Наконец посетители покинули комнату. Но сотник не спешил облегчённо переводить дыхание.
Из-за ширмы, едва слышно шурша туфлями по ковру, привезенному из города Ань (прим.: Ань — китайское название Бухары), вышел неприметный человек в одежде и головном уборе чиновника. В отличие от своих собратьев по сословию, этот человек был худощав, невысок, говорил как правило негромко, на людях показывался крайне редко и неохотно. Но полномочия у него были такие, что вряд ли он отчитывался перед Тайюанем. Сотник готов был поспорить, что корреспонденция, подписанная именем этого чиновника, шла гораздо дальше провинциального центра. А посему гостю крепости оказывалось всяческое почтение.
— Господин, — сотник поклонился.
— Вы исполнили мою просьбу как нельзя лучше, господин Цзян, — вежливо проговорил чиновник. — Я выслушал всех, внимательно следя за лицами. Хотите знать моё мнение?
— Это было бы весьма поучительно для меня, господин.
— Отец и сын Елюи наверняка не причастны к заговору Ванчжуна, — произнёс чиновник, усаживаясь на почётном месте по правую руку от сотника. — Хотя он гарантированно присылал своих людей и вполне мог договориться с кем-то из племенной знати. Они примкнули к нам не потому, что так уж соблюдают клятву верности, а потому, что им не нравится происходящее с народом киданей. Кто-то весьма жестокий и беспринципный, как выразилась дама, намерен подмять их под себя. А если судить по его действиям, у империи появился весьма неприятный враг... Не знаю, замешано ли здесь полноценное колдовство, или же действительно речь идёт об использовании этим врагом неких новых знаний, но работу в северном направлении, полагаю, нам стоит усилить.
— Для начала, господин, стоит отбиться от Ванчжуна, — помрачнел сотник. — Только в этом случае ваши отчёты попадут по назначению.
— Разумеется, — чиновник впервые за долгое время улыбнулся, демонстрируя ровные мелкие зубы человека, с детства питавшегося хорошей едой. — Потому все мои знания к вашим услугам... Кстати, эта дама, супруга старшины оружейников, как мне кажется, догадалась, что пространство за ширмой не пустовало. Вероятно, поэтому она не была до конца откровенна с вами.
— Никто и никогда не бывает до конца откровенен, господин. Это свойственно не только нам, но и людям запада.
— Вероятно, я неточно выразился, прошу прощения, — кивнул чиновник. — Я хотел сказать, что если дама желает помочь империи — своей новой родине — и доверяет вам более, чем другим, мы с коллегой вполне можем в той же степени довериться и вам.
— Благодарю, господин, — ответил сотник, тщательно скрывая довольную усмешку. Специалист в крепости — это неплохо. Но когда он начинает ходить за тобой по пятам и ловить каждое слово, сказанное в твоём присутствии, это неприятно. — Я оправдаю ваше доверие. Но сперва в самом деле стоит заняться более неотложными делами. Не сегодня, так завтра под стенами будет вражеское войско. Моя обязанность...
— Я знаю, господин сотник, я знаю, — снова кивнул чиновник. — И вполне полагаюсь на ваш воинский опыт. Однако прежде, чем идти на стены, я бы хотел, чтобы вы продумали способ спасти эту даму, если исход осады будет не в нашу пользу. Мы не можем потерять столь ценный источник знаний.
— Вывозить её опасно. Да она не поедет одна.
— Кто будет спрашивать жену ремесленника?
— Я.
— Вы настолько прониклись уважением к ней?
— Я попросту её немного изучил. Если погибнет её семья, она наложит на себя руки. Все старания будут напрасны.
— Вы говорили, она христианка. Христианская мораль осуждает самоубийство.
— Христианская мораль осуждает и убийство, а эта дама сражалась и убивала врагов. Господин, на свете очень мало высоких духом, которые свято следуют заветам своей веры. Но допустим, она не повесится, а сойдёт с ума от горя. С женщинами это бывает. Результат в любом случае будет одинаков. Посему наилучшим способом сохранить источник знаний я полагаю защищать крепость всеми нашими силами... пока не придёт подмога.
