Неудавшаяся история

— Вы поспали?

— Не было возможности. — Лис до хруста в позвонках свел лопатки, а затем вновь согнул спину.

— И сейчас нет, — грубо вставил охотник.

Он прав. Заснуть здесь смогла бы только привыкшая к подобному я. Узенькая тропка, где с трудом разъедутся две лошади, для сна непригодна. По бокам — болото, засасывающее и густое. И хоть вдали виднелись зеленые ели, но я помнила, как обманчивы очертания леса. Почва, на которой прижились деревья, была зыбкой. Лучше уж бодрствовать. Иначе или сгинешь в топях, или станешь обедом местной нежити. Те больно голодные и оттого обладают скверным характером, посему спрашивать разрешения не станут.

Бес подери! Неужели дом ведьмы ближе, чем кажется?! Но почему так скоро? По моим расчетам, двигаться предстояло ещё около двух дней; но получается, хорошо, если сутки.

На вопрос я получила вполне лаконичную фразу от Радислава.

— Любая дорога сокращаема, — отрезал он, и хоть я не понимала, где и каким образом, но поверила.

А кончики пальцев онемели от подступающего ужаса.

Пункт девятый: первым делом обезвредьте жилище ведьмы; помните, оно столь же опасно, как и его хозяйка.

Отношения с учительницей не заладились с первого дня. Когда я, будучи наивной соплячкой, в поисках обучения притащилась в невозможную глушь, то встретила там всего-навсего кучку озабоченных верой селян. Те не вняли слезливым речам о затаившейся силе, о длительных поисках, об отказах многих ворожей и знахарок. Не вняли, но красноречиво отослали к болотам, где проживала ведьма. На свою глупость я проследовала в нужном направлении.

Хозяйка лачуги, к которой вела единственная тропка посреди топей, напоминала злую каргу из сказок: древняя, сгорбленная, с колким взглядом ледяных серых глаз и клюкой в сухих пальцах. Говорила учительница тихо и мало; она не любила тратить время на беседы. Вместо просьбы — приказ, вместо порицания — наказание. Помнится, уши мои горели от того, как в них вцеплялись крючковатые желтые когти; щеки — от пощечин. Я боялась её и потому уважала.

Чернокнижница рассмотрела во мне талант. И я, осознавая безысходность сложившегося положения, согласилась остаться на болоте. До этого ведьма брала учениц, но те, по ее словам, несли сплошное разочарование. На меня она возлагала надежды. Которые, разумеется, не оправдались.

Учительнице нравился мой вздорный характер. Она говорила, что во мне всего много: слишком уперта, слишком опаслива, слишком несговорчива. И на робкие выпады об уходе отвечала усмешками. Как знала, что вернусь.

Когда я убегала, ведьма пусть и смирилась, но ругалась. Шипела, ухватив за ворот рубахи и выкинув за порог. Следом полетела многострадальная книга. И я упрямо побрела обратно в деревеньку, чтобы прикупить более-менее целую одежду да еды. Сбережения — камешки, монетки, колечки — оставались после вылазок по склепам. Учительница частенько находила запасы и отбирала их; я плакала, но не перечила.

Что ж, хватит о плохом.

Вскоре за последним привалом путь потерял всякую четкость. Лошади тревожно ржали, ступая на глинистую почву. Пришлось слезать и брать коней за поводья. Двигались мы медленно, шатко, изредка проваливались по колено в трясину. При выходе на очередной "плешивый" участок было решено оставить коней в покое. Лис с Радиславом привязали их к деревьям, и Ворон с Тучкой испуганно озирались, словно нас кто-то преследовал.

В поредевшем лесу царила загадочность. Звуки размывались, мешались друг с другом. Ели царапали шею и голые ладони. Ботинки хлюпали, вода заливалась через драную подошву. Хотелось переодеться в чудный подарок, но портить великолепные сапоги едкой болотной жижей я боялась.

— Долго идти? — нетерпеливо спросил варрен, когда лошади окончательно скрылись из виду.

