, мальчик вырос. Его игры с кровавой резней, его поиски наслаждений, его пробы и ошибки в изменении времени уже позади, приелись, утратили яркость. Дагон ощутил впервые острую ледяную пустоту внутри, которая жжет, которая мешает думать. Он уверен, что обладает властью исправить происходящее, достаточно лишь избавиться от родителя и захватить трон.

— Если бы я хотел обвинять, сделал бы это перед другими темными лордами. Вран велик, Дан! Каждый из вас получил столько от меня, сколько мог взять сам.

Маг лишь криво усмехнулся и сложил руки на груди. И повелитель врана знал, о чем сейчас думает его сын. Габриэль.

Глаза двух демонов встретились. Оба какое-то время молчали. Испытывали, а потом Дагон ощетинился, как дикий зверь и зарычал, делая шаг вперед:

— Ты украл его у меня...

— Украл? — ядовитая насмешка исказила лицо Змия, который теперь поднялся во весь рост. — Кого украл? А? — рывок вперед, и вот уже пальцы впиваются в горло противника. — Кто ты такой, чтобы его получить? — тень стала огромной, наполняясь хаосом, делающим тело почти бесформенным, заставляющим занимать все больше пространства, разъедать его кислотой. Вот почему был выбран именно этот зал.

— Твой наследник, — Дагон не дрогнул и стал смещать время, чтобы уменьшить последствия нападения. — Отдай мне Габриэля, и я оставлю тебя в живых.

— Что? — два алых глаза из тьмы зажглись яростью.

— Яд, мой повелитель. — улыбнулся мило сын. — Я пробовал много рецептов. Травы, химия, колдовство смешения. Применял их на практике... Убивал демонов ради вычисления нужных ингредиентов. Путешествовал через миры и время... Изучал тебя. — Маг выпустил наружу черные ветви, гибкие и колкие, которые вонзились в тень и заставили ее отхлынуть. — Я нашел способ, мой повелитель. Не только лишить тебя жизни, но и уничтожить тень.

— Я догадывался, что ты будешь стараться, — Змий теперь уже в образе человека ходил кругом около наглеца. — Плоть от плоти моей. Тень от тени моей... — улыбка стала еще коварнее. — Значит, мой мальчик вырос и хочет получать лучшие игрушки?

Дан не шевелился, а лишь косил на вышагивающего темного лорда. Каждый его шаг отдавался в голове. Магия... Специально... Круг... Первичность круга.

— Ты забыл лишь одну деталь, Дан. Забыл, мой маленький.

— Деталь?

— Да, самую малость. — Змий остановился напротив сына И повторил: — Плоть от плоти... Тень от тени... Ничего не говорит? — Зеленые глаза кололи осколками зла. — Мы идентичны. И яд, который заготовил мне, подействует и на тебя. И ты умрешь тоже...

Молчание. Опять прощупывание и опять тихий рык Дагона, ущемленного и яростного...

— Не рыпайся, Дан, — дракон схватил побледневшего мага за плечи, остановил его от ухода. — Слушай отца. Слушай и не отказывайся... Ты тоже часть врана, часть меня. Сильнейший, главный мой демон...

— Слушать отца? Что опять ты хочешь посулить?

— Вран. Я отдам тебе вран... — глаза Змия стали прозрачными, чистейшими отражениями летней зелени.

Мага затрясло. Он шел сюда не болтать. Он готовился к войне после того, как дракон засунул в коллектор и резал его на клочки много дней и ночей. А теперь, уже в который раз, новое, но совершенно сумасшедшее предложение, о котором грезит любой из граанов. Конечно, ложь. Конечно, в устах повелителя врана нет и капли правды. Произносить то, что желает собеседник — на это папочка мастак.

— Точное попадание. Но на кого оно рассчитано? На младенца?

Дракон несколько раз в ответ приподнял брови.

— Приятно, что ты не веришь. Но я не лгу. Маг отступил от Змия. Конечно, это игра. И очень опасная. Своеобразная шахматная партия, которая уже начата. Выйдет из нее победителем только один.

— Ты даешь мне преимущество, я понял. — Дагон склонил голову набок, изучая тень.

— Иначе и быть не могло, Дан. Ты ведь драться пришел, а значит в случае победы получишь вран. Или ты решил, что я так тебе все отдам?

— Какое благородство!

Оба демона еще какое-то время медлили. Змий не нервничал, и вообще не испытывал лишних чувств. Давно пора было поставить мага на место. Сейчас глупец считает, что способен разрешить спор кулаками. И вряд ли в ближайшее время поймет, что они — продолжения друг друга.

Но как легко понять ощущения силы и власти, стремление получать... Рычание двух монстров. Острые когти, внезапно впивающиеся в противника. Молнии хаоса, метающиеся по залу. Удары огненными хвостами, и вот уже два демона сцепились на смерть, не желая уступать или давать хоть один намек на слабость. Магия... Колыхание времени, изменение пространства, вихри черной пыли, стаи жалящих насекомых, потоки лавы под ногами, кровь, льющаяся с потолка...

Как же интересно посмотреть на все, чему научился сын. Делать вид, что слабеешь, поддаваться, почти умирать... А потом внезапно накрыть мага хаосом.

Даже в образе тени Змий был сильнее любого граана. Ну, если требуются доказательства силы — получай по полной. И исчерпывай до дна энергию, пока тело не скрутит черная петля и осознание не пронзит каждую клетку.

Дракон держит, дракон водит острым когтем по судьбе.

Змий прижал сына к полу, придавил сапогом горло, рассматривая, как петля все сильнее сжимает руки и ноги:

— Ты ведь от притязаний не откажешься. — задумчиво проговорил. — Убить тебя — наслаждение для всего совета. Тебя не любят так же, как и меня.

— Повелитель, помилуй. — шепот черной змеи под пятой смерти.

— Милость всякую надо заслужить. А ты имел больше всех от меня без особых предо мной заслуг лишь потому, что я видел в тебе себя.

— Я был не прав.

— Умеешь признавать ошибки. Хоть так? Хочешь прощения?

Дагон кивнул.

— Вставай! — рука потянулась к демону, помогла подняться на ноги. — Иди. Свободен. — очередная короткая хищная улыбка, за которой скрывается ад. Конечно, маг не успокоится и, конечно, отомстит. Неприятная штука — унижение. Когда узнаешь, что слабее. Когда ставят на место. Не при всех, а так — наказывая наедине, словно маленького ребенка, щадя и ничего не объясняя.

— Не забудь завтра отчеты. — приказ вдогонку. Полуоборот головы, лицо, полное ярости. Змий еще шире улыбнулся сыну. Поиграем еще — много раз, пока не дойдет окончательно, что спорить бесполезно. А пока... Мысли вернулись к Габриэлю. Следует вернуться к милому ангелочку и заключить его в объятия.

Демон устало вздохнул и открыл коридор, ведущий в уютное гнездышко. Сати... Заглянуть в твои глаза, обнять страстно, прижать к себе. Горячие иглы страсти пробивали внутренности, в голове вставали почти невесомые образы возлюбленного.

Да, сначала Змий лишь испытывал звериное желание по отношению к ангелу, но как же прав оказался Сариил. Теперь нет ничего важнее, чем этот тоненький, этот странный юноша. Сопротивляющийся, страстный, скрывающий глубоко мысли и чувства. Пытающийся сбежать... В груди гулко застучали три сердца.

Габриэль еще спал, свернувшись калачиком на диване. Покрывало сползло наполовину на пол. Тонкая рука свесилась вниз. Светлая, почти прозрачная кожа светилась. Волосы разметались по расшитой алыми цветами подушке.

Граан тихонько приблизился, опустился на колени, невесомым движением убрал с лица светлую прядь. Взгляд его переместился на грудь ангела, на розовые соски... Маленький... Самый желанный. Такой хрупкий. Почему я раньше не понимал, что люблю. Почему не видел очевидного? Как позволил себе отступить от главного правила?

Рука провела по гладкой коже шеи, по груди. Ангел сквозь сон тихонько застонал, словно звал демона прильнуть к себе губами.

Змий потянулся к розовым лепесткам губ. Поцеловал с нежностью, ощутил, как те открываются, отвечают сквозь дрему. Великий хаос! До чего же странно и больно чувствовать — ТЕБЯ!

Руки оплелись вокруг шеи демона, привлекая к себе. Глаза открылись: глубина неба смотрела в самое сердце, смущая и тревожа.

— Ты уходил. — юноша запустил пальцы в темную шевелюру. — Я не чувствовал тебя.

— Всего лишь несколько часов, малыш, чтобы ты отдохнул и выспался.

— Теперь ты готов со мной общаться, а не играть? — тихий вопрос, сомнение и одновременно чувственность.

— Да, — Змий упивался лаской пальцев, что гладили затылок и основание черепа, переходили на шею, принося успокоение и расслабленность. Габриэль не ищет славы, не стремится к власти и богатству, не интересуется политикой и не подозревает в желании захватить новый приат, не добивается привилегий, не...

Губы ангела вновь потянулись к демону, поцеловали жарким бризом, язык обрисовал контур, скользнул внутрь, заставляя вспыхивать от восторга.

Обнять милого принца, притянуть ближе. Забыть о недавнем разговоре с похотливым и настойчивым магом. Мой! Только моим ты будешь теперь.

— Я хочу тебя, — забормотал Габриэль. — Пожалуйста...

Что за сладкие слова? От них развивается головокружение. Неужели нет в тебе, мой драгоценный принц, и капли ярости за все содеянное? Неужели ты не испытываешь ненависти к чудовищу? Ты... как и многие пытался меня убить, утянуть за собой в смерть. Намеревался принести в жертву свет ради того, чтобы уничтожить мрак и ледяную тоску.

— Что не так? — Габриэль остановил поцелуи граана и сел на диване, спустив вниз ноги. О, великий хаос! Нежные пяточки, тонкие щиколотки... Демон непонимающе поднял глаза на ангела.

— Все так, малыш, — Змий пытался улыбнуться, но от чего-то помрачнел. Опустил голову на колени ангелу.

А тот опять начал гладить волосы, черные, такие густые, жесткие. Обводить тонким пальчиком ушную раковину, линию бровей, нос. Изучать касаниями губы и подбородок, пока темный лорд не вскинулся и не спросил жестко:

— Скажи правду, Габриэль. Скажи, что меня ненавидишь. Зачем ты врешь? Зачем?

— Я не вру, — голос ангела задрожал. Последовала попытка убежать, спрыгнуть с дивана, но граан поймал птичку в кольцо объятий. Потянул подбородок отворачивающегося юноши на себя.

— Скажи, что ты мой? Скажи... — кипение в крови и одновременно лед, звенящий в душе, когда его греет яркое солнце.

— Ты знаешь, — ладони уперлись в грудь Змия, пытались оттолкнуть.

— Знаю, что ты пытался убить меня... Почему? Почему ты это сделал? Правду!

— Ненавижу тебя. Все? Ты доволен? — Габриэль извивался в руках демона, вырывался, а потом вдруг затих и обмяк. Слезы покатились по щекам.

И гнев сразу отступил, и ревность, которая терзала дракона начала затухать. К кому, в конце концов? К Дагону? Этого он всегда прижмет к ногтю. К Малалу? Ты и есть Малал...

— Не плачь, малыш. Ну, я грубиян. Я не хотел... Мальчик мой, — губы стали целовать милое личико, впились в губы, завладели ими, как единственной радостью.

Ангел не сопротивлялся, таял от нежности, отдавался граану, опять потянулся на встречу.

— А ты мой?— спросил с тоской. — Ты правда мой?

Как сказать истину? Как не солгать? Ведь почувствует. Обязательно. Вон как смотрит — ловит каждое движение, каждый жест. Боится ответа, но не торопит.

А грань тонка. Очень. Слишком разные мы, Габриэль. Ты видишь мир сияющим, вечно возрождающимся. Ты и сам похож на весну, долгожданную, цветущую, дарующую надежды, пробуждающую искренность.

А что может дать древнейший монстр, дракон, который презирает мир? Которого даже жестокие игры нисколько не успокаивают? Ведь зло тебе, маленький принц, без надобности? И тебе не понять, что у демона есть потребности... Не идеален мир, увы!

— Нет, я не твой, малыш. — мрачность сгустилась, тень потемнела и закрыла эмоции. Ангел же выдохнул облегченно.

— Спасибо, — забормотал, погладил Змия по щеке. — за то, что сказал правду. Прости! Прости, что я хотел тебе боли... Что согласился тебя... Тебя...

— Убить?

— Это отчаяние. Я слишком люблю тебя. Слишком... И не собирался никогда тебя менять или воспитывать, понимаешь? Ты нравишься мне таким, какой ты есть. А ты все время пытался сделать мне очень плохо... — Габриэль искал правильные слова, раскраснелся и стал еще прекраснее от волнения. — Ты мог просто говорить со мной, просто говорить правду. Не мучить моего брата, не идти окольными путями... Ты слышишь, Змий?

Да, дракон слышал каждое слово. Погружался с головой в радость момента. Пытался верить, что заполучил сати навсегда. Что теперь их отношения изменятся.

— Ты хочешь, чтобы я изменил правилам и отпустил Микаэля?

— Прошу тебя...

— Хорошо, я подумаю, — руки заскользили по нежному телу, предвкушая, что вскоре ангел опять будет стонать под драконом. Замечательно. Мой! Мой восхитительный сати. Как хорошо, что ты такой... Наивный, добрый, ласковый. Не испорченный.

— Пойдем, поедим, а потом... Хочешь полетать? На слае?

Габриэль озарился радостью, закивал:

— Серьезно? На острова?

— И дальше. Я покажу тебе исключительные места, малыш. Не представляешь, как я рад, что мы помирились.

Смерить взглядом засуетившегося ангелочка. Нет, он не готов пока. Не примет третьим Сариила. Нужно время, чтобы заполучить сразу двоих в постель. Придется потерпеть.

28

Спирали времени, закрученные творцом. Повторения пройденного. Усвоенные ошибки и новые оплошности. Даже в самом прекрасном, самом волшебном есть место несовершенству. А как найти идеальность, если каждый день думаешь о том, кого любишь, кого безвозвратно потерял под топором войны? Как жить, если воспоминания пробиваются зеленью в душе и приходится беспощадно вырывать их ростки?

Михель знал рецепт: отдаться делу. Начать заново, даже если задача кажется слишком сложной. И за каждый шаг придется отвечать, потому что ты охотник. Потому что защищаешь источник и оставшихся в живых сущих.

Сперва действительно было страшно и сложно. Михель надстраивал отражение за отражением, преобразуя пустыню в нечто удобоваримое.

Источник разлился небольшим озером вокруг бесконечных песков, блистая ровной поверхностью. Затем на его поверхности появились призраки облаков, приведшие юного ангела Рафаила в дикий восторг. Но когда облака переместились на небо, радости молодого целителя не было предела. Что уж говорить о том, что Михелю и Габриэлю удалось создать первые деревья! Мальчишка скакал, как сумасшедший, вызывая улыбку и оптимизм у уже павших духом собратьев.

А трава... Что может сравниться с появлением первой травы и первой утренней росы? Ноги утопают в мягкости. Сердце стучит от тоски, потому что когда-то в апельсиновом саду вы с Сариилом впервые робко поцеловались.

Отбросить образы. Заняться делом. Придумать пейзажи, придумать первое жилище. И сорвать первые плоды... И гулять уже не у круглой лужицы, а по берегу уходящего за горизонт океана.

Весь этот новый мир сочинили они втроем. Дополняя и повторяя самые лучшие воспоминания.

Но от реальности предметов душа опустошалась еще больше. Михель не жил. Михель тщетно пытался отогнать вину. За то, что бросил приат, за то, что поступил не как воин, а как обыкновенный мошенник.

— Успокойся, мы действовали по велению сущих, — так повторял каждый раз Рафаил, пытавшийся по-детски утешить охотника. Но слушать юношу — что видел крылатый в жизни? Дворец белоснежный. Ласку и заботу...

Габриэль совсем не такой. Словно по нему прошла черная буря. Любит уединение. Всегда держится стороны. А подопечный — этот ищет заботы и ласки. Которую сложно дать, если не лгать себе.

А потому приходилось отвечать на знаки внимания со стороны Рафаила. Иногда наивные, иногда глупые. Цветы на кровати, вкусные завтраки. Пространные разговоры ни о чем и стремление коснуться ненароком. Охотник лишь искоса поглядывал на мальчишку. Пока тот однажды среди ночи не явился в спальню и не предложил себя в открытую. Почему тогда Михель согласился? Поддался ли инстинктам, хотел ли забыть прошлое окончательно, но потянулись уже другие дни...

И Рафаил уже не казался всего лишь ангелом, за которого следует отвечать. Он медленно и верно занимал все больше пространства в новом приате. Он заставлял Михеля трудиться ради возможного возрождения. Но тоска, но эти бездонные серые глаза приходили во сны. А мягкие губы целовали ветром. А цветение садов...

Молчать. Сжать зубы. Когда-то вы сливались в надежду. Теперь пепел развеян по врану. Сгорела родина, прошла болезнь. И нет связи у источника с реальностями. Только здесь растет новый город, где живут отражения-ангелы, заполненные силой источника. Их память чиста. Они не заражены враном, не знают насилия. И сияют ярким светом.

Их молитвы возвратили хрупкий баланс. Достаточно и малого. Так говорил Сариил. Так повторяли другие сущие.

Но... Потом пришел Габриэль. Он кричал. Он нервно ходил по большой светлой зале и спрашивал... Сначала Михель не понимал что, злился. Синие глаза метали молнии на юного Агнца, возомнившего себя божком.

— Кто из вас покидал источник? — вот основной вопрос, звучавший в голове даже после того, как ангел ушел и громко хлопнул дверью. Действительно, кто? Лишь в мыслях охотник позволял мечтать о путешествиях, о кораблях, которые плывут из гавани, подняв все паруса. Лишь память рисовала яркими красками чудесные дни приатского лета, где были только двое — он и Сариил.

— Это ты выходил за границы. — Михель разбудил любовника среди ночи и вжал обеими руками в подушку. — Клянусь светом — только ты мог совершить такую глупость.

Целитель, сонный, испуганный отвел взгляд.

— Не сердись, — забормотал быстро и сбивчиво. — Я надеялся, что кто-нибудь выжил. Я ошибся. Михель...

Но Михеля сдуло с общей кровати. Быстро одеться, вылететь из дома, побежать по дорожке в сторону океана, где стоит одинокий домик среди чудесного сада.

— Габриэль, открой! Габриэль! — охотник неистово стучал в дверь, а потом понял, что она открыта. И что внутри пусто...

Тьма — неужели ворвалась и нашла? Но нет следов, нет даже отголосков.

Михель обыскал все комнаты в поисках улики, приказал ангелам пройти по берегу и по садам. Он еще надеялся найти и Микаэля, и Габриэля.

Все бесполезно.

Тьма нашла лазейку. Она оставила метки на Рафаиле, как на маячке.

И не преминет воспользоваться возможностью навести мосты.

— Прости, пожалуйста, я не представлял, что так случится. Я был очень осторожен, — мальчишка в ту ночь хватался за любую возможность помириться с разгневанным охотником, отмеряющим километры по комнатам нового дома. — Клянусь, я не позволял себе даже намека на свет. Я лишь прошел по старому городу.

Михель грозно молчал, сложил руки за спиной и совершенно не обращал внимания на следующего позади юношу. Высокий, с мощной грудной клеткой, тонкой талией и стройными длинными ногами, он теперь напоминал великолепного ягуара, готовящегося к нападению.

— Приат пуст. Там ничего не осталось. И демонов тоже нет. — умоляющий взгляд. Охотник что-то забормотал себе под нос, отодвинул в сторону красного от волнения и стыда Рафаила и вышел на круглый белый балкон, закрыв за собой дверь.

Что теперь предпринять? Как спасти Агнца? Наверняка, его выкрали. Наверняка, нападения продолжатся. Но хуже всего то, что вран предъявит претензии на власть.

— Михель, не отталкивай меня. Умоляю, — Рафаил робко переступил порог, зашуршал белым платьем по плитам, прижался к охотнику сзади. Тот тяжело вздохнул.

— Ты рисковал не собой, ты подставил весь наш хрупкий мир. Ты понимаешь?

— Да, — руки обвились вокруг талии, голова прижалась к спине. — Что мне делать? Как поступить?

— Нужно спрятать тебя вне источника. Запутывать следы... — Михель повернулся полубоком, взглянул сверху вниз на лейлу. — Опасно. Рискованно, что ты попадешь в плен, но иного выхода нет. Пока возродятся сущие, пройдет еще достаточно времени. И если здесь будут вранские твари, все закончится плачевно.

— Они заберут их?

— Да, сделают под себя...

Помнится, тогда они обнялись, утешали друг друга. Пытались отвлечься от гнетущих предзнаменований и ожиданий. Помнится, собирали Рафаила в путь со всей тщательностью: защитный ритуал в храме, обереги внешней защиты. Но самое главное Михель оставил в ангеле сам — нить, мгновенно отправляющую путника в источник.

— Ты сможешь всегда сбежать, если попадешься. — охотник посадил Рафаила на колени, когда они вышли из храма в последнее перед расставанием утро. — Помни только то, чтобы никто не последовал за тобой. Отныне ты изгнанник. Путник, несущий милосердие.

— Я запомнил, — чистые, понимающие глаза Рафаила улыбнулись. — Не бойся. Значит так надо, чтобы я ушел... В реальностях проще выследить демона, охотящегося на меня. И вдруг я найду Габриэля.

— Наивный ты мальчик, — Михель потрепал кудрявую макушку. — Главное, чтобы обрезать ту магию, что к тебе прикрепили. И еще хуже, что у нас нет защиты... Ни одного сущего! Иначе бы я тебя не отпустил. Никогда.

Великий источник! Охотник один знал, как велик риск. Он винил себя за то, что не уследил за юношей. Что слишком много времени посвящал восстановлению мира источника. А теперь остался один. Ожидать, когда баланс восстановится и из глубин энергии выйдет хотя бы один сущий.

Мало времени прошло. Слишком мало... И вероятность появления демонов на светлых берегах велика.

Михель молился каждый день. Михель непрерывно проверял натянутую нить, связывающую его с Рафаилом. Ощущал великую силу, исцеляющую реальности от скверны лишь потому, что туда ступала нога молодого жреца.

Но однажды нити коснулся запах врана. Безрассудный мальчишка! Глупец. Охотник был уверен, что Рафаил сам полез в лапы к демонам, чтобы искать и спасать порабощенных братьев. Не отсиживался в стороне, вспылил, пошел на поводу чувств...

— Михель! Открой глаза, — впервые охотника посещали видения. Такие яркие и такие пугающие. Луна ярко светила в распахнутые окна, пьянящий аромат цветов дурманом плыл по спальне.

Знакомое ощущение томления. Тень, стоящая за колыхающейся тонкой завесой. Не узнать милый образ невозможно. Тонкий, невысокий, крутит между пальцами кончик косы.

Охотник резко сел. Не так уж крепко он уснул, чтобы грезить... Тут дело в чем-то другом. Инстинкты требовали сосредоточиться, сфокусироваться на слуховых и зрительных ассоциациях. Сариил. Гибкая ветвь, которую сложно сломать. Нежный цветок с колючими шипами. Сладость, приправленная жгучим перцем.

— Сариил, — позвать видение, возрадоваться тому, как звучит каждый слог. Сущий, который умеет убеждать. Первый среди тех, кто видел изначальный источник.

— Я здесь, — тихий отклик, принесенный порывом ветра.

Новая галлюцинация, вызванная одиночеством? Нет. Михель встал, накинул на голое тело рубашку, быстро натянул белые просторные штаны.

Тихо. Льется бледный свет с небес. Сад нарядился в его золото, как в кружева. Пуста дорожка, ведущая к белым домикам. Синие тени не шевелятся. Даже ветер затих.

Что же ты так испугался, Михель? Ты и раньше думал о Сарииле. Ты отгонял вчерашние сны, но приходили новые, без надежды на встречу.

И ты не ведаешь, какой смертью погиб милый на островах приата. Может, его суть черные твари разорвали на части. Может, его ждала долгая боль... Как и других братьев.

— Михель, — касание нежности, проводящее по заросшей щетиной щеке.

Охотник обернулся. Жрец стоял напротив в алом сиянии энергии. Трепетали крылья за его спиной. Необычное богатое платье с широкими рукавами, драгоценной вышивкой на подоле и груди. Волосы, убранные в замысловатую прическу. Живой, реальный!

Обнять его бы, но тело отказывается слушаться. И слова застыли на языке. Небеса! Как же ты прекрасен! Как много нужно тебе сказать.

Михель сделал шаг вперед и рухнул перед сущим на колени, обнял его за ноги, до сих пор не веря в происходящее.

— Послушай, послушай меня... Михель, что ты делаешь? Михель.

Руки охотника продолжали крепко обнимать жреца, почти лишая того устойчивости.

— Ты здесь! Я не верю.

— У меня мало времени. Мое отсутствие могут обнаружить. — Сариил приподнял край рукава, и глазам мужчины предстала печать темного лорда на кисти, которая светилась голубоватым пламенем.

— Ты в плену? — синие глаза разглядывали побледневшего высшего ангела. — У кого? — ноздри стали раздуваться от негодования.

— Тише, Михель. Тише! Не испорть все.

— Кто? — охотник встал на ноги, ни на мгновение не отпуская Сариила, одновременно подхватил его на руки. — Кто эта сволочь?

— Тссс, — указательный палец прижался к губам. — Не перебивай меня. Я получил нить от Рафаила. Я пришел тебе помочь все воссоздать. Понял? Теперь поставь меня. Немедленно. Иначе ОН поймет. Увидит твою энергию...

Михель послушно освободил жреца. Получил благодарный кивок в ответ.

— Всех сущих убили. Отрубили головы. Они вернутся нескоро. Сейчас мы должны спасти новых ангелов от влияния демонов. Я знаю, как это сделать, Михель. Приат больше никогда не окажется во власти врана.

— Сариил! Небеса!.. — охотник не сводил с любимого взгляда. Не понимал, как в такой красоте уместились еще и хладность и расчетливость.

— Для этого нужно провести первый обряд. Я скажу, что в точности делать. Ты подготовишь церемонию и будешь ждать...

— Ждать? — как же я хочу тебя коснуться. Выпить ночное видение без остатка.

— Да. ОН следит за мной. Не всегда, но следит. И появиться я смогу лишь тогда, когда граан уедет на какое-то время.

— А Рафаил? Что с ним?

— Все будет хорошо, не волнуйся. Только сделай так, как я прошу. Сделаешь? — Сариил один лишь раз коснулся ладошкой груди мужчины, давая понять, что помнит о их жаркой страсти и сразу же сделал шаг назад.

— Сейчас мне пора. Ты... Держись...

— Постой.

— Не теперь. Когда будет время. Он скоро возвратится. — Сариил постарался улыбнуться, но вышло бледно и вымученно. Погасли красные всполохи крыльев, опустились ресницы. — Вот, держи. — в воздухе появился сияющий шарик, — здесь все подробно написано про церемонию. Сделай все правильно. И жди. Я обязательно приду.

Михель ждал. Неделя казалась вечностью. Вторая — кошмаром. Охотник каждый день приходил в храм, проверяя, все ли готово к обряду. Каждую ночь просыпался от любого шороха. А потом вдруг подумал, что сошел с ума, и ему на самом деле приснился сон. Да, очень реалистичный, но тем не менее... Или нет? Мужчина покрутил в пальцах сияющее свидетельство посещения.

Время во вране течет в два раза быстрее. Не так уже много времени прошло. Возможно, граан не спускает с Сариила глаз. Проводит с ним много времени... Нет! Кровь ударила в голову.

Высший ангел в лапах темного монстра. Целует, обнимает демона... Ублажает его желания.

Кулак обрушился на стол, и ваза из тонкого стекла упала и со звоном разбилась. Сати! Как же ты низко пал, мой возлюбленный. Куда привели тебя дороги врана? В богатую спальню. Неужели высший жрец согласится на такую унизительную роль и не лишит себя жизни?

Ревность бушевала в груди Михеля. Ревность росла пышной порослью, злила, раззадоривала. И в тот момент, когда Сариил вдруг появился посреди комнаты опять, она уже дошла до высшего кипения. И охотник с налету схватил сущего за косу, сжал так в своих объятиях, что кости захрустели.

— Говори! Что ты делаешь во вране? — мужчина еле сдерживался, чтобы не сотворить что-нибудь непоправимое.

— Если ты отпустишь меня, я расскажу, — спокойно откликнулся крылатый гость, не сопротивляясь и не шевелясь в тисках огромных лапищ.

— Нет, говори так, — Михель вдыхал нежный запах, который всегда заводил его. Через тонкий шелк чувствовал такое желанное тело. Ощущал, как в груди ангела сжимается цветок зерцала.

— Хорошо, только успокойся, — короткая пауза. — Я пленник Сейшаата.

— Что? — руки охотника разжались, и освобожденный жрец сразу оказался на другой стороне комнаты.

— Мой граан — повелитель врана. — повторил Сариил. — Я его сати. Уже десять лет. — серые глаза сощурились, губы сжались. — Презираешь меня?

Михель отрицательно закачал головой, хотя смысл сказанного доходил до сознания слабо.

— Не стоит снисходить до жалости. Я здесь не затем. — Мягкий шелест шагов, изучение новой обители охотника. — Я изменился. У тебя новая жизнь.

— О чем ты? — Михель чувствовал себя растерянно, впрочем, как всегда в присутствии возлюбленного.

— Неважно. Я всего лишь хочу вытащить Рафаила для тебя. И вернуть сущих. Защитить новый источник.

— А сам останешься во вране? — боль вопроса заставила Сариила пристально воззриться на собеседника.

— Ты подготовился к обряду?

— Ты не ответил на вопрос.

— И не отвечу, — жрец направился к выходу. — Слишком много огня в тебе, Михель. Ты еще молод. Ты... будешь делать, как сказал я. Или нет? Или ты поставил себя главой клана? — новый холодный взгляд, от которого хочется одновременно взвыть и упасть на колени, целовать край платья дорогого сущего.

— Я сделаю все, что ты прикажешь, — Михель последовал за жрецом, но уже на лестнице остановил того, взяв за тонкое запястье. — Сариил? Умоляю...

— Не надо, — ангел выдернул руку, спина его стала еще прямее. — Просто иди со мной. Просто не оглядывайся на прошлое.

Да, Михель хотел бы забыть. Хотел бы жить светом, что в этот день разлился по храму. Хотел бы помнить восхищенные лица ангелов, впервые познавших поток энергии. Мечтал о видении над центром источника великого Древнего, управляющего великим же Светом. Сариил, прекраснейшее существо из всех вышедших из животворных вод, создавал ангелов: серафимов, красноволосых, мощных, готовых к бою; путешественников, несущих в миры милосердие — белокурых, тонких юношей, от взгляда на которых оттает самое жесткое сердце; ангелов— строителей, созидающих материю.

Музыка пения лилась по залу отстроенного недавно храма. Музыка пела и в сердце охотника.

Там, в том утерянном прошлом, сладко целовали его уста Сариила. А тело его податливо открывалось навстречу, изгибалось, дарило радость. Там, в том выжженном приате, вместе они летали в небесах и доверяли друг другу тайны.

Теперь же есть часы для ритуалов. И каждое свидание занимает несколько минут. И нет уверенности, что милый возвратится из врана. Но он создал — успел создать то, что другие строили годами.

— Вот теперь ты глава клана, — в то последнее свидание, в тот последний приход Сариил неожиданно перед самым исчезновением подошел и обнял охотника, едва они остались одни и другие ангелы покинули храм. — Я сделал все, что мог. — тяжелый вздох, пальчики потеребили белую пуговицу в петлице рубашки. Погладили предплечья, ласкательно провели по центру груди, где прятался огненный член. Серые глаза поднялись на окаменевшего от неожиданности Михеля. — Ты такой красивый... Не представляешь, что мне стоит каждый раз встречаться с тобой! Помнишь? Ты помнишь о нас?

Михель сглотнул. Не уходи. Не иди в ад. Не рискуй собой, любимый.

— Я помню.

Ну, дайте хоть один глоток воздуха! Хоть минуту, чтобы поцеловать самые желанные, самые мягкие уста.

Губы жреца потянулись навстречу. Они пахли вишнями, они были слаще меда. И... кажется, сводили с ума.

— Прости, — Сариил опять отступил от охотника. — Мне пора. Идти... Ты не сердишься? Нет? — Волнение, легкий румянец на бледных щеках. Слова, путающиеся в сплетении времени.

И пустота недосказанности, оставленная Михелю, новому главе клана ангелов, которого одним поцелуем возвели на престол. Сущий совершил ритуал. Сущий признал равенство себе.

— Я люблю тебя, — охотник бросился за исчезающим образом Сариила. — Слышишь, я помню. Я люблю... — огонь окончательно погас, и храм сразу погрузился в полумрак.

Гудела только пустота, которую ничем не заполнить. Казалось, она стремилась захватить не только ритуальный зал, но и ворваться в голову. Вернется ли Сариил вновь? Будет ли у них шанс поговорить. Или это и другие прощания навсегда разорвут сердце в клочья...

Часть третья

Жертва

29

Я бы хотел понять, как рождаются твои мысли. О чем ты мечтаешь и чего больше всего хочешь, мой белокрылый ангел. Я могу подарить тебе богатство. Могу сделать так, чтобы перед тобой склоняли головы короли реальностей. Но тебе нужен лишь ветер... Сильный ветер в лицо и счастье других, совершенно чужих существ...

Змий обнимал одной рукой маленького тонкого сати, а другой правил слаем, который взмывал над розовато-сиреневыми облаками и мчался вперед, отражаясь в глади озер, словно большая синяя тень.

Габриэль уютно расположился на груди любовника. Упивался его близостью, дышал вереском и медом, что источало тело демона. Старался не думать о том, что совершенно запутался в ловушке, построенной дорогим, хитроумным, непредсказуемым правителем врана.

Но больше обмана, больше зла, увиденного в Маате, волновал ангела сам Змий.

Да, юноша безумно любил темного лорда. И теперь пришло осознание постыдного чувства. Оно выросло не из страха, не из власти над несчастным пленником... Да ему вообще не было никакого объяснения.

Просто дракон с первой встречи вызывал в юноше противоречия. Ими же полнилось милосердное сердце и в те полгода, когда граан притворялся рыжим волхвом. Страсть сочеталась с нежностью. Гнев — с неистовством. Змий мог одновременно одаривать и при этом бить наотмашь, зачеркивая предыдущие шаги.

От него никогда неизвестно, что ожидать. Вроде теперь... Теперь он рядом, он признался в чувствах, но при этом сразу оттолкнул одной лишь фразой: "Я не твой".

Габриэль повернулся полубоком, взглянув на демона, который сразу сладострастно улыбнулся. Рука граана скользнула в вырез просторной рубашки, нашла сосок ангела.

— У тебя много вопросов, — подушечки пальцев соблазнительно обрисовали ореол.

— Да, — Габриэль не скрывал сомнений. — Я для тебя сати? — вздрагивание ресниц, сведенные бровки. Малыш кусается. Но так нежно, что лучше его наивных вопросов ничего нет.

— Ты мой малыш. — темные губы поцеловали шею. А пальцы продолжили путь по шелку кожи, чтобы теперь тискать второй сосок.

Ангел еще плотнее прижался к господину. Неужели виною всему гормоны? Не верю. Подумал он, отводя руки назад и обхватывая ими мужчину. Нет. Не спутать стук сердца, не обмануть голову колдовством...

— Скажи, Змий, зачем ты хотел, чтобы я тебя ненавидел? — легкий стон от ласки, растекающаяся блаженная сладость вниз живота.

— Потому что ты слишком хорош, — жаркий шепот в ушко, а вместе с ним плывущие навстречу вихры золотистых облаков, через которые пробивается солнце. В Габриэля сзади уперлась очевидность возбуждения дракона. Так хотелось погладить член, запихнуть его в себя. Прямо теперь, но они слишком высоко над землей. Нужно управлять слаем.

Новый поцелуй. Еще один. Змий стал развязывать тесемку на плече, чтобы мокрыми губами пробегать по изгибам проникать языком под ткань, теребить ее зубами.

Наверняка, это был лучший способ уйти от разговора сейчас, потому что демон знал, как быстра вода. Чувствовал, что Габриэль даже теперь ускользает от него, сбегает... В неведомые дали и горизонты. И ревность вновь охватывала тьму.

Неужели он поделиться с миром сокровищем, которое так озаряет его собственное существование? Да ни за что.

Рука стала спускаться ниже, проникла в теплые шерстяные штаны, прикоснулась к мягкому пуху волос. Юноша тяжело задышал. Занервничал пойманной птичкой в лапах охотника.

А слай начал парить над лесом, выплывающим из легкого бриза тумана, как бескрайний синий океан.

— Что ты делаешь? — розы губ приоткрылись, щеки заалели рассветом.

— Помнишь, как ты меня поцеловал?

— Да, — вздох от того, что пальцы сжимают и водят по члену.

— Теперь поцелуй, малыш.

Их губы слились в сладостном единении. Их души запели неведомую песню освобождения. Возможно, это было ошибкой со стороны Агнца так беззаветно открываться врагу всего живого, но так хотелось прильнуть к демону, обнять его крылами и понять ледяной холод, что вплелся в любимого, как тяжелая болезнь.

— Огненный! — блеск глаз в награду за лобзания. — Ты можешь свести с ума, мой маленький принц. Когда-то и я был таким.

— Таким? — удивился юноша. Небеса! Змий так прекрасен, когда в нем нет материальности. Тьма не скрывает истинного образа, маски опали совсем. Черные волосы развеваются змеями, что шепчут тайные молитвы вместе с ветром. Лицо бледнее луны, но так притягательно светло. Разве не говорят запретные книги, что Сейшаат создал мир? Разве не ты зачитывался сказкой о Первом, Единственном... Ты, лейла, которому дарована миссия Агнца, очищающего мир от скверны.

