— Давай, выше ноги, подхвати их под коленями, — приказал мужчина, расстегивая брюки. Он на мгновение отпустил Вааля и тот попытался оттолкнуться и скользнуть по покрывалу на спине, сбегая от всякой возможности продолжения. Но попытка удрать закончилась тем, что юношу вмяли уже в подушки. Элой направил член в тело, вошел резко, без предупреждения, вызывая новый протяжный крик.

— Ненавижу тебя, — зарычал арий. — Ненавижу!

— Да, такая страсть лишь от ярости к врагу. — эвенл остановился, давая юноше привыкнуть к своему толстому орудию. И начал медленные фрикции, которые с каждой минутой становились все более размашистыми.

Вааль закрыл глаза. Унижение мешалось с жестким и неоправданным удовольствием. Волоски наполнялись силой. Движения Элоя восторгали своей животной мощью, от которой хотелось подчиняться, сдаться без боя. Его уносило с каждым новым толчком, с каждым поцелуем, с каждой лаской.

-Глубже, милый, глубже, — бормотали губы в тот момент, когда сияние волосков сливалось с прозрачным и сильным куполом нового господина. О, Вааль не сомневался в том, что его любимый враг мощнее любого носителя. Его информационный ряд, его чувственная подноготная были гораздо плотнее, чем слои у представителей других цивилизаций.

— Еще, умоляю, — ноги дрожали от вожделения, и арий понимал, что совершает ошибку, позволяя Элою беззастенчиво собой пользоваться.

— Хотел тебя, очень хотел, — бормотал в ухо глава Лиги. — Скажи мне, что я тебе нравлюсь, немножко? Что ты не спишь с братом. С этой мразью.

Вааль вскрикивал, каждая фрикция, каждое мгновение всаживания делали его все более покорным. Член Элоя был толстым, длинным, жадным, его тело — выносливым. Арий понимал, что освободиться не скоро, что зажатый, распластанный, он всего лишь игрушка в руках озверевшего самца.

— Нет, нет, остановись... — Вколачиваясь в Вааля, эвенл переходил все границы. Утверждал власть над Фланкией? Нет, он показывал, что Арий — раб. И Вааль ненавидел мужчину за это еще сильнее. — Остановиться... Нет... Давай... Ты... — мужчина в последний раз втолкнулся в юношу, а потом обмяк на нем — жарко дышащем, мокром и измученном. Лишь через какое-то время эвенл сполз с Вааля и притянул к себе.

— Скажи, что задумал твой брат Лани? — ладони обняли лицо ария. — Сколько раз я видел, как он тебя обнимает, с какой нежностью ты кладешь ему голову на плечо.

— Ты думаешь, что мы...

— Спите? Возможно, нет. Но вы неравнодушны к друг другу. Гред пришел не один. — пристальный взгляд буравил, но Вааль не отворачивался. В его глазах, еще затуманенных страстью, горело восхищение. И даже слова не злили. Почти не удручали, не тревожили.

Тонкий, нежный, в разорванном платье, он казался еще более беззащитным и вызывал в главе Лиги дрожь, скатывающуюся в груди в ласковую змейку.

— Скажи, — повторил Элой. — Ты чувствовал его присутствие? Ты ведь можешь общаться без лишних встреч.

— Вы, мастер, так красивы, — губы потянулись к поцелую. Вы так сильны. Беспощадны... — тонкая линия брови приподнялась. — вы обвиняете меня, хотите, ненавидите. Определитесь. Я растерян.

— Хитрец, волшебник, интриган, — губы растянулись в гримасу ехидства. Сейчас Элой все больше нравился арию. — Ты специально вызвался послом. Ты желал оказаться на той стороне, где тебя примут и выслушают раньше врага.

— Тогда отчего же я не спас брата? — легкое поглаживание щеки, шершавой, колкой. — Мастер ведь видит подоплеку? Арии — коварные создания, стремящиеся захватить власть. Так вы считаете.

— И не отказываюсь от этих слов. — мужчина разглядывал юношу в который раз, но вспоминал тот вечер, когда посол впервые посетил вечер, устроенный в честь его избрания.