Я ответила отрицательным мычанием.

Лес завораживал. Он был непроглядным, потерявшим возможность пропускать сквозь сплетенные ветви любой свет. Внизу то хрустели сломанные хворостинки, то чавкала земля, то что-то шевелилось. Страх прилип к поджилкам.

— Ребят, — я в растерянности потеребила пуговицу, — может, подождете меня где-нибудь здесь?

— Почему? — ощетинился подозрительный Радислав.

— Понимаешь, учительница ненавидит всех живых существ. Но более всего вас, — я показала на Лиса, — и вас. — Теперь палец уткнулся в сторону переносицы охотника. — Опасно приближаться к врагу так близко.

— Клянусь, что не полезу к ней без веской причины. Мы обсудили это на привале.

Да, было дело. Пришлось выпрашивать у хмурого Радислава обещание: не вынимать меч из ножен при первом желании огреть им "несчастную старушку". Ибо старушка на своем веку перебила ни один десяток самоуверенных болванов, и муки совести ей не грозят. А вот нудный темноволосый дух, преследующий меня ночами, будет лишним. И так сплю плохо.

— Причем тут ты! — Я отмахнулась от возомнившего о себе невесть что мужчины. — Дело в ведьме. Как вам не понять: любое приближение к ней несет угрозу.

— Сомневаюсь, что она применит силу без причины, — повел плечами Лис.

— Она — с легкостью.

— Нет, Слава, — пресек друг, — переполошил тебя я, камень нужен мне, значит, я обязан пойти.

— И я пойду, — поддакнул Радислав. — Чтобы узнать, излечимо ли то, что происходит с тобой.

— Обязательно поведаю тебе, какая зараза меня настигла, — пробурчала я.

От настроения не осталось ровным счетом ничего. Лес сменился зарослями болотного камыша. Перепрыгивая с кочки на кочку и переругиваясь, мы прошли вторую половину пути до жилища. Сапоги покрылись грязью до голенища, специфический запах гниющей воды усилился.

И вот, раздвинув руками высокие травы, я поняла, что не ошиблась. В окружении низеньких, крючковатых деревьев лежало вытянутое болотце: цветущее, отвратительно пахнущее и засасывающее. Единственная тропинка располагалась левее, и её окружала сплошная зыбь. Последнюю деревеньку мы успешно обогнули, и идти осталось чуть-чуть. Домик, чернеющий пятном среди зелени, был виден уже отсюда.

Тропинка и в былые времена отличалась извилистостью да обрывистостью. Теперь, за месяцы, она совсем обмельчала.

— Как ты жила тут?! — возмутился Лис, балансирующий на поваленном дереве, служившим тонким и шатким мостиком.

— С трудом, — неохотно ответила я.

— Ну а питалась чем? А живые люди? — продолжал донимать варрен.

— Уж точно не людьми. Пищу ведьма добывала сама, где — бес поймет. Подозреваю, что изредка выбиралась в город за крупой — другого мы не ели. И мне отчасти нравилось уединение. Никто не осуждал, не провожал подозрительным взглядом.

Всё находилось рядом: и крохотное озерцо с питьевой водой, и травы для зелий. Старый погост, где я не раз могла попрощаться с жизнью, лежал близ деревни, но мы с учительницей пробирались к нему через лес. Величественные Пограничные горы прикрывали дом с тылу.

Ветхое строение встретило нас затянутыми бычьем пузырем окнами. Когда-то я точно так подходила к лачуге, трясясь от восторга перед встречей с настоящей чернокнижницей. Нынче дрожь стала беспокойной, оседающей тяжелой крошкой на ребрах.

Я робко постучалась в дверцу, бьющую по косяку от ветра. Никто не поспешил навстречу, не ответил.

— Есть ли шанс, что ведьма съехала? — Радислав усилил стук собственным кулаком.

— Разве что в могилу, — горько отшутилась я. — У неё здесь редкие травы посажены и предки похоронены. Куда она уедет?