— Смешной ты все же... Сплошь тайна и открытые двери... — Змий ударил по бокам слая, чтобы ускорить полет, при этом тихо шепнул: — Хочу в тебя войти. Теперь, малыш.

Ангел задохнулся. Здесь? Прямо над озерами?

— Ну же, не бойся, — демон всем корпусом наклонился вперед, заставляя Габриэля практически упасть на шерсть слая и схватиться пальцами за кожаные ремни. Все произошло почти мгновенно: рука приподняла тело под животом, дернула штаны вниз. Ко входу прижался возбужденная головка.

— Страшно, малыш. Хочешь свободного падения? — язвительная усмешка. — А то горазд ты копаться во внутренностях светом... — сильный толчок вперед, и канал пронзило полыхание страсти. Член вошел практически сразу целиком. Начал с силой двигаться. Габриэль вцепился в ремень на шее слая. Одновременно с этим коварный Змий отпустил животное и дал команду падать вниз.

Великие боги! Никогда ангел не испытывал одновременно такого ужаса и такого восторга. Мир кружился в полете. Жадный член вдалбливался во внутренности. И крик тонул в перевернутом озере, что стремительно приближалось под свист дикого ветра.

— Змий, нет! — Габриэля мотало от потока стремительности. Каналы инстинктивно раскрылись до предела, пытаясь остановить падение, а член демона ворвался до основания и проник за зерцало, заставляя ангела выгнуться и принять хозяина целиком. Именно тогда в каналы вбились черные отростки и прорвали защитный слой в источник.

Тонкая мембрана с треском лопнула, вызывая в зерцале огонь и яркие вспышки огня.

— Ты пал, мой маленький принц. Окончательно пал... — Змий, продолжавший вбиваться в юношу, потянул поводья и заставил слая выровняться и теперь лететь практически над гладью озера, блиставшего ярким солнцем. Зеленые небеса горели неистово. Но еще неистовее был граан, чья темная энергия теперь перемешивалась со светлой.

— Прошу, умоляю, Змий, что ты делаешь? — Габриэля опять заполнили два члена. Его дыра полыхала от проникновения. Но были и совершенно новые пугающие ощущения. Ангел пытался вырваться, освободиться — тщетно. Внутри тела отростки пустили сотни других, которые пробивались по более тонким каналам, пронизывающих тело, как система питания.

— Терпи, мой маленький. Так надо. — Змия окатывало восторгом, небывалой силой. Чистейший источник открылся ему, как створки рая. Принадлежал без остатка.

Да, Агнцу больно. Страшно. Его пропитывает тьмой. Его связывает с ней... Не дергайся! Бесполезно. Теперь у Змия полный доступ к тебе, малыш.

Члены стали вбиваться с удвоенной силой, чтобы Габриэль перестал рыпаться. Сначала тот прикусывал губы, чтобы не кричать, но очень быстро сдался и застонал, еще больше открывая вход в источник. Отростки через спину вошли внутрь.

— Малыш, не бойся, все хорошо, — Змий успокаивающе гладил тонкую спину, пошлепал ладошкой по ягодицам. — Зато теперь ты не убежишь. Не хочу, чтобы еще раз это произошло. О, мне не нравится расстраиваться...

— Змий, отпусти.

— Ты же сам хотел. Ну, каждый раз одно и то же. — Отростки вонзились острыми кинжалами в цветок зерцала, надрезая его по краям, чтобы создать пространство для будущего плода. Ангел дико завопил, а члены насадили его до основания, заставляя себя сжимать. Вышли наполовину и опять начали трахать.

В то время как отростки впрыскивали внутрь синие молнии кокона для будущего темного лорда.

— Давай, Габриэль, шевелись. — Змий оторвал милого от слая и потянул к себе, чтобы добраться наконец до зерцала третьим членом. Игра закончилась, Агнц. Долой маски. Ты сводишь с ума. Ты будешь моим без остатка. Даже если мир рухнет. Даже на пепелище... Ты растопил лед, и он истекает кровью.

— Змий, нет! — полубред мольбы исходил от Габриэля, насаженного на граана.

— Молчи, мой сати.

Синие всполохи сеточкой поползли по коже юноши. Мышцы расслабились от яда...

— Ты опять ушел от разговора... — глаза ангела пытались на чем-нибудь сосредоточиться. Прямо на них плыл синий лес, с деревьев которого летел навстречу голубой пух, что кружился в воздухе, словно тысячи звезд. А еще — голоса птиц, сладкоголосых неведомых певиц, которые могли бы перепеть самых именитых прим.

Огненный отросток вошел в зерцало. Осторожно расширился. А Габриэль бессильно отдался на волю победителя. Теперь его тело правило над головой и радовалось, желая отдаваться, ласкать, целовать драгоценного Змия.

— Еще, еще, глубже, — забормотали искусанные от страсти губы. — Ты мой! Ты все равно мой...

Демон зарычал от удовольствия, от того, как яростно сжимают его каналы. Сдерживаться больше он не мог...

Кажется, потом слай приземлился на берегу острова, ведущего к воздушным мостам. И они, совершенно опьяненные, целовались еще полчаса, словно боясь разрушить объятия. И вновь в зерцало проникал отросток и вливал сперму и гормоны.

Габриэля качало. Голова отключилась окончательно. Змий. Бог. Хаос. Любовник. Зеленоглазый монстр, пленяющий одним лишь движением пальцев.

— Я не сказал тебе раньше, но озерный край создан тоже мной, — демон обнял ангела за худенькие плечи, когда они пошли медленно по каменной дорожке вверх. — Специально для тебя. — сладкая улыбка.

— Для меня?

— Тогда я не знал, что именно для тебя, Габриэль, — граан скрыл поглубже мысли о прошлом, давно превратившемся в тлен, но свет голубых глаз пронзал тоску насквозь.

— Для кого же столько красок, Змий?

— А ты настойчивый, малыш. — щелчок по носу. — Готов вернуться в столицу?

— Как твой фаворит? В каком качестве ты собираешься меня здесь оставить?

— Как наместника, — спокойная улыбка. — Желаешь управлять? Нет?

Ангел отрицательно закачал головой и даже немного испугался такому предложению, как всегда прозвучавшему в устах господина почти серьезно.

— Не дрейфь. Есть у меня и тут наместники. Помнишь Анабеллу? Ту, что тебя сдала?

Габриэль кивнул. Сунул руки в карманы, чтобы не показывать, как пальцы сжались в кулаки.

— Теперь она и мой сын управляют здесь.

— Сын?

— Граан Лекси. Бог насилия на вашем языке. А по-нашему он бог великой удачи и богатства. Вот ведь, как переводят по-разному. Смысл утрачивается уже на втором, третьем переводе абсолютно. Согласен?

— Я пытаюсь уловить ход твоих размышлений.

— Малыш, все просто. Даже говоря на одном языке, сложно не ошибиться и не переврать понятия. А если оба общаются на разных языках? — Змий свернул в аллею, поросшую белыми кустами, которые создали бесконечную цветущую арку-коридор.

— Ты хочешь внушить мне, что ангелы не понимают вран правильно?

— Именно так. Ангелы считают наш мир варварским, низким... Как болезнь, которая поражает весь организм. И ты тоже так думаешь. Ты любишь меня, но ты ведь и не принимаешь меня, мой принц. — Змий шел размеренно, почти медленно, но ангел все равно делал два шага в противовес одному.

Нечего сказать, никак не оправдаться. И почему он должен искать повод для вины? Краска залила щеки. Конечно, как ты мог забыть? Ты ведь чуть не убил Змия. Ты... Считаешь себя чистеньким, а на самом деле хуже, потому что поступаешь, как последний преступник.

— Ты прав! Ты всегда прав... — Габриэль остановился решительно и заставил мужчину посмотреть на себя. — Ты поступаешь честно перед собой. Я же пал, как ты выразился там, над озером. Давно пал, потому что думаю одно, а на самом деле хочу совсем другого. И ты... ты меня заставил увидеть, что я не был с тобой искренним. Почти никогда.

Демон приподнял бровь. Хмыкнул. И вдруг махнул рукой.

— Проехали, малыш. Лишь бы урок тобой был усвоен. — мужчина стал взбираться по крутой лестнице вверх по холму, и ангел пошел следом. — Возможно, я был слишком жесток. Но ты иначе не слышал. А знаешь, сколько еще иллюзий вбито тебе в голову? Ты в тюрьме. Поверь!

— Значит, ты не любишь меня? Ты меня просто выбрал заранее и теперь учишь?

— Считай, как тебе угодно... Я повторять признаний не намерен. — холод и полная отрешенность наполнили аллею. — Если ты хотел меня разозлить, у тебя получилось.

Опять. Габриэль не понимал граана. Пытался, но не мог постичь, что добивается темный. А теперь он вновь оказался в глупом положении ученика. И сам себе противоречил, не догадываясь, что Змию только того и надо — запутать ангелочка окончательно.

Чтобы у того не было даже мысли не подчиниться воле дракона. Пусть мучается виной, страдает, как сам темный лорд, которого разбивает на сотни осколков жадность. Владеть безраздельно. Возможно ли такое?

Ах, все считают пагубной страсть обладания. Клянут, пугают последствиями потери... И тайно страдают от невозможности обрести — не на минуту, не на годы — навсегда! А почему? Из-за банального несовершенства объекта выбора.

Габриэль — лакомство. Габриэль — весеннее солнце. Габриэль — мечта.

Юный росток на пустыре отчаяния. Он может ускользнуть милосердием в срединный мир и повернуть его от врана к добру. Он способен придумать каждому истинное счастье.

НЕТ! Не получите... Рука вцепилась в тонкое запястье, глаза уловили новое изумление в лазури, пропитанной источником.

— Ты мой, Габриэль. Запомни! Я убью тебя, только если почувствую. Только если пойму...

— Что поймешь? — совершенное непонимание, бабочки-брови, обескураженные внезапной вспышкой ярости.

— Если пойму, что ты собираешься сбежать или...

Ожидание терпеливого Агнца под сенью цветущего сада.

Граан недоговорил, потащил Габриэля к просветам, за которыми начинались воздушные мосты и где их обоих уже ждал экипаж. Успевать за взбудораженным хищником было нелегко. Сомнения все больше одолевали юношу. Что за дурацкий гнев? Эти угрозы безо всяких оснований. Ведь они только помирились. Пусть еще не нашли общий язык, но все же.

Просто ангел еще не ведал и не видел, как то зрил дракон, что именно в это мгновение в зерцале, которое алело от ран формируется темно— синий кокон, полыхающий хаосом. Демон. Плоть от плоти. Продолжение их обоих. И эта энергия беззащитна. От завистников, от желающих уничтожить нового наследника.

— Подожди, — Габриэль остановился перед экипажем, сомневаясь, стоит ли ехать дальше. Змий раздраженно побледнел.

— Что я должен ждать? Ты мой сати. Садись, или будешь наказан. — верхняя губа задрожала, обнажая острые зубы.

Вся тьма хаоса! Он так любил этого юного ангела, что хотел одновременно растерзать его и прижать к себе. И каждую секунду умирал рядом.

— Вот как? Тогда я никуда не поеду, — Габриэль сделал шаг назад. — Ты прав. Мы слишком разные. Но мы не только не понимаем друг друга, ко всему прочему — ты еще и лживая сволочь.

— Иди сюда! — Змий шагнул по ступенькам экипажа на каменный мост. Опять мальчишка чудит. Ничто не берет его неугомонную натуру. Свет разливается вокруг из вспыхнувших крыльев. Ну же, не заставляй скрутить тебя хвостом.

Граан протянул к Габриэлю раскрытую ладонь. Но тот отрицательно покачал головой и внезапно прыгнул на каменный парапет, а с него — прямо в пропасть, где клубился туман. Змий даже ахнуть не успел на такое безрассудство. До этого момента он понятия не имел, что Агнц способен летать, тогда как другим ангелам крылья служат лишь как степень милосердия.

— Черт тебя дери! Габриэль!

30

Пропасть ли ада встречала полет. Падение ли сулила бурлящая река внизу, Габриэлю было все равно. Он летел над туманом, в котором утопал прибрежный темно-фиолетовый лес. Огромные светящиеся крылья ловили потоки, обретали материальнось. Белые перья светились радугой, играли серебром, озаряя унылый пейзаж небывалой яркостью. А ангел плакал. Небеса! Почему? Почему он так беззаветно полюбил черствого и жестокого демона, который каждый раз напоминает, что юноша — всего лишь дорогая игрушка? Почему никак не может избавиться от обаяния Змия и поддается его нежности, как женщины в этом мире отдаются и телом и душой своим мужьям. Габриэль заглядывал в себя, искал ответы, но тем самым лишь множил противоречия. В приате его готовили к браку, твердили каждый день кодекс поведения перед охотником. Лейла — сан, данный еще при рождении, обязывал ангела подчиняться. Но юноша никогда не чувствовал особого желания угождать господину. Ему нравилась свобода, полет... Такой же, как и теперь. Несмотря на то, что граан сейчас же объявит охоту. Несмотря на угрозу наказания. Есть еще и мир, в котором вран распространяет боль. И он нуждается в очищении.

Юный Агнц медленно опустился на камни берега, сложил крылья за спиной, продолжая удерживать их материальность, а сам поднял голову вверх, где призраком в самых небесах пролегала полукруглая каменная дорога. Что же, Змий, ты многое сказал за эти дни. Ты убедил, что лежит великая вина предательства и убийства на душе. Габриэль недостоин оставаться рядом, он не заслуживает любви. Но и великий дракон — тоже! И нет ему прощения за его мерзости и насилие.

Юноша сделал несколько шагов вперед. Некоторые листья на деревьях посветлели, а это означает, что приближается осень. До сезона ядовитых туманов осталось около двух недель. Наверняка, местные жители готовятся, запасают подвалы едой и питьем. Не жалеют времени для очистки подземных колодцев.

Прекрасный, волшебный край. Для кого его создавал Змий? Какими силами хаоса воспользовался, чтобы придать внешнему красоту, а внутреннему — опасность? Полнятся легендами среди народа озерного края летописи год от года. Хищные звери нападают на одиноких охотников. Вьют свои сети огромные ядовитые пауки, что обитают в глубине лесов. В водах озер водят твари, похожие на людей. Их зубы разрывают напополам добычу: бывали случаи, что русалки выползали и на берега, чтобы утаскивать на дно малышей, оставленных без присмотра.

Габриэль отодвинул в сторону ветви плакучей ивы, забрался под ее сень и сел в мягкий ярко-алый мох. Прижал колени к груди, задумчиво положил на них подбородок. Попытки успокоиться не давали никакого результата. Можно кидать маленькие камушки в блестящую зеленью воду. Можно старательно отгонять мысли, но горечь так и льется из глаз. Змий отверг тебя. Ты для него один из сати, которыми он пользуется. Которых пьет в свое удовольствие. Вся разница лишь в том, что ты — источник. Что ты рожден таким в это воплощение, а не в искренних чувствах.

Горькие слезы задушили юношу. Боль одолела душу, до сих пор терпевшую все унижения. Габриэль упал ничком на красный мягкий ковер без сил. Его трясло от невыразимой тоски, от льда, оставленного враном. От воспоминаний о драконе, которому ангел так глупо доверился в который раз. Помирились? Что за простота? Словно Агнц — нашалившая собачка или ребенок?

Пусть катится к черту! Ко всем чертям в свое поганое государство.

Магические печати граана на запястьях с силой сжались, засветились алым, вызывая в руках приступ боли. И юноша вспомнил, что теперь раб. И господин, наверняка, в дикой ярости. Плевать. Ищи! Злись! Все равно, что ты сделаешь и скажешь. Габриэль свернулся калачиком, терпя нарастающую боль. Минут десять он подавлял стоны от постоянных накатывающих обжигающих ударов, проходящих по мышцам. А потом тихо застонал. Боль продолжала нарастать в течение нескольких часов, пока не стала совершенно невыносимой, от которой юноша несколько раз потерял сознание. Он даже не заметил, что спускается темной зеленью холодный вечер, настолько мучительно преодолевал каждый приступ. Не слышал, как на берегу появились ищейки.

— Господин сказал, что мы зря искали далеко. Сати где-то здесь. Осмотрите каждый куст. Вероятно, он прячется. — сказал совсем близко незнакомый голос.

Габриэль с усилием приподнял голову. Серебро его волос поползло по алому кружеву мха. Новый приступ боли тьмой окутал золото листвы. Пожалуйста, уста открылись беззвучно, прекрати меня мучить... И почти сразу:

— Мы нашли его, идите сюда.

... Ангел приходил в себя, зная, что рядом окажется темный лорд, разгневанный, с горящими глазами и потемневшим лицом. Он действительно сидел за столом, изучая какие-то бумаги и повернул голову, когда Габриэльзашевелился на диване, чтобы посмотреть на сати с осуждением. А затем продолжил писать. Юноша откинул прочь покрывало, сел, касаясь маленькими ступнями ковра, опустил голову. И не решался произнести ни слова. Демон тоже не проявлял желания говорить. Но время от времени бросал на ангела такие же короткие взгляды.

Прошло немало времени, прежде чем Габриэль посмел пошевелиться, встал, подошел к столу и налил воды. Он пил жадно, большими глотками, дрожащими пальцами держась за стакан.

— Ты понимаешь, что лес небезопасен? — Змий наконец отложил работу и повернулся к провинившемумя сати.

— Да.

— А знаешь ли ты, что ты моя собственность?

— Да.

— Тогда тебе должно быть известно, что я должен наказать тебя за бегство. — граан плотно сжал губы.

Габриэль промолчал. Поставил стакан на место и прошел через комнату обратно к дивану, чтобы укутаться в плед, хотя через окно вливался золотистый зной вечера, с ароматами корицы, лаванды и меда.

— Черт подери, малыш! Ты упрям, как осел. Чего ты добиваешься? — Змий еще больше потемнел. Глаза его утратили белки, желваки задергались.

— Ничего, — тихо отозвался ангел и вновь опустил голову, а волосы скрыли лицо за серебряным дождем. Лучше смотреть на ноги в хлопковых белых чулках с перевязями шелковых бантов, прикрепленных к широким коротким брюкам. Теребить кружево на манжете.

— Ничего? Совсем? Тогда объясни мне зачем ты?.. — граан в один прыжок оказался рядом и потянул подбородок беглеца вверх. — Зачем ты постоянно делаешь все с точностью до наоборот, зная, что я буду в бешенстве?

Свет в голубых глазах, посмотревших на Змия, отразил облака, звезды, бескрайние дали. И пальцы граана невольно разжались, а с губ сорвался вздох.

— Ты знаешь, как выглядит свобода? — спросил юноша робко. Коснулся дракона с невероятной нежностью. — Не свобода от обязательств, не свобода от кого-либо... Та свобода, что даруется тебе светом? Бескрайняя возможность творить, созидать, усмирять печали и боль? Ты ведь сказал, что когда-то был таким же, как и я...

Демон молчал. В зрачках его зажглись две алые точки пожара.

— Змий, скажи...

— Сказать? — усмешка презрения. — Все, о чем ты говоришь — безделица, чушь, внушенная тебе высшими ангелами. Нет свободы. Есть власть и властующие над любой свободой, и ты не среди них. Темный лорд взял руки сати, поцеловал тыльную сторону ладоней, потянул юношу к себе, и теперь вдвоем они сидели на полу: огромная черная тень и маленький светящийся ангел.

— Скажи, Габриэль, — Змий погладил белые волосы, затем оплел юношу огромными руками, — ты не сбежать хотел, ты прятался от самого себя?

— Не знаю, — голова легла на широкую грудь. — Ты говоришь мне правду. Ты ранишь меня ею. Ты говоришь ложь, и все равно делаешь мне больно... Я не могу больше выносить твое присутствие. Я запутался.

— Ты добр ко мне, малыш. Очень добр. Признаться, я хотел сломать тебя. Уничтожить, растоптать... — тихо заговорил демон в самое ухо. — И теперь — тоже. Ты тревожишь мой покой. Ты мешаешь мне действовать. Вгоняешь в слабости. Лишаешь, как ты сам выразился, свободы.

— Я? — Габриэль повернулся полубоком, поднял лицо к граану. Такой нежный, такой невинный, что дракон сейчас бы сожрал его без остатка. Начал бы с мягких губ... Нет, нельзя целовать. Не показывать страсти.

— До сих пор не веришь?

— Ты сказал, что ты не мой...

— И поэтому бегство лучше объятий? — трепетная ласка по предплечьям, расслабляющий массаж. Змий крепился, чтобы не свернуть драгоценному сати шею, потому что правитель врана не должен страдать из-за игрушки, не должен показывать слугам боязнь потери.

— Сбежал ты... — горестно пробормотал ангел, вызывая изумление. — Ты боишься чувств, отказываешься от меня.

— Умело ты переворачиваешь слова, — усмешка, за которой скрывается настоящий хищник. — Философия многослойна, а мне в ней неохота разбираться.

Змий отпустил Габриэля также внезапно, как и начал обнимать. Взял плащ с кресла у двери и накинул:

— Я ухожу во вран. Есть дела, а ты пока наказан. Будешь сидеть под присмотром Анабеллы.

— Наказан? Значит все же игрушка? Очередная игрушка, как и Микаэль? — плечи юноши затряслись, губы задрожали, предвещая слезы.

— Не такая, — демон старался не проявлять к любимому сострадания. Пусть ответит за день поиска, за нервы и страдания.

— Да, вся разница, что я тебе мешаю... И убить не можешь, и отпустить.

— Заткнись! — драконий хвост внезапно пролетел в миллиметре от лица ангела и ударил по ковру.

— Нет. Ты обещал мне, что отпустишь Микаэля. Ты всегда...

— Я сказал молчать!

Тень выросла в размерах и шагнула к Агнцу.

— И что ты сделаешь? Что? — Габриэль встал на цыпочки. Потянул вверх руки, вытянулся тонкой струной, звенящей ярким ожиданием близости. — Обними меня, — вдруг попросил он.

— Малыш, — быстро вспыхнувший гнев опал прошлогодней листвой. В груди застучала неистовая тоска, закапала кровь с растопленного айсберга. А в зелени глаз зародилась нежность.

Милый, упоительно пахнущий, доверчивый... Целует лицо, шею. Ресницы трепещут — длинные, изогнутые, пушистые.

— Я люблю, люблю... Ничего не могу поделать, — Агнц раскрыл зерцало, которое светилось белым через ткань. — Пожалуйста, будь милосердным. Один раз. Всего один, Змий.

— Ты просишь отпустить Микаэля? — утонувший в сладострастии света, дракон впитывал в себя силу. Блаженствовал...

— Ты можешь все. Ты волен решать.

Опять воспользовался словами. До чего хитрый мальчишка!

— Возьми меня с собой. — преданный взгляд голубых глаз, и граан согласно кивнул. Свою куколку он не оставит ни на минуту. А до этого говорило глупое раздражение. Сегодня же они будут лежать в кровати. Другое наказание? Разве может граан иначе обидеть своего мальчика?

Задумчивость демона пугала Габриэля, еще плотнее прильнувшего к груди. Остаться наедине с ведьмой, которая зла и обязательно отомстит за отказ, муж которой повелевает насилием? Неужели Змий так зол? Он обещал полеты, он проверял бумаги и счета государства...

Темный лорд инстинктивно закрыл юношу плащом. Конечно, озерный край безопасен для будущего наследника. Здесь маленького принца окружат заботой приближенные к Сейшаату бесы. Все условия созданы для вынашивания энергии нового демона. Убраны комнаты, выстроена система садов и фонтанов. Посажены апельсиновые рощи— неужели напрасно? Но Габриэль такой теплый, такой близкий, что расстаться с ним хоть на минуту весьма сложно. Ладно, заодно и проучим непослушного маленького беглеца. Змий потрепал светлую макушку.

— Хорошо, пойдем, — согласился он. — Но потом ты вернешься обратно. Так надо. — Правитель врана невольно вспомнил про притязания Дагона, и его скрутило от очередного приступа ревности. Плохо закончатся твои чувства, подумал он, ты лишишься всего, как говорит Сариил, улыбаясь нежно и одновременно с тайной мыслью. Ну, нет. Не получится. Ни у кого не получится... Зорко следит Змий за каждым движением сыновей, а уж за сати и подавно. И если великий маг желает опять получить по носу, то проще от него избавиться окончательно.

А у правителя врана найдется сотни изворотливых решений, магических способов обмануть судьбу и самого себя... Чтобы заставить страдать и испытывать разочарование каждое существо из любого мира.

...Он прорастал внутри и укоренялся внутри каждую ночь. Он пил кровь и лишал сил. Его ветвистые плетения обездвиживали, его слова лишали разума. Он был всегда и везде — всепроникающий страх.

Микаэль вздрогнул, когда ключ в замке щелкнул и на пороге появился темный лорд. Почти неделю после кровавой сцены чудовище не приходило, а теперь Змий по-хозяйски ввалился в покои, которые стали для юноши тюрьмой, плюхнулся в ближайшее кресло и поманил того подойти.

Микаэль нерешительно приблизился к дракону, встал напротив, пока тот стучал пальцами по деревянному подлокотнику и с головы до ног рассматривал молоденького сати. Слуги стараются — ангел выглядит идеально. Волосы переливаются, наряд подчеркивает талию. Длинные полы платья раскрываются при ходьбе, позволяя видеть красивые ножки с золотыми браслетами на щиколотках.

— Садись, Микаэль. — демон предложил ангелу занять место у ног. Тот без лишних вопросов опустился на пол, ощутил, как рука гладит волосы, перебирает пряди, наслаждается их шелковистостью.

— Соскучился по мне? — демон говорил очень тихо и ласково, но от его вопроса в желудке похолодело. А зерцало конвульсионно сжалось.

— Да, господин. — юноша боялся пошевельнуться. Сияющая звездами ткань меленно сползала в сторону, открывая тонкие колени.

— Сними платье, я полюбуюсь на тебя. — нежное касание плечей. — Суул обещал научить тебя танцевать... Говорят, ты усваиваешь все налету.

— Да, господин.

— Ну, так порадуй меня, Микаэль. — граан откинулся на спинку, расслабленно сощурился, наблюдая за тем, как ангел расстегивает платье. Как начинает стягивать его с белых плечей. Да, слуга исполнил указания: надел корсет на голое тело, чтобы утягивать талию со временем; нижнее белье из дорогого кружева. Движения плавные. Очень славный мальчик. Он так красиво изгибается и так заводяще крутит бедрами. Лишь глаза выдают скрытое ожидание очередного наказания.

Змий опять поманил юношу к себе, притянул, запустил руку между бедрами, гладя яички и член, а Микаэль покраснел. Сама невинность, а как трахался в доме Ланшора! Не скажешь, что не по своей воле.

Ангел застонал от касаний.

— Нравятся мои члены?

— Да, господин.

— Тогда сделаешь, как я сказал. — Змий освободил член юноши и лизнул головку развоенным языком, обвил древко и отпустил. — Попросишь Сариила о помощи, будешь плакать... Будешь умолять...

— Господин...

— Узнаешь, как он попадает в источник. — граан огладил ягодицы, сжал их. — Понятно?

— Да, — губы Микаэля задрожали. Тонким звоном на шее откликнулся маленький колокольчик на золотой цепочке.

Змий похабно улыбнулся.

— Суул тебя пожалел. Скажи, чтобы сильнее шнуровал корсет. — руки спустились во впадинки под коленями. — Такая нежная кожа... Ни волоска. Все лейлы очень гладенькие. — Ну, мой мальчик, опускайся на коленки и соси. Давно ты у меня отдыхал.

Ангел послушно опустился перед грааном, а тот сразу предложил ротику поработать. Губы Микаэля коснулись головки. Комната плыла от близости хищника. Внутренняя попытка взбунтоваться подавлялась гормонами, которыми хозяин долгое время накачивал тело. Теперь оно хотело лишь чтобы Змий вошел в горящий желанием вход. Хотело подчиняться. А вкус... Разве есть что-то приятнее, чем вкус власти над собой? Лизать, вбирать член демона в себя, изгибаться, выставляя вверх ягодицы, показывая, что готов на большее.

— Послушная игрушка. Хороший мальчик... — граан начал вбиваться в нежный ротик, заполняя до предела, а потом внезапно оттолкнул Микаэля с силой. Так, чтобы сати упал, уперся ладошками в рисунок паркета. Змий поднялся и раздраженно вздернул собственность вверх, разглядывая с садизмом: нежный, дрожащий листок.

Такого легко обучать. Будет в кровати дарить массу наслаждения. Но Габриэль... Ты дал слово, что подумаешь. Этим вызвал надежду, веру в себя. И Агнц пошел навстречу. Маленький принц не должен сомневаться в намерениях господина? Слишком сладки ночи, проведенные вместе. Слишком много "но", чтобы терпеть дальше сопротивление.

Но и Микаэля ты не отпустишь. Ни за что. Шальная мысль скользнула по краю сознания. Зелень глаз стала почти изумрудной. Посмотрим, как малыш выпутается.

— Хочешь? Надеешься? — язвительность слов слилась с поглаживанием ягодиц. — Постараешься сегодня. — острая игла вонзилась в грудь юноши, накачивая того изрядной порцией гормонов. — Для меня!

Микаэля начало прожигать желание: член налился кровью, внутри все ныло от пустоты. Но темный лорд явно собирался затянуть игру. Развернулся и оставил юношу одного в комнате в состоянии, близком к помешательству. Кататься по кровати, кусать губы, ненавидеть себя за то, что нет сил справиться...

Но еще больший стыд ожидал Микаэля, когда в комнату вошел Габриэль. Остановился на пороге, явно покачиваясь, сделал осторожный шаг, чуть ли не упал на кресло.

— Уходи, — Микаэля скрутило. Похоть заставила подтянуть колени к груди. — Зачем ты здесь? Уходи...

Габриэль не отвечал. Голова его шла кругом. Что он пил? Бокал вина... Рука повисла безвольно с подлокотника. Мышцы расслабились, пришла легкая, как утренние облачка, эйфория. Плевать, что он практически голый — в прозрачных шароварах. Пахнет сладко, потому что Змий массировал тело ароматным маслом. Это месть за бегство. Очередное наказание граана, который задумал поиграть.

Да, так хотелось поговорить с братом. Обещать, что... Что он хотел обещать? Звезды в глазах... Почти парение, сдабриваемое истомой.

— Прости, я поздно, — веки Габриэля полузакрылись от тумана. — Я просил его. Я умолял тебя отпустить.

— Уходи. Иди ко всем чертям! Я его хочу! Ты мне не нужен... — Микаэля мучила адская боль и желание. Он совсем не замечал, что с братом тоже что-то не так, а сожалел лишь о члене Змия.

О, это было рискованной затеей — ввести Габриэля в нужное состояние. Дракон вернулся в покои вовремя. Его сати дошли до нужной кондиции. Микаэля мотало по кровати: выгибало дугой, трясло от желания. Золотые тонкие браслеты на ногах и руках исполняли волшебный танец. Черные волосы разметались по цветным подушкам.

Габриэль практически сполз с кресла. Стройные ноги в облаке прозрачной органзы вызывали дикое возбуждение. Юноша лежал головой на сидении, вытянув вперед тонкие лилии рук. Белые волосы спутанными волнами ложились на изгиб спины.

— Микаэль, — холод приказа заставил ангела на кровати приоткрыть глаза, — поласкай своего брата.

— Да, мой граан, — юный черноволосый ангел вмиг оказался рядом с Габриэлем, стал покрывать его нежными поцелуями. Плечи, грудь, спустился на живот, заубами потянул узел шелкового пояса. Змий наблюдал за действиями сати. Тот ловкими пальцами массировал член брата через тонкую ткань. Габриэль застонал, попытался отомкнуть веки, но слабость разливалась по телу, как расплавленный воск.

Он не помнил, как оказался на кровати между Микаэлем и Змием. Разноцветные звезды перед глазами вспыхивали и превращались в круги, лицо темного лорда расплывалось. Зато, кажется, каждая клеточка организма стала безумно чувствительной. И ласки брата и демона отдавались в животе диким томлением. Демон гладил яички ангела, водил по члену нежными пальчиками. Микаэль проник пальцами в задний вход и массировал его так нежно, что каждое движение вызывало неконтролируемые стоны.

— Маленькому принцу нравится? — Змий хитро улыбнулся. — Неужели он хочет,чтобы братик ушел?

— Нет, не хочу.

— Не хочешь? Ты так меня умолял... — Змий потерся возбужденным членом между ног своего драгоценного агнца. Тот застонал еще сильнее. Он чувствовал, как Микаэль языком спускается по спине, как мнет ягодицы, а затем начинает лизать задний проход и попеременно головку члена темного лорда. Великий источник! Язык Змия проник в рот заводящим искусителем. Прошелся сладким медом по небу, оплел язык ядовитым растением. Все движения демона показывали, как он жаждет проникнуть в канал. Рука его гладила член.

— Хочешь больше... Давай, раздвигай ножки. — приказал мягко Змий. Габриэль с дрожью раскрылся. Он ощущал трепет и нервную дрожь от того, что и член Мкиаэля почти входит в возбужденную, ждущую дырочку, что требует заполнения и горит сладким пламенем. Его кружило все сильнее от магии. Конечно, демон никогда не прощает бегства. Он ненавидит неподчинение.

Вскрик, и два члена — брата и граана — вошли в юношу. Ангц прикусил губу до крови. Сквозь пелену он видел хвост дракона, нацеленный на Микаэля. Хвост извивался, набухал, терся о ягодицы второго сати, а потом резко втолкнулся внутрь, заставляя брата еще глубже вонзать свой член.

— Небо, — Габриэля изогнуло от похоти. От того, что Змий так нежен сегодня, так осторожно внедряется в канал, подчиняя общему ритму и юного ангела.

— Мой малыш, ты такой мокрый! — Язык слизал пот с виска. — Нравится? Согласись, что братик должен остаться. — член вышел целиком и теперь вогнался в Микаэля, который застонал, забился судорожно, обхватывая Габриэля руками, целуя его затылок, его шею и плечи. Зашептал что-то совершенно бессмысленное, про блаженство, про любовь. Затрепетал, теребя соски Габриэля.

А Змий все смотрел в лицо Агнца — так глубоко заглядывал в слабости, в томление. Дразнил пальцами текущий источником канал, помогая члену Микаэля, увеличивая темп или снижая. Как же прекрасен ты, мой агнц: иноземной, космической красотой. Полуденный зной — твой образ в изорванном враном сердце.

Члены протаранили Микаэля до самого основания. И теперь вбивались с дикой силой, заставляя кричать от боли и наслаждения. Но Габриэлю доставалась ласка и истома. И еще поцелуи демона, влажные, возбужденные, будоражащие кровь.

Он ощущал на члене руку, массирующую, нежную. На части разлеталась комната. Сплеталась в дикую пляску, где не остается места сомнениям и тревогам. Где противоречия заменяются бесконечным полетом.

Где крики Микаэля, как отражение собственного экстаза. Змий делает тебе приятно, шепчет мозг. Пусть берет все, пусть заберет и душу. Цветок зерцала открылся, позволяя огненному отростку войти в грудь. Темный лорд улыбнулся. Его светящийся член стал тереться о края, дразнить лепестки. Вталкивать внутрь головку и выходить снова. Хвост покинул тело Микаэля и прижался к дыре Габриэля, расширенной влажной, чтобы ворваться внутрь до самого входа в зерцало. Юноша изогнулся. На мгновение глаза его, полные синего пламени, распахнулись. Ресницы задрожали, и капельки слез появились в уголках.

Демон начал превращаться в дракона. Чтобы растянуть удовольствие и наслаждаться обоими сати в свое удовольствие всю ночь.

Любопытно, что подумает маленький принц утром, когда придет в себя и вспомнит, как спал с любимым братиком. Что скажет на свои "оставь его"? И вообще, сможет ли осознать происходящее до конца?

Дракон упал на спину, увлекая за собой ангелов. Хвост так и был в Габриэле. А Микаэля ждало свидание с красным гигантом, который стал грубо вбиваться в его дыру, насаживать под вопли несчастного с дикой мощью.

Габриэль слабо пытался вырваться, и движения его скорее напоминали ласку. И потом — задние лапы удерживали Агнца, обхватив за ягодицы, чтобы входить сильнее.

Великолепное зрелище — серебро искр, исходящих от волос Габриэля. Его белоснежные крылья, его тонкое тело и разведенные тонкие ноги. И черноволосый Микаэль, синь крыльев которого вспыхивает от каждого удара. А с губ срываются крики.

Дракон входил в раж. Наказание сменилось обычным удовольствием от процесса. Красные сверкающие глаза полузакрылись, из пасти вырывался мягкий рык. Удовлетворять желание — Габриэль прав, когда утверждает, что демона не исправить. Менять привычки Змий не собирается. И происходящее тому подтверждение. А темному лорду полагается иметь несколько сати для того, чтобы не испытывать недостатка в удовольствии.

Змий еще несколько раз насадил Микаэля на себя, практически насилуя, а затем снял с члена и бросил беспамятного ангела на кровать, чтобы вплотную заняться драгоценным мальчиком. Чтобы упоительно трахать его обоими членами. Габриэль на хвосте, изогнутый, мокрый, взлетел вверх, затем мощные передние лапы потянули его ягодицы на красного гиганта... Завтра малышу будет очень-очень стыдно. Завтра он лишиться всего. Даже зарожденной внутри энергии собственного ребенка. Огненный отросток вошел в зерцало и стал накручиваться на кокон... Выбор сделан.

