Зверь лютый. Книга 35. Измена

Для оценки.

От Пено до Шексны по Волге вёрст триста. Речные долины — наиболее населённая местность на "Святой Руси". Плотность — двор на версту. Для окрестностей Городца Радилова я это подробно уже... Чем севернее, тем плотность ниже. Но есть население не только на Волге, но и на притоках. От Зубца до Мологи правый берег суздальский, левый новгородский. От Зубца выше — правый берег был смоленский, теперь мой. Левый — новгородский.

Ромочка Благочестник — нехороший человек: своих оттуда убрал. Мне пришлось спешно отправлять людей: при безвластии с одной стороны реки и мятеже с другой — такое дерьмо повылазило! А караваны должны идти без проблем.

Тут — зима. По Валдаю веси стоят в 5-10 верстах друг от друга. Нищая земля, пришлым не прокормиться.

Не так — "прокормиться". В лесу с голоду не помрёшь, если не дурак. Но на это уходят всё время и силы. И — "низкая удельная экологическая производительность вмещающей среды". Большую толпу дармоедов, в смысле: воинов, в одном месте не соберёшь.

Отмечу, что и по Западной Двине мне отошло вёрст триста. Обеих берегов. С примерно такой же плотностью населения.

Проще: две тысячи семейств — верхняя оценка населения на переданных мне территориях. Тысяч двадцать душ. Это вдесятеро больше, чем мы угнали из Киева два года назад. Но состав (много детей) и темп (не в один обоз) позволяет корректно переселять, обрабатывать и расселять.

Исключение — Молога. Боёв в ней не было, проходившие войска вели себя пристойно. Регион относительно благополучный — не сожжённые в недавних "приключениях" Луки или Руса. Не северные лесные пустыни. Хлеб есть: блокада закончилась прошлой зимой, а Ополье недалече. Посадник — свой, прежний.

Ропак укреплял прежде всего "ось", свою часть "пути из варяг в греки": Ладога-Волхов-Ильмень-Ловать. До Мологи "руки не дошли". А Боголюбский, занятый своими делами, брать под себя всю Бежецкую пятину Новгородской земли не спешил. Ни сам центр волости — Бежецкий верх, ни столь важные и мне знакомые Верхний и Нижний Волочки. Вот народец мятежный в эту сторону и побежал.

В Мологе власть прежняя, только гарнизон суздальский. Гридни в дела гражданские не лезут, воров-смутьянов не ищут. Утёк с Новагорода живой? Ну и сиди тишком. Жирок наращивай, ножики натачивай. А там... поглядим. И тут — Ванька-плешивый, "Вас здесь более не будет".

Обидно, понимаешь.

Глава 711

Я сидел голый, в накинутой на плечи какой-то шубейке, начищал вынутый из кафтана, мокрый от крови, панцирь.

"Не вычистишь сразу — после семь потов сойдёт. И всё едино — ржа погрызёт". Это Будда в смоленской оружейке вбил в меня накрепко.

Поглядывал на сохнувшее над плитой, густо пускавшее пар, обмундирование, когда во дворе затопали кони — "сыскари" вернулись.

— Сыскали потеряшек. Идут, княже. Через два часа здесь будут.

— А с чего ж они припозднились?

— Дык... медведь повстречался.

* * *

"Я гнала свою корову во росу.

Повстречался мне медведь во лесу".

Не корову, а обоз, не "во росу", а по делу, не "во лесу", а на реке. А так всё верно.

Мда... таких флуктуаций на полигоне не предусмотреть, в Госплане не запланировать.

* * *

"Циклоп" — ревёт. Громко. Я про это — уже. Зимой медведи спят. Я про это — тоже и подробно. Изредка бывают медведи-шатуны. "Ходячие покойники" — шатуны зиму почти всегда не переживают. Такой недоумерший мишка услышал в лесу нашего "Циклопа" и пошёл посмотреть. Типа: а кто это в моём лесу рычать осмеливается? Может, его съесть можно?