Вааль вошел в зал в длинном широком наряде, его тело перетягивал голубой пояс, его платье с невероятным рисунком, изображавшим холодную зиму, где заледенели все цветы и птицы превратились в лед, оттенял тонкость и грацию фигуры. На голове творилось какое-то эстетическое безумие. Эвенл не мог оторвать глаз. Он упивался созерцанием совершенства. Таким же казался главе и Миил...

— Вы задумались о прошлом, — внезапные слова говорили о том, насколько глубоко проник в ауру Вааль. — Он был красив, вы его полюбили и внезапно потеряли. Его звали Миилом.

— Уйди, — мужчина оттолкнул юношу, быстро встал и закрылся щитом. — Ты глубоко читаешь...

— Ты глубоко открываешься, — арий облокотился на локоть, разглядывая своего неожиданного подозрительного любовника. — Я хочу тебе помочь.

— Ты?

— Я не желаю мести, не ищу способов сыграть в войну. Мне нужен мир. И достигнуть его способен лишь император Арг.

— Да, воин и захватчик на защите мира, это несомненный факт. — усмехнулся Элой, усиливая защиту. — Тебе не удастся на меня влиять, наглая хитрая лиса.

— Вот уж удивительно услышать такие слова, — Вааль выгнулся на кровати, опершись пятками и откидывая голову, чтобы мастер рассмотрел каждую деталь. — Заметьте, очень красивый и ласковый лис, который желает вас. И вы, — зелень игривых глаз манила, — вы тоже не против нескольких часов удовольсвия. — нежный язычок обвел губы с эротичностью, призывая Элоя вернуться. Сдержаться, отринуть толкавшееся весь день желание было сложно. Вааль умел удивлять. Как никто другой, знал все подводные течения в политике.

— Зачем мне нужен Арг? — эвенл сделал шаг к кровати ария, любуясь свечением его светлой кожи, волосками, что испускали желание.

— Мы воссоздадим таким образом Штицл. По крайней мере, спроектируем новую планету, на которой тростник можно воспроизводить в нужных объемах. Для этого необходимо эгрегориальной единство цели и архитектор.

— Очень заумно и странно звучит.

— Ну, учитывая ваши скудные познания физиологий, мастер, я не удивляюсь, что вы видите во всех врагов, — Вааль перевернулся на живот и начал болтать ногами. Его упругие белые ягодицы, изгиб спины, волосы, стекающие по спине, по плечам, игривость во взгляде...

— Вы умеете убеждать, — у Элоя перехватило дыхание. Такая игрушечка должна принадлежать лишь ему. Мерзкая, хитрая и... Возбуждающая.

— Да, я умею строить цепочки. Нам нужен Арг, ваш Миил, Льюис. И конечно, чтобы Флойя получила торговые пути.

— Неужто без армии, без войны? — Элой присел уже на кровать, чтобы провести по щиколоткам Вааля, чтобы испытать новый приступ желания. Он ненавидел ария. И одновременно безумно хотел. Раздвинуть ноги, сжать ягодицы, вбиваться него до криков, до мольбы. Чтобы умолял о пощаде, а потом лежал и не мог пошевелиться. Или чтобы плакал, умолял закончит поскорее, чтобы...

— Как очевидны ваши мысли, мастер, — Вааль покачал головой, и эвенл столкнулся с расширенными зрачками.

— Да, хочу тобой владеть...

— Попробуйте, — и новая улыбка шаловливого лиса сделала лицо Вааля изменчивой маской.

Льюис дожидался, когда его фланк, его сумасшедший фланк с алыми волосами, которые могут двигаться и работать вместо рук, покинет богато обставленную спальню в номере люкс. Юноша поднялся с кровати почти сразу, измотанный страстью, еще полыхающий и уже ни капли не верящий в честность Греда. Страсть? Она была. Но что-то еще? Подчинение. Недомолвки. Угрозы. Когда мужчина отключил чип, когда тело обмякло, штиц физически ощутил, как его мысли обернулись к ауре большого и такого одинокого медвежонка, первым признавшим в беглеце личность, подавшем руку, когда остальные только отворачивались. И тогда штиц впервые осознал, что безумно и самозабвенно полюбил сгрига. Пусть некрасив, пусть толст, пусть... Во всех системах мира, нигде на целом свете не найти такого открытого, такого родного... Прощающего! И верного...