...Яркие просветы между тучами, через веки бьющий свет. Полустон пробуждение, гул моторов. И пробуждение в салоне эалета на длинном мягком диване. Габриэль открыл глаза и первым делом увидел Суула, который читал какую-то книгу с самым умным видом, сидя напротив. Одетый по-дорожному: в длинное пальто и остроконечную шапку, украшенную мехом, — он явно готовился к холодам, хотя в Маате наступило лето и даже зацвели дикие розы, оплетающие стены замка.

— Что все это значит? — юноша скользнул взглядом за окно — город остался далеко позади. Мелкий дьявол поднял глаза от страницы.

— Вам виднее, господин. — пожал он плечами. — Я лишь выполняю распоряжение граана.

Ангел поежился. Непроизвольно потянулся за верхней одеждой и обнаружил на сидении свой старый плащ. Предчувствие задрожало в желудке ледяным валуном. Руки затряслись. Вчера ночью Змий опоил терпким вином, нарядил, как проститутку и заманил в комнату Микаэля, чтобы доказать, что все крылатые обыкновенные потаскухи. Габриэль помнил улыбку дракона после: жесткую, без права на оправдание. И его слова сквозь сон о том, что от лишних чувств следует вовремя избавляться.

— Суул, прикажи повернуть обратно. — тревога медленно превращалась в панику. Юноша обернулся к кабине водителя, забарабанил туда неистово. — Слышите, разворачивайте назад! Назад!

— Господин ведет себя неподобающим образом. — Суул покачал головой с явным осуждением. — На вашем месте я бы оделся и готовился к посадке.

— Посадке куда?

— На вокзал. Его величество купили вам билет до рубежей Лаэра. Там территория слимов. Знаете такой народ?

— Билет? — Габриэль побледнел, ощущение, что происходит нечто катастрофическое вырвало его из кресла и заставило высоко в воздухе задергать входную ручку. Слуга наблюдал за манипуляциями сати с непониманием.

— Вы же обретете свободу, господин, — начал урезонивать он. — Сейшаат впервые проявил такое милосердие к светлому.

Рука в перчатке коснулась плеча юноши, но тот оттолкнул Суула, упал на колени и закрыл лицо руками. Демон дал то, что хочется любимому — эфимерную свободу с угрызениями совести по брату. Демон не дал то, что хочется — лишил права любить себя. Вышвырнул за пределы врана, даже не поговорив.

Или это и была последняя беседа? Но ведь чувствовалось... Агнц был уверен, что Змий отвечает взаимностью. Что расставание для него так же тяжело, как и непонимание.

— Ваш плащ, господин. Оденьте. В северных районах прохладно.

Автоматически сунуть руки в рукава. Звон в ушах. Вран, который удаляется прочь и мелькает серыми квадратами построек прочь.

Застегнуть пуговицы. Остановка сердца, когда между реальностями опускается завеса из силовых потоков, а образ Маата расплывается в голове.

Отрезок от эалета до вагона. Милый Змий, почему? И больше ни одного вопроса, лишь утрата и стыд, и угрызения совести, что не понимаешь врана до сих пор, а тем более никогда не познаешь великого дракона.

Синее небо нейтральной территории. Упоительное небо свободы, которая выедает душу и заставляет крылья опускаться. Любимый, почему? Но вместо ответа, стук колес и плач сердца.

31

Стучание колес, малый салон первого класса, где для пассажиров всегда к услугам горячий кофе, свежие булки и салаты. Десять часов в пути. И вот уже пахнет морем, а за окнами мелькают небольшие рыболовецкие поселения, с пышными садами, своеобразной архитектурой, приспособленной под жаркий климат. А впереди конечная станция портового государства, занимающегося переправкой товара, рабов и служащего отправным пунктом для путешественников, стремящихся побыстрее попасть на территорию слимов — в одно из красивейших мест реальностей, где дворцы и храмы растут, как грибы в лесу. Где правит роскошь и богатство. Сюда приезжают отдыхать сильные мира, сюда стекается рабочая сила, чтобы ухаживать за всем этим великолепием.

Габриэль вышел на белоснежный перрон с плащом на руке. Рассеянно огляделся: поток пассажиров, с многочисленным или легким багажом устремился к вокзалу. Туда же спешили и извозчики на колесах. Спереди крепилась платформа для грузов. Они собирали тюки, помогали прибывшим сориентироваться. Сперва Габриэлю предстояло пройти контроль. Довольно сложно, если у тебя нет документов, а на руках печати темного лорда. Но толстый слим в форменной серой одежде сразу определил проблему юноши.

— Нелегал? — спросил он, проезжая на своей тачке мимо. — Иди к шестому терминалу. Там определяют, как тебя зарегистрировать и пропустят ли в город.

Ангел благодарно кивнул за совет. Ничего не оставалось делать, как направиться к вокзалу и встать в длинную очередь, состоящую из бродяг, путешественников и желающих получить работу у слимов. Думать? Габриэль все десять часов думал о произошедшем и спрашивал себя, и вел одностороннюю беседу со Змием. Но все вопросы и все ответы лишь ненадолго ослабляли боль, а поступок правителя врана казался жесточайшим наказанием из всех, которые дракон придумывал в последнее время.

Видели небеса, юноша любил монстра. Сознавал, что тот просто в очередной раз обманул надежды. И теперь выкинул как ненужную, использованную вещь.

— Ваше имя? — через полтора часа стояния изгнанник наконец оказался перед заветным окошком, в котором сидел мрачного вида слим. Внешне он мало напоминал двуногое. Лишь голова с маленькими глазами и вырезами ноздрей отдаленно походила на человеческую. Все остальное: длинная шея, длинное же тело и конечности выглядели, как у насекомых, выросших до гигантских размеров.

— Габриэль, — отозвался юноша, переминаясь с ноги на ногу и прикрывая глаза от яркого полуденного солнца, что разогрелось не на шутку, заставляя ожидающих в очереди постепенно освобождаться от одежды.

— Раса? — темные глазки сверкнули, тонкие губы раскрылись. Так слимы вынюхивали принадлежность. Обманывать их не имело смысла.

— Ангел.

— Цель прибытия.

Юноша задумался. Сказать, что он ищет работу? Глупо прозвучит. Что его выгнали из врана? Еще глупее.

— Я путешественник, осматриваю достопримечательности, — сказал Габриэль очевидную ложь, а слим посмотрел на шею и запястью юноши. Потом поднял глаза на лицо.

Сердце в груди забилось чаще. Неужели остановят? Паника охватила ангела, но дергаться и проявлять эмоции он не посмел. Слим возился за окном, что-то писал. Затем достал печать и протянул через окно бумажку с подписью.

— Отправитесь по коридору, свернете на третьем перекрестке налево. Там оформляют документы для путешественников.

Выдох. Говорят, что портовое государство давно под пятой врана. Говорят, здесь нелегко получить визу. Но юноша и не собирается задерживаться. Его цель — добраться до Лагры. Сесть на паром через море и плыть в сторону срединного мира. Оттуда можно быстро добраться до нового приата или лучше передать весть Михелю.

Габриэль пересек низкий длинный коридор, чтобы попасть в новую очередь — теперь уже паломников, которые томились под большими железными дверьми в ожидании вызова. Странные существа из разных миров. Некоторые изнуренные, некоторые светящиеся здоровьем. Некоторые разговорчивые, некоторые — держащиеся стороны.

Сесть в сторонке и смотреть в пол, прятать волосы под капюшоном длинной хлопковой кофты. Ни к чему обращать на себя излишнее внимание. Мимо прошагала полиция, в которую входили ищейки из врана и слимы. На мгновение разговоры смолкли, и тотчас дверь приоткрылась и кто-то выкрикнул имя Габриэля.

Юноша помнил зал с сотней— другой столов. Заполнение анкеты. Снятие отпечатков. Очередной слим, занимавшийся ангелом, все время отвлекался. Просматривал одновременно десятки паспортов, ставил печати. Бегал между столами, затем возвращался. В очередной заход он кинул перед Габриэлем бумажку с рельефными печатями и гербом врана:

— Ваш документ, — бросил.

Ангел, заполнявший анкету, непонимающе взглянул на карточку — Антре Каранте. И все знаки пропуска на сопредельные территории. Перепутал? Забегался.

— Не мешайте работать, — слим замахал на Габриэля длинными руками. — Туда, на выход...

Юноша ошалело взял чужой документ. Небеса! Как же ему повезло! Ожидание долгих проверок и сканирования закончились бы непременным арестом, а теперь он под светлым небом портового города. Идет по цветущим улицам в сторону центральных площадей и многочисленных вокзалов. Безо всякой цели, абсолютно свободный, абсолютно нищий, с чистой душой. И вдобавок — с новым именем.

Прощай, Вран! Прощай, несчастный брат, сломившийся под напором дракона. Прощай, Сариил, который стал заложником войны...

Габриэль прикрыл глаза ладонью, вглядываясь в вывески на незнакомом языке. Ориентироваться сложновато, если не считывать с мимо проходящих слимов. Но вряд ли им понравится такая наглость. И законы здесь не позволяют касаться чужой ауры без разрешения.

Ноги от полуторачасовой ходьбы гудели невыносимо, а потому пришлось опуститься на ближайшую лавку и отдышаться. Но давно зревшая в горле жажда лишь обострилась. Купить воду? На что, если карман пуст... Руки искали хоть намек на мелочь. Бесполезно. Придется искать источник. Такие всегда открывают на площадях. И еще в ночлежках. Достаточно спросить помощи для странствующего путешественника. Но пока Габриэль должен найти нужный вокзал, чтобы выбрать маршрут. И приберечь золотое украшение, оставленное в пупке Змием. Придет время, и оно отправится в ломбард.

— Желаете что-нибудь? — ломаный вранский привел юношу в реальность. Высокая, стройная слимка, с гранатовой кожей, конечно же, отметила третье столетие. И была в самом расцвете сил. Такие с удовольствием используют крылатых в качестве проституток, которых обучают во вране. Слимы обладают мощным биополем, весьма разнообразны в сексуальных утехах. Их женщины наделены от природы длинным и толстым серпообразным членом, который они обычно не используют с мужчинами, зато ангелы заводят слимок чрезвычайно. Известны факты, что богатейки покупали на ночь не одного светлого, а по три-четыре.

— Ничего, — голубые глаза поднялись на хозяйку дома. Конечно, он опустился на лавку. Непозволительно. Правила диктуют заплатить за пользование каждым личным предметом.

Маленькие агаты глаз с надбровными лысыми дугами сканировали Габриэля внимательнейшим образом. Слимка опустила взгляд на простого покроя свитер, затем полюбопытствовала брюками и обувью. Остановилась на тонких щиколотках, оценила руки ангела.

— С вас один длан за отдых, — тихо объявила она, ставя руки в боки и теперь походя на длинную жердь.

— Простите, я не знал, что это платно. Я всего несколько часов в вашей стране, — начал оправдываться Габриэль, подскакивая и раскаянно улыбаясь, но слимку мало трогали слова. Она ожидала денег, а потому протянула к юноше ладонь.

— Один длан, — повторила более настойчиво. Помолчала выжидательно и добавила: — Полиция иначе...

Ангел запаниковал. Не успел он приехать, а уже вляпался в дурацкую историю, грозящую арестом, а значит и разбирательством, и выяснеием личности. Наверняка, уже обнаружилось, что Антре Каранте не получил документ. Наверняка...

Слимка схватила Габриэля за запястье и потянула за собой, в дом.

— По другому заплатишь, — заявила она нагло, пользуясь растерянностью юноши. Но именно тогда на лавочку плюхнулся совершенно отвязного вида бродяга, который раскинулся на досках и во весь рот зевнул. Теперь открыла рот слимка.

— Чего выпялилась? — заявил он почти беззубым ртом. — Не купила лавку!

— Ах ты! Мелкий воришка... — хозяйка дома на мгновение отпустила рукав Габриэля, чтобы отметелить нахала, но тот резво вскочил и побежал прочь, не упустил своего шанса и Габриэль, который очнулся лишь на небольшом квадрате площади, выложенной цветной плиткой, с бьющим посередине источником; возле него резвилась местная ребятня.

Ангел сразу направился утолить жажду, опустился прямо на камни в нарастающем отчаянии. Он и раньше бывал в таких городах. Молодые миры быстро подвергались влиянию врана, перенимали обычаи и традиции частично или полностью. Здесь все иначе, лишь полицейские подтверждают, что демоны взяли контроль над портовой страной. Сохранилась архитектура, изящная, с лепниной на домах на морскую тематику. Улицы напоминают лучи, соединяющие большие круги площадей.

Забыть о неприятном инциденте, сосредоточиться на цели. Слимка, наверняка, не станет поднимать скандал из-за такой ерунды. И все обойдется.

Юноша перевел дыхание, тяжело поднялся, чтобы отправиться в путь. Несколько раз он спрашивал у местных про вокзалы, но либо не правильно понимал разъяснения, либо сам плутал по городу. А тем временем приближался приморский вечер. И становилось неуютно пребывать под открытым небом. Потому что никогда не знаешь, что произойдет в следующую минуту и чем отличаются дневные суматошные улицы от ночных.

Свет солнца погас так же внезапно, как закрываются подсолнухи перед грозой. Спустилась внезапная синяя ночь, зажглись над домами золотые фонари, и многочисленные бездельники и торговцы появились со своими переносными лавками, полными разнообразных сластей, пирогов, выпивки. Площади окрасились яркостью своеобразного карнавала торговцев и покупателей. Звучала музыка бродячих музыкантов, в палатках разыгрывались представления и мини-спектакли.

Габриэль практически пробирался через улицы в поисках уединения и отдыха, пока не оказался в каком-то небольшом парке. Именно здесь он и устроился на траве, чтобы забыться горькими воспоминаниями.

Произносить про себя запретное отныне имя? Нет, юноше не приходило этого в голову. Гораздо сильнее мучила его вина за свою отчаянную глупость, которую так сложно назвать доверчивостью. Конечно, ангел и раньше встречал среди существ подлых, жадных, тщеславных, но определять поведение правителя врана как пороки?.. Скорее, суть, истинность предназначения. Не следует удивляться тому, что Сейшаат играет сам с собой, ревнует к Малалу, зная, что это он сам. Наказывает других, чтобы наказать себя. У хаоса не бывает никакой логики. Последоваттельности действий. Вот и теперь— достаточно странно, что великий дракон отказывается от лакомого куска...

Суул утверждал, что из милосердия. Неправда. Змий расчетлив...

Шаги по дорожке заставили Габриэля насторожиться. Приподняться из травы и вглядеться в фигуру, которая пересекала парк. Давешний бродяга. Он рылся в помойках, ища что-нибудь съесное. Что-то громко говорил на слимском. И ангел был уверен, что это ругательства, до того смачно звучали выражения. Ангел поднялся во весь рост, управляемый желанием поблагодарить незнакомца, пошел к нему навстречу, рассекая волны травы. Вероятно, мужичок скитается очень давно и прибыл он сюда для того, чтобы устроить жизнь, но немилосердная судьба лишила несчастного всего...

Возможно, другому бродяга врезал бы за такую наглость, но Габриэль — Агнц от рождения — внушал доверие и симпатию простым мыслящим существам, не наделенным магией и мощной энергетикой.

— Привет! — юноша остановился в нескольких шагах от разворошенной помойки. — Спасибо за помощь утром...

Бродяга поднял глаза и нахмурился, а затем сплюнул на землю.

— А-а-а, — протянул он, почесывая шею и затылок. — эти слимки трахают все, что покрасивее. Старая сучка решила поживиться бесплатно. Ты торговать собой приехал? — спросил он безо всякой злобы или подвоха. — За услугих таких, как ты, на Желтой улице много платят. Быстро получишь теплое местечко и сутенера.

Габриэля передернуло. Конечно, в портовом государстве всегда найдется место проституткам и ворам, и бродягам, и торгашам, и много кому еще.

— Мне нужно попасть в порт Лагры на паром. — юноша был уверен, что бродяга укажет точное направление и наконец объяснит все внятно.

— А паспорт и деньги у тебя есть? — поинтересовался он. — Прости, но внешний вид определяет твое место. А выглядишь ты, скажем, не внушительно.

— То есть?

— Билет стоит почти тысячу дран. И это на нижней палубе. Где ни кормежки, ни удобств. — бродяга пошел по дорожке дальше в парк. — А вот прохвостов и негодяев полно... — очередное потрошение помойки. Юноша позади вздохнул. Сколько этот человек скитается, если так опустился? У него рваная одежда. Он неделями не моется. Кишит паразитами и...

— А ты знаешь, где вокзал?

— На другой стороне города. Там не товарные доки. Каждый день утром отходит большой экипаж... — бродяга достал недопитую бутыль с вином и опустошил до конца, до последней капельки, затем посмотрел на Габриэля. — Тут недалеко ночлежка, — заметил он. — Меня не пустят, но ты чистый. Сгодишься им для полного комплекта.

— То есть?

— У тебя документы, ты путешественник. Накормят, уложат спать. Показать?

Юноша кивнул. От долгой дороги глаза слипались, усталость мешала соображать. А потому ангел последовал за бродягой с доверчивостью ребенка, заплутавшего в чужом мире. Он шел оглядываясь, удивляясь тому, что здесь не шумит карнавал торгашей. Что домики низкие и какие-то убогие. И одеваются тут неброско, скромно.

— За воротами, — мужичок постучал и отступил в стророну, предоставляя Габриэлю общаться в содержателями заведения самому.

— Кто? — в окошке появилась неблагодушная с виду слимская рожа.

— Говорят, у вас есть ночлег... — запинаясь начал ангел. От чего-то стало очень неуютно на этой пустой улице, где даже ветер не издавал ни звука.

— Документы...

Юноша протянул карточку. Слим очень долго и пристально изучал каждую печать, а потом в воротах щелкнул замок и открылась маленькая дверца. "Заходи, заходи", — махал издалека бродяга. "Все лучше, чем без крыши", -подумал ангел и переступил порог неизвестности.

Это действительно оказалась ночлежка, каких много в больших городах. Одноэтажный барак, столы на улице под навесом от непогоды — так дешевле, чем строить отдельное здание. Десятки душ с тяжелыми судьбами, нуждающиеся в милосердном внимании. Габриэль так давно не открывал зерцало, чтобы освещать радостью чужие сердца. Чтобы изменять их судьбу капельками света, которые помогают духу укрепиться, а разуму найти правильные решения в выборе пути.

Лишь себе ангел помочь не умел. И теперь, сидя и поедая простую похлебку из овощей, он вспоминал, как путешествовал через реальности, чтобы добраться до врана и вызволить брата.

Холодные северные державы сменялись богатыми торговыми государствами, небольшие поселения — бескрайними столицами. Но всегда ангел находил одну объединяющую — несчастных, обездоленных. Они могли не быть нищими. И жили весьма даже комфортно иногда, но страдали... от влияния великого врана, потому что отличались именно великим светлым духом.

— Насытился? — слим-распорядитель забрал у ангела тарелку. — Пойдем со мной, покажу тебе койку. Много в это лето вас, путешественников. Говорят, в столице появилась новая святыня, привезенная из разрушенного приата.

— Святыня? — юноша отряхнул руки после трапезы, поднялся из-за стола с грацией настоящего лейлы. Слим оценивающе смерил стройную фигурку в длинном свитере и обтягивающих брюках.

Ангелы так хороши! И всегда выделяются среди прочих бродяг. У этого слим заметил отменное личико, не менее отличную фигуру. И в голове сразу возникла подлая мысль.

В бараке отдыхали около двадцати странников. Верхние полки почти целиком пустовали, зато внизу уже заняли все места. Слим указал Габриэлю на верхнюю крайнюю полку. Оставалось лишь забраться туда, устроиться и закрыть слипающиеся веки.

Юноше снился Змий. Его зеленые глаза, как небо озерного края. Его нежые поцелуи, разжигающие бурлящие потоки в чреслах. Его неистовая страсть и объятия, в которых суета жизни отступала. Снилось, что дракон входит в тело и сжигает яростным желанием. Много раз, до самого изнеможения.

Габриэль открыл глаза. Темнота. Скованность и боль в мышцах, головокружение. Юноша попытался подняться, но оказалось, что связан по рукам и ногам. И что едет в неизвестном направлении. Он ощущал вибрацию, слышал речь, но слов не разбирал.

Конечно же, бродяга поставляет в ночлежку не только постояльцев, он доставляет туда и тех, на ком можно поживиться. Не зря слимские особи так любят низкие развлечения. Сеть их клубов — распространенное явление. И догадаться весьма несложно, куда теперь едет маленький фургончик.

Габриэля втащили в комнату с маленьким зарешеченным окном, бросили на кровать и закрыли с той стороны дверь. Юноша помнил, как высокие слимы развязывали его в холле незнакомого дома, монотонно переговариваясь между собой. А потом повели добычу по коридору, постоянно подталкивая под лопатки. Можно было бы сопротивляться, но слимы слишком огромны и сильны, чтобы вступать с ними в пререкания, если у тебя нет защиты.

Ангел сел. На той стороне, на второй кровати, лежала девушка. Обнаженная, прикрытая легкой простыней. Сначала Габриэль подумал, что пленница спит, но потом понял, что она без сознания.

Голова свесилась вниз, руки болтались безвольно... Ангел подошел ближе, затем аккуратно уложил незнакомку на подушки. Он с интересом разглядывал женскую особь. Золотистая, словно дорогой бархат, кожа. Тонкие руки, на запястьях татуировки охрой: извилистые цветки и символы какого-то ритуального действа. Маленькая аккуратная грудь с темными сосками. Юноша еле сдержался, чтобы не прикоснуться и не попробовать бугорки на ощупь. Крутые бедра переходят в стройные ноги. Если бы можно было любоваться их изяществом и красотой, но время так быстротечно.

Габриэль убрал шелковистые каштановые волосы с лица и понял наконец, почему эту девушку тоже запихнули в каменную тюрьму. Она прекрасна. Юна. Ее хотят продавать каждую ночь на слимском рынке проституции и получать огромные барыши за чужое унижение и боль.

Пленница застонала, попыталась повернуться, и стал виден кровавый подтек на ее скуле. Уже заживший практически, но наверняка болезненный. Небеса! Как жестоки миры под пятой врана.

Внезапно девушка открыла глаза, захлопала ресницами и потянула покрывало на себя, а затем вся вжалась в стену. Испугана, затравлена, измождена... Она давно здесь и, наверняка, подвергалась наказаниям за строптивость.

— Я Габриэль, — ангел старался быть как можно ласковее. — А ты?

Темные глаза продолжали смотреть на юношу, в их глубине дрожал страх.

— Мора, — наконец произнесла шепотом. — Что ты хочешь? Тебя Кванс прислал?

— Кто такой Кванс?

— Мой хозяин.

— Разве слимы содержат рабов? — Габриэль чувствовал, как нервная дрожь от пленницы передается и ему.

Мора некоторое время молчала. Взгляд ее опустился на красные запястья ангела, еще не отошедшие от веревок.

— Тебя тоже поймали, — констатировала девушка уже смелее. — Кванс покупает только элитный товар. Он здесь вроде как главный в городе. — глаза красотки бесстыдно оглядели юношу. — Если тебя сунули ко мне, значит пойдешь как элитные услуги... Ты понимаешь? — Мора причмокнула языком. — Иначе будут бить.

— Тебя, видимо, частенько, — Габриэля трясло. Всего день он был на свободе, чтобы вляпаться в неприятности опять.

— А ты вообще откуда? — Мора тяжело вздохнула, перешла на более дружелюбный тон. — Ты меня прости за грубость. Все мы тут для них способ заработать. Слимы только внешне вроде дружелюбные, на самом деле еще те звери. Уроды поганые... Тссс, — она руками оттолкнула ангела и замахала, чтобы тот вернулся на место. Одновременно с этим громыхнул засов в двери, и на пороге появились два слима — огромных, с черной кожей и алыми глазами. У обоих висели на поясах палки и скрученная веревка. Каждый направился к своему пленнику.

— Вставай, пошли, — охранник выжидал реакции Габриэля, но тот послушно встал и пошел к двери. За ним последовал слим. Юноша видел краем глаза, как на Море, на ее нежной шее застегивают странный ошейник, широкий, переходящий на плечи и подмышки блестящими тонкими ремнями.

— Пошел-пошел, — грубый пинок сзади. Несчастные, соболезнующие глаза пленницы напоследок.

Ангела ввели в кабинет, где стоял специальный стол для осмотра. В шкафчиках — медицинское оборудование и лекарства. Рыжеволосая слимка в длинной белой рубахе и брюках сразу закивала охраннику, сопровождавшему нового пленника, видимо, оценив колорит и цену раба. Габриэль ожидал чего угодно, но не унизительной процедуры полного осмотра, взятия крови, изучения его физиологических реакций.

Уже через полчаса охранник получил на руки результат, говорящий о том, что пойманный ангел чист и весьма чувствителен, что он будет отличным партнером сопровождения. За вполне приличными фразами скрывалась низкая правда о намерениях слимских уродов: они собирались торговать телом ангела богатым слимам, которые так охочи до хорошеньких молодых тел. Габриэль сразу вспомнил несчастный взгляд девушки.

А слим достал из-за пояса идентичный предыдущему ошейник и застегнул на шее. Длинные блестящие полоски зашевелились на плечах, на лопатках, поползли подмышки. Их острые края вонзились в кожу. Ангела качнуло. Что это? Что они делают с пленниками, чтобы те отдавались без сопротивления? Незнакомые руки надели на юношу кружевную рубашку. На ноги — дорогие шелковые чулки. А затем — короткие обтягивающие шорты с блестящими пуговицами по бокам. Хотелось сопротивляться, но ошейник делал движения заторможенными и послушными. И понимание происходящего отдавалось в затылке неистовой болью.

32

Разве ожидаешь, что это случится именно с тобой? Разве в неполные двадцать можешь сопротивляться обстоятельствам? Одним дается воля, характер, стойкость... У Габриэля ничего этого не было от рождения. По природе мягкий, он с самого начала выбрал путь созерцания и света. Но воронка тьмы закручивала юношу на самое дно, показывая все мерзости врана, чтобы сломать его и превратить в ничтожнейшее существо, лишенное право на мнение, на свободу, обязанное отдавать себя на утеху.

Но даже после всех пыток Змия Габриэль сохранял чистоту, которая пленяла и завораживала. И не позволял грязи врываться в душу. С позиции человеческой — да, ангел был идиотом. Но глупость заключалась в милосердности ко всем и всему. Простить бродягу за подлость? Конечно. Оправдать демонов? Несомненно. Вероломство слимов? Они так воспитаны, это их вековые традиции.

Агнца потащили куда-то по коридору. Лишь мигали на потолке лампы. Кричать и сопротивляться несчастный не собирался, но от игл в коже тело словно обмякло, стало невесомым. Мысли отступили и безумно хотелось спать. Что ожидает дальше, и так известно. Будет больно. Будет насилие.

— Остановитесь, — грозный оклик охраннику, который обернулся и недоуменно притормозил, продолжая держать подготовленную к продаже проститутку. — Квонкс требует мальчика к себе.

Габриэль поднял глаза на очередного слима. Хорошо одет, кожа лоснится. Такие обычно ходят в шестерках у боссов.

— Я сам его отведу, — темные агаты воззрились на юношу изучая, а затем громадная лапа подцепила ангела и перекинула через плечо. — Ты свободен, Кхе.

Габриэль слабо трепыхнулся. Но в следующее мгновение безвольно повис, глядя в двигающийся пол.

Квонкс оказался огромным трехметровым слимом с темно-бордовой кожей. Его вытянутый вверх лысый череп украшала татуировка какого-то мистического животного. На длинной шее горела огнем плазм-цепочка, одновременно служащая украшением и способом связи, и еще много чем. Такие практически заменяют личного секретаря. В остальнном Квонкс предпочитал простоту в одежде, вот и теперь он оделся в традиционную рубаху без рукавов и штаны с красными ромбами на поясе.

— Поставь мальчишку, — босс встал из-за стола, а его помощник отступил и теперь ждал дальнейших указаний. — Покажи руки.

Юноша выполнил приказ, наблюдая за тем, как Квонкс рассматривает запястья. — Выйди, — короткий взмах огромной лапищей помощнику, который предпочел побыстрее ретироваться в коридор и плотно прикрыл дверь в кабинет.

Босс начал вышагивать мимо Габриэля туда-сюда в глубокой задумчивости. Как все слимы, он напряг мышцы лица, и на щеках, на лбу, на подбородке появились глубокие складки.

— Ты собственность правителя врана? — Квонкс взял со стола длинную разноцветную сигарету и закурил. Белый дым потянулся вверх, наполняя воздух сладковатым ароматом.

Ангел согласно кивнул. Зачем скрывать очевидный факт, если уже попался.

— Любопытно. И как ты пересек границу?

— Получил документы, — Габриэль качался от влияния ошейника и иголок в коже.

— Твое имя?

— Габриэль.

Квонкс что-то забормотал. Затем потянулся к плазм-цепочке и заговорил на вранском. Переговоры длились около десяти минут. Потом слим зачем-то включил громкую связь, и ангел услышал Змия, такого далекого и такого близкого одновременно.

— Габриэль? Он больше мне неинтересен. И совершенно свободен. — знакомая усмешка в голосе. — Он рядом? Дайте переговорить, Квонкс.

Слим отсоединил от цепочки блестящую бусину и закрепил на ушной раковине юноши.

— Привет, маленький принц, — граан словно стоял за спиной. И кажется, даже касался поцелуями шеи и плечей, обнимал нежностью, рисовал на животе зигзаги возбуждения.

— Привет, — говорить от волнения удавалось с трудом.

— Надеюсь, теперь ты доволен?

— Ты все подстроил?

— Нет, — Змий засмеялся. — С тобой сыграла злую шутку хорошенькая внешность и юность.

— Почему ты не поговорил со мной? Почему ты так поступаешь? — юноша чувствовал, как в груди клокочет яркая боль. Теперь он еще сильнее любил темного лорда. Бесполезно хватался за разговор, сознавая, что мужчина не пойдет на откровенности.

— Все кончено, малыш. Кто-то должен был принять решение. Ты точно не мог этого сделать.

— И теперь ты меня бросаешь... — плечи Габриэля затряслись. А Квонкс, слушающий разговор, улыбнулся и погасил сигарету.

— Извини, малыш. Жизнь жестокая штука. Так что удачи.

Раздался щелчок, и связь прервалась, как иногда обрывается сердцебиение. Глаза юноши остекленели.

— Выпить хочешь? — через какое-то время предложил Квонкс и полез в шкаф, откуда достал целую бутылку коньяка, распечатал и налил в рюмки.

Ангел залпом выпил. Затем — еще раз. Теперь он сидел в кресле, в то время как босс занимался бумагами. Мысли Габриэля путались, эйфория сменялась отчаянием. Красно-черные оттенки кабинета навевали депрессию. Даже затянувшееся молчание слима не трогало: и в самом деле, что ты хотел? Чтобы граан отпустил именно тебя? Да, ты вырывался и глупил... Теперь же безрассудно тонешь в болоте.

— Очухался немного?

Габриэль затравленно посмотрел на нового хозяина, крутившего на запястье связку ключей.

— Ты вроде из понятливых, Габриэль. Сам как думаешь? Когда лорд тебя простит?

— Не простит... — бормотание под нос.

— Да ладно! Грааны от своих игрушек не отказываются. А ты — настоящая куколка. Стоишь немало... — босс помолчал, — и печати Змий не снял. Явный признак. Да, не хочется портить отношения с господином. И отпускать тебя нельзя, и пользовать... — задумчивое причмокивание. — А я просто так не кормлю. Значит, придется все же поработать... Например, в эскорт-услугах для аристократов. Секса они редко просят, можно сказать— почти никогда... — прохаживание по комнате мимо Габриэля, схватившегося за голову. — Ты этикет хорошо знаешь, в обществе не заставишь клиентов краснеть?

-Не заставлю.

Свет в глазах стал ярче, прожигал ауру слима: обычно равнодушный к рабам, сейчас Квонкс нервничал. Конечно, никто не желает связываться с Сейшаатом. И даже его разрешение ничего не значит. Граан всегда способен переменить мнение и тогда... содрать шкуру.

— Может, лучше вы меня отпустите? — ангел пытался пробить расчетливость босса разумностью — проще избавиться от сати, чем ожидать наказания.

— Нет. Если Змий потребует тебя вернуть, я не намерен отвечать за то, что с тобой может случиться в городе. Без разговоров.

Юноша опустил голову. Добраться до срединного мира? Мысль о путешествии становилась все более призрачной. И приат, с его ажурной, выписанной легкими мазками красой, таял перед грубостью портового государства.

Габриэль понимал, что лишь благодаря печатям он избежал насилия.

А уже утром измученная Мора рассказала ангелу, что слимы делали с ней, как ломали. Как пустили по кругу, как били... Теперь девушка послушно удовлетворяла клиентов. Чаще среди них встречались высокопоставленные слимки. Эти платили Квонксу щедро за дорогой товар. А Мора считалась диковинкой, потому что попала в бордель из срединного мира. Как? Она почти ничего не помнила. Вроде жила в какой-то Москве. Работала в банке администратором. Снимала квартиру в пригороде, но однажды уснула в электричке, а проснулась на вокзале портового государства.

— Там они меня и прибрали, — пленница сидела напротив ангела, как турок, скрестив ноги, и расчесывала щеткой длинные волосы. — Наверное, я ненормальная, но мне до сих пор кажется, что происходящее — ночной кошмар. Знаешь, у нас никто не верит в то, что существуют другие миры. Есть, конечно, теории про параллельные реальности и инопланетян... Но чтобы все это происходило на яву!

Габриэль кивнул согласно. Раньше демоны казались ему страшной сказкой, которой пугают юных ангелов. Теперь, после войны, после всех ужасов он, как никто другой, понимал панику Моры, выхода из ловушки для которой нет. Даже бегство не гарантирует безопасности, а добраться до дома почти невозможно.

— А ты?

Небеса! Как трудно говорить о еще не затянувшейся ране.

— Я сати...

— Что это такое? — интерес любопыиной девчонки, накручивающей пряди на указательный пальчик.

— Ангел, который принадлежит демону. В сущности — сексуальная игрушка.

— Тебя продали Квонксу?

— Нет. Меня наказали. Выкинули, как старую вещь.

Габриэль завозился, скрывая стыд. Ни к чему рассказывать про ужасы врана... Отвернуться, понуриться, замолчать. Нежные руки Моры обвили ангела, успокоительно погладили по плечам. Сначала они просто молчали. А потом — это произошло неожиданно — боль вырвалась наружу. Рассказ выходил сбивчивым, эмоциональным, иногда даже бессвязным, но Габриэль уже не мог остановиться. А слушательница лишь кивала головой и не сводила темных глаз с ангела. Покрасневшие щеки ее выдавали волнение, пальцы то и дело тянулись погладить, пожалеть.

Затем девушка и вовсе положила голову на колени Габриэлю, свернулась рядом калачиком. И тоже открыла сердце. Два года Квонкс использовал Мору в качестве дорогой проститутки, своеобразного эксклюзива на рынке слимов. Почти каждый раз богатеи готовы выкладывать круглую сумму, чтобы попробовать человека. Девушка утверждала, что самцы еще ничего — терпимо. А вот слимки... Хуже, если попадешь к ним. Эти твари берут по полной. Не ограничиваются традиционным сексом. И члены у них гораздо массивнее, и похоти куда больше.

Габриэль робко поинтересовался, что же происходит, когда ночь покупает самка. А девушка вздохнула и попыталась на пальцах показать, как выглядит член у слимки, изогнутый, толстый, с уплотнением на основании.

— Ну, как у собак, только больше. Если слимка втолкнет его внутрь, то шарик раздувается и становится твердым. Освободиться невозможно. И это ужасно больно.

Габриэль вспомнил сразу соития с драконом и понимающе закивал. Физиология у каждой расы своя. Почему вот только некоторые твари так любят быть сверху? И давить, пользоваться, причинять страдания?

Мора утверждала, что и у них есть рабство. Только теперь оно нелегальное, а раньше — практически повсеместное. Габриэль тяжело вздыхал: как в этой маленькой, хрупкой девочке хватает мужества, ведь она так часто возвращается почти бездыханная и спит полдня крепким сном. А потом он смотрел на себя и понимал, что вел практически такую же жизнь?

Возможно, отсрочка от сексуального рабства не будет долговечной и, когда босс поймет, что Змий не заберет сати, то воспользуется возможностями ангелочка и начнет зарабатывать немалые деньги.

Но и теперь, а Габриэль этого не ведал, Квонкс получал от заказов на ангела астрономические суммы. Непонятно каким образом слимы прознали, что у фирмы появился новый товар, но практически каждый вечер за юношей приходил охранник, который отводил его к распорядителю, занимавшемуся видом и образом Габриэля.

Аристократы слимы предпочитали видеть в сопровождающих на светские мероприятия красивого, одетого изящно и по последней моде молоденького ангела, который поднимет статус — чем дороже мальчик, тем выше уважение — и гостям приятно посмотреть, и можно давать понять, что игрушка сделает все, что попросит хозяин. Богатые торгаши обычно заказывали по несколько ангелов. После многих вечеров и банкетов Габриэль уже знал практически всех самых дорогих. Обычно ночь начиналась весьма прилично, и слимы просто хвастались экскортом, но потом про сопровождение забывали и до утра происходила обычная пьянка, где заказанных позволяли себе и пообжать, и даже полапать. Но через грань слимы никогда не переходили.

Зато переходили слимки. Некоторые ангелы признались Габриэлю, что те вынуждали их ложиться под себя. И по контракту это не возбранялось. Но юноше пока везло. В его заказах не мелькнуло ни одной слимки. И цена за юношу выставлена была приличная. Тысяча дран за полчаса. За ночь по местным меркам набегала приличная сумма, учитывая, что самая дорогая проститутка стоила всего пятьсот дран за час.