— Вы уверены в своих посланцах?
— Один из них — родом татаб. Он знает эту степь лучше всех киданей вместе взятых.
— Хорошо, что их несколько. Хоть один, но доберётся до цели... Что же до меня, то я готов к любому исходу.
"Я даже знаю, что ты закопал шкатулку со своими отчётами, — мысленно усмехнулся сотник. — Правда, не знаю, где, но это неважно. Каждый готовится по-своему".
— Всё же я бы попросил вас, господин Цзян, обеспечить безопасность этой дамы на время осады, — негромко произнёс чиновник. — Вы говорили, она просит приставить её к какому-нибудь полезному делу? Пусть лучше варит кашу, но всё время находится в безопасном месте и под присмотром ваших людей, чем в кузнечной слободе, поблизости от юрт наших гостей... Жаль, что вы лишь сейчас раскрыли ваш маленький секрет, господин Цзян, — чиновник добродушно усмехнулся. — Если бы вы сделали это раньше...
— Вам я доверял безоговорочно, господин. Но я не мог поручиться, что имя настоящего изобретателя порохового оружия не утечёт в степь из Чанъаня. Увы, моя предосторожность оказалась напрасной.
— Такого никто предвидеть не мог, это правда. И всё же... Впрочем, сожаления о несбывшемся — одно из самых бесплодных занятий в мире. Надлежит думать о будущем, а посему я вас покидаю. Каждый из нас будет заниматься своим делом ради общей пользы.
— Как тебе это удалось?
— Наблюдатель оставил завербованных агентов из местных. Одного среди киданей, второго — среди приближённых императрицы. У обоих остались долговечные коммуникаторы с автономным источником питания. Нам удалось отправить сообщения. Я не был уверен, дошли ли они, но судя по событиям в том временном потоке, дошли, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Скоро ключ будет в руках одного из них.
— Что ж, бинго, приятель. К кому бы ни попала наша горе-путешественница, ключ в любом случае окажется у нас. Молодец. Продолжай. Докладывай мне о важных событиях в любое время суток.
— Слушаюсь, господин.
И без того пасмурный день был омрачён появлением на горизонте передовых отрядов мятежного Ли Ванчжуна.
В отличие от хана Елюя, его войско было именно войском, а не кошем с женщинами и детьми. Хотя в обозе они наверняка везли если не юрты, то как минимум походные шатры. Только воины. Притом, по обычаю, перенятому у ханьцев, разделенные на отряды со знамёнами.
— Точно — мохэ, — проговорил десятник Тао, разглядывая воинов врага. — Кидани таким красивым строем ещё не скоро начнут ходить.
— Тао, — окликнул его сотник.
— Да, господин.
— Ты подобрал надёжных людей?
— Мой десяток весь состоит из таких, господин.
— Они не пойдут с марша на штурм. Будут разбивать лагерь.
— Я понял, господин. Сколько у меня времени?
— Десяти дней тебе хватит?
— Хватит, господин.
Этому — хватит. Этот в прошлом году за десять дней размотал сложный клубок связей хагана Кугэ. В результате расследования, которое на основании этих данных проводили уже совсем другие люди, старый хаган внезапно умер, а в Пиньчжоу за решётку угодили несколько чиновников. Почему столь способного человека перевели на службу в это захолустье, сотник не знал. Точнее, знал официальную версию: "служебное упущение". Но эти слова и Тао совместимы так же, как огонь и лёд, а истину ведал лишь один человек — сам десятник.
О, а вот мохэ довольно быстро закончились, всего-то несколько сотен, и начались кидани. Эти почти не держали строя и шли без знамён, за исключением пары отрядов. Зато их было намного больше. Сколько? На взгляд сотника, не меньше десяти тысяч, и это ещё не все подошли.
— Мой человек вернулся на рассвете, господин, — сказал Тао. — Сказал, ещё вчера ночью от мятежника ушёл один из ханов, и Ванчжун не стал его преследовать.