Мы на аппарате обоз догнали, поболтали и дальше поехали. Обоз трёхает себе. И тут...

"Однажды, в студёную зимнюю пору

Он из лесу вышел. С ним — сильный маразм.

Глядит: телепаются в волжском просторе

Лошадки. И много чего по возам".

Выскакивает из леса это больное лохматое голодное безобразие. Шатуны всегда больны и голодны.

Про пугливость лошадей — я уже... Ор и ржач стояли на всю округу. "Ржач" — это не то что вы подумали, а то, что издают лошади в панике. "Ор"? — Тоже самое, что "ржач", но у хомнутых сапиенсом.

Медведя закололи. Не без приключений. Потом два часа собирали сани и барахло по снегу. Среди людей и лошадей есть побившиеся. А тут селеньеце на берегу. Встанем, отогреемся. А уж по утру...

Жесткость требования к моменту прибытия явно обозначена не была. Да и по сути: а с чего спешка? — Пришли бы поздним утром, отдохнувшие, подлеченные. Решение старшего по команде — разумное. Никто ж не знал, что я народу русскому правду говорить вздумаю! Отчего меня тут убивать соберутся. Мой прокол. Ребят ругать не за что.

В набат в городе так и не ударили. В одной церкви придурки сунулись — их гридни пуганули. Была попытка выехать из города — развернули. Правда, кто очень хотел — через стены перелез и утёк. Мои взяли городок под контроль, начали следствие о покушении на убийство князя Ивана Юрьевича. Меня, то есть. Очень удачно получилось: подворья убиенных сразу конфискуется — есть куда поставить и чем кормить отряд, аборигенов напрягать нет нужды.

А я поехал в эту... Наэбаницу. Рапортовать Государю о случившемся.

Стыдно, однако. Как дурак. Хотя почему "как"?

Одна надежда: шифровка сообщения ограничит всенародный хохот. Всё Залесье о моей глупости узнает, конечно. Но позже.

Некоторые коллеги очень переживают по теме шифрования информации. Спасибо за заботу о секретности. Но надо представлять себе здешнюю реальность.

Выйдите и сядьте. На травку под ясным ночным небом. Звёзды видите? Мигают. — А теперь дешифруйте. Морзянку далёких светил.

"Если звёзды зажигают — значит это кому-нибудь нужно?". А если они мигают — значит этого кто-то ждёт? — Да ну! Хрень! Бред! Бессмыслица!

Вот примерно так смотрят на мои вышки туземцы. В их опыте есть подача сигналов криком, дымами, колокольным звоном, маханием руками или факелами... Мигания светом — нет. Первый уровень защиты — отсутствие идеи у аборигенов. "Видят, но не разумеют".

Второй... Вот сыскался гений, который понял, что световое помигивание что-то означает. А что именно? — Сел и смотрит. На вышку телеграфную. Час смотрит, два... Тьфу на неё! Ноги замёрзли!

На вышку не надо смотреть, надо записывать. Стабилизировать достаточный массив информации. На чём? На бересте? — Не получится: скорости процарапывания и мигания разные, не успеешь.

"Достаточный" — реально большой. Кто тебя будет кормить, поить и обогревать это время?

Третий уровень. Вот у тебя рулон бересты с царапульками, короткими и длинными. Какая система кодирования используется? 6-7-8 бит? А понятие "бит" есть? Просто сама идея? Длина кода символа — фиксированная или переменная?

Напомню: у Морзе — переменная, у Макарова в семафорной азбуке и в КОИ-8 — постоянная.

Вот только после этих, фундаментально отсутствующих у аборигенов идей и смыслов, появляется четвёртый уровень: а какую конкретно буковку эта цепочка помаргиваний означает? Таблица кодировки символов.

Это тоже решаемо. Если знаешь что-то о самом тексте.

В начале всегда: "Юстас — Алексу"? — Ну теперь всё понятно!

А если нет?