Последний вопрос я задала с замиранием сердца, потому как из-за нового удара по двери та распахнулась. Ржавый замок сломался надвое, пропуская нас внутрь. Но была ли в том необходимость?

Времени подумать не дали — Лис влез в дом первым; Радислав проследовал за ним. Я вошла в пахнущее сыростью помещение и поежилась от воспоминаний. Оно казалось чужим, хоть и служило мне домом несколько незабываемых лет. По правую руку находилась закрытая дверь в комнатку ведьмы — учительница запрещала заходить туда, поэтому убранство я видела лишь сквозь щелочку в стене; по левую — моя, крошечная комнатушка, где с трудом помещалась разваливающаяся от старости кровать. Остальное пространство гордо называлось "кухонькой": с печью, столом с двумя наспех сколоченными стульями. Тут же, у железной пластины, нагревающейся от огня, стоял котелок для заготовления трав. Ведьма разжигала снизу костер, и вечерами я частенько принюхивалась к ароматам, пытаясь только по ним разобрать, что именно входило в состав снадобья.

Учительницы не было, иначе бы она вышла к незваным гостям и, думается, спалила их безо всяких вопросов. Я осмотрелась, зажгла лучину, которая тускло осветила центр дома, а затем, поддаваясь трепетному порыву, отправилась в свою комнату.

Скудная обстановка осталась прежней. Та же постель без одной ножки, подпертая поленом и, словно одеялом, застеленная слоем пыли. А в углу, около заколоченного оконца — письменный столик с выцарапанными на нем надписями и стопкой книг, сложенных накренившейся башенкой.

До встречи с ведьмой я едва читала по слогам, писала и того хуже. В крестьянском быту ученость не была в почете — школы при храмах оканчивали обучение на счете до сотни. Ведьма же вбивала в меня всевозможные знания, которые я вначале не признавала, но после искренне благодарила за них.

Я пробралась к столу и, подрагивая от сводящего конечности волнения, приоткрыла вторую книжку сверху. И точно, в её середине, на сотой странице, лежал высохший бутончик запрятанной туда ромашки. Больше никто не открывал эти томики, не читал о принципах заготовления крапивы. Не спал на жесткой доске без перины. Я стала последней жительницей этой деревянной темницы.

Отвлекли меня шорохи. Кто-то распахнул дверь в комнату ведьмы.

— Что вы творите?! — взревела я. — Не трогайте ничего!

Лис послушно отложил кошачий череп на полку. На Радислава крики не подействовали; мужчина обводил пальцем непонятные символы, вычерченные у изголовья кровати.

Я хотела остановить его, но приметила алтарь у правой стены и подошла поближе. Отшлифованный до гладкости камень выглядел чужеродным и неуместным; кто притащил эту махину сюда и впихнул в спальню? Его во время обучения я не разглядела бы, даже если б очень постаралась: он стоял на одной линии с щелкой. Выходит, ведьма подозревала, что я подглядываю за ней? И отодвинула важное, позволив рассматривать остальное? Или в этом нет связи; камень поставлен, где было удобнее?

На алтаре, кроме выписанной кровью руны и засохших ягод рябины, нашлись разбросанные лоскуты ткани, вырезанная из дерева дудочка, медное кольцо и массивный камень. Взор жадно разглядывал предметы. За ярко-алый гранат я зацепилась с особенной пристальностью — он чем-то напоминал камень в браслете. Присмотрелась к запястью, но закончить нить размышлений не успела.

По комнате пронесся вихрь. Не подняв ни единой пылинки, он сумел снести Лиса и Радислава с ног, а меня заставить покачнуться. Устояла я лишь потому, что оперлась об алтарь.

В темном дверном проеме показалась ссутулившаяся до горба фигурка. Серые глаза её прожигали до костей морозом.

Пункт десятый: вслушивайтесь в её беседы с иными нечистыми; они откроют истинные домыслы ведьм.

Кудесничье вмешательство утихло, и спутники встали. Но ненадолго. Учительница сжала и разжала кулаки. Один легонький жест, и я ощутила мощную силовую волну, оторвавшуюся от ведьмы.