Льюис встал с кровати, но тут же опустился на пол, на разноцветный, тканный рукодельниками Лагуны ковер и горько заплакал. Лишь себя он винил в нерешительности. И предки здесь не при чем. Делая выбор, следует ли оглядываться? Для штица не нужна была ни высокая должность, ни статус; ни тем более возможность стать эгрегором. Его воспитали в почитании к семье, к духу предков, к тростнику как основному источнику жизни и процветания. Каждое поколение бережно хранило для потомков природу, культуру... Льюис выдохнул — как же раньше он не осознал, что и теперь штицы просто найдут новое место, где создадут закрытое сообщество. И возродят... Возродят культуру. Воспоминание о Ваале, о его обещании всколыхнуло сердце. Арий обещал помочь. И юноша верил — не выискивая логики и даже до конца не сознавая происходящего. Он быстро оделся в самый простой из подаренных фланком костюмов, подхватил коробочку с семенами. Именно тогда как знак правильного решения в комнате три тростника сформировали соцветия в початки, которые скоро принесут плоды. Их аромат распространился по комнатам люкса, придавая Льюису сил. Штиц ринулся к двери, не надеясь, что та открыта, но... Уже через минуту оказался в коридоре, а еще через одну — на лестнице. Его путь лежал на нижний этаж, где расположилась королева Флойи Аяса. Но у лифта юношу задержали: сгриги опасались провокаций со стороны фланков и поставили защитное поле, которое чутко реагировало на любое проникновение. Теперь вокруг штица стояли трое великанов в легких защитных доспехах и с указками-парализаторами, висящими за поясами. Мирные сгриги не чурались мер предосторожности в агрессивной среде.

— Чего забыл здесь, малыш? — первый желтоглазый подтянутый охранник усмехнулся, когда поймал Льюиса за шкирку и поставил того поближе к дверям.

— Это тот самый штиц, из-за которого все тут носятся, — насмешливо заметил второй. — Шустрый мальчик с амбициями.

Льюис слушал дальнейшие насмешки безо всякого интереса. Сгриги во многом были правы: фланки действительно сделали из него безвольную куклу, а Гред вообще бессовестно использует в личных интересах. Беглец мялся с ноги на ногу, желая лишь одного — попасть поскорее к Элану, но тот, словно что-то почувствовал, и сам вышел из номера.

Штиц, несмотря на окружение, прорвал оборону охраны и уже через секунду оказался в горячих объятиях своего медового мягкого защитника, который лишь нахмурился, глядя на охранников, и увел Льюиса подальше от посторонних взглядов. Уже за дверью он прижал штица к стене и поцеловал. Если бы можно было описать картинами эмоции и реакции тела, то юноша бы рассказал о зеленых лугах, на которых расцветают золотистые медвянки. Он бы поведал о том, что поцелуй — это уединение в той самой густой траве, когда лежишь, раскинув руки, и смотришь в ветви поющих свои тихие колыбельные деревьев. Бархат белого медведя грел метущуюся душу.

— Я уеду с тобой. С тобой, — забормотал быстро и запинаясь, теряя звуки Льюис, вцепляясь пальчиками в рубашку сгрига. — Я... Тебя... Тебя... Люблю...

Золотистые глаза мужчины неверяще расширились. Почему изменилось решение? Что?..

— Ты уверен? — недоверие полнилось отчаянием. Слишком хорошо знал бывший боксер эти частые порывы жалости. А потому схватил Льюиса за подбородок и потянул лицо вверх, чтобы видеть, что написано на нем теперь, когда душа открыта и беззащитна.

— Да, я уверен. Но я не поеду на Флойю. Я там чужой. Я хочу, чтобы ты был со мной, когда мы сами... Создадим новый мир...

— Что?

— Вааль обещал мне...

— Льюис, Вааль — арий! Вампир, который опасен, который уничтожает подобных нам. Мы для ариев не больше, чем пища. А ты... — мужчина тяжело вздохнул, не в силах сопротивляться приливу нежности к почти еще ребенку. — Особенный. И очень доверчивый...

— Элан, ты не веришь моей интуиции?