Пробить такую многослойную защиту "новизнями", неизвестными здесь идеями — необученный абориген не может. Не может додуматься. Потому что в эту сторону и не думает. Как и мы, глядя на звёзды.

"Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...".

И они такие же. Всё про какую-нибудь... "звезду".

Но это ничего не значит. Потому что есть "обученные" — мои телеграфисты. Молодые ребята. Которым свойственно хвастать. Перед девушками, например.

* * *

"Людям легче держать на языке горячий уголь, чем тайну" — Сократ? Сколько лет прошло после Вашей смерти, а ничего не изменилось.

* * *

Девушкам эта двоичная тряхомудрия тоже... малоинтересна. Им бы всё больше про "звезду". Но безудержную болтовню деревенского флирта иногда слышат и люди взрослые, смысленные.

Проще: идеи "утекают в массы" через моих людей. Что меня, типа, радует: у масс повышается их образованщинность. Но сами "идеи" — "массам" непонятны и неинтересны. Многократно больше туда же, по тому же механизму безответственной болтовни, утекает инфа. Само содержание передаваемых по сети текстов.

"Не корысти ради, а пользы для". Для самоутверждения. Статус свой приподнять хочется. "Болтун — находка для шпиона". Обученный болтун — обученная находка. Это запрещено и наказуемо, но... хомнутые сапиенсом удивительно болтливы. Ещё со времён макак и других бандерлогов.

Парадокс: секретность сообщения нужно обеспечивать не в отношении туземцев — они сами понять смысл мигающего над их головами не в состоянии. А в отношении собственных служащих.

Для защиты от своих введена система шифрования. Грубо говоря: 123 в восьмеричном коде следует читать не как буковку "А", а как буковку "Б". Классика, "код Цезаря" — постоянное смещение по алфавиту.

Пример: "КВАС" есть, зашифрованное сдвигом на одну букву по алфавиту, "ЛГБТ". Квас известен на Руси ещё с дохристианских времён. Предки уже тогда шифровались!

Так и говорили:

— У тя квас есть? А давай-ка его в баньку. Там и... и употребим.

Конечно, в баню. А куда его ещё? Самое помытое место. "Где и стегают берёзовыми ветвями". Садо-мазо? — Вот до чего археокриптография доводит! Конечно, только при неуёмном стремлении везде видеть анус. Э-э-э... в смысле: желаемое.

Тут мне вспомнилась "Энигма". Её фундаментальный недостаток с первым диском, последующие усложнения... Потом в памяти всплыли некоторые аспекты асимметричного кодирования с ключом шифрования в 128 бит, генерируемого от хаотичного движения мышки по коврику... цифровые сертификаты "авторитетов" с их репозитариями... Я плюнул и мы остались с вариациями "Цезаря". И отдельной службой шифровальщиков.

Предвидя возмущение экспертов в столь деликатном деле, сразу уточню: сказанное — для линий связи. Агентурная разведка работает иначе. Как? — Коллеги, а ключ от квартиры, где деньги лежат, вам не нужен?

Замечу, что уровень предательства в спец.службах разных стран и эпох — величина довольно постоянная, 2-5%. Практически не зависит от идеологии или материальных условий. Важнее "честь мундира", "верность знамени". Предательство идёт от неудовлетворённых амбиций. Это выявляется и, в моих условиях потока быстрых изменений всего, естественным образом минимизируется.

Факеншит! Вам подробнее? А про ключ от квартиры — повторить?

Цель — не спрятать инфу от туземцев. Цель: спрятать инфу от телеграфистов. Их — немного. Инфы — немного. Поэтому и шифровальщиков немного. Они сидят там, где регулярно идёт что-то военное или политически важное. В Боголюбово. В Рязани. На конечных станциях — там постоянно возникают какие-то... конфликты.

Мой вестовой — их шифрованию учат — погиб. Но в Наэбанице такой мастер есть: сведения от агентуры с сопредельной стороны не следует пускать в открытый оборот.