Но однажды, а прошло почти два месяца после расставания с враном, везение Габриэля закончилось. Он это понял по тому, как распорядитель приказал одеть раба: и вот мягкий шелк широкого платья до щиколоток окутывает тело облаком. Жесткий корсет шнуруется сзади так, что и вздохнуть тяжело. Волосы уложены в высокую прическу. Слимки любят, чтобы мальчики выглядели понежнее.

Эта клиентка оказалась высокопоставленным политиком. Строгий мужской костюм, удавка-галстук на шее, золотая сережка в одном ухе. Когда дверца машины открылась и Габриэль заглянул внутрь, он сразу ощутил опасность. Темные агаты смотрели на ангела с хищной алчностью.

— Садись, ждала я долго и так, — сказала слимка на ломаном вранском. Она обнажила ряд мелких острых зубов, а складки по бокам рта стали темными провалами.

Юноша нырнул в салон. Сложил руки на коленях, в то время как шофер захлопнул дверцу и машина тронулась с места.

— Хочешь игристого вина? — темно-синяя рука потянулась к ведерку со льдом, где стояла початая бутылка, налила два бокала.

Габриэль поблагодарил, отпил глоток, вновь посмотрел на слимку.

— Тебя поставили в курс, что я премьер-министр Лаэра?

— Да, мадам.

— Называй меня Эфла. — слимка поманила юношу сесть ближе, расстегнула пиджак, освободилась от галстука... Рука легла на плечо ангела, нежно помяла. — Умеешь делать расслабляющий массаж? — спросила она, проводя по напряженной спине Габриэля. — После ужина...

— Вы оплатили четыре часа. Квонкс дал мне четкие указания, — попытался уйти от ответа ангел. А пальцы Эфлы помяли его ягодицы.

— Я не видела тебя до этого, теперь заплачу. Квонкс получит достаточно... — опять мерзкая улыбка и продолжение оглаживания.

Габриэль весь похолодел. Рассказы Моры всплыли ярко в его голове, колени мелко задрожали. Но в этот момент машина остановилась, и слимка, оправившись, вернув на место галстук, строго посмотрела на ангела.

— Держись сзади, улыбайся. Нас уже встречают репортеры. — она шагнула на улицу, вырастая над землей огроменной крепостью. Габриэль с грацией вышел с другой стороны и последовал за госпожой под вспышки, ослепляющие, настойчивые, выводящие из себя. До первой ступени лестницы казалось, что пути не будет конца. Но дальше впускали лишь гостей.

Высшее общество, для которого такие благотворительные приемы не в новинку. Здесь собираются большие чины и послы других государств. Сюда приглашают прославленных ученых и других известных личностей. Некоторых Габриэль видел не впервые. Слимы все чаще брали ангела напрокат, иногда не ограничиваясь одним вечером.

Теперь они кланялись Эфле, приветствовали, заводили разговоры о делах. Юноша все это время стоял поблизости и ожидал госпожу. Казалось, вечер перетекает из одного разговора в другой, где роль сопровождающего — красивая статуэтка. Все было хорошо до последнего момента, пока внезапно в толпе не возник темный лорд. Черный костюм, зачесанные назад волосы, горящие угли-глаза. Дагон.

Габриэля качнуло. Паника. Кровь застучала в висках, пока маг приближался и улыбался широко и открыто.

— Госпожа Эфла, ваша последняя поставка выше всяких похвал. — Дагон ни намеком не показал, что узнал бывшего сати.

— Мы стремимся исполнять обязательства перед враном. Рада видеть вас, лорд, на скромном вечере. Благотворительность помогает решать многие проблемы общества.

— Всегда рад угодить, — Дагон сложил руки за спину и теперь пристально посмотрел на Габриэля, старавшегося не совершать лишних телодвижений.

Их последний разговор звучал приговором. Да, так и хотелось закричать в удлиненное желтое лицо, я был болваном. Да, я влюбился в Змия. Да, он заставил себя ненавидеть, и ты, холодный, расчетливый истукан, воспользовался мной...

— Надеюсь, еще увидимся, — фраза, всплывшая бульканием глубоководья, конечно, была обращена к слимке, но смотрел Дагон на ангела. И пожирал, и раздевал, и вонзал в него жало.

Эфла знаком приказала следовать за собой. Еще два часа она продолжала общаться, а потом резко засобиралась домой, неоднозначно обняв Габриэля за талию.

— Теперь позвоним Квонксу, — темно-красный язык облизал тонкие губы. — Не терпится посмотреть, что интересного спрятано под шелком.

— Госпожа...

— Называй меня Эфла, — слимка скользнула рукой на ягодицы, и именно в этот момент на лестнице в огромном холле появился Дагон с сопровождавшими его дьяволами. Какое унижение... Небеса! Мерзавец прошел мимо с ядовитой усмешкой.

А госпожа поволокла почти заполученную игрушку к машине. Габриэль начал сопротивляться неожиданно. Он не хотел больше оказаться подвластным чьему-то решению. Он так сильно рванулся прочь, что порвал сбоку платье. И побежал... Без единой мысли в голове, мимо кареты темного лорда, прямо по оживленной улице.

Наверное, слимы чувствовали ужас, как алые всполохи. Наверное, сейчас, кто-то бросится догонять ослушника. Спасите, небеса!

Ангел свернул в переулок на полной скорости и... Врезался в кого-то огромного, шедшего навстречу. Его черная тень накрыла юношу с головой. Рвануться в сторону — быстрее, пока еще время работает на тебя. Не ждать ни секунды. Рука мертвой хваткой обняла талию, потянула к себе.

— Габриэль? — изумление с обоих сторон, когда смотришь, но не веришь встрече. Синь глаз мастера отражений и свет лазури Агнца, затопленного паникой.

— Михель? — ангел обернулся, ожидая погони, а молодой охотник, сразу вникнув в ситуацию, увлек беглеца за дверь кирпичного здания с огромными зеркальными окнами.

33

Любовь, цветущая в твоих небесных садах. Надежды, распускающиеся цветами искреннего сердца. Вера, порождающая иллюзорности и великолепные миражи. Ты — ПРИАТ! Для успокоения создан ли лентяев или для крепости духа ищущих?

На твоих просторах крепнет новое средоточие силы. Растет поселение. Множатся улицы и домики, строятся храмы, и числа ангелам уже не счесть. Они рождены сущим, древнейшим среди всех прочих крылатых. Но они не такие, как прежние — в светлой энергии достало места капле хаоса. Потому каналы в спине запечатаны ядом. Потому демонов ждут невероятные муки в случае, если они вздумают прикоснуться к любому из рожденных ангелов.

Потому крылатые бывают холодны, как лед, и проявляют милосердие к живущим в любом из миров лишь тогда, когда убедятся в том, что действительно требуется помощь и поддержка.

А иногда они казнят грешников вместо прощения и дают невероятные испытания и болезни, испытывая на стойкость и веру абсолютно невинных.

Новый приат — их дом. Новый глава их — охотник Михель, в чьей крови течет мощь. И чьи помыслы направлены на воспитание великой армии света. А потому создан устав для защитников-серафимов, требующий точно следовать линии веры и никогда не пользоваться яростью, позволяющей демонам овладевать душами. И путешественникам ангелам не дозволено воплощаться в мирах более чем на две недели, дабы не подвергаться риску столкновения с темными сынами. Тем более запрещено выходить за пределы приата рожденным ангелам, которые однажды переродятся в сущих и обретут зерцало. Единственный мост-вход зорко охраняется от возможных проникновений. И множественные проверки ожидают каждого вступающего на его поврехность.

Но однажды, и Михель свято верил в это, любимый пересечет границы. Именно тогда закроется приат навсегда. И погаснет свет для многочисленных вселенных и миров. Вран? Мир поглотит вран... Останутся лишь пепел и и язвы зла. Но потом исчезнут и они.

Молодой охотник ждал двух ангелов, вернувшихся с дальних рубежей, прилегающих к границам тьмы. Пробил полдень, прежде чем они покинули храм после долгой церемонии очищения и вступили в покои главы клана, встречавшего братьев в длинной белой рубахе до пят, расшитой алыми символами чистоты. За спиной Михеля горели фиолетовыми всполохами крылья, что напоминали грозовые тучи. Мощь струилась и через руки, натруженные в тренировочных боях. Мужчина оторвался от чтения Слов, обращенных к метатриону, являвшемуся символом созидания, глянул на крылатых, робко стоявших в золоченных дверях. Кивнул приветственно, указывая на стулья, а сам продолжил ритуал. Во имя источника придется пролить кровь. Не из мести расчетливой и не потому, что демонами уничтожено то, что взращивалось тысячелетиями. А для того, чтобы восстановить пошатнувшееся равновесие, повернувшееся на энергию хаоса, лишенную материальности. Теперь злые духи желают обретать тела и жить среди простых смертных, смущая их своими законами и насаждая мерзостные традиции. Демоны никогда не останавливаются. Им мало — им требуются новые и новые жертвоприношения.

Длинные пальцы провели над рядом свечей, гася недрожащее белое пламя, охотник встал с колен и направился к сразу же оживившимся ангелам.

— Мне передали вашу просьбу поговорить, братья, — синие глаза внимательно изучали ауру ангелов на чистоту. Обычно всегда остаются изъяны: трещины городов, выеденных пороками; язвы горестей, пропитавших неизлечимых больных; раны на теле государств. Много всего.

Ангелы почтительно поклонились новому духовному отцу. Один из них поднял вверх открытые ладони, и прямо в воздухе появилась картинка незнакомого города. Узкие улочки с брусчаткой, каменные стены, уходящие в солнечную даль. Берега незнакомых бухт, бурная торговля, расцветшая на благодатных берегах.

— Что это? — Михель заинтересованно приблизился к энергетической проекции и теперь разглядывал плывущие навстречу дома и повороты.

— Мы делали записи о приграничных городах, близких с враном, — начал объяснять ангел. — В этот раз портовый город слимов.

— И?

— Смешение рас, культур, казалось должно влиять на мировоззрение основного населения, но они практически закрытое сообщество. — ангел указал на схожести архитектурных решений, затем изображение переместилось в порт. — Слимы — торговцы, предприниматели. Они заключили кодекс, по которому внутрь клана посторонние не пускаются. — И? -нетерпеливо подогнал Михель.

— Есть лазейка, чтобы попасть во вран. Вокзал практически неприступен, но если договориться со слимами, за деньги они сделают любые документы.

— Хорошо, оставьте, я просмотрю все подробно. — молодой охотник не обнадеживался и, когда остался один, флегматично и безо всякого интереса считывал очередной отчет на энергетику и остатки следов хаоса. Молодой мир. Не больше трех тысяч лет, но уже полностью прогнил. Через такие сложно найти лазейку и подступиться к Маату. Тем более теперь, когда приат — островок в агрессивном пространстве. Но у Змия находится практически сокровище света. Великий древний сущий. И нет таких преград, чтобы Михель не вытащил и не осовободил возлюбленного.

Глаза остановились на всплеске энергии. Слимы жадны и не откажутся от взятки. Они несомненно продадут визу и билет для охотника. В других странах тоже есть лазейки. Но... лишь у слимов биополе позволяет начисто стирать память о последнем моменте. А мощь охотника способна затуманить такое поддатливое и неустойчивое сознание, как у представителей этой расы.

— Действительно ценные сведения, — мужчина втянул в ладонь зрительные образы ангелов и пошел вверх, чтобы подготовиться к ритуалу очищения. Семь дней Михелю предстояло поститься, а затем окунуться в воды источника и облачиться в одежды путника. Горячее сердце стучало часто и взволнованно. Если Сариил будет спасен, они вместе вытянут и Рафаила, и Габриэля, и Микаэля. Приат обретет великую силу объединенности в свете животворном.

Но важнее — сам высший жрец. Пусть даже если любимый отринул прежнее чувство, отказался, самоотрекся и теперь решил сгореть в адском пламени. Нельзя позволить ему исчезнуть. Пора готовиться к тайной войне.

Чтобы отвлечь внимание граанов требуется создать прецедент, который заставит их бросить силы на его урегулирование. Молодой охотник давно внедрил туда серафимов, чтобы спровоцировать не один, а десятки мятежей. Осталось подать сигнал. Красные воины света исполнят приказ главы клана без сомнений. Они ненавидят вран и его законы. Они умрут ради высокой цели — возрождение баланса.

А Сариил — один из главных лидеров нового приата. Неотъемлемая гарантия возрождения сущих.

... Молодой охотник уже три дня был в пути. Сперва он двигал отражения и перемещался очень быстро из государства в государство. Но достигнув портового государства, превратился в богатого путешественника, который прибыл полюбоваться архитектурой дворцов, коснуться святынь со всех частей света... Столица слимов втречала Михеля приветливо. Забранированный в средней руки гостинице номер оказался отменным, с бесплатным баром, огромной кроватью и окнами, выходящими на великолепный красно-белый храм цшицов, которые чтили огненного бога.

Мужчина не успел расположиться, как в дверь постучали — это расторопный официант привез на столике завтрак: фрукты в высокой вазе, аппетитного вида блинчики с мороженым и джемом, омлет с ветчиной и ароматный кофе.

Михель благодарно кивнул. Задерживаться надолго в городе он не собирался, но прогулка по широким, великолепным улицам и площадям доставила немало удовольствия. Тем более, что от гостиницы к охотнику приставили словоохотливого слима-проводника, который с воодушевлением рассказывал о традициях, истории и особенно упирал на уникальность расы.

Михель слушал вполуха. Цель путешествия приблизилась настолько, что достаточно протянуть руку и схватить ее ускользающий мираж.

Синие глаза остановились на шпилях черной башни, в которой располагалось посольство врана. Демоны давно ввели здесь военной положение. Ибо торговля соседствует с разбоем и грабежом. А потому усиленная полиция никогда не помешает.

Михель представлял, как обнимет любимого, как окажется с ним наедине после всех испытаний. Как предложит стать новым лейла. Даже больше — он отдаст ему жизнь до самого конца.

Сощуриться — здание тоже посланник врана. Напоминание о темном могуществе.

— Благодарю за экскурсию, — Михель сообщил провожавшему слиму, что дальше хотел бы пройтись один. На самом деле основной целью являлось сканирование остаточных следов восприятия слимов, но на удивление охотника ниточка утягивала все ближе к центру, где располагались фешенебельные отели, дорогие рестораны, где вместо брусчатки блестели начищенные мраморные плиты. Где цветники радовали многообразием. Где зеркальные витрины и витражи ручной работы занимают стены зданий. Где прохожие одевались по последней моде, добротно и со вкусом.

А еще слимы любили удивлять визуальными конструкциями — воображариумами — гостей. Каждый видел в их чреве то, что хотел. Михель наблюдал, как красные с золотом рыбы исполняют плавный танец, как всплывают вверх, к самому краю, а затем рисуют хвостами зигзаги на синее-синее дно.

Молодой охотник шел медленно, разглядывая ауру города, запрокидывая голову на шпили зданий.

— Господин, — голос темного слима, пышащего благодушием и напускной радостью ударил по ушам, — приглашаем на наше представление. Самые эксклюзивные танцовщицы из разных миров. Разнообразное меню для клиентов. Выбор приватных комнат. Вы не пожалеете. — зазывала дохнул на Михеля изрядной порцией энергии возбуждения, но тот лишь улыбнулся:

— Спасибо, в другой раз.

Мужчина зашагал дальше, все глубже проникая в структуру Лаэра, напрочь прогнившую от влияния врана. Затем свернул в небольшой уютный ресторан, чтобы занять место у окна и, смакуя цветочный чай, продолжить наблюдение. Спускался синий вечер. Включилиись установки, поливающие воздушные цветники, и алмазы короткого дождя окрасили улицу в радугу. А когда окончательно стемнело, Михель направился обратно к гостинице с четким пониманием, как пересечет границы слимов с похищенным Сариилом, чтобы никто их не засек.

Мужчина настолько увлекся размышлениями, что не заметил, как свернул в переулок, остановился, любуясь лепниной с морскими коньками и морскими звездами, а прямо в него врезалось что-то невразумительное, заметалось из стороны в сторону.

Свет. Яркий свет от волос. Рука охотника обхватила талию.

— Габриэль? — мужчина заглянул в полные ужаса голубые глаза. На ярко освещенной центральной улице появились черные тени погони. Михель в одно мгновение потянул юношу в стеклянные двери дорогого ресторана, закрыл собой, накрывая плащом мощи.

— Михель? — Габриэль вцепился в охотника, как в последнюю надежду, дрожа всем телом.

— Тихо-тихо, успокойся... Все хорошо, — мужчина исподлобья глянул на встречающего гостей слима и на минуту лишил того памяти. Этого будет достаточно, чтобы набрать номер и вызвать машину до гостиницы. Бедный мальчик! Бедный Габриэль. Всю дорогу он ни на секунду не отпускал руки спасителя. И даже когда они поднялись в номер под понимающий взгляд метродотеля, не отходил от охотника ни на шаг.

В конце концов Михель настоял, чтобы юноша принял душ, а сам в это время заказал поздний ужин и молча наблюдал за тем, как подопечный поглощает клубнику со сливками, шоколадные конфеты, запивая все это густым какао. Упрекнуть в обжорстве сладким даже не приходило на ум. Слишком затравленным и измученным казался теперь ангел, укутанный в плотный халат, с растрепанными мокрыми волосами и затравленными глазами.

Охотник давно считал почти всю поверхностную информацию с брата, ждал, чтобы задать основной вопрос. А Габриэль краснел каждый раз, когда ощущал, что придется открыться охотнику до конца.

— Ты сбежал из врана? — Михель встал закрыл плотно шторы на окнах, проверил дверь и накрыл обоих плотным куполом мощи, которая не позволила бы ни одному свидетелю подслушать.

— Нет, — Габриэль сложил руки на коленях, выпрямился, как преступник, ожидающий допроса. — Змий меня выкинул. Два месяца, кажется...

Михель сощурился, помолчал немного, раздумывая:

— Тогда почему он оставил печати?

— Не знаю, — юноша все больше терялся от агрессивного, начальственного поведения охотника.

— Чтобы следить за тобой, дурачок. Ты ведь в приат собирался направиться?

— Да, — частое моргание, осознание свое глупости. — Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать? Габриэль, это очевидно, что лорд решил тебя в очередной раз проучить и сделать покладистым. Лучшего способа нет, как показать жертве, что весь мир — сплошная помойка, а потом забрать к себе и использовать. Но хуже, если Сейшаат ищет путь в источник.

Юноша тяжело вздохнул.

— Тогда он уже ищет меня... — сказал тихо, сжимая в одно пальцы, чтобы сделать себе больно, так как ошейник на шее пульсировал. — Ищет и бесится.

— Замечательно. — охотник одним движением освободил ангела и растоптал устройство ногами.

— То есть? — удивленно вскинутые брови.

— Поймешь сейчас, когда я расскажу тебе о своем замечательном плане, — Михель улыбнулся со свойственной только ему хитростью. — Мы заставим этого мерзавца получить по заслугам. По крайней мере, попытаемся...

Габриэль лишь пожал плечами. Здесь, на враждебной территории, возможность мщения не укладывалась в голове. Слимы бывают агрессивны. Слимы помогут граану...

— Если ты прав, нас растерзают. — лихорадка охватила юного ангела с ног до головы. Но мужчина положил ладони на запястья бывшему пленнику, склонился и зашептал о том, что задумал. Мощь источника обматывала магические печати — так, чтобы уничтожить на время влияние врана и сбить ищеек со следа. Губы Михеля коснулись нежностью щеки.

Великий источник! Как же Габриэлю не хватало все это время ласки. Обыкновенного сочувствия, что теперь открылось в сильных объятиях истинного друга.

Остаток ночи они вместе спали на кровати. Головка ангела лежала на мощном плече. Руки обвили торс. И все же юноша дергался, вскрикивал: ему снилась слимка, которая наклоняется, целует шею, прижимает к себе. Габриэль пытался сопротивляться, извивался, впивался зубами в толстую кожу... А потом внезапно очнулся. Охотник уже оделся и собирался в дорогу. У дверей стояла дорожная сумка.

— Готов к исполнению плана? — улыбнулся ангелу. А тот сел на кровати и кивнул. Прощай, милый Змий. Прощай, мой любимый, мой единственный дракон. Надо забыть. Навеки, даже если сердце умирает из-за тебя от тоски.

...Дракон вошел в вагон, следующий из портового государства во вран, когда уже далеко позади остались белые берега моря и за окном стали мелькать сады небольших поселков. Дракон внимательно всматривался в пассажиров. А те, удивленные, испуганные появлением самого правителя врана опускали головы, чтобы ненароком не вызвать гнева.

— Габриэль, вставай! Не заставляй дергать всех подряд, — граан сделал шаг вперед, освободился от теплого плаща с дорогим соболиным воротником и теперь остался в черной военной форме.

На дальней лавке завозились. Навстречу встала тоненькая фигура. Капюшон полетел за плечи.

— Что тебе надо? — ангел без страха ожидал ответа от Змия, губы которого легли в мерзкую улыбку.

— Я запретил тебе пересекать границы врана. — демон приказал сопровождавшим его дьяволам взять ангела, а сам направился к выходу. Все это время граан оборачивался и смотрел на разгневанного сати, как на последнего глупца. Но стоило двоим оказаться в большом купе и дверь закрылась, темный лорд сразу же прижал Габриэля к стене, обхватив пальцами хрупкие плечи:

— Дразнить меня вздумал? — прошипел он в лицо, вдыхая сладостный аромат.

Ангел бесстрашно ждал продолжения, практически смеялся над демоном, который все больше зверел. — Ну, говори! — встряхнуть нахала, ударить.

— Что говорить? Что тебе от меня надо? — Габриэль ударил кулачком в грудь Змия, повторяя вопрос.

— Ты посмел нарушить запрет. Я тебя отпустил. Ты был свободен. — злобный рык. — Хочешь, чтобы я тебе растерзал, чтобы ты исчез окончательно?

— Ты не отпускал, — губы выдали приговор тихо и смело, они манили себя поцеловать, лишали дракона рассудка. Повелитель врана, огромный и взбешенный, боялся сломать тонкую веточку в своих руках, одновременно умирая от желания.

— Ты не снял печатей. Квонкс сказал мне...

— Квонкс? — рот Змия обнажил острые зубы.

— Да. Я уверен, что ты не отпустил бы меня. Ты решил унизить, сделать меня проституткой...

— Ну, зачем так грубо? — демон когтем провел по нежной щеке — Габриэль отвернулся, ощутил как другая рука бесстыдно водит по спине, по талии, по ногам. — Тебя же никто не трогал.

— А последняя слимка?

— Испугался, что придется удовлетворять большие сексуальные потребности? Ну, ты же любишь натягиваться... Я лишь хотел получше пристроить моего малыша после того, как он столько раз бормотал мне что-то про свободу.

— Теперь... что ты хочешь от меня? — пальцы граана проникли между ног, и Габриэль нахмурился, разозлился, вновь попытался вырваться.

— Кажется, Квонкс все тебе объяснил, я позлился немного и простил. Как же я отпущу такого красавчика? А ты лучше расскажи другое — как тебе удалось нейтрализовать мои печати?

Юноша усмехнулся. И волосы его наполнились радугой крайнего возбуждения.

— Вроде ты сам говорил, что Малал меня этому учил.

Темный лорд сжал губы, задышал часто, раздувая ноздри.

— Опять играешь, маленький принц. Не учил, никогда бы не стал учить, тем более ТЕБЯ! — горячие губы впились в Габриэля, показывая насколько граан соскучился по драгоценному сати. Юноша сопротивлялся. Но силы были неравны изначально. Вскоре дракон отбросил в сторону плащ, одним движением разорвал рубашку.

— Давай же, сладкий мой, открывайся, — огненный отросток коснулся обнаженной груди, извиваясь, обрисовал соски.

— Теперь нет, — Габриэль ни на секунду не терял самообладания. — Ты ничего не получишь. — Нет? — сощуренные зеленые глаза зажглись недобро. — Посмотрим, когда вернемся в Маат.

34

Ожидание смерти всегда хуже смерти, так утверждает известное выражение. Но что бывает хуже ожидания неминуемого, постоянного наказания, которое всегда проходит на грани с болью и наслаждением? Оно притупляет защитные рефлексы, путает ощущения истинного страдания и истинного блаженства. Оно заставляет думать, что мучитель на самом деле...

Нет, между Сариилом и Змием были другие отношения. Но и они так далеко зашли за границы возможного, что оба уже не могли остановиться в своей сладострастно-опасной игре. Дракон обожал жреца неистово, словно он был его воздухом, его частью, самостоятельным отростком, но тем не менее — им самим. Высший ангел тоже не сводил с граана глаз. И разум полыхал, и тело дрожало под Змием, который вбивался в своего сати до тех пор, пока не удовлетворялся окончательно и по полной. Но и вне кровати темный лорд и сущий слишком много уделяли друг другу внимания. Все эти годы их связь крепла, их подозрительность отступала, сменяясь приступами неприятия собственных чувств.

Вот и теперь дракон болел от того, что так и не овладел Сариилом до конца. В темной воде сознания, на самой глубине, он не мог избавиться от ощущения, что всецело принадлежит сущему. Все мысли, чувства, видения принадлежали древнему крылатому.

Змия скручивало от тоски. Заставляя Сариила страдать, болел он сам.

— Мой сати, — демон развязал путы на потерявшем сознание ангеле, поднял на руки и вынес из тюрьмы, чтобы отнести в уже подготовленную теплую ванную. Опустил тело в воду, омыл с предельной острожностью.

Чувство? Сариил говорил, что в сердце сокрыта любовь, глубоко — под льдом вечности ее зерно ждет тепла и света. Темный лорд завернул жреца в огромное полотенце. Прижал к себе, сожалея о том, что так жестоко наказал. Сариил зашевелился, что-то забормотал, и слуха коснулась молитва: сначала ранившая самолюбие — опять древний сопротивляется, — а потом Змий услышал свое имя. О все силы хаоса! Сероглазый ангел, нежность нежностей, глубокая река, в которой так хочется утонуть, он шептал о Сейшаате как о возлюбленном.

И от этих слов граану становилось не по себе. Он понимал, что жрец постоянно связывается с приатом, что вероятно собирается сбежать... Но при этом он здесь — до сих пор.

— Ты хочешь уйти? — демон наклонился над открывшим глаза Сариилом, еще считавшим, что находится в темницах повелителя.

— Нет, — какая стойкость после тяжелых испытаний, после того, как пытали огнем, выводили кровавый рисунок на коже. — Ты мой десятый круг, самое дно моего безумия, — Сариил потянул к Змию руки, и тот взял их в свои и начал нежно целовать.

— Почему же тогда? Для чего ты восстанавливал приат, мой драгоценный жрец?

— Ты ведь все понимаешь, великий граан. И ответы на вопросы вот тут, — пальчик коснулся лба, отвел темную прядь в сторону. Вишни губ стали темными, почти бордовыми от недавних жестких поцелуев любезного палача. И память воссоздавала жестокость темного лорда, что теперь невесомо касался груди Сариила, заживляя его раны. Зарастали разрезы от когтей, исчезали кровавые подтеки.

Высший ангел выгнулся от проникающей внутрь страсти, а демон впился в алый сосок и втянул.

— Я не отдам тебя Михелю, — искры золотистые, солнечные зайчики, заиграли в лукавой зелени глаз. — Никогда! Отдам все, что угодно, но не тебя...

— Все? — Сариил потянул граана к себе. — Ты не сможешь удовлетвориться лишь мной, — зашептал искусителем на ухо. — Ты любишь Габриэля. Слаще Агнца для тьмы ничего нет.

— Да, ты прав. — Змий любовался смелым крылатым, который каждый раз захватывал внимание. Его реки волос, разметавшиеся по подушке, его тонкие черты, божественно слепленные... Наверняка, и Уриил никогда не сводил взгляда с супруга, и Михель льстит себе надеждой обладать великим даром. Пользоваться им ради дурацкого равновесия. Сариила должны воспевать поэты, ему должны поклоняться. Он видит многое. И страсть к Габриэлю для жреца так очевидна, как символы судьбы на ладони. Но что знает древний о драконе? Лишь зернышко от целого поля? Лишь песчинку от вселенной? Смешаны воедино память, мечты, страдания дракона.

— Освободи меня, — Змий упал перед кроватью на колени. — Освободи верную игрушку. Дай мне возможность не называть тебя больше сати.

Сариил отвел взгляд, отрицательно закачал головой.

— Десятый круг не пройден, — сказал твердо. — Не тобой, а каждым, кто считает, что познал до конца тайны мироздания.

— Но в твоих силах позволить мне покинуть тюрьму. Перечеркни прошлое, настоящее и будущее, умоляю.

— Ты ведь хочешь перечеркнуть лишь прошлое, — жрец с великим усилием спустил ноги, и повелитель врана сразу обхватил их, как ускользающий мираж. Ангел не отринул, напротив, привлек тень к себе. — Ах, Сейшаат! Все крепости способен ты разрушить за одно лишь мгновение свободы... Если бы демоны знали, что мука света — очищение мира. Если бы ты мог по-настоящему любить, а не желать владеть безраздельно. — Сариил был очень слаб после пыток. Старался не совершать лишних движений, но даже теперь не забыл, что нужно привести себя в порядок. Попытался собрать волосы, чтобы заплести в косу.

— Как? — чувственные, пахнущие сладостью медвяных лугов, губы Змия изумлялись отречению бесценнейшего высшего крылатого. Они коснулись ступней, они покрывали их поцелуями подчинения. — Как мне отказаться от Габриэля?

Серые небеса низко наклонились к зелени лесов:

— Как от себя... Как я отрекаюсь от тебя, зная, что ты ни секунды мне не принадлежал. И вода, темная, без дна, где скрывается хаос, протекает мимо. Вот почему вынырнуть невозможно... Никогда невозможно.

— Я не могу, — демон вскочил, заходил по богатой спальне, специально обставленной с особым чувством для Сариила. В домашних просторных шарварах, алой рубахе и расшитом жилете сейчас он походил на молодого злого джина.

— Можешь. Иначе соединиться не удастся. Отпусти Габриэля. Отпусти навсегда. — плечи жреца, гладкие, как морской жемчуг, опустились. — Тогда закончится противостояние. Тогда обретет смысл наше с тобой существование...

Гнев. Змий скинул со стола изящную костяную статуэтку, изображавшую индийскую богиню Кали, и разбил ее. Высший светлый не вздрогнул. Много лет в приате он терпел гнев Уриила, зависть Элайла, тщеславие Михеля... Пороки один за другим разъедают. Нет, они не грехи, как считают глупцы в срединном мире — они путы, связывающие крылья. А демоны? Как сильно, как больно им каждую секунду.

— А ты? Ты так и будешь молиться за меня? Даже когда мы расстанемся? Даже когда будешь умирать?

— Ты ревнуешь к вечности, Сейшаат. А мы больше ее... — Сариил попытался улыбнуться. И демон узрел в древнем небывалую красоту, которую тот прятал так глубоко, что вышла она лишь после искреннего страдания. И поразился, как был слеп.

— Неужели ты просил источник за меня и там, когда я выпытывал ответы? — выдохнул он и прижался к стене, чтобы не упасть от внезапно исчезнувшего воздуха.

— Всегда. Я молюсь за тебя всегда, мой господин. — вот встает с кровати радость, вот идет мимо, горя алыми всполохами. Берет светом с кресла белое одеяние. Линия спины, изгиб тонкой талии, бедра, от которых невозможно оторвать алчущего взгляда. Его серые волосы мокры после воды... Его тонкие щиколотки божественны.

Прошлое. Далекое прошлое. Начало мира. Взгляд, задержавшийся на совершенстве. Утративший красоту. Ты — игрушка. Ты наказан. И наказывая прекраснейшее, делаешь больно и себе.

— Почему? — Змий пополз по стене вниз, упиваясь повторением момента. Из тьмы, из вод, над которыми носился бесконечный хаос, вышел ТЫ! И форма твоя, и СЛОВО твое открыли магию энергии. И энергия была ЛЮБОВЬЮ. Вы отражались бесконечно много раз.

— Сейшаат, я люблю тебя. Все очень просто. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Хотя бы один срок. Один до вечности во тьме.

— Поэтому предлагаешь прогнать Габриэля? — граан сам теперь безвольно сидел у стены, вытянув вперед длинные ноги.

— Да, ангел мой. Прогнать из врана.

... Дракон смотрел на Габриэля, прижатого к стене купе. Чтобы отпустить тебя, чистейший мой мальчик, нужно было убить тебя окончательно. Пусть даже если придется потом выть от ненависти к себе и по ночам беззвучно открывать хищную пасть, подавляя в горле крик раненного зверя.

Недостало смелости. Ты думал это сделают другие. Самый жестокий из молодых миров. Там слимы способны порвать за одну ночь непослушную игрушку. И, конечно, Эфла сделала бы все, чтобы ангелочек сопротивлялся, чтобы вызвал ярость неподчинением. Она бы не сжалилась — на кусочки разорвала добычу... Ведь слимки только вначале ласковые, а затем они вовсе не сладострастны. Они любят, чтобы их вылизывали, чтобы наслаждались укусами, которых хищницы оставляют на теле немало. Пьют кровь из ранок по чуть-чуть. Затем расширяют вход и уже больше себя не контролируют. Их члены заслуживают уважения. Они величиной и формой способны причинять настоящую муку. Уже внутри тела в нескольких местах набухают до жесткости, лишаются гладкости, но хуже всего, когда слимка добивается того, чтобы в зад вошло толстенное уплотнение на основании члена. То сначала раздувается внутри еще немного. Затем член удлиняется на несколько сантиметров. Уплотнение уходит внутрь. И слимка начинает гнать на полной скорости, упиваясь изгибаюшейся жертвой, которую заставляет натягиваться посильнее. Но расширение уплотнения еще продолжается, а затем на основании появляется новое, вот оно поистине болезненно. Его самочка вбивает внутрь до последнего, чтобы связаться на несколько часов, вибрировать, заливать внутренности едкой спермой...

Но малыш упрям. Малыш сбежал и опять полез в пасть врана. Поток энергии его чище и чище день ото дня. Вот и теперь — глядит сурово, нежные губы белее снега, на щеках ни кровинки, лишь в голубых глазах в обрамлении темных ресниц подчинение воле судьбы.

— И что ты сделаешь в Маате? Будешь насиловать меня? Измываться? Это все, на что способны демоны? Какой же ты жалкий. — Габриэль выдавал каждое слово с полным презрением.

Граан на секунду закрыл глаза. Да, он жалок. Он не отпустил юношу бесповоротно, ослабил поводок, специально хотел убить, чтобы освободиться от страсти. От огня, что жжет сильнее небесного. Если еще немного ангел останется рядом, то разве не сойдет Змий с ума? Разве не станет еще большим чудовищем, которое вопьется в источник мертвой хваткой? И тогда Габриэля ждет незавидная участь. Только безумец, смелый маленький Агнц не ведает аппетитов монстров.

— Я выпью тебя без остатка. — ледяное спокойствие, обжигающее нежную кожу. Руки, что отпускают любимого.

Конечно, теперь ты молчишь, малыш. Тебе нечего сказать тьме, поглощающей остатки света.

Демон опустился в кресло с ручками из красного дерева, обитого красным шелком. Налил себе крови в бокал, а Габриэль так и остался стоять на месте.

— Значит, я действительно пища? — сглатывая слюну, наконец спросил он.

— Ты — нет, мой маленький принц. Ты всегда был для меня неуправляемым чувством. Вспышкой солнца. Единственным лучом. Но я завишу от источника. Как от потребности. И поглощаю его, и паразитирую. Мне нужно очень много. А теперь... когда тень еще не набралась сил, еще больше. Я выгнал тебя — искал повод.

— Лжешь... — юноша выдохнул. — Тебе нужен приат. Ты задумал проникнуть туда, получить доступ.

— Ошибаешься. Ангелы нового приата бесполезны. Сариил предал меня и отдал им часть моей энергии. Теперь они ядовиты для демонов врана.

— Сариил? Он же заложник? Твой сати! — Габриэль задергал ручку, пытаясь открыть дверь и уйти. Говорить с мерзавцем? Нет, хватит слушать ложь за ложью.

— Не получится, малыш. Как не пытался, не забыл ни на секунду. Остановил бы на пароме Лагры. Поймал бы у границ срединного мира. — граан огромным, черным монстром поднялся, щупальца в одно мгновение схватили и потянули сопротивляющегося, брыкающегося юношу к себе. — Да, я буду тебя насиловать, пить тебя. Мне плевать... Я хочу...

На пол полетела разорванная одежда ангела. Его вскинули вверх черные отростки, резко развели ноги. Агнц завопил, задергался, попытался вырваться. Сильнейший поток вырвался светом из груди и ударил дракона жалящей молнией. Тот зарычал злобно, скрутил руки черными вихрями. Упругий раздвоенный язык проник между ягодицами и ядом лизнул вход.

Габриэль задергал обеими ногами, обвитыми отростками, что не позволяли свести колени.

— Неееееет! — новый всплеск света, новый удар по животу огромного дракона, который еще сильнее разозлился. И язык, проникающий в сведенную дырочку под очередной вопль сопротивления. Толчок, еще... Глубже. Тело Габриэля изогнулось, холодный пот выступил на белой коже. Волосы загорелись радугой.

Отростки отпустили ноги, зато теперь адским огнем пронзили сведенный воедино один из каналов в спине, чтобы лишить ангела сопротивления. Кровь выступила в том месте, где появлялось обычно крыло. Отростки вошли лишь на четверть. Юноша орал, как сумасшедший, и струйка текла по спине в то время, как черные упругие змеи продолжали насиловать и проникать все глубже.

