Примером принципиальной ошибки японцев, насколько можно судить, была попытка ускорить ассимиляцию корейцев в конце 30-х посредством принудительного принятия ими японских имен . Дело в том, что корейцы очень серьезно относятся к родственным связям, отличаясь трепетным отношениям к своим корням, поэтому почти насильственный отказ от родовых имен, привел не к ускоренной ассимиляции, а к усилению массовой неприязни к японцам; проще говоря, корейцы подчинились силе, которой заведомо не могли противостоять — но ничего не забыли и не простили. Вряд ли существовал более надежный способ качественно изменить отношение корейцев к японцам — если раньше многие испытывали определенную благодарность к японцам за развитие образования и промышленности, пусть и смешанную с нелюбовью за лишение страны независимости, то, теперь это отношение сменилось неприязнью, граничащей с ненавистью.
Еще более грубым просчетом японцев стала насильственная вербовка корейских девушек и молодых женщин в т.н. 'помощницы' — формально они должны были быть медсестрами, подносчицами боеприпасов, поварихами и т.д., проводимой с 1942 года. Эти обязанности они выполняют днем — ночью же их принуждают быть т.н. 'женщинами для комфорта' в солдатских борделях. Многие из них покончили жизнь самоубийством. Если добавить к этому традиционное отношение к женской невинности, бытующее на Дальнем Востоке, то большего подарка своим врагам японская администрация просто не могла сделать. После этого неприязнь большинства корейцев к японцам совершила новый 'фазовый переход', став ненавистью.
Исходя из этого, Советский Союз получает великолепную возможность 'сыграть на контрасте' — благо, для нас является нормой уважительное отношение к чужой культуре и доброжелательное отношение к союзному государству, его армии и мирному населению.
С учетом особенностей корейского менталитета это значит, что Советский Союз сейчас имеет уникальную возможность получить Корею в качестве стратегического союзника на Дальнем Востоке, при том, что Корея добровольно и искренне признает СССР 'старшим братом'.
Здесь будет продолжение доклада.
Дочитав доклад, Сталин хмыкнул — начальник группы, как это за ним водилось, не любил напрямую излагать скользкие моменты и влезать в сферу чужой компетенции. Если речь шла о вещах, которые он считал таковыми, требовался прямой приказ, чтобы он 'разродился' своей точкой зрения по соответствующему вопросу. Такие приказы Вождь отдавал нередко — склонность аналитика 'дуть на воду', стараясь предусмотреть максимум 'подводных камней', осторожному и предусмотрительному Императору, на протяжении всей своей карьеры избегавшему авантюр, весьма импонировала.
Так что имело смысл уделить час-полтора на то, чтобы выслушать начальника группы анализа и планирования — вреда от этого не предвиделось, а польза случалась не раз.
Вечером следующего дня аналитик излагал свою точку зрения по вопросам, не вошедшим в доклад.
— Если исходить из принципа, сформулированного Тойнби, 'Цивилизация есть ответ на вызов', то корейская ветвь конфуцианской культуры формировалась как ответ на вызов, во-первых, скудости прибавочного продукта, характерного и для Китая, и для Японии, во-вторых, постоянной угрозы вторжения превосходящих сил агрессора.
— С первым фактором все очевидно — гористая страна, пахотных земель мало. Даже сейчас в Корее пахотные земли составляют всего 20% от общей территории страны. Это при потрясающем трудолюбии народа — корейцы строят террасы на подходящих участках гор, затем носят на них плодородную землю из долин. Так что малая величина прибавочного продукта в расчете на душу населения там острее, чем в Китае — и, пожалуй, почти так же остра, как в Японии.
— Со вторым фактором же можно констатировать, что историческая судьба зло подшутила над корейцами, поместив их Родину даже не между молотом и наковальней, а, между двумя молотами — японским и китайским. Таким образом, небольшой, по меркам Восточной Азии, народ — сейчас корейцев 25 миллионов человек, по сравнению с 80 миллионами японцев и 700 миллионами китайцев — всю свою известную историю прожил под угрозой агрессии воинственных японцев и донельзя многочисленных китайцев.
— Все вышеперечисленное и сформировало менталитет корейского народа — аналитик поймал недовольный взгляд Сталина и быстро исправился — я хотел сказать, национальный характер.
Вождь кивнул, показывая, что принял поправку — хотя его и раздражала привычка аналитика употреблять иностранные слова, но, для себя он давно решил, что это терпимый недостаток.
— Ключевыми чертами их национального характера являются: во-первых, исключительное трудолюбие — такое, что корейцы с полным на то правом считают не замеченных в лености китайцев и японцев пренебрегающими работой разгильдяями; во-вторых, военная культура, по сути близкая к нашей — они являются ярко выраженными защитниками Отечества, причем война считается делом всего народа, а не узкого слоя дворянства, как в Японии, в-третьих, умение искусно маневрировать, когда это необходимо; в-четвертых, они отлично умеют стоять насмерть.