"Значит, Ванчжун не может позволить себе отвлекаться на наказание непокорных. Это хорошо, — подумал сотник. — Это говорит о спешке, а спешка в свою очередь говорит о том, что по его следу уже идут. Или же его подгоняют..."
Сотник не исключал сочетания обоих вариантов, но истину и в этом случае вскоре прояснит опять-таки десятник Тао.
На стенах крепости всё было готово к встрече незваных гостей, однако он всё же проверил готовность ещё раз, самолично. И уже возвращался на прежнюю позицию, чтобы понаблюдать за войском Ванчжуна, как один из десятников закричал со стены.
— Господин! Они выслали переговорщиков!
Ну, вот, сейчас многое станет ясно.
Легко, как в полной надежд молодости, сотник взбежал наверх по выложенной кирпичом лестнице. Расстояние до противника было ещё слишком велико, потому арбалетчиков с их табельным оружием наизготовку видно не было. Позиции на стенах занимали по большей части лучники. Были две метательные машины, но слабенькие, старые. Штатные должны были привезти только следующей весной. И, судя по всему, Ванчжун это знал. Иначе его войско не остановилось бы в полутора стрелищах от стен, вне досягаемости не только лучников, но и метательных машин.
Интересно знать, какая сволочь дала ему расклад по вооружениям Бейши...
— Господин, — десятник Тао тут как тут. — Это сам Ли Ванчжун.
— Он полагает, что оказал нам честь? — фыркнул сотник, глядя на подъезжающих всадников под знаменем мятежника. — Ладно, послушаем, что он скажет.
Всадники остановились. Один из них, в богатых ханьских доспехах, едва заметно тронул пятками бока коня, и тот сделал несколько шагов вперёд.
— Я — Дахэ Ванчжун, ушань-хаган народа киданей, — сохранять степенную важность, надсаживая горло в крике, чтобы его услышало как можно больше народу, довольно сложно, и незваный гость явно испытывал затруднения в этом вопросе. — Я требую, чтобы для меня и моих людей открыли ворота этой крепости.
— Курултай со дня смерти Кугэ не собирался, — прокричал ему в ответ сотник. — Потому ни твой покойный родич Цзиньчжун, ни ты — не хаганы, а всего лишь самозванцы. Для таких ворота Бейши закрыты.
— Он провозгласил себя хаганом... — за его спиной тихонько хмыкнул Тао.
— Помолчи, — одёрнул его сотник.
— Виноват, господин...
— Ты честишь меня самозванцем, сотник Цзян Яовэнь, — тем временем продолжал мятежник, и, судя по его тону, при этом пытался улыбаться. А получались почему-то истерические нотки. — А между тем, сам не заслуживаешь чести. Не ты ли дал армии императрицы оружие, какого раньше не видел мир? Не ты ли унизил этим доблесть воинов, отдав победу слабодушным, которых я до того бил?
— Я слышу это от убийцы, не пощадившего в Ючжоу даже грудных младенцев? — сотник изобразил удивление. — Если таково твоё понятие о чести и доблести, то нам не о чем более говорить.
— Тогда я сломаю ворота твоей крепости, заберу огненные орудия и вырву у тебя их тайну. Народ киданей тоже имеет право быть великим! — выкрикнул Ванчжун.
— Да, имеет право! — ответил сотник. — Но чтобы стать великим, нужно быть достойным. Пока я не вижу перед собой никого достойного.
— Ты ещё позавидуешь судьбе Ючжоу, сотник Цзян Яовэнь, — озлился Ванчжун, и, развернув коня, припустил к становящемуся лагерем войску.
— Господин, его слова расходятся с тем, что говорил пленный лазутчик, — Тао приблизился и тихо доложил о своих наблюдениях.