Они дошли до самого дна, резко выдернулись под крик целиком и тут же ворвались во второй... Габриэль потерял сознание. Кровь теперь тонкой струйкой показалась из второго входа. Хвост дракона ударил по щекам, приводя юношу в себя. А отростки продолжили вгоняться внутрь — полуобморочный стоны.

Агнц попытался еще раз набраться сил и ударить Змия, но тот выпустил наружу огненный отросток и стал насиловать открытый ротик, вливая туда хаос максимальными порциями.

Габриэля выгнуло. Хвост между ягодицами теперь активно извивался и проникал очень глубоко. А затем к нему присоединился толстый возбужденный хвост, чья головка набухла, покраснела и пульсировала, требуя удовлетворения. Она потерлась между ягодицами Габриэля, прижалась плотно, втолкнулась внутрь. Юноша забил ногами в попытке ускользнуть от проникновения. Липкий пот лился по спине вместе с кровью.

А красные глаза усмехнулись злобно. Попытайся. Сладострастная игра бегства продолжалась пару секунд, пока с двух сторон тело не сжали лапы и когти не вонзились на миллиметры в кожу. Небеса! Габриэль задохнулся.

Головка хвоста протаранила сопротивление, длинная извивающаяся змея теперь вдалбывалась в канал яростно, практически насухую. Огонь проникал практически за зерцало. Рык дракона болью отдавался в голове.

Источник... Ангел пытался удержать первый поток, но граан пробил в прошлый раз тонкую мембрану. И теперь его влага потекла в канал, позволяя хвосту наслаждаться. Он выворачивал внутренности наизнанку: крутился извилистой рекой, то расширялся в текущей дырочке, то распирал внутренней пространство. Головка двигалась в разные стороны под пьянящие стоны сдавшегося Агнца, которого так давно не трахал уже готовый к атаке красный член.

— Молись, мой маленький принц. Молись всему милосердию мира, чтобы я пощадил тебя за то, что ты вызываешь во мне такое желание. — алая гигантская головка проникла между ногами, когти вошли в тело юноши еще глубже, чтобы тот задергался и заплакал сильнее. Член теперь терся о дырочку, чтобы стать влажным, пропитаться соком и кровью. А затем резким, сильнейшим толчком сразу вошел внутрь наполовину.

Маленький сати опять уронил голову, но темный лорд тотчас привел ангела в чувство и, не слушая жалобного плача и стонов, стал вбиваться в любимое тело, которое не могло даже двигаться от нарастающей ярости стихии. Красный огромный член вошел до основания, присоединяясь к хвосту. Натягивание Габриэля перешло в крайне жесткую фазу. Дракон насиловал юношу очень грубо. А в это время сдвоенные отростки в одном из каналов изогнулись и через мембрану прошли в другой канал в спине и поползли вверх, забирая всю энергию света в себя.

Но Змию было недостаточно. Он подмял юношу под свое тело, чтобы заставлять несчастного двигаться самого. Габриэль стенал. Натягивался, управляемый похотью все быстрее, хотя всего его жгло внутри. Члены таранили сати теперь не одновременно: один наполовину выходил, другой с силой вбивался целиком. Кричи! Кричи! Кричи! Не будешь сопротивляться. К чертям пророчества и слабости! Оба будете моими. Иначе разорву на части.

35

Восстание. Отчаянность. Не желание победить, а желание ринуться в пропасть. Ниже бездны лишь забвение. К нему стремятся все отчаявшиеся рабы. Тем более, мечтают об отмщении те, кто попал в рудники врана. Из их тьмы выхода не существует.

Все темные лорды поднялись и оставили дела, дабы подавлять мятежи, что один за другим вспыхивали на рубежах и на дальних разработках, открытых за красной пустыней. Разгоравшееся пламя удавалось сбивать ненадолго, чтобы оно вспыхивало еще сильнее. И в тот момент, когда поезд прибыл на вокзал в северной зоне, где уже неделю не прекращался снегопад, восстание больше походило на революцию. Рабы убивали, захватывали оружие, устремлялись потоками голодных и злых оборванцев в города, чтобы громить все на своем пути. Чтобы насладиться кровавыми расправами.

— Что случилось? — Сейшаат еще за два часа до остановки почувствовал неладное. И теперь, когда спустился по ступеням на перрон, полыхал нескрываемой яростью.

Встречавшие повелителя врана лорд Нургл и лорд Кхорн даже растерялись. Чернее тучи вернулся господин из поездки в Лаэр, хотя известно, что дела там складываются как нельзя лучше.

— Восстание. — Нургл выступил вперед, протянул Змию последнюю депешу. — Ситуация выходит из-под контроля.

Господин вырвал бумагу и быстро пробежал глазами:

— Банальный мятеж превратился в стихийное бедствие, — молнии бешенства, бьющие в цель, и сыновья отступают. — Что вы делали всю неделю? Что здесь происходит?

— Они убили охрану, — Нургл старался держать ровный тон и все объяснить мужчине, что застегивал пальто и косился на темный проем, словно кого-то ожидая. — Нам пришел сигнал, что группу беглецов быстро локализовали. Но три дня назад вспыхнули новые мятежи. Теперь орды рабов ринулись к центральной части врана...

— Ринулись? — ядовитая усмешка. — А ты, Кхорн, что молчишь? Где была твоя армия, что допустила беспорядки?

Огромный монстр опустил голову.

— Это будет выглядеть смешным... Мой король... Но... Я...

— Дай я скажу, — Нургл вздохнул тяжело. — Мы начали операцию сразу, но демоны гибнут один за другим. От яда... Нашего яда! Гормонов, которые используются для усмирения сати.

Змий сощурился. Сунул руки в карманы. Огромная массивная фигура его почернела. Именно в этот момент на лестнице показался тот, кого повелитель ждал все это время. Позади шли ищейки, охранявшие игрушку.

И оба лорда чувствовали, как сладко пахнет от добычи древнего дракона — апельсиновыми рощами, напоенными солнцем, яркостью сексуальных утех.

Укутанный в темно— синее пальто, с накинутым на голову капюшоном, связанными за спиной руками, он маленькими ножками в высоких сапогах сделал первый шаг по ступеням.

— Рты закрыли, — грозный рык и приказ охране: — В эалет посадите и следите. — новый поворот к сыновьям. — Силы не расходовать, закрыть захваченную зону щитом. Через час всем собраться на совет. И Дагона... Да, вызовите и его... — недовольное бормотание под нос. Махание рукой и шаг к машине, где уже ждал дрожащий комок нервов, а не ангел.

Змий плюхнулся на сидение рядом, бесцеремонно привлек юношу, скинул капюшон, начал расстегивать пальто. Габриэль не шевелился, наблюдая за действиями дракона.

— Брюки, — демон приказывал грубо, почти на грани. — Быстрее...

Юноша непослушными пальцами потянул молнию вниз. Мужчина бесцеремонно в это время отбросил на соседний диван в салоне верхнюю одежду.

— Продолжим нашу увлекательную игру, — сильные руки сорвали ангела с места, потянули на колени. Брюки сползли ниже колен, а сзади к ягодицам, еще полыхающим от насилия, прижался член. Габриэля затрясло, последним усилием он вырвался, упал коленями на пол, а граан схватил несчастного за светлые волосы.

— Вечно убегаешь. Вечно сопротивляешься, — гнев нарастал лавиной, и понять почему, темный лорд не собирался. Упивался моментом власти, желал растерзать.

— Умоляю, дай мне время, — тонкие пальцы пытались схватиться за запястья мучителя, который тянул радугу прядей на себя.

В это время эалет поднялся над землей и полетел в сторону южных земель. Яркое солнце пробилось через серые снеговые тучи, ослепляющей красотой озаряя белоснежную равнину с низкими редкими постройками.

Демон оттолкнул ангела сапогом:

— Одевайся, не заставляй меня смотреть на себя. — почти рычание, расплескивающие колкую ярость глаза, не скрывающие угрозы. — Все вы одинаковые, хитрые твари, ради которых мы забываем себя... Вы же гадите, измываетесь над чувствами... Устраиваете ловушки.

Габриэль молча застегивал пуговицы, а потом испуганным зайцем забился в самый дальний угол, наблюдая, как все мрачнее становится чудовище, сидящее напротив и теперь смотрящее в окно.

Змий молчал. Его густые черные волосы наполовину закрывали бледное, почти мертвенное лицо. Демон сдерживал ярость. Демон сцепил руки на груди и дышал ровно и глубоко, не желая даже смотреть на сати.

Ничтожество! Жалкий! Презрение к объекту недавней любви росло так быстро, что уже перекрыло гнев. Если хоть раз посмотреть на ангела, он точно откроет дверь и вышвырнет мальчишку прямо в облака.

Почему не сделал так, как просил Сариил? Что себе доказал? Что хитрый жрец использовал тебя и теперь на твоей земле разрастается зараза неповиновения... Что ты, как ничтожнейшая тварь, бежишь за маленьким сати, который на самом деле обыкновенный, такой же как и все остальные крылатые, ангелочек... Выбрал бы другого, результат получился бы одинаковый...

Удар кулака по сидению. За краем глаза нервный трепет. Гул мотора. Поговорить? Нет. Избавиться, уничтожить. К чертям! Навсегда, не давая ложных поводов ни себе, ни Габриэлю.

Час, второй над пропастью, когда бездна на самом деле внутри эалета, а свобода и жизнь снаружи. Полное и бесповоротное недовольство происходящим, короткий взмах, чтобы сати поднимался, когда машина приземлилась и дверца отъехала в сторону.

Сейчас они поговорят с Сариилом, Выяснят до последней детали планы приата.

— Иди за мной, щенок. — надменность, вырастающая ледяной скалой над светящимся крылатым, мнущимся сзади. — С тобой я разберусь позже.

И опять молчание в ответ.

— Тактику сменил? — Змий резко развернулся на пятках и схватил юношу за глотку. — Ты тоже участвуешь в заговоре? — черные змеи волос протянули к испуганному Габриэлю ядовитые пасти и одновременно зашипели.

— Нет, я клянусь, — ангел отрицательно закачал головой.

— Если это не так, не сносить тебе головы. — подозрительный прищур. — Знаю я ваши штучки! Я все равно выясню, что за чем. И распутаю клубок. Смотри... Итак, ты участвуешь или нет? Последняя попытка.

— Нет.

— Гори ты во вране. — Змий отпустил сати и широким шагом направился к дому. — Не отставай, выполняй все, что я скажу... Посмотрим— посмотрим, кто прав.

— Мой повелитель, — на лестницу выбежал Суул в крайней степени возбуждения. — Только что пришла депеша. Лорд Дагон, он передал вам, что не будет на Совете. На фортовый город, открывающий дорогу к Маату, напали. Маг срочно отправился туда.

— Блядство!

Змий остановился у подножия лестницы. Секунду раздумывал, а затем приказал:

— Габриэля запереть. Сариила не выпускать и отстранить от дел, чтобы ни одна бумага к нему не попала. Я скоро вернусь. — демон вспыхнул черным огнем, завертелся смерчем и в одно мгновение растворился в пространстве.

Ждать новых докладов просто не имело смысла. Несмотря на вражду, Дагон никогда не преувеличивал и не преуменьшал опасности. Форт Гацебла, возведенный на перекрестке четырех основных дорог врана, давно являлся символом. Люди в древних летописях называли выбранное место Домом зарождения зла. Злые ветры, превращающиеся в бури и тайфуны, выходили из северных дверей. Огонь земной и небесный воспламенялся в южных. Каменная сила титаном вздыбливалась в восточных. Смертоносная вода вытекала из западных. Естественно, что никому не нужно было объяснять — обладанием данным местом позволяет управлять мирами. Но лишь Сейшаату была ведома и другая тайна: форт стоял на магическом разломе, на ране хаоса, загнанного в ловушку. И боги хаоса, четыре первых сына древнего дракона, получили дары от отца именно здесь. Кхорн сеял насильственную смерть. Дагон владел судьбой и магией. Нургл управлял болезнями и страданиями. Ланшор увлекал в пучину похоти.

Уничтожение крепости могло повлечь за собой падение магической державы, и простое восстание теперь обрело конкретные черты — кто-то заранее продумал план.

Форт Гацебла, как можно было разглядеть в тумане, сейчас действительно окружали освобожденные рабы, которые готовились к нападению, сооружая деревянные башни. Красные стены и раньше видели жадных до власти путешественников, возомнивших, что безнаказанно войдут внутрь. Только теперь двери, плотно закрытые, хранили молчание до поры до времени, набираясь сил для удара. Одной тьме известно, как среагирует Дом, если открыть магические замки одновременно.

Зеленые глаза с вертикальным зрачком искали намека, следа, присутствия... Конечно, не так просто пробиться через туман, который и не туман вовсе, а — Сейшаат еще сильнее задохнулся от ярости — ЯД! Действующий наоборот, убивающий темных сынов. Значит, дело действительно не в жалких людишках, а в тех, кто ими управляет, кто укрывается под масками простых смертных.

— Отец, — касание магией судьбы, и вот из темноты появился Дагон. Как всегда надменный и как всегда холодный. — Что скажешь, отец?

Слышится ли насмешка в маге или лишь кажется?

— Мой сын знает толк в ядах, — жалящая усмешка. — Ему лучше знать, не так ли?

— Если ты так желаешь. А ты желаешь, отец? — черный сын черного родителя начал ходить вокруг, как когда-то Змий в зале. — Ты унизил меня в прошлый раз за мое тщеславие. Теперь не тебе ли преподал урок раб, что должен умолять взять его и владеть?

— Преподал, любезный мой сын. Прав.

— А не ты ли учил меня кодексу граанов, которые безраздельно владеют пойманными и купленными сати?

— Несомненно, Дагон.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогал? Я еще твой сын? — черные глаза мага превратились в две бездны. — Или ты продашь меня за постельную куклу?

Демон задумался. Плоть от плоти стояла перед ним, выжидая. Да, нет никого мерзостнее дьявола, управляющего судьбами и рвущего их нити. Но... стоит ли Габриэль сына?

— Я отдам его тебе... — короткое согласие. — Как только мы разделаемся с мятежными беглецами. Клянусь.

И маг согласно кивнул, чтобы на мгновение отодвинуть для повелителя врана туман и показать, что среди рабов алеют крыльями серафимы, прилетевшие из приата... Осталось лишь призвать остальных граанов, чтобы убивать, чтобы кровь черным жертвоприношением вернула силу вечному и всесильному врану.

Демоны — они ненавидят друг друга и не подпускают ближе расстояния клинка. Но объединяют силы ради великого ледяного хаоса, и возводят хвалу себе... И возносят хулу на материальный мир.

...Ворваться в дом, сшибая двери, пройти до конца бесконечных комнат.

— Сариил! — не вопль, а злобный рык. — Прячешься, мой великий жрец. Ну, где же ты? Где? — дракон, весь в крови людей, остановился посреди гостиной, еще хранящей аромат вишневых садов, где белоснежный цвет застилает голубые небеса неимоверным дурманом. Где трава пьянит рассудок. Где...

— Сариил! Ты достал меня играть в прятки. Ты провинился. Ты ответишь. И если сейчас я не увижу твоих прелестных глаз...

— Простите, мой повелитель, — Суул, появившийся за спиной, деликатно кашлянул и прервал речь Змия. — Вы же сами приказали... Э, ну, вы приказали, чтобы сати подвесили.

Резкий оборот хищной морды. Змеина кожа переливающаяся золотом.

— Что приказал?

— Вы сказали, что веренетесь скоро и приказали подвесить Сариила за его неповиновение.

— Повтори еще раз, чтобы я лучше слышал... — граана начало от чего-то трясти.

— Вы явились в дом очень разгневанным, вы швырнули вашего сати Габриэля на пол. Юноша был в крови. Без сознания. Вы еще пнули его ногой быстро пошли наверх, читая письма. Потом остановились...

Суул замолчал, пугаясь выражения на морде дракона, чья тень шевелилась змеями.

— Говори дальше.

— Такие приступы случались и раньше, мой господин. Но вы ведь всегда контролировали гнев. — слуга виновато вздохнул. — Я пытался вас остановить. Я делал все, что мог.

— Достаточно ли ты делал? — почти приступ лихорадки, всплеск сознания. Когти, рвущие плоть. Вопль. Падение тела. — Я пошел к Микаэлю? — мрачный вопрос.

— Да. — Суул вяло кивнул. — Этот сати вообще мало вам доставлял неприятностей, но вы сказали, что из-за него лишились любимого.

— Лишился? — поднять подбородок выше, восстановить человеческий образ.

— Микаэль не сопротивлялся. Смерть была легкой...

Да, когти сразу порвали сонную артерию. Бедный мальчик умер мгновенно. Демон закрыл глаза, одновременно сладострастно упиваясь видением смерти и страшась продолжения рассказа.

— Я пытался привести Габриэля в чувство. Было много ран, кровоподтеков. Пульс еще прощупывался. Пришлось затащить ангела на диван. Именно тогда в холле появился ваш сати Сариил. Вы помните?

— Нет, — Змий свел брови, ногти впились в ладони.

— Вы говорили про предстоящий Совет наверху лестницы с Ланшором. То есть отменяли встречу и намеревались немедленно отправиться в путь. — Суул говорил спокойно, размеренно, словно рассказывал о чем-то будничном.

— А Сариил?

— Жрец был внизу. Пытался со мной привести мальчика в чувство, плакал. Вернее, я не видел слез, но у него было такое лицо, словно его наизнанку вывернули. — Сариил сказал, что внутренности разорваны и... Что это сделали вы.

— Я? — вопрос скорее внутрь, чем наружу. Да, ярость появилась еще там, в поезде. Она проросла в драконе, как только он коснулся Габриэля. И лишала рассудка.

Зеленые глаза осматривали комнату, ни на чем не останавливаясь, потому что предметы пугали очевидностью присутствия.

Агнц, милый мой малыш, я не мог испытывать к тебе ярости. Я не презираю тебя, не желаю тебе смерти. Я люблю.Я любил тебя всегда... А это значит...

— Вы слышите, повелитель? Вы слышите? — Суул поддержал покачивающегося дракона от падения. — Вы спустились с лестницы и вздернули жреца. Вы приказали мне...

— Не повторяй больше, я понял. Где Габриэль и Сариил? — холодное спокойствие, под которым булькает лава.

Суул достал из кармана ключ.

— Я не мог ослушаться приказа, — оправдался он и опустил голову, все равно ожидая наказания. Но темный лорд мало обратил внимания на подобострастие Суула. Гораздо сильнее теперь его волновало несколько вопросов, каждый из которых находился в разных областях мировоззрения. С одной стороны, почему гнев возник раньше прибытия на вокзал, ведь Змий ничего не знал о мятеже? С другой, и это заставляло сердца изливаться кровью, в каком состоянии теперь оба ангела? С третьей, обещание Дагону. И с четвертой, яд...

— Габриэль тоже там, надеюсь... — констатировал темный лорд, забирая у мелкого дьявола ключ.

Суул икнул, опустил плечи. В комнате непривычно потемнело от надвигающейся грозы.

— Ну, чего молчишь?

— Повелитель, вероятно, прослушал... — заикание, откашливание и отступление подальше. — Габриэль был при смерти.

— То есть? Как при смерти? — Змия затрясло.

— Ваш сати умер... У меня на руках, а Сариил... Он умолял оставить мальчика рядом в темнице, пока вас не будет...

Дракон сорвался с места. Он бежал, не помня себя, он почти вихрем пересек замок. И дождем с градом ворвался в тюрьму, в которую отправил жреца с... Тем, что должно остаться от Габриэля, от его милого, беззащитного малыша.

Свет. Яркий круг света в каменном мешке без окон. На полу лежит крылатый юноша, обагренный яростью. Белые волосы его изгибами утерянного счастья разметались по камням, руки обнимают грудь. Ноги согнуты в коленях, словно кто-то только что держал несчастного в объятиях. Тишина. Ни стона, ни плача.

Я хотел тебя убить? Нет-нет, мой малыш. Я летал с тобой в небесах. Твои крылья... Я так любил твои белые крылья и твое алое сердечко. Почему произошел приступ?

Змий переступил порог нерешительно, попытался дышать, но воздуха не хватало. Оторвать бы взгляд от Габриэля... Хоть на секунду.

Лед. Холоднее зимы кожа юного сати. Светится снегом. Светится? Дракон прищурился — не может быть! Сати таял на полу, как сугроб на солнце, превращаясь в студенистую жидкость.

Змий резко огляделся: Сариил — здесь же и не пахнет жрецом.

Чуткий нос уловил ускользающий запах, аромат нити, ведущей из врана.

Ах, вот значит как! Вот и ответ на первый вопрос 'про гнев'. Алая ярость опять заволокла глаза — подделка! Отражение Габриэля.

Значит, по жесткому? Значит, мои милые сати, вы решили сбежать?

36

Множество миров, как соты, как сплетения нитей в ткани, существуют одновременно в одном времени и иногда даже в одной реальности, различаясь лишь местом наслоения и часом происходящего. Лаэр, столица государства слимов, названный в честь матери-гермафродита, располагался в нескольких днях от срединного мира, что по человеческим меркам — около десяти парсек. Обитатели благодатной богатой земли не нуждались, практически все слимы вели волшебный образ жизни. Имели роскошные дома на побережье и уютные квартиры в столице. Встречались, общались, изредка размножались...

Среди слимов не существовало понятие брака как такового и по той причине, что слимки считали самцов недоразвитыми особями и даже существовал закон, по которому они признавались практически недееспособными, то есть ограниченными в правах и свободах, как иногда признаются умалишенные. Расы с определенным разделением пола слимы воспринимали как претендентов на рабство, а чаще — как выведенный в лабораторных условиях низший сорт. Таких легко контролировать, говаривали слимские политики. Их можно разделять: самочки в один загон, самцы — в другой. Другое дело, если хозяева забросили созданную расу, как это случилось с родом людей, чья цель — пропитание господ и хранение информации. Тут уж события поворачиваются не в пользу лиц, вложивших средства. Тут начинает действовать закон неуправляемого размножения, система ширится, пухнет до пределов, установленных заранее и по законам физики, не имея дальнейшей возможности распространения, уничтожает сама себя. А слимам никак не помешает лишнее пространство для грандиозных проектов. И во имя себя, и во имя врана. Да и разрешение на охоту в срединном мире никто не отменял. Лицензия на отлов особей, наиболее подходящих для секс-услуг, позволяет выбирать с претензией. И владелец получает немалые дивиденды.

Эфла после внезапного бегства выбранного ею ангела не спала почти всю ночь в надежде, что назавтра успокоится. За рабочими встречами и делами днем она даже ненадолго отвлеклась и уже почти достигла прежнего, расчетливого умиротворения. Но потом, за обедом в дорогом ресторане в отдельном номере с вызванным для ублажения худеньким мальчиком-человеком, в голову опять вернулся настырный образ раба Квонкса. И Эфла набрала номер слима, которого знала уже почти сто лет, обеспечивала крышей и вела общие расчеты.

— Квонкс, привет, — премьер-министр отставила в сторону узкую чашу с желтоватым кисло-сладким умпато, готовившимся из икры и водорослей ядовитых рыб, и знаком приказала проститутке продолжать вылизывать ее возбужденный, уже налившийся буграми и удлинившийся изогнутый член. Мальчик с ошейником на шее активно втянул головку слимки, но та была слишком возбуждена мыслями и предстоящими расспросами.

— Так вы нашли его? Нет? Ищете еще. Ах, Квонкс, город не так велик. Не думаю, что такой красивый ангел мог уйти далеко. Выставили информацию и данные? А откуда они у тебя? — Черные вытянутые глаза Эфлы приобрели агатовый оттенок, коже потемнела до темно-фиолетовой. — Понятно. Значит, собственность Сейшаата... — долгий озадаченный хмык. — И что ты намерен делать, Квонкс, если повелитель врана заявится в контору? Лишить меня процентов? — слимка никак не могла успокоиться и злилась все сильнее, мешая нижнее удовольствие с верхним негодованием. — Знаешь, тебе жить со мной дальше... Ты понимаешь? А если понимаешь, — острый коготь указал на член расслабившемуся рабу, — то ищи поактивнее. Я дам тебе средства и возможности. И ангелочек должен быть у меня. Я заплачу за него. Сколько? Не вопрос. Я хочу его в собственность. Ты понял? Отлично.

Эфла отключила связь, выдохнула через мембраны, кожа ее посветлела,

Да, она добьется и получит этого маленького крылатого, выжившего после войны. Память воссоздала картинки прежних ночей с такими же, как этот. Но теперь слимку грела мысль о постоянном пользовании. Тем более, что она давно искала. А у других подруг давно есть замечательные коллекции. Уже вымуштрованные и удовлетворяющие их потребности.

— Пошел... Пошел... Не нравится... — Эфла оттолкнула присланного раба. — Передай хозяину, чтобы порол тебя чаще. И потолще вибраторы вставлял. — Полное неудовольствие. И от обеда, и от перспектив. Слимка тяжело поднялась, размышляя над тем, почему мог отказаться правитель врана от такого сладенького ангелочка. По словам Квонкса, скорее всего темный лорд решил проучить непокорного раба... Великолепно, будет очень занимательно, если мальчишка станет рыпаться. А теперь он точно попадет в лапки Эфлы — уж она расстарается.

Последующие несколько дней высокопоставленная хищница ждала новостей. Буквально жила тем, что сделает с юношей в первую ночь. Ее подогревало и то, что заказываемые на ночь проститутки не удовлетворяли полностью запросов.

Ангел принадлежал дракону. На его запястьях сохранились печати. Может, Сейшаат и потребует обратно собственность, но и слимы не из простых смертных. И будет время замести следы.

Внутренний звонок в кабинете заставил Эфлу вздрогнуть. До заседания оставалось около тридцати минут. Вероятно, секретарь решил о чем-то предупредить.

— Я ведь сказала не беспокоить, — шипящим низким голосом буркнула слимка, продолжавшая плыть на волнах эротических фантазий.

— Я знаю, госпожа, — молодой слим старался не раздражать начальницу. — Но к вам посетитель.

— Пусть приходит завтра. Сегодня не тот день.

Как же надоели вечные недовольные, выпрашивающие себе отдельных привилегий.

— Простите, госпожа. Он очень настаивает. Я так понял, это тот мальчик из эскорт-услуг. Вы ездили с ним на благотворительный... — секретарь не успел договорить, как Эфла появилась в дверях кабинета, быстро огляделась в поисках гостя, а когда увидела наконец Габриэля стоящим у окна, то расплылась в улыбке.

Юноша, в просторном, цвета горького шоколада, платье, традиционном для ангелов, с убранными в хвост светлыми волосами, держался прямо и даже приветливо кивнул слимке.

— Проходи, — пригласительный жест огромной темно-синей руки, и вот уже ангел сидит напротив в кресле, а по внутренностям растекается удовольствие от сбывающихся надежд.

Эфла вытянула вперед длинные ноги в черных обтягивающих брюках. Так, чтобы гость оказался практически окружен плотным кольцом. Положила руки на подлокотник. Невероятно, что она позволяет пришельцу сидеть в своем присутствии, но интерес так велик. И крылатый так юн и так хорош, а слимки знают толк в интерьере и дорогих вещицах, даже если те и живые.

— Итак, ты решил появиться сам... — констатировала она, пробегая биополем по спокойствию гостя. — Слушаю тебя.

— Я должен извиниться за причиненные вам неудобства. — Габриэль смотрел на Элфу прямо, чтобы та чувствовала открытость и благонастроенность.

Премьер-министр согласно кивнула:

— Да, ты испортил мне вечер.

— Ваши традиции и ваши правила я не желал нарушать. Так получилось, что я стал пленником в Портовом государстве. Вы, наверное, в курсе, что пленником я был и во вране.

Опять короткий кивок. Кожа Эфлы начала светлеть, напряжение медленно спадало, его сменял позитивный, почти праздничный настрой. Да, мальчишка хорош. Он воспитан, он голубых кровей... Его энергетика. Прощупать бы поглубже? Есть масса стимуляторов, чтобы направлять созидательный свет на нужные проекты. А демоны так бездарно питаются крылатыми...

— Я сознаю, что Лаэр — крепость, через которую не проскочит даже мышь...

Слимка приподняла надбровные дуги, ярко выраженные, напоминающие удлиненные бугры.

— И что же, ты решил обратиться к клиентке, которую обманул? — ряд маленьких острых зубов выражал усмешку.

— Да, вы у власти, ваше слово открывает любые двери. — Габриэль сложил руки на коленях, а Эфла продолжала любоваться сильнейшим биополем ангела.

— Значит, ты решил покинуть наши земли? Зная, что принадлежишь теперь Квонксу, что вероятно за тобой пришлет Сейшаат? Ты неосмотрителен. — взгляд переместился на часы, которые красно-черной символикой перетекали из образа в образ прямо в стене. — Через десять минут я вынуждена буду покинуть тебя... Есть дела...

— Понимаю, я не задержу вас.

— Ты не задерживаешь. Просто я думаю, для нашей беседы потребуется некоторое время...

Габриэль непонимающе заморгал.

— Ты ведь пришел с просьбой, а я могу назначить цену за нее. — на языке слимки невидимые глазу ангела проступили твердые сосочки, говорящие о возбуждении. — Готов поужинать вместе и обсудить наш вопрос?

Габриэль медлил. На щеках его проступил нежный румянец. Эфла деликатно ждала. Опыт подсказывал не спешить. Да, можно скрутить ангела уже здесь. Можно показать власть, но явно не теперь, когда не ясна ситуация.

— Не хотелось бы вас обременять. — смущение гостя грело, его растерянность позволяли думать, что удастся перетянуть веревку событий на себя.

— Вечером. Нет, лучше сразу после заседания. Ты можешь подождать здесь или я заеду за тобой... — агаты бездонных глаз, вытянутых кверху, обведенных золотистыми линиями, позволяющими определить высокий статус слимки, ввинчивались в душу, требуя согласия.

Ангел явно не ожидал такого напора. Растерялся.

— Я могу от вас переговорить? — спросил через секунду. И слимка утвердительно кивнула.

Это потом она попросила секретаря принести гостю в кабинет расслабляющий чай, включить музыку и сменить строгий антураж на более интимный, чтобы казалось, что вокруг зеленый лес, чтобы мебель сменила форму и цвет. Это потом она шепнула понятливому помощнику, чтобы тот записал разговор и определил, куда юноша собирается звонить. А еще приказала заказать новый наряд для Габриэля. Приятственнее видеть мальчика в том чудесном летящем шифоне... Эксклюзивное платье, которое представлено в витринах знаменитого дизайнера Сапри, что одевает "куколок".

Габриэль понимал, на что намекает высокопоставленная слимка. Молодой мир Лаэра, сильно зависимый от диктатуры врана, перенимал общие черты поведения среди знати.

Неудивительно, что Эфла сразу пошла в атаку. И хотя Михель с предубеждением относился к решению юноши, выхода у них не было. Чем быстрее покинут ангелы государство, подвластное демонам, тем скорее скроют следы бегства.

А отсюда выход лишь один — получить визу. Конечно, Михель собирался спасти и других сущих, кроме Сариила, но никогда не предугадаешь насмешек судьбы. Средств хватило лишь на двух ангелов.

Габриэль выдохнул. На границах с Лаэром всегда рыскают ищейки врана. Слимы создали непроницаемый купол биополя, и двигать отражения практически нереально.

— Двое должны уйти, — такое решение накануне выдал Сариил, что ходил по гостиничному номеру в крайнем возбуждении. — Сейшаат поймет все очень быстро. А у нас на руках Микаэль, которого еще нужно очистить от гормонов. Ведь он немощен. Практически не в себе.

Михель согласно кивнул.

— Границу пересечете вы с Габриэлем. — сказал он, но жрец не согласился.

— Мы далеко не уйдем. Без умения перемещаться, настигнуть нас будет весьма легко. — заметил он с горечью, явно пытаясь решить сложную задачу. — Уходить должен вместо меня ты.

Молодой охотник вскочил из кресла. Юноша помнил, как крылатые сцепились в яростном споре. Небеса! А ведь каждая минута промедления могла закончиться плачевно.

И тогда Габриэль неожиданно предложил заплатить за визы высокородной слимке. Ведь именно дамы в этом мире правили и они устанавливали законы.

Да, юноша заранее рисковал невероятно. Но гораздо больше волновала ангела участь братьев, если их поймают. Тогда приату конец — в одном месте собрались последние представители великого рода.

— Я пойду. — юноша упрямо повторял одно и то же на все аргументы Михеля. — У нас нет другого варианта.

И вот он — кабинет Эфлы, ведающей практически всеми вопросами государства. Приветливый слим помощник принес чай, включил режим воображариума, встроенного в стены. Приятная, нежная музыка полилась пением птиц по распустившемуся весеннему трехмерному лесу.

— Госпожа Эфла прислала вам подарок, — слим положил перед Габриэлем узкую коробку. — Она просила вас переодеться для свидания.

Значит, для свидания? Тонкий намек все больше напоминал условие.

Юноша благодарно кивнул. Придется идти до конца. Развязать ленты, вскрыть содержимое. Крем и молоко — вот как выглядел волшебный струящийся наряд, выбранный слимкой. На широких рукавах играло золото блесток, низкий вырез открывал спину почти до ягодиц. Ткань полупрозрачная, созданная, чтобы открывать, а не скрывать тело.

Стоило юноше надеть платье, как он ощутил себя последней шлюхой. Паника вновь охватила разум, но бежать было нельзя. Потому что судьба братьев зависит от заплаченной цены.

Габриэль набрал условленный номер. Он старался скрыть волнение и казаться спокойным:

— Да, я уверен в положительном исходе, Михель.

— Уверен? — на той стороне раздраженный голос молодого охотника звучал, как напоминание о скорой свободе

— Уверен. Нить при мне. Я буду осторожен, обещаю. Все. Ждите.

Ангел вновь нервно заходил по комнате, ожидая появления слимки. Колени дрожали, голова полыхала огнем. Нужно сделать. Нужно, пока есть хоть малейший шанс, ценой себя. Пусть это будет не напрасная жертва. Не измена любви — дань новому приату.

Прости, Змий. Так надо. Ты в прошлом, и уже не вернешься... И не обнимешь, не станешь шептать гадости на ухо. Губы твои горячим песком не коснуться кожи.

— Ты прекрасен, — Эфла стояла в дверях c папкой документов в руках. Высокая, почти два с лишним или даже больше метра ростом, она одним видом внушала ангелу ужас.

— Благодарю...

— Машина ждет нас... И я готова говорить, — темные складки у рта стали глубже, выражая удовлетворение. Слимка не торопилась. Происходящая игра ужасно заводила ее, мешало лишь обдумывание разговора ангела с неизвестным, от которого даже через запись исходила явная угроза. И расположение абонента определить не удалось...

— Какую кухню предпочитает мой гость? — уже в машине Эфла нежно положила Габриэлю руку на плечо, размяла его чуткими пальчиками. — Я сегодня люблю сладкое.

— Как скажет госпожа, — покладисто ответил юноша. Да. Низко он пал. Ниже уже некуда. Недостоин любви, ласки, прощения...

— Называй меня Эфла; мне так будет очень приятно. — город, плывущий параллелями контрастов, пересечениями огней, отражался в неземных голубых глазах. И тайная грусть всплывала в мягком свечении.

Прошлое. Оно отступало, оно уходило семимильными шагами за горизонт. От тоски умирало сердце. А голова, холодная, почти ледяная, готовилась к сделке.

— Прошу, — ладонь слимки протянулась к Габриэлю, чтобы пригласить следовать за собой из салона на светящуюся синим платформу, за которой начинался небесный город. Сюда впускали лишь чистокровных, аристократов. То есть исключительно дамочек. Эфла коснулась невидимой преграды, и та поползла вверх, пропуская парочку внутрь.

Улицы? Юноша не представлял, что улицы могут располагаться так высоко над землей. цветники внизу, казались разноцветным искусным ковром. Идти было страшно, потому что поверхность, абсолютно прозрачная, вызывала впечатление, что ты паришь.

— Идем же, не стесняйся, — Эфла увлекла ангела на лестницу, ведущую к зеркальным дверям. Ее спутник путался в струящихся складках платья, но старался не отставать.

И раньше он видел роскошь и излишество, но Лаэр перешел все грани. И теперь сидя в отдельном кабинете ресторана, отпивая по глотку от клубничного коктейля, Габриэль оттягивал время главного разговора. Хотя должен был спешить.

— Итак? — Эфла расслабленно откинулась на спинку небольшого дивана, закинула ногу на ногу.

— Вы, наверное, поняли, что мне нужна виза на выезд. То есть три визы.

— А документы у тех, за кого ты просишь, есть? — прищур пристальных глаз.

— Нет, в том и дело...

Слимка тянула паузу. Задумчиво мешала в бокале зеленоватую жидкость с кубиками льда.

— Я готов заплатить. — скомканное, почти неслышное предложение и новое внимание Эфлы.

— Таких денег у тебя и твоих друзей нет. — констатация факта, улыбка насмешливая и совершенно безобидная. — Но я сделаю документы. Очень быстро сделаю при одном условии...

Ангел напрягся. Сейчас она скажет. Прямо, без лишней игры. Она темна, она властна. Она не упустит возможности.

— Ты слышал про то, что значит провести ночь с представителем нашей расы?

Кивок.

— Так вот, мне нужна ночь. Полноценная. И если ты меня удовлетворишь, я сделаю так, что преграда с границ будет снята для вас на одни сутки.

Слимка замолчала, ожидая ответа, позволяла юноше касаться ауры, проникать в нее, читать. Возможно, мальчишка не стоит того, чтобы заплатить такую цену. Возможно, он стоит куда больше, и тогда точно не выйдет из дома Эфлы. Но теперь куда важнее договриться и оказаться наедине...

— Я согласен. Но вы должны обещать, что не станете удерживать меня.

— Обещаю. Тогда ко мне?