— Хочешь попробовать вернуть Арга и стать его игрушкой?

— Я уверен, что Вааль сказал мне правду, что он поможет.

— Его братишка тоже стремится нам угодить, — сгриг подхватил мальчишку на руки, поражаясь тому, что тот изменился и стал как будто тоньше, но когда они оказались уже в середине комнаты, до великана вдруг дошло, что Льюис... Элан опешил и поставил штица на пол, внимательно разглядывая.

— У тебя появилась грудь? Что за?..

Льюис опустил глаза вниз. Да, он менялся, потому что выбрал партнера, потому что безумно любил, потому что...

— Я так тебе не нравлюсь? — обида в голосе и дрожь.

— Ты... Нет, то есть да... Льюис...

— Я двуполый, — штиц побледнел. Он испугался, что сгриг сейчас оттолкнет его, но тот вновь привлек юношу, пальцы обхватили талию.

— Ты можешь вынашивать детей? — спросил с придыханием. Огромная надежда на большую семью, на дом, на любовь вызывала лихорадку. Элан так хотел обрести что-то свое, что-то настоящее. Ради чего жизнь обрела бы смысл. Скитаться по мирам, собирать по осколкам судьбу с каждым годом становилось тяжелее. Утрачивалась где-то в пустоте надежда, а теперь Льюис собирался за просто так подарить сгригу больше, чем мечту.

— Да, я хочу детей — от тебя.

Штиц густо покраснел, в синих васильках глаз зажглись звезды вдохновленности.

Сгриг не знал, что сказать и каким образом выразить сейчас то, что чувствовал. Обычно замкнутый, непробиваемый, он упал перед мальчишкой на колени и обхватил ноги, уткнулся в них, как в единственную опору, а когда эта самая опора покачнулась под весом Элана, то поймал любимого и стал целовать руки.

Как они оказались на улице, а потом в старой квартирке на набережной оба не помнили, но в тот вечер и целую ночь, ни штиц, потерявший родину, ни сгриг, живший лишь по инерции до последнего момента, не вспоминали о произошедшем за последние недели. Они впервые познали себя, словно дети, которым открылось небо.

Элан узрел, что нет преград в любви, а Льюис — он впервые доверился и открыл тело, которое могло дарить жизнь. Ранним утром, наспех позавтракав, парочка поехала в ближайший храм, где зарегистрировала брак. Глупо? Без всяких задних мыслей...

А затем Льюис попросил теперь уже супруга отправиться к резиденции Кристофа, чтобы встретиться и поговорить с самым опасным арием во всей вселенной.

Это было волшебное утро. У Элана не было причин не доверять любимому. К тому же, сгриг имел доступ к системе охраны и легко преодолел на своем огромном мотоцикле кордоны, чтобы заглушить машину около одного из белоснежных дворцов.

— Ты думаешь, будет легко попасть к правителю? — улыбка на наивность своего драгоценного штица, сейчас все больше походившего на юную девушку.

— Я уверен, что как только мы передадим, кто мы... — Льюис побежал по лестнице и обратился к первому же солдату, который воззрился на гостя с долей иронии, но все же передал просьбу о встрече по рации. Потянулись долгие минуты ожидания. Почти целый час, за который Элан ни разу не упрекнул юношу в его выборе. Сознание того, что произошло ранним утром, расплавляло душу и делало ее мягкой и слепой. Камень оказался лишь оболочкой, под которой прятался мягкий и добрый мишка. И теперь тот доверял свою загубленную жизнь и судьбу еще глупого мальчишки арию, который легко уничтожит, растопчет полмира, учитывая его связь с императором.

— Вас просят подняться, — из дверей с церемониями и поклонами появился слуга, который позвал гостей войти во дворец и повел через бесчисленные коридоры и переходы. Все это время Элан ни на секунду не ослаблял внимания и не отпускал руки супруга. Впрочем, штиц и сам не испытывал желания привлекать взглядов лагунцев, встречавшихся по дороге. Льюис думал о том, как и что будет говорить Ваалю, потому совершенно потерялся, когда они с великаном оказались в просторном кабинете, где их встречал совершенно незнакомый тип. Про них родители говорили — смесь генетики, уроды.