Написал коротенький рапорт. Э-эх, давненько я сам ручками ничего официального не писал. Надо... каллиграфически. А то шифровальщик-бедняга чего-то не поймёт, переврёт. Как бог на душу положит. Потом переврёт телеграфист. Потом все телеграфисты от этой Наэбаницы до Боголюбово... Пора, пора вводить обязательный контроль чётности. И корректирующие коды! Линии растут, ошибки приумножаются... руки не доходят.

Через день, дождавшись окончания ремонта "Циклопа", убедившись в корректности начатой "реконструкции" Мологи, прихватив в качестве вестового отрока из Усть-Шекснинского отряда, я двинулся дальше.

Ужас? — Да брось ты, красавица. Меня много раз пытались убить. С самого начала, с Волчанки ещё. Кабы не тогдашняя суматоха от сбежавшего из-под топора воспитателя моего, не мой обморок... я ж в общем ряду стоял. К плахе с топорами.

В Рябиновке, в Пердуновке, в Смоленске. На Десне у Снова половцы, в Луках бояре, в Киеве... Всего уж и не упомню. А, ты про тайные покушения? И такое бывало не единожды. Вот, Урюпу вспоминал. Теофил ко мне так пришёл.... Бог? — Да, бог сберёг. Были разы. Когда только чудом.

Только когда чудо — раз за разом, это уже не чудо, а "Dura Lex".

Я — учился. Учился не попадаться, учился предусматривать. И людей вокруг себя учил. Каждый случай давал повод подумать. Чтобы не только точь-в-точь, но и ничего похожего. Это — труд. Время, деньги, люди... Это — навык. Мой и людей моих. Постоянный. Въевшийся. Непрерывный контроль всего вокруг. Не: а с откудова нынче дождь принесёт? А: кто из этих добрых людей мне нож в бок сунет?

Увидела человека — задала себе этот вопрос. Увидела другого — повторила. Они идут, смотрят... примеряются? Окно? — Оттуда может быть стрела. Калитка открытая? — Сулица прилетит.

Мудрец был, Оруэллом звать. Повоевал малость. "Иногда иду по улице и ловлю себя на том, что присматриваюсь к окнам, выбирая хорошее место для пулеметного гнезда". Сделай следующий шаг: представь, что такой мудрец здесь уже ходил, место выбрал, обустроил. Найди и предусмотри.

"Волчий взгляд" — отчего? Наросло. "Святая Русь" наградила. В первой-то жизни такого не было, чтобы кто-то меня убить хотел. Побить, отобрать чего — бывало. А вот чтобы насмерть... Только здесь.

То-то и беда, что попандопулы этого не понимают, сыпятся сюда будто на пляжу поваляться. Как цыплятки желторотые. А здесь такие... коршуны когтистые стаями кружат.

Посадник Жирослав, видимо, убоявшись, что суждение моё о нём переменится, что посчитаю его виноватым в этой истории, на другой день с города уехал. В Новгород. Полагается, де, ему по новому закону часть родовой вотчины, надобно присмотреть, в права вступить. В самую распутицу его там, в деревеньке, где он обосновался, прирезали. Сыск вели люди Ропака. Коряво и поздно, "по остывшему следу".

Говорили, что его — его же смерды убили. За многие насилия и ущемления им учинённые. В тот год подобных историй много было: крестьяне вдруг увидели в лицо своих господ. Не — "притрёхал мужичок на дровнях в Новагород да стоит посередь двора боярского, шапку в руках мнёт. Всякому в сапогах кланяется, а дворня, сытая да гладкая, над ним шутки шутит".

Наоборот стало: боярин, беглый да битый, да чуток слуг. А вокруг — море крестьянское. Которое видит. Как тот господин репу пареную лопает. В сортир ходит. В носу ковыряет. Чем он от нас лучшее? Шапкой? Так сшибём!

Я в такую версию не верю. Посадник был человек разумный, беду наперёд чуял, народ не по делу, по глупости ущемлять... Не.

Другие сказывали, что в деле племянники его. Поместье покойного им отошло. Выгодополучатели. Но розыск их вину не показал.