И Габриэль со вздохом согласился. Хотя потом всю дорогу до дома премьер-министра Лаэра дрожал от сознания, что сегодня продался, как настоящая проститутка. Уже на пороге огромного холла Элфа потянула с юноши платье, упавшее помятым цветком на пол, затем подхватила на руки и потащила в потемках через комнаты в спальню — абсолютно круглую, с кроватью посередине.

Слимка не целовала Габриэля, вылизывала лицо ангела, затем дала понять, чтобы мальчик пошире открыл рот, скрутила темно-красный язык толстой трубкой и стала проталкивать в глотку, как член. Юноше пришлось уловить темп и начать сосать, ощущая шероховатую влажную поверхность, бугристость, напряжение.

Эфле явно доставляло удовольствие происходящее. Вероятно, языки у данной расы были очень чувствительны, потому что уже через минуту дамочка начал постанывать. А ее огромные лапы блуждать по телу Габриэля, наслаждаясь нежной кожей. Подушечки толстых указательных пальцев мяли соски, но не удовлетворившись, одна из рук поползла вниз и коснулась входа. О, она знала, что он окажется таким нежным, таким привлекательно возбуждающим. Юноша покорно раздвинул пошире ноги, позволяя пальцам массировать дырочку, винтообразно в нее вкручиваться.

— Ты очень вкусный, — Эфла отпустила рот Габриэля, внимательно всмотрелась в юное личико. — Такого я всегда хотела. Может, еще передумаешь? Я тебя очень хорошо обеспечу...

— Только сегодня. Вы обещали... — тихо отозвался ангел, а с губ его слетел первый стон, сладостный, зовущий.

— Обещала. — Палец вошел целиком и стал двигаться, расширяя пространство. Ангел еще выше поднял ноги. Замечательно. Слимка с удовольствием разглядывала аккуратный член милого мальчика, его белые стройные ножки.

Ротик сам потянулся пососать красавчика, завести его своим языком, который свернулся в трубку и теперь вбирал розового красавчика, массируя сосочками, заставляя ангела выгибаться. Да, не зря Сейшаат приобрел именно этого раба. Чувствительный, отзывчивый, он способен вызывать сильные эмоции.

Слимка теперь всунула в дырочку еще два огромных пальца. Смазка потекла из канала заводящим нектаром.

Член Эфлы, и до того набиравшийся силы, налился, затвердел. На его поверхности обозначились будущие уплотнения, а на основании стал расти красный шар.

— Выше еще ноги, — слимка приподняла ягодицы Габриэля, приставила член к входу. — Вводи, — приказала хищным оскалом.

Юноша начал руками вталкивать в себя изогнутое толстое древко, крутил попой, чтобы то вбивалось все глубже. Эфла нависала над ангелом, продолжая предоставлять Габриэлю инициативу. Милый еще не ведает, как долго продлится акт. Но согласен делать все... И больше не убегает.

Слимка потянулась рукой куда-то в темноту и неожиданно надела на Габриэля ошейник, выпустивший вверх субстанцию, которая захватила рот, раскрывая его пошире. Из рта госпожи вылетел отвердевший окончательно язык, с помощью которого можно кайфовать не меньше чем от траха, и ворвалась в растянутые донельзя губки. А в это время член стал с силой вбиваться в ангела.

Сперва дело шло туго, но уплотнения росли и расширяли пространство, что сжималось так великолепно, позволяя Эфле кайфовать.

И ангел двигался навстречу, насаживаясь активно и позволяя члену проникать все глубже. А еще... Габриэль отбрасывал от себя мысли о дорогом граане. Хотя зеленые глаза преследовали память, как немой укор.

Ты пал окончательно, говорил демон в голове. Ты говорил, что любил...

Слимка закинула ноги юноши к себе на плечи. Окрепший шар на основании теперь втирался в дыру. Он был настолько велик, что вызывал боль и новые потоки смазки. Сопротивляться? Проститутки не сопротивляются. Они делают так, как хочет клиент.

Потому толчки навстречу Эфле продолжались, хотя на глазах появились слезы. А вход начал гореть.

Зато слимка явно получала немалое удовольствие, видя мучения милого мальчика, извивающегося под ней.

Ночь на Лаэре можно продлить, достаточно лишь опустить плотные шторы одним щелчком. Так что поработает красавчик теперь за все дни ожидания.

Твердое уплотнение вошло наполовину, запульсировало. Слимка тихо зарычала. Да, впервые она протолкнула в ангела свой набалдашник. Теперь никуда не убежит. Еще один мощный толчок, и шар исчез внутри под яркий вскрик Габриэля.

Член начал с усилием двигаться внутри. Минут двадцать он завоевывал пространство, но вскоре стал ходить так сильно, что юношу всего сотрясало. Язык слимки ни на минуту не покидал рта, превратившегося в еще одну дыру для соития. Сосочки на нем выпустили жидкость, которая сделала глотку юноши чувствительной, некоторые из них внедрились в дыхательную систему, чтобы ангел не задохнулся. И теперь язык мог беспрепятственно заполнять пространство, вбиваться все глубже.

Но и гладенькая попка Габриэля работала вовсю. Почти четыре часа Эфла трахала уже мокрого юношу. Член ее покрылся твердыми уплотнениями, стимулирующими смазку, на основании появился новый шар, куда больше. Но аристократка не спешила к развязке. Она собиралась играть до последнего. А потому вбивалась только наполовину, оттягивая кульминацию.

Несомненно, что и это уплотнение войдет внутрь. Крики в ответ, легкое сопротивление возросшей пульсации внутри, новое смачное вдалбливание. За окном, наверняка уже забрезжил рассвет. Но ночь для того, кто заполучил такую игрушечку, вряд ли закончится так быстро.

37

Он считал cекс пыткой, она — наслаждением. Он пошел на близость ради братьев, она — чтобы испробовать вкус чужого вина. И теперь, в ядовитых сумерках взошедшего дня, оба находились на краю пропасти. Только ангел презирал себя, а слимка блаженствовала. Она лежала на кровати, широко раскинув синие, с прожилками руки, глядя в исполненный лучшим дизайнером экран-потолок, способный создавать самые восхитительные воображариумы, и упивалась всеми оттенками оргазма, который пробегал по длинному мощному телу, переходя в стопы ног и в острые колени.

— Мне нужны документы и виза, — Габриэль абсолютно нагой, с распущенными волосами, настойчиво потормошил Эфлу, плывущую на личной волне в океан сна. — Теперь!

— Дай отдохнуть, — черные глаза без ресниц попытались закрыться, но ангел не отступался.

— Выполните вашу часть договора...

Эфла с усилием приподнялась из вороха простыни и покрывала, пропитанных ароматом распустившихся роз. Сияние. Какое сильное, практически завораживающее! Все крылатые рабы — лишь бездарные подделки, отвратительные и смешные. Здесь, теперь она обладала светом солнца. И теперь оно продолжает сидеть рядом. Тоненький, изящный, как статуэтка — ангел из погибшего мира. Когда прикасаешься к нему, видишь райские сады и избавляешься от страхов и неуверенности.

— Сейшаат любит тебя? — мысли о демоне произнеслись вслух неожиданно, потому что только теперь слимка разглядела, с кем имеет дело. — Я слышала о сущих, но не представляла, что они существуют... — задумчиво произнесла она и указала куда-то в серую мглу комнаты. — Там, посмотри на столе папку.

Юноша легким перышком соскочил на пол и через секунду вернулся:

— Эта?

А ведь проигнорировал вопрос. Лишь чуточку помрачнел. Как можно было думать о тебе как о мебели? Ты обжигаешь, ты очищаешь... Тебя выбрал сам правитель врана. Наверняка, упивался гибкостью, владел телом, целовал каждый день.

— Да, — набрать код и протянуть мальчику золотую карточку. — Здесь деньги...

— Зачем? — непонимание и отмахивание. Какая скромность, однако.

— Бери! А это визы. Действуют сутки. До завтрашнего утра. Купишь билеты на частные экипажи, и через пять часов вы прибудете на место.

— Спасибо, — Габриэль благодарно кивнул. Собрал сияющие серебром волосы в хвост и перетянул резинкой. Эфла любовалась прозрачной кожей, цветом ауры. 'Нельзя удерживать ветер, — повторяла про себя. — Мгновение, а потом ты сгоришь, как и правитель врана. Вот почему он отказался... Потерял голову, понял, что не справится. И ты, гордая слимка, не пойдешь против дракона'.

Перестанешь показывать норов. Сделаешь вид, что никогда и не слышала об ангеле. Эта ночь принадлежала тебе, но теперь закончилась безвозвратно. И юноша собирает одежду, быстро одевается. Возможно, сейчас он уйдет, не попрощавшись. Возможно, нельзя было даже касаться его... Но содеянного не исправить и наслаждение стоило риска поссориться с самим хаосом.

— Еще раз спасибо, — Габриэль уже в дверях спальни остановился. — Простите, Эфла, что я вами воспользовался...

Слимка не ответила. Новая волна удовольствия накрыла ее окончательно. А ангел тяжело вздохнул, вспоминая, как мерзко вчера поступил. Лишь первые объятия и почти поцелуй дались ему с трудом. А потом... Юный Агнц впервые воспользовался возможностями, данными самой природой. Велика сила воображения у слимов, много денег тратят они на то, чтобы наслаждаться тем, что не существует на самом деле. В эту ночь премьер-министр Лаэра воплотила мечту, недоступную, практически эфемерную. Она переспала с сущим. Она летала высоко, а вскоре очнется и упадет в бездну, так и не поняв, что Габриэль проник в мозг и вызвал картины счастья чистейшей энергией.

Но все же мерзко поступать так, как Змий. Использовать существ, даже если они и заслуживают большей казни, чем сам вран.

Юноша спустился вниз по винтовой белоснежной лестнице. Вышел из дома, приютившего на несколько часов. Искоса глянул на полицейского — вранского ищейку, пасшегося около дома аристократки, и не стал выходить через основные ворота, а свернул к литой калитке в другой стороне, чтобы быстрее покинуть верхний уровень, сесть на первое свободное такси и помчаться прямиком к старой гостинице на краю города.

Юноша смотрел на руки, на тонкие пальцы, через которые бил сильнейший свет. Мощь на запястьях, намотанная охотником, практически растаяла и потеряла силу, проступили печати граана. Такие странные, словно их кто-то наполовину стер. Они все еще связывали Габриэля ранящими воспоминаниями, в которых демон правил сердцем. Но сильнее звучала в юноше теперь другая, необъяснимая даже ему песнь свободы, дарующей милосердие и радость всему миру без исключения. И ложью казалось каждое слово, когда— либо произнесенное возлюбленным.

Быстрые ноги застучали по лестнице гостиницы. Забавно, но слим у стойки даже не поднял головы, так глубоко ввел его в состояние нирваны Сариил.

Сегодня же братья отбывают из Лаэра. Сегодня закончится история с темным лордом.

— Сариил! Михель! — юноша ворвался в номер. Раздвинул плотно завешенные шторы, уверенный, что ангелы еще спят. Но не тут-то было. Жрец и охотник сразу появились в дверях со вздохами облегчения.

— Получилось? — высший ангел бросился к Габриэлю, крепко прижал к себе. — Ты живой.

— Наш мальчик любит рисковать, — молодой охотник быстро забросил за плечи еще вчера собранную сумку. Исчез в спальне и вернулся с Микаэлем, который висел на мощном плече, как тряпка. — Ну и ночка у нас была! Один — по бабам, у второго — ломка. У третьего — истерика. Поехали!

— Замолчи, пожалуйста, — Сариил обнимал Габриэля, гладил по сияющим волосам по вздрагивающей спине. Красные крылья накрыли обоих прозрачным зонтом, в котором существовали лишь двое.

— Я сделал, как ты сказал... — забормотал ангел на ухо сущему. — Я такой грязный. Такое ничтожество...

— Тише-тише, милый, — губы Сариила коснулись лба, щек, век. — Ты ни в чем не виноват. Ты же знаешь, что свет позволяет создавать картинки, которые кажутся настоящими. Слимка испытала великое счастье, воплотив свои фантазии, ощутив их, испытав, наверняка, величайшее единение с источником.

— Я видел, что она делает со мной, — юноша пытался дышать ровно, усмирить потоки, пробивавшие тело. — Я вызываю у всех лишь грязные мысли. Значит и я такой... Мерзкий, отвратительный...

— На самом деле ничего не происходило. Чужая тьма — лишь повод задуматься, как опасен и агрессивен окружающий мир. Теперь ты научишься пользоваться даром. Ты не виноват, Габриэль... Мальчик мой...

— Мне пришлось пойти на контакт, чтобы добраться до Эфлы. Раздеться, лечь с ней. Я проститутка. — плечи сотрясало от отвращения. Воспоминание о том моменте, когда платье потекло искрящимся потоком на пол, рвало душу в клочья.

— Нет. Не думай так. — жрец взволнованно обнял ладонями лицо юноши. — Ты дал нам шанс. Ты решился пойти к хищникам, сильно рискуя.

— Долго еще будем любезничать? — голос Михеля прорвался через защиту. — Мы теряем время. Вы помните, что до парома ой сколько... Только там я смогу перемещать нас всех.

— Мы помним, — кивнул жрец. Он обнял Габриэля за плечи и повел к дверям, продолжая нашептывать слова утешения. И поток света, выходивший через запястья, теперь практически бесследно стер следы Змия.

Но след в сердце? Осталась кровоточащая рана, которая проедала чрево пустотой.

— Ты любишь его? — к самому уху склонился Сариил, сидевший рядом в длинном экипаже, мчавшемся по сияющим, многолюдным улицам столицы слимов к вокзалу.

Голубые глаза блеснули рассветной росой, чистейшими небесами без единого облака. Зрачки расширились, словно жрец коснулся неизлечимой болезни.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Чтобы понять, как оба мы оказались в великой опасности... — высший ангел хотел бы рассказать милому, доброму Агнцу о том, как повелитель врана растерзал отражение в порыве ярости. Как Сариил едва успел отодвинуть время и переместить Микаэля, который, наверняка, погиб бы от удара дракона. Что гнев монстра — что может быть хуже? Но жрец промолчал. Ни к чему ранить того, кто отдал для спасения братьев так много, кто позволил Михелю создать столь великолепное отражение, напоить его из чужого зерцала. Внедрить в обоих нить, вытягивающую из врана... Нет, ни словом не позволит себе излишество слов.

Ведь план побега, хрупкий, как карточный домик, чуть не обернулся убийством.

— Я люблю его. Ты — нет. — Габриэль говорил с такой верой в то, что видит. Так пристально смотрел на древнего высшего...

— Знаешь, много лет назад, — вдруг признался Сариил, — в тот последний день, когда тебя похитили, я просил Уриила об одной вещи... Не делать тебя лейлой, отдать Змию.

— Ты? Просил? — Габриэль занервничал, что впереди сидящий Михель услышит разговор, но тот был слишком занят изучением документов и виз.

— Да, я знал, что ты тоже однажды изменишься. Что энергия найдет выход.

— Ты ведь был Агнцом?

Короткий кивок, еще большая бледность. Серый шелк платья, серые волосы... Угасшая радость или скорбь? Символы, выписываемые движениями, перевести которые невозможно, если только не принять чужую боль. Но куда спрятать тогда свою? Которую Михель, наверняка, принимает за отравление гормонами.

— Именно тогда я впервые познакомился с Сейшаатом. — Сариил прикоснулся указательным пальцем ко рту юноши, издавшему странный, похожий на стон, вздох. — На заре своего появления вран был ледяным краем. Там обитали чудовища, созданные чтобы искать источник.

— И Змий тебя поймал? Так?

— Нет, — отрицательное мотание головой. — Я любил его. Я сам пришел к Змию. Ради этого чувства, ради него самого я сгорал без остатка, падал в бездну каждую ночь.

— Зачем ты мне все это говоришь? — чуть ли не плача повторил Габриэль, а жалящая ревность засмеялась — граан сразу сказал, что не принадлежит тебе.

— Чтобы ты понял — чистый свет, чистейшее наслаждение граана — это еще не любовь. Он просто пытается подавить источник, овладеть им — в метафизическом смысле.

— Не надо. Не хочу...

— Выслушай меня, — Сариил развернул ангела, обхватил лицо горячими ладонями. — Все со временем пройдет. Я не позволю, чтобы ты, как я когда-то сгорел из-за любви, не получив искренности. Не позволю, чтобы ты утратил счастье милосердия навсегда и стал его верным рабом.

— А ты раб? Сариил, — Габриэль коснулся ауры высшего брата и задохнулся.

Сколько хаоса несет жрец в груди! Как темно его зерцало! — Что Змий сделал с тобой? — испуганный шепот губ. — Михель знает?

— Да, я открылся ему и рассказал всю правду. Ты не бойся за меня, мальчик мой, — Сариил вновь заключил ангела в объятия: голова теперь лежала на груди, за которой ровно билось мудрое сердце. — Сейшаат не получит тебя. Или я буду не я!

Повозка в это время свернула на одну из улиц, на которых, пышно разряженные настырные гиды встречали путешественников. Впавший в уныние Габриэль видел, как веселые лица мелькают за окном, как слышится музыка и смех. Но вместо этого видел лицо Змия. Болезнь прорастала все глубже. Огромные корни заполняли вены, извилистые ветви расцветали горькими черными цветами утраты.

Темный лорд лгал? Сколько раз он за это время обманул юношу? Почему выгнал? Неужели лишь чтобы уничтожить окончательно.

Вспышка в голове от растущей силы. И сразу голос Сариила, мягкий и как всегда ровный:

— Михель, думается мне, скоро настанет час взросления. Габриэлю будет нужна помощь, уединение.

— Нет, мне ничего не требуется, братья, — юноша прямо сел, показывая, что здоров, что ничего нового не происходит. — Такое и раньше случалось. Я привык.

— И тогда, когда жил у Змия? — поинтересовался Михель, поворачиваясь полубоком. Сариил осуждающе нахмурился, попытался отвернуть мужчину, но тот лишь усмехнулся: — Граан пил из него. Нет ничего предосудительного в моем вопросе.

— Он, по крайней мере, звучит мерзко.

— Не спорьте. Был один раз, когда я смог прорвать временные печати. Я не знал, что именно происходит, просто испытывал сильные чувства тогда.

— Ты знаешь, о чем Габриэль говорит, так? — синь глаз стала угрожающей. Но жрец даже не дернулся.

— Знаю. Я был в том же доме. Мне пришлось ночью успокаивать Сейшаата.

— Прекрасно. Значит один умирает от гормонов, второй вот вот сгорит...

— Сгорит? — юноша нервно заерзал на сидении.

— Он неправильно выразился, мой мальчик. Обучение Агнца проходит несколько этапов: посвящение. Вы прошли его с Микаэлем вместе. Обряды милосердия — долгий период подготовки. И горение — тогда энергия выходит через избранника ярким светом и очищает весь мир. Это как новая весна, как прощение... Понимаешь?

— А ты? Что произошло, когда ты был Агнцом?

— Вопрос, заметь, в самую точку, — опять вставил хмурый Михель. И жрец опять не прореагировал.

— Я совершил ошибку. Я отдал все Сейшаату.

— И теперь хочешь, чтобы я этого не сделал? — юноша, возможно и желал услышать искренний ответ, но в это время увидел внезапно знакомый дом, где в плену его держал Квонкс. Серое здание с оранжевой полосой посередине. Отсюда почти каждый вечер ангела забирала машина эскорт-услуг.

— Остановите! Остановите немедленно, — Габриэль, как ошалелый, вылетел на улицу, когда экипаж еще ехал с приличной скоростью, упал на колени, разрывая на коленях плотные брюки. А потом на полной скорости рванул к подъезду.

Да, он не заслуживает того, чтобы спасти весь мир, но одного человечка не оставит в беде. Раз уж судьба повела именно этой дорогой.

Закостеневшие догмы долой... Прочь осуждение охотника... Здесь, прямо теперь страдает ни в чем не повинная девочка, которую используют и мучат.

Габриэль пересек пустой холл, рванул на себя двери знакомого коридора и практически сразу столкнулся с знакомым охранником— слимом.

Сколько видел юноша представителей хищной расы, но никогда не догадывался, что бездушные деляги тоже бывают обескуражены или даже скорее введены в состояние шока.

— Квонкс здесь? — бесцеремонность вопроса, когда позади уже мелькает огромная тень разъяренного Михеля.

— Да, — черный слим отошел в сторону и вжался в стену, переходя на местное наречие.

— Ну, так я пройду?

Кивок. Что за приветливость, словно мальчишка не бывший раб, а настоящее чудовище?

— Гаааабриэль! Черт тебя дери! Что ты творишь? — Михель попытался схватить юркого Агнца за шкирку, но тот опять припустил, теперь уже по коридору с мигающими лампочками. Его все еще не удивляло отсутствие охраны, его вел инстинкт, молчавший об опасности. Свернуть направо, по лестнице вниз. Там находится кабинет. Шаги охотника поотстали. Да! Габриэль даже не постучал. Просто ввалился внутрь и встал.

Квонкс сидел в кресле с привязанными к подлокотникам руками. Рот его был заклеен, а над головой болталась... О, это явно специальная ловушка, чтобы слим не двигался.

— Небеса! — Габриэль поднял глаза на висящий под потолком огромный меч, четко направленный на босса.

Зато Квонкс замычал, словно пытался что-то сказать. Юноша сделал шаг назад. Преступник совсем недавно покинул кабинет. Следы его пребывания повсюду. Его аромат, густой, медвяный, кружит голову, его тело — оно властвует над Габриэлем.

— Змий. Он здесь был. — бормотание резко пересохших губ и грубое хватание сзади:

— Ты спятил? Что ты делаешь?.. Вах, ну и дрянь! — Михель, вцепившийся мертвой хваткой в предплечье, потащил ангела к лестнице, продолжая ругаться: — Ты кровь вообще видел? Куда тебе несет? А?

Габриэль отчаянно вырывался, крутился волчком под охотником, боровшимся с непослушным мальчишкой, как с веселым щенком. В конце концов, он отпустил безумца опять, чтобы тот рванул обратно, начал под цепким взглядом связанного слима перерывать столы и наконец с победным видом достал связку ключей.

— Теперь пошли, — заявил взволнованно. — Там девушка! Я хочу помочь ей добраться до срединного мира.

Это потом они уже впятером ехали по центральной дороге, ограниченной прозрачной стеной с двух сторон к границам Лаэра. Это потом землянка с интересом рассматривала настоящих ангелов и все время прикусывала язык, чтобы не задавать глупых вопросов.

А в тот момент, когда Габриэль вскрывал дверь за дверью, выпуская пленников, Михель только диву давался проявившейся деятельной натуре.

— Прибыли. — охотник оглянулся на напряженных спутников, растолкал сидевшего рядом Микаэля, открывшего глаза с великим трудом. — Готовьтесь и держитесь спокойно.

— Достаточно сложно, учитывая, что Змий уже в городе. — Сариил покинул экипаж и теперь сканировал здание. — Ищеек очень мало. Возможно мы успеем проскочить, но медлить нельзя.

— А кто такие ищейки? — молчавшая всю дорогу Мора держалась Габриэля и теперь даже взяла его за руку. — Ребята, вы уверены, что нас не схватят? Слышала, рабов за это казнят здесь. А?

— Уверен лишь, что иного выхода у нас нет, — подбодрил Агнц, — ты ведь хотела домой?

В ответ пальцы девушки еще сильнее сплелись с пальцами спасителя.

— Да, слышал бы ты, что творилось три часа назад в здании, — тихонько шепнула она Габриэлю на ушко, а Сариил посмотрел на двоих, как на провинившихся учеников.

Да, Агнц намеренно уходит от продолжения разговора. Ревнует, как самый обыкновенный подросток. Так оно и есть. Взросление наступает по окончании первого цикла, а пока энергия пробивается всплесками.

Вот и теперь Габриэль остановился у дверей, побледнел, волосы его изменили оттенок на золотой. Спутница успела подхватить юношу от падения, встала позади, а жрец развернулся и решительно отправился к парочке:

— Тебе плохо, мой мальчик?

— Все в порядке, — ангел говорил одними губами, белыми, словно мел.

— Нет, не в порядке. Барышня, помогите мне. Поведем его вместе.

Габриэль не сопротивлялся. Мысли его вдруг стали четкими, ясными, присутствие Змия ощутимым, почти физическим. Конечно, в озерном краю, когда еще не сковывала тело магия, он не раз испытывал подобное ощущение. Горечь во рту, резкую боль, пронизывающую дыхание, скатывающуюся огнем в живот, а потом ударяющую в голову до головокружения. Темный лорд рядом. Близко. Он любит останавливать, когда доведено до грани. И теперь, наверняка, ждет.

— Он здесь... — шептание на ухо жрецу.

— Ты уверен?

— А ты? Разве не чувствуешь?

— Его здесь нет. Тебе надо лежать...

— В прошлый раз Змий так мучил меня гормонами.

— Это другое совсем, просто ты не видишь, — Сариил начал молиться. Зачем он позволил Агнцу пойти к слимке и объяснил, как открывать каналы крыльев?

— Нет, я не поеду. Вы рискуете нарваться из-за меня.

— Мы все тут рискуем нарваться. Микаэль в лихорадке. Охотник — с его мощью. Два сущих, у одного из которых происходит физическая трансформация...

— И просто рабыня, — добавила Мора, — что тоже не ахти какой попутчик! Да, ребята, весело с вами. Советую разделиться и проходить через разные терминалы.

— Простите, барышня, — Сариил смерил девушку разгневанным взглядом. — Ваши законы у нас не действуют. Сейчас мы путешественники, гости Эфлы, премьер-министра страны.

— Умоляю, не сердись! Мора мой друг.

— Ты рискуешь будущим приата из-за человека. — это вернулся с разведки Михель, опять бросивший колкое замечание. — Пятый вход менее загружен. Паром на Лагру отбывает через полчаса. Я купил билеты и занял места для проверки личностей. Нас уже ждут.

... Ждать подвоха, сжиматься от страха, как от ударов. Чуть ли не кричать, когда ищейки врана осматривают скромный багаж и чистые запястья. Слушать тягучий, коверканный вранский из уст слимов. Подвергаться сканированию биополя, когда по тебе проходят вспышки болезненные и все более сильные.

Прощаться мысленно с зеленоглазым кошмаром, самым сладким из всех виденных. Накручивать волосы на палец, пока рядом Михель мощью стирает кратковременную память слимов. Наблюдать За Сариилом, ослепляющим дотошного вранского полицейского, слишком пристально крутящего туда— сюда запястья жреца.

— Это все? — Мора выдохнула, когда они с Габриэлем первыми оказались по ту сторону стекла и теперь ждали оставшуюся троицу.

— Надеюсь, — юноша сел на ближайшую низкую лавку. — Скоро и ты будешь дома... Я же говорил, что нельзя отчаиваться.

— Ты уверен, что там все в порядке? — опять нервное дерганье и ошалелый взгляд на ту сторону. — Ты точно...

Агнц ощутил удар. Изнутри — прямо из спины, из каналов. Змий. Там, за стеклом. Сейчас. Девушка сделала шаг назад, задохнулась, словно кто-то сжал ее горло.

А Габриэль боялся шевельнуться. Еще один удар — источник разлился через волосы, заливая платформу солнцем.

Ты должен не медлить. Обязан что-то предпринять.

Юноша поднялся медленно, последний раз вдохнул, как будто потом воздух исчезнет, закрыл и открыл глаза, прежде чем толстое стекло перестало быть реальной преградой. Да, оно разделяло. Да, не позволяло коснуться друг друга... Но разве для тебя преграды — это преграды, мой зверь? Не способ самоутвердиться?

Высокий, в черном рубашке и брюках, ты стоишь, положив ладони на стекло. И можно приблизиться, можно даже шептать твое имя. Утопать в зеленых болотах, сравнивать, насколько подойдут руки друг другу.

— Змий, — Габриэль не хотел терять волю. Здесь, на свободной земле Лагры, действовал запрет на силу демонов. И мощная защита уже запорошила стекло синими прожилками сопротивления. — Я знал, что ты придешь. — ладошка прижалась к преграде, в точности в том месте, где красным горели отпечатки демона. — Как хорошо, что я тебя увидел.

Мерзкая знакомая усмешка. Новая боль в зерцале, что уже приоткрыло лепестки, чувствуя хозяина. Габриэль отшатнулся. Он испугался огня, хлынувшего из цветка. Он увидел, что слимы пытаются схватить Сариила и Микаэля, что Михеля скручивают ищейки, явно прибывшие с повелителем врана.

Мора, стоявшая позади ангела, закричала, заплакала:

— Это я виновата, я... Они повесили на меня маячок.

Девушка упала на колени, закрыла лицо, явно ожидая наказания. Ее свобода, сломленная, уничтоженная злом, теперь изливалась запоздалым раскаянием. Конечно, девочка могла сказать правду, предупредить, но дракон услышал бы каждое слово... Откуда он знал, что Габриэль захочет спасти несчастную?

— Он с самого начала тебя подослал? — спросил юноша, преодолевая адские мучения, двигаясь вдоль стекла, в то время как демон шел по ту сторону, наблюдая за действиями сати.

Мора громко заплакала. Вот значит как, Змий? Ты пользуешься слабыми, чтобы они делали мерзости. Ты... Зеленые глаза манят, губы терпки и сладостны... Не смотреть... Не...

Габриэль дошел до самого края, где начинался визовый коридор, словно притягиваемый невидимой нитью.

Братья уже проиграли маленькую потасовку. Михелю скрутили руки за спиной, лишая мощи. Сариил лежал на полу в коконе-связке. Микаэль? Оно вообще давно уже стоял, прижавшись к стенке с отрешенным видом.

Ярость! Говорят нельзя ее пробуждать... Но зачем же ты преследуешь нас, Сейшаат? Почему ты думаешь, что имеешь право на ангелов, как на легкую добычу?

Габриэль ударил кулаком по стеклу — прямо в том месте, где должен быть пах демона, а в следующую секунду вокзал окрасился ослепительной вспышкой. Каналы раскрылись, зерцало огромным цветком поднялось под потолок и направленным потоком стало сжигать и слимов, и ищеек, и... свет остановился на Змие, что теперь один стоял в солнце, как черная тень.

Возможно, Габриэль только хотел слышать слова, возможно граан ничего не произносил, но голос его звучал прямо в голове:

— Люблю тебя, малыш.

А потом юношу подхватил подмышку освобожденный Михель, и... огромная площадь вокзала скрылась за поворотом.

38

Любить страстно. Любить, как хищный зверь. Терзать страстью. Доводить до отчаяния. Обожать каждое мгновение и ненавидеть с такой же отчаянной яростью. Просыпаться от сознания, что есть еще шанс быть вместе. И засыпать в полном раздрае, потому что не поглотил добычу целиком.

Змий ненавидел любить. Но теперь, склонившись над таявшим снегом отражения, он искал остатки следов, возможность ухватиться за ускользающую ниточку. Улавливал направление, точное место пребывания беглецов. Лаэр — государство слимов, распространяющих законы врана и получающих за это доступ к срединному миру для приобретения невольников.

— Мой господин, ваш сын явился. — это на пороге стоял вездесущий Суул.

— Мой сын? — пружинистый подъем от тела, воспоминание о данном обещании вернуть сати Дагону. Черт! Змий прикоснулся к груди, в которой уловил трепетное шевеление ребенка. 'Ты еще не появился на свет, но уже проявляешь характер', -подумал с тоской, вспоминая Габриэля.

— Позови его лучше сюда, — демон коснулся времени аккуратно, произнося заклинание возврата, и подвинул реальность на час назад, когда труп еще сиял, словно огонь, а из него вытекала энергия. Вовремя. В дверях появился маг, уставший, растрепанный, но с победоносным выражением на лице. Как же, решил получить малыша, вырвав обещание в минуты затмения.

Змий встретил гостя с улыбкой, снисходительным оскалом с ноткой разочарования — мол, прости, так вышло... Но посмотри, что произошло...

Дагон долго стоял в дверях, не отводя взгляда от тонкого бездыханного тела, а потом неожиданно со звериным воплем кинулся на правителя врана.

Да, Змий ожидал гнева, злости, но не такого черного шквала эмоций, словно мага за одну секунду лишили всего на свете. Черный коготь прошел в миллиметре от щеки, разорвал ткань на плече, соскользнул, а затем последовал яростный удар в живот.

Дракона скрутило от боли. Ну, конечно! Потерять контроль при первой неудаче — это мы можем. Поделом за приступ ярости! За дурость! За страсть! Змий приглушенно зарычал. Руки его потемнели, стали тверже камня, острые зубы попытались схватить Дагона за бок, но маг вовремя отскочил от появившегося напротив зверя, сверкающего алыми, как артериальная кровь, зрачками. В руках мага появилась огненная плеть. Змий из стороны в сторону бил хвостом, на котором выступали один за другим острые шипы.

Первым нанес удар Дагон, пытавшийся скрутить противника одним точным движением, но дракон увернулся, подпрыгнул вверх, зацепившись передними лапами за потолок, хвост извилисто скользнул по противоположной поверхности каменного мешка, высекая искры, и задел Дагона: острая игла практически пропорола плечо. Маг закричал, бросился в ближний бой — из ладоней вырывались шары молний, что мчались на Змия на бешеной скорости. Так, что чудовище едва успевало ускользать от их укусов. Губы выдавали заклятие за заклятием. Опять! Сын опять бросился драться! Из-за сати, как изволил недавно выразиться! И он не успокоится никогда... Начнет вставлять палки в колеса. Гадить в делах...

А это значит, что и плоть от плоти следует наказать по-настоящему. Достаточно лишь только завалить непослушного отпрыска, возомнившего из себя главного. Это как раз входит в планы предстоящего путешествия.

Дракон почернел окончательно, пасть обнажила острые зубы, за спиной взметнулись горящие крылья, задрожали и неожиданно выпустили стальные стрелы, что в одно мгновение пришпилили Дагона к стене, прорвав одежду и в некоторых местах даже кожу.

— Все! Ты меня достал! — Змий вернул прежний облик, шагнул к сыну. — Ты будешь жестоко наказан.

— Ты убил его! Мерзавец! Лишь бы не исполнять обещание...

— А ты думал, что отдам живым? Ну, подрасти, маленький. — мужчина потрепал мага за щеку. — А теперь некогда мне с тобой тут разбираться, поедешь багажом... Поверь, я знаю, как с тобой расправиться.

И Змий действительно знал как. Чтобы унизить, чтобы растоптать надменного нахала, так активно рвущегося к власти. Пусть вспомнит деньки проведенные в приате. Пусть испытает на толстой шкурке, что значит потерять свободу и власть.

Так поступали с многими провинившимися дьяволами, чьи дела рассматривал Совет или кто-то из граанов. Их отправляли на бои в Лаэр. И выйти с ринга удавалось не всем. Конечно, сравниться с сыном самого повелителя врана сможет вряд ли какой-нибудь средней руки полукровка. Но если дать сопернику фору, связать мага петлей от лишних возможностей, а еще добавить пару-другую претендентов на свободу, то они справятся с задачей.

Демон усмехнулся, разглядывая мага, переставшего рыпаться и висевшего теперь как пришпиленный скорпион, которому обрезали хвост.

— Готовься, Дагон.

Наверное, сыну было о чем подумать, прежде чем он, связанный, с заклеенным ртом был доставлен в портовый город в качестве ценного груза и передан на поруки двум слимам-приемщикам, что были обязаны доставить мага на арену сегодня же вечером.

Дракон смотреть предстоящее шоу не собирался, зато точно знал, что и как сделают до боя надсмотрщики, чтобы потом дорогой мальчик принимал все, как должное. Они изобьют обездвиженного мага до полусмерти, отдерут несколько раз, а потом выкинут на поругание на ринг, где любой из дьяволов за честь согласиться отпялить зазнавшегося наглеца.

Конечно, Дагон будет рыпаться, когда его втащат в комнату наказаний и сорвут одежду, чтобы подвесить на столб с разведенными ногами. Но потом он начнет орать уже от боли. В его никогда не знавшую члена дыру ворвется первый насильник, что разработает дыру для дальнейших измывательств. А потом позабавятся еще несколько слимов с толстыми жадными амбициями. Научат наглеца сосать и вылизывать, как он учит это делать сати.

И вот когда первая пытка закончится, то ринг окончательно выбьет лордовскую спесь. Говорят, осужденные демоны ради удовольствия слимов частенько трахают побежденного в бою противника до потери сознания. Наш маг стреножен, и явно одного демона ему мало, а потому заранее заказаны три самых отъявленных мерзавца. Знатный вечерок, когда два члена в заднице, а третий во рту. А чего ты хотел? Такова награда дракона!.. Который сделает все, чтобы тебя убили сегодня...

А у темного лорда была другая цель. Нет, даже не цель — гадюка притаилась в душе, чтобы отомстить. Лежала, свернувшись под раскаленной донельзя злобой, ждала лишь одного касания. И первым, кому не повезло, оказался Квонкс. С ним дракон договаривался о сохранности сати в приватном разговоре. С ним был заключен договор на то, что Габриэль не убежит.

И что же? Слим даже не озаботился позвонить. Граан с размаху швырнул встречавших в дверях огромных слимов об стену. Третьему, подоспевшему на подмогу, свернул шею. На лестнице когти его вонзились в четвертого, прокрутились в кишках и смачно вышли наружу, разбрасывая ошметки внутренностей. На очереди был Квонкс.

Но босс сразу задрожал, попытался сползти под стол, а потом и вовсе бухнулся перед ледяным, не выражающим ни одной эмоции Змием на колени.

— Я упустил его. Я знаю. — слим ожидал от гостя чего угодно, но только не вальяжности. Темный лорд бесцеремонно достал из шкафа выпивку, наполнил бокал, пока Квонкс ползал за ним, боясь долгих мучений и пыток. Несмотря на садизм, сам босс не переносил боли.