— Я заметил, — сказал сотник. Ванчжун, видимо, только очень узкому кругу лиц сообщил о версии с "западной ведьмой", которая подарила императорским войскам "огненных демонов". В официальной версии, для общего пользования, место "западной ведьмы" занимал он сам. Впрочем, суть от этого не менялась. Значит, Ванчжун не будет требовать голову жены мастера Ли в обмен на снятие осады, а планирует попросту вырезать всех поголовно. Благо, опыт есть. Это не похоже на банальную месть. Это похоже... Правильно: на попытку устранить источник будущих нововведений в императорской армии.
Единственный шанс уцелеть — сражаться. Держаться до прихода помощи.
Когда единственный источник новостей — это "радио ОБС" — невольно заскучаешь по продвинутым информационным технологиям. "Одна Баба Сказала" ну о-о-очень достоверный источник. Прямо как телевидение, каким запомнила его Яна, за последние полтора года ещё той жизни включавшая "зомбоящик" от силы раза два. Или даже три. "Эх, сюда бы веб-камеры и хорошую оптоволоконную линию..."
Когда дозорные углядели войско, приближавшееся к Бейши, бабьё и мелочь быстренько разогнали по домам: нечего им путаться под ногами защитников. Потому новости приносили отчаянные подростки, на свой страх и риск подбиравшиеся поближе к стенам. Что услышали, а что не услышали, додумывали на обратном пути. Ясное дело, при таком посредничестве новости уже становились слухами, обросшими разнообразными небылицами. Но парни рассказывали их не улице, а своим матерям, что ещё больше усугубляло ситуацию и превращало услышанное в натуральное "ОБС". Выковыривать оттуда крупицы истины становилось сущим мучением, особенно при условии, что далеко не все тонкости ханьского языка постигнуты. Но суть Яна поняла очень быстро.
Что Ванчжун собирался повторить в Бейши уже проделанное в Ючжоу, это и к гадалке не ходи. Что озвучил именно официальную версию с именем изобретателя огнестрела, говорило о его уме... или об уме того, кто за ним стоит. Оставался лишь один вопрос, на который Яна не знала ответа: кто дал мятежнику точные координаты? Зачем натравил на безвестную крепостицу, если песенка Ванчжуна всё равно спета? Или потому именно его и натравил, что это битый козырь, и пора убирать его с дороги? А попутно прибрать и ещё одну помеху?
Яна, улучив момент, вынула из-под платья кулон... Неужели это из-за него? Может, надо было тайком выбросить его со стены, пусть бы подбирали?
Нет.
Не столько потому, что откуда-то из глубин сознания поднималось это "нет", сколько из элементарного расчёта. Пленный кидань, распевшийся соловьём в руках людей Тао, показал, что тот "человек в чёрном" велел вырезать всех обозников при любом исходе переговоров насчёт ключа. Просто потому, что могли что-то увидеть или понять. Просто потому, что могли... Простодушный кидань не понимал, что "чёрный" после того нашёл бы способ избавиться и от их отряда, уж "слить" их имперским властям было бы несложно. Так что пусть благодарит обозников, отправивших и страшного гостя, и хана к предкам. Но образчик мышления "гостей" Яна получила. Совершенно не факт, что, получив ключ, кидани Ванчжуна уйдут восвояси. Они ведь не знают, кто ещё был в курсе насчёт существования ключа, но могут предположить многое. Мол, мало ли кому дура-баба могла выболтать или похвалиться безделушкой. Яна языком не трепала, но и так, кроме неё, о ключе знали двое: Ваня и Юншань. Вот им-то точно, в случае падения крепости, пощады не будет.
Равно как и прочему населению. И даже елюевским киданям нечего рассчитывать на родство. Они обозначили сторону, которую приняли, и теперь разделят с этой стороной славную победу или смерть.
Или грудь в крестах, или голова в кустах...
Кстати, насчёт старого Елюя... Яне тогда показалось, или он и вправду знал нечто эдакое, чего не ведал его мятежный родич? Сотник говорил, что этот лис будет колебаться, пока не прояснится, чья берёт, и тогда примкнёт к сильнейшему. Елюя сюда на аркане никто не тащил. Значит... Значит, есть надежда.