Всегда поражалась её умению творить темную ворожбу без крови. Впрочем, поживи я столько сотен лет, сколько она, авось научилась бы похожему.

Чары щита были одним из немногих выученных — или точнее, вымученных — мною наизусть. Я, плетя пальцами руны, преградила дорогу к не успевшему пригнуться охотнику. Волна впечаталась в живот, и я отлетела к Радиславу. Не помоги щит, нам наверняка сломало б кости. И хорошо, если не все. Мужчина, поймавший меня за шкирку, вытаскивал свободной рукой меч, а Лис приготовился метнуть кинжал, но я заорала:

— Постой! Это я!

Кто эта самая "я", уточнить не додумалась. Но ведьма, слава богам, была гораздо понятливее.

— Знаю, — шикнула она, сведя седые брови на переносице. — Или ты думала, будто мне отшибло память за те полгода, что ты где-то гуляла? Тебя я и не трону, девчонка. А их...

— Они со мной! — возразила я.

— Зря. Неосмотрительно приводить сюда этих двоих.

— Мы по важному вопросу, — вмешался выступивший вперед Лис.

Ведьма смерила храбреца сомневающимся взглядом и сочувственно вздохнула. Мои зубы заскрежетали. В следующее мгновение скрежет перерос в ругательство — учительница выпустила насмешливо-крохотный огненный шар. Она игралась со мной, словно со зверушкой, и это раздражало. Ком рос, а единственным разумным — хотя вернее: неразумным — решением стало преградить ему путь. Я раскинула руки, и увидев, что огонь растаял на подлете, громко потребовала:

— Учительница, пожалуйста! Выслушайте! А вы двое... Выметайтесь прочь.

Варрен издал нечто напоминающее "Ам-мн?", а Радислав сердито прокашлялся. Но Лис всё же схватил застывшего охотника за рукав, и мужчины бочком протиснулись к выходу. Уже оказавшись за порогом, Радислав зашипел что-то недоброе, но, судя по воцарившемуся молчанию, был остановлен благоразумным Лисом.

Я подняла глаза на ведьму.

— Ты ведь понимаешь, что не убила я их лишь пока?

— Да, — отчеканила я.

Учительница указала на дверь, и я покорно вышла в кухоньку.

— И догадываешься, что их жизнь напрямую зависит от целесообразности твоего визита? Если он бесцелен, то в награду за растрату времени я наслажусь двумя смертями.

Эх, нужно было не храбрую изображать, а заставить ребят ждать на безопасном расстоянии. Какова вероятность, что "великая проблема" Лиса окажется столь важной для ведьмы?

Всё же ответом стало неуверенное согласие.

Учительница кропотливо развешивала на натянутой посреди кухни веревке терпко пахнущие ошметки серо-бурого мяса. С тех капали редкие желтоватые капли, а старуха бережно отбивала и разглаживала каждый тонкий кусок перед тем, как оставить его висеть. На полу растекалась склизкая лужа. Ведьма стояла ко мне спиной и делала всё так размеренно и показательно, будто она до сих пор учила меня волшбе, а я сидела наказанная и очищала семена подсолнечника от шелухи.

— Тогда, девчонка, не одежду тереби, а делись, зачем приехала, — не отрываясь от занятия, приказала учительница.

— Дело в камне. — Я с сожалением оторвалась от ковыряния булавки, скрепляющую дырку в рубахе.

— На свете множество камней.

Чернокнижница небрежно вытерла ладони о подол широкой юбки и присела напротив меня. Колючий взгляд подобно крючку впился под кожу.

— В этом. — Я тряхнула рукой с браслетом.

— И что с ним не так?

— Он... — малюсенькая заминка, за которую стала понятна вся безрассудность путешествия до болотной ведьмы. — Обладает силой?

— А ты как думаешь? — Она вцепилась в запястье и, не отрывая ногтей от кожи, разглядывала камешек.