— И где же мой сати? — Змий плюхнулся в кресло, вытер руку в крови об обшивку, отпил несколько глотков.

— Он сбежал. С благотворительного вечера. Несколько дней назад. Я искал. Клянусь вам. Но потом госпожа Эфла...

— Госпожа?

— Да, она позвонила и требовала, чтобы я продал ангела ей.

— Ты сказал, что сати сбежал!.. — еще один неспешный глоток, смакующий вкус. — Или?

— Верхний уровень — закрытая зона, — быстро заговорил Квонкс, явно нервничая и темнея до цвета сажи. — Туда пускают лишь особей женского пола и их шлюх. Мы здесь второй сорт. Рабочие муравьи.

Опять ухмылка.

— А вы не думали избавить ваших дамочек от членов? Может тогда проблема разрешится... Ну, так что про Эфлу?

— Вчера ее видели в ресторане с юношей. Я расспросил одного дружка, и по описаниям...

Змия перекосило. Кровь прилила к голове, в ушах зашумело. Кажется, тогда он вздернул слима, ударил с двух сторон по голове и уже беспамятного примотал к креслу, чтобы не предупредил сучку. Почему не убил? Ну уж нет, пусть помучится под дамокловым мечом. Ублюдок.

Пульсирующее предчувствие колотило сапогами в дверь души, крича, что малыш провел ночь в объятиях слимки. Бухали не в такт три сердца, пока Змий выбирался из здания, орошенного смертью. Ноги горели, пока эалет поднимался вверх, прямо к дому премьер-министра. Три соединенных воедино трубы с зеркальными стенами и срезами крыш-энергоприемников — типичный выбор для любящих комфорт слимок, что делят внутренние помещения на сектора. Пусть слимка не ждет гостя, в это раннее утро для правителя врана не существует дверей.

— Выходи, стерва, — еще надеявшийся на спокойный разговор, Змий, учуявший слабый отзвук присутствия сати в холле, сразу завелся. — Я голову тебе оторву. — прыжок вверх, и дракон сразу оказался на втором этаже, чтобы ногой выбить дверь в спальню.

Он задохнулся ароматом Габриэля. Затрясся от ярости, казалось, дрожащим желе заполнившей всю комнату.

Эфла синим кузнечиком подскочила на кровати, не скрывая наготы. И дракон уловил остатки недавно испытанного удовольствия.

Великий вран! Уродская сучка! Ты касалась маленького принца. Ты гладила его грязными лапищами.

— Голову, значит? — слимка приняла боевую стойку. На локтях, на коленях из наростов наружу выдвинулись кожистые уплотнения, челюсть выдвинулась вперед, обнажая несколько рядов зубов. — Попробуй подойти, самец зарвавшийся. — Эфла мгновенно исчезла из поля зрения, но дракон краем глаза улавливал, что слимка просто очень быстро двигается, изучая противника. Слышался лишь ее раздраженный, звенящий голос, исходящий с разных сторон: — Думаешь, если ты имеешь член и трясешь им, то это дает тебе право быть сверху? Привык брать, но не отдавать, ублюдок?

Демон опустил веки, ловя каждый шорох, каждый шаг.

— Габриэль сам пришел в эту спальню. Хочешь поговорить почему, вранское отродье? Может, ты плохо обращался с ангелом, что он захотел сбежать?

Граан сложил руки на груди, слушая каждый удар сердца слимки. Она считает двопулость молодой расы уникальной, кичится происхождением, а самцов, ограниченных одной функцией оплодотворения презирает. Что же! Придется взять сучку известным методом.

— Ну, что молчишь? Увидел, что насилия и принуждения не было.

— Да, я вижу, — голос Сейшаата изменился, стал высоким, нежным, фигура резко изменилась, приобретая женственные черты. Черные волосы, кудрявые, пышные, упали за спину шелковой волной. Дьяволица высоко подскочила вверх и рассекла пространство руками, заставляя воздух воспламениться — загорелись стены, заполыхали занавесы, а за ними и потолок, по которому пошла синяя рябь пламени.

Эфла вынуждена была соскочить на пол, где ждала ее уже соперница, а не соперник.

— Так тебя больше устроит? — острые когти вонзились в горло премьер— министра. — Зато я обожаю насилие, когда дело касается моей собственности. — рывок, и струя крови брызнула на пол, а демоница сделала шаг назад, чтобы туша не придавила ненароком. Губы, красные, улыбчивые, удовлетворенно хмыкнули.

Ну, беглецы, теперь я чувствую, куда вы направляетесь. Глубокий вдох — оранжевое безумие огня, уничтожающего даже напоминание о возможности измены.

Габриэль, ты шептал о любви. Ты обещал... но как все прочие, обманул. Ты пошел с Сариилом. Ты продал свободу за ложь догм. Ты не знаешь правды! Ты так сильно заблуждаешься!

И теперь есть лишь один шанс сказать тебе главное — о том крохотном, том беззащитном существе, что ни в чем не виновато. Пока не поздно, пока не случилось непоправимое.

Он бежал со всех ног. Он бежал к вокзалу, считая каждую секунду вечностью. А громадное здание плыло навстречу, неприветливо отражая в зеркальных окнах вылетающие вдаль крылатые повозки Лагры.

Он тянулся к яркому сиянию, цветами устилающему путь Габриэля. Снова любил, снова противоречил себе. Отталкивал воспоминания о словах жреца, упивался одним дыханием возможных объятий. Но опоздал.

Демон понял это, едва пересек главный терминал. Юноша уже сидел на территории другого государства. Спиной. Руки сложены на колени. Источник вспыхивает неуправляемыми вспышками, а это значит... Как же тебе помочь, малыш! Как заставить их отказаться от ритуала?

— Сариил! — громовой рык на все пространство. Красные крылья у стойки, встрепенувшиеся узнаванием, и взгляд не испуганный, победоносный. Ты проиграл, Сейшаат. Ты все проиграл... Высший ангел начал торопить спутников.

А Змий озверел. Говорить мы не собираемся. Мы теперь развернулись спиной и берем за руку поганца Михеля!

— Взять их! — приказ ищейкам прозвучал, как скорбная речь. — Всех троих убить...

Дракон пружинящим шагом направился к стеклу, отделявшему его и светловолосого юноши. Прижался ладонями к прозрачной стене, гипнотизируя затылок Габриэля, такого прямого, такого стойкого, как маленький оловянный солдатик из сказки. "Я для него чудовище", — подумал с тоской, гладя пальцами линию плеч. А потом — потом малыш обернулся. И непонятно было, рад он видеть или... связь оборвалась сразу.

Прости, что отказался, прости, что прогнал. Я мерзавец! А ты мой маленький принц... Моя молитва, мои четки, которые я перебираю, когда все вокруг превращается во вран.

Коснуться хочу лишь на секунду, пойти за тобой, даже если ты ненавидишь. Даже если...

Взгляд Габриэля оторвался от демона, пересек зал, а в следующую секунду произошел взрыв. Змий знал, что это лишь первая проба. Дальше — хуже.

О великий хаос! Малыш, остановись! Я люблю тебя... Я могу помочь тебе, чтобы жить! Не уходи.

Зарево, плавящее и заставляющее слимов и дьяволов сгорать до черного пепла, поползло паникой по залу, но темный лорд все стоял, не шевелясь и не отрывая взгляда от Агнца. И тот тоже смотрел лишь на Змия, шевелил безмолвно губами, то ли пытаясь что-то сказать, то ли не желая произносить вслух.

Золото волос сменялось на радугу, затем на серебро, за прозрачной кожей таилось смертельное оружие.

— Небо! Вспомни, что такое милосердие, — мужчина забил по преграде, но та среагировала мгновенно и отшвырнула демона на пару метров.

Поздно! Прорвавшиеся на ту сторону беглецы подхватили юношу и поволокли прочь.

39

Паром на Лагру — это многоэтажное здание, которое пересекает самый мелкий океан в реальностях по проложенному заранее маршруту — ползет на огромных колесах, что наполовину погружаются в воду, издавая каждый поворот самые странные, инопланетные звуки. А над мелководьем, которое прозрачно так, что виден каждый камушек на дне, простирается почти небо — бескрайний глубоководный океан. Странно? Да, это удивительное явление. Иногда воды с двух сторон обмениваются дождями. Только сверху льют настоящие потоки, а снизу поднимаются брызги и водные пузыри. Когда восходит светило, возникает впечатление, что ты плывешь в ирреальность, хотя всего лишь стоишь на мостике для прогулок и смотришь в даль, отрешенно, словно сегодняшний и завтрашний дни — повторение конца, где никогда больше не будет Змия.

— Габриэль, — девушка нашла ангела в тот момент, когда красная звезда стала розовато-матовой и отбросила на взлетающие водные радуги свое волшебное сияние. — Вот это да! — только и смогла ахнуть девчонка, разглядывая, как капли исчезают в верхнем шевелящемся океане.

— Ты что-то хотела, Мо? — ангел не оборачивался, склонив голову вниз, наблюдая за волшебством сквозь слезы, которые тоже теперь парили над головой, как разноцветные блики.

— Да нет, просто поддержать. Твои братья не очень— то разговорчивые. Ты уверен, что правильно сделал, когда уехал? — Мора протянула Габриэлю хлеб с яркими красными и оранжевыми овощами, нарезанными полосками. — Поешь, а то скоро ног носить не будешь.

— Спасибо, — откусить без желания, проглотить, не поняв вкуса. Ангел обернулся и посмотрел на пристроившуюся рядом бывшую рабыню. — Еще есть?

— Конечно. Тут шведский стол и все такое. — из кармана появился еще один сверток, аккуратно завернутый в бумажку. — Держи! Слушай, а что с тобой произошло на вокзале?

— Лучше не надо...

— Сариил все, смотрю, поговорить пытается, а ты не хочешь?

— Я не готов. — Габриэль вздохнул, поглощая второй хлеб, в то время как спутница глядела снизу вверх темными пытливыми глазюками, почему-то вызывавшими улыбку. Еще моргание, еще, и вот юноша срывается на смешок.

— То-то лучше, — Мора коснулась руки. — А горение — это как?

— Не знаю. — воспоминание о смерти через свет пугало Габриэля неимоверно. Но еще больше — поездка в новый приат. Да, он вырвал Микаэля из лап врана. Да, он спас девочку из чужого мира. Но кажется, совсем ничего не понял о себе, о природе силы, что теперь ожила и пытается постоянно вырваться наружу.

— Сариил говорил мне недавно, что пытался выдать меня врану еще до войны, — Габриэль не знал, произносит ли мысли вслух или ему только кажется, что внимательная Мора так слушает и так сопереживает. — Они, наверняка, и раньше скармливали Агнцов чудовищам, чтобы те сгорали и заполняли ледяной ад очищением. Сариил первый, кто добровольно пошел к Сейшаату. Кто принес себя в жертву и погиб...

— С чего ты это взял? — Мора стояла рядом с надкусанным хлебом, забыв о еде.

— Пришло. Я увидел прошлое. Я коснулся их отношений лишь краешком... — Габриэль внезапно пополз вниз на палубу. — Мне так больно!

— Где? Где болит? — испуганное дитя кинулось на помощь, попыталось поднять, но ангел замахал головой.

— Успокойся, сейчас пройдет. — сжать губы и попробовать потушить огонь в зерцале.

Мора, сидевшая рядом на корточках, оперлась ладошкой на пол, ожидая хоть слова, но готова была в любую секунду сорваться с места за помощью.

— Слышишь, я в порядке, — ангел оперся на протянутую руку, чтобы встать. Оправил темный длинный балахон, перевязанный на талии черным поясом. — Пойдем, не следует раздражать Сариила. Он не хотел, чтобы я возвращался в приат...

— Из-за Михеля?

— ?

— Я видела, как они целовались... В коридоре... Вы ведь, как слимы, двуполые?

Габриэль кивнул.

— Почти так. У нас тоже есть предназначение. Михель — охотник, защитник сущих, их супруг.

— А Сариил вроде как подчиняется?

— Нет, как раз наоборот... — юноша от чего-то замолчал, словно только что понял нечто совершенно ужасное. — Прости, я... Мне надо поговорить, — забормотал он, и побежал в сторону кают.

— Сариил, ты здесь? Открой, — стучать в дверь, сдерживая эмоции, когда щеки полыхают маковым цветом. А грудь горит и болит от сжимающегося зерцала. — Пожалуйста, очень надо... Поговори...

Щелкнул замок, и на пороге появился жрец с распущенными волосами, в красной широкой рубахе в пол. Губы его, красные от поцелуев, напоминали закатное солнце в морозы.

— Проходи, — изящный пригласительный жест, быстрый шаг к внутренней двери, чтобы закрыть ее окончательно.

— Я не хотел вам мешать, — Габриэль смотрел на сущего пристально, а тот сложил руки на животе, терпеливо ждал объяснения причины неожиданного появления.

— Я должен задать тебе вопрос, брат.

— Как на духу отвечу. Ведаешь, ложь отразится на ауре... Ведь это не просто детское любопытство.

— Михелю тоже нужно знать о нашем разговоре? — ангел сильно нервничал, тогда как Сариил держался уверенно, прямо.

— Это твой вопрос? — поинтересовался с тонкой улыбкой. — Тогда будь покоен, нас не слышат... Итак?

Юноша сглотнул.

— Я должен знать... — сверкание всплесков океана в зрачках. — Сейшаат — твой сати?

Руки Сариила опали вдоль тела. Слишком долгая пауза и слишком сильное напряжение. И жрец, что не шевелится, словно окаменел.

— Видимо, я не получу ответа, — Габриэль хотел уже уйти, но высший ангел схватил тонкое запястье с неожиданной силой, потянул к себе. Обвил руками.

— Мой ответ "да". — сказал холодным, почти господским тоном. — И? Что ты получил из моего ответа?

— Ты используешь демона с того момента, как был агнцом... Ты берешь его тьму, как у охотника... — язык выдавал слова. Сариил все сильнее прижимал ангела к себе. Не мигая, вонзал в душу безволие. — Ты заставил его отказаться от меня?

Новая пугающая улыбка.

— Наш мальчик вырос. Наш мальчик стал думать. — невесомый поцелуй, обжигающий накатывающей тьмой, а не светом. — Я знал, что тебя надо обезвредить. Но, кажется, это надо сделать теперь, братишка. Пока не поздно...

— Пока я не дошел до сути значения приата? — Габриэль отчаянно дернулся освободиться, но такой хрупкий и изящный Сариил проявил невероятную силу.

— Ты пришел говорить, Агнц. Ты сам пришел?

— Да, — яростный блеск.

— Тебя кто-нибудь заставлял спасать меня и Микаэля?

— Нет.

— Ты хотел убежать из врана?

— Да.

— Ты считаешь Сейшаата чудовищем?

Габриэль промолчал. Нет, не спрашивай. Нет, не надо.

— Так как? — серый лед колол и жег.

— Да, он чудовище. Он делает зло... Но ты его граан. Ты! Это ты...

— Тссссс, — Сариил приложил пальчик к розовым губам ангела. — Успокойся! Дыши ровно...

— Отпусти меня!

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь. Ты думаешь, я управляю действиями Змия, но на самом деле все не так.

— Лжешь! — Юноша четко видел на ауре жреца проступившие бреши неправды.

— Отчасти вру... Я имею на него влияние.

— Что было, когда ты родился Агнцом?

— То же, что и с тобой. Упоительный полет, страсть... — Сариил помолчал и вдруг тихо горько засмеялся. — Мы были первыми. Вран не существовал. И приат. Была лишь наша энергия. Общая на двоих.

— И? Что ты сделал? Что? — Габриэля трясло. Он ощущал, как приближается главный ответ на вопросы, как каюта плывет в сторону.

— Я лишил Сейшаата свободы. — Высший ангел разжал объятия, а юный гость без сил упал на пол. — Услышал? Доволен? Хочешь дать Змию шанс?

Юноша сидел, не поднимая головы, ссутулившись, как будто с небес обрушилась твердь.

— Вставай, Агнц. Ты не имеешь права на слабости. Твое предназначение заранее определено. — потребовал жрец. — Возможно, теперь ты не одобряешь моих решений, но пройдет несколько перерождений и однажды ты увидишь, что зло исправить можно лишь огнем.

— Ты же... Ты же сам ... — Габриэль поднял на непреклонного брата полные воды глаза, — сам сделал Змия таким.

— Я? Природа, а не я... Равновесие требует четкой грани весов в каждое определенное время. И зло — инструмент, которым нужно пользоваться виртуозно, чтобы направлять туда, куда требует дело.

— Небо!

— Поднимись с колен. — жрец уже приказывал, а не уговаривал.

— Дай мне уйти...

Тяжелый вздох:

— Габриэль, не изображай из себя дурачка!

— Ты позволил Уриилу вступить в войну. Ты...

— Я прошел такой путь страданий, который тебе и не снился, — жрец дернул-таки гостя встать. А затем громко крикнул: — Михель, выйди к нам!

— Да? — молодой охотник показался в дверях в одних штанах. Облокотился на косяк. — Какие теперь проблемы?

— Габриэль не уверен в своем предназначении и попытается сбежать. — Сариил отступил и с грацией опустился на сидение у окна, — Скажи, как следует нам поступить?

— Брат... — Михель сдвинул темные брови, и юноша понял, что не сможет доказать абсолютно ничего. Жрец был в плену. Его держали взаперти. На его теле еще сохранились синяки.

— Я исполню ритуал.

— Не уверен в тебе, Габриэль, — рука жреца потянулась к прозрачному чайнику из разноцветного стекла. Чашка наполнилась холодным напитком. — Лучше будет запереть тебя... Для тебя же самого... — глубокое прискорбие и кивок Михелю, который беспрекословно двинулся к ангелу, обескураженному и растерянному.

— Да, и девчонка! Неплохо избавиться от ее присутствия по прибытии. Слишком много вопросов...

... Габриэль ходил по каюте который час в нервном, взбудораженном состоянии, складывая в одно слова, события, впечатления. Бормотал под нос молитвы, касался груди, горящей неистово, как язва, которая вот-вот прорвется.

Змий — пленник. Великий правитель врана, который повергает в ужас любого, принадлежит Сариилу, который имеет над ним мистическую, необъяснимую власть. Десять лет после войны высший ангел жил с драконом. Десять лет исполнял все прихоти граана, при этом все туже затягивая петлю на шее Сейшаата. Сколько раз они уже встречаются? Сколько раз разыгрывают мир, как карту, которую так легко порвать?

А эти слова про озерный край, созданный для кого-то специально... А честное признание "я не твой, малыш"! Конечно, ты принадлежишь Сариилу. Тому, кто пьет тебя... Пьет? Тебя?

Габриэль задышал часто, пытаясь понять, что же такое на самом деле высший жрец, которого знает так давно, на которого так редко обратишь внимание за его молчаливость и спокойствие. За его неброскость и занудность.

Говорят, даже Уриил склонялся перед супругом, а потом неожиданно признал предателем. Почему?

Змий, пожалуйста, скажи... Скажи, что происходит? Помоги мне. Прошу, не бросай одного. Без тебя я сгорю.

Габриэль и сам не понял, что молится не источнику, а любимому не как демону, как символу. Отринув другие веры, отринув свет. Казалось он произносил пламенные речи много часов, пока кто-то не поскребся в дверь, зашебуршал в замке, пытаясь вскрыть.

— Это я, — с той стороны голос Моры прозвучал спасением. — Громила ваш ушел поужинать... — щелчок, и вот девушка вваливается внутрь, быстро захлопывает дверь изнутри и спрашивает: — А ты часто так вляпываешься?

— Постоянно, — Габриэль, примостившийся на диванчике, пожал плечами.

— А-а-а, понятно. Я такая же. Можно к тебе?

— Утешать пришла?

— Не, ваши дела — не мое дело. Просто все равно деваться некуда. Мы плывем, то есть едем. А два метра глубины имеет значение для возможного побега.

— Согласен.

— Вот я и решила, — Мора вынула из кармана широких брюк бутыль. — Как насчет оторваться?

... Сперва они вели себя очень тихо и просто пили из горла: девушка за свое скорое освобождение и Родину, ангел — потому что хотелось растопить горечь спиртным. Но то ли содержимое оказалось слишком крепким, то ли от голодухи оба очень быстро окосели, стали брататься, навзрыд рыдать у друг друга на плече, а потом и вовсе рассказывать все подряд — сбивчиво и несвязанно. Габриэль называл Сариила плохими словами. Потом вспоминал Змия и крыл уже и его. Мора с упоением и запоем что-то выдавала про несправедливость изначальную в мире. Мол, всегда так — один ест, другой пашет. Потом, они, кажется выпили еще. И размышления и сомнения наконец отступили, и боль смолкла.

Мора предложила открыть иллюминатор и орать в океан про все свои обиды. Какая глупость, но ведь высовывали головы наружу, но кричали же! Голова приятно кружилась. Волосы обдавал соленый бриз. Брызги, поднимающиеся вверх, приятно холодили лицо. В какое-то мгновение Габриэль глянул на мокрое лицо подруги и нашел его неземным, невероятным. Он и раньше считал Мору красавицей, но теперь особенно.

Выпили еще. Бутылка наконец кончилась. Небеса между океанами потемнели. А ангел и девушка упали на кровать, чтобы продолжить уже шептаться на ухо. Их руки переплелись. Их губы то и дело прикасались, выдавая слова. Как же так вышло, что они поцеловались?

Теплые, мягкие, руки Моры заскользили по плечам юноши. Она касалась так нежно, она целовала так страстно, что внизу все моментально вспыхнуло. Ангела непреодолимо потянуло коснуться мягких выпуклостей, попробовать их... Нет, нельзя. Но почему нет? Почему, если так мало осталось до конца. Пальцы сжали соски через кофту, и губы Моры издали тихий стон.

Великий источник! Человеческое существо обвило одной ногой юношу, потянуло на себя, лишая рассудка.

Он практически срывал с девушки одежду, практически пил от ее сладко пахнущей, чуть влажной кожи. Спускался вниз, поднимался вверх, боясь очнуться от головокружения, от звезд в глазах. От ласк, что уносили комнату в самую глубину неба.

Мора гладила член Габриэля, а потом взяла за руку, чтобы показать самое интимное местечко. Ангел задохнулся. Горячая лава — вот что такое лоно женщины. Пропасть, из которой нет возврата. Конец свободы...

— Хочу тебя, пожалуйста, — девушка покрыла плечи горячими поцелуями, ее щекочущие, налипшие на лоб волосы коснулись груди.

И Габриэль позволил себе войти. Погрузиться в нирвану, где рай лишь в том, чтобы не останавливаться, чтобы лететь и падать... Уже без Змия и без врана и приата.

Сколько это длилось? Всего мгновения, потому что очень быстро настал серый рассвет, потому что дверь открылась внезапно, и в каюту вошел Михель.

Габриэль лежал, раскинувшись на кровати совершенно голый в блаженном забытьи. На столе красовалась пустая бутыль. А в ванной слышался плеск воды. Юноша зашевелился, неловко привстал на локте и начал прикрываться простынею.

— Я принес завтрак. Судя по всему, ты проголодался. — заметил охотник. — Кстати, Микаэль пришел в себя. Если тебя еще интересует.

— Да, конечно, — быстрое собирание вещей. — Я сейчас. Я скоро...

— Мы не станем говорить о произошедшем Сариилу. Сделай это сам. Да, я не верил, что ты опустился. Я до последнего защищал твою чистоту и избранность. Но... В общем, подожду на мостике.

40

Конечно, он не ждал, что так просто сможет уничтожить того, перед кем склонял голову. Конечно, любил играть в унижение и ползать перед ним на коленях. Любил, когда господин позволял играть жестко и позволял измываться над собой, разрушая миры вокруг. Каждый раз, не договариваясь, не произнося ни слова, они встречались... Иногда удавалось некоторое время оставаться неузнанным, иногда узнавание наступало сразу. Но каждый раз сапог наступал на горло и диктовал концовку.

Змий зарычал. Змий впервые зарычал так, что стекло сотрясалось, а преграда стала тоньше растаявшего льда — пошла сеточка трещин по магии сопротивления. Габриэль! Как ты посмел отнять его у меня? Повелитель врана четко помнил, кто стоял у стола проверки. Михель. Зарвавшийся охотник метит залезть не только во власть, но и в постель Сариила, на этот раз слишком уж открыто разыгравшего партию.

Неуправляемый гнев душил дракона, направившегося прочь из здания вокзала, что теперь напоминал большое пепелище: обгоревшие трупы валялись прямо под ногами, стены, некогда белоснежные, были покрыты слоем гари.

Воспоминание о последнем затравленном взгляде Габриэля, о его непроизвольном жесте ласки давало надежду, что юноша все еще испытывает чувства. И можно еще коснуться и прижать малыша к груди. Если успеть и предотвратить самое страшное...

Конечно, лучшая из игрушек вышла из океана. Знал Сариил, чем прельстить чудовище. Невинный, добрый, нежный, Габриэль с самого начала вызывал в темном лорде противоречивые чувства. Впервые он увидел Агнца еще мальчиком, когда тайно прибыл в приат, чтобы уединиться с жрецом в одной из апельсиновых рощ.

Высший ангел обвил шею дракона, прижался так близко, что через тонкую ткань чувствовался жар его полуоткрытого зерцала. Змию нравились эти тайные свидания под самым носом у нового супруга Сариила. Нравилось пить от губ любовника сладость вишен, приводить в беспорядок замысловатые прически, избавляя волосы от лент и заколок. Расстегивать десятки маленьких пуговок на платье, чтобы потом оно оказывалось в изумрудной траве.

Ласкать и вызывать трепет, что заводил демона неимоверно. Сариил был таким гибким, таким страстным, а его совершенство давно поработило сознание — умом, жестокостью, расчетливостью и умением доставлять удовольствие. Воистину, жрец мог стать властителем вселенной, но предпочитал иной путь: серой тени, обманщика, который всегда управлял ситуацией и ублажал избранника, исполняя все желания. В прошлый раз он приволок прямо в храм приата для темного лорда юного ангела, которого заставил раздеться и встать на колени, выставив вверх ягодицы. Змий помнил, как несчастный плакал, умоляя его отпустить. Как Сариил приказал мальчику отсасывать ему член, а потом — темному гостю. Старательные губки вбирали в себя по самое основание, боясь наказания великого высшего. Тело тряслось от понимания, что этим дело не закончится. Сжатая, никогда не работавшая дырочка, так и манила засадить поглубже. И Сариил позволил дракону вдоволь наиздеваться над братом по крови, наблюдая, как тот оказывается под возбужденным драконом. Слушая его крики и слезы...

Но вот свидания вдвоем носили совсем другой оттенок. Сариил умел превращать ночи в бесконечное томление, где демон полностью подчинялся желаниям обладания. Он брал гибкое, сильное тело так, словно все происходило в последний раз. И никогда не был уверен, согласится ли любовник встретиться еще раз.

Спокойный, молчаливый, на заре жрец одевался и уходил... Сколько раз? Сколько раз Змий умолял высшего ангела оставить приат, уйти вместе! Но Сариил всегда отрицательно качал головой и шептал на ушко с насмешкой:

— Создай мне мир. Такой красивый, чтобы я был сражен... Чтобы поверил — хаос умеет творить, а не разрушать.

Для него дракон переступил через границы зла. Для него рисовал леса и озера. Для него поднимались деревья и оживали птицы и зверье.

Да, в то свидание они целовались. Язык жреца проник в рот граана. Пальцы гладили плечи и спину, поднимались к волосам, касались затылка. Змий мял ягодицы, и платье собиралось в воздушные складки.

Предвкушение секса было так велико... Туманило разум, пока внезапно демон не ощутил чье-то присутствие в саду. Кто-то пришел туда, чтобы уединиться, кто-то заставил Сариила вырваться из объятий и сильно занервничать.

— Здесь Габриэль, — сказал он тогда, — приехал погостить из соседнего поселения. Подожди.

Змий кивнул. Конечно, жрец обязательно вернется, едва пересечет лабиринт пышных кустов и выйдет к лавочкам, чтобы отправить непослушного ребенка домой. Его невесомая походка завораживала, его уже наполовину расплетенная прическа напоминала быстрые волны реки, по которым плывет венок невесты...

Поглядеть на малыша? Забавно, что он так ярко сияет! Так манит приблизиться... Демон сделал осторожный шаг в сторону радуги и, видит хаос, замер, словно прямо на ладонь опустилась звезда.

Мальчик сидел на лавочке, болтая ногами, крутя в руках какую-то замысловатую игрушку. А демон дышал растекающейся радостью, заставляющей сад окрашиваться светлячками. Агнц.

Сариил утверждал, что больше никогда не придет в мир никто подобный. Огромные голубые глаза поднялись, словно почувствовали присутствие, и прямо посмотрели на стоящую рядом тень безо всякого испуга. Сгореть бы сразу, не влюбляться, не желать обрести и никогда не отдавать... С того момента дракон заболел бесповоротно.

А теперь старый недуг приобрел глубину, за которой всякие игры теряют смысл. Да, сперва граан пользовался силой. Да, желал входить и брать нежное податливое тело Габриэля. Не сознавая, как сильно изменился в его присутствии. Просто упивался, просто радовался...

Змий остановился посреди площади — паника только начала разрастаться. Машины слимской полиции прибывали спешно к месту ЧП. А в это же время на площадку опускался эалет врана.

— Ты хотел, чтобы я прибыл незамедлительно? Я здесь, — лорд Нургл, обеспокоенный суетой, показался в дверях, — Что-то случилось?

— Не ты ли занимаешься тайной полицией, чтобы задавать мне подобные вопросы, — раздраженно бросил граан. — Ты привез его?

Нургл нерешительно кивнул. Ослушаться правителя врана равносильно смертной казни. Несколько часов назад разведка донесла, что Змий ворвался в дом премьер-министра Лаэра и порвал тело на части... Отголоски ли это недавнего восстания или политические интересы, никто не знал, но, глядя на дракона, напряженного, решительного, противоречить не хотелось.

— Прекрасно, — мужчина вспрыгнул на ступень и мгновенно оказался в салоне, где сидел Рафаил. Бедный мальчик сразу забился в угол, и даже вставший было на пути Нургл не смог остановить граана, который вздернул сати и заглянул тому в хорошенькое лицо:

— Будешь говорить правду? — сохранять спокойствие оказалось очень сложно. Юноша хоть и не сопротивлялся, но все пытался искать защиты в хозяине.

— Какую правду? Что ты от него хочешь? — Нургл сильно нервничал. Опять он попал в переделку. То Дагон устраивает показательные выступления с внезапной кончиной Сейшаата и поднимает панику. То советы превращаются в кровавое давилово...

— Он знает какую... — пальцы потянули Рафаила за тугой воротничок узкого жакета вверх. — Где находится приат?

Лицо юноши, до этого недоумевающее, даже испуганное, резко изменилось — губы плотно сжались, в глазах появилось железо.

— Видел свою принцессу? Они все такие: едят, пьют, спят в твоей кровати, но на самом деле ненавидят. — Змий затряс ангела, как мешок. — Говори, или я тебя так уделаю, что потом рабство покажется цветочками.

— Оставь его в покое, — Нургл бросился защищать сати, что теперь почти висел между полом и потолком в клещах.

— Оставить? Ну, уж дудки!

— Он ничего не знает... Он был со мной...

— С тобой. Да, только пришел сюда из нового приата.

Нургл тяжело вздохнул, вспоминая, что лично ставил метку на ангела, который безрассудно ходил по разрушенному после войны белому городу, чтобы проследить за передвижениями крылатого. Конечно, мальчик не скажет правды, но мучить его позволять нельзя. Особенно теперь, когда эликсир подействовал, и красавчик сам стал отдаваться и позволять очень многое.

— Я скажу тебе где, — темный сын не хотел открывать местоположение приата до последнего времени, потому что считал ангельское племя почти разоренным и требующим восстановления. Но мятеж заставил сомневаться... Правитель врана должен был знать раньше. Много раньше, а не теперь...

Пусть накажет, лишь бы Рафаила выпустил из мертвой хватки.

— Ты? — зелень глаз вспыхнула.

— Пожалуйста, Нургл... Нет, — юноша дернулся в руках дракона. — Умоляю тебя... Не надо!

— За Лагрой, если приближаться к срединному миру, пустыня...

— Пески времени? — злобный прищур.

— Они и теперь там, как обманка, — Нургл жестами попросил освободить своего мальчика, и повелитель врана наконец разжал пальцы.

— Сдается мне, ты знал об этом давно.

— Повелитель может наказать меня.

— Могу! Только времени особо нет, да и к тому же, одной информации мне маловато, учитывая то, что лишь твой сати знает, как попасть внутрь.

Рафаил опять оказался под пристальным вниманием Змия, явно не собиравшегося отступать.

— За-а-чем? Зачем вам туда? — ангел упал перед демонами на колени, внезапно обхватил ногу дракона. — Умоляю, прошу... Нееет!

— Убери своего щенка, — граан не презирал сати, он вызывал в нем желание раздавить — все осиное гнездо, которое так ловко отстроил Сариил.

— Раф! — Нургл нахмурился. — Немедленно поднимись.

— Нет. — сати еще сильнее вцепился в повелителя врана и пришлось его оттащить и усадить на диван.

Змий плюхнулся напротив, раскинув руки и забросив ногу на ногу. Рассматривал сына и мальчишку презрительно, пока шумели моторы и эалет поднимался в воздух.

Муравьиная возня на вокзале? К чертям... Куда важнее теперь добраться до нужного места раньше беглецов.

— Сколько плывет паром до Лагры? — дракон обращался то ли к обоим, то ли к самому себе. На лице его сменялись задумчивые и зверские гримасы, настолько меняющие внешность, что Рафаил зарылся в плечо хозяина и теперь там тихо плакал.

— Около полутора суток, если погода будет благоприятствовать. В сезон дождей верхний океан поднимает уровень нижнего на несколько метров, и паром двигается очень медленно — почти неделю.

— Значит у нас вполне достаточно времени.

— Времени, мой государь?

— За сутки мы доберемся до срединного мира, а там недалеко и до песков времени. Только... — долгая задумчивая пауза. — Мне понадобится твой сати.

...Порог в срединный мир. Великая гряда гор, отделяющая людей от множества странных, нередко опасных реальностей. За ними начинается планета по имени Земля. А здесь — дороги, что разбегаются в разные стороны, как капилляры. Не любят путешественники посещать эти места. Не только потому, что живут на склонах лишь отшельники, но и из-за небольших монастырей, в которых занимаются всякими запретными ритуалами. Но для демонов нет границ и зло безгранично, а потому даже здесь вран распростер ладонь власти.

И Змия почитают великие мастера за бога, ведущего к просветлению в хаосе.

Эалет приземлился ровно на квадрат храмовой площади, находившейся в центре гирлянды невысоких кружевных храмов, в предрассветный час. Солнце еще не поднялось, и синие тени ложились густым морозным туманом на постройки.

Но Змий словно не чувствовал холода. Он был настолько взбудоражен путешествием и ожиданием, что не заметил, как из всех дверей выбежали монахи, которые теперь упали на колени и ждали повелений божества. Лишь старейшина робко приблизился к дракону, все еще стоявшему с закрытыми глазами и вдыхавшему ледяные потоки воздуха. Остановился в нескольких шагах и низко склонил голову.

— Еда, — ноздри Змия чутко улавливали присутствие людей. Голод терзал желудок и пробуждал самый древний инстинкт.

— Мой повелитель? — тихий вопрос седовласого старика в красном балахоне разорвал наслаждение тишиной. Демон очнулся от наваждения, в котором поглощал весь этот бесполезный мир, и открыл глаза.

— Мне нужна самая быстрая повозка до порта. — приказал на местном наречии. — Второго демона задержать здесь. Крылатого скрутить и погрузить... А теперь час отдыха, мясо и кровь.

Старейшина низко поклонился. Белая борода, длинная и сужающаяся книзу, коснулась камней.

А монахи, что только что казались просто комками одежды, бросились исполнять приказания гостя, что теперь размашисто пошел по площади, сопровождаемый стариком.

О, никогда и никто бы не подумал, что храмы земные и горные воспевают самого Сейшаата, даруя ему небывалую силу и власть. Ибо все нематериальное, все, что относится к энергии, подчиняется воле его... Каждый день зажигаются миллионы свечей, каждый день повторяются молитвы. И приносятся жертвы.

Змий сел на возвышение посреди храма, и пламя горящих светильников озарило беспросветную тьму, жадную до теней и поглощения преподнесенной монахами пищи. Демон сидел задумчиво. Пил кровь из серебряной чаши. Вспоминал милого Агнца. Мысленно целовал, сжимал в объятиях... Стягивал с юноши одежду, касался шелка кожи.

— Готова повозка? — немедленно встать. Ждать не имеет смысла.

— Да, повелитель. Все готово, — старик вновь появился в дверях храма. И граан удовлетворенно закивал, надеясь, что приедет в порт как раз к моменту прибытия парома.

А пока темного лорда ждало путешествие по заснеженным склонам в открытых санях со связанным Рафаилом, который теперь не спал, а полусидел у ног Змия. Монахи стянули веревками запястья за спиной, скрутили ноги, забили в рот кляп. Прекрасно. Неинтересно слушать скулеж и проклятия мелкого крылатого. Гораздо лучше, если он до последнего не узнает цель путешествия и промерзнет основательно, чтобы быстрее сдаться.

Темный лорд плотнее укутался в дорогую соболью шубу, которую преподнесли в храме. Черные волосы убрал под шапку. Час. Остался какой-то час, чтобы добраться до проклятого парома и, наконец, забрать свое.

Подожди, малыш! Все будет хорошо. Я не позволю совершить с тобой этот проклятый ритуал горения.