— Последние два пункта плохо сочетаются — поясните свою мысль подробнее — приказал Император.
— Корейцы, при всех своих воинских качествах, давно и хорошо поняли, что сами они отстоять свою независимость никак не смогут — японцы не уступают им в воинских талантах, но их в разы больше; китайцы очень сильно проигрывают им в качестве солдат, но их в десятки раз больше — как бы хорошо ни воевали корейцы, но китайцы просто завалят их мясом — начал развернутый ответ аналитик. Если бы стали драться насмерть — а они хорошо умеют это делать, примером может послужить отражение японской агрессии в конце XVI века, когда корейцы заставили отступить армию Тоетоми Хидееси, после серии разгромов самурайского флота, учиненных корейским Ушаковым, адмиралом Ли Сунсином — их рано или поздно бы вырезали начисто. Поэтому корейцы выбрали для себя стратегию 'крепкого орешка', став драться так, что сильнейший противник предпочитал предложить им приемлемые условия вассалитета, чем воевать до победного конца, поскольку победа обошлась бы очень уж дорого.
— То есть они вовсе не трусы — просто здраво оценивают свои силы, предпочитая выторговать у сильнейшего врага приемлемый мир, чем героически погибнуть всем народом — утвердительно сказал Сталин.
— Именно так, товарищ Сталин — подтвердил аналитик — они выбрали аналог стратегии Александра Невского, который был вынужден договориться с монголами, чтобы высвободить силы для борьбы с западными завоевателями — его трусом не называли даже злейшие враги.
— В случае корейцев нехватка сил для противостояния 'заклятым друзьям' носит постоянный характер — у них нет возможности собраться с силами, они всегда будут слабее что Японии, что Китая — завершил аналитик.
— Поэтому их политика направлена на поиск 'старшего брата', который будет в достаточной степени учитывать их интересы — да и просто нормально к ним относиться — задумчиво констатировал Вождь. Так что странность, которая меня удивляла, имеет логичное объяснение — ведь и северные, и южные корейцы во время Корейской войны показали себя отличными солдатами; если не ошибаюсь, американские офицеры, воевавшие и с немцами, и с японцами, ставили их вровень с немцами и выше самураев — как это сочеталось с практическим отсутствием сопротивления в Корее, было непонятно.
— Вы не ошибаетесь, товарищ Сталин — спокойно, без лести, высказался эксперт — отсутствие вооруженного сопротивления объясняется пониманием подавляющим большинством реального соотношения сил; мужество корейских солдат, с обеих сторон, во время Корейской войны, также как и подвиги спецназовцев и северной, и южной Кореи, во время войны во Вьетнаме тоже имеют простое объяснение — и у тех, и у других уже был 'старший брат', которому они мужественно и честно служили.
— Я читал об этом в подготовленной Вашей группой подборке информации по послевоенным конфликтам (в РеИ южнокорейский спецназ, воевавший на стороне Южного Вьетнама, имел лучшее среди всех, воевавших на стороне Южного Вьетнама, соотношение чужих/своих потерь; северокорейские спецназовцы провели ряд дерзких операций, среди которых выделяется уничтожение лагеря американских морских пехотинцев в Плейку В.Т.) — кивнул Император.
— Хорошо, а что Вы можете сказать о военной культуре Кореи в сравнении с военными культурами Китая и Японии?
— Это качественно разные военные культуры, товарищ Сталин — сказал аналитик — собственно, они различаются почти так же, как различаются китайская, японская и корейская культуры. Даже удивительно, насколько разные культуры появились в рамках общей для них конфуцианской цивилизации.
— Японская военная культура сформировалась в результате гражданских и завоевательных войн — ее характеризует ставка на малочисленную военную элиту, вся жизнь которой посвящена войне. Эта элита состояла из потомственных воинов-землевладельцев, аналога русского служилого дворянства. Собственно, малочисленность этих потомственных воинов объясняется экономическими причинами — очень уж мал в Японии прибавочный продукт, так что до самого последнего времени формирование массовых армий было невозможно, да и зачастую не очень нужно, ввиду гористого рельефа страны и крайне низкой вероятности иностранного вторжения, из-за фактической изоляции страны от материка. В таких условиях малочисленные группы профессионалов, которые могли прокормиться за счет реквизиции продуктов у местного населения, были куда практичнее в применении, чем массовые армии, которые было намного труднее снабжать. Формально самурайское сословие было довольно многочисленным — но основная его масса состояла из воинов-буси, которым вручили меч из дрянного железа; фактически, они были аналогом польских шляхтичей-однодворцев, пушечным мясом, которое использовалось в столкновениях на равнинах, например, на равнине Канто; 'мясом', которое своим количеством компенсировало низкое качество — и которого князьям-дайме было не жаль, поскольку его убыль, в отличие от потери настоящих мастеров войны, было легко возместить.
— Кроме того, ввиду того, что гражданские войны, и без того самые жестокие, велись в стране, очень бедной ресурсами, островной империи, из которой проигравшим было некуда бежать, японская военная культура отличается невероятной жестокостью.
— Другая ситуация с военной культурой Китая — китайцы, если так можно выразиться, создали негативную военную культуру. Их военная культура сформировалась почти исключительно в ходе гражданских войн и внутренних смут — и характеризуется тем, что в отличие от подавляющего большинства стран, что западных, что восточных, в которых военная служба была уделом лучшей части общества, в Китае армия стала социальной 'выгребной ямой', в которую отправляли отбросы общества. Их отношение к военной службе характеризуется поговоркой 'Из хорошего железа не делают гвозди, из хороших людей — солдат'. В принципе, если учесть цикличный характер их истории на протяжении полутора тысячелетий, когда гражданские войны играли роль регулятора численности населения, своя логика в этом есть — на заведомый убой имеет смысл отправлять не лучших, а худших. Да и в промежутках между смутными временами китайская армия была не столько защитницей Отечества, сколько чем-то средним между внутренними войсками и карательными отрядами, ближе ко второму. Разумеется, войска, основной задачей которых является вырезание поднявших бунт голодных крестьян, не имеет смысла комплектовать отборным 'человеческим материалом'.
— А как же Великая Китайская стена — да и прочая система крепостей, защищавших Китай от набегов кочевников? — Император тщательно проверял точность логических построений эксперта.
— Оборона там, такое у меня впечатление, была больше 'для галочки', рассчитанная на то, чтобы затруднить жизнь банде, пришедшей за добычей — пожал плечами аналитик — иначе мне трудно объяснить легкость, с которой завоевали Китай многократно уступающие ему численно монголы и маньчжуры. Вообще, чем больше я знакомлюсь с историей Китая, тем больше укрепляюсь во мнении, что в китайской культуре принято ассимилировать завоевателя, а не отбиваться от агрессора.
— Подробнее, пожалуйста — попросил Сталин.
— С Вашего разрешения, я начну с самого начала — аналитик дождался разрешения и продолжил — изначально китайская государственность идет от маленьких древних государств в долинах Хуанхэ. Это естественно — все когда-то начинали с малого. То, что ее развитие шло через серии войн с соседями, тоже нормально — строго говоря, ханьцы представляют собой, пользуясь терминологией потомков, суперэтнос, состоящий из десятков родственных этнических групп. С некоторой натяжкой можно сказать, что есть две больших китайских нации — северные и южные китайцы; так, языковые различия между ними примерно соответствуют различиям между русскими и чехами. Но и внутри этих наций те же языковые различия, в первом приближении, соответствуют различиям между русскими и белорусами.
— Интересно другое — механизм, с помощью которого они создали и удерживают единое государство. С одной стороны, это идея 'Срединной/Поднебесной Империи', суть которой заключается в великодержавном ханьском шовинизме — с другой стороны, это жесточайшая система подавления любого индивидуализма не просто на уровне репрессивного аппарата, хотя его методы таковы, что гестапо, по сравнению с ним, производит впечатление клуба пацифистов, борющихся за запрещение пыток, но на уровне самой возможности мыслить вне однажды предписанного канона.
— Это интересно — заметил Сталин, уже читавший это в докладе других своих аналитиков — и, отметивший их несомненное единодушие — но, Вы упомянули цикличность китайской истории — я бы хотел услышать об этом подробнее.
— Это довольно долгий рассказ — предупредил эксперт.
— Думаю, у нас найдется время — ответил Вождь.
— Довольно долго развитие Китая шло по линейной модели — как и в Европе — начал излагать суть дела аналитик — историки до хрипоты спорят о частностях, благо о совсем уж древних временах достоверных данных почти нет, так что на нескольких точках можно строить какие душе угодно вероятностные кривые — раз информации для анализа нет, можно давать волю фантазии. Другое дело, что даже такой отрывочной информации достаточно для того, чтобы назвать общие закономерности.
— Период с XVI до начала III веков до нашей эры — или, если считать по тогдашним китайским династиям, от Шан до Хань — это время линейного развития Китая. Государство расширялось, вбирало в себя новые родственные народности, люди осваивали новые умения.
— Затем следует период с 206 г. до н.э. по 220 г. н.э. — эпохи Ранней Хань и Поздней Хань — тут опять явно недостаточно информации, но, с определенной натяжкой, можно предположить начало циклической эпохи с некоторыми признаками линейного развития, точнее, линейного регресса. В это время территория Китая начинает сокращаться, возможно, дело в том, что был достигнут или превышен предел управляемости для возможностей тогдашнего государственного аппарата.