Ты не оружие мести Сариила. Ты можешь нести то самое, будь оно неладным, милосердие! Можешь не уничтожать, очищая, а созидать... Просто никто не говорит правды. Даже я! Который боится потерять тебя! Который чувствовал, как использует тебя жрец, попадись ты ему в лапы.

Черт! Отказаться от сладких ночей, спрятать тебя в Лаэре, и все напрасно.

Паскуда Сариил обыграл опять.

Кулак ударил по сидению. Мысли понеслись дальше вскачь, рисуя ночи страсти, где Габриэль, мокрый, изогнутый, стонал под драконом.

— Не отдам, — темные губы растянулись, приглушенное рычание поднялось из груди.

Что бы там ни случилось, ангел будет опять моим. Только моим. А не взойдет на костер ради великой цели приата и его братьев.

Повозка, сменившая полозья на колеса, выехала на извилистую дорогу — вдали показался океан, замелькали первые зеленые деревья.

— На, согрейся, — демон скинул на продрогшего Рафаила шубу. А сам начал подгонять извозчика-монаха ехать быстрее, потому что уже приближался полдень, и, наверняка, есть шанс, что паром вот-вот покажется на горизонте, чтобы войти в лазурную гавань, от которой до песков времени рукой подать.

Щемящая боль за грудиной заставила Змия дышать ровнее. Тише, мой маленький лорд. Габриэль останется с нами. Тише...

Уже появились впереди одноэтажные домики, послышался привычный городской шум. Чайки реяли в голубом небе среди ажура белоснежных облаков. Скорее! Скорее!.. Мимо пролетайте дома, лица, судьбы, размазанные одним единственным равнодушным взглядом.

Океан наступал соленым дуновением свободы, которую так любит Габриэль. Цвет воды напоминает об изменчивом, необъяснимом характере ангела. Ветер — о таких наивных и тем не менее завораживающих словах маленького принца. Галька на берегу, цветная, гладкая — о стойкости: вроде крутишь камушек в пальцах, перекатываешь гладкость и кажется, сейчас раскусишь, но...

— Нееет, — Змий сорвался на крик, когда повозка остановилась, когда у причала, возвышаясь очевидностью проигрыша, вырос уже опустевший паром. — Нет!

Темный лорд бросился к мосткам, неистово зажестикулировал, проклиная все на свете.

Да, он мог у себя перемещать время. Мог управлять стихиями, пользоваться магическими заклинаниями, но здесь, где правила материя, все усилия были тщетны.

— Опоздали встретить? — голос принадлежал женщине. Уверенной, самовлюбленной, сильной. Змий резко развернулся, уставился на нежданную собеседницу голодным взглядом убийцы. И вдруг широко хищно улыбнулся:

— Мора...

— Полчаса назад они сели в присланный экипаж и отправились на южные рубежи. — бледная, невыспавшаяся девушка ничуть не боялась огромного монстра, дразнила его, стоя слишком близко. — Так как насчет оплаты, Сейшаат.

— Ты все получила, маленькая бесовка, — граан чувствовал аромат драгоценного сати вокруг нахалки, что явно не стеснялась показывать красоту, а потому выбрала блузку с низким разрезом и теперь демонстрировала грудь. — Получила свободу и можешь возвращаться домой.

— Ну, уж нет, — девушка продолжала проявлять характер. — Эти суки потащили Габриэля убивать. А он мой друг... Или вы не знаете, что это такое?

— Я так полагаю — ночные страсти усугубили желание помочь... — демон отодвинул красотку, направляясь обратно к повозке. Но нахалка не отставала. Более того, она полезла и уселась рядом, никоим образом не показав удивления присутствию связанного ангела.

Что же! Пусть! Чернее ночи станет день. И чернотой зла бьются теперь сердца, которым пора освободиться от ига Сариила. Теперь или уже никогда.

41

Твои поцелуи пахнут специями, пряным сладким вином. Когда ты рядом, крылья вырастают за спиной и самое страшное кажется смешным. Ты и сам — кошмар, у которого нет границ и пределов. Но если не смотреть на них, если утопать в твоих зеленых глазах, доверять тебе и не оглядываться по сторонам, тьма твоя так мягка и сладострастна. Уснуть в ее объятиях намного приятнее, чем резаться об осколки света. Наверное потому, многие поддаются искушению и выбирают тебя. Хотя они не знают, что не следует искать порядка в хаосе. И правил здесь тоже нет, а ложь частенько является правдой.

Возможно, и любовь! Надо же какое слово... Тоже дремлет в ущелье ледяном и давно мертвом. Но не хватает сил спуститься вниз, в кровь изодрана душа, разбиты мечты... А впереди лишь огонь. Тот, о котором рассказывал Уриил когда-то. Охотник один знал, как спускается его лучезарность прямо с небес и открывает истину. Знание, утерянное между строк тайных книг, теперь ушло вместе с великим воином. А взамен остались лишь слепой от любви Михель да запутавшийся в сетях врана юный сущий Микаэль, который прошел через ад. Что еще? Сариил. Древний. Жрец. Многие утверждали, что он был сати Змия. Что прошел через страдания и очистился через боль.

Правда ли это? Во что превращается боль? Не стала ли она подпиткой для чудовища, которое любит кровь и страдания, а прикрывается красивыми догмами и словами, заставляя жить по вере, на самом деле целиком прогнившей и зловонно пахнущей...

— Габриэль, что с тобой? — Мора коснулась плеча ангела, сидевшего на краю кровати и сжавшего ладонями виски. — Кто-то приходил? — взгляд переместился на поднос с завтраком. Кофе, поджаренный хлеб, мармелад, омлет с ветчиной.

— Да, здесь был Михель, — юноша встал и начал одеваться, тогда как гостья налила себе еще теплого напитка и теперь наблюдала за машинальным одеванием с неприкрытым интересом. В тот момент, когда ангел стал застегивать пуговицы на рубашке, гостья закачала головой, отложила бутерброд и пришла на помощь.

— Ты все петли перепутал. Что случилось, Габриэль?

— Меня убьют.

— Что? — пальцы замерли, щеки вспыхнули.

— Они принесут меня в жертву. — объяснил ангел, задумчиво прикусив нижнюю губу. — Ритуал требует самоотречения и полного подчинения.

— Черт побери! Габриэль, кто здесь был?

— Никто. Пришел Михель. Он сказал, что я грязный, что пал... Я действительно давно пал, — дрожание ресниц, попытка отвернуться, но девушка развернула юношу к себе.

— Какой бред! Почему ты должен делать то, что не хочешь? Почему считаешь желания грязными? Кто внушил тебе эти глупости?

— Ты не понимаешь, — замотал головой Габриэль, и ощутил вновь яркую вспышку в зерцале. — Я предназначен для горения. Это произойдет в любом случае помимо моей воли. Чистейшая энергия выйдет через зерцало и, если я правильно помню, уничтожит все окружаюшее зло. Очистит, изменит миры и позволит все начать заново.

— А ты? Как же ты? — Спросила Мора с возрастающим ужасом.

Но Габриэль предпочел не отвечать, а только внезапно обнял освобожденную рабыню и положил той подбородок на плечо.

— Я спас тебя — этого достаточно. В мире так много боли. Столько зла! Но у каждого из нас есть шанс их уменьшить, просто следуя простому правилу — не причинять боли и не совершать зла. Хотя бы по мере возможности.

Ангел отпустил девушку, еще раз полюбовался на красоту и улыбнулся.

— Пора. Очнулся мой брат. Я хочу поговорить... Ты простишь?

— О чем ты? — Мора едва сдерживала эмоции, ощущая, как радуга прокатывает через все тело, как в голове смешиваются эмоции и... Габриэль, которого нельзя не любить. Поцеловать? Он не поймет: ни благоговения, ни страсти... Прошло опьянение, остался лишь привкус, такой сладостный, что каждый раз, даже при воспоминании, по коже пробегают мурашки.

— Ни о чем, — короткое касание, и юноша шагнул за порог, так никогда и не увидев слез, покатившихся по щекам подруги.

Он шел медленно, подавляя новые и новые волны в зерцале. Боялся упасть и закричать от разрывающей сердце тоски. Змий! Мой граан... Почему я не могу забыть? Еще один шаг, с усилием, еще один — прижаться к стене и отдышаться. Прорастает в зерцале огонь! Бьется пульсом, тошнотой... Мешает сосредоточиться, размывает очертания пространства.

Нельзя думать и звать тебя, запрещенное блаженство. Как сладко спалось на широкой груди.

— Микаэль, как ты? Прошла лихорадка? — взять себя в руки и, робко остановившись в дверях каюты, посмотреть на брата. Как бы ни было сложно, сказать первое слово.

— Как хорошо, что ты пришел, — Микаэль, до этого завтракавший, вскочил из-за стола и бросился к ангелу, крепко обнял, а затем быстро закрыл дверь от случайных свидетелей и лишних ушей. — Ты не представляешь, как я рад, что мы наконец можем поговорить...

— О чем? — Габриэль смутился страстности и горячим поцелуям юноши, но отстраниться не решился, тем более теперь, когда Микаэль столько пережил.

— О вране. О нас с тобой. — губы брата коснулись нежностью губ Агнца, а тот опешил, потому что руки с явным желанием теперь мяли его ягодицы.

— Что ты делаешь? — только и успел спросить, прежде чем в рот не проник язык горячей волной. Он прошелся по небу, заводящими изгибами нарисовал дорожку страсти. Руки оттолкнули Микаэля. — Прекрати!

— Зачем прекращать? Я никак забыть не могу ту ночь...

— Ты не в себе. Замолчи. — Габриэль и до этого чувствовавший стыд, теперь покраснел до корней волос.

— Дело не в гормонах. В наших настоящих желаниях. Неужели ты не понял? Неужели не хочешь Змия?

Юноша задохнулся.

— Мне нравился его член. Очень. Когда он мощно входит внутрь. Когда заставляет стонать и все внутри ему отдается...

— Микаэль!

— Я хочу вас обоих. Хочу тебя трахать, — брат опять заграбастал Габриэля в объятия, покрыл горячими поцелуями, не обращая внимания на сопротивление, и завалил бы в кровать, если бы юноша не вырвался и не выскочил за дверь в полном ужасе.

Тот мальчик, крылатый, веселый, чистый, исчез навсегда. Дыхание перехватывало, на коже горели следы влажных губ. И хотелось закрыться руками, провалиться сквозь миры в ничто, лишь бы не сознавать, что теперь одиночество выше самого высокого неба.

— Посмотрел? — это неожиданным призраком всплыл за спиной охотник. — Чем ты лучше сейчас? А?

— Ничем, — Габриэль не смел поднять глаз.

— Вот и я так думаю. — презрительное хмыканье. — Ты не только не сопротивлялся, ты, оказывается, любишь Зверя!

Юноша еще ниже опустил голову, а волосы его вспыхнули ярко, как закатное солнце. Михель сразу отступил, опасаясь очередной неконтролируемой вспышки. Но Агнц посмотрел на мужчину осуждающе.

— Читаешь мне морали, а сам боишься, — сказал с ледяным оттенком. — Это твой Сариил заставил меня посмотреть на Микаэля?

— Слишком много в тебе самоволия, брат! И вран — тоже. Возможно, ты не замечаешь, но Сейшаат успел заразить тебя хаосом. Загляни в глубину. Пойми, мы тебе не враги.

— Тогда скажи, если я недостоин ритуала. Если не оправдываю высокого предназначения, то какой во мне толк?

Молодой охотник не ответил.

— И зачем вы сделали меня пленником? — продолжил спрашивать Габриэль, пока шел за высоченным провожатым по коридору. — Чем вы тогда лучше демонов?

— Чем? — полуоборот головы. — Ты правда хочешь это понять? Ты, который почти год во время войны кувыркался в кровати?

Новая вспышка света в волосах. Яркие картинки полета над озерами. Тошнота, подкатывающая к горлу, биение чужого сердца внутри. Юноша остолбенел. Биение? Что это? Коснулся ладошкой зерцала и уловил неясное шевеление, словно что-то затрепетало крыльями, испуганно сжалось в комок и спряталось за сотнями отражений. Змий, неужели? Это произошло... И наверняка, ты знал!

— Что остановился? Придумываешь, чем будешь обманывать Сариила?

— Нет, — ангел решительно шагнул к двери. — Но нам действительно всегда есть о чем поговорить... — скорбная складка у лица. — в отличие от тебя... Великий воин!

Сущий сидел у раскрытого иллюминатора, любуясь фантастическим пейзажем. Его одежда, прическа, выверенность позы как всегда были безупречны, только теперь ангел видел основной изъян — темное, как сам Змий, зерцало, за которым скрывалось нечто, не подвластное пониманию. Все также струился мягкий алый свет крыльев. И от лица, бледного, с глубокими серыми глазами, невозможно было отвести глаз.

— Садись, Габриэль. — жрец указал на мягкое, обитое парчой кресло. И юноша послушно сел, хотя сердце его неистово стучало в груди, а в кончиках пальцев покалывало от напряжения. — Желаешь какао? Ты ведь любишь сладкое?

Юноша кивнул. А Сариил потянулся вверх рукой, создал темный портал, как когда-то давно граан, и поставил перед ангелом чашку ароматного, огненного напитка.

— Еще что-нибудь? Булочки? Фрукты?

— Кормишь как преступника перед казнью? — Габриэль и сам не ожидал, что позволит себе такие речи. Брови Сариила взлетели, на щеках, матовых, гладких, появился нежный румянец.

— Ты действительно вырос, мой светлый брат, — вежливо ответил он, складывая руки на столе. — Но вот вежливости так и не научился.

— Вероятно, это реакция на твои поступки, Сариил, — юноша старался держаться ровно, но кресло было выбрано так, чтобы утопать в мягкости и выглядеть беззащитным. — Ты настроил Михеля против меня...

— Великий охотник не ребенок. Он знает, что такое влияние врана. А ты — его жертва. Моя главная обязанность — направлять тебя. Ведь по сути ты еще не достиг полной трансформации, не имеешь опыта и не вникаешь в суть твоего предназначения. Ты влюбился, забыл обо всем. Бросился в омут без оглядки. Пропуская мимо то, что делает тот, кто так глубоко вошел в твое сердце.

— А в твое? Он вошел и в твое сердце?

— Замечательный вопрос. Не ты ли вчера открыл для себя, что Змий мой сати. — высший ангел снисходительно улыбнулся. — И наверняка, ты уже решил, что я держу его на коротком поводке.

— Так оно и есть.

— Лишь в той части, где заканчивается твое влияние, мой мальчик. С некоторых пор Змий заметно изменился, загорелся страстью... — короткая пауза, во время которой Сариил встал и ненадолго ушел в комнату, затянулась. Вернулся жрец уже со свертком одежды, в котором узнавалась ритуальное платье — белое, с красными символами на рукавах и круглом вороте. — Надеюсь, что ты не откажешь мне в милости переодеться подобающе.

— Я не готов жертвовать ради приата.

— Это я уже понял. А ради Сейшаата?

Габриэль чуть не подавился какао.

— Или ты, отпрыск великого рода, сущий, можешь лишь брать? Забыв о том, что видел и что испытал во вране? Неужели тебе не претит тот факт, что твой любовник... УБИЙЦА! А в его власти сотни миров, по которым распространяется зараза. Ты и сам оказался под драконом. Тебе нравится быть таким, как Микаэль? Животным, которое готово исполнять волю хозяина?

Юноша отрицательно замотал головой. Он от чего-то вспомнил разговор с Дагоном в колодце коллектора. Ощутил себя болваном, подвластным чужим мнениям. Но резко очнулся от нового шевеления в груди.

Не может лгать истинное чувство. Любовь к демону — да, для ангелов преступна. Что же, значит лучше быть преступником, чем обманывать себя.

— Я люблю Сейшаата. Мне плевать, что он делает с мирами... А ты! Ты... — поиск нужных слов оборвался полуулыбкой Сариила.

— Ты, наверное, хочешь сказать, что заберешь его у меня. Да? Что я ревную, бешусь от того, что кто-то еще посмел залезть в постель к моему сати?

Как сдержаться? Как не ударить сущего по щеке? Нет в нем ни капли эмоций. Уверен он в собственных силах.

— Так и есть. Ты именно ревнуешь... — Габриэль тяжело задышал, по спине его холодом прокатилась капелька пота.

— Прекрасно. Сколько ярости! Негодования! Прекрасный Агнц, как мотылек, готов сгореть в хаосе, но не признавать ошибок.

— Пошел ты!.. — Габриэль не мог больше выносить нотаций и спокойствия Сариила, попытался встать, но осознал внезапно, что кресло крепко держит его.

Глаза жреца недобро вспыхнули.

— Хватит! Ты будешь подчиняться, — с нажимом сказал он, разворачивая одежду. — Достаточно и так далеко зашло. Сейшаата ты не получишь. Я никому, даже такому чудесному принцу, не позволю менять ход вещей и равновесие из-за какой-то страсти.

То, что происходило потом, совершенно лишило Габриэля свободы. Из темного зерцала жрец вытянул тонкую сеть и опутал юношу с ног до головы. Совершенно невидимая, она заставляла исполнять каждый приказ, произнесенный Сариилом.

— Надевай! — рука протянула юноше жертвенное платье. Ангел избавился от прежней одежды и теперь стоял перед высшим сущим, не в состоянии даже говорить. — сейчас мы приведем твои волосы в порядок, — густой гребень начал расчесывать белые пряди, затем пальцы долго вплетали шелк и бусины. — совсем другое дело. Очень красивый мальчик! — сказал Сариил. — Дай мне запястья.

Агнц протянул вперед руки, а жрец достал коробочку с охрой и начал разрисовывать кожу символами, необходимыми для правильного горения.

— Когда мы прибудем в приат, ты скажешь братьям: Я готов гореть во имя света. Понял? —

согласный кивок.

— Над тобой совершат очистительную процедуру и возведут в храме над источником. Ты будешь стоять и не сдвинешься с места до самого конца, даже если будет очень больно.

Новое согласие.

— Прекрасно. Меня можешь называть только "мой господин" в присутствии посторонних. Ну, вот и все... — Сариил открыл дверь и впустил все это время ожидавшего Михеля.

— Он готов, — сказал ровно. — Наш брат истинный Агнц.

Молодой охотник просветлел. А в глазах Габриэля появились слезы. Безмолвный, скрученный болезненными переплетениями сетей высшего крылатого, он оказался заложником уже на пароме. но и сойдя на землю, оставался под неусыпным контролем Михеля и Сариила. Охотник с нежностью гладил светлые волосы, а жрец постоянно обнимал юношу, целовал, причем иногда так страстно, что заставлял дрожать, уже в повозке, предназначенной для перемещения, Сариил уже бесстыдно целовал шею и плечо юноши, оставляя на коже влажные дорожки. Затем притянул ближе, обнял сзади и начал водить по соскам. Сидевший спереди Михель и вновь впавший в странное состояние эйфории Микаэль словно ничего не замечали, а в это время язык Сариила уже пробегал по ушной раковине, и руки его мяли член прямо через ткань.

— Прощайте, Мора, — жрец помахал рабыне, которая осталась на причале. — Удачно вам добраться домой. — одновременно с этим пальцы уже начали водить от головки по древку.

— До ритуала ты у меня покричишь, — тихо шепнул Сариил. — Ты ведь любишь кричать?

Габриэль дернулся — бесполезно, сеть только сильнее натянулась.

— Если бы ты не был таким упрямым, я бы позволил тебе и дальше натягиваться на Змия. Но тебе нужно все больше территории. Давай, приподнимай свою попку. — юноша, подчиняясь приказу, привстал, жрец потянул ткань вверх. Прижал два пальца к входу. — Садись на них.

Сопротивление мышц, проникновение внутрь, и вот уже нельзя остановить быстрых движений, от которых голова кружится и так сложно подавлять стоны. — Нравится? Как ты это делал с Сейшаатом? Вот так? — сильный толчок внутри, растягивание мышц. — Все в вашем теле готово отдаваться... Но любить вы не умеете. И таких, как ты, я убирал с пути не раз.

Голос высшего лился потоком грязи, погружая Габриэля все глубже в омут. Он не заметил, как пропали постройки, как бескрайняя пустыня внезапно сменилась апельсиновыми рощами. И новый приат встретил скитальцев с распростертыми объятьями.

Юношу все сильнее скручивала сеть. А судьба казалась предрешенной, потому что выхода нет. И свобода похожа на мираж.

— Мой господин, — это Михель быстро вылетел из повозки и теперь помогал высшему ангелу спуститься на землю новой родины. Летящий шелк, струящийся шифон, гордая осанка настоящего властителя мира. — Какие приказания?

До чего довел охотника! Раболепие, покорство, глупая, почти собачья преданность в глазах. Новый приат строили четыре ангела, но править в нем будет сущий с темным зерцалом.

Габриэль попытался рыпнуться вновь.

Сариил повернулся к юноше полубоком, из-под длинных ресниц сверкнула молния.

— Дорога была долгой, мой супруг. Ты глава клана. Тебе решать, когда следует провести ритуал горения и навеки закрыть приат. — голова жреца покорно склонилась. А Михель с такой страстью прижал мерзавца к груди, что сердце Габриэля защемило. Он уже мысленно видел, как братья возводят его на возвышение, над самым центром источника, как внизу плескается свет...

И прощался с любимым Змием, с тайной, которая шевелилась, подчиняясь тревоге, в груди. Ребенок. Неужели я никогда не скажу тебе об этом, мой жестокий демон? Неужели все закончится так? Как ты мог меня предать? Лишь если не любил ни секунды, ни дня...

Озера. Бескрайние озера. Облик Малала. Поцелуй полета. Закрыть бы глаза и исчезнуть и раствориться. Не для тебя создавал дракон прекрасный мир: серая гладь воды — это глаза Сариила. Струящийся ядовитый туман — его волосы. Синие деревья — ваши сладкие ночи. Но... Слеза покатилась вниз по щеке. Я любил тебя, Змий. И теперь не верю, что ты использовал меня.

42

Какие чувства испытываешь, когда восходишь на эшафот? Такие, словно ты можешь сорваться, взлететь и не возвращаться уже никогда. Тают ритуальные свечи в руках крылатых братьев, в каждом из которых сокрыта капля тьмы. Стоит со свечой и Микаэль, находящийся в каком-то странном, почти мистическом состоянии. Его качает из стороны в сторону. Его аура окрашена тьмой, словно игла продолжает до сих пор терзать каналы в спине. А Сариил, что одет в красный фаэлот — длинное платье с широкими рукавами, — читает тихо молитвы великому источнику, который очистит обязательно мир от зла, вернет равновесие и порядок.

Ноги не слушались Габриэля, когда два серафима шли позади по ступенькам к белому кругу с выписанными алым символами. Агнц постоянно спотыкался, путался в складках ритуального наряда, так часто применяемого для свадебных церемоний. Сказать хоть слово протеста? К чему? Даже если бы противник сейчас освободил от сетей, ничего бы не изменилось. Змий выбросил юношу, потому что не хотел изменять заведенный порядок вещей. И быть одним из многих — вот участь истинных глупцов, поддавшихся искренним чувствам и нырнувшим на самое дно, в бездну, где падение сперва кажется полетом, а затем превращается в пытку.

— Вознесем молитву света, братья! — голос Сариила поднимался под купол храма звенящим пением райского естества. — Путь Агнца заключается в приближении к огню небесному. Открывается зерцало, показывает истину. Очищается мир от скверны и начинается новый этап, где возможно исправить ошибки. Даже смерть отступает перед светом. А твари врана трепещут, ибо вся их тьма растворяется без остатка. Сейчас мы ослабили нашего врага, который желал помешать возрождению обители ангелов. Сейчас Агнц жертвенно вошел на помост, дабы помочь каждому страждущему и великой жертвой возродить милосердие.

Да, ради милосердия. Глаза Габриэля закрылись. Лишь ради него он отправился во вран, чтобы спасти брата от тьмы. Да, видел, что дракон лжив и двуличен. Да, познал, как свет Сариила обернулся хаосом, управляющим грааном. Но несчастные, потерянные простые смертные нуждаются в капле источника. Как ты в ласке и понимании. Не тебе — другому Агнцу повезет больше. И тогда он справится с Сариилом и очистит приат, и настанет величайшая эра, где у людей, у слимов, у других рас будет шанс познать полет и свободу.

Сильнейший поток ударил в голову, в руки, в живот, в ноги. Энергия плескалась, переполняя края тела, делая его почти что огнем, готовым залить храм. Взметались вверх из колодца языки пламени, закручивались вихри, готовые поглотить юношу без остатка. И он уже не слышал ни слов, не видел свечей... Плыл навстречу радуге, а жрец стоял и смотрел на все сильнее проявляющуюся сферу вокруг Габриэля.

И ждал. Появления. Штурма извне. Так, как умеет лишь он — повелитель иллюзий и раб своего господина.

Сариил стоял прямо спиной к дверям, дышал ровно, упивался нарастающим за стенами напряжением. Не зря он оставил Рафаила с нитью. Спешит темный лорд поставить точку в их противостоянии. Кипит гневом, как когда-то любовью. И нет у него сейчас советчика не открывать дубовые двери.

Щелчок пальцами, и напряглись серафимы. Поворот головы, когда створки выбивает черным вихрем, а потом его скручивают красные огненные веревки крылатых воинов.

Ангелы ахнули и отступили. Охотник ощетинился и прикрыл Сариила прозрачным щитом энергии, но мягкая рука коснулась плеча успокоительно — мол, спокойнее, милый, все под контролем.

— Сейшаат, какая неожиданность, — вишни губ улыбнулись ласково, руки скрестились на груди. — Вероятно, мало тебе было кровавой расправы над нашим племенем? Вероятно, решил ты, что и теперь сможешь войти безнаказанно в светлый дом.

Змий, чьи руки и ноги держали огненные жгуты, зарычал. Лицо его, до последнего момента прекрасное, изменилось, тело начало расти, тем самым пытаясь освободиться от пут.

— Не пытайся, враг небесный. Твой яд вонзится в кожу, парализует тебя. — Сариил покачал головой и сделал шаг навстречу зверю, продолжавшему дергаться и которого держали крепко с двух сторон серафимы.

— Отдай... — шипение вырвалось из горла дракона. И в ответ новое неудовольствие жреца, что недобро прищурился:

— Ты проиграл, Сейшаат. Ты должен признать власть мою...

— Ни за что... — раздвоенный язык вырвался из пасти и попытался дотянуться до высшего ангела, чтобы скрутить и разорвать на части, но лизнул лишь мыса сафьяновых туфель.

— Значит, иного пути у нас нет, и ты погибнешь от света очищающего... — короткая пауза, вздох, словно потеря невыносимая, разрывающая душу. — Прости.

Сариил сделал знак воинам ввести прибывших с темным лордом лазутчиков, осмотрел их с презрением:

— Опять вы, барышня? — поинтересовался у Моры, которую сзади за плечи держал высоченный серафим. — Неужели приключения интереснее дороги домой?

— Пошел ты! — девушка скорчила агрессивную моську, — Ты сразу мне не понравился, святоша.

— А ты, Рафаил, — приподнятая бровь и игнорирование грубости со стороны девицы. — Как ты мог так поступить? Привел в приат самого Сейшата! Постыдно...

Вспышка. Сфера, до этого просто сверкающая, полностью сформировалась и замкнулась. Теперь ее омывали языки источника, взмывающие до середины. Ангелы подняли головы вверх, тонкая сеточка истинной сути появилась на их лицах. На лбу Михеля всплыл символ меча. Стал прозрачным сосудом Микаэль. Рафаил обрел в руках цветок смирения. Ангелы смотрели вверх... Ангелы слышали песню первичной молитвы, после которой наступает очищение огня небесного и воспевали жертву чистейшего Агнца, улыбаясь радостно его непростому выбору.

Не улыбались лишь трое в зале. Девушка смотрела ошарашенно то на Сариила, то на Змия. Бледнела, краснела, не замечая, как в груди ее испуганно бьется душа в тюрьме тела.

Змий... Он плакал. Белые волосы ниспадали до плеч сияющим потоком. Глубокие шрамы проявились на истерзанном тонком теле. Руки Змия, безвольные, ослабевшие, стягивали черные змеи, которые впивались в плоть и пили кровь, которая сейчас капала на пол храма.

А напротив... Мора задохнулась! Стояло улыбающееся чудовище. Сотни голов, сотни сверкающих алым змей. Алые крылья залиты кровью тысяч жертв. Зловоние, от которого нельзя не заразиться.

— Так значит ты не согласен признавать меня господином? — черная пасть одной из голов Сариила усмехнулась. — Тогда смотри... Ты увидишь огнь... Ты увидишь ослепительный огнь, что сделает твой свет еще темнее и заставит тебя исполнять мои приказы.

остальные головы зашептали молитвы — тише, еще тише... Лишь слышались возрастающие всплески огня. И сфера начала пульсировать и накаляться.

Небеса! В светлых голубых глазах Сейшаата отразился ужас и дикая боль.

— Габриэль! Нет! — закричал он. — Не убивай... Я— тебя-умоляю...

Сияние. Мора видела сияние в тот последний момент, когда через неимоверное напряжение вырвалась из красных лапищ и побежала наперерез потоку, чтобы прикрыть своим телом тело ангела, запертого в драконе. Зачем она это сделала? Из порыва — просто глупо жертвуя собой и не ведая, сможет ли помочь. Но душа попросила! Ее душа впервые так открыто что-то попросила, словно услышала Агнца оттуда — из сферы...

...Пахло кленовым сиропом. Горячими оладьями и кофе с молоком. Пахло свежими простынями и лесом за окном. Габриэль завозился под одеялом, с трудом открывая глаза. Солнце. Сколько солнца в новом дне. Как странно просыпаться, если рядом никого нет. Но вот нежные губы касаются кожи, и через ресницы нечеткий образ так прекрасен, что кажется он свит из самых прозрачных кружев.

— Просыпайся, малыш, акции на нефть упали, нам придется срочно вылетать в Париж. — пальцы касаются сосков, вызывая в теле томление и воспоминание о вчерашнем вечере.

— Знаешь, мне сегодня опять приснился страшный сон. — юноша пытался опять нырнуть с головой в мягкое блаженство.

— Про демонов, — настойчивые руки выпутывали из ночного уюта, констатируя привычное.

— Дурацкие такие. Знаешь, наверное, мне следует книжку написать...

— Оладьи остынут, — губ коснулся мягкий поцелуй. — А нам еще собираться...

— Да-да, мой господин, — юноша наконец открыл глаза и утонул в других — таких прекрасных, с золотистой радужкой вокруг зрачка. Они напоминают осеннее небо, или реку, или...

— Сари, скажи, ты меня любишь?

— Только тебя, малыш, но... Кто-то должен зарабатывать деньги. — убедившийся в том, что любовник проснулся, мужчина направился к зеркалу, начал прикладывать галстуки к рубашке. — Какой лучше? — юноше продемонстрировали два варианта, явно давно отложенных.

— Синий. — Габриэль зевнул и потянул ноги из кровати, чтобы вдеть их в пушистые гостиничные тапки. — Я в душ, — бросил, шлепая мимо любимого. Сколько лет они вместе? Но каждый раз сердце бешено стучит, когда проходишь мимо.

— Без поцелуя? — руки обвили еще не очнувшееся тело, язык проник в рот, лишая остатков сна. Габриэль ощущал, как возбуждение жаркой волной приливает к члену. Как между его ягодиц горит желанием полыхающий после ночи любви вход.

— Ты же сказал, что мы опоздаем... Сари, прекрати... — слабая попытка к бегству закончилась тем, что любовник разжал объятия. Но при этом до того момента, пока юноша не скрылся в ванной, следил за его передвижениями с диким вожделением.

— Ты попадешься мне в дороге, — кровожадная ухмылка. — Мой сладкий малыш...

Щелчок в замке, и юноша прижался спиной к дереву. Два года он живет с главой международного синдиката. Два года минуло с тех пор, как Сари купил его за баснословные деньги на тайном аукционе. Бежать? Бесполезно.

Такие игрушки не отпускают живыми. И нужно дышать, просто дышать и улыбаться, внушать себе, что любишь. Ведь тебе повезло, что это не бордель. Что ты достался нежному и чуткому хозяину.

— Я не слышу плеска воды, открой, милый, — голос на той стороне заставил Габриэля очнуться. В руках сверкала бритва. Опять. Бессознательно или нет, попытка за попыткой уйти заканчиваются ничем.

— Сейчас, — быстро включить воду, намочить голову и щелкнуть замком. — что-то надо?

Серые глаза заглядывали в душу, терзали болью сердце. А ласковая улыбка рвала в клочья душу.

— Ничего. Соскучился просто...

Сколько раз он это говорил, бросая взгляд то на нож, то на лезвие, то на россыпь таблеток.

И каждый раз Габриэль кивал, быстро убирал подозрительные предметы и подчинялся.

Вот и теперь он привел себя в порядок, надел купленный еще вчера модный костюм из темно-бирюзового вельвета, зачесал длинные белые волосы в хвост и под молчаливое одобрение господина последовал по коридору к лифту, чтобы потом, в холле гостиницы дожидаться, пока тот поговорит по телефону на непонятном языке и не кивнет охране, что готов ехать в аэропорт.

Юноша со скучающим видом пил молоко в салоне машины на заднем сидении, а Сари уже вел прямую конференцию с партнерами по Интернет-каналу.

Дождь беспросветной пеленой лил за окном. Город уплывал вдаль — который из многих. С магазинами, выставками, светскими вечерами. Никто даже не удивляется, что любовник приводит с собой не супругу. При его деньгах можно абсолютно все.

Вздох. Опять самолет. А еще, кажется, — что явствует из переговоров, — предстоит поездка в Японию.

— Что за недовольное личико? — мужчина захлопнул ноутбук и повернулся к Габриэлю, потянул к себе, как любимую игрушку. — Хочешь что-нибудь? За сегодняшнюю ночь хочу тебе сделать подарок... А? Может, машину... Или бриллианты?

— Не надо.

— Что значит не надо? Я заказал ошейник. Хочу, чтобы ты носил...

— Сари, пожалуйста... — юноша слабо сопротивлялся, когда любовник вдруг потянул молнию на узких брюках и хрипло потребовал спуститься вниз и поднять ягодицы. Небеса! Боль еще живет внутри после вчерашних игр. Вибратор был очень большой.

— Ну, не кочевряжься, куколка. Давай!

Габриэль послушно опустился вниз, встал на четвереньки. Он ощущал, как Сари холодной влагой проходит по анусу, обильно смазывает внутри для проникновения. Тянет мышцы в разные стороны, заставляя прикусывать губы и дрожать. А затем головка члена придвинулась к входу.

— Давай, насаживайся, малыш. — приказ, а не просьба. Иногда Сари любит делать это грубо и быстро, как теперь. И нельзя его ослушаться, иначе последует наказание. Как в самом начале их отношений, когда каждый день был похож на пытку.

Ничего, до аэропорта всего четверть час. Ты вытерпишь. Ты выдержишь, просто покричишь, пока огромный член будет тебя трахать по самое основание.

Вокзал. Когда Юноша вышел под дождь и над ним услужливо раскрыли черный зонт, тело слегка штормило, а внизу живота ныло от незавершенного соития. Но мужчина обещал продолжить — потом, в самолете. Сейчас они пройдут через личный терминал. И тогда уже четыре часа придется постараться...

— Посиди вон там, малыш, — указательный палец задал юноше направление уже внутри помещения, когда с Габриэлем случился еще один приступ дежавю из сновидений. Виделся зеленоглазый высоченный монстр. Он бился через стекло, как бабочка. Нет, как отчаянная букашка.

Сесть за столик, заказать чашку кофе. Ждать хозяина, опять что-то говорящего по телефону, жестикулирующего, разгневанного.

— Ваш кофе, — голос из преисподней, то есть из ночных кошмаров. И не поднимать бы глаз, но невозможно же не оглянуться и не избавиться от страха.

— Спасибо, — Габриэль посмотрел на брюнетку так пристально, словно пытался узнать. Стройная, невысокая, с великолепными чертами лица и яркими, как леса Амазонки, глазами. — Я вас раньше не видел?

Почему она не уходит, не хамит, как другие девушки. Где? Где он ее видел? На ярком солнце... Вспышки света... Много было света и тепла... Или холод? Лед поезда, безысходность.

— Ваши чаевые, — грубый голос за спиной выдал присутствие хозяина, который кинул на поднос купюру. — Пошли, Габриэль. Пора...

Как встать с такими дрожащими ногами?. Во сне ее звали... Ее так странно звали... Нет, ускользает... Туман над озерами. Кто сказал, что он ядовит? Шаг за шагом дается с трудом, и рука Сари внезапно обнимает талию.

— Мне привезли твой подарок, — шепот на ухо дурманил сознание. Конечно, мужчина сделает это здесь, на виду спешащих пассажиров.

— Освободи шею. Да.

Щелчок, и вот он — символ его власти сияет всеми цветами радуги, а в ногах появляется окончательная слабость.

— Сари, можно я?..

— Что, малыш? — серые глаза стали слишком внимательны.

— Та официантка. Могу я дать ей еще денег. Прошу.

— Конечно, если тебе так понравилось обслуживание. Сейчас. — мужчина развернулся на сто восемьдесят градусов, не позволяя юноше даже двинуться и оставляя под присмотром двух громил, быстрым шагом отправился к вытирающей столик девушке.

— Спасибо за прекрасный кофе, — поблагодарил он, кладя бумажку на поверхность. А красавица подняла на мужчину ненавидящий взгляд.

— Да пошел ты! — прошипела тихо.

— Зря ты упрямишься, Сейшаат, — с усмешкой ответил Сари. — Одно твое слово, и горение закончится. И ты покинешь это тело...

— Я сказал, пошел ты...

— Тогда прости, я очень спешу, мой